А потом я проснусь

1

1

— Иди ко мне, не бойся, — Ангел заливчато смеется и тянет ко мне пальцы. Они у нее длинные и тонкие, а ногти блестящие, нежно-розовые. — Хочу, чтобы ты меня обнял. А ты этого хочешь?

Я киваю, потому что прикоснуться к ней хочу больше всего на свете. Это желание сильнее жажды. Кажется, стоит ему осуществиться — я познаю пик наслаждения. Наслаждение, которое в разы сильнее оргазма. Прикосновение к ней — апогей всего, чего только может желать человек, в нем — спасение. По крайней мере,именно так все ощущается в этом гребаном надоевшем мне сне.

Пронзительный вой будильника выдирает меня из омута теплых ореховых глаз и возвращает в реальность. Реальность в моем случае — это неудобная полуторная кровать с жестким матрасом, пригодным разве что для тюремных нар. К черту. Сегодня же закажу себе новый. Будет подарком арендодателю.

Скинув одеяло, я открываю жалюзи и топаю в душ. Ледяной плиточный пол жалит ступни, вытряхивая из меня остатки сна, а холодная вода, льющаяся в течение целых десяти секунд до того, как нагреться, заставляет ежиться и глухо шипеть. Увидел бы меня сейчас кто-то из питерских приятелей — долго бы смеялся. Мол, ты чего, друг? Участвуешь в проекте «Барышня-крестьянка»? А чем еще объяснить, что сын Волынского добровольно променял двухуровневые апартаменты в центре Питера на тесную съемную квартиру в окраинах Иркутска?

Если бы я ответил честно, не поверили бы. Что в двадцать девять лет кто-то может такой ерундой заниматься. Всему виной этот дурацкий сон, который не дает мне покоя с самого детства. Незнакомая улица, серая многоэтажка под номером двадцать девять и она, зовущая себя коснуться.

Я жил как все: работал, встречался с друзьями, путешествовал по странам, тусил по выходным, пока в новостях по случайности не увидел знакомую многоэтажку точь-в-точь как из моего сна. И даже номер дома совпал. После этого я два дня себе места не находил. Сам я отношу себя к тем, кого принято называть агностиками: наличие сверхъестественного не отрицаю и не подтверждаю, хотя больше всегда склонялся к тому, что все это чушь. Но тогда откуда я мог знать о существовании этого дома? В Иркутске я ни разу не был, да и экстрасенсорных способностей у себя не замечал.

Короче, после недолгих терзаний собрал сумку и притащился сюда. Снял единственную квартиру, которая сдавалась в нужном мне доме. Для чего? Понятия не имею. Наверное, чтобы навсегда закрыть гештальт со сном. Проторчать здесь пару недель, убедиться, что все это чистое совпадение и никакого Ангела я не встречу, а потомсо спокойной совестью вернуться домой.

Так, ну и чем мне сегодня заняться? Видимо, снова придется идти в спортзал. За неимением друзей и не слишком большом разнообразии мест для досуга, остается только тренироваться и ходить в кино.

Закидав вещи с сумку, я вызываю такси до ближайшей кофейни, завтракаю и еду в фитнес-клуб. Во всем нужно искать положительные стороны: в Питер я, по-крайней мере, вернусь гораздо здоровее, чем сюда приехал. За время, проведенное здесь, я только и делаю, что хожу пешком и тренируюсь. И утро субботы наконец перестало ассоциироваться со сном до обеда и головной болью, так как выпить все равно не с кем.

— Привет, Алан! — широко улыбается мне Линда, эффектно расхаживающая по беговой дорожке. — Как прошла пятница?

— Дома с книгой, — отвечаю я, намеренно выбирая тренажер на приличном расстоянии от нее.

Линда бывает здесь почти каждый день, но едва ли из любви к спорту. Короткий топ, открывающий живот, макияж ранним утром и распущенные волосы сигнализируют о том, что передо мной охотница. Я таких в Питере много повидал. У отпрыска президента крупнейшего банка страны не имеется проблем с женским вниманием, как можно догадаться.

— А я с девчонками в «Авеню» ходила. Был там? Хорошее место.

— Не был, — лаконично отвечаю я, вставляя наушники.

Басы энергичного рока наполняют кровь адреналином. Прибавив скорость до максимума, я начинаю бежать. Почему-то в моменты повышенной физической нагрузки мой мозг функционирует как часы и сейчас дает твердое указание: хватит. Еще пара дней и возвращаемся домой. Я же работаю в АйТи-сфере, в конце концов. Мне положено верить в силу современных технологий, а не идти на поводу у так называемых «вещих снов».

Отмотав полтора часа кардио и отсидев в сауне, я выхожу на парковку, где меня ждет такси. Сразу у входа оно не находится, поэтому приходится оглядывать периметр. С каждой новой секундой я чувствую поднимающееся раздражение. Машины нигде нет. Неужели так сложно подъехать к указанной в приложении точке? А внутренний голос успокаивающе нашептывает: ничего, Алан, еще чуть-чуть и вернешься домой. Четырехлитровый малыш Яго успел по тебе соскучиться.

В фокус попадает фигура в ярком, активно машущая мне рукой. Я беззвучно вздыхаю. Из небольшого красного кабриолета выглядывает Линда.

— Эй, ты что, тачку свою потерял?

Отрицательно мотнув головой, я разворачиваюсь к стеклянным дверям фитнес-клуба. Черт знает, где этот таксист потерялся. Вызову другого.

— Эй, дурик! — вдруг раздается злое шипение. — Баулом своим маши аккуратнее. Не на вокзале.

Взгляд упирается в темноволосую девушку, которая, морщась, трет плечо. Видимо, задел ее сумкой.

— Извини, я случайно, — сухо произношу я. Сухо, потому что терпеть не могу хамство и потому что едва ли смог нанести ей смертельную травму.

2

— Извини, — повторяю я, тщетно пытаясь собрать в кучу разбегающиеся мысли. А их очень много. Например: Да, ладно… Быть такого не может. Ну черт с ним многоэтажка, но она… Галлюцинации? Сон?

И еще: девчонка довольно высокая, а вот голос не такой звенящий и тонкий, как в моем сне.

— Блин, да тут, похоже, диагноз, — раздается тихое бормотание. И уже громче: — Извини, короче.

— Какой диагноз? — с заминкой переспрашиваю я, цепляясь за раздражитель, с помощью которого смогу вернуться в реальность. Я действительно опешил. Даже сильнее, чем тогда, когда увидел в новостях знакомую многоэтажку.

— Ну ты кажись приторможенный маленько, нет? — с подозрением щурится девушка.

Ноги стремительно обретают под собой почву, и тело перестает ощущаться инородным. Я окончательно прихожу в себя. Так действует это оскорбительное предположение и манера речи, в которую оно облечено. Маленько приторможенный? Я? Получивший степень магистра делового администрирования?

— Если ты про умственные отклонения, то у меня их нет, — комментирую я, стараясь не звучать как обиженный подросток.

— Ну тогда забираю извиняшки обратно, — моментально леденеет Не-Ангел. — Просто у тебя выражение лица такое стало… Как будто сейчас на землю шваркнешься и пена изо рта польется. Я капец как боюсь всякого такого.

С каждым новым вылетевшим из нее словом я чувствую… Раздражение и нечто отдаленно напоминающее разочарование. Не то чтобы я чего-то ждал от этой встречи… Вернее, я ее совсем не ждал, но… Эта девушка снилась мне сколько я себя помню. В каком-то смысле она была для меня мечтой, эталоном женственности, чем-то непостижимым… С ее образом я в конце концов испытал свою первую эрекцию. А при встрече из ее рта льется настоящая слэнговая помойка. Короче, полный диссонанс. Ну и кому приятно будет, если из-за растерянного выражения лица на тебя сходу навесят ярлык «имбецил».

— Удивительно, сколько всего неприятного можно услышать из-за случайного столкновения, — холодно цежу я.

Сон не сон, но безмолвно выслушивать дерьмо в свой адрес от юной хабалки я не обязан. И, кстати, сколько ей? Лет двадцать на вид. Почему-то во сне она казалась мне немного старше.

— Да меня бесят просто такие лбы неповоротливые. Ты случайно котомкой махнул, а у меня потом синяк в полруки будет. Про майки в такую жару придется забыть.

— Я будто тебя не сумкой задел, а на машине врезался, — иронично замечаю я.

— У меня кожа такая, ясно? — буркает девчонка, растирая плечо. — Чувствительная. Чуть что — сразу синяки вылезают.

Мое раздражение слегка притухает оттого, какой расстроенной она выглядит в этот момент. Будто всерьез переживает из-за внешнего вида, а не ищет повод сцедить свой яд. Взгляд невольно цепляется за ее пальцы — тонкие, покрытые бесцветным лаком, за выраженную ямочку над губой, и в голове всплывает неожиданное определение «трогательная». Кроме ужасной манеры общения, в ней нет ничего отталкивающего или дешевого. С одеждой порядок: темные облегающие джинсы, белая футболка, рюкзак. Волосы ухоженные, блестящие, на теле никаких татух или безвкусной бижутерии. Может быть, ей просто с детством не повезло.

— Тебе стоит провериться у терапевта, — говорю я в качестве примирения. — Гематомы, как правило,указывают на проблемы с сосудами.

— Вот уж тебя забыла спросить, — моментально огрызается Не-Ангел, бросает на меня презрительный взгляд и, развернувшись, уходит.

Меня снова двоит: с одной стороны, хочется помахать ей вслед средним пальцем, присовокупив что-то вроде «скатертью дорога», а с другой — перехватить ее за руку, чтобы остановить. Потому что черт знает, встречу ли я когда-нибудь ее снова. Она все-таки годами мне покоя не давала, а я даже ее имя не узнал. Зачем мне ее имя — я пока не решил. На эталон женственности и предназначенную вторую половину эта грубиянка точно не тянет. Я даже не знал, что где-то еще принято так общаться… В смысле, что принято хамить по рядовому поводу, очевидно, оправдывая это гендерной разницей. А еще очень отвлекает ее задница… Подтянутая и круглая. Во сне с этого ракурса я ее ни разу не видел.

— Представься, что ли? — выкрикиваю я с заминкой, наступив на горло чувству собственного достоинства. — Чтобы в случае чего знать, кому прислать йод и бинты.

В ответ Не-Ангел, не оборачиваясь, вытягивает над головой средние пальцы. Из-за острой вспышки гнева начинает шуметь в ушах. Нет, ну вот что за сука? Она в принципе не способна к нормальному человеческому общению?

— Сам что-нибудь придумай, — язвительно летит следом. — И хорош пялиться на мою задницу.

3

Ярослава

Вдавив палец в кнопку звонка, я разглядываю носы своих армейских ботинок. Говнодавы, называет их баба Лида. Была бы так же остра на слух, как на язык, не пришлось бы мне по полчаса торчать под дверью.

— Кто там? — раздается наконец по ту сторону знакомый скрипучий голос.

— Да я уж, бабуль, — выкрикиваю я так, чтобы наверняка было слышно. — Яся. Открывай.

Замок несколько раз проворачивается, и в приоткрывшийся зазор моментально вылетает Тотошка. С размаху тыкается складчатой мордой мне в колени и, вытаращив глаза-пуговицы, начинает визгливо ругаться. Опять меня одного с ней оставила? На целых полдня! Как ты могла? Где была? Что ела? Вкусного чего-нибудь принесла?

— Ой ты ж, блядский истерун, — ворчит бабушка и, отвернувшись, медленно шаркает вглубь квартиры. — Жрать, наверное, опять хочет. Одни только мысли у него: пожрать и поспать.

— Так а что ему делать? Полы пылесосить? — язвлю я, разуваясь. — Мопсы созданы для любви.

Чмокнув Тотошку в мокрый нос, я прохожу на кухню и первым делом открываю форточку. Несмотря на августовские плюс тридцать, баба Лида предпочитает держать окна закрытыми, из-за чего мы постоянно ругаемся. Я ненавижу спертый воздух, который в сочетании с ее старческим запахом, делает мое пребывание дома порой невыносимым.

— Ела что-нибудь? — выкрикиваю я, оценивающе оглядывая содержимое холодильника.

— Да ела, ела, — ворчливо долетает под растущую телевизионную громкость.

— А по-моему, ты ничего не ела! Суп как стоял нетронутым, так и стоит.

