Кувыр-коллегия

Глава 7 Кинжал сеньора Пьетро Мира

В 1736 году русское военное командование наметило значительные военные цели в своей войне с Османской империей. Было решено взять Азов и Крым и делами сиими заставить султана дрожать перед русской силой.

В мае 1736 года днепровская армия фельдмаршала Бурхарда Христофора Миниха в 62 тысячи человек штурмом взяла укрепления Перекопа или ворота Ор-Капу. А уже 17 июня 1736 году Миних взял столицу Крымского ханства Бахчисарай.

Но в 1736 году из-за эпидемии Миних вынужден был оставить Крым и отвести свои победоносные войска в Украину. Но весной 1737 года военные действия должны были возобновиться.

А при дворе императрицы продолжался праздник, балы сменялись маскарадами и фейерверками, а маскарады балами. Но помимо вечного праздника продолжалась борьба за власть…

Год 1737, февраль, 17 дня. Санкт-Петербург. В покоях графа Бирена.

Эрнест Иоганн Бирен призвал к себе в покои музыканта и шута Пьетро Мира.

— Петер, я жду от тебя помощи, — сразу перешел к делу Бирен. — Ранее я сомневался в том, что мне стоит претендовать на герцогскую корону Курляндии. Но теперь я желаю её получить. Если хочешь, осуждай меня, но я желаю быть владетельным герцогом.

— Не могу осудить тебя за то, Эрнест. Это хорошее желание. Этим ты укрепишь свои права.

— Так помоги мне стать герцогом, Петер!

— Но что я могу, Эрнест? Я только шут. Я не канцлер Российской империи и не король Речи Посполитой.

— Петер, чтобы помочь мне тебе и не нужно быть королем.

— И что я смогу для тебя сделать, Эрнест? Жениться на корове?

— Теперь мне нужны не твои шутки, но твой кинжал и твоя шпага. Ты готов к такой работе? — Бирен посмотрел на друга.

— Кинжал и шпага? Они к твоим услугам. Но что мне делать? Заколоть Левенвольде? Так он не примет моего вызова. Да и не дадут мне бросить перчатку обер-шталмейстеру двора её императорского величества.

— Карл Левенвольде затеял интригу. И скоро едет в Митаву. Отговорился тем, что он болен и императрица разрешила ему вернуться в Курляндию из Петербурга. На время, конечно. И большого ума не нужно, чтобы понять, зачем он едет. Ему нужна корона Курляндии и если он сам её не получит, то помешает в этом мне.

— Но кто может претендовать на корону, кроме тебя?

— Много кто. Например, принц Морис Саксонский. Родной брат Августа III курфюрста Саксонии и короля Речи Посполитой.

— Но Август поддерживает тебя. Разве нет?

— Август III — да. Но его братец долго жил во Франции и за ним стоит Версаль. И Левенвольде может испортить нам всю игру, если организует поддержку принцу. Потому ты отправишься тайно в Митаву. И там станешь следить за Карлом. И при случае воспользуешься кинжалом.

— Ты желаешь, чтобы я убил его? — спросил Пьетро и внимательно посмотрел на графа Эрнеста.

— Да, Петер. Но совсем не потому, что я кровожаден. Пойми, что или он меня, или я его. Третьего не дано.

— Это мне понятно. Но я пользуюсь оружием в честном бою.

— Петер, ты не совсем еще понял, что такое дуэли при дворе? Они не могут быть честными. Придворная борьба это клевета, обман, удары из-за угла. Так, по крайней мере мне говорит Либман.

— Когда ехать, Эрнест?

— Как только отправиться в Митаву Карл поедешь за ним спустя день. В дорогу тебе дадут 10 тысяч рублей. Дабы свои деньги не тратил.

— Я готов ехать.

— Вот и отлично. Я знал, что ты мне не откажешь, Петер…..

Род Кетлеров правил в Курляндии долгий срок с 1562 года по 1737 год. И вот последний их представитель Фердинанд, имевший право на корону, приказал долго жить. Трон освободился и герцогству понадобился новый герцог. И его должны были избрать владетельные бароны Курляндии на заседании ландтага.

Принц Морис Саксонский перебрался из Версаля в Дрезден, оторвавшись от своих любовниц, и оттуда стал слать листовки в Митаву тамошним баронам. Он желал получить их голоса при выборах нового герцога. И Морис быстро добился популярности. Человек он был отчаянный, храбрый солдат, хороший командир на войне, мот и гуляка…

Год 1737, март, 1 дня. Курляндия. Митава. Коньюктуры.

Пьетро Мира прибыл в Митаву и сразу понял, что атмосфера здесь не сильно благоприятствует его другу графу Бирену. Бароны готовились к ландтагу. Ланд-гофмейстер Курляндии барон фон дер Ховен Бирена ненавидел и считал его проходимцем и авантюристом. Еще во времена, когда императрица Анна была герцогиней Курляндской, она часто просила Ховена пожаловать её камергеру Эрнесту Бирену дворянство. Но тот в резкой форме герцогине отказывал и говорил что Бирен позор её двора.

