1517. Приключения Мишеля и Дианы

ГЛАВА I

Станислав Чернышевич

Волшебный аромат цветов,
Чудесный запах первоцветов
Немного подразнил ослов,
В Каир везущих кастаньеты
Для королевского оркестра
И для парадных, славных дней,
В телеге вместе с парнем честным,
По имени Мишель Абей.

Для двух ослов, признаться честно,
Тащить телегу с весом выше
Значений собственного веса
По глине и траве закисшей,
Приятного, конечно, мало,
И потому Мишель в пути
То спал, укрывшись одеялом,
А то предпочитал идти.

Мишель Абей был сын Лиана,
Лиан был сыном Фахр эд-Дина,
Который был эмир Ливана
И правил им весьма красиво.
Он тяготел к семейным скрепам:
Налоги – маленький процент,
Преступникам – острог свирепый,
Великим – личный монумент.

Страна долин и гор высоких,
Маслин, дубов и винограда,
Владычица морей глубоких
И бесконечной анфилады,
Любила страстно Фахр эд-Дина
За то, что был он долгу верен,
Не разгонял протесты силой,
Да и в словах не лицемерен.

Крепка была его рука,
Могущество весьма безбрежно,
С врагами ярость велика,
И в одеянье белоснежном
Он был начитан, разговорчив,
Знал арамейский и санскрит,
И обожал народ свой очень,
От неимущих до элит.

История Ливана нежно
Ведёт нас к одному истоку,
Тем городам на побережье,
Что стали звёздами Востока.
И самый главный в веренице -
Их венценосный град Бейрут,
Что основали финикийцы
На Средиземном море тут.

Как в знаменитую Пальмиру,
Что пышной роскошью влекла,
В Бейрут – на перекрёстке мира,
В те дни толпа торговцев шла.
А рядом Тир – веками модный,
Где шёлковый великий путь
С сухого превращался в водный,
Чтоб морем к Риму домахнуть.

Везли туда бумагу, порох,
Фарфор, чай, специи и рис,
Ковры, одежду, шёлка ворох,
Ещё тибетский барбарис.
Флот проседал в воде так низко
От сумок, амфор, бурдюков,
Что плыл с чрезвычайным риском
Вдаль от ливанских берегов.

Шторма его сопровождали,
Удары бури в паруса.
От молний корабли пылали,
А как-то судно отнесла
Волна на берег к каннибалам,
Где с ними был ужасный бой,
И лишь поддержка из Ливана
Вернула моряков домой.

Кто путешествовал не мало,
Познал красоты той страны:
Пещеры, бухты, птичьи скалы,
Дома античной седины.
Всё, как сейчас, так было раньше,
Пять сотен лет тому назад,
Когда с величьем широчайшим
Эмир ходил вперёд-назад.

Он выглядел совсем не старым,
Спина прямая, как у всех,
Кто в жизни, пожиная лавры,
Не ведал никаких помех.
Кто был настолько предан делу,
Что люди шли за ним толпой.
Он был во всех делах умелый
И вечно чем-то занятой.

На выпад огрызался смело
И мчался воевать в седле
С очередным испанским пэром,
Что в порт приплыл на корабле
Установить свои порядки
И флаг поднять вверху меж скал -
За эти наглые нападки
Суда эмир дотла сжигал.

Две сотни тысяч рук с мечами
Взмывали в небо в его честь,
Бойцы с щитами за плечами
Готовы были в битву лезть.
Не важно, с кем, не важно, сколько
Врагов пришло искать успех,
Эмир мог пальцем щёлкнуть только,
Чтоб утопить в крови их всех.

Ливан кругом, в вершинах горных,
Что скрыты снегом на полгода, -
Отличный щит от вероломных
Солдат наёмных в их походах,
Какими управляли строго
Войну искавшие султаны.
Их здесь лежать осталось много,
Убитых в кряжах и карманах.

Веками крепло государство
В боях за честь и за свободу,
И в этих страшных битвах частых
Лишь укреплялся дух народа,
Людей сплочённых, сильных, смелых,
Что, луки опустив к ногам,
Стояли на вершинах белых
Лицом к любым своим врагам.

Но только внук пошёл не в деда:
Он лишь к обеду просыпался,
Тяжёлого труда не ведал
И в разных девушек влюблялся,
С какими весело кутил
И юность прожигал в тавернах,
Где чашками напитки пил,
Что опьяняли честь безмерно.

Весь локоть на руке у принца
Чистейшим серебром обвешан.
Здесь явно было чем гордиться,
Ведь сплавом никаким не смешан
Анатолийский самородок,
И на браслетах знак стоял -
Эмблема царского их рода,
Какой принц чтил и уважал.

Девчонки с ним забот не знали,
Он наряжал их, как для бала.
Их пряди шпильки украшали
Из благородного металла,
А платья, сшитые по моде
У лучших дорогих портних,
Мишель своим подружкам, вроде,
Сам лично покупал для них.

Он даже как-то ранним утром
Посылку получил из Вены -
Десятки туфель в перламутре,
Чтоб танцевать в домах почтенных.
Мишель дарил их незаметно,
И совершенно не напрасно:
Смотрелись максимум эффектно
Девчачьи ножки в туфлях классных.

Однако люди замечали,
Что слишком он любвеобилен,
И даже во дворец писали,
Чтоб с ним всерьёз поговорили.
Без оскорблений не приличных
И без пощёчин непристойных,
Внушили принцу, что публично
Он должен выглядеть достойно.

Семья вела с ним разговоры,
Пыталась как-то вразумить,
Но парень отвечал лишь спором,
Что знает сам, как надо жить,
За что и получил суммарно
Он наказанье - ехать в ссылку
В Египет, сев к звезде полярной
В телегу вечером затылком.

Ливан восходит к слову “белый”,
Так переводится в трудах
Он у учёных престарелых
В льняных накидках на плечах,
И их труды – есть часть эпохи,
Что видела и страсть, и кровь,
Дворцовые переполохи,
Интриги, войны и любовь.

В то время нравы были строги,
Императивная платформа -
Мораль и никакой тревоги
В укладе жизни, её форме.
В цене - этническая общность,
Семейный тёплый микроклимат
И повсеместная восточность,
Где всё вокруг неповторимо.

Собрав Мишеля для поездки,
Родня была тверда в осанке,
Мол, обсуждали на повестке
Его зависимость к гулянкам.
- Египет в этом плане строгий, -
Сказал отец, прощаясь с сыном. –
Он отучил подростков многих
От тяг к излишествам и винам.

Мой брат там правит всем Каиром,
И ты - племянник, значит, брату.
Узнаешь суть другого мира,
Вернёшься воином, солдатом.
А из каштанов кастаньеты
Пусть примет в дар глава бессрочный,
Так принято по этикету,
И к ним ещё вот - мёд цветочный.

Скажи ему, что собирали
Тот мёд в лугах, в горах высоких,
И очень сильно рисковали
Сорваться вниз, в обрыв глубокий.
Но ради брата золотого
Я лез на скалы без сомнений,
Пускай поест медку густого
На свой ближайший день рожденья.

- А кастаньеты, внук любимый, -
Вмешался дед, мотнув тюрбаном, –
Готовили неутомимо
Нам из испанского каштана.
Заказ мы сделали в Мадриде,
Послав в обмен мечи из вутца.
Испанцы, как их только видят,
Уже от жадности трясутся!

- И что же за мечи такие? –
Мишель спросил у деда робко. –
У них, что ручки золотые
Или они быстрее пробки
В ладонь выскакивают сами
Из ножен в подходящий миг?
Или на лезвии орнамент,
Какого нету у других?

Лиан позвал в сторонку принца
И снял с ковра тот самый меч.
- Ну ты же знаешь дедов принцип -
Не отвечает он на речь,
Когда она полна острот
И ядовитая особо.
Не забывай, что ты наш род,
Держи клинок и сам опробуй.

Меч так изыскан в своём виде,
Неповторим в своём движенье,
Что воин на коне с ним сидя
Уже внушает уваженье.
Клинки из вутца так остры,
И прочен так в бою булат,
Что сразу оставляешь ты
Без шансов вражеских солдат.

- Ну, что ж тогда позволь понять,
Вот, если меч такой прекрасный,
Зачем Мадрид вооружать,
Давать им перевес опасный?
- Мишель, послушай, сын мой милый,
Немного прояви чутья:
Мы лишь показываем силу,
Не технологию литья.

- И что? В Испании огромной
Не могут сталь варить, как надо?
У них и флот боеспособный,
Непобедимая Армада
Плывёт в морях и океанах,
И пушки лучшие у них,
Они и здесь торчат незвано,
У наших берегов крутых.

- Ты прав, Мишель, но меч из вутца
В Европе всё равно в цене.
Когда-то, может, разберутся,
Как плавить сталь в печах в огне,
Чтоб получать такую прочность,
Что в наших есть мечах сейчас,
Ну а пока не могут точно,
И потому берут у нас.

Отец Мишеля – был из Тира,
Почтенный воин, что когда-то
Вниманья дочери эмира
Добился молодым солдатом.
На трон претендовать не мог он,
Да он и не претендовал,
Но с абсолютною заботой
Родного сына опекал.А сын как раз и был наследник
Той самой крови, что давала
Ему, как говорил советник,
Права на власть и допускала
Знать все секреты во дворце
И порицанье объявлять
Тем, кто с упрямством на лице
Приказ не хочет выполнять.

Только вопросы государства
Для принца были лишь вторичны,
Он обожал лишь те пространства,
Где много женщин симпатичных.
А заседания подручных
Вельмож, где были лишь мужчины,
Мишель считал занятьем скучным
И пропускал их беспричинно.

На мраморной плите огромной
Стояло здание дворца.
Величием и гневом полный,
Казался принцу вид отца.
Дед в украшеньях драгоценных
Качался рядом на качелях
И повторял, что нет замены
Решению изгнать Мишеля.

Мишель не смел присесть при старших,
Но право говорить имел.
— Мне кажется, придирки ваши,
Как сотня очень острых стрел,
Летят в меня не справедливо.
Я ничего не нарушал,
Веду себя всегда учтиво
И в мыслях чистый, как кристалл.

Эмир в ответ заулыбался
И посмотрел недоумённо
Туда, где внук его топтался,
Всё отрицая непреклонно.
И захотелось Фахр эд-Дину
Махнуть на мальчика рукой,
Коль он предстал опять невинный,
Но вырвалось само собой:

— Действительно, твой вид снаружи
Весьма и честный, и приятный.
Нельзя сказать, что неуклюжий,
Всегда постиран и опрятный,
И наших слуг не обижаешь,
И с поданными вежлив очень,
Но только часто посещаешь
Места, где пьянь гуляет ночью.

Наш род такое осуждает,
Принять такое невозможно,
Никто из нас не понимает,
Зачем ты выбрал путь столь ложный,
Когда есть шанс испить из блюдца
Сполна могущества и славы.
Ну что ж, в Египте разберутся,
Ошиблись мы в тебе иль правы.

- А расстоянье до Египта
Не догадались подсчитать? -
Мишель поддел эмира хитро. -
Туда два месяца шагать!
А у ослов ведь шаг короче.
- Так ты и не спеши особо, –
Эмир воскликнул властно очень,
Пугнув всех рядом до озноба.

Задумайся о поведенье,
Зачем родился ты на свет,
Понять своё предназначенье
Пора тебе уж в двадцать лет.
Поразмышляй, вцепившись в вожжи,
Как сделать дел полезных много,
И в этом вот тебе поможет
Как раз та долгая дорога.

Мишель не знал, что и ответить,
Ведь за любую его фразу
Его как будто били плетью
И после убеждали сразу,
Что жизнь его сейчас никчёмна,
И ссылка в дальнюю страну
Ему поможет благотворно
Прочувствовать свою вину.

Но, почему категорично
Решенье принято такое?
По сути, это не логично -
Гнать принца из дворца ногою.
Ведь если он погибнет, зверски
Убитый где-то по дороге,
Кто трон займёт потом имперский?
Кто станет старикам подмогой?

- И всё равно мне не понятно,
Кто пишет на меня доносы,
Преувеличив пятикратно
Мою вину, назвав несносным
Моё желание гулять
Там где лишь сброд гуляет пьяный.
Что за доносчик и как звать?
Скажи, преследовать не стану.

- Сказать, конечно, не скажу,
Лишь намекну, что это друг.
Я за тобой ведь не слежу,
Хотя и знаю весь твой круг.
Змея вползла к вам очень близко,
И мне рассказывает лично,
Кто пал из вас довольно низко,
А кто ведёт себя отлично.

- Так это друг доносит, значит?
И имя ты его не скажешь?
Конечно, нет, иначе, мальчик,
Ты обязательно накажешь
Его, воспользовавшись силой
И властью, что тебе даны.
Ещё побьёте не красиво,
А мне скандалы не нужны.

- Ты там не подведи в Каире, -
Добавил дед. - Держись прилично,
Решай любые ссоры миром,
Покушав, мой посуду лично.
Когда ведёт беседу старший,
Молчи, пока тебя не спросят.
Не ешь лаваш, на пол упавший,
Не пей того, что с туфель сносит.

В дорогу вот тебе монеты,
Они из золота, а значит,
Их примут в каждой части света,
Куда б ты ни приехал, мальчик.
На случай, если грабить станут,
Семейный вот тебе кинжал,
Ещё совет: беги от пьяных,
Где ты бы их ни повстречал.

