160 шагов до тебя.

Звуковое сопровождение

Во время написания романа меня вдохновляли песни той самой эпохи, когда Ассоль только приехала в Италию. Попробуйте и вы читать эту историю любви под одну из композиций, указанных в списке. Уверена, так вы лучше прочувствуете атмосферу тех времен.

“Champagne” Peppino Di Capri

“Bella da morire” Homo Sapiens

“Anima mia” Cugini di Campagna

“Maledetta Primavera” Loretta Goggi

“E le rondini sfioravano il grano” Giampiero Artegiani

“Gelato al cioccolato” Pupo

“Su, di noi” Pupo

"Una rotonda sul mare" Fred Bongusto

“Sarà perché ti amo” Ricchi e Poveri

"Storie di tutti giorni" Riccardo Fogli

“Ti amo” Umberto Tozzi

"Felicità" Al Bano e Romina Power

"Caruso" Lucio Dalla & Luciano Pavarotti

“Piccolo amore” Ricchi e Poveri

"Perdere l’amore" Massimo Ranieri

“Suona chitarra” Franco Bastelli

“Il cuore e uno zingaro” Nicola di Bari

“Noi, ragazzi di oggi” Luis Miguel

“Ancora ancora ancora” Mina

“Parole, parole” Mina

“Tre settimane da raccontare” Fred Bongusto

“Me ‘nnammoro de te” Franco Califano

“Io non piango” Franco Califano

“Signora mia” Sandro Giacobbe

“Mare dei papaveri” Riccardo Cocciante

“Quando si vuole bene” Riccardo Cocciante

“Due come noi” Ornella Vanoni & Franco Califano

“Bimba mia” Franco Califano

“Amore, amore, amore” Franco Califano

“Io vorrei… non vorrei… ma se vuoi” Lucio Battisti

“Amore bello” Claudio Baglioni e Mango

“La rondine” Mango

“Con tutto l’amore che posso” Claudio Baglioni

“Il tempo se ne va” Adriano Celentano

“Pensieri e parole” Lucio Battisti

“Con un nastro rosa” Lucio Battisti

“E penso a te” Lucio Battisti

“24000 baci” Adriano Celentano

“Soli” Adriano Celentano

“Cercami” Renato Zero

“Magari” Renato Zero

“Vivo per lei” Andrea Bocelli & Giorgia

“La mia storia tra le dita” Gianluca Grignani

Глава 1. Ассоль.Незавершенная сделка

Пролог

Январь, 2000 год, Тоскана, Италия

— Добро пожаловать в Италию! — любезный женский голос в динамиках, ароматы кофе и пиццы в воздухе напомнили, что я вернулась домой.

Вот только это возвращение не сулило мне ничего доброго. Сделка сорвалась вместе с надеждой реализоваться в качестве успешной владелицы семейной кондитерской. Что мне теперь говорить своим кредиторам?

Я полезла в косметичку, проверить, на месте ли ключи от дома. О моей рассеянности уже ходили легенды... К примеру, однажды вместо Рима оказалась среди пассажиров, улетающих в Париж. Или собиралась к могиле Нерона, а очутилась с группой туристов в Колизее.

Вместо ключа нащупала медальон, в котором хранила засушенный василек. Напоминание о нем. О любимом, который пятнадцать лет назад стал воплощением моей мечты, а потом неожиданно исчез. После я вышла замуж за его лучшего друга, Энцо, ведь мне тогда показалось, что я смогу его полюбить.

Но почему тогда я все еще мечтаю, чтобы появился на горизонте фрегат под алыми парусами, а на нем тот самый, из Сан-Ремо, так неожиданно ворвавшийся в мою жизнь. Но ведь были же у судьбы иные планы на нас! Иначе бы мы с ним так и не встретились. Пока муж хотел видеть меня успешной бизнес-леди, я продолжала мечтать о своей первой, несбыточной любви.