Про Бирена в Митаве рассказывали анекдоты и смеялись. Рыцари орали по кабакам, что не допустят сына конюха на трон Курляндии.

— За принца Мориса!

— Вот кто настоящий рыцарь, а не этот выскочка Бирен!

— Поднимем наши мечи за принца Мориса!

— Мечи потом, а сейчас поднимаем кубки с вином! За принца!

— За принца!

— За принца Мориса!

Но Мира понимал, что в кабаке это был лишь пьяный угар. Никуда большинство этих молодчиков воевать за Мориса не пойдет, и никакими мечами размахивать не станет. Было важно только за кого, они станут голосовать….

Пьетро прибыл в город под видом купца по фамилии Шпеер, торгующего шерстью и тканями. И гостинице "У черного рака" он снял недорогие комнаты, дабы не привлекать ни чьего внимания.

— Вы многое здесь продадите, господин Шпеер, — высказал свою мысль хозяин гостиницы. — В городе много дворян. Такое бывает редко. А где дворяне — там деньги.

— Это хорошо. С тем я и ехал в Митаву. В моем обозе, что прибудет со дня на день, имеются отличные ткани. Да и не только ткани.

— На моем подворье для вашего товара найдется место, господин Шпеер. Так что ни за что не переживайте.

— А скажите мне, господин Бауэр, что говорят в Митаве? Кто станет вашим герцогом?

— Многие бароны хотят принца Мориса Саксонского. Но императрица России, наша бывшая герцогиня Анна, желает отдать корону Бирену. Тому самому, что был камергером при Анне еще, когда она была герцогиней.

— А кто такой этот Бирен? — спросил Мира-Шпеер нарочно.

— Полное ничтожество. Безродный искатель приключений. Любовник императрицы Анны. Такой только в дикой России мог сделать карьеру. А принц Морис настоящий принц. Он станет хорошим государем. Но вот не пришлем ли к нам Анна свои войска? Тогда Морису ничего не светит. Наш сюзерен король Речи Посполитой и курфюрст Саксонии Август III не станет вмешиваться. Ведь это России он обязан своей короной.

— А что это у вас в руках, любезный господин Бауэр?

— Афишка, которые раздают на улицах.

Хозяин гостиницы протянул Мире листок. То взял и прочитал:

"Славное рыцарство Курляндии! Обращаюсь к вам я, принц Морис Саксонский. Я вижу, в каком бедственном положении оказалось герцогство при последних правителях. Страна лежит в запустении и разорении и люди жаждут справедливой власти.

Если славное рыцарство Курляндии окажет мне честь и изберет меня в герцоги, то я буду готов умереть за счастье Курляндии и её народа. Я стану править справедливо. И вы можете верить в готовность мою умереть, сражаясь за вас. Так сражайтесь за меня и вы. Становитесь же под мои знамена и вместе мы победим!"

— И много таких сейчас в Митаве листков?

— Достаточно, господин Шпеер. А вы то сами против Мориса Саксонского?

— С чего вы взяли, господин Бауэр? Я торговец и мне по большому счету все равно кто станет герцогом, лишь бы торговле он покровительствовал….

Карл фон Левенвольде вернулся в Курляндию и сразу стал действовать. Он переговорил с некоторыми своими знакомыми рыцарями и баронами, и стал агитировать их идти против Бирена.

Барон Эрнест Отто Христофор фон дер Ховен, ланд-гофмейстер Курляндии принял фон Левенвольде в своем доме в Митаве.

— Я никогда не потреплю, чтобы Бирен, этот лошадник безродный, стал нашим герцогом. Сему не бывать! Это пощечина всему рыцарству!

— Я с тобой полностью согласен, Эрнест! — горячо заговорил Левенвольде. — И будь моя воля, Бирена уже не было бы в живых. Но он ускользнул от моей мести.

— Ты желал его убить?

— Отчего желал? Я и сейчас этого желаю, Эрнест. Но при нем эта хитрая лиса Либман. Этот еврей умен и изворотлив.

— А чего еще взять с еврея? Но скажи мне, Карл, Анна станет навязывать нам Бирена в герцоги? Так?

— Так, Эрнест.

— Но она обещала, что выборы будут независимыми. Это же нам говорил и король Август III, — вскричал фон дер Ховен.

— Не сильно верь в такие обещания. Монархи делают то, что им выгодно. Я здесь ничего поделать не мог. Хоть я и обер-шталмейтер двора российского, а мой брат обер-гофмаршал. Анна без Бирена и шагу скоро ступить не сможет.

— Это плохо, Карл.

Фон дер Ховен приказал слугам подать вино. И когда приказ был исполнен, велел им удалиться. Пришло время тайного разговора.

— Скажу тебе по правде, Эрнест, — начал фон Левенвольде. — Императрица Анна не столь здорова, какой желает казаться. Лейб-медики твердят, что она тяжело больна и что проживет недолго.

— Сколько? — спросил фон дер Ховен?

— Три-пять лет, — ответил фон Левенвольде.

— Это много, Карл. За такой срок многое может случиться. А выборы герцога уже у нас на носу. Кому ты отдал бы корону Курляндии?

