50 оттенков рассвета

Начало конца. Или… начнем сначала?!

Не каждый в нее верит, а ведь зря,

Любовь с первого взгляда существует,

Конечно, может, умирает час спустя,

А, может быть, судьбу кому рисует,

Ведь важно то, как она зажглась,

Внутри искра была или же пламя,

Хотя не важно, вечность или час,

Любовь прекрасна с самого начала!

(с) Народное творчество

***

— Ненавижу тебя. Ненавижу! Уйди!

Жена истерично кричит, толкая меня к двери из комнаты.

Флегматично пожимаю плечами и подчиняюсь. Прекрасно знаю, что она покричит так минут пять. Ну, десять от силы. Потом придет, став ласковой кошечкой. Потрется о шею, возьмет карточку и свалит на шоппинг со своими подружками.

Мы женаты почти год. Вместе чуть дольше. Не могу сказать, что у нас бешеная любовь и страсть. Скорее, спокойное умиротворение. Качели, на которых так любят качаться друзья, мне ни к чему. Ну что за прикол срываться среди ночи, как Лихацкий к своей Сашке. Хотя девочка, конечно, того стоит. Или Керро за своей Ксюхой знатно в свое время побегал. Мы из—за их пряток даже свадьбу переносили.

Блин. А вот малые — Ксюшины сёстры — у них классные. Я увидел и пропал. Хрен его знает, откуда появилось это желание — взять на руки собственную дочку… но оно есть. Повезло, что и Инка мечтает о ребенке. Да вот не получается у нас никак. Отсюда и ежедневные истерики с проклятиями.

01.

Артур.

— Твою же мать, где эту курицу носит?

Друг бушует в кабинете, раскидывая папки с договорами.

— Охренеть ты начальник, конечно. У тебя секретарша ногу сломала, а ты не в курсе.

— Чего?

— Ничего. Ногу, говорю, Жанка сломала. Ночью в Георгия увезли.

— Писец подкрался незаметно.

— Незаметнее некуда, — ржет Давид, наблюдая за растерянностью Егора.

Он — бедный — вообще сейчас тяжко соображает. Ксю родила недавно, и у друга прибавилось забот. Хотя нянек в его доме хватает. Тот же Тим там почти поселился. Дейв, правда, малых теперь к себе берет. А как же — семейный человек.

— Ты поменьше бы ржал и помог лучше. Тебе же надо.

— Мне надо, я найду. Ты глаза протри. Папка у тебя в руках, дятел.

— Блять. Не могу. Спать хочу так, что уже спички не помогают.

— Мелкая не дает? — Давид становится серьезным. Он вообще всегда, когда разговор о детях заходит, мрачнеет. У его жены серьезные проблемы по этой части. Я точно знаю, сам ему карту доставал.

— Нормально там всё. Ему жена не даёт, вот и мучается герой.

— Тим!? — Наш молодой папочка рычит.

— Чё сразу я-то?! Твои вздохи под луной мне спать мешают.

— Вообще сейчас не понял. — Егор начинает заводиться и приходится встать между ними.

— Вы оба устали. Сбагрите всех детей Лихацким, и отдыхать свалите. Один с женой, второй тупо отоспаться. Чтоб вздохи не мешали.

— Слышь, советчик. А может, тебе сплавить? У нас медовый месяц так-то.

— Угомонитесь. Я дочь рожал не для того, чтобы её чужой дядька спать укладывал. Сам нормально справляюсь. — Керро откидывается на диване и прикрывает глаза. — На твою папку и свалите, а? Дайте в тишине час посидеть.

— Размечтался. У нас встреча через двадцать минут. Так что тихий час откладывается на неопределенный срок.

— Изверг.

— Деспот и тиран.

— Ладно, раз отдых перенесли, давайте, что ли Жаннет цветы закажем да навестим вечером?

— Без меня, парни. Возьми Тима и сгоняй, а? Меня реально Ксюня прибьет.

— Ревность, друг мой, проявление слабости.

— Это ты своей жене скажи.

— Ей попробуй скажи. — Вздыхаю. — Сегодня опять выслан в сад.

— Слушай, смените вы уже врача. Анализы заново сдайте. Чего она к этой своей тётке прицепилась. Не, я понимаю, что родня. Но не факт, что док хороший.

— Предлагал. Но там же упрямство изо всех щелей прёт.

— Артик, Артик. Всему тебя учить надо. На руки взял, принес, мол, лечите. И сидишь рядом, слушаешь.

Взял и принёс. С Инной вряд ли такое прокатит. Но хрен его знает. Можно попробовать. Одной истерикой больше, одной меньше.

Выходим с парнями из кабинета страдальца. Хочется глотнуть кофе, утром не успел.

— Доскочим до больнички вечером? У тебя Санька как, отпустит?

— Конечно.

— Ты бы потише улыбался, ослепить можешь.

— Арт, не мешай человеку насаждаться счастьем.

— Да я-то что? Пусть только поменьше демонстрирует.

— Если серьезно, то, правда, Артур, найди другую клинику. Я тебе вроде давал контакты Сашиного врача.

— Ага. Моя забраковала. Интонации, видите ли, не те.

— Слушай, это бредовая мысль, конечно. Но ты это… не думал, что у Инки со здоровьем проблемы? Если у тебя всё в порядке, то по логике, она слабое звено?

— Хрен его знает, Давид.

Друг бьет по больному. Я не один раз уже думал, в чем у нас может быть причина. Все эти разговоры про возможную несовместимость биоматериала, про звезды не в том гороскопе — это чушь собачья. У Егора Полька с первого раза вышла. Они никакую совместимость не поверяли. А мы уже как только не извращались: по календарю, после травы с мерзким привкусом. Блять, да я даже курить бросал! И витамины пачками жрал. А все равно пусто.

И Инна от тётки ни на шаг. Не, я понимаю — родня и все дела. Мол, не так стыдно и никто судачить не будет. Наши фамилии на слуху и только дай повод. Но, твою мать, можно договориться. Можно вообще в столицу слетать и там провериться. А она не хочет. Может… может, правда, дело в ней, а мне просто по ушам грамотно ездят?!

02.

Артур.

Домой не хочется от слова «вообще». Очередная истерика, очередные слезы—сопли, а потом полночи моих извинений. Не могу понять, в какой момент Инна так изменилась. Ведь не было же зацикленности на детях. Не было!

Мы познакомились на совместном приеме. Общие интересы родителей, переросшие в приятельские отношения семей. Приятная образованная девушка. Умная, воспитанная. Сначала пригласил в ресторан, потом в ещё один. Как-то спокойно всё завязалось. Отношения, её переезд ко мне. Потом свадьба. Спокойно все. На уважении построено.