— Ты мертвого заебешь, ей-богу. Лучше жука своего пердящего покорми. Опять волос насыпал, не продохнешь.

— Не продохнешь ты, потому что окна закрытыми держишь, — парирую я, подмигивая крутящемуся возле ног Тотошке. — И кстати, готовься. Через час пойдем гулять. А то у тебя скоро пролежни появятся.

— Господи помилуй, — раздраженно кряхтит бабушка. — Ты дашь мне нормально сдохнуть или нет? Сорок лет до завода пешком таскалась, думала, хоть перед смертью как следует отлежусь. Хер мне. Опять тащит гулять.

Давясь смехом от ее причитаний, я вытаскиваю из микроволновки разогретую тарелку с супом и иду с ней зал.

— Не дам я тебе нормально сдохнуть, и не мечтай, — говорю с фальшивой строгостью, опуская ее на журнальный столик. — Ешь давай. Сейчас хлеб принесу.

— Дура ты какая-то, ей-богу, — фыркает баба Лида, поправляя узловатыми пальцами старую вязаную кофту. — Тебе на кой такая старая кляча, как я? Скорее сдохну — скорее тебе квартира достанется. Сможешь хоть зимой все окна нараспашку держать и парней по ночам таскать.

— Ешь уже! — рявкаю я. Терпеть не могу эти ее разговоры о скорой смерти. Баба Лида — самый близкий мне человек. Даже думать не хочу, чтобы когда-нибудь ее не станет.

— А чего это ты торопишь так меня? — ехидничает она, берясь за ложку. В выцветших глазах вспыхивает почти детское веселье: — Мышьяку, что ли, в суп бухнула?

И зачерпнув суп, хихикает над своей шуткой, старая корова.

— Неудивительно, что дед Казим от тебя ушел, — саркастично замечаю я, ища глазами пульт от телевизора. — Нормальный человек тебя не вынесет.

— Да и шел бы он на хер, твой дед, — хмыкает бабушка. — Пользы от него как от козла молока. Только слышно было: дай да дай. То в трусы дай залезть, то на бутылку.

— Ничего знать не хочу о твоих трусах, — брезгливо морщусь я, переключая новостной канал, который она смотрит сутками, на какой-то сериал. — Я пойду к себе, отдохну немного после тренировки. Кричи, если что-то нужно.

— Опять, небось, собралась куда-нибудь на ночь глядя? — моментально реагирует баба Лида.

— С Ингой вечером танцевать пойдем.

— Опять жопами, значит, крутить? Эта-то понятно, чего шастает — на рожу страшная, как вся моя жизнь, а замуж выходить как-то нужно. А ты чего с ней? Ухажеров тебе разве мало? Внешностью-то ты в мать пошла. Та хоть и блядина последняя была, но на морду еще какая симпатичная.

— Я иду танцевать, потому что люблю танцевать, — терпеливо поясняю я, привыкшая к бабушкиным выпадам в адрес матери. — Я вот, кстати, думаю: может правда перестать тебя кормить? А то ты, когда ешь, еще больше разговариваешь.

— Жука этого хрюкающего с собой забери, — ворчливо несется мне в спину. — Лучше б свинью завела — проку и то было бы больше. Шерсти столько по полу не валялось, и сала бы к зиме наделали.

4

— Что-то народа совсем нет, — разочарованно тянет Инга, крутя головой по сторонам. — Выходной вроде. Где-то туса поинтереснее, что ли, есть?

— Да и слава богу, что не битком, — парирую я, всасывая сладковатое алкогольное пойло через трубочку. Местный бармен — старый знакомый, который при встрече всегда балует нас халявными коктейлями. — На танцполе не придется со всякими быками толкаться.

Инга умоляюще кривится.

— Может, все-таки «Джайв» проверим?

Баба Лида как всегда права. Вечно она себе парня выискивает. Познакомится с каким-нибудь полупьяным придурком, неделю с ним потрется и, разочарованная, отправляется в очередные активные поиски.

— В «Джайв» я точно пас. — Поставив бокал на барную стойку, я спрыгиваю с табурета и киваю в сторону танцпола. — Давай часок здесь побудем и по домам. Мне завтра Тотошку еще к ветеринару вести.

— Опять сожрал что-то?

— Прививка плановая. Народ, кстати, прибывает, — я киваю на вход, где появилась компания из четырех парней. — Так что, считай, твой вечер спасен.

— Ладно, — великодушно соглашается Инга, спрыгивая за мной следом и на ходу поправляя декольте кружевной майки. — Побудем еще чуть-чуть. Но если будет тухляк — я поеду в «Джайв».

Будет тухляк или нет, зависит от того, удастся ли ей с кем-нибудь познакомиться. Не знаю, почему ей так не везет. Инга вовсе она не страшная, что бы баба Лида не говорила: фигура отличная, волосы красивые. Может нос немного большеват, но всем же такие сплюснутые пятачки, как у Тотошки, иметь. У меня, кстати, нос тоже не маленький, но это никого не смущает. Парня себе выискивает Инга, а знакомятся вечно со мной. Сколько,оказывается, на свете мазохистов. Взять хотя бы того дурика из фитнес-клуба: я его в дебилизме заподозрила и факами на прощанье помахала, а с него как с гуся вода. Имя, говорит, свое скажи. Дурик и есть.

Танцевать мы встаем поближе к столу, где размещается та компания. Мне-то плевать, где плясать — это все ради Инги. Она же себе еще не абы кого, а побогаче хочет найти. Мечта у нее такая — замуж нормально выйти. Ей с домашними конечно не повезло: мать с бывшим зэком живет, который ее время от времени поколачивает. Инге тоже пару раз прилетало, пока она его сковородкой как следует не огрела.

Вот она и ищет способы поскорее из дома смыться — чтобы всего этого не видеть. На Ленку, нашу подругу,насмотрелась. Она на первом курсе универа познакомилась с мужиком, который крутым столичным бизнесменом оказался. Тот чуть ли не с первого взгляда в нее влюбился и с собой увез. Живет теперь Ленка в центре Москвы и фотки красивые в соцсети выкладывает. Только мужик этот женат, похоже, потому что живет она на съемной квартире уже второй год и замуж он ее все никак не зовет. Я спросила как-то напрямую: мол, женатик он, что ли? Ленка обиделась и трубку повесила. С тех пор я не интересовалась.

Это я к тому, что Инга тоже так хочет. Чтобы любовь с первого взгляда случилась, и прекрасный богатый принц за раз лишил ее всех проблем. Еще меня подбивает: мол, давай вместе знакомиться. Одновременно замуж выйдем и будем с колясочками по парку гулять.

А какая мне колясочка? Я хочу высшее образование до ума довести и приют для собак открыть. У меня, как Тотошка появился, я так животными прониклась. Как увижу бездомного щенка — сразу слезы на глаза наворачиваются. Каждому хочется помочь. Если бы не баба Лида, я бы точно нашу квартиру в зоопарк превратила. Они ведь такие беззащитные… Если я, к примеру, могу на работу устроиться, чтобы на еду себе заработать, то ни кошки, ни собаки этого сделать не могут. Кто-то ведь должен им помогать.

— Яська! — Инга дергает меня за руку, заставляя посмотреть на себя. — Они нас за стол к себе зовут.

— Кто? — переспрашиваю я и, лишь заметив обращенные на нас взгляды парней за тем самым столом, понимаю, о ком идет речь. — А с чего ты взяла, что они нас позвали?

— Да этот светленький в синей футболке мне сейчас кивнул.

— И что теперь? — фыркаю я. — Он кивнул — и нам сразу к ним бежать?

— Ну Яся! — умоляюще стонет Инга. — Такси в «Джайв» триста рублей стоит, а у меня и так последний косарь остался.

Глубоко вздохнув, я еще раз взвешиваю «за» и «против». Сама бы я точно к ним не пошла после такого предложения. Но Инга просит, а без меня она к ним за стол точно не пойдет. Это наше негласное правило: друг друга не бросаем. Поскорее она бы уже себе принца нашла и обзавелась этой чертовой коляской.

— Ладно, блин, — говорю я, окидывая будущее пристанище оценивающим взглядом. Да вроде нормальные парни. На быков или зэков не похожи.

По-деловому к ним подходим, Инга сама нас представляет. Те тоже представляются: Паша, Дима, Марсель и Роман, если я правильно запоминаю. Блондин в синей футболке сразу коктейли нам заказывает. Видно, что не впервой им девчонок за свой стол зазывать.

— Чем занимаешься, Ярослава? — выкрикивает он через весь стол и тянется своим стаканом, чтобы чокнуться. Сразу понятно, к кому катить собрался.

Снова неудобно перед Ингой становится. Она же этого Пашу себе облюбовала. Мне-то вообще никто из них не нужен.

— Учусь, — отвечаю я коротко, давая понять, что со мной ему нечего ловить.

— А на кого?

5

Алан

— Бомбей, — говорю я бармену, припечатывая стойку зеленой купюрой.

Пить я не планировал, но едва войдя в грохочущий басами зал и завидев кучки людей за столами, понял: придется. Потому что быть трезвым в таком месте, да еще и в одиночестве, как минимум, странно и скучно.

В самый популярный местный клуб я попал спонтанно. Книга некстати подошла к концу, спать мне не хотелось, а других планов ожидаемо не было. Около часа бесцельно попялившись в телевизор, я вызвал такси, и водитель привез меня сюда.

Ладно. Пусть настроение у меня далеко не тусовое, да и музыка здесь откровенно паршивая, надо постараться получить удовольствие. Посмотрю, как здешняя молодежь отдыхает, может, Алику новых идей для развития подкину. Он как раз похожее заведение в Выборге осенью открывает.

Отпив джин, оглядываюсь. Интерьер здесь как минимум на уровне: никаких бархатных штор, раскачивающихся клеток и диванов из кожзама. Обстановка похожа на один культовый швейцарский клуб: исключительно светлые тона и голубая потолочная подсветка. Публика тоже вполне приличная: по крайней мере, гопников и пьяных подростков не наблюдается. Посетители — преимущественно парни и девушки лет двадцати пяти-тридцати, шустрят официанты и столы явно работают по депозиту.

Не донеся бокал до рта, я щурюсь. Стой-ка, а это не…? Пульс невольно ускоряется. Да, она. Ангел, которая на деле оказалась Не-Ангелом. Сидит за столом по центру, чокаясь коктейлем с каким-то парнем.

Усмехнувшись, я чересчур щедро отпиваю джин и морщусь от избытка пряного вкуса. Очередной неприятный сюрприз. Помимо того, что девушка, годами мучившая меня во снах — редкая хамка, у нее, оказывается, еще и парень есть.

Не знаю, почему я удивляюсь и отчего снова ощущаю разочарование. Она мне ничего не должна. Живет себе спокойно в далеком сибирском городе, по настроению хамит незнакомцам и, как и большинство, имеет личную жизнь. То, что я вообразил, что наши судьбы как-то связаны, не накладывает на нее никаких обязательств. А значит и причин разочаровываться у меня нет.

Отвернувшись, я осушаю бокал и делаю знак бармену повторить. Снова поворачиваюсь. Так, а это уже интересно. Пока блондин с энтузиазмом к ней тянется, Не-Ангел пытается держать расстояние. Обычно пары так себя не ведут. И дело не в том, что они успели поругаться — тут другое. Если я правильно читаю язык тела, эти двое вообще мало знакомы.

Я перевожу взгляд на вторую девушку за столом, которая в этот момент отчаянно флиртует с соседом, и картина полностью проясняется. Она и Не-Ангел обыкновенные чайки. Чайками в нашей компании называют девушек-прилипал, которых можно позвать за стол с дальнейшей перспективой провести с ними ночь. Чайки любят халяву и по определению слетаются только на обеспеченных.

— Ваш джин Бомбей, — напоминает о себе парень из бара.

Машинально кивнув, я заставляю себя оторвать взгляд от неприглядной картины и посмотреть на хрустальное содержимое бокала. Идеала женщины, который я лелеял с самого детства, в реальности не существовало. В чем тогда был смысл этих снов? Это шутка подсознания какая-то? Все, что я терпеть не могу в противоположном поле, да и в принципе в людях, собрано в девушке, ради которой я бросил родной город и притащился на другой конец страны, чтобы жить в неуютной съемной квартире.