— Я бы взял её себе, но поскольку сие невозможно, то принцу Морису Саксонскому. Только бы не Бирену. Человек с такой фамилией станет нашим герцогом, и мы дворяне курляндские станем кланяться сыну конюха?

— Это и мне не дает покоя, Карл. Но что предпринять? Скажи? Посоветуй! Ты же приближенный русской императрицы.

— Нужно чтобы рыцарство наше единодушно против Бирена стало. Но скоро многих наших баронов подкупом соблазнят или запугают. В том не сомневайся, Эрнест.

— Думаешь многие наши дворяне пойдут на такое унижение? — возмутился фон дер Ховен.

— Я думать не хочу, а хочу действовать. И потому от тебя отправлюсь по имениям и замкам наших знатных баронов. С каждым стану говорить лично. И первый после тебя мой визит барону Розену в замок Раппин.

— Правильно, Карл. Розен влиятельная фигура. И заполучить его — заполучить многих. Но вот станет ли он с тобой говорить? Розены и Левенвольде не в дружбе.

— Станет. У меня есть к нему подход. Три дочери у барона в девках засиделись. Вот и посватаюсь к одной из них.

— Ты решил породниться с Розенами?

— Я не женат и могу жениться. Отчего нет? Я знатен, богат, с хорошим положением при дворе.

— Это умный шаг, Карл. Барон Розен имеет многих друзей. Привязав его к себе, ты сможешь многого добиться.

— И готов жениться на…. Курляндии…., - загадочно произнес Левенвольде и откланялся….

Год 1737, март, 3 дня. Курляндия. Дом барона Кейзерлинга.

Пьетро Мира вскочил в седло и помчался к дому барона фон Кейзерлинга, бывшего в дружбе с Биреном, и занимавшего пост посланника польско-саксонского короля Августа III в Курляндии, и по совместительству тайного резидента русской императрицы.

Кейзерлинг уже ждал посланца из Петербурга и с радостью принял Пьетро Мира.

Барон был молодым человеком, среднего роста и худощавого сложения с удлиненным лицом и тонким носом с горбинкой.

— Прошу вас в мой дом, дорогой сеньор. Мне сообщили, что Бирен шлет ко мне своего друга.

— И я рад вас видеть, барон. Приятно познакомиться с таким вельможей.

— Некогда я был пажом герцогини Анны и даже одно время жил при дворе в Москве и Петербурге. Но затем вынужден был уехать в Курляндию и бросить придворную службу, сменив её на дипломатическую. Насколько я знаю, вы мастер шпаги и кинжала?

— Был ранее мастером, но давно не упражнялся. Теперь моя должность требует остроты языка, а не клинка. Я состою шутом при дворе императрицы, барон. Вам может быть не столь приятно принимать у себя шута?

— Я знаю, сеньор, о вашей должности. Но меня это совершенно не оскорбляет. Я хоть и барон, но не из богатых. И сам бы выбрал себе вашу должность. Тем более что до нас дошли слухи о вашем заработке. За один день, вы получили столько что мне не получить со всех моих имений за 40 лет.

— До вас дошли слухи об этом? — удивился Пьетро.

— Эти слухи ушли в Европу и об этом знаю уже в Версале и Мадриде. Таких денег шуты нигде и никогда не зарабатывали. В этом могу поручиться. Вам многие германские имперские князья завидуют. Они таких денег и во сне не видели. Но здесь вас, сеньор, такие заработки не ждут. Здесь только опасная работа.

— Я готов её выполнять, барон. Обстановка, насколько я мог увидеть, здесь сложилась не в пользу Бирена.

— Да и фамилия у него неподходящая для короны герцога. Но с фамилией мы дело поправим. Я кое-что по этому поводу придумал.

— И что же? — поинтересовался Пьетро.

— Есть во Франции знатный герцогский род с фамилией Бирон. Вот и стоит нашему Бирену сменить одну букву в своей фамилии. Из Бирена стать Бироном. А герцог пусть нам пришлет подтверждение, что наши Бирен, не кто иной, как потомок побочной ветви знатного рода Биронов.

— Но это авантюра, барон. В это никто не поверит. Все знают в Курляндии родословную Бирена. Его мать была служанкой, а отец конюхом. Кого можно убедить в том, что это потомки знатнейшей семьи Европы?

— Курляндия не вся Европа, друг мой. Но это моя забота — дать Бирену новую фамилию. А вот справиться с Левенвольде — ваша забота.

— Это я понял. Но неужели Левенвольде осмелиться прямо выступить против императрицы Анны? Он обер-шталмейтер русского двора и подчиняется русской монархине.

— Он станет действовать осторожно, сеньор. Больше того! Уже действует. Он встречался с бароном фон дер Ховеном ланд-гофместером Курляндии. И теперь станет объезжать дома и замки курляндских баронов.

— Будет склонять их голосовать за принца Мориса Саксонского, догадался Мира.

— Верно. И первый его визит к барону Розену. Он уже в его замке Раппин. А Розен человек влиятельный.