Оба работали. Инна не раз заминалась ресторанами Дейва. Он её ценит как профессионала. В компании пацаны ровно приняли. Благо, на рожон, как бывшая Лихацкого, она не лезла.

Первые звоночки начались, видимо, когда Егор встретил Ксюшу. Инна тогда водила носом, что девчонка «не нашего круга». Я всё понять никак не мог, что за круг такой. А когда Дейв свою Сашку встретил, сообразил. Юные девочки, не избалованные вниманием и деньгами. Хоть Саша-то родная сестра Севера, а у того с финансами напряга нет. Оказалось, сестра эта гордая птичка, всего самостоятельно добиться хотела, никакую помощь брата не брала. Помню, Лихацкому голову сносило, что она радуется обычному мороженому или походу в парк. Вот интересно, если я свою жену в парк позову, пойдет или пошлет? Надо для эксперимента попробовать.

— К Жаннет поедешь?

— Ага. Через пять минут готов буду.

Выключаю ноут, за которым работал в кабинете Егора, и убираю в сумку. Дома еще будет время закончить начатое.

Жанка в нашей команде давно. Так давно, что я уж и не вспомню, у кого её переманили. То ли у отца Давида, то ли отца Тимура. Толковая девчонка, про таких говорят «своя в доску». Муж у неё мудак полный — на диване лежит брюхом кверху, пока она работает сутками. А с нами иначе не получается: кто-нибудь да дернет. Хоть у каждого есть личная помощница, но Жанка на все руки мастер. Теперь еще Дейва секретут присоединился. Это уже вообще был удар ниже пояса: чтобы девушка не ревновала, он сменил помощника на мужчину. Хотя парень толковый и справляется на ура. Но сам факт. Неееее, я таким каблуком не стану точно.

Хватаю букет, который мы заказали ранее, и спускаюсь в тачку. Тим ныряет ко мне:

— После больнички давай к Егору? С малыми посидим?

— Тебе прям покоя не дают.

— А я никогда не скрывал, что детей люблю. Да и с ними весело. Дашка как сказанет, поржем.

— Да ладно, ладно. Я сам с удовольствием. Только в магаз заскочить надо. Это у Лихацкого всегда в багажке игрухи ездят, у меня запаса такого нет. Моя не поймет.

— Грустно всё?

— Да как-то... — Неопределенно машу рукой. — Не так я себе семейную жизнь представлял. На Егорушку смотрю, светится весь.

— Ну ему сам Бог велел. Многодетный папаша.

— Это прям его роль.

— Его. Он кайфует от своих девчонок.

По нему и правда видно, что кайфует. С тоской перевожу взгляд на светофор. Может, рано я загоняюсь? Наладится всё? Хрен с ними, с истериками. Привыкнуть можно. А дочку… дочку я хочу. Я бы её на руках носил, в парке на самокате катал. Бантики бы научился делать. Такие, чтобы не ровно—ровно, а один немного набок. Чтобы хулиганкой была. И никаких танцев. Мы б с ней на карты ездили.

— Надо Дашку на картинги свозить, — озвучиваю последнюю видоизмененную мысль другу.

— Можно. Ей понравится. Она всё на байке прокатить просится.

— Прокати.

— В деревню выберемся, там обеих покатаю. — Открывает окно, показывая охране наш пропуск. Спасибо отцу, во все больнички города въезжать могу, как домой. — Давай сюда запаркуем.

Останавливаюсь там, где показал Тим. Подхватываю букет, и идем к главному воду.

— Палату знаешь?

— 408.

Быстро прикидываю в уме, куда нам двигать и направляюсь к лифу. Когда-то отец работал здесь, и мне доводилось часто его навещать. Поэтому ориентируюсь неплохо, несмотря на то, что многое отремонтировали.

Хотя… одно осталось прежним: никому нет дела, кто идет, к кому идет. На посту пусто.

Тим стучит, и после разрешения вваливаемся в палату.

— Привет, раненая!

Жанна улыбается, присаживаясь на кровати.

— Привет!

— Ты как умудрилась-то?

— Занавески вешала.

— Ночью?!

— Ну а когда, Артур? Я домой в темноте приползаю, пока ужин, пока уроки. Поэтому ночью.

Молчу. Муж у нее по-прежнему мудак. Уж шторы мог бы и повесить.

Тим треплется про какую-то игрушку, в которую он по сети рубился с жанкиным сыном, а я отхожу назад и присаживаюсь на вторую койку в палате.

— Осторожно, Арт!

Сам уже понял. Не рассмотрел, что под одеялом виднеется светлая макушка.

— Извините.

Обладательница блондинистой макушки молчит. Я вопросительно поднимаю бровь, адресуя мысленный вопрос нашей работнице.

— Давайте выйдем в коридор. Не будем будить.

— А ты допрыгаешь?

— Не допрыгаю, вынесешь.

Да я легко на самом деле, но она сама справляется.

— Что за соседка у тебя?

— Да мелкая девчонка. Не поняла толком. Избил кто-то. На руке гипс, а связки на ноге оперировать надо. Я ей всю ночь спать не давала, пусть сейчас отдохнет.

— А ты горячая штучка, я смотрю.

— Смотри-смотри, Артурчик. Теперь только это и остается.

Общаемся минут сорок, потом Жаннет устает и скачет обратно в палату.

— Слушай, — кошусь на соседку, — может, тебе платную организовать? На одного?

— Да не, вдвоем веселее. И не так страшно. За стенкой бабка ночами поет. Я вообще охренела от неожиданности. Хорошо, Лина успокоила. Она уже третью ночь здесь.

— Нда, весело у вас тут, девчонки.

В наступившей паузе начинает звонить мобильный, и я тянусь к заднему карману джинс. Тупо смотрю на темный экран и медленно соображаю, что звонят не мне.

Однако… Поставить вместо стандартной мелодии «Арию» девчонке…

Оборачиваюсь, чтобы получше рассмотреть это чудо. Она как раз показывается, откинув одеяло. Равнодушно смотрит на экран и, сбив вызов, ложится обратно.

03.

Артур.

Ненавижу рассветы. Солнце бьет в глаза, а я дико мечтал выспаться. Вчера Дейв не поехал с нами в больницу, потому что его жена навернулась в коридоре, и он помчался спасать. Не девушка, а катастрофа ходячая. Трясётся над ней, не удивлюсь, если с ложечки кормит.

Хотя наблюдать за ними прикольно. Положа руку на сердце, встреть я такую, не устоял бы. Но хорошо, что не встретил. Становиться каблуком в мои планы не входило.

Потягиваюсь, слыша визги с первого этажа. Банда уже проснулась и кому-то выносит мозг. Судя по непрекращающимся крикам либо Тиму, либо Егору. Ксюха быстро приземляет малышню, чтобы не разбудили новорожденную.

