Академия невест-попаданок и Дракон с каменным сердцем

Как-то не так

Итак. Момент истины. Или позора? Плевать. Сейчас мне плевать. Платье испорчено драной виверной Торстен, синяк на скуле это я уже сама. Такой слой косметики, что я похожа на невесту Дракулы. Чуть Веру душу не отдала, когда мельком в коридоре себя в зеркало увидела. Только крови на подбородке не хватает, но если не перестану губы кусать, потечет.

Увы, только это позволяет мне стоять, как положено: спина прямая, плечи развернуты, грудь вперед, подбородок чуть приподнят, руки, лежащие одна на другой поверх платья, удачно прикрывают пятно, которое не удалось полностью замаскировать. И улыбаемся, мади Ирена Вейтор, улыбаемся (чуть смущенно, искренне и радостно). Сегодня день вашей помолвки. С вероятностью процентов этак на 99,999. А я глупо и наивно надеюсь на оставшуюся одну тысячную. Все еще надеюсь.

Губы грызть и улыбаться — сложная задача, а я не мастер по сложным задачам, как оказалось. «Хаос и газгушения, газгушения и хаос!» — гудел в голове голос мад Хольген. Кому, как не ей, понимать толк в хаосе, ведь Синяя Дама, преподаватель изящных искусств и куратор нашего курса — маг порядка. А меня с порядком роднит лишь то, что я с завидным постоянством порчу все вокруг, начиная с собственной жизни. Увы, что еще ждать от такого дара, как у меня.

— Отвгатительно, где ваша осанка? — зашипели позади.

А вот она, мад Хольген, с оригинальным произношением и верным веером, который ткнулся мне между лопаток, заставив выгнуться еще сильнее. Еще миллиметр — и все обилие из декольте хлынет наружу на радость потенциальным женихам. Впрочем, тут и без меня прелестниц хватает. Расхватают почти всех, а кому сейчас не повезет, это не последний семестровый бал. Это как раз первый. Первый бал второго курса. На первом я не училась. Так вышло. Случайно. Потому некоторых уроков у меня было в два раза больше.

— Пгекгатите кусать губы, мади Вейтор. И локти! Локти ниже!

Ладно, губы я уже не кусаю, все равно без толку. А чтобы локти кусать, нужен позвоночник, как у дракона. В ушах шумит, и вместо лиц вокруг какие-то размазанные пятна. Как среди этого месива я смогу разглядеть его, когда… Если! Если он войдет. Голову толком не повернуть.

А мне нужно его увидеть. Очень.

Запретный плод всегда сладок и невыносимо желанен. До крика, до сорванного голоса, до немоты, до… Вся моя жизнь разделилась на до и после. Когда? Да вот прямо сейчас и разделится.

Фанфары и… начали!

— Да здравствует хранитель мира и равновесия, преемник Венца, его высочество Самайн Драгсит и его Истинное сердце Эрмира, — разнеслось по забитому народом бальному залу Академии.

В распахнувшуюся дверь, сияя круглым рисунком из золотых и лазурных знаков и завитков на обнаженной груди — такого странного кроя был королевский костюм, вошел невероятно очаровательный принц-дракон рука об руку со своей избранницей, выпускницей Академии позапрошлого года.

Эту историю до сих пор смаковали. Подозреваю, что половину переврали, а вторую половину придумали. Не бывает такого даже в волшебных мирах, чтоб наследного принца никто не узнал. Их лица я видела. И потихоньку начинала видеть все остальные. Истинное сердце принца скользнула взглядом по шеренге нас, студенток, с явным сочувствием и придвинулась к мужу ближе.

Ну вот, самые почетные гости прибыли, устроились на специально отведенных местах на возвышении, сейчас начнется раздача призов всем желающим.

Хоть бы одним глазком на него посмотреть… Не верю, что он не приехал. Он обязан! Он мой… Он мой почти… Он мой почти отец. Названный. Кто придумал эти глупые правила, эти дурацкие законы?

Где ты, Кейн? Пожалуйста, только посмотреть… Я так давно тебя не…

— Приветствуем особого гостя Академии, королевского инспектора драга Аркейна Стоуна.

Камень. Я превратилась в камень. Застыла, замерла. У меня идеальная осанка, я улыбаюсь, как велит протокол, и мои искусанные губы выглядят такими соблазнительными, потому что чуть припухли. Жаль, не надлежащее случаю смущение застыло в уголках, а отчаяние. Я смотрела прямо перед собой, и этого было достаточно, чтобы видеть, как он проходит мимо, прекрасный, величественно невозмутимый, надменно великолепный дракон с холодным, как вершины Рубежа, сердцем.

Посмотри на меня, Кейн… Я знаю, ты слышишь, как мне сейчас мучительно хорошо, оттого что я вижу тебя, и так же мучительно больно. Один взгляд… Просто взгляд…

Кого я обманываю?

— Первый танец! — разнеслось по залу.

Музыка. Она прекрасна. Кавалеры двинулись к претенденткам. Они тоже прекрасны. Полный зал мужчин. Несомненно прекрасных. Это же драконы. Один из них подойдет сейчас ко мне. Все равно, кто. Когда дракон выбирает, мнения девушки никто не спрашивает. Правильно подготовленная невеста все равно скажет «да» и будет счастлива. Или идеально правдоподобно это счастье изобразит. Нас как раз этому здесь и учат. Целая Академия послушных овец в рюшах и блестяшках. А вот и волк. Один из. Дракон. Высокий темноволосый красавец, глаза цвета моря и серьга в ухе. Прямо пират. До мурашек...

Нет-нет, это не те мурашки. Это просто физиология. Так подходящая дракону пара чувствует, что она — подходящая. А истинная, или нет — время покажет или роды. Выжила, значит истинная. Не выжила? Печально, но нас тут много, выберет другую на следующий год. У драконов жизнь длинная и сердце екнуть при виде хорошенькой барышни может неоднократно.

Часть 1. По брови в чудесах. Глава 1

Когда в бешенстве выскакиваешь из машины, в последнюю очередь думаешь, куда тебя несет. И только оказавшись непонятно где, понимаешь — что-то пошло не так.

Вообще не так шло уже давно, просто мы с Аркадием столько вместе, что, даже устав друг от друга, не решались на разговор. Глупая боязнь одиночества, привычка, какое-никакое совместно нажитое, друзья, родственники, быт, с которым легче справляться вместе или хотя бы по очереди. Да и была у меня причина более глубокая.

Принято считать, что все мечтают увидеть чудо. Я — не мечтала, потому что у меня оно уже было. Дело в том, что когда в детстве спрашивали, кем я стану, когда вырасту, я неизменно отвечала: женой принца. Не просто какого-то абстрактного принца, а самого конкретного. Надо мной посмеивались, потом устали. У иных детей бывают выдуманные друзья — у меня был жених.

Изобразительных талантов мне природа не отжалела, но я старательно рисовала его прекрасный лик в стиле примитивизма на любых доступных поверхностях, пока наконец не увидела воочию лет этак в двенадцать.

Аркадий Каменский перевелся в нашу школу и мигом завоевал всех своим неприступным видом и шикарной шевелюрой, которую носил хвостом. И он был вылитый принц из моего сна. Может, не такой плечистый и взрослый, но несомненное сходство определенно имелось. Два года я тихо страдала, а потом подошла и предложила встречаться.

Тадам!

Ничего не вышло. Но через несколько лет мы случайно столкнулись в очереди в университетской столовой. Король школы возмужал и нарастил некоторую долю мышц, я обзавелась небольшим опытом и цинизмом. Между нами пробежала искра статического электричества, я дернулась и облила его компотом, дальше все произошло само собой.

С тех пор мы были вместе, а настырный принц, хоть и изредка, но продолжал сниться, несмотря на наличие под боком реального воплощения. Во сне принц протягивал мне руку, я тянулась навстречу, вздрагивала от ощущения провала под ногами и просыпалась. Ничего хорошего это обычно не предвещало.

Так и случилось. Аркадий внезапно предложил съездить в кино. Мол, что дома сидеть в выходной, вечер чудесный, снежок выпал и романтики хочется. Нерв подскочил, но я собралась, и мы поехали.

Подозрительную парочку я еще у будки с билетами приметила. Нарядились как гото-байкеры. Как их только рамка на входе пропустила? Столько цепочек с блямбами, шипов и браслеток на них было.

Один вообще под ведьмака косил. Да и так, сам по себе слегка косил. Челка у него была длинная, как у пони. А у второго — жидкая косичка по спине, будто у гонконгского мафиози и взгляд такой же змеиный.

Вообще-то они первые меня разглядывать начали, я от этого и обернулась. Смотрели, как на уточку в тире. Я спряталась за Аркашины плечики, но тому было невдомек, что меня надлежит ограждать. Он ворчал, что я мельтешу и мешаю ему выбирать напитки.

Эти двое даже билеты купили прямо за нами. Через три ряда, но все равно. Жуть…

Фильм не понравился, я и на экран толком не смотрела — психовала. Затылок будто буравчиком сверлили. Не оборачиваясь, знала — смотрят. А еще меня жутко раздражало, что Аркаша локти свои разложил на оба подлокотника и попкорном хрустел так, что соседи шикать начали.

Когда вышли, эти двое последовали за нами на стоянку. У меня вся спина была в колючих пупырках. Мои жалкие попытки шепотом объяснить Аркаше, отчего мне не нравятся эти типы и «поехали скорее домой, мне страшно», не увенчались успехом. Аркадий покосился на парней, отошедших к своему внушительному авто, развернул плечи, но вид у него был такой, будто таблицу умножения в уме повторяет.

Обратно в машину я садилась вконец издерганная. Чуяла — конец еще не весь. И тут где-то в центре объездной, на которую мы свернули, чтобы в городе в пробках не стоять, мне как бы между делом сообщают, что так жить нельзя и прочее по накатанной. Да так гладко, будто заранее на бумажке написал и вызубрил.