— Он нам опасен? — спросил Пьетро.

— Очень опасен. Сам Розен терпеть Левенвольде не может. Давняя вражда между фамилиями. Но у Розена три дочери, и Левенвольде просил руки одной из них. Мог ли барон устоять? Он граф и влиятельное лицо при русском дворе.

— И Розен станет вербовать сторонников для принца Мориса, желая угодить зятю?

— Да.

— Но вы, барон, также не последний человек в Курляндии?

— Куда мне до барона Розена! Хотя и я уже начал вербовать сторонников Бирену. И кое-кто из баронов склоняются на нашу сторону. Это, во-первых, дворяне, чьи родственники служат при дворе в Петербурге. Эти пойдут за нами, ибо не захотят терять милости императрицы. Но есть одна загвоздка!

— И что это за загвоздка?

— Мы говорили о ней. Граф Карл фон Левенвольде. Он также большой человек при русском дворе и любовник государыни. Он конкурент Бирена. И если он станет склонять баронов за Мориса, то ему поверят. Мало ли как придворные коньюктуры изменяться. А вдруг завтра Карл снова в большой фавор войдет? Вдруг он Бирена потеснит из спальни императрицы? Бароны задумаются. И пойдут разговоры, что позиции Левенвольде в Петербурге сильнее.

— И что делать?

— Быстро избавиться от главного препятствия — убрать графа Карла фон Левенвольде с дороги.

— Когда это нужно сделать?

— Как можно быстрее. Вам, сеньор, стоит быстро ехать в замок Раппин и принять все меры к тому, чтобы Левенвольде перестал нам мешать!

— Я готов! — сказал Пьетро.

— Под какой личной вы прибыли в Митаву?

— Как торговец сукном, по имени Шпеер.

— Отлично. Вас никто не опознает? Ведь при дворе вы личность известная.

— Не думаю. Здесь в Курляндии меня никто не знает. Да и внешность я изменил. Одеваюсь просто как купец средней руки. Не выделяюсь из массы торговцев.

— Хорошо. Но будьте осторожны. Я прикажу дать вам карету без гербов. Её никто не сможет опознать. И кучер там немой. Мой доверенный человек.

— Я готов отправиться немедленно, — Пьетро поднялся со своего места и потянулся.

Наконец-то к нему пришло настоящее дело. Он убьет фон Левенвольде, хотя еще не знает как….

Год 1737, март, 7 дня. Курляндия. Замок фон Розенов Раппин.

Левенвольде быстро освоился в замке Раппин. Как только старый барон узнал, что этот вельможа столь обласканный при дворе русской императрицы, желает жениться на одной из его дочерей, он стал сама любезность. Пора хоть кого-то из его троих девок пристроить. А тут такая партия.

— Это большая честь для меня, граф, что вы обратили внимание на мой дом. Для меня честь породниться со знатным родом фон Левенвольде, чьи предки дарились вместе с моими предками в Палестине в далёкие времена крестовых походов.

— И для меня честь породнится со знаменитым домом фон Розенов, барон.

— Мои дочери сейчас предстанут перед вами, граф. И каждая почтет за честь стать вашей женой.

В этом барон, пожалуй, слукавил. Ему пришлось даже прикрикнуть на своих девок, дабы те не ломались и оказали жениху удовольствие.

— Вы уже перестарки, — внушал отец дочерям. — И кому вы нужны? Женихи толпой не стоят в очереди перед моими воротами. А так одна выйдет за Левенвольде и уедет с ним в Петербург и всех с собой заберет. И глядишь, и остальным женихи сыщутся.

— Но, батюшка, — запротестовала Шарлота, — про Левенвольде рассказывают неприятные вещи.

— А про кого их не рассказывают? Только про меня, ибо сижу здесь как медведь в берлоге. И вы хотите всю жизнь так просидеть? То-то.

Когда девицы фон Розен предстали перед графом, тот сразу выбрал Шарлоту и сказал, что если будет на то воля барона и его дочери, то он готов жениться хоть завтра.

— Вот и отлично, граф. Я понимаю, что времени у вас мало. И затягивать не стоит.

— Вы подготовите все быстро?

— Да, вам не о чем беспокоиться. Бракосочетание пройдет в родовой часовне Розенов здесь в замке, как только будут подготовлены все необходимые документы о союзе между домами Розен и Левенвольде.

— Тогда я готов сейчас обсудить деловую сторону.

— Пройдемте в мой кабинет, граф.

Фон Розен был рад внезапному частью, ибо дела его семьи заметно пошатнулись. А Левенвольде богат.

Они сели в кресла в кабинете барона и Розен заговорил первым:

— Вы, наверное, уже знаете, что дела мои немного расстроены, граф?

Левенвольде посмотрел на собеседника и про себя усмехнулся.

"Расстроены? Да вы разорены, барон".

Но вслух он сказал:

— Знаю о ваших трудностях, барон.

— Мне нужны уже сейчас не менее десяти тысяч золотых. Вы сможете мне их дать?

