Алые Слёзы Аркаинского Замка

ПРОЛОГ

1789 год, Северные земли

Дождь хлестал по витражным окнам, и капли, подобно слезам, оставляли кровавые дорожки на цветном стекле. Молния рассекла небо, на мгновение осветив громадный зал Аркаинского замка, где среди искаженных теней и покрытых пылью гобеленов стоял юноша. Его силуэт отражался в бесчисленных осколках разбитого зеркала, раскиданных по мраморному полу.

Принц Эдмонд Аркаинский стоял неподвижно, вперив взгляд в свои ладони, покрытые алой жидкостью, которая медленно стекала между пальцев. Тело молодой девушки лежало у его ног, безжизненное и прекрасное, как сломанная фарфоровая кукла. Её длинные золотистые волосы разметались по полу, напоминая солнечные лучи, которых так давно не видели эти стены. Белое платье превратилось в кроваво-красное.

— Что я наделал? — шепот принца растворился в раскате грома. — Что я... снова... наделал?

Он упал на колени, дрожащими руками касаясь лица девушки. Её губы, еще недавно шептавшие слова любви, теперь были холодны и безмолвны. Глаза, смотревшие на него с обожанием, закрылись навеки.

— Милорд, — седой слуга появился в дверном проеме, держа подсвечник, чье пламя дрожало от сквозняка, — мы должны позаботиться о... последствиях.

— Я обещал ей защиту, Горацио, — голос Эдмонда был пустым, лишенным всяких эмоций. — Я говорил, что ничего с ней не случится в этих стенах.

Старый камердинер тяжело вздохнул, подходя ближе.

— Проклятие снова взяло верх, милорд. Вы не властны над ним в полнолуние.

— Это уже пятая, — принц поднялся, отступая от тела, как будто только сейчас осознавая весь ужас произошедшего. — Пятая женщина, умершая от моих рук.

Молния снова озарила зал, на секунду выхватив из темноты фамильный портрет на стене. С холста смотрел мужчина средних лет с холодными глазами и жестокой усмешкой — отец Эдмонда, предыдущий герцог Аркаинский.

— Я должен положить этому конец, Горацио. Любой ценой.

Слуга склонил голову:

— Мы ищем решение уже семь лет, милорд. С тех самых пор, как ваш отец...

— Не произноси его имя! — рявкнул принц, и его голос эхом разнесся по пустым коридорам замка. — Это он навлек проклятие на наш род. Его высокомерие, его жестокость...

Эдмонд подошел к разбитому зеркалу и вгляделся в один из уцелевших осколков. Собственное отражение испугало его — бледное лицо с темными кругами под глазами, искаженное мукой и гневом, с застывшими красными дорожками на щеках. Он не сразу понял, что это кровь девушки, а не его собственные слезы.

— Последняя ведьма перед смертью обещала, что проклятие падет на весь род Аркаинских, — тихо произнес Горацио, накрывая тело девушки парчовой тканью. — Но ходят слухи, что в деревне Верескового Холма живет целительница, чьи способности...

— Еще одна ведьма? — горько усмехнулся Эдмонд. — Чтобы проклясть нас еще сильнее?

— Говорят, эта девушка иная. Она исцеляет самые страшные недуги, а ее руки могут снимать даже древние проклятия.

Принц медленно повернулся к слуге, и в его глазах мелькнуло то, чего не было уже много лет — крошечная искра надежды.

— Найди ее, — приказал он. — Но только... только не приводи ее сюда. Я поеду сам. Инкогнито.

— Но милорд, ваше состояние...

— Я сказал, найди ее! — В голосе Эдмонда зазвенела сталь. — Я не могу... не буду... больше так жить.

Горацио поклонился и отступил к двери, оставляя принца наедине с его горем и чувством вины.

Когда слуга ушел, Эдмонд упал в кресло у камина, глядя на танцующие языки пламени. Огонь отражался в его глазах, делая их похожими на глаза дикого зверя. Он знал — следующее полнолуние наступит через двадцать шесть дней. У него есть ровно столько времени, чтобы найти решение, или... или положить конец своему проклятому существованию раз и навсегда.

