2 половинка

Глава 1 Пришла беда − отворяй ворота

Все мы ангелы, пока в нас ведьму не разбудят…

− Собрали деньги? − ехидно ухмыляясь, прогнусавил сборщик налогов.

Вот и что ему скажешь? Он уже третий год от нас несолоно хлебавши уезжает. Для графа наши грошики − это так, мелочи, конечно, но у Фрола работа такая − эти самые грошики выбивать. Да только что с нас взять? Как отца не стало, так и нет у нас денег. Мать крутится, как белка в колесе, я тоже, чем могу, подсобить стараюсь, но попробуй прокорми ватагу детворы, где мал мала меньше?

К тому же, семью нашу в округе недолюбливают. За спиной о чём только не шепчутся: и ведьмы мы, и злодейки. Мол, не зря же испокон веков считалось, что мельники все с нечистой силой в родстве состоят. Живём мы в хибаре, и как раз при мельнице, так что оно даже и хорошо, что от села поодаль, так выходит подальше от злопыхателей. Раньше селяне языками так открыто не чесали, батьки побаивались, а ныне им никто не указ, ведь мужика в доме теперь нет.

В те времена мы и от голода не сильно пухли. Хоть наша мельничка и не единственная в округе, но отец народ приманивал цену сбавляя, да ещё и заказы аж из города брал. Сам зерно вёз оттуда, муку обратно, а теперь кому в такую даль тащиться? Матери не до дальних дорог при троих малых детках на руках. Да и меня одну она не отпустит, вот и перебиваемся мелкими заказами от жителей ближайшей деревеньки. Прожить бы как-нибудь, не до налогов.

Вот такая беда. Хотя… стоит заметить, пухну я от голода в правильных местах. Сельские мужики-то вон как слюни распускают. Да только толку от того? Мне уже двадцать, а я всё в девках. Что и не мудрено. У нас же как принято? Женился, и если у жены в доме кормильца не осталось, то либо всё семейство к себе забираешь, либо уходишь в дом к жене. А кому оно надобно к нам-то идти? Это ж помимо меня ещё и мать мою корми, и братьев младших, а про долги, что выплатить придётся, вообще молчу.

Да и хозяйство у нас куценькое: пара кур да огород кой-какой. Вот только на каменистой почве много ли вырастет? Ну и мука, конечно, куда ж без неё-то на мельнице, у кого денег нет, натурой, то есть − зерном платят. А мы не гордые, мы и продуктами порой за работу берём, и вещами. В хозяйстве всё пригодится. Так что не жируем. С хлеба на воду перебиваемся. Ну ещё грибы да ягоды из леса таскаем, когда время есть, но это хоть и подспорье, да времени на гулянки по лесу нет. Кому такое приданое надобно? Правильно − никому. Хотя… был у меня дружок сердечный когда-то, даже свататься собирался, да не срослось.

− Предлагал я тебе, − масляно поблёскивая крохотными, как у поросёнка, глазками, вкрадчиво проворковал сборщик налогов, намекая на весеннее предложение в полюбовницы к нему пойти, на время, покамест жена его на сносях. − Каталась бы как сыр в масле.

Вспомнился тот день, как мамка, заслышав его реченьки, прогнала охальника метлой с нашего двора, и непрошеная улыбка сама на губах расцвела. Ох и не ожидал старый кобель, что отпор ему посмеют дать. Уж такое забавное лицо у него было, аж вспомнить приятно!

− Что скалишься, − сразу набычился мужичок. − Отскалилась ты своё, Лейка. Граф велел вам два месяца сроку дать.

− Ой ли? − не поверила я. − Что графу до наших грошиков…

− Грошик к грошику складывается, − выдал Фрол народную мудрость, с таким лицом, словно сам только что измыслил. − На меня возложена обязанность налоги собирать. А от таких как вы − одни хлопоты. В общем, не сыщете всю сумму за последние три года, заберут у вас в счёт долга и мельницу, и халупу, а на остаток долга… − его глазки окинули придирчиво-оценивающим взглядом мою фигуру, − даже не знаю, что ещё взять-то можно…

У меня от этих намёков всё внутри перевернулось. Кипит, бурлит душа, а тело так и рвётся, в буквальном смысле слова, зубами в глотку его поганую вцепиться. Да уж… бывают у меня такие странные порывы, но пока контролирую, и то хорошо.

− Шёл бы ты, дядька Фрол, подобру-поздорову, − пытаясь держать себя в руках, тихо говорю, а он то ли не расслышал, то ли сделал вид, и дальше свою палку гнёт:

− Ну… в кабак при тракте можешь в конце концов податься, коль я тебе не мил, − продолжает распинаться этот гад. − С пьяни может кто на тебя и позарится, в глаза не заглянув.

Вот же гад! На себя бы в зеркало глянул. Пороси и то краше. Ишь! Глаза ему мои не нравятся. Ну странные они у меня, да. И что? Дело в том, что там, где у всех зрачок, у меня лишь серебристый кружочек, а радужка настолько светло-серая, что кажется будто прозрачная. Благо брови да ресницы тёмные, густые. Вкупе пусть и непривычно смотрится, но, по-моему, красиво!

− Ну или к графу… − не унимался гость непрошенный. − Гладиаторы-то народ хоть и подневольный, да до баб охочий, не бельма ж им твои мять. Может и сгодишься. Что, не хочешь?! Аль рискнёшь на арену вылезти? Ха! А чо… − опять окидывает меня взглядом, и весело ему, гаду. − Ты ж не мечом, так грудью своей многих завалить сумеешь. Они ж прям сами к твоим ногам падать будут, на лету порты стягивая.

− Р-р-р-р-р… − вырвалось из моего горла непроизвольное, а мужичонка тут же отшатнулся, осенил себя святым кругом, да помаленьку-потихоньку стал к дороге-то отступать.

Глава 2 Напрямик ближе, а кругом-то скорее!

Не будите во мне зверя, а то проснётся… и ничего не сделает, гад!

Снова распрощалась я с родными, вышла за порог. Оглянулась по сторонам. Да и пошла полем-лесом. По дороге уходить совсем не хотелось. Только досужие взгляды притягивать. Да и вообще нашу семью так любили в селе, что ненароком могли и камнями забросать. А после встречи с Реном и расставания с родными на душе и так пакостно, так что как-нибудь без колкостей от сельских кумушек обойдусь лучше.

Бреду. Куда? Сама того не ведаю. С того дня, как матушка Катиона у нас побывала, чего я только не передумала, но ничего дельного так и не измыслила. Знала лишь, что первым делом денег добыть надобно, а там уж как путь-дорога ляжет.

И вот теперь всё внезапно изменилось. Благо от судьбы чести лишиться за деньги боги миловали. Значит, пойду, куда ноги поведут, а там, в чужих-то краях, кто знает, что меня ждёт? Может, боги будут милостивы, и сдюжу я задачку ведьмину выполнить?

Иду себе, а мысли знай к Ренару возвращаются. Вольный он теперь, да не мой. Чует, поганец, вину за собой. У нас же не так, как в соседних королевствах некоторых, где сосватать − полдела, а жениться можно и передумать. В нашем родном Ардоне испокон веков сватовство да помолвка сродни свадьбе, опосля него мужчина уже не женихом, а мужем считается, да к жене в дом уходит. Вот он и понимает, что позор на мою голову накликал, ведь в селе многие знали, что он свататься собирался. Теперь вот даже денег приволок. Откупиться решил. Интересно, неужто совесть совсем не мучит?

Хотя это само по себе чудо. Паршивое, конечно, такое чудо, но какое уж есть. Может, и ещё какое чудо случится, да вторую половинку найду? Коли моя старая совсем чужой половинкой стала. А там уж и по императорскую душу можно собираться. Что изначально бред и сумасшествие. Кто ж меня к нему подпустит-то? К самому императору-то. Даже подумать о том смешно!

Так до вечера в раздумьях и блуждала. А в лесу-то красиво, оказывается! Это раньше недосуг мне было без дела шляться да по сторонам пялиться, теперь же глазей не хочу. Правда заплутала я, кажется. То речка, то ручей полноводный на пути встретится, то болотце. Пока обойдёшь, если это возможно, а коль нет, так ещё переправу искать надобно. Даже и не ведаю: где ныне дом мой? Позади ли? Вот уж и солнце к горизонту клонится. Надо б на ночлег обустраиваться.

Собрала хворосту, достала огниво. Запалила костерок, не столько для согрева, сколько зверьё лесное отпугнуть. Помнится, батька, когда жив ещё был, сказывал, мол, нет для дикого зверя ничего огня страшнее. Набрала лапника, бросила сверху плащ − чем не ложе? Растянулась блаженно. Хорошо-о-о-то ка-а-ак… Вот вроде как я к тяжёлой работе привычная, а целый день без остановок почитай протопала, и ноет всё тело, ноги гудят, будто не девка молодая, а бабка древняя.

О-о-о… а вот и луна-красавица на небо взбирается. Круглощёкая, румяная, на днях в силу войдёт − полной станет. Вот уж нечисти раздолье-то будет. Поговаривают, ведьмы в это время на мётлах летать могут, а некоторые в зверьё перекидываются даже! Только мне-то что делать?