— Я помогу вам поправить ваши дела как ваш зять. Вот два кошелька. В них вы найдете ровно 11 тысяч, — Левенвольде бросил на стол два больших туго набитых кожаных кошеля. — Я сделаю больше, барон. Я представлю вас императрице Анне, и вы получите хорошую должность при русском дворе.

— Отлично! — Розен загреб кошельки и спросил. — Какую должность?

— Например, должность обер-шталмейстера двора её императорского величества.

— Но должность обер-шталмейстера занимаете вы, граф!

— Но я рассчитываю скоро получить иную должность, и моя нынешняя станет вакантной. И вам она подойдет.

— Но кем рассчитываете стать вы?

— Я думаю получить должность обер-камергера. Это должность которую занимает ныне Бирен. Но скоро он лишиться её.

— Граф Бирен претендует на герцогскую корону Кетлеров.

— И вы как мой тесть поможете мне, дабы Бирен этой короны не получил.

— Вы хотите, граф, чтобы я использовал свои связи и влияние на курляндское дворянство?

— Именно так, барон. Мне нужны ваши связи в Курляндии и мне нужно чтобы не Бирен был избран герцогом. Пусть голоса дворянства пойдут принцу Морису Саксонскому. Он может временно поносить корону.

— Временно? Вы что-то задумали граф? Отчего временно?

— Оттого, что я сам претендую на корону Кетлеров и рассчитываю впоследствии получить её сам. И ваша дочь в будущем станет герцогиней….

Пьетро Мира остановился в миле от замка, в небольшой деревушке в придорожном ветхом трактире с громким названием "Звезда герцогини". Там он узнал от слуг, что закупали в трактире провизию, что в Раппине готовиться бракосочетание Шарлоты фон Розен и господина графа Карла фон Левенвольде, который уже несколько дней гостит в замке у барона.

У Пьетро появилась надежна попасть в замок. Во время свадьбы, какой бы скромной она не была, в замок допустят многих людей. А его как торговца в первую очередь.

Хозяин трактира так и сказал Мира, что дамы из замка давно пообносились, а богатый жених даст им право купить много чего. В двух тюках, что дал ему Кейзерлинг были отличнее ткани, кружева, ленты, тесьма и даже драгоценности.

Пьетро решил пойти в замок тем же вечером. Его слуга, немой кучер, нес один тюк с образцами на себе. Мира быстро договорился в маршалком замка за небольшую взятку и был пропущен внутрь твердыни Розенов.

— Я лично проведу тебя, к нашим барышням, приятель, и доложу о твоем приходе. Они наверняка захотят посмотреть на твои ткани. Наши дамы этим не избалованы.

— Старый барон очень скуп? — поинтересовался Пьетро.

— Нет. Но денег у него нет и нет давно. И этот наш женишок пришелся кстати.

— Значит, у них есть теперь денежки?

— Жених за все заплатит.

— Он так богат?

— Что ты. Богат и еще как. Придворный самой русской императрицы.

Пьетро Мира оценил дочерей барона фон Розена. Шарлота была среди них настоящим бриллиантом среди булыжников. У Левенвольде губа была не дура. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами с нежным лицом и пухлыми губками. Мире показалось, что она и её сестры совсем не дети одних родителей. Две оставшиеся девицы фон Розен были худыми и костлявыми, с тонкими лицами, узкими подбородками и впалыми щеками. Нежного румянца, который покрывал щечки Шарлоты у них не было, но зато они имели синие круги под глазами, что их не красили.

Мира попросил его провести именно к невесте. Он сослался на то, что жених будет щедр именно в отношении её. Маршалок согласился. Вскоре он уже стоял перед девушкой.

— Вы пришли продавать? — строго спросила она.

— Да, фройлен. У меня имеются…

— А мне плевать на то, что у вас есть. Идите к моим сестрам. Мне ничего не нужно.

— Но именно вы выходите замуж, фройлен. Разве нет?

— И что с того? Мне ничего не нужно. Я же сказала вам!

"А она, похоже, не желает соединять свою судьбу с Карлом Левенвольде, несмотря на то, что он богат и знатен. И этим можно воспользоваться".

— Чего вы стоите? Я все вам сказала!

— Фролен Шарлота, вы не хотите замуж? — Мира решил пойти в атаку.

Она строго посмотрела на торговца:

— А вам какое дело до этого? Кто вам позволил вмешиваться?! Вы многое себе позволяете, господин торговец!

— Не стоит вам так кричать, красавица. Нас могут услышать!

— Мне плевать на это! Я у себя в покоях вольна кричать!

— Я, может быть, тот, кто вам нужен, и это судьба послала меня к вам.

Девица сразу успокоилась:

— Что это значит? Что вы хотите сказать?

— Так что выслушайте меня, а потом гоните, фройлен. Я не простой торговец.

— Не торговец? А кто? — девушка заинтересовалась.

— Я тот, кто пришел за жизнью Карла фон Левенвольде.

— Вы убийца? — изумилась она, но испуга в её голосе не было. Она была только удивлена.

— Это слово мне не нравиться. Я мастер шпаги и кинжала. Я не стану убивать из-за угла. Я нападаю честно.

