Курс на столкновение. Падение Хронополиса

1

Ронд Хешке подумал, что победы без тщеславия, возможно, вообще немыслимы. Флаги, флаги, куда ни посмотришь – всюду флаги.

В квартале ВПБ, резиденции Всемирного Политического Бюро, флаги образовывали что-то похожее на гигантский такелаж: словно лес многометровых мачт парусника. Хотя последняя война с одним из подвидов недоумков – война с амраками – завершилась победой целых двадцать лет назад, флаги все еще возвещали о военной мощи и доблести. И точно также каждый год проводились военные парады, провозглашались пламенные речи, а видеоры заново прокручивали документальные ленты, сопровождаемые хвалебными речами.

"Битва за Землю" – именно так звучал официальный лозунг. Правда, Земля была уже давненько завоевана, необратимо завоевана Подлинным Человеком, и Хешке в глубине души считал, что наступило время несколько приглушить победные марши.

Хешке прошел по кварталу, подавленный величием красно-черных полотнищ, по сравнению с которым человек был как муравей. ВПБ, в самом деле, был самым прекрасным из многих впечатляющих зданий административного сектора Прадны: его застекленный фронтон уходил более чем на тысячу футов вверх, а все вместе создавало такое могучее ощущение власти, что Хешке немедленно счел свои недавние иронические размышления подлинным святотатством. Он вошел в просторный холл и на плане внутреннего расположения помещений отыскал место, куда ему следовало явиться.

Он поднялся на лифте на двадцатый этаж, после чего ему пришлось попутешествовать по ленточным коридорам. Его постоянно окружали высокие, стройные мужчины и женщины из Легионов Титана – самозваные Стражники Земли; именно они осуществляли политическую власть над всем человечеством. Они носили поблескивающие черно-золотые мундиры, славились безукоризненным генетическим прошлым и бросали на Хешке презрительные взгляды, которые тот сознательно игнорировал. Хешке уже смирился с мыслью, что любая военная элита имеет склонность к преувеличенной демонстрации собственного превосходства – а он, как бы там ни было, был всего лишь пухлым штатским среднего возраста, который к тому же, насколько это было возможно, вообще не интересовался политикой. Его мысли занимало прошлое, а не будущее.

Двадцатый этаж принадлежал Бюро Пропаганды, а Хешке был вызван в Археологическую Секцию – АС БП. Он явился точно вовремя, и миловидная, самоуверенная секретарша заставила его ждать приглашения в кабинет не более десяти минут.

Титан-майор Броурн приподнялся в знак приветствия, одарив Хешке равнодушной улыбкой.

– Рад вас видеть, гражданин Хешке. Садитесь, прошу.

За спиной Броурна стоял молодой мужчина в звании капитана. Хешке никогда раньше не встречал его. У мужчины была бледная кожа, брезгливое выражение лица и сильно деформированное левое веко. Последнее было дефектом, редко встречающимся среди Титанов, и предавало лицу капитана беспокойное, подозрительное выражение. Хешке оставалось лишь предположить, что капитан наделен качествами, превышающими это физическое уродство, поскольку в противном случае он никогда не был бы принят в ряды Титанов.

– Титан-капитан Браск, – представил незнакомца Броурн. – Я пригласил капитана на нашу беседу по причинам, с которыми вы будете ознакомлены немного позднее.

Броурн поудобнее устроился в кресле и уперся крупными кистями рук в крышку стола. Он был крупным мужчиной, пожалуй, излишне полноватым для своего роста, причем, это качество еще более подчеркивалось перекрещивающимися черными полосами мундира. Его темные, редеющие волосы, некогда бывшие густыми и пышными, внимательные глаза и резкие черты лица понемногу теряли остроту вследствие канцелярской работы. Хешке предпочел бы прежнего Броурна, подвижного и деловитого, а не этого добродушного чиновника, который теперь сидел перед ним. Сердечность Броурна всегда предвещала, что что-то готовится.

Хешке взглянул на карту археологических исследований, закрывающую стену за спинами обоих мужчин. Карта была выполнена тщательно, подчеркивая особое значение, которое придавали историческим исследованиям Титаны. Она выразительно отображала периодические взлеты и падения цивилизации устойчивую формулу истории рода людского. Хешке внимательно разглядывал карту... Неожиданно Титан-майор Броурн вновь заговорил.

– Итак, гражданин, как продвигаются работы у вас на раскопках?

– Мне трудно похвастаться каким-либо прогрессом, если вас это интересует, – Хешке нервно вцепился в папку.

– Я понимаю ваши слова так, что успехи нулевые.

Тон Титан-майора неожиданно сделался суровым и обвиняющим.

– Тут просто некуда продвигаться вперед, – Хешке пытался защищаться. – Следует прежде всего установить, сколь сильному уничтожению были подвергнуты силы вторжения чужаков, как получилось, что почти все следы их исчезали. В определенном смысле нам просто повезло, что такое место, как Руины Хатара, вообще существует.

Броурн выбрался из-за стола и принялся расхаживать по кабинету. Лицо его с каждой секундой делалось все более сосредоточенным.

– Победа принадлежит нам. И все же требуется запечатлеть ее, – заявил он. – Если мы собираемся дать грядущим поколениям верную картину исторической перспективы, мы обязаны подробнейше исследовать и задокументировать период Упадка и Темновековья.

Титан-капитан Браск следил, казалось, за этой сценой с высоты собственной точки зрения, а Броурн тем временем продолжал:

– Мы одолели все подвиды недоумков, но недоумки всегда представлялись меньшей угрозой. Нет смысла разъяснять вам сущность подлинной угрозы или же всю важность исследований, порученных вам, гражданин Хешке. Вы прекрасно знаете характер предстоящей нам войны: мы должны любыми способами обеспечить защиту нашей планеты от нового вторжения инопланетных войск.

Броурн остановился и взглянул Хешке прямо в глаза.

– Наше теперешнее неведение более недопустимо. Негативно настроенные инстанции настаивают на необходимости прогресса в области изучения сил внеземного агрессора.

Хешке понятия не имел, что ему следует ответить. Он предпочел бы поскорее вернуться в таинственные развалины, вновь заняться вместе с коллегами кропотливой работой, а не торчать здесь, в кабинете, где приходится выслушивать нравоучения от Титан-офицеров.

– В таком случае следует откопать новое поселение, – решился он. Осмелюсь заявить, что из Руин Хатара мы уже выжали все, что было возможно.

Каких же выводов, подумал Хешке, они могут от меня требовать на основании полуразрушенных строений и нескольких нечеловекоподобных скелетов? Количество найденных строений, останков и предметов в самом деле было на удивление незначительным.

Наконец-то заговорил младший из Титанов. Высокомерно и снисходительно.

– Мы основываемся не только на ваших достижениях, гражданин. Мы располагаем также собственными археологическими партиями, которые, простите, достигли больших результатов, чем вы.

Что и следовало ожидать, подумал Хешке. Какая-никакая, но у Титанов была идеология, они имели веру. Нетрудно откопать несколько безделушек и скомпоновать их на основе заранее установленных доктрин. Хешке же считал себя ученым, а не идеологом, и факты были для него только фактами. Что касается инопланетных интервентов, то до сих пор было собрано слишком мало информации, чтобы на ее основе реконструировать какую-либо целостную картину.

Существовали, разумеется, определенные фундаментальные установки, в истинности которых никто не сомневался. Примерно восемьсот лет назад мощная и развитая классическая цивилизация пришла к катастрофическому упадку. Наступившее после этого Темновековье длилось около четырех столетий. Возрождение цивилизации произошло лишь по прошествии этих четырех веков.

Существовали также доказательства и того, что в какой-то период минувшего тысячелетия на Земле, помимо человеческой цивилизации, существовала еще одна, инопланетного происхождения. Она тоже подверглась уничтожению, причем в несравненно большей степени. Такое полное исчезновение целой цивилизации представляет непростую задачу. И хотя до сих пор продолжаются споры о возрасте руин, оставшихся от внеземной культуры, идеологи Легионов Титана уже успели выдвинуть очевидную, согласно их представлению, гипотезу: древняя человеческая цивилизация Земли была вовлечена в войну по защите родной планеты от интервентов. Своей цели она достигла, но силы, вложенные в войну, оказались чрезмерными и не оставили энергии для собственного выживания.

Эта теория была вполне приемлемой. Все указывало на то, что поселения чужаков были уничтожены в дикой ярости войны; точно также почти все соглашались, что война между двумя расами в действительности имела место. Что же касается второй части этой теории... Взор Хешке обратился к археологической карте. Неожиданное падение классической цивилизации трудно было признать исключительным в человеческой истории. Наоборот, был известен целый ряд аналогичных событий, следующих друг за другом приблизительно через каждые две тысячи лет, как если бы человеческая цивилизация была принципиально неспособна укрепить себя собственными силами и через какое-то время развалилась под собственной же тяжестью. Среди Титанов встречались экстремисты, которые объясняли эту схему периодически повторяющимися волнами инопланетной интервенции, но доказательства этого предположения не были найдены.

Точно так же – несмотря на интенсивные поиски Хешке и его коллег – не было обнаружено достаточно убедительных фактов того, что последняя, классическая цивилизация в самом деле погибла под ударами чужаков. Хешке придерживался скорее мнения, что постепенный внутренний распад культуры, уже продолжавшийся около столетия, нашел свою кульминацию в окончательном и внезапном падении. Более того, в подавляющем большинстве обнаруженных до сих пор документах поражало полное отсутствие упоминаний о какой-либо инопланетной агрессии. Однако Хешке в какой-то степени соглашался с Тезисом об Интервенции, по крайней мере, в качестве одного из вариантов. Как бы там ни было, чужаки при этом должны были применить оружие, эффект действия которого до сих пор не установлен.

Хешке заколебался, потом раскрыл папку и достал из нее пачку поблескивающих фотоснимков.

– Я никак не мог решить, показать их вам или нет. Они довольно любопытны...

Хешке подвинул снимки через стол, Броурн и Браск склонились над ними. Фотографии представляли собой снятые с разных точек развалины инопланетного поселения, в котором работал Хешке.

– Они попали мне в руки сравнительно недавно, – пояснил Хешке с явным смущением. – Прислал их коллега, который раскапывает древний город Йейос, тот, что предназначен на разборку. Мы полагаем, что снимки были выполнены около трехсот лет назад, их автором мог быть тогдашний историк-любитель. Сперва мы решили, что можем установить что-либо новое, но...

Хешке вновь раскрыл папку и протянул своим собеседникам следующую пачку снимков.

– Эти фотографии сделаны недавно. Для сравнения – в тех же самых ракурсах.

Броурн переводил изумленный взгляд с одного снимка на другой.

– Ну, и?..

Хешке наклонился над столом.

– Обратите внимание вот на эту куполообразную башню. Еще сегодня она, как видите, в неплохом состоянии. А на этой стороне снимка, трехсотлетней давности, ее нет вообще, остался лишь разрушенный фундамент.

Броурн нетерпеливо фыркнул:

– Невозможно.

– Да, я согласен, – признал Хешке. – Но таких загадок здесь гораздо больше: выкрошившиеся стены, общая степень выстраивания развалин – короче говоря, если бы мы решили проверить эти фотографии, они означали бы, что сейчас развалины находятся в лучшем состоянии, они _н_о_в_е_е_, чем триста лет назад.

– Выводы!

Хешке пожал плечами.

– Думается, снимки были по каким-либо причинам ретушированы. Их фальсифицировали, чтобы показать руины в худшем состоянии, чем фактическое.

– Но чего ради?

– Даже смутного понятия не имею. И все же, все должно было обстоять именно так. Иного объяснения я не вижу.

– Разумеется. – Ответ Броурна прозвучал саркастически, и Хешке тут же пожалел, что вообще показал эти снимки. – А это означало бы отсутствие у них исторической ценности, – продолжал Титан-майор, внимательно разглядывая снимки, которые вручил потом Браску. – Распорядитесь сделать копии, – приказал он.

Хешке в очередной раз осознал, до какой степени безупречно выполнены эти фальшивки. При взгляде на эти старые, пожелтевшие изображения мурашки пробегали у него по спине.

Броурн откашлялся и вновь обратился к Хешке:

– Мы пытаемся понять, достаточно ли активности вы проявляете в деле реализации порученного вам задания, – заявил он, и сердце Хешке тут же подскочило к горлу. – Быть может, вы не отдаете себе отчета во всей глубине опасности, перед которой мы стоим. Помните, ваши исследования подразумевают более чем одну цель. Разумеется, нам необходимы научные данные, мы обязаны как можно больше знать о великой войне, которую наши предки вели с агрессором, для того, чтобы мы могли придать своей политической концепции солидное историческое основание. Но существует и другая причина. Чуждые силы уже пытались однажды отобрать у нас Землю. Кто знает, когда они отважатся на новую попытку? Мы должны установить, откуда они прибыли, должны убедиться, что они не затевают против нас новых козней. Мы должны ознакомиться с их оружием.

Браск снова включился в разговор. В его холодных голубых глазах появился стальной блеск, который еще больше подчеркивал их неодинаковость.

– Вы знакомы с самыми последними гипотезами, касающимися генезиса недоумков? С давних пор ломали головы, почему подвиды начали появляться ни с того ни с сего именно тогда, когда естественная линия эволюции человеческой расы неотвратимо нацелилась на чистую кровь Подлинного Человека. Последствия радиоактивного облучения во время войны не проясняют эту загадку, поскольку ядерное оружие эпохи классической цивилизации было радиологически чистым. В последнее время установлено, что земное магнитное поле отбрасывает сильно наэлектризованные частицы, приходящие из космического пространства. Если бы вследствие нарушения магнитного поля частицы, о которых я говорю, достигли Земли, количество биологических мутаций возросло бы до неестественного высокого уровня. Это открытие связано с происхождением недоумков.

Хешке насупил брови.

– А вообще-то можно нарушить земное магнитное поле? – недоверчиво спросил он.

– Теоретически – да. Мы еще не определили точные методы, но, разумеется, работаем над ними. Мне кажется, не может быть сомнения в причине появления подвидов: они являются результатом воздействия чужого оружия с целью уничтожения нашей генетической чистоты – вырождение природы!

Броурн подтвердил его выводы, кивнув головой.

– Мы установили вне всякого сомнения, что этому воздействию подвергся не только человек. Некоторые современные породы собак, к примеру, тоже не существовали тысячу лет назад.

Хешке игнорировал последнюю, весьма сомнительную часть заявления и высказал собственное предостережение:

– Если в самом деле будет доказан факт воздействия на земное магнитное поле в период, о котором мы говорим, это послужило бы серьезным подспорьем теории. Но даже тогда мы не могли бы иметь уверенности, что эти изменения не были последствием воздействия нашего собственного оружия.

Титан-капитан Браск отреагировал на это высказывание с явным отвращением.

– Мог бы Подлинный Человек совершить покушение на чистоту крови своих потомков? Вы высказали абсурдное и неприемлемое предположение. Воздействие могло исходить только из внеземных источников, и враг, решившийся на него, может существовать и сейчас, может готовиться к новому нападению. Может статься, что мы окажемся перед необходимостью защищать не только Землю, но и свои собственные гены!

Он пронзил Хешке леденящим взглядом.

– Такими представляются факты, гражданин Хешке, – подытожил Броурн убийственным тоном и с полной серьезностью. – Теперь вы понимаете, почему мы уделяем так много внимания археологическим исследованиям?

Хешке утомленно закивал. Его изматывали бесконечные идеологические выводы Титанов, хотя он и понимал причины их нахального нравоучительства. Деятельность Титанов бывала раздражающей, но они представляли собой несомненную силу.

И в ту же минуту Хешке содрогнулся от омерзения. Видение чуждых пальцев, копающихся в генетическом наследии человечества, поразило его своей мерзостностью.

– Вы правы, вы абсолютно правы, – покорно произнес он. – Перед лицом такой угрозы мы обязаны мобилизовать все силы. Только, честно говоря, я не совсем понимаю, что мог бы сделать помимо того, что уже делается. Руины Хатара в самом деле выжаты практически до капли. Не думаю, что мне удастся прийти к каким-либо новым выводам, не имея дополнительных фактов.

Титаны переглянулись. Броурн кивнул, и атмосфера встречи мгновенно разрядилась.

– Мы знаем о ваших заботах, – произнес Титан-майор. – И приготовили для вас кое-что свеженькое. Достаточно далеко отсюда совершили открытие, о котором вы еще не знаете. Мы хотим, чтобы вы выехали в тот район.

Хешке охватила благословенная волна облегчения. Значит, как бы там ни было, его не отстраняют!

Титаны, подозрительные практически к каждому, решили его попросту проверить, прозондировать его мораль, чтобы удостовериться, соответствует ли он намеченной работе. Несомненно, дело касалось задания, которое они не могли доверить кому-либо из своих людей. Хешке был убежден, что Титаны, окажись это в их силах, с радостью совсем отказались бы от услуг гражданского населения. Но ученые Титанов, предоставленные самим себе, слишком часто на последней стадии исследований оказывались в замешательстве, в тупике, куда попадали благодаря слепой вере в заранее сформулированные теории. Хешке же был в своей области признанным авторитетом. Титаны нуждались как в нем, так и в ему подобных.

Хешке неоднократно прикидывал, что бы он сделал, предложи ему неожиданно кооптироваться в Титаны. Как согласие, так и отказ, несли в себе элементы самоубийства.

– Поездка, о которой я говорю, имеет на редкость необычный характер, – продолжал Броурн. – Должен предупредить, что она связана с определенным риском.

Хешке быстро-быстро заморгал, не совсем понимая, о чем идет речь.

– В физическом смысле?

– Да, я понимаю, что археолог не бывает к такому подготовлен, но... Броурн пожал плечами и многозначительно махнул рукой.

– Но ведь нет же, нет, – перебил его Хешке. – Наша профессия требует определенного риска... незнакомые районы и все такое прочее. Куда мы отправляемся? В резервацию недоумков?

– Мне очень жаль, но подробности пока являются тайной. Вы будете уведомлены в соответствующее время.

Наверняка они намекают на резервацию недоумков, прикинул Хешке. Закрытые территории, на которых с исследовательскими целями позволено жить небольшим группам недоумков, являлись единственными районами освоенной и тщательно контролируемой планеты, где еще могла существовать опасность для здоровья и жизни. Титаны могли совершить там открытие не из последних может, выявили неизвестное до сих пор поселение чужаков?

– Вероятно, хотя бы еще что-то вы могли бы сообщить мне, – настойчиво заговорил Хешке. – По крайней мере, я бы знал, к чему мне надо готовиться.

Броурн заколебался, что было на него совсем не похоже.

– Наша группа обнаружила некое устройство чужаков во вполне удовлетворительном состоянии. Короче говоря: это устройство действует. Оно, вне сомнения, наиболее интересно из всех наших имеющихся находок... Боюсь, что сказать больше не имею права. Я сам располагаю по этому вопросу крайне скудной информацией. В любом случае, будьте готовы к неожиданному вызову.

Броурн поднялся, давая понять, что беседа подошла к концу.

– На этом все, гражданин. Рад, что у вас такое сильное желание действовать. Мы надеемся, что вы окажетесь на высоте положения, сделаете это для нас, для человечества.

Хешке встал, официально поклонился и покинул кабинет.

2

Массивные куполообразные башни.

Повсюду на Земле находили подобные остатки архитектурных сооружений чужаков, наиболее сохранившиеся, чем остальные – скорее всего вследствие своей исключительной сопротивляемости воздействию времени и человека. В развалинах, которые раскапывал Хешке со своей группой, таких башен было много.

Хешке вернулся в район раскопок на заходе солнца. Руины Хатара – так назывался этот район – относились к самым важным и наиболее хорошо сохранившимся образцам внеземной цивилизации. Следы ее обычно обнаруживались в виде сплавленных глыб стекла, в тех местах, где ядерные атаки уничтожали города и селения. Руины Хатара избежали атомного удара, однако подвергались серьезным разрушениям благодаря действию оружия меньшего радиуса поражения. Несмотря на это, их до сих пор окружала плотная аура жизни, которая некогда кипела в этом городе. Изъеденные стены с таинственными изгибами и закруглениями до сих пор продолжали тянуться к небу. Невысокие куполообразные башенки вырастали, казалось, отовсюду и на всех уровнях. Трудно было поверить, что чужаки провели на Земле сравнительно немного времени – и все же это обстояло именно так, если верить в какой-либо смысл и логику истории. Как городище Хатар, так и прочие, большие, разбросанные по всей планете, были построены с явным расчетом на многие, многие годы.

Группа как раз закончила очередной день скрупулезного просеивания земли. Хешке поспешил в палатку, где хранились найденные предметы, в надежде, что там окажется какая-либо новая находка или будет лежать документ, написанный на таинственном языке чужаков, который так до сих пор никто не смог расшифровать. Также, как и обычно, его поджидало разочарование. В северном секторе, в здании, окрещенном археологами Собором, откопали стеклянный предмет, точно такой же, какие они уже находились десятками. Решили, что они являлись повсеместно используемыми предметами домашнего обихода, предназначенными для получения сока из фруктов.

В сущности, это было все, что им удалось до сих пор обнаружить. Простенькие предметы каждодневного использования, самые незамысловатые приспособления, немного мебели. Скелеты не давали ясного представления о физическом облике чужаков. Но их развитая технология, механизмы, аппаратура, документы – практически все свидетельства невероятно далеко продвинувшейся в своем развитии расы подвергались тотальному уничтожению во времена разрушительных нашествий, предшествующих поколений, которые разбивали, сжигали, обращали в прах все, что хоть каким-либо образом напоминало о чужаках. Обнаружили, правда, несколько проржавевших, обезображенных устройств, но их состояние не позволяло хотя бы даже приблизительно реконструировать принципы внеземной технологии.

Хешке не осуждал людей, причинивших эти разрушения. Те люди были свидетелями надругательства над собственной планетой, распада общества. И все же с позиции расстояния, отдаленности во времени, поступки их следовало расценивать как неразумные.

Он не мог дождаться минуты, когда увидит аппаратуру, о которой намекнул Броурн.

Он как раз наблюдал за действиями молодого архитектора, занятого чисткой соковыжималки, когда почувствовал за спиной чье-то присутствие. Повернулся и увидел своего заместителя Блэйра Обломота.

– Ну, и что там, Ронд? – приветливо поинтересовался Блэйр. – Чего хотели Титаны?

Хешке кашлянул и, смутившись, покосился на поглощенного работой молодого коллегу. Он был уверен, что кто-то из группы является "ухом" Титанов, и, зная это, чувствовал себя не своей тарелке. Движением головы он дал Блэйру понять, что им следует отойти.

– Может пойдем к тебе, выпьем? – предложил Хешке, когда они оказались снаружи. Направляясь в сторону жилища Блэйра, Хешке внезапно заметил, что в лагере царит ненормальное спокойствие. Даже Блэйр выглядел противоестественно подавленно. Это его шокировало: вечно встревоженный, неуправляемый Блэйр всегда производил впечатление человека, которого не возможно поколебать.

Блэйр откинул полу палатки и пропустил Хешке внутрь. Они уселись за деревянный столик, Блэйр налил вина.

– Сегодня здесь были Титаны, – сообщил он. – Задавали вопросы. Собственно, допросили всех, по очереди.

Хешке оцепенел.

– О чем расспрашивали?

– Насчет политики, о чем же еще? – Блэйр пожал плечами, отводя от него глаза. – Знаешь, мне кажется, что я ощущаю холодный ветер надвигающейся чистки. Тобой тоже крайне интересовались.

Хешке отставил стакан. Он чувствовал себя словно парализованным. До сих пор ему удавалось ограничивать до минимума присутствие Титанов на раскопках Руин Хатара. Он знал, чем кончаются попытки объединения групп Титанов с гражданскими учеными: Титаны очень быстро овладевают спецификой работ и придают им собственное направление. Первой жертвой оказывается научный объективизм. Хешке не хотел допустить того же в Руинах Хатара.

Одновременно поразил его хладнокровный расчет Титанов: хотели провести проверку во время его отсутствия, а ведь это он – начальник партии. Почему?

– О чем они выспрашивали касательно меня? – спросил он Обломота.

– Хотели, вроде бы, убедиться... на их ли ты стороне, примерно так это можно сформулировать. А ты на чьей? Что тут вообще происходит, Ронд? Нас берут под контроль?

Хешке задумчиво покачал головой.

– Нет... тут что-то другое. – Он на мгновение замолчал. – О, господи, это и в самом деле может быть серьезно, – в изумлении прошептал он.

– Ты о чем, Ронд? – Блэйр взглянул на него с новым интересом. – Ну что ж, мои взгляды ты знаешь, не буду скрывать, что натерпелся сегодня страху. Неверное, пора мне отсюда сматываться.

Хешке недоверчиво захлопал глазами.

– Не будь смешным, Блэйр. Бояться нечего. Обычная проверка, не более. Они совершили какое-то существенное открытие, и хотят, чтобы я им помог... Собственно, я не должен был тебе этого говорить, но сейчас мне как-то не до того, к тому же и знаю-то я не намного больше, чем ты сейчас. Они обнаружили какой-то аппарат чужаков и вроде бы невероятно этим гордятся. Короче говоря, мне придется туда выехать. Куда – не знаю, могу только догадываться, что скорее всего в резервацию недоумков.

Блэйр нахмурился.

– В самом деле? А почему только "скорее всего"?

– Сказали мне только то, что это связано с риском.

Блэйр в ответ пробурчал:

– Резервации последнее время очень спокойны, разве что ожидаются нападения Титанов. Может, они вообще не о резервации?

– Может, и нет. Я только хочу тебя уверить, что не ожидается никакой чистки.

– Спасибо, Ронд. Думаю, мне и без того следует уйти отсюда. Сегодня после полудня у меня создалось впечатление, что готовится какая-то серьезная пакость. Не чувствую себя здесь в безопасности.

Хешке удивленно посмотрел на него.

– О чем ты, черт побери, говоришь, Блэйр?

Обломот неспокойно шевельнулся и отпил вина. Свет от стоящей на боковом столике лампы освещал его голову так, что она отбрасывала на полотно палатки гротескные тени.

– Я буду честен, пропади все пропадом, чувствую, что именно тебе могу довериться. Ты знаешь, с кем я имею дело, знаешь, что существует политическая оппозиция. Подозреваю, что Титаны хотят до меня добраться, а если так, то, наверняка, догадываешься, что будет, если я здесь останусь.

– Добраться? До тебя? – ошеломленно повторил Хешке. – Ясное дело, что оппозиция существует, она всегда существовала. Принадлежность к ней не является никаким преступлением. Разве что...

Он неожиданно замолчал. Знал Обломота много лет. Как и Хешке, Обломот был экспертом в области археологии, хотя более молодым и не таким опытным. Хешке так же знал, с каким презрением Блэйр относится к Титанам, знал его анархически-либеральные взгляды. Однако он всегда относил его на счет странных симпатий свободомыслящего коллеги. Нет, не странных, тут же поправил он сам себя. "Странных" было здесь совершенно неверным определением. Блэйр Обломот обладал просто-напросто невероятно капризной душой. И все же Хешке никогда не приходило в голову подозревать его во враждебности к...

Он не завершил этой мысли, точно так же, как не завершил до этого фразу.

– Рано или поздно должно дойти до того, что оппозиционную деятельность не удастся сочетать с хвалебным общественным мнением, – едко произнес Блэйр. – То, что в мирные времена считается легальным, если даже и не особо одобряемым, в военных условиях приобретает привкус государственной измены. Так что для каждого приходит пора принять трудное и однозначное решение. Я такое решение принял уже довольно давно.

Блэйр потер подбородок. Хешке заметил в его глазах страшную усталость – может, Обломот так же, как он, реагировал на контакт с Титаном?

– Блэйр... надеюсь, ты не хочешь сказать, что принадлежишь к?..

Обломот кивнул.

– Именно это я и хочу сказать. Я приобщался к этому постепенно, шаг за шагом. Собственно, меня на это толкнули сами Титаны. Со времен войны с недоумками их террор только усилился, вместо того чтобы ослабнуть. Они провозглашают все более бескомпромисные взгляды, теперь даже некоторые мысли можно было бы счесть противоречащими закону, если бы только существовал способ подглядывать за мыслями. А уж что касается принадлежности к тайной организации, которая ставит своей целью свержение Титанов всеми доступными ей средствами, которая в дополнение ко всему считает, что так называемым недоумкам тоже принадлежит место под солнцем...

– Блэйр! Ну что ты такое городишь?

Обломот пожал плечами:

– Вот видишь. Даже для тебя эта мысль неприемлема. А ведь ты любишь Титанов примерно так же горячо, как и я.

Хешке сгорбился. Вот сидит перед ним старый приятель, Блэйр Обломот, который только что спокойно признался, что он – предатель расы, что он занимается тайной деятельностью в рядах повсеместно критикуемой подпольной организации, которая во время последней войны помогала амракам. Хешке не мог собраться с мыслями, он пребывал в полнейшей растерянности.

С огромным трудом он заставил себя говорить спокойным и миролюбивым тоном.

– Можно иметь много претензий к Титанам, – произнес он, – но не Титаны являются источником своей идеологии. Они только главное ее орудие. И такое орудие _н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_, Блэйр. Землю требуется защищать, точно также требуется защищать и подлинный эволюционный процесс. Я удивлен, что ты этого не понимаешь.

– Оборона Земли от инопланетных агрессоров – это одно, – тут же отозвался Блэйр. – И вот уже несколько столетий нам не приходилось к ней прибегать. Что же касается остального... – он печально помотал головой.

Хешке устал в этот день от дискуссий, но не мог допустить, чтобы столь самоуверенное высказывание осталось без ответа.

– Эти проблемы нельзя разделять, – возразил он. – Кровь, которая течет в жилах Легионов Титана – та же кровь, которую проливали люди в борьбе против инопланетного вторжения. Угроза осталась та же самая, и наша первейшая обязанность тоже не изменилась: управлять Землей и сохранить ее!

Хешке прекрасно отдавал себе отчет, что пользуется лозунгами Титанов, но его это не смущало. Это была та часть веры, в которой он никогда серьезно не посмел бы усомниться.

Обломот же только скептически усмехался.

– Та же самая кровь течет и в жилах недоумков. Все мы являемся потомками Классического Человека.

– Верно, но...

– Я знаю, что ты собираешься сказать. Что только мы представляем собой ненарушенную линию развития Классического Человека, что только мы являемся представителями расы Подлинных Людей – все остальные являются продуктами отклонения от "естественного" течения эволюции. Да, ты прав, мы ближе всего к Классическому Человеку, по крайней мере, с физической точки зрения. С точки зрения интеллектуальной, наверное, тоже, в этом у меня нет сомнений.

– Вот видишь. Об этом я тебе и говорю.

– Верно, но и что из всего этого? Наше подобие старым образцам вовсе не должно означать, что более молодые виды менее удачны. Ни я, ни мои друзья не являемся врагами эволюции. Наоборот, мы пытаемся помешать застою эволюции, ее торможению, поскольку именно этого и пытаются добиться Титаны. Природе присуще разнообразие, постоянный поиск новых форм. Титаны уничтожают все новые формы и навязывают бескомпромиссное единообразие. Уж поверь мне, в конце концов мы все станем жертвами политики.

Хешке был поражен этой новой для себя теорией.

– Титаны утверждают, что появление недоумков связано с воздействием вражеского оружия, нацеленного на генетическую конструкцию человека, сказал он.

– Ага, я уже слышал о подобных теориях. Не исключено, что это правда. Но возможно и то, что идентичным способом сработано наше собственное оружие. Ну и что дальше? Ведь единственным эффектом факторов, вызывающих мутации, является ускорение эволюции: то, что должно было развиваться на протяжении десятков тысячелетий, оказывается сконденсированным в процессе, длящемся несколько веков. Подвиды, которые мы так тщательно изначально изничтожаем, и без того рано или поздно должны были бы появиться.

Настало напряженное молчание. Хешке вздохнул и помотал головой.

– А я продолжаю утверждать, что на Земле должна существовать только одна раса, – упрямо и веско произнес он. – И как же мы должны были бы, по-твоему, отреагировать на массовую атаку, скажем, лоренов?

Обломот задумчиво кивнул.

– В этом конкретном случае я вынужден с тобой согласиться. Скорее всего, лорены были видом еще более агрессивным, чем мы. Их необходимо было обезвредить, поскольку создавалось такое состояние напряжения, какого наша планета попросту не могла себе позволить. Но мы не остановились на лоренах, мы тут же принялись за других. Лорены нам угрожали, это правда, а амраки? – Блэйр улыбнулся. – Нет, Ронд. А урукури? Да ведь они вообще не знали, с какой стороны браться за оружие. Раз мы об этом заговорили, мне кажется, что признание их отдельными подвидами на самом деле было сильно натянутым. Только потому, что у них ярко выраженные негроидные черты в мирных условиях и мирный характер?

– А ты подумал о угрозе смешения рас, о том, что наша кровь окажется испорченной кровью урукури или амраков? – Хешке пробрала дрожь. Представь, что урукури или амрак мог бы изнасиловать твою дочку. Ведь с их стороны были замечены попытки покушения на наших женщин.

Обломот шарил в тумбочке в поисках очередной бутылки. Казалось, он совсем не слушал Хешке. Неожиданно он заговорил, старательно произнося слова.

– Выпей еще, Ронд. Я нисколько не жалею, что ты мыслишь так, а не иначе. Титаны, как бы там ни было, мастера пропаганды и смогли всех заразить ей. Их пропаганда даже кажется согласующейся с логикой. А это наилучшее подтверждение ее достоинств. Но они ошибаются.

Выцедив очередной стакан вина. Хешке отозвался с явным раздражением:

– А почему это, если позволительно узнать, ты так открыто со мной разговариваешь? Вдруг я тебя заложу?

– Нет, я тебе верю. Другими словами, ты просто не такой, как Титаны. Я хотел, чтобы ты знал, почему я ухожу. А когда станет совсем скверно, что, вероятно, скоро и произойдет, хочу, чтобы ты знал, что существует альтернатива, что то, о чем твердят всем Титаны, вовсе не единственная из возможных интерпретаций нашей расы.

Обломот поднял стакан, словно хотел чокнуться с Хешке.

– За будущее!

– Куда пойдешь? – машинально спросил Ронд.

– Какое-то время придется скрываться. У меня есть друзья. – Обломот выпил вино до дна. – Прости, что я сделал из тебя "изменника расы". Не сердись, старина.

– Тут не о чем говорить, – ответил Хешке смущенно и вяло махнул рукой. – Ты знаешь, что на тебя я никогда бы не донес.

Хешке просто не имел сил вести дальнейшие дискуссии с Обломотом. Он выпил еще немного вина, вышел и направился к своей палатке. Стояла уже ночь, свет полной луны заливал руины неприятным, холодным сиянием. Хешке посмотрел вверх на звездочку спутника и подумал о патрулях Титанов в пространстве, об одиноких часовых, стерегущих подходы к Земле, бдительно следящих за рубежами Солнечной системы в ожидании сигнала о новом нападении агрессора.

После, уже неведомо в который раз, Хешке сосредоточил внимание на самих руинах. Даже днем было в них нечто пугающее, неземное – Хешке не смог бы подобрать слов, но всегда связывал свои стандартные ощущения с фактом чуждого происхождения руин. Во время недолгого пути к палатке он опирался ладонью на разрушенную временем стену. Стена была холодной, и все же воображение подсказало Хешке фразу: "живые камни". Изъеденные блоки, казалось, до сих пор пульсировали жизнью, словно продолжали выделять эманацию тех, кто их создал. Хешке вспомнил о таинственных фотографиях и в отчаянии замотал головой. Башни и стены, которые понемногу сами себя реконструируют? С какой целью мистификатор сделал эту небывалую подделку?

Добравшись до палатки, Хешке тут же лег спать. Но разговор с Обломотом не давал ему покоя. Да, говорил он себе, это правда, что Титаны – специалисты в области пропаганды, но их пропаганда основана на действительности, а не на фальшивках, вроде этих снимков. Сила пропаганды Титанов лежит в их обращении к вековечным стремлениям человека. Кровь и земля. Почти не было людей, которые могли бы сопротивляться этому.

А он, Хешке, тоже был той же самой крови. И той же земли.

Перед самым рассветом его разбудил рокот реактивных геликоптеров.

Хешке спросонья сполз с койки и выглянул из окошка в стенке палатки. В центр лагеря как раз шли на посадку два геликоптера с эмблемами Легионов Титана. Два других описывали круги в воздухе уже за пределами руин.

Это был классический военный маневр. Геликоптеры, оставшиеся в воздухе, несли охранную службу. При этом они были оборудованы прожекторами ослепительной яркости, свет которых теперь заливал территорию лагеря и раскопок.

Хешке поспешно оделся и вышел из палатки. Подвижный сноп света от прожектора ударил ему прямо в лицо, ненадолго ослепил и сместился дальше. Когда Хешке вновь обрел способность видеть, то заметил двоих унтер-офицеров из Легиона Титана, которые явно направлялись в его сторону.

– Гражданин Хешке? – спросил один из них.

Хешке кивнул.

– Следуйте за нами.

Они развернули и направились обратно, позволяя Хешке тащиться позади.

У первого же геликоптера Хешке увидел худощавую фигуру Титан-капитана Браска.

– Приветствуем вас, гражданин Хешке. – Браск поздоровался с высокомерием, лишенным, однако, неприязни. – Вас предупреждали не раз о необходимости быть наготове. Увы, получилось так, что вы оказались нужны нам несколько раньше, чем предполагалось.

Хешке молчал, все еще тупо соображая после сна.

– Хотите что-нибудь забрать с собой? – вежливо поинтересовался Браск. – Книги, записи, карты? Впрочем, мы и без того предоставим все необходимое.

Хешке обернулся. В сопровождении двоих Титанов в их сторону направлялся Блэйр Обломот. Позади виднелись другие участники археологической группы, которые выбрались из палаток и в растерянности наблюдали за ходом событий – белые фигурки в предутреннем мраке.

– Мой ассистент, Обломот, тоже должен принять участие в этой экспедиции? – спросил Хешке.

Браск отрывисто, неприятно хихикнул.

– А-а-а... о нем нам все известно. Ему предстоит отправиться в другое место.

Проходя мимо Хешке, Обломот бросил на него взгляд наполовину умоляющий, наполовину многозначительный: что я тебе говорил? Браск отрывисто махнул рукой.

– Заберите его к майору Броурну, ВПБ-Два. Хешке едет со мной.

Хешке, почти теряя сознание, видел, как его друга заталкивают на борт второго геликоптера. ВПБ-Два, думал он. Он понятия не имел, что вообще существует еще и Номер Два; не знал, что здание, которое он посетил не далее как накануне, это всего-навсего ВПБ-Один.

Неожиданно он подумал, что все его мелочи и туалетные принадлежности остались в палатке. Но решил не возвращаться за ними. Ему показалось, что Браск начинает проявлять нетерпение, кроме того, Титанам было свойственно с величайшей скрупулезностью обеспечивать человека всем, что ему необходимо.

Он молча поднялся в геликоптер. Машина взлетела и взяла курс на север.

Неожиданно в направлении геликоптера, уносящего на своем борту Блэйра Обломота, полыхнул огонь, донесся грохот взрыва. Хешке в растерянности перестал дышать, глядя, как пылающее тело машины пикирует сквозь тьму вниз, к земле.

Браск, отчаянно ругаясь, вскочил на ноги.

– Идиоты! В их дурацкие головы не пришло сперва его обыскать! А у него, должно быть, была граната!

Хешке отвел глаза от горящих внизу обломков геликоптера и с недоумением уставился на Браска. Офицер бросил на него косой, иронический взгляд.

– Вы и в самом деле никогда о подобном не слышали, верно? Эти, из подполья, последнее время постоянно прибегают к таким трюкам. Их это избавляет от допросов, нас же лишает нескольких человек.

Перед Хешке неожиданно раскрылись абсолютно новые области человеческой деятельности.

– Нет... я ничего не знал...

– От вас такого и следовало ожидать. Телевидение подобных вещей не рекламирует, а у нас есть свои способы заткнуть глотку слухам. Вот так-то, организованное подполье в самом деле существует, а ваш дружок Обломот и в самом деле к нему принадлежал. Об этом вы тоже знали? Или все-таки были в курсе?

Непроницаемый, подозрительный взгляд Браска скрестился со взглядом Хешке.

– Нет, не был... до сегодняшней ночи, – растерянно пробормотал археолог.

Некоторое время они кружили над местом катастрофы, ожидая, пока корпус догорит. Потом один из геликоптеров опустился на землю возле обломков уничтоженной машины. Два оставшихся с восходом солнца двинулись снова в путь к цели, которая все еще оставалась для Хешке тайной.

3

В городе Цимбел они пересели на скоростной межконтинентальный лайнер. На его борту Хешке был предоставлен завтрак, но хотя перелет длился около двух часов, он не получил от Браска ни крохи информации. Во время полета Браск прошел в кабину пилота, чтобы получить радиосообщение, и вернулся явно встревоженным.

Мчась по траектории протяженностью пять тысяч миль, они все время настигали зону восхода солнца, так что когда наконец-то опустились, то по-прежнему было раннее утро. Место было похоже на частную посадочную площадку. Сразу же появилась машина, на которой им предстояло проехать до невысокого, массивного бетонного здания, виднеющегося на расстоянии нескольких сотен ярдов от посадочной полосы.

Едва они переступили порог, как Хешке сразу же почувствовал типичную для Титанов атмосферу напряженной деятельности и беспрестанной спешки. В коридорах стоял монотонный шум, источник которого определить было невозможно. Символы с непонятными для Хешке значениями указывали пути к различным отделам. Археолог обратился к Браску:

– Где мы?

– На территории строго засекреченной исследовательской станции.

– Это устройство находится именно здесь?

Браск кивнул.

– Именно из-за него и появился весь этот Центр, чтобы исследовать аппарат, о котором вы спрашиваете.

Хешке изумленно шевельнул бровями.

– Но тогда когда же его нашли?

– Более пяти лет назад.

– П_я_т_и _л_е_т_? И все это время сохраняли тайну?

Браск высокомерно усмехнулся.

– Терпение, гражданин. Вскоре вам все станет ясно.

Они подошли к массивным дверям, охраняемым двумя вооруженными Титанами. Браск предъявил пропуска. Двери со вздохом пневматического замка распахнулись.

По ту сторону охраняемых дверей оказалось более спокойно.

– Скоро мы доберемся до главных лабораторных помещений, проинформировал Браск. – Вскоре вы познакомитесь со своими новыми коллегами. День здесь начинается с занятий по идеологии... Может, вам будет любопытно взглянуть, как это выглядит? Кажется, они как раз подходят к концу.

Хешке без энтузиазма кивнул головой. Браск провел его по коридору, заканчивающемуся небольшим фойе. Около двадцати мужчин и женщин в белых халатах глядели на большой экран, на котором появлялись иллюстрации к тексту, комментарии.

Хешке обратил внимание на мастерскую манипуляцию изображением. Когда они вошли, на экране виднелся умиротворяющий пейзаж: солнце, заходящее за поросшие лесом холмы. На переднем плане сапфировое море билось об инкрустированное камнями скалистое побережье.

Пейзаж неожиданно превратился в коллаж из вирусов и первичных бактерий. Хешке счел внезапный переход от обширных пространств лесов, моря и солнца к невидимому невооруженным глазом микроскопическому мирку на самой границе жизни особо эффектным трюком. Лекция сразу захватила его внимание, и он с подлинным интересом вслушивался в хорошо поставленный, уверенный голос, сопровождающий изображение, который своими комментариями связывал разрозненные кадры в единое целое.

– Вот суть жизни в зародыше, – весомо звучал голос из стереоколонок. – В этих вот первичных частичках жизни сконцентрирована вся сущность духа и эволюции планеты Земля. Эти зерна всех грядущих существ появились в результате могущественного проявления энергии, дремлющей в камне, недрах, воде и свете. С того мгновения бесплодная дотоле Земля стала создавать ДНК, и из этого-то ДНК, как исполин из морских бездн, явился кульминационный продукт всей реакции: бытие, для которого все остальные проявления земной жизни явились всего лишь платформой. Это явление мы называем кульминационной сущностью, либо же сущностью человека.

Лекции сопутствовала быстрая и ошеломляющая смена изображений. Вирусы уступили место подрагивающим спиралям ДНК, потом одна за другой появились проекции танцующих хромосом и ядер клеток в стадии деления, переплетенные с фигурами разных видов живых существ на разных этапах эволюционного процесса.

Последним словам лектора соответствовало изображение молодого обнаженного мужчины божественного сложения и красоты (это, должно быть, был очень придирчиво отобранный Титан). Мужчина стоял с распростертыми руками на фоне заходящего солнца и понемногу расплывался, превращаясь в изображение Земли, плывущей по океану вселенной.

– Таким образом, – продолжал голос, теперь уже трезво и деловито, эволюция – это не серия случайностей, но логический процесс, стремящийся к заранее известной цели. Отсюда же вытекает, что Земля по природе своей способна создать только один доминирующий вид, и такая возможность является одновременно и единственной ее целью. Отсюда же следует и то, что закономерность эта распространяется на все планеты во вселенной. Земля мать наша, наша родина, наша опора. Из ее глубин черпаем мы свою кровь. Мы – дети Земли, и никто не в силах ее у нас отобрать.

Экран начал гаснуть под сопровождение мощных симфонических аккордов. Хешке был очарован. Кровь и земля, снова повторил он мысленно. В лекции содержалось много элементов, которые раздражали, но одновременно и притягивали: мистицизм, доходящее до обожествления преклонение перед Землей, вера и предназначение. Но кто знает, думал Хешке, может что-то в этом и есть. Может, эволюция и в самом деле протекает таким способом.

