Анатомия измены

1

«Не нужно! Это все неправильно!» — внутри голосят остатки разума, но тело не слушается совсем. Безвольной куклой дышу в шею Белова, не в силах оттолкнуть его, язык к небу прилип. В голове шумит… А выпила-то всего бокал шампанского, и еще второй недопит — стекло поблескивает в полутьме на краю стола. Зачем я пошла в кабинет? Ведь всю вечеринку ловила полунамеки от Саши Белова. Позволяла только флирт и разговорчики ничего не значащие… Теперь его руки на мне и уже под юбкой.

— Хочу тебя, Дашка! Давно хочу, — нетерпеливые руки мнут кожу. Массивное тело впечатывается, вклиниваясь между ног. От его прикосновения изморозь остается, разрывая шаблоны.

— Ты моя! Моя! Не сопротивляйся… Да-ша, — первый толчок выбивает воздух из легких и срабатывает какая-то пружина внутри. Диссонанс стыда и пробы запретного. Мой всхлип. Его губы. Язык, таранящий, пробивается сквозь зубы. Протяжный выдох, когда удается пробить последнее сопротивление. Мужчина во мне полностью. Дышит рвано, терзая слабое тело.

— Дашка-а-а! Какая ты… Я знал! Знал, что ты будешь моей…

Это кажется нереальным. Не со мной. С кем-то другим все происходит, а я лишь наблюдаю со стороны.

— Сволочь! Ненавижу! — размазываю тушь и слезы по лицу.

— Ты тоже этого хотела, — он спокойно стягивает презерватив, и, завязав в узел, баскетбольным броском отправляет в мусорную корзину для бумаг.

Морок спал. Остался только ужас от осознания содеянного. Меня колотит от одной мысли, что же будет дальше… Если муж узнает, я этого не переживу. Потерять Олега — это потерять себя. Десять лет вместе! Что же я натворила? Как смогла? — закрываю лицо руками и раскачиваюсь из стороны в сторону. В окно выйду, если бросит… А он не простит, и будет чертовски прав. Разве можно простить измену? Чем я сейчас лучше тех, кого осуждала за леваки в нашей фирме? Белов — кобелина! Ненавижу-у-у! Впервые хочу растерзать человека, в пыль стереть, чтобы его не было. До истерики миг. Сознание сбоит. В глазах темно от шока. Я ведь даже ничего не почувствовала. Кто-то чужой елозил и хватал за задницу… будто под наркозом была. Лишь память-сука, четко рисует картину произошедшего.

— Трагедию из этого не делай! — циничный смешок Белова. — И трусы надень. Отвезу тебя до дома, — потянуло дымом сигареты. Для сволочи правила не писаны. Александр всегда ведет себя так, будто ему весь мир обязан. Уселся вальяжно в мое рабочее кресло, откинул голову на спинку и наблюдает, как корчится совесть моя в муках.

— Ты пил, — выхрипываю. Судорожно ищу свою нижнюю часть туалета, сползая на пол. Кое-как нахожу маленькую кружевную тряпочку и, переступая каблуками, натягиваю на голый зад, поправляю юбку. Рук почти не чувствую, ноги еле держат.

— Не пил, только делал вид, — ухмыляется и стряхивает пепел на листок чистой бумаги, вытащенной из пачки в столе.

— Я этого не хотела! — снова скулю, падая на стул и бьюсь головой об столешницу стола лбом.

— Никто не узнает, Да-ша, — полушепот змея-искусителя.

— Как мне хреново, — продолжаю ныть лицом в стол. — Никогда не изменяла мужу. Зачем, Саш? Зачем ты меня запачкал? Мало тебе других…

— Еще скажи, что изнасиловал. Ты сама этого хотела, Дашуль… сама жопой передо мной вертела изо дня в день.