И так мне обидно стало, хоть вой. Не потому, что Аркадий это сказал — правду сказал, чего уж. Обидно стало, что сказал сейчас! Сначала заставил в кино тащиться в снег, а теперь даже до дома толком не довез, словно расстаться после стольких лет, как за чипсами в ларёк сбегать. В общем, я и завыла.

Обычно я спокойная, а тут накипело, да еще вечер нервный. Снег шел, машина ехала не очень быстро. Поразила Аркашу децибелом, хлопнула дверью и умчалась в ночь. Прямо в лес. Конец.

Затем должен был быть эпизод после титров, как Аркаша меня находит, утешает и везет домой делить совместно нажитое и вспоминать хорошее. Но вот стою я в каких-то хмызах и буераках, стемнело почти, конец все не кончается, зад мерзнет, глаза снегом залепило, и мха на стволах, чтоб сориентироваться, никакого и нигде. Сняла шапку, прислушалась и пошла.

Нашлась дорога. Я, конечно, не великий спец по ориентированию, но дорога явно была не та, не под тем углом, не той ширины и…

Машина! Люди! Заберите меня отсюда! Пожа…

Первым вышел «пони».

Глава 2

Боже, как я бежала. Низко летела!

Пересекла местность на реактивной тяге, продырявила грудью кусты и этой же грудью влепилась прямо в… грудь. С меня осыпалось то, что я насобирала по кустам, звякнули цепи и кулоны на препятствии.

— Попалась, драконья подстилка, — сказал «мафиози», и я поняла, от этих ряженых без потерь не уйти, хоть бы живой оставили где-нибудь поближе к цивилизации. А то сейчас как начнут в жертвоприношения играть… Погоды им другой нет.

— Клифт, хватит по кустам шарахаться, — крикнул в сторону тип, — я ее поймал.

Из пробитой мною дыры появился названный Клифтом «пони» с лицом, исполосованным ветками до тигриного озверения.

Я пониже, он повыше, все претензии к веткам.

— В Орден? — спросил «пони» и тряхнул гривой.

— До ближайшего портала несколько часов, здесь все сделаем.

— Ребят, а давайте поблагодарим друг друга за приятное знакомство, бодрую прогулку и расстанемся довольные?

Я против воли жалась к «мафиози». Он широкий и хорошо закрывал от ветра, а на мне все мокрое после беготни по лесу. Даже в карманах снег.

Буря мглою набирала обороты, косичка широкого выписывала кренделя над его плечом. И вдруг опала. Уши придавило, словно нас накрыло колпаком. Дуть перестало, но холод никуда не делся. У меня в сапогах таяло, как надежда на избавление от этих двоих.

Одна из бляшек на груди Клифта тлела блеклым голубоватым огоньком. Свечение, как пузырьки воздуха в воде, поднималось вверх, бледнея и расползаясь тем самым барьером, что ограждал от ветра.

Попала к настоящему колдуну? Чур не меня…

— Ребят? Может хватит, а? Я вам поверила, устрашилась и впечатлилась, могу даже Оскар выдать за спецэффекты, потом… Холодно же!

— Ишь, как она к тебе, Сайфен, приклеилась. Чует твою полукровую чешуйчатую суть? — сказал «пони».

— Холодно? — усмехнулся Сайфен и показал… клыки.

Кошмар, куда я вляпалась? Оборотни, вампиры, колдуны, ордена… Сейчас и мне чего-нибудь навешают.

— Раздевайся.

Мое робкое блеяние, про давайте не надо, проигнорировали, а для ускорения процесса Сайфен вытащил меч.

Откуда он его достал, тот еще вопрос. Руку за спину завел и — вжух! А по лезвию огоньки пляшут. Красные. Плохой джедай. Очень плохой джедай…

Клифт понял, что пока я разденусь, у них упадет температура тела ниже уровня моря, и помог. Куртка улетела в кусты, за ней свитер.

Я завопила, когда «пони» повалил меня на снег, прижал ноги и, избавив от сапожек, принялся стягивать джинсы. Лишившаяся пуговиц рубашка забилась под спину. Я брыкалась, как припадочная, охрипнув от воплей. Метель выла за меня. Где-то за куполом. Снег молотил в невидимые стенки, я сипела, дергалась, мокрые штаны все еще держали оборону.

И тут Сайфену надоели зрелища и возня, он наступил мне на волосы и приставил меч к горлу. Я замерла, джинсы сдались.

«Это не пипец, это не пипец», — припевало у меня в голове дурацким мультяшным голоском. Нет бы о вечном подумать…

— Так и оставим? — сказал «пони». — Вон какая… ладная.

— Клифт, ты магистр или беглый каторжник? Как тебя только в Орден взяли с такими наклонностями?

— А тебя, полудрага, как взяли?

— У меня на этих тварей, — меч шевельнулся, царапнув по подбородку, — чутье. Еще ни одна не уходила. Меньше драконьих девок, меньше драконов. Мы их для того и ловим, чтоб ящеры не размножались.

Я продолжала лежать, подтаявший от тепла тела снег подо мной вновь смерзался. Кожа горела, ни ног ни рук я почти не чувствовала, а из-за упавших на лицо волос — почти не видела.

— А если выживет? — засомневался Клифт.

— До ближайшего жилья пара километров, до дороги метров пятьсот, но уже почти ночь. Буря разошлась. Никого. Ты хоть машину закрыл или так и бросил на обочине?

— Не помню.

— Идиот…

Голоса удалялись, а вместе с ними и пузырь, защищающий от ветра.

— Тепло ли тебе девица, тепло ли тебе синяя, — я едва шевелила губами и собирала себя в кучу. Ни капли не фигурально. Ноги подтянула почти негнущимися руками, встала передом к ветру — хоть какая-то опора. Нашла сапоги, а сунув в них ноги — пожалела, как в прорубь, чесслово. Вот блин… Стянула рубашку внахлест кое-как, обняла себя любимую.

Метель пинала меня так, что я никак не могла добраться до, казалось бы, близких кустов, куда ушли эти изверги.

И вот когда я уже почти добрела, ветер и снег вдруг свернулись вокруг меня воронкой. Словно во сне, я почувствовала пропасть под ногами. Ярко вспыхнуло белым, и последнее, о чем успела подумать, что так ни разу и не дотянулась до руки.

Глава 3

«Да будет ли конец у этого конца, наконец?» — подумалось мне, поскольку тот свет встретил неласково.

Я упала пузом на твердое, бугристое и холодное, которое машинально обхватила руками. Как смогла. Оно было большое, а руки как не мои. Да почему я вообще хоть что-то чувствую? И вижу?!

Вокруг творился сущий ад, будто я оседлала самолетное крыло во время посадки сквозь северное сияние. Перед глазами метались вспышки, твердое и бугристое подо мной тряслось, вздрагивало, ходило ходуном, скребло чешуей по моей многострадальной синей шкуре, покрытой пупырями размером с орех…

Чешуей?!

Отдернула руки, и тут тряхнуло.

Я взвизгнула, скатываясь вниз, как с крутой горки, заполошно скребя пальцами в надежде вновь ухватиться за то, чем побрезговала секунду назад.

То, по чему я скользила, делалось тоньше, еще тоньше, совсем… Руки сжались на самом кончике.

Время остановилось.

Вы когда-нибудь дергали крокодила за хвост? За самый кончик хвоста? Или хотя бы котика? Огромного чешуистого котика, от которого только этот хвост и видно? Вот и я нет. А зря. Знала бы, что будет.

Рывок, кувырок…

Ма-а-а-а…

Самое страшное в полете, особенно когда вы летать не умеете, это не сам полет, а его логическое завершение. И вот вопрос: умереть на том свете можно? Если да, то это…

Хруп!

Я думала, это мои кости сказали, которых уже не собрать.

Вот теперь все было по классике: тоннель или, скорее, колодец, который я, упав, промяла собой в странном снегу, и радужный свет сверху.

И тут, пронзив небеса небес, темных кстати, надо мной величественно проплыл непредставимо огромный ДРАКОН. Сияние растеклось по крылатому матово-серому телу мерцающими лентами, рассыпалось фейерверком искрящихся брызг. И все это в оглушающей тишине. Совсем все в тишине. С самого начала. Тихо было даже, когда я орала.

Я покрылась мурашками в очередной раз и, напрочь забыв, что все себе до мозжечка отморозила и на том свете, и на этом, восторженно выдохнула.

Завернутая в шлейф сияния туша стремительно развернулась, кончик хвоста стеганул, завивая радугу в спираль, на меня дунуло, и стенки колодца, в котором я сидела, осыпались.

Я дернулась, разворачиваясь едва не на сто восемьдесят градусов, и вломилась головой во что-то твердое. Странный сыпучий снег вел себя, как наэлектризованный пенопласт. Очень мелкий пенопласт. Лез буквально всюду.

Преграда, оставившая на моем лбу вполне ощутимый след, на ощупь была деревянной дверью.

В спину толкнуло, словно вибрацией от огромной колонки. Пенопластовый снег вздыбился волной, и сквозь нее проступила раззявленная клыкастая пасть с комом белого пламени в глубине.

Я, жалко вякнув что-то вроде «помогите», распласталась спиной по двери, вжалась лопатками, зажмурилась и снова провалилась в дыру. Очередную ледяную дыру.

Призрачно синее свечение стелилось по каменному полу, как туман. Стены, покрытые кристалликами льда и инеем, давили. Я несколько раз упала, оставив на промерзших камнях тут же схватившуюся и поблекшую, словно пол впитал ее, кровь с коленок и ладоней. Встала, испачкав такие красивые сверкающие стены. Затем вышла в зал.