Присутствующие поднялись с мест и, сохраняя тишину, начали выходить из зала. Браск подтолкнул Хешке.

– Теперь можете познакомиться с людьми, с которыми вам предстоит работать.

В зале осталось всего три человека. Они направились к небольшому столику в дальней части помещения. Браск и Хешке присоединились к ним.

Двое из мужчин носили мундиры и выглядели классическими Титанами. Третий, гражданский, отличался от них даже с первого взгляда, поскольку довольно демонстративно морщился. При этом он настороженно поглядывал по сторонам, словно жалел, что находится именно здесь, а не в каком-либо другом месте, и его губы постоянно кривились в горькой гримасе.

Браск представил присутствующих:

– Титан-лейтенант Варданиан. Титан-лейтенант Спаварт. Гражданин Леард Аскар. А это, господа, гражданин Ронд Хешке.

Все церемонно поклонились друг другу.

– Вы тоже археологи? – спросил Хешке как можно вежливее, поскольку фамилии новых знакомцев ничего ему не говорили.

– Нет, мы физики, – коротко пояснил Леард Аскар. Голос у него был такой же, как и выражение лица, едкий, ироничный.

Браск жестом пригласил всех сесть.

– Пора кое-что объяснить вам, гражданин, – обратился он к Хешке. Надеюсь, вы способны верно воспринимать непривычные данные? Это умение оказалось бы сейчас очень кстати.

Браск нажал одну из кнопок вмонтированного в стол небольшого пульта. Огромный экран засветился, но какое-то время оставался пустым.

– Вам уже известно, что мы обнаружили действующее устройство чужаков. Вы, очевидно, решили, что мы нашли его в процессе раскопок. Так вот, оно находилось на поверхности Земли, на полянке, вдали от каких-либо руин чуждой цивилизации. Обнаружили, кстати, совершенно случайно. И к тому же все указывает на то, что устройство это совершенно новое.

На экране появилось изображение. Фон соответствовал описанию Браска: покрытая травой лужайка, ограничиваемая вдали стеной деревьев. На переднем плане был виден серебристый цилиндр с закругленными краями, рядом мутных матовых окошек. По росту Титана, стоящего рядом для сравнения, можно было установить, что аппарат примерно семи футов в диаметре и около двенадцати футов в длину.

– Как вы видите, это нечто вроде средства передвижения, – продолжал Браск. – Внутри находились два чужака, умерших предположительно от удушья незадолго до обнаружения объекта. Как первые представители чуждой расы, которых мы могли наблюдать в неповрежденном состоянии, они значительно обогатили знания, касающиеся врага.

Экран на мгновение опустел, после чего на нем показалось следующее изображение. На этот раз цилиндр был открыт. Оба его пассажира, видимые только частично из-за неудобства съемки через люк, сидели, притянутые поясами, в двух креслах кубической формы, расположенных друг возле друга. Это были некрупные волосатые создания с вытянутыми мордочками и розовыми кротовыми лапками, размером примерно с молодого шимпанзе. Немного погодя изображение изменилось, появились те же два тела, но снятые гораздо лучше, потому что были разложены на столах в лаборатории Титанов.

Хешке был поражен как никогда и все же с удовольствием отметил тот факт, что обнаруженные образцы в значительной степени напоминали результаты реконструкции, выполненной на основе скелетов.

– Значит, это был космический корабль, – произнес он.

– Сначала, разумеется, и мы так думали, – раздалось в ответ. – Но ошиблись. Только длительные эксперименты с механизмами управления показали, для каких целей в действительности служило это устройство.

Хешке заметил, что все физики уставились в пол, словно разговор на эти темы был для них невыносимо скучен.

– Оказалось, это устройство функционирует на совершенно новых для нас принципах, – продолжал Браск. – С его помощью можно совершать перемещения в пространстве, но лишь на незначительные расстояния, исключающие возможность межзвездных перелетов, короче говоря – в качестве побочного эффекта. Настоящее назначение конструкции заключалось совершенно в другом. Главным ее назначением являлось перемещение во времени. Устройство, случайно попавшее нам в руки, оказалось машиной времени.

Физики продолжали пялиться в пол. Хешке выждал немного, давая своим мыслям возможность освоиться с услышанным.

Время. Машина времени. Мечта археологов.

– Значит, они явились из прошлого, – произнес он наконец, разглядывая изображение чужаков, путешествующих во времени.

Браск кивнул.

– Так следует предполагать. Очевидно, принципами перемещения во времени они овладели на последней стадии своего пребывания на Земле, слишком поздно, чтобы иметь от этого какую-либо пользу. Мы можем лишь надеяться, что на их родной планете до сих пор не знают секрета машины времени. Честно говоря, думаю, что если бы там им располагали, мы бы уже почувствовали последствия этого.

– Воистину, – пробормотал Хешке, – все это... поразительно.

– Не вы один так думаете, – заметил Браск.

Хешке нервно откашлялся.

– Значит, этот выезд на место... вы подразумеваете путешествие во времени?

– Возможно. Не исключено.

– Не понимаю.

Браск взглянул на Титан-лейтенанта Варданиана.

– Будьте любезны разъяснить.

Высокий Титан-физик кивнул и обратился к Хешке:

– Вы, должно быть, понимаете, что мы не могли рисковать потерей единственной машины времени, которой располагаем, в ходе хаотических эскапад. Поэтому мы построили собственную, верно действующую, как нам казалось, машину времени и совершили на ней несколько рейсов.

Однако результаты этих экспедиций склонили нас к тому, что мы решили обратиться к вам за профессиональной консультаций. Мы не уверены, что наша машина времени функционирует так, как следовало бы. А ведь нами было затрачено пять лет тяжкого труда на усвоение принципов действия образцов, чтобы сконструировать свою собственную копию.

Хешке не понимал. Титан покосился на экран, потянулся к пульту и убрал изображение двух чужаков-пилотов.

– Смотрите внимательно. Продемонстрирую вам ряд снимков, сделанных нашими людьми.

По экрану промелькнула путаница линий, сразу же сменившаяся изображением чего-то очень быстро двигающегося: какое-то красочное пятно металось туда-сюда слишком быстро, чтобы глаз успевал уловить его очертания. Чуть погодя Хешке заметил, что единственный неподвижный элемент изображения представляют две полосы, идущие сверху и снизу кадра. Он решил, что это должны быть края другого экрана или окно, через которое производилась съемка.

Он с трудом мог поверить, что то, в чем он принимает участие, происходит на самом деле. Он же просматривал фильм, снятый в прошлом, а компетентный, быстро соображающий Титан-лейтенант спокойно пояснил ему вещи, которые еще минуту назад казались бы ему немыслимыми. В свете происходящих событий даже смерть Блэйра Обломота стала не более чем туманным воспоминанием, чем-то сродни ночному кошмару.

Изображение сделалось четче. Теперь перед Хешке была равнина и солнце, стоящее высоко в небе. В центре кадра на несколько миль протянулся комплекс развалин. Несмотря на почти полное разрушение и плотные заросли, их чуждое происхождение было очевидным, по крайней мере для натренированного глаза Хешке.

– Руины Веричи, – негромко произнес Варданиан. – Снимок, сделанный примерно девятьсот лет назад. Нечто совершенно противоположное тому, чего следовало бы ожидать, верно?

Истинная правда, подумал Хешке. Девять веков назад Руины Веричи точнее, теперешние руины – должны были бы находиться в полном расцвете, представляя собой густо населенный, кипящий жизнью город. На фильме фигура в бронескафандре копалась в развалинах.

– Скорее, так они будут выглядеть лет через девятьсот, – заметил Хешке. – Может, вы путешествовали не в том направлении?

– Сначала и мы так предположили, – ответил Варданиан. – Мы останавливались в пяти точках временного интервала протяженностью в двести лет. И не встретили ни одного представителя чужаков, только руины, такие же, как в фильме.

Вскоре мы, однако, установили, что одновременно с существованием этих развалин происходили войны, приведшие к распаду и агонии классической цивилизации. Так что, как бы там ни казалось, мы находились в прошлом.

– Но ведь это невероятно! – раздраженно произнес Хешке, насупив брови.

– Вы правы. Наши исследования показывают, что в эпоху Упадка на Земле находилось большое количество чужаков. Или же мы ошибаемся, и чужаки появились на Земле значительно раньше? На это, вроде бы, указывает плачевное состояние руин, но это ничуть не объясняет их значительно лучшего состояния в настоящее время. Честно говоря, тут не подходит ни одно из исторических объяснений. Таким образом мы были вынуждены искать другие, более радикальные объяснения: машина времени попросту морочит нам голову, мы вовсе не путешествуем во времени.

– Я перестаю понимать... В таком случае... _к_у_д_а_ же вы путешествовали?

Варданиан ответил неясным жестом, словно не мог подобрать слов для объяснения мысли, имеющей характер абстрактных понятий.

– Некоторые особые свойства машины времени намекают на другие возможные интерпретации. Она приходит в действие исключительно при наличии живого наблюдателя: в автоматическом режиме, без экипажа, машина времени никогда не тронулась бы с места. Так что неизбежным фактором является присутствие живого пилота. Принимая это во внимание, мы выдвинули предположение, что наша машина – по крайней мере, модель, которую сконструировали мы сами, хотя, возможно, и оригинал тоже путешествует не в о_б_ъ_е_к_т_и_в_н_о_м _в_р_е_м_е_н_и_, но лишь в зоне "выдуманного времени", – демонстрирует сознанию наблюдателя смесь фрагментов из прошлого и будущего, которые черпает, очевидно, из подсознания или воображения пилота либо же пассажиров.

– Значит, все это было бы только иллюзией? – Варданиан с сомнением покачал головой.

– Сильно упрощенно это именно так. Хотя машина времени все же перемещается куда-то, поскольку из лаборатории исчезает.

Хешке заметил, что с какого-то момента Леард Аскар начал тихо раздраженно ворчать.

Варданиан неодобрительно глянул на Аскара.

– Такое объяснение при одном голосе против считалось обязательным до вчерашнего дня.

– Вчера вы представили нам свои снимки, – вмешался Браск, – которые несколько нарушили правдоподобность такой трактовки.

Разумеется, снимки. Снимки, показывающие Руины Хатара трехсотлетней давности, когда состояние их было хуже теперешнего. Снимки несомненно профессиональные, но и несомненно фальшивые. Снимки, которые не могли говорить правду.

– Это было просто невероятное стечение обстоятельств, – продолжал Браск. – Мы получили объективное, независимое подтверждение явлению, которое сочли ранее субъективным и иллюзорным. Мы немедленно выслала машину времени в Хатар, нацелившись примерно на дату изготовления фотографий, и сделали серию таких же снимков. – Браск выдвинул ящик столика и достал из него пачку поблескивающих отпечатков. – Вот копии обеих пленок. Сравните, будьте добры: они более менее идентичны.

Хешке выполнил просьбу. Один набор содержал цветные снимки, другой старинные, черно-белые. Ознакомившись с фотографиями, Хешке отодвинул их от себя и почувствовал, что для одного дня неожиданностей для него предостаточно.

– В самом деле, они выглядят похожими. И это доказывает, что, как бы там ни было, вы все-таки путешествовали в прошлое?

– Да, – запальчиво произнес Леард Аскар. Это было его первое слово в ходе совещания.

Другой из Титанов, Спаварт, теперь в первый раз заговорил, скрупулезно-сомневающимся тоном, неторопливо подбирая слова.

– Этот вывод не обязательно является очевидным. Представленные снимки не следует воспринимать прямым подтверждением наших собственных открытий. Снимки и в самом деле могут оказаться фальшивыми.

К тому же, поскольку путешествие во времени возможно, они могли быть подброшены в прошлое из отдаленного будущего. Интерпретаций много, и ни одна не противоречит тезису о неадекватном функционировании машины времени.

Верно, подумал Хешке. Кто-то мог перебросить пачку фотографий из точки, отстоящей на триста лет в будущее, в точку, находящуюся на триста лет в прошлом – шестисотлетний скачок? Такое могло быть. Только чего ради?

Все домыслы были обречены на бесплодность. Причин могло оказаться тысячи, непонятных, тривиальных, неугадываемых.

– Господа, – обратился Хешке. – Все это мне крайне трудно освоить. Но я хотел бы знать, по каким причинам меня пригласили?!

– Разумеется, – миролюбиво ответил Браск. – Мы намеревались подождать с просьбой о вашей помощи до тех пор, пока не будет устранен дефект машины времени, но снимки, с которыми вы нас ознакомили, вызвали немалое замешательство. Поэтому мы просим, чтобы вы отправились в Руины Хатара трехсотлетней давности.

– Чего ради? – удивился Хешке.

– Ну, чтобы... – Браск заколебался. – Пока мы действуем на ощупь. Самым важным сейчас для нас установить, является ли наша теперешняя способность перемещаться во времени качеством объективным или иллюзорным. Психологи утверждают, что, если мы имеем дело с иллюзией, то в мире, якобы существующем вне нашего времени, должны проявиться определенные аномалии. Это было бы аналогично ситуациям во сне, в котором действительность никогда не воспроизводится до конца верно. Значит, что-то должно отличать развалины, запечатленные на второй пачке снимков, от подлинных Руин Хатара.

Хешке вновь принялся сравнивать обе серии фотографий.

– Мне кажется, они не отличаются ничем.

– Верно. И все же могут иметься различия, неразличимые на снимках. Но к делу: вы знаете Руины Хатара значительно лучше, чем кто-либо; это ваша специальность. Мы хотим только, чтобы вы отправились на триста лет назад и провели тщательное обследование. Возможно, вам удастся пролить какой-то новый свет на все эти загадки.

– Это довольно расплывчатое указание.

Браск пожал плечами.

– Несомненно, но Леард будет сопровождать вас. Может, вдвоем вам удастся что-либо нащупать.

Хешке какое-то время размышлял.

– Такое путешествие в "выдуманное время" было бы равнозначно спуску в глубины подсознания, верно?

– Вполне возможно, – ответил Титан-лейтенант Варданиан. И в ту же минуту Леард Аскар выдавил из себя раздражительный смешок.

– Да не слушайте вы эти бредни, Хешке, – раздраженно заговорил он. "Выдуманное прошлое", фу-ты, ну-ты! Машина работает как надо!

– А эти руины? – спросил Хешке, опять сбитый с толку.

Аскар только пожал плечами и отключился от разговора.

Хешке обратился к Браску:

– Когда отправляемся?

– Как можно скорее. Хоть сегодня, если вы чувствуете себя в силах.

– Мне понадобится камера и кое-какое оборудование.

Браск кивком головы подтвердил принятие заказа.

– Мы это предвидели, думаю, мы располагаем всем, что может понадобиться.

– Было упоминание о риске...

– Только в связи с фактом, что устройство еще сравнительно мало проверено. Это единственный источник опасности.

– Не считая прочих аналогичных выдумок чужаков, – добавил Хешке. Эта машина показывает, что они располагали совсем неплохой технологией.

– Разумеется, но и опять же не намного более совершенной, чем наша, возразил Спаварт. – Как бы там ни было, нам удалось сделать копию этого аппарата, что свидетельствует, что и мы можем немало.

– Если предполагать, что мы изготовили и в самом деле копию, – тут же вмешался в разговор Браск, окинув Спаварта недобрым взглядом.

– Ясное дело, копию! – гневно бросил Аскар.

Хешке провел осмотр аппаратуры, после чего ему указали комнату для отдыха. Он проспал несколько часов, а остаток времени провел, полеживая и размышляя о том, что узнал за последние сутки.

В экспедиции, решил он, должно было участвовать четыре человека: он, физик Леард Аскар и два офицера-Титана, обученные пилотированию машины времени. Старт был приблизительно назначен на полдень. Время шло, и понемногу нервы Хешке начали сдавать.

Вскоре после обеда, который ему подали в комнату, Хешке навестил Леард Аскар. Он все утро провел возле машины времени.

– Ну, как, Хешке, нервишки поигрывают? – приветствовал его еще с порога вечно недовольный физик.

Хешке кивнул.

– Бояться не стоит. Путешествие безопасное и в принципе безболезненное. Для меня это будет третье.

– И долго оно продлится?

– Мы делаем сто лет за час. Скажем, три часа туда и три обратно.

– Но ведь в отношении расстояния мы находимся довольно далеко от Харата?

– Это не проблема. Двигаясь во времени, мы будем, грубо говоря, двигаться _в_н_е_ времени, так что можем одновременно произвольно перемещаться по поверхности Земли. Мы выйдем идеально в центре цели.

– Отсюда до Хатара за три часа, – задумчиво произнес Хешке. – Совсем неплохо. Такая машина времени могла бы оказаться неплохим средством трансконтинентальных перелетов, вам не кажется?

Аскар засмеялся.

– Комбинируете вы быстро, только ошиблись. Пространство и время в данном случае являются взаимосвязанными элементами. Чтобы попасть в другое полушарие, вам одновременно пришлось бы переместиться лет этак на сто назад. Наверное, можно было бы скакать туда и обратно так долго, пока пространство и время не совпадут, но это затянулось бы настолько, что проще путешествовать ракетой.

Аскар пошарил по карманам, отыскал смятую самокрутку и тут же раскурил ее, выпуская во все стороны ароматизированный дым. Хешке обратил внимание на небольшую лупоглазость физика.

– Сесть можно? Целое утро промудрил с этой дьявольской машинерией. Теперь мне малость не по себе.

– Прошу вас, чувствуйте себя как дома.

Аскар занял одно из кресел. Хешке уселся на кровати напротив него.

– Интересно... на каком принципе действует машина времени?

Аскар оскалил зубы в ухмылке.

– На отделении "сейчас" от "сейчас" и перемещении его сквозь "несейчас".

Хешке вздохнул и помотал головой.

– Я абсолютно ничего не понял.

– Так же, как и я, когда мы наткнулись на это устройство. Поэтому я и уверен, что титанская теория подсознательного времени или как ее там – это абсолютная чепуха. – Аскар затянулся самокруткой, словно та была эликсиром жизни. Хешке понял, что Аскар нервничает еще более сильно, чем он сам. Прошу прощения, Хешке. Дело в том, что все эти развлечения – пустая трата времени. Машина делает именно то, чего мы от нее требуем: перемещается во времени туда и обратно объективно и реально. И разговаривать на эти темы следует только со мной, поскольку именно я раскусил этот орешек. А они бы и по сей день провозились бы с этим.

– Так в чем же дело? Профессиональная зависть? – ухмыльнулся Хешке.

Аскар презрительно махнул рукой.

– Кому мне завидовать? Титаны-ученые прекрасно справляются со своими делами, пока это касается обычных проблем. Стоит им дать одну-единственную наметку, и они солидно и основательно сделают из нее все надлежащие выводы. Но когда возникает необходимость в творческом мышлении, то они сразу же ударяются в идеологию. А ведь всем прекрасно известно, что их идеология – сущее дерьмо.

Хешке нерешительно осмотрелся, опасаясь скрытых микрофонов.

– Никак не думал, что услышу подобное в самом сердце твердыни Титанов, – сказал он.

Физик передернул плечами.

– Меня здесь уважают, со мной считаются. Я занимался этой проблемой с самого начала, вот уже пять лет. Раньше было не так тяжело. А теперь от всего этого меня начинает тошнить.

– Да? А почему?

Аскар сардонически скривился.

– Я им построил машину времени, а они нос воротят: машина, мол, неправильно действует, – поскольку не нравится им то, что они в прошлом отыскали. Их беспокоит, что чужаки не играли никакой роли в упадке землян – вот и вся суть проблемы. А ведь мы и не успели еще провести никаких серьезных исследований. Может, чужаки крутились тогда по Земле и там, и там, и там.

– Чувствуете себя оскорбленным?

Аскар глубоко затянулся.

– Устал я, просто устал. Пять лет напряженных размышлений над проблемами времени расстроили мою нервную систему. Так что не обращайте внимания на мои причуды, гражданин. Это нормальная составляющая синдромов моей личности.

– А руины? – напомнил Хешке. – Если воспринимать факты непосредственно, то получается, что руины эти со временем о_м_о_л_а_ж_и_в_а_ю_т_с_я_, вместо того, чтобы стареть. А такое попросту невозможно, так ведь?

Аскар пожал плечами.

– Откуда мне, черт побери, знать? С тех пор, как мне стало ясно, что время можно подвергать трансформациям, что конкретное "сейчас" одного человека удается отделить от "сейчас" абсолютного – мне уже ничто не представляется невозможным. Какое-то объяснение должно существовать. Аскар усмехнулся. – Что бы вы вот на такое сказали: тысячу лет назад чужаки посетили Землю и оставили нам нечто вроде зерна, зерна с определенными качествами. Зерно это прорастает не в растения, вовсе не в какую-либо органику, но в каменные и металлические конструкции. Руины, которые мы наблюдаем, растут от века к веку и в конце концов из них получаются новенькие дома, города, замки – все что угодно. Когда плоды дозреют, здесь объявятся чужаки и устроятся наилучшим образам.

Хешке рассмеялся, представив такую картину. Его подкупала буйная фантазия Аскара, его постоянная готовность потягаться с неведомым и решиться на смелые выводы.

– Но там находят скелеты, – заметил он. – Скелеты же не могли вырасти из семян.

– А почему нет? Или попросту сколько-то там скелетов подбросили, чтобы сбить с толку грядущих археологов?

И все же Хешке знал, что физик говорит это несерьезно.

Какое-то время они сохраняли молчание. Аскар с шумом затягивался и шевелил ногами, уставившись в потолок. Казалось, он забыл о присутствии Хешке.

– А предпринимались попытки установления контакта с людьми из прошлого? – не выдержал наконец Хешке. – Очевидно, они смогли бы ответить на многие из наших вопросов.

– Вы о чем? – Аскар с трудом вернулся мыслями назад в комнату. Взглянул на Хешке пылающими глазами. – Ах, это... Так вы не знаете?

– О чем? – спросил Хешке с невольным страхом.

– О том, как все это там, в прошлом. Мы не можем общаться с теми людьми, потому что они нас не слышат. И не видят. Их можно спокойно повалить на землю, а они как ни в чем ни бывало: полежат, полежат, постонут от боли, потом поднимутся, отряхнутся – вот и все. Они ведут себя как роботы, выполняющие заранее им определенную программу.

Хешке недоуменно посмотрел на физика.

– Знаю, звучит это аппетитно. – Аскар развеял его недоумение слабым взмахом руки. – Но именно так это выглядит.

– Следует понимать, что они лишены сознания?

– Ведут они себя так, словно лишены его. Как роботы, как запрограммированные машины, – повторил Аскар.

– Это звучит... как сон какой-то. Вы уверены, что Титаны так уж не правы?

– Абсолютно. То, о чем я говорил, превосходно сочетается с моей концепцией принципов действия машины времени. Вы, верно, прочитали уйму всяких выдумок касательно путешествий во времени и на их основе выработали собственные представления. В этих повествующих событиях прошлое и будущее не отличаются от настоящего принципиально, хотя согласно сегодняшним данным, мы уже знаем, что они различны и очень существенно.

Физик докурил, отбросил окурок и полез в карманы в поисках очередной самокрутки. Хешке угостил его своими и поднес огонь.

– В каком смысле?

– Я вам поясню. Представьте себе вселенную как четырехмерную протяженность; три измерения пространства – в чем вас может убедить повседневный опыт – и одно измерение дополнительное, которое мы именуем временем и которое бежит из бесконечного прошлого в бесконечное будущее. Если мы устраним подвижный элемент "сейчас", то получим картину, которую можно определить как четырехмерную вселенную. Таким образом, мы пришли к статичной четырехмерной схеме. Именно так вселенная и выглядит. Вся сложность в том, что имеется дополнительный фактор: мгновение "сейчас", которое как бегущая волна, движется вдоль оси времени.

Хешке не был физиком, но был достаточно начитан, чтобы вывод Аскара показался ему чем-то совершенно новым. Он кивнул и добавил:

– То есть "сейчас", в котором мы как бы заключены, внутри которого передвигаемся от точки к точке.

– Верно. Чем же является это "сейчас"? Существует ли что-нибудь за его пределами? Многие века философы задавали себе вопросы, существует ли прошлое и будущее объективно, или же не существует ничего, кроме настоящего, которое мы наблюдаем. Наконец ответ был найден: и прошлое, и будущее существуют, но не обладают своим "сейчас". То есть не имеют времени. Не существует различия между "тогда" и "потом". Как прошлое, так и будущее одинаковы и мертвы.

– Значит, именно поэтому люди в прошлом ведут себя как роботы?

Аскар подтвердил это кивком головы.

– Перемещающаяся "волна настоящего" их уже миновала. Сознание же является функцией "сейчас", присуще только "сейчас", хотя причин этой зависимости мы еще не установили.

– Но что представляет собой это... волна настоящего?

– Этого мы пока в точности не знаем.

Предположительно, это определенная форма энергии, распространяющаяся по четырехмерной бесконечности по принципу ударной волны. Перемещаясь, эта волна вызывает протекание разнообразных процессов в организацию материи в живые существа. Вы слышали наверное старое определение "жизненная сила"? Так и волна ни что иное, как жизненная сила.

Неожиданно Хешке осенило:

– Вы утверждаете, что прошлое не знает времени. А если переместиться во времени подальше и произвести там какое-то изменение? Что тогда станет с прошлым, которое существовало до этой перемены? Ведь и там должна существовать какая-то разновидность времени, поскольку имеется возможность говорить о периоде _п_е_р_е_д_ изменением и _п_о_с_л_е_ него.

Хешке замолчал. Он запутался в собственных выводах.

Физик ощерил зубы в улыбке.

– То, о чем вы говорите, носит название Проблемы Регрессии. Нас также проблема эта здорово занимала, когда мы узнали, что путешествие во времени возможно. Если посмотреть под другим углом, то мы имеем дело со старой философской загадкой: как время может течь, если не существует другого времени, в котором этот процесс мог бы осуществляться? Одно мгновение "сейчас" находится в этой точке времени, сразу же после – в другой, и поэтому нам кажется, что существует "до" и "после", связанные одним моментом: первое – где "сейчас" уже было, и второе – где "сейчас" еще не было.

– Да, вроде бы, именно это я имел в виду, – неуверенно согласился Хешке.

Аскар кивнул.

– С тех пор, как мы можем проводить непосредственные наблюдения, число парадоксов такого типа значительно уменьшилось. Теоретики предполагали существование дополнительного, пятого измерения, чтобы в нем осуществлять изменения, о которых вы говорите, но мы теперь стали умнее. Вселенная безразлична ко всем переменам, производимым снаружи, так же как и на актуальное нахождение "сейчас". Вселенная не различает конфигураций, так что любое произведенное нами изменение в сущности не изменило бы ничего.

Хешке перестал понимать.

– Однако сохраняется древняя загадка: что произойдет, если я смещусь во времени и убью собственного отца до того, как он успеет меня зачать?

– В конце концов, наверное, оказалось бы, что отцом вашим был бы кто-то другой! – едко заметил Аскар. – А если серьезно: если бы вы даже умудрились "убить" отца, то позже обнаружили бы, что он все равно существует. Причины и следствия, в нашем понимании, обязательны лишь внутри двигающейся волны настоящего – в том, что мы называем Абсолютным Настоящим. Мы пришли к такому выводу экспериментальным путем. Везде за пределами "сейчас" вселенная безразлично относится к переменам, и даже если нам удается такие перемены произвести, то последствия их затухают, вместо того, чтобы усиливаться.

– Я уже полностью запутался, – признался Хешке. – Мне трудно понять... что даже если я не приеду сюда утром, то и без того останусь здесь и сейчас, буду курить сигарету, и... и вся разница в том, что сознавать этого я не буду?

Аскар потер подбородок и скучающе зевнул.

– Вы все поняли, как следует. Мы – здесь. Вскоре абсолютное настоящее переместится на пару моментов в будущее, увлекая с собой наше сознание. Прошлое, однако, не исчезает: это только мы перестаем наблюдать его – так же, как мы не видим сейчас будущее, которое тем не менее существует перед нами. Машина времени действует как транспортер, выхватывая отдельный момент настоящего и перемещая его в другой пункт. Если ваше сознание окажется связанным с этим конкретным фрагментом, вы окажитесь в состоянии наблюдать и прошлое, и будущее.

– И как далеко вы путешествовали в будущее? – неожиданно спросил Хешке.

Аскар снова скривился.

– На какие-нибудь лет сто, не дальше. Смысла нет.

– В самом деле? А почему?

– А вы знаете, что таится в будущем? Пустота и хаос – и ничего кроме. Никаких живых организмов, ни людей, ни животных, ни травы, ни птиц, ни деревьев – ничего. Там нет даже вирусов и микробов. На расстоянии в одну секунду от места, где мы находимся сейчас, мир лишен какой бы то ни было жизни, и места, которое мы теперь занимаем, зияют пустотой.

Хешке пораженный посмотрел на физика. Аскар кисло улыбнулся.

– Это логично, стоит немного подумать. Жизнь в прошлом существует, даже если и ведет себя как механизм, поскольку волна настоящего там уже прокатилась, а именно она порождает жизнь. Но волна эта еще не достигла будущего. Все, что мы выстроили из неорганической материи – дома, машины и так далее – там уже наличествует, но лишенное присмотра и людских рук, подвергается постепенному разрушению. Что же касается строительного материала наших собственных организмов – так там только прах, прах и ничего больше.

Хешке, задумавшись, попытался вообразить неограниченную, мертвую пустоту.

4

Машина времени, которую сконструировали Титаны, была значительно больше прототипа. Ее цилиндрическая форма напоминала что-то вроде приплюснутой с обоих концов клетки, с выступающими ребрами и стенками-жалюзи. В одной половине находилась кабина для пилотов и пассажиров, а в другой – нелепый огромный механизм. Однако аппарат сохранил некое подобие своего инозвездного первоисточника: окна изготовили из толстого, почти матового материала, делающего возможным контроль обзора, благодаря механизму, или пропускающему, или блокирующему свет, а вся система управления была точной копией оригинала.

Для отрыва от современности машине требовалось другое, еще более мощное устройство, в пасти которого она торчала как высунутый язык. Однако сразу же после старта она начинала пользоваться собственным двигателем и полностью теряла контакт с базой. Нюансик этот тревожил Хешке все то время, что он боролся со страхам, а потом терпеливо выносил упаковку в жесткий комбинезон, который Титаны категорически посоветовали ему надеть.

– Удобно? – спросил молодой техник.

Хешке кивнул, хотя об удобстве не могло быть и речи, поскольку напоминающий кожу комбинезон полностью парализовал его движения.

Уже несколько минут Зал Экспедиций заполнял назойливый свист: это катапульта прогревалась перед стартом. Аскар уже был обряжен в комбинезон, как и два офицера-техника, выделенные для пилотирования машины времени. Аскар жестом пригласил Хешке внутрь.

– Все в порядке? Инструменты ваши на месте?

– На борту, – ответил Хешке. Он не очень-то верил, что ему придется чем-либо воспользоваться! Он не очень-то понимал, что ему следует делать, когда они наконец окажутся среди руин.

– Тогда по местам.

Хешке встал вслед за Аскаром и вошел внутрь машины времени. Кабина оказалась сравнительно большой, примерно девять на десять футов. Хешке уселся рядом с физиком и пристегнул ремни. Офицеры-техники, на которых комбинезоны сидели значительно лучше, чем на гражданских, заняли кресла пилотов в передней части кабины. Люк закрылся, и одновременно стих свист из Зала Экспедиций – машина времени была звукоизолирована.

Хешке почувствовал, что его мышцы цепенеют. Офицеры-техники негромко переговаривались, потом все так же негромко передали сообщение обслуживающему персоналу. Хешке услышал за спиной растущий звук, словно хрипловатое кошачье урчанье.

Один из Титанов обернулся к ним в пол-оборота и сказал:

– Ну, поехали!

И это все? Хешке с облегчением почувствовал, что судороги в желудке проходят. Он был уверен, что машина стоит на месте, но сквозь матовую поверхность окна видел мчащуюся полосу движения и краски, с бешеной скоростью осциллирующие то в одну, то в другую сторону, словно аппарат двинулся не по тому курсу.

– Покидаем дом, – сказал Аскар.

Хешке поглядел на него, ничего не понимая.

– Пока мы еще у себя, – проворчал физик. – Не понимаете? Ничего не видите?

– Вроде бы нет.

– Мы выходим из Абсолютного Настоящего. А это наш дом. Единственная точка вселенной, где существует разумная жизнь. Вы только подумайте о прошлом, которое раскинулось позади нас до бесконечности. Чем больше мы в него углубляемся, тем дальше находимся от того миниатюрного интервала, в котором сконцентрирована жизнь, – и в конце концов будем подобны духам, крохам времени в безвременной бездне... Точно так же и с будущим. Вы и теперь ничего не понимаете?

Глаза начали выходить у Аскара из орбит, а на лбу выступили капельки пота.

– Вы таким образом ощущаете передвижение во времени? – тихо спросил Хешке. – Как падение в бездну?

– Да ведь так оно и есть: пропасть без дна. В которую мы как раз и проваливаемся.

Хешке неожиданно понял его. Аскар, который придавал ему перед стартом мужества, сам был переполнен смертельным страхом. Он боялся, что в результате какой-либо аварии они могут оказаться отрезанными, пленными, без возможности вернуться к свету, жизни и времени.

Аскар отличался слишком буйным воображением и склонностью к мелодраматизму. Хешке подумал, что пять лет жизни в таком окружении могли несколько нарушить психическое равновесие физика. Аскар, как бы там ни было, работал над поистине безумными проблемами.

Для Хешке теория времени и не-времени до сих пор оставалось слишком туманной, чтобы он мог подойти к ней с трезвым рассудком: каждый раз, как он пытался ее проанализировать, мысли оборачивались танцующим калейдоскопом. Он не мог понять, почему эта двигающаяся волна "сейчас", эта волна времени, должна была находится в одном конкретном месте, конкретном _в_р_е_м_е_н_и_...

Нет, все не так. Ведь _в_р_е_м_я_ течет именно оттуда, что волна была там, где была...

Остаток путешествия они провели в молчании. Аскар вытянулся в кресле, насколько это позволял комбинезон, и время от времени что-то бормотал сам себе. Прошли три часа. Наконец офицер-техник предупредил их, что близится момент посадки.

Раздался гонг. Размазанные, переменные образы, которые почти что усыпили Хешке, замерли за окном, но сквозь толщу его трудно было различить что-либо конкретное.

Аскар освободился от поясов и посоветовал Хешке сделать то же самое.

– Подойдите-ка к окну, – предложил он. – Это зрелище может вас заинтересовать.

Хешке приблизился к окну, которое производило такое впечатление, словно было покрыто чешуей. Аскар повернул рукоять – и стекло стало прозрачным.

Перед ними открылся мучительно знакомый и милый пейзаж. Судя по высоте солнца, стоял ранний полдень. Под голубым небом раскинулась обширная, зеленая плоскость: саванна, тут и там отмеченная карликовыми деревцами. На переднем плане Хешке без колебания – несмотря на триста лет разницы – узнал Руины Хатара, потрескавшиеся, искрошившиеся, поросшие мхом.

– Заметили что-либо любопытное? – сказал Аскар с явным интересом.

Да, кое-что интересное Хешке заметил. Рядом пролетала ворона. Точнее не пролетала: она висела в воздухе, застыв неподвижно, и так близко, что Хешке мог в деталях рассмотреть каждое перо на ее распростертых крыльях.

– Не шевелится, – ошеломленно пробормотал он.

– Вот именно, – согласился Аскар с радостным удовлетворением. – Мы в мертвом месте. В одном застывшем мгновении.

Тут Хешке осенило:

– Но будь так, мы не могли бы ничего видеть, поскольку свет застыл бы тоже.

Аскар снисходительно улыбнулся.

– Быстро соображаете, гражданин, но не совсем верно. Чего-то такого, как застывший свет, и в природе вообще не существует. Скорость света является постоянной для _л_ю_б_о_г_о_ наблюдателя, что равнозначно утверждению, говоря более точно, что к ней вообще не применимо понятие "скорость". Лишь немногие умники способны это усвоить.

Аскар сделал какой-то знак пилоту.

– Так или иначе, но из практических соображений мы должны исследовать среду, обладающую теми же качествами, что и мы сами, а точнее – среду подвижную.

Пилот произвел какую-то операцию на пульте управления. Ворона сорвалась с места, махнула крыльями и улетела. Трава заколыхалась от дуновения ветра.

– Теперь мы движемся в направлении будущего со скоростью секунда за секундой, то есть в соответствии с тем же ходом времени, к которому мы привыкли. Такая скорость поддерживается автоматически. Мы можем выйти наружу.

Люк с тихим свистом откинулся. Внутрь влился свежий воздух. Хешке отошел внутрь кабины, взял видеокамеру, сумку с инструментами и коробочку для образцов, после чего присоединился к Аскару.

Не оставалось никаких сомнений. Снимки, обнаруженные в Йейосе, вышли не из рук фальсификатора. Не было никакой случайности, не было стечения обстоятельств. Эти снимки в самом деле изображали руины, среди которых стояли теперь Хешке и Аскар.

За ними на травянистом склоне покоилась машина времени, охраняемая одним из офицеров-Титанов. Другой остался на самом краю развалины, чтобы в случае необходимости просигнализировать об опасности. Один лишь Господь ведает, какая опасность могла их подстерегать в самом центре небытия, в трехстах годах от нормальной жизни, но Титаны в точности придерживались параграфов инструкций.

Это не укладывалось в голове, что они умудрились забрести на триста лет назад в глубины не-времени. Хешке ощущал в воздухе свежесть лета, солнце светило, все вокруг казалось умиротворяюще-привычным.

– Никаких сомнений? – спросил Аскар.

– Ни малейших. Я знаю эти руины как собственный карман. Все-таки не один год ими занимался. Это несомненно Руины Хатара... в состоянии, какого следовало бы ожидать лет через триста после нашего времени. Мы должны находиться в будущем.

– Нет, мы в прошлом.

Аскар насупил брови, неумело маскируя раздражение.

– И все же... – Хешке положил ладонь на выветренную поверхность строения чужаков и тотчас же почувствовал воздействующую на подсознание дрожь, какую уже неоднократно испытывал прежде. – В таком случае мы оказались перед лицом парадокса, который подтверждает теорию Титанов: прошлое и будущее подверглись непонятному наложению, и все, что мы наблюдаем, не существует в действительности. Однако должен признать, что и эту гипотезу я склонен скорее отбросить. Эти руины слишком совершенны, слишком солидны и подлинны до мельчайших деталей. Они должны были действительно подвергнуться постепенному физическому разрушению те триста лет, что отделяют их от руин моего времени, и эффект этого процесса именно тот, каким его и следовало бы ожидать.

– И все же мы в прошлом, – стоял на своем Аскар.

Хешке перебросил видеокамеру через плечо и, словно бы в печали, покачал головой.

– Пойдемте со мной, – сказал он.

Пробираясь между обломков, физик поплелся за археологом вглубь крестообразной структуры невысоких стен, которые показывали, что в прошлом в этом месте располагался ряд комнат. Археолог присел возле стены, с которой перед этим счистил одеяльце мха.

– Все верно, – сказал он, поглядев на Аскара. – Видите этот обломок?

Аскар наклонился. Солнце ярко освещало небольшие участочки мха, пыль и поблескивающий камень, подчеркивая при этом затененную линию коротких желобков, вырезанных в трех каменных боковых блоках, которые образовывали открытый квадрат.

– Вижу.

– Я сам помогал их вырубать. Мы подозревали, что в этом месте может быть скрытая ниша, тайник в стене. Подозревали, кстати, не без оснований. Опорожнив тайник, мы поставили камень на место. Могу показать, если вы мне поможете...

Хешке достал из сумки два ломика. Аскар помог ему подцепить плиту, которая поддалась без особого сопротивления; она была более тонкой и не так плотно пригнанной, как этот казалось поначалу; Хешке посветил вглубь ниши и отодвинулся в сторону, давая возможность Аскару заглянуть внутрь.

– Спорю на годовую зарплату, что внутри должна быть некая надпись. Только поищите как следует.

Аскар сунул голову в отверстие ниши. Полость была больше, чем предполагалось по размерам дверцы, и пахло сыростью, но в ней не было ни следа пыли. На противоположной стенке виднелся ряд крупных букв, старательно вырубленных электрическим пневмодолотом.

– Скелет номер тридцать один, – медленно прочитал Аскар. – Ожерелье стеклянное номер четыреста восемьдесят девять.

Хешке удовлетворительно засмеялся.

– Вот именно. Сам писал. Перечень обнаруженных здесь предметов и их номера в каталоге.

Аскар распрямился и глубоко вздохнул.

– Вот вам доказательство, – сказал Хешке. – Мы находимся _п_о_с_л_е нашего времени, а не _п_е_р_е_д_ ним.

– Тут вы – специалист, – апатично ответил Аскар. – Спорить не буду.

Машина времени стартовала стремительным рывком. Хешке с бессмысленной вялостью наблюдал сквозь окно за калейдоскопом форм и красок, чему аккомпанировало приглушенное урчание двигателя. В самом начале обратного пути в исследовательский Центр Хешке пытался затеять разговор с Леардом Аскаром, но физик замкнулся в себе и сидел неподвижно, невидящим взглядом уставившись в пол, погрузившись в отупение или в глубокие размышления.

Хешке попросил у пилотов разрешение расстегнуть пояса безопасности, которые не только казались ему бесполезными, но еще больше усиливали монотонность путешествия. Однако ему было отказано, сославшись на то, что в случае необходимости резкой перемены курса может последовать неожиданный толчок.

Ему было интересно, как воспримут шефы исследовательского Центра Титанов его сообщение. Пока же он поделился своими открытиями сначала с одним, а потом с другими пилотами-Титанами. Оба, будучи высококвалифицированными специалистами, сделали соответствующие выводы, но с типичной для Титанов сдержанностью не прокомментировали их ни словом.

Несколько раздосадованный, Хешке зафиксировал взгляд на широких, обтянутых мундирами спинами пилотов. Именно такие, как они, вдруг вспомнилось ему, убили его друга, Блэйра Обломота. Неожиданно Хешке понял, что с того самого момента он находился как под наркозом, как во сне... Он никак не мог воспринять рассудком того, что тогда произошло. С другой стороны, Блэйр – как он сам признался – был изменником, изменником вне всякого сомнения...

Гонг, прозвучавший теперь, тоном был отличен от того, который сообщал ранее, что они достигли цели путешествия во времени.

– Приближаемся к Абсолютному Настоящему, – проинформировал пассажиров пилот.

Аскар резко поднял голову. И в то же мгновение второй пилот сказал что-то неразборчивое своему коллеге, который тут же наклонился, чтобы взглянуть на другую часть пульт управления.

– Гражданин Аскар, похоже, у нас какое-то повреждение в Регистраторе Абсолютного Настоящего, – сообщил пилот, не скрывая изумления.

– Что-то случилось? – Аскар освободился от ремней и одним прыжком оказался у указанного аппарата. Он с большим вниманием начал изучать его. Хешке тоже видел это устройство со своего места; это был вытянутый, снабженный шкалой инструмент, который засветился при звуке гонга. До сих пор указатель равномерно подвигался в направлении нуля, означающего бегущую волну времени.

Неожиданно стрелка начало дрожать, танцевать на шкале, отклоняясь то в сторону нуля, то в обратном направлении.

– Без регистратора нам будет трудно синхронизироваться с точкой "сейчас", – предупредил пилот.

– Повреждение, еще чего, – фыркнул Аскар. – Наверняка все в порядке.

– Его показания неправдоподобны, – терпеливо напомнил Титан. – Скорее всего, с устройством какие-то неполадки.

Аскар на мгновение застыл.

– Не исключено, – задумчиво произнес он. – Аппарат регистрирует наличие реального времени, однако недостаточно сильное, чтобы счесть его Абсолютно Настоящим. Ну, конечно, черт бы вас всех побрал, ведь каждый из нас носит в себе фрагмент времени – как и любой, кто во времени путешествует!

Аскар подошел к окну, перевел его почти на полную прозрачность, посмотрел наружу, потом перешел на противоположную сторону и произвел ту же самую операцию с другим окном. На фоне суматошного калейдоскопа четко вырисовывался объект в форме цилиндра с закругленными краями, который двигался параллельно их курсу.

Это была идеальная копия машины времени чужаков, которую Хешке видел во время показа фильма.

Хешке с большой осторожностью расстегнул ремни и встал рядом с Аскаром, зачарованный тем, что он видел сквозь слой поблескивающего стекла. Неожиданно он почувствовал, что из-за притемненных окон машины чужаков за ним наблюдают глаза – чужие глаза.

– О, Великая Мать Земля! – негромко воскликнул один из Титанов.

Аскар резко повернулся к нему.

– Парень, бога ради, нельзя позволить, чтобы они летели с нами до Центра!

Титан понял его мгновенно.

– По местам! – распорядился он.

Хешке еще не успел как следует застегнуть ремни, когда машина выполнила стремительный разворот и на полной скорости помчалась предположительно в обратном направлении. Какое-то время Хешке не имел в этом никакой уверенности. Ему едва удалось избежать падения на пол. Он успел ухватиться за ремни.

Регистратор Абсолютного Настоящего наполнялся все более ярким светом.

– Синхронизируемся с настоящим в какой-нибудь отдаленной части Земли, и оттуда уже традиционными методами доберемся, – проинформировал Титан. Таким образом мы уйдем из поля зрения Чужаков.