Он прав. Ничем не обязывающий флирт. Улыбки. Взгляды. Шуточки ниже пояса, анекдотики пошлые. Чего я хотела? Почувствовать себя желанной? Внимания захотелось? Увидеть в мужских глазах восхищение… То, забытое ранее, когда на меня так смотрел муж. Но Белов не джентльмен! Он не станет руки целовать и читать стихи проникновенно… Он просто поимел меня как шлюху и все. Боже, какая я дура! Идиотка безмозглая! А-а-а-а! Отмотайте все обратно! Клянусь, я буду хорошей и ни за что не поведусь на все это… Стучусь лбом об стол, чтобы память отбило напрочь из последних пары часов. Я ведь еще на вечеринке позволяла себя лапать, когда танцевали медляк. Позволяла шептать на ухо непристойности, хихикала… Ду-ра-а-а!

Каждое движение дается с трудом. Чувствую его запах терпкий — истинный запах тела, тот, что будоражил, свел с ума на короткое время. Шатаясь, иду к двери, на ходу поправляя юбку.

— Я сказал, что довезу тебя!

Притормаживаю. Не хочу оборачиваться и видеть торжество в глазах, издевательское превосходство. Как просто сломать человеку жизнь. Как пережить?

— Пошел к черту! Больше на пушечный выстрел ко мне не подойдешь! — собираю осколки былой гордости.

— Подойду. Еще как подойду, Даша… Спереди, сзади. Во всех позах к тебе подойду. Будешь сама просить, — говорит тихо, проникновенно, обещающе.

Если остановит, за себя не ручаюсь… Опущу на его голову стул.

Дверь кажется узкой. В нее нужно пролезть. Уйти отсюда поскорей и забыть все, как страшный сон. На каком-то автопилоте совершаю действия: вызываю такси, одеваю пальто.

Не помню, как оказалась у двери своей квартиры. Положила руку, ощущая холод металла. Прислушиваюсь к звукам, но слышу только стук своего заячьего трусливого сердца. За ней мое все… любимые и родные, которых сегодня предала.

2

— У-у-у! Кто у нас так хорошо погулял? — голос Олега застает меня в прихожей.

Согнувшись, пытаюсь стянуть сапожки и падаю, не удержавшись, на пятую точку. Затылок больно встречается с дверью. Всхлипываю. Прикусываю губу до крови, чтобы не разреветься.

— Что ты? Больно ушиблась? — муж подхватывает меня на руки и несет в гостиную. Мягкость дивана. Шуршание одежды. Звук расстегивающегося замка на сапоге. Тупая боль растекается от головы, спускаясь все ниже… Жжет уже где-то в груди, колет под сердцем. Так погано не было никогда.

— Прости, — не узнаю свой скрипящий голос.

— Ничего, сейчас заварю тебе зеленый чай. Сходишь в душ и баиньки. Завтра выходной, отоспишься, — продолжает меня вертеть, уже стягивая платье.

Родные руки делают это бережно, без резких движений. Он знает меня лучше других. Я — инструмент, настроенный только под него… Была. Стеклянными глазами смотрю на Олега, словно увидела впервые. Муж слегка набрал жирок, но не критично. Чувственные губы, легкая небритость. Зеленые глаза при свете ночника кажутся омутами. Господи, я его не заслуживаю! Сколько заботы, внимания… ждал меня специально, не спал до двух часов ночи. На лице нет даже тени сомнения, что его жена могла что-то выкинуть.

— Спасибо, — слова цежу каплями. Теперь я вывожу каждую букву взвешенно, сдерживаюсь, чтобы не наболтать лишнего. Олег не узнает. Я не позволю одной ошибке испортить нам жизнь. — Как Миша? — перевожу тему от себя подальше.

— Наигрался в приставку и спит без задних ног… Даш, ты как себя чувствуешь? Слишком бледная. Аспирин дать?

Убей меня, чтобы не мучилась!

— Давай. Таблетку.

Я осталась только в нижнем белье. Опускаю глаза, и паника прошибает разрядом двести двадцать… Трусы надеты наизнанку! Пока Олег роется в аптечной коробке спиной ко мне, тяну на себя платье и прикрываю стыд. Бьет озноб, нагоняя мурашки по телу. Во рту сушь даже слюной не раскатать.

— Нашел! Сейчас воды принесу, — хватает блистер таблеток и быстро направляется на кухню.