Светящиеся фигурные колонны подпирали невообразимо высокий свод. Я почувствовала себя Гердой, попавшей во дворец Снежной королевы и доподлинно понимала, каково было бедняжке лишиться всех подарков принцессы: шапочки, муфты, сапожек, шубки. Из всего у меня были только сапожки, гольфы, которые Клифт не потрудился снять с меня, белье и рубашка без пуговиц.

Я брела по залу целую вечность, и в этой сверкающей ледяной пустоте было куда страшнее, чем во время падения или когда пасть, полная огня, готова была в меня этим огнем пыхнуть.

Ровно девять черных арочных проемов оказалось передо мной, когда бесконечный зал закончился. Остальное тонуло в странном подобии сияющих сумерек. Я даже останавливаться не стала, просто пошла, как шла. Знала: остановлюсь — упаду, а сил подняться уже не будет. Зачем шла? Вдруг там, в темной арке, теплее? Хоть немного.

Через какое-то время силы оставили меня, и когда что-то подвернулось под ногу, я упала на каменный пол и просто свернулась в комок. Сердце билось медленно, я засыпала, мне было тепло. Только лежать жестко, но это такие мелочи… Я была уверена, что уж это — точно конец. Но это все еще было начало.

Глава 4

– Ирена… Верный чертог!.. Ирена..

Что-то упало и покатилось. Что-то круглое. Ткнулось мне в голову… Свет обжигал прямо сквозь веки.

– Ирена, детка… Нет-нет, нельзя спать, нельзя спать…

Меня попытались поднять и было ощущение, что я сейчас сломаюсь, так все застыло.

Да почему? Опять? Никакого покоя в этом посмертии.

От твердых пальцев было больно. Я хотела сказать: «Отстань», но вышло какое-то жалобное нытье, будто кошка мяукнула. А меня продолжали тормошить и дергать, подняли, завернули не то в душный, пахнущий сеном и непонятно чем еще пиджак, не то в пальто. Пытались поставить на ноги. Я канючила, отталкивала руки, уворачивалась от бьющего в закрытые глаза света. Все было горячее и причиняло боль. И свет, и руки.

– Вер-хранитель… Ирена… Как ты тут оказалась? Вот так, на ножки… Что это на тебе такое надето? Как ты вообще тут до смерти не замерзла… Чудо, просто чудо какое-то. Уже год прошел, никто и не чаял… Мамочка твоя не дождалась, бедняжка, месяц как небесной дорогой ушла, а ты вот, живая. Живая…

Этот кто-то бормотал, дышал, дрожал голосом, плакал? На руку будто расплавленным воском капнуло. Меня упорно продолжали волочь куда-то. Глаза не открывались. Открылись потом. Спустя несколько дней.

«Приснится же такая дичь? Вот и ходи в кино», – подумала я, открыла глаза и заорала. Тут попробуй не заори, когда над тобой зеленая рожа с клыками нависла.

– Ракшис! Ты тут что делаешь? – вклинился в мой ор смутно знакомый голос, в поле зрения появился еще один персонаж, а я замолчала и спряталась под одеяло до носа. Можно бы и до бровей, но чем тогда ориентироваться?.

Вошедший был похож на папу Карло: лысоватый, высокий, только одет не как бедный шарманщик, а как средневековый дворянин. В камзол? Кажется так это называется.

И комната под стать: стены обтянуты местами поблекшей тканью, мебели негусто, но на гнутых ножках, кровать с такими стойками высокими и балдахином, только он откинут и на стойках у меня над головой портьерой висит. Портьеры тоже есть, окошко сквозь щель проглядывает зарешеченное. Может еще что-то имелось, но в сторону, куда от моего ора отпрянула зеленая морда, смотреть было страшновато. Я до сих пор сплю?

– Да я только воду поменять, – загудело как раз со стороны, будто в бочку говорили. Еще и пришамкивали этак плотоядно. Понятно, что с клыками на губе дикции никакой, но весело не было.

– Воду поменять я, – снова загудел зеленый здоровяк. – А она бормочет. То ли раздели ее, то ли толкнули куда-то, еще что холодно и про блины. Подумал, очнулась и есть просит, вот и подошел поближе. Спросить, каких ей блинов: ржаных, ситных или пшеничных, нажористых или сладких с творогом, с ягодами или с медом.

– Какой мед? Ее в детстве пчела куснула, чуть выходили! Никакого меда!

– А ты точно уверен, что это она? – засомневался во мне клыкастый.

– Что я, родную племяшку, единственное дитя единственной сестры не узнаю, когда я ей практически вместо отца был? – возмутился… дядюшка. – Ирена это, наша Риночка.

– Так она вроде у вас того была, Вером поцелованная. Взрослая девка, а ум детский.

– И что? Раз светлая душа, так уже и не своя? Вот ты дятел, Ракшис!

– Так… это, – смутился зеленый. – Блины печь?

И тут они друг от дружки отвлеклись и на меня посмотрели.

– А где я? – спросила я на всякий случай, а то может у меня видения, и это просто доктор и санитар. Ну вдруг.

– Это Айскасл. Северные ворота Рубежа, – ответил «дядюшка».

– А я кто?

– Ирена, племянница моя, Ирена Арлин, – терпеливо пояснили мне. – Я Дитмер, а это…

– Ракшис, – добавила я.

– Вообще-то Раа-Кшиисс, мади, а у вас голова, выходит, уже не болит?

Тут я ничего не сказала. Во-первых, Дитмер вытолкал этого Раа-Кшиисса прочь из комнаты. Я думала, зеленый в дверь не пройдет, такой он был широкий, но он как-то втянулся, будто кот в щелку. Во-вторых, я сомневалась. Болеть у меня вообще нигде ничего не болело, пальцы на руках были точно мои, все целые и гнулись, но по поводу головы – те самые сомнения. Обычно считается, что если вы сомневаетесь, в здравом ли вы уме, значит нормально.

Однако на больную голову оказалось удобно валить все на свете. Если я чего-то не знала или не понимала, а не знала и не понимала я почти ничего из происходящего в первое время, я просто улыбалась, и меня оставляли в покое. Сложно все сразу понять, если ты попала в другой мир.

Я была плохо подготовленной попаданкой, меня почти никогда не интересовало что-то подобное. Так что мне самостоятельно пришлось привыкать к мысли, что драконы – это не здоровенные ящеры, сжигающие города, избавляющие гномов от излишков золота и драгоценностей и похищающие принцесс, а здоровенные сексапильные мужики в латах с манерами… По большей части без манер, и ящеры, конечно, тоже, если выбесить.

Только ни в коем случае не смейте назвать дракона ящером. Что будет? Вы рискуете об этом не узнать, потому что не будет вас. И еще важное. Каждый дракон мнит себя единственным и неповторимым. Даже если перед вами их будет целая толпа, это будет толпа единственных и неповторимых.

Часть 2. Дракошкин дом. Глава 1

Мне доверили присмотреть.

– Дождаться первого булька, один раз сыпнуть этой штуки, помешать, дождаться второго, сыпнуть из этой, помешать и снять. Поняла? – внушал Ракшис, шевеля мощными надбровными дугами, а его могучее туловище в таком белом фартуке, что глаза слепило, возвышалось надо мной добродушной зеленой скалой.

Понять-то я поняла, но засмотрелась на спиральки пара, поднимающегося с поверхности соуса.

Самый первый бульк случился так внезапно, что я сразу не сообразила, какую из двух баночек с приправой хватать. Схватила ту, что была слева, первую, сыпанула. В момент, когда баночка опрокинулась над кастрюлькой и приправа порскнула сквозь дырочки дозатора, до меня дошло, что Ракшис считает не как все, слева направо, а наоборот. Нет бы остановиться, но я решила, что какая, по сути, разница, все равно перемешается. Взяла вторую баночку и тоже сыпанула. Как раз после второго булька.

А разница была. Длинная плоская ложка для помешивания совершила круг и соус вместо кремового стал салатовым. Таким, знаете, как первая весенняя травка.

– Блин…

Я оглянулась, чтобы посмотреть на Ракшиса, как кот на Шрека, но кухня оказалась девственно пуста. Побулькивало и шкворчало на плите, лежали по столам ложки-поварешки, ножи, недокрошенные и недоизмельченные продукты. Подергивая длинными синими хвостиками, раскатывались по полу круглые, розоватые клубни торки – такой местный корнеплод, что-то среднее между свеклой и репкой.

Слабаки.

Но их можно понять. Просто в первый день на кухне я устроила фудапокалипсис. Нечаянно. Я и сама жутко испугалась своей разрушительности.

Мне дали корзину с торкой и отправили в уголок – вымыть, почистить, нарезать. Но взятый клубень шевельнулся, оказавшись уснувшей скальной ящеркой-хамелеоном – они здесь вместо мышей.

Представьте реакцию, когда картошка, которую вы решили почистить, посмотрела на вас всеми своими глазками, а потом раззявила пасть и куснула. Вопли – это как минимум, но у меня случился первый раз. Первый магический раз.

Вся еда, что была в помещении, взмыла под потолок, вместе со злополучной торкой. Поверхности столов, стены и посуду высеребрило инеем, огонь в открытом очаге застыл, и все тоже застыли. Кроме меня, стоящей над пустой корзиной с ножом в одной руке и висящей на пальце ящеркой с выпученными глазами на другой.

– Блин, – сказала я и все обрушилось.

И быть бы замковому целителю мисту Шорусу и двум его ученикам по уши в работе, если бы летающая еда не перешла в один миг из твердого состояния в желеобразное.

Реакция была бурная, и целителю, все же пришлось поработать – на полу от желе стало очень скользко. Но ушибы ушибам рознь. Ракшис первый сообразил не делать резких движений, проскользил ко мне, как фигурист в супертяжелом весе, снял ящерицу с пальца и молча вручил начавшее оттаивать полотенце и тазик.

Убрали быстро.

Вывод: магия – сила, а контролируемая магия – вещь незаменимая. Но в воспитательных целях угол кухни я убирала вручную с полным осознанием, что так и буду до посинения столовую подметать, перебирать овощи в кладовке и делать прочее посильное для скорбных умом.