Так какой из всего этого можно извлечь урок? Один, разве что. Хватит заниматься всякой херью.

— Добавить льда? — интересуется бармен, заметив, что я задумчиво завис над бокалом.

— Нет, спасибо. — И добавляю зачем-то: — Сейчас выпью и поеду домой.

А вот и четкий план наконец нарисовался. Допить джин, вызвать такси и купить обратный билет в Питер. Все же в небольших количествах алкоголь бывает даже полезен. Расставляет вещи по своим местам. Кстати, нельзя сказать, чтобы поездка прошла впустую. Я, как минимум, осознал, как прекрасно жил до этого. Может быть, по возвращению даже возобновлю отношения с Женей. Сейчас и не вспомню, что конкретно меня в ней не устраивало.

— Воды дай, а, Лех, — вдруг звонко раздается слева от меня. — Стакан фильтрованной.

Я поворачиваюсь взглянуть на говорящую по двум причинам: во-первых, потому что странно слышать, как в самом модном клубе города кто-то просит у бармена налить воды из-под крана. А во-вторых, потому что ее голос слишком знаком.

Густые темный волосы на прямой пробор, прозрачный блеск на пухлых губах и ярко-карие глаза. Чайка и хамка собственной персоной. Стоит рядом и, навалившись локтем на барную стойку, насмешливо кривит губы.

— Следишь, что ли за мной, дурик? — Задрав рукав футболки, она тычет пальцем в здоровенное фиолетовое пятно. — Как я и говорила: наставил мне своим баулом огромный синячище. Так что извиняйся-ка давай. Мохито в Лехином исполнении подойдет.

У девчонки определенно дар своей наглостью заставать людей врасплох. В последний раз, когда мы виделись, она назвала меня умалишенным и фигурально послала на хер, а теперь бессовестно требует купить коктейль.

— Снова тупишь? — Не-Ангел смотрит на меня с шутливым сочувствием. — Ну ничего. Я подожду.

Я даю себе мысленную оплеуху. И правда. Ответь ей уже что-нибудь.

— У тебя вроде есть, у кого просить. — И киваю в сторону стола, который они со второй чайкой облюбовали.

6

— Ой, я эту улицу знаю! — с необъяснимой радостью восклицает Ярослава, ткнувшись лбом в боковое стекло такси. — У меня здесь подружка жила, с которой я в начальной школе училась. У нее мама делала обалденные пирожки с яблоками. Моя баба Лида обычно их в духовке пекла, а она жарила в масле. Такие жирные были и сладкие… М-м-м…Объеденье.

— Кажется, ты и правда голодная, — усмехаюсь я, указывая таксисту на нужный поворот. — Даже мне после такого рассказа захотелось какого-нибудь жирного фастфуда.

— Так я же сразу сказала, что голодная. Ты, надеюсь, пиццу уже заказал?

— Заказал две. Не волнуйся.

Сейчас мне становится даже смешно от своего недавнего предположения о том, что Ярослава — профессиональная чайка. Она кто угодно: девчонка с приветом, беспризорница, оторва, но точно не та, кто разводит мажоров на деньги.

— Странно, что ты выбрал именно это место, — с сомнением произносит она, когда водитель высаживает нас возле нужного подъезда.

— Почему?

— Далеко от цивилизации. Да и от спортзала, в который ты ходишь, тоже не близко. Не похоже, что ты сильно-то привык экономить.

— И что ты во мне такого увидела, отчего решила, что сорю деньгами направо и налево?

Я иду к крыльцу и, заметив, что Ярослава мешкает, делаю приглашающий жест, показывая подниматься за мной. Про себя я решил ничего больше не домысливать и просто за ней наблюдать. Очень интересно, как будут дальше развиваться события.

— Я же уже сказала, — буркает она, после короткой заминки шагая следом. — Ты выглядишь высокомерным. Тяжело быть высокомерным, когда ты нищий.

— Хороший и высокомерный, — иронизирую я над ее манерой рисовать психологические портреты. — Ладно, пусть будет так. Это лучше, чем дурик.

По мере приближения к нужной двери, боевой дух Ярославы начинает заметно угасать. Она держится поодаль, пока я отпираю замок, а потом и вовсе делает вид, что ищет что-то важное в сумке.

— Не передумала заходить? Если передумала — ничего страшного. Вызову тебе такси.

На секунду она колеблется, но потом делает решительный шаг в мою сторону. Это даже хорошо, что засомневалась. Значит, не такая уж она и отмороженная и инстинкт самосохранения в ней все же не умер.

— Пиццу и пиво привезут через пятнадцать минут, — информирую я, щелкая выключателем. — Если захочешь помыть руки — туалет справа. Ну, а в целом, будь как дома.

— Неудивительно, что ты в Питер поскорее вернуться хочешь, — ехидничает Ярослава, оглядываясь. — Обстановочка тут убогая.

— А сама ты в двухуровневых апартаментах с видом на Ангару живешь? — парирую я, отметив, что новость о моем отъезде все же не прошла для нее незамеченной.

— В моей квартире по крайней мере обои не отклеиваются. — Ступней, облаченной в белый носок, она тычет в угол прихожей. — Ремонт здесь старше, чем я.

— Вполне вероятно. Тебе кстати сколько?

Сощурившись, Ярослава в очередной раз оценивающе оглядывает меня, будто размышляя, достоин ли я столь ценной информации.

— Не хочешь — не говори, — равнодушно добавляю я, разворачиваясь, чтобы уйти в гостиную. Пусть не думает, что каждая графа ее биографии для меня словно манна небесная.

— Двадцать два мне, — догоняет меня через секунду.

— Я примерно так и думал. Родители не потеряют? Или ты одна живешь?

— Я живу с бабушкой и с Тотошкой.

— Кто такой Тотошка? — машинально переспрашиваю я, давая себе время переработать новую информацию. Живет с бабушкой, потому что сирота? Или потому что той необходим уход? Или, как многие, просто не в ладах с семьей?

— Это мопсик мой. — Голос Ярославы становится восторженным и благоговейным. Таким обычно говорят о детях. — Сейчас покажу.

Выудив из заднего кармана побитый китайский смартфон, она подходит вплотную и, прижавшись ко мне плечом, начинает листать галерею.

— Вот он. Классный, да? Такой обжора, ты не представляешь. Вроде знаю, что их породе нельзя переедать, но он так жалобно смотрит, что последний кусок хлеба отдашь. А вот тут ему три месяца… Прикол, да? Глаза в разные стороны смотрят… Сейчас вообще изменился. Толстожопенький…

Я на автомате киваю, глядя как ее ноготь, покрытый бесцветным лаком, скользит по треснутому экрану в попытке показать как можно больше фотографий лупоглазого собакена, сильно напоминающего французского бульдога. Любители животных предали бы меня анафеме, но все, о чем я думаю в этот момент — это о том, как приятно пахнут ее волосы и что прямо сейчас, вопреки всем мыслям Ярославы о моей «хорошести», я хотел бы толкнуть ее на диван и как следует трахнуть.

7

Ярослава

— Леха вообще классный парень. Я его никогда не прошу коктейли бесплатные наливать — он сам предлагает.

— Наверное, глаз на тебя положил, — усмехается Сноб, поднося ко рту горлышко пивной бутылки.

— Вот бесят меня такие замечания. — От негодования я даже опускаю надкусанный кусок пиццы на тарелку. — Такое ощущение, будто люди могут по-человечески друг к другу относиться только когда им что-то нужно.

— Относиться по-человечески и нарушать трудовые обязанности — это все же разные вещи.

С одной стороны, мне разозлиться на него хочется, а с другой — рассмеяться. Ну что за зануда такой? Может, они в Питере все такие? Если бы не это, кстати — мог бы даже мне понравиться. Высокий и фигура у него классная — недаром, видно, в спортзале торчит. Лицо вроде тоже не подкачало. Но смазливых вокруг полно, а у Сноба внешность интересная… С изюминкой, вот. Изюминка — это, разумеется, его глаза цвета зимнего Байкала. Поэтому надо быть с ним осторожнее: чуть зазеваешься — провалишься под переливающийся голубой лед и утонешь.

— Так ты юрист, что ли? Чего это тебя так волнуют чужие трудовые обязанности?

Скрестив руки на груди, Сноб откидывается на спинку стула и смотрит на меня с улыбкой. Со снисходительной, как мне чудится.

— Я айтишник. Про трудовые обязанности упомянул, чтобы обозначить разницу между просто хорошим отношением и угрозой потерять работу.

— Бла-бла-бла, — гримасничаю я, чтобы наверняка его побесить. Не люблю, когда в моем присутствии кто-то пытается умничать.

В детстве мама часто пеняла отцу, что я отстаю в развитии и никак не запомню азбуку, тогда как соседская дочка Катя давно читает по слогам. Вот рядом со Снобом я как раз чувствую себя отсталой. По его манере говорить и держаться, видно, что он в своих мозгах уверен. Тем более, если работает айтишником. Но комплексовать все равно не собираюсь. Пусть я не вундеркинд и в компьютерах не разбираюсь, но человек точно хороший. А это самое главное.

— Ты работаешь или учишься? — спрашивает он, не обратив внимания на мою провокацию.

— Учусь, — быстро отвечаю я, словно желая обозначить наличие у меня высшего, пусть и пока не полного, образования. — На факультете ветеринарной медицины.

— То есть твоя любовь к животным имеет под собой документальную основу? — впервые за вечер широко и искренне улыбается Сноб.

— Не знаю, что ты имеешь в виду под документальной основой. Я сначала поступила на биофак, отучилась полгода, поняла, что не мое, и перевелась на ветеринарный. Свою жизнь хочу посвятить помощи бездомным животным.

Отхлебнув пиво, он щурится.

— А старость скоротать с десятью кошками? Уверена, что получится совмещать это с семьей?

Я машинально бросаю взгляд на вторую бутылку, стоящую перед ним. Безалкогольное пью только я. Интересно, как быстро Сноб пьянеет? Не развезет его до такой степени, что он перестанет быть хорошим и начнет ко мне приставать?

— А кто сказал, что я хочу семью? Мне и с самой собой живется отлично.

— Ну как же, — отвечает он с усмешкой. — Как же любовь, романтика, серенады под окном и белое платье?

— Не всем девушкам это нужно. Мне вот с пиццей и пивасиком отлично, — ехидничаю я, салютуя ему бутылкой Короны. — И вообще, чего ты ко мне привязался? Про себя лучше расскажи.

— А что бы ты хотела узнать?

— Ты был женат? — выпаливаю первое, что приходит в голову.

Взгляд Сноба становится напряженным, почти настороженным.

— Нет. Почему ты вдруг спросила?

— Просто так. Не всем же задавать такие скучные вопросы про образование и возраст. Много путешествовал?

Кивает уже более расслабленно.

— Достаточно.

— Сколько стран посетил?

— Не считал. Но штук тридцать — тридцать пять точно.

— У тебя есть кошка, собака или попугайчик?

— Нет. — И через паузу добавляет: — У меня есть Яго.

— Кто это — Яго? — переспрашиваю я, внезапно находя блиц-опрос чрезвычайно увлекательным. Сидит перед тобой незнакомый человек, а копнешь поглубже — за его плечами найдется не одна интересная история. Тридцать с лишним стран посетить — это надо еще успеть. Я вот нигде не была и как будто никуда и не хотела.

— Яго — это моя машина. Ягуар. Считай, что он мой любимый питомец.

На это я могу лишь презрительно фыркнуть. Как можно сравнивать автомобиль и живое существо?

— Твой питомец состоит бездушная железяка, которая жрет бензин. Это не считается. Любимый фильм?

— Леон, — отвечает Сноб, немного подумав.

— Ого! Это про киллера который? Вот сейчас ты меня удивил. А почему?

— Не знаю, — Усмехнувшись, Сноб задумчиво глядит перед собой. — Посмотрел его в детстве, и он очень меня тронул. Несколько дней о нем думал. Сейчас я бы наверняка отнесся к нему по-другому, но в любом случае не желаю ничего переосмысливать. Некоторые впечатления юности не хочется портить.