Глава 1. Незавершенная сделка

Октябрь, 1984 год, Ташкент, Узбекистан

Легкий октябрьский ветерок колышет занавески нашей ташкентской квартиры, где в мамино отсутствие мы смотрели по телевизору итальянский песенный фестиваль “Сан- Ремо”. Будь она с нами в тот вечер, никакой Италии нам бы не видать. Тогда я еще не понимала, с чего возник этот мораторий на все итальянское, и почему мама запрещала произносить вслух имя «Сандра». Хотя иногда до меня доносились обрывки фраз о какой-то госпоже, которыми тихо обменивались мама с дедом. Но какое она могла иметь отношение к нашей среднестатистической советской семье, я тогда не догадывалась.

Где-то на небесах было написано, чтобы маму в тот вечер задержали на работе. На сцену фестиваля тем временем вышел ведущий интеллигентного вида в красном галстуке, чем-то похожий на Евгения Кочергина. Он объявил выступление совсем юных ребят, двое из которых держали в руках гитары. Когда крупным планом показали вокалиста, я чуть не проглотила ложку вместе с клубничным вареньем!

Как там говорится: “мой ангел, мой бог” — и мои бессонные ночи на долгое время! Прошло уже столько лет, но я до сих пор не могу подобрать слов, чтобы описать, что в тот момент происходило со мной на самом деле. Из его чувственного рта потекла музыка, нежно-страдающее бархатное пение. О чем он пел? Уверена, что о любви! Я прибавила звук, прикрыла глаза, закачалась в такт, не обращая внимания ни на отца, ни на деда. Мелодия понесла меня к молодому итальянскому певцу. Я почти почувствовала возбуждающий запах его каштановых волос, спадающих на широкие плечи под тонкой белой рубашкой. Даже провела в воздухе кистями по этим изгибам. Внезапный полет чувств длился до тех пор, пока сзади не раздался голос мамы, отчего я вздрогнула:

— Что это вы за концертный зал устроили? Ассоль, ты помнишь, что завтра у тебя репетитор по математике?

Я открыла глаза и раздраженно кивнула. Ну зачем она так?! Как же ей объяснить, что сейчас со мной происходит? Хотя нет. Вряд ли меня поймет женщина, для которой сапоги и цветы с конфетами важнее, чем стихи, посвященные ей папой. Я снова уткнулась в телевизор, но мой герой закончил свое выступление и ему на смену выбежала тоненькая, загорелая блондинка, сексуальным «Дай! Дай!» призывающая публику аплодировать.

Я разочарованно посмотрела на нее. Нет, артистка была хороша, даже слишком: блестящее чешуйчатое платье сидело на ней как влитое и открывало длинные загорелые ноги на высоких каблуках. Всем своим видом она напоминала о том, что по сравнению с ней выгляжу непрезентабельно: очкарик с толстыми ногами и небольшой грудью.

Дед переключил на новости, и красочный итальянский мир снова исчез из нашей квартиры. Но только не из моих фантазий!

Отец ушел на кухню подогревать маме вчерашний, сваренный бабой Нюрой, борщ.

Вся моя жизнь укладывалась в коробки с пирожными, что я делала и дарила близким и знакомым. Ведь это приносило мне удовольствие намного бòльшее, чем занятия по математике и физике, за которые всегда так переживала мать. А ведь ей даже дед как-то сказал: “Смотри-ка, а гены у нашей Ассольки той госпожи-кондитерши, мать ее!”

Утешало лишь одно: в фантазиях я была свободна от комплексов и могла мечтать сколько угодно и о ком хочу.

А я взялась наверстывать математику, из-за которой провалилась на вступительных экзаменах в университет, хотя в школу меня отправили уже в шесть лет. Не то, чтобы я грезила стать экономистом, но, во-первых, мать хотела более богатой жизни для единственной дочери, а во-вторых, меня совесть подъедала: ей пришлось брать подработки, чтобы я могла ходить к репетитору три раза в неделю. Зато я была счастлива, когда пекла торты и пирожные да разрисовывала для них коробки незамысловатыми узорами собственного сочинения. Отец продавал их коллегам по конструкторскому бюро при авиационном заводе.