Однако после происшествия Ракшис уверенно заявил, что впечатлился и берет, прямо после того, как я отмыла кухню, отмыли меня и отвели и сдали дядюшке с подробным описанием беспредела. А я под шумок попросила меня читать научить.

Они потом меня выставили и шептались. Подслушать толком не удалось. Зеленый опять сомневался, та ли я Ирена, а дядюшка уверял, что может и не совсем та, но настолько похожа, что могла бы и быть. А раз так, то думать нечего. Что-то со мной страшное случилось, вот я и поумнела внезапно, и дар открылся. От шока. Бывает.

Сложно не согласиться. От шока что угодно учудить можно. Зато Ракшис после разгрома придумал желе из мяса и обозвал его студнем.

Теперь, когда я говорила «блин» на кухне, все предпочитали нырять под столы: два длинных в центре с проходом между ними и один широкий, примыкающий к левой стене. Место, чтобы прятаться, было еще под тремя мойками и в шкафчиках, где хранились самые большие кастрюли и посуда, которой редко пользовались.

На плите забулькало, над уровнем столов приподнялась большая зеленая рука и прикрутила горелку под одной из кастрюль.

– Он зеленый, – повинилась я.

– Кто? – прогудел из укрытия Ракшис. – Тут только я зеленый и укроп с петрушкой еще.

– И соус теперь.

– Да? – орк вынырнул на поверхность, обогнул столы и заинтересованно склонился над катастрофой, затем взял у меня из рук мешалку и продегустировал.

– Как ты это сделала?

– Как вы и просили, только наоборот. Специи наоборот.

– Хм… Уверен, ей понравится.

– Кому?

– Королеве.

Испортить соус для такого гостя! Я готова была поседеть от досады, если бы мне было куда седеть. Сюрприз! После всех перипетий с пространственными дырами, ездой на драконьих хвостах и замерзанием в ледяных коридорах, мой шикарный пепельно-русый стал жемчужно-белым. Должна сказать, с голубыми глазами смотрелось невероятно эффектно.

Глава 2

Никто меня особенно серьезно не воспринимал, считали слегка блаженной. Однажды застала, как служанки шептались, будто меня какие-то проходимцы поймали и держали у себя как рабыню, а потом я им надоела, они отвели меня подальше и бросили умирать, а я возьми и выживи.

Ладно, подумаешь… Зато стало понятно, отчего я была избавлена от определенного рода внимания со стороны противоположного пола и даже любвеобильный кастелян мист Филандер ни разу не прижал меня в уголке, хотя грешил подобным со всеми симпатичными служанками и даже с не очень симпатичными.

Как-то так жили. С реалиями и бытом я почти справлялась, а вот с грамотой вышел конфуз.

Я, наивное дитя, решила, что раз знаю принцип, то выучить новые буквы и подставить к ним звуки будет проще простого. Как бы не так. Проблема пряталась в автоматическом знании языка и его же воспроизведении, которое прогружается в момент перехода через портал.

Дядюшка Дитмер уже готов был бросить дохлое дело – научить меня, и тут до меня дошло, что внутри себя я слышу один язык, а на выходе получается другой. А я ни сном, ни духом. И когда я говорю «Доброе утро», оно на самом деле может звучать как «Дрдрдр брбрбр».

Если есть в этом мире пособие для попаданок, обязательно нужно туда вписать, что стоит выбирать порталы с полной языковой версией по принципу «все включено»: понимать, говорить, читать и писать. Причем сразу, а не это вот бесплатное демо. Потому что порталы уж точно можно выбирать. Особенно здесь. Но об этом чуть позже, сначала про мучения обучения.

– А есть такие штуки, в которые я, к примеру, говорю, а оно мои слова запоминает и мне ими же обратно говорит? – спросила я и скрестила все пальцы, какие у меня в организме были. Сейчас точно за дуру примут или за неместную, что еще опаснее, потому что получится, что я коварная самозванка.

– Зачем?

– Надо, – сказала я. – Очень. Иначе не выйдет.

Святой человек! Или, как говорят здесь – верный. Вер – местное божество и все слова с частью «вер» автоматом принимают божественный смысл. Здесь даже не говорят «Я тебе верю», как угодно, но не так. Так вот, дядюшка посмотрел добрыми глазами, взял за руку и повел.

Так я впервые оказалась в той части замка, где обитали, когда появлялись дома, хозяева: королева Аконита Драгсит, в девичестве Стоун, или ее брат Аркейн, королевский инспектор. Что именно он инспектирует – не сказали, будто такая известная вещь, что упоминания не стоит.

Я и про инспектора краем уха услышала. А уж собственными глазами увидеть – никак.

Этот таинственный Аркейн Стоун, дракон разумеется, очень не любил изображения себя, так что по всему огромному замку не было ни одного его портрета. Зато драконьих голов и прочих барельефов – хоть отбавляй.

Галерея с могуче-прекрасными предками тоже была, мы с Дитмером как раз мимо нее в первый раз шли, но тогда я не особо интересовалась, потом сбегала посмотреть. Нашла королеву и всяких пап-дедушек. Столько надменной красоты в одном месте, брр. Хозяина замка не нашла. Позже подумала, что он, наверное, уродился не слишком красивым или вообще страшненьким. Так бывает, кончились у вселенной красивые чернила как раз на нем. Вот он и не любит свои портреты.

Обстановка в хозяйской части была, естественно, не чета той, в которой жили служащие и обычные стражи. Я в своем платье без всяких рюшиков чувствовала себя среди этой красоты, как залетная моль в шкафу с королевскими шубами. Рот разевался, а куснуть никак. От восторга и впечатлений.

Дитмер привел меня в комнату, похожую на детскую. Пожалуй, когда-то она ею и была, а теперь больше напоминала музей, в котором жила какая-нибудь известная личность, когда была маленькой.

Нашей целью оказался сувенирный стеклянный шар с потускневшим снегом и спящим дракончиком внутри. Самый обычный, привычный моему глазу шар со снегом, на красивой подставке и круглым камешком-кнопкой впереди, на который Дитмер и надавил. Снег в шаре пришел в движение, дракончик встрепенулся и сел. Дядюшка выжидательно посмотрел на меня.

– Э-э-э, здрасти, – сказала я, и дракончик повторил.

Штучка называлась звуковое зеркало, но эхо мне было ближе, дракончика я сходу окрестила Томом. Я услышала все звуки букв и дело пошло. Я даже петь пыталась. А-а-а, горы рубежные вот такой вышины, о-о-о, замок драконий вот такой ширины… Но с песнями и стихами был швах. Никакой рифмы.

Вообще Рубеж – зрелище такое, что дух захватывает. Когда я впервые это снаружи увидела, сразу поняла, отчего все здесь живущие с таким воодушевлением говорят: Северный предел – корона мира, а Айскасл – ее сверкающий бриллиант.

Горы Рубежа настолько высокие, что когда смотришь, кажется, будто зубцы нагибаются над тобой, словно края глубокой пиалы. Там, на вершинах мечется ветер, и облака плывут рваными клочьями. Кругом снег, такой белый, что больно смотреть, а лед кажется бирюзовым на просвет или изумрудным, или розоватым, если солнце всходит.

Рассвет здесь… Знаете, я расплакалась, настолько это было прекрасно.

Сначала полная темнота, бархат с искрами звезд и россыпью диамантов созвездия Венца на юге, и вдруг – брызги света, взрыв, веер бьющих над пиками жемчужно-розовых лучей. Свет отражается от толщи облаков и мельчайших льдинок, мечущихся в воздухе там, на невообразимой вышине, и кажется, что это сами звезды сыплются вниз, вместо снега.

Глава 3

Наверное самым убойным фактом оказалось то, что Проходной мир – плоский, и Рубеж – действительно его граница. Мир делится на сектора по сторонам света. Наш, соответственно, северный, со всеми северными штуками вроде снега, мороза и холода.

Все дело в том, что Проходной мир не возник сам, естественным путем, как возникают обычные круглые миры, а был создан искусственно для того, чтобы притягивать к себе порталы из множества других миров.

Зачем? Немного из древней истории.

Популяция драконов в их когда-то родном мире медленно, но неуклонно снижалась. Сама собой или помог кто, не ясно. Затем случился магический катаклизм, мир выстоял, но жить в нем становилось все некомфортнее из-за хаотично открывающихся порталов. А еще время от времени, помимо уже известных неприятных сюрпризов, в мире стали появляться попаданки, среди которых в обильных количествах обнаружились истинные.

У драконов, за редким исключением, традиционно рождаются мальчики. Но даже для того, чтобы мальчик родился, жена должна быть совершенно особенная и для каждого дракона его собственная, то есть – истинная.

Самое страшное, что сразу почти никогда не понять, а вот если жена родила и вместе с ребенком выжила – без сомнения истинная. Не стопроцентно, однако, факт.

Выйти за дракона – та еще рулетка. Чаще всего – это выйти и умереть при родах вместе с ребенком, выйти и потерять ребенка без возможности снова когда-нибудь родить, или родить и умереть, оставив дитя горюющему отцу. Ужас…

Драконы живут долго, а потеряв жену, спустя время вновь начинают думать о наследниках. Понятно, что при таких шансах на долго и счастливо местные жительницы к ним в невесты не особенно набивались. Попаданки – дело другое: почуял свое, очаровал и готово.

Так что драконы крепко подумали и подошли к делу глобально, создав совершенно уникальный мир, куда и перебрались полным составом.

Одним подслушиванием я бы такой картины не собрала, пришлось играть с дядюшкой в почемучку, так что дурацкие вопросы вроде «А почему мир плоский?» и «Почему солнце всегда встает на востоке, если заходит на западе?» сыпались из меня, как из дырявого мешка. Последний поставил Дитмера в тупик и он сделал, как все взрослые, ответил: «Вырастешь – узнаешь», словно я у него спросила не про солнце, а откуда дети берутся.