В семье эмира спорить с главным
Никто не смел даже пытаться,
Никто не мог, что и не странно,
Такого мужества набраться.
Семья была – пример для граждан,
За ней следили днём и ночью,
И применяли в доме каждом
Их лучший опыт и не очень.

Так что эмир в кафтане красном,
Подбитом мехом дорогим,
Дал всем понять предельно ясно:
“Честь рода в доме сохраним!”
И приказал внести в цитатник:
“Любой повеса здесь – изгой,
Кто должен, взяв овечий ватник,
Уехать сразу с глаз долой!”

Лишь только мама не хотела,
Чтоб сына гнали из дворца,
Но её слово не имело
Таких же прав, как у отца.
Связала она кофту парню
И вышла провожать в слезах.
Как молот бил по наковальне -
По нервам материнский страх.

Мишель обнял её так нежно,
Как это может только сын,
И обещал вернуться спешно,
Чтоб не добавить ей морщин.
Хотя прекрасно знал: дорога
В далёкий и суровый край
Отнимет времени так много,
Что дни считать лишь успевай.

ГЛАВА II

Ночь проползла, как анаконда.
Ослы бредут, не отдыхая.
Бейрут исчез за горизонтом,
И впереди лишь даль глухая.
- Какая милая дорога! –
Мишель стал громко щёлкать плетью,
Решив развлечь себя средь смога
Дорожной пыли на рассвете.

Дорогу делали здесь персы,
Когда напали на Ливан.
В дальнейшем, по одной из версий,
По ним вёл полк македонян
Сам Александр Македонский,
А после вторгся Рим Великий.
Их вытеснил довольно жёстко
Каир под боевые крики.

Следы кровавых битв веками
Везде накапливались тут:
Мечи ржавеют под камнями,
Вал с рвом, похожий на редут,
Обломки стрел и лук с верёвкой,
С истлевшей бахромою флаг,
Щиты из стали с кучей клёпок
Пробиты, скинуты в овраг.

И даже конские доспехи
Принц здесь увидел у осин.
Искусно выкованный в цехе
Из металлических пластин
Был панцирь мощною бронёй
И мог прекрасно защищать,
Однако, проигравший бой,
Всё снял, чтоб быстро ускакать.

Мишель с телеги спрыгнул бодро,
Заметив свёрток вдалеке.
Он был потрёпан и изодран
Зубами хищников везде,
Но содержимое казалось
Почти не тронутым внутри.
Принц снял бумагу, что осталась,
Одним движением руки.

Там был платок неприхотливый,
Подписан: “Я тебя люблю”.
В нём ятаган с резьбой красивой,
С клеймом Ахмеда Текелю,
Завёрнут девушкой, похоже,
И передан, как дар, мужчине.
Никто теперь сказать не может,
Как оказался он в лощине.

Мишель свернул всё аккуратно,
Он брать чужое не приучен,
И кинул вниз, в овраг, обратно,
Назвав особым этот случай,
Который дал возможность тронуть
Клинок из лучшего булата,
Что стал бесспорным эталоном
В сужденьях каждого солдата.

Когда Мишель был очень юным,
В Ливане бунт произошёл,
И с топорами ночью лунной
Народ на штурм дворца пошёл.
Там было тысяч пять, наверно,
Отчаянных бунтовщиков
И прибывших в Ливан военных -
Пятьсот османов-моряков.

Их путь в Аланье брал начало,
Гребли уставшие дня два.
У неглубокого причала
Их судно не легло едва
На мель в ста метрах от Бейрута,
И только опыт капитана,
Присматривающего за маршрутом,
Спас всю команду от капкана.

Османам ставилась задача -
Взять бунтарей под свой контроль.
Огромный был ресурс затрачен
Турецкой знатью, только ноль
Им пользы высадка десанта
Тогда в Ливане принесла -
Дружина Фахра оккупантам
Ущерб огромный нанесла.

Османы были сильно биты,
Как только спрыгнули с галеры.
Отряд береговой защиты
Мечами встретил флибустьеров.
Лиан повёл солдат эмира
Фалангой оттеснить врага,
Чтоб сразу запросили мира,
Те, кто сошёл на берега.

Но непокорные османы
Влетели всё же во дворец,
И принц запомнил ятаганы,
Что призваны вершить конец
Всему живому в славном доме.
Но он, услышав сабель звон,
Не ждал, пока его надломят,
А сразу спрятался за трон.

А трон был мощный, деревянный,
И сзади дверца в спинке есть.
Там ниша, и вот, как ни странно,
Мишель сумел туда залезть.
Османы дверь открыть пытались,
А после просто подожгли,
Но здесь отец и дед ворвались
И принца из огня спасли.

Мишель хоть был ещё ребёнком,
Держался стойко, как мужчина,
А рядом сталь звенела звонко,
Летели вниз со стен картины.
Кувшины падали на пол,
Осколки разлетались всюду.
Лиан в бою залез на стол
И в турков стал метать посуду.

В ответ же полетели стрелы,
Одна из них Лиану в грудь
Неслась, но он ударом смелым
И быстрым преградил ей путь.
Стрела, разрубленная вдвое
Острейшим лезвием меча, -
Событие не рядовое,
Нужна сноровка бить с плеча.

Османы стол перевернули,
И рухнул на ковёр Лиан,
И чуть уж было не воткнули
В него копьё и ятаган
Два смелых воина султана,
Турецким посланных пашой,
Но у ливанца под кафтаном
Был лист железа не большой.

Железный лист изящный, тонкий,
Довольно крепок, не пробить,
Висел на лямках, не был ёмким,
Мог и стрелу остановить.
И потому османы сходу
Убить Лиана не смогли.
Вскочив, он дал мечу свободу,
И реки крови потекли.

Один захватчик с ятаганом
Владел оружием своим
Так ловко и так филигранно,
Что был почти неуязвим.
Лиан сначала растерялся:
Осман был явно тренирован,
И потому слегка замялся,
И даже отступал к балкону.

И тот балкон стал местом боя,
В каком Лиан чуть не погиб.
Свой натиск там осман удвоил,
Стараясь повредить изгиб
Руки Лиана возле локтя,
И ранил, кровь заставив течь,
Обрушив прут с железным когтем,
На руку, что держала меч.

Потом нанёс удар с размаху
По шлему враг, но промахнулся:
Лиан ведь голову на плаху
Класть не хотел и увернулся,
И сразу сильно пнул османа,
Ногою в грудь попасть сумел,
И воин вместе с ятаганом
Через перила полетел.

И так летел он десять метров
В бассейн с высокого балкона,
Сначала рухнул в ветки кедра,
Не нанеся себе урона,
Ну а потом скатился в воду,
А вынырнув, вверх кинул взгляд,
Как будто изучал погоду,
Хотя спасению был рад.

Лиан махнул ему рукою
С намёком, чтобы плыл домой.
Осман кивнул, ведь он усвоил,
Чем может завершится бой.
На траву вылез, отряхнулся,
И воду вылил из сапог,
Но только телом разогнулся -
Стрела вонзилась возле ног.

Кто ту стрелу послал, не важно
Для турка было в тот момент,
Хоть воин яркий и отважный
Считался он, но аргумент
Весомый был, чтобы понять:
У лучника он на ладони,
И надо быстро убегать -
Так намекнули на балконе.

И побежал осман: что делать?
Оставил щит и ятаган,
Припомнив день, когда он смело
Вступил в отряд, чтоб плыть в Ливан.
Теперь не смелость им здесь движет,
Все мысли только лишь о том,
Чтоб голову пригнуть пониже
И плыть назад к семье, в свой дом.

На берегу едва успел он
Забраться ловко на галеру,
Где сто солдат уже сидело
И с ними пара офицеров
Подняли вёсла, чтоб бежать,
Но тут ещё бойцы несутся,
Спешат на родину удрать,
Чтобы без почестей вернуться.

Забрав ещё сто человек,
Галера в море вышла быстро.
Бойцы дрожат, как будто снег
Им бросили на спины чистый.
Но то - не снег, то страх насел,
Ведь каждый, кто сейчас дрожит,
Остался лишь случайно цел,
И по везенью не убит.

Эмир скомандовал приказ:
“Дворец к утру освободить!”
Но слуги справились за час,
Сумев захват остановить.
Лиан последнего османа
Сам лично выставил за двери.
Уплыли турки из Ливана,
Большие понеся потери.

ГЛАВА III

Хрустят обломки пней замшелых,
Колёса режут колею.
Внезапно сбоку порыжело,
Принц присмотрелся – там клюют
Пять-шесть песчаных куропаток
С еловых шишек семена,
За ними бегают цыплята,
Уже насытившись сполна.

В песке и глине вся дорога,
Но и грибов полно кругом,
Ещё базальта очень много -
Здесь вулканический разлом,
Наверное, был очень древний,
Вот и остались камни эти,
И ни одной вблизи деревни
Не появилось за столетья.

А это значит, ни водой,
Ни хлебом запастись не сможет
Тот, кто пошёл дорогой той,
Но принц нисколько не встревожен,
Ведь он везёт с собой запасы,
Их хватит здесь на пару дней,
Так что особо не опасно
Тихонько ехать меж камней.

А впереди по курсу горы,
И сбоку горы, их массив
Имеет общую опору,
И изумительно красив.
Маквис, фригана, дуб зелёный,
Ещё алеппская сосна
И небольшие рощи клёна
Растут в любые времена.

Мишель достал из сумки свиху
И откусил большой кусок,
И стал жевать довольно тихо,
Прикинув быстро на глазок,
Насколько та лепёшка сможет,
Ему в пути добавить сил,
Он, как любой из молодёжи,
За весом тщательно следил.

А так как он держался в форме,
За это нравился девчонкам,
Принц не был щуплым, как при шторме
Повисший парус в море громком.
Чтоб вес соотносился к росту,
Он часто бегал утром в лес,
И даже под рубашкой пёстрой
Имел он кубиками пресс.

Вообще, в Ливане в ту эпоху
Гордиться силой было нужно,
Так проще в дикой суматохе
Всем доказать, что ты наружно
Подходишь для любых работ,
Хоть моряком, хоть для бондарни,
И потому здесь целый год
Тренировали мышцы парни.

Повсюду рыскали солдаты,
Искали тех, кто был готов
С мечами, в наручах и латах,
Приказы исполнять без слов
В рядах передовых отрядов,
С каких и начинался бой,
И кто потом на всех парадах
Везли трофеи за собой.

Боеспособность войск в Ливане
Была тогда на высоте.
Здесь не тянули на аркане,
Тех, кто в солдаты не хотел.
Насилие не применяли,
Не принуждали никогда,
Того на службу забирали,
Кто шёл осознанно туда.

Набор был и в разведку тоже,
Там привлекали следопытов,
А вот для штаба писарь должен
Знать строго буквы алфавита.
Хотя от Библа и до Тира
Читать могли все горожане,
Ведь первым алфавитом в мире
Стал тот, что выдуман в Ливане.

Бойцов искали и в охрану
Для личной гвардии эмира,
Взамен отважных ветеранов,
Которых отпускали с миром,
Давая всё, что пожелают,
В знак благодарности за службу,
И после, опыт уважая,
Эмир не предавал их дружбу.

И в кавалерию ребят
Повсюду также набирали,
Динары получал солдат,
Что в пальцах золотом сверкали,
Но это, если отличился,
А так - дихрамы и фулусы
В ладони горстью насыпали
На съём домов и перекусы.

А кони тут любые есть:
Арабы и ахалтекинцы,
Эксмурский пони тоже здесь,
Монгольский конь стоит, лоснится.
Исландский гордый жеребец
Был привезён издалека,
Ну и ещё скакун-боец -
Перс, что прославлен во века.

Для обучения сноровке
Держаться крепко на коне,
И управлению им ловко
В сраженье при прямой спине -
В Ливане школы открывали,
И развивали их стабильно,
Где, кроме скачек, обучали
Ещё вольтижировке стильной.

И принца там джигитовать
Учили для военных целей,
И на скаку уметь свисать,
Земли касаясь еле-еле.
Свисать учили для того,
Чтоб подобрать свой меч на поле,
Когда в сражение его
Пришлось лишиться поневоле.

Наставником у принца стал,
Как раз Сапсан – тот храбрый воин,
Что бунт повстанцев подавлял,
Ещё как командир конвоя.
После восстания он был
Эмиром всячески приближен,
И принца быстро научил,
Как с сёдел свешиваться ниже.

Не забывал принц и про танцы.
Мишель влюбился сильно в дабку,
Плясал её, как все ливанцы:
Наденет шаровары с шапкой,
И под весёлую дарбуку -
Кубкообразный барабан -
Вбивает ноги в пол со стуком,
Пока не взмокнет весь кафтан.

Девчонки в ярких украшеньях
Мишелю тем же отвечали,
И их изящные движенья
Особой грацией пленяли.
И люди, что постарше, тоже
На них поглядывали мило.
В местах, где много молодёжи
У каждого в глазах искрило.

Уменье петь ценилось также,
И ярко красить стены зданий.
В Бейруте каждый дом свой мажет,
Чтоб выглядел, как плод мечтаний.
Мишель и здесь преуспевал:
Палитру смешивал в расцветки,
Чтоб дом гармонией сиял
Цветов притягивающих, цепких.