Не в состоянии сдерживать чувства от просмотра концерта, взяла телефон на длинном шнуре из прихожей и потащила к себе, наглухо закрывая дверь комнаты. Набрала номер подруги, Аньки.

— Фасолина, нет в тебе никакой интриги… — Скорее всего это было ее «чисто теоретическое предположение» в ответ на мой вчерашний вопрос, почему у меня, семнадцатилетней барышни, до сих пор нет парня. — Что, если тебе напустить немного дыму? У тебя же бабушка за бугром. Теоретически в твоих светлых волосах и серых глазах нет ничего итальянского, но ведь твоя бабуля там, а, значит, ты — заграничная штучка.

Глава 2. Явление госпожи

Октябрь, 1984 год, Ташкент, Узбекистан.

Васильки… Не помню, кто в тот день принес васильки, но среди важных, пышных и пёстрых букетов других цветов, украшенных яркими лентами, этот маленький букет был почти незаметен.

В тот вечер мы ждали возвращения мамы и папы. Они уехали в Самарканд отмечать семнадцать лет совместной жизни. Как и полагается на розовую свадьбу, я и дед готовили для них сюрприз: букет из семнадцати роз и торт «Прага». На это я потратила два часа труда и годовой запас нервных клеток, потому что дед все это время крутился рядом и не переставал задавать вопросы:

— Ты точно знаешь, что сахару ровно стакан? — Он то садился на красный диван-уголок, то заходил с другой стороны квадратного белого стола и садился на табуретку. — А сгущенку положила? Ты уверена, что им понравится?

— Как по-твоему, дед? — пробовала я отшучиваться, ибо меня смешила его излишняя озабоченность. — Ты же сам говорил, что я в бабушку Сашу и что у меня ее гены, — напомнила, поправив очки, скользящие по вспотевшему носу.

— Бабушку! Променяла меня на тосканские сигары! Теперь госпожой стала, мать ее! — выругался он, отошел к окну и отодвинул занавеску. Именно таким я запомню его: стоит, согнувшись, выглядывает кого-то, а сквозь редкие волосы светятся капельки пота на лысине.

Уже стемнело, а родителей все не было. Я начала нервничать. Около девяти часов вечера раздался телефонный звонок. Ответил дед. Он говорил отрывисто, потом положил трубку на рычаг и на мгновение затих. Затем медленно пошел мне навстречу, словно его хватил инсульт, и ноги превратились в деревянные ходули. Рот деда скривился, задергался, он забормотал что-то бессвязное:

— Ассолька... Там... сейчас баба Нюра... Беда-то какая! — Он схватился за сердце и сполз на стул около стола, где я еще возилась с тортом.

— Что дед? Что?? — закричала я.

— Авария. Скорая… Но поздно, — еле слышно ответил он и также тихо заплакал.

На большой скорости в «Жигули» родителей врезался внедорожник, за рулем которого был наркоман под кайфом. Виновник аварии остался жив, хотя ему и ампутировали пальцы правой руки, а вот родители погибли на месте. Деда вызвали на опознание, меня же брать с собой он наотрез отказался: «Оставайся дома. Вдруг госпожа позвонит».

Дед уехал с соседом, папиным другом, а в нашу квартиру черным айсбергом тут же вплыла баба Нюра, подруга деда и наша соседка по лестничной клетке:

— Бледная какая. Поплачь, поплачь. Лучше будет.

Что она говорит? Я посмотрела на нее отрешенно. Что происходит? В голове какой-то вакуум. Мозг еще не понимает новой реальности, из-за этого я словно стала механической куклой, не способной испытывать какие-либо эмоции.

— Нормально я, баб Нюр. Все хорошо, — нелепо улыбнулась, а сама не к месту подумала: «Наверняка точно так же она утешала деда, когда того бросила бабушка».