Она маленькая такая. Полина. На ладошке умещается. И пахнет… молоком, присыпкой. Она пахнет семьей.

Вздыхаю, давая себе слово отвезти Инну к другому специалисту. Если понадобиться, консилиум соберу. В себе я уверен — проверялся тщательно. Только что в кишки с фонариком не залезли. Да и какие проблемы-то? Организм работает как часы. Может, жена со своими диетами перемудрила? Я читал про истощение организма и прочие причины. Мать её руками разводит, считая меня виновным во всём, что у нас происходит. Уже несколько раз намекала на отдых для неё с дочерью.

Блин, может, на самом деле отправить их к океану? Расслабится Инна, накупается. Может, и я смогу выбраться на пару дней.

Договорившись с собой, тянусь к телефону и набираю номер секретаря Давида. Прошаренный малый, много путешествует. Уверен, что справится на все сто. Договариваюсь с ним, что скинет хорошие варианты и шлепаю в душ.

Сейчас немного поиграем с малышней, потом заедем к Жанне. Беспокоит меня её ненормальная соседка. Странная девочка с огромными глазами. Что она там сказала? К боли можно привыкнуть? Может, из любителей пожестче? Если честно, никогда не был сторонником подобного — плётки там или кляпы. А эта ж малая совсем.

Так, как дети умеют заряжать энергией, больше никто не может. Мы больше двух часов носились по лужайке, вытоптали Ксюхе какую-то клумбу, получили втык, а настроение только продолжает ползти вверх. Ощущения потрясающие.

— Ну что, к Жаннет и домой?

— Давай. Мне к отцу ещё вечером надо. Закинь меня к офису, на свою пересяду.

— Добро.

Перед больницей сворачиваем в гипер и берем боевому товарищу фруктов. Девочки любят разные ягоды, а Жанку, судя по вчерашнему, особо никто не торопится навещать. Сын у нее не такой и взрослый, а полудохлику в голову не придет. Надеюсь, скопытится от голода, пока жены нет дома. Ребёнка-то мать должна приехать забрать, если я правильно вчера понял.

— Жалко девчонку, — задумчиво говорит друг, пока мы ждем лифт.

— Жалко. Она за работу держится.

— Да я не про Жанну. Девчонка вторая в палате. Избили которую.

— Ааа, эта. Со странностями.

— Чего со странностями-то?

— Ты слышал вообще, что она сказала про привычку?

— Нет. А что она сказала?

— Ну типа к боли привыкла.

— И чё? Ты её поэтому в неадекватные записал?

— Да мутная она какая-то.

— Ну-ну.

Терпеть не могу вот этот взгляд мистера всезнайки. Типа видит больше, чем я хочу сказать. Только он забыл: я всегда говорю, что думаю. И если думаю, что девчонка не в себе, то другого мнения не будет.

Жаннет ждет нас у палаты, кусая губы.

— Чего нервная такая?

— Да соседку на операцию увезли, переживаю.

— Нормально всё будет. Здесь на потоке и не такое делают. Всего лишь связки…

— Артур, блин. Я всё равно переживаю. Она так боялась, что и меня зацепило.

— В палату пошли. Нечего здесь отсвечивать. Быстрее не вернут, если в коридоре ждать.

Пока Тимур хозяйничает, разбирая пакет, залипаю в телефоне. Хочу узнать клиники, куда можно свозить Инну. Хм, здесь, судя по отзывам, тоже нормальные спецы работают.

Пока раздумываю, не обратиться ли в еще пару мест для верности, раздается шум от дверей, и санитарка заталкивает каталку. Подрываюсь с кушетки, на которой развалился. Черт. Лучше бы не смотрел.

Вчерашняя девица лежит белее простыни, только губы выделяются на бледной коже. И веснушки. Много-много веснушек. Бабулька трясет девчонку, чтобы так перекатилась на свое место. Блондиночка стонет, но глаз не открывает и не понимает, чего от неё хотят.

* Данная версия романа "50 оттенков рассвета" выложена исключительно для сайта "Литнет". Любое копирование материалов без письменного согласия правообладателя (Аля Драгам) является нарушением действующего законодательства

Тимур дергается помочь, но я вроде как стою ближе. Да и вообще, на ногу ей вчера сел. Короче, протягиваю руки, и перекладываю мелкую на кровать. Бабуля благодарит, бормоча что-то про бедную девочку. Но я особо не прислушиваюсь. Зависаю на тонких пальчиках, которые схватили мою руку и сейчас судорожно сжимают.

Прислушиваюсь к своим ощущениям. Охренеть. Но я не хочу, чтобы она меня отпускала. Сейчас передо мной лежит не девочка со странными ответами, а заплаканная малышка. Я вижу её мокрые щёки, и с трудом подавляю желание стереть соленые дорожки.

Мелкая стонет и сжимает сильнее пальцы, а я наконец выхожу из ступора, и отдергиваю ладонь. Поспешно накрываю девчонку одеялом и выхожу из палаты, бросив через плечо, что ушел за водой. По себе помню, какой дикий сушняк после наркоза. А на тумбе у кровати я не увидел бутылки. Если честно, я там вообще, кроме телефона и блокнота, ничего не видел. Проявлю человеколюбие в качестве извинения за вчерашнее беспокойство, и моя совесть будет чиста.

04.

Лина.

— Это не обсуждается!

Раскатистый бас дяди режет уши. Изо всех сил сопротивляюсь, когда он за локоть тащит меня из комнаты. Умудряюсь укусить его за руку и, воспользовавшись заминкой, выкручиваюсь и несусь к лестнице.

«Маришка, твою же мать», — последнее, о чём успеваю подумать, прежде чем привычная темнота поглощает сознание.

Судя по белому потолку и слепящему свету, я рай я не попала. Но и в особняке дяди тоже не осталась. Пытаюсь приподняться на локте, но сразу же несдержанно стону от резкой боли.

— Девушка, миленькая, Вам не стоит шевелиться. Только гипс наложили.

Гипс?

Поворачиваю голову. Хм, правда, гипс на всю руку. Не согнуть, не разогнуть. Забавно. Было бы, если б не острая боль. Болит не только рука. Чувствую, что ногу тянет и это выводит из себя.

— Разрыв связок. Утром придет врач, обговорит ход лечения.

Молоденькая медсестра сочувствующе смотрит на меня, подкручивая колесико капельницы.

Супер, чё уж тут думать. Интересно, я здесь надолго? Хотелось бы, чтобы да. Надо попросить врача подержать максимально долго, а я пока что-нибудь придумаю. Мне бы до дня рождения продержаться.