Снаружи молния ударила в один из шпилей замка, и отколовшийся камень рухнул вниз, в темную пропасть. Как предзнаменование.

✨ Дорогие читатели! ✨

Если моя история тронула ваше сердце, буду признательна за вашу поддержку. Добавляйте книгу в библиотеку, чтобы не пропустить продолжение. Не забывайте ставить звёздочки и делиться впечатлениями в комментариях.

ГЛАВА 1 ДОЧЬ ЦЕЛИТЕЛЯ

Вересковый Холм — деревня, которую обходили стороной все, кто хоть что-то слышал о проклятии Аркаинского замка. Слишком близко к проклятому месту, говорили путники. Слишком часто оттуда доносятся странные звуки в полнолуние. Слишком много пропавших без вести, чьи следы обрывались на границе туманного леса, отделявшего деревню от замка.

Но для Розалин Эвергрин эта деревня была единственным домом, который она знала. Маленький каменный домик на окраине, окруженный садом целебных трав, принадлежал ее отцу, известному в округе травнику, пока болезнь не скосила его прошлой весной. Теперь дом и знания отца перешли к ней, двадцатилетней девушке, унаследовавшей не только его книги, но и его дар исцеления.

— Три листа ясменника, щепотка сушеного шалфея и... — Розалин нахмурилась, глядя в старинную книгу рецептов. Страницы пожелтели от времени, а чернила местами выцвели настолько, что разобрать написанное было почти невозможно. — И корень мандрагоры, размером с мизинец.

Она вздохнула и отложила книгу. Корень мандрагоры — редкость в этих краях. Последние запасы ушли на лечение лихорадки, охватившей деревню зимой. Чтобы найти новые, придется отправиться в лес, к самым границам владений Аркаинских, куда никто из жителей деревни не осмеливался заходить.

— Ты же не собираешься туда идти, правда? — раздался обеспокоенный голос от двери.

Розалин обернулась. На пороге маленькой комнаты, служившей одновременно кухней и лабораторией, стояла ее подруга детства, Марта.

— Госпожа Бейкер не доживет до конца недели без лекарства, — тихо ответила Розалин. — У нее пятеро детей, Марта.

— А у тебя одна жизнь! — воскликнула подруга, ставя корзину с хлебом на стол. — Ты же знаешь, что случается с теми, кто подходит слишком близко к Аркаинскому лесу!

Розалин подошла к окну. Сквозь мутноватое стекло виднелись очертания далеких холмов, а за ними — темная линия леса, который, по слухам, защищал проклятый замок от непрошеных гостей.

— Я должна помочь, — просто сказала она. — Иначе какой смысл в даре, который мне дан?

Марта покачала головой: — Твой отец никогда бы не одобрил такого риска.

Улыбка тронула губы Розалин: — Неправда. Ты забыла, как он ходил за травами к Северным болотам, когда была эпидемия оспы? Все говорили, что он не вернется, что болота проглотят его. Но он вернулся. С нужными травами.

— И умер менее чем через год, — мрачно напомнила Марта.

— От простуды, которую подхватил, помогая господину Миллеру чинить крышу, — возразила Розалин. — Не от проклятия и не от болот.

Она подошла к стене, где висел потертый кожаный мешочек — отцовская сумка для сбора трав. Сняв ее с крючка, Розалин бережно провела пальцами по вытисненным на коже инициалам: "Г.Э." — Генрих Эвергрин.

— Я пойду на рассвете, — решительно сказала она. — И вернусь до заката.

Марта вздохнула, зная, что спорить бесполезно. — Хотя бы возьми с собой Томаса. Он хороший охотник и знает лес.

Розалин покачала головой: — Томас не пойдет к границам Аркаинских земель. Ни за какие деньги. После того, что случилось с его братом...

Они замолчали. Три года назад старший брат Томаса, Джереми, отправился на охоту и слишком близко подошел к замку. Его растерзанное тело нашли на опушке леса через два дня. Горло было разорвано, словно диким зверем, но следов животных вокруг не обнаружили. Говорили, что это проклятый принц, которого деревенские считали вампиром или оборотнем, убил юношу.

— Тогда я пойду с тобой, — решительно заявила Марта, хотя ее голос дрожал.

— А кто будет смотреть за твоими младшими братьями? — мягко возразила Розалин. — Нет, я справлюсь сама. К тому же, — она улыбнулась, — мне кажется, что все эти истории о вампирах и проклятиях сильно преувеличены. Наверняка принц — просто нелюдимый дворянин, который предпочитает уединение.

Марта вскинула брови: — Тогда почему никто не видел его в деревне уже семь лет? И почему все девушки, которых нанимают работать в замке, никогда не возвращаются?

Розалин хотела ответить, но в этот момент в дверь постучали — сильно и настойчиво. Обе девушки вздрогнули от неожиданности.

— Кто бы это мог быть в такой час? — прошептала Марта.

Розалин осторожно подошла к двери. — Кто там? — спросила она, не открывая засов.

— Прошу прощения за поздний визит, мисс Эвергрин, — раздался хриплый старческий голос. — Меня зовут Горацио. Я... я пришел по делу, которое не терпит отлагательств.

Розалин переглянулась с Мартой. Имя было незнакомым, и акцент человека за дверью выдавал в нем не местного жителя.

— Что вам нужно? — спросила она, все еще не открывая.

— Мой господин... он серьезно болен. Мне сказали, что вы можете помочь, — в голосе человека слышалась искренняя тревога. — Я готов хорошо заплатить.

Розалин колебалась лишь мгновение. Независимо от того, кем был этот Горацио и его господин, она не могла отказать больному в помощи.

— Входите, — сказала она, отодвигая засов.

Дверь открылась, и на пороге появился высокий седой мужчина в строгой темной одежде, промокшей от начавшегося дождя. Несмотря на возраст, он держался прямо, с достоинством. Но когда Розалин взглянула ему в глаза, она увидела в них боль и страх.

— Благодарю вас, мисс, — произнес он, низко поклонившись.

И в этот момент Розалин заметила на его левой руке перстень с гербом, который был хорошо известен каждому жителю этих мест — герб рода Аркаинских.

Комната будто похолодела в одно мгновение. Марта побледнела и отступила к стене, инстинктивно сжимая в руке маленький деревянный крест, висевший на шее.

— Вы... вы из замка? — тихо спросила Розалин, стараясь, чтобы ее голос звучал спокойно.

Старик кивнул: — Я служу роду Аркаинских уже пятьдесят лет, мисс. Я личный камердинер принца Эдмонда.

При упоминании имени принца Марта издала приглушенный вскрик и перекрестилась. Горацио вежливо сделал вид, что не заметил этого.

ГЛАВА 2 ПУТЬ К ЗАМКУ

Рассвет едва окрасил небо бледно-розовым, когда Розалин, сидя в старенькой повозке, миновала последние дома родной деревни. Её взгляд скользнул по маленькой церкви с острым шпилем, по кузнице, из трубы которой уже поднимался дым, по таверне "Сытый кабан", где она когда-то лечила старого хозяина от подагры.

Вместо обещанной кареты у деревенской площади ждал небольшой крытый экипаж — не роскошный, но добротный, запряженный парой вороных лошадей. Горацио сам сидел на козлах, держа поводья с ловкостью, неожиданной для его возраста.

— Надеюсь, вас не разочаровал наш транспорт, — сказал он, помогая Розалин подняться. — Мы предпочитаем не привлекать лишнего внимания.

Розалин кивнула, хотя в душе испытала легкое разочарование. Она никогда не видела настоящих дворянских карет, и втайне надеялась на что-то более впечатляющее. Но, в конце концов, она ехала не на бал, а лечить больного.