Следующие три дня прошли, как в тумане. Приходили соседи, знакомые и просто чужие люди. Выражали соболезнования, приносили цветы. Кто-то оставлял конверты, дед засовывал их во внутренний карман пиджака. Я молча кивала, принимала их объятия, но не чувствовала при этом совершенно ничего. Старалась лишь привыкнуть к мысли, что родителей у меня больше нет. Потом снова пришла баба Нюра, приготовила поесть. Достала из холодильника бутылку водки и мамины любимые рюмки. Меня это задело: почему она вдруг распоряжается на нашей кухне? Но тут зазвонил телефон. Трубку взял запыхавшийся дед. Он только что вернулся. Говорили, вроде, обо мне. Ко мне подошла баба Нюра и протянула чашку с чем-то темным:

— Не ешь ничего так хоть попей. Со смородиной.

Я обвела взглядом квартиру. Незнакомый парень сдвигал бордовые кресла к стене. Чужие женщины принесли две деревянные скамьи и теперь расставляли стулья. Баба Нюра закрывала белыми простынями зеркала на стенке из мореной березы, потом взяла подушку, будто собиралась укладывать меня спать, взбивала ее:

— Ишь, сама позвонила. Как чувствовала! Завтра к похоронам обещала быть.

Глядя на ее мясистую родинку над верхней губой я безучастно переспросила:

— Она?

— Любительница легкой жизни. Бабка твоя, кто же ешчё?

— Понятия не имею.

— А я имею!

Баба Нюра снова рассказывала, что я слышала от нее уже множество раз:

— Раскулаченных с Оренбуржья в Ташкент тогда отправляли. Отец ее еще тот бунтарь был. Сказал: ни хозяйства, ни дома своего не отдаст. Так и сделал. Во-от. Дак его сразу и расстреляли. А жену с четырьмя детишками сюда-то и сослали. Бабка твоя была маленькой самой. Двое-то ребятишек померли в дороге. Во-от, — Баба Нюра пожевала губами, мясистая родинка так и запрыгала у меня перед глазами. — Мать её больше замуж так и не вышла, а потом и вовсе выпивать стала. Мы-то с бабкой твоей на одной улице росли, знаешь? Они вечно голодные да сопливые бегали. Ну, соседи кто хлеба даст, кто накормит, ешчё чего. Потом Санька-то в школу пошла. Во-от. Смышленая такая, особливо в математике, языках там. Вечерами-то училась, днём работала вовсю. Ну, в институте с дедом твоим познакомились. Во-от. Там же и поженились. Дочку ему родила. А потом ее как подменили. И что у ней только в голове-то было? Никому не известно. Улетела в командировку, да так оттуда и не вернулась.

— Баб Нюр, зачем сейчас-то?

Глава 3. Via Crucis — путь молитвы

Январь, 2000 год, Тоскана, Италия

Несмотря на яркое полуденное солнце, выходя из аэропорта, я почувствовала разочарование. Все снова пошло не так! А ведь была уверена, что вернусь с подписанными документами на продажу магазина. Прости, бабуля, но назвать твою кондитерскую доходной я больше не могу. Наоборот, в последнее время я умудрилась влезть в новый кредит на покупку холодильных камер. Старые не поддавались уже никакому ремонту, мастер снова их чинить отказался. Да, бизнесмен из меня никудышный. Благо, швейцарский риэлтор заинтересовался объектом, стоило мне поместить на сайте информацию о продаже бизнеса. Он даже пообещал помочь с открытием счета в швейцарском банке и получать с него чуть меньше двух процентов в год. Но по прилете в Цюрих выяснилось, что покупатель куда-то неожиданно слился. Риелтором, к слову, оказался маленький южный итальянец со звучной фамилией Делла Сета. Он долго извинялся за то, что клиент заставлял ждать, хотя от самой сделки не отказывался.

Пора уже привыкнуть, что все в моей жизни складывается не так, как хотелось бы. Снова не смогу погасить долги, и мне придется продолжать усердно работать. Сколько бы я ни искала способы набраться смелости и пересечь океан, я все больше удалялась от берега, не понимая, куда дальше плыть.