– Нет, – возразил Аскар. – Едем дальше.

– Чего ради? – резко спросил пилот. – У нас приказ немедленно возвращаться в Центр.

– Дальше, дальше, в будущее! – голос Аскара дрожал от возбуждения. Мы должны кое-что проверить. Мы должны это кое-что проверить. Ну же, вперед!

Пилот взглянул через плечо встревоженный как и Хешке взволнованностью физика.

– Вы предлагаете, чтобы мы измерили гармонограмму полета, гражданин? Допустить такое мы не имеем права! Все ваши предложения требуется сначала предоставить руководящей группе.

– Ну да, идеологам Титанов, которые не видят фактов, даже если те у них под носом! – проворчал Аскар, даже не скрывая неприязни. – Они будут откладывать, откладывать и откладывать, пока не окажется слишком поздно, поскольку человечеству настанет конец.

Аскар снова встал. И Хешке со страхом увидел, что физик держит в руке оружие, которое было до этого спрятано, вероятно, где-то в комбинезоне. С громким криком Хешке отбросил ремни и ринулся вперед, инстинктивно стремясь остановить Аскара. Но в то же мгновение физик прыгнул к пульту и одним резким движением перевел какой-то рычаг до упора. Машина времени резко увеличила скорость, проскочила Абсолютное Настоящее и в бешеном темпе устремилась в будущее. Сопутствующий этому толчок сбил Хешке с ног. Он упал, ударившись со всего размаха головой о поручень кресла. И его поглотила тьма.

Придя в сознание, Хешке обнаружил, что находится в своем кресле, аккуратно притянутый ремнями. У него страшно болела голова, но он тут же позабыл об этом, испуганный и парализованный тем, что увидел.

У стены лежал один из пилотов, вне всякого сомнения мертвый.

Разоруженный Титан стоял у другой стены, пристально наблюдая за Аскаром, который отчаянно управлял машиной, не выпуская при этом пилота из поля зрения.

– Что... что тут происходит? – прохрипел Хешке.

Аскар мельком взглянул на него.

– А, очухался. У нас тут вышло небольшое недоразуменьице. Лейтенант Хаск погиб от пули. Это и в самом деле не моя вина, – раздраженно добавил он.

– А чужая машина времени? – чуть погодя спросил Хешке.

– Мы ее потеряли. – Аскар выдавил из себя кривоватую, ироническую усмешку. – Я выжал все до предела, почти сто пятьдесят лет в час.

Крик "Да вы с ума сошли!" как-то не пролез у Хешке сквозь горло.

– Где мы теперь?

– Лет на четыреста в будущем.

Хешке расслабился в кресле, борясь с чувством безнадежности. Без всякого сомнения, все указывало на то, что нервы Аскара не выдержали напряжения. Хешке считал, что теперь ему и пилоту остается лишь терпеливо ждать подходящей возможности, чтобы обезвредить физика.

– В будущем? И что вы ожидаете там увидеть? – спросил он, с трудом выговаривая слова. – Вы же сами говорили, что будущее мертво и пустынно.

– Перед нами факты, – возразил Аскар. – Каким образом можно определить настоящего ученого, Хешке? Только по тому, что факты он воспринимает как данность, даже если они противоречат теории, и лишь на их основе делает наиболее очевидные выводы. До сих пор у меня не было возможности поступать так.

– О каких фактах вы говорите? – Хешке нервно покосился на Титана, который напряженно разглядывал Аскара.

– Прежде всего, тот очевидный факт, что руины построек чужаков стареют в обратную сторону. Если мы этот факт воспримем буквально, то следует надеяться, что первоначальное их состояние мы отыщем в будущем. Именно этим мы теперь и займемся.

Его прервал гонг. Регистратор Абсолютного Настоящего засветился ярким огнем уже во второй раз с тех пор, как они отправились в обратную дорогу.

– Вот оно! – Аскар чуть не прыгал от волнения.

Титан изумленно раскрыл рот. Он разглядывал аппарат, словно отказывался верить в настоящее, увиденное собственными глазами.

– Но ведь мы в четырехстах годах от Абсолютного Настоящего!

– В четырехстах годах от _н_а_ш_е_г_о_ Абсолютного Настоящего.

– Другого не существует, – возразил Титан без особой убежденности. Это доказывают ваши собственные расчеты... ведь это вам мы обязаны раскрытием тайны времени...

– У человека есть право иногда и ошибиться, – ответил Аскар без улыбки. – Как вы думаете, чем я занимался первые три часа обратной дороги домой? Сидел и думал о призрачных красавицах? – Он презрительно рассмеялся. – Нет, я все время размышлял о тех самых формулах, которые вам кажутся чем-то вроде Священного Писания... И мне пришло в голову, что, может, я вовсе не знаю о времени так много, как мне только что казалось, и что уравнения мои вполне могут быть ошибочны. И тогда я принялся анализировать ряд других решений. Например, что Абсолютное Настоящее не является уникальным явлением, каким я его считал. Может существуют другие волны времени, отделенные от нашей на миллионы, миллиарды лет – а вдруг всего лишь на столетия? Может, существует целый комплекс волн времени, которые образуют узловые пункты космической волны, которая охватывает своей вибрацией всю вселенную? Так или иначе, я пришел к выводу, что даже если бы я решил уточнить свои уравнения на предмет учета одной из вышеперечисленных возможностей, то основные принципы, на которых покоится вся теория движения времени, в этом случае остаются неизменными... Значит, требуется пересмотреть все теоретические предпосылки, даже если из этого вытекала необходимость пересмотреть свое отношение к великой Матушке Земле.

Не переставая излагать свои предположения, Аскар без всякого труда манипулировал машиной времени, распределяя внимание между пультом управления и обоими терроризированными пассажирами. Его правая рука ни на мгновение не отодвинулась от оружия дальше, чем на несколько сантиметров.

– А если, – продолжал он свой вдохновенный монолог, – какая-то волна времени движется в направлении, противоположном нашему? Не из прошлого в будущее, согласно тому, как это мы понимаем, но из будущего в прошлое? В таком контексте уже сами понятия "прошлое" и "будущее" теряют какие-либо значения: все, что двигаясь мы оставляем позади, именуется прошлым, все, что находится перед нами, является будущим... Есть!

– Последнее слово он выкрикнул во все горло. Указатель регистратора Абсолютного Настоящего поравнялся с нулем и остановился немного позади него.

Аскар одним движением рукояти придал окнам полную прозрачность.

– Полюбуйтесь, – пригласил он остальных. – Мы находимся в остановленном пункте времени.

Хешке медленно поднялся и подошел к окну.

Он увидел Землю – но и не Землю. Небо было голубым, усеянным неподвижными, мощными облаками. Размеры, цвет и яркость солнца были точно такими же, какие он помнил. Но на этом все подобие пейзажа Земли кончалось. Да, была еще трава – зеленая трава... но у этой травы был оливковый, с примесью бледно-серого оттенок; зато все прочие растения с земной флорой имели мало общего. Гротескно изогнутые карликовые деревца не напомнили Хешке никакие из земных деревьев.

Эти деревья, а также склон покрытого травой холма ненадолго привлекли внимание Хешке. Краем глаза он еще заметил трудного для идентификации летающего зверя, застывшего в воздухе, как ворона в первой стадии их путешествия – и неожиданно его поразило невероятное зрелище, открывающееся у подножия холма.

Он увидел Руины Хатара – но не те, которые многие годы исследовал, и не те, какими они станут много веков спустя. Он видел город Хатар в состоянии расцвета, нетронутый и заселенный. Очарованный, он вглядывался в неповрежденные, безбликовые куполообразные башни, общественные здания, Собор (назначение которого он не успел еще определить), кварталы домов, площади, дороги...

Все выглядело именно так, как он уже множество раз реконструировал в своем воображении. Чуждое – но живое. Пульсирующий жизнью центр внеземной культуры.

Представители этой культуры густо заселяли Хатар. В воротах треугольной формы, на улицах, на площадях – повсюду полно было волосатых созданий с вытянутыми мордочками. Все они замерли на половине движения, словно на трехмерном фотоснимке: машина не перемещалась сейчас во времени ни в одном из направлений.

– Чужие агрессоры! – с угрозой прошептал Титан, который, как и Хешке, забыл о молчаливой договоренности насчет обезоруживания Аскара.

– Верно, только они не пришельцы. Хотя, в определенном смысле, и чужие.

Титан сжал кулаки.

– Значит, мы все время заблуждались. Враг атакует из будущего. Именно здесь он устроил себе базы на Земле.

– Да нет же! – перебил его Аскар тоном снисходительного наставника. Посмотрите повнимательнее: я приведу вас в движение при постоянной биологической скорости секунда в секунду.

Он выполнял соответственную операцию на пульте. Сцена ожила. Облака поплыли по небу, деревья закачались, чужие обитатели Хатара двинулись по улицам и площадям.

– Они двигаются задом наперед, – сообщил Хешке, оглупевший уже окончательно.

Но именно так и было. То, что они видели перед собой, напоминало фильм, пущенный с конца.

– Это потому, что мы приняли свойственное нам ощущение времени, пояснил Аскар, – которое не соответствует их восприятию. Посмотрите, что произойдет, если я начну пятиться на машине в том же темпе, секунда в секунду.

Он надавил соответствующую кнопку. На их глазах происходящее за окном начало раскручиваться в противоположную сторону: чужеродные создания теперь передвигались нормально, вперед, слегка волоча ноги и не совсем в вертикальном положении.

– Вот это нормальное для них восприятие времени, – объяснил Аскар. Обратное нашему. Теперь понимаете? Эти создания – не чужаки на Земле. Это земные создания. Продукт эволюции, от которого нас отделяют миллионы лет. В той же самой степени наши времена для них отдаленное будущее. На Земле протекают два полностью отличных друг от друга эволюционных процесса, разделенные во времени и относящиеся к двум разным течениям времени течениям, идущим из противоположных направлений и которые должны столкнуться.

Когда Аскар кончил говорить, Хешке и лейтенант на какое-то время погрузились в состояние шока. Они тупо уставились перед собой, не в силах выдавить ни слова...

– Но Мать Земля... – простонал Титан.

Аскар безжалостно рассмеялся.

– Мать Земля! – он намеренно выговорил эту фразу как проклятье.

Хешке отвернулся от него, ткнул указательным пальцем в картину за окном.

– Мы не слишком заметны? Что будет, если они поймают нас здесь?

– Они не в состоянии нас увидеть. Мы не синхронизированы с их настоящим, мы двигаемся с отрывом от него в несколько минут.

– Столкновение! – с угрозой повторил Титан. – Не понимаю! Что тогда произойдет?

Аскар опять рассмеялся, еще страшнее и отвратительней.

– Не догадываетесь? Оба временных процесса теперь разделяет расстояние примерно в четыреста лет, и обе стороны уже взаимно убедились в существовании друг друга. Каждая из сторон подготовит массированную атаку против другой. – Глаза Аскара сверкали, словно физик позволил до конца захватить себя небывалому зрелищу. – Несмотря на то, что волны времени будут отстоять еще друг от друга на целые столетия, а их природа так и останется невыясненной, процесс гибели будет прогрессировать. Каждая из двух цивилизаций, наблюдая магическое развитие другой внутри своей собственной, видя, что с каждым годом враждебная цивилизация все более молодеет, окажется поверженной в хаос и панику. В конце концов обе стороны будут пытаться манипулировать одним и тем же материалом с двух противоположных точек времени! Но все напрасно, поскольку каким же еще может быть результат неизбежного столкновения двух потоков времени? Сможет ли что-либо пережить подобный удар? Произойдет взаимоуничтожение. Взаимоуничтожение и полное уничтожение любого времени...

Титан с величайшим усилием освободился от магии слов Аскара. И тут же сделался деловитым.

– Нельзя терять ни минуты. Надлежит немедленно поставить верховное руководство в известность о ситуации.

– Да, это наша обязанность. – Аскар дрожал всем телом. Он освободил кресло для пилота, оставив оружие на пульте, и трясущейся ладонью вытер лоб. – Займите свое место, лейтенант.

Титан уселся перед пультом, настроил приборы. Похоже было на то, что к нему уже полностью вернулось самообладание. Он обернулся, с сокрушительной самоуверенностью произнес:

– Следует признать, что вы оказали человечеству неоценимую услугу, гражданин Аскар. Тем не менее, по возвращении в Абсолютное Настоящее вам придется предстать перед судом за отказ выполнять приказание и за убийство Титана-офицера.

– Ради бога, оставьте вы его в покое, – перебил его Хешке встревоженным голосом. – Разве вы не видите, что этот человек свихнулся?

– Свихнулся... – повторил Аскар. – А кто бы не свихнулся. Пять лет одиночества... там... Любой бы свихнулся. Это время... сознание, что ты единственный человек на Земле, способный разрешить загадку... Способный раскрыть перед человечеством тайны путешествия во времени. Я не знал, удастся ли мне это. У врага более сильное преимущество над нами. Оставалось или превзойти его, или погибнуть... А теперь. Мы и без того погибнем...

Шум двигателей усиливался по мере того, как они набирали скорость. Машина времени мчалась в прошлое. Хешке успокоился, видя, что за пультом опять сидит вызывающий доверие Титан, а Аскар, по крайней мере с виду, ушел в себя.

Около часа они двигались в молчании; Хешке задремал, когда вдруг его разбудил пронзительный вскрик пилота, которому сопутствовал резкий толчок машины. Пилот пытался обогнуть какое-то препятствие.

Хешке заметил, что регистратор Абсолютного Настоящего опять слабо пульсирует. Пилот установил окна на полную прозрачность: они увидели, что их настигает чужая машина времени. Аскар издал невразумительный крик, и в то же мгновение они почувствовали могучий удар, после которого аппарат начал беспорядочно крутиться.

У Хешке закружилась голова. Когда он справился со слабостью, машина находилась в неподвижности, странно наклонившись, одну ее стену украшала огромная дыра. Из машинного отсека доносилось отрывистое, скрежещущее гудение.

Хешке, неведомо почему, поразил тот факт, что чужая машина времени оказалась вооруженной.

– Проклятье! – постанывал Аскар. – Проклятье!

Хешке встал. Титан уже стоял возле дымящегося отверстия в стене и выглядывал наружу. Хешке присоединился к нему и увидел висящий в воздухе сигарообразный предмет, полуреальный, словно тающий в тумане. Потом предмет исчез полностью. Хешке инстинктивно отшатнулся, но, увидев, что Титан осторожно выбирается наружу, последовал за ним и оглянулся вокруг.

Если смерть означает отсутствие жизни, то Хешке никогда еще не встречал такого триумфа смерти. Перед ними открылся серый, стерильный пейзаж, избавленный каких-либо отличительных признаков, если не считать нескольких холмов на западе и едва сохранившихся руин в южном направлении. Ни стебелька травы, абсолютная неподвижность и пыль. Хешке вообще не мог вообразить, что такое нагромождение пыли возможно вообще где-либо, разве что на поверхности Луны.

Мертвенно-бледный Аскар выбрался из кабины вслед за ними.

– Двигатели уничтожены! – с трудом выговорил он. – Стервец точно знал, куда целиться!

Потом безрадостно огляделся.

– Вы меня спрашивали насчет будущего, Хешке, – вот оно. Вот вам будущее, до которого время еще не дошло, и в котором мы увязли по горло.

Значит, это именно то, чего он так боялся, подумал Хешке.

– Не удалось, – произнес лейтенант ломающимся голосом. – Братья не получат нашего сообщения...

– Ну и что из этого, идиот, – прорычал Аскар. – Жизнь на Земле продлится еще ровно двести лет, а после этого уже ничего не будет.

Кровь и земля, подумал Хешке. Кровь и земля.

Они стояли втроем, глядя на мертвую пустыню.

5

Вдали от Земли, где-то на полпути между Альтаиром и звездой Барнарда, то есть по мере возможности подальше от прочих небесных тел, дрейфовал, словно впаянный в черноту пространства, КМЦ – Космический Межзвездный Центр, называемый его обитателями Город-Реторта. Это название характеризовало его внешний облик, поскольку КМЦ по форме напоминал двойную реторту или клепсидру, но только невероятно увеличенную в размерах. Город-Реторту можно было бы назвать и городом в бутылке, потому что его оболочка, кроме прозрачности, еще и отливала стеклянным блеском. Если бы тот, кто рассматривал КМЦ снаружи, заглянул бы внутрь, под стеклянный панцирь, то обнаружил бы там что-то вроде двух близнецов-веретен, поскольку именно таким была внутренняя конструкция города. По перемене огоньков наблюдатель заметил бы также нерегулярное движение средств внутреннего транспорта в обеих направлениях.

История города насчитывала пять тысяч лет, лишенных, как и было задумано, каких-либо драматических событий. Правительство КМЦ не исключало возможности существования в радиусе около ста световых лет от Солнца других, подобных ему поселений, уцелевших частиц давно вымерших земных цивилизаций, потому что идея отказаться от жизни на планетах и основать космические города в межзвездной пустоте некогда была на Земле достаточно модной. Однако правительство КМЦ не имело в этом никакой уверенности и вовсе не испытывало желания шарить по пространству в поисках гипотетических дальних родственников.

Две половины КМЦ в быту называли Нижней Ретортой и Верхней Ретортой, но эти названия характеризовали социальную структуру, а не положение в пространстве. Официально КМЦ разделялся на Продукционную Реторту и Мыслительную Реторту. Никто, за исключением новорожденных, не имел права переходить из одной Реторты в другую.

Почти никто.

Ху Су Мин выключил станок и какое-то время блуждал невидящим взглядом по производственному цеху – огромному, просторному помещению, заполненному рядами машин, почти таких же, как та, на которой работал Су Мин. Уже начала собираться следующая смена. Рабочие переговаривались, просматривали разнарядки, включали станки, тут же погружаясь в трудовой процесс.

Большинство из смены Су Мина уже разошлись по домам. Сам он тоже направился к выходу, когда его остановил улыбающийся юноша, чуть старше его по возрасту.

– Су Мин, приветик. Мне сегодня на своей установке делать почти нечего. Ты не подкинул бы мне работенку?

Су Мин заколебался. Он как раз получил задание, которое его весьма заинтересовало, и собирался закончить его на следующий день. Заинтересовало настолько, что он отложил реализацию завершающей стадии своего нового проекта до тех пор, пока не разберемся с тем, что ему было поручено здесь. Он поглядел вниз на наполовину завершенную структуру прецизионных элементов – новый тип вычислительного устройства, заказанный Верхней Ретортой для устройства, о котором Су Мин не имел ни малейшего представления.

– Может, посмотришь это? – предложил Су Мин без малейшего желания. Он достал схему и принялся разъяснять коллеге различные подробности, а также то, насколько далеко он сам продвинулся в работе.

– Но тут можно не спешить, – добавил он. – Срок еще через месяц с лишком.

Молодой рабочий закивал. Его глаза горели от желания взяться за дело.

– Опять замедленный темп! Терпеть не могу такой неторопливой работы!

Су Мин вышел из цеха, повесил в шкаф защитный фартук, вымыл руки и лицо, после чего опрыскался специальным дезодорантом. Благодаря дымке гормональной эссенции, которая осела у него на коже и в ноздрях, он почувствовал себя свежим и бодрым – усталость после многочасового рабочего дня как рукой сняло.

Су Мин, худощавый, хорошо одетый, спустился по спиральной лестнице к лифту. Он лихорадочно размышлял о своих тайных планах, но мысли эти, к его неудовольствию, перебил Ли Ким, старый приятель еще по ремесленному училищу, которого он встретил в лифте, направляющемся на жилые уровни. Ли Ким предложил перекинуться в теннис. Не очень-то умея отказываться, Су Мин вышел вместе с ним из лифта, и они направились к ближайшему центру отдыха.

Ким достал из автомата две банки пива, одну протянул Су Мину. Они прошли мимо ряда игральных автоматов, потом ряда дверей, ведущих в театры, чуть дальше из-за стены доносился грохочущий шум – скорее всего, отзвук отчаянной игры в крикет.

Теннис, подумал Су Мин. Да, здесь развлекаются теннисом. В Верхней Реторте теннис – игра незнакомая. О, Всемогущее время! Какие же там игры!

Теннис в том виде, в котором он прижился у обитателей Города-Реторты, был все же игрой весьма интересной, хотя и плебейской. Они отыскали стол, и Су Мин взял ракетку. Вытянутый стол в форме широкого, плавного корыта был разделен тоненькой алюминиевой стенкой. Ли Ким допил пиво, широко улыбнулся, огляделся по сторонам и подал мяч. Шарик несколько раз рикошетом пролетел между игроками. Ким был мастером по теннису, о чем Су Мин знал давно. Вогнутая поверхность стола требовала особенно хорошей реакции и глазомера, но в распоряжении Кима было и кое-что посущественней.

Су Мин чуть не пропустил мяч, в последнее мгновение успел дотянуться до него ракеткой и направил в левый угол алюминиевой преграды.

Прямо над преградой шарик неожиданно растаял в воздухе.

Ким тоже исчез. Долей секунды спустя шарик уже стремительно мчался в обратном направлении к Су Мину, а Ким опять находился на своем месте, на противоположной стороне стола.

Это была демонстрация главного достижения Города-Реторты: возможности манипулировать временем. Стол был разделен на временные зоны и моменты настоящего каждого из участков были смещены на доли секунды. Тут требовалось кое-что большее, чем обычная реакция; чтобы предвидеть, откуда и когда появится шарик, необходимо было обладать чуть ли не парапсихологическими качествами. Фазы можно было смещать в сторону большего или меньшего сбоя во времени, а кроме того – но на это решались только немногие – приводить во вращательное движение, благодаря чему шарик, посланный влево, неожиданно возвращался с правой стороны. Можно было даже отбить подачу до того, как она была произведена.

Рабочие из Нижней Реторты относились к этим техническим забавам без всякого удивления. Как бы там ни было, именно техника была их профессией.

Ким был в отличной форме, он исчезал и появлялся быстрее, чем Су Мин успевал за ним следить. Игра шла бы лучше, если бы Су Мин смог на ней сконцентрироваться, но его голова была забита другими мыслями, и мысли эти мешали движениям. Ким выиграл.

– Еще разок? – спросил он, широко улыбаясь.

Су Мин отложил ракетку.

– Давай в другой раз. Сегодня у меня так слабо идет, что это даже трудно назвать партией!

– Тогда в многовременные шахматы? И с разными градиентами времени на каждом ряде?

Су Мин, отказываясь, помотал головой.

Многовременные шахматы требовали такой небывалой концентрации внимания, такой феноменальной, что у него не имелось даже самой слабой надежды на выигрыш.

– Решил отдохнуть? Может, заглянем на какое-нибудь представление или прогуляемся к девочкам? – не успокаивался Ким.

– Прости, Ким, мне еще надо кое-что сделать по дому. Мне надо бежать.

– Понимаю. Ну так беги. А я тоже пошел.

Ким по-приятельски махнул рукой в знак прощания и большими прыжками понесся к прямоугольному проходу, за которым располагалась секция прыжков с трамплина. Су Мин вышел из центра отдыха и поехал домой.

По дороге он размышлял над тем, что Ким никогда не понял бы того, что ему не дает покоя. Более того, намерения Су Мина шокировали бы его и вызвали отвращение. И никто другой его бы не понял по обе стороны разделенного города, потому что люди не в состоянии понять того, что выходит за пределы их опыта. Для всех, за исключением Су Мина, вторая Реторта – будь она Верхняя или Нижняя – существовала лишь как абстрактное понятие...

Лифт падал вниз, минуя многочисленные уровни заводов и фабрик, центры развлечений, жилые этажи. Наконец-то выбравшись из него, Су Мин углубился в лабиринт узеньких улочек и добрался до небольшого, симпатичного домика, являющегося одним из элементов некоего архитектурного целого. Он приложил к замку указательный палец и вошел внутрь.

Дед сидел за столом и потягивал шипящую минеральную воду. Дед был всего лишь на двадцать лет старше Су Мина (еще одно доказательство того, что жители Города-Реторты овладели временем).

Су Мин почтительно поздоровался и достал из автомата порцию пищи. На ужин оказалось блюдо из искусственного риса, курицы под соусом кэрри и побегов бамбука.

– Ну, как на работе? – спросил дед, внимательно разглядывая его. Су Мин машинально кивнул.

– Неплохо.

Несмотря на то, что прошло уже десять лет, его до сих пор удивляло, как много места в повседневных разговорах обитателей Нижней Реторты занимает работа. Общественная структура действовала здесь без каких-либо сбоев: все были полны чуть ли не фантастической заинтересованности в производственных вопросах, в выпуске продукции. Он и сам интересовался этим – производство, как бы там ни было, затягивало – но работа не могла полностью поглотить его мысли. Он заботился о том, чтобы не утратить более широкий умственный кругозор, который был недоступен этим... расам...

Он быстро покончил с едой и устроился поудобнее, погруженный в свои мысли. Дед включил стенной экран. Какой-то специалист объяснял принципы работы системы, вызывающей замедление хода времени. Система и в самом деле тормозила, многократно подгоняя частичку подвижного "сейчас" через одну и ту же фазу. Су Мин, который уже был знаком с излагаемым методом, смотрел программу без интереса. Он подумал, что следом покажут или какую-нибудь сентиментальную драму, или комедийное шоу, или еще что-то в том же духе.

И почувствовал, как в нем зреет волна протеста.

– Жаль, что ты не видел, что показывают _т_а_м_, в Верхней Реторте, произнес он с неожиданной запальчивостью.

Дед вздохнул и поглядел на него со скептической улыбкой.

– Опять о том же?

– Но, дедушка, сам подумай, неужели ты не хотел бы посмотреть, как это все там? – спросил Су Мин. – Там все абсолютно по-другому. Людям живется намного легче, и все вокруг такое... великолепное. Тебе просто необходимо это увидеть.

Дед рассмеялся. Это был ласковый смех, полный добродушия и спокойствия.

– Это все заслуга твоего отца! – хихикнул дед. – Лучше живут, говоришь? А я вот совершенно уверен, что хуже. – Он скривился. – Не работают, ничего не производят, какой смысл в такой жизни! Меня и моя вполне устраивает.

Вот именно, подумал Су Мин. Вот она, основа функционирования системы. Ни одна из половинок разделенного города не завидует другой. Обитатели Мыслительной Реторты считают рабочих, с которыми никогда не сталкивались воочию, бездумными роботами; рабочие же говорят, что те, кто живет в окружении утонченной культуры, предаваясь духовному самоусовершенствованию – обыкновенные трутни, которых ничто бы так ни осчастливило, как хороший общественно-полезный труд. Это идеальное равновесие могло нарушить лишь непосредственное соприкосновение обеих групп.

Именно поэтому система не сработала в случае с Су Мином.

– Да успокойся ты, наконец, – уговаривал его дед. – Мы и здесь живем совсем неплохо. Хватит забивать голову теми, кто наверху. Пусть себе живут как хотят. Мне достаточно и того, что у меня есть.

Общественная структура Города-Реторты не имела, пожалуй, себе сколь-нибудь подобных. Она была не только надежна, но и гениальна. Основанная на непременной сегрегации классов, она, однако, позволяла сохраниться достаточно специфичной модели демократии: демократии, основанной на том, что оба класса менялись местами с каждым последующим поколением. Через несколько часов после рождения младенцев отбирали у родителей и переносили их в другую Реторту, где их воспитанием занимались деды.

Эта практика опиралась на простой, но фундаментальный этический принцип: человек может быть обречен всю свою жизнь провести в Продукционной Реторте, но его утешает по крайней мере знание того, что дети его будут пользоваться всеми благами и удовольствиями Мыслительной Реторты. И, наоборот, каждый из родителей, вынужденный отправить свое чадо в Нижнюю Реторту, обречь на суровые условия труда и дисциплины, получал взамен для воспитания своего собственного внука.

Все работало как часы. За многие столетия произошло лишь несколько случаев, когда этот порядок пытались нарушить, но на принципы самой общественной системы не замахивался еще никто. По крайней мере, Су Мин о подобном не слышал. Су Мин жалел, что определенные прецеденты уже были: может, в противном случае его не так бы мучили кошмары всеобщего отупения. Поскольку сам он был живым примером исключения из правил, причем, насколько он знал, единственным на протяжении многих лет. Его отцом был Ху Сяо, высокопоставленный правительственный чиновник, может, даже министр в Верхней Реторте, как считал Су Мин. Должно быть, с ним и в самом деле творилось что-то странное, поскольку, живя в обществе, члены которого за многие века идеально приспособились к древним обычаям и неуклонно придерживались их, он неожиданно убедился, что не в силах смириться с мыслью, что его новорожденный сын должен отправиться в Нижнюю Реторту. Нарушив закон, он оставил ребенка у себя, повсюду выдавая его за прибывшего "снизу" внука.

Казалось бы, обман должен был сразу же выплыть наружу, в первую очередь потому, что Су Мин не появился там, где должен был, и все же Ху Сяо умудрялся сохранять это в тайне целых десять лет. Но потом преступление раскрылось. Закон был суров и не признавал никаких исключений. Су Мин, воспитанный в условиях самой совершенной, пожалуй, культуры во всей галактике, был сослан, несмотря на свой возраст, в совершенно чуждую для него и гораздо более суровую обстановку.

Первые годы были непрекращающимся кошмаром и, хотя под конец он частично и адаптировался в новых условиях, Су Мина до сих пор не оставляло чувство сильнейшего возмущения этими принципами социального разграничения.

А его отец – сын человека, сидящего сейчас напротив него – был осужден. И срок наказания еще не вышел.

Глядя на деда, Су Мин понял, что вызывает у этого старого человека что-то вроде жалости. Слишком поздно он появился в его жизни, и появился как посланец иного мира.

Они не имели права так поступать, подумал Су Мин. Я должен был оставаться там, где мое настоящее место.

Он поднялся из-за стола и раздвинул одну из ширм, которыми было перегорожено все небольшое помещение. За ширмой располагалась крохотная мастерская...

С узкой полки Су Мин снял изготовленную им модель Города-Реторты: две стеклянные колбы, скрепленные в месте соединения стальным обручем, внутри которых металлически поблескивали многочисленные блоки конструкции, напоминающей деревце.

На изготовление модели ушло около двух лет. Собственно, это была не модель, а маскировка: игрушка Су Мина на самом деле была вполне исправным устройством. Су Мин вложил в создание ее все свое умение, все воображение и непоколебимое конструкторское терпение. В Продукционной Реторте, по крайней мере, одна вещь была вполне выше всяческих похвал: уровень подготовки специалистов.

Аппаратик давал Су Мину возможность добраться туда, где было его место: к отцу.

Последующие несколько часов Су Мин проверял работу модели, пользуясь разнообразными приборами. Наконец он услышал, что дед улегся на циновку и почти сразу же заснул, начав негромко похрапывать. Су Мин завершил последние замеры, после чего проскользнул в свой закуток за ширмой, переоделся в просторную, складчатую тунику со стоячим воротником, запаковал модель Города-Реторты в тряпичную сумку и вышел из дома.

Чуть позже он мчался на скоростном лифте в направлении транспортного центра Продукционной Реторты – огромного металлического обруча, через который все средства транспорта пропускались на другую половину. Он безразлично скользил глазами по конструкциям, которые изредка даже на него производили впечатление: гигантские, сверкающие сооружения из стали, алюминия, титана, слагающиеся в картину нарастающего производственного процесса, находящего свое завершение в транспортном зале.

Не привлекая ничьего внимания, он вышел их лифта и побрел через маневренные площадки, с которых огромные цилиндрические подъемники доставляли вверх, в другую Реторту. Су Мин вошел в редко используемый узкий тоннель, идущий мимо основных контрольных пунктов. Закрыв за собой несколько дверей, он оказался в полумраке, у спиральной лестницы, которая убегала вверх и словно бы в бесконечность.

Обнаружение этого пути явилось плодом многочасовых размышлений над картами и схемами, длительных разведывательных поисков. Оказалось, что проходов таких несколько: пространство, разделяющее обе Реторты, было густо усеяно линиями коммуникаций. Следовало лишь обзавестись соответственным оборудованием и действовать.

Су Мин наконец-то добрался до верхней площадки лестницы, где был выход на галереи, идущий мимо основных контрольных пунктов. Закрыв за собой несколько дверей, он оказался в полумраке, у спиральной лестницы.

Су Мин наконец-то добрался до верхней площадки лестницы, где был выход на галереи, идущей вдоль массивного обруча, обегающей все огромное металлическое кольцо, которое соединяло Реторты. И он тотчас же почувствовал сигналы того, что находится вблизи мощного источника пульсирующего поля времени: давление в области носовой перегородки, легкое нарушение зрения, настораживающие сбои сердца.

Если бы он решился преодолеть это путь, укрывшись в одном из контейнеров, то эти резкие перепады во времени безусловно убили бы его, вне зависимости от того, какими бы средствами безопасности он воспользовался. Теперь, как улитка пробираясь по коммуникационным туннелям, он не подвергался особой опасности. Су Мин достал из сумки модель Города-Реторты и нажал на несколько из кнопок, размещенных на нижней поверхности основания. В ответ внутри засветился калейдоскоп огоньков, золотистых, зеленых и белых.

Новым прикосновением к кнопкам он произвел корректировку огоньков. С этого мгновения модель брала на себя контроль над его индивидуальным "сейчас", защищая его от пульсации волн энергии внутри туннелей. Благодаря этому Су Мин мог рассчитывать на более мягкий процесс синхронизации с переменным временем, а значит и на беспрепятственное достижение цели.

Он двинулся вперед. Чудовищно огромное пространство, окружающее его, было так напичкано разного рода устройствами, что, казалось, образовывало единый монолит. Чем дальше он протискивался между кабин и контейнеров, тем сильнее становился рев машин. Однажды он остановился, чтобы подстроить модель, пока, наконец, не определил по ней то, о чем сам еще раньше начал догадываться.

Он находился уже на противоположной стороне барьера времени, синхронизированный со временем Мыслительной Реторты.

Преград оставалось немного. Какое-то время ему пришлось затратить на то, чтобы пробраться сквозь аппаратуру контроля временных процессов, а потом, может быть, использование модели стало излишним. Су Мин отключил устройство. И почти сразу же он столкнулся с непредвиденным препятствием. Там, где он провел последние десять лет, не существовало ни карт, ни планов Верхней Реторты. Су Мин надеялся, что вход в нее будет более менее зеркальным отражением входа в Нижнюю Реторту: он ожидал увидеть убегающие вниз ступени, расположенные симметрично тем, по которым он поднимался вверх. Но где они?

После долгих поисков он все-таки обнаружил, что хотел. Не ступени, а небольшую двигающуюся платформу, которая вынесла его за пределы металлического кольца. Он был в Верхней Реторте.

Внизу виднелась транспортная площадка, через которую получались все блага, изготовляемые для города трудолюбивыми невольниками нижней его части. Транспортная площадка была почти идентична той, что располагалась в Нижней Реторте, только здесь создавалось впечатление, что всеми операциями руководят кибернетические устройства, содержимое же распечатанных контейнеров перегружали на электрокары, которые развозили изделия заказчикам.

Су Мин спустился по эскалатору и уверенно двинулся вперед. Причин для опасностей не было. Он знал, что никто его не остановит, не спросит, что он делает в этом районе: в Мыслительной Реторте никого ни о чем не спрашивали.

С бьющимся сердцем он заметил первые признаки отличия этого мира, в котором находился, от того мира, из которого он прибыл. Прежде всего воздух. Пробыв долгие годы рабочим, Су Мин перестал обращать внимание, что во всей Продукционной Реторте воздух был пропитан еле уловимым запахом копоти и промышленных субстанций. Здесь же в воздухе ощущался тонкий, благоприятствующий мыслям аромат.

Су Мин неоднократно восстанавливал в своей памяти топографический план Верхней Реторты, он решил не откладывать и кратчайшим путем направился к цели.

Ближайшие полчаса были сущим кошмаром. Су Мин проходил мимо роскошных садов, бульваров, которые уже успели стереться в его памяти. Проходил мимо спокойных, доброжелательных людей, не спеша идущих по своим делам, которые вполне могли и подождать; людей, свободных от расписаний и гармонограмм, поглощенных абстрактными, отвлеченными проблемами искусства, философии и прочих высоких областей культуры. Жизнь здесь достигла вершины духовности, жизнь эта была непонятна для обитателей Продукционной Реторты, не привыкших углубляться в подобные тонкости. Су Мин успел и понять, и принять их – а потом это все жестоко отобрали. Вдыхая в себя атмосферу Мыслительной Реторты, Су Мин чувствовал, что вся предшествующая жизнь внизу начинает казаться сном... Ему необходимо взять себя в руки. Неизвестно, как долго удастся пробыть здесь, а ему еще предстояло осуществить задание величайшей важности.

Он добрался до малонаселенного района Верхней Реторты, большая часть которого была занята правительственными зданиями. Никем не остановленный, он шел по недавно освеженным коридорам оранжереи тонов малинового и зеленого цвета, которые вели к рядам кабинетов, одно воспоминание о которых наполнило Су Мину дрожью: именно там содержали его отца.

Десять лет назад Су Мин был свидетелем заточения Ху Сяо. Совет Справедливости вынес самое страшное решение, соответствующее масштабам совершенного преступления. Отсутствие поблизости людей нисколько не удивило Су Мина: это было место, которого все старались избегать.

На дверях был несложный замок, но открыть его можно было лишь изнутри. Су Мин достал из сумки нехитрое приспособление и, помудрив немного, без труда справился с задачей. Он оказался в застекленной прихожей, откуда была видна камера преступника. Камера напоминала жилое помещение, какое в Нижней Реторте занимали Су Мин вместе с дедом, но была значительно больше размерами и гораздо лучше меблирована. Оказалось, ее никто не охраняет. Су Мин внимательно изучил распределительную таблицу, вмонтированную в заднюю стенку прихожей. Множество индикаторов, переключателей. Су Мин извлек устройство для контроля времени и поднял его на высоту таблицы. Наблюдая за изменениями внутри стеклянной клепсидры, он прикоснулся к нескольким кнопкам.

Потом поднес с усилием к губам микрофон и заговорил, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и безмятежно:

– Досточтимый отец. Знаю, что ты видишь меня, хотя я тебя не вижу. Это я, Су Мин, сын твой. Я пришел, чтобы освободить тебя, если это только возможно.

Он отложил микрофон и вернулся к таблице в стене. Его собственноручная модель Города-Реторты с одной стороны заканчивалась металлической пластиной – теперь этой пластиной Су Мин прижал ее к распределительному щиту. Кружащие внутри пластины магнитные вихри возбудили контролируемое протекание тока в механизме, скрытом в стене.

Ничто не было в силах убедить Су Мина, что его отец и в самом деле заслужил то наказание, к которому он был приговорен. Совет Справедливости осудил Ху Сяо на пожизненное проживание в прошлом. Он был десинхронизирован: его индивидуальное "сейчас" отставало всего на несколько секунд от общего "сейчас" Мыслительной Реторты. Невозможно вообразить себе большего одиночества, а возможность покидать на какое-то время камеру заключения была лишь слабым утешением, поскольку все люди, относительно Ху Сяо, жили в будущем: он видел людей, но они его не видели, не слышали, никаким из других способов не ощущали его присутствия. Он был словно призрак, скользящий среди полностью безразличных к нему фигур.

Су Мин подумал, что это было самое гнусное заключение, какое только мог измыслить человек.

Огоньки в стеклянном аппаратике Су Мина замигали и начали танцевать как в калейдоскопе. Помещение на долю секунды осветилось – поле искусственно задержанного времени было нарушено. Ху Сяо задумчиво посмотрел на сына, но, как и Су Мин, заставил себя сохранять полнейшее самообладание.

Бывший министр поразительно напоминал своего отца из Продукционной Реторты. Совпадал даже возраст – обоим было под пятьдесят. И все же на фоне общего сходства культурные различия были очевидны. Ху Сяо носил длинную, редкую бороду и старательно ухоженные длинные усы, окаймляющие узкие губы. Брови, выщипанные до тонкой, резко загибающейся на концах линии, носили следы хны, а старательно зачесанные назад прямые волосы были несравнимо длиннее, чем аккуратно подстриженные шевелюры людей снизу.

Ху Сяо неподвижным взглядом следил за жестами Су Мина, который открыл внутренние двери и вошел в камеру.

– Сын мой, – заговорил он наконец, – что это за нелепая затея?

Но Су Мин, вперившийся в него таким же неподвижным взором, был не в состоянии говорить и объяснять, откуда эта нелепая идея взялась. Он никогда не забегал в своем воображении за пределы этого мгновения: того мгновения, когда он освобождает отца. Он подсознательно верил в то, что его отец, достопочтенный пожилой человек, известный своей образованностью и умом, будет знать, что следует делать дальше.

И только сейчас Су Мин понял, что то была вера десятилетнего мальчишки, зародившаяся в то мгновение, когда закон силой разлучил их. И все эти годы он жил в мире детского преклонения сына перед отцом.

Только сейчас, оказавшись лицом к лицу с Ху Сяо, Су Мин понял, что его отец так же беспомощен и бессилен, как и он сам.

6

Собравшиеся в безопасном помещении на незаселенной улочке погрузились в полнейшее молчание. Собри Обломот посмотрел на Председателя, слегка раздраженный знаками сочувствия, которые высказывали его коллеги.

– Нам очень жаль, Обмолот, – произнес Председатель неуверенно. – Ваш брат погиб достойной смертью. С сильным грохотом. И потянул за собой четверых Титанов.

– В этом нет ничего такого уж особо героического, – холодно ответил Собри. – Я и сам покончил бы с собой, зная, что меня ждет во ВПБ-Два.

Руководитель Группы Округа Кансорн кивнул.

– Последнее время Титаны стали применять значительно более радикальные методы. Честно говоря, я и сам порой просыпаюсь посреди ночи в холодном поту. Я теперь шагу не делаю без С-гранаты.

– И я тоже, – подтвердил его сосед, сидевший с маской на лице и говоривший через звукомодулятор, поскольку как его высокое общественное положение, так и значение для Лиги требовали сохранения полнейшей анонимности.

– Лига шатается под ударами Титанов, – продолжал он. – За последние несколько месяцев арестовано около трехсот человек. Территориальные сети практически перестали существовать. Если этот процесс будет прогрессировать, то мне страшно за судьбу нашего движения.

Присутствующие слушали его со спокойствием, которое было следствием безнадежности. Председатель, не выдержав, скрипнул креслом и заговорил, вдохновляясь собственными же словами:

– Причин для опасения меньше, чем это поначалу кажется. Репрессии являются доказательством нашей растущей силы, а не слабости. Давайте вспомним, какими силами мы располагали двадцать лет назад: случалось и такое, что вся Лига Пангуманизма насчитывала не больше пятидесяти человек. – Председатель оптимистически улыбнулся. – Само ее название звучало тогда как просто удачная шутка. Так было во время войны. Теперь же, после многих лет мира, мы смогли расширить нашу деятельность и усилить влияние. Реакция Титанов на наши успехи была неизбежна.

– Это верно, – вмешался руководитель Группы Округа Кансорн. Единственный вопрос – как этой реакции противостоять. Все зависит от того, выдержим ли мы этот напор.

Председатель закивал.

– Это и есть главный вопрос из тех, что нам осталось обговорить. На последнем совещании было высказано предложение, чтобы не принимать в Лигу людей со смешанной кровью. Это предложение, как мы все, наверняка, помним, имело своей целью воздействие на общественное мнение, – эти слова он произнес с явной неприязнью, – попытку показать, что мы не являемся скопищем "свихнувшихся" чудаков и недочеловеков, как они считают. Надеюсь, все выработали свою точку зрения по этому вопросу.

– Я – против, – тут же раздался чей-то голос. – Это противоречит нашим идеалам. Таким образом мы только доказали бы, что тоже считаем остальные подвиды рода людского худшими... Не дадим втянуть себя в расистскую игру Титанов!

– Какой процент среди наших составляют люди со смешанной крови? – ни с того, ни с сего спросил Собри.

– Статистический отдел сообщает примерно о двадцати процентах, ответил Председатель. – Это немало. И, наверняка, достаточно для пропаганды, нацеленной против Лиги.

– Пропаганда нас меньше всего волнует, – скривился руководитель Группы Округа Кансорн. – Титаны сами усиливают гонения на полукровок. А выслеживая их, рано или поздно доберутся и да самой Лиги. Одно тянет за собой другое.

– Для этих людей Лига как щит, – сказал Собри. – Если мы исключили их, то не можем ждать от них лояльности. И угроза тогда увеличится вдвое.

– И еще одно, – добавил автор протеста. – Придется ли нам тогда отказаться от контактов с резервациями недоумков?

После минуты, полной напряженной тишины, Председатель ответил:

– Думаю, в определенной степени нам пришлось бы ограничивать свою деятельность в резервациях. Контроль Титанов на этих территориях в настоящее время настолько плотен, что сейчас они являются самым слабым местом в нашей сети. Уже задержан целый ряд агентов, пытающихся войти или выйти из резерваций. С другой стороны, интернированные племена знают о нашей деятельности. Многие из них уже отказались от надежды на свободу, и единственное, чего они желают, это жить в мире, настолько, насколько это вообще возможно.

Послышались полные недовольства покашливания. Большинство членов Лиги категорически отвергало все варианты будущего, отданного на откуп ненавистным Титанам, титанским ученым и специалистам по утилизации земли (все еще ратующих за уменьшение и без того крохотных территорий, украденных от "Подлинного Человека").