8

Алан

Я смотрю, как Ярослава, без умолку болтая о своем плоскомордом питомце, дожевывает последний кусок пиццы, и ловлю себя на странной мысли о том, что она меня… умиляет, что ли. На влечение к ней как к женщине это ощущение, конечно, совсем не дотягивает, как и не дотягивает ее настоящий образ до того, какой я ее представлял в своих снах. Ангел в моем воображении была хрупкой и воздушной, непостижимой загадкой, этакой нимфой, при столкновении с которой моментально сносит голову.

Девчонка, сидящая напротив, не такая. С Ангелом она схожа только внешностью, а остальное: манеры, жесты, тембр голоса и ее размышления — очень… Не могу подобрать слово… Приземленные, наверное. Хотя обаяния она не лишена. Кажется, не будь меня рядом, она могла бы продолжать также смеяться собственным рассказам, задорно скаля зубы. Я давно потерял нить нашей беседы и полностью отдался наблюдению. Несмотря на грубоватую простоту, мне импонируют ее непосредственность и искренность. Я привык к девушкам, что называется, с двойным дном. Они блюдут то, что они говорят, как себя ведут, во что одеты — то есть ждать подвоха не приходится. Это норма современного общества. Ярослава — другая. Не слишком утруждает себя в том, чтобы быть тактичной, не пытается подбирать слова, не волнуется, какое впечатление произведет. Сначала меня это раздражало, а сейчас втянулся. Интересно за ней смотреть, как за существом с другой планеты.

— Ты там не сильно опьянеешь? — неожиданно спрашивает Ярослава, выразительно глядя на полупустую бутылку в моей руке.

— Думаешь, меня размажет с литра пива? — иронизирую я, сам того не замечая переключаясь на свойственный ей грубоватый сленг. — Я же не сорок килограмм вешу.

— Так ты в клубе еще два стакана крепыша выпил, — не сдается она.

Мысленно я переношусь на два часа назад и вспоминаю: да, было еще два бомбей-сапфира. Так, стоп. При ней я пил только один. Получается, она меня раньше заметила и наблюдала?

Но вслух я этот факт не озвучиваю и предпочитаю уточнить:

— У тебя с этим какие-то проблемы?

— Просто не люблю пьяных. Некоторые такими придурками становятся, стоит им пробку понюхать. Был нормальный человек, а в следующую минуту дебил.

Меня забавляет ее наивность. Нет, допустим с «хорошестью» она не прогадала и в моей компании ей действительно ничего не грозит, но она-то ведь об этом не знает. Ночью приехала в квартиру к незнакомому парню и запоздало взялась калькулировать промилле. Наивность, это еще мягко сказано.

— Об этом тебе стоило подумать до того, как ты напросилась ко мне на пиццу с пивом, — усмехнувшись, я подношу ко рту пиво. — Я трезвость блюсти не обещал.

Я почти жалею о своих словах, потому что она вдруг выглядит странно потерянной: взгляд напрягся, ладони спрятала под стол. Испугалась, что начну распускать руки? Наверное, переборщил с иронией. Я совсем не хотел ее пугать, даже если испугаться разок ей бы не помешало для собственного же блага.

— Не нервничай, Яся, — добавляю я как можно мягче. — В любой момент, когда захочешь, я вызову тебе такси до дома.

— Просила же не называть меня Ясей! — огрызается она, моментально заставляя пожалеть о своей сиюминутной слабости.

Определенно, ей палец давать нельзя. Откусит по самое плечо.

— У тебя ужасный характер, ты в курсе? Может, и хорошо, что ты не планируешь семьей обзаводиться.

Вот парадокс. Когда я пытаюсь быть с ней обходительным — гневно фыркает, но стоит не по-доброму съязвить как сейчас — расплывается в улыбке.

— Можно подумать, если я сейчас поманю тебя пальцем, ты не забудешь о моем ужасном характере. Вы же все одинаковые.

Такой самоуверенности я могу только поаплодировать. Единственное, что ее оправдывает — это то, что она родом отсюда. Приди она на любую модную тусовку в Питере, ее гонор бы значительно поубавился. Красотой меня точно не удивить, особенно с учетом того, что я к началу второго курса половину ведущего модельного агентства перетрахал.

— И чего ты там втихую гримасничаешь?

— Умиляюсь твоим рассуждениям, — скромно замечаю я, не планируя посвящать ее в свои рассуждения. Кто-то за этим столом должен иметь чувство такта.

— Подойди, — вдруг требует Ярослава, прищурившись. — Покажу кое-что.

— Что? — насторожившись, спрашиваю я.

— Узнаешь. — Откинувшись на спинку стула, она манит меня пальцем. — Иди сюда, не бойся.

Застыв, словно истукан, я смотрю на ее бледно-розовый ноготь. Меня словно по голове ударили. За исключением непрезентабельной окружающей обстановки, это один в один кадр из моего сна. Если она сейчас предложит обниматься, то я, вероятно, начну ходить в церковь.

Я ведь не могу просто остаться сидеть, не узнав, что может случиться дальше. Ну не может быть столько совпадений… Многоэтажка эта, встреча с ней и эта фраза.

Отодвинув стул, я встаю и подхожу к ней. Происходящее не до конца ощущается реальным — я словно попал в параллельное измерение, в котором действуют другие законы. Сейчас я готов поверить во что угодно. Даже в то, что при желании смогу оторваться от пола и сделать пару шагов по воздуху.

— Что? — мой голос звучит неузнаваемо, тихо и хрипло.

9

О том, что Ярослава благополучно добралась до дома, я узнаю уже лежа в кровати. Даже от душа отказался, несмотря на то, что он бы помог снять последствия стояка. Состояние… Странное, как и все, что происходит со мной в последнее время. Отчасти раздраженное из-за идиотского окончания вечера, а отчасти взбудораженное. Есть из-за чего. Девчонка, которая являлась мне в снах, заговорила знакомыми фразами, а полчаса назад я чуть не поимел ее на кухне того самого дома.

Стоимость поездки составила двести двадцать семь рублей, — услужливо информирует приложение такси. Бюджетно.

«Не забывай еще про пиццу и пиво», — насмешливо подсказывает внутренний голос. Он у меня тот еще сноб.

Поставив телефона на зарядку, я нащупываю на стене выключатель, чтобы погасить свет. Темнота обволакивает глазные яблоки, включая нарезку свежих кадров: теплые карие глаза, легкий пушок на скулах, серебряное колечко, поблескивающее в ухе. Следом подключается и звуковое сопровождение: скрежет стула, влажный звук поцелуя и тихое постанывание.

Поморщившись, я поправляю твердеющий член. И что теперь с этим делать? Как в школе передергивать?

Звук раздавшегося телефонного звонка в этот момент становится таким неожиданным, что я вздрагиваю. Все мои друзья успели привыкнуть к шестичасовой разнице во времени и едва ли стали бы звонить так поздно. Значит,остается один вариант. О себе решил напомнить отец.

— Да, Григорий Сергеевич, — с преувеличенным почтением произношу я, садясь на кровати. — Чему обязан в столь поздний для нашего захолустья час?

— Все шутки шутишь? — звучит как обычно недовольный голос. — Рад, что хоть кто-то в нашей семье пребывает в хорошем настроении. Ты билеты домой взял?

Уже в который раз жизнь намекает мне, что нужно быть осторожнее со своими желаниями. Хотел разыскать Ангела — разыскал на свою голову. Гадал, как избавиться от стояка — отцу всего парой фраз удалось вмиг его обезвредить. Он мог бы читать лекции в клубе анонимных сексоголиков, за секунды превращая их в импотентов.

— Нет, пока не взял. Но если ты соскучился — навещай. Кажется, здесь на балконе где-то лежит раскладушка.

— Ты когда прилетишь обратно? — бестактно проигнорировав мое щедрое предложение, рявкает отец. — Месяца валяния дурака не хватило? Тебе в следующем году тридцать исполняется, а за тобой до сих пор, как за ребенком, нужно бегать.

— Очень хорошо, что ты вспомнил про мое скорое совершеннолетие, — все в той же издевательско-учтивой манере отвечаю я, делая вид, будто весь этот разговор не выводит меня из себя. — Хороший повод наконец перестать причинять родительскую заботу.

— Молодец. Язвить у тебя отлично получается. Не зря я деньги на твое образование и бизнес-школы тратил.

Я машинально запускаю пальцы в волосы и дергаю их, чтобы болью отвлечься от растущего гнева. Каждый раз он говорит одно и то же. Неужели чего-то пооригинальнее не мог придумать? Например, напомнить, что благодаря его щедрости у меня есть крыша над головой и не приходится спать в переходе с бомжами. Хоть какое-то разнообразие.

— В Иркутске час ночи. Давай завтра продолжим наш увлекательный разговор.

— Алан! — грохочет отец, давай понять, что сворачивает этот бесполезный разговор. — В конце недели будь дома. Предстоит серьезный разговор о твоем будущем. Отговорки не принимаются. Услышал меня? Все, маме трубку передаю.

Мне хочется наговорить ему вдогонку кучу слов, от которых его депутатское эго поежилось бы, и только раздавшийся в динамике голос матери меня останавливает.

— Алан, хороший мой. Как ты там? Я соскучилась. Ты когда домой собираешься?

— Привет, мам. — Я глубоко вдыхаю, перестраиваясь на благостную волну. Если бы не она, мы с отцом,скорее всего, перестали б общаться. Я бы так точно внес его номер в черный список. — У меня все хорошо, и я тоже соскучился. Думал купить билеты в ближайшие пару дней.

— Ой, как хорошо! А то я вчера вашего Лелика видела в фитнес-клубе, так он спрашивал, когда ты вернешься.

— Лелик звонит мне чаще, чем кто-либо, и он точно в курсе всех моих перемещений, — усмехаюсь я. — Обещаю сказать тебе первой.

— Хорошо, — говорит она и понижает голос до еле различимого: — Папа очень злится, что ты не возвращаешься. Хочет о делах с тобой поговорить.

— Я в курсе, мам. — Встав с кровати, я подхожу к окну, второй раз за сутки жалея, что под рукой нет сигарет. Сейчас они бы помогли мне не так раздражаться. — Только у меня уже есть дело.

— Кто спорит, мой хороший? — ласково произносит она, копируя тон из детства, каким она общалась со мной шестилетним. — Ты уж не зли его, ладно? Приезжай. Знаешь же, что папа тебе только добра желает. Как-никак, ты его единственный сын.

Я нащупываю на подоконнике спичку и засовываю ее в рот. И пусть я сделаю все без оглядки на нескончаемые претензии отца, этот разговор все равно меня бесит. Потому и мать мало интересует то, чего хочу я. Даже в возрасте двадцати девяти лет при полной финансовой независимости мне по-прежнему отведена роль марионетки великого Волынского.

10

Ярослава

— Да что ж ты такой тяжелый-то, а? — ворчу я, безуспешно пытаясь снять с ноги развалившегося Тотошку. — Аж лодыжка онемела от твоей тушки. Вот посажу тебя на диету из риса — будешь знать.

Зевнув, Тотошка поворачивается ко мне пузом и демонстрирует свои собачьи причиндалы во всей красе.

— Или кастрирую, — грозно добавляю я. — И переименую в Евнуха.

Сбросив с себя Тотошку и одеяло, я выпрыгиваю из кровати и шлепаю в сторону ванной. Почему-то жутко хочется пить. Неужели безалкогольное пиво так на меня действует? Всего-то полбутылки. Следом семенит Тотошка. За этого я его обожаю: за то, что жить без меня не может.

— И что ты так на меня пялишься? — шутливо огрызаюсь я, стаскивая пижамные шорты. — Тоже зад разглядываешь? Все вы, мужики, походу, одинаковые.

В ответ на это обвинение Тотошка без угрызений совести тыкается носом в сброшенное на пол белье и начинает его обнюхивать.

— Да ты извращенец еще похуже этого Алана, — фыркаю я, раздвигая створки душевой кабины. — Хотя может он тоже таким балуется — кто его знает. С него станется.

Повернув рычаг смесителя, я с наслаждением подставляю голову под струю теплой воды и тут же досадливо морщусь от настойчивого стука. Баба Лида.

— Ты заперлась, что ли там? Вылезай скорее давай!

— А что такое? — выкрикиваю я, застыв с лужицей шампуня в ладони.

— А ты сама как думаешь-то? В туалет я хочу.

— А подождать никак? Мне всего-то минут десять нужно.

— Я и так три дня ждала. Доживешь до моих лет — узнаешь, что какое это великое событие — сходить посра….

