12 ночей

Пролог

Школа «Пайн-Вью» утопала в осенней листве. Воздух был свеж и прозрачен, а солнце, уже не жгучее, а ласковое, золотило багряные клены и огненные осины. Но для пятерых человек, стоявших на пороге главного входа, эта идиллия была лишь предвкушением главного события года — похода.

Мисс Элинор Вэнс, учительница истории с душой романтика и телом скаута-инструктора, держала в руках тот самый список, ради которого четверо детей изнывали от нетерпения всю прошлую неделю. Конкурс рисунков «Мой родной край» был традиционным, но награда в этом году оказалась особенно желанной: неделя в заповедном лесу Национального парка «Спящий великан» вместо скучных уроков.

— Ну что, — улыбнулась Элинор, окидывая взглядом сияющие лица. — Поздравляю вас, победители. Мисс Директор дала добро, родители подписали разрешения. Завтра в восемь утра, здесь. Готовы к приключениям?

— Готовы! — хором откликнулись они.

Джейкоб, коренастый мальчик двенадцати лет с вечно растрепанными волосами и умными, пытливыми глазами за очками. Его рисунок был точной, почти чертежной картой звездного неба над парком.
Лена, худая и стремительная девочка-подросток. Ее акварель, изображавшая озеро в тумане, была полна тревожной, почти мистической поэзии.
Майк, самый младший, десяти лет, пухлощекий и неугомонный. Он нарисовал белочку с таким комичным и добрым реализмом, что жюри не устояло.
И Сара, тихая, замкнутая девочка одиннадцати лет. Ее работа всех удивила: не пейзаж, а портрет. Старый, полустершийся тотем в виде оленя, спрятанный в самой глухой части леса. Когда ее спросили, откуда она его знает, Сара лишь пожала плечами: «Приснился».

Элинор на мгновение задержала на ней взгляд. Что-то в этом рисунке было... не так. Слишком детально для сновидения.

Часть 1: Искры и шепоты

Лес встретил их пением птиц и смолистым ароматом хвои. Дорога, сначала широкая и наезженная, быстро сменилась узкой тропой, вьющейся между вековых сосен и елей. Солнце пробивалось сквозь густой полог, отбрасывая на землю движущиеся пятна света.

— Следите за картой, Джейкоб, — сказала Элинор, вручая ему навигатор. — Ты наш главный штурман.

Джейкоб важно кивнул, крепче сжав прибор в руках.

Через три часа они вышли на поляну, идеальную для лагеря. Ровная, сухая, с видом на небольшой ручей. В центре, под кроной старого кедра, Элинор расстелила тот самый, фирменный, бело-синий ковер в клеточку — подарок от бывшего парня, туристического фанатика. Клетчатый узор казался абсурдно цивилизованным пятном посреди дикой природы.

— Отлично! — воскликнула она. — Команда, действуем по плану. Майк, Сара — собираем хворост для будущего костра. Крупные ветки, сухие. Лена, помогай мне ставить палатку. Джейкоб, обустраивай «кухню».

Работа закипела. Скоро над поляной взметнулась ярко-оранжевая двускатная палатка, а неподалеку выросла аккуратная пирамида из хвороста — Майк и Сара постарались на славу, натаскав целую кучу.

Вечер наступал быстро, как это бывает в лесу. Тени удлинялись, сливались, поглощая поляну. Воздух стремительно холодал. Элинор ловко разожгла костер. Огонь, сначала робкий, скоро уверенно запылал, отбрасывая танцующие тени на стволы деревьев и разгоняя сгущающиеся сумерки.

Они уселись на ковер вокруг костра, поджаривая маршмеллоу на расщепленных прутьях. Сахар плавился, стекая липкими каплями, смех был беззаботным. Но с приходом ночи настроение стало меняться. Лес вокруг из друга превращался в незнакомца, полного тайн и невидимой жизни.

— А теперь, — таинственно прошептала Лена, ее лицо в подрагивающем свете огня казалось древней маской, — время страшилок. Я начну.

Она рассказала историю о Лесном Человеке, духе, который забирает детей, заблудившихся в чащобе. Потом был черед Джейкоба с его леденящей душу байкой про охотника, наткнувшегося на стойбиство, где все люди… исчезли, но их ужин еще дымился на костре.

Элинор слушала, с легкой улыбкой. Она любила эти детские ужастики. Они были такой же частью похода, как и костер.

— А я знаю одну, — тихо сказала Сара. Ее голос был таким тихим, что все невольно притихли. — Ее мне бабушка рассказывала. Про тех, кого нашли. Но они… были не теми.

Она сделала паузу, глядя в огонь. Пламя отражалось в ее темных глазах.

— Это дух зимы, голода и вечной жажды. Он вселяется в того, кто в отчаянии съест плоть себе подобного. А потом он уже никогда не может насытиться. Он становится высоким, выше дерева, с кожей, как обглоданные кости, и светящимися глазами. И рогами, как у оленя. Он поет на ветру, и его голод зовет тебя, манит. Его зовут…

Она не успела договорить.

ХРУСТ.

Звук был оглушительно громким в ночной тишине. Не треск сухой ветки под собственной тяжестью, а именно хруст — тяжелый, целенаправленный, раздавшийся в двадцати метрах от них, у самой кромки леса.

Все вздрогнули, как по команде. Смех оборвался. Элинор резко обернулась, сердце колотясь где-то в горле.

Там, в густой тени между сосен, что-то мелькнуло. Большое, темное. Она успела увидеть лишь на долю секунды — изящный, мощный силуэт, мелькнувшие в отсветах костра ветвистые рога.

— Олень… — выдохнул Майк, его голос дрожал от смеси страха и восторга. — Большой такой.

— Просто лось, наверное, — поспешно сказала Элинор, сама не веря своим словам. Лоси не ходят так тихо, а этот звук… он был слишком близким. Слишком… внимательным. — Ничего страшного. Лес полон жизни.

Но атмосфера была безвозвратно испорчена. Страшилки вдруг стали не игрой, а зловещим эхом. Элинор поторопила детей отправляться спать. Сама же она еще долго сидела у костра, подбрасывая в огонь ветки и вслушиваясь в ночь. Лес молчал. Слишком уж громко.