По-хорошему, убраться бы из лесу подобру-поздорову. А коли правду матушка Катиона поведала про магию? Ведь про деньги как есть напророчила. Может, во мне действительно что-то проснётся? А будь я в селении, не дай боги выдам себя чем-то. На плаху-то ой как не хочется. Магия-то у нас под запретом строжайшим, может ей кто и владеет, как та же Катиона, да прячут свои способности от греха подальше.

А тьма тем временем сгущается, да холодать начинает. Костерок-то хиленький вышел, а больше если подброшу, так весь хворост враз и спалю. Вот и мучаюсь, уж и клубочком свернулась, пытаясь дрожь унять, то ли от холода, то ли от страха. В небе звёзды горят, да луна всему миру улыбается, а ко мне туман лапы тянет. Где-то звуки какие-то странные раздаются. То скрип, то скрежет. Может, нечисть раньше времени выбралась да закусить девкой приблудной вознамерилась?

Тут же вспомнились страшилки всякие, что порой, когда я плохо себя вела, батя мне на ночь сказывал. И совсем нехорошо как-то сделалось. В каждом шорохе приближение вурдалака какого-нибудь мерещилось. А туман кажется вовсе не бестелесным и бесформенным, да вовсе и не туманом даже, а призраками душ неприкаянных, что пришли за мной, чтоб с собой забрать в проклятые края…

До рассвета так глаз сомкнуть и не смогла. Хворосту, как ни берегла, всё одно до утра не хватило. В итоге продрогла до костей, извелась вся, к каждому шороху прислушиваясь. И поплелась дальше, от души проклиная тот миг, когда решила идти не дорогой, мимо сёл и деревень, а лугами да лесами, поодаль от любопытных глаз.

Иду. Конца и края этому лесу нет. Тишина угнетающая какая-то вокруг, даже птицы не поют. И вдруг…

− Тр-р… Хр-р… − треск и хруст где-то сбоку заставили замереть на месте, затаив дыхание.

Стою, боясь шелохнуться. Вслушиваюсь. И ничего. Тихо. С той стороны, откуда звук шёл, ель здоровенная разлапистая стоит, а что там под ней скрываться может, одним богам ведомо. Бежать бы мне, а боязно − вдруг кто-то со спины нападёт? По телу уже не мурашки, а мурашищи табунами ползают, и зубы-предатели начинают дробь отбивать. Привалилась спиной к стоящему позади меня дереву, так всё поспокойнее, хоть оттуда никто неожиданно не схватит.

− Хр-р-р… − раздаётся вновь.

Глава 3 Добрая слава бежит, а худая − летит

Память у меня девичья. Отомщу и забуду. А потом ещё, ещё, и…

Иду по селу. Как назло, во всех окошках тьма кромешная. И вдруг слышу − заскрипели в одном из домов половицы, замерцал в окне лучик света. Бегу туда что есть сил, надеясь на мягкую постель. Вот уж и дверь распахнулась, на пороге тётка какая-то показалась.

− Здравствуй, хозяюшка, на ночь не приютишь? − окликаю её через изгородь.

Да вот только реакция у неё странная какая-то. Встала как вкопанная, подслеповато вглядываясь в меня, осенила себя святым кругом, да и бросилась назад в дом с воплем:

− Вайи-те тошно… мельничиха-ведьма по наши душеньки пожаловала-а-а…

Заскрежетал запираемый изнутри замок, а в соседних домах, словно по приказу, свет позажигался. М-да уж, поспала на мяконьком, ничего скажешь. Пробираюсь обратно к краю посёлка. Едва не стелюсь тенью вдоль заборчиков. Дошла до одного из домов, где свет так и не зажёгся, и собаки не залаяли. Пробралась во двор. Прислушалась. Никого. И не успела залезть на сеновал, как провалилась в мир грёз.

А какие сновидения мне виделись… Ух! Жила я там не в халупе при мельнице, а в самом что ни на есть настоящем замке! Со слугами, садовниками, кухарками и прочей челядью. Одежды носила из тканей заморских, да фасонов таких, что словами не описать, но красивые они были, с этим не поспоришь.

Всё вокруг дивным было. И сад возле замка… По сути, никакой он и не сад, а лес с аккуратными лужайками да забавно подстриженными деревьями и кустиками. И мосточек через ручеёк неширокий, всего-то в один шаг, а какие на том мостке поручни замысловатые − ажурные, я аж засмотрелась.

Ещё мне бал привиделся, прямо как в сказке: дамы в роскошных нарядах блещут драгоценностями, стараясь превзойти друг друга в этом блеске. Кавалеры в щеголеватых одеяниях, а на шляпах перья невиданных птиц. И да… магия! Та самая, запрещённая некогда магия повсюду! Вот, к примеру, светильники − по хлопку в ладошки сами включаются! Замок каменный, а внутри тепло − повсюду камины, а в них заговорённые ещё в древности огненные камни.

А ещё… ещё видала я в том сне Ренара. Разодетый весь, идёт под ручку с какой-то расфуфыренной седовласой кралей. И никого почему-то не смущает, что спутник этой даме во внучки больше подходит, нежели в кавалеры. В какой-то миг наши взгляды встретились, и…

Я проснулась. Вот так всегда! На самом интересном месте. Причём по абсолютно банальной причине: в нужник потребовалось отлучиться. Да только так мне тепло и уютно было, что вроде как и сон уже отступил, и нужда поджимает, а вставать та-а-ак не хо-о-очется…

Потянулась сладко. Чувствую, меня что-то или кто-то мягко в грудь пихнул. Открываю глаза… Возле моего лица сверкает клыками разверзверстая пасть! Внутри всё вмиг как-то опустилось. Сердце остановилось, пропустив удар. По спине мурашки как побежали, так и замерли где-то возле позвоночника. А пасть выпростала длинный трепещущий язык, зевнула, да и захлопнулась, клацнув зубами.

Ма-амочка родная… Дышать даже страшно. Стоило клыкам скрыться из вида, и в меня вперился взгляд янтарных глаз. Внимательный и какой-то… разумный что ли? Рыська! Та самая. Ещё не взрослая, но уже и не котёнок, вон ушки какие большие, такие в переходном возрасте у кошек бывают. А рыся тем временем вновь потянулась к моему лицу. Лизнула в нос. И отстранилась, озадачено склонив головку набок, словно наблюдая за моей реакцией.

Так. Есть меня вроде бы не собираются. По крайней мере − пока. Страх начал отступать, отозвавшись запоздалой дрожью во всём теле. Большая кошка по-прежнему лежала рядом, растянувшись во весь рост, и с любопытством наблюдала за моим лицом. Что ей там, интересно, виделось?

− Привет, потеря, − тихо шепчу, надеясь, что эти невинные звуки не вызовут агрессии у животного. − Ты меня есть не будешь?

Ей богу, последовавшая реакция могла означать лишь одно: «Ты что − дура?» Рысь отвела голову чуть подальше, словно пыталась переместить её на спину, но подбородок при этом опустила. В итоге вот так, исподлобья, окинула меня оценивающим взглядом. То ли определяла мою гастрономическую ценность, то ли умственные способности?

Не успела я расслабиться, а рысь потянула меня за ворот рубахи, едва не порвав. Лежу, с ужасом жду продолжения. Её горячее дыхание обожгло шею, и я ощутила прикосновение чего-то шершавого. Мурашки на спине вновь ожили и табуном ломанулись к шее. А эта зверюга подалась вперёд, скользнула зубами по ключице, и тут же её голова вынырнула из-за ворота, осторожно придерживая в зубах кулон.

Хм… странная какая-то рыська.

− Нравится? − пытаюсь как можно беззаботнее улыбнуться ей и подавить страх.

А рыська разжала зубки, положила мордочку на одну лапу, а второй по вывалившемуся из-за ворота кулончику «шлёп», и следит глазками за его покачиванием. Опять «шлёп»…

И тут я вспомнила о том, собственно, из-за чего проснулась. Вот только никаких позывов по естественной надобности больше не ощущалось, и это рождало дурные предчувствия. Какое позорище-то, если я от страха штаны обмочила. Как теперь с этой печатью позора посередь бела дня из села выбираться? Мало мне того, что в мою сторону и так все пальцами тычут да ведьмой кличут.

Глава 4 Куда ни кинь − всё клин

Все о принцах на белом коне мечтают, а мне императора подавай!

− Даниэла, куда же вы пропали? − произносит…

Упс… Это же тот красавец из моего последнего сна. И я стою, как распоследняя деревенская дурёха, и не могу оторваться от его глубоких, словно озёра, голубых глаз и жду. Жду, когда же этот слепец осознает, что перед ним вовсе не та, которую он ищет.

Но время идёт, и ничего не происходит. То есть не так. Голубоглазый спешился, подошёл ко мне, и внутри всё замерло: вот… ещё миг, и он осознает ошибку. Но вместо этого он легонько, кончиками пальцев, скользнул по моей щеке. И даже от столь невинного прикосновения внутри всё вспыхнуло, и ноги едва не подогнулись. Его взгляд проследил за движением собственных пальцев, немного сместился, на миг задерживаясь на моих губах. Это нехитрое действо всколыхнуло что-то в груди. Я поспешно опустила лицо, ощущая, как щёки заливает слишком красноречивый румянец.

− Вы… Вы моя королева, принцесса, − делая ещё один шаг навстречу, шепчет мужчина.

Хм… он, видать, ещё не определился, королева я для него или принцесса? Так и хочется закричать: «Глаза-то разуй! Я не та! Я другая…» Но от одной этой мысли так грустно становится. Вот как он сам не замечает очевидного? Прямо как зачарованный. Или это я околдована? А может всё это горячечный бред? Ну да. Чем же ещё это может быть? Я в шелках, в драгоценностях, почиваю на мягких перинах в напичканных магическими штучками хоромах, а на поляне – посреди леса встречаю прекрасного принца из ночных грёз. И кстати… на белом коне!

Ну и пусть это сон! Главное, чтобы он как можно дольше не заканчивался. Тут солнышко светит, небо ясное без единого облачка, и цвет его ни дать ни взять как глаза стоящего рядом красавца. Мне здесь нравится куда больше, чем в страшном ночном лесу, где туман тянет ко мне свои холодные лапы, скрывая в себе неведомые опасности…

− Прекрасный принц на белом коне, − с наиглупейшей улыбкой на лице шепчу я.

− Для вас готов быть даже конюхом на быке, − слегка приподняв бровь, улыбаясь, отвечает мой бред, а у меня от звуков его голоса дрожь по всему телу разливается. А потом… его лоб разрезает морщина, и голос неожиданно становится серьёзным и… властным? − Сегодня приём в честь прибытия послов из Илайра, вы обязаны на нём присутствовать. Иначе договор не будет подписан. Ваше положение обязывает вас быть более серьёзной.

Какой такой приём? Какие послы? Положение? Ещё и договор какой-то… Я-то тут при чём? И вообще, вот таким − серьёзным, он мне совершенно не нравится. Так и хочется взять какую-нибудь дубинку да и треснуть промеж глаз, чтоб мозги на место встали. Он что, совсем слепой? Не видит, с кем разговаривает? Где я, а где приёмы в честь неведомых послов?

− Даниэла! − его руки крепко вцепились в мои плечи и встряхнули моё вмиг показавшееся невесомым тельце. И это при моём-то росте! Хотя… этот красавчик выше почти на голову. Настоящий богатырь, только франтоватый слишком, по-моему. − Даниэла, вы… О боги! За что ж мне это?! Даниэла! ТЫ вообще меня слышишь?!

Ух ты… а мы уже на «ты» перешли? Нет, я, конечно же, не против и на «ты», и да − я не глухая, вот только временно дара речи лишилась после такой встряски, а в остальном – полный порядок! Какие-то неправильные сны мне снятся. И принцы в них тоже неправильные. Озабоченные какие-то. Вот только совсем не тем, чем полагалось бы озаботиться прекрасному принцу на белом коне при виде… а при виде кого, собственно? Я же даже не знаю − кем являюсь в этом сне. Имя − Даниэла. А дальше?

− Даниэла! − принц недоделанный вновь встряхнул мою ставшую абсолютно безвольной тушку.

У меня уже оскомина набилась от набора этих звуков. Я своё собственное имя за год столько раз не успеваю услышать, сколько за последние десять минут услышала это − «Даниэла!» Внутри всё закипело от гнева, и с языка почти сорвалось: «Я не Даниэла! Отвали!» И тут же, словно почувствовав мои мысли, на моей ноге осторо-о-ожно так, словно предупреждая, сомкнулись рыськины челюсти. «Ладно, ладно. Буду хоть чёртом в ступе, только ногу отпусти», − думаю, и… отпускает ведь! Ох, демоны… эта фея недоделанная ещё и мысли читает?

− Ур-р-р… − раздаётся снизу.

− Вы… демоны… не могу я так! Даниэла, если ты специально решила испытать моё терпение, то сейчас не самый подходящий случай, − выпалив всё это, мужчина, стараясь не смотреть на меня, присел на корточки и потянулся к рыси.

А та, недолго думая, прыгнула ему на шею. Нет, не с целью вцепиться зубами, она на полпути оказалась подхвачена на руки, и тут же принялась устраиваться поудобнее, отчётливо давая понять: «Это хорошее место. Я буду спать здесь. И ваше мнение меня не волнует!» Невозможно было не улыбнуться, глядя на столь умилительную картину. Вот только долго порадоваться жизни мне не дали.

− Где ваша лошадь? − вновь перешёл на «вы» мой бред.

Я лишь плечами пожала. А что? Не вру ведь. Много чего помню, но вот лошади точно не было. То есть, возможно, где-то она и была, но лично мне на глаза не попадалась.

Глава 5 С мельницы − на бал

Моя судьба −сжигать сердца, и танцевать на углях чьих-то жизней…

Высказать этой герцогине я ничего так и не успела, ибо стоило осознать, кто именно передо мной, и тут же из той самой, которая моя комната, выпорхнула целая стайка разряженных и раболепно улыбающихся дамочек. Очутившись в этой круговерти, я, и без того жутко уставшая, едва сознание не потеряла. Так эти гадины расфуфыренные какую-то гадость неимоверно вонючую мне под нос подсунули, наверное, специально, чтобы в следующий раз поостереглась в обморок падать.

О, боги… сколько ещё терпеть это измывательство? Лицо всё горит, вокруг бровей пощипывает после выдёргивания оных. Я поначалу даже испугаться успела. Неужто из меня уродину безбровую сделать решили? Вот и как это будет смотреться в контрасте с моими глазами? Но нет, утешили, пояснили, что лишние волоски отросли. Какие ещё лишние? Мне они вроде как не мешают. Если так пойдёт, может им руки мои или ноги лишними покажутся?

Самое раздражающее заключается в том, что все действия напоминают какой-то абсолютно абсурдный ритуал. За спиной слышится шушуканье и хихиканье, а когда приблизятся ко мне… Когда мне мяли пальчики на руках, обильно смазывая их каким-то приятно пахнущим составом, я и не думала сопротивляться. Зачем, если приятно? Но потом…

Как не взбеситься, когда подходит одна девица, и потупив взор, приседает в реверансе. Нет, в первый раз это вынести можно, не мне же корячиться, демонстрируя грацию и пытаясь не запутаться в длинном подоле. Не дождавшись моей реакции, она осторожно приподнимает мою руку и начинает вновь поглаживать мои пальцы. Я удивилась, конечно, но молчу, жду − что же дальше? Тем временем рядом оказывается ещё одна. И опять глазки в пол, реверанс. И ещё одна, но на этот раз имеется отличие: она в руках шкатулочку держит. В итоге всех этих манипуляций на мой палец надели перстень!

Моё рычание, наверное, слышали все обитатели замка. И пусть мои прислужницы шарахались теперь от каждого моего «доброго» взгляда, но главное умолкли, а большую часть вообще из помещения словно ветром сдуло. С их уходом, кажется, даже дышать легче стало. На меня столько всего навалилось, обдумать бы. Да какое тут, если постоянно кто-то мельтешит перед глазами, а за спиной знай себе лопочут да хихикают.

Потом платье надевали. До-о-олго-о-о… И одно я поняла точно: как бы красиво оно ни было, но, к сожалению, самостоятельно из этой кипы тряпья мне не выбраться. Одевание завершилось, и не успела я наивно возмечтать о завершении пыток, как прилетела очередная девица. С ужасом взираю на раскладываемые передо мной кисточки, щёточки, пуховочки и понимаю, что ещё немного, и простым рычанием дело не обойдётся. Ей-богу, зубы в ход пущу! Повезло девице, что обошлась без реверансов, видать, предупредили, иначе бы…

Как ни странно, эта процедура оказалась не такой уж и неприятной, даже наоборот. Вот только когда она за ресницы взялась, мне не понравилось. Как-то боязно к собственным глазам посторонних подпускать. Понимаю, что у них злого умысла нет, а если ткнёт чем-нибудь ненароком? Вот и сижу помалкиваю, стоит ли под руку говорить?

Наконец-то и это закончилось! Девушка засуетилась, споро всё по шкатулочкам раскладывая, я вздохнуть успела с облегчением… Наивная! Теперь они взялись за мои волосы. Когда же это прекратится? Мой рык разогнал почти всех, смелой оказалась лишь та самая герцогиня. Вот тут-то я и приготовилась излить всё, что наболело.

Удар резко распахнутой двери заставил вздрогнуть. Я с тоской взглянула на кучку штукатурки, осыпавшейся в результате столкновения дверной ручки с ни в чём не повинной стеной. И поняла: покоя мне здесь точно не дадут. Никогда! А ведь я только хотела этой старой перечнице пару ласковых высказать. А ещё столько обдумать надо! И так с трудом разогнала служанок, а теперь ещё и этот мужлан заявился. Если он сейчас произнесёт это ненавистное мне имя, то я…

− Даниэла… − прорычал он.

Вот же демоны! Так не честно. Я даже не успела придумать кару. И спрашивается, чего так рычать? Не моя вина, что эти копуши замыслили что-то уму непостижимое у меня на голове, довели меня до бешенства, а теперь эта старая грымза никак не может справиться с моими непослушными кудрями.

Можно подумать, мне очень нравится сидеть вот так − как болванчик − и терпеть все эти подёргивания за волосы! Да ещё и от кого! От той, что посмела забрать моё!!! Вот и на кой ей Ренар, в её-то годы? А теперь ещё и этот принц не из моей сказки стоит и как загнанный конь ноздри раздувает, пытаясь испепелить меня взглядом.

− Кто дал вам право врываться без приглашения?! − сама того не ожидая, выпалила я и подивилась собственному красноречию, видимо, окружающая обстановка к этому располагает.

− Да как ты… − начал было он, но взглянул на стоящую за моей спиной престарелую женщину и исправился. − Это мой дворец! Куда хочу, туда и…

− Твой?! − недобро прищурилась я, ощущая закипающий внутри гнев.

Этот мужлан собственноручно приволок меня сюда, а теперь ещё и упрекает в том, что я на его территории? Да мне даром эти хоромы не нужны! Лучше уж в лесу на хвойном лапнике… Хотя, нет. Вру. Туда совсем не хочется. Лучше уж на мельнице… вспомнилась одна на всю семью мрачная комнатушка с низким потолком. Вот же демоны! Эти сны меня вконец избаловали. Лучше… Вот! Точно. Лучше уж в тех хоромах в лесу, чем в этом дворце!

Глава 6 Жизнь совсем не сказка

Магия в руках профана − страшная сила…

Стоит ли говорить, что я с искренней радостью покинула сборище надушенных змей, именуемое приёмом? Ах да-а, прежде чем отправиться в столь желанную ссылку, пришлось ещё выслушать любезное бормотание какого-то расфуфыренного франта, оказавшегося тем самым послом, ради которого всю эту кашу с приёмом и заварили.

Времени на сборы мне не дали. Но я не особо-то и настаивала, боясь вызвать гнев императора. После душного зала свежий вечерний воздух показался божественным нектаром для моей измученной души. Я с наслаждением вдыхала полной грудью, стараясь избавиться от въевшегося запаха. Складывалось ощущение, что я только что вышла из парфюмерной лавки, где бывала-то всего один раз в жизни, зато запомнила эту вонь надолго.

Окинув взглядом карету, я подивилась щедрости и доброте моего карателя. Вот только радость длилась недолго. Стоило забраться внутрь, и я в корне изменила мнение об императоре. Всё-таки он нашёл способ досадить мне. Дело в том, что внутри, удобно устроившись в ворохе подушек, восседала герцогиня!

Повезло ей, что я слишком устала для того, чтобы выдрать её седые патлы, не откладывая разбирательства в долгий ящик. Вот только она, не понимая шаткости своего положения, решила-таки испытать моё терпение своим непрекращающимся ворчанием. Благо ехали мы вначале по брусчатке, и за цокотом копыт да грохотом кареты её было почти не слышно. Хотя все эти обстоятельства настроения не прибавили, ибо спать в такой обстановке я не могла, думать тоже, и оставалось лишь тихонько кипеть от гнева, строя на будущее коварные планы мести, один страшнее другого.

Тем временем карета съехала на грунтовую дорогу и, несмотря на ухабы, внутри стало гораздо тише. Вот теперь можно было бы и подремать. Да какое там! Не обращать внимания на недовольное брюзжание моей спутницы стало попросту невозможно.

− Совсем сдурела, сама не понимает, так старших бы послушала. Сколько я ей говорила… − уловил мой, как назло, так и оставшийся обострённым слух.

Без сомнения, речь шла обо мне, и это «ей», и прочее, словно меня здесь нет, окончательно взбесило. Не свойственный мне гнев разливался внутри, закипая всё сильнее с каждым услышанным словом. Я что для неё, пустое место?

− Герцогиня! − не выдержав, воскликнула я и замолкла, увидев реакцию сидящей напротив пожилой женщины.

В обращённых ко мне глазах застыли слёзы. Рот приоткрылся, словно она что-то хотела сказать, но не находила сил. Губы подрагивали, а по лицу разливалась бледность.

Да что это с ней? Никак удар случился. Не мудрено, конечно, в её-то возрасте, но мне-то что делать? Злость как-то вмиг отступила, сменившись волнением. Чего-чего, а смерти я ей не желала. В конце концов, не её вина, что на Ренара позарилась, он парень молодой, видный, а где ещё в её возрасте преданного мужчину-то найти? А так, с арены выкупила, долги все выплатила, в этом даже благородное что-то есть.

− Чем я… − начала я в попытке поинтересоваться, чем могу помочь, но договорить не успела.

Сидевшая в этот момент у меня на руках рыська вдруг соскочила на пол, и с глухим утробным урчанием ощетинилась, вздыбив свой хвостик-огрызок. Следом откуда-то  снаружи раздался свист, звон железа, и… я свалилась с диванчика, больно ударившись локтем − так резко карета остановилась.

Пока я, потирая ушибленное локоть, забиралась обратно на своё место, с сидящей напротив пожилой женщиной произошли существенные перемены: взгляд обращён куда-то в одной ей ведомую точку в пространстве, вся собралась и, кажется, вслушивается в доносящийся извне шум.

− Что происходит? − испуганно кричу, но мои слова тонут в доносящихся снаружи лязге железа, криках и ржании лошадей.

Я наклонилась, потянулась, желая привлечь внимание герцогини, но была неожиданно придавлена к стенке метнувшейся ко мне рыськой. В следующий миг в одной из дверей кареты образовалась небольшая брешь, а в противоположной… там, где мгновение назад была моя голова, из двери торчало оперение стрелы.

С ужасом взираю на чудом миновавшую меня смерть, и прижимаю напряжённое тельце своей спасительницы. Женщина напротив всё так же сидит, словно она не здесь, а где-то в другом месте, и происходящее её нисколечко не пугает. Даже когда стрела пролетала в опасной близости от её груди, она не шелохнулась.

Сквозь образовавшуюся брешь в двери потянуло запахом свежей крови. Звон и лязг оружия немного отдалился. Что ж это получается? На нас напали? Но мы ведь отобьёмся? Не зря же император отправил с нами такой большой отряд стражи. Да, конечно же, они победят, надо просто успокоиться и подождать. Успокоиться… Легко себе приказать, а как сделать-то? Ой, мамочка-а-а…

И так захотелось домой, в родную хибару при мельнице, и чтобы рядом была мама. Как же не хватало мне сейчас её нежных рук, её тепла. Я всё готова отдать за то, чтобы проснуться и, как в старые добрые времена, посидеть с ней в обнимку и поговорить, а можно и просто помолчать.

Но… если это не сон, и я не проснусь? Вдруг умру и не смогу выполнить задание ведьмы? Что ж с мамкой и малыми-то станется? А может всё это, включая ведьму, мне лишь привиделось? От этой мысли немного спокойнее стало. И вдруг шум снаружи затих, а после мгновения, наполненного показавшейся оглушительной тишиной, дверца кареты резко распахнулась.

Глава 7 Реальности суровые мотивы

Пройдя тропою смерти, я власть над жизнью обрела…

Сон… тяжёлый, изматывающий, которому конца и края нет. И как назло, у измождённой души не было сил, чтобы вырваться из мира затянувшихся кошмарных грёз. В том сне моё тело лихорадочно металось по кровати. Краткие мгновения просветлений приносили в сознание вереницу невероятных воспоминаний, а при попытке определить, где же хрупкая грань между наваждением и явью, я тут же вновь погружалась в пугающее ничто.

− Ну давай же, девочка, тянись к жизни, ты справишься, − донеслись до сознания чьи-то наполненные теплом и заботой слова.

Голос показался отдалённо знакомым, но чей? Не мамин точно. А кто ещё мог заботиться обо мне? Хм… Любопытство победило слабость, и я-таки открыла глаза. Странно всё как-то. Комната незнакомая и богатая, явно не наша халупа. Судя по виднеющемуся за окном узкому полумесяцу − ночь на дворе, а я вижу всё так же чётко, будто день сейчас. А ведь ни одной лампы не зажжено.

− Очнулась! − послышался тот же голос. Тихие шаги, сопровождающиеся шуршанием ткани. − Хвала богам…

Перевожу взгляд на смутно знакомую пожилую женщину, прижимающую руки к груди, словно её только что оторвали от молитвы. И тут же в памяти всплывают минувшие события, одно невероятнее другого. Памятуя о прошлых попытках что-то обдумать, и не желая вновь проваливаться в небытие, гоню эти воспоминания прочь, но они не желают отпускать. Да и сознание вроде бы ускользать на этот раз не собирается, что явно радует.

«Шкр-р-ры-ы-ыг… Шкр-р-ры-ы-ыг…» − раздаётся откуда-то со стороны двери.

− Ишь, почувствовала твоя красавица, что ты в себя пришла, − слышится удаляющийся голос всё той же женщины, затем слух улавливает тихий скрип двери, и…

Моё сердце остановилось, когда огромная пятнистая кошка, придавив меня своим весом, раззявила пасть, то ли зевая, то ли собираясь мною закусить, а потом ещё и лизнула в нос, словно пробу на вкус снимая.

− Ур-р-р… − вынесла свой вердикт зверюга, оказавшаяся ни много ни мало − рысью, и, устроившись поудобнее, принялась умываться как самая обыкновенная домашняя мурлыка.

Лежу. Молчу. Нет, не боюсь почему-то, просто перевариваю последовательно всплывающие воспоминания. Хм… а почему я тогда решила, что всё это сон? Лишь потому, что не представляла себя в роли принцессы? А-а-а… вспомнила. Мне показалось, что рыська… эта вот самая, что она слишком умная для обычного дикого животного. Хм… что-то ещё мельтешит на краю сознания про неё, только вот что?

Помню, как узнала, что не родная в той семье, которую считаю своей… Так почему бы не свершиться чуду, почему бы не выяснить, что я наследная принцесса? С одной стороны, подобное вполне допустимо. Но… вот… почти уловила… Точно! Есть ещё одно, и весьма существенное «но»! А заключается оно в том, что при моём появлении никто не удивился, не усомнился, меня безоговорочно признали все и сразу. Ах да… ещё же есть и магия… Могла она каким-то образом, помимо моего желания, повлиять на окружающих? В теории − да, а на практике? И ведь рыська-то обоснованно разумная, коли человек она заколдованный.

Тьфу ты! Все эти словечки… откуда и берутся? Всплывают внезапно в голове, и вроде даже понятны они мне, хотя и звучат несколько чуждо. А ещё поражает то, что с некоторых пор мысли в моей голове ложатся ровненькими рядочками, словно книги по полочкам. Хотя я те книги только на рынке и видела, сама-то грамоте хоть и обучена, но такой роскоши у нас не было в доме, а уж о том, что эти самые книги на полочках держать надобно, даже и не предполагала ранее. Но теперь-то откуда-то знаю! Бр-р-р… Нет. Не понять мне: сон всё это или нет? По крайней мере − пока не понять.

Думу-то думаю, а краем глаза за старушкой слежу. И по мере возвращения памяти по отношению к ней накатывают самые разнообразные чувства: ненависть, злость, раздражение, бешенство, сопереживание, грусть, тревога, и… Воспоминания закончились на том моменте, когда я ощутила прикосновение чьих-то рук возле какого-то замка. И тут до меня доходит кое-что, и я восклицаю:

− Ой! Вас расколдовали!

Вот только голос мой, какой-то сиплый и тихий, совершенно не передал и малой доли внезапно проснувшейся внутри радости. А старушка руки к вмиг побледневшим губам прижала и только глазами мокрыми от слёз хлопает.

− Герцогиня, вам плохо? − тихо спрашиваю, а та лишь головой качает, и одинокая слезинка при этом по щеке катится. − Что с вами? − спрашиваю, пытаясь приподняться, несмотря на придавившую меня тушку, тут же приходит жуткая слабость и головокружение.

− Ох… − наконец-то вздыхает женщина. − Плохо дело. Совсем ты ничего не помнишь видать.

− Чего не помню? − переборов головокружение и больше не пытаясь вставать, интересуюсь, благо хоть голос уже более или менее нормально звучать начал.

А та, лишь взгляд отводит. Какое-то время в комнате висела гнетущая тишина, и я не выдержала:

− И долго я… ну вот так вот лежу?

− Давай-ка мы тебя чуть-чуть приподнимем, − словно и не услышав моего вопроса, засуетилась она, подкладывая под мои голову и плечи дополнительные подушки. − Вот так-то лучше. На вот, бульончика выпей, тебе теперь сил набираться надо.

Глава 8 Чужая душа − потёмки, своя − тёмный лес

Знание не избавляет от вопросов, а рождает сонмище новых…

День сменялся днём. Я довольно быстро шла на поправку, хотя истинная причина столь долгого недомогания так и осталась для всех, включая императорского лекаря, тайной за семью печатями.

Застрявшая в облике рыськи сестрица всегда была рядом. Герцогиня… то есть − бабушка, так же проводила большую часть времени в моём обществе. Её рассказы позволяли побольше узнать о родителях, которых я, к сожалению, никогда не видела. Вот только расспрашивая о них, ощущала чувство вины перед теми, кто принял меня в семью и, несмотря на все трудности и бедность, воспитал как родную дочь. И даже обилие внимания и ласки, получаемых от новообретённых родных, не могло затмить тоску по маме и братишкам.

Но в то же время многое разъяснилось. Например, то, что это был первый оборот Даниэлы, в результате которого она так и застряла в зверином обличии. Чего раньше, по словам герцогини, никогда не случалось. Поначалу это не напугало, она даже не поняла, что произошло. Всё было ново и интересно. А потом да, стало страшно. После недели скитаний она ощутила таинственный зов, пошла к нему навстречу, и по неосторожности попала в руки охотников. Ну а дальше я и сама всё знала.

Выпытывали это мы довольно долго. Сказать Даниэла ничего не могла, а покамест мы угадаем − о чём она жаждет поведать? И как ни странно, сестру её новое положение ничуть не смущало, чего нельзя было сказать обо мне. Рози была уверена, что без магии здесь не обошлось. Но… беда заключалась в том, что ни я, ни герцогиня, и уж тем более ни бессловесная рыська понятия не имели, что делать, а посоветоваться с кем-либо мы не могли. Да и что посоветуют? Разве что дорогу на плаху ковровой дорожкой выложат да ручкой на прощание помашут без зазрения совести.

Стоит заметить, что нашу с Даниэлой временную подмену решили не афишировать, и мне приходилось продолжать этот цирк, играя роль сестры. По мере того, как я приходила в себя, Рози ускоренно устраняла пробелы в моём образовании. Конечно же, она не надеялась выучить меня декламировать поэтические шедевры, писать сонеты и играть на виолончели, но один немаловажный пробел всё же устранила – подпись ставить всё же научила.

Ну и этикет конечно, куда ж без него-то при дворе? Эти хитровыделанные реверансы сводили с ума! Язык веера − это мрак! А чего стоит не только запомнить, но и научиться пользоваться этими неисчислимыми вилочками, ложечками, ножичками за столом? Ужас! Голова пухнет от обилия поступающих в неё знаний. Так и подмывает сказать: «Всё! Дальше продолжайте без меня!» Вот только чувствующая мои мысли рыська тут же начинает дуться, а я… я не могу устоять перед обаянием этой рыжей нахалки.

Но! Выяснилось, и немало весьма интересного.

− В нашем роду ВСЕГДА рождались девочки-двойняшки, − как-то утром, сидя в полюбившейся мне беседке в замковом парке, произнесла герцогиня, а мы с рыськой тут же ушки навострили. − Не обязательно близнецы, но двойняшки − всегда.

− То есть вы знали о моём существовании, но ничего не предпринимали? − ощутив подкативший к горлу комок обиды, сдавленно прошептала я.

Лицо сидящей напротив пожилой женщины, кажется, вмиг осунулось, сделав её ещё старше. Какое-то время в беседке висела тишина, нарушаемая лишь пением птиц. К тому моменту, как у меня с языка почти сорвалось колкое замечание в адрес избирательно слепых родственничков, Рози наконец-то заговорила:

− Знали, что… ты умерла…

И столько боли прозвучало в этой короткой фразе, что я не решилась бередить старую рану в душе герцогини. Хотя вопросов после этой новости только прибавилось. Не терпелось сорвать завесу тайны, нависшую над историей моего рождения, но одного взгляда на Розалинду было достаточно, чтобы понять − сейчас этого делать не стоит.

− После первого обращения, − неожиданно вновь подала голос она, − между сёстрами возникает связь. Находясь в зоне видимости, вы можете мысленно общаться, либо просто ощущать присутствие второй половинки, если вы в этот момент далеко друг от друга.

Упоминание «второй половинки» в устах герцогини напомнило о ведьмином задании. Могло оно означать, что я должна была найти свою сестру-близнеца? Спросить бы, да только где та ведьма, а где я? Да и боязно как-то на глаза ей показываться, надо будет сначала что-нибудь с императором придумать…

− Но я же не слышу Даниэлу, − задумчиво произношу, поглаживая рыську за ушком. − Она меня − да, а я её − нет.

− Естественно, − отозвалась Рози. − Ты ведь не успела пройти полное обращение, хотя первые признаки, судя по твоим же словам, уже проявились. Но когда это произойдёт, тогда… Ох… Что ж я, дура старая, натворила-то? − прижав руки к побледневшим вновь щекам, воскликнула она.

− Так что тогда? Что случилось-то?

− Я же спровоцировала твоё первое проявление магии… − бегая глазами из стороны в сторону, проскрипела она. − А оно же неконтролируемое… Вот ты и отдала слишком много, возможно всё, коли и жизненной энергии в тебе почти не осталось. Чудо ещё, что ты упрямая и до замка дойти смогла.

− Да ладно, − отмахнулась я. − Вы же не догадывались о том, что дело обстоит именно так. Да и позади всё уже, так что незачем себя винить, − пытаюсь утешить женщину, ставшую за последнее время действительно родной.

Глава 9 Что ни день − то новое веселье

В этот раз добрались мы без приключений, и первые двое суток пребывания в императорской резиденции тоже прошли тихо и на удивление спокойно, а вот потом…

Стук в дверь застал меня в тот самый момент, когда я уже собиралась щёлкнуть пальцами, чтобы выключить свет и погрузиться в мир ночных грёз. И вот спрашивается, кого на ночь глядя принесло? Гостей я явно не ждала. Рыська тут же встрепенулась, но агрессии не проявила, значит, кто-то свой и без злого умысла тревожит.

Набросив на плечи свободную накидку и запахнувшись как следует, влезла в мягкие удобные тапочки и неспешно прошлёпала к дверям. Спрашивать «кто там» не стала, поверив интуиции своей пушистой сестрицы. Каково же было моё удивление, когда я обнаружила с опаской косящегося по сторонам Ренара.

Вот же демон! Его тут только не хватало! А если кто-то видел, как он сюда пробирался, и донесёт императору? Что-то мне подсказывает, что в этом случае надо неизбежно ждать гостей. А это в мои планы совсем не входит.

− Входи, − излишне резко кивнула я, окидывая взглядом пустой коридор. Хоть это крыло и в моём полном распоряжении, но мало ли где соглядатай какой-нибудь сидит? − Зачем явился? − не скрывая раздражения, интересуюсь.

− Даниэла… − схватив за руку, Ренар втянул меня в комнату, не забыв прикрыть дверь. А у меня от близости его тела мурашки по коже побежали. − Нам надо уходить. Срочно.

Хорошее вступление, ничего не скажешь, и главное − многообещающее. Что значит нам? Куда уходить? И почему, собственно, срочно?

− Дан, твоя жизнь в опасности, − шепчет.

− Тоже мне новость, − фыркаю.

Дёрнулась, желая освободиться. Голова идёт кругом от его близости. Прямо как когда-то давно, и та-ак хочется ощутить его руки на своём теле, прикосновение горячих губ, услышать хрипловатый от возбуждения голос… Так, Лейка, возьми себя в руки! Очередная попытка вырваться… Да какое там! С этой горой мышц разве поспоришь? А он, словно не замечая моих трепыханий, произносит:

− Отец здесь. Ты говорила, есть способ бежать…

Наверное, эти слова должны были что-то означать для Даниэлы, вот только я − не она! Чей отец? Зачем бежать? Куда, в конце концов? Насчёт опасности сомневаться не приходится, с момента возвращения не отпускает ощущение, словно за мной неустанно следят. И рысенька часто нервничает, даже еду обнюхивает, прежде чем я хоть крошечку в рот возьму.

Отец… Отец… Явно не мой же, ибо оба мертвы. Выходит − его?

− Так что там с твоим отцом? − взирая на незваного гостя, уточняю, хоть и понимаю, что это бред: что прозябающему в долгах хлебопашцу от меня может быть надо?

− Он сейчас здесь. Я его видел…

− Рассел? Здесь? Кто его во дворец-то пустит, да ещё и ночью.

− Да не Рассел… − отмахнулся Ренар, словно я глупость сказала.

Молчу. Рыська у ног трётся, может сказать что-то хочет, да не может? Мой не сложившийся жених нервно переминается и явно чего-то ждёт.

− Дан, что с тобой? Неужели после болезни до сих не всё вспомнила?

Что тут скажешь? Пожимаю плечами. А Ренар наклоняется, его губы становятся ближе, горячее дыхание обжигает кожу, вызывая бурю эмоций. С трудом сдерживаю прорывающуюся наружу дрожь. Упёрлась ладошками в его грудь, пытаясь оттолкнуть.

− Я не собираюсь орать на всю округу, − шепчет. − Знаешь ли, и у стен уши есть.

− Ур-р-р… − раздаётся снизу.

Ну и как это понимать? Сговорились? Но, делать нечего, перестаю сопротивляться, стараясь совладать с внезапно обострившимися чувствами и сосредоточиться.

− Рассел не родной мне, − тихо шепчет он, а я думаю: «и что это мне напоминает?» − Мой отец − граф Веден Леонский…

Что? С этого места помедленнее, пожалуйста. Тот самый граф?

− И как давно ты у Рассела? − стараясь казаться спокойной, спрашиваю, сама с грустью осознавая, что вместо относительного порядка в голове опять каша.

− С морового поветрия.

Так вот на чьих именинах я родилась. Но ведь Ренара все считают сыном хлебопашца… Может, его тоже похитили? Но тогда… тогда выходит… Граф не виноват? Вот только неувязка… С нами-то всё понятно − пришлые, никто и знать не знал, было ли дитя. А Рассел-то местный, в селе, у всех на виду живёт.

− Народ-то как поверил? Не было сына, и вдруг… − озвучила я свою мысль.

− И что? Нагулял, баба родами умерла, усовестился, съездил забрал − с кем не бывает?

Хм… умеют же мужики выкручиваться, хотя… Мой отец тоже хорош. Даже собственной жене правды не сказал. Наверняка же не только моё имя знал. Смотрю на Ренара, и гнев в душе разгорается. Что за жизнь-то у меня такая?!

Глава 10 Предчувствие

И вот, почуяв зов, − бегу, в надежде отвести беду…

С первыми рассветными лучами выдвинулись мы в путь-дорожку. Стоит заметить, ноги мои за ночь почти в порядок пришли. Даже царапины и ссадины затянулись. Не иначе, как та самая сестринская магия помогла. Пригорюнилась я: жаль, что сама пока что бессильна и сестрице помочь не могу.

По дороге опять не разговаривали, не то чтобы боясь, что нас заметят, но тема уж больно опасная была, не дай боги кто-нибудь услышит. К императору с доносом может и не побегут, но к графу местному − запросто. И даже если тот отмахнётся, то сарафанные сплетни о-о-очень быстро внимательных слушателей найдут. И мало того, ведь так приукрасят, что на нас сразу измену государственную повесить могут, не меньше!

К обеду я вновь подвыдохлась и вдруг с облегчением разглядела вдали крышу тех самых хором, куда меня рысенька когда-то привела. Вот только вспомнилось, что перед нашим побегом туда пришёл кто-то. Вопрос: кто? Стоит ли опасаться? А вдруг и сейчас он там. Но сестрёнка, ничего не опасаясь, только ходу прибавила, удаляясь.

− Куда это она? − удивился Ренар.

− Да дом у нас тут, − устало отмахнулась, задним числом взмолившись, чтобы эти хоромы и вправду нашими оказались.

На крыльце, в ожидании нас, уже вовсю радовалась жизни рыська, обласканная какой-то пожилой, дородной женщиной в красивом белоснежном фартушке поверх длинного коричневого платья. Вот тут-то я и вспомнила, что на мне-то только длинная ночнушка с ужасно перепачканным подолом, да основательно подранная, местами свисающая лохмотьями накидка. Но отступать было поздно, женщина, явно уже оценив мой живописный внешний вид, упёрла кулачки в бока и, укоризненно поджав губы, покачивала головой.

− И что ж это делается-то? Явилась потеря потерь! Не запылилась! − окидывая меня оценивающим взглядом, произнесла она. − Всё разбросала и сбежала как самая настоящая дикая кошка! Небось обра… − она запнулась, посмотрела внимательно на Ренара, и продолжила: − Обратно-то ещё скорей спешила небось, коль в ночной рубашке теперь разгуливаешь.

Её свойское обращение очень удивило, а ещё эта оговорка, она же явно чуть про оборот не сказала. Получается − знает? И рыська вон как ластится, сразу видно, что рада встрече. Вот только кто она такая? Я ж даже имени не знаю.

− Заходи уже, гулёна, и друга своего пригласить не забудь, − смилостивилась женщина и первой вошла в хоромы.

− А это кто? − шёпотом поинтересовался Ренар, а я лишь плечами пожала, мол, не помню.

Войдя внутрь, я растерялась. Где располагается кухня и «моя» комната, я помнила, а вот куда отправить Ренара, которому не меньше моего отдых требуется? Заметив моё замешательство, на помощь, как всегда, пришла рыська. Поймав мой вопросительный взгляд, повела мордочкой в сторону Ренара, а затем − как будто собралась умываться да так и застыла на мгновение с вытянутой лапкой, указывая мне направление.

Стараясь не выдать своего облегчения, уверенной походкой направляюсь в нужную сторону. Благо там располагалась всего одна дверь. Открыв её, окинула оценивающим взглядом комнату и поманила Ренара.

− Располагайся, − произнесла я и опять поразилась произошедшим во мне переменам. − Я посмотрю, что у нас там с обедом.

Все эти слова, уверенность в себе, да много чего, откуда и берётся? Можно подумать, одно только осознание того, что я принцесса, тут же добавило мне знаний. Словно просыпается во мне доселе дремавшая память о том, что знала да позабыла.

В кухне было довольно оживлённо. Нет, здесь не бегали десятки поварят. Всего лишь на одном из стульев сидела рыська, на другом о чём-то задумалась та самая женщина, что встретила нас у входа. А вот печь едва ли не подпрыгивала от обилия кипящих на ней кастрюлек и котелков. Такое ощущение, что здесь готовились накормить целую роту солдат. Но зато какие запахи-и-и-и тут витали! М-м-м…

− Ну здравствуй, потеря, − наконец-то подняла на меня взгляд женщина. − Даниэла уже поведала вкратце о ваших приключениях.

От этих слов я чуть не села прямо на пол. Вид у меня, наверное, был совсем уж жалкий, потому что женщина тут же подскочила ко мне и принялась усаживать за стол. Очевидно побаиваясь, как бы я посреди кухни в обморок не брякнулась. И если говорить прямо, то я была не далека от этого сразу по двум причинам. Во-первых, из-за шока. Во-вторых, из-за сжавшегося в голодном спазме и жутко урчащего желудка.

− Сейчас бульончику выпей. А после того, как приведёшь себя в приличный вид, на стол соберу, − распорядилась она.

Нет, ну вот и как это понимать? Магии нет! Как же… да она на каждом шагу, просто соседи о том не ведают. Эта женщина читает мысли, видимо… ой… мысленно спохватилась я и глянула на неё.

− Я только с животными так общаться могу, − отвечает на так и не озвученный вопрос. Ага, вот особенно после этого я так ей и поверила! А она усмехнулась, глядя мне в глаза, и терпеливым тоном пояснила: − У тебя же все мысли на лице написаны. Кстати, меня Клавдией зовут. Это чтобы казуса при вашем дружке не возникло. И ещё, не при постороннем же говорить. Вот это, − её палец указал на рыську, − результат вашей родовой магии, вот и думайте кто да как Даниэлу осчастливил проклятием.

Глава 11 В первый раз – не в бровь, а в глаз

То, что вначале приятно, порою злит невероятно…

Ренар частенько был хмур, косился на меня явно с обидой, но всё же с разговорами не приставал и делал вид, что не замечает моего свойского общения с «матерью». И того, как я свободно на «Лейку» отзываюсь. Он порой даже напряжение разрядить пытался. То шутки шутил, то детишек, несмотря на навешанные на него баулы, на руках таскал. Те и рады мужскому вниманию, батьку-то уж и не помнят считай, а тут такая невидаль. Рози, впрочем, их тоже вниманием не обделяла. Даже неведомо откуда припасённые сладости разыскать в карманах юбки умудрилась.

Кстати, мне вот интересно всё, да никак не спросить. Она к нам рыськой бежала или вот так, в человеческом обличье, шла? А если первое, то как одежонку уберечь сумела? Почему-то думается мне, что при обороте одёжка-то слетает.

− Куда ж мы прём-то, аки козы, ограды не видевшие? − выдернул меня из размышлений мамин голос. − Вот как погонят нас сейчас…

Глянула я вперёд, и улыбки сдержать не смогла. Дошли-таки.

− Не погонят, − отозвалась тем временем Рози.

Стоит заметить, герцогиня хоть и вела себя по-простому, а уважение матушкино сразу заслужила, что редкость. Вот только в пути, при посторонних, вопросы задавать она постеснялась, хоть и видно было, что, несмотря на свалившееся внезапно несчастье, многое её удивляет.

Когда мы подходили, успевшая убежать вперёд рыська уже вовсю ластилась к Клавдии, ожидавшей нас на высоком крыльце. Видать, опять сестрица успела ей о наших злоключениях поведать. Стоило нам приблизиться, и женщина, радушно махнув рукой, приглашая в дом, произнесла:

− Добро пожаловать, погорельцы.

Тут уж не только матушка на меня с удивлением уставилась, но и Ренар всем своим видом говорил: «Откуда ей ведомо?» Ох, и тяжко же жить, постоянно что-то утаивая. Но делать нечего, я лишь улыбнулась им ободряюще, и пока матушка с детьми во дворе топтались, я первая на крыльцо-то и поднялась. Клавдия, в отличие от прошлого раза, подошла ко мне и в обе щеки расцеловала, как гостью дорогую. Шепнув тихонечко при этом:

− Пусть думают, что у меня в гостях. Потом поговорим, − тихо добавила, а вслух, уже для всех, произнесла: − Проходите, гости дорогие, у меня муж как раз с охоты воротился, скоро уж и дичь на стол подоспеет.

Любопытно мне стало взглянуть на мужа Клавиного. Баба она дородная, красой, видать, и в молодости не блиставшая, да ещё и с даром магическим. Хотя добрая и работящая, этого у неё не отнять. Заприметил же мужик какой-то, оценил и не убоялся. Вот и мучает интерес: кто ж он такой-то?

Мама в дом входила с опаской, словно подвоха ожидая. Малые к ногам жались, по сторонам боязливо поглядывая. Они-то таких больших хоромин и не видывали сроду. Клавдия, продолжая играть роль радушной хозяйки, проводила их в просторную светлую комнату, занимавшую едва ли не половину второго этажа. И показала чудо, коего здесь и я увидеть не ожидала. Кран! Да-да! Ещё там, в замке, меня удивило, что водица сама может прибегать аж на третий этаж, но там много чудного было, и я всё на магию древности списывала. Но эти-то хоромы явно древними не выглядят.

И чем больше хозяюшка показывала, тем шире у мамы глаза становились от удивления. М-да уж, я-то уже и попривыкнуть успела к огнекамням в камине, к тому, что светильники не только на магическом поджиге, что уже невидаль, но и по хлопку загораются. А ей-то, после всего пережитого, каково из бедноты да в роскошь окунуться? У неё на лице, вон, так и написано: «За что? Я ж за такое в жизни не рассчитаюсь».

− Всё необходимое здесь есть. А ведь зима на носу. Так что живите, сколько хотите… − завершив тем временем показ, молвила Клавдия. − Места, как видите, много, от нас не убудет.

− Вот… − засуетилась мама, позвякивая кошелём.

− Да никак вы обидеть меня решили? − тут же взвилась Клавдия. − Нам с мужем бог деток не дал, так что детский смех в нашем доме − это и есть самая ценная расплата. Жаль только вот вещичек детских у нас нет. Да и вам бы переодеться с дороги, а там уж и обед подоспеет…

Клавдия ушла, оставив новосёлов обживаться, а я в этот момент буквально разрывалась. Так хотелось побежать и всё выведать у Рози, и в то же время неудобно было маму в столь непривычной обстановке одну бросить. Да и Ренару на глаза боязно попадаться было. Вот и что я ему скажу? Ясно же, он не настолько глуп, чтобы не заметить все произошедшие со мной странности. Дальше врать, что я Даниэла, или признаться в том, кем являюсь на самом деле? Ох… как же сложно всё.

Мать тем временем окинула просторную светлую комнату, застеленные чистым белоснежным бельём кровати. Взглянула на так и стоящих в уголке замызганных малышей. И скинув накидку, подошла к бадье, куда уже давненько вода набиралась. Потрогала и подивилась:

− Тёплая…

− Много есть чудес на свете, мама, − пожала плечами я.

− Это когда ж ты столь состоятельными знакомцами обзавестись-то успела? − раздевая малышню, поинтересовалась она.

− Да вот когда пошла к ведь… матушке Катионе, так и познакомилась, − отвечаю, кляня себя за то, что даже по мелочам врать приходится.

Глава 12 Чем больше тайн, тем жизнь сложней

И заплутав в судьбы плетеньях, к борьбе найдём мы вдохновенье

Рыська, не находя себе места, заметалась по кухне. Рози засуетилась, оглаживая платье да причёску подправляя. Потом и ко мне бросилась в попытке навести хоть какое-нибудь подобие порядка на голове. Тем временем и Клавдия отмерла:

− Что ж делать-то… − взглянула она на меня.

И вот что ей тут скажешь?

− Накормить, напоить, − пожимаю плечами. И перевожу взгляд на оторопело взирающую на меня маму. − Идите к себе, − говорю. − Я потом всё объясню.

Та кивает послушно, встаёт и уходит с малышами. Что в её бедной головушке сейчас творится, только ей да богам ведомо.

− Лорем, встречай гостей, я покамест на стол соберу, − подала голос крутящаяся возле печи Клавдия.

«Хозяин» поднялся нехотя, да и вышел на крыльцо. Рози тоже выскользнула из кухни. А я сижу, голову ломаю − чего от этого визитёра ждать? Раньше оно как-то попроще было. Только и надо было как-то с мамой и Ренаром объясниться. Правды даже половины не прозвучало бы, пусть и неприятно врать, но пока что без этого никак не обойтись. Теперь же всё куда сложнее. С Ренаром полная непонятка − какая муха его укусила? А мама лишнее узнала, теперь о многом придётся правду говорить.

И на душе как-то странно. Вроде столько событий произошло. А у меня внутри ликование от одной только мысли, что Артемилиан здесь. Значит − волновался, думал, не забыл… Вот только после всего, что между мной и Ренаром-то было… Я ж ныне товар мало того, что полежалый, ведь почитай двадцать годков, так ещё и порченый. И так горько от этой мысли становится, что комок в горле застревает, а на глазах слёзы непрошенные проступают.

− Вы о матушке позаботьтесь, − обращаюсь к колдующей возле стола Клавдии. − Она ж ничего не знает ни о Даниэле, ни о её положении…

− Иная правда как шило в мешке, − замерев на миг, отвечает женщина, − её не утаишь. Но ты не беспокойся, девонька, я тут управлюсь, а тебе и своих бед хватает. Полной ложкой хлебаешь.

Вроде ничего такого уж многообещающего и не сказала она, а с души отлегло. Хоть за маму с малышами теперь спокойна буду. А сама тем временем вслушиваюсь с замиранием сердца в доносящиеся снаружи голоса. И так боязно в ожидании встречи, и так хочется поскорее увидеть… Вот и что на меня нашло?

− Чай сердечко твоё разрывается? − приметила глазастая хозяюшка. − Тяжко, тяжко пришлось тебе, девонька. Данька-то хорошая, да ветреная. Каково тебе в её шкуру-то влезть, и себя не потерять…

Она что-то говорила ещё, только ясно было − ответа не ждёт, просто мыслит вслух. Правильно мыслит, как ни крути. А у меня перед мысленным взором все наши прежние встречи с Артемилианом проскользнуть успели. Эмоции противоречивые душу разрывают, и образ Ренара всё время перед глазами стоит, словно пытается собой императора застить.

Вот уж и шаги послышались. По этикету-то должно мне выйти навстречу, да как-то забылось всё вмиг. Встала, шага сделать не успела, как очутилась в мужских объятиях. Сердце остановилось, то ли от неожиданности, то ли от внезапно нахлынувших чувств. А моего лба коснулись его губы. И столько нежности, столько былого беспокойства в этом нехитром поцелуе выплеснулось.

− Куда ж ты пропала… − склонившись к самому уху шепчет.

Тем временем откуда-то послышались голоса, и объятия растаяли, словно морок. Поднимаю робко глаза. Вот и куда что делось? Или и не было ничего да привиделось? Император стоит − серьёзный и непоколебимый как скала. Однако тело до сих пор ощущает прикосновение его рук, а на лбу одновременно холодит и словно жарким пламенем горит то место, где он запечатлел свой поцелуй. Прямо как тогда, в замке, когда он мне руку поцеловал… В тот день мне до-о-олго не удавалось избавиться от будоражившего душу и жутко смущавшего ощущения.

А я всё смотрю в эти, вновь ставшие холодными словно лёд, голубые глаза. М-да уж, не понятно: вот и чего от него ожидать? Переменчив, как погода по весне. То кажется мягким и обходительным, то дерзким и излишне давящим на окружающих тираном, то вот таким − холодным и неприступным, словно скала. Не человек, а загадка ходячая.

Вид у него, впрочем, усталый, на щеках темнеет щетина, довольно простого кроя камзол местами испачкан. Хотя… его эти мелочи, судя по всему, ничуть не смущают. Даже не верится, что вот этот, стоящий напротив мужчина, и тот изысканный франт, каким он виделся мне при дворе − один и тот же человек.

− Ваше высочество, − поклонился первый из вошедших мужчин. − Ну и погоняли же вы нас по лесам и болотам. Словно не за принцессой, а за зверем диким по следу шли.

− Ваше императорское величество, − наконец-то пришедшая в себя Клавдия изобразила слабое подобие реверанса. − Присаживайтесь, гости дорогие. Вот здесь, − она легонечко так, одной рукой, отодвинула невесть откуда взявшееся весьма габаритное кресло во главе стола. «Магия, не иначе» − подумала я. А Клавдия всё ворковала: − Устали, небось, с дороги-то дальней…

− Не чинитесь так, хозяюшка, − неожиданно мягким тоном прервал её император. − Здесь никто того не услышит, а мне порой и отдохнуть от всей этой лебезы ой как хочется.

Глава 13 Первый оборот и судьбы поворот

Не пугайте меня, а то стану пушистой, когтистой, и… убегу! 

Умеет Рози убеждать, этого у неё не отнимешь. Таки вышла я из своей светлицы. Утро к тому времени почти к полдню подобралось, на дворе распогодилось, а на душе как-то муторно. Нет, не так, как когда беду предчувствуешь, по-иному. Просто вся эта ложь с ума сводит. Как представлю, что надо за каждым своим словом следить, чтобы лишнего при ком-то не сболтнуть, аж дурно делается.

В кухне хлопотала Клавдия, готовясь к обеду. Во дворе тренировались на мечах спутники Артемилиана, мама сидела на лужайке за домом и наблюдала за разыгравшимися малышами. И так грустно мне стало, глядючи на них. Не выдержала, да и решилась всё же подойти, но не тут-то было.

− Вышла-таки, − послышался из-за спины голос одного из тех, кого я меньше всего желала видеть в это утро. − Поговорить бы.

Остановившись, бросила взгляд на Ренара. Интересно, бабушка с Клавдией уже успели с ним беседу провести, или?

− О чём? − стараясь былую обиду не показывать, интересуюсь.

− О нас, − последовал короткий ответ, от которого не по себе как-то стало.

− А что тут говорить? То, что было, то прошло, былого не вернёшь, а…

− Не хочу я, чтоб обида промеж нас была, − оборвал меня на полуслове Ренар. − Объяснила мне всё герцогиня. Ты уж прости дурака слепого. Поверь, я ведь правда любил тебя, − говорит, а мне так и хочется ударить его, да побольнее, чтобы умолк. − А потом сестра твоя в мою жизнь ворвалась как ураган, и понеслось. А в последнее время я голову ломал, что случилось? Почему избегаешь? Ан вот как оно вышло-то. Ты прости за… Жаль, время вспять не воротить…

− А то что б?

И так хочется в ответ услышать: «Не променял бы тебя!»

− Не позволил бы вчера…

Дальше я уже не слушала. Лишь кивнула, отворачиваясь, чтобы слёз моих не увидел. Сама ж выбрала − друга. Вот и получила. Так отчего ж теперь больно-то так? Сердце словно кровью обливается, и в голове похоронный плач звучит по былым мечтам девичьим. Вроде и понимаю, что убиваться бессмысленно, ведь прошлое-то действительно не воротишь. Да и не знаю я теперь, что б изменила, коль была бы такая возможность.

Пока шла до лужайки, где мамка сидела, постаралась взять себя в руки. Не хватало ещё и её своим видом расстраивать. Да только там, нежданно-негаданно, меня чудо поджидало. Небось опять Клавиных рук дело, не иначе!

− Даниэла! Дан! − раздались обрадованные голоса моих младшеньких, и они тут же повисли на мне, словно бы сто лет не виделись.

− Пои-игла-аешь с на-ами? − шлёпнув ручкой рядом с собой, словно приглашая сесть, заявил самый младшенький, а мать, наблюдая за всем этим, улыбнулась только.

М-да уж, надо было у Клавдии поинтересоваться, о чём можно с мамкой говорить, а о чём нет. Но пока не спрашивает сама, так и проще, вроде как, и рассказывать что-либо совсем не обязательно. Но главное − и она, и малыши выглядят абсолютно счастливыми! Смотрю вот на них, и сердце радуется.

Поиграла с малыми, с мамой парой ни к чему не обязывающих фраз перекинулась − о погоде, о пропущенном мною завтраке, да и побрела обратно к дому. А на душе вновь тучи собираются. Они-то счастливы, а мне грустно, потому что хочется как прежде: посидеть, поболтать по душам − а теперь всё это в прошлом. Одно утешает − им хорошо.

И вдруг вспомнились мамкины слова: любовь хороша, когда от чистого сердца, а когда заговором наведена, это чуждое, сродни проклятью. Сейчас речь, конечно же, не о любви, а о счастье ихнем, но суть, по-моему, не сильно меняется. Их заставили радоваться и верить в то, что всё хорошо и жизнь прекрасна, они и верят. Пусть даже искренне, но я-то знаю, что всё это не по-настоящему, а как будто понарошку.

Хотя может так оно всё и к лучшему. И им хорошо, и у меня камень с души упал. Хотя нет… один-то упал, а другой вот накатился и давит осознанием того, что я их лишила права на собственное мнение, на естественное в данной ситуации любопытство и волнение, навязала то, что нам удобнее было. Пусть не я лично это сотворила, но с моего же согласия… С одной-то стороны, да – горе миновало, и они в безопасности, а с другой… вся эта вынужденая ложь, отравляет сознание, не давая порадоватья за близких.

− Дан, − выдернул меня из раздумий голос императора. − О чём опять пригорюнилась? − вопрошает, а в голосе забота, и такая искренняя, что так и хочется душу излить.

Подозрительным это показалось, с чего это он так раздобрился? Одно точно: не решилась бы к нему Клавдия подход искать. Всё ж кто он, а кто она? Так с чего ж такие перемены-то?

− Молчишь. А тут дела такие творятся, Дан, что хочешь молчи, хочешь не молчи, а поговорить нам придётся, − вновь став серьёзным и сосредоточенным, сообщил он. − И это я тебе не как император говорю, а как человек, которому не безразлична твоя судьба. Есть здесь укромное местечко, где без посторонних ушей поговорить можно?

Я лишь плечами пожала. Нет, не потому, что лишний раз своё отношение выказать желала, мне наоборот интересно стало, о чём же поведает? Просто я действительно понятия не имела, где тут поговорить спокойно можно, когда народу вокруг столько, что не протолкнёшься.