— Вам мешает Левенвольде? Это правда? — она не обратила внимания на его слова о чести. — Он вам мешает? И вы пришли убить его?

— Да! — ответил Мира.

— Отлично! Тогда сама судьба посла мне вас, господин…

— Не стоит вам знать моего имени, фройлен Шарлота. Достаточно того, что наши с вами цели совпадают. Вы не желаете замуж, а я могу избавить вас…

— Нет, нет. Я не против самого замужества. Но я против Левенвольде. Его я ненавижу. И потому я желаю стать его женой, а затем вдовой. Поймите меня. В этом замке меня все равно продадут как овцу. Не Левенвольде, так кому-нибудь другому.

— Понял. Вы хотите стать его наследницей…

— И уехать с его деньгами во Францию. А Левенвольде пусть сдохнет. Пусть этот отравитель уйдет в иной мир. Ему уготовано место в аду. Я помогу вам. Но убивать его в честном бою нельзя.

— Отчего?

— Оттого что тогда начнут разбираться, отчего он умер. Смерть его должна быть естественной.

— Но как такое устроить? Я не отравитель, фройлен, и в ядах мало что понимаю. Да и претит мне такое убийство.

Девушка бросилась к шкатулке на столе и достала оттуда тонкий испанский стилет.

— Вот! — произнесла она. — Я приготовила этот кинжал для Левенвольде. Но мои руки слабы и я сомневалась, что смогу нанести удар. А вы сможете. Следов такой кинжал почти не оставит. Главное убить его с одного удара.

Мира осмотрел клинок. Такие использовались в давние времена рыцарями, дабы добивать поверженных противников. Лезвие прочное и тонкое как игла. У него самого был подобный кинжал с тонким лезвием, но этот, что дала девица фон Розен был лучше.

— Итак? — спросила она. — Вы готовы?

— Готов.

— Вы, по-прежнему, не хотите ударить его сзади?

— Нет. Это исключено, фройлен.

— Вы сумеете убить его в честном поединке быстро?

— Сумею, — ответил Пьетро.

— Одним ударом? На его теле не будет больших видимых ран?

— Постараюсь сделать так, чтобы их не было.

— Наше бракосочетание назначено на завтра. И вечером мы с Левенвольде войдем в спальню. Там будете нас ждать вы….

Год 1737, март, 7 дня. Курляндия. Замок фон Розенов Раппин. Стилет.

Пьетро ждал и его враг пришел. Левенвольде немного выпил вина и все время смеялся. Он предвкушал ночь любви с красавицей.

— Ты сегодня станешь женщиной, моя дорогая, — заявил он Шарлоте.

— Тогда я запру двери понадежнее.

— Я не возражаю. Нам никто не должен мешать. Ты настоящий лакомый кусочек, Шарлота.

Граф отстегнул портупею и отшвырнул шпагу, затем сбросил свой дорогой кафтан.

— Начинай снимать с себя свои тряпки, дорогая. А то я могу порвать их в пылу моей страсти.

— Вам не понадобиться рвать на мне платья, граф.

— Отчего так, графиня? — Левенвольде стал расстегивать серебряные пуговицы на своем камзоле.

— Вы, граф, как говорит молва, чрезвычайно осторожны?

— Осторожен? С чего мне быть с тобой осторожным? Тебе предстоит потерять девственность, Шарлота, а это немного больно.

— Я не про это, граф. Вы осторожны в отношении ловушек, которые ваши враги вам устраивают. Так ли это?

— Да. Мои враги никогда не могли меня застать врасплох. А с чего это вас интересует, графиня?

— Двери крепко заперты и нас никто здесь не услышит, граф, — с улыбкой произнесла она.

— И что с того? Вы ведь не враг, своему мужу, который подписал бумаги у вашего нотариуса и сделал вам богатой женщиной.

— Я бы хотела к утру стать вашей вдовой, граф. Это мое самое большое желание.

Левенвольде засмеялся. Его позабавили слова молодой графини.

— Вы убьете меня своей любовью?

— Нет, граф. Своей ненавистью.

С этими словами она отошла в сторону и из-за тяжелого балдахина, что закрывал высокое резное ложе, вышел Пьетро Мира.

Левенвольде подскочил как ошпаренный, увидев его:

— Кто это? Что за шутки?

Мира ответил ему по-русски, дабы девица не поняла его. Он уже основательно изучил язык.

— Это шутки шута, граф.

— Кто ты такой? — также по-русски спросил Левенвольде.

— Вам привет от графа Бирена, сударь.

— Что за игры? Это ты, Педрилло? Ты? Как ты попал сюда?

— Я последний кого вы ожидали здесь увидеть, граф? Подберите свою шпагу. Она вам понадобиться.

— Эй! Слуги! — закричал Левенвольде и схватил свой клинок.

— Вам не стоит орать! — ответила ему Шарлота. — Здесь нас никто не услышит. Вы сами этого хотели.

— Змея! Предательство!

— Нет. Это поединок.