— Все, все! — перебиваю я, поморщившись. — Сейчас выхожу.

Лязгая зубами от холода, я заворачиваюсь в полотенце и впускаю бабу Лиду.

— И порося этот тут как тут, — ворчит она, глядя на развалившегося у стиральной машины Тотошку. — Ты опять, что ли, домой под утро припорола? Чуть не пришибла этого козла, когда он ко мне на кровать запрыгнуть пытался.

— Почему сразу под утро? В час ночи где-то.

Баба Лида с подозрением щурится.

— Парня, что ли, себе завела?

— Еще чего! — огрызаюсь я, сгребая Тотошку с пола. — Ты меня из душа вытащила, чтобы допрос устроить?

— Ладно, не ори, — отмахивается она. — Иди лучше жрать. Я там кашу сварила.

Оставив бабу Лиду наедине с ее долгожданным событием, я прямо в полотенце выхожу на кухню и скептически заглядываю в кастрюлю, стоящую на плите. Сморщившись, закрываю крышку. Не буду я есть подгоревшую овсянку. Все-таки баба Лида совсем стала старенькой. Еще пару лет назад готовила так, что ум отъешь, а сейчас то не доварит, то пересолит, то сожжет.

Кашу я выбрасываю, а вместо нее делаю бутерброд с сыром и, устроившись на табуретке рядом с окном, принимаюсь жевать. Надо чуть попозже Инге позвонить, чтобы узнать, чем ее вечер закончился. Обычно она первой звонит ни свет ни заря, набрасываясь с расспросами: где была? кого видела?

Спит еще, что ли? Время-то начало одиннадцатого уже.

Вскочив как ошпаренная, я несусь в свою комнату за телефоном. Вот я тупица! А вдруг с ней случилось что-то? Это ведь совсем на нее не похоже: не начать пытать, было ли у меня что-то с Аланом.

Вытряхнув на кровать нехитрое содержимое сумки, я хмурюсь: кошелек, ключи, гигиеническая помада, пара мятных карамелек, магазинный чек, упаковка влажных салфеток … и все. Телефона нет.

По коже пробегает мороз. Когда я пользовалась им в последний раз? Кажется, это было в такси по дороге к дому Сноба. Беззвучно скулю. Блин, в мобильнике вся моя жизнь. Записная книжка, заметки, фотографии маленького Тотошки… Да и сам телефон. Где взять денег на новый? И главное, нет ни единого шанса найти ту машину. Ее вызывал Алан, а номер я само собой не запомнила.

От досады я луплю себя по голове. Вот и расплата за то, что по ночам таскаюсь с незнакомыми парнями. Помимо той, что Сноб запросто мог меня изнасиловать.

От воспоминаний о поцелуе на кухне щеки внезапно пунцовеют, а в животе противно сводит. Узнай об этом баба Лида, стукнула бы меня своей клюкой. И правильно бы стукнула. Черт дернул меня к нему в гости напроситься, да еще и пальцем манить, и на ухо шептать. Как демон вселился, ей богу. Хорошо, что удрать успела.

Со вздохом опустившись на кровать, я разглядываю замысловатый узор ковра. Ну и что теперь делать? Даже позвонить никому не могу. В кармане последние две с половиной тысячи, а денег не приходится ждать еще недели полторы. У бабы Лиды занимать? Стыдно. Она же себе на похороны копит. Да-а-а. Попадос.

Резкая трель дверного звонка заставляет меня радостно встрепенуться. Наверняка это Инга примчалась, не дозвонившись. Слава богу. Вместе мы придумаем, как быть с телефоном. У нее на всякие авантюры мозг отлично заточен.

— Кого там черт с утра принес, — доносится ворчливый голос бабы Лиды в сопровождении шарканья тапок. — Подружайку, чай, твою вечно голодную.

Я выскакиваю прихожую вместе с Тотошкой как раз в тот момент, когда она отпирает дверь, и при виде нежданного гостя открываю рот. Это совсем не Инга.

11

Алан

Вместо будильника этим утром меня разбудила незнакомая мелодия, доносящаяся с кухни, которая, как выяснилось чуть позже, исходила из мобильника Ярославы. Удивительно, но факт: уже во второй раз я думаю, что наша с ней встреча точно станет последней, и во второй раз ошибаюсь. Взяв в руки ее побитого жизнью «китайца», я понял, что должен его вернуть. Исключено, что она оставила его специально: судя по тому, с какой решительностью она сбегала, намерения видеться со мной еще раз у нее не было.

Отпнув носком кроссовки валяющуюся сигаретную пачку, я в очередной раз смотрю на подъездную дверь. Ну и где она? Уже минут двадцать прошло. Надеюсь, это не очередная издевка. Клянусь, если так оно и есть — найду местных умельцев и попрошу заколотить дверь в ее квартиру гвоздями, чтобы впредь так шутить неповадно было. Хотя там еще бабка есть, которая ни в чем не виновата. Она мне понравилась даже. Забавная. Ясно теперь, откуда у девчонки такая своеобразная речь. С такой родственницей за неделю нахватаешься.

Почему Ярославу прогуляться пригласил, я и сам не понял. Еще с утра злился на ее взбалмошность и хамство и вдруг добровольно решил продлить собственные муки. Наверное, потому, что окончательно убедился, что ее ершистость — лишь следствие среды, в которой она существует, и еще потому, что она была невероятно милой в том смешном полотенце. Выбор досуга у меня все равно невелик: бассейн да тренировка, на которые я могу попасть в любое время. К тому же послезавтра я улетаю в Питер, и мы с Ярославой едва ли снова когда-либо увидимся. Так что от одной прогулки ничего не теряю.

— Тотоша, ты вроде мелкий такой, а прешь, как конь… — доносится звонкий голос из открытого подъезда.

Усмехнувшись, я поднимаюсь со скамейки. Моральная дилемма с заколачиванием подъездной двери, к счастью, решена. Ярослава не обманула.

— Я думала, ты уже ушел, — говорит она, отбросив со лба упавшие волосы. — Тотошкин ошейник все никак не могла найти. А он, оказывается, его в кровать притащил и там грыз. Куда пойдем?

Я пожимаю плечами.

— Думал, ты подскажешь. Можем доехать до парка и там где-нибудь кофе выпить.

— Не, — отмахивается Ярослава и указывает подбородком мне за плечо. — Пошли в ту сторону. Там небольшой сквер есть с лавочками. Кофе по пути возьмем в киоске.

— Я бы предпочел кофейню, потому что еще ничего не ел.

— Вот кому нужно было сгоревшую кашу бабы Лиды предложить, — моментально ерничает она. — Там по пути кафешка будет. Туда, если что, зайдем.

— А там нормально кормят? — осведомляюсь я на всякий случай.

— Откуда я знаю. Наверное.

Такой ответ меня не устраивает. Мне далеко не все равно, что и где я ем, тем более в месте, настолько далеком от привлекательности.

— А ты можешь порекомендовать какое-то заведение неподалеку? Проверенное?

— Нет у меня проверенных заведений, — отрезает Ярослава, устремляясь вперед за питомцем. — Я обычно дома ем.

Я не сразу нахожусь, что на это ответить. Один урок из этой поездки я точно вынес: личный круг общения формирует вакуум, за пределами которого существует совсем иная жизнь. То, что кажется привычным и естественным для меня, может быть чуждо для других. Полезное напоминание.

— А на свидания тебя куда обычно приглашают? — предпринимаю попытку зайти с другой сторону.

Одернув поводок, Ярослава поворачивается и щурит глаза, которые из-за падающих на них солнечных лучей сейчас кажутся золотисто-медовыми.

— С чего ты взял, что меня приглашают на свидания?

— Наверное, потому что ты красивая молодая девушка. Кого, если не таких, как ты, приглашать на свидания.

— Считаешь меня красивой, Сноб? — сильнее щурится она, раздвигая губы лукавой улыбке.

— Да, считаю, — честно признаюсь я. — Но помимо этого я считаю тебя ужасно невоспитанной. Хотя бы потому, что ты в лицо называешь меня Сноб.

— Тебе бы хотелось, чтобы я делала это за глаза?

— Я бы предпочел, чтобы ты называла меня по имени и никак иначе.

— А если я захочу назвать тебя «пупсик» или « малыш»?

— Я резко против.

— Ла-а-адно, — миролюбиво тянет она, по-приятельски ткнув меня локтем. — На этой прогулке постараюсь быть милой. Ты, в конце концов, вернул мне телефон.

Какое-то время мы идем молча. Я смотрю на вертлявую задницу мопса, семенящего впереди нас, и думаю, что ничего более странного в жизни со мной еще не случалось. Я прыгал с башни Макао, накуривался в кофе-шопе Амстердама, на спор поднимался на Эльбрус, пил виски в гримерке Мика Джаггера, но эта поездка оказалась полным разрывом шаблонов. Добровольно приехал в жопу мира, две недели сплю на ужасной кровати, схлопотал по морде и был обвинен в изнасиловании той, чью собаку сейчас выгуливаю.

— Ты с бабушкой живешь, я так понимаю? А родители где?

— Папа вроде в Ростове живет, а мама не знаю, — отвечает Ярослава через паузу.

Я не тороплюсь со следующим вопросом, давая себе время обдумать услышанное. С матерью допустим понятно, но что означат «вроде живет в Ростове»? То есть она не знает точно? Оба родителя, не сговариваясь,бросили дочь?

12

Ярослава

От неожиданности я так резко останавливаюсь, что пугаю Тотошку, и тот, обернувшись, смотрит на меня с непониманием и осуждением. Я в свою очередь разглядываю Сноба. Он готов оплатить мне билеты в Питер? Совсем дурной?

А потом понимаю: он пошутил. Нет, он конечно парень со странностями, но это… Кто в здравом уме захочет оплатить поездку незнакомому человеку, который по его же собственному утверждению, постоянно хамит?

— Не смешно, — фыркаю я как можно снисходительнее, чтобы не подумал, что я повелась на этот прикол.

— Я не шучу, — отвечает Сноб. — Если хочешь — полетели вместе. В качестве компенсации за вчерашний вечер, я оплачу билеты в обе стороны и на неделю сниму тебе отель.

Из-под ребер к горлу поднимается что-то теплое и покалывающее, отчего даже сердце начинает биться чаще. Питер. В десятом классе мои одноклассники летали туда на экскурсию: гуляли по Петергофу, фотографировались в музее Эрмитажа и посетили Кунсткамеру. Я не смогла полететь, потому что баба Лида потратила последние деньги на новый холодильник.

— Ненормальный, — буркаю я, ускоряя шаг. — Ищи другую дуру.

— Ты почему так реагируешь? — раздраженно рявкает Сноб, ловя меня за руку. — Я предложил из самых лучших побуждений, а ты меня снова обозвала.

— Пусти! — Я выдираю свое запястье, всячески избегая на него смотреть. Со мной творится что-то странное: щеки окатывает жаром, жжет глаза. Когда я не знаю, как реагировать, то говорю что-то грубое, как сейчас.

— Что с тобой, Ярослава? — уже спокойнее спрашивает он, останавливаясь. — Я не держу тебя за дуру и не пытаюсь обмануть. Когда ты сказала, что нигде не была, я захотел это исправить. Могу себе позволить.

— Зачем тебе это? — огрызаюсь я. — Я тебе никто.

— Ну как же, — в его голосе появляются шутливые ноты. — Между нами тесная связь: я поставил тебе синяк, купил выпить и за это схлопотал по физиономии. А еще ты была у меня дома, и мы целовались.

Поморщившись, я закатываю глаза.

— Не напоминай.

— Ладно, — быстро соглашается Сноб. — Приставать я к тебе не буду, можешь по этому поводу не переживать. Если захочешь — проведу тебе небольшую экскурсию по городу, если нет — будешь гулять сама по себе.

Во рту появляется металлический вкус. Я когда нервничаю или сильно задумаюсь — кусаю изнутри щеку до крови. Зачем он мне все это рассказывает? Как будто всерьез рассчитывает, что я поеду. Если даже предположить, что я поверила в его чистые намерения, я все равно не оставлю Тотошку и бабу Лиду. Она точно его тапком прибьет.

От этих мыслей появляется раздражение на Сноба. Жила себе спокойно, он тут он появляется с нелепыми предложениями.