Глаза всех направились на человека в маске, с мнением которого – хотя автор и оставался замаскированным – очень считалось. Человек в маске какое-то время размышлял.

– Польза, которую могло бы принести принятие этого пакостного предложения, – наконец произнес он, – несомненно, не смогла бы оправдать наш отход от идеологических принципов. А в дальнейшем это ничем не поможет нам в развенчании легенды о Темной Клятве.

Да, подумал Собри Обломот, Темная Клятва – неуверенно утонченный, тщательнейшим образом разработанный план уничтожения Подлинного Человека, который, якобы, появился сотни лет назад в результате коллективной деятельности всех существующих к тому времени видов недоумков. Члены Лиги знали, что такой документ, какой-либо вообще документ или план, хоть самую малость на него похожие, никогда не существовали. И все же предрассудки, которыми оброс миф, глубоко укоренились в сознание людей, благо Легионы Титана непрестанно напоминали об этом. В глазах большинства Лига Пангуманизма являлась существенным элементом Клятвы и появилась в результате первого, неудачного, покушения на Подлинного Человека, место которого должны были занять ошибки природы... мутанты Матери Земли, калеки ее, плоды невсхожие.

Зная о бездоказательных заявлениях такого рода, Собри Обломот порой абсолютно терял уверенность в том, что Лиге когда-либо удастся достичь своей цели: вернуть земной цивилизации умение мыслить рационально.

Слушая спор товарищей, Собри опять вернулся мыслями к своему брату. Он думал о нем беспрестанно с тех пор, как ему сообщили о самоубийстве Блэйра. Блэйр покончил с собой – эти слова кружили у него в мозгу как бездумно заученная лекция. Схваченный Титанами, он погиб в пламени взрыва. Такой эпизод великолепно подошел бы для исторических хроник, повествующих о героизме. Прекрасный повод для возведения памятника в каком-нибудь более гуманном из миров. Тут же – во тьме незримого сражения – этот подвиг был попросту бессмыслен.

Блэйр лишь недавно начал принимать активное участие в работе Лиги. Собри проклинал себя, что он сам вовлек его в это. Своими аналогиями, выводами, апелляциями к здравому смыслу он перетянул брата на сторону оппозиции. Блэйра не пришлось долго переубеждать, но он всегда оставался наивным идеалистом и моралистом-простаком, чтобы иметь реальную пользу от своей подпольной деятельности. Собри только сейчас осознал все это с полной очевидностью. Не следовало привлекать Блэйра к работе в Лиге. Это не Блэйр должен был погибнуть от взрыва С-гранаты.

Погибнуть должен был он, Собри.

Председатель прекратил дискуссию и поставил вопрос на голосование. Принцип чистоты крови был отклонен незначительным большинством голосов.

Начались дальнейшие споры касательно тактических методов. Было решено несколько групп расформировать, а их членов рассеять по всему земному шару, где им следовало терпеливо ждать дальнейших инструкций. На повестке дня оставался еще один пункт.

– Это касается твоего брата, Обломот, – сказал Председатель. – Как ты, наверное, знаешь, он работал на раскопках руин чужаков в так называемом Хатаре в составе экспедиции знаменитого археолога Ронда Хешке. Есть подозрения, что той же ночью, когда погиб твой брат, Хешке тоже забрали Титаны.

– Понятия не имел, что Хешке имеет что-либо общее с Лигой, удивленно ответил Собри.

– А он и не имеет. Насколько нам известно, Хешке – лояльный гражданин с официальным свидетельством чистоты крови. Мы знаем, что его доставили в Цимбел, где их уже ждал частный ракетоплан. Мы подозреваем, что ракета, в которой находился Хешке, направилась в сторону пустыни Сарн.

– И что из этого? – спросил Собри.

– Титаны организовали там секретный исследовательский Центр, объяснил Председатель. – Центр стерегут настолько тщательно, что нам никак не удается узнать, чем же там занимаются. Однако сам факт, что на работу туда пригласили Ронда Хешке, говорит о связи исследований с проблемами агрессии чужаков.

– То есть, с тем самым, что нас интересует, – кивнул головой Собри.

– Именно. Мы тоже хотим знать, кем были чужие агрессоры, откуда прибыли и к какой относились расе. Быть может, расистский фанатизм землян порожден именно антагонизмом между человеком и чужаками. Если и в самом деле так, то наши психологи утверждают, что для того, чтобы исчезла межвидовая ненависть, надо сперва преодолеть в людях страх перед инопланетными захватчиками.

Собравшиеся закивали. Теория эта была всем известна. Ее очевидность не требовала даже ссылки на авторитетность психологов.

– Я вспомнил об этом лишь потому, что нам требуется больше информации, а получить ее непосредственно – трудно, – небрежным тоном закончил Председатель. – Пустите запрос по своим сетям, кто что знает о транспортах, направляемых в пустыню Сарн, и если такие выявятся, то что именно они перевозят. Все дело выглядит тем более интересно, что Ронда Хешке забрали из Хатара неожиданно и при достаточно драматических обстоятельствах.

Человек в маске гулко рассмеялся.

– Это ни о чем не свидетельствует, Титаны обожают спектакли.

– Да, может, это и верно... – Председатель стремительно повернулся к неожиданно приоткрывшей двери. В его руке блеснул пистолет.

Оказалось, это всего лишь стражник.

– Нам сообщили, что Титаны прочесывают окрестности, господин Председатель. – Мы решили, что следует вас проинформировать.

– Благодарю. Тебе лучше отправляться домой, как и группе снаружи.

– На этом мы заканчиваем собрание по причине безопасности, – сообщил Председатель, когда за стражником закрылись двери. – У кого нет алиби?

Собри поднял руку вверх. Как художник, он мог свободно переезжать с места на место, не объясняя цели. Все остальные имели при себе служебные или частные оправдательные документы, свидетельствующие о необходимости их присутствия в Цимбеле. Большинство прибыло на первое заседание Всемирной Конференции Экономического Сообщества. Именно поэтому на этот раз местом встречи Лиги был избран Цимбел.

– Обломот выходит первым, – решил Председатель. – Если стражник еще на месте, попроси, чтобы он провел тебя сквозь патрули – и пусть немедленно убирается из города. – Он обвел глазами остальных. – Все будут проинформированы о месте и времени следующего заседания.

Собри без особых церемоний покинул собравшихся. Остальные должны были выходить по очереди, через каждые десять минут, человек в маске последним.

Стражника уже не было. Собри выглянул на улицу и украдкой выскользнул из обшарпанного здания, он шел торопливо, почти бежал, пока не добрался до узкого проулка, выводящего на главную магистраль.

Титаны уже наверняка сообразили, думал Собри, что всемирный съезд является прекрасным прикрытием для тайных встреч. Председателю придется изобрести что-нибудь новенькое.

Собри повстречал всего несколько Титанов в мундирах, но подозревал, что большинство из них носит штатское. Нетрудно было выявить на улице высоких светловолосых молодых людей, которые окидывали лица прохожих холодными, подозрительными взглядами. Наверное, выискивали конкретных людей.

Собри изо всех сил старался проходить мимо них по возможности безразлично. До сих пор его не оставляла в покое уверенность, что, выйдя на Блэйра, они доберутся и до него. Однако случай с Блэйром имел место несколько недель назад, и почему-то никто до сих пор не навестил Собри посреди ночи. Может, он все-таки достаточно умело заметал за собой следы.

А единственный след, которого он боялся, стер за ним Блэйр С-гранатой.

Добравшись до огромного коммуникационного центра Цимбела, Собри купил билет на ближайший самолет в Саннан. До отлета оставалось свыше часа. Он выпил стаканчик для успокоения, но тут же решил, что зал ожидания – не то место, где ему следует показываться. Поэтому вышел наружу, какое-то время прогуливался возле аэропорта, а потом обосновался в баре. Там – после стаканчика за стаканчиком – он почувствовал себя значительно лучше.

Нечего бояться, уговаривал он сам себя. Председатель попросту излишне осторожен – за что честь ему и хвала. Лига Пангуманизма не просуществовала бы сто лет с лишним, если бы члены ее не умели выпутываться из любых неприятностей.

Еще несколько стаканчиков – а потом ракетоплан с Собри на борту стартовал под оглушающий рев двигателей. Собри собирался подремать весь двухчасовой полет в верхних слоях атмосферы, но у него разболелась голова и он все время думал о брате.

Лайнер снизился над родным городом Собри, Саннаном. Стоял ранний осенний вечер. Саннан был чудесным городом, который уцелел во время войны с недоумками. Вдоль линии горизонта тянулись кварталы жилых зданий, переливаясь разноцветными красками в косых лучах солнца. В устремленности к небу с ними конкурировали купола и шпили церквей, которыми прославился город и которые являлись некогда центрами религиозных культов. Верующих постепенно отучили от религиозных обрядов, религии скончались от естественной смерти. Святыни же использовались теперь во время сборищ Титанов и ритуалов, посвященных Матери Земле.

Собри вышел из аэропорта. От прохладного вечернего воздуха в голове несколько прояснилось. Он сел в метро и добрался до своего района. Переступая порог квартиры, он почувствовал, что входит в святилище, в мирок, полный ожиданием Лайелы, женщины, с которой он жил.

У Собри случались приступы депрессии, разочарования в деле, которому он посвятил свою жизнь. В такие минуты его искушало поддаться воздействию пропаганды, давлению общественного мнения и на все махнуть рукой: пошло оно все к чертям, пора о себе подумать, какое мне дело до прочих? Так или приблизительно так почти все и рассуждали. Титаны, как бы там ни было, трудятся ради нашего блага, ради блага Подлинного Человека. А судьба т_е_х_ неизбежна, никто не в силах ее изменить.

Но стоило ему взглянуть на Лайелу – и он вновь обретал веру. Наверное, это именно из-за нее он никогда ни за какую цену не отречется от своих целей: Лайела была полукровкой. Нечистой расы. В ее жилах текла примесь крови амраков.

Ее было немного. Лайела сама не могла сказать, кто был амраком, ее дед или прадед, а может просто в определенный момент проснулись давно заложенные гены. Хотя благодаря умело применяемому макияжу посторонний наблюдатель вообще не заметил бы, что что-то здесь не так, но Собри, однако, знал все признаки, отличающие Лайелу от большинства людей, а очарование, которое эти отличия ей придавали, каждый раз заново ошеломляло его. От амраков она унаследовала небольшую, правильной формы голову и круглые глаза с ласковым взглядом, уголки которых она умело удлиняла тушью. Определенное сомнение могли вызвать ее уши, и поэтому Лайела скрывала их под аккуратно подстриженной прической оранжевого цвета. Кожа тоже была не такой, как требовали предписания, с легким красноватым оттенком, характерным для амраков. Лайела избавлялась от него при помощи специального красителя.

Небольшие отличия в осанке и пропорциях тела она маскировала одеждой.

Пока они жили спокойно и эти отличия не бросались в глаза, Лайела была в безопасности. Пожениться, разумеется, они не могли, так как официальная брачная церемония требовала от обоих супругов свидетельства о чистоте расы, но ни один случайный наблюдатель не отличил бы Лайелу от Подлинной Женщины.

Но Собри, как и Лайела, прекрасно знал, что она засыпалась бы на антропометрических испытаниях, которые проводили эксперты Титанов по расовым проблемам. Измерительные приборы тотчас же выявили бы мистификацию. Измерили бы ее нос, индексы черепа, сняли бы сотни других параметров. Воспользовались бы химикалиями, чтобы выявить подлинный цвет кожи, потом исследовали бы его оттенок колориметром. Взяли бы на проверку образцы волос, чтобы определить их пружинистость. Приказали бы Лайеле раздеться догола, чтобы понаблюдать за ее фигурой во время ходьбы и в сидячем положении. А под конец, если бы у антропометристов возникли определенные сомнения, ее подвергли бы специальному фотографированию, на основании которого можно проводить анализ хромосом.

Но скорее всего, подумал Собри, ее вообще не станут подвергать никаким обследованиям. Не потребуется такого уж тщательного анализа, чтобы определить ее подлинное происхождение. Ходили слухи, что некоторые эксперты – подлинные кудесники в своей области – способны "распознать кровь с первого взгляда". Они взглянули бы на нее, приказали бы пройтись по помещению или сесть в кресло, чтобы проверить расположение ягодиц, и немедленно все стало бы ясно. И была бы Лайела препровождена на безболезненную инъекцию или – что значительно хуже – в резервацию амраков.

Собри бросился на диван, измотанный сегодняшними происшествиями, и с благодарностью принял из рук Лайелы чашку соблазнительного теплого бульона. Потом рассказал ей о случившемся с Блэйром.

Сочувствие Лайелы не было, к счастью, таким деланным, как сочувствие товарищей по Лиге. Лайела инстинктивно ощущала настроения и потребности Собри. Она молча уселась рядом, легонько касаясь рукой его бедра.

Собри поспешно допил бульон и с глубоким вздохом растянулся на диване.

– Лайела, – с усилием произнес он. – Нам придется расстаться.

Глаза Лайелы расширились от ужаса.

– Почему?

– Становится опасно.

Собри пытался подобрать нужные слова, чтобы объяснить, что он имеет в виду. Порой Лайела была совершенно невосприимчивой к окружающим ее опасностям. Совсем как Блэйр, подумал Собри, ошеломленный собственным сравнением.

Он упорно не позволял Лайеле присоединиться к Лиге, хотя, благодаря ему, она была неплохо осведомлена о ее деятельности. Собри вовсе не собирался делать из принадлежности к Лиге только свою собственную привилегию. Но одновременно он не мог избавиться от уверенности, что наибольшую угрозу для Лайелы представлял он сам. Если его арестуют, у Лайелы не останется шансов на спасение.

– Я не хочу, чтобы еще кто-то погиб из-за меня, – выдавил он бесцветным голосом.

– Как это понимать: еще кто-то?

– Тебе не ясно, почему Блэйр покончил с собой? – спросил он, глядя ей в глаза и изо всех сил сдерживая дрожь в голосе.

– Каждый бы так поступил, – попыталась она его успокоить. – Так надо.

– Нет, ничего ты не понимаешь, – Собри сжал кулаки. – Блэйр – он не из... он был... не из тех людей, что кончают самоубийством. Он держался бы за жизнь до тех пор, пока это было возможно. Блэйр – оптимист. Он бы так сразу не пошел на гибель – и все же взорвал гранату. Взорвал сразу же, как только его задержали, прежде чем успел выяснить по существу, что они о нем знают. Он сделал это ради меня. Чтобы меня не выдать. Я был единственным человеком, о котором он мог хоть что-то рассказать. Ни с кем другим он не вступал в непосредственные контакты.

Они оба надолго замолчали.

– Теперь ты понимаешь, почему мы должны расстаться, – снова заговорил Собри. – Мы слишком долго играли с огнем. Я не хочу оказаться причиной еще и твоей гибели.

– Блэйр был твоим братом, – возразила Лайела. – Если бы они что-нибудь подозревали, они давно бы пришли за тобой.

– Неизвестно, может, они уже следят за мной, – ответил Собри. Правда, наша семья очень многочисленная и разъехалась во все стороны. Они могли и не связать меня с Блэйром. Но дело не в этом. Так или иначе, но однажды они могут за мной явиться. И тебя тогда не должно быть рядом.

– Исключено, – категорически заявила Лайела, ухватившись за его руку. – Ты... мой муж. Я останусь с тобой, и будь, что будет.

Собри сорвался с дивана и принялся расхаживать туда и обратно по комнате, поглядывая сквозь окно на огни вечернего города, созвездиями загорающиеся в сгущающейся тьме.

– Ну и болото! – тяжело вздохнул он. – Эти проклятые Титаны, этот их бессмысленный террор... Теперь во всем мире не найдешь такого места, где человек чувствовал бы себя свободным.

– Это не их вина, – ласково возразила Лайела, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Это началось не из-за так называемого Подлинного Человека, а скорее всего из-за лоренов.

– Нет, не из-за лоренов, – резко перебил ее Собри. – Это началось значительно раньше. Началом всего этого безумия было вторжение чужаков. Если бы не они, человеческие расы до сих пор жили бы в мире. Так же, как они жили, как мне кажется, до начала агрессии.

Лайела подошла к нему сзади и обняла. Он почувствовал прикосновение к спине ее пышных грудей, почувствовал тяжесть ее головки у себя на плече. Перед собой он видел приоткрытые двери в мастерскую, часть мастерской, забитой полотнами и художественными принадлежностями. Там было много портретов Лайелы. Собри с горечью подумал о всех тех картинах, которые никогда не решался написать из опасения, что их кто-то увидит: о портретах Лайелы без маски косметики, обнаженной, с характерными пропорциями тела и бедер. Он подумал о детях, которых они не решались зачать из-за страха перед тем, что их ожидает.

Все казалось безнадежным. И не будет никаких перемен при его жизни: все достигнутые успехи, которые так старательно подчеркивали члены Лиги Пангуманизма, были по сути дел тривиальными. Собри припомнил аксиому, которую неоднократно любил повторять Председатель: то, за что мы боремся, будет осуществлено только через несколько столетий; наша работа обращена в отдаленное будущее.

– Послушай, – заговорила Лайела. – Я бы не вынесла разлуки. Это меня попросту убило бы. Выйди из Лиги, если тебе так тяжело с ней. Уедем отсюда куда-нибудь далеко-далеко, где никто не будет знать, чем мы раньше занимались. Я не прошу тебя об этом. Единственное, о чем я тебя прошу, не прогоняй меня.

– Хорошо, – сказал Собри. – Оставайся, раз уж тебе так хочется, раз уж ты готова к любым последствиям. Я Лигу не брошу. Лига сейчас – самое главное.

Совсем в другом месте, в нескольких километрах от границы города Прадна, в огромном замке происходило заседание, являющееся полной противоположностью тайной встречи Лиги Пангуманизма.

Легионы Титана имели склонность к церемониальности: высокие спинки кресел были отмечены именными табличками из титана в золотом обрамлении, кресла окружали малахитовый стол, инкрустированный платиной, со стен свисали гобелены, иллюстрирующие распространенные лозунги: Мать Земля и ее сильный, здоровый сын; картины древнего благополучия, героические сцены из победоносных войн.

Генералитет Титанов собирался обычно раз в год или же, в случае чрезвычайных обстоятельств, по личному пожеланию Верховного Вождя Планеты, Лимниха. Члены Совета приветствовали Вождя неподвижностью, практическими занятиями по которой занимались все, особенно во время совещаний. Верховный Вождь Планеты, Лимних, был большим поклонником медитации: он верил, что медитация развивает силу воли. Практика духовного созерцания культивировалась с очень давних пор, но особенного успеха добивались причем лишь немногие избранные – не только хорошо осведомленные в вопросах духовной жизни Подлинные Люди.

– Внимание.

Лимних выговорил это слово негромко, но отчетливо, в тот момент, как только массивные дубовые двери закрылись за ним с едва слышным причмокиванием. Лимних был ростом несколько ниже среднего Титана, бледнокожий, с синеватым, выпирающим вперед подбородком, отвисшими щечками и холодными рыбьими глазами, прикрытыми большими, круглыми очками, которые он надевал поверх контактных линз.

Вырванные из медитации генералы дружно, как один, открыли глаза и, полные внимания, наблюдали, как Верховный Вождь Планеты, Лимних, занимает почетное место за столом, после чего уселись в подчеркнуто деловых позах.

– Приветствую вас, – произнес Лимних тоном крайней недоброжелательности. – Вас должно быть удивляет, что я назначил заседание Совета именно сейчас, хотя срок нашего ежегодного съезда не так далек. Как вы уже знаете, наверное, догадались и правильно догадались, я хочу ознакомить вас с информацией первостепенной важности. Однако для начала я хотел бы выслушать ваши доклады.

Генералы, один за другим, сделали краткие сообщения. Это были выдержки донесений, зафиксированных в огромном количестве в накапливаемых компьютерами документах, поскольку каждый из генералов держал под своим контролем широкий круг вопросов. Лимних, однако, был принципиальным приверженцем ритуала. С особым вниманием он выслушал отчет о операциях, направленных против Лиги Пангуманизма, о выявлении представителей смешанных рас, которых все еще немало оставалось среди здорового общества, хотя последняя война с недоумками завершилась давным-давно.

– Нас и в дальнейшем ожидает напряженная работа, – суммировал он. Но результат ее может быть только один. Следует с неиссякаемой энергией развивать нашу деятельность. Гарантия безопасности Земли – это стопроцентная чистота расы... А теперь я хотел бы перейти к сути дела, из-за которого собрал вас сегодня...

В полумраке зала, единственным источником света в которым были затемненные лампады, голос Лимниха перешел в драматическое мурлыкание, знакомое слушателям по очень немногому числу видеокассетных записей. Верховный Вождь Планеты, Лимних, был важнейшим человеком на Земле. Титул "Вождя" был лишь официальным подтверждением его руководства Легионами Титана. Существовал еще Президент Всемирной Расы, штатский, охрану которого несли Легионы, и все же именно Лимних, этот серый кардинал, осуществлял власть почти над всеми проявлениями общественной жизни и принимал наиболее ответственные решения, хотя для всеобщего сведения сообщалось о его предварительных консультациях с Президентом.

– Вам известно об исследованиях, проводимых в Центре Сарн и о совершенных там открытиях, – говорил Лимних, положив обе руки на стол и не отводя глаз от его малахитовой поверхности. – Секретным посланием нас известили об исчезновении нашей первой удачной машины времени, вместе с ведущим физиком Леардом Аскаром и археологом Рондом Хешке.

Утрата Аскара оказалась для нас трудновосполнимой потерей, ибо именно благодаря его гению мы имеем разработанную теорию путешествий во времени. К счастью, исследования достигли уже той стадии, когда мы можем обойтись и без него. Нам удалось сравнительно быстро привести в готовность машины номер два и три, с помощью которых были немедленно предприняты розыски исчезнувшей экспедиции. Установлено, что экспедиция достигла цели. Но, несмотря на тщательное прочесывание всей трассы полета, а также прилегающих зон и альтернативных маршрутов, которыми следовало воспользоваться в случае неожиданной опасности, не найдено ни малейших следов пропавшего аппарата.

Лимних сделал паузу и блеснул глазами из-под стекла, словно коварный карлик.

– Мы сошлись на мнении, что машина была перехвачена чужаками, а ее экипаж взят в плен.

Вдоль стола поплыл возбужденный шум, все оцепенели на своих местах. То, о чем только что было сказано, являлось предметом кошмарных снов и сказочек, известных с детства: историй о том, как появились отвратительные твари и принялись набивать жертвами свои бездонные глотки. А нет глотки более необъятной, чем бездна времени.

– Принимая во внимание возможность вынужденного согласия пленных указать местонахождение Цента Сарн, я приказал немедленно расформировать его на рабочие группы, направленные в разные точки земного шара, а также бросить все силы на максимально быстрое усовершенствование методов перемещения во времени. В результате предпринятых мер удалось запустить двадцать машин времени и подвергнуть тщательному обследованию временные зоны, которые нас окружают.

Одна из первых машин была атакована и уничтожена во время рейса. Поэтому я рекомендовал отправлять их эскадрильями, не менее чем по трое. Машины, сопровождающие уничтоженную, одновременно пустились в погоню за нападавшими и ушли за ними в будущее, где потеряли след.

В ходе дальнейших розысков было установлено присутствие чужаков во многих точках, а это означает реальную опасность, особенно серьезную в связи с тем, что оживленная активность чужаков не ограничивается нашим прошлым и настоящим, но распространяется и на наше будущее.

– На будущее, вождь? Да разве такое возможно? – поразился солидный, примерно шестидесятилетний генерал, классический Титан старого образца, родившийся и воспитанный в эпоху войны с недоумками.

Вся его биография была отмечена сражениями и триумфальной демонстрацией силы, вследствие чего он с трудом воспринимал абстрактные выводы Лимниха.

В глубине души Лимних презирал тупость некоторых военачальников. От кое-каких ветеранов, подумал он, придется поскорее избавиться. Их следует заменить молодыми, более приспособленными, способными усвоить не только необходимость действовать, но и определенные теории.

– Все указывает на то, что враг основал в будущем сильную базу, от которой нас отделяет несколько столетий, – ответил генералу Лимних. Очевидно, в надежде, что там мы его не выявим. Но они заблуждались! Бесцветное рыбье лицо Лимниха неожиданно исказилось от ярости. Верховный вождь планеты стукнул кулаком по столу. – Я вам должен заявить одно: мы в очередной раз вступаем на тропу войны. Второе столкновение с чужаками, столкновение, с возможностью которого мы всегда считались, теперь неизбежно.

Венчающий эти слова пафос радостного вдохновения развеял все и всяческие сомнения у присутствующих. То, что они услышали, было ясно, как солнце, и так же, как солнце, согревало души.

Война!

– Я обязываю вас все области промышленности перестроить на нужды производства военного времени, – продолжал Лимних, уже спокойнее. Подробные разработки вы получите в ближайшее время, как только мы обучим достаточное число специалистов по вопросам манипулирования временем. Я предпринял также шаги в вопросах ускорения выпуска элементов, необходимых для машин времени, и начала их изготовления в промышленных масштабах. В связи с вышесказанным, из числа Легионов Титана будут сформированы новые батальоны, обученные и экипированные для войны во времени.

Лимних сделал очередную паузу, после чего впал в пророческий тон, чем никогда не упускал возможности воспользоваться при благоприятных обстоятельствах:

– Мать Земля опять взывает к своим детям о помощи. Мы должны откликнуться на зов и преисполниться мужества, должны ударить первыми, пока на нас не обрушилась лавина чужаков. В том, что такое нападение готовится, нет никаких сомнений. Нам непозволительно терять время: мы вступили в эпоху новых сражений.

Лимних поднялся и выждал, пока встанут остальные присутствующие. Руки дружно взметнулись вверх, стиснутые кулаки перекрестились в салюте Титанов. Лимних повернулся и, ни слова не говоря, покинул зал.

7

Первые дня два рассудок Хешке упорно сопротивлялся мыслям о неизбежной смерти. Его мысли, не переставая, двигались по проторенным дорожкам, как если бы жизнь должна была продолжаться дальше.

На второй день иссяк запас воды. Титанский офицер-техник, лейтенант Ганы, предложил отправиться на поиски воды, но Леард Аскар высмеял его намерения.

– А чего ради? – ехидно поинтересовался он. – Воду мы, может, и отыщем, но вот еды не найдем точно. Мы на мертвой планете. – Аскар похлопал по пистолету. – Вот что я вам скажу: как только почувствую, что пить хочется невмоготу, воспользуюсь этой штуковиной, и всему конец.

И все же, хотя он непрерывно облизывал пересохшие губы, хотя с трудом протискивал через непослушное горло жалобные, плаксивые слова, но на спуск так и не нажал. Хешке казалось, что он знает причину: отточенный, изощренный мозг Аскара продолжал работать на максимальных оборотах, намеренный сражаться с загадками времени до последнего мгновения.

Они похоронили убитого Титана в сыпучей могиле, после чего уселись в тени изуродованной машины времени. Начались безнадежные разговоры. Лейтенант Ганн с самого начала страдал из-за бесславного завершения рейса, но Аскар растолковал ему, что тот заблуждается.

– Титаны начнут высылать очередные зонды, это вопрос недель. Правда быстро выступит наружу. Немного времени – и истина дойдет даже до этой банды недоумков... пусть попляшут от радости...

Хешке содрогнулся, слушая эту уверенную проповедь неизбежного катаклизма.

– Есть у нас какие-нибудь шансы, что нас спасут? – спросил он.

– Ни малейшего. Не стоит тешить себя надеждами. Район поисков огромен: вся планета и несколько сотен лет в обе стороны. Они не смогут на нас наткнуться.

– А на цивилизацию чужаков?

– На них – вне сомнения. Не так быстро, как мы, правда, поскольку не додумаются до того, до чего додумался я, но на них они обязательно наткнуться.

– Их могут сбить, как и нас.

– Наверняка нескольких и собьют. Тогда наши сообразят в чем дело, вышлют бронированные машины, ну и так далее...

В разговор загробным голосом вмешался лейтенант Ганн.

– То, что мы открыли... это превосходит людское понимание... Вы уверены, Аскар, что лобовое столкновение неизбежно?

– Я тоже не понимаю, – признался Хешке. – Надо понимать, что мы обнаружили цивилизацию, способную путешествовать во времени? Цивилизацию, которая обладает возможностями перемещать во времени все атрибуты своего образа жизни?

Аскар помотал головой в знак согласия.

– Мы обнаружили нечто более значительное. Мы имеем дело с совершенно самостоятельной биотой, с комплексом биологической жизни, которая с нашей жизнью не имеет ничего общего. Я полагаю, что это природное явление, а не искусственное изменение. Похоже на то, что наше настоящее, поток времени, в котором мы живем, не является единственным из существующих. Оно является лишь одним из двух, по меньшей мере из двух, таких потоков, двигающихся навстречу друг другу сквозь четырехмерное пространство. Когда они встретятся, то получится то же самое, как если бы Господь Бог хлопнул в ладоши, а все живые существа как раз находились между ними...

– Это звучит как описание конца света.

Физик пожал плечами и глубоко вздохнул.

– Может, и не совсем так. Может, всего лишь конца времени. Не знаю, мне никак не удается это рассчитать.

– И еще одно не дает мне покоя, – заговорил Хешке после недолгой паузы. – Та цивилизация расположена, похоже на то, всего в четырех столетиях от нашей. Но состояние следов от нее – например, Руин Хатара указывает, что они были покинуты значительно раньше, чем четыреста лет назад. Мне трудно установить наиболее вероятный срок, но я склонен оценить его лет в восемьсот, в тысячу. Тут тоже какая-то аномалия.

Несмотря на скверное самочувствие, Аскар решился иронически хмыкнуть.

– Собственно, это было одним из сигналов, которые навели меня на нужный путь. Разрушение может проявляться по мере воздействия Абсолютного Настоящего или согласно принципам энтропии. Однако существует и другой вид процессов разрушения, когда их центр находится вне движущейся волны времени, а именно: разрушения в не-времени. В то мгновение, как только прекращается воздействие конструктивных сил настоящего, начинается процесс распада. Поначалу энтропия выступает здесь значительно более ускоренной, если сравнивать с тем, к чему мы привыкли в настоящем: именно поэтому, путешествуя в будущее, мы наблюдаем столь стремительное разрушение материального мира. Потому же, к примеру, все живые существа исчезают полностью.

Настала тишина. Они обдумывали слова Аскара.

– Разумеется, – мимоходом добавил Аскар, – по мере сближения волн "сейчас" все возрождается заново, словно от прикосновения чудодейственной руки.

Хешке как раз обдумывал, как сформулировать свой следующий вопрос, когда сверху раздался пронзительный свист. Все трое подняли глаза, и то, что они увидели, заставило их с испуганными криками метнуться в машину времени, хотя она и не могла послужить для них никаким убежищем.

На фоне голубого неба на них с огромной скоростью падал металлический объект. Хешке и его спутники машинально потянулись за оружием. Хешке еще раз до конца осознал, что попытка убежать наверняка обречена на неудачу, когда надвигающийся объект затормозил и с невероятным мастерством опустился на землю всего в нескольких ярдах от них.

– Похоже, эти поганцы чужаки вернулись за нами, – выговорил Аскар сквозь стиснутые зубы.

Титан предостерегающим жестом опустил руку на плечо археолога.

– Живыми они нас не возьмут, – произнес он, но без особой уверенности. – Мы обязаны принять смерть, в этом наш долг.

– Да, да, разумеется, – пробормотал Хешке.

Однако все трое оттягивали решительный момент, Хешке водил пальцем по пистолету: мысль о том, что ему предстоит собственными руками пустить себе пулю в лоб, наполняла его паническим страхом. Аскар скривился и сделал несколько шагов вперед, демонстративно подставляя себя под удар с чужого корабля и держа оружие на открытой ладони.

Наверное хочет прихватить кое-кого из них с собой, подумал Хешке, поражаясь иррациональному мужеству Аскара. Может, и мне следует сделать то же самое?

К изумлению Хешке, объект, опустившийся рядом с ними, ничем не напоминал уже знакомые ему машины времени. Он был похож на земные аппараты, курсирующие в качестве космических подкидышей: у него была овальная форма и садился он на хвост, опираясь на телескопические ноги. Что-нибудь именно такое выдумал бы земной инженер, намереваясь предоставить "ракету с другой планеты", подумал Хешке.

Его растерянность возросла, когда открылся люк и появились фигуры, вне всякого сомнения человеческие. Аскар опустил оружие, а лейтенант Ганн выдвинулся вперед с заинтересованным, внимательным выражением вдумчивого эксперта.

– Только этого не хватало! – фыркнул Аскар.

Хешке рассмеялся, хотя и не совсем уверенно.

– А вы говорили, нас никто не спасет.

– Тихо! – раздраженно одернул Аскар.

Хешке замолчал. Люди, приближающиеся к ним, не носили ни мундиров, ни знаков отличия Титанов. Не было на них и характерных для земных космонавтов комбинезонов.

Их было трое. (Трое на трое, с облегчением подумал Хешке). Значит, не нападут. Все – в легких, скроенных из одного куска одеяниях, лишенных каких-либо обозначений или символов. На головах – легкие, изящные шлемы с перышками антенн. Приблизившись, они протянули к потерпевшим крушение раскрытые ладони, улыбаясь при этом и переговариваясь на странном, певучем языке.

Хешке спрятал оружие: доброжелательные намерения пришельцев были более чем очевидны. Они пригляделись к лицам: лица были желтоватыми, точнее совсем желтыми, с непривычно выпирающими скулами, слегка приплюснутыми носами и раскосыми глазами...

Хешке почувствовал неожиданный прилив слабости.

За его спиной лейтенант Ганн громко и хрипло втягивал в себя воздух.

– Недоумки!

Аскар попятился, желая оказаться ближе к товарищам. Пистолет нерешительно покачивался у него в руке. Он глядел на пришельцев с изумлением, граничащим с сумасшествием.

– Это еще что за зверушки? Откуда? Зачем?

Пришельцы, несомненно, не имели ничего общего с Подлинными Людьми. Хотя они не выглядели так гротескно, как представители некоторых рас, искорененных не так давно полноправными сынами Земли, но и не укладывались в модель Подлинного Человека, модель, тщательно отработанную антропометристами Титанов. Даже самый посредственный любитель в области различия рас немедленно признал бы, что имеет дело с представителями подвида недоумков.

Грохот выстрела был оглушительным. Раз за разом, с полной убежденностью в своей правоте, лейтенант Ганн нажимал на курок. Один из недоумков закрутился на месте и упал, держась за раненую руку.

Дезориентированный Хешке торопливо снова извлек оружие, спешно прикидывая, не должен ли и он броситься на неприятеля. Но выстрелить он не успел. Оба спутника раненого что-то выкрикнули и тут же нацелили на людей предметы, которые все время держали на ладонях – слишком маленькие, чтобы на таком расстоянии их можно было как следует разглядеть. Перед тем, как потерять сознание, Хешке почувствовал под черепной коробкой могучий лязг.

Он пришел в себя в одно мгновение, будто кто-то, щелкнув выключателем, зажег у него в голове свет. И все же вполне отдавал себе отчет о провале в памяти.

Довольно много времени у него ушло на то, чтобы освоиться со странным окружением. Он лежал, точнее полулежал на чем-то среднем между креслом и диваном в узком, вытянутом помещении, украшенном по стенам поблескивающими золотистыми занавесками. Он был один, если не считать желтокожего недоумка, который стоял возле устройства с плоским, серым экраном и приветливо приветствовал Хешке официальной улыбкой.

– Чувствуешь хорошо? – спросил он со странным, противоестественным акцентом, медленно и старательно выговаривая слова.

Хешке кивнул.

– Это хорошо.

Хешке внимательно разглядывал гладкое лицо низкорослого молодого охранника. Эти недоумки кого-то ему напоминали... Они наверняка не относились ни к одному из ныне существующих видов, но Хешке помнил, что видел похожие лица на фотографиях давно исчезнувших рас. Как же они назывались? Китайцы? Как бы то ни было, они составляли весьма малочисленную группу. Но тот факт, что они использовали машину времени или же космические корабли, был крайне настораживающим.

– Где мои друзья? – спросил Хешке.

Желтокожий терпеливо выслушал вопрос, но, казалось, не понял его. Очевидно, он мог пользоваться языком Хешке в крайне ограниченных рамках.

Хешке убедился, что ему оставили полную свободу движений. Он соскочил с дивана и с угрожающим видом направился к недоумку.

– Что вы сделали с моими спутниками? – повторил он вопрос, поднимая голос почти что до крика.

Недоумок остановил его на расстоянии одним движением, свободным, плавным, уверенным.

– Не-надо-ничего-бояться, – открыто улыбнулся он. А потом гостеприимным жестом обратил внимание Хешке на заботливо сервированный стол: чайник, чашка, миски с разного вида кушаньями. Он распахнул дверь, которую Хешке раньше не заметил, и вышел, закрыв ее за собой.

Хешке подошел к столу, занял стоящее возле него кресло и какое-то время потратил на изучение блюд и приправ. Потом взял в руки чайничек и, очарованный лучистым поблескиванием материала, его теплой золотистой окраской, совершенством формы, наполнил чашку желтой жидкостью лимонного оттенка. И тут же выпил до дна, пораженный незабываемым, несравненным вкусом напитка. И только наливая себе вторую порцию, обратил внимание на мастерское изготовление чашки. Она была сделана из легкого, словно пух, материала, напоминающего кость, но тонкого и хрупкого чуть ли не до прозрачности. И на ней не было никаких украшений: совершенство формы не требовало подчеркивания.

Хешке понял, что он оказался в руках людей, которые знают, как услаждать себе взгляд.

Голодный, как волк, он набросился на еду: смесь остро приправленного мяса, соуса и почти лишенных вкуса белых зернышек, которые он не мог идентифицировать. Поначалу он скривился, так как еда оказалась едва теплой, а он терпеть не мог холодной пищи, но тут же с аппетитом уничтожил все содержимое тарелки.

Удовлетворив голод, он почувствовал себя значительно лучше. Беспокоящие мысли, что он оказался в руках недоумков, не удавалось заглушить довольно долго, но сейчас Хешке гораздо сильнее занимала необычайность его положения.

Они его не убили и, вроде бы, убивать не собираются. Теперь все представлялось значительно лучше, чем до этой необычной встречи.

Хешке внимательно осмотрел помещение. Оказалось, что пропорции четыре к одному могут производить очень приятное впечатление. Хешке подумал, что ему никогда не пришло бы в голову придать комнате именно такую форму, и все же что-то в этом было: помещение доставляло эстетическое удовлетворение. Недоумки они или не недоумки, подумал Хешке, но художественным вкусом обладают наверняка.

Он вспомнил Блэйра Обломота и его яростные речи в защиту недоумков. И почувствовал боль в сердце. Бедный Блэйр.

Неожиданно Хешке понял, что слышит еле уловимый рокот машин, доносящийся из-под пола. У него создалось впечатление, что помещение двигается вверх, слегка клонится на сторону и тут же восстанавливает равновесие.

Ну, ясно! Он находится на борту какого-то транспортного средства.

Хешке прошелся вдоль стен, выложенных горизонтальными листочками цвета меда, и остановился перед устройством, возле которого недавно стоял недоумок. Устройство, опирающееся на массивное основание, напоминало умывальник. Когда Хешке приблизился к нему, плоский серый экран наполнился нейтральным светом, и на нем появились слова:

ТЫ ЛЕТЕТЬ МЕЖЗВЕЗДНОЕ ПРОСТРАНСТВО

Чисто функциональное написание букв было лишено какой-либо индивидуальности. Далее следовала схема, состоящая из сильно и слабо выделенных точек, на которые накладывался целый ряд концентрических окружностей. От центра оторвалась стрелка, которая медленно двинулась к краю схемы, а потом пунктиром ушла в пустое пространство.

Хешке понял, что перед ним находится карта неба, но, будучи дилетантом в астрономии, не смог по ней ничего прочитать.

Он подождал немного, но никакой новой информации на экране не появилось. Но и увиденного ему было достаточно, чтобы почувствовать парализующий страх. Его цивилизация еще не располагала средствами для межзвездных перелетов, хотя и изучила довольно хорошо околицы родной планеты вплоть до системы Сатурна. Сам факт, что недоумки пользуются столь совершенной техникой, болезненно ранил расовое самосознание Хешке, который подсознательно пытался выявить в своих похитителях черты интеллектуальной или духовной ущербности, которые должны были являться характерным признаком всех недоумков.

Погруженный в размышления, он бродил туда-сюда по комнате. Машинально толкнул двери, через которые вышел его надсмотрщик, потом потянул за ручку. К его изумлению, дверь легко поддалась, уходя в стену.

Он выглянул в пустой коридор, выложенный такими же медового цвета пластинками, как и его комната. И заколебался. Может, недоумок забыл запереть двери? Он все же вышел из помещения и побрел по коридору, настороженно озираясь, полный абсурдного чувства вины, убежденный, что спустя мгновение кто-то обязательно остановит его.

Коридор кончался круглым залом, от которого радиусами разбегались другие коридоры. Хешке тихонько крался вдоль стены и по очереди заглядывал во все проходы. И неожиданно оцепенел: по коридору с правой стороны к нему шел недоумок, которого Хешке ранее не заметил.

Хешке решил не оказывать сопротивления и с беспомощно опущенными плечами стоял, поджидая недоумка. Недоумок замедлил шаги и взглянул на него с интересом пытливого исследователя. Потом жестом, явно означающим приветствие, поднял руку, слегка поклонился и пошел дальше.

Хешке недоуменно уставился ему вслед.

– Гражданин Хешке!

Археолог испуганно обернулся. Голос принадлежал лейтенанту Ганну, который почти что бегом приближался еще по одному из коридоров.

– Слава Земле, что я вас отыскал, – произнес Титан, запыхавшись. – Я боялся, что с вами что-нибудь сделали.

– Так вы тоже свободны?

Титан кивнул.

– И Аскар тоже. Этим дьяволам все без разницы: они отдали нам весь корабль.

– Но почему?

– Понятия не имею. Если пытаться понять мысли недоумков, то можно голову сломать. Наверное они хотят понаблюдать за нами, когда мы этого меньше всего ожидать будем.

Титан осмотрелся по сторонам, обшарил глазами стены, пол, потолок, явно надеясь отыскать подслушивающие устройства.

– А где Аскар? – спросил Хешке.

– У себя в комнате. Погрузился в депрессию, сидит и отказывается разговаривать.

Хешке внимательно поглядел в глаза Титану. Он подметил признаки нервного истощения. Ганн был сообразителен и хорошо обучен, но и он оказался подверженным нервному стрессу: в конце концов, согласно идеологии, которую он исповедовал, он оказался в самом сердце ада.

– Пойдемте, – подтолкнул Хешке лейтенант. – Если мы будем двигаться, нас окажется труднее подслушать.

Он потащил Хешке за собой вглубь одного из коридоров, крупно шагая и бормоча тихим, нервным шепотом:

– Только тихо, – предостерег он. – Мы не должны их настораживать.

– Вы что-нибудь знаете? – заинтересовался Хешке.

– Мы летим в межзвездном пространстве. Корабль, очевидно, располагает аппаратурой, дающей возможность одновременно перемещаться и в пространстве, и во времени. Мы всегда подозревали, что у чужаков что-то такое имеется. Так или иначе, но то, что с нами произошло, противоречит теории Аскара, будто чужаки являются землянами.

– Чужаки? – удивился Хешке. – Но ведь...

Ганн взглядом заставил его замолчать.

– Это же очевидно. Недоумки работают на чужаков. Это как раз в их стиле. Нас наверняка собираются доставить на какую-то базу.

Да, подумал Хешке, для него это очевидно, поскольку укрепляет веру в Мать Землю, очищает ее от подозрения в измене, что было бы, появись на ней две равноправных коренных расы.

Даже сам Хешке, хотя и не был согласен с доктриной, все же видел в рассуждениях Титана определенный смысл.

– Но почему вы так уверены? – спросил он. – Может, это работа самих недоумков?

Ганн ответил не сразу. Он сначала внимательно огляделся по сторонам, настороженно размахивая руками.

– Не думаю, гражданин. Вы сами видели высокий технический уровень этого корабля. Невероятно, чтобы его построили недоумки. Значит, они должны были сами открыть возможность путешествовать во времени, а для этого требуется гений. Деградировавшие расы не располагают таким мыслительным потенциалом. Они могут проявлять умение, это верно, но не гениальность. Так что, гражданин, за этим, наверняка, кроются чужаки.

Это тоже звучало похожим на правду. Хешке пришлось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за Титаном. Но в то же время, если признать правоту Ганна, это означало бы, что во вселенной действует гигантская тайная сеть, направленная против Подлинного Человека...

Ганн опять подтолкнул его, увлекая в боковой коридор. Они миновали то ли зал, то ли холл, в котором группа недоумков, стоящая возле стенного экрана, изучала какие-то таинственные кривые. Недоумки негромко спорили, лишь на мгновение прервав беседу, чтобы скользнуть глазами по проходящим людям.

Ганн заговорил снова только тогда, когда они оказались в следующем пустом коридоре.

– Знаете, кто они такие? – спросил он чуть громче, чем раньше. Конечно, вы имеете право и не знать, а я во время обучения прошел курс определения рас.

– Я и в самом деле не знаю, кто они, – признался Хешке.

– Китайцы, – сообщил Ганн. – Официально сообщается, что последние их группы исчезли пятьсот лет назад. Очень интересный подвид, хотя и недоумки. Похоже на то, что они были наделены прямо-таки нечеловеческой сообразительностью.