Еще одна штука меня немного пугала. Как всякий живой мир, этот – рос. Ему становилось тесно, и тогда границы раздвигались, а в барьере Рубежа возникали трещины. В большинстве случаев оно само как-то срасталось, но случалось, что недостаточно быстро. Материя хаоса проникала по эту сторону границы и тут же принимала форму. В основном хищную и жрущую.

Просочившееся зло могло сидеть на месте и ждать или искать обед самостоятельно, как дикие ящеры – виверны. Сами виверны летать особенно не летали, бывали разных размеров и расцветок в зависимости от места обитания, и были не особенно разумны, зато хитры, коварны и вечно голодны. Именно поэтому дракон бесятся, если его ящером назвать. Все равно, что человека обезьяной.

Но даже когда границы мира расширялись, Айскасл оставался на своем месте. Такая вот магия. Зáмок, и замóк.

Айскасл был велик. Я уже говорила неоднократно. В одной его части жили стражи, охраняющие Рубеж воины-драконы, в другой – хозяева. У него было несколько этажей, башни и, как у всякого приличного замка, подвалы, кладовые и погреба, а в самом-самом низу – основание, тот самый огромный величественный зал с ледяными колоннами и светящимся туманом. И мне очень повезло, что я выбрела в относительно людную часть. Не спустить дядюшка Дитмер в нижние кладовые за какой-то надобностью, осталась бы я там на веки вечные.

Как бы вы ни старались, обогреть такую громадину, как Айскасл, очень проблематично. В этом деле в помощь были горячие ключи под замком. Как это соседствовало с ледяными залами и коридорами, мне не очень понятно, как круговорот светила плоского мира или дыры в Рубеже, но благодаря горячим ключам в замке было тепло. Еще в Айскасле имелась целая прорва купален от небольших до огромных, в которых и дракон поместится. И это не считая ванных в жилых комнатах. Местные жители поголовно испытывали нежные чувства к горячей воде.

Как раз в купальне и случился со мной конфуз. Хотелось бы сказать, что небольшой, но учитывая размеры купальни и того, кого я там потревожила...

Глава 4

День не задался прямо с ночи.

Снилась всякая муть. За мной гнались те ненормальные, что оставили меня замерзать в лесу. Клифт вращал двумя страшными кинжалами, угрожая покрошить на салат, а Сайфер упирал свой жуткий сверкающий меч мне в пупок, клыкасто улыбался и покрывался чешуей. Я снова падала в портал, летела сквозь мглу и хаос, тонула в сыпучем снегу, ломилась в запертые двери и блуждала в ледяных залах.

Проснувшись, я с трудом разлепила глаза. Я действительно замерзла. Меня трясло, изо рта вырывался пар. Стены комнаты покрылись слоем изморози, промерзший насквозь полог задубел и казался ломким, по полу стелился странный, чуть светящийся туман, а еще у меня было что-то с глазами. Стоило сделать резкое движение, картинка начинала рябить, разваливалась на пиксельные кубики и если задержать взгляд…

Часть стойки, на которой держался балдахин сделалась прозрачной, хрупнула, брызнув снежным порохом, и меня погребло под балдахином. Ощущение – будто фанерой придавило.

Когда выползла, стуча зубами, глаза открывать было страшно. Это я так нечаянно колданула, или оно само и весь этот ледяной беспредел по другой причине?

Одевалась, приплясывая.

Выбравшись в коридор и все еще подергиваясь от остатков сна и знобких мурашек, пошла в кухню, помогать Ракшису с завтраком. Там-то уж точно будет тепло.

Народа толклось едва не вдвое больше, чем обычно. Оказалось, морозная роспись по стенам – это у меня все-таки от нервов, а холодно было много кому. Ночью случился очередной сдвиг границы, и один из источников, которые обогревали замок, перестал быть горячим или вовсе пропал. Надо же, магический мир, а проблемы с отоплениям, как у всех.

Орк рычал на лишний народ и периодически гонял не задействованных в процессе приготовления пищи вон, но через какое-то время лишние снова скапливались – погреться. Да и посплетничать тоже было интересно, раз уж собрались.

Я узнала, что в последнее время как-то часто трясет, попала под очередной разгон и чуть сама не разогналась, так угрожающе Ракшис вращал здоровенным половником и глазами. Но меня заметили и приставили к толстостенной кастрюле, где распаривалась тыква для сладкого пюре. Яркую массу требовалась непрестанно помешивать и понемногу добавлять в нее сироп.

Меня мигом разморило от тепла и монотонных движений, так что, когда зеленый шеф-повар спросил: «Ну как?», я дернулась и едва не засветила Ракшису в глаз вытащенной из кастрюли мешалкой.

Орк шарахнулся, подбил под руку стоящего рядом Карста, одного из младших кухарей, который только-только открыл банку с крахмалом…

А-а-а, белая зима, началась…

– Внезапно, – сказал Карст.

Рыжеватый смуглый парень слова использовал крайне редко, и это было его любимое выражение, вроде моего блина.

Крахмал припорошил его, Ракшиса, меня, часть стола и пол, частично клубился в воздухе, но основная масса ухнула в кастрюлю с уже готовым тыквенным пюре, как раз дошедшим до нужной консистенции.

– Бл…

Палец Ракшиса уперся мне в губы.

– Тихо. Хватит разрушений. Вот день дурной? Куда ни кинь – всюду… блин!

Крахмальная горка полежала на поверхности и сделала бульк, а у меня сработал рефлекс – я принялась активно размешивать, чтобы комочков не было. Так в Айскасле появился рахат-лукум.

На претензии Ракшиса, что набор звуков не может быть приличным названием для нового десерта, я предложила ему самому придумать. Сошлись на том, что рахат-лукум все равно интереснее, чем вязкий мармелад.

Уточнив, что делать с застывающим комком оранжевой массы, Ракшис меня выставил.

– Спать иди в другом месте.

Не успела я обрадоваться, как на полдороги к комнате, где я планировала уединиться с одним или даже с двумя одеялами и книгой, меня перехватил задерганный Дитмер и послал разобрать ящик с письмами. Он частенько так делал, едва я научилась более-менее прилично складывать буквы в слова, посчитав, что обучение и полезные действия можно и нужно совмещать. Вот талант у человека! Всем занятие найдет! Так что я действительно ушла спать в другое место. Там было тепло, но меня продолжало немного знобить. Не простудиться бы…

Я ничего не имею против миста Шоруса и его зелий и амулетов, но хоть прошло уже порядочно времени, я все еще не особенно верила в волшебную медицину, несмотря на то, что именно она поставила меня на ноги после попадания в Айскасл.

Озноб накатывал волнами. С глазами снова стала твориться полная дичь. Буквы расплывались.

Я решила, что устала. Сходила пообедать, но почти ничего не съела. Помогла собрать посуду в стражьей столовой, снова посидела с письмами, затем вышла во двор подышать и чуть не убилась на ледяной дорожке, которую раскатала замковая ребятня.

Детей тут было мало. Семьи работников жили, в основном, в Тондекасл, небольшом городке под стеной замка.

Меня поймал один из близнецов Грейст, отряхнул от снега и, таинственно заглядывая в глаза, спросил, не слишком ли я замерзла ночью, что делаю вечером и не прогуляюсь ли с ним и его братом в городок на праздник.

Как гуляния и температура в замке стыкуются, я не сообразила, но решила сбежать. Ну их, этих драконов…

Глава 5

После прогулки я намеревалась забраться в ванную, затем подумала и решила, что для такой дозы озноба нужна купальня королевских размеров.

Конкретно в той, куда я собралась, всегда было пусто. И свободно. Если внутри кто-то есть, специальный барьер просто не пропустит. Не должен был пропустить.

Я спустилась вниз с охапкой нужных вещей и теплым халатом. И как всегда, когда сюда заглядывала, принялась представлять себя римской патрицианкой в термах и воображать снующих между колонн прекрасных, атлетически сложенных юношей в набедренных повязках, разносящих на золоченых подносах фрукты и молодое вино.

Здесь было не принято купаться голышом, на это были ванные в личных комнатах, так что я надела специальную рубашку. Странный обычай. В мокрой одежде я чувствовала себя еще более голой, чем если бы была голой – так затейливо ткань облепляла тело на выходе из воды. Да и плавать было не очень удобно, а размер и приличная глубина бассейна это позволяли.

Разделась, забралась в горячую воду и тут же покрылась мурашками от резкой смены температуры. Ароматный пар щекотал нос и стелился по поверхности. Облицованное небольшими плитками красивого серого камня дно бассейна почти не просматривалось. Я решилась на заплыв, опустилась на ступеньку ниже, собираясь оттолкнуться, и тут она шевельнулась. Ступенька!

Дно бассейна вздыбилось бугром, брызги воды полетели во все стороны. Резко дернуло на дно. Я взмахнула руками, и успела только рот захлопнуть, как меня поймал удав. Ощущения были как раз такие. Или шланг. Большой, серый чешуйчатый шланг.

Теперь меня мурашило от ужаса.

Все… приплыли.

Вода шумно стекала обратно в бассейн, я приоткрыла один глаз, потому что второй залепило волосами, и увидела ноздри. Как у крокодила. И чешую, и приоткрытую пасть с клыками-и…

– И-и-и-и, не ешь меня!..

Зверюга чмыхнула, меня обдало горячим сухим воздухом, как в парилке, в носу и горле защипало, зато волосы сдуло с лица.

Да, да, я прямо мечтала смотреть на этот ужас обеими глазами!

Рядом, на краю бассейна, если чуть скосить глаз, угадывалась огромная когтистая лапища.

– Хр… Хр… Хроший др-др-дракон. И-и-извините, что потревожила, мож…

Я не собиралась шлепать, я… У меня рефлексы! У меня стресс! А он тут хвостом своим ск… скользит, прямо там, откуда у меня вот-вот сердце выскочит.

Как у такой громадины может быть такой подвижный гибкий хвост?

Так что приложила сразу по наглому хвосту и тут же по наглой морде…

Блин.

Моя ладонь как его ноздря, ну, почти, если и запястье считать и… А вдруг он решит, что это я его так глажу?..

Блин. Блин. Блин.

Смотреть в огромные глазищи я даже не пыталась, мне и носа было довольно.

– А можно я пойду?

И на самом деле погладила. Ну, так, на всякий случай, чтоб не обижался, что шлепнула. Между ноздрей. Бо-о-оже, ну и зубищи.

– Пойду, да? Пожалуйста…

Опять случился горячий чмых, и из приоткрытой пасти высунулся кончик языка. Как у змеи. Вытянулся, потрогал воздух…

Я почуяла слабину в жгуте удерживающего меня хвоста, уперлась руками, дернулась, выскальзывая вверх, но хвост сжался. Я потеряла равновесие и ткнулась лицом в… рыло? морду? А как правильно? О чем я вообще думаю?

У дракона случился шок. Наверняка, еще никто не бросался на него с поцелуями, когда он вот такой большой и страшный, посему хвост разом обмяк, лапа соскользнула…

Я рванулась, чудом оказавшись на свободе и, пробуксовывая по мокрому полу, бросилась прочь.

…что-то шлепнуло, клацнуло, взывыло с мотоциклетным рокотанием, мой мокрый зад почувствовал, что стало горячо, и я припустила с удвоенной скоростью.

Если б не запнулась о низкую мягкую скамью, где бросила вещи, скакала бы почти голышом по замку, а так успела халат сдернуть. На тапки уже мужества не хватило. Какие тапки, когда за спиной такое?!

Чем я там у дракона перед носом сверкала, когда выскочила из бассейна, мне подумалось уже у себя и под одеялом, куда я забилась мышью прямо в халате и мокрой купальной рубашке.

В глазах мельтешило, сердце колотилось, меня поочередно окатывало то жаром, то ознобом, и если я завтра не встану – сама виновата. Следующий раз буду палкой тыкать, прежде чем в воду лезть.

Часть 3. Попала(сь). Глава 1

Были ли последствия у моих приключений? Сложно сказать.

На следующее утро замок поразил вирус загадочности. Девчонки ни с того ни с сего вспыхивали румянцем, у стражей за завтраком был бравый и таинственный вид. Близнецы Грейст, ухмыляясь и попинывая друг дружку, следили за мной в четыре глаза.

Они мужественно дождались, когда начнут убирать посуду, хотя обычно сбегали раньше всех, и как бы между собой завели разговор о купальнях.

– Так и не знаешь, кто это был? – спросил один одинаковый братец другого.

– Неа, – самодовольно ухмылялся тот, – но мне понравилось.

Тарелки я не уронила по той простой причине, что их уронил кто-то другой, и дружный бряк заставил меня покрепче прижать свою стопочку, но малиновые уши были. Как раз в комплект к малиновым щекам и даже частично шеи у двух других девушек, которые сегодня тут работали.

Мои шпионские наклонности и болтливые языки посудомоек позволили выяснить, что барьер на входе в купальни, а в некоторых случаях и магическое освещение, не сработал не только у меня. Упс…

Мне повезло, я хотя бы видела, куда меня угораздило, но по итогу рыльца в поцелуях были много у кого. Другое дело, что я все равно понятия не имела, кто оказался соседом по бассейну. Скорее всего, один из стражей, может, даже кто-то из близнецов. Наматывать вокруг меня круги они принялись не так давно с явного попустительства Дитмера. Неужели дядюшка решил меня замуж пристроить? Не было печали…

Близнецы – это двойной удар очарования. Их тактика охмурения – взять в клещи и не отпускать. Причем, никогда не знаешь, который из них к тебе подошел, если являются по одиночке. Лично я так и не научилась их различать.

И только Ракшис вздыхал, глядя на меня, обзывал бледной немочью и сокрушался, что Дитмер не хочет меня в Университет прикладной магии отправить учиться на мастера-кулинара.

– Снова за свое… Какой ей университет?

Я застыла с подносом посреди коридора. Голоса доносились из комнаты, где была посуда для торжеств и всякие столовые приборы с глазурями и инкрустациями. В обычные дни там было заперто и даже магическая печать имелась. Айскасл ожидал приезда хозяина. Об этом Дитмер сообщил мне, перехватив на полпути к кухне и настоятельно просил не чудить.

– Ну а что ей? Всю жизнь провести здесь? Такой талант пропадает.

– Нет у меня денег на Университет, – оправдываясь, вздыхал дядюшка. – У меня денег даже на старшую школу не хватит. Это же все бросай и едь, жилье, обеспечение… Кто там за ней присмотрит? Нет уж. Лучше тут пусть. Пишет как виверна лапой, но зато читать научилась меньше, чем за месяц, в документах мне порядок навела, теперь не теряется ничего и все на местах.

– А я говорил, заведи секретаря.

– Я и завел, только ты ее на кухне как пригрел. Нет бы дядюшку обнять с утра, так она к тебе вприпрыжку.

– А у нас любовь! К блинам! Я все удивляюсь, вот же у прочих от того, что страшное случилось, ум отказывает, а тут, видишь, наоборот вышло. Повезло, – гудел Ракшис.

– Что повезло? Что все случилось?

– Да нет же, я про то, что наоборот.

– Я Веру всю жизнь буду молиться, что она нашлась. Что смотришь? Опять скажешь, не она? А кто тогда?

– Да как обычно. Попала!

– У Рубежа порталов нет. Даже случайные не открываются, это всем известный факт. Так что нечего тут. Иди вон, работай, а то драг приедет, а обед не готов. В верхней большой столовой накрывай.

– А он сам или как приличный? – уточнил Ракшис.

– Да кто ж его разберет? – ответил дядюшка и они вышли. Резко.

Я так же резко свернула в кухню, задела оттопыренным локтем дверной проем…

Верите ли вы в летающие тарелки? Вот и я нет. Так что тарелки, несмотря на вполне приличную аэродинамическую форму и неплохой разгон на старте, далеко не улетели. Высоко – это да. И падали красиво и музыкально.

В какой-то момент я напряглась, надеясь на свои околомагические возможности, но воспарили только осколки и то не все.

– Блин, – сказал Дитмер.

– Я и говорю, учить ее надо, а то тарелок не напасешься, – и качнул руками, в которых держал неустойчивую башенку из салатников: тонкий, почти прозрачный фарфор, синие тонкие узоры, золочение.

– Риночка, детка, давай ты сегодня отдохнешь, – слишком ласково предложил дядюшка.

– Не-не, такое надо поближе держать, а то мало ли. Что встала? Собирай!

Следующие несколько часов пронеслись как один миг и не только у меня. Почти все носились как ошпаренные. Спешно готовились комнаты в хозяйской части замка, наводился порядок, доставались из чуланов, чистились и стелились ковры, менялись портьеры, стряхивалась пыль, мелись коридоры. Хозяин Айскасл планировал задержаться надолго.

Поймавшего меня за рукав Дитмера я даже не сразу узнала – таким представительным и важным выглядел дядюшка, успевший переодеться в новый костюм.

– Немедленно приведи себя в порядок, девчонка. Ты все же не служанка, а приличная мади. Ступай, я отправил горничную с платьем и всем необходимым в твою комнату.

Глава 2

– Раззява…

– Глаза разуй!

– Драг Стоун… – в ужасе проговорил дядюшка, который непонятно когда вошел в столовую.

– Блин.

– Дитмер! Где ты взял эту косорукую пигалицу?

– Это… Это моя племянница, драг Стоун. Она нечаянно. Она сейчас извинится.

– Я?

– И уберет здесь все, драг Стоун.

– И уберется сама. Подальше и поскорее, – придавленной змеей шипел долгожданный хозяин Айскасл.

– Ирена! Извинись!

– Да я...

– Да, ты. Я жду.

– Приношу свои извинения, драг Стоун, – проговорила я под тяжелым взглядами дядюшки, ошеломленным Ракшиса и брезгливо-уничижительным дракона. Вспомнила, что надо как-то по-особенному присесть, присела, подумала, присела чуть ниже и добавила очень-очень тихо: – И желаю всяческого здоровья, а особенно, чтоб видели хорошо.

– Что ты там бормочешь?

– Здоровья желаю, большого, крепкого и длин… долгого.

– Дитмер, она нормальная?

– Нет, – хором ответили мы с дядюшкой.

– Вон, – прозвучало тихо и холодно, но я как-то сразу поняла, еще секунда – и моим тылам станет горячо, как вчера в купальне.

Ягоды зимника цветом бледно-розовые, как крупные жемчужины, с плотной кожицей. Их собирают еще недозревшими и оставляют на ночь на морозе. Там они быстро дозревают, кожица делается хрупкой, а мякоть внутри сладкой, с привкусом вишни и ванили.

Спелые ягоды брать следует осторожно, они легко лопаются от малейшего неловкого движения, и ярко-красный сок брызжет во все стороны. Так что после встречи с подносом драг Стоун выглядел, как только что пообедавший не слишком аккуратный вурдалак-гурман. Сливки с цукатами добавляли изюминку ягодной вакханалии.

Я убежала недалеко, притаилась у входа в коридоре и старательно прислушалась. Хоть бы Дитмеру не нагорело от драга за меня. Подумаешь, испачкала немного, а воплей, будто ему хвост оттопта...

О-о-о… Да не может быть?!

Я и так вся в мурашках была, а сейчас, кажется, даже волосы на голове шевельнулись, но мад горничная знала толк в укладкеи и шпилек навтыкала изрядно.

– Мы ждали вас позже, – стараясь не слишком оправдываться, произнес Дитмер.

– Я и прибыл позже, – отвечал драг. – Поздно вечером. Вчера.

Голос у него вот так, отдельно, был красивый. Я бы даже сказала, магнетически красивый. Как у профессиональных продавцов-консультантов, когда оно к тебе сзади подкрадывается, и ты после первого ур-р-р готов купить и вот этот шампунь, и пять кило стирального порошка по акции, даже если забежал за влажными салфетками.

Все остальное, вопреки моим фантазиям, тоже оказалось красивым. После ягод и вовсе глаз не отвести, но я сейчас про лицо, стати прочие внешние данные. Меня по-девчачьи душила жаба от того факта, что мужикам от природы достаются такие шикарные волосы и ресницы. Как посмотрел, у меня все и упало. Хотя сразу упало, а потом посмотрел и… И все. Кажется, меня отошлют в глухую деревню или двор мести, или убирать конюшню, или…

– Ее величество вы так же встречали? – продолжал занудствовать Стоун. – Всюду пыль и паутина, ползамка выстыло, слуги в непристойном виде шатаются, где придется.

И кто меня дернул высунуться? Захотелось убедиться, что дракон не принялся откручивать Дитмеру голову. А он взял и посмотрел этими своими гляделками. Будто насквозь прожег.

– И подслушивают!

– Ирена! – возмутился Дитмер. – Ты еще здесь? Немедленно…

– Нет уж, пусть вернется и уберет за собой, – процедил Стоун.

Сливок на нем уже не было, как и другой сладкой еды, а вот пятна от сока на камзоле никуда не делись. И не денутся. Зимник же. Теперь только выбросить. Я на вдруг негнущихся ногах побрела обратно в столовую.

– Живее.

О, Верный чертог! Ну как можно быть таким красивым и таким гадким одновременно? Ар-р-р… Так бы и укусила.

Стоун дрогнул лицом, янтарные глаза в обрамлении черных ресниц, отразили недоумение.

Обстановку разрядил Ракшис выглянувший из раздаточной. Он успел юркнуть туда от греха подальше. Да и вообще рядом со столовой было удивительно безлюдно, будто все, почуяв хозяйское недовольство, в одночасье растворились в воздухе.

– Так обед накрывать? – невозмутимо поинтересовался орк.

– Благодарю, я уже отобедал. Десерт выше всяких похвал, – прошипел дракон, буравя меня взглядом.

– А вашим гостям?

– А гостям – накрывайте. Дитмер, – Стоун отвлекся на дядюшку, и мне сразу же стало легче дышать, правда, ненадолго. – Зайдете ко мне в кабинет после обеда. И эту вашу полоумную с собой возьмите.

Дитмер поклонился, потом подбежал, схватил меня за руку и уволок прочь. И я была ему за это благодарна.

Едва мы вышли за пределы столовой, прямо камень с души упал. Лучше бы он упал мне на язык.

– Он всегда ведет себя, как злобная свол?..

Глава 3

Дитмер провел меня до комнаты, убедился, что я внутри, укоризненно посмотрел и ушел.

Блин. Лучше бы поорал.

Хотелось бегать по потолку и драть волосы от досады. Но волосы было жалко, даже такие странные, как у меня, так что драла шпильки из головы и наматывая круги по комнате. К финалу забега я выглядела, как ведьма перед первым шабашем: лохматая, взбудораженная и готовая взлететь без метлы. Глаза по пятаку отражали весь спектр эмоций, и разума в них однозначно не угадывалось.

Я успела по второму разу расписать стены инеем, поставить колом шторы и полог, так и лежащий на постели, а когда захотела сдернуть, чтобы спрятаться от стресса в одеялко, промерзшая плотная ткань грохнула на пол, как пласт шифера с поехавшей крыши, едва не обрушив две из оставшихся трех стоек. Одеяло я добыла волоком, умоталась и нервным рулетом угнездилась в кресле.

И сколько этого «после обеда» ждать, ежели его дракошество не изволило обедать? Я-то ладно, но вот Дитмера было жаль. Он тут всю жизнь проработал. Вдруг костюмчик у драга был из любимых и придется возмещать? Явно не три копейки стоит.

Местные деньги я видела только мельком, когда пару раз в городке была. Жалования мне не платили, я и не требовала – и так при дядюшке на всем готовом и почти что дома.

Готовое как раз сейчас лежало на подносе.

Примерно с час назад мне принесли поесть. Комнату никто не запирал, но почему-то создалось впечатление, что я немножко под арестом. Выходить не пыталась, сидела и пялилась на поднос, оставленный на туалетном столике. И все бы ничего, но рядом с миской уже остывшего супа стояла вазочка с зимником. Без сливок и цукатов, просто горсть розоватых ягод. Ракшис, кто же еще. Только непонятно: он меня пристыдить хотел или утешить?

Вазочка так и манила. За пределами Северного рубежа зимник называли снежной вишней, хотя рос он на низких, похожих на черничные, кустиках, прятался под снегом. И если вы вдруг увидели в ложбинке кровавые следы, это не значит, что перед вами здесь прошел кто-то, истекающий кровью, просто под снегом водятся ягоды.

От тепла зимник быстро портился, поэтому в столицу, Драгсит, и другие части Проходного мира, он попадает исключительно в виде вина разной крепости. Самое легкое даже детям дают. Ну и мне. Ракшис как-то однажды угостил для храбрости, когда мы спускались за зимником в подвал. Тогда же я и сами ягоды попробовала.

Поход ниже купален меня слегка пугал, и я почти всю дорогу цеплялась за фартук орка, как пятилетка за мамин карман на праздничном гулянии – вдруг отстану и меня забудут здесь навсегда?

И зачем он меня с собой взял? Сам бы справился вдвое быстрее. А так мы ползли как две черепахи, а Ракшис еще и оркские сказки травил.

– Давным-давно, когда мир был юн и активно рос…

– Активно – это как?

– Сдвиги границ случались часто, почти как последний год, даже чаще. Не перебивай. Давным-давно, когда мир был юн и рос, твари хаоса проникали за Рубеж внутрь мира, сея разрушения и…

– И хаос. Все-все, молчу.

– Стражи Рубежа держали оборону внутри, а самым могучим и умелым драконам приходилось пересекать Рубеж, чтобы с помощью своей магии и пламени сплавлять трещины в барьере.

– Разве Рубеж можно пересечь?

Меня промурашило от того, что я вспомнила момент своего появления: драконий хвост, сияние, странный снег, пасть с клокочущим в глубине пламенем и проход внутрь – дверь, появившуюся, как по волшебству.

– Говорят, что способных запечатывать барьер Рубежа не осталось. В чем я лично сомневаюсь, – и выразительно посмотрел куда-то вверх. – Но все равно когда-нибудь, очень нескоро, настанет момент, когда Рубеж рухнет и первозданный хаос затопит чашу мира.

– Вы так говорите, будто ждете этого.

– Я? Нет. Кто же в здравом уме будет ждать конец мира? Просто орки в равной степени поклоняются и порядку, и хаосу.

– Зачем поклоняться хаосу?

– Он – начало всего. Из него была создана твердь, вода, воздух, купол неба, светило и звезды на нем. Первыми звездами были алая Фаэвер и Венец восьмерых.

Ракшис протянул палец, потыкал в чуть заиндевевшую стену коридора и, оставляя протаявшие следы, изобразил созвездие Венца. Затем, начав с точки в центре, нарисовал по остальным спираль.

– Вихрь созидания, – пояснил он, – идет от сердца. Истинная Фаэвер, объединяет драконов-создателей Имболка, Остару, Бельтайна, Лита, Лугнасада, Мабона, Самайна и Йоля. Венец – порядок, спираль – хаос. И сердце одно на всех.

Пока рисовал, смотрел этак задумчиво. Мне становилось не по себе, а в коридоре все холоднее, словно эти явления были странным образом связаны.

Обратно шли быстро, но осторожно. Ракшис нес плоский деревянный короб с зимником и болтал про ягоды, а я подумала, орк как раз подозревает, что я не просто подставная Ирена, а еще и оттуда, из-за Рубежа, к ним просочилась.

. . .

Переживания в ожидании разбора полетов от драга Стоуна аппетиту не способствовали. Суп так и остался нетронутым, а ягоды не потрогать было кощунством. Не каждый день такое лакомство перепадает.

Я вылупилась из одеяльного кокона, подошла к столику и потянулась за зимником, совсем забыв, как быстро он «тает» от тепла, а еще и с горячей тарелкой рядом постоял. Я не успела поднести ягодку ко рту, как кожица лопнула. Сок мелко брызнул в лицо и потек по пальцам. Оттереть с кожи сок можно было лишь с помощью льда, снега или очень-очень холодной воды.

Глава 4

Я не знала всех коридоров замка, но если хоть раз где-то пробегала – не путалась. Галерея с портретами предков-хозяев была, по сути, переходом из одной башни Айскасл в другую. С нее по двум боковым коридорам можно выйти в большой зал и гостиные, а можно обойти по галерее и попасть прямо к комнатам хозяев.

Не известно, кому именно принадлежал шар, самому драгу или его сестре, но я сильно надеялась на второй вариант, а также на то, что Стоуна не обуяет внезапная ностальгия по детским годам. В конце концов, у него гости, которых невежливо оставлять.

Светильником я разжилась в галерее, сняв его со стены между портретами. Суровые драконы смотрели осуждающе, но не препятствовали. Я на цыпочках кралась вдоль, пересекая лежащие на полу полосы голубоватого призрачного света.

Вечерело. Небу уже подавало звездами, верхушки рубежа сияли тусклым серебром. Я подула на светильник, оживляя магический огонек, и призраком шмыгнула вдоль стены, отсчитывая двери.

Я бы и так не ошиблась – нужную мне снаружи украшал резной дракончик.