— Слушай, я обратно пойду, — говорю я, начиная сматывать Тотошкин поводок. — Мопсам по жаре долго гулять нельзя. Кафе будет метров через сто с левой стороны. Увидишь.

Сноб шумно выдыхает, давая понять, что я его бешу. Ну и ладно, он тоже меня бесит, так что мы квиты. Пусть поскорее уезжает в свой Питер и познает дзен.

Не дожидаясь, пока он предъявит ко мне новые претензии, я разворачиваюсь и иду в сторону дома. Тотошка недовольно семенит рядом. Вообще-то он любит гулять в любую погоду. Проблема в том, что в такую жару он быстро устает, плюхается на асфальт в теньке и все, не сдвинешь, дальше только нести на руках. Поэтому далеко гулять с ним опасно: все-таки весит он почти десять килограммов.

— Ну и куда ты побежала? — догоняет меня голос Сноба. — Впервые встречаю такую несговорчивую.

— Если я несговорчивая, то для чего ты за мной идешь? — язвлю я, почему-то испытывая радость оттого, что он пошел за мной.

— Провожаю, чтобы твоя бабушка не думала обо мне плохо.

Я молча пожимаю плечами. Хочет — пусть идет. Мне-то что?

— У тебя есть время подумать до завтра. Если надумаешь полететь — позвонишь. И повторюсь — тебя это ни к чему не обязывает.

Я продолжаю молчать. Не знаю, что ему ответить, а грубить совсем не хочется. Сноб как будто действительно хороший парень, хоть и с прибабахом.

______

— Подниматься не буду, хоть ты и не приглашала, — улыбается Сноб, остановившись возле моего подъезда. — Бабушке привет передавай. Если бы я задержался здесь подольше, то обязательно пригласил бы ее на прогулку. Даже не подмытую.

Не выдержав, я хихикаю. Все-таки в чувстве юмора ему не откажешь, хоть он и сноб.

— Номер мой запиши, — добавляет он с особой теплой интонацией, от которой даже отказываться и спорить не хочется. Мы с ним, скорее всего, видимся в последний раз, так что пусть он запомнит меня не только как ту, кто постоянно ему хамила.

Я шарю по карманам, а потом вспоминаю, что телефона с собой у меня нет. Остался на зарядке.

— Мне некуда, — развожу руками.

— Тогда свой продиктуй, — не сдается Сноб. — Я тебе прозвон сделаю.

Я шутливо закатываю глаза и называю ему нужные цифры. Ну надо же, до чего упрямый. Можно даже подумать, будто в меня влюбился.

— Ладно, я пойду, — киваю себе за плечо. — Извини, если что-то было не так. Я не со зла. Просто характер вспыльчивый.

13

Алан

— Да, мам… Да… — монотонно повторяю я, расхаживая вокруг раскрытого чемодана. Звонок застал меня в процессе сборов. — Завтра вечером прилетаю. Нет, встречать не нужно. Зачем? Такси вызову или Лелика попрошу забрать. Ему все равно заняться нечем.

Пообещав заехать к родителям в самое ближайшее время, я вешаю трубку и опускаюсь на диван, моментально отзывающимся скрипом пружин. Усмехнувшись, я по-приятельски похлопываю его по обшивке. Спасибо, что составил мне компанию, дружок. Надеюсь, больше не увидимся.

Самолет отбывает завтра в полдень. Можно в последний раз поплавать в бассейне, а после пораньше лечь спать. Жизнь возвращается в приличное русло: завтраки в «Кордо», пробки на Невском, работа, встречи с друзьями в «Бирдоте» по вечерам. Я пытаюсь нащупать внутри себя хотя бы толику радости от этого факта, но не ощущаю ничего, даже удовлетворения. Привык к местному колориту? Вряд ли. Я люблю комфорт, а здесь я не сумел его добиться. Наверное, просто «пересидел». И уж едва ли дело в том, что Ярослава не приняла мое щедрое предложение. Этому однозначно стоит радоваться. Я сделал то, что посчитал нужным, она отказалась, избавив меня от лишних головняков. Ясно ведь, что покупкой билетов и арендой отеля не ограничилось, и мне бы непременно пришлось проводить с ней время. Если девчонка нигде не в своей жизни не была, то наверняка растеряется.

Убедившись, что удачно сбросил с шеи ненужное ярмо, я встаю с намерением продолжить паковать вещи, и ненароком бросаю взгляд на еще не потухший экран телефона. На нем горит непрочитанное сообщение — очевидно пришло, пока я разговаривал с матерью. Пульс невольно начинает частить, когда я вижу имя отправителя. Ярослава.

«В общем, я готова поехать. Но если ты передумал — ничего страшного. Я не так чтобы так сильно хочу».

Я перечитываю это сообщение дважды и невольно представляю, с каким лицом она его писала: нахмурившись и кусая губу. Не так чтобы сильно хочу. Забавная. В том, что ей хотелось увидеть Питер, я не сомневаюсь. Я когда упомянул про поездку, у нее такое выражение лица было: словно к ребенку за руку подвели Капитана ДжекаВоробья. Трепет и неверие. Я поэтому ее провожать пошел, даже несмотря на то, что она снова огрызалась. Потому что за грубостью отчетливо разглядел уязвимость.

«Я не передумал. Сейчас забронирую билеты. Вылет в двенадцать дня, и не забудь взять паспорт. Заеду за тобой в десять».

И немного подумав, допечатываю:

«Надеюсь, это не шутка».

Отправив сообщение, я откладываю телефон в сторону и вновь смотрю на чемодан. Ладони нагрелись и вибрируют от всплеска энергии. Апатию как рукой сняло, но я отказываюсь верить, что причина этому — согласие Ярославы. Это реакция на новое событие, которое в ближайшее время будет держать меня в тонусе. Зная ее, можно не сомневаться, что так оно и будет.

«Хорошо. Зонт нужно брать? Я посмотрела погоду: дождей вроде нет, но мало ли… Это же Санкт-Петербург. И ничего это не шутка. Меня баба Лида уговорила лететь. Понравился ты ей».

Когда я печатаю ей ответ, то невольно улыбаюсь. Когда она не хамит и не язвит, то вполне себе милая и забавная.

«Бабушке передавай привет. Нет, не надо никаких зонтов. Бери удобные вещи для прогулок и кроссовки. Можешь взять что-нибудь нарядное, если захочешь выйти потанцевать».

Я машинально представляю реакцию нашей компании, если я приведу с собой Ярославу, и она в своем стиле срежет шутки Лелика или попросит стакан фильтрованной воды. Удивятся, это точно. Но впрочем, едва ли стоит об этом думать сейчас. На месте разберемся.

_________

— Страшно? — с улыбкой переспрашиваю я, когда самолет готовится опустить шасси на взлетную полосу. — Я в первый раз тоже боялся.

Ничего не ответив, Ярослава заглядывает в иллюминатор, кусает губы и, зажмурившись, быстро отворачивается. Вообще, она молодец. В аэропорту она оказалась впервые, но вела себя достойно: не была напряженной или испуганной, но при этом не пыталась играть в фальшивую уверенность. Просто делала то, что я говорю, чем сильно облегчила мне задачу. Это ведь и мой первый опыт — взять на себя ответственность за малознакомого человека.

Гул в самолете усиливается, сигнализируя о скором приземлении. Ярослава жмурится сильнее, и тогда я совершаю еще одну спонтанность, в которых за последнее время сильно преуспел: нахожу ее заледеневшие пальцы на подлокотнике и сжимаю. Без всякого двойного смысла: просто чтобы помочь ей успокоиться. Дернувшись, она опускает взгляд наши ладони и, слегка кивнув в знак благодарности, прижимается затылком к креслу.

Я отпускаю ее руку сразу после того, как самолет останавливается, с удовлетворением отмечая, что она согрелась. За шесть часов полета я на удивление успел проникнуться ролью опекуна.

— Ну, вот мы и в Питере, — подмигиваю ей, чтобы подбодрить. — Поздравляю с твоим первым путешествием. Готова к приключениям?

Новая обстановка действует на Ярославу исключительно благотворно, потому что вместо привычной остроты, она лишь кивает.

— Да, готова. Авиарежим уже можно выключить? Мне нужно бабе Лиде позвонить.

_________________

— Я забронировал тебе отель неподалеку от моего дома, — рассказываю я Ярославе по пути к выходу из аэропорта. — Добротные четыре звезды с хорошим рейтингом. Не «Метрополь», конечно, но все необходимое имеется. Я там сам останавливался, когда у меня света не было. Завтраки включены, на выбор есть ванная и душевая, фитнес-зал кстати неплохой…

14

— Здра-а-авствуй, мой милый! Наконец-то ты дома.

Мать, как всегда надушенная и одетая так, будто в ближайший час ее ждут на ужин к президенту, встречает нас у дверей.

Высвободившись из ее объятий, я кивком приветствую Жанну, домработницу. Встреча предполагалась более трепетной, но Ярослава со своими детскими кошмарами спутала мои планы. Ее рассказ в машине настолько меня поразил в самом хреновом смысле, что я буквально ни о чем думать не могу. Я бы и не придал значению ее словам о сходстве отца с мужиком из сновидений, списав это на забавное совпадение или вымысел, если бы сам не видел дурацкие сны о реально существующих местах и людях.

— Здравствуйте! — звонко раздается из-за моего плеча. — Меня зовут Ярослава. Можно просто Яс.

Выражение недоумения, появившееся на лице матери в этот момент, бесценно. За время поездки сюда Ярослава успела окончательно прийти в себя и, кажется, готова покорять окружающих своей непосредственностью.

— Здравствуйте, — натянуто произносит мама, медленно скользя взглядом по моей спутнице и особенно задерживаясь на ее белых носках. — Вы, я так понимаю, знакомая Алана.

Ох уж этот домашний очаг и добрые семейные традиции. Я по вам скучал.

Если бы мама смогла подобрать слово, которое лучше подчеркнет социальную дистанцию, Ярослава не удостоилась бы даже этого безликого «знакомая». Настолько сильно ей не хочется верить в то, что я и она связаны чем-то большим, чем просто нелепой случайностью.

— Яся моя хорошая подруга, — с удовольствием выговариваю я, заново включаясь в игру, о которой забыл. — Извини… — ласково поглаживаю Ярославу по плечу. — Яс. Все время забываю, что ты не любишь.

Мне даже самому смешно, как правдоподобно все выходит, и вдвойне смешно от неподдельного смятения в глазах мамы. Если даже Женя, учащаяся в МГИМО, была, по их с отцом мнению, недостойной для меня партией, могу представить, что происходит в ее голове сейчас.

— Давайте в дом пройдем, — недовольно гудит отец, зашедший за нами следом. — Жанна пусть приборы достанет гостье.

Эта его привычка отдавать распоряжения домработнице исключительно через третьих лиц меня тоже дико злит. Вот же она, рядом стоит. Будто его депутатская неприкосновенность пошатнется от того, что он обратится к ней лично.

— Жанна, поставь на стол дополнительные приборы, — повторяет мать, переключаясь на привычный тон гостеприимной хозяйки дома. — Ты голодный, наверное, да? — гладит меня по руке. — У нас сегодня рыба. Папа снова мясо не ест.

— Пойдем. — Я машинально приобнимаю Ярославу за талию, чтобы поддержать в предстоящем непростом деле — высидеть ужин с отцом, который, в довесок к своему и без того скверному характеру, сел на диету. — Ты к рыбе как относишься?

— Смотря к какой, — живо отзывается Ярослава, мимо которой, как оказалось, прошел весь невербальный негатив. — Мойву обожаю. Бабушка так вкусно жарила, что можно было есть с костями.

На спине ощущается неприятная вибрация. Отец, идущий позади, разумеется, все слышит и ожидаемо раздражается.

— Какая будет — сейчас узнаем. Мойву давно не ел… — Обернувшись, я перехожу на свой излюбленный почтительно-издевательский тон — единственное оружие, которое выручает меня в общении с отцом. — Георгий Сергеевич, вы не в курсе, какая рыба нас ждет? Случайно не мойва?

Отец стреляет в меня убийственным взглядом, но ничего не отвечает. Так он, якобы, блюдет достоинство, стареющий сноб.

— У вас так красиво! — громко восклицает Ярослава, переключая внимание всех на себя. — Дом как из сериалов. Огромный просто.