– Нечеловеческой? – недоуменно повторил Хешке. – Вы подразумеваете их интеллектуальные возможности?

– Должно быть, это только инстинктивная реакция, хотя и развитая в очень высокой степени. Разум недоумка всегда извращен, плоды его – научные и технические причуды, хотя и выполненные порой с поразительной утонченностью. Когда-то даже говорили "хитрый как китаец".

Хешке усмехнулся такому сравнению, но Ганн тотчас же укоризненным взглядом призвал его к порядку.

– Это не повод для смеха. Вы бы сами убедились, дай вам в руки китайскую головоломку.

– Китайскую головоломку? А что это такое?

– Оружие, которое они применяли для того, чтобы вызвать у людей нервное расстройство. Этакое невероятно хитрое приспособление из проволоки и кусков металла. Человек, пытающийся ее решить, тотчас же сталкивается с целым рядом взаимосвязанных проблем и вопросов, которые полностью парализуют его мозг. А хуже всего то, что избавиться от этого можно, только разгадав головоломку, а на такое способен только китаец.

Хешке с глубоким вздохом подумал, что, возможно, и в самом деле поспешил рассмеяться.

– Сами видите, они прирожденные кандидаты в союзники с чужаками, подытожил Ганн. – Может быть, они с самого начала действовали заодно?

– Нам-то что теперь делать?

– Наша обязанность – приложить все силы, чтобы захватить корабль и вернуться на нем назад, на Землю, в Абсолютное Настоящее.

– Но как? – выдохнул Хешке, пораженный смелостью плана.

– Еще не знаю. Я еще не закончил разведку. Похоже, экипаж не особенно многочислен.

– Но, если даже предположить, что мы захватим управление, что представляется мало правдоподобным, что мы сможем с ним сделать?

– Я умею пилотировать машину времени. Принцип ее действия такой же, что и у этой. С помощью Аскара мы сможем более менее справиться. А помочь я его заставлю, пусть даже силой.

Титан неожиданно замолчал. Они оказались в просторном проходе, скорее даже галерее, стены который были драпированы шелковыми полотнищами, украшенными утонченными рисунками, изображающими фигуры мужчин и женщин на фоне верб. Манера, которой пользовались художники, была сдержанной, аскетичной, но необычайно выразительной.

– Вот такой вкратце представляется наша ситуация, – сказал Ганн. – А теперь мы можем разойтись по своим каютам. Я еще не ел и дьявольски проголодался.

– Вас не накормили? – удивился Хешке.

– Что-то там поставили, но я заметил, что двери открыты, и решил сразу же пойти осмотреться. Я облазил уже весь корабль.

Так вот почему Титан знал намного больше, чем он. Ганн оказался подлинно образцовым службистом.

– Боюсь, я не найду дороги назад, – ответил Хешке.

– Я вас провожу. Или лучше пойдемте ко мне. Хотя я и не думаю, что в помещениях можно безопасно беседовать.

Хешке позволил проводить себя по сети коридоров, выслушал лекцию о внутренней планировке корабля, в которой Ганн разобрался с поразительной легкостью. Прежде чем они распрощались, Хешке поглядел Титану в глаза и приподнял палец, словно собирался сказать нечто необычайно важное.

– Вы упоминали о китайской головоломке. Не могу понять, почему они позволяют нам бродить где попало, шептаться по углам и строить враждебные планы. Может, мы сами как раз части такой головоломки, которой они манипулируют?

По печальному, напряженному лицу Титана он понял, что эта мысль ему тоже приходила в голову.

На корабле китайцев было легко потерять счет времени. Пища приносилась не регулярно, а только тогда, когда ее заказывали. Достаточно было нажать на определенную кнопку возле серого экрана, и минутой спустя в каюте появлялся улыбающийся китаец с подносом, полным непривычных блюд.

Лейтенант Ганн ел немного. Все свое время он посвящал обдумыванию способов реализации своего плана по захвату корабля и всякий раз в каждом из последующих вариантов предусматривал непременное участие Хешке. Довольно быстро они отказались от идеи не вести разговоры в каютах. Хешке был не в состоянии угнаться по коридорам за неутомимым Титаном, а к тому же – об этом он сразу же сообщил Ганну – находящиеся на борту китайцы, вне всякого сомнения, плохо владели языком Земли. Подслушивающей же аппаратуры на корабле, похоже, не было вовсе.

Они намеренно обговорили несколько исключительно смелых предложений, чтобы проверить, не набросится ли на них – как предполагал Ганн – из укрытия банда китайцев, но ничего такого не произошло.

Как Ганн, так и Хешке пытались договориться с Леардом Аскаром, но физик так глубоко погрузился в свои мысли, что, казалось, с трудом признавал их. Он до дурноты объедался китайскими блюдами, а жалобы Ганна на экзотический вкус доставляли ему вроде бы огромное удовольствие.

– Все ваши планы ни на чем не основаны, – бурчал он в ответ на тирады Хешке. – Так же, как все ваши нелепые теории.

Хешке не мог скрыть удивления. Вне зависимости от психического состояния Аскара, он не мог отказать разуму физика в проницательности.

– Меня удивляет ваша позиция, – произнес он с явной обидой. – Я считал, что вам-то в первую очередь захочется одержать верх над чужаками.

Аскар только пожал плечами, неприятно скривился и все свое внимание посвятил поглощению дымящейся горы риса.

Хешке и Ганн перешли в помещение Титана.

– Пока что на него рассчитывать не приходится, – неохотно признался лейтенант. – Но я уверен, что когда настанет нужное время, он не откажет нам в помощи. Короче говоря, самое сложное нам придется делать самим.

Хешке вздохнул. Его энтузиазм в отношение предстоящей затеи был значительно меньше, чем он это показывал.

– Не думаю, что нам удастся чего-либо добиться, – сказал он. – Вдвоем против всего экипажа?

– Но мы обязаны попытаться, вне зависимости от шансов. Если нам не удастся, наш долг покончить с собой до того, как корабль достигнет цели. Мы не можем позволить подвергнуть себя допросу. Так что терять нам нечего. – Ганн невесело рассмеялся. – Аскара тоже придется убить.

– Да, конечно, конечно... что надо делать?

– Еще есть один план.

Ганн сунул руку в карман туники и достал острый нож.

– Откуда он у вас? – удивился Хешке.

– Из кухни. Я успел его прихватить, прежде чем меня оттуда выставили.

– Но это же никакое не оружие, – возразил Хешке, справившись с растерянностью.

– Найдется кое-что еще. Вот, посмотрите.

Ганн расстегнул тунику, задрал рубашку и коснулся места сразу же под ребрами.

– Пощупайте.

Хешке выполнил просьбу. Под кожей Титана нащупывался твердый шарик.

– Об этой штучке китайцы не имеют никакого понятия, – с удовлетворением произнес лейтенант. – Капсула с парализующим газом. – И неожиданно Ганн протянул нож Хешке, острием вперед. – Ну, давайте!

– Что давать? – не понял Хешке.

– Вырежьте ее!

Хешке взял нож, борясь с приступом слабости. Ганн вытянулся по койке, стиснув зубы на воротнике рубашки. Хешке произвел надрез, понимая, что причиняет боль.

К счастью, капсула находилась сразу же под кожей. Ее вживили так умело, что на теле не осталось ни малейших следов от хирургического вмешательства. Интересно, все ли Титаны снабжены таким оружием, подумал Хешке. Наверное так. Это было вполне в их стиле, этим они так же демонстрировали свою принадлежность к элите, как и татуировкой с группой крови на внутренней стороне предплечья.

Яйцеобразную капсулу, скользкую от крови, удалось извлечь без труда.

– Благодарю, – выговорил Ганн. – Я мог бы сделать это сам, но боялся, что что-нибудь испорчу.

– У вас сильное кровотечение, – заметил Хешке.

Ганн осмотрел помещение, стянул скатерть с небольшого столика и сильными руками оторвал от нее ровную полосу, которой, как бинтом, перетянул себе бок.

– Пока сойдет. А вот наш план. – Он осторожно взял капсулу и оттер ее от крови. – Первое: мы должны раздобыть оружие. Второе: овладеть пультом управления. Обычно китайцы ходят без оружия, но, может, вы обратили внимание на тех, кто одевается иначе, чем прочие, в голубые куртки с высоким воротником?

Хешке согласно кивнул.

– У меня есть причины думать, что они вооружены. Это, вероятнее всего, какие-то чиновники или офицеры. Один из них всегда стоит на посту перед входом в рубку. Вы пойдете к нему и попытаетесь завязать беседу. А я тем временем подберусь сзади, ясно?

Ганн взялся за нож и изобразил пантомиму, как он сзади подкрадывается к человеку и перерезает клинком ему горло.

Хешке еще раз кивнул, хотя ему опять стало скверно от отвращения.

– Отлично, – сказал Титан. – Потом забираем у него оружие и бросаем капсулу с газом внутрь рубки. Газ действует мгновенно, а через полминуты уже улетучивается, так что мы без труда возьмем контроль на себя. Если кому-то удастся оттуда выбраться до того, как на нем скажется действие газа, нам с вами придется его застрелить в дверях.

– А потом?

Титан нахмурил брови.

– Потом, к сожалению, придется импровизировать. Остается проблема: что делать с остальным экипажем. Так или иначе, мы захватим самую сильную позицию в нервном центре корабля, и к тому же в нашем распоряжении окажется весь оружейный арсенал. По крайней мере, мы им покажем, что значит сражаться.

Не гожусь я для убийства, думал Хешке, направляясь к месту, с которого должно было начаться его участие в реализации планов Титана. Я археолог, немолодой к тому же археолог. Неужели в самом деле не существует иного выхода?

Выхода не было.

Какое счастье, что это всего лишь недоумок, продолжал Хешке свои размышления. Убить недоумка – это не то же, что убить Подлинного Человека.

Но мысль даже об убиении собаки вызывала у него отвращение.

Вот такие мысли кружились у него в голове, когда они свернули в последний коридор, ведущий в рубку. Ганн подбадривающе стиснул локоть археолога и скрылся в одном из боковых ответвлений.

Хешке двинулся вперед, прямо к полуовальной нише, в которой находилась сдвигающаяся дверь, ведущая к пульту управления. Возле нее стоял китаец, словно швейцар перед входом в шикарный ресторан. Увидев его, Хешке замер, не в силах справиться с мгновенным приступом беспомощности. Китаец был совсем молоденьким, лицо его – открытым и наивным до предела.

Повернувшись, он просто не мог не заметить растерянности Хешке. С другой стороны, за спиной охранника, появилась высокая, зловещая фигура Титана. Ганн нетерпеливым движением призвал Хешке к действию. Археолог, покачнувшись, сделал шаг вперед.

И тотчас же, раздраженный его колебаниями, Ганн ринулся в атаку. Обхватив шею китайца руками, он отклонил его голову назад, обнажая место, которое должен был пропороть нож. Хешке почувствовал, что его глаза вылезают из орбит: он не мог смотреть на происходящее, но оказался не в состоянии и отвернуться.

Но именно в то мгновение, когда должно было свершиться самое страшное, нечто – лучик света – сорвалось вниз с потолка и ударило Ганну в спину. Тело Титана моментально расслабилось и сползло на пол, чуть не увлекая за собой китайца. Но лицо лейтенанта не изменило своего выражения.

Охранник все же сохранил равновесие и, наклонившись над телом, теперь с недоумением разглядывал его. Потом он приоткрыл скользящую дверь и высоким, певучим голосом крикнул что-то находящимся внутри людям. Из рубки выбежала группа китайцев. Все они сперва смотрели на тело Ганна, а потом сразу же обращались к Хешке, пытаясь на своем языке и жестами выразить ему сочувствие, соболезнования и доброжелательность. Один из китайцев взял Хешке под руку и провел в рубку. Хешке обвел ее взглядом дилетанта: тянущиеся вдоль обеих стен многочисленные пульты и экраны, перемигивающиеся калейдоскопическими изображениями, абсолютно ничего для него не значили.

Китаец, пришедший с ним, подошел к одной из панелей и что-то отстучал на клавиатуре. Почти сразу же на экране над его головой появилась надпись. "Программа корабль самозащита. Печальный смерть друг. Нельзя предотвратить. Большой скорбь".

Хешке грустно покивал в ответ и вышел из рубки, перед которой все еще стояла группа китайцев. Появился Аскар и с непонятным выражением некоторое время разглядывал тело лейтенанта. Потом неожиданно вскинул руки, скрещенные в жесте салюта Титанов.

– Слава доблестному офицеру, – иронически произнес он.

– Он и в самом деле проявил доблесть, – заметил Хешке.

– Знаю.

Хешке почувствовал, что измотан до предела и ни на что не способен.

Он вернулся в свою каюту и не покидал ее до самого конца путешествия. Он ощущал полнейшую безнадежность, но с изумлением убедился, что смерть лейтенанта подействовала на него гораздо слабее, чем он мог бы предположить.

На самоубийство он тоже не отважился, поскольку пришел к выводу, что Аскар оказался прав: Ганн слишком поспешно судил о людях, которые вырвали их из не-времени. Не было никаких доказательств их враждебных намерений.

Хешке спал, ел, опять спал и опять ел, пока не почувствовал, что больше не способен ни на одно, ни на другое. Как раз тогда появился китаец, который снова провел его в рубку. Находящийся там Аскар приветствовал его взглядом и кивком. Он явно уже чувствовал себя в рубке как дома.

Китаец указал пальцем на экран, и только тогда Хешке все понял. Перед ними находилась цель их путешествия. Словно в трансе, он рассматривал поблескивающую конструкцию, напоминающую клепсидру, которая висела в эбонитовой пустоте, на фоне сверкающих звезд. В нем заговорили давно укоренившиеся сомнения: или это база чужаков, или?..

Вот именно: или – что?

8

Сквозь прозрачную стену обсерватории пространства-времени Су Кун Чен наблюдал за причаливающим к ближайшей посадочной площадке космическим кораблем, который возвращался с Земли. Наблюдал без энтузиазма и даже с легким раздражением: маневры корабли мешали работе его аппаратуры, и это заставило Су Кун Чена на время отложить эксперимент.

Ожидая, пока все вернется в норму, Су созерцал обступившую его со всех сторон, черную, усыпанную звездами вселенную. Он с удовлетворением отметил ощущение собственной незначительности перед грандиозностью того, на что взирал; от этого он чувствовал, что, будучи элементом органическим и мыслящим, он представляет собой чужеродное вкрапление в мироздание. Вокруг него расстилалась беспредельность не-времени, вселенная, которая очень долго вообще не знала такого явления, как время. Явление это начало понемногу проявляться тут и там, как правило, очень слабое, хотя случались и процессы большой мощности, развивающиеся в разных направлениях, под разными углами относительно друг друга. Некоторые из них пересекались. Именно благодаря этим спорадическим, нестойким факторам и оказалась возможной жизнь.

Землю подстерегало величайшее несчастье для всего будущего; на ней появились два разнонаправленных потока времени. И, что еще хуже, потоки эти должны были столкнуться лоб в лоб.

Это не было уникальной ситуацией, особенно в галактиках, где отсутствие равновесия сил ин и янь вызывало образование нескольких систем времени одновременно. Уже хотя бы поэтому было выгоднее жить в межзвездном пространстве, вдали от потоков времени. Но даже на таком расстоянии Город-Реторта несколько лет назад оказался на грани гибели, когда рикошетом столкнулся с объектом, траектория времени которого под углом пересекалась с направлением течения времени Города. Су Кун Чен до сих пор вел наблюдения за этим объектом, именно он являлся предметом его теперешних экспериментов.

Наливая себе третью чашку ароматного чая, Су Кун Чен удостоверился, что пространственно-временной корабль уже прошел сквозь шлюз. Земные пассажиры, наверняка, окажутся растерянными и беспомощными, подумал он, предвидя множество утомительных обязанностей, которые в связи с этим его ожидали. Су Кун Чен был принципиально против оказания Земле хотя бы какой-нибудь помощи, особенно из-за опасения, что все производственные мощности Нижней Реторты окажутся нацелены на эту задачу; это причинит ему значительные неудобства, поскольку вызовет задержки в изготовлении заказанной им исследовательской аппаратуры. Его возражения, однако, не нашли поддержки у остальных членов кабинета, руководствующихся сыновним почтением к планете, которая послужила прародительницей рода людского.

Помещенный сбоку индикатор показал, что корабль только что заглушил двигатели. Су Кун Чен поднялся и взмахом руки призвал своих кибернетиков.

– Путь свободен. Начинаем.

Роботы разъехались по залу, чтобы произвести последние приготовления. И в то же самый миг Су Кун Чену помешали еще раз: со стороны входа в обсерваторию послышалось вежливое приветствие, после чего в дверях появилась подтянутая фигура премьера, Хвен Ву.

– Приветствую досточтимого коллегу в своей обители, – произнес Су Кун Чен с едва заметной ноткой недовольства в голосе. – Очевидно, вы прибыли в связи с возвращением корабля с Земли.

Гость наклонил голову.

– Одним из пассажиров оказался вроде бы ученый с достаточно высокой репутацией. Говоря точнее, именно тот, кто расшифровал принцип перемещений во времени. Что касается познания, тут он ненасытен. И ему, наверняка, захочется побеседовать с вами.

Су Кун Чен нетерпеливо потеребил себя за бороду и едва слышно выругался.

– Мне что предстоит тратить время на болтовню с этим невежественным варваром? Пусть он кому-нибудь другому продемонстрирует беспредельность своей необразованности. Для этого сгодится кто угодно.

Хвен Ву позволил себе высказать недоумение.

– Кун Чен, нам должно проявлять гостеприимство. Мне передали, что, судя по образу жизни этого человека, он станет настаивать на встрече с нашим ведущим специалистом, а это значит – с вами.

– Ну, ладно, ладно. Но нельзя ли с этим повременить? Я как раз на середине крайне важных изысканий. Мне, того и гляди, удастся установить контакт с Существованием Наискось.

– Неужели? – Хвен Ву хлопнул ладонями, укрытыми в провалах широких рукавов. – Я полагал, оно уже вне нашей досягаемости.

– Да, для старой техники. Однако мое новое устройство действует на принципе непосредственного общемыслительного контакта.

– Но разве это не окажется несколько небезопасным? – добродушно встревожился Хвен Ву.

Су Кун Чен повел плечами.

– С этим землянином можно не торопиться, – немного погодя согласился премьер. – Ему еще предстоит пройти курс языка. Но не обреку ли я ваш эксперимент на неудачу, если побуду здесь и...

– Ни в коем случае, милости прошу, – ответил Кун Чен. – Хотя, наверняка, увидите вы немногое.

Роботы просигнализировали о полной готовности. Су Кун Чен, ведущий экспериментатор Города-Реторты в области исследований проблем времени, заперся в стеклянном шаре, внутреннее пространство которого, несмотря на прозрачные стены, было погружено в полумрак. Кун Чен пробормотал какое-то распоряжение, которое было немедленно воспринято устройствами кибернетической контроля.

Хвен Ву наблюдал за всем происходящим с доброжелательной улыбкой. Он заметил, что запертый внутри шара ученый начинает цепенеть, словно разбитый неожиданным параличом. Кун Чен глядел не видя, потом вслушивался не слыша, его кожа уже не ощущала ни прикосновения одежды, ни упругости пола, на который опирались его ноги. В физическом смысле он продолжал здесь присутствовать, но все его ощущения и сознание перенесли на сотни световых лет, в направлении, которое не смог бы определить ни один компас: наискось во времени.

– Так что же нам делать, отец?!

Бывший министр Ху Сяо посмотрел на Су Мина с болью в сердце, он понял, что его сын превратился в довольно привлекательного молодого человека.

– Нам? – недоуменно спросил он. – Но ведь это _т_в_о_й_ план, это у т_е_б_я_ должны быть какие-то дальнейшие цели...

– Я надеялся, отец, – смущенно забормотал Су Мин, – что ты дашь мне какие-либо указания. Может, нам удастся выбраться из Города и добраться до Земли?

– Хм... Может и удастся... хотя я в этом сомневаюсь, к тому же мы ничего не знаем о том, какие теперь на ней условия. Не уверен, что нам удалось бы в них выжить.

Су Мин не стал особо спорить: план путешествия на Землю и самому ему с самого начала казался наименее реальным. Он просто-напросто рассчитывал на то, что вдвоем с отцом они до чего-нибудь додумаются. Первоначальная растерянность понемногу прошла, Су Мин приободрился и произнес с неожиданной настойчивостью:

– В таком случае возвращайся со мной в Продукционную Реторту. Там полно безлюдных, покинутых участков. Мы подыщем себе убежище.

– Ты предлагаешь сменить мне одну тюрьму на другую? И что это даст? нахмурил брови его отец.

– Дело не в этом, – Су Мин с неожиданной отчетливостью понял весь смысл своего поведения. – Нам предстоит осуществить нечто несравнимо более важное! – торжественно произнес он. – Мы должны оздоровить существующую систему!

Отец посмотрел на него как на безумца.

– Ты не ведаешь, что говоришь! – с трудом произнес он.

– А разве не из тех же побуждений ты решился на преступление, пытаясь защитить меня от ранее предрешенной судьбы? – тут же возразил Су Мин. Или тебя не волнует та громадная несправедливости, с которой мы постоянно сталкиваемся? Одна часть общества обречена на то, чтобы только трудиться и жить лишь ради своей работы, если не считать немногие примитивные развлечения, которые им доступны, в то время как вторая половина прекраснейшим образом на них паразитирует, совсем как пиявки.

– Но таким образом мы поддерживаем наивысшую стадию развития цивилизации! – сразу же ответил Ху Сяо. – Искусство и науки достигли в Мыслительной Реторте своего апогея, не говоря уже о совершенстве нашего образа жизни. Были бы мы в состоянии всему этому целиком посвятить себя, если бы одновременно оказались вынуждены производить материальные блага?

Су Мин почувствовал раздражение из-за этого неожиданного отпора.

– Обитателем Нижней Реторты тоже понравилось бы жить здесь, – сказал он. – Конечно, если бы у них появилась возможность здесь оказаться. Но именно этой возможности они лишены, в чем и состоит несправедливость. Все должны принимать одинаковое участие в производстве продукции, как и иметь доступ к благам высшего порядка.

– В таком случае у нас не оказалось бы ни прекрасно развитой промышленности, ни первоклассной культуры, – ответил отец, подчеркивая свои слова движением руки. Он понизил голос и погрустнел. – Что же касается моих мотивов, по которым я хотел оставить тебя в Мыслительной Реторте, то, должен признаться, они были чисто эгоистическими. Я хотел, чтобы мой сын жил так же, как живу я сам. В этом не было ни тени чувства общей несправедливости. Такое чувство могло зародиться только у того, кто, как мне кажется, оказался знаком с жизнью по обе стороны.

– Так пойдем со мной в Нижнюю Реторту, и ты ознакомишься с обратной стороной жизни воочию!

Ху Сяо вздохнул.

– Мне кажется, что, скрываясь по покинутым помещениям, я окажусь значительно более крупным преступником, чем до этого. Социальная революция, надо же!

– Значит, ты согласен? Если мы исчезнем прямо сейчас, о твоем побеге узнают не сразу.

– Уже знают, – сказал Ху Сяо, кивнув на распределительные щиты возле дверей. На одном из них пульсировал золотистый огонек. – Контролер фазы времени уже поставил в известность о произведенном тобой изменении.

Су Мин напрягся и затаил дыхание. Потом бросился к щиту, на ходу вытаскивая модель Города-Реторты, которой пользовался для манипуляций со временем.

– Быстро! Пока они не явились! Может, с помощью этого нам удастся переместиться в другую фазу и мы станем невидимы.

На лице Ху Сяо отразилась смесь печали, любви и жалости. Он вышел вслед за сыном в коридор; Су Мин торопливо колдовал над моделью, которая перемигивалась множеством разноцветных искр.

– Получилось! – наконец довольно произнес Су Мин. – Смещены во времени на целые полминуты, и если поспешим, то уже через час окажемся в Нижней Реторте.

Ху Сяо вновь заколебался, после чего, словно бы неожиданно приняв решение, кинулся и последовал за сыном по пропитанным ароматами коридорам, держась все время в зоне действия контролера времени. Су Мин шагал быстро, радостно, в приподнятом настроении. Однако прежде, чем они покинули опасный участок, они наткнулись на то, чего с самого начала ожидал Ху Сяо, хотя в приливе оптимизма и усомнился в неизбежности именно такого развития событий.

Такое было редким зрелищем в Мыслительной Реторте: с противоположной стороны коридора в их направлении двигались четыре человека в мундирах охранников закона, поразительно сурового вида, который им придавали обтягивающие, кроваво-красные рубашки и стоячие воротники. Они приближались спокойно и уверенно.

Командир сжимал в руке тонкий стержень, которым действовал перед собой как тросточкой. Су Мин почувствовал, что ему становится нехорошо, и с неудовольствием понял, что его таким образом вернули в нормальное время. Он инстинктивно потянулся к своей двойной реторте, но рука остановилась на полпути, как только Су Мин сообразил, насколько более мощной аппаратурой располагают его противники.

Командир по очереди обвел их взглядом, в его глазах появились огоньки узнавания.

– Будьте добры, проследуйте за мной, – церемонно произнес он. Весьма прискорбно, но у нас создалось впечатление, что вы ведете себя не соответственно установленным в Городе законам.

Все четверо повернулись и двинулись обратно, позволяя пленникам без принуждения следовать за ними. Су Мин с горечью подумал, сколь мимолетными оказались его надежды.

С того момента, как они покинули космический корабль и оказались в невероятном межзвездном городе, им сопутствовала непрекращающаяся фантасмагория небывалых впечатлений. Хешке только сейчас смог понять, что корабль, на котором они прибыли, являлся образцом сурового и практичного рационализма в сравнении с той пышностью, среди которой жили обитатели Города.

Бодрящий воздух был полон благоуханных ароматов. Ронд Хешке и Леард Аскар вышли из дома, в который их корабль впорхнул как птичка в гнездо, и обнаружили перед собой ошеломляющее зрелище: по многочисленным этажам разбегались во все стороны стены домов и переходов, переплетающиеся как лабиринт, прерываемые местами фрагментами сказочно красивых садов и парков.

Все вокруг дышало комфортом. Повсюду, даже со стен и потолков, вырастали грозди цветов и нежные чашечки орхидей. Это напоминало научно-технический Рай.

Китаец провел их под невысокими аркадами и жестом предложил занять место в машине, которая только что появилась перед ними и которая, как с изумлением заметил Хешке, была изготовлена, казалось, из зеленого нефрита. Экипаж бесшумно помчался по улочкам лабиринта, и Хешке воспользовался возможностью понаблюдать за местными жителями. Одеты они были по-разному, но большинство мужчин носили длинные складчатые шелковые халаты с расширяющимися рукавами. Мужчины в возрасте непременно обладали длинными, редкими бородками, что делало еще более причудливыми их раскосые лица, и без того имеющие мало общего с человеческими чертами лица.

Женщины наряжались значительно более разнообразно. Одни окутывались пышными шелками, другие предпочитали короткие юбки со смелыми разрезами или нечто такое, что можно было назвать одеждой лишь символически. Черные волосы украшались цветами. Несмотря на врожденную неприязнь к недоумкам, Хешке впитывал чуждые ему красоты как зачарованный, поражаясь грациозностью и спокойствием движений как у мужчин, так и у женщин.

Его "научная" концепция недоумков с каждой минутой утрачивала свое правдоподобие. Казалось невозможным, чтобы все это – согласно теории лейтенанта Ганна – являлось плодом работы инопланетников. Эти китайцы обладали несравненным чувством прекрасного – качеством, свойственным, согласно доктрине Титанов, исключительно Подлинному Человеку. Хешке вспомнил Блэйра Обломота – вот того подобный факт нисколько бы не удивил.

Аскар в очередной раз оказался прав: там, на Земле, они заблуждались от начала до конца. И Аскар ни в коей мере ни симпатизировал подпольщикам. Хешке повернулся к физику, намереваясь обменяться парой фраз на эту тему, но Аскар вообще не обращал внимания на окружающее. Он уперся пустым взглядом себе в колени, а на его лице застыло привычное выражение брезгливого превосходства.

Его это нисколько не впечатляет, с изумлением подумал Хешке. Аскар это рассудок, слепой ко всему, кроме абстракций.

Аппарат задержался на платформе подъемника, который сквозь преграду приятно пахнущих листьев поднял их на более высокий уровень. Садов здесь не было; перед путешественниками теперь открылась бесконечная перспектива комнат летнего домика, образованных легкими, подвижными, богато украшенными ширмами. По совету проводника Аскар и Хешке вышли из машины и вошли в это здание без стен. Хешке обнаружил, что меблировка в нем почти отсутствует. И к счастью, поскольку переизбыток предметов наверняка портил бы впечатление легкости и призрачности внутреннего убранства. Казалось, в этом месте все размещалось именно так, чтобы благоприятствовать общей гармонии.

Они свернули за угол и оказались в небольшом помещении, где высокий бородатый старец приветствовал их нарочито холодным взглядом. На столике возле него стояло несколько мисочек, лежал набор тонких игл, золотых и серебряных. Позади столика виднелся неведомого назначения аппарат, а на стене, за спиной старца – обычный с виду телевизионный экран.

Старик что-то негромко произнес и повелительным жестом приказал Хешке занять место на ложе.

Хешке повиновался, не без опасений, и с испугом убедился, что китаец берет в руку одну из тонких иголок. Отвращение к недоумкам воскресло практически мгновенно, и воображение Хешке тут же поглотили кошмарные образы жутчайших, утонченных пыток. Заметив его страх, китаец заколебался и искоса посмотрел на него.

И тут заговорил Аскар, сражаясь с непослушными силлабами. К безграничному изумлению Хешке, физик умудрился овладеть некоторым набором фраз на необычайно трудном языке китайцев. Старец что-то ответил Аскару, выговаривая слова очень медленно и четко, так, чтобы тот, наверняка, смог понять их.

– Нечего бояться, – сказал физик археологу. – Ничего с вами не случится... Это всего лишь своего рода внушение: они хотят обучить нас своему языку.

Несколько успокоенный, Хешке вновь опустился на ложе. Старец приблизился, что-то негромко бормоча сам себе, и прикоснулся к Хешке сразу же за ухом. Место, до которого он дотронулся пальцем, сразу же утратило чувствительность. Китаец тут же воспользовался иглой: наблюдая за его движениями, Хешке установил, что иглу ввели под кожу на довольно значительную глубину.

До самого мозга!

Хешке попытался побороть в себе чувство паники. Китаец, с прежней непринужденностью и профессионализмом знающего доктора, воткнул еще с дюжину игл в разные точки тела археолога, большей частью в области головы, шеи, ладоней и плеч. По мере хода процедуры чувство страха улетучивалось, сменяясь странным, неопределенным состоянием блаженства. Наконец старец отошел в сторону, но немного погодя вернулся, чтобы наложить Хешке наушники на голову и темные очки на глаза, из-за чего тот оказался в полнейшей черноте. Хешке еще успел услышать, как щелкнул переключатель.

И мгновенно заснул.

Когда он очнулся, то понятия не имел, сколько могло пройти времени. Старец с тщательной скрупулезностью извлекал иглы из его тела. Процедура над Аскаром тоже была завершена. Физик приподнялся на соседнем ложе и приветствовал Хешке сардонической ухмылкой.

– Прекрасно, – произнес старец. – Приветствую вас в нашем городе, досточтимые гости.

Он произнес это на певучем языке китайцев, и все же Хешке понял каждое слово.

– Невероятно! – воскликнул он, но старец движением руки призвал его к покою.

– Ты все еще разговариваешь на своем языке, – мелодично укорил он его. – Попробуй найти в себе _д_р_у_г_о_й_ язык и произнести сказанное еще раз.

Хешке, заинтригованный, попытался воспользоваться рекомендацией, сконцентрировав все внимание на своем внутреннем мире.

– Я выразил восхищение эффективностью метода, – сказал он. – Хотел бы я знать, на чем он основан.

Говоря это, он сделал неожиданное открытие: он обнаружил "второй язык", существующий в его сознании наравне с "первым", освоенный в достаточной степени, чтобы пользоваться языком и гортанью, чтобы выражать мысли Хешке также автоматически и безошибочно, как и на его родном языке. Несколько последних слов Хешке произнес по-китайски.

Сперва его это удивило и вызвало странное ощущение: словно ему удалось простым усилием воли переключить видео на другой канал.

Старец приветливо улыбнулся.

– Принцип действия необычайно прост, – пояснил он. – Пока вы были усыплены, в ваш мозг ускоренным методом был внедрен запрограммированный компьютером курс языка. В результате ваши речевые центры располагают в настоящее время нашими аналогами для каждого слова и понятия, существующего в вашем родном языке.

– Совсем неплохо, – вмешался Аскар, безукоризненно пользуясь языком китайцев. – Я никогда ни о чем подобном не слышал. И никогда бы не поверил, что такое возможно, а уж особенно – в таком быстром темпе.

Хешке с удивлением слушал плавное течение речи Аскара, с не меньшим удивлением убеждаясь в своей способности понимать эту речь.

– Похоже на то, что возможность человеческого мозга усваивать информацию со скоростью работы компьютера еще неизвестна людям Земли, заметил старец. – Мы достигаем этого при помощи метода, называемого акупунктурой. – Он кивнул на разложенные на столе иглы. – Введение вот этих игл в определенные точки тела позволяет нам притормаживать или активизировать работу отдельных нервов. Этим способом мы открываем каналы, ведущие непосредственно в мозг, который при этом получает способность усваивать сведения значительно быстрее, чем в обычном состоянии. Акупунктура применяется также в ряде других случаев.

– Однако метод этот производит впечатление крайне примитивного, заметил Хешке, разглядывая иглы. – Их трудно назвать вершиной технического прогресса.

– Этот метод в большей степени связан со знанием и практикой, чем с техническим совершенством, – возразил старец. – Он применяется с древнейших времен, но только здесь, в городе, нам удалось значительно углубить и расширить область его использования. Считается, что его разработал древний философ Мао Цзедун, который также открыл метод генерирования электроэнергии. – В этом месте китаец снисходительно улыбнулся. – Разумеется, это легенда, на которую не следует до конца полагаться. О том же самом Мао Цзедуне говорят, что он выпустил на волю злых демонов Лю Шао Цы и Линь Бяо.

Аскар презрительно хмыкнул и иронически покосился на Хешке.

– Прекрасно сказано. Вся история – сплошное сборище сплетен.

Хешке не обратил внимание на колкость.

– Подозреваю, что ваши люди привезли нас сюда не без причин, обратился он к старцу. – И когда нас с ними ознакомят?

Китаец вздохнул.

– Да, и это весьма прискорбно. Но уже не имеет ко мне касательства. Вы сможете встретиться с представителями правительства, не исключено что и с самим премьером. Имейте терпение.

– Будь оно проклято, ваше терпение! – не выдержал Аскар, убеждаясь, что ругательства, распространенные в Городе-Реторте, на его вкус недостаточно сильны. – Когда я смогу наконец поговорить с вашими физиками?

Учитывая серьезность преступления, на судебном заседании председательствовал сам премьер, Хвен Ву. Места по обеим сторонам от него заняли два министра, на боковой же скамье уселись судебные ответчики, эксперты по вопросам логики и права.

Ху Сяо отвечал первым. Ему предложили чашку зеленого чая, но бывший министр отказался. Он признался в попытке покинуть место принудительной изоляции, добавив при этом, что намеревался найти убежище в Продукционной Реторте, куда должен был провести его сын. В его тихом и спокойном голосе ощущалась страшная усталость.

Ход процесса нарушил душевное равновесие Хвен Ву. Премьер знал, что этого человека, бывшего некогда его близким другом, может ждать только один приговор:

– Я хотел бы принести Высокому Суду еще одно признание, – предложил Ху Сяо. – Я прошу считать моего сына, Су Мина, невиновным, поскольку, соглашаясь провести меня в Нижнюю Реторту, что было исключительно моей, а не его идеей, он всего лишь исполнил свои сыновьи обязанности. Сын относится ко мне с уважением, с которым мы сами привыкли относиться к дедам. Добавлю также, что все его отклонения от нормы являются следствием исключительно моих начинаний: если бы несколько лет назад я не совершил свое первое преступление, сын был бы сейчас счастливым и законопослушным обитателем Нижней Реторты, который ничего не знал бы о какой-либо другой жизни. Поэтому я должен заметить, что любое наказание в отношении моего сына будет несправедливым.

Один из логиков поднял вверх руку и встал, когда ему предоставили право голоса.

– Признание обвиняемого, что он сам склонил сына к бегству в Продукционную Реторту, представляется маловероятным, – заявил логик без тени настойчивости. – Факты таковы: Ху Сяо и Су Мина мы задержали в тот момент, когда они покидали зону изоляции, которая была определена для Ху Сяо. Обвиняемый подтверждает, что именно так и было. Теперь же, если принять его утверждение за истинное, нам не следует забывать, что Ху Сяо д_о_л_ж_е_н _б_ы_л _з_н_а_т_ь_, что он с сыном окажутся задержанными до того, как успеют покинуть Мыслительную Реторту, тогда как его сын вряд ли мог бы знать об этом и, вероятно, в самом деле не знал.

Невероятно, чтобы Ху Сяо сознательно предпринял попытку, заранее обреченную на неудачу – поэтому следует допустить, что его действия преследовали другую цель.

– А какую именно? – заинтересовался Хвен Ву.

– Факты позволяют предположить, что Ху Су Мин появился у отца неожиданно и без его участия ликвидировал сдвиг по времени. Ху Сяо оказался в затруднительном положении: он знал, что план сына не выполним, что Ху Су Мина ожидает суровое наказание. С этой минуты главной его целью стало избавить сына от наказания – напоминаю о тех узах, которые их связывали, хотя они могут представляться нам противоестественными. Поэтому Ху Сяо сделал вид, что принимает план сына, надеясь, что в критическую минуту ему удастся выдать себя за сообщника Су Мина и тем самым взять на себя часть его вины.

Хвен Ву повернулся к обвиняемому:

– Подтверждает ли обвиняемый такую интерпретацию событий?

Ху Сяо кивнул: логик безжалостно обнажил его подлинные побудительные мотивы.

– Вторая же часть заявления Ху Сяо не вызывает подобных сомнений, продолжал логик. – Нарушения умственной деятельности Су Мина можно в самом деле приписать соответствующей деятельности отца. Можно ли в свете вышеизложенных фактов признать младшего из обвиняемых невиновным отдельный вопрос. Мы не имеем права так легкомысленно игнорировать принципы личной ответственности.

Премьер слушал внимательно, вдумчиво разбирая каждое из утверждений. Потом он вновь обратился к обвиняемому:

– Суд устанавливает, что обвиняемый виновен в попытке побега. Однако суд не устанавливает его вины в планировании побега и подготовке к нему. В этом случае нарушение обвиняемым этического кодекса Города не квалифицируется как особо серьезное, и потому далее мы его рассматривать не будем. Зато существенным является то, что снова всплыло предыдущее преступление обвиняемого, преступление более серьезное. Обвиняемый ответственен за воспитание личности с по-видимому неизлечимыми преступными наклонностями. Сын обвиняемого уже на следствии признал, что является убежденным противником господствующей социальной системы.

Премьер задумчиво потеребил пальцами бородку.

– Преступление обвиняемого является непростительным преступлением, поскольку направлено против основ нашей социальной системы, – подвел он итог. – Распространение подобных взглядов могло бы угрожать гибелью всей цивилизации Города-Реторты. Несмотря на это, обвиняемому был вынесен сравнительно мягкий приговор, учитывая, что это был первый случай преступления подобного рода на протяжении многих веков. Этот милосердный приговор мы вынуждены сегодня аннулировать. С болью я вынужден заявить, что Суд приговаривает осужденного на наказание смертью. – Премьер посмотрел на Ху Сяо без тени эмоций. – Согласен ли обвиняемый с приговором?

Ху Сяо кивнул. Он почти читал в мыслях премьера: приговор касался не только его – Хвен Ву воспользовался возможностью осудить Су Мина без вынесения ему приговора. Таким образом он добивался справедливости и в моральной, и в юридической областях, хотя совместить оба эти принципа было почти немыслимо.

– Приговор прошу привести в исполнение немедленно.

Ху Сяо повернулся и вышел через ведущие направо двери.

После короткой паузы место на скамье подсудимых занял Су Мин. Он выслушал обвинительное заключение и признался в содеянном, после чего сделал заявление, в котором полностью очищал отца от какого-либо участия в разработке планов бегства.

В те же самые минуты рядом, за стеной, Ху Сяо покоился на ложе и принял предложенную ему чашку зеленого чая.

Это была чашка из необычайно тонкого фарфора, украшенная особо ценным, едва угадываемым на ощупь орнаментом. Ху Сяо потягивал чай, наслаждаясь его ароматом. По мере того, как содержащаяся в напитке отрава проникла в его тело, он начал ощущать оцепенение, которое трудно было бы назвать неприятным. Он отставил недопитую чашку на столик и спокойно отдался смерти.

Хвен Ву официальным тоном сообщил о принятии заявления Су Мина, после чего поставил его в известность касательно приговора, вынесенного его отцу.

– Приговор, – добавил он, – очевидно, уже приведен в исполнение.

Реакция Су Мина вызвала у всех присутствующих чувство нескрываемого отвращения, но в то же время явилась свидетельством эмоциональных уз, связывающих двух людей, которые не должны были даже знать друг друга. Су Мин побледнел и согнулся вдвое, словно получил удар в живот. Он с трудом взял себя в руки, выпрямился, обратил к Хвен Ву разом постаревшее лицо, взглянул премьеру в глаза.

– Будь ты проклят! – произнес он сдавленным голосом. – Будьте вы все прокляты! И вся ваша система, пропитанная злом, которая однажды рухнет...

Председатель суда наклонил голову.

– Ваши взгляды, как и причины, их сформировавшие, нам известны. Нам так же понятно, что вы не захотите изменить свое отношение – и именно это ставит нас перед вопросом, что же нам с вами делать. Суд не намеревается карать вас, поскольку приговор уже вынесен: наказанием для вас является осознание того факта, что вы послужили причиной смерти отца. Мы также не можем позволить вам остаться в Мыслительной Реторте, поскольку это было бы нарушением обязательных для всех принципов. Если же мы отправим вас в Продукционную Реторту, то вы, вне сомнения, будете продолжать там свою преступную деятельность. Таким образом возникает вопрос: как нам следует с вами поступить?!..

9

С самой ранней молодости Леарда Аскара занимала только одна проблема.

Проблема времени.

Аскар хорошо запомнил тот день: в тот день ему исполнилось десять лет, когда тайна времени впервые предстала перед ним во всей своей красе, когда он понял дилемму, парадокс, неразрешимый и неприятный парадокс времени. Иллюзорный момент настоящего, который проявляется из прошлого и исчезает в будущее, а будущее это неведомо откуда берется. И вытекающую отсюда, еще более непонятную загадку, названную позже Аскаром Проблемой Регрессии: как время может "двигаться", если нет "времени" в котором движение это могло бы происходить?

Вопросы эти лишили Аскара каких-либо других интересов. Он читал на эти темы все, что только был в состоянии понять, а потом занялся изучением физики и математики, чтобы разобраться в том, что пока еще не понял. Он всегда отличался опережающим развитием, всегда превосходил запасом знаний своих соучеников по школе. Никаких привязанностей он не приобрел, но мог бы легко сделать блестящую карьеру практически в любой из областей физики; вместо этого он посвятил себя утомительным исследованиям природы времени, которые, в дополнение к прочему, сам был вынужден финансировать. Среди людей с более консервативными взглядами он заработал репутацию чужака и ненормального, а его эксперименты то и дело застывали на мертвой точке из-за отсутствия финансовых возможностей.

В конце концов Аскар вступил в контакт с исследовательскими организациями Легионов Титана, которые и предоставили ему возможность для продолжения работы. Ряд побед над недоумками вызвали подлинный взрыв лихорадочного интереса к различным областям знания. Окрепло убеждение, что Подлинный Человек способен достичь всего, чего только пожелает. Не только Аскар получил средства для реализации своих идей: их получили также и несомненные шарлатаны, и неучи, проповедующие даже самые неправдоподобные идеи. Аскару удалось добиться определенных успехов, пока не настал тот незабываемый день, когда благодаря захваченной машине времени чужаков перед ним открылась вся правда.

Это был переломный момент в жизни Аскара. Другой перелом произошел в тот день, когда ему представили Су Кун Чена, главного специалиста по вопросам времени, причем в месте, где вопросы эти были разработаны чуть ли не в мельчайших подробностях.

То, что его приучали относиться к представителям расы Су Кун Чена как к нелюдям, нисколько Аскару не мешало. Он был готов покорно усесться даже у ног шимпанзе, если бы шимпанзе могло научить его тому, что он хотел знать.

И теперь он сидел напротив прославленного физика, возле которого на особом лакированном столике парил чайник с зеленым чаем. Су Кун Чен пил не переставая. Они находились в обсерватории, которая, как уже начал понимать Аскар, давала возможность вести исследования как пространства, так и времени: сквозь одну из стен, выпуклую и прозрачную, была видна беспредельность угольно-черной пустоты, в другую стену были вмонтированы ряды устройств с неведомым для Аскара назначением.