Окно было закрыто, и в комнате царила темнота. Старый светильник освещал лишь руку, в которой я его держала, часть пола у меня под ногами и мое платье. Я подошла к полке, где прежде стоял шар, и совсем уж было поставила его, как тень позади, у камина, шевельнулась, и раздраженные голос сказал:

– Слугам запрещено ходить сюда без… Ты!

У меня все упало.

Сначала светильник. Вспыхнул и окончательно погас.

Я пыталась его перехватить, упустила шар, затем дернулась, чтобы ловить шар, и со всей дури влепилась глазницей в плечо драга Стоуна, поймавшего игрушку почти у самого пола.

– Оу! – воскликнула я.

Остальное воспитанным барышням говорить не полагалось. Однако мне было далеко до барышни, воспитанием моим никто особо не занимался, стражи во время обеда не слишком стеснялись в выражениях, а на память я не жаловалась.

– Что ты здесь делаешь? – процедил дракон, пропустив мимо ушей мою тираду, щелкнул пальцами и распустил по комнате с пяток светящихся шариков.

– Пыль. Пыль вытираю.

Свободной рукой, той, которой не зажимала пострадавший глаз, я наугад махнула по полке, имитируя пылевытирание.

Что-то посыпалось. Губы Стоуна сжались в нитку, брови грозно съехались к переносице, он вдохнул и выдохнул. Удивленно округлил глаза, дернул ноздрями, словно принюхивался…

– Это кровь? На лице? Убери руку! – И сам своей хваталкой полез.

Я шарахнулась от него, как от проказы, запнулась о край ковра, оступилась, качнулась, что-то развернула, наступила на рассыпанное, нога поехала вперед. Почувствовав, что падаю, я взмахнула руками, в том числе и той, которой прятала пострадавший глаз, но за воздух особо не удержишься.

А драг был ловкий. И шар поймал и меня. За руку. За ту самую. Я ею еще зимник есть собиралась. А дракон сначала носом мне в ладонь ткнулся, потом взял и… лизнул. Мурашки ломанулись табуном, а волосам без шпилек уже ничего не мешало встать дыбом.

– Ты-ы-ы! – плотоядно протянул Стоун, зажигая в глазах по золотому огоньку и подтягивая меня к себе поближе вместе с ковром, в который я уперлась ногами. – Ты была в купальне.

– Я… Я нечаянно! И-и-зви… Из-з… закрываться надо!

Дернулась, но вырываться из его хватки было все равно, что из тисков драконьего хвоста – бесполезно. В купальне помог случай, вода и мокрая одежда, здесь… Здесь Стоун небрежно поставил шар на полку, перехватил меня за другую руку, рывком прижал к себе. Сцепил оба мои запястья у меня за спиной и запустил пятерню в волосы.

Вот блин… Теперь и дрыгнуться страшно. Сразу полпрически вон. Держит так, что драконий хвост отдыхает. Золотые гляделки блещут, хищная улыбка расплылась по лицу. Мелькнул и пропал кончик языка, как тогда, у дракона в купальне.

В ногах образовалась ватная слабость, сердце екнуло, рвануло на выход и застряло в горле.

Сейчас ка-а-ак поцелует!

Но он только наклонился близко-близко, моргнул и, обдавая горячим дыханием с густым запахом вишни и ванили, будто вино из зимника было единственным, к чему он прикоснулся во время обеда, тихо и злобно (мне так слышалось) прошипел:

– Что жше ты так быс-с-стро сбежшала, а так с-с-соблазнительно прижшималас-с-сь, гладила, поцеловала… Подразнила и прочь? Вот я, целуй, ну же! Или такой не нравлюсь? Немного чешуи? – На щеках тут же замерцало, гладкая кожа покрылась рисунком, зрачок вытянулся в вертикаль. – Или нужен хвост побольше?

Куда уж больше… Я не только хвост, я уже все пуговки на его камзоле, другом и чистом, чувствую, так прижимает.

Мысли метались в голове перепуганными кроликами, в груди ныло от желания вдохнуть, ощутить на кончике языка вкус его дыхания, позволить губам коснуться моих, укусить и сбежать, и чтоб обязательно догнал и…

– Что замерла? – И провел пальцами у меня в волосах.

По телу прокатилась волна дрожи, я вдохнула, едва задев его губы своими. Он отпрянул, будто ожегшись. Отпустил, пошатнулся как пьяный, вцепился рукой в полку, а я бросилась прочь, силясь обогнать бешено бьющееся сердце. Но от себя разве убежишь?

Глава 5

Ошеломленная, я прошла мимо собственной комнаты, которую даже не закрыла как следует, когда отправилась отнести шар. Меня нагнал Дитмер. Верно, он решил, что я только что вышла. Коснулся моего плеча и окликнул. Я вздрогнула, оборачиваясь. Думаю, что сейчас я как никогда была похожа на безумную.

– Ирена, детка, что с тобой? Что с лицом? Это синяк? Тебя кто-то ударил?

– Никто. Это просто… Кровать! – вспомнила я. – Кровать сломалась. Я ударилась немножко, почти не болит, я…

– Ты шла к мисту Шорусу?

– Да, шла.

– А руки? Это кровь? Ирена!

– Ягоды, просто ягоды.

– Ты меня напугала, – выдохнул Дитмер. – Я отправлю кого-нибудь заменить кровать, а сейчас идем со мной.

– Куда?

Меня понемногу начинало отпускать, и мозги вставали на место. Пить хотелось. Очень сильно. Очень холодной воды. Со льдом.

В коридоре выпал иней. Со светильника рядом капнуло и застыло тонкой длинной сосулькой. Я тут же ее отломала и только потянула куснуть, получила по рукам от Дитмера.

– Ирена! Ну что ты как маленькая! Кто тут эти светильники протирал как следует?

Дядюшка отломил остаток сосульки, цапнул меня за подбородок и повозил кусочком льда по лицу, оттирая ягодный сок. На руках у меня само отошло, и я машинально вытерла ладони о подол, чем заслужила укоризненный вздох. Кусочек сосульки в руке Дитмера растекся. Управляющий посмотрел на пальцы и снова вздохнул.

– Прав драг Стоун. Пылища. Надо к Годовороту Верный четверг устроить. А лучше – неделю. Чтоб наверняка. А тебя… хоть Шорусу сдать, чтоб научил держать способности под контролем. Не дело это, при всяком случае каток в коридоре устраивать.

Годоворот был местным новым годом. Когда Дитмер меня нашел, был местный декабрь. Я еще плохо соображала, на каком свете нахожусь, и во всю косила под обделенную разумом, наблюдая за окружающими. А Годоворот – это март. Здесь почти такие же двенадцать месяцев, только ровно по четыре семидневные недели. В феврале – это самый долгий месяц – получился хвостик из лишних дней, во время которых и отмечают смену года.

Все идут в Верный храм и по очереди бросают в огромные жернова жертвенные букетики, похожие на свадебные розетки и бутоньерки. Внутри – пожелание. Обязательно искреннее и заветное, иначе не сбудется. У меня было одно такое с самого детства, я его и загадала. Принца. Подумала, а вдруг в этом мире тоже принцы водятся. Замок с драконами есть, почему и принцам не быть. Когда Верный жрец, больше похожий на сказочного звездочета, в балахоне, расшитом звездами, провернул ручку, стебельки с бутонами хрустнули… Брр.

Так и не знаю до сих пор, почему именно жернова. Тогда не спросила, боялась лишний раз рот открывать, потом как-то забылось и стало восприниматься как аксиома, вроде движения солнца.

Но для меня ценность Годоворота была не в четырехдневном празднике и всеобщих выходных, к которым готовятся и готовят заранее, чтобы потом совершенно ничего не делать, а в ледяных вишнях, настоящих.

Вишни цветут только в эти четыре дня праздника. А все остальное время, особенно в ветреную погоду, они жутковато трясут и гремят мерзлыми черными ветками, сыпля снег тонкие слюдяные чешуйки коры, из-за которой вишни еще зовут драконьими деревьями. Я считала деревья мертвыми и недоумевала, почему их оставили рядом с замком в таком количестве, пока на наступил Годоворот.

В ночь перед праздниками на ветках набухают шишечки. Почки ждут до утра и с первым рассветным лучом лопаются, как попкорн на сковороде, выстреливая нежно-розовыми бутонами. Никто не спит – все ждут этот весенний салют, отмечающий начало празднований.

В округе все становится розовое, пахнет медом, который мне нельзя и который собирают с вишен белые северные пчелы – кусачие комки пуха с прозрачно-льдистыми крыльями. Это удивительно красиво. Даже пчелы. Хотя Дитмер и другие, кого он просил, гоняли меня прочь и от вишен, и от пчел.

Но больше всего мне понравился четвертый день.

Розовые лепестки сыпались дождем. Ветер носил их высоко над макушками башен Айскасл, поднимая настоящую метель. Лепестки были буквально везде. Вишни снова стали голые, а вместо лепестков на ветках висели пучки мелких бордовых ягод.

Настоящие ледяные вишни твердые и горькие, и их не едят. Их слушают. Если после дневной оттепели ночью случается мороз, ягоды покрываются толстым слоем наледи и звенят. Мне повезло. Я услышала.

Мечтая о вишнях и вспоминая праздник, я шла вслед за Дитмером и сообразила, что что-то не так, когда услышала в отдалении музыку, а оглядевшись, поняла, что мы в хозяйской половине.

– А мы куда?

– К драгу Стоуну. Он велел зайти после обеда, забыла?

Я тут же сдала назад, но Дитмер, наученный горьким опытом, изловил меня за руку и повел.

Дядюшка – мужчина не слишком высокий и не слишком крупный, но жилистый и цепкий, мои упирания ему были до звездочки. Я волоклась, обмирая от восторга и ужаса. И чем ближе была вотчина Стоуна, тем больше становилось ужаса. Увидеть его и снова ощутить это безумное желание обладать?

От вида приоткрытой массивной двери в драконий кабинет меня бросило в холодный пот.