— Спасибо, — отвечает мама с таким видом, словно в этот момент балансирует на канате со стеклянной колбой на голове. — Присаживайтесь, пожалуйста. Жанна, можно выносить первые блюда.

Пряча улыбку, я выдвигаю стул для Ярославы и делаю ей знак присаживаться. Сейчас роль ее ухажера мне,пожалуй, впервые нравится. Сама того не подозревая, она со своей непосредственностью и равнодушием к признанным авторитетам стала для меня спасением.

— Как ты провел время в Иркутске? — приступает к допросу мама, глядя на меня с противоположного края стола. — Хорошо отдохнул?

— Просто отлично. Читал, гулял, плавал… Познакомился с Ярославой.

— Знакомство только маленько не задалось… — подхватывает Яся, меча веселый взгляд в мою сторону. — Алан меня сумкой огрел, а я в ответ когти выпустила.

Отец смотрит на нее исподлобья и, выпустив в воздух очередную немую волну негатива, сосредотачивается на тарелке. Мама, которой отведена роль гостеприимной хозяйки, роскоши молчания себе позволить не может, а потому ей приходится поддержать разговор.

— А вы чем занимаетесь, Ярослава? Учитесь?

— Учусь, — с готовностью отвечает она, отложив вилку. — В ветеринарном на четвертом курсе.

Мама издает беззвучное «м-м-м» и формирует на губах подобие снисходительной улыбки. Я даже не знаю, что в этот момент могло вызвать у нее улыбку настоящую. Возможно упоминание Оксфорда или стажировки на Уолл-Стрит.

— А вы сами учились? — не остается внакладе Ярослава, глядя на нее чистым и прямым взглядом. — Если да, то где?

Успей я глотнуть воды из стакана, находящегося в руке, вполне мог выйти неприятный казус. Даже отец перестал потрошить дораду и, забыв о необходимости блюсти лицо, ошарашено смотрит на Ясю. Мама занята тем же. Определенно, пригласить Не-Ангела в Питер было моим лучшим решением.

15

Ярослава

— Ты меня специально увел? Стыдно стало? Мне вообще-то было что сказать.

Обняв себя руками, я смотрю на каменный набалдашник забора с изображением льва и буквально трясусь от возмущения: как только отцу Алана не стыдно так себя вести? Ну платит он домработнице зарплату, и что теперь? Можно как с мебелью с ней обращаться? Двадцать первый век на дворе. Кем он работает, Алан сказал? Депутатом? Тем более. Как такому в руки власть доверять, если он к людям нормально относиться не может?

— Нет, Ярослава, мне не было за тебя стыдно, — отвечает Сноб, которого я успела переименовать в Алана. А то некрасиво даже мысленно так его называть после того, как он осуществил мою школьную мечту и привез в Питер.

Оторвавшись от разглядывания скульптур, я заставляю себя повернуться к нему. Судя по честному взгляду, не врет. Нет, ну все-таки какие у него глаза красивые… Загляденье. В зависимости от освещения, становятся то голубыми, то зелеными… Хочется в них утонуть, даже когда злишься.

— Мы ушли, чтобы не провоцировать скандал, который все равно ни к чему бы не привел. Моего отца невозможно переубедить в чем бы то ни было, потому что он слишком ценит собственное мнение и слишком плюет на чужое.

— Я заметила, — буркаю я, замечая, что моя злость неожиданно уменьшается оттого, что Алан кажется принимает мою сторону. — Мне так эту бедную женщину жалко было… Никто за нее даже не вступился…

— А как, по-твоему, за нее должны были вступаться? — Теперь в его голосе сквозит невеселая усмешка. — Если с ней так плохо обращаются, она могла бы не работать в нашем доме. Но работает же.

Я хмурюсь. То есть, он все-таки оправдывает происходящее? А я уже было подумала…

— Такси подъехало, — перебивает он мои мысли и, прежде чем я успеваю среагировать, подхватывает мой чемодан, чтобы спустить его с крыльца.

— Чего ты его схватил? — шиплю я, тщетно пытаясь перехватить ручку. — Не надо мне помогать. Тащи лучше свою сумку.

— Давай не будем ругаться, — чеканит Сноб, которого мне снова захотелось называть Снобом. — Здесь брусчатка и везти чемодан сложно. Лучше садись в такси, пожалуйста. Мечтаю поскорее очутиться дома.

Я решаю с ним не спорить, чтобы окончательно не испортить первый день в новом месте. Все так хорошо начиналось: перелет оказался не таким страшным, как я предполагала (хотя пару раз тряхнуло так, что будь здоров), а потом еще Инга сообщение прислала, что познакомилась с классным парнем: он спортсмен, не пьет, не курит и пригласил ее в кино.

Так мы и едем молча всю дорогу. Алан пытался пару раз что-то у меня спросить, но я специально отвечала коротко, чтобы не вовлекаться в беседу и не начать снова спорить. Потому что решила, что это лишнее. Все-таки этот мужчина, который вылитый злодей из моих снов, ему папа родной и, наверное, неприятно, когда его критикуют. Кстати, маму Алана мне стало жалко. Какая-то она неживая, замороженная… Видно, что не очень счастливая. Вот странно, да? Такой дом красивый и денег наверняка много, а улыбается редко. Может быть, у них в семье проблемы, и она только прилюдно делает вид, что все хорошо? Ей бы с моей бабой Лидой часок поболтать — она бы ей сразу пару воодушевляющих советов дала и рассмешила.

— Вот это твой отель, — говорит Алан, когда мы выходим возле огромного сверкающего входа с иностранной надписью. — Пойдем, помогу тебе с заселением и домой. Отвык от долгих перелетов и семейных ужинов.

Вот есть у него такая особенность: делает вид, что говорит мне, а на самом деле с сам с собой разговаривает. Это я интуитивно чувствую. Тон у него меняется, и взгляд становится отсутствующим.

Внутри отеля почти так же красиво, как в доме его родителей. Я стараюсь не сильно головой вертеть, чтобы совсем себя дурочкой деревенской не выставить, хотя у самой внутри все бурлит от восторга и возбуждения. С ума сойти, а? Я в Питере, да еще в такой шикарной гостинице… И у меня еще целая неделя здесь и столько всего есть, что посмотреть!

Тут мне приходится даже ладонь к животу приложить, чтобы немного себя успокоить. Баба Лида любит говорить, что сильно радоваться нельзя, потому что потом плакать будешь. Не знаю, правда или нет, но проверять неохота.

— Савицкая Ярослава, — цитирует Алан, подглядев в мой паспорт.— Красивая у тебя фамилия. Очень благородно звучит.

— Не слишком мне подходит, хочешь сказать? — ерничаю я, правда в шутку, беззлобно. Разве можно на него злиться, после того как привез меня в такое шикарное место?

— Ты не менее красивая, чем твоя фамилия. Хватит искать подвох в моих словах.

— Да шучу я, Господи! — Я закатываю глаза к потолку и тут же жмурюсь от яркого света огромной сверкающей люстры. — Мне, между прочим, как и твоему отцу, наплевать, кто и что обо мне думает. Самое главное, я знаю, что хороший человек.

— Я думал, такие, как ты, уже не водятся, — неожиданно улыбается Алан, сощурив глаза. При искусственном освещении они кажутся слегка золотистыми. — Непосредственные. Считал, что подобные образы для кино придумали, а на деле их не существует.

— С чего это не водятся? — фыркаю я, отчего-то польщенная его словами. Он вроде как меня хвалит — видно по теплому взгляду. — Водятся и еще как. Просто ты не там искал.

— Возможно, — кивает он и, забрав у девушки из-за стойки мой паспорт, отдает его мне вместе с пластиковой карточкой. — Это ключ от твоего номера. Пойдем к лифту, провожу.

16

Алан

«Ну, как ты, проснулась? Через полчаса буду у тебя».

Отправив сообщение Ярославе, я щелкаю кнопкой на кофемашине и выхожу на балкон, чтобы еще раз оценить панораму родного города, по которому, как выяснилось, так сильно соскучился. Полезно иногда уезжать, чтобы по возвращению оценить прелести того, что имеешь: например, отличный кофе прямо дома, удобную кровать и отсутствие необходимости разъезжать в вонючих салонах такси. Достаточно спуститься на подземную парковку и заскучавший любимчик Яго с комфортом отвезет меня куда угодно.

«Да, проснулась и даже одеться успела. Жду!»

Вот чем Иркутск выгодно отличался от Питера — это редкими пробками. Застряв на первом же светофоре, я приезжаю к отелю Ярославы на двадцать минут позже условленного и вижу ее, сидящей на бордюре возле клумбы. Видимо, нужно было ее предупредить, что задерживаюсь.

— Доброе утро! — выкрикиваю я в приоткрытое окно, чтобы привлечь ее внимание. Сегодня на ней короткий летний сарафан и вчерашние конверсы. Есть такой типаж девушек, которые во всех вещах выглядят отлично, независимо от их стоимости. Ярославе посчастливилось быть одной из них.

Оторвав взгляд от телефона, она щурится и, узнав меня, идет к машине.

— Извини за опоздание. Пробки. Давно ждешь?

— Нет, нормально, — весело отвечает она, устраиваясь на соседнем кресле. — С Ингой переписывалась.

— Как спала?

— О-о-о, вообще отлично! — восклицает она с таким энтузиазмом, что я невольно улыбаюсь. — Кровать такая огромная и мягкая… А еще я шторы задвинула, и наступила кромешная ночь. Ни лучика солнца не проскользнуло. Обязательно себе такие домой куплю. Дорогие они, интересно? А ты как спал? Хорошо дома, да?

— Дома, да, очень хорошо, — подтверждаю я, мимоходом отмечая про себя полное равнодушие Ярославы к впечатляющему интерьеру Яги. И дело не в том, что она в автомобилях не разбирается, а в том, что ей действительно наплевать. И на то, сколько она стоит, и на то, что я депутатский сын. Такое отношение… освежает.

— Ты голодная?

— Да не очень вроде, — отмахивается она, прижимаясь носом к боковому стеклу. — Я чипсы с утра съела из мини-бара. Вот вроде и знаю, что гадость редкостная, но мне их иногда прямо хочется… Ой, вот это прикол! Парень на одном колесе как в цирке едет!

— На моноколесе, ты имеешь виду? — осведомляюсь я, борясь со смехом. — Ты таких чудаков еще не раз тут встретишь.

— Ну, вообще… — тянет Ярослава, ощутимо заерзав в кресле. — Здесь люди совсем другие… Одеты по другому, и лица у них отличаются…

— В чем, интересно?

— Пока не знаю. Просто чувствую, что они другие.

Стол в «Маттео» я предварительно забронировал, чтобы избежать необходимости перемещаться в другое место. Меня здесь знают, и с местами обычно проблем не возникает, но захотелось подстраховаться. Кажется, я проникся ролью гида для Ярославы сильнее, чем думал.

— Мне ваш фирменный крок-мадам, минеральную воду и флэт-уайт, а девушке… — Оторвав взгляд от официанта, я вопросительно смотрю на Ярославу, зарывшуюся в меню. По тому, как сосредоточенно двигает бровями, вчитываясь в каждую строчку, становится ясно, что ей нужно время. — Подойдите через пару минут, чтобы моя подруга определилась.

Иван, понимающе кивнув, исчезает, а я, чтобы не мешать Ярославе с выбором, проверяю телефон, где меня ждет сообщение Артема с вопросом, где я и чем занят. «В Маттео, — быстро печатаю я. — Но не один. Ближе к вечеру спишемся».

— Может быть, тебе посоветовать что-нибудь? — Я вновь возвращаю внимание к Ярославе, которая, на мой взгляд, слишком серьезно подошла в задаче совместного завтрака. — Здесь все вкусно: яйца, сэндвичи, каши…

— Не сомневаюсь, что вкусно, — бормочет она себе под нос. — Омлет шестьсот рублей. Яйца тут золотые походу.

Захлопнув меню, она скрещивает на груди руки и безапелляционно изрекает:

— Я буду только воду. Ты давай поешь, а потом высадишь меня около Мака. Я там гамбургер съем.

Я морщусь от предстоящей перспективы уговаривать ее не пороть горячку и позволить мне заплатить. За кого она меня принимает? За мажора тупоголового, которому невдомек, что местные цены ей не по карману.