Аскар давно уже приглядывался к Су Кун Чену, но убеждался лишь в том, что тот ничем не отличается от своих соплеменников: все китайцы казались ему одинаковыми. Одевался Су Кун Чен скромно: простой шелковый халат, подпоясанный шарфом, длинная шелковистая борода, столь характерная для мужчин его возраста. Однако Аскар заметил, что у Су необыкновенно длинные ногти, к тому же покрытые лаком. Похоже было на то, что он не выполняет почти никаких физических действий: все оборудование, которым он располагал, хотя и было спроектировано им самим, но производилось где-то в другом месте и поступало в обсерваторию в готовом виде. Здесь же его эксплуатацией занимались роботы, которые сейчас с тихим шумом возились с чем-то в противоположном конце помещения.

– Да, это очень интересно, – сообщил Су Кун Чен, с вежливым вниманием выслушав признания Аскара касательно собственных теорий и путей их генезиса. Они были вынуждены пользоваться описательным методом, поскольку Су расценил формулы Аскара как почти бесполезные, собственные же его расчеты оказались совершенно непонятными для земного физика. Математика, которой пользовался Су, явно выходила за пределы познаний Аскара, и даже акупунктурный курс языка помочь тут не мог ничем.

Аскар сцепил руки и, посапывая, принялся раскачиваться на кресле взад и вперед.

– Еще недавно я считал, что в этой области мне все ясно, – произнес он. – Считал, пока не открыл другое "_с_е_й_ч_а_с_", другую систему времени, двигающуюся в противоположном направлении – и тут же все перестало сочетаться, и я просто не знаю, что и думать. Картину, которую я сконструировал на основе собственных теорий, можно принять лишь при признании уникальности Абсолютного Настоящего. – Аскар нехотя посмотрел Су прямо в глаза. – Скажите: вселенная и в самом деле идет к гибели?

На изборожденном морщинами лице Су проступило веселье, физик захохотал, словно оценил неудачную шутку.

– Да нет же, ни в коем случае. Уж не вселенная – это точно. Всего лишь органическая жизнь на Земле. Говоря иначе, на Земле скоро будет ощущаться острая нехватка времени.

По кивку Су кибернетический прислужник подъехал со свежей порцией чая.

– Вы не до конца разработали Проблему Регрессии, потому и поспешили с выводами.

Аскар нахмурился.

– Могу поклясться, что мы говорим о разных вещах. Ведь Проблема Регрессии выявляет явную невозможность течения времени вообще. Вот ее объяснение: возьмем три следующих одно за другим события – А, Б и В. Одно из них имеет место "сейчас", два других относятся к прошлому и будущему. Допустим, Б имеет место "сейчас", А находится в прошлом, В – в будущем. Однако существовал момент, когда в "сейчас" происходило А, а Б и В же находились в будущем. Точно так же наступит момент, когда в "сейчас" будет происходить В, а два других события будут относиться уже к прошлому. Таким образом мы можем нарисовать схему трех конфигураций этих событий, получив девять разных сочетаний. Но нам следует идти дальше: если бы остановились на этом, то получили бы три одновременно существующих "сейчас", а ведь "сейчас" может существовать исключительно одно. Поэтому мы вынуждены приписать "сейчас" только одной выбранной конфигурации АБВ, а это дает нам "сейчас" следующего порядка, относящегося не к отдельному событию, а к динамической системе трех событий, к той, в которой определено истинное положение "сейчас". Но и это не конец. Каждое состоит из трех сочетаний, поскольку "сейчас" является подвижным элементом. Таким образом образуется новая схема, в которой первое сочетание – девять групп АБВ – повторялись бы трижды, а число отдельных событий возросло бы до двадцати семи. К такой схеме было бы применимо понятие "времени третьего порядка". Таким же образом получается схема времени четвертого порядка, пятого и до бесконечности.

Су перебил его нетерпеливым движением руки, словно устав от доказательств.

– Ваши выводы для меня непонятны, – произнес он. – И все же, на каком основании вы решили, что парадокс объяснен?

– Когда вы в конце концов осуществили путешествия и в прошлое, и в будущее, – задумчиво ответил Аскар, – и когда убедились, что "сейчас" там не существует, то я счел все доказательства ложными. Факты свидетельствуют о том, что регрессии попросту нет.

– А вы не задали себе вопрос, _п_о_ч_е_м_у_ регрессии нет? – с иронией поинтересовался Су. – Нет, вы этого не сделали. Вы повели себя словно ученик и просто махнули рукой на все дело.

Аскар надолго погрузился в молчание.

– Согласен, – наконец заговорил он. – Так в каком же месте я совершил ошибку?

– Основной ошибкой послужило утверждение, что время является общим свойством вселенной, – пояснил Су Кун Чен, выговаривая слова медленно и со вкусом. – Вы вообразили Абсолютное Настоящее как подвижный трехмерный объект всего существования, что-то наподобие головки, которая, перемещаясь мимо магнитной ленты, оживляет записанные на ней образы. Я не ошибся?

– Нет, – согласился Аскар. – Довольно удачное сравнение.

– Но разве вы не видите, что даже после принятия такой концепции Проблема Регрессии не перестает существовать?

– Нет, – ответил Аскар, подумав. – Нет, потому что время только один раз проходит через каждый последний пункт...

Он замер.

– Действительно, – неожиданно согласился он, – вы правы. Теперь мне понятно. Должно было бы существовать бесконечное количество идентичных вселенных, соответствующее числу отдельных моментов нашей собственной вселенной, которые различались бы лишь тем, что Абсолютное Настоящее, а точнее точка движения времени, находилась бы в разных пунктах. А следовательно, каждая из точек прошлого, настоящего и будущего находила бы в одной из этих Вселенных свое Абсолютное Настоящее, которое в общей сложности одновременно распространялось на все мироздание.

– А далее, – продолжил за него Су, – должна была бы существовать следующая система вселенных, в количестве бесконечность, помноженная на бесконечность, в области которой протекал бы следующий этап регрессии.

– Тем самым мы додумались бы до надбесконечности.

Аскар оживленно закивал:

– Верно, так же верно, как и то, что перед лицом фактов моя модель времени оказалась ложной. Тогда как же выглядит правда?

– А правда такова, – произнес Су, – что, беря проблему вообще, вселенная не знает категории времени. Утверждение, что во всех точках вселенной одновременно властвует "сейчас", – ложно. Вселенная по природе своей статична, инертна, нет и настоящего.

Он замолчал, чтобы налить себе еще чая, и тем самым дал возможность Аскару воскликнуть:

– Но ведь время же существует!

Су, соглашаясь, наклонил голову.

– Исключительно как локальное, случайное явление, лишенное какого-либо общего значения. Временные процессы встречаются тут и там на небольших участках, большей частью на планетах, хотя это и неправильно. Процесс этот основан на пересечении волн энергии из одной точки в другую: они, собственно, являются небольшими, подвижными волнами "сейчас". Философия разъясняет это следующим способом: вселенная отщепилась от Наивысшего Бытия как противоборство сил ин и янь, стремящихся к достижению совершенного, замкнутого, гармоничного равновесия. Время от времени происходит нарушение равновесия этих двух сил, что вызывает передачу энергии времени, длящуюся до момента восстановления совершенной гармонии. Прохождение волны времени организует материю в ожившие формы, являясь первопричиной процесса, известного для нас как эволюция.

– Следовательно, время является биологическим, а не универсальным понятием?

– Наоборот: это биология, скорее, является следствием времени. Вне пределов биологических систем время вызывает и иные явления. Число их значительно. Однако в подвижном участке настоящего могут зародиться жизнь и сознание, которые потом перемещаются дальше, вместе с этим участком.

Это объясняет, почему передвигаться во времени сравнительно легко, продолжал Су. – Достаточно выделить отдельный фрагмент подвижной волны "сейчас" и направить его в выбранную точку подлинного, статичного мира невремени. Можно это сделать именно потому без труда, что приходится обращаться с локальной энергией, а не частью структуры космоса.

– Хорошо, – согласился Аскар. – Это одновременно объясняет, почему для приведения в действие машины времени необходимо присутствие живого человека. Наши попытки отлично согласуются с этой теорией.

– Это лишь по причине примитивности оборудования, – разочаровал его Су. – Здесь, в Городе, мы высылаем вглубь времени зонды и без экипажа.

– Надо же...

Аскар усиленно пытался вообразить картину времени, которую нарисовал для него Су Кун Чен.

– Что ж, попробуем подытожить, – произнес он после долгих размышлений. – Вселенная является статичной четырехмерной матрицей...

– Не четырехмерной, – поправил Су. – Все наши теории относительно измерений – полная чушь: никаких измерений нет. Если же они необходимы для вас в качестве описательных категорий – милости прошу. Но в таком случае, чтобы охватить все возможные направления, следовало бы говорить о шестимерной матрице. Волна времени может выбрать одно из следующих направлений: вперед, назад, в сторону, вверх, вниз или изнутри наружу. Вообразить себе это немыслимо. Фронт волны, по мере того, как она продвигается, одновременно образует для того, кто находится внутри, второе измеряемое окружение. Для заточенного внутри наблюдателя всегда формируются также прошлое и будущее.

– А Проблема Регрессии? – напомнил Аскар. – Как она выглядит в свете этой теории?

– Она просто отсутствует. Проблема Регрессии появляется в том случае, если мы расцениваем время как абсолютное свойство вселенной. Время же, по сути дела, фактор случайный и крайне незначительный. Вселенная в целом безразлична ко времени, как и к порожденным им эффектам, например, к живым существам. Так что нет никакого противоречия между "до" и "после", между прошлым, будущим и движущимся моментом. В масштабах вселенной это не вызывает никаких изменений: не-время поглощает эти происшествия без следа.

Су тактично сделал паузу, позволяя Аскару спокойно разобраться в его выводах. Землянин оперся подбородком о руки и уставился на пол.

– Значит, вот что выпало на долю Земли, – произнес он после долгой паузы. – Там укоренился другой временной процесс, породивший еще одну систему эволюции, процесс, развивающийся в противоположную, по отношению к нашей, сторону. И обе эти системы времени должны столкнуться...

– Именно так, – безмятежно согласился Су Кун Чен.

– Я все еще испытываю определенные трудности с пониманием концепции времени, идущего вспять, и все же пришел к выводам, аналогичным вашим. Я привык считать, что законы природы, например химические реакции или принципы термодинамики, действуют только в одном направлении. Принцип энтропии, к примеру, – если мы его признаем, то должны одновременно признать, что время течет всегда в одном направлении, безотносительно...

– Это опять же происходит из-за привычки воспринимать время как абсолютную функцию. Что же касается закона энтропии, принципа распада по мере течения времени, то последствия действия этого закона вызывает именно само время. Любая волна времени содержит в себе две противоположные тенденции: первая – это тенденция усиления распада, вторая же – тенденция усиления интеграции, следствием чего является образование биологических систем. Это результат наличия в волне сил ин и янь, которые, вместо того, чтобы стремиться к гармонии, борются друг с другом. Ин – это склонность к интеграции, янь – тенденция к нарушению порядка. Когда их борьба завершается, время останавливается.

– Но ведь не это же угрожает Земле?

– Не это. Вашей цивилизации здорово не повезло, как, впрочем, и той, другой, которая с вами столкнется. Произойдет быстрое, катастрофическое по своим последствиям соприкосновение сил, которые не поддаются контролю. Возможно, это окажется самым небывалым происшествием в нашей вселенной.

– А что дальше?

– Вероятно, конечным результатом будет то, что время перестанет существовать. В результате лобового удара произойдет взаимоуничтожение волн как следствие этакого взрыва времени.

– Я смотрю на это с другой точки зрения, – произнес Аскар, старательно избегая взгляда Су. – Как это отразится на людях, которые к тому моменту окажутся на Земле?

– Вам в самом деле хотелось бы это знать? – спросил Су. – Я могу показать вам, как это приблизительно будет выглядеть.

Су поднялся и направился в другой конец лаборатории, где находился прозрачный шар диаметром около восьми футов.

– Город-Реторта пережил в свое время подобное происшествие.

Аскар мгновенно вскочил и подбежал к нему.

– И все-таки остались живы! – выкрикнул он.

– Это была не такая уж серьезная катастрофа, не то, что поджидает вас, – добродушно пояснил Су. – Во-первых, объект, с которым мы столкнулись, задел нас самую малость, поскольку его траектория шла под углом к нашей. Это было не лобовое столкновение, которое предстоит Земле. Во-вторых, тот факт, что мы висим в межзвездном пространстве, оказался для нас крайне благоприятным. Как только мы получили первое предупреждение, мы смогли переместиться так, чтобы по-возможности избежать прямого удара. Тем не менее волны времени соприкоснулись, и последствия его были, мягко говоря, неприятными. Мы еще ни разу не оказывались так близко от гибели.

Су остановился перед прозрачным шаром.

– Тогда был проведен ряд общемыслительных записей. Общемыслительные записи известны на Земле?

Полностью ошеломленный, Аскар покачал головой.

– Как указывает само название, запись действует на сознание и все органы чувства – и не только снаружи, но и изнутри – вызывая, к примеру, определенные физиологические реакции. Там, где действуют эмоции, одновременно функционируют и мозг, так что в общем вы не сможете отличить того, что произойдет с вами через минуту, от происходящего в действительности.

Су повернулся спиной к гостю.

– Если хотите, я могу поставить для вас одну из этих лент. Но, должен предупредить, это может оказаться не совсем приятно.

– Не страшно, – презрительно скривился Аскар. – Я хочу знать, как это выглядит.

Су кивнул, сохраняя непроницаемое и безразличное выражение лица, после чего указал Аскару на узкую дверцу, ведущую внутрь шара. Дверца закрылась, едва физик исчез за ней. Су улыбнулся сам себе. Он был – ну, чудеса! – очень доволен земным посетителем: такой варвар, а оказался довольно сообразительным учеником.

Снаружи сквозь стеклянные стены, не было ничего видно. В приглушенном свете Аскар разглядел кресло, привинченное к полу. Едва он успел занять в нем место, как погас свет, и он оказался в полной темноте.

Поначалу ничего не происходило. Неожиданно свет снова зажегся, но Аскар находился уже не внутри стеклянного шара: он занимал идентичное кресло в типичном просторном помещении где-то на территории Города-Реторты. В воздухе благоухал букет утонченных ароматов, а откуда-то снаружи доносились звуки отрывистой и какой-то неуверенной музыки, которую исполняли с большим вдохновением.

Только после длительного осмотра помещения Аскар убедился, что в его окружении присутствует что-то странное. Комнату отличали неправильные пропорции, которые с каждой минутой становились еще более неправильными. Угол, под которым стена соприкасалась с полом и потолком... Он вдруг понял, что углы не сочетаются, что они образуют какую-то немыслимую комбинацию, словно само пространство пыталось изменить законы геометрии.

Музыка оборвалась на едином звуке на самой середине сложного периода. Теперь звук этот растягивался до бесконечности, пронзительный и дрожащий, неспособный вырваться из застывшего мгновения.

У Аскара глаза полезли на лоб, когда он увидел изящную вазу, которая слетела с полки и принялась порхать по помещению по невероятно запутанной орбите. Это было бы не столь и удивительным, если бы не тот факт, что ваза непрерывно меняла при этом форму. Под конец Аскар ошеломленно убедился, что ваза превратилась в четырехмерный предмет, в нечто вроде "бутылки Клейна", в изделие, в трехмерном пространстве немыслимое, которое не имеет ни внутренней, ни наружной стороны, а состоит из ряда искривленных плоскостей, входящих одна в другую.

Аскар оцепенел от мысли, что он способен не только вообразить подобную деформацию предмета, но и видит ее собственными глазами.

Остальные предметы в комнате тоже начали подвергаться такого же рода искажениям. Аскар, встревожившись, попытался подняться из кресла, но это оказалось невозможным. Как сквозь туман, он вспомнил, что все это эффекты записи, что все это происходит не на самом деле. Он подумал, что, быть может, лента общемыслительной записи ограничивает возможность движений воспринимающего ее. Вскоре он отказался от попыток выбраться из кресла, поскольку деформации докатились и до него, и их последствия были омерзительными.

Аскар издал пронзительный, писклявый крик. Больно... Больно... Больно... Все помещение наслоилось само на себя, на его месте образовалось нечто неопределенное. Неожиданно Аскар понял, что его собственная нервная система в виде этакой паутины или сетки парит в воздухе подобно невесомому облаку, лишенная какой-либо осязаемой формы, и в таком облике пробирается через некий многомерный лабиринт. Уже ничто не удавалось определить, ощущение времени тоже исчезло. И только нервная система – быть может, из-за изменения хода химических реакций, вызванных чужим полем времени непрестанно сигнализировала о боли, о невыносимой, немилосердной боли.

Зато в сознание Аскара проникало нечто такое, что, казалось, чуть погодя сознание уничтожит навсегда. "Бам-бам-бам", – гудело вокруг, словно сердце или молот, стучащий по наковальне, на которой распласталась душа Аскара.

На короткое время окружающее выкристаллизовывалось. Аскар видел теперь значительно больше, чем помещение, в котором только что находился: он видел целый сектор Города-Реторты, деформировавшийся в странные, неевклидовские геометрические фигуры, в которых стены уже не служили осями для определения формы. И в этом кошмаре виднелись плененные люди, обезображенные настолько, что уже ничуть не были похожи на человекоподобные существа, запутавшиеся в липких переплетениях нитей паутины: они выступали из пола, потолков, стен, соединенные с фрагментами мебели, рамы, распавшиеся на отдельные элементы тела, связанные лишь нитями вытянувшихся нервов.

И неожиданно Город снова зашевелился, все принялось корчиться, растягиваться и извиваться, словно бесформенное живое чудовище, выплывающее из глубин времени.

Су Кун Чен, следящий за вмонтированным в основание шара экраном монитора, именно в этот момент решил отключить запись, опасаясь, как бы у Аскара не возникли длительные психические нарушения.

Он отключил свет внутри шара и открыл дверцу. Леард Аскар выбрался наружу как пьяный. Лицо его посерело, дышал он с трудом.

– С вас довольно и этого, – приветствовал его Су. – Дальше идет еще хуже, а я не хочу, чтобы вы оказались в психиатрической лечебнице.

– Еще хуже?

– Да. То, что вы видели, это всего лишь эффект приближения чуждого поля времени. Когда все кончилось, оказалось, что каждый десятый человек в городе у нас этого не перенес. А было бы значительно хуже, если бы тот объект, способный, как и мы, манипулировать временем, не предпринял аналогичной попытки изменить направление полета.

Аскар всем телом привалился к дверце шара.

– И то же самое будет на Земле?

– То, что произойдет на вашей планете, будет несравненно страшнее. Тут было лишь легкое соприкосновение. То, что ожидает Землю, превосходит, скорее всего, наше воображение.

– О, Святая Мать Земля! – хрипло выговорил Аскар.

10

Министры кабинета Хвен Ву безмятежно глядели на двоих землян, и лица их выражали доброжелательное чувство превосходства. Эта смесь гостеприимства и снисходительности, столь характерная для всех обитателей Города-Реторты, действовала Хешке на нервы. Ему казалось, что никто из них не способен по-настоящему заинтересоваться другим человеком.

– Таким образом, я надеюсь, что грядущая судьба Земли для вас в эту минуту полностью ясна, – произнес Хвен Ву тоном дружеской участливости, словно речь шла о предложении провести несколько выдавшихся свободных часов. – Мы здесь, в Городе-Реторте, знаем об этом уже несколько месяцев, с тех пор, как Су Кун Чен случайно направил один из своих зондов в сторону Земли. Именно поэтому мы отправили на околоземную орбиту один из наших пространственно-временных кораблей, который должен был провести дальнейшие детальные исследования.

– Каким же чудом его не выследили? – перешел в нападение Аскар. Земные радиолокационные станции следят за всем пространством Солнечной системы.

– Мне кажется, что его орбита была эллиптической во времени, ответил премьер. – Корабль не только огибал вашу планету в пространстве, но одновременно непрерывно перемещался из прошлого в будущее и обратно. Ваши локационные станции были не в состоянии обнаружить его.

– Гениально, – негромко буркнул Аскар.

Хвен Ву продолжил свою речь.

– Мы решили предложить Земле всю помощь, на которую окажемся способны. Для переговоров на этот предмет нам необходимы эмиссары, к мнению которых прислушивалось бы земное правительство, поскольку ваша идеология не признает расу, к которой мы принадлежим. Вот те причины, по которым вы были доставлены в Город-Реторту: наши наблюдатели, проследив за вашим трагическим путешествием в не-времени, пришли к выводу, что именно вы будете наиболее подходящими кандидатами. Вы оба пользуетесь на Земле известностью авторитетных людей, а кроме того, в определенной степени, вы уже были знакомы с самыми существенными фактами.

– Что мы должны сделать для вас? – спросил Хешке.

– Мы хотим, чтобы вы вернулись на Землю и обратились от нашего имени к своему правительству, ставя его в известность о положении, с которым вы уже знакомы, а также о помощи, которую мы намерены оказать.

– И в какой же это форме, если позволительно будет спросить? вмешался Аскар, кривясь от раздражения.

– Единственное условие, которое мы ставим перед вашей цивилизацией, это принятие нашего образа жизни, – ответил Хвен Ву. – Мы подразумеваем под этим жизнь в космическом пространстве, в искусственно созданных городах. Вы должны покинуть Землю до того, как наступит катаклизм.

Хешке оцепенел.

– Но ведь это технически невыполнимо! Вы не сможете забрать всех!

– Всех не сможем, это верно. И все же мы предлагаем вам помощь. Мы располагаем серьезными производственными мощностями, по крайней мере таким же, если не большими, чем земная цивилизация в целом. Мы в состоянии перевести Продукционную Реторту, то есть нижнюю половину нашего города, на циклическое время, в результате чего вместо каждого отдельного производственного процесса получим их целую серию.

– Мы научим вас строить космические города, – добавил солидный, самый старший по возрасту из министров. – И возьмем на себя часть расходов.

Хвен Ву подтвердил его слова кивком головы.

– Пройдет еще несколько поколений, прежде чем две системы времени на Земле столкнуться. Мы должны успеть за это время разместить в космосе хотя бы двести миллионов человек. Их могло бы быть и больше, но, – премьер легкомысленно махнул рукой, – такое же предложение мы сделаем цивилизации, которая имеет несчастье двигаться вам навстречу, так что все производственные мощности Нижней Реторты будут использованы.

– Двести миллионов людей... но ведь это только горстка граждан Земли.

– И все же ее наверняка окажется достаточно, чтобы сохранить земную культуру и позаботиться о ее дальнейшем развитии. В определенной мере мы руководствуемся именно стремлением не допустить гибели любопытных культур.

– Любопытных культур? – повторил Хешке недоуменно. – Но ведь вы знаете, что по нормам, характерным для _н_а_ш_е_й_ культуры, все вы являетесь просто отклонениями от нормы, чудовищами, заслуживающими разве что безболезненного умерщвления. И, несмотря на это, хотите нам помочь? Н_а_м_?

– Религиозные воззрения землян не оказывали на наше решение никакого влияния, – ответил Хвен Ву голосом, как обычно холодным, но вежливым. – Мы руководствуемся рассудком и реальной оценкой возможностей, но ни в коем случае – по крайней мере, мы на это надеемся – не эмоциями.

– А толку от этого никакого, – ехидно заметил Аскар. – Легионы Титана об этом даже слушать не захотят. Земля для них богиня. Они не покинут ее ни под каким предлогом.

– Боюсь, что Аскар прав, – вздохнул Хешке. – И в самом деле не имеется других возможностей? Ведь вы – повелители времени: разве вы не можете сделать так, чтобы столкновение не произошло?

– Вы просите невозможного, – возразил Хвен Ву. – Мы не способны управлять временем в таких масштабах. Мы можем контролировать время в пределах нашего города, но не временные потоки столь обширные и мощные, так те два, что образовались сейчас на Земле. Такая попытка была равнозначна перемещению целой планеты, разве я не прав, господин Аскар?

– Так, по крайней мере, мне втолковывает Су Кун Чен, – меланхолически согласился Аскар.

– А если наше правительство откажется? – спросил Хешке.

Хвен Ву едва заметно пожал плечами.

– Это уже их дело. Тогда мы попросту перестанем уделять им внимание.

Премьер поднялся и жестом руки призвал кибернетического прислужника. Машина подкатилась к изысканно разукрашенным раздвижным дверям и развела их створки.

– Вы не вернетесь на Землю в одиночестве, – заявил Хвен Ву. Один из наших людей будет сопровождать вас в качестве уполномоченного Города-Реторты. Если наша миссия увенчается успехом, он останется на Земле, чтобы координировать наши совместные усилия.

И в зал вошел Ху Су Мин.

Хешке вытянулся на низком ложе. Протер лоб пузырьком, полным ледяных кубиков. У него болела голова и он чувствовал себя до предела уставшим. Он знал, что должен отдохнуть как следует: на утро был назначен отлет на Землю.

Утром, утром, утром...

Это все иллюзии времени.

Хешке потянулся к стоящему рядом кувшину и налил себе вина с ароматом брусники. Вино действовало бодряще и возбуждающе, но ничего большего археолог и не хотел.

Аскар же, наоборот, пил много и с нескрываемым удовольствием.

– Я считаю, что это не очень порядочно с вашей стороны, – укорил его Хешке. – Так накачиваться, да еще в такую минуту. Ваши предыдущие причуды нам уже дорого обошлись, но все же я не ожидал от вас такого отсутствия ответственности при теперешних обстоятельствах.

Вот тут физик и заявил, что он с Хешке на Землю не возвращается. Су Кун Чен принимает его в ученики, и Аскар решил, что он умывает руки, отстраняясь от проекта помощи Города-Реторты Земле, и целиком посвящает себя научной деятельности под руководством гения.

На возмущенные тирады Хешке он ответил взрывом смеха.

– Вы же знаете Титанов, коллега. Вся эта затея благополучно провалится. А я слишком стар, чтобы заниматься безнадежными делами впрочем, вас одного хватит, чтобы довести задуманное до счастливого завершения.

Может, он и прав, подумал Хешке. За последнее время даже я неоднократно переживал внутренние бунты. А человек, да еще такой неуравновешенный, как Аскар, должен был прореагировать полным отстранением от всего, даже от собственной расы, даже от родной планеты.

Правда, самого себя Хешке к расистам больше не причислял. Как и следовало археологу, он внимательно ознакомился с вариантом истории, узаконенным в Городе-Реторте: не выводы на основании раскопок, но записи фактов. Факты же были таковы, что на Землю никогда не вторгались инопланетяне, да и Подлинного Человека никогда не существовало. Человеческая цивилизация периодически возвращалась к состоянию варварства, поскольку таковой была схема ее развития. Руководители Города-Реторты утверждали, что установленный у них правопорядок является единственным, на который не распространяется земная историческая последовательность и который способен существовать при этом на протяжении многих тысячелетий. Что касается недоумков, то Хешке узнал, что предположения Обломота Блэйра на этот счет оказались верными. Естественной тенденцией каждого вида было образование подвидов. В эпохи миграции населения на Земном шаре происходило такое смешение рас, что подвиды смешивались в один вид естественным путем. Однако в определенный период истории после исключительно быстрого упадка отдельные группы людей становились изолированными друг от друга на довольно значительное время, становясь различными по критерию географической принадлежности. Влияние радиоактивного излучения, оставшегося после окончания ядерных войн, усилило естественное количество мутаций, и в результате сочетания всех этих факторов выкристаллизовывались новые расы.

Подвид, к которому принадлежал сам Хешке, известный в расовой системе Титанов в качестве Подлинного Человека, вовсе не был ближе к виду гомо сапиенс трехсоттысячелетней давности, да и ни к какому-либо из аналогичных видов. Попросту ему удалось оказаться наверху.

– Интересно, план спасения культур распространяется на культуры недоумков, – произнес Хешке, отказавшись от бесполезных попыток пристыдить Аскара. – Вы знаете, что на Земле существует организованное подполье, которое противостоит Титанам и пытается защищать права недоумков?

Аскар скривился.

– Ага, слышал. Лига Пангуманизма. Банда придурков.

– Допустим, что так или иначе, но недоумкам сейчас не особенно-то поможешь. – Хешке отставил чай и вытер лоб полотенцем. – Скажите лучше, Леард, что вы думаете о наших хозяевах?

– Что я о них думаю? Прекрасная культура мышления!

– Я как-то не в состоянии их полюбить. Что-то есть в них на удивление холодное: слишком много логики, слишком много рассудка. Излишек интеллекта... и ни тени человеческих чувств.

Аскар возмутился.

– Вы излагаете словно обучающая лента Титанов.

– Возможно. А знаете вы, к примеру, как функционирует их общественная система? Рождаются дети, их сразу же отдают в чужие руки, и дети эти становятся работниками и техниками... – Хешке все еще помнил чувство растерянности и отвращения, которое охватило его, когда он впервые услышал о принципах общественной структуры Города. Реторты действовали в двух разных фазах времени. Детей, появившихся в Мыслительной Реторте, отбирали у матерей сразу же после их рождения и смещали во времени на двадцать пять лет. Дети эти примерно на двадцать пятом году жизни обзаводились собственными потомками, которые в свою очередь переправлялись в Мыслительную Реторту. Таким образом родители лишались своего собственного ребенка, но в тот же день получали дитя взамен... которое было их внуком.

– Для меня это просто поразительно, – ответил Аскар с редкой для него открытой улыбкой. – Они тут выкидывают разные штучки со временем. Продукционная Реторта может, к примеру, осциллировать в нескольких фазах времени, может функционировать циклически – причем не только назад и вперед, но, насколько я понял, и в боковых направлениях... А это значит, что продукция, на изготовление которой в обычных условиях потребовалось бы, ну, скажем, шесть месяцев, может оказаться готовой через пять минут. Су Кун Чен постоянно пользуется такой возможностью. Это превосходно!

– Превосходно, если ты – Су Кун Чен! – раздраженно перебил его Хешке. – Но нисколько, если ты тот, вся жизнь которого посвящена исполнению капризов разных Су Кун Ченов.

В этом аспекте планы Титанов, касающиеся человечества или, по меньшей мере, Подлинного Человека, представлялись Хешке глубоко гуманными и справедливыми. Титаны, как бы там ни было, все же понимали необходимость придерживаться определенных демократических принципов. Они признавали необходимость культуры и для рабочих тоже.

– Там вовсе не так и плохо, – равнодушно ответил Аскар. – Материально они обеспечены, чувствуют себя счастливыми. Да и вообще, чего нам об этом беспокоиться, если мы находимся здесь, а не там?

– Не стоит сердиться, – вздохнул Хешке, в очередной раз удивленный ограниченностью мировоззрения физика. – А мне бы хотелось вздремнуть. Мы отправляемся с самого утра.

– Ясно. Только не забудьте, что я вас предостерегал.

Аскар вышел из комнаты, даже не позаботившись попрощаться.

11

Из-за окон обширного помещения доносился шум улицы.

Согласно стандартам Титанов, личный кабинет Лимниха был далек от роскоши. Верховный Вождь Планеты был известен своим аскетическими вкусами и воздержанностью в привычках. Кабинет помещался даже не в здании ВПБ, а в каменном строении двухсотлетней давности, расположенном на окраине нового административного квартала города. Лимних хранил здесь коллекцию черепов, библиотеку по расовым вопросам и ряд других собраний и редкостей.

Несколько последних дней кабинет Лимниха был ареной небывалой активности, которая нарушила непоколебимое спокойствие возвышающейся под самый потолок темной мебели и звукопоглощающих ковров. Сам Лимних признавался, что его абсолютно вывели из равновесия. Времени на церемониальные советы в высоком замке не оставалось. Действовать следовало немедленно. Кабинет Лимниха превратился в операционный центр планеты: именно отсюда Верховный Вождь осуществлял реорганизацию Легионов Титана для задач надвигающейся войны.

Лимних избавился от большинства старых генералов, отправив одних на пенсию, другим же перепоручив административные функции, которые не требовали особой инициативы. Их заменили молодые, более энергичные и образованные – такие, как полковник Браск (который до самого критического момента был капитаном Браском), человек, с самого начала связанный с планами предстоящей войны во времени. Теперь такие, как Браск, действовали в самом центре, подготавливая наиболее невероятное из сражений в истории.

Браск сидел в кабинете Лимниха. Он прокручивал на стенном экране карту времени, долженствующую демонстрировать, какое колоссальное преимущество имела временная система чужаков перед их собственной. Это была подвижная карта, драматическим способом отражающая темп приближения противника и намеченные точки атаки.

От картины надвигающейся стены времени Лимниха бросило в дрожь.

– Значит, нам осталось около двухсот лет? – спросил он.

– До полного столкновения, – отрапортовал Браск. – Однако первые признаки появятся значительно раньше. Мы еще не имеем исчерпывающих данных на эту тему, но полагаем, что последствия интерференции начнут ощущаться уже лет через пятьдесят. А на что мы окажемся способны через столетие... этого мы и в самом деле не можем предположить. Не исключено, что нам уже будет не до каких-либо акций.

– Слава Всемогущему, что нам удалось выяснить правду вовремя!

Лимних перевел взгляд с экрана на лицо Браска. В сероватом свете помещения изуродованное веко полковника смотрелось почти гротескно. Если бы не его воинский талант, деформация закрыла бы Браску путь в Легионы Титана, но тщательное генетическое обследование, которому подвергались все кандидаты, не выявило каких-либо наследственных изменений, поэтому Лимних решил его кандидатуру утвердить.

Несмотря на то, что в этом вопросе Лимних был фанатиком, порой он мог пойти на снисхождение, но только если отклонение от правил могло принести какую-либо пользу. В составе нового руководства был, к примеру, некий офицер-полковник Ядраш, в крови которого имелась примесь лоренов. Однако этот Ядраш был таким завзятым приверженцем Подлинного Человека – тем более активным, что сам из нечистокровных – а услуги, которые он оказывал расе, были настолько значительными, что Лимних (а следовательно, Президент Планеты) решил, что от такого специалиста не следует отказываться. Поэтому, вместо того, чтобы Ядраша ликвидировать, его только стерилизовали, дабы он случайным деянием не нарушил чистоты крови Подлинного Человека.

Дубовые двери неожиданно открылись.

– Явился полковник Хутт, Вождь, – доложила секретарша Лимниха.

Лимних кивком головы дал понять, что информацию усвоил. Вошел Титан-полковник Хутт. Они обменялись приветствиями жестом скрещенных рук, после чего Вождь вернулся на свое место.

– По вопросу пропаганды, Вождь... – Лимних еще раз кивнул.

– Я уже принял решение. Средний человек слишком ограничен, чтобы он смог сразу охватить всю правду. Поэтому официальные сообщения должны содержать упрощенную версию предстоящих событий: следует говорить о нападении из будущего, в котором инопланетные силы вторжения подготавливают новую попытку овладеть Землей.

Иными словами, люди должны воспринимать это событие так, как мы сами совсем недавно воспринимали, – разъяснил Браск. – Разумеется, мы и в дальнейшем будем формировать общество, и по мере общего роста уровня культуры и образованности можно понемногу начать изображать факты в их подлинном виде.

– Понял, – сообщил Титан-полковник Хутт.

– Еще одно, – добавил Лимних. – Величайшее состояние опасности, перед которым когда-либо оказывалось человечество, наверняка вызовет глубокий политический кризис. Ликвидировать все диссидентские группы. Для этой цели поручаю вам информировать руководство Лиги Пангуманизма обо всех фактах, которыми мы на данный период располагаем.

– Обо всех, Вождь? – поразился Хутт. – Но для чего?

– А вы знаете лучший способ выбить их из седла? – ответил вопросом на вопрос Лимних, сохраняя каменное выражение лица. – Ручаюсь, большая часть Лиги дезертирует и перейдет на нашу сторону, как только там узнают правду.

Лицо Хутта осветилось неожиданным прозрением.

– Да, Вождь, конечно. Я уже понял. – Полковник Хутт с удовлетворением отметил, что старый лис не потерял хитрости, что Лимних, как обычно, продолжает оставаться необычайно быстрым и тонким тактиком.

Тем временем Лимних всеми силами воли боролся с нарастающей яростью. Перед его глазами снова возникла поразительная, невероятная картина двух надвигающихся друг на друга систем времени. Он даже не думал еще о том, как все это выглядит с точки зрения Матери-Земли, богини, к которой он испытывал глубочайшее почтение. И он даже не хотел об этом думать.

– Слава Всемогущему, что нам удалось открыть правду вовремя! повторил он глухо.

Но так ли это в действительности? Могло ли что-либо спасти их?

На установление контакта с землянами будущего потребовалось, разумеется, больше усилий, чем на то же самое в случае с Титанами. Два молодых философа, Ван Ятсен и Ли Лисан, которым премьер доверил осуществление этой миссии, оказались перед лицом довольно сложного задания.

Прежде всего они должны были убедить лемурообразных, что не являются представителями цивилизации, которая должна принести им гибель. Это было нелегко, поскольку чужаки не видели тонких физиологических различий, которые отличали китайцев от Титанов. Разведывательные экспедиции смогли, однако, расшифровать их язык (а говоря точнее, несколько языков) на основании радиопередач, что позволило ученым Города-Реторты разработать курс обучения чужому языку и записать его на ленты. Таким образом Ван Ятсен и Ли Лисан научились в меру правильно издавать отрывистые, щебечущие звуки, хотя сами идентифицировали их на пределе понимания.

Под конец им вроде бы удалось убедить хозяев в мирных намерениях делегации, поскольку их забрали из военного госпиталя (который был на самом деле центром биологических исследований и экспериментов), где держали в числе других пленников человеческой расы, которых там подвергали опытам, вызывающим у них сильное отвращение.

Теперь они сидели в куполообразном помещении со стенами из твердого камня. Туземцы, очевидно, испытывали слабость к этому строительному материалу, так же, как и к куполообразным формам в архитектуре. Все двери были треугольными, и человек мог пройти через них только сильно согнувшись. Для аскетической обстановки помещений использовалась грубой обработки мебель из неструганых реек и досок. Несмотря на все свое техническое развитие, чужаки не уделяли ни малейшего внимания ни удобству домов, ни удобству жилищ.

Две фигуры, сидящие по другую сторону грубого стола, принадлежали к высшим авторитетам общества чужаков. Ван Ятсен рассматривал их со спокойным интересом, в очередной раз привлеченный нервной возбудимостью этих созданий. Их крупные тельца по малейшему поводу начинала охватывать дрожь, а нежные усики рта тут же топорщились и принимались вибрировать со значительной интенсивностью.

– Так почему вы делаете нам это предложение? – прощебетал первый. Чего ради затрачиваете столько усилий, чтобы нам помочь? Откуда нам знать, что это не хитрость?

– Отвечаю по очереди, – произнес Ли Лисан. – Наша готовность оказать помощь вытекает из уважения, которое один вид мыслящих существ может испытывать к другому аналогичному виду. Что касается второго вопроса: мы в состоянии дать вам гарантию нашей доброй воли. Такое же предложение о помощи мы одновременно сделали человеческой цивилизации. И если вы и они примите наше предложение, то сможете вступить в сотрудничество, а не сражаться.

– Если вы захотите, то мы готовы взять с собой на КМЦ ваших представителей, – примирительно вмешался Ван Ятсен. – Пусть все увидят собственными глазами.

Лемурообразные игнорировали последние предложения.

– Хотите, чтобы мы отступили перед врагом? Чтобы покинули свою планету? – тональность звуков свидетельствовала о сильнейшем эмоциональном возбуждении говорящего. По его конечностям пробежал трепет, напоминающий предсмертные подергивания раненого зверя. – Эта планета принадлежит нам от начала времени. Мы будем защищать ее до последнего.

– Мы никогда не отступали перед врагом, – заявил второй лемурообразный. – Несколько дней назад наши биологические родственники атаковали два наших крупных города, причем с использованием оружия, которое, судя по количеству выделенной энергии, действует на принципе распада легких атомных ядер. Оба города полностью уничтожены, а область радиоактивного заражения занимает большие площади вокруг них. Но мы еще отомстим! Отомстим!

Столь внезапная вспышка эмоций, привела посланцев Города-Реторты, привыкших к холодным, рациональным оценкам, в немалое смущение.

– Вы сами должны признать, что ваша высокоэмоциональная привязанность к трагическому месту обитания в этот момент весьма неразумна, – попытался переубедить их Ван Ятсен. – Ваши, как вы их называете, "враги" просто-напросто отвечают точно также, как вы сами: реагируют на атаки. Эвакуация с Земли является и для вас, и для них единственной надеждой.

– Мы не согласны с таким утверждением, – пискливо застрекотал лемурообразный. – Мы знаем, что враждебные живые формы нападают на нас из будущего, и если мы позволим им там остаться, то сами окажемся вынуждены погибнуть. А значит, мы должны одолеть их!

– Каким же образом? – поинтересовался Ли Лисан.

– Мы вывели вирусы, которые уничтожат всю биоту врага, – ответил лемурообразный. – Мы используем их в массовых масштабах, так что когда наша система времени достигнет расчетной точки столкновения, всякий след жизни из биосферы врага уже исчезнет. И таким образом не сможет помешать дальнейшему продвижению нашей собственной волны времени.

Переглянувшись, Ван Ятсен и Ли Лисан поняли, что их миссия провалилась. Они поднялись с мест.

– Нам кажется, вы не руководствуетесь разумом в своих поступках. Таким образом наше предложение следует считать отклоненным? – произнес Ван Ятсен, не отказавшись от доброжелательного тона. – Если так, нас здесь больше ничто не задерживает. Позвольте нам удалиться, чтобы мы вызвали транспорт и вернулись к себе на родину.

– Ну, нет! – пискнул лемурообразный. – Мы никогда вас не выпустим с информацией, которую вы сможете использовать против нас. Вы принадлежите к той расе, что и наши враги. Забрать их на Биостанцию!

Обоих философов вернули назад на военную станцию биологических исследований, которую им так и не суждено было никогда покинуть.

Собри Обломот добрался до лабиринта подвалов и немедленно понял, что тут что-то не в порядке.

На этот раз собрание должно было состояться в Саннане, родном городе Собри. Власти не знали о существовании древней системы подземных коммуникаций, которые много лет назад были замурованы в ходе перестройки города. Существовала лишь пара замаскированных проходов вниз, и знали о них лишь доверенные люди Лиги.

Собри насторожило в первую очередь отсутствие звуков работы климатизатора; до сих пор машина действовала круглосуточно. Несмотря на тишину, в атмосфере ощущалось сильное напряжение, словно бы излучаемое побеленными кирпичными стенами.

Тут и там стояли группки людей и о чем-то спорили. Невысокий, худощавый мужчина проскользнул между ними и подбежал к Собри.

– Наконец-то и ты, Обломот!

– Что тут творится? – спросил Собри, с почтением поклонившись.

– На твоем месте, – собеседник понизил голос, – я бы отсюда смотался, и как можно скорее. Вместе с девушкой. Дело в том...

Однако ему помешал другой участник собрания, появившийся откуда-то сбоку от Собри.

– Вижу, что все-таки удалось. А то ты запаздывал. Мы подумали, может, ты уже знаешь.

– Но что?

– То, что дошло уже до всех сетей по всему земному шару. Похоже, что конец уже близко.

В ответ на настойчивые требования дальнейших объяснений, спутник Собри вывел его из помещения, в котором они разговаривали, и провел по низкому проходу до дверей, которые отворились и закрылись, едва Собри переступил порог.

Совет Лиги Пангуманизма продолжал заседание. Все посмотрели на Собри со скрытым напряжением. Нет, вовсе не все – сообразил Собри. Примерно треть членов Совета в зале отсутствовала.

Неожиданно Собри помертвел, потому что одно из лиц было ему незнакомо. Лицо принадлежало человеку, который всегда до сих пор сохранял инкогнито, а сегодня впервые сидел без маски и модулятора голоса.

Но что могло вызвать столь тревожное нарушение тактики? Обломот с интересом присматривался к неожиданно демаскировавшемуся человеку. Его лицо, вне сомнения, сразу бросалось в глаза: здоровое, чистое лицо с чертами, отмечающими недюжинную силу характера, с белой кожей, голубыми глазами и льняными волосами, оно настолько совершенно представляло собой воплощение идеала красоты Титанов, что его обладатель не мог быть не Титаном. И в самом деле это был знаменитый офицер Титанов высокого ранга, но одновременно, как это ни удивительно, он являлся член Лиги Пангуманизма.

Собри припомнил, словно бы сквозь туман, что где-то уже видел это лицо. Он его видел, подобно лицам многочисленных, окруженных преклонением героев, на поблескивающих обложках иллюстрированных журналов и в видеорекламах.

– Садись, Обломот, – произнес Председатель непослушным от напряжения голосом.

– Невероятно! – воскликнул Обломот. – Это просто в голове не умещается!

– Поверить трудно, зато – правда.

– А откуда эта уверенность? Вдруг это очередная сказочка, изобретенная Титанами?

– И все же это правда, – подтвердил бывший аноним. – Правда, которая дошла до нас из двух источников. Титаны намеренно проинформировали об этом Лигу через своих агентов. Я, однако, могу с полной уверенностью подтвердить эту информацию, благодаря должности, которую занимаю в Легионах. Растерянность, которую эта правда вызвала среди вас, и в сравнение не идет с тем, что творилось среди них.

Без модулятора голос Титана звучал звучно и солидно, но при этом был полон молодого задора.

Собри обратился к Председателю:

– Я не очень-то ориентируюсь во всех этих научных объяснениях, которые здесь были зачитаны. Гибель надо воспринимать дословно? Гибель... вызванная... воздействием... другой... волны... времени... из... будущего?

– Да, и гибель эта распространится не только на нас, но и на все живое, что существует на Земле. Если только мы не найдем способ, как помешать этому.

– Но какая роль в этом отведена нам, Лиге?