Таксист остановился напротив дома. Рассчитавшись и выйдя из автомобиля, я обратила внимание на соседний с бабушкиным забор. В космах некогда ухоженной травы пестрели редкие цветки шиповника. Большая пальма у входа во двор наполовину пожухла. Растения умирают, когда лишаются заботы хозяев. Эбеновая дверь, белая лестница к ней, статуя нимфы, гипсовых бедер которой нежно касался любимый, заставляя меня краснеть. Где ты сейчас? Я ничего о тебе не знаю, Леонардо.

Порывшись в сумочке, я достала ключи и отворила дверь. Из дома пахнуло табаком и цветами апельсина, как и пятнадцать с небольшим лет назад, когда я впервые вошла сюда семнадцатилетней девушкой с маленьким чемоданчиком. Он содержал больше мечтаний и иллюзий, чем вещей.

У меня вдруг сжалось сердце: что же натворила! Предала тех, кого любила. Бабушка-то сдержала свое обещание, а я — нет! Променяла ее на Энцо! Из-за этого и Беата, верная бабушкина помощница, видеть меня больше не захотела. Ведь она любила Сандру и считала себя перед ней в долгу за то та, когда-то спасла ее.

Побросав вещи на диван, я побежала наверх. Набрала ванну, добавила в воду ароматическую соль. Где-то прочла, что она помогает очиститься от негатива, расслабиться и отпустить навязчивые мысли. Чего-то не хватает, но чего? Точно! “Истина в вине!” Я спустилась в холл, достала из шкафа бутылку красного «Брунелло ди Монтальчино», налила и вместе с фужером вернулась в ванную. Так поставила напиток на мраморный бортик и зажгла свечи.

Раздеваясь, любовалась отблесками света в вине и, погрузившись в ванну по самую шею, жадно вдыхала запах лаванды. Поможет ли он вернуть душевное спокойствие? Я закрыла глаза.

Этой ночью мне снова снился Леонардо. Он улыбался, оборачивая вокруг моего пальца стебель василька. Но вскоре цветок превратился в кольцо, подаренное бабушкой, и это разозлило его. Я испугалась и проснулась. Как бы он отреагировал, если бы увидел обручальное кольцо, надетое на безымянный палец его другом? Хотя что это меняет, если Леонардо так и не появлялся в моей жизни с того самого вечера. И ни разу мне не написал!

Я черпала воду и тоненькой струйкой лила ее на лицо, шею, плечи, испытывая наслаждение от того, что у меня, наконец, появилось время на себя. В плеске воды послышались слова бабушки, которые она как-то сказала, нанося ночной крем на лицо:

“Слышишь, никому и никогда не давай себя в обиду! Золушка в наши времена не возвращается мести пол и мыть посуду. Она ищет то, что делает ее счастливой”.

Плакала я долго и горько. Осталась совершенно одна! А я ведь так этого боялась! И если отца с матерью и Леонардо унес злой рок, то бабушку и ребенка я потеряла по своей вине.

Вылезла из ванны и взяла большое махровое полотенце с полки. Оно еще пахло марсельским мылом и амброй, которые так любила бабушка Сандра. Неожиданно с полотенца мне на грудь упал сухой лепесток василька. Может, это знак? И тут в мыслях промелькнуло: я знаю, где искать прощение! Быстро высушив волосы и одевшись, взяла сумочку, щелкнула замком и побежала по дождливому тротуару к центру.

Впереди показался ажурный фасад церкви из белого мрамора. Одинокий колокольный звон с длинными паузами навевал печаль. Как и в тот день, когда Сандру везли на отпевание, траурный кортеж — серебристый катафалк и толпа в черном — следовал в сторону кладбища. Муж так и не передал мне, что звонила Беата. Это случилось впервые с того момента, как я от нее ушла, до поздней ночи работая официанткой, зарабатывая на выплаты по кредиту. “Я забыл...” Будто мне часто звонили с тем, чтобы узнать, как у меня дела. Когда я, наконец, к ней пришла, было уже слишком поздно.