Мира вытащил стилет. Левенвольде обнажил шпагу. Клинки скрестились. Преимущество было на троне графа. Клинок шпаги был гораздо длинее, но на стороне шута было фехтовальное искусство, которое тот оттачивал годами.

Пьетро отбил два выпада и ушел в сторону, сделав обманное движение. Он пропустил шпагу противника мимо себя и нанес удар. Стилет пронзил сердце графа. Левенвольде рухнул на пол.

— Готово! — произнес Мира. — Как я и говорил. Он труп. И прикончил я его в четном поединке. Так что это не убийство, фройлен Шарлота. И на его теле только одна малозаметная ранка.

— Тогда помогите мне усадить его тело в кресло.

Они вдвоем сделали это. Девушка внимательно смотрела рану на груди своего мертвого мужа и отметила:

— Крови нет. Стилет хорошее оружие. Ранка почти незаметна. Он умер ночью. Так я скажу утром.

— Но врачи обнаружат даже рану при тщательном осмотре, Шарлота!

— Нет. За это не беспокойтесь. Никто и ничего не увидит. Я знаю тайну рода фон Левенвольде! И эта тайна мне поможет.

— Тайну? — удивился Пьетро.

— Отец Карла фон Левенвольде умер от проказы. Его предки вывезли эту заразу из Палестины, где воевали когда-то. Они совершили там столько злодеяний, что бог наказал их разбойный род этой заразой. С тех пор многие Левенвольде болеют проказой после 35–40 лет. Я скажу, что наказание божие постигло и мужа моего Карла фон Левенвольде. А вы срочно уходите прочь. Но отдайте мне стилет. Там его кровь.

— Возьмите, — Пьетро отдал клинок.

— Прощайте! Вы спасли меня! И сделали меня богатой.

Мира поклонился даме и хотел уйти, но она задержала его:

— Погодите!

— Что?

— Идите ко мне! Есть еще кое что…

— И что же?

— Я хочу вас любить в его присутствии. Все же это моя первая брачная ночь. И я должна испытать эту боль сегодня и это блаженство в первый раз!

— Но…

— Идите! — властно приказал девушка и Пьетро более не колебался, хотя вид трупа врага его не вдохновлял. Но Шарлота была так красива…

На следующее утро граф Карл фон Левенвольде, курляндский дворянин, придворный русской царицы, обер-шталмейтер двора, полковник лейб-гвардии Измайловского полка был найден мертвым. И было объявлено, что умер вельможа от проказы, давнего проклятия рода фон Левенвольде.

Тело положили в дубовый гроб и погребли в родовой усыпальнице Резенов. Теперь у Бирена более не было конкурентов. В придворных кругах Петербурга началось передвижение персон. Граф Бирен мог теперь стать герцогом….

Год 1737, апрель, 10 дня. Санкт-Петербург. Во дворце.

В этот день Пьетро появился во дворце. Он нарядился в красный кафтан, желтый камзол с серебром, желтые штаны и полосатые чулки, положенные шутам кувыр коллегии. Вместо шпаги прихватил с собой свою скрипку.

Лакоста, король самоедский, встретил его вопросом:

— Чего так долго отсутствовал, Педрилло? Неужто болел?

— Может и болел, а твое какое дело? — грубо ответил Мира. — Не при твоем дворе я в шутах служу, твое величество король самоедский.

— Да, я могу из тебя и своего шута сделать, Адамка! Али не знаешь талантов моих? Денег то отгреб ты столько, что всем нам сирым шутам и не снилось. А затем своей службой и дорожить престал?

— Жуй пирог с грибами, твое величество, и держи язык за зубами, — сказал Балакирев Лакосте. — А то граф Бирен как герцогом станет, его тебе укоротит.

Пьетро внимательно посмотрел на Балакирева. Неужели что-то знает? Или просто так невпопад ляпнул? Но по глазам и по лицу шута определить ничего было нельзя.

— Господа, дураки! — из-за двери показалась рожа Апраксина. — Государыня вас примет. Чего здесь толчетесь?

И все они вошли в будуар императрицы.

Анна Ивановна была в этот ранний час в халате и в платке, которым повязала голову, словно простая мещанка. Она сидела в удобном кресле и рядом как всегда толклись арапчата, два карлика, шутихи Новокшенова и Буженинова, лейб-стригунья Юшкова обрезала ногти на ногах царицы.

Вокруг бегали собачки царицы и сидели на насестах попугаи, что оглашали будуар своими мерзкими криками.

Здесь же были офицеры гвардии, фрейлины, болтушки, некоторые придворные: князь Куракин, камергер Бестужев-Рюмин, обер-егермейтер двора Волынский и другие.

— А вот и наши дураки, матушка! — проговорил Апраксин. — Не хотели входить!

Анна посмотрела на шутов:

— С чего это? И Адамка с вами? Где был столь долго? Граф Бирен говорил нам, что ты болен?

— Да, матушка-государыня. Был не здоров и не имел счастья усладить взора моей государыни.

— Ладно уж! И скрипку притащил? Сыграешь потом! Люблю твою скрипку. Как твоя жена? — спросила императрица.

— Придворная коза здорова, матушка.