Едва муж скрылся из видимости, быстро откидываю платье в сторону. Подняв бедра, стягиваю злосчастную тряпку. Вывернув на правильную строну, напяливаю обратно. Теперь розовый бантик спереди, как положено. Выкину их к чертовой матери, чтобы не напоминали! От ужаса зубы начинают стучать. Чуть не попалась с поличным, курица безмозглая! Но тогда я была не в состоянии различить, где правая рука, а где левая… Где потолок находится не определила бы. Все кружилось перед глазами в дикой пляске от пережитого стыда и шока.

Завтра проснусь, и все будет по-прежнему. Выпив аспирин, проваливаюсь в вязкую темноту.

— Мама, вставай! Папа блинчики испек. Завтракать пора! — рядом голос Мишутки. Меня качает волнами даже лежа. А, это сын прыгает рядом на кровати… медвежоночек мой.

— Сейчас. Я сейчас встану, — бурчу в подушку, натягивая на голову одеяло.

— Ну, ма-а-ам! — от сына не отмахнуться. Упертый, весь в меня.

Черт! Словно палками били или ногами. Все тело будто не мое. Завязываю! Больше никаких корпоративов. Может, мне уволиться? Да! Завтра же буду искать подходящую работу. Очень жаль. Я многого добилась именно своим трудом и мозгами. В свои неполные тридцать — уже начальник отдела продаж. Только ума чуточку не хватило держаться подальше от Белова. За свои ошибки нужно платить. Пусть я пожертвую хорошей работой, но сохраню семью — успокаиваю себя.

Выходной проходит быстро. Мы съездили в торговый центр. Купили кое-какую одежду для медвежонка. В игрушечном отделе был выклянчен космический бластер, чтобы защитить наш дом от пришельцев… Выдайте мне настоящий! Знаю я одного захватчика…

Сидим в кафе. Напробовались разного мороженого.

— Даш?

— М?!

— Все в порядке? Ты какая-то сама не своя? Молчишь, думаешь о чем-то. Весь нос истерла…

Плохая из меня конспираторша! Я когда сильно нервничаю, начинаю чесать кончик носа. Дурная привычка меня выдает…

— Олег, я думаю сменить работу, — начинаю осторожно.

Глазами слежу за своим скачущим на батуте ребенком. Пока пьем кофе, Миша в детской игровой зоне «на ушах ходит». Не могу повернуться к мужу и посмотреть открыто в лицо. Не могу и все. Мне кажется, что Олег все прочитает, все поймет… Поворачиваюсь и начинаю смотреть с широких плеч, обтянутых джинсовой курткой поверх бомбера. Шея, которую пальцами не обхватить. Подбородок с ямочкой… Прямой нос. Вот, до глаз добралась. В них вижу свое отражение. Я там маленькая и ничтожная букашечка.

— На работе проблемы? Директор ваш лютует? — глаза сужаются.

Понимаю, о чем Олег думает. У меня хорошая зарплата, часть которой уходит на ипотеку. Муж хмурится, ожидая ответа.

— Устала. Два года впахиваю без отпуска. Иваныч не обижает, просто только один завал разгребешь, как на тебя другая гора работы свалится, и так по кругу, бесконечно. Вам мало внимания уделяю, — вздыхаю, рассматривая надписи на бумажном стаканчике с кофе. Даже не соврала сейчас, работы действительно вагон и маленькая тележка.

— Ты права. Так и надорваться не долго, — кивает Олег. — Поставь вопрос ребром! Проси положенный отпуск! В Турцию слетаем, или в Египет. Мишка будет только рад.

3

На работу иду, как на плаху. Тщательно продумываю образ, который напоминает учительницу: строгий брючный костюм, волосы замотаны в култышку, минимум косметики. Отрыла в старых залежах туалетную воду с запахом ландыша. Помню, что Белов ненавидит его до рвотного рефлекса, на него этот запах действует как чеснок на вампира. Обильно так полила себя, от души «святой водой»… Даже мой Олежа отпрянул, когда хотел поцеловать в щеку. Для борьбы с вредными паразитами все средства хороши! В душе разливается нечто сродни мстительного удовлетворения. Пусть только приблизится, потаскун!