Мы с ней ни разу не говорили об отношении к богу. Да и когда мне было? Я ведь заняла сторону мужа. Я видела несколько раз, как она выходила из храма. Хотела ли она, чтобы ее отпевали в католической церкви? А быть похороненной в этой стране? Что испытывала, когда отходила ее душа? Урна с прахом до сих пор хранилась в ячейке на кладбище — я так и не нашла, где его развеять, хотя уверена, что найди я идеальное место, бабушка бы меня простила. Ведь она любила лучшие рестораны, самую вкусную еду, самое благородное вино. Осталось найти такой же красивый уголок.

Свернув за угол, увидела перед собором статую какого-то святого, который большой каменной рукой указывал на свои обнаженные стопы. Я пожала плечами и шмыгнула в темноту дверного проема.

Глава 4. Дневник Алекса. Александра и “Девушка с васильками”

Италия, Тоскана, начало 60-х годов.

Я родился на Сицилии в 1925 году. Там растут самые большие и душистые лимоны. Там самое прекрасное море и щедрое солнце. Но совсем нет работы. Молодым людям редко удается дождаться своего счастливого случая. И тогда они покидают родимый дом и уезжают на север.

Мое падение началось с того, что я пошел против воли отца. А ведь он прекрасно знал, что мафия способна на все — она найдет тебя повсюду, куда бы ты ни уезжал. Как же я ошибался!

Из-за меня родители и брат поплатились жизнью. Тогда я вернулся в Турин. Потихоньку жизнь стала налаживаться. Даже если мысли найти убийцу не покидали меня никогда, внутри крепла мечта о своем деле. Я работал по вечерам и выходным, зарабатывая опыт в механике точных приборов.

Казалось, прежняя жизнь умерла вместе с родителями и братом. Я рос профессионально, не чураясь и более скромной работы.

Как-то шеф сообщил мне, что хочет отправить в составе партийной делегации в Узбекистан. Это было отличным шансом представить там мое новое изобретение — прибор для взвешивания хлопковых волокон.

А там я встретил ее. Это было похоже на удар под дых. Нет, в самое сердце! Александра, Сандра. Она была моим переводчиком. Такая неприступная и надменная! С улыбкой королевы. Я робел в ее присутствии, испытывал странное, совершенно новое для меня чувство. Будто уже наперед знал, как она посмотрит, как поправит волосы, кивнет, возьмет короткую паузу, прежде чем переведет слова шефа мне, улыбнется уголками рта.

В день отъезда начальник предложил посетить достопримечательности Ташкента, но отозвался лишь я один. Меня сопровождала Сандра. После экскурсии мы зашли поужинать в одно милое местечко, долго и много говорили. Она поведала мне, что хотела бы открыть свою кондитерскую в Тоскане.

“Почему именно в Тоскане?” — поинтересовался я.

Она засмеялась: “Потому что это то место, где рай спустился на землю”. А ведь я прежде думал, что рай мог быть лишь на Сицилии! Я даже не мечтал, что когда-нибудь ее план станет явью. Ведь она была уже замужем, растила маленькую дочку. Да и я уже женился на тот момент на Рите, воспитывал сына. Покидая этот солнечный город, я оставил в нем свое сердце по имени Александра.

Может быть, поэтому по приезде моя жизнь круто изменилась, будто Турин уличил меня в измене. После небольшой стычки с начальством меня уволили. Нужно было подойти к шефу, покаяться, но я не считал себя виновным и просто предпочел сменить работу. На самом деле поставил крест на своей карьере.

Надеюсь, что вскоре работу в Италии можно будет найти не только по рекомендациям. Пока же я ходил от одного завода к другому, повторяя: “Я умею чертить, планировать, выполнять любую техническую работу в срок, легко иду на контакт, умею договориться. Я не боюсь никакой работы и легко обучаюсь”. Начальство меня выслушивало, но отвечало отказом: “Сожалеем. Это место больше не вакантно”.

