Аллан Квотермейн: Карта из слоновой кости

Глава 1. Карта на кости

Февральское солнце Наталя било в окна моей лавки трофеев с той беспощадной прямотой, которая превращает пыль в золотую взвесь, а старые шкуры — в источник запахов, способных свалить с ног неподготовленного европейца. Я, Аллан Квотермейн, которого зулу зовут Макумазан — «Сторож ночи», давно привык к этому аромату старой Африки: смесь кожи, металла, сухих трав и того неуловимого привкуса, который оставляют вещи, прошедшие через руки многих людей и множество дорог.

Сидя за столом, заваленным картами и письмами, я разбирал охотничьи заказы на предстоящий сезон. Работа простая, знакомая: богатые англичане желали убить что-нибудь крупное для украшения поместий в Йоркшире или Девоне. Львы, слоны, буйволы — обычный набор трофеев для тех, кто мерит доблесть размером рогов и длиной клыков. Скучная работа для человека, который видел копи царя Соломона и города, чьи имена не найти ни на одной карте.

Звук шагов на деревянной веранде заставил меня поднять голову. Через дверь вошёл молодой человек — англичанин, судя по всему, не старше двадцати пяти лет. Кожа его была обветрена африканским солнцем, светлые волосы выгорели почти до белизны, а очки-пенсне придавали ему вид рассудительного учёного. В руках он держал продолговатый свёрток, завёрнутый в холст.

«Мистер Квотермейн?» — голос звучал решительно, но я уловил в нём ту едва заметную дрожь, которая выдаёт человека, стоящего на пороге важного решения.

«Так меня иногда называют», — ответил я, не вставая. — «А иногда зовут просто Аллан. Чем могу быть полезен?»

Молодой человек приблизился к столу и осторожно положил свёрток между картами. «Меня зовут Джайлс Мейплтон. Я топограф, выпускник Королевской школы геодезии. Приехал в Африку четыре месяца назад для составления карт восточных территорий.» Он помолчал, поправил очки. «Мне сказали, что если кто и может помочь с... необычным заданием, то только вы.»

«Необычным?» Я откинулся в кресле. «Молодой человек, после того как я побывал в стране амахаггер и видел танцы Айши Бессмертной, мало что может показаться мне необычным. Показывайте, что принесли.»

Мейплтон развернул холст, обнажив резную пластину из кости — плоскую, размером с книгу, отполированную до тёплого жёлто-белого блеска. На поверхности виднелись тонкие насечки, расположенные рядами: короткие чёрточки, точки, изогнутые линии, напоминающие то ли письмена, то ли рисунки.

«Кость бегемота», — определил я, взяв пластину в руки. Материал был знаком — плотный, тяжёлый, хорошо держащий резьбу. «Старая работа. Где нашли?»

«В заброшенной хижине на реке Понгола. Продавец древностей в Дурбане сказал, что это может быть карта сокровищ.» Глаза Мейплтона блеснули. «Я потратил недели на изучение этих знаков. Некоторые из них указывают направления по сторонам света, другие, кажется, обозначают фазы луны. А вот эти линии...» Он указал на изогнутые насечки в нижней части пластины. «Они могут обозначать водные потоки или дороги.»

Я внимательно рассматривал кость, поворачивая её на свету. Насечки были выполнены уверенной рукой, без спешки. Тот, кто это резал, знал своё дело и не экономил время. Но что-то в этих знаках казалось не совсем обычным для простой карты.

«И куда же, по-вашему, ведёт эта карта?» — спросил я.

«К Пустому озеру. Оно должно находиться на северо-востоке отсюда, за базальтовыми грядами.» Мейплтон достал из кармана сложенную бумагу — копию официальной карты. «Здесь оно отмечено как сезонное солончаковое озеро, но местные избегают о нём говорить. Я думаю, там может быть спрятано что-то ценное.»

«Пустое озеро», — повторил я задумчиво. — «Слышал такое название. Место, где вода приходит и уходит, не повинуясь ни дождям, ни засухе.» Я положил кость на стол. «А что заставляет вас думать, что там есть сокровища?»

«Эти знаки слишком сложны для простого ориентира», — Мейплтон наклонился над пластиной. — «Смотрите — здесь есть отметки времени, направления ветра, какие-то измерения. Это больше похоже на дневник наблюдений, чем на карту дорог. Кто-то потратил месяцы, а может, и годы, изучая то место.»

Я снова взял кость в руки. Молодой топограф был прав — это действительно больше напоминало полевые записи наблюдателя, чем обычную карту.

«Мистер Мейплтон», — сказал я наконец, — «а что вы знаете о народах, которые живут в тех краях?»

«Совсем немного», — признался он. — «В Дурбане говорили о каких-то племенах, но толком никто ничего не знает. Да это и не важно — мне нужен проводник, который знает дороги.»

«Не важно?» Я усмехнулся. «Молодой человек, в Африке нет ничего важнее, чем знать, кто живёт на земле, куда вы собираетесь. Здесь каждое племя — отдельный мир со своими законами, табу и обычаями. Нарушишь их — и никакие сокровища не помогут вам вернуться домой живым.»

Мейплтон поправил очки, явно раздражённый моей осторожностью. «Мистер Квотермейн, я готов платить хорошие деньги. Пятьдесят фунтов за экспедицию плюс доля в находке.»

«Деньги — это хорошо», — согласился я. — «Но сначала мне нужно кое-что проверить. И нам понадобится ещё один человек — проводница, которая знает те места лучше нас обоих.»

На следующее утро я отправился к окраине города, где в небольшом домике жила Наледи. Она принадлежала к народу тсвана и уже несколько лет работала проводницей для торговых караванов, идущих на север. Высокая, жилистая женщина с прямой осанкой и внимательными глазами, она знала дороги и водопои, умела читать знаки погоды и понимала язык десятка племён.

Найдя её во дворе, где она чинила конскую упряжь, я показал ей костяную пластину. Наледи внимательно изучила резьбу, поворачивая кость в руках, затем неожиданно перевернула её.

«Макумазан», — сказала она на зулу, — «это не карта дорог.»

«А что это?» — спросил я по-английски, чтобы понимал и Мейплтон, который последовал за мной.

«Спираль воды», — Наледи указала на тонкую изогнутую линию на обратной стороне кости. — «Видите? Как на амулетах тех, кто живёт у места, где вода ходит под землёй.»