– Именно это мы и обсуждали, когда ты вошел, – ответил Председатель после длительной паузы. – Не приходится спорить, что все, что мы представляли до сих пор выдумками Титанов, оказалось правдой. Нашему существованию в самом деле угрожает инородная сила, хотя даже Титаны не смогли предвидеть ее нетипичные формы воздействия. В таком контексте наши собственные цели следует признать малосущественными, чтобы не сказать тривиальными...

– Лига должна добровольно самораспуститься и перейти на сторону Титанов, – произнес чей-то голос. – Большинство наших товарищей и без того перейдут на их сторону.

– Это уже, наверняка, сделали те, кто не явился на встречу, – добавил Председатель.

Собри слушал их и не понимал. Объединиться силами с ненавистными Титанами? Предать вековечное стремление к расовому равенству?

– Мы не можем пойти на это! – неожиданно запротестовал он. – На нас возложена святая миссия!

В ответ на его возмущение заговорил Титан.

– Мне кажется, особого выбора у нас нет. Речь идет уже не о спасении отдельных подвидов, которым угрожает гибель, а о существовании самого человечества. Я, который провел среди Титанов всю свою жизнь и который всегда их ненавидел... даже я вижу сегодня, что только они способны спасти нас. Титаны теперь – единственная надежда человечества. И с этой минуты я становлюсь лояльным офицером Легионов Титана.

Собри был не одинок в своем возмущении. К нему присоединилось еще несколько голосов, с гневом кричащих о предании идеалов.

– И что теперь будет с подвидами недоумков? – разгоряченно вопил Собри. – Что будет с амраками, с урукури, со всеми прочими? Нам что же, так просто махнуть на них рукой?

– С сожалением должен признать, что о них придется забыть, – спокойно ответил расконспирировавшийся Титан. – В свете надвигающегося и столь грозного кризиса они просто слишком малозначительны, чтобы обращать на них внимание. Речь-то идет о человечестве, а не о каких-то там подвидах.

Послышались громкие замечания. Лица, которые за годы конспирации превратили в каменные маски, начали теперь одно за другим меняться под воздействием принятого решения.

Собри не понял, как и когда началась пальба. Оружие появилось в нескольких руках одновременно. Раненый в грудь Титан сполз под стол, его прекрасные, правильные черты исказились от болевого шока. Грохот стоял оглушающий. Председателю попало в плечо именно в тот момент, когда он собирался нажать на курок. Он свернулся клубком с гримасой отчаянной боли на лице.

Собри выхватил оружие с некоторым запозданием и нырнул под стол, где убедился, что все голоса, поддерживающие его протест, уже полностью стихли, как если бы их обладатели перестали жить.

Собри разорвал рубашку на груди, сунул руку внутрь, потом выглянул из-под стола.

Он увидел наставленные на него стволы пистолетов. Он вытянул руку, которую держал на груди, а вместе с ней С-гранату, которую всегда носил в мешочке под одеждой.

– Не двигаться, – приказал Собри не своим голосом. – А то мы взорвемся все вместе!

Шаг за шагом, он продвигался к дверям, сопровождаемый отупевшими взглядами присутствующих. Добравшись наконец до выхода, он резко толкнул дверь и стремглав бросился в лабиринт подвалов.

На бегу он миновал побелевшие при звуке выстрелов лица с черными дырами раскрывшихся ртов. Движением оружия он заставлял встречных прижаться к стенам, с изумлением отмечал, что за ним почему-то еще никто не гонится. За какие-то двадцать секунд домчался он до ближайшего выхода. Согнувшись, бросился вглубь влажного туннеля, из которого он мог выбраться на свободу.

Туннель заканчивался потайными дверями, которые вели в следующий подвал, на этот раз под заброшенным складом. Минуту спустя Собри был уже на боковой улочке на окраинах Саннана. Откуда он торопливо добрался до более оживленного района города, где воспользовался первой попавшейся видеофонной будкой.

На экране показалось лицо Лайелы, при виде Собри глаза ее расширились.

– Эй! Что случилось!

– Немедленно уходи из дома.

На лице Лайелы проступил страх.

– Что ты говоришь?

– Уходи из дома, вот и все! Ничего не трогай, только прихвати немного денег. – Он на мгновение заколебался. – Встретимся под часами на площади Костина. Поняла?

Лайела была очень бледна, но уже успокоилась.

– Поняла.

– Все.

Экран погас. Собри шел по оживленной улице, в голове у него гудело от хоровода мыслей. Он попытался оценить ситуацию под всеми возможными углами. Им придется уехать из Саннана и как можно скорее. Они могут отправиться в... Вот именно, куда? Везде становилось жарко. Сети уже разваливаются, скоро от них не останется ничего.

Он на метро добрался до района площади Костина, откуда неторопливо, пешком отправился в указанное место, рассчитывая на собственную оценку времени, которое потребуется Лайеле, чтобы оказаться под часами. Когда он, наконец-то, дошел дотуда, Лайела уже ждала его. Одетая в неуклюжий бронзовый плащ, она нервно оглядывалась по сторонам.

– Куда идем? – спросила она, глядя на него круглыми амракскими глазами.

– Пойдем к Ербу Гандатту, – ответил Собри. – Он нам поможет.

Ведь что-то должно же остаться от Лиги, убеждал он сам себя. Такие твердые орешки, как он сам или Ерб, не поддадутся. И подобных им окажется достаточно, чтобы сохранить хоть какую-то степень организованности.

Он был уверен, что может полностью полагаться на Ерба и что его друг окажет ему какую-нибудь помощь. Саннанская группа, которой, подумалось с горечью, до теперешних событий он сам и руководил), наверняка, распадется, но Ерб не принадлежал к ней. Ерб был связником Собри по району, а значит сможет для них узнать, где в данную минуту безопасно.

Когда они переходили площадь, Лайела взяла Собри под руку. Сперва Собри не обратил внимания на то, что выходы с площади сегодня больше запружены народом, чем обычно, и что неподалеку стоит словно бы случайно припаркованный черный грузовик без каких-либо надписей и обозначений, которые могли бы сообщить о его принадлежности. Однако едва они втиснулись в толпу, как почувствовали у себя на плечах руки, которые настойчиво подталкивали их в направлении машины.

Задняя дверка фургона была открыта. Внутри сидел невысокий лысоватый мужчина и осматривал площадь с помощью надзора перископов. И Собри неожиданно понял, что они оказались перед устройством, о котором он уже неоднократно слышал, но ни разу не сталкивался: это был передвижной пункт расового контроля. Пузатый же человечек был одним из тех полулегендарных экспертов по недоумкам, которые нечистокровку могли определить с первого взгляда.

Эксперт обозрел Лайелу с головы до ног. При этом у него было такое выражение, словно перед ним предстало нечто невероятно омерзительное.

– Ну, ясно, ясно, – произнес он резким голосом в нос. – Интересно, как ей это до сих пор удавалось скрывать.

Собри издал приглушенный вскрик. Но так никогда и не узнал, хватило бы ему мужества воспользоваться С-гранатой, убивая тем самым и Лайелу. Два агента Титанов крестом развели ему руки в стороны, а третий запустил руку под рубашку и извлек смертоносное устройство.

– Любопытно... любопытно... – негромко пробормотал Лимних. – Значит, говорите, Леард Аскар остался там?

– Так точно, Вождь, – ответил Хешке.

– Хм-м... Что ж, мы всегда принимали во внимание возможность существования колоний людей в межзвездном пространстве, и даже колоний недоумков. Записи времен Пандейской Эры упоминают о межзвездных перелетах, да вы, разумеется, и сами это знаете, гражданин Хешке.

– Так точно, Вождь, – повторил Хешке с некоторым почтением. Верховный Вождь Планеты Лимних был известен приверженностью к истории Подлинного Человека; Хешке убедился в этом еще за время предыдущих встреч. Лимних разбирался в археологии почти так же глубоко, как и сам Хешке.

Сейчас Хешке сидел по противоположную сторону стола от Лимниха, и Вождь беседовал с ним с уважением. Присутствующий при беседе Ху Су Мин был посажен в углу, по бокам стояли два стражника. Верховный Вождь Планеты время от времени бросал на него суровые взгляды, явно недовольный, что ему приходится принимать недоумка в собственном кабинете.

– А что лично вы, Хешке, думаете обо всем этом проекте? Что за ним кроется?

– Я глубоко убежден, что за всем этим проектом ничего не скрывается, Вождь, – ответил Хешке со всей искренностью. – Город-Реторта не связывает с Землей никаких планов, даже не проявляет к ней обычного интереса. Может быть, это прозвучит весьма странно, но они руководствуются лишь обычным добрососедским желанием помочь.

– Хитрые как китайцы, – пробормотал Лимних, кивнув при этом, словно благодарил сам себя.

– Я уже слышал эту поговорку, – заметил Хешке неожиданно холодным и официальным тоном.

За спиной Лимниха стоял полковник Браск, который прислушивался к разговору, приняв ту же самую позу, которую Хешке запомнил с его прошлого пребывания в кабинете Титан-майора Броурна. Взгляды, которые Браск бросал в направлении Ху Су Мина, были полны явной ненависти.

– И как вам понравилась жизнь среди этих... китайцев? – спросил Браск у Хешке.

Археолог шевельнулся в кресле, словно неожиданно почувствовал себя очень неудобно.

– Ну, что ж, они... не такие, как мы.

– Не сомневаюсь.

– Однако они поразили меня горячей жаждой и возможностями оказать нам помощь, – закончил Хешке.

Браск усмехнулся с леденящей иронией, а Лимних заметил:

– Независимо от желания, план их на этот раз провалился. Вам, надеюсь, не надо объяснять, гражданин Хешке, что Подлинный Человек никогда не пожалеет усилий, чтобы сохранить для себя Землю. Сын не оставит мать, даже ради спасения собственной жизни, вне зависимости от размеров грозящей им обоим опасности. Мы вооружимся, чтобы отстоять свое право на жизнь, мы готовы оказать массовый отпор... может быть, неумелый, но и не оставляющий в покое противника. Присутствующий здесь Титан-полковник Браск руководит формированием Легионов Титанов Хроноса, названных так в честь древнего божества времени, и эти формирования помогут нам, а точнее уже помогают, осуществлять атаки на протяженном фронте времени. Полковник может сам уверить вас, что нам еще очень далеко до поражения.

– Но, Вождь! Ведь на чем, собственно, основана грозящая нам катастрофа? – не выдержал Хешке. – Это природный катаклизм, не зависящий от каких-либо врагов. Каким же образом вы намерены справиться с ним?

– Соответствующий план уже разработан, – поучающе произнес полковник Браск.

– И что же это за план? Очень интересно было бы ознакомиться! несмотря на парализующее присутствие представителей власти, Хешке не смог скрыть иронии.

– Мы намерены уничтожить биосферу врага. Массированной ядерной атакой мы ликвидируем там все проявления жизни, не оставляя ни микроба. Враждебная система времени неразрывно связана с наличием жизни: значит, ликвидируя волну времени, что произойдет одновременно с исчезновением биологической жизни, мы избавляемся от опасности для собственного существования.

Хешке повернулся и вопросительно посмотрел на Ху Су Мина, но молодой техник из Города-Реторты только пожал плечами. Хешке вновь перевел взгляд на Браска.

– Но если вы произведете эти тысячи взрывов...

– Сотни тысяч, – поправил Браск.

– ...если вы их произведете через четыреста лет в будущем, то что же произойдет, когда наше время достигнет той точки? Не окажемся ли мы тогда в самом центре поражения?

Браск снисходительно усмехнулся.

– Время обладает определенными особыми свойствами. Когда мы там окажемся, последствия произведенных взрывов станут уже неощутимыми, если, разумеется, нам в полном объеме удастся нейтрализовать временной фронт неприятеля. Если же не удастся, то это – так или иначе – окажется несущественным. – Заметив, что Хешке не очень его понимает, полковник добавил: – Я знаю, что это несколько странно звучит, но, как мы убедились, время действует именно таким образом.

Хешке снова поглядел на Ху Су Мина, который на этот раз кивнул.

– Это верно. При условии, что противоположная волна времени подвергнется полному уничтожению.

– Надеюсь, что при таком положении дел наш отказ вас не удивит, заговорил Лимних своим низким, звучным голосом. – Война, которая нас ожидает, может явиться вершиной славы Подлинного Человека. Если кто-то поднял на нас руку, пусть знает... – Лимних судорожно сжал кулак, и Хешке показалось, что он воочию видит, как Вождь с трудом сдерживает приступ ярости, что впрочем соответствовало истине.

Неужели все мы – раса безумцев? – с горечью подумал Хешке. Может, это и верно. Может, это и к лучшему, что все идет к концу. Он с изумлением обнаружил в этой мысли зародыш смерти, которая, как всегда утверждал Блэйр Обломот, является характерной особенностью психики каждого из Титанов.

– Благодарю, что вы выслушали нас, Вождь, – покорно произнес он.

– После такого необыкновенного приключения я не мог отказать вам в беседе, – ласково ответил Лимних. Он потряс стоявшим на столе золотым колокольчиком. – Отведите в ВПБ, – приказал он появившимся на звук сигнала охранникам.

Хешке и Су Мина вели по подземным переходам в ВПБ, когда археолог неожиданно остановился как вкопанный.

С противоположной стороны коридора и тоже под конвоем к нему приближался человек, которого, как Хешке убедился после недолгого колебания, он уже когда-то встречал, хотя лишь однажды: брат Блэйра Обломота, Собри.

– Обломот! – крикнул Хешке.

Мужчина сперва не узнал его, но потом выдавил слабую улыбку. Охранники пытались провести их мимо, но Хешке запротестовал.

– Требую, чтобы мне было разрешено побеседовать с этим человеком. Не забывайте, что я вам не заключенный!

– Он прав, – безразлично поддакнул один из охранников. – Гражданин Хешке является лишь временно интернированным. Он беседовал с самим Вождем Планеты.

Стражники обменялись взглядами, потом один из них толкнул ближайшие двери.

– Сюда! – приказал он. А поскольку стражники не хотели разделяться, то Су Мина тоже пропустили внутрь. Стражники остались возле дверей, не спуская глаз со своих поднадзорных и от скуки помахивая дубинками.

Хешке с удовлетворением убедился, что присутствие Титанов нисколько его не смущает. После минутных колебаний он рассказал Собри о гибели Блэйра, что вызвало лишь печальный кивок: Собри уже знал.

Потом Собри торопливо и не очень внятно рассказал Хешке собственную историю: участие в лиге Пангуманизма, связь с полу-амраканкой, арест и доставку в ВПБ в Прадне.

– Хотят, чтобы я работал на них, – с горечью признался Собри. – Они намерены раз и навсегда покончить с Лигой. Если я заложу тех, кто пока сам не стал предателем, они позволят Лайеле поселиться в резервации амраков. Если же нет... убьют ее как собаку.

– А вы могли бы сделать то, чего от вас требуют?

– Мог бы, но... о, Бог мой...

Хешке печально вздохнул.

– Они сохраняют по крайней мере иллюзию милосердия, – негромко произнес он. – Ведь могли бы и применить третью степень допроса.

Собри изумленно посмотрел на него, потом недоверчиво рассмеялся:

– Уж не подозреваете ли вы их в наличии гуманизма? Это только вопрос времени, не больше. Они так резко взялись за дело, что все камеры пыток во ВПБ-Два временно переполнены. А они просто не могут смотреть, если кто-то сидит и ничего не делает.

Хешке решил добиться от Титанов, чтобы его самого и Ху Су Мина поместили в соседних камерах, что позволило бы им свободно переговариваться. Первый короткий обмен впечатлений состоялся сразу же, как только они расстались с Собри Обломотом.

– Жаль мне этих двоих, – сказал Хешке. – Они теперь в безвыходном положении: Титаны могут сделать с ними все, что заблагорассудится. Мир ужасен, Су Мин.

– Воистину так. Но мне-то какая разница? Я и так вовсе не подхожу для той роли, которую мне на этот раз доверили. Я сделал все, что было в моих силах. И теперь хочу лишь, чтобы меня оставили в покое.

Хешке лежал на нарах, прикрыв глаза.

– План твоих приятелей неосуществим, – сообщил Су Мин. – Они делают принципиальную ошибку: волна времени не является следствием органической жизни. Все как раз наоборот. Биологические системы – это побочный продукт системы времени, а не его причина.

– И какой отсюда выход?

– Такой, что даже полное уничтожение биосферы ничего изменить не может: волна времени в любом случае будет двигаться дальше.

– Вот как, – тихо произнес Хешке. – Ну, а я что могу с этим поделать?

Через минуту он уже спал.

Несмотря на глубокую ночь, Лимних продолжал сидеть за своим столом, внимательно изучая генетические карты подозреваемых офицеров. Чистота расы среди земной элиты была делом, которым он всегда занимался лично.

Уличное движение снаружи прекратилось, и теперь там стояла полнейшая тишина, разве что изредка нарушаемая рокотом какой-нибудь припозднившейся машины. Неожиданно Лимних застыл в кресле и от удивления перестал дышать.

В полумраке кабинета перед ним стоял китаец, которого Хешке привез из космоса.

У Лимниха не умещалось в голове, что кто-то непрошеным может войти в дом: китаец вырос как из-под земли. Вождь схватился за пистолет, который всегда держал на полочке под крышкой стола, и дрожащей рукой прицелился в живот незваному гостю.

– Как ты сюда попал? – с трудом выдавил он.

– Благодаря тому, что я хитрый как китаец, – с ухмылкой ответил Су Мин, цитируя недавние слова Лимниха.

Войти ему удалось без труда. Во время личного обыска Титаны отобрали у него все, за исключением нескольких устройств, прикрепленных к телу со смещением во времени. Сдвинутые на минуту в прошлое, эти устройства обнаружены не были. В случае необходимости их оставалось лишь перевести в фазу настоящего.

Основным аппаратом был манипулятор индивидуального времени, похожий на тот, которым Су Мин воспользовался во время бегства из Продукционной Реторты, но миниатюрный и более совершенный. Су Мин сам себя перенес на минуту назад, открыл замки на дверях камеры и спокойно вышел из ВПБ. Невидимый для охранников и секретарш, он добрался до кабинета Лимниха и здесь снова вернулся в нормальное время.

Но как объяснить это Лимниху, для которого его появление имело привкус черной магии?

– У меня есть устройство, при помощи которого я могу при желании становиться невидимым, – сообщил он, – словно говорил о чем-то самом обычном. – Не надо бояться, Верховный Вождь Планеты, я не собираюсь делать вам ничего плохого. Я просто пришел с одним предложением, от которого, мне кажется, будет польза для нас обоих.

Лимних не опускал оружия, борясь с невыразимым чувством отвращения, которое вызывало в нем это чуждое существо. Свободной рукой он нащупал золотой колокольчик. И неожиданно холодный расчет взял в нем верх над эмоциями. Он отдернул тянущуюся к колокольчику руку и посвободнее уселся в кресле, он не спускал глаз со скуластого, омерзительно нечеловеческого лица молодого китайца.

– Говори, – приказал он.

– Твоя цивилизация, Вождь, стоит перед лицом неотвратимой катастрофы, – произнес Су Мин чуть ли не весело. – Запланированная водородная атака землян будущего может уничтожить врага, но не уничтожит самого главного. Основная проблема останется все той же, потому что никакая водородная бомба не в силах справиться с мощнейшим потоком времени.

Лимних внимательно слушал его слова, пытаясь относиться к ним серьезно.

– В самом деле? – спросил он. – Ну, что ж, даже одно уничтожение врага будет крупным достижением. Впрочем, нам остались еще целые пятьдесят, а то и сто лет, чтобы справиться с этой проблемой...

Голос Лимниха стихал, потом стал совсем неслышным, а взгляд погрузившегося в видения Вождя оторвался от лица китайца. Лимних вглядывался теперь в крышку стола, забыв, что сжимает в руке пистолет.

– Я хотел бы рассказать вам кое-что, в том числе и о Городе-Реторте, – заговорил Су Мин. – Там властвует исключительно нечеловеческая, несправедливая и омерзительная социальная система. – Знаете ли вы, почему именно меня отправили с миссией на Землю? Потому что я – регенерат, нарушающий покой властителей Города. Они с радостью избавились от меня, поскольку знают, что я пойду на все, лишь бы изменить установленный там строй.

Лимних неожиданно закашлялся.

– Всюду они влезут!

– Простите? – вежливо переспросил Су Мин.

– Диссиденты! Они как термиты прогрызают любое здоровое общество. Но мне-то какое до этого дело? Прошу покороче, у меня масса дел.

– Разве вы не понимаете, – терпеливо продолжил Су Мин, – какую огромную помощь мог бы оказать вам Город-Реторта? Его почти неограниченные производственные мощности способны превзойти всю промышленность вашей планеты. Кроме того, вы могли бы многому научиться в технических областях, а наш контроль над силами времени значительно превосходит ваши достижения, – Су Мин извлек гладкий, яйцеобразный предмет, идеально подогнанный под углубление ладони. – Как вы понимаете, я мог стать невидимкой, чтобы проникнуть в ваш кабинет? Я скажу вам, как можно захватить Город-Реторту, если в ответ вы обещаете уничтожить установленный там строй и позволите заменить его новым, более демократическим общественным порядком.

Лимних только теперь отложил оружие.

– И как мы могли бы захватить его? – с интересом спросил он, поблескивая глазами из-под округлых очков. – Если я хорошо помню, то Город-Реторта расположен в скольких-то там световых годах от нас.

– Да. И, что еще хуже, смещен относительно времени Земли. Однако вы располагаете космическими летальными аппаратами, верно? Этого достаточно. Я научу ваших техников изготавливать пространственно-временные двигатели, которыми можно будет оснастить корабли. Я, – небрежно добавил он, – техник очень высокой квалификации. Достаточно тридцати или сорока таких кораблей с полными экипажами вооруженных людей – и вы без труда захватите Город.

Верховный Вождь Планеты погрузился в размышления, оценивая необычайное предложение со всех возможных сторон. Осознав выгоды, которые несет план Су Мина, он почувствовал неожиданный прилив энтузиазма.

Тот факт, что Су Мин решился на такую страшную измену своим соплеменникам, нисколько Лимниха не удивил. Су Мин был, что ни говори, всего лишь китайцем и действовал согласно своей подлой натуре. Даже возвращение Ронда Хешке из города недоумков в полной мере подтверждало теорию Лимниха.

– Хорошо, я согласен, – неожиданно произнес он, разрывая тишину, – мы выполним твою просьбу, если, разумеется, все пойдет согласно разработанным планам.

Лицо недоумка на мгновение триумфально озарилось, чтобы затем сразу же снова стать лишенной выражения маской.

– Поскольку мы уже договорились, – произнес Су Мин, – пусть мне будет позволено поставить еще одно условие. Ронд Хешке, которого я ценю и уважаю, обеспокоен судьбой двух своих друзей, которых сейчас содержат в ВПБ: я имею в виду Собри Обломота и Лайелу Франк. Я прошу, чтобы вы не осуждали их на смерть, но позволили поселиться в резервации, поскольку именно этого хочет Ронд Хешке.

– Что? Ты еще смеешь ставить какие-то условия? – взорвался Лимних, пораженный наглостью китайца. – Или ты решил, что все зависит от твоей доброй воли? Еще слово – и ты будешь с нами сотрудничать, отведав комнаты пыток.

Злобная гримаса подтвердила серьезность этой угрозы.

– Прошу не забывать, что между нами есть определенная разница, произнес Су Мин ледяным тоном. – А если пытки на меня не подействуют? Вам до сих пор не пришел в голову вопрос, чего ради я иду на все это? Из всего моего народа лишь я один знаю, что значит сила человеческих привязанностей. Именно поэтому меня так заботит судьба тех двоих в ВПБ: их такие узы объединяют.

Такая же связь существовала между мной и отцом, которого за одно это осудили на смерть. Вот в чем причина моей просьбы: я сын своего отца. Вам и вашему народу эти чувства тоже не чужды.

Лимних воздержался с ответом. Впервые с начала разговора на его лице появилась тень улыбки и даже симпатии.

– Да, – иронически произнес он. – Я это прекрасно понимаю.

– И еще одна мелочь, – сказал Су Мин, задумавшись.

– Опять? – Лимних поудобнее устроился в кресле, неожиданно совершенно расслабившись. Несмотря на физическое отвращение, которое вызвало в нем соседство китайца (ведь поначалу Лимних испытывал чуть ли не дурноту), несмотря на чувство неприязни, он заметил, что, договариваясь с недоумком, он испытывает какую-то противоестественную радость. Было в этом что-то необычайно возбуждающее – что-то вроде подписания договора с дьяволом.

– Корабль, на котором мы прибыли, до сих пор кружит по околоземной орбите. Он наверняка сможет обнаружить земную армаду.

– Уничтожить его не удастся?

– Не исключено, хотя и сомнительно. Если же уничтожить нам его не удастся, он тотчас же вернется в Город-Реторту с предостережением, и тогда они окажутся хорошо подготовленными к атаке. Этого допустить нельзя.

– Значит, его следует склонить к отлету. Предлагаю: установите с ними контакт и порекомендуйте, чтобы они немедленно возвращались на базу.

– Они не улетят, пока я или Хешке не окажемся на борту. Иначе это будет противоречить инструкции.

Казалось, Су Мин впервые испытывает затруднения.

– Ну, так отправим Хешке, – нетерпеливо сказал Лимних, его раздражали такие незначительные подробности.

– Мне кажется, что и он не особенно рвется вернуться.

– Гм-м-м, – Лимних задумался. – А сам Хешке может установить контакт с кораблем?

– Разумеется, если я дам ему передатчик.

– Прекрасно. В таком случае я позабочусь, чтобы ему захотелось вернуться. Вы, кажется, просили, чтобы я сослал его дружков в резервацию? Отлично, мы их отправим, а у Хешке будет возможность их сопровождать.

– Не понимаю.

На лице Верховного Вождя появилась злобная ухмылка.

– В течение нескольких ближайших недель нами будет проводиться оцепление всех резерваций и ликвидация их обитателей. Я прослежу, чтобы Хешке был об этом своевременно проинформирован. Да он на коленях будет молить, чтобы его только пустили на борт вашего корабля!

Су Мин смутился.

– Я бы не хотел использовать Хешке как пешку в игре...

– Все мы пешки, – фыркнул Лимних. – Когда его будут отправлять в резервацию, дашь ему передатчик. Уговори его, чтобы он вызвал корабль и отправился с отчетом о результатах миссии. Только ни слова о наших планах, помни! – Он несколько пренебрежительно посмотрел на Су Мина. – Может, вы, китайцы, и не такие уж дьявольски хитрые.

12

Над пыльной желтоватой равниной, кое-где поросшей рахитичными деревцами и отмеченной то тут, то там домишками из кирпича или глины, заходило солнце. Ронд Хешке сидел на веранде аккуратного домика из красного кирпича и любовался пейзажем, испытывая при этом чувство неожиданного благодушия и спокойствия духа.

К дому как раз направлялся Херрик – амрак, у которого поселились Хешке и Собри с Лайелой. Херрик шел странно, раскачиваясь всем телом, что было свойственно для амраков, и Хешке с изумлением заметил, что даже неожиданное зрелище чистокровного недоумка уже не нарушает его благодушия и спокойствия.

Сначала он испытал жестокий шок: как можно так запросто сослать в резервацию законопослушного гражданина со свидетельством расовой чистоты! Хешке был не только шокирован, но и разозлен. Его протесты не имели никаких последствий, а из сделанных мельком замечаний понял, что на принятое решение повлияла его связь с семейством Обломотов. В конце концов, Собри тоже осудили на ссылку лишь за связь с Лайелой. Да, поначалу пребывание в резервации амраков оказалось для Хешке нелегким испытанием. Если бы не то обстоятельство, что он уже приобрел некоторый иммунитет благодаря общению с китайцами, это наверняка завершилось бы психическими заболеваниями.

А теперь... Херрик поднялся по ступенькам веранды. Он был абсолютным, стопроцентным амраком: красноватый оттенок кожи, правильный шарообразный череп, округлые глаза и характерные длинные уши, а кроме того, тревожные диспропорции в строении тела и пугающая плавность движения, словно у существа, лишенного костей. И все же Хешке это нисколько не мешало. Он думал о Херрике как о симпатичном представителе симпатичной расы и не видел в этом ничего удивительного, а его симпатии становились еще сильнее, потому что амраки были эпигонами гибнущей культуры.

– Привет, Ронд! – поздоровался Херрик с сильным американским акцентом. – Собри дома?

Хешке кивнул, и Херрик без церемоний прошел внутрь. Хешке же вернулся к любованию заходом солнца и размышлениям о том, как прекрасно оставшаяся часть амраков приспособилась к условиям жизни в резервации. Их здесь было около трех миллионов, и они занимали почти двухсоткилометровую полосу земли (некогда они заселяли два континента). Сухая земля не годилась под посевы, но амраки решили эту проблему с помощью ирригации почвы. Они организовались в небольшое, стабильное общество, выстроили несколько некрупных и средних размеров городков, создали даже промышленность разумеется, в небольших масштабах, лишь для собственных нужд. Их никогда не покидала мысль, что они полностью зависят от капризов своих завоевателей.

Хешке уже давно слышал о высокой технической культуре амраков, но считал, что они попросту копируют достижения Подлинного Человека. Поэтому он был крайне изумлен, когда во время пребывания у Херрика на каждом шагу убеждался в их умении и оригинальности. Херрик часто вспоминал о войне, в которой он в качестве молодого ученого принимал участие – тогда амраки в последний раз пытались отстоять свою независимость. Он работал над проектом, который никогда так и не был реализован: над созданием силового поля, которое должно было изменять направление движения ядерных боеголовок на противоположное.

– Вы, белые, – заявил как-то Херрик (амраки не пользовались термином – "Подлинный Человек", но говорили: белые), выиграли только благодаря исключительному умению подчиняться центральной власти. Вас всех можно направить на единую цель. Наша общественная система всегда была слишком свободной, чтобы мы могли противостоять вам. Мы до последней минуты транжирили энергию на бесчисленное количество индивидуальных проектов.

– Не смогу согласиться с этой теорией, – возразил Хешке. – Как ты, в таком случае, объяснишь упадок лоренов?

– Верно. Лоренов еще больше отличала целенаправленность, чем вас. Так вы их сами и не победили, а только с нашей помощью. А одним вам было бы не справиться.

У Хешке не нашлось контраргументов. Странно было разговаривать с кем-то, кто оперировал версией истории, не сочетающейся с тем, что провозглашали Титаны относительно войн Подлинного Человека с остальным миром. Официальные источники полностью умалчивали о участии союзников в расовых войнах. Подлинный Человек – как учили – сумел собственными силами разгромить своих разнообразных и коварных врагов.

Подобные противоречия недолго занимали внимание Хешке: освобождение из-под власти пропаганды он принял с огромным облегчением.

Порой Хешке наблюдал, как амрак Херрик возится – используя при этом самые разнообразные, случайно раздобытые детали и элементы – с устройством, созданию которого ему мешала война. Аппарат этот должен был стать телевизором, но без передатчика, без камеры, одним только приемником. Херрик открыл, что методом дальнейшей интерференции можно световые волны превращать в ультракороткие радиоволны, которые потом принимались контрольной станцией. Иначе говоря, он подтвердил возможность приема изображения со слабым сигналом на значительных расстояниях. Хешке часами просиживал возле Херрика, наблюдая, как амрак манипулирует потрескивающим аппаратом, время от времени получая от него туманные, едва различимые картины горного хребта или участка океана. Возможности контроля источника воображения были мизерными; никогда не было известно, что покажется на экране, поскольку зависело это от магнитного поля Земли.

Солнце спряталось за горизонтом, и Хешке почувствовал холод. Он встал, потянулся и вошел в дом.

Херрик и Собри сидели за столом. Они были серьезными, чтобы не сказать важными; Собри, пожалуй, даже больше, подумал Хешке, когда приятель поприветствовал его.

– Плохие новости, Ронд. – Он указал на Херрика. – Мы только что получили сообщение из Прадны.

– Вы все еще в контакте?

Собри кивнул.

– За несколько последних недель нам удалось наладить связь с теми членами Лиги, которые пережили последнюю облаву Титанов. Лига понемногу встает на ноги, благодаря чему у нас до сих пор сохранились свои люди в администрации.

Собри замолчал. Хешке всегда поражала легкость, с которой его приятель смог пристроить их троих в резервации амраков. Похоже на то, что Лига Пангуманизма имела своих людей в большинстве резерваций: Херрик тоже был связан с ней.

– Лимних отдал приказ о ликвидации всех резерваций, – тихо сообщил Собри. – Конец амракам, конец нам всем.

– Мы ожидали этого рано или поздно, – произнес Херрик без тени горечи. – Единственное, что мы сможем сделать, это покориться судьбе.

– Я тоже предвидел такой поворот событий, – сказал Хешке.

Он залез в карман и достал небольшой передатчик, который ему на прощание вручил Су Мин. Молодой китаец, должно быть, уже тогда имел определенные подозрения насчет того, что должно произойти: как иначе понимать его смущение во время последних встреч и неясные намеки на то, чтобы Хешке воспользовался передатчиком и покинул Землю?

Все указывало на то, что Су Мин оказался каким-то образом в милости у Титанов. На беспокойство Хешке о его собственной безопасности он туманно намекнул, что договорился с Лимнихом и выполняет для него ответственное задание. Ну и невероятный союз, подумал тогда Хешке.

Он положил передатчик на стол.

– Вы можете выбраться отсюда, – заявил он Собри. Мы можем отправиться в тот космический город, о котором я говорил. Вас там, наверняка, примут, они очень гостеприимны.

– Как крысы, бегущие с тонущего корабля? Нет, я на это не соглашусь. Ты, Ронд, разумеется, лети. Ведь тебе вообще нечего было здесь делать.

– Нет, я остаюсь, – вздохнул Хешке. – Я бы не хотел корчить из себя героя, но этот ненормальный мир уже оказал на меня свое влияние. На мой взгляд, за последнее время произошло слишком многое, изо дня в день я все больше уставал. Я отдохнул только здесь, в резервации, и мне здесь нравится.

– Ронд прав, – сказал Херрик. – Если есть шанс спастись, ты, Собри, должен им воспользоваться. Не из-за тебя самого – из-за Лайелы. Обречь ее на гибель – это ложный и героизм, и отвага. Она ни в чем не виновата.

Да, Лайела. Собри задумался.

– А не могли бы они забрать с собой группу амраков? – нерешительно спросил он. – Некоторых, только несколько супружеских пар?

Херрик с горькой улыбкой покачал головой.

– Остатки исчезнувшей расы? Никто не согласится играть эту роль. Мы уже давно смирились с неизбежностью гибели нашего народа.

– Я составлю отчет, – а вы оба примите на себя роль эмиссаров Города-Реторты вместо меня и Су Мина. Городу следует сообщить о позиции Лимниха.

– Я хотел бы, чтобы ты отправился с нами.

– Исключено. Хватит с меня похождений в пространстве и времени. Перспектива смерти нисколько меня не смущает. Я намерен отдыхать и наслаждаться жизнью до того дня, когда сюда войдут Легионы Титанов.

Комплекс пещер гремел и грохотал от воя и свиста механизмов. Стоящий на галерее Лимних с удовольствием закивал головой. До сих пор инспекции главных тринадцати баз Операции "Столетие" выявляли только добросовестную работу администрации.

Лимних со знанием просмотрел перспективные планы, вылавливая взглядом все более высокие показатели.

– Вижу, вы опередили план на двенадцать процентов, – заметил он.

Возле него на галерее стоял директор базы, человек с жирной, вульгарной физиономией толстяка.

– Так точно, Вождь, – произнес он с нескрываемой гордостью.

– Значит, я могу надеяться, что и в дальнейшем темп производства сохранится: двенадцать процентов выше плана плюс текущая продукция.

– Точнее, алгебраический темп прироста продукции? Если только материалы и полуфабрикаты будут поступать строго по графику...

– Будут, – резко оборвал его Лимних. Он убедился, что абсурдно завышенные задания могут иметь последствия, граничащие с чудом.

В окружении свиты он проследовал за директором вдоль галереи, а потом по туннелю в следующий комплекс пещер. Это был один из полигонов, на котором тренировались Легионы Хроноса. Они прошли вдоль рядов изящных боевых машин времени, вертикально расположенных на пусковых установках, так, словно нетерпеливо дожидались выстрела.

Из более дальних помещений доносились крики и топот, но это означало то, что солдаты проходили там специальную, разработанную психологами тренировку по усилению восприимчивости нервной системы. У входа в тренировочный зал стоял Титан-полковник Браск, который отсалютовал Лимниху и немедленно повернулся, чтобы прорычать команду: "Внимание, в шеренгу стройся!" Лимних неторопливо вел инспекцию, задерживаясь чуть ли не возле каждого солдата и окидывая его взором с головы до ног. Особое внимание при этом он обращал на индивидуальный комплект устройств, предназначенных для войны во времени, которыми все они были оснащены. Из-за стены до них доносился оглушающий грохот: сотни машин времени проходили предстартовые испытания.

Лимних с удовлетворением закончил инспекцию отряда, и Браск провел их в третий зал, где экипажи уже стояли возле машин времени в полной боевой готовности. По сигналу Браска экипажи заняли места на борту, минутой спустя все машины времени одновременно исчезли из поля зрения, чтобы в не-времени сформировать эскадру. Этому сопутствовал отчетливый рокот двигателей.

– Отлично, – похвалил Лимних. – Это в самом деле производит впечатление.

– Впечатление будет еще сильнее, когда они появятся во времени противника с полным грузом водородных бомб, – добавил Браск со злобным удовлетворением.

Браск и Верховный Вождь Планеты неторопливо прошли в кабинет, чтобы оговорить отдельные детали. Во время их совещания видеофон просигналил о сообщении для Лимниха.

На экране появилось желтое лицо недоумка Ху Су Мина. Браск привычно скрипнул зубами, но черты лица Лимниха не дрогнули.

– Кажется, ваш план удался, Вождь, – сообщил китаец. – Мое устройство показало, что корабль Города-Реторты выслал транспортное судно в резервацию амраков и буквально минуту назад ушел с орбиты.

– Уже? – удивился Лимних. – Это невозможно, чтобы Хешке так быстро получил сообщение. Это значит, что должны существовать какие-то другие каналы информации, или что резервация стала ему поперек горла!

Последним словам сопутствовала ехидная ухмылка.

– Значит, теперь ничто не стоит на пути нашей экспедиции?

– Нет, я немедленно отдаю соответствующие распоряжения.

Подготовка продлится еще с неделю, прикидывал Лимних. Установки контроля времени были уже готовы, их изготовили по чертежам китайца, и теперь требовалось лишь доставить их туда, где они будут смонтированы на межпланетных кораблях. Люди, оружие, стратегия – все готово.

Их ждет великое приключение, подумал Лимних, и почти пожалел, что сам не примет в нем участие.

Херрик принес ленту, которая каким-то образом появилась в возобновленной конспиративной сети.

– Фильм о ликвидации резервации бугелов, – пояснил он Хешке с оттенком легкой печали... – Если ты не хочешь смотреть, скажи сразу.

– Нет, покажи, покажи, – возразил Хешке, одновременно испытывая тошноту.

Херрик вставил ленту в проектор.

– Она появилась не по обычным каналам, – добавил он. – Не исключено, что ее подкинули.

– Подкинули?

– Да. Может быть, Титанам хочется, чтобы мы увидели этот фильм.

Лента ожила, наполняя экран длинной, плохо смонтированной чередой изображений, снятых как попало, без слов комментатора от правительственного оператора. Через несколько минут Хешке убедился, что едва справляется с желанием зажмурить глаза.

Пейзаж напоминал вид за окном: безжизненная, пыльная равнина. О приближающихся Титанах свидетельствовали поднимающиеся над горизонтом облака пыли, поднятые гусеницами вездеходов.

Бугелы были меднокожим народцем, напоминающим пигмеев, с достаточно примитивной культурой. Для простоты их можно было бы назвать дикарями. Как очень незначительная группа, они занимали небольшую резервацию. При виде приближающихся машин Титанов они пытались бежать куда попало, принимая судьбу без тени достоинства, зато с паническим страхом и истерикой.

Титаны загнали всех бугелов в огороженное место, где их расстреливали или убивали инъекциями, погребая потом тела в выкопанных рвах.

Хешке представил себе ту же самую сцену в резервации амраков: облака пыли, свидетельствующие о приближении карателей (во времена войн эти отряды действовали позади фронта, ликвидируя поселения недоумков, тогда их называли ООМ-ами: Отрядами Очистки Местности), торжество смерти, чиновников, сверяющих идентичность жертв со списками (в список бугелов были включены лишь наиболее уважаемые граждане), санитаров, делающих уколы, и врачей, подписывающих акты о смерти.

Судя по выражениям лиц, Титаны выполняли свое задание без удовольствия, словно все, чем они занимаются, они считали очень неприятным, унизительным – но крайне необходимым.

Какой целью руководствовались Титаны, подбрасывая ленту в резервацию? Хешке скептически отнесся к подозрениям Херрика. Чтобы поиздеваться над ними? Чтобы их запугать? Или это попросту злобная самодеятельность переполненного ненавистью чиновника?

Херрик спокойно смотрел на экран, неторопливо курил, словно мыслями был далеко-далеко отсюда.

13

Су Кун Чен и его понятливый ученик Леард Аскар как раз завершили подготовку к запуску общеэмоционального передатчика, когда в противоположном конце обсерватории настойчиво зазвенел видеофон. Робот подкатился к ним с экраном, на котором они увидели лицо президента Хвен Ву.

– Простите, что помешал, – извинился президент после приветствий, но дело невероятно срочное. Все указывает на то, что отправка на Землю молодого Ху Су Мина, нарушившего порядок в Городе, оказалась досадной ошибкой. Су Мин вернулся во главе чужих войск.

– Я догадываюсь, что вы говорите о тех примитивных калошах, которые примерно час назад я видел из окна обсерватории, – с раздражением заметил Су. – Я думал, что это очередной бесполезный замысел правительства. Просто счастье, что они для мансаров в ближнем пространстве используют, как мне кажется, атомные двигатели, так что хотя бы не расстроят мне аппаратуру.

– Эти корабли являются детищем сына Ху Сяо и его новых друзей, пояснил Хвен Ву. – От этого семейства одни неприятности. Агрессоры смогли провести на посадку четыре корабля с вооруженными отрядами на борту, благодаря чему захватили космодром и теперь быстро выводят на посадку остальные. Вы не слышали этот страшный грохот? Они располагают довольно значительными силами.

– Разумеется, я отметил недопустимое усиление шума и даже несколько раз обращался наружу с просьбами вести себя потише, – капризно оборвал его Су. – А теперь я хотел бы выяснить, почему с этим вопросом вы обращаетесь именно ко мне?

– Потому что вы, как бы там ни было, являетесь членом правительства, – напомнил Хвен Ву. – Думаю, нам надо собраться с целью обсуждения ситуации. Ху Су-Мин требует от нас безоговорочной капитуляции.

Слова премьера подтвердил отдаленный басистый звук: грохот взрыва.

– Хорошо, – недовольно вздохнул Су. – Я сейчас иду.

Робот с видеофоном откатился на свое место. Су многозначительно посмотрел на Аскара.

– Ну вот, совершенно не дают работать, – пожаловался он. – Неужели и у вас на Земле существуют подобные обычаи?

– Боюсь, что да, – лаконично ответил Аскар.

– Варварство! – прокомментировал это сам для себя Су.

– Я могу продолжать эксперимент во время твоего отсутствия? осторожно спросил Аскар.

– Да, разумеется... Тебе все ясно?

– Досконально – благодаря несравненному учителю.

Су Кун Чен покинул обсерваторию. Аскар с горячностью неофита продолжил первый прерванный контроль работы систем, внимательно следя за ползущими по экрану столбцами иероглифов.

До чего приятно оторваться от канцелярщины! Титан-майор Броурн уже давно мечтал о реальном деле.

Он стоял теперь на большой площади со странной и неправильной геометрией и наблюдал за образцово протекающей операцией транспортировки солдат, оружия и техники из зоны высадки. Цветы и газоны, миниатюрные деревца и тонко расписанные ширмы – все это было сравнительно ровно по отношению к земле и сметено в сторону, открывая машинам путь к центру города. Районы возле посадочного поля были немедленно перекрыты цепью тяжелых пулеметов, среди которых оказалось даже орудие большого калибра; каждый час приносил новые сведения о захвате целых кварталов – и все без намека на какое-либо сопротивление со стороны аборигенов.

Если такой темп удастся поддерживать и дальше, то к вечеру город окажется в их руках.

Несколько вылазок на оккупированные участки подтвердили его давние предположения. Именно на это он и рассчитывал: декадентство – и ничего больше. Декадентское искусство, декадентская наука, декадентские обычаи. Китайцы оказались слишком эстетами, слишком интеллектуалами, они были полностью поглощены удовлетворением своих духовных потребностей, а весь их город был концентрацией технологического уюта. Люди вообще не знали, как они должны реагировать на вторжение. В них не было ни крохи той здоровой, бескомпромиссной агрессивности, которая свидетельствовала о величии Подлинного Человека.

Броурн направился к небольшому зданию сразу возле посадочного поля, где разместились штаб-квартира руководства. Он застал там Ху Су Мина, изучающего подробную карту города, которую он сам же и составил. По мере поступления сообщений, Ху Су Мин покрывал карту голубыми пятнами, которые означали: "захвачено".