Чем дольше я натыкался на закрытые двери, тем больше креп в решении открыть собственное дело, свою мастерскую. Продолжал работать, учиться, пока однажды удача не улыбнулась мне вновь. Вернее, я сам к себе ее привлек. Днем вкалывал на заводе, ночью чертил, составлял бизнес-план, собирал свою базу клиентов. Напечатал визитные карточки, снял помещение на скопленные четыреста тысяч лир. Отнес одному знакомому специалисту свой новый проект “Лаборатория по созданию инструментов высокой точности”.

В тот ненастный день пришел ко мне мой земляк Дуччо. Я встретил его как брата, все еще не догадываясь, что пригревал змею на груди. Он был опечален: “Монтанье закрывал заводы по стране, рабочим нечем было кормить детей. Странное совпадение, не правда ли?“

Винченцо и Марина были погодками и ровесниками моего Лоренцо. Он попросил взять его к себе, заверил, что не боится никакой работы, соглашался даже на охранника лаборатории! Я знал, что деньги портят человека, но и их отсутствие способно сломать жизнь.

А у меня было столько энтузиазма! Его хватило бы на целую команду, не только на нас двоих.

Какое-то время спустя я предложил ему оформить часть фирмы на себя. Так он тоже сможет платить за себя налоги и зарабатывать пенсию. Мы часто отдыхали семьями, ведь его жена Марта была подругой детства моей Риты, они пели вместе в церковном хоре.

Одним вечером, возвращаясь с Лигурии, мы остановились на ночевку в Прато. Отдохнувшие и веселые, праздновали нашу маленькую победу — начало совместного проекта. В ресторане, который нам очень любезно порекомендовал портье отеля, собирались сливки текстильного общества этого города. За ужином Дуччо решил произнести речь в мою честь. Нужно сказать, он обладал таким скрипучим голосом, что не обратить на него внимание было невозможно. Как только он закончил свой тост, к нам подошел один представительный мужчина средних лет. Он представился как Бруно Фрати, владелец фабрики по производству текстильных станков. Фрати угостил нас лимончелло и за беседой рассказал, как отчаянно искал специалистов для создания приборов особой точности. Я рассказал ему о себе, о том, что умею. Показал кое-какие выдержки из газет со своими достижениями. Он подробно описал, в чем нуждается и сколько готов платить. Я сделал свое предложение.

Дуччо был на все согласен. В конце концов, фамилия Массакра — это не про долгие размышления!

Глава 5. Соединять сердца

Январь, 2000 год, Тоскана, Италия

Когда я вошла, Лея, одетая в просторный джинсовый комбинезон и желто-черную клетчатую рубашку, летала по кондитерской, как майская пчела, то выставляя на витрину свежеиспеченные Антонио торты, то пыхтя и свистя кофемашиной, то раскладывая по блюдцам круассаны. Увидев меня, она бросила “чао!” и продолжила пробивать чек, переговариваясь с пожилыми посетительницами. Дождавшись, пока женщины выйдут, я поинтересовалась, надевая халат и бандану:

— Ну и где эта катастрофа?

Лея кивнула на газету на столике. С тех самых пор, как я впервые вошла в кондитерскую, на зубок запомнила одну важную вещь: ни одно утро в Италии не начинается без свежих новостей политики, местных хроник и футбола.

На газете крупным шрифтом красовалось: «“Магнолия” обещает местным жителям показать Святого Валентина».

— А мы? Что мы будем делать на День Влюбленных? Облизываться, когда к ним убегут наши лучшие клиенты? Ассоль, к нам уже никто не ездит из Флоренции за шоколадными круассанами. В “Магнолии” ты видела, что там творится? Только бисквитных шариков «Кисс» там сортов пятнадцать, — Лея закатила глаза и принялась загибать тонкие пальчики, — С глазированной клубникой, засахаренной вишней, фундуком, кокосом, фисташками, апельсиновыми цукатами, миндалем, ромовой начинкой, кленовым сиропом…

— Ну, разошлась! — перебил ее с кухни Антонио.

В ответ Лея нарочно повысила голос:

— А мой муж все также помешан на классике пятидесятилетней давности: зепполи с кремом да вортичи д’аморе! — От волнения лицо Леи покрылось румянцем. Она всплеснула руками, — Где-то сейчас мой Ремо?