Шарю по тумбочке в поисках телефона. Интересно, не умудрилась ли его выронить? С тех пор, как у бабули был приступ сердечный, смартфон всегда при мне.

— Ваш сотовый в ящике, помочь?

— Спасибо, попробую сама.

Улыбаюсь приветливой сестричке. Я правда ей очень благодарна за заботу. Даже такую минимальную. Кто-то мимо пройдет, но только не я. Я умею ценить хорошее отношение. Быть может, потому что в моей жизни его не так и много!?

— В коридоре мужчина переживает, ждет, когда Вы придете в себя.

А вот это уже не есть хорошо.

— Девушка, — говорю тихо, вынуждая ее слегка наклониться ко мне, — пожалуйста, очень прошу, скажите ему, что я еще в обмороке или сплю от укола. Пожалуйста…

— Строгий отец? — Вроде понимающе спрашивает.

Киваю.

Не отец. Намного хуже.

После ухода девушки долго прислушиваюсь к звукам из коридора. Услышав тяжелые удаляющиеся шаги с облегчением выдыхаю. Теперь можно поспать.

Попробуем искать хорошее в случившемся: высплюсь, временно буду избавлена от общества «родственничков», не буду слушать визги Мариши… и, если уж совсем повезет, буду избавлена от визитов нежелательных гостей. Утром надо обязательно перед врачом толкнуть речь, чтобы ко мне никого не пускали. Хотя умом и понимаю, Тигран не тот человек, которому можно запретить. И всё-таки…

Утренний обход врача приносит потрясающие новости. В своей ситуации я им радуюсь, будто мне сто эскимо волшебник прислал. Можно даже без вертолета. Итак, перелом руки и разрыв связок на ноге, который необходимо прооперировать. В тонкости не вникала, но сами они не срастутся.

Док, наверное, в шоке: он мне про операцию, а лыблюсь лежу. Он же не понимает, что для меня это отпуск от ненормального семейства. Надо будет Мариночке конфет послать. Если б не её подножка…

Два дня кайфую в тишине. Уж не знаю, что больше подействовало на врача, но посетителей ко мне не пускали. Присылаемые цветы я попросила дальше поста не носить. Типа у меня аллергия на все виды пыльцы и запахов. Пусть девушки красотой наслаждаются, я перебьюсь.

На третий день покою приходит конец. Ночью привозят молодую девушку — болтушку. До утра она не дает мне уснуть, рассказывая подробности своей жизни. У меня челюсти уже сводит от жалоб на ленивого мужа и его мамочку. Стоит ли говорить, что я уже знаю имена мужа, свекрови, ребенка, соседей, кличку собаки и даже бомжа Семена, который обитает в подвале дома. Или магазина напротив. Вот тут я путаюсь. Каюсь, заснула пару раз под её щебет.

Жанна очень хорошая девушка. Очень. И такая же многословная. Она даже во сне что-то бормочет. Наверное, рассказывает историю про свекровь и своего благоверного.

— Ко мне с работы придут проведать. Ты не против?

Мотаю головой, счастливая от возможности поспать. Надеюсь, её коллеги задержатся немного и отвлекут это «оружие массового поражения языком» от моей персоны.

Мне действительно удается заснуть. Слышу мужские голоса, но не шевелюсь. Они мне не мешают, да и Жаннет убавляет громкость голоса. Не мешают ровно до тех пор, пока какой-то осел не усаживается прямо на мои ноги. Скрип зубов, мне кажется, слышно в соседних палатах.

Сквозь пелену боли слышу извиняющийся голос и мысленно желаю ему провалиться. Черт, я еле держусь, чтобы не взвыть в голос. К счастью, компании приходит в голову выйти из палаты и я, наконец, могу дать выход эмоциям. Кусаю ладонь, борясь с желанием нажать кнопку и попросить укол обезболивающего.

Услышав шаги, скрываюсь под одеялом. Не хочу никого видеть. Боль накатывает волнами, а тут ещё телефон. Вылезаю из-под одеяла, отбив вызов. Даже не смотрю, кто набрал. На единственную подругу и бабушку и у меня стоят другие мелодии.

Неловко поворачиваюсь, и ногу пронзает новая вспышка боли. Сама не замечаю, как слезы горошинами катятся по лицу. Стоящий в проходе мужчина, лица которого мне не видно из-за слез, что-то говорит про боль. Да что он о ней знает?!

Проиграв битву с собственной силой воли, жму кнопочку, и прошу вколоть хоть что-то, что притупит эти жуткие ощущения.

Какая же я наивная дурочка! Болела ножка? Ну тогда зацени, как она может болеть, когда ловкий дядя в белом халате сошьет связки. На следующий день меня выкручивает наизнанку после операции. И даже странная забота Жанниного начальника не придает сил. К тому же, он уходит раньше, чем я прихожу в себя.

05.

Лина.

Громкая музыка давит на мозг, но хотя бы немного отвлекает. Спустя два месяца после падения с лестницы я снова в строю.

— Когда час икс?

— Завтра к врачу.

— Блять, точно. Условие…

Опускаю голову, усугубляя и без того неидеальную прическу. Мне сегодня на всё по фиг. На всё, кроме…

— Средние века, какие-то, Лин. Ну как так можно вообще?

— Ты меня спрашиваешь?!

— Ну да. Просто я всё в голове кручу, никак не укладывается. Дядя Женя пулю бы в лоб пустил, если б только знал… Прости.

Аришка кладет свою руку поверх моей, и сжимает в молчаливой поддержке. Какие уж тут слова? Слов нет.

Мой родной дядя проиграл меня в карты. Бред же? Ещё какой бред. Но в этом бреду я живу уже несколько месяцев.

— Слууууушай, а может тебе опять себе сломать что-нибудь?

— Ха-ха. Не смешно, Риш. Лезть на стенку от боли, понимая, что это временная отсрочка? Нееееет.

— И что? Пойдешь завтра и сдашься?

— У-у, — качаю головой. — У меня есть план. Так себе, конечно, вариант, но попробовать же можно. У тирана же главное условие невинность? Вот хрен ему, а не моя девственность.

Решительно нажимаю кнопку вызова официанта. Делаю заказ на крепкие алкогольные коктейли.

— Ты чего?? Ты реально решишься? С первым встречным? Лииииин…

— По крайней мере, я его выберу сама. Может быть, повезет, и он будет нежным. Ну и определённо молодым и красивым.

Слёзы пробиваются сквозь слова, но я не даю им пролиться. Не сегодня.

— Ненормальная!

Аришка в шоке смотрит, как я одним залпом выпиваю коктейль, игнорируя трубочку. Странное тепло разливается внутри, разгоняя кровь по венам. Голова приятно кружится, а изображение слегка плывет. Черт возьми, идеальное состояние для совершения безумства.

— Ненормально требовать племянницу в счёт долга. Ненормально отдавать дочь умершего брата старому уроду. А остальное, Риш, вполне себе. Пойдем танцевать.

Мы проталкиваемся на танцпол и на мгновение замираем в центре. Ришка классно танцует, почти сразу её увлекает молодой симпатичный парень. Они синхронно двигаются под музыку, вызывая восхищение. Я тоже хорошо двигаюсь: несколько лет занятий танцами не прошли даром. Но, в отличие от подруги, раскрепоститься на публике мне сложно.

Не знаю, как вообще решусь довести задуманное до конца с такими мыслями. Стараюсь отпустить себя, доверив телу делать то, что оно хочет. Вполне возможно, сегодня последний мой свободный вечер. Если завтра дядя меня не убьет… то покалечит уж точно. В этой жизни он любит только одно — деньги. Как папа этого не разглядел!? Как?!

Всегда добрый и заботливый дядя Коля на поверку оказался настоящим чудовищем. Когда после папиной смерти огласили завещание, он разнес половину дома. От разгрома второй части его отвлекла бригада скорой, приехавшая на вызов. В тот день он впервые сломал мне пальцы. Спасибо его жене, что остановила этот ад. Правда это был первый и последний раз, когда она вступилась за меня. Красноречивый синяк на лице сам за себя сказал, как убедителен может быть Николай Евгеньевич.

После второго трека получается полностью расслабиться и перестать нагружать мозг воспоминаниями. Звучит любимая медленная композиция и я, освободив место парам, продвигаюсь ближе к краю танцпола. Мелодия завораживает, и я не тороплюсь покинуть зал, покачиваясь в такт музыке. Удивительно, что в ночном клубе такое могли поставить. Но, с другой стороны , я в настоящем клубе первый раз. Небольшие кафе и бары, и школьные вечера не в счет.

— Эта песня очень подходит тебе. Такая же нежная и неподходящая этому месту.

Мужской голос сзади заставляет тело вздрогнуть.

— Потанцуешь со мной?

Не дожидаясь согласия, незнакомец кладет горячие ладони на мою талию и ведет туда, где уже топчутся пары.

Меня разворачивают лицом и берут руку в горячую ладонь. Нос упирается в белоснежное мужское поло. Мужчина — а я чувствую, что передо мной не мой ровесник — очень высокий. И потрясающе пахнет. Смесь кофе, табака, свежей травы и чего-то ещё, что никак не удаётся уловить.

— Расслабься.

Мы начинаем двигаться и я, набравшись смелости, поднимаю глаза на партнёра по танцу. Не ошиблась. Мужчина старше меня. Думаю, ему лет двадцать пять или немного больше. Высокий брюнет ведёт в танце, задумчиво смотря поверх моей головы. Разница в росте не позволяет рассмотреть лицо, и я вновь утыкаюсь в одуряюще пахнущую грудь.

Хм… внешность оценить не удалось, но тело… Тело у него будто вылеплено самым лучшим скульптором. Даже в одежде видно, что он прекрасно сложен. Аккуратно спускаю руку с его плеча, проводя пальчиками по торсу. Чувствую, как мышцы мужчины напрягаются, а сам он, усмехнувшись, возвращает ладонь на место.

— Не хулигань, маленькая.

06.

Артур.

Десять — сука — десять месяцев эта дрянь водила меня за нос!

Перебрав херову тучу врачей, и от безнадеги явившись к тетке своей жены, я узнаю…

Сука!!!

Бью по рулю, будто это хоть как-то может помочь.

— Передайте жене, чтобы не забыла про контрольный осмотр.

— Контрольный? — Понятия не имею, почему вообще цепляюсь за это слово. Инна проходит столько обследований и лечений, что я сбился со счета. Уже давно перестал интересоваться клиниками, в которые ездит жена. Буквально месяц назад она просила денег на какое-то новое лекарство, способное, по словам её врача, творить чудеса. Когда своих ресурсов не хватает, начинаешь верить уже во что угодно.

— Да, она пропустила прием после установки внутриматочного контрацептива.

Ни хрена не понимаю. Инкина тетка минут сорок грузила меня множеством терминов, что и почему у нас не получается. Потом её срочно дернули, и в коридоре меня остановила девушка с ресепшн.

Видимо, смотрю на неё как удав на искусственную мышь: вроде и понимаю, что это, а с чем едят непонятно.

— Спираль, — поясняет девушка. — После установки спирали требуется контроль.

Ебануться пять уроков. Какая ещё спираль!? Нет, я умом-то как раз понимаю… что ни хера не понимаю.

— Давно? — Хриплю. Длинную фразу сейчас мозг осилить не в состоянии.

— А Вы…?

В голосе сомнение. Не знал? Не просто не знал, милая. Радовался, как идиот, когда озвучил желание родить ребёнка. Первую растерянность жены списал на неожиданность предложения. Не часто, наверное, мужики просят о подобном. Но я до трясучки прямо хотел тогда дочку. И сейчас хочу. Трясучка, правда, прошла. Но надежда нет. Я всё ещё по привычке скупаю в аптеке тесты и гоняю периодически жену в ванну.

— Иди, милая. Давай посмотрим, когда моя жена установила этот… контрацептив, блять. У неё с памятью что-то в последнее время, приходится вот самому вникать.

Хрен его знает, может, здесь через одну такие, но девчонка чешет к компу и выдает мне срок. Январь. Сразу после Нового года с семейством Керро.

— Спасибо, — выталкиваю немеющим языком. — Я передам. Всё ей передам.

В машине еще какое-то время растираю затылок. Как так-то, блять? Как?

— Егор, у себя? — Набираю другу. Ехать домой сейчас самая паршивая идея.

— Мы у Дейва. Сюда подскакивай, если хочешь.

— Хочу. Скоро буду.

… Где в этом мире чёртова справедливость? Я еду к другу, жена которого лечится от бесплодия. Молоденькая девчонка, мечтающая родить мужу дитя. И моя… здоровая баба…

— Блять, ну скажи мне: я такой херовый мужик, что надо в глаза врать? Что втихаря пихать в себя железки, лишь бы не залететь?

— Арт, успокойся. — Давид давит голосом, показывая глазами за спину.

— Сань, извини.

— Ничего страшного, я понимаю.

Жена друга улыбается и неожиданно кладет руки на мои плечи.

— Может, ты просто зациклился на беременности? Давишь на неё, вот она и испугалась?

Чёрт. Я не подумал об этом. Правда, может, испугал напором. Но почему тогда она молчала? Я же… да я голоса на неё не повысил ни разу.

— Ээээй, мать Тереза, отойди от него. Сейчас ещё поплачете оба.

Егор, как обычно, в выражениях не очень стесняется. И странное дело: Сашка сестра Севера, а Егор с Тимом защищают её, будто она их родная. Даже Дейв сейчас не метает в меня глазами дротики, хотя про его ревность можно легенды слагать.

— Егор, ну что ты начинаешь?

Саша отходит и тут же попадает в загребущие лапы своего мужа. Вздыхает и закатывает глаза к потолку. Могла бы уже и привыкнуть: Лихацкий конкретно так на ней повернут.

— Я начинаю? Дейв объясни своей наивной жене, что милые и испуганные девочки не тратят тоннами бабло на несуществующее лечение. Ладно, окей, испугалась и обезопасила себя. Деньги куда спускала? И истерики эти все, чтобы он разжалелся и профинансировал очередную поездку на моря. Сколько раз она за последние полгода летала с матерью? Пять раз? Шесть?

— Девять.

— Бинго, друг мой, рогатый. Пара недель типа лечения и можно снова отдыхать. Понимающий муж же всё сделает, лишь бы благоверная не грустила, да? А главное, трахаться можно за милую душу, да?

— Егор!

— Дейв, твоя жена взрослая девочка. Тем более, она, кажется, вообще спит.

— Чёрт. Последние дни постоянно вырубается моментально и в любом положении. Вчера вообще с зубной щёткой во рту уснула.

— К врачу своди. Ксюха у меня тоже засыпала постоянно. Правда, она перед родами начала так чудить. Может, вы это?

— Она после наркоза так. Ей пока нельзя ничего.

— Неси жену спать и спускайся. В клуб поедем. Будем выводить из депрессии оленя нашего.

— Слышь, — подскакиваю, до этого вполуха слушая перепалку друзей.

— Кухню не разнесите, а то фиг вам, а не пироги.

— Кстати, — отпускаю воротник Керро, — Сашка не пекла ничего?

— Проглот. В холодильнике посмотри. Разогрей только.

Ну хоть какой-то положительный момент сегодня. Готовит жена Давида офигенно. При том, что он у нас владелец ресторанов и может вообще не заморачиваться с едой.

07.

Артур.

— Горячая малышка, — Егор кивает на танцпол, где в центре круга зажигает темноволосая девчонка с молодым парнишкой. При желании подвинуть парнишку проблемой не будет. Но нет никакого желания.

— Неее, — тяну лениво. Только расслабиться.

Измен в браке с моей стороны не было. Секса нам хватало, несмотря на все загоны Инны с супружескими обязанностями она отлично справляется. Черт пора привыкать говорить в прошедшем времени.

Сорваться бы к ней и прижать к стене, чтобы ответила за всё. Но прибить — запачкать руки, а наорать и отпустить — слишком мало для такой подлости.

Как там у нас молвил всем известный граф? «Для Атоса это слишком много, а для графа де Ла Фер - слишком мало». Вот я как тот самый граф. И мне мало. Душа требует мести. Не за бабло, нет. Его как раз не жалко. За то, что насрала на мою мечту. Похерила. Влезла своими наманикюренными руками и испачкала.

Да лучше бы прямо сказала. Я ведь не зверь и не конченный урод. Я бы понял. Ну не хочет, не созрела. А она? На жалость давила, слабость изображала…

— Положим, не было у нас страсти и любви пресловутой. Но что-то же держало рядом? — Проговариваю вслух, крутя второй по счету стакан джина.

— Её или тебя? — Дейв задумчиво тянет сок. Он у нас временно трезвенник. За тот час, что мы здесь сидим, уже четыре раза набрал охране с вопросом, как его Сашка. Сначала дико было видеть таким друга. Потом забавно. А сейчас мне тупо хочется также.

Хочется сидеть и переживать, как там «она». И чтобы «она» думала обо мне. Только эта эфемерная «она» никак не связана с Инной. На сегодня тема жены вообще закрыта.

— По хрен. Не хочу о ней думать.

— Всё равно придется.

— Не сегодня, Егор. Хочу провести вечер с друзьями.

И ужраться в хлам. Чтобы себя не помнить. Благо, пацаны не дадут пропасть и не бросят одного. Трезвый водитель вон есть уже.

Рассматриваю отрывающихся девчонок и цепляюсь взглядом за хрупкую фигурку. Она шикарно двигается, улавливая все вибрации музыки. Но очень несмело это делает. Вокруг неё кружат облизывающиеся мужики, примеряясь, оценивая, пялясь. Девчонка же полностью погружена в танец и не замечает похотливых взглядов.

Залпом опустошаю стакан и направляюсь к пульту ди-джея. Пара слов и он кивком головы подтверждает, что меня понял. Остается дождаться окончания трека.

Когда запускается заказанный мной, светлячок отступает в сторону, погружаясь в песню и покачиваясь в такт. Подхожу со спины и шепчу на ухо первое, что приходит в голову:

— Эта песня очень подходит тебе. Такая же нежная и неподходящая этому месту.- Девчонка вздрагивает. — Потанцуешь со мной?

Она сжимается, я это чувствую. Стараюсь расслабить. Кладу ладони на талию. Такая тонкая. Если я соединю пальцы, то полностью смогу обхватить, наверное. Поворачиваю девочку лицом к себе. Успеваю выхватить во всполохах света ангельское личико, большие голубые глаза. Она кажется знакомой или кого-то до боли напоминает. Утыкается мне в грудь, разгоняя своим дыханием жар по телу.

— Расслабься, — шепчу, когда она несмело начинает двигаться. Веду её за собой, закручивая в медляке. Топтаться, переступая ногами, не её тема. Ей нужно двигаться, скользить, растекаться.

Поднимаю голову от блондинистой макушки. Пытаюсь утихомирить не вовремя разбушевавшееся либидо. Всего один танец, а меня не на шутку зацепило. Пытаюсь вспомнить, где мог видеть эту славную крошку.

Она ведет по торсу ладонью, а меня оглушает. Тонкие пальчики в моей руке, «я привыкла», пересохшие губы после наркоза и невесомое тело, накрытое простыней. Как вспышки стробоскопа воспоминания проносятся в моей голове.

— Не хулигань, маленькая.

Возвращаю шаловливую руку на место, прижимая своей рукой. Не нужно ей знать то, о чем я сейчас думаю. Ей это не понравится. Юной девочке, которая совсем недавно перенесла не самые лучшие моменты жизни. Помню, Жанка говорила, соседку по палате избили или что-то в этом роде.

А тут я — взрослый мужик с ненавистью в душе ко всему женскому роду.

Танец заканчивается, и я выдыхаю. Было ошибкой приближаться к этой малышке. Но все-таки пользуюсь случаем и наполняю легкие нежным девичьим ароматом. Так пахнет легкость, нежность и невинность. Именно такой мне представляется эта хрупкая девочка. Из глубины памяти всплывает имя — Лина. Очень ей подходит. Лина, Алина, Алишка.

Алишка. Приятно звучит.

Выпускаю девушку из объятий, понимая, что уже нарушаю нормы приличия. Да и поднятые вверх брови Егора, смотрящего в упор. Сам он цедит виски, периодически строча сообщения в телефоне.

Давид подарил Дашке планшет и теперь у каждого из нас огромная коллекция стикеров и больше сотни разных фотографий двух собак семейства Керро. Покажется странным, но каждый из нас лично вбил в контакты свой номер.

— Кто?

Друг разворачивает экран и показывает разрисованную фломастерами стену.

— Завтра кто-то будет отмывать.

Хмыкаю. Чемодан с фломиками притащил я. С тех пор, как девчонка раскрасили мебель маркерами, в доме существует правило: кто подарил косячный подарок, тот устраняет последствия.

— Возражений нет.

— Расскажешь? — Лихацкий неопределенно машет рукой назад. Где-то там, по его мнению, находится предмет моего желания.

Вспоминаю, что пацаны в больницу не ездили. Значит, девочку узнать не могли. Тем лучше.

— Просто симпатичная мордашка.

— Уйдешь с ней?

— Нет. Слишком мала.

Друга ответ полностью устраивает.

Переводим тему разговора на рабочую. Обсуждаем острые моменты, строим планы. Я накидываюсь алкоголем, ловя момент, чтобы сознание, наконец, отключилось. Когда лица начинают плыть, понимаю, что цель практически достигнута.

Неотрывно смотрю в толпу. Понимаю, что до одури хочу эту девочку. Хочу, но нельзя. За столиком нахожу похожую. Светленькая. Глаза… глаза рассмотреть не получается. Как и черты лица. Плюхаюсь рядом, закидывая руку ей на плечо.

08.

Лина.

— Выбрала? — Арина играет бровями, показывая на парня, крутящегося неподалеку. — Молодой, симпатичный.

— Нет, Ариш. По-моему. Он слегка не в себе. Каждый раз со мной знакомится заново.

Не говорить же подруге, что мне голову чуть не снесло от танца с высоким незнакомцем?

До сих пор ощущаю прикосновения его рук на коже. Хотя до кожи он и не дотрагивался, но я через одежду прекрасно чувствовала жар его тела. А запах… Мне все эти разговоры про химию, и любимый аромат казались глупостью и рекламным ходом. Вот уж действительно: не зарекайся.

— Ну вообще да. Для первого опыта лучше кого-то постарше. Только чтобы нормальным был. Может, не рисковать и самой это как-то провернуть?

— И как? Найти подходящий огурец? Я даже не знаю, куда именно его запихивать.

Выпитый алкоголь придает смелости и иронии. В другом состоянии подобные разговоры вряд ли смогла поддержать. Впрочем, сегодня многое со мной впервые.

— Куда — точно не ошибешься. Но в остальном права. Ладно, я ещё потанцую. Ты со мной?

— Приду. Хочу на улице постоять.

Накидываю кофту, потому что вечера стали прохладными и собираюсь уже выйти из-за столика, когда рядом садится «тот самый».

От него сильно пахнет алкоголем и табаком, но почему-то меня это не отталкивает. Загадываю: если позовет, я обязательно пойду с ним. Пусть дальше будет то, что будет. Но свой первый раз мне хочется с красивым мужчиной, от одного присутствия которого у меня начинают дрожать коленки.

— Артур. А ты?

Сейчас у меня появляется возможность его рассмотреть близко. Он не просто красив… он… он невероятный. Брюнет со светлыми глазами. Непривычное сочетание. Прямой нос, волевой подбородок, который я уже оценила во время танца, четко очерченные губы. Но глаза… глаза умопомрачительные просто. Как ясные звезды в окружении пушистых ресниц.

Мешкаю, а потом называю имя, которым меня звали только родители.

— Ева.

Вообще-то полное имя у меня Евангелина. Но я привыкла к тому, что все вокруг сокращают его до Лины. Ева — это просто тёплое воспоминания о прошлой счастливой жизни.

Артур (теперь я знаю имя мужчины—мечты) берет меня за руку и задает вопрос, от которого сердце ухает в пятки:

— Ева? Прокатишься со мной?

Молча встаю, рассматриваю носки туфель. Я же всё решила раньше.

Меня слегка пугает, что мужчина пьян. Это чувствуется по нетвердой походке и тому, что он никак не может вызвать такси. Протягивает свой телефон и просит помочь. Правильным, наверное, будет уйти. Вряд ли он заметит моё бегство, но я почему-то упорно следую рядом. Сажусь в такси. Замечаю, что он забывает бутылки с напитками на сиденье, но ничего не говорю. Ему определенно хватит.

В голове зреет план дойти с ним до номера и ускользнуть, но в лифте, когда он прижимает меня спиной к стенке и целует, мысли улетучиваются со скоростью сверхзвукового самолета.

Неужели можно так целовать? Так напористо и в то же время нежно. Грубо и ласково одновременно. Он словно пытается выпить из меня всю силу и ему это удается. Когда двери лифта распахиваются на этаже, я на ватных ногах вываливаюсь в коридор и несколько секунд соображаю, где наш номер.

Когда Артур закрывает дверь, начинаю невольно дрожать. У меня всё ещё есть возможность сбежать отсюда, и я уверена, мужчина не в том состоянии, чтобы догнать. Но отчего-то я всё ещё здесь. Смотрю, как он вполне уверенным движением руки открывает шампанское, разбрызгивая его на ковер. Ковер мне жалко: он мягкий и пушистый. Так приятно стоять босыми ногами, зарываясь в длинном ворсе.

Шипучий напиток пузырится в бокалах, но успеваю сделать пару глотков — мужчина тянет к себе.

— Давай ещё раз знакомиться.

Открываю рот, чтобы спросить, что это значит, но он врывается в мой рот своим языком, забирая моё дыхание себе. Сразу теряю ощущение реальности. Его губы с привкусом горечи, но целуют так сладко… На этих контрастах у меня сердце едва не выскакивает из груди.

Руки настойчиво гладят спину, спускаются на бедра, задирая юбку. Дрожу от предвкушения, страха и… и немножко возбуждения… Артур подхватывает меня на руки и несет в спальню. Ставит на ноги у кровати и, не переставая целовать, начинает стягивать кофту. За кофтой летит футболка, оставляя меня в прозрачном лифчике. Юбка болтается на талии и не мешает крупным ладоням сжимать ягодицы.

Задыхаюсь от того, что происходит. Хочу продолжения и одновременно боюсь. В какой момент надо сказать, что я ещё никогда не была с мужчиной? Или об этом не говорят, он сам должен понять.

Пока в голове решаю своё сложное уравнение, меня укладывают спиной на прохладное покрывало и стягивают нижнее белье. Мужские губы обхватывают сосок, и это движение простреливает странным спазмом внизу живота. Я чувствую, что что-то происходит.

Горячие пальцы ныряют между ног, и мужчина довольно шепчет:

— Такая мокрая. Умница, девочка Ева. Удивишь меня?

Я не знаю, чем могу его удивить и что вообще делать. Но, к моему счастью, он делает всё сам. Целует, гладит. Полагаясь на интуицию, провожу ладонями по его торсу. Не заметила, когда он успел снять поло. Мышцы живота напрягаются, когда я прохожусь пальчиками по кубикам пресса. Он весь идеален.

— Смелее, Ева.

— Я…

Закусываю губу, пытаясь заглушить стоны, когда его палец надавливает внизу. Хочется выгнуться дугой и умолять продолжать ласки. Он словно слышит меня и кружит вокруг клитора. То слегка дотрагивается, то быстро растирает. Меня не переставая трясет, а из горла вырываются хриплые стоны.

— Молодец, Ева. Покричи ещё для меня.

Я практически без сознания. Плавлюсь в его руках, поддаюсь и прогибаюсь, как разогретый пластилин. Сквозь собственные крики слышу звук разрываемой фольги, ощущаю ладонь, накрывающую промежность, а потом её заменяет что-то горячее. Что-то большое и …

Сознание пронзает вспышка боли, и я дергаюсь, чтобы отстраниться. Из глаз брызжут слезы, а я сжимаю кулаки и бью Артура по плечам. Он будто не замечает моих попыток вырваться и двигается размашисто и быстро. Каждое его движение отдается новой болью. Я кусаю губы и тихо скулю, мечтая, чтобы всё скорее закончилось.

09.

Лина.

Между ног ощутимо саднит, когда я принимаю душ в квартире родителей Арины. К дяде ехать не хватило смелости. Мне надо еще совсем немного времени, чтобы собраться. А еще, чтобы на всякий случай собрать вещи. Часть уже перекочевала к подруге.

— Линка, ты в порядке?

— Да, сейчас выхожу.

— На кухню иди. Я чай заварила.

Чай тоже хорошо. Меня знобит так, что горячая вода просто не помогает.

— Ну как? — Подруга пытает, когда я, закутанная в халат, обнимаю двумя руками чашку с ароматным напитком. Аришка обожает всякие ягодные чаи.

— Страшно. Больно. Странно.

— И всё?

Пожимаю плечами. Не всё, конечно. Глубокие поцелуи, жадные касания рук, хриплый шепот… Это было невероятно. Но почему-то совсем не хочется рассказывать об этом кому-либо. Даже Аринке. Это личное. Только моё и Артура. Мужчины, который вряд ли утром вспомнит моё имя, но чьё имя я точно буду помнить всегда.

— Лин, и ни капли не было приятно. Он оказался из этих, да?

— Из каких?

— Ну… которые только про себя думают?

— Да нет. Он пытался, но…

Но был чуточку сильно пьян. Так сильно, что его шатало, когда он шёл по коридору. Правда, в номере его движения никак не указывали на степень опьянения. Он будто бы даже понимал, что делает. По имени называл.

Ты ох*енная, Ева.

— Кого по имени?

Понимаю, что случайно вырвалось вслух.

— Меня по имени. Называл, когда… ну… В общем, это все равно лучше, чем Тигран. Артур, он… он так пахнет, Риш. У меня от одного аромата коленки дрожать начинали.

— Не жалеешь, значит?

— Не-а.

Не жалею. Ни капли. Более того, если бы можно было отмотать время назад, я бы повторила весь этот вечер.

Пусть он меня не запомнил, пусть не понял, что для меня впервые, но я… я запомнила каждое мгновение, каждое прикосновение, каждый вздох.

Утром, едва не проспав, потому что мы несколько часов после чая разговаривали с Аришкой, уезжаю домой. Условно, конечно, домой. Туда, где я временно живу.

Папа, мой добрый любящий папочка… почему он составил такое странное завещание? Как он мог так со мной поступить? Как? Надеюсь, он видит всё сверху и… и, может быть, защитит свою дочку?

Помню свой шок после вскрытия конверта нотариусом. Те дни вообще прошли мимо сознания одним смазанным фрагментом: смерть отца, переезд в особняк его брата… Папа никому не признавался, что долго болел. Я, живущая рядом, видела его усталым, но он никогда не позволил себе ни малейшего намека. Знал, как оказалось, дядя Коля. Знал и, мне кажется, ждал. Отъявленный игрок, он уже потирал руки, как распорядится папиными деньгами… Как гром среди ясного неба, что папа оставил всё мне, но распорядиться счетами и имуществом я смогу лишь после двадцать первого своего дня рождения. До этих пор ежемесячно мне на счет будет выделяться сумма на содержание. В тот день дядя впервые показал своё настоящее лицо. Не терпящего моё присутствие с натянутой улыбкой, а натурального монстра, который не знает, где стоп-кран.

Тогда, в больнице, начальнику соседки я не соврала. К физической боли правда возможно привыкнуть. Однажды я читала в статье эксперимент. Человеку клали на конечность горячую грелку. Сначала кожу жгло, и терпеть было тяжело. Постепенно тело привыкало к температуре, и уже через несколько часов грелка просто никак не ощущалась. Так и с болью. С ней просто свыкаешься. Но не стой, которая разрывает изнутри. Договориться с собственным сознанием, подавить в себе страх, оказалось невыполнимой задачей.

После осмотра врача вся сжимаюсь, когда мясник в белом халате зовет в кабинет дядю. Мои трепыхания, что я совершеннолетняя, что не даю согласия, и прочее—прочее были подавлены в зародыше. Когда зависишь от кого-то, сложно сопротивляться.

Я готова, мне кажется, к любому, но не тому, что Николай Евгеньевич тихим голосом скажет:

— Сейчас тебя трогать нельзя. Полежишь здесь недельку под присмотром. Потом тебя зашьют. Дернешься или попытаешься сбежать, начну с подружек и бабки. На себя плевать, подумай о том, сколько дорогих тебе людей пострадает. Хорошо меня поняла?

Молчу, до боли впиваясь в собственные ладони ногтями. Пусть сочится кровь. Она сейчас везде. Внизу — после грубого вторжения Артура. В душе — после страшных угроз дяди, сказанных чуть ли не шёпотом. В сердце — потому что я четко понимаю: рисковать родными людьми я не смогу.

К любой же боли можно привыкнуть? Особенно когда проиграла…