— Вот как? А ты её чай изменяешь, Педрилло? Мы слышали про то, как ты к Марии Дорио шастаешь. Али врут?

— Врут, матушка.

— Смотри мне. Не обижай моего капельмейстера. Для сеньора Франческо она дорога. Взгреет он тебя однажды. Хотя ты через заборы мастак лазить.

Все засмеялись шутке императрицы кроме одного. Анна увидела грустную рожу Балакирева и спросила:

— А ты чего, Ванька, не весел?

— А чего веселиться, матушка? Коли один глупость сморозил, то всем смешно? — ответил шут.

— Это я глупость сморозила? — мягко спросила царица. — В уме ли ты? Чего дерзости государыне молвишь? Али смел стал?

— Дак я дурак, матушка. А чего с дурака взять?

— Эх, Ванька! Мало тебя мой дядюшка дубиной учил! Али не знаешь, что я не хуже дядюшки могу взгреть?

Дралась Анна действительно лихо. И не дубинкой, а кулаками. И могла с ног даже мужика свалить.

— Твои ручки матушка на себе не раз пробовал, — ответил Балакирев.

— То-то. Смотри мне. Ты при дворе кем состоишь и за что жалование получаешь? И не мало при том загребаешь из казны моей.

— В дураках состою, матушка. В дураках. И потому дураком быть должен. Во и говорю дурости разные. Но дурачусь я от ума избытка. Всем умным в дураках состоять приходиться.

— Эка завернул! — улыбнулась императрица.

Буженинова проворчала:

— Да не слушай его, матушка. Он дурак, что твоя Новокшенова, токмо на свой лад. Он виш, Адамке завидует. Тот шутовством сколь денег отгреб. А этот малости имеет и тем недоволен.

— Али мало тебе плачу, Ванька? — снова спросила Балакирева царица.

— Много тобою доволен матушка. Милостями твоими живу. И семейство мое тебя ежеденно благословляет. Но Буженинова твоя дурит, от нехватки ума, а я дурачусь от избытка онного. Так что не слушай её матушка. Дура она безмозглая. А я дурак по должности своей с мозгами.

— Вот не проживешь долго с мозгами своими, — ответила Буженинова. — Усекут тебе голову за язык твой.

— Дак разве я про долгую жизнь говорю? Я Бога прошу только, чтобы жизнь мою продлил на то время, как все долги мои выплачу. А после и уйти можно.

— Вот как? — императрица засмеялась. — И сколь долгов у тебя?

— Если бы господь и явил Балакиреву такую милость, матушка, — ответил за него Лакоста, — то Ванька Балакирев бы никогда не умер.

Императрица засмеялась.

— А знаешь матушка, что Балакирев едва в тайную канцелярию не угодил? — спросила императрицу Буженинова.

— К Ушакову? С чего это? — спросила Анна Буженинову.

— Дак путь он сам и расскажет тебе.

— А ну, Ванька? Чего там стряслось у тебя? — Анна посмотрела на Балакирева.

— Дак шел я по Невскому и увидел, как людишки из канцелярии тайной человечка тащили по слову и делу. Ну и спросил его, за что волокут то его? А мне ответили людишки, что мол противное слово против Бирена сказал.

— А ты чего? — голос Анны стал строгим. Настроение императрицы стало меняться.

— А чего я? Сказал, что зря он Бирена обругал. Пусть бы лучше меня ругал, и ничего ему бы за то не было. А он спросил меня кто я таков. Я ответил, что я царь Касимовский. Хотели и меня заграбастать, но кто-то узнал меня и имени твоего они убоялись.

— Права куколка, Ванька! Не помрешь ты своей смертью. Однажды и имя тебе мое не поможет. Ну да ладно. Где Педрилло?

— Я здесь, матушка-государыня.

— Сыграй мне на скрипице твоей. Желаю музыкой слух свой усладить.

И Мира стал играть….

Между тем в Курляндии несколько месяцев спустя прошли выборы нового герцога. Некие бароны заартачились, и говорить против Бирена стали. Тогда по приказу императрицы генерал русской службы фон Бисмарк, рижский губернатор, во главе регимента своего с пушками выступил к стенам Митавы, дабы непокорных устрашить. И стали большинство баронов за Бирена кричать.

Напрасно барон фон дер Ховен кричал до хрипоты пусть де в Курляндии будет губернатор российский, но не выскочка безродный в герцогах. Рыцари, пушек русских убоявшись, наперекор ему орали:

— Не хотим быть рабами русскими! Пусть будет граф Бирен! Он все же природный курляндец!

Так и выбрали в 1737 году от Рождества Христова Эрнеста Иоганна Бирена герцогом Курляндии и Семигалии. И назваться он стал более благородно. Не Бирен, а Бирон. А сие уже была совсем иная фамилия. Она знатному герцогскому роду из Франции принадлежала.

Французский маршал герцог Бирон де Гонто был поставлен в известность, что у него родственник объявился, от одной из ветвей его рода, что давным давно от дерева основного откололась. Герцог посмеялся, и признавать родство отказался, но кому было нужно его согласие….

Конец первой части.