Если я правильно помню, Ремо был соперником Антонио за сердце Леи, но она предпочла ему Антонио, и теперь фантом Ремо появлялся в моей кондитерской при любой размолвке супругов. Я покачала головой и опустила взгляд. И это вовсе не робость признаться, что я летала в Швейцарию не на курсы шоколадного мастерства. Просто ее слова показались мне жестокими по отношению к мужу, который тут же явился из двери кухни. Он схватил со стойки лимон и запустил в Лею:

— Ремо? Он вряд ли смог бы ужиться с той, кто преклоняется перед всем американским! Ред велвет, капкейк, пламкейк… Тьфу! Даже знать не хочу, что это такое!

Тут Лея встала посреди зала руки в боки и с вызовом произнесла:

— Ты консерватор и брюзга, и не хочешь признаться, что в наше время рынком движет обертка, а не то, что в нее завернуто! Мне все равно, американский десерт или нет, главное получить результат, за который мне не будет стыдно!

Антонио с обиженной и злой гримасой махнул рукой и исчез на кухне.

Лея с досадой спросила:

— Ты тоже не согласна со мной?

Слово “стыдно” повисло у меня в голове. Как же хочется, чтобы все скорее закончилось, и ничего мне больше не напоминало об ошибках прошлого. Я сделала вид, что спокойна, хотя сердце ушло в пятки. Наводя порядок за барной стойкой и собирая кофейные пары в посудомойку, я сказала:

— Выкладывай, что за идея.

— Итак, слушай! Мы сделаем фотосессию, а лучший снимок повесим здесь! — она указала на стену напротив входа и прошлась по кондитерской, словно менеджер, представляющий свой проект инвестору. Вот только проблема: у этого инвестора не было средств для новых вложений!

— Замечательно! Только сюда мы поместим фото бабушки. Я поищу то, что сделала ей, когда только приехала в Италию. Подретушируем, увеличим, — торопливо подыграла я. Кондитерскую пока еще моя, а единственный покупатель слился пару дней назад. — А напротив поместим ваше с Антонио.

— Ассоль, причем тут бабушка? Причём здесь мы? Городу нужна новая история любви. Так дай им ее! — активно жестикулировала Лея.

Я затихла, разглядывая витрину. Сейчас мне меньше всего хотелось украшать магазин своей разочарованной физиономией, хотя идея Леи меня привлекала. Она не сдавалась:

— Я даже знаю, какой снимок пришёлся бы кстати: ты на мосту Влюбленных.

Мы будем воссоединять влюбленных! И ты поможешь им в этом!

— Ну, знаешь!

— Мы с Антонио приготовим ключи из шоколада, чтобы открывать сердца! А тебе предстоит сделать фото, где ты бросаешь ключ в воду. Понимаешь, это будет ритуалом, чтобы найти своего любимого, — Лея захлопала в ладоши, как маленькая девочка, которая увидела мешок шоколадных конфет.

— Даже не думай! Много лет назад я поставила на актерской карьере большой крест. Никаких фотосессий!

— У кондитерской не может быть другого лица. Аншлаг гарантирован!

— Нет, это исключено. Не думаю, что Энцо будет приятно.

— Да твоему мужу уже давно все равно! — вспылила Лея, но потом закрыла себе рот ладонью— Ой! Прости, я не хотела. Как всегда, болтаю лишнее.

— Да что уж там! Выкладывай!

— Ассоль, я все знаю! Знаю, зачем ты летала в Швейцарию и что ты уже не один месяц живешь в доме бабушки… — Лея посмотрела на меня с укором.

— Ты за мной шпионила? — насторожилась я.

— Да нет же! Наш город не такой уж и большой, чтобы скрыть то, что ты хочешь продать кондитерскую, — Лея взяла меня за локоть и добавила, — Сейчас было бы проще найти новое место, получить расчет и распрощаться с тобой, но мы очень благодарны за все. Пообещай, что мы сделаем это на прощание. Устроим праздник в ее честь. Ты помнишь, как она любила день Святого Валентина?