Собственно, весь оперативный план был детищем Ху Су Мина. Это именно он придумал, каким образом можно захватить весь город прежде, чем власти Мыслительной Реторты оправятся от шока и примут какие-либо конструктивные действия. Направление удара было направлено вниз, к соединяющей обе Реторты перемычке, чтобы не дать возможность жителям отступить в том направлении, а также лишить их поступления оружия от рабочих. Ху Су Мину обещали, что после овладения Мыслительной Ретортой сам он сможет отправиться в Продукционную Реторту во главе небольшого отряда Титанов. Ху Су Мин надеялся, что обитателей Нижней Реторты обрадуют новости, которые он собирается им сообщить.

– Все в порядке? – буркнул старый служака Броурн.

Ху Су Мин кивнул, глядя снизу на крепкую, почти кубическую фигуру майора.

– Продвигаемся согласно плану.

– Слишком уж хорошо все складывается! – скривился Броурн. – Я люблю, когда противник хотя бы немного сопротивляется.

Ху Су Мин не обратил внимания на его недовольство и вернулся к изучению карты, пытаясь прикинуть, где в это время могут находиться Хвен Ву и остальные члены кабинета.

Неожиданно в дверях появился Титан-сержант.

– Нашли беглого, сэр! – доложил он.

Броурн с ожиданием обернулся, но лицо зажатого между двумя солдатами человека ничего ему не говорило. Мужчина был высоким, худощавым, спокойно и достаточно странно одетым в костюм местного образца, но сшитый явно в космическом городе – так, по крайней мере, решил Броурн.

– Кто такой? – спросил Титан.

Пленник на мгновение заколебался, потом низким голосом ответил:

– Гражданин Собри Обломот.

Титан-майор нахмурился, но решил сперва не высказывать излишней суровости.

– Не ожидал встретить здесь белого человека, – прокомментировал он. Как вы оказались в этом городе?

– Прилетел на корабле китайцев, – объяснил Обломот. – Из резервации амраков.

– Амраков? Так ты амрак? – изумление Броурна граничило с отвращением. – Никогда бы не подумал...

– Нет, я не амрак. Меня сослали в резервацию по... политическим причинам.

– Ах, так, – скривился Броурн. – Мои люди, которые привели вас сюда, разыскивали Ронда Хешке, археолога, он ведь тоже прибыл таким же образом, верно?

– Нет... – ответил Обломот, смутившись. – Ронд остался в резервации.

Броурн был явно разочарован.

Собри с горечью смотрел на штаб-квартиру майора. Получается, что Титаны, от которых, как ему казалось, он избавился раз и навсегда, смогли добраться и до Города-Реторты! У него в голове промелькнула безумная мысль, что Титаны овладели уже всей вселенной.

Он тут же подумал о Лайеле. Даже в местном одеянии ее красота не могла вызвать сомнений. Какие-то женщины предоставили ей убежище. Если хоть немного повезет, то Титаны отыщут ее не сразу.

У Собри не было желания скрываться.

Когда он сам себе пытался ответить на этот вопрос, то решил, что должно быть, Ронд Хешке заразил его своим фатализмом.

Молодой офицер, который сидел за столом, неожиданно повернулся и что-то сказал Титан-майору. Собри с изумлением узнал в нем Ху Су Мина – в мундире Титана! Китаец, переодевшийся в Титан-лейтенанта, выглядел настолько противоестественно, что Собри не смог сдержать смеха.

Броурн строгой гримасой призвал его к порядку, а потом подошел к карте. Его отряды уже достигли центра города, по крайней мере, этой его половины. Даже если бы теперь власти и предприняли какие-либо меры по защите, у Города-Реторты шансов не оставалось.

– Прекрасно, прекрасно, – пробормотал Броурн с удовлетворением. Похоже, что в дом мы влезли. Теперь все позади.

Су Мин поднялся и важно произнес:

– В таком случае, господин майор, позвольте сказать, чтобы согласно тому, как было договорено, я во главе отряда отправляюсь теперь в Нижнюю Реторту, чтобы и там овладеть ситуацией.

Титан зашелся омерзительным хохотом.

– Сядь назад, китаез, никуда ты не пойдешь.

На желтом лице Су Мина отразилось беспокойство.

– Я не понимаю вас, господин майор. Верховный Вождь Планеты, Лимних лично обещал...

– Мы не заключаем никаких союзов с недоумками, – перебил его Броурн со злобной улыбочкой. – Бывает, что они оказываются полезны, как порой оказываются полезными животные. Ты свое сделал, благодарю, а теперь проваливай.

Резким жестом он подозвал двух часовых, которые стояли у стены, те немедленно подошли и стали наготове по обе его стороны.

Ну и кретин, подумал Собри. Он и в самом деле понятия не имел, с кем связывается. И, похоже, до сих пор не понимает, что такое расизм.

У Су Мина и в самом деле был вид обиженного ребенка.

– Но... но ведь это явное предательство! – ужаснулся он, с трудом дыша. – Когда Лимних узнает...

– Лимних! Лимних! – Броурн оскалился, и помещение вновь наполнилось его театральным хохотом. – Каждый раз после твоего ухода кабинет Лимниха дезинфицировали.

– Без меня вы не сможете проникнуть в Нижнюю Реторту...

– Нижнюю Реторту ждет то же самое, что и этих людей, и это будет совсем скоро...

Броурн был склонен всю атаку начать с Нижней Реторты, но на его беду там не было космодрома. Он не ожидал со стороны туземцев никаких осложнений: поскольку, решил он, господа ведут себя как телята, то рабы окажутся еще покорней.

– Единственная роль, которую тебе еще предстоит сыграть, – сказал он Су Мину, – это роль переводчика... Нам потребуется еще несколько.

Он дал знак часовым.

– Увести. Этого, Обломота, тоже. Потом я решу, что с ним делать.

Сперва Су Мин стоял словно замороженный. И неожиданно сделал нечто необыкновенное: отступил на шаг и одновременно ударил ладонями обоих солдат по шеям.

Солдаты подскочили, словно их подбросило, и без чувств свалились на пол.

Китаец скользящим движением оказался возле эскорта Собри. Он почти не касался часовых, выписывая руками в воздухе причудливые арабески. Солдаты, опутанные невидимой паутиной, какое-то время беспомощно катались по полу, пока, ошеломленные, не задержались у противоположной стены.

Жители Верхней Реторты развивали искусство и прочие интеллектуальные развлечения; в Нижней Реторте предавались спорту. Су Мин воспользовался "хока" – вершинной развивавшегося на протяжении тысячелетий искусства боя без оружия. В сравнении с фанатиками этой дисциплины Су Мин был всего лишь дилетантом третьего класса, но и он был способен обезвредить, а если необходимо – хотя это было запрещено – и убить противника одним легким прикосновением к соответствующей области. Тело человека, который не знал принципов хока, становилось в его руках беспомощным нагромождением устройств для саморазрушения.

Броурн выхватил пистолет. Су Мин неуловимым движением нацелил на него свой "Коргель". Титаны, относясь к принятию его в армию со всей ответственностью, позаботились о полной экипировке Су Мина, снабдив его даже необходимыми бумагами, среди которых было "Почетное свидетельство о чистоте расы". Су Мин наклонился вперед и аккуратно прицелился в плечо Титан-майора.

Броурн отскочил назад, воя от боли.

Су Мин опустил ладонь на плечо Собри и подтолкнул его к выходу. Они пробежали через площадь в направлении движения непрерывного потока орудий и машин, время от времени подскакивающих на неровной в этих местах земле.

Собри оглянулся назад и увидел, что Броурн с трудом подходит к дверям и останавливается, опершись о косяк. Су Мин властным жестом остановил фургон.

Водитель посмотрел на него вопросительно, но поскольку уже слышал о необычном офицере-недоумке, просьба Су Мина подвезти их не показалась ему чем-то странным. Присутствие Собри он игнорировал. Су Мин полуприказным жестом отправил приятеля в заднюю часть кузова, под брезентовый навес, вскочил вслед за ним и забарабанил по водительской кабине, давая знак, что можно ехать.

Кузов фургона был наполовину забит ящиками с боеприпасами. Су Мин и Собри устроились поудобнее, машина тронулась.

– Как только покинем этот район – выскакиваем. Пойдем другим путем, прошептал Су Мин.

Собри кивнул. Какое-то время они ехали спокойно, не натыкаясь на какие-либо опасности. Временно оказавшийся не у дел Су Мин только сейчас ощутил все значение своих предательских действий.

– Любой дурак мог тебе сказать об этом давным-давно, – заговорил Собри, видя его угнетенность. – Трудно сделать более глупый выбор, чем пойти на союз с Титанами.

– Я хотел, чтобы смерть моего отца приобрела хоть какой-то смысл, ответил Су Мин. – Я хотел, чтобы отцам никогда больше не пришлось умирать за то, что они любят своих детей...

Он резко замолчал, потому что понял, что Собри понятия не имеет, о чем он говорит. Его лицо сморщилось от напряженных размышлений.

– Может, Титаны, получив то, чего добиваются, улетят?

– Я бы не обнадеживался. Я бы предположил, что они скорее всего предпримут попытку перевести ваш город на какую-нибудь орбиту в пределах Солнечной системы. Слишком сильное искушение: готовый промышленный комплекс с миллионами высококвалифицированных невольников – они захотят исчерпать этот источник до дна. А если даже и решат покинуть Город, то ни одной живой души здесь не оставят. Согласно их философии, твой народ ошибка природы. А больше всего меня то удивляет, что ты сам этого не замечал.

– Я знал, что они исповедуют какой-то биологический культ, – нехотя признал Су Мин, – но не предполагал, что это может оказать какое-либо влияние на наши планы, которые были чисто практическими планами, а в результате могли бы принести обоюдную пользу. Так, по крайней мере, я думал. Не было никакого конфликта в заинтересованности.

– Если бы ты принадлежал к какой-либо другой расе, дело наверняка кончилось тем же, – вздохнул Собри. – Титаны заботятся только о собственной пользе и никогда не тревожатся за других.

Су Мин какое-то время молчал.

– Это еще один эффект социальной политики Города-Реторты, – заговорил он наконец, медленно цедя слова сквозь зубы. – Меня воспитали в замкнутой системе, я не в состоянии приспособиться к обычаям иного мира.

– Но выводы ты делаешь собственные, – со смехом заметил Собри. – Тебе требуется лишь возможность для действия. Собственно, куда мы собрались ехать?

– Я навлек на свой город несчастье, так что должен по меньшей мере предпринять попытку помешать развитию ситуации. Может, что-то удастся еще спасти.

– Интересно, как ты это намереваешься сделать?

Су Мин задумался, потом неожиданно выглянул через прорезь в брезенте.

– Пора! – бросил он.

Они выскочили, скатились на обочину и быстро направились к растущей неподалеку группе верб. Колонна двигалась дальше.

За вербами начиналась колоннада, уходящая в палисандровые заросли. Когда они вошли в нее, Су Мин, что-то бормоча и поминутно останавливаясь, повел Собри кружным путем по перифериям Мыслительной Реторты.

Собри, для которого Реторта все еще оставалась неизвестной территорией, чуть ли не на каждом шагу испытывал приступы восторга. Только роящиеся повсюду черно-золотые мундиры Титанов нарушали гармоническое единство пейзажа. Собри с изумлением обнаружил, что вероятнее всего их еще до сих пор не разыскивают: патрульные группы несколько раз приветствовали Су Мина традиционным салютом.

Тут от всего создавалось ощущение нереальности того, что происходило. Местное население, одежда которого и манера держаться контрастировали с внешним видом недавно появившихся оккупантов, не проявляло никаких признаков беспокойства. Титанам, которые в поте лица разбивали свои лагеря, сопутствовали смех и шутки туземцев. Если бы не то, что Собри уже успел оценить необычайное умственное развитие этих людей, он счел бы их за наивных детишек, которые не ведают, что творится.

Наконец они вошли в какое-то здание. Собри решил, что это, должно быть, родильный дом: вдоль стен залитого ярким светом зала стояли ряды колясок, и почти в каждой лежал младенец. Насколько Собри разбирался в детях, здесь были только новорожденные.

Он безрезультатно пытался понять, почему Су Мин привел его на территорию роддома. В зал вошла молодая женщина. Су Мин быстро заговорил с ней, понизив голос. Слушая его, девушка то хмурилась, то на лице ее отражались сомнение и даже недоверие. Под конец они оба, девушка и Су Мин, вышли из зала.

Су Мин вернулся как раз вовремя: Собри уже начинал волноваться.

– Согласились, – сообщил китаец. – Не так легко убедить местный народ, что им грозит опасность. Я уже думал, что придется применить силу.

– На что они согласились? – спросил Собри, идя следом за Су Мином. Ароматно пахнущим коридором они добрались до следующего зала, назначение которого Собри никак не мог определить: коляски стояли здесь на рельсах, рельсы исчезали в стене. В зале слышался едва уловимый шум.

– Мы спустимся в Продукционную Реторту, – объяснил Су Мин.

В зале появилась группа мужчин. Они сняли коляски с рельс, а на их место установили мягкие кресла.

Один из мужчин весело улыбнулся Су Мину.

– Давно не пользовались, – сказал он.

Су Мин дал знак Собри занять кресло рядом с ним. Стена раздвинулась, открывая туннель, конца которому видно не было.

Лицо Су Мина не выражало никаких эмоций. Платформа вкатилась в неосвещенный туннель, и скоро их окружила непроницаемая тьма. Они двигались плавно, не ощущая нарушений скорости – даже движения воздуха не ощущалось, – и все же Собри испытывал необычное чувство, словно что-то тянет его вперед и одновременно вдавливает в спинку кресла. Отдаленный поначалу шум с каждой минутой усиливался. Через какое-то время впереди показалось светлое пятнышко, оно приближалось и приближалось, и, наконец, платформа въехала в помещение, почти идентичное тому, которое они покинули.

Су Мин выскочил из кресла, оживленно приветствуя молоденьких медсестер, ошеломленных их необычным и неожиданным появлением. Собри побежал за ним в соседний зал. Они слышали, что где-то неподалеку плачут младенцы.

В помещении, в которое они вбежали, детей не было. Зато здесь был пульт, усеянный клавишами и омерзительно выглядящими приборами, полукругом огибающий вращающееся кресло. В кресле сидел оператор в свободном гранатового цвета комбинезоне, что удивило Собри, который успел привыкнуть к изящным одеяниям, которые было принято носить в Мыслительной Реторте.

Су Мин резким движением вышвырнул оператора из кресла, а сам очень внимательно начал изучать аппаратуру. Удивленный неожиданной переменой места, оператор с пола глазел на него: от растерянности он даже позабыл встать.

Всеобъемлющий шум, звучащий на грани слышимости, который сопровождал их всю дорогу, неожиданно стих и установилась полнейшая тишина. Су Мин с торжествующим выражением выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в главную панель, надежно выводя аппаратуру из строя.

Тем самым Реторты оказались разъединенными во времени, их уже не соединял никакой общий градиент. Если бы даже Титаны прошли через тот же самый туннель, по которому ехали Су Мин и Собри, если бы добрались до Продукционной Реторты каким-либо иным путем, то они встретили бы здесь только лишь безлюдное будущее.

– Иди за мной, – обратился к оператору, с которым только что так грубо обошелся, Су Мин, – мне необходимо немедленно поговорить с руководством Реторты.

– Арестованы несколько советников, господин майор!

– Отлично. Давайте их сюда.

На экране показалось изображение разодетых в шелка и атласы старцев со спокойными лицами, длинными, обвислыми усами и шелковистыми бородами.

– Откуда известно, что именно они члены правительства? – спросил Броурн.

В разговор вступил молодой бравый капитан.

– От них самих, господин майор. Мы отыскали компьютер, который знает пару земных слов.

– Пару? А точнее?

– Боюсь, недостаточно, чтобы провести детальный допрос.

– Ясно. Заприте их пока.

– Слушаюсь! – капитан отдал честь и исчез с экрана.

Броурн отвернулся с недовольным лицом и принялся массировать раненую руку, висящую на привязи. Какой смысл брать пленников, если с ними даже не побеседуешь? Неведомо в который раз он выругался при мысли о том, что позволил Су Мину так легко сбежать. Сперва он даже не подумал организовать погоню или розыск. Напрасные старания, китаез наверняка сразу избавился от мундира, а это равнозначно тому, что стал невидимкой. Все китайцы выглядят одинаково.

И все же, утешил себя Броурн, на этом возможности не исчерпываются. Его люди рано или поздно должны напасть на след этого Леарда Аскара, который до сих пор находился где-то на территории Города. Аскар, правда, был неуравновешенным чудаком – информационная сводка даже предупреждала Броурна и насчет его "безответственности" – но было весьма вероятно, что он владеет языком китайцев, так же, как владел им Хешке. Что ж, придется довольствоваться Аскаром.

Видеофон снова засигналил. Броурн подошел к экрану.

– Штаб-квартира, майор Броурн.

С экрана в глаза ему со смертельно-важным видом смотрел офицер-техник.

– Мы получили рапорт отряда, высланного в Нижнюю Реторту, господин майор.

– Слушаю.

– Они утверждают, что там нет ни одной живой души. Полно фабрик и станков, но ни одного человека.

– Никого? Может, они куда-нибудь попрятались?

– На это не похоже. Отряд до сих пор никого не отыскал.

– А это бы значило, что тот паршивый выродок нас обманул, – сказал Броурн. – Наверняка весь комплекс автоматизирован, а рабочих никогда не было.

– Возможно, но на это тоже не похоже. Все машины стоят. Отмечены также признаки постепенного разрушения, так, словно весь комплекс был отключен и покинут людьми около пятидесяти лет назад.

Броурн напряженно размышлял.

– Не получается, – сказал он наконец. – Никак не получается. Нам, случайно, не говорили, что обе половины города не сочетаются по времени?

– Наши люди просто прошли по туннелю длиной около трехсот метров, ответил техник. – Но есть и другие туннели: например, сортировочная платформа, через которую проходит вся продукция фабрик. Мы предпринимаем дальнейшие розыски...

– Отлично. Информируйте меня по ходу дела.

Именно сейчас Леард Аскар очень бы пригодился, подумал Броурн.

Аскара трясло от эмоций.

За последние несколько недель Су Кун Чен очень многое рассказал ему о существовании Наискось, которое однажды чуть не уничтожило Город-Реторту. Он рассказал ему все, что знал сам. Аскару очень хотелось лично познакомиться с таинственным объектом посредством общеэмоционального контакта, но Су возражал, считая, что это для него преждевременно. Общеэмоциональные передачи были пока, по его мнению, слишком примитивными.

И Аскар терпеливо работал под руководством наставника, многому учился, очень много размышлял. Су дал ему понять, что Существование Наискось обладает прямо-таки сверхчеловеческим могуществом. Оно не являлось биологическим образованием, не принадлежало к какой-либо планете или другому небесному телу, и разум человека с трудом улавливал сущность его бытия, хотя объект этот и обладал материальной структурой.

Титаны атаковали КМЦ в тот момент, когда работы над усовершенствованием общеэмоционального передатчика находились уже в конечной стадии. Су, как обычно невозмутимый (Аскар не мог надивиться, насколько велика сопротивляемость жителей Реторты даже самым серьезным происшествием. Су как-то заметил, что они попросту полные дилетанты – не знают, как жить), доверил продолжение работ Аскару. Аскар взялся за дело под аккомпанемент становящегося все ближе грохота разрушения, поскольку Титаны сносили целые кварталы города, чтобы обеспечить своим войскам возможность маневрировать.

Вот уже с полчаса, как звуки схватки прекратились. Очевидно, Мыслительная Реторта оказалась в руках Титанов, а это означало, что они в любую минуту могут ворваться в обсерваторию. Аскар предпринял все, чтобы отправиться в путешествие раньше, чем это произойдет. Он был уверен, что Титаны не представят ему возможности познакомиться с Существованием Наискось, а им двигало нечто большее, чем просто научный интерес. Однажды он спросил Су о том, в какой степени соотносятся знания Существования Наискось о физическом строении вселенной с их собственными.

Су Кун Чен заколебался.

– В отношении людей это было бы знание, которое приписывалось вашим древним богам.

Аскар хотел задать Существованию Наискось несколько самых обычных вопросов.

Он кончил замеры. Су уже провел испытание нового устройства – теперь нужно было лишь проверить его в действии.

Танцующие значки сообщений компьютера наконец-то успокоились: аппаратура была готова к работе. Аскар потер пальцами глаза. Он научился довольно бегло читать каллиграфию Су, но расшифровка китайских иероглифов в таком темпе до сих пор давалась ему с трудом.

Он посмотрел на большие поблескивающие мощные трансформаторы энергии времени, которые были как попало составлены в самом центре обсерватории: от них доносилось металлическое гудение. Изготовление таких устройств, подумал Аскар, в нормальных условиях заняло бы по меньшей мере год, а Су получил их через час после отправки заявки. Принцип производства материальных благ, которым Су пользовался столь широко и бесцеремонно, никогда не переставал поражать Аскара. Су заказывал все новые устройства, нисколько не считаясь с количеством рабочего времени, необходимого на их изготовление, чтобы проверить на практике верность своих многочисленных (и не всегда до конца продуманных) предположений. Склад обсерватории трещал по швам от избытка аппаратуры, зачастую вообще не используемой, а многие приборы, после нескольких неудачных попыток, отправлялись назад на доработку.

Существование Наискось наконец-то начало отвечать на сигналы: оно выразило готовность к контакту. Кибернетический оператор переключился на режим контроля. Аскар с бьющимся сердцем забрался внутрь прозрачного шара. Люк закрылся в то же мгновение, как только физик оказался в установленном в центре кресле. Стало темно.

Передатчик завладел его эмоциями, которые, вырванные из тисков потока времени, устремились в направлении, неведомом ни одному компасу.

Сперва была лишь тишина и непроницаемый мрак. Неожиданно в темноте раздался голос:

– Я здесь. Ты прибыл на место. Чего ты хочешь?

Голос был девичий, ласковый и дружелюбный. У Оскара создалось впечатление, что кто-то говорит ему прямо на ухо, а точнее – в оба уха одновременно. Там, где кончался голос, начиналась тишина, но Аскару казалось, что из-за этой тишины доносится едва уловимый свист, напоминающий фон, который порой сопутствует радиопередачам.

– Я хочу видеть тебя, – произнес Аскар во тьму.

– Каким бы ты хотел меня увидеть?

Аскар сперва не понял вопроса, а потом ответил:

– Я хочу увидеть тебя таким, какое ты есть.

– Как хочешь. Вот наш физический облик.

Наступила болезненно-резкая перемена. Неожиданно Аскар оказался посреди полной визга и грохота галереи. Он пригнулся, потому что потолок находился в каких-нибудь четырех дюймах над головой, примерно столько же места оставалось у Аскара по обе стороны. Галерея казалась бесконечной. Более того, она была только одной из множества идентичных конструкций, проходящих и справа, и слева, и сверху, и снизу – в чем Аскар удостоверился, перегнувшись через мостик, соединяющий их. А на этих мостиках...

Аскар более внимательно пригляделся ко всей конструкции. То, что было установлено на мостиках, было скорее всего какими-то механизмами. Галереи же представляли собой лишь направляющие непрерывного процесса работы этих машин, которые визжали, крутились, двигались безостановочно. Аскар находился как бы в центре огромной, шумной, полной разнообразными механизмами фабрики, которая производила впечатление индустриальной версии Ада.

– Это ваша техника? – спросил он в пространство.

– Нет, – немедленно раздался ответ, очень четкий, несмотря на глушащий шум. – Собственно, это мы и есть, малая частица меня самого. Все это народилось спонтанно, как эффект процесса времени. Я/Мы не являемся биологической системой.

Аскар почувствовал, что движется вперед. Он не ощущал перемещение пола у себя под ногами, но ему в лицо начали бить жаркие порывы ветра. По мере того, как они набирали скорость, таинственные галереи сливались в один туннель. Аскара несло в бездну бесконечности.

И неожиданно, без какого-либо предупреждения, он остановился на месте. Видимый теперь позади него комплекс машин превратился в исполинскую ажурную стену в виде конструкции, напоминающей расположение атомов в частице металла.

Аскар стоял теперь на краю гигантского, бурлящего залива, от которого били клубы водяного пара и поднимались пощипывающие кожу кислотные испарения. Размер бухты было трудно оценить. Аскар двигался вдоль края дьявольского бассейна, пока его не остановило очередное препятствие: следующая стена псевдомеханизмов. Однако на этот раз механические соты были лишены галерей: казалось, сквозь них не пройти, поскольку любая из ячеек была недостаточна велика, чтобы Аскар смог сквозь нее протиснуться.

Он посмотрел вверх, заинтересованный мерным шумом, мощность которого достигала границ человеческой выносливости. Там под углом шло нечто, напоминающее конвейер, ремень трансмиссии или ленту у печатной машинки. Это нечто было миль сто длиной и проносилось с молниеносной скоростью и с оглушающим грохотом.

– Может, ты предпочел бы меня в другом оформлении? – спросило Существование Наискось.

Последовало очередное изменение.

Теперь Аскар находился в комнате средней величины. У комнаты были светло-голубые стены – краска по слою штукатурки. Невидимый источник давал яркий свет, напоминающий свет солнца. Перед Аскаром стоял ореховый стол на высокой ножке.

Дверь открылась, вошла молодая женщина. Заняла место за столом напротив Аскара. В ее коже был оттенок серебристой голубизны. Девушка легко улыбалась. Поблескивающие голубые глаза смотрели куда-то сквозь Аскара, словно в неведомое.

– Здравствуй, – произнесла она милым, звучным голосом. – Так тебе лучше?

Прошло какое-то время, прежде чем Аскар нашел силы ответить.

– Но это не твой подлинный облик, верно? – все же спросил он.

– Верно.

Аскар испытал нечто вроде разочарования.

– Значит, это всего лишь иллюзия, которую ты транслируешь через общеэмоциональный передатчик. Я не для того забрался в такую даль, чтобы иметь дело с иллюзиями.

– Ошибаешься, это не иллюзия. Твое теперешнее окружение существует в физическом аспекте: мы изготовили материальную конструкцию, в которую передали потом твои эмоции. Женщина – тоже живая, настоящая женщина.

Аскар оторопел.

– И ты смогло это сделать... за одну минуту?

Короткое молчание.

– Не за минуту. На изготовление женщины потребовалось около ста лет. Впрочем, это не имеет значения, потому что время можно замкнуть в кольцо.

Вот, значит, как, подумал Аскар. Еще одна Продукционная Реторта, разве что масштабы покрупнее. Начало и конец длительного процесса можно подогнать друг к другу так, чтобы они оказались в соседних моментах.

Его интриговало еще одно.

– Иногда ты говоришь о себе: "я", а иногда – "мы", – заметил он. Так что же ты такое: единый разум или групповое сознание?

– Я не отдельное, и не групповое, – пояснило Существование Наискось. – По природе моей личности ко мне не применимо ни "я", ни "мы".

– Так что же ты?

Девушка наклонила голову, разглядывая что-то на стене, а ее лоб слегка нахмурился от обеспокоенности и размышлений.

– Может быть, и в такой обстановке ты чувствуешь себя недостаточно хорошо? – спросила она. – Попробуем другой вариант.

Она поднялась и жестом направила Аскара к другим дверям, которые находились прямо за его спиной.

– Прошу, иди по этому коридору. Для тебя приготовлена еще одна комната.

Аскар окинул ее отсутствующим взглядом, но послушался. Коридор, справа лишенный каких-либо характерных особенностей (даже дверей в уныло-серых стенах) тянулся на какие-то двести ярдов до поворота или до тупика – этого Аскар не смог определить сразу. Но уж через несколько шагов физик стал наблюдать странные иллюзии. Краешком глаза он замечал арки проходов, за которыми среди позеленевших камней и колышущихся водорослей мелькали какие-то рыбообразные силуэты. Но стоило ему повернуть голову, чтобы присмотреться попристальнее, как глаза натыкались на сплошную, литую стену.

Он подметил странное ощущение: эти рыбьи силуэты мелькали не где-то снаружи, а в закоулках его собственного разума. Он прошел еще несколько десятков ярдов – и иллюзия исчезла. Но одновременно начал изменяться сам коридор: он уже не был таким безличным, как казалось вначале, более того, он начинал казаться Аскару знакомым. И неожиданно физик остановился. Он увидел перед собой дверь. Дверь с номером 22. Узнал царапины и следы от отлетевших чешуек краски.

Он оказался в коридоре Центра Сарн! – или же его идеальной имитации.

С колотящимся сердцем он открыл дверь. Он увидел уютное помещение, немного напоминающее каюту, с диваном, креслами и столом, заваленным грудами расчетов и уравнений. Еще на столе лежал толстый блокнот. Всю левую стенку занимал стеллаж с подручной справочной библиотекой.

Это была его собственная комната, убежище, в котором он провел целых пять лет.

Он медленно закрыл дверь и устроился в своем любимом кресле, понимая, что Существование Наискось должно было извлечь все детали обстановки из его собственной памяти.

Над дверью был помещен небольшой динамик, служащий в Центре Сарн для передачи сообщений. Именно через него заговорило на этот раз Существование Наискось.

– Возвращаясь к твоему вопросу... – голос опять был мужской, такой же, как и вначале. – Сознание, которым я обладаю, не является ни индивидуальным, ни групповым сознанием, ни скоплением нескольких индивидуальных сознаний. В твоем языке более точно чем "я" или "мы" это определится словом "здесь". С этой минуты я буду пользоваться личным обращением для себя "здесь".

Аскар медленно проанализировал эту информацию и кивнул. Метод общения Существования Наискось оказался удачным: в своей комнате он и в самом деле почувствовал себя значительно лучше. Он лишь с трудом мог вспомнить, что находится вовсе не в Центре Сарн.

– Поскольку, как я уже успел заметить, ты читаешь мои мысли, то, наверняка, знаешь, какой вопрос я хочу тебе задать, – произнес Аскар. Скажи, что тебе известно о Земле?

– Здесь о Земле известно все, – ответило Существование Наискось.

– Ты подразумеваешь все то, что вычитало в моих мыслях?

– Нет. Здесь знают о Земле очень давно, путем непосредственных наблюдений.

– Значит, тебе известно, что там произойдет?

– Да.

– В таком случае, – произнес Аскар свободно и весело, – скажи: существует ли способ, какой угодно способ, чтобы отклонить или остановить поток времени? Какой-либо способ, чтобы избежать столкновения?

Существование Наискось не сразу дало ответ. Вместо слов из динамика послышалось протяжное, мелодичное мурлыканье. Неожиданно для него вокруг Аскара взорвалось, сам он начал дрейфовать в расширяющейся пустоте, среди роев разноцветных форм, которые подобно вспыхивающим искрам всплывали и выплывали из поля зрения.

Аскар почувствовал, как его тело растягивается, расплывается, словно облако дыма по ветру. Он постепенно удлинялся до бесконечности. Процесс этот длился долго, очень долго, а потом – так же неожиданно, как произошел взрыв – Аскар опять оказался в своем любимом кресле, в своем уютном кабинете.

– Ты сделать ничего не сможешь, – ответило Существование Наискось.

Когда отряды Броурна наконец-то ворвались в обсерваторию пространства-времени, Леард Аскар все еще сидел в прозрачном шаре всеэмоционального передатчика.

После недолгой возни Титаны открыли крышку люка. Аскар вел себя так, словно их не видел: сидел в кресле и бормотал сам себе что-то невразумительное. Без малейшего сопротивления он позволил подхватить себя под мышки и выволочь из кабинета.

– Это, должно быть, тот Аскар, – заявил сержант. – Но кажется мне, что китайские штучки совсем заморочили ему голову!

– Может, он попытался решить китайскую головоломку? – предположил кто-то из солдат.

– Что такое? Что происходит? – Аскар начал приходить в себя. Он взглянул на солдата из-под прищуренных век.

– Взять его, – приказал сержант. – Майор Броурн приказал немедленно доставить его к себе.

Солдаты вывели Аскара из обсерватории. Неожиданно произошло нечто, заставившее их оцепенеть и обменяться недоуменными взглядами. Вот уже несколько часов в городе стояла тишина, а теперь издалека доносились разрозненные, хаотические отзвуки канонады.

Хешке позволил угостить себя сигаретой и с каким-то особым удовольствием втянул ароматный дым.

Это был прощальный вечер, в прямом смысле. Все знали, что утром, в лучшем случае к полудню, Титаны войдут в резервацию. Поэтому Херрик пригласил нескольких друзей, чтобы, как он выразился, "достойно отметить смерть расы".

На вечеринке царило свободное оживление. Хешке не мог перестать удивляться спокойствию, с каким амраки воспринимали неизбежную гибель. Может быть, именно в неотвратимости того, что должно совершиться, они и черпали свою непоколебимую стойкость, подумал Хешке. Если бы существовала хоть тень надежды, они, наверное, ударились бы в панику.

Разговоры велись главным образом на языке амраков, с которым Хешке еще недостаточно освоился, чтобы говорить бегло. Однако в соответствие с тем, что требовали законы гостеприимства, пользовались и основным диалектом белых этого мира, так что Хешке не чувствовал себя совсем позабытым.

К нему подсела худенькая девушка.

– Наша деревушка, должно быть, кажется такой скучной по сравнению с Прадной, – она улыбалась, потягивая молодое вино, получаемое благодаря усовершенствованному процессу ферментации.

– Собственно, я мало знаю Прадну, – возразил Хешке. – Большую часть времени я проводил на раскопках, исследовал руины городов чужаков. Честно говоря, Прадна – довольно дрянное место. Мне здесь нравится намного больше... несмотря на то, что ждет нас.

Произнося последние слова, он испытал неприятное ощущение, что допускает бестактность. Может быть, упоминания об... этом среди амраков, запрещены, может эта тема – табу. Девушка, однако, совершенно непосредственно рассмеялась.

– Прадна, должно быть, и в самом деле дрянное место, – пошутила она, – раз уж вы это говорите.

Херрик открыл двустворчатые двери мастерской и принялся возиться со своим телевизором без передатчика. Хешке, не желая показать, как сильно заинтересовал его разговор с девушкой, пошел за приятелем. Херрик в течение нескольких минут пытался изменить напряжение электромагнитного поля, выискивая какие-нибудь сенсационные образы. Эффект был лучше, чем когда-либо.

– Сегодня условия нам исключительно благоприятствуют! – заметил он не без удивления. – Необычайно хороший прием. Ого! Идет совсем неплохой видик!

Они увидели – как и в большинстве случаев – пейзаж с высоты птичьего полета. Судя по размещению домов, это были окраины какого-то города средней величины. Угол падения солнечных лучей говорил о том, что там сейчас ранний полдень.

– Знаешь это местечко? – спросил Херрик.

Хешке помотал головой. Это мог быть любой из тысячи городов.

Вместо того, чтобы исчезнуть через несколько секунд, как это обычно происходило, изображение на экране сохранялось. Благодаря этому Херрик смог так точно настроить резкость, что прием был почти как в стандартном телевизоре.

– Наконец-то я чего-то добился, – произнес Херрик с горечью. – Жаль, что... А это что такое?

Края изображения по-прежнему оставались четкими и неподвижными, но некоторые элементы начали блекнуть и исчезать на глазах собравшихся. Херрик почувствовал, что у него за спиной стояли еще несколько человек. Все дома на экране растаяли без следа, оставив только голую почву. Исчез даже видневшийся там пруд и кусочек луга.

Осталась лишь голая девственная земля.

– Сбой системы? – с тревогой спросил Хешке.

– Малоправдоподобно, – пробурчал в ответ Херрик. – Некоторые телевизионные системы способны производить такой эффект, но эти системы оборудованы банками памяти, где изображение делится на кусочки из составляющих элементов. Я, однако, придерживался старой техники точечного воссоздания изображения. Смотри: четко видны места, где находились дома. Это похоже на то, точно весь город состоял как бы из воздуха.

– В таком случае ты должен был принимать два наложенных друг на друга изображения, – решил Хешке. – Потом одно исчезло, а второе осталось.

– Ну что ж, вполне возможно, – согласился Херрик, но явно без особой уверенности. – Вероятно, так оно и было. Но только каким образом они оказались столь точно подогнанными... А кроме того, я считал, что проблема настройки у меня уже решена.

Хешке вышел из мастерской, оставив Херрика возле телевизора.

Он остановился на веранде. Вокруг простиралась плоская равнина. На ночном небе мерцала странная, переменчивая подвеска – так, словно где-то за горизонтом бушевала гроза.

Титан-майор Броурн одним резким движением сбросил со стола весь ряд видеофонов. Все равно никто уже не отзывался.

Броурн сидел в кабинете в одиночестве. Недавно он отправил адъютанта, отослав его на защиту баррикады. Он знал, что приближается последний, решительный бой.

Он вышел наружу. Его штаб-квартира осталась – насколько он ориентировался – последним не покоренным еще пунктом. Атаки следовало ожидать с минуты на минуту.

От дома начиналась длинная аллея, образованная аркадами. Прекрасная оборонительная позиция – много пустого пространства и не одного места, где можно было бы спрятаться. Однако Броурн знал, что это слабое утешение против тех штуковин, которыми располагали китайцы.

Едва он добрался до стальной баррикады, перегораживающей галерею, едва успел бросить солдатам несколько одобряющих слов, как китайцы начали наступление.

Они появились со всех сторон одновременно. Несколько из них оказалось уже по внутреннюю сторону баррикады, и люди Броурна вступили с ними в ближний бой, остальные же обстреливали штаб-квартиру с противоположной стороны преграды. Броурн имел возможность убедиться в смертоносности приемов хока, но, к счастью, у Титанов здесь было численное преимущество. Он заглянул по ту сторону баррикады и увидел людей в голубых мундирах и полукруглых шлемах, которые то появлялись, то исчезали, двигаясь вперед наподобие призраков. Он увидел врага, который примерно половину времени оставался невидимым.

Неожиданно майор Броурн испустил дикий, чуть ли не победоносный крик. Он подскочил к гнезду с пулеметом, отпихнул в сторону обслуживающего оружие солдата и поднял тяжелый пулемет со станка. Эта операция обычно требовала усилий двух мужчин, и все же Броурн перебрался с пулеметом на другую сторону баррикады, волоча за собой ленту с патронами. Он дал длинную очередь от бедра.

– Не копошитесь, там, ребятишки! – взревел он. – За мной! Покажите этим!

Покачиваясь, он бежал по аллее и стрелял без перерыва из тяжелого, неудобного пулемета, целясь в толпу то видимых, то снова невидимых китайцев. Вот так и надо, думал он. Погибнуть как мужчина, сражаясь с этой ордой недочеловеков до последнего дыхания.

Солдаты в голубых мундирах плотно столпились на площади под балконом, на котором стояли Су Мин, Собри, премьер Хвен Ву и члены его кабинета. Су Мин нервно облизнул губы:

Это была его идея: он хотел, чтобы власти Мыслительной Реторты предстали перед одержавшими победу воинами. Он верил, что благодаря такой демонстрации эти почтенные сановники раз и навсегда потеряют уважение народа, превратившись в обычных слабых людей; рабочие же собственными глазами увидят тех, кто урезал их права.

Оказалось, что Хвен Ву – о, чудо! – полностью на стороне этого начинания.

Похоже было на то, что он совершенно не понимает намерений Су Мина, которого сердечно благодарил за организацию мероприятия. Следовало бы ему прямо сказать, для чего все это задумано, решил Су Мин.

Премьер звучными, округлыми словами принялся благодарить рабочих из Продукционной Реторты за вторжение, которое произошло в самое подходящее время.

– Ваше глубокое чувство гражданского долга истинно согревает мое сердце, – закончил Хвен Ву затянувшееся обращение. Его аристократическое лицо оставалось импонирующе неподвижным. – А теперь, поскольку мы уже избавились от инородных варваров, мы все можем снова вернуться к своим занятиям, восстанавливая тем самым совершенную гармонию и порядок в общественной жизни.

Хвен Ву отступил вглубь балкона и ласково улыбнулся Су Мину и директорам из Продукционной Реторты, которые сбились в группу на одной стороне балкона, а теперь выстроились вдоль стены.

Бедняга Су Мин, подумал Собри. Главную роль у него отобрали.

Ответственный за управление Продукционной Реторты шагнул вперед, слегка поклонился премьеру, после чего произнес несколько церемониальных слов о том, как он счастлив, что сумел послужить на благо Города.

Рабочие глядели на него с полным отсутствием интереса. Царили покой и порядок. Собри со страхом понял, что эти люди сейчас безропотно вернутся в Продукционную Реторту, к своим фабрикам, к своим примитивным развлечениям.

Директор кончил говорить и отошел. Собри знал, что Су Мин сейчас уже совсем потерял голову. В качестве революционера он по-прежнему был совсем неопытным и понятия не имел, каким образом производятся социальные перемены – он думал, что нужда в этих изменениях очевидна сама по себе.

После недолгого колебания Су Мин сделал шаг вперед, но Собри оказался быстрее: одним движением он оказался в центре внимания толпы.

Что он должен сказать, чтобы начать процесс изменения в мышлении этих людей, чтобы привить им стремление к всеобщему равенству? Собри лихорадочно перебирал в уме фрагменты революционных воззваний, пока наконец-то не вспомнил старый-старый лозунг, легендарный, почти мифический, передаваемый из поколения в поколение с тех времен, когда учебников истории еще не существовало.

Он взметнул сжатый кулак.

– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Кроме цепей вам терять нечего!

14

Их шаги отдавались эхом в огромном подземном помещении. Верховный Вождь Планеты, Лимних, в окружении адъютантов и охранников, наткнулся перед самым входом в штаб на высокого, идеально сдержанного полковника Браска.

– Вы получили мое сообщение? – спросил Лимних, когда ритуал приветствий был завершен. – Вы оценили его значение?

– Оценил, Вождь.

Браск распахнул дверь и жестом пригласил Лимниха внутрь.

Верховный Вождь Планеты сделал знак сопровождающим, чтобы те ждали его снаружи, и вошел в кабинет один. С облегчением, словно силы его были на пределе, он опустился в глубокое кожаное кресло.

– Надеюсь, что вы понимаете, почему я передал эти сведения шифром? В такой момент я не мог полагаться на видеофоны... Осторожность сейчас требование номер один.

Он невольно захлопал веками и потянул носом. Ему было холодно, его лихорадило, но он знал, что все это – чистая мнительность: эпидемия охватывала изо дня в день все новые и новые районы. Вирусологические лаборатории работали на пределе, сражаясь с потоком неведомых ранее заболеваний, которые массой обрушились на Землю. Вирусы происходили, скорее всего, из внеземных источников. Только удавалось получить какой-либо род антител, как на месте побежденного вируса немедленно появлялся новый.

– Было ли какое-нибудь подтверждение сути этого сообщения, Вождь? спросил Браск.

Лимних кивнул.

– Нет необходимости искать дальнейшие подтверждения. Целые территории попросту исчезли с карты. Это какое-то новое оружие чужаков. Наверное, лишь Мать-Земля знает, каким образом можно уничтожить людей, дома и растения, не оставив при этом ни следа. Никакого излучения – вообще ничего. Голая земля.

– Но исчезли в первую очередь резервации недоумков. Разве это не странно?

Лимних пожал плечами.

– Возможно, чужаки сочли их подходящим испытательным полигоном. Но уж наверняка это не наши собственные делишки, в этом нет ни малейших сомнений. Вы сами видите, что положение тревожное. Можем использовать вариант "С"?

– Так точно, Вождь. Первая эскадра стартует через несколько минут.

Браск включил демонстрационный экран. Лимних увидел бравых солдат в комбинезонах для войны во времени. Солдаты строем уходили с площади, на которой состоялась прощальная церемония. Лимних внимательно разглядывал их, удивляясь отваге и преданности своих отрядов.

Время поджимало. Уже нельзя было ждать, пока Легионы Хроноса наберут ту силу, которая была намечена Лимнихом для решающего удара. Не было времени на такое обмундирование воинов, отправляющихся на фронт времени, чтобы у них оставалась хоть тень надежды на спасение. Это были отряды самоубийц, готовых сражаться до последнего, чтобы иметь возможность сбросить груз ядерных бомб, несколько десятков которых нес на борту каждый корабль. При виде их решимости Лимних почувствовал, что к нему возвращается крупица прежней самоуверенности. Он знал, что за несколько часов до этого у каждого из солдат была взята сперма, которая храниться теперь в сейфах-холодильниках: эти ребята отправлялись с уверенностью, что их семя будет причастно к развитию земной расы.

– Если вы разрешите, Вождь, то теперь, согласно разработанному нами плану, я вынужден вас покинуть.

Браск нажал какую-то кнопку. Вошел молодой офицер – еще один бравый юноша, один из тех, на которых Легионы возлагали такие надежды.

– Согласно вашей предварительной инструкции, дела от меня до момента отправления следующей эскадры принимает полковник Гоул, – отрапортовал Браск.

Лимних кивнул в знак того, что принял сказанное к сведению, и Браск вышел, отсалютовав им обоим.

Верховный Вождь планеты увидел на экране, как Браск занимает свое место среди солдат. Потом последовал ритуал вступления на борт машин времени. Браск взял руководство на себя.

– Когда-нибудь мы все же отыщем какой-нибудь способ, чтобы они все возвращались оттуда живыми, – обратился Лимних к полковнику Гоул. – А пока придется действовать так, как можем.

– Так точно, Вождь.

Под аккомпанемент звука, напоминающего раскаты грома, отряды все одновременно исчезли. С монотонным успокаивающим свистом они помчались в будущее, с воодушевлением неся на своих бортах груз смерти, смерти и еще раз смерти.