— Ярослава. Я тебя сюда пригласил, значит, и платить мне. Не вынуждай меня спорить.

— Да сколько уже можно за меня башлять, блин? — возмущенно верещит она. — Гостиницу снял, билеты оплатил… Я нахлебница, что ли?

— Это один завтрак и все. Завтра, если будет желание, пойдешь в Мак. Все время я с тобой в любом случае проводить не планирую: у меня куча дел накопилась, и есть работа.

Сказав это, я откидываюсь на спинку стула. Просто пусть хоть что-то закажет, мы поедим, я оплачу счет, а поругаться сможем и на улице. И впредь я буду знать, что брать ее с собой не стоит. Может, кому-то и нравится, когда женщина за себя платит, но точно не мне. Терпеть не могу эти неловкие ситуации с делением счета.

— Ладно, — неожиданно произносит она. — Но только один раз. Тогда я буду то же, что и ты заказал.

Я чувствую облегчение. Вот умница. Не стала показывать свой иркутский характер и пошла на компромисс. Может быть, все же вместе поужинаем.

17

Ярослава

Пригладив волосы, я отхожу от зеркала чуть подальше, чтобы удостовериться в своей неотразимости. Ладно, про неотразимость я малость загнула, но выгляжу вроде нормально. Я обычно с внешним видом не слишком заморачиваюсь: голову помыла, чистое надела и готово, но сегодня пришлось расстараться. В том, что Питер далеко не Иркутск, я сегодня еще раз убедилась по время прогулки. Столько тут интересных мест и необычных людей — аж дух захватывает! Чего стоят уличные кафе с уютными террасами, так и манящими в них посидеть… А какие тут девушки! В жизни не видела таких красивых и модно одетых.

Выкрутив тюбик помады, я еще прохожусь ей по губам, потому как первый слой успела съесть. Я сегодня даже глаза накрасила, как Инга меня учила. Надеюсь, не слишком вульгарно получилось. Мне с непривычки сложно оценить.

«Выходи», — приходит сообщение от Алана, вместе с которым внутри поднимается радостное волнение. До сих пор не могу поверить, что все это не сон. Я прилетела в красивейший город, живу с шикарном отеле (вчера Инге скинула фотки — так она обалдела и заскулила, что тоже хочет ко мне), утром завтракала в ресторане и полдня гуляла по Петергофу. Не жизнь, а сказка! Я всегда знала, что если быть хорошим человеком и никому не желать зла, то непременно будешь счастливым.

«Бегу», — печатаю я и, в последний раз крутанувшись перед зеркалом, выскакиваю за дверь, чтобы не задерживать Алана.

Сейчас мне стыдно за то, что я первое время так ему хамила, ведь благодаря ему я переживаю одни из самых волнительных событий в жизни. Кстати, в этот «Гонзо» я не напрашивалась. Сначала меня его друг позвал, а потом уже и сам Алан. Я нарочно несколько раз спросила, точно ли я не помешаю, и он заверил, что будет рад меня видеть. А мне что? Я только рада новые места проведать. Денег все равно много не потребуется. — пить-то я не планирую.

— Платье и каблуки? — медленно произносит Алана, когда я плюхаюсь рядом с ним на заднее сиденье большой черной машины. — Неожиданно.

— Что тебе неожиданно? Я же девушка вроде.

— Просто не видел тебя такой… — Его взгляд отрывается от моих голых коленок и поднимается к глазам. — Нарядное.

— Ну, ты же сказал взять что-нибудь поприличнее, если куда-нибудь соберемся, — как можно равнодушнее отвечаю я, начиная смущаться от его внимания. — Вот я и взяла первое, что пришло в голову.

— Отлично выглядишь, — говорит он, а в следующую секунду, к счастью, отвлекается на вспыхнувший экран телефон.

Разгладив подол платья, я поворачиваюсь к окну, чтобы не пропустить вид вечернего Питера. Все такое красивое, суетное, светящееся, что живот снова покалывает от восторга. Вот прикол. Две недели назад я знать не знала, кто такой Алан, а сейчас еду на тусовку с его друзьями.

— Ты только, пожалуйста, не вздумай попытаться самой за что-то платить, хорошо? В нашей компании так не принято.

— Но я ведь не из вашей компании, — пытаюсь возразить я, но не слишком настойчиво. Потому что интуитивно чувствую, что на меня посмотрят как на дуру, попытайся я впихнуть кому-то из его друзей тысячу, выделенную на этот вечер.

— Ты пришла со мной, — строго говорит Алан и тут же добавляет: — Как моя подруга. Значит сегодня ты в нашей компании. Договорились?

С небольшой задержкой я киваю. Ну я ж не совсем идиотка. Понимаю, что они тут явно живут по другим правилам. Может и к лучшему, конечно, что у них не принято, чтобы девушка за себя платила. А то я в том заведении, где мы завтракали, случайно счет за воду увидела и чуть со стула не упала. Бутылка минералки стоит как завтрак! Совсем рехнулись уже.

Алан в этом «Гонзо», похоже, частый гость. Все-то с ним здороваются, все улыбаются. Хотя чего я так удивляюсь? В Иркутске нас с Ингой тоже в каждом клубе знают: что в баре, что на фейс-контроле.

И все-таки хорошо, что я так старательно собиралась. Народ здесь тоже красиво одет. И музыка, кстати,прикольная. Решено. Если за столом будет неловко, то я сразу уйду танцевать и все.

Вытащив из сумки телефон, я навожу его на светящуюся барную стойку, возле которой толпятся люди. Инге хочу отправить, чтобы отчитаться о досуге.

— Пойдем, успеешь еще пофотографировать, — говорит Алан и вдруг без спроса берет меня за руку.

От неожиданности у меня даже мурашки на коже выступают. Меня так обычно никто не трогает. Даже Инга.

— Это чтобы ты не потерялась, — поясняет он, потянув меня за собой. — Наш стол немного поодаль находится, так что сама ты вряд ли найдешь.

Ладонь у него теплая, в меру жесткая, широкая. Непривычно, но потерпеть можно. Забавно даже так идти. Будто мы парень с девушкой.

— О-о, кто вернулся из командировки! — раздается веселый мужской голос. И следом еще один и еще:

Салют, братишка.

Ну, наконец-то.

Опять нет повода не выпить.

Да здравствуют интеллектуальные разговоры.

Пока Алан пожимает руки друзьям и обнимается, я скромно переминаюсь с ноги на ногу. Кроме меня здесь всего одна девушка, и та сидит скромно на дальнем диване, не произнося ни звука.

— Привет, Ярослава! — окликает меня тот самый Артем, с которым я познакомилась на завтраке. — Ты все-таки пришла!

18

Алан

Злость неумолимо подбирается к нервным окончаниям, заставляя кулаки сжаться. Ублюдок. Это был его план? Вынудить меня притащить сюда Ярославу и как следует над ней поиздеваться? Хотя, о чем я? Целью,разумеется, является не она, а я. С Артемом или Сойкой, как зовут его в нашей компании, я знаком лет пять. Уже и не вспомню, через кого. Он старший сын владельца сети автосалонов, разорившегося около год назад. Полагаю, это причина номер один, по которой из него в последнее время лезет дерьмо. Его желание непременно причислять себя к касте избранных стало расти прямо пропорционально тающему состоянию его семьи. О причине номер два тоже несложно догадаться. Артем долгое время имел виды на Женю, но она выбрала меня. Лелик как-то проболтался, что он ее за глаза называет продажной шалавой. За то, что якобы выбрала не любовь, а деньги.

— Чего он ржет-то? — спрашивает Ярослава, от растерянности вновь переставая контролировать речь. — Не помню, чтобы что-то смешное ляпнула.

— Не обращай на него внимания, — сквозь зубы цежу я, надеясь, что она и дальше будет пребывать в счастливом неведении того, какой мудак сидит с ней рядом. — У Артема случаются иногда припадки. Родился с отклонениями.

Смех Сойки становится еще громче и теперь походит на вой шакала. Я убить его готов, вот только не знаю, как сделать это, не привлекая лишнего внимания.

— Да забейте, друзья! — с фальшивой веселостью встревает Лелик. — Ну смешинка в рот человеку попала — что сделаешь? Кстати, Ярослава. А от твоего имени есть сокращенное?

— Есть, — напряженно отвечает она, обнимая себя руками. — Яся. Но я не люблю, когда меня так называют. Лучше Яс.

— Яс, — повторяет Лелик. — Прикольно звучит. Так и буду тебя звать. Ну что, выпьем еще шампанского за ваш приезд, Яс? Не знаю, как остальные, но я по Алану очень скучал.

— Да все скучали, — подает голос Богдан, который на время инцидента со смехом предпочел делать вид, что занят разговором с Горликом. Я знаю, почему он это делал. Не любит неловких ситуаций и вмешивается только,когда градус напряжения оказывается слишком высок.

Самообладание постепенно возвращается ко мне. Ярослава вроде не поняла, что Сойка над ее простотой и отсутствием мультивалютной родословной смеялся, и Лелик, к счастью, сумел вовремя всех отвлечь.

— Пересядь на мое место, — говорю я, наклонившись к ее волосам. Для чего прошу — и так понятно. Чтобы рядом с этим мудаком не сидела.

Ярослава открывает рот, чтобы по обыкновению мне возразить, но потом закрывает и делает то, что говорю. Я намеренно задеваю локтем плечо Сойки, когда сажусь рядом. Чтобы знал, что я о нем думаю.

— А Лелик — это твое настоящее имя? — продолжает Ярослава, решившая поддержать беседу с Леликом.

— Нет. Так меня только они зовут. Я Алексей.

Ярослава, Лелик, Богдан и Горлик чокаются, и я вместе с ними. Чтобы отметить свое возвращение, выбрал джин.

— А вы все давно дружите?

— Сколько мы уже дружим, Дис? — Лелик с готовностью поворачивается Богдану. — С тобой с универа — это лет семь получается, с Максом со времен гонок… То есть, года четыре. С Аланом вообще со школы. Бро, помнишь, как Цербер Витальевна меня с сигаретами спалила?

Я с улыбкой киваю. И правда, со школы знакомы. Лелик с тех пор не сильно изменился, разве что повыше стал. С инцидента с сигаретами и началась наша дружба. Он сидел рядом с кабинетом директора белый как мел из-за предстоящего гнева отца, которого грозились вызвать на ковер. Мне стало жалко щуплого перепуганного пацана, и я попросил мать, как главного мецената школы, выпросить для него помилование до первого замечания. Первое замечание в случае Лелика наступило на той же неделе, но нашей дружбе это не помешало.

— Расскажите, что за история? — восклицает заметно повеселевшая от возможности влиться в компании Ярослава. — И кто такая Цербер Витальевна?

Окончательно расслабившись, я делаю еще один глоток. Все, теперь я наконец чувствую, что оказался дома. Оказывается, очень по всем скучал.

— Это какая-то новая категория порно? — звучит слева приглушенный насмешливый голос Сойки. — Простолюдинки? После эпилированных лобков потянуло на экзотику?

Кровь с ревом приливает к вискам, и рука сама грохает стаканом по столу, расплескивая джин. Взгляды всех устремляются на нас, но сейчас мне плевать. Я колено этого мудака по соседству и без того долго терпел.

— Тебе есть, что мне сказать, вижу? — чеканю я в улыбающуюся рожу. — Пойдем на свежий воздух прогуляемся, чтобы никто нам не мешал.

— Э-э-э, ребятушки, вы чего это удумали? — тоном заправского миротворца произносит Лелик, переводя взгляд с меня на Артема. — Хорошо же сидели. Цербера Витальевну вспоминали, джином чокались…

Сейчас его попытка сгладить заострившийся донельзя угол меня только злит. Я не хочу сидеть рядом с Сойкой и продолжать делать вид, что ничего не происходит. Этот мудак сделал все, что схлопотать в морду. Так пусть схлопочет и перестанет наконец ржать как умалишенный.

— Это ты в Иркутске набрался уличных манер? — продолжает глумиться Сойка, недобро сверкая глазами. — Папа-то за это по головке не погладит.

Ему удивительно метко удается надавить на самые чувствительные мои точки: напомнить о диктаторских замашках отца и обижать при мне девушку. И не просто девушку, а наивную девчонку, которая ровным счетом никак его не задела и которую я, к тому же, представил как свою подругу.