Роясь в сумке в поиске ключей от своего кабинета, замечаю молочную шоколадку любимой марки. Олег положил — роднуля моя. Мы ведь в детстве в одном дворе росли, на самовыпасе. Неблагополучные окраины города, куда лишний раз приличный человек не сунется. Оба из рабочих семей, которые едва сводили концы с концами. Я — сопля малолетняя, вписалась в местную банду. Были мы тогда бесстрашными и бессмертными. Лазали там, где волки срать боялись. Скидывались мелочью на булку хлеба и ели, отламывая кусками. Тогда казалось, что нет ничего вкуснее на свете простого белого хлеба… А шоколад? Мы видели по большим праздникам. Олег Титов мне принес как-то на восьмое марта. Мялся, щеки надувал, не зная, что сказать.

— Шоколаду подарил — женись! — млела от растекшегося лакомства во рту, подставляя лицо весеннему солнышку.

— Женюсь, — улыбался мне светлый парень с зелеными глазами.

Отломив дольку, закидываю в рот и кладу обратно в сумку, шурша фольгой, чтобы потом с кофе попить. Нащупываю ключи, которые забились в самый дальний угол…

— Дарья Андреевна, зайдите ко мне!

Вздрогнув, оборачиваюсь. Белов, чтоб его… Хмуро рассматривает меня с ног до головы. Странно, что нет на лице привычной ухмылочки. Синеглазый смотрит не мигая. Явно что-то замышляет, паршивец… Караулил, небось, поджидал, чтобы в краску вогнать и выбить почву из-под ног. Ничего хорошего от нашей встречи не жду, но я к ней готова… почти.

— Что-то срочное? — могу себе позволить взбрыкнуть, он мне не начальник, а такой же руководитель отдела. Белов у нас управляет финансами и является правой рукой Иваныча, который прочит его в приемники. До этого момента точно не доживу, успею сказать «адьес», надеюсь.

— Виктор Иванович попал в больницу… Гипертонический кризис. За главного остаюсь я… Так что, Дарья Андреевна, жду вас через пятнадцать минут! И… чем это от вас воняет? — делает пару шагов вперед и резко тормозит, будто в стену врезался. — Ландыш? Серьезно? Что за детский сад? — вот теперь на его породистом лице растягивается хищная улыбочка. Принял вызов. Следующий ход за ним.

— Мои любимые духи, — по-женски кокетливо поправляю волосы, хотя пряди ничуть не выбились из прически.

Темная бровь дернулась вверх.

— Всенепременно буду через пятнадцать минут, — продолжаю отыгрывать, стараясь скрыть волнение. — Жаль, что с Виктором Ивановичем случилось. — Делаю в голове пометку написать старику эсэмэску с пожеланием скорейшего выздоровления. Иваныч — руководитель строгий, но справедливый. Только как мне теперь в отпуск отпрашиваться? Все планы летят к чертям — мысленно стону, выискивая любую лазейку, чтобы без максимальных потерь самоустраниться из фирмы.

Положенное время быстро истекает. Черпаю из запасов прочности смелости — жру шоколад, хрумкая на весь кабинет. Компьютер тихо гудит. Привычная обстановка. Только воспоминания, что случилось в этом кабинете, выводят из равновесия. «Хватит!» — даю себе пощечину. Глупо жалеть о том, что нельзя исправить. Дашка, ты всегда умела приспосабливаться и выживать там, где другой бы уже загнулся. Сопли подобрала и вперед!

— Можно? — тихонько постучав, распахиваю дверь в логово беловское.

— Проходи, Да-ша…

Сука! Специально перешел на свой змеино-магнетический. Плюхаюсь на стул, скромно сцепляя руки в замок на коленях. Дуэль взглядов. Первая сдаюсь и опускаю глаза на бумаги, лежащие перед ним.

— Слушаю тебя внимательно, Александр Сергеевич.