Но всё же пресс качать сильнее
Мишель любил. Ему казалось,
Что он становится смелее,
И с ним народа больше зналось.
Принц видел на скульптурах древних,
Как дерзко пресс очерчен там,
И пару часиков вечерних
Он пресс подкачивал и сам.

Однажды встретил принц Хакима,
Когда гулял в один из дней.
Хаким - приверженец экстрима,
Известный укротитель змей.
Мишель с ним были одногодки,
И если время позволяло,
Они ходили в шторм на лодке,
Пока стихия бушевала.

Конечно, риск определённый
В такой забаве точно есть,
Но принц в опасность был влюблённый,
И друг готов в пучину лезть.
Крутило лодку и вертело,
И иногда несло на скалы,
Но парни в ней держались смело,
Куда б волна их ни кидала.

Веками в Средиземноморье
Внезапный шторм весьма жесток.
Оно – одно из акваторий,
Где натиск шквала так высок,
Что в море корабли бывало
Топила буря за мгновенье,
И даже города смывала
Без жалости и сожаленья.

И вот однажды так тряхнула
Друзей высокая волна,
Что лодку боком развернуло,
После чего, черпнув сполна
Она воды с песком на пару,
Едва на дно не погрузилась,
Но, наклонившись от удара
Другой волны, опустошилась.

Принц с другом запаниковали:
Опять их шторм понёс на скалы,
Которые в воде стояли
Неподалёку от причала.
Кто сможет им помочь на глыбах,
Когда их шторм туда забросит?
Но лодка, вдруг вильнув, как рыба,
Даже не чиркнула утёсы.

О глыбах тех легенд не мало
Ходило, ходит и сейчас.
Их называют птичьи скалы
За изумительный окрас
Из-за огромных поселений
Повсюду сизых голубей,
И к ним набраться впечатлений,
Всегда идёт полно людей.Вода зелёная морская
Обтачивает камни эти.
В одном дыра, где шторм играет,
Туда и устремились дети.
А впереди отвесный берег,
Тяжелый мощный известняк,
Огромен и высокомерен,
Залезть не пустит просто так.

И лишь минула лодка скалы,
К нему и понеслась вперёд.
Ещё страшней мальчишкам стало,
Когда она, во весь свой ход
Ударилась о берег носом -
Взлетели парни вверх мгновенно,
А рядом сделал с них набросок
Художник радостный, почтенный.

Запечатлел в своей манере
Он быстро на холсте тот случай:
Истерзанный штормами берег,
Огромные на небе тучи,
И лодку, выброшенную морем,
Парней, чуть не разбивших лоб,
И сразу стоимость утроил,
С учётом важности особ.

Рисунок с вдаль летящим принцем
Ушёл за бешеную сумму,
Художник на неё гостинцев
Купил детишкам и подумал,
Что копии, наверно, тоже
Эстетов заинтересуют,
И целый месяц лез из кожи,
Их стопки угольком рисуя.

А в этот год синьор Да Винчи
Почти закончил Мону Лизу,
И вдруг идёт слух необычный
И ставший для него сюрпризом,
Что живописец из Ливана
Стал покупаем и заметный,
Продав сто копий очень странных
Рисунков с краской одноцветной.И удивлённый Леонардо
Мгновенно побежал домой,
Зажёг во тьме свечей гирлянду
В своей уютной мастерской,
Закрыл все двери на засов
И, чтобы время не терять,
Соседских набросал котов,
Чтоб те наброски продавать.

Сказал помощнику художник
Приятным голосом потом:
- Не знаю, это купят, может,
Сходи в любой красивый дом,
В посольства королей, султанов,
Скажи: они через века
Во всех музеях в мире станут
Шедеврами, наверняка!

И так и получилось точно:
Рисунки мастера Да Винчи
Сейчас удерживают прочно
В неповторимости величья
Свои места в огромных залах,
В коллекциях у королей,
Да и внимания не мало
Приковано к ним от гостей.

Так вот, когда Мишель с Хакимом
Нежданно встретились опять.
Не мог пройти принц просто мимо,
Коль выпал шанс с ним поболтать.
Хаким высокий, загорелый
Товарищу был только рад.
В одной руке был персик спелый,
В другой — зелёный виноград.

Принц чинно принял угощенья,
В ответ пожал Хакиму руку,
Потряс немного с уваженьем,
И персик стал жевать без звука.
Недолгим было то затишье
При встрече дорогих друзей,
Ведь под ногами у мальчишек
Лежали, грелись восемь змей.

К Хакиму змеи относились
Весьма спокойно, без вражды,
Как будто воле подчинились
В обмен на чашечку еды.
Сейчас же с ним питон огромный,
Свернувшись кольцами, дремал.
И вот вопрос весьма не скромный
Хаким ровеснику задал.

- Мишель, кафтан твой без застёжек,
Чтоб показать девчонкам мышцы,
А вот удар по прессу сможешь
Сдержать, чтоб наземь не свалиться?
- Хаким, хоть силой впечатляешь,
Но даже ты в приливе гнева
Лишь только руки поломаешь,
Мой пресс намного крепче древа!

Принц распахнул кафтан хвастливо
И торс свой голый показал.
Хаким в ответ кивнул учтиво,
Но сам вельможу бить не стал.
Тихонько в хвост толкнул питона,
Тот резко голову поднял
И принцу, даже без разгона,
Под рёбра голову вогнал.

Удар был столь коварно быстрый,
Что принц, как мячик, отлетел
И рухнул набок неказисто,
Но встать на ноги сам сумел.
И так стоял он полминуты
Вдали, как знак вопроса, согнут.
Зато с тех пор принц по Бейруту
Ходил, на все крючки застёгнут.

Мишель невольно улыбнулся,
Когда в пути припомнил это,
И на телеге потянулся,
И, той историей согретый,
Стал вспоминать другие также:
Про детство и своих друзей,
Что оказалось очень важным,
Чтоб путь стал в целом веселей.

Был случай, как-то в порт Ливана
Зашли голландские суда,
Но не приблизились, что странно,
Хотя спокойная вода
В заливе позволяло это.
А после дали залп из пушек,
И за борт выпрыгнул одетый
Мальчишка в направленье к суше.

Что это было? Он в изгнанье,
Сюда отправлен капитаном?
А может, путник по желанью
Решил достигнуть вплавь Ливана,
Но развернулись корабли,
Ещё раз выстрелив с орудий,
А парню тут же помогли
Подплывшие на лодке люди.

Сбежались патрули, солдаты,
Арестовали иностранца,
Что каждого из них звал братом,
Себя же называл скитальцем.
Он заявил, что он бунтует
Против раздробленности мира,
И что границ не существует,
Потом потребовал эмира.

Высокий, стройный и забавный,
Он не боялся патруля,
И, не снимая шляпы странной,
Он так и плыл от корабля.
Теперь же, мокрый, но счастливый,
Болтал безудержно с любым,
Как будто не растратил силы
В борьбе с течением морским.

- Что значит - нет границ на свете? -
Спросили у него солдаты.
Голландец дал им по монете,
Со лба откинув чуб лохматый:
- Голландский талер, если нужно,
Тяните руку и берите.
Прекрасно, а теперь вот дружно,
Зачем вы взяли, объясните?

- Так он серебряный, а значит,
Он будет нам в семье довесок.
- И так везде весь мир судачит, –
Воскликнул умный гость, не местный. -
Всё здесь даровано нам всем
Подарком свыше, каждый знает,
Но если так, тогда зачем
Границы страны разделяют?

Пусть разные изображенья
На ваших и моих деньгах,
Металл один мы с вами ценим,
У всех пять пальцев на руках,
Так почему мы делим земли?
Зачем сражаемся за них?
Такой путь явно неприемлем -
Чтоб рушить города за миг.

Мы вольны направлять свой шаг,
Куда хотим, ведь так же, вроде,
Но за границей часто страх
Приходит к нам и не уходит.
Мы ждём подвоха от людей,
Что не хотят в нас видеть равных.
Для них мы – в статусе гостей
Страны другой, чужой, бесславной.

Задумались над тем солдаты
И повели голландца с гор,
И он, касаясь мха халатом,
Вёл с ними по дороге спор,
И гордо показал им книгу,
Что сам Коперник написал,
В которой раскрывал энигмы
И о Вселенной рассуждал.

По-новому там объяснялось
Движенье Солнца и Луны:
Луна вокруг Земли вращалась,
Чем были все удивлены.
Земля же делала вращенья
Вокруг себя и Солнца тоже,
И все планеты, без сомненья,
Друг с другом связаны, похоже.

Солдаты книгой восхитились,
Ведь их учили, что в пространстве,
Земля вообще не шевелилась
И находилась в постоянстве.
Вокруг неё же по орбитам
Вращались звёзды и планеты -
Так утверждал всем, именитый,
Сам Птолемей в Египте где-то.

- Нет, нет, - воскликнул гость Ливана. –
Отбросьте в сторону сомненья.
Пусть это кажется вам странным,
Сменился вектор рассуждений:
Летит, а не стоит планета,
И держится своей орбиты,
Но мы не ощущаем это,
Так как мозги другим забиты.

На встрече же с главой Ливана
Гость выступал против расизма
И защищал довольно рьяно
Идеи космополитизма.
Их суть – что страны всего мира
Должны стать общею семьёй,
И всех вождей, начав с эмира,
Гнать надо с должностей долой.Эмир держался в споре твёрдо.
На все нападки иностранца,
Он спину, расправляя гордо,
Предпочитал лишь улыбаться,
Но мальчик был весьма настойчив,
Подвижный, умный и курносый,
Необычайно разговорчив,
Он ждал ответов на вопросы.

- Зачем эмир нужен Ливану? –
Скажите, Фахр эд-Дин, мой друг. –
- Ну что ж, скажу вам, друг незваный,
Народ, по сути, - многорук,
И если нас попросят люди
Пустить их к управленью судном,
Такой корабль в море будет
Вертеться лишь сиюминутно.

И потому штурвал держать
Необходимо в две руки.
Ливан мне может доверять,
Как Цезарю свои полки.
Я не веду их на захват
Чужих, неведомых земель
И не меняю стран уклад
Под нашу личную модель.

Я сохраняю здесь культуру,
Традиции людей ценю,
Я не ласкаю свою шкуру,
Ведь люди видят цель мою:
Ливан счастливым сделать, сильным,
Чтоб все имели дом, достаток,
Запас еды весьма обильный,
Да и одежду без заплаток.

Голландец кинул взгляд на плундры,
Что были в дырках кое-где,
Измазанные свежим грунтом,
И побывавшие в воде.
Эмир в других штанах сидел,
Из лучшего сукна, парадных.
Да, дерзко Фахр эд-Дин задел
Мальчишку в виде неприглядном.

- Все эти ваши оправданья
Удобны только лично вам, –
Гость храбро шёл на пререканья,
При этом понимая сам,
Что вряд ли Фахр эд-дин захочет
Сменить позицию свою,
Скорей в тюрьму его заточат,
Иль стражники убьют в бою.

Но всё равно решил голландец
В лицо эмиру всё сказать,
И не стеснялся иностранец
Мощь своих знаний показать.
Учился он в университете,
И там в нём и раздули пыл -
Быть смелым и прямым на свете
И не жалеть в дебатах сил.

- Вы присмотритесь: руки, ноги
У всех нас схожи, капля в каплю, -
Сказал голландец с видом строгим,
И, не боясь, глядеть на сабли
Солдат, что ждали указаний
Заткнуть оппозиционера. –
А если схожи, моё мненье,
Что мы друг другу братья в целом.

Эмир в ответ лишь рассмеялся
И дерзость путнику простил.
Сказал, чтоб парень наслаждался
Гостеприимством и просил
Привить учение о братстве
Мишелю, что вблизи стоял,
Который, кроме тунеядства,
Других учений и не знал.

Голландец принялся за дело
И начал обработку принца,
Но принц сопротивлялся смело,
В ответ отстаивая принцип:
Что, если все снести границы,
То смешивание всё размажет,
Сотрёт отличия и в лицах,
И в танцах, и в одежде даже.

Но и голландец не сдавался,
Он был настырный до того,
Что принц уже не сомневался,
Что в море бросили его
Наверно потому, что очень
Он всех на корабле достал.
Голландец же в ответ хохочет
И говорить не уставал:

- Зато, мы станем на планете
Держать свой путь, куда желаем,
И сумки не начнёт в карете
Обыскивать, не уважая
Какой-то дерзкий пограничник,
И денег требовать за въезд,
Разворошив всё неприлично
Во всех углах, куда залез.

- Забавно! – вслух Мишель сказал,
С голландцем встречу вспоминая. –
Так много нового узнал
В беседах мир с ним обсуждая.
Теперь вот еду мир узнать
Уже я сам, как он когда-то,
Себя стараясь развлекать
В таких же шароварах мятых.

Принц вспомнил также, как учитель
Ему поведал о спартанцах,
Каких в бой Леонид, воитель,
Вёл против тысяч чужестранцев.
Не поддались спартанцы персам
И к ним примкнувшие феспийцы.
Погибли все в бою не честном,
Заставив кровь врага пролиться.

То был великий бой и главный.
Теснили персы греков в скалах,
Но им проигрывали явно
В движенье, в скорости не мало.
Звенели копья и мечи,
Вонзались в грудь солдат персидских,
И падали бородачи
В кафтанах пурпурных мидийских.

- Их было триста человек! –
Воскликнул педагог Мишелю. –
И персы, делая набег,
Мгновенно их смести хотели,
Но бой шёл в очень узком месте,
В ущелье, где отряд сплотился,
Не сдался персам к своей чести
И яростно часами бился.

Потом грек принцу рассказал,
Что делало спартанца ловким:
- Боец всё время посвящал
Тяжёлым, трудным тренировкам.
Спартанцы в строгой дисциплине
Воспитывались прямо с детства,
И главным лозунгом в общине
Был клич: – Не отступай, а действуй!

- Но и враги не отступились? –
Спросил Мишель в ответ с почтеньем.
- Их двести тысяч там явились,
И Фермопильское сраженье
С таким количеством солдат
Никак не проиграть, друг мой.
Вот на руинах баррикад
Ксеркс флаг там и поставил свой.

- А что потом?
- Потом все греки
Объединились против персов,
И ты найдёшь в библиотеке
Про это, если интересно.
Я так скажу: достойны славы
Солдаты битв кровавых этих,
С мечом упавшие на траву,
Они – герои на столетья.

Грек славил и нижегородцев
В далёком княжестве в России,
Назначенных с ордой бороться,
Воздвигнув стены крепостные:
- Построен Кремль совсем недавно,
Буквально, месяцы назад.
Я помню этот город славный,
Я обучал там их княжат.

Там две реки – Ока и Волга,
И прямо в месте их слиянья
История вершилась долго
Кровавых противостояний
Орды степной и гордых русских.
Там был форпост их мощный сделан,
Чтобы не гнуться по холуйски,
Не дань платить, а драться смело.

- А русские – они, какие? –
Задал вопрос принц педагогу.
- Бесстрашные и боевые!
Когда идут в поход, то много
С собой берут посошной рати
Из ополченья горожан,
И все становятся, как братья,
Когда гнать надо, кто не зван.

- А кто для них не зван, учитель?
- Литовцы, шведы - их враги,
А есть ещё степной воитель,
Предпринимающий шаги,
Ведущие к расколу царства,
Чтоб территории отнять
Под кличем: “Разделяй и властвуй!”
Он ссорит княжества и знать.

Восточной степью управляет
Тот сильный и жестокий враг.
Он постоянно нападает,
И выжигает личный знак
На спинах пленных, как поймает.
Вот чтоб ему отпор и дать
Хабар людей объединяет
В великокняжескую рать.

- А что ты в их делах отметил,
Чем русский славится народ?
- Любой их дом лучиной светел,
Поют все песни без забот,
У всех есть домбра или гусли,
Свирель, кугиглы и рожок.
Мелодия, как речка в русле,
Толкает в танцы сапожок.

Да и в делах они в порядке,
Несметны их войска числом,
Все делают с утра зарядку
И отжимаются кольцом
Вокруг копья с российским флагом,
Чтоб приучить себя к тому:
Бойцу до древка лишь полшага,
И он в ответе за страну.

Нижегородская дружина
Всегда упорна и сплочённа,
И не показывает спину
Орде жестокой, изощрённой.
Горел не раз великий город,
Пришельцы храмы разрушали,
Но русский бой могуч, как молот, -
Враги боялись и бежали.

Иван Хабар, отважный, резкий
Нижегородский воевода,
Не пропустил в осаде дерзкой,
В борьбе за честь и за свободу,
Ногайцев и татар казанских,
Что подошли числом огромным.
Непобедимый град славянский
Остался ими не разгромлен.

ГЛАВА IV

А что же было во дворце,
Пока принц пребывал в дороге,
С улыбкой доброй на лице
И взглядом молодым, не строгим?
Ливан опять испытан был:
К границам подошли османы.
Селим сирийцев подчинил,
В другие устремившись страны.

Селим султаном был турецким,
Отважным необыкновенно.
Одетый скромно, но по-светски,
Он часто в свой мундир военный
В походах переодевался
И в нём врагов в бою встречал.
Непобедимым он считался
И брал все земли, что желал.

В любви рождён от Баязида,
Он третьим сыном был в семье.
Имел на всю родню обиду,
Что трон не мог забрать себе.
Отец был против, братья тоже,
И он решился на войну,
Подумав, что народ поможет,
Расширить бунта глубину.

Однако Баязид Второй
Разбил Селима, не жалея,
И отпрыск, проигравший бой,
Умчался в Крым к Менгли-Гирею.
Тот оказал ему поддержку,
И вот бунтарь, набравшись сил,
Опять отцу послал, не мешкав,
Письмо, чтоб Порту уступил.

Менгли-Гирей же был союзник
Ивана Третьего тогда.
Ещё вчера турецкий узник,
Свободу получив едва,
Он подчинил себе весь Крым,
Став Золотой орды врагом,
Но дал сражение и им,
И сжёг Сарай – их ханский дом.

Сарай был город, что Орда
Своей столицей называла.
В низовьях Волги, где вода
Особо сильно бушевала,
Дворец построили монголы,
Но Каспий после его смыл,
А что осталось в дельте голой,
Хан крымский в пепел превратил.

А вот Иван был князь московский,
Что города объединял
По всей Руси, чем гнев литовский
Неоднократно вызывал.
Его союз с Менгли-Гиреем,
Что был правителем в Крыму,
Страх у поляков также сеял,
И не во сне, а наяву.

После того, как прекратила
Существование Орда,
Менгли с Иваном стали силой
В великой дружбе на года.
Гирей дал войско и Селиму
И дочку за него же выдал,
И, отдохнув на пляжах Крыма,
Селим связался с Баязидом.

Теперь уже отец поддался
На уговоры, ведь Селим
К нему пристойно обращался.
А что писал? Лишь им двоим
Известно. Но ответ свой быстро
Послал Селиму Базияд:
- Коль в мыслях у тебя всё чисто,
Отдать трон сыну стану рад.

И вот Блистательная Порта,
То есть империя османов,
Встречает шехзаде с экскортом
Уже как нового тирана.
Селим войной пошёл мгновенно
На всех своих соседей сразу,
Разрушив крепостные стены
Во всех ближайших мухафазах.

Сперва бой выиграл у персов
Селим, отняв у них Тебриз.
Затем, как по скале отвесной,
Он возвышался сам и вниз
Стал сталкивать других султанов,
Резню устроив в странах их.
Потом на Сирию с Ливаном
Повёл отряды слуг своих.

Лишить сирийцев и ливанцев
Свободы и земли своей
Хотели дерзкие османцы,
Дождавшись ночи потемней,
Обрушившись на них, как град,
И сразу в Сирию вступили,
И громкий провели парад,
Когда Аллепо захватили.

Потом Дамаск был взят без боя
После падения Аллепо,
Где избиение устроил
Врагам своим Селим свирепый.
Сражался с ним султан Кансух,
Отправившийся на войну
С Египта, взяв сто тысяч слуг,
Чужую поддержать страну.

Египетский султан Кансух
Был из династии черкесов
И отдавал приказы вслух,
Лишь только тщательно всё взвесив.
Он туркам был ещё вчера
Союзник против португальцев,
Ну, а теперь пришла пора
Мечи направить на османцев.

Кансух хотел разбить османов
И Сирию спасти от них,
Чтобы не дать ей стать вассалом,
Зависимой от слова их.
На поле городка Мардж Дабик
Его войска в галоп помчались
Селиму авангард ослабить,
Но поняли, что просчитались.

В день жаркий тысячи коней
Вздыбили пыль, и трудно стало
Там различать врагов, друзей,
И много войска сразу пало
От метких выстрелов из пушек,
Которые Селим припрятал
Сомкнув обозы, как ловушки,
Где также скрылись все солдаты.

И конница, попав в засаду,
Уткнувшись в стену из огня,
Нарушив боевой порядок,
В досаде шпорами звеня,
Спасаться начала от ядер,
Забыв о расстановке в битве,
Что рисовали ей в тетради
Военачальники в Египте.

Был шанс у египтян огромный
И перевес в числе солдат,
Но бейлербеи фланги ровно
Держали, не ушли назад.
Давил Кансух и в середину,
Но там опять же не прорвался.
Селим, стальную паутину
Сплёл, чтобы враг в неё попался.

Полки Кансуха вмиг смололи
После начального разгрома,
Где хитро на Дабикском поле
Весь центр войск его был взломан,
Как раз тем нестандартным ходом,
Который применил Селим,
И поменялся у народа
Султан и знамя вместе с ним.

Селим расправился жестоко
С солдатами, что он пленил,
Добавив палачам работы -
Две тысячи за день казнил.
Понятно, в целях устрашенья
Уничтожали безоружных,
Но были все в недоуменье
От казней этих столь не нужных.
Когда султан пришёл к Дамаску,
Открыли там ему ворота,
И знать, надев на лица маски
Смирения, бесповоротно
Его правителем признала.
Селим столицу пощадил,
Коли она без боя пала,
Не сжёг и в пыль не превратил.

Чуть позже армия османов
Решила подчинить Каир.
Через синайские барханы
Пошла, чтоб навязать свой мир
Войной строптивому султану
И дать сраженье мамлюкам.
Другое войско шло к Ливану,
Чтоб и его прибрать к рукам.

А в это время португальцы
Столкнулись в Джидде с мамлюками,
А те направились к ливанцам,
Просить их поддержать войсками.
И получилось, что Ливан
Втянули сразу в две войны,
И каждый враг бил в барабан
Здесь рудимент своей страны.

Добавить было бы не лишне,
А кто такие мамлюки:
Сбежавшие рабы-мальчишки,
Объединённые в полки,
Что воевали очень смело,
Заставив всех с собой считаться,
Потом Египет взяв умело,
Их султанат стал возвышаться.

Он в войнах рос, в конфликтах, в ссоре,
И к цели шёл кровавой личной:
Взять берег Средиземноморья
Под свой контроль, хотя б частично.
Но ограничились вначале
Лишь тем военные дружины,
Что Сирию себе забрали,
И вторглись также в Палестину.

Каир стал мамлюкам их базой,
И экономика страны
Вся начала работать сразу
На производство для войны.
Там лили пушки, сталь ковали:
Дамаск и тигельный булат
В ножи и сабли превращали,
И пополняли ими склад.

Потом мамлюкский султанат
Уже стал и морской державой.
Он перестроил на свой лад
Военный флот, и первой славы
Добился в Кипре, принудив
Тот остров к сдаче непременной,
И территорию включив
В свои владения мгновенно.

И вот, как раз глава Каира
Мишелю приходился дядей,
И он ливанскому эмиру
Сказать в глаза мог, прямо глядя,
Что для него Мишель - как сын,
И почести ему окажет,
Как только данный дворянин
Его явлением уважит.

Военачальники османов
Имели цель совсем другую:
Узнав, что изгнан без охраны
Эмира внук в страну чужую,
Они послали вслед отряд,
Чтоб взять его на полпути,
И турки, выстроившись в ряд,
Помчались вскачь его найти.

Прочёсывали всё беззвучно,
Смотрели за любым кустом.
Их командир собственноручно
Репьи отодвигал мечом,
Но принцу повезло прилично:
Отвёл османов проводник,
Которого они, логично,
Из местных взяли в этот миг.

Гид местный развернул османов,
Направив в сторону другую,
И в следствии того обмана
Их поиски прошли впустую.
А принц в телеге ехал прямо,
Не зная, что за ним в погоню
По кочкам, бугоркам и ямам
Турецкие скакали кони.

В Бейруте же все ждали бойню,
Но пограничные полки
Стояли, не ломая строя,
Хотя османские стрелки
На них обрушивали стрелы
Из лагеря перед границей.
Ливанцы отвечали смело
Им тем же, не боясь сразиться.

Полдня шла эта перестрелка,
Враг не пытался нападать,
Он просто учинял проверку,
Хотел ливанцам дать понять,
Что силу грозную имея,
Лоялен их султан вполне,
И лучше, воинов жалея,
Ливанцам уступить в войне

Абдулгани, великий воин,
Увидел с гор турецкий стан
И сразу понял: враг достоин,
Чтоб поднимать на бой Ливан
Кругом, от мала до велика,
Склады с оружием открыть,
Ведь просто воинственным криком
Османов не остановить.

Везде гонцы спешили людям
О нападенье сообщить,
А также и о том, что будет,
Если его не отразить.
Всех лучших воинов отправил
На битву трудную Бейрут,
Перед каким вопрос поставил
Селим о смене власти тут.

Собрав достаточно народу,
Объёмом с грозовую тучу,
Эмир мог отстоять свободу,
Но вместе с тем он был задумчив:
Османы часто досаждали,
Но лишь диверсиями с моря,
Теперь же армии решали,
Кто будет бит в серьёзном споре.

И может получиться так,
Как раз османам улыбнётся
Успех военный, и их флаг
На всех вершинах разовьётся.
Тогда выходит, всё же смог
Он принца уберечь от сечи,
Прогнав сурово за порог
В телеге день назад под вечер.

И Фахр эд-Дин решил сражаться
Против империи османов,
Совету повелел собраться,
Чтоб обсудить рескрипт султанский,
Что передали турки им.
Все генералы были против,
Сказав: “Страну не предадим,
Сколько полков не приведёте!”

Гонцы умчались восвояси,
И гнев османов был силён,
Неукротимый и опасен,
И вскоре выразился он
В большом и мощном наступленье,
Где авангард и резервисты
Достойны стали восхищенья
Из-за манёвров очень быстрых.

Турецких пушек было много
Вдоль гор поставлено для боя,
Османы начали с поджогов,
Ливан всерьёз побеспокоив.
Стреляли пушки очень метко
По крышам глиняных домов,
Где сразу чёрным дымом едким
Их обволакивало кров.
Эмир в ответ ударил с флангов:
Отряды дерзких храбрецов,
Сомкнув щиты в больших фалангах,
Измазав краскою лицо
Для устрашения османов,
Зажали часть из них в тиски,
И тысячи солдат их славных
Упали в траву и пески.

Но новые полки врагов
Героев тут же оттеснили,
И снова пушки в каждый кров
Без устали и точно били.
Ливанцы второпях ломали
Загоны, выпустить коней,
И в горы к воинам их гнали,
Чтоб в сёдла посадить людей.

Захватчик очень удивлялся
Внезапной стойкости Ливана,
Другой эмир давно бы сдался
И покорился бы султану,
Ведь все же на Востоке знают,
Как разрешают турки спор:
Константинополь не прощает,
Тех, кто даёт ему отпор.

Однако, Фахр эд-Дин Великий
Себя в сраженье не жалел,
Врагов расстраивая дико,
Тем, что упрямый был и смел,
И на него бойцы равнялись,
Те, кто шёл с флагами Ливана,
С достоинством сопротивлялись,
И бились, не смотря на раны.

Когда войска сошлись опять,
На поле тысячи штандартов
И стягов стали поднимать
Бойцы в обоих авангардах.,
Ну а потом в ход шли мечи,
И, если фронт ломался где-то,
Сигнал давали трубачи,
Туда бить с пушек и мушкетов.

В брешь также конница бросалась,
Чтобы её сильней рассеять.
Дыры в строю все опасались -
Её уже ничем не склеить,
Уж если только сам эмир
Там не появится с мечом
Под градом ядер из мортир,
Став силы воли образцом.

Но через час понятно стало,
Что турки, в численности вдвое
Превосходившие сначала,
Всецело завладели боем,
И натиск смельчаков ливанцев
Здесь не даёт своих плодов,
К тому же были иностранцы
Вооружённы до зубов.

Эмир послал гонцов к аланам,
Прекрасным воинам степей,
Чтоб тоже дали бой османам,
Прогнав не прошенных гостей.
Аланы и сарматы силой
Весомой были в те года,
Их рать как раз в стране гостила
И сразу в бой пойти могла.

Их вождь, храбрейший Азамат,
Откликнулся помочь эмиру,
Пообещав прислать отряд,
Чтоб принудить османов к миру,
Сказав, что это – честь для них,
И ждёт пусть Фахр эд-дин их точно.
Османы же пусть ждут тот миг,
Когда в них ярость заклокочет.

Абдулгани в бочонках порох
Потребовал доставить в горы.
Катили тихо, так как шорох
Мог разбудить собачью свору,
Что охраняла стан турецкий.
Потом те бочки подожгли
Промасленным шнуром немецким,
И полетели вниз они.

И по пути они взорвались,
Обрушив горы камнепадом,
И глыбы сеять страх помчались,
Вонзаясь с быстротой снарядов
В редуты, на орудья точно,
И там, где осыпались скалы,
Турецких пушек много очень
Лежать осталось под завалом.

Глава турецких войск в Ливане
Тюркун-паша был удручён.
Десятки боевых компаний
Провёл тут, на Востоке, он,
Но чтобы потерять все пушки
Мгновенно, после камнепада…
Конечно, его план разрушен,
И отступать отсюда надо.
Но как отступишь, если сзади
Идёт с подмогой сам Селим,
Уже мечтавший о параде,
И обратившийся к своим
Солдатам с пламенным призывом
Блистать в сражениях, теснить
Противника с одним девизом:
“Империю не победить!”

Пришла депеша для эмира:
“Полки аланов разделились.
Один направился к Каиру,
Два с нашими соединились.”
Вздыбили кони землю круто,
Аланы бросились вперёд,
И вот уже через минуту
Османский разнесли оплот.

Ливанцы приободрились
И надавили на врагов.
В руках опять знамёна взвились
Бойцов передовых полков.
Урон был нанесён серьёзный
Османам в эти пять минут
Когда аланы войском грозным
Внезапно появились тут.

Тюркун-паша отвёл отряды,
Чтоб их вообще не потерять,
Но вдруг наткнулся на засаду –
Сарматы вышли воевать.
Опять звенела сталь повсюду,
Османы храбро отбивались,
Но шли в Ливане пересуды,
Что турки всё-таки сломались.

Всё поле было в ятаганах -
Их бросили враги при бегстве,
Храбры защитники Ливана,
Что знали каждый кряж здесь местный.
Побит был сильно враг незваный,
Солдат мелькали в бегстве ноги,
И убегающим османам
Открыты были все дороги.

Но это было лишь затишье,
К Ливану подошёл Селим.
Всегда желающий стать выше,
Смотрелся непоколебим.
Привёл он полчища османов,
И турки бросились вперёд,
Чтоб совершить захват Ливана,
Поработив его народ.

Гремели снова ятаганы
В желании пробить доспехи
Великих воинов Ливана,
Чья храбрость привела к успеху
В кровавой битве в этот день,
Но и Селим был тоже смел:
Он сжёг десяток деревень
И снова на Ливан насел.

И пал Ливан под власть османов,
Но честь эмира сохранил
Селим, как и бойцов всех славных,
Кого в сражении разбил.
Он дал эмиру право править,
Но в подчинении своём,
А сам пошёл себя прославить
В Египет с войском и с мечом.

Ливан сражался за свободу,
Однако принц о том не знал.
Он из ручья в лесу брал воду,
Ослам в корыте подавал.
Он слышал, что гремели пушки,
Но глухо как-то, отдалённо,
И думал: где-то в деревушке
Гроза идёт определённо.

А впереди сплошная чаща,
Деревья сплетены везде.
Сюда баранов волки тащат,
Каких украли во дворе
У зазевавшихся хозяев,
Да и разбойники наглеют,
Но принца ведь в лицо все знают,
Напасть, конечно, не посмеют.

Хотя, кто знает тех бандитов?
Их шайки пёстрые толпой
Из дома налысо побриты,
Выходят грабить в лес густой.
В листве никто их не заметит,
Пока бандитская стрела
Скитальца раной не отметит,
Лишив людскую плоть тепла.

Бандиты рады всем товарам,
Крадут и деньги, и ковры,
Но отпускают, если старый
Прохожий с кучей детворы.
Всех остальных нещадно бьют
Прям там же, на лесной дороге,
Верша ужасный самосуд,
Когда у жертвы нет подмоги.

В ответ эмир сюда отряд
Довольно часто посылает
Из храбрых, доблестных солдат,
Что все лазейки в чаще знают.
Бандитов тех, кого поймают,
Привязывают к сёдлам туго
И мелкой рысью доставляют
Для разных нужд к дворцовым слугам.

А там работы много часто:
Коней почистить, покормить
Собак огромных меделянских,
Что повезло дворцу купить
В России у собаководов, -
Такие псы быка сбивали
С разбега с одного захода
И от медведей защищали.

Мишель вдыхал прохладу леса.
В красивом мире лес прекрасен! -
Он это понял под навесом,
И сам с собой был тут согласен.
Часы дороги монотонно
Его склоняли к думам снова,
И он, хоть и молчать не склонный,
Опять сидел, не молвив слова.

Когда совсем уж скучно стало,
Принц снова вспоминал стихийно,
О том, что память щекотало
И бодрости давало сильно.
Конечно же, девчонок милых,
При этом - прямо всех подряд:
Надёжных, ласковых, смазливых,
А также и своих ребят.

Его друзья - Абдул и Сина -
Из двух влиятельных семей.
Абдул с девиц писал картины,
Где делал лица красивей.
В изобразительном искусстве
Он разбирался круто очень,
И рисовал картины с чувством,
Имея дар на это точно.

А Сина был хороший тренер,
Мечом отлично фехтовал.
Надёжный и в себе уверен,
Железа много поднимал.
Он мог присесть и с жеребёнком,
Что весом в сотню килограмм,
Ещё мог петь довольно звонко
И громко хлопать себе сам.

Ну, в общем, классный друг весёлый,
С которым некогда скучать,
Любитель разных разносолов,
И мастер байки заливать.
Все знали, что он привирает,
Но вот разоблачать друзей
Никто, конечно, не желает -
Такой вот принцип у людей.

К тому же Сина был смышлёный
И вовсе не стоял в испуге,
Когда принц, спором увлечённый,
Споткнувшись, мог упасть при друге,
Допустим, в сточную канаву
Иль оказаться сбитым мулом,
Что быстро нёсся от расправы
Собак голодных и сутулых,

Друг сразу помогал, чем мог,
Везде и всюду защищал.
К эмиру, не жалея ног,
Бежал – его на помощь звал.
Такую дружбу, между прочим
Эмир ценил невероятно.
Хвалил он Сину, славя очень
И преданность, и вид опрятный.

Однажды Сина плыл с Мишелем
По горной, ледяной реке,
До берега доплыть сумели,
Там повалялись на песке.
А вот обратно у Мишеля
Плыть просто не хватило сил,
И Сина до ближайшей мели
Его не бросил, дотащил.

И снова оценил эмир
Достойно благородство Сины,
Его прославив на весь мир,
На стену заказав картину,
Как Сина тянет изо льда
Уставшего родного принца
Чтобы народ во все года,
Мог той картиной восхититься.

Абдул был тоже принцу предан.
В одном походе, как-то барс,
Что страха никогда не ведал,
На принца прыгнул – вот и спас
Абдул его, щит быстро кинув,
Сбил кошку ловко, помешал,
А после подбежал и Сина,
И барс, оскалившись, сбежал.

Отметить надо, что впервые
Поехал принц так далеко.
Дни были слишком занятые,
Чтоб прежде лезть так глубоко
В лесные дебри и всем телом
Дрожать от хруста каждой ветки,
Надломленной животным смелым,
Различной формы и расцветки.

И вот он едет дальше чинно,
Любуется листвой зелёной.
Гиена встретилась невинной
И после пира - полусонной.
Кого они там растерзали
Своей кровавою толпой -
Не принц, и не ослы не знали,
И не понятно нам с тобой.

Клыки гиены, как известно,
Легко перегрызают кости,
И ни один бы житель местный
Гиену не желал бы в гости.
Она еду не выбирает
И человека не боится,
Всегда внезапно нападает,
Чтоб рёбра вырвать, ухитриться.

Животный мир жесток в Ливане,
Долины хищников полны,
И в лес пугливо горожане
Идут, защиты лишены.
Здесь вероятность стать убитым
Змеёй, готовой для броска,
Гюрзой, гадюкой ядовитой,
Довольно сильно велика.
И леопард клыки тут точит
Об ветки молодых стволов.
Свирепый, беспощадный очень,
Он также, как змея, готов
Мгновенно броситься в атаку
Из неприметной всем засады
На человека и собаку,
И не взирая на преграды.

А самый грозный зверь в Ливане -
Не леопард, и ни гиена.
Лев африканский утром ранним
Сбежал из циркового плена
И, поселившись тут, в лесу,
Он убивал бродяг повально.
С глубоким шрамом на носу,
Он был жесток феноменально.

И вот, когда телега принца
В глубокой чаще оказалась,
Там он и встретил льва-убийцу,
Чья мощь и гнев в глаза бросались.
Лев был гигантом, шёрсткой светел,
Он облизнулся языком,
Как будто лакомство приметил,
Всё тело сжав перед прыжком.

Враги смотрели друг на друга.
Принц был бессилен защититься,
И, обомлевший от испуга,
Он не посмел и шевелиться.
Он был как будто под гипнозом
Тех беспощадных львиных глаз,
Дрожа от них, как от мороза,
В надежде, чтобы кто-то спас.

Но только не было здесь Сины,
Абдула не было, эмира.
Зато огромных птиц - лавина,
Сидящих на ветвях инжира,
Что льва преследовали всюду,
Пока он дичью промышлял,
Рвал мясо сразу по полпуда,
И им, конечно, оставлял.

И вот лев прыгнул, но ослы
Решили выручить Мишеля,
Метнулись на полголовы
Вперёд так резко, как умеют.
Лев, когти вынув, промахнулся,
Ослы же бросились в галоп.
Принц по инерции согнулся
И о сундук разбил свой лоб.

Но здесь на рану нету смысла
Сейчас вниманье обращать,
Лев кинулся вдогонку быстро,
Решив охоту продолжать,
И принц, увидев мимоходом
Клыки, белее снежной вьюги,
На льва столкнул бочонок мёда,
Всё это делая в испуге.

И только лишь на льва бочонок
С телеги рухнул прям на спину,
Он взвизгнул, словно, как котёнок,
Но так как громкий рёв ослиный
Все звуки леса заглушал,
Царя зверей никто не слышал,
И он мгновенно в лес удрал,
Запрыгнув на сосну повыше.

Ослы скакали минут двадцать -
Так сильно зверя испугались,
Мишель же стал взахлёб смеяться,
Когда порядком вдаль умчались.
Не смог лев выпотрошить принца
И заодно его ослов,
Не смог клыками ухитриться
Порвать их всех на сто кусков.

А что по поводу тех птиц,
Что ждали пиршества напрасно -
Подвёл их расторопный принц
И лев оставил их без мяса.
Они за львом помчались в лес,
И начали впритык летать,
Чтобы он с сосны быстрее слез,
И стал другую дичь искать.

Ливанский кедр рос повсюду.
Мишеля это привлекло.
Он часто слышал пересуды,
Что, ещё время не текло,
А кедр уже в виде диком
Активно цвёл по склонам гор.
- А это что? Так земляника
В пяти шагах у лисьих нор.

Принц слез с телеги очень быстро.
Ослы и рады постоять.
Лес хоть густой, но очень чистый -
Такого леса отыскать
На всей планете невозможно,
И много есть чего поесть.
Ослы, по виду их, похоже,
Впервые оказались здесь,

Вот потому и крутят мордой:
Полынь, репейник и рябина,
Есть и миндаль любого сорта,
И очень вкусная калина.
Две тысячи шестьсот растений
Различных видов тут, в Ливане.
Но хватит ли ослам терпенья
Стоять беззвучно утром ранним?

Конечно же, они пытались
Сдержаться в силу воспитанья,
Ушами хлопали, топтались,
Но не кидались, как пираньи,
На корм подножный и вкуснейший,
А также разные плоды,
Да и вообще старались меньше
Производить тут колготы.

Мишель забавно потянулся,
И пару раз присел размять
Колени, после оглянулся
И плетью шишки стал сшибать.
Но что это? Орёл огромный
Упал, как камень, на ослов!
И сразу же Мишель бескровно -
Отдал животным долг без слов.

Принц щёлкнул плетью очень хлёстко
Когда орёл уже садился.
Перепугалась птица - жёстко
Орёл на землю приземлился.
И, панике поддавшись дикой,
Он крыльями забил тревожно,
А после, громко закурлыкав,
Поднялся в небо осторожно.

Второй бросок хотел он сделать,
Но принц ему уже копьём
Грозить стал яростно и смело,
И когти сжались под орлом.
И он уже не распускал их,
Но клювом щёлкал раздражённо.
Охота кончилась провалом -
Принц битву выиграл бесспорно.

И хищник, превратившись в точку,
За тучей дождевой исчез,
Что шла в то место, между прочим,
Где и стоял красавец лес.
Ослы задёргали ушами,
И принц в ответ погладил их
И дал понять, что чтит и славит
Животных, как друзей своих.

Лучи от Солнца с нежной лаской
Погладили лицо Мишеля,
И он с улыбкой азиатской,
Отведав утренних коктейлей
Из воздуха, росы и света
И съев кусочек ананаса,
Исполнил с чувством кабалетту
Высоким двухоктавным басом.

Потом насыпал земляники
В кувшин и пробкой верх закрыл,
И ягодой под птичьи крики,
Ослов с ладони покормил,
А после снова влез в телегу
Да и разлёгся вольно там,
Любуясь шапками из снега
В горах и прочим чудесам.

Ему пришла на ум Азиза -
Милашка, внучка коновода,
Что отвергала так капризно
Его к ней хитрые подходы,
Хотя любила фрукты с сада,
К подаркам нежно относилась.
Прекрасно было, если б рядом
Она сейчас бы находилась.
Азиза может быть забавной
И быть приятным компаньоном,
И смех её, чудесный, славный
Отличен мелодичным звоном.
- Хороший кандидат в невесты, –
Сказал Мишелю как-то дед,
Под вечер развалившись в кресле,
Укутанный в шотландский плед.

Что привлекло эмира в ней?
Конечно, это чистота
Всех её мыслей и идей,
Она - часть белого листа,
Куда не падали чернила
Измены, подлости, коварства,
Она и яда не таила,
И не терпела самохвальства.

Но только нет Азизы милой
С Мишелем рядом утром свежим,
Да и ослы тянуть не в силах
Пять сундуков с её одеждой,
Которые она уж точно
Взяла с собой бы без раздумий,
Чтоб, даже прыгая по кочкам,
Всегда быть в новеньком костюме.

В Ливане девушку в невесты
Жених берёт обычно так:
Находит красочное место,
Сжимает перед ней кулак
И после резко разжимает,
И если там лежит кольцо,
То дама сразу понимает:
Его серьёзность - налицо.

Она приходит в дом к родным,
И те ведут разбор полётов:
Не увлекается ль спиртным?
Какая у него работа?
Что говорят о нём в народе?
Не вор ли он и не бандит?
И одевается по моде?
Иль ходит в том же, в чём и спит?

И если их жених устроит,
Семья согласие даёт,
Ему тогда и дверь откроют
И песню с ним любой споёт,
И вверх поднимут все знамёна
В Ливане, чтоб любой в стране
Желал для тех молодожёнов
Им стать счастливее вдвойне.

Но вот Мишель с Азизой были
Лишь только близкие друзья.
Друг другу кольца не дарили -
У каждого любовь своя
Случалась в юности, и следом
Текла спокойно, не спеша,
Но принц был солидарен с дедом:
Азиза очень хороша.

ГЛАВА V

Навес над головой Мишеля
Мешал глядеть на небо вверх,
А принц, ведь красок акварельных,
С холстом и кистью для утех,
Взял в сумку, по совету мамы,
Чтоб рисовать в пути пейзажи,
И облака в движенье плавном,
И быстрых ястребов отважных.

Принц попросил остановиться
Ослов, а сам с телеги слез,
Решив искусством насладиться
И скуке выразить протест.
На щит полутораметровый
Он натянул пеньковый холст -
Мольберт венецианский, новый
Был в обращенье очень прост.

Мольберт прислали из Светлейшей
Венеции лет пять назад
От дожа, что весьма милейше
Общаться с Фахр эд-Дином рад
Всегда был, и дары друг другу
Они передавали морем:
Текстиль, мушкеты и посуду,
Ну и полотна на подпоре.

И вот уже рисунок принца
Лежит и сохнет под навесом.
На нём рукою живописца
Запечатлён кусочек леса,
И там, средь зарослей дремучих
Мишель изобразить сумел
Ольху высокую до тучи,
В которой шарм он углядел.

Когда-то принц понять пытался,
Как тучи формируют дождь.
Учитель-грек лишь ухмылялся
И, ощетинившись, как ёж,
Просил не лезть не в своё дело:
- Мишель, законно размышлять,
Как мир устроен, - дерзко, смело,
Здесь может лишь седая знать.

Лишь узкий круг умов великих
Такое право получили.
Других мгновенно встретят в пики,
Чего б они здесь не открыли:
Как дождь устроен или снег -
Приклеят кличку – вольнодумец,
И сразу выставят на смех
В бочонке с грязью среди улиц.

Мишель в ответ напрягся сильно.
Он не любил насмешки очень,
И потому одет был стильно -
Умыт, причёсан и подточен
Был каждый ноготь на руках,
Чтоб сохранялось уваженье
К нему в почтеннейших домах,
Имевших для него значенье.

- Так значит, если я узнаю,
Откуда дождь берёт начало,
И нам колодцы пополняет
Кому-то вдоволь, где-то мало,
То это для страны – пустое,
И для науки не столь важно,
И за открытие такое
Меня лишь грязью тут измажут?

Грек молча посмотрел на принца
Обычным каменным лицом,
И ткнул ему в плечо мизинцем,
Как будто проверял яйцо,
Как сварено оно, и что-то
Мишелю подсказало вдруг,
Что врёт, похоже, беззаботно
Сейчас его давнишний друг.

Ведь как так можно, чтоб наука
Была под жёсткою цензурой?
Кто запретил входить без стука
Туда, где взять для корректуры
Каких-то современных знаний
Всем можно нужные ключи,
Причём без титулов и званий,
И не на цыпочках в ночи?

И тут учитель рассмеялся:
- Да я же просто пошутил,
И, может быть, перестарался,
И я прошу, чтоб ты простил
Мне ту подобную бестактность.
Мишель, минуточку вниманья!
Я сам испытываю жадность
Ко всем любым научным знаньям.

Принц аж подпрыгнул на дороге,
Обидевшись на педагога,
А дело было на пороге
Дворца, где слуг так было много,
Что часть из них, услышав сказку,
Какую принцу грек наплёл,
Залились смехом, аж до тряски,
Мишель сказать же нужным счёл:

- А я всерьёз слова воспринял,
Какие ты мне говорил,
За чистую монету принял,
Ты убедительно шутил.
Смотри, как весело всем стало,
Все смотрят в сторону мою,
Хотя б предупредил сначала,
Что фальшью смажешь речь свою.

- Прости!
- Да я простил, простил,
И всё же в продолженье спора,
Я же не зря тебя спросил,
На что ответил ты с уморой,
Ведь, правда, очень не понятно,
Что не разгадано ещё,
Секретов много столь занятных,
Как будто вход к ним запрещён.

- Ты шутку зря всерьёз воспринял.
На самом деле тут в Ливане
Ты можешь заработать имя
Раскрыв, что мир скрывает в тайне,
Но это могут единицы,
То есть лишь избранные могут
Узнать секреты, ухитриться
И объяснить понятным слогом.

Так что давай же, если хочешь,
Ищи ответы на вопросы.
Нем мешкай, коли зубы точишь
На корни эти перед носом,
Что грызть уже пора давно,
Чтоб объяснить их сущность людям.
Везде загадок здесь полно,
Но знай, что путь учёных труден,

Ведь есть действительно края,
Где вольнодумство не в почёте,
И там политика своя -
Немедленно крыло в полёте
Бесцеремонно отрубают
Любым передовым идеям,
А иногда в костёр бросают
Того, кто возражать посмеет.

- Зачем в костёр?
- Чтоб остальные
Боялись поощрять науку,
Не лезли в дебри никакие,
К разгадкам не тянули руку
И к тем секретам, что отчасти
Уже имеют объясненья,
Весьма удобные для власти,
Не допускающей сомнений.

- А что за страны, кто-то знает? –
Мишель спросил на всякий случай. –
Ну где людей в костёр бросают,
Когда они народ дремучий
Хоть чем-то вразумить хотят?
- Испания, я знаю точно,
Ещё во Франции палят.
И итальянцы строги очень.

Мишель ещё историй много
В дороге вспомнил, чтоб взбодриться,
А ведь отъехал от порога
Всего лишь километров тридцать.
Ослы уже бредут устало,
И вдруг с его телегой рядом
Сухое дерево упало,
Ветвями краску окорябав.

Принц закричал, и не напрасно,
Ведь дерево убить могло
Его своей огромной массой,
Свались бы под другим углом.
Могло бы и сломать весь кузов
И раскидать ослов по лесу,
А заодно и все те грузы,
Что сложены тут под навесом.

- Вот это да! – Мишель воскликнул. –
Прекраснейшее приключенье!
Меня врасплох сейчас застигнул
Особый случай, где мишенью
Я мог бы стать в лесу дремучем
И быть раздавленным мгновенно,
Ну, безусловно, дикий случай!
Я потрясён им совершенно.

И в этом не поспоришь с принцем:
В лесу, хоть в общем и опасно,
Но он поистине счастливцем
Стал в этот день чудесный, ясный.
Деревья падают не часто,
Буквально от тюрбана в шаге,
Хоть день и ночь по лесу шастай
На запряжённой колымаге.

Принц, ошарашенный всецело
Падением ствола сухого,
Сидел минуты две без дела,
Боясь промолвить даже слово.
Дрожали руки с непривычки,
И ноги тоже, между прочим,
Но тряска - есть ответ логичный
На раздражитель сильный очень.

Он слез с телеги, ветки скинул,
Потом нагнулся ствол поднять
И оттащить на боковину,
Чтоб на дороге не бросать.
Но дерево имело вес,
Что сдвинуть лишь вдвоём возможно,
И потому Мишель залез
Обратно в кузов осторожно.

Но спрыгнул вновь, решив, что ствол
Подвинуть надо бы с дороги.
Верёвку в сундуке нашёл
Среди других припасов многих.
Потом на дереве сучок
Ей очень туго обмотал,
Другой конец же поволок
К телеге, к ней и привязал.

Два зверя поняли задачу
И дерево с тропы убрали.
Знал принц, что поступить иначе
Нельзя, ведь путь освобождали
Они не только для других,
Но также для себя, чтоб знать,
Что здесь они проскочат вмиг,
Если назад придётся мчать.

Прошло полдня - в дороге снова
Трясётся в полной тишине
Мишель - ливанский принц рисковый,
Сидящий на своей волне.
Что ждёт его в поездке славной?
Каких людей он повстречает?
Кто станет его дамой главной?
Об этом принц ещё не знает.

И, неожиданно для глаз,
Как смелый штрих в однообразье,
Как в лаве розовый топаз,
Как важный смысл в скучной фразе,
В телеге появилась птаха
И стала девушкой наружно,
Из-за чего ослы от страха
Чуть на дыбы не взвились дружно.

С момента перевоплощенья
Прошло всего секунды две.
Исчезли крылья за мгновенье,
И когти, будто соль в воде
Совсем бесследно растворились.
Потом на тоненьких ногах
Вдруг пальцы быстро появились,
И вот уж ноги в сапогах.

Мишель настолько испугался,
Что снова вскрикнул не уместно,
Ведь он с девчонкой оказался
Сейчас впритык в телеге тесной.
Красотка, рук его касаясь,
Спросила: - Можешь подвезти?
Мишель застыл, её стесняясь,
Не зная, как себя вести.

Она же, принца взбудоражив,
Была пронырливо смела,
И необычно ловко даже
Помадкой брови подвела.
- О, добрый путник одинокий,
Позволь немного отдохнуть,
В тележке этой невысокой
Найти местечко и вздремнуть.

В пути уже, какие сутки
Не ела, да и не спала.
Бегу от дней довольно жутких,
Что с мужем вместе провела.
Я расскажу тебе подробно
Свою историю сейчас,
А ты сиди, скале подобно
И слушай молча мой рассказ.

- Вы знаете, я только рад, -
Мишель промолвил с умиленьем,
Хотя, буквально, миг назад
Он рот открыл от удивленья.
А девушка уже лежала
В соломе мягкой и сухой
И, завернувшись в одеяло,
Кивнула принцу головой.

Глаза их встретились при этом,
Мишель успел в них заглянуть,
И перестал дрожать, согретый
Теплом тех глаз прекрасных чуть.
На нежных пальцах он заметил
Три золотых кольца красивых
И девушка, конечно, эти
Все его взгляды уловила.

Повисла пауза немая,
Они друг друга изучали,
Не говоря, не отвечая,
Как будто в рот воды набрали.
Потом девчонка всё ж решилась
Довериться ему сейчас,
И, словно проявляя милость,
Забавный начала рассказ:

- Однажды мне, принцессе юной,
Сказал отец - султан Сеннара,
Что едем свататься мы к Бруно -
Известному купцу с Милана,
Который в лавке под навесом
Портрет мой девичий купил
И, с папою списавшись дерзко,
Огромный выкуп заплатил.

Он денег много переправил,
Изделий разных золотых,
Ещё брильянтом позабавил
Из африканских шахт своих.
Прислал в бумажной упаковке,
А сверху бантом повязал.
Такой делец довольно ловкий,
Он папу сразу обаял.

- Постойте, а Сеннар ваш где?
Не слышал я страны такой.
Простите любопытство мне
И то, что лезу с болтовнёй,
Но вряд ли мне понять без карты,
С какой же местности вы родом?
Ответьте мне на это сжато,
Пока я режу бутерброды.

Попутчица вскочила быстро,
Обижена, что перебили,
Но, встретив взгляд Мишеля чистый,
Решила - с ней так поступили,
За то, что не даёт возможность
Подробнее понять картину,
Но это для неё не сложность -
Найти для принца слов лавину.

- Ну, если обсуждать в моменте,
Сеннар в Судан упёрт краями,
Страна на чёрном континенте
Основана недавно нами,
Двенадцать лет назад, буквально,
По сути, ну почти вчера.
В тот день был праздник колоссальный,
Все веселились до утра.

- Так это в Африке, у Нила?
Я слышал, там была война.
- Война нам земли и делила,
Мы получили их сполна
В сражениях за это место.
Мы – фунги! Знаешь, что про нас?
- Нет, я не знаю, если честно, -
Мишель невежеством потряс.

ГЛАВА VI

Прошло буквально четверть часа,
Как ливень струями воды
Обрушился на лес прекрасный
И близлежащие сады.
Намокла каждая травинка,
Рябина с дикой черемхой,
Потом вода нашла лощинку
И стала падать вниз рекой.

Река бежала прямо к морю,
Она всё шире становилась
И заполняла все просторы,
Где так внезапно появилась.
На склонах, с явною охотой
Она неслась ещё быстрей,
Попутно превратив в болота
Пространства голых пустырей.

Набрав диковинную силу,
Она тащила валуны
И ярость сильную копила,
Чтоб в порт ударить со спины,
Там, где качались безмятежно
На волнах лодки рыбаков,
И море шевелило нежно
Сто тысяч белых гребешков.

Табун оленей благородных
Спасался от дождя отважно.
Он мчал по землям плодородным
За вожаком красивым, важным,
Что был с огромными рогами,
Которых все вокруг боялись.
Особенно в бою с врагами,
Они красавцу пригождались.

Оленей гнал вперёд их опыт.
Туда, где в тучах был просвет,
Они бежали от потопа -
Там впереди их ждал хребет,
Искрящийся вверху от снега,
Что стал приютом для животных,
Им предлагая корм с ночлегом
На пастбищах своих высотных.

Но иногда гора брыкалась
И стряхивала всех с себя,
И камнепадом сотрясалась
От внутренних толчков земля,
Но это было ненадолго,
И снова вверх брели охотно,
Не зная, что случилось толком,
Стада доверчивых животных.

Принц подтянул вверху навес
И посмотрел по сторонам,
И, не спеша, на землю слез,
Чтобы помочь своим ослам
Проехать по глубокой луже,
В которой старые колёса
Телеги с грузом и оружьем
Завязли с сильным перекосом.

А дождь хлестал ещё сильнее -
Стена воды и тут и там.
В опавших листьях кучка змеек
Прижалась мордами к хвостам.
Принц быстро поменял сандали
На сапоги и обошёл
Телегу, где её цепляли
Сучки, закисшие от смол.

Вода колен достигла сразу,
Когда Мишель спустился в лужу,
И пять лягушек пучеглазых
Оттуда выскочили дружно.
Одна не рассчитала силы
И плюхнулась обратно в воду,
Другая же, вообще, парила -
Такого принц не видел с роду.

Она летела так забавно
За счёт огромных перепонок
На лапах в длинную канаву,
Где на краю сидел ежонок,
Что чуть его не сбила телом,
Но он успел отпрыгнуть боком
И кроху сразу завертело
Теченье быстрого потока.

Но ёж прекрасно плавать может.
Он ловко вылез из воды,
Затем, дав ход упорным ножкам,
Нырнул под мощные щиты
Зелёных лопухов, и тут же
Стал познавать умом своим,
Где норку выкопать поглубже,
Чтоб ливень переждать сухим.

Принц кузов покачал в пол силы -
Похоже, что колёса плотно
Завязли в цепкой каше ила,
И ил тащил их вниз охотно.
Ещё немного, и борта
Хлебнув воды, зальют поклажу,
И вот, наверное, тогда
Что делать, уж никто не скажет.

Мишель на сушу вылез быстро,
Чтоб вглубь не засосало ноги,
И вдруг в лесу раздался выстрел,
Столь громкий, что спугнул он многих.
Десятки птиц, зверей и пчёл
Метнулись сразу врассыпную.
Что за бандит сюда пришёл
И безнаказанно лютует?

По звуку, явно, аркебуза,
Наверное, стрелял охочий
Из англичан или французов,
Кто тут на службе приурочен,
А может быть – палач кровавый,
Кто любит просто убивать,
И попирать закон и право
Ему давно не привыкать.

Гадать и не пришлось особо -
Стрелок уже из чащи вышел.
Одетый в пурпуэн и робу,
Он крался здесь, как можно тише,
И, увидав Мишеля, тут же
Навёл на принца страшный ствол,
Но поскользнулся в грязной луже
И рухнул на торчащий кол.

Вот так вот иногда бывает:
Два человека на дороге -
Один другому угрожает
Своим ружьём и видом строгим,
И за секунду обстановка
Меняет тех людей местами:
И первый падает неловко
Прям у второго под ногами.
Второй же, страшно перепуган
И поначалу ошарашен,
И даже, как бы, заперт в угол,
Похожий на листок опавший,
Вмиг, получая часть контроля
Над ситуацией возникшей,
Он сразу же себе изволит
Преобразить свой вид поникший.

Принц к луже подбежал мгновенно -
На счастье, кол содрал лишь кожу.
Скользнул он по бедру, но вену
При этом не задел, похоже.
Лишь ссадина, но крови нет,
Артерия осталась целой,
Кол не нанёс бродяге вред
И не проткнул жестоко тело.

Мужик был грузный и тяжёлый,
Почти седая борода,
Зато на вид весьма весёлый,
И не страшна была вода
Ему, в какой он оказался
По самый пояс до локтей,
В какой сейчас он отражался
С улыбкой странною своей.

- Вы как? – Мишель спросил учтиво. –
Сидеть вам явно неудобно.
Вы озираетесь стыдливо,
Бросая всюду взгляд холодный,
Хотя секунду лишь назад
Меня хотели пристрелить,
Но случай дал мне без затрат
Возможность вас остановить.

Но я вас не хочу, ни ранить,
Ни даже чем-то оглушить,
Если не станете буянить
И ствол свой страшный наводить.
Так что давайте - или драться,
Или помиримся сейчас,
И я тогда начну пытаться
Поднять из этой лужи вас.

- Вы правы! Надо что-то выбрать,
Дождь не даёт подняться мне,
Я здесь, как водяная выдра,
Не время думать о войне.
Прошу вас! – произнёс охотник
И протянул Мишелю руку. –
Отец мой, оружейный плотник
Предпочитал стрельбу из лука!

Он сам их делал для продажи,
С упругой меткой тетивой
И поставлял в Москву для стражи,
Где их опробовал стрелой
В Великом княжестве московском
Их местный князь, и был доволен.
Лук с тетивой, натёртый воском,
Не привлекал вниманье моли.

А я вот выбрал аркебузу,
Что тяжела для рук в три раза.
Ещё скользнула обувь юзом,
Но в вас бы точно не промазал.
Забитый в ствол горох свинцовый,
В размере меньше пули много,
Но вот разброс весьма толковый,
Бьёт сразу по рукам и в ноги.

- Действительно, опасно очень,
И хорошо, что ваш горох
Не показал тут, как он точен,
И не задел мне рук и ног,
А то, немного бы труднее
Из грязи стало вас тащить,
Хотя оспаривать не смею,
С ружья картечью лучше бить.

А ещё лучше, не стрелять
Не по животным, ни по людям,
Тогда вас станут уважать,
И уже точно не осудят,
И, соответственно, в грязи,
Сидеть вам долго не придётся,
С каким-то поводом в связи,
Вот как сейчас, пока дождь льётся.

Мишель, конечно, руку взял,
Он был из вежливых вельмож.
Что гость совсем не ожидал,
Наоборот, он ждал дебош,
Ведь вряд ли рад тот человек,
Кто чуть под выстрел не попал,
Но принц спешил, и на ночлег
В лесу остаться не желал.

Охотник ствол откинул быстро
На мягкий и намокший мох,
И на руке чужой повиснул,
Но только сразу встать не смог.
Он был довольно неуклюжий
И вес значительный имел,
Назад тянувший его в лужу,
В какой сейчас он и сидел.

Мишель стал снова помогать,
За воротник брал и за ноги,
И со спины пытался брать,
Чтоб к краю оттащить дороги.
Но толка нет, безрезультатно -
Мешал ремень, ягдташ и дробь.
К тому ж намок костюм нарядный,
И всё это тащило в топь.

- Ну ладно, вам уже плескаться!
Вы в луже грязный и смешной.
Ещё раз пробуйте подняться.
Ну что ж вы, путник дорогой,
Стрельбу устроили такую,
Что лес вмиг разбежался весь,
А сами тратите впустую
Вы время, сидя в тине здесь.

Стрелок поднялся всё ж из лужи,
Как говорится, кое-как.
Ремень свой затянул потуже
И к принцу сделал робкий шаг,
Чтобы по-дружески обнять.
Мишель мгновенно отскочил,
Чтоб расстояние держать
С тем, кто едва не застрелил.

- Вы знаете, на расстоянье
Пусть продолжается знакомство.
У нас же с вами не свиданье
В тюрьме, где ждут его с упорством.
Я опасаюсь очень близко
Людей опасных подпускать,
Хотя вы и полны изысков,
И вам нет смысла нападать.

Охотник робко усмехнулся,
Края штанов чуть-чуть отжал,
И снова к принцу повернулся,
А ливень бешено кромсал
Вокруг деревья и кусты,
Их ценной влагой наполняя,
Но кое-где зонт из листвы,
Был крепким, дождь не пропуская.

Как раз туда и встал бродяга,
Чтобы обсохнуть хоть чуть-чуть,
И чтоб набрать былой отваги,
Отправившись в обратный путь.
Мишель следил за каждым жестом
Мужчины, полного загадок,
Что по одежде был не местным,
И чей язык не смазан ядом.

- А он высок, - Мишель отметил. –
Довольно крепкий, хоть не юн,
Не крив собой, глазами светел,
Да и, наверное, не лгун.
Но что он делает в лесу,
Так далеко от деревень
С ружьём огромным на весу,
С ножом заткнутым на ремень?

Охотник словно прочитал
Все мысли принца о себе,
Он аккуратно шляпу снял,
Поправив чуб на голове,
И с тульи воды опрокинул,
Поля расправил, сбросил сор,
И снова на себя накинул,
Свой модный головной убор.

- Вообще, я Алесандро с Бёрна.
Здесь в услужении эмира
И пленник ваш сейчас, бесспорно,
Но не войны хочу, а мира.
Я тут, сейчас, не на охоте,
Я в спорте двигаюсь к вершинам.
Мои мишени - не из плоти:
Стреляю только по кувшинам.

Понятно, что вы мне не рады
За выстрел тот, что сделал я.
Но вновь бояться вам не надо -
Фитиль намок, не даст огня.
Я шляпой прикрывал его,
Когда лишь раз пальнул так громко,
Но не попал же ни в кого,
Я лишь кувшин разнёс в обломки.

Мишель, услышав эту речь,
Мгновенно выдохнул весь страх,
Как будто камень сбросил с плеч,
Румянец даже на щеках
Зажёгся, как на фонаре,
“Так значит, он слуга эмира
И он ночует при дворе,
Ну что ж, тогда достоин мира.”

- Вот поворот! Я сын Лиана,
И вы совсем не пленник мой.
Мой дед и есть эмир Ливана,
И, кстати, путник дорогой
Вы мне поможете телегу
Толкнуть из лужи, что застряла?
Устал вокруг неё я бегать,
Но сил, чтоб сдвинуть, очень мало.

Да я и вас с трудом из лужи
Тянул, куда уж мне телегу
Из грязи вытащить наружу?
И я бы за подмогой сбегал,
Но нет здесь ни одной деревни,
И груз, что в кузове лежит,
Такой, что для меня бесценен:
Моей семье принадлежит.

Швейцарец не пошёл в отказ,
Хотя в ногах продрог немного
И с удовольствием сейчас
Побрёл бы вдаль своей дорогой,
Чтоб не стоять здесь, как на страже,
Без явных уж причин, без цели.
Но принял, не обдумав даже,
Он предложение Мишеля.

Подняв с дороги аркебузу,
Что в мокром мху плашмя лежала,
Он оценил телегу с грузом,
И тронул колесо сначала,
Которое завязло круче,
И понял, если упереться,
Вдвоём в движении могучем,
То можно даже и согреться.

- Ну что же, двинем её вместе!
Я слышал, что вас прочь прогнали,
Но коль хотите, стану честен:
Сейчас вам все открыты дали.
Мир так чудесен, что в дороге
Вам никогда не будет скучно.
Придерживаясь правил строгих,
Достигнете благополучья.

- Вообще, меня не гнали прочь! –
Мишель зарделся краской красной.-
Официально я был в ночь
Направлен в этот путь опасный,
Чтоб овладеть военным делом
На службе у главы Каира,
А вы, смотрю, - охочий смелый,
Коль слухи понесли по миру.

- Да я швейцарец, не ливанец.
И что у вас тут происходит,
Расцениваю, как иностранец
На базе точных фактов, вроде.
Ведь вас же выгнали, Мишель!
Зачем комедию ломать?
Зачем солдату акварель
Под мышкой с кисточкой держать?

К тому же, воинское дело
И начинается с дуэли.
Вы чуть не получили в тело
Зарядом дроби, и посмели
Не кинуть мне в лицо перчатку,
Хоть, обязательно, должны.
Могли бы просто для порядка,
Или вам нормы не важны?

- Не я придумал эти нормы.
Зачем придерживаться их?
- И, значит, вы смолчите скромно?
- Нет, я здесь вовсе не притих,
Но мне важнее, чтоб телегу
Мы с вами вытащили с лужи,
Ну а потом беги, как бегал
И драться мне с тобой не нужно.

- Ну вот, вы мне уже дерзите,
На “ты” уже общаться стали.
- Вы свой язык попридержите,
И перестану я скандалить.
- Так вы мне кинете перчатку?
- Нет, я сегодня без перчаток,
Могу вот кинуть вам тетрадку
И кукурузы с ней початок.

- Ну что же, проявлю я волю,
Не стану вам я досаждать,
Устроен на работу, коли
К эмиру вас оберегать.
Он платит, чтоб сопровождал
Не слышно я вас по маршруту.
И от воров вас охранял,
Лишённого дворца уюта.

Мишель тихонько засмеялся.
- Так вот же в чём весь ваш секрет!
Пока я, значит, с львом тут дрался,
Маячил где-то силуэт
Ваш рядом, сильным страхом полный.
- Да нет, я просто не успел.
Вы ускакали так проворно,
Что следом я бежать вспотел.

Зато про подвиг ваш готов
Я рассказать теперь в Ливане.
Мишель – вы победитель львов!
И много титулов и званий
Получите ещё в пути
За храбрость и за норов свой.
Ну что же, мне пора идти -
Лес дальше не совсем густой.

Так вы со мной не до Каира?
- Нет, нет, мне велено следить
За вами, не как конвоиру,
Чтобы в Египет проводить.
Лишь первые два дня я должен
Присматривать, вообще, за вами,
Но вас не трогают, похоже,
Так что езжайте дальше сами.

Вы точно справитесь отлично,
А я эмиру сообщу
Всё то, что я увидел лично,
Но прежде чем вас отпущу,
Давайте вытолкнем телегу,
Нам это - пара пустяков,
Толкаем ведь мы не из снега,
Упрёмся-ка в неё с боков!

И лишь вдвоём они упёрлись,
Телегу вытянули дружно,
И снова дали распростёрлись,
Однако, рисковать не нужно,
Ведь если оси вновь зацепят
Коряги в яме под водой,
Ослы их, дёргая свирепо,
Сломают тягой гужевой.

И потому Мишель старался
Ослов своих не понукать,
Он даже снова рассмеялся,
Чтобы животным дать понять,
Что волноваться им не надо,
Дождь с градом через миг пройдут,
И кто не сдался, тем в награду
Развеет Солнце тучи тут.

Искусство управлять ослами
В культурах всех народов в мире
Поводьями и удилами
Сравнимо с действиями в тире,
Где мягкость – есть всему основа.
Ослы - домашние друзья,
И лучше понукать их словом,
Чем делать то, чего нельзя.

Нельзя ослов пинать ногами,
Нельзя кнутом бить по спине,
Нельзя рвать губы удилами,
Скакать на них, как на коне.
Осёл ждёт ласки и заботы,
Хороший корм и нежных слов,
Пусть это даже анекдоты,
Тогда трудиться он готов.

Мишель с руки снял свой браслет
И в руку Алесандро сунул.
- Вы можете сказать, что нет,
Подобный дар от толстосума
Велик для сделанной работы,
Но, если бы не вы, тогда
Нам ждать пришлось ещё кого-то,
И, может быть, - день или два.

- Ну что ж, я дар от вас приму.
Высокой чести удостоен
Помочь вам лично наяву
Тогда, когда вас беспокоил
Опасный для дождя такого
Съезд транспортного средства в лужу,
Хотя дождись кого другого,
Он это сделал бы не хуже.

Но в свою очередь хочу
Я дар преподнести вам тоже,
Возьмите эту алычу,
- В кульке три штуки!
- Ну и что же!
- Но вам самим не хватит здесь!
- Пустяк, себя я не обидел.
Ту алычу, ведь, если съесть,
На миг окажетесь невидим.

Три алычи и три попытки
Используйте для славных дел!
Красть где-то золотые слитки
И убивать, кого хотел -
Нельзя, есть шанс, что не вернётесь
С невидимого в мир реальный,
А вот, когда за правду бьётесь,
Друзей спасаете – нормально!

Швейцарец улыбнулся честно,
Махнул руками на прощанье,
Потом вернулся в то же место,
Где поскользнулся он случайно,
Ножом опасный кол подрезал,
Что мог кого-то покалечить,
И в заросли умчался резво
Опять стрелять своей картечью.

- Хозяин! – вдруг промолвил громко
Осёл правее от Мишеля
Я скушал бы сейчас котомку
Тех ягод, что уже созрели.
Бока прилипли к рёбрам точно,
И грива кое-где в репьях.
Сидишь довольный, сытый, сочный,
Не думаешь о нас, зверях!

Ты первый раз в пути похоже
В столь дальнем и опасном дико,
Но не пугайся, мы поможем,
Предупредим протяжным криком,
Когда серьёзный хищник близко
Сюда из леса подойдёт,
Или разбойник чести низкой
Крадучись ночью нападёт.

- И я бы съел вязанку сена, -
Заговорил второй осёл. –
В объятьях дождевого плена,
Как град бы нас сейчас не смёл
Прям в придорожную канаву,
Скользят копыта сильно в грязь.
Я отдохнуть хочу по праву
На мягкой травке, словно, князь.

Запас сил явно на исходе,
Пополнить надо сном хорошим,
А после, при любой погоде,
Пусть даже снегом запорошен
Наш путь в местах каких-то станет,
Прорвёмся и пойдём вперёд,
Телегу бодрые потянем
И не замедлим снова ход.

Мишель от страха изумился:
- Как можно понимать животных?
А может снова сон приснился? -
Болтал он вслух весьма охотно.
– Да, нет, здесь лес такой забавный, –
Услышал он опять ослов. -
Хоть это выглядит и странно,
Тут нет различья языков.
И это - не изъяны слуха.
Как только выйдем из листвы,
Опять псы гавкать, свиньи хрюкать
Начнут кругом до хрипоты.
Смотри - кусты, разлечься в неге.
Хозяин, просим мы вдвоём,
Ты отпряги нас от телеги,
Не то пойдёшь в Каир пешком!

А до Каира, между прочим,
Отсюда месяц – полтора,
И то, навскидку, а не точно,
Сейчас тебе понять пора,
Что сытый, отдохнувший ослик
Намного лучше для дороги,
В чём убедишься лично после,
Как силы наберём мы в ноги.

Принц был серьёзно ошарашен -
Он слышал из преданий древних,
Из книжек во дворцовых башнях,
Хранящихся на полках верхних
В двух дедовых библиотеках,
Что кто-то знал язык зверей,
Но чтоб осёл - речь человека,
Факт из разряда новостей.

- Ну, что же, если это правда, -
Он громко заявил ослам. –
То получается кувалдой
Меня вы бьёте по мозгам.
Ведь нас учили - звери точно
Не понимают рыб и птиц,
И люди также, между прочим
В плену языковых границ.

Проверю ваше утвержденье,
Спрошу любого я сейчас.
Вот ёж несётся в нетерпенье.
Приветствую, я ёжик вас!
Скажите, если вам по силам
Хоть слово, что я понимаю.
- Да не до вас сейчас, залило
Дождём мне нору, убегаю!

Принц изумился сильно снова,
Ведь ёж реально говорил
По-человечески, и слово
Любое он произносил
Довольно чётко, без акцента
Речь человеческую знал.
Такие классные моменты
Мишель ещё не ощущал

- Да опроси хоть всех в округе, -
Мишелю крикнули ослы. -
Сейчас мы все в волшебном круге,
Но только выйдем из листвы
На пустошь или на равнину,
Языковой барьер опять
Нас снова превратит в скотину,
Какую трудно понимать.

Мишель не стал с ослами спорить,
Тем паче в этот сильный град
Осёл не лошадь, чтоб пришпорить.
Обидятся – свернут назад,
А могут и вообще встать в луже
И мыслями уйти в астрал,
И, посчитав, что спор не нужен,
Наш принц ослам свободу дал.

Жест этот сразу оценили
Животные, и вмиг вдвоём
Помчались к луже, где попили
Воды чистейшей из неё,
Потом в кустарник побежали,
Жевали ветки с наслажденьем,
И бодро гривами кивали
Мишелю с искренним почтеньем.

- Какая это шутка может? -
Мишель не громко произнёс. -
Ну, прямо страх бежит по коже,
Трясутся пальцы, плечи, нос.
Я ведь не слышу ни рычанья,
Не слышен мне и пений звук,
Я слышу – здравствуй, до свиданья,
По-человечески вокруг.

Любой зверёк на всём маршруте
Со мною вежлив, будто я
Иду по улицам Бейрута
А впереди мои друзья.
Но я стал чуточку спокоен,
Похоже, мир зверей не так,
Как нас учили, здесь, устроен,
Что каждый зверь другому – враг.

Мишель взял зеркало с расчёской
И стал причёсывать себя,
Он не блистал особым лоском
Пропутешествовав два дня,
Однако, если все похоже
Его свободно понимают,
То значит и на внешность тоже
Они вниманье обращают.

А впереди, за лесом, горы,
Но их уже совсем немного,
И больше, вроде бы, простора,
Но слишком уж трудна дорога.
Пять – шесть часов до степи точно,
И ясно, к ночи не успеть,
А ливень пеною клокочет,
Листву стегая, словно плеть.

Три птицы, крылья растопырив,
Сидят – у них по телу дрожь.
Голубка с ястребами в мире
Пережидают вместе дождь
В кругу уединённом птичьем,
Но иногда, приподнимаясь
Встряхнуться, если их прилично
Водою перья заливались.

Пока ослы кусты ломали
И пережёвывали их,
Две тучи воду проливали,
Буквально, вёдрами на них.
В телеге, вроде, было сухо,
Ведь принц скрывался под навесом,
Хотя казалось, вот-вот рухнут
Подпорки под огромным весом.

И в целом так и получилось -
Навес не выдержал воды,
Одна из реек обломилась,
Ведь рейки – это не столбы,
И вся вода с навеса резко
Обрушилась на плечи принца,
И принц, визжа, понёсся к лесу
В густые ветви просушиться.

Он снял одежду, выжал сильно
На два плеча повесил врозь,
А так как был водой обильно
Облит холодной, то пришлось
Всё тело растирать руками,
И прыгать, чтоб его согреть,
И бегать по лесу витками
Найти, где дождь пересидеть.

И принц нашёл себе защиту
Под дубом, что огромной кроной,
Дождём пока что не пробитой,
Сухим держал участок скромный.
Мишель, как раз туда и встал
И вёл себя предельно тихо,
И параллельно рассуждал,
Чтобы найти какой-то выход.

- Конечно, рухнув на телегу,
Навес солому не залил,
И если под него с разбега
Сейчас мне юркнуть, то и сил,
Надеюсь, хватит продержаться,
Пока дождь льёт, не прекращая.
Там телогрейка есть, и, статься
Наверно, тоже вся сухая!

Вот так спланировал Мишель,
Желая что-то предпринять,
А в двух шагах огромный шмель
Стал от цветка к цветку летать,
И птицы стали снова петь,
А значит, ливню лес не сдался.
- И это же прекрасно ведь! –
Принц молвил и заулыбался.