Марта, как и обещала, пришла проводить подругу. Её заплаканные глаза и дрожащие руки выдавали бессонную ночь.

— Пиши мне, — сказала она, крепко обнимая Розалин. — И возвращайся. Обязательно возвращайся.

— Я вернусь, — пообещала Розалин. — И привезу столько историй, что тебе придется угощать меня пирогами целую неделю, пока я буду всё рассказывать.

Они тронулись в путь, когда первые солнечные лучи коснулись крыш домов. Деревня быстро осталась позади, и повозка въехала на извилистую дорогу, ведущую через поля к темной полосе леса на горизонте.

Горацио молчал, сосредоточенно правя лошадьми. Розалин, устроившись в экипаже на жестком сиденье, наблюдала за проплывающим мимо пейзажем. Она никогда не отъезжала от деревни дальше соседних поселений, и новые места вызывали у неё смешанное чувство тревоги и возбуждения.

Через час пути поля сменились перелесками, а дорога стала уже и извилистее. Они миновали небольшую деревушку, где крестьяне, увидев экипаж с гербом Аркаинских, торопливо отводили взгляды и крестились.

— Они боятся, — заметила Розалин.

Горацио вздохнул: — Люди всегда боятся того, чего не понимают, мисс. Особенно когда речь идет о болезни принца.

— Вы так и не сказали, чем он болен, — напомнила Розалин.

Старый слуга долго молчал, словно подбирая слова. — Это... сложно объяснить, мисс. Началось семь лет назад, после смерти его отца. Сначала это были просто приступы слабости, головные боли. Потом появились... другие симптомы.

— Какие? — настаивала Розалин.

— Бледность. Крайняя чувствительность к солнечному свету. Иногда — жестокие боли, от которых не помогало никакое лекарство. — Горацио помедлил. — И жажда. Непреодолимая жажда, которую не может утолить обычная вода.

Розалин нахмурилась. Симптомы звучали странно, не складываясь в известные ей болезни. — Вы говорили о проклятии...

— Так считает принц, — кивнул Горацио. — И я склонен ему верить. Слишком много странного произошло в замке за эти годы.

— Например?

Старик покачал головой: — Лучше вы сами всё увидите, мисс. Я не хочу, чтобы мои слова повлияли на ваше суждение.

Они замолчали. Дорога уходила всё глубже в лес, и деревья по сторонам становились выше и гуще. Солнце почти не проникало сквозь плотные кроны, и вокруг повозки словно сгущались сумерки, хотя был ещё день.

— Это уже владения Аркаинских? — спросила Розалин, оглядываясь по сторонам.

— Да, — кивнул Горацио. — Все земли на двадцать миль вокруг замка принадлежат роду. Или, точнее, принадлежали. Сейчас, когда остался только принц Эдмонд...

Он не закончил фразу, но Розалин поняла невысказанную мысль. Если принц действительно болен настолько серьезно, владения Аркаинских могли остаться без наследника.

— Скоро будет развилка, — продолжил Горацио после паузы. — Правая дорога ведет к главным воротам замка, но мы поедем левой — она выведет нас к боковому входу. Там... меньше стражи.

— Вы боитесь собственных стражников? — удивилась Розалин.

Горацио помолчал, прежде чем ответить: — Не все в замке разделяют желание принца обратиться к внешней помощи. Особенно капитан стражи, лорд Вэйланд. Он... весьма консервативен в своих взглядах.

— Он не хочет, чтобы принцу помогли?

— Он не верит, что кто-то может помочь. И считает, что вмешательство посторонних только усугубит положение. — Горацио бросил на девушку внимательный взгляд. — Принц рискует многим, приглашая вас, мисс Эвергрин. Надеюсь, вы это понимаете.

Розалин кивнула, хотя на самом деле едва начинала осознавать, во что ввязалась. Мысль о том, что ей придется не только бороться с неизвестной болезнью, но и преодолевать сопротивление замковых обитателей, была неприятной.

Экипаж свернул на узкую дорогу, еще более заросшую, чем предыдущая. Ветки деревьев хлестали по крыше, и Горацио приходилось то и дело останавливаться, чтобы убрать с пути упавшие стволы.

— Этой дорогой давно не пользовались, — заметила Розалин.

— Уже несколько лет, — подтвердил старик. — Раньше этот путь вел к охотничьему домику герцога, но после его смерти принц закрыл домик и запретил охоту в этой части леса.

— Почему?

Горацио вздохнул: — Это долгая история, мисс. Связанная с самым началом... болезни.

Розалин хотела расспросить его подробнее, но в этот момент лес внезапно расступился, и перед ними открылась поразительная картина.

На высоком скалистом холме, возвышаясь над кронами деревьев, стоял Аркаинский замок — огромный, темный, словно выросший из самой скалы. Его башни, увенчанные острыми шпилями, казалось, пронзали низкие серые облака. Массивные стены из черного камня отражали солнечный свет, но не казались от этого светлее — лишь еще более мрачными и неприступными.

Розалин невольно затаила дыхание. Даже в ясный день замок выглядел зловещим и опасным — настоящим прибежищем темных сил из деревенских легенд. Она понимала теперь, почему никто не желал приближаться к этому месту добровольно.

— Впечатляет, не правда ли? — тихо сказал Горацио, наблюдая за её реакцией. — Замок построен почти триста лет назад на руинах еще более древней крепости. Говорят, что те руины относились к временам, когда эти земли населяли язычники, поклонявшиеся богам крови и ночи.

ГЛАВА 3 ПРИНЦ ЭДМОНД

Розалин проснулась от громкого раската грома. Сев в постели, она не сразу поняла, где находится — роскошная комната с балдахином над кроватью выглядела чужой и незнакомой. За окном бушевала гроза — молнии освещали небо, а дождь яростно стучал по стеклу.

Она зажгла свечу на прикроватном столике и взглянула на маленькие настольные часы. Три часа ночи — самое темное время суток. В родной деревне считалось, что именно в этот час граница между миром живых и мертвых становится тоньше всего. Розалин никогда не верила в такие суеверия, но сейчас, в древнем замке с его мрачными историями, ей было трудно сохранять скептицизм.

Внезапно она услышала странный звук — не снаружи, а откуда-то из замка. Тихий, почти на грани слышимости, но отчетливый в паузах между раскатами грома. Это был звук музыки — печальная мелодия, исполняемая на фортепиано.

Розалин накинула халат поверх ночной рубашки и подошла к двери, прислушиваясь. Музыка доносилась откуда-то снизу, словно играли в одной из гостиных первого этажа. Кто мог музицировать в такой час?

Повинуясь внезапному порыву, она открыла дверь и вышла в темный коридор. Лишь редкие настенные светильники давали тусклый свет, создавая причудливые тени на стенах и портретах. Мелодия стала отчетливее — меланхоличная, с нотками едва сдерживаемой ярости в быстрых пассажах.

Розалин спустилась по главной лестнице, стараясь ступать как можно тише. Музыка привела её к двойным дверям, слегка приоткрытым, из-за которых лился приглушенный свет. Она осторожно заглянула внутрь.

Это была музыкальная комната. В центре стоял великолепный черный рояль, а за ним сидел мужчина, поглощенный игрой настолько, что, казалось, не замечал ничего вокруг. Его длинные пальцы летали над клавишами с невероятной скоростью и точностью, извлекая из инструмента то громовые аккорды, то нежнейшие, почти неуловимые звуки.

Розалин не могла видеть его лица — оно было скрыто в тени и повернуто к окну, за которым бушевала гроза. Но даже со спины было заметно, что это человек высокого роста и худощавого телосложения. Его тёмные волосы были собраны в небрежный хвост, а плечи облегал темно-бордовый халат.

Она стояла, не решаясь войти или уйти, зачарованная музыкой. Мелодия сейчас стала почти болезненно-страстной, словно пианист вкладывал в неё всю свою душу. Внезапно мужчина резко оборвал игру и, не оборачиваясь, произнес:

— Не стойте в дверях, мисс Эвергрин. Входите, раз уж пришли.

Розалин вздрогнула от неожиданности. Как он узнал, что это она? И что её вообще кто-то здесь есть?

— Простите, я не хотела мешать, — сказала она, делая шаг вперед. — Музыка разбудила меня, и я...

— И вы решили выяснить, кто осмеливается нарушать ночной покой замка, — закончил за неё мужчина, всё ещё не поворачиваясь. — Любопытство — опасная черта, мисс. Особенно в этих стенах.

В его голосе звучала странная смесь иронии и горечи. Розалин подошла ближе, чувствуя, что должна увидеть лицо этого человека.

— Вы — принц Эдмонд? — спросила она прямо.

Мужчина медленно повернулся, и Розалин наконец смогла рассмотреть его лицо, освещенное свечами и вспышками молний. Она сразу узнала те же черты, что видела на портрете — тонкие аристократические скулы, изящный нос, выразительные губы. Но были и разительные отличия. Кожа принца стала мертвенно-бледной, почти прозрачной, с голубоватыми венами, просвечивающими у висков. Глаза, которые на портрете казались ясными и живыми, теперь запали и потемнели, окруженные тенями, словно он не спал много ночей подряд. И в их глубине Розалин увидела нечто, что заставило её сердце сжаться — безграничную усталость и боль, смешанные с чем-то диким, почти нечеловеческим.

— К вашим услугам, — с легким поклоном ответил принц. — Хотя, должен заметить, это не самое удачное время для первой встречи. Я не в лучшей форме после... приступа.

— Я могу помочь, — сказала Розалин, автоматически переходя в роль целительницы. — Если вы позволите осмотреть вас...

Принц резко рассмеялся, и от этого смеха у Розалин пробежал холодок по спине: — Осмотреть меня? О нет, мисс Эвергрин, не сегодня. Я ещё не настолько отчаялся. — Он внимательно изучал её лицо. — Вы совсем не такая, какой я вас представлял по письмам вашего отца.

— Мой отец... переоценивает меня, — осторожно ответила она. — Но я действительно хочу помочь вам, ваша светлость.

— Зовите меня просто Эдмонд, — сказал принц, вставая из-за рояля. — Я никогда не любил эти формальности.

Теперь, когда он стоял перед ней, Розалин смогла лучше разглядеть его. Он был высок — почти на голову выше её — и очень худ, но движения сохраняли странную грациозность, почти кошачью пластику. Она отметила про себя и другие детали, которые могли указывать на его состояние: лихорадочный блеск глаз, лёгкое дрожание рук, бледность губ.

— Вы играете великолепно, — сказала она, чтобы нарушить неловкое молчание.

— Музыка — единственное, что помогает мне пережить ночи, — ответил Эдмонд. — Особенно после... — он замолчал, словно не желая продолжать.

— После чего? — мягко спросила Розалин.

Принц долго смотрел на неё, словно решая, стоит ли доверяться: — После кровавой жажды, — наконец произнес он тихо. — Вот как мы называем это... состояние. Когда я начинаю желать... — он снова оборвал себя. — Но сейчас не время для таких разговоров. Вы должны отдыхать, мисс Эвергрин. Завтра у нас будет официальная встреча, и я всё объясню.

Он подошел к ней ближе, и Розалин невольно затаила дыхание. Несмотря на явные признаки болезни, в принце сохранялось что-то завораживающее, притягательное. Он медленно протянул руку и коснулся серебряного кулона на её шее:

— Я вижу, вы носите наш герб. Это хорошо. Не снимайте его, пока вы в замке. Он... защитит вас.

— От чего? — спросила Розалин, странно взволнованная его близостью.

Эдмонд улыбнулся, но его улыбка не коснулась глаз: — От меня, мисс Эвергрин. В первую очередь — от меня.