Почти Пушкин — шутят многие за глаза. Дважды разведенец и ловелас — редкой породы «сказочник». Хорош, паршивец, этого не отнять. Умело скрывает свои романы, но действует потом жестко с опостылевшей любовницей. Последняя — Софочка из бухгалтерии. Блондинка совсем голову от него потеряла и начала устраивать прилюдно истерики. Вылетела как пробка с работы… Не пожалел. Встречались они, кажись, месяца три, если не больше. Теперь «Дашка — очередная дура», можно повесить мне табличку на шею, чтобы любой мог плюнуть. И таких желающих будет очень много в нашей организации. Это в лицо они тебе улыбаются, а в спину мечут проклятья. За то, что выбилась, за то, что умею отстоять свою точку зрения… за то, что красива.

— Хотел перед тобой извиниться…

— Не стоит! — резко вскидываю голову. — Давай, просто забудем.

— Нет, Даша, — прибивает гвоздями к месту. — Я уже распробовал. Хочу еще.

— Каждую минуту проклинаю себя за это! Не понимаю, как могла… Ведь выпила совсем ничего, — у меня снова холодок по телу. — Белов, скажи честно… Ты мне что-то подсыпал?

4

Округлил свои бесстыжие глазенки, с видом «как ты могла такое подумать?». Смешно, честное слово… Будто я его за время работы не изучила. Любимая фразочка Белова: «Цель оправдывает средства». Но он не знает любимую Дашину поговорку… Вот удивится.

— То есть, что ты хлестала на голодный желудок вино, я виноват, так, Даш, выходит?

Правильно, Белов! Вали все на меня, дурную. Ты у нас весь белый пушистый зайчик, а Дашка сама напросилась… Пищала, да лезла на твой агрегат насаживаться. Ой, чувствую, что еще немного и поедем травматолога рентгенами удивлять — примеряюсь на тяжелую мраморную поставку для настольного календаря.

Заметив направление моего взгляда, Саша подвигает потенциальное оружие на край стола, подальше от меня.

— Александр Сергеевич, это все вопросы на сегодня? — нахожу в себе силы погасить жгучее желание стрясти негодяю голову. — Меня работа ждет, — поднимаюсь, одергивая края пиджака.

Вижу огонек протеста в аквамаринах глаз. Не всю еще кровь выпил, упырь.

— После обеда планерка в два часа. Конференц-зал. Не опаздываем, — берет тайм-аут.

Не нужно оборачиваться, чтобы понять… в спину смотрят, провожают ощупывающим взглядом. Хочется заорать во весь голос: «Что тебе нужно от меня? Иди к Сонечке, Людочке, Танечке… Кто там еще у тебя? Я — замужем! У меня — семья! Ребенок! Отвали, бесовское отродье! Оставь меня в покое».

Вдох-выдох. Это надо пережить. Ничего, скоро директор поправится и все… Напишу заявление на отпуск, а потом на увольнение. Ни один человек не выдержит постоянного напряжения… обязательно где-то рванет.

Чего тянуть? Взялась за исполнение своего плана. Работы невпроворот. Нужно подтянуть концы и закончить дела, привести документацию в порядок и заполнить отчеты, чтобы у Иваныча не было никаких претензий, и он выдал хорошую характеристику. Следующим этапом было раскидать свое резюме по организациям. Выбор нужных мне фирм не составил труда, со многими уже работала. К обеду казалось, что я горы воротила вручную.

— Даша, ты идешь на обед? — в мой кабинет проскользнула Варя из кадров, уже что-то жуя на ходу.

— Да, нужно подкрепиться, — обхватываю переносицу, закрывая глаза, в которых уже рябит от цифр в отчетах.

— Ты не знаешь, какая муха укусила Белова? Гоняет всех подряд… Власть, что ли почувствовал, пока директор на больничном? На Ленку всех собак спустил, что та электронную почту не смотрит. А письмо от инвестора только минут пять провисело…

— Какого инвестора? — оживляюсь, вытаращив глаза.

Валька только тычет на монитор пальцем, дескать, сама посмотри. Так! Вот у нас письмецо… У кого-то мания величия, бланк украшен золотыми вензелями. Чувак явно не мелочится и только я вижу смысл написанного? Он, по сути, покупает нашу фирму… И подпись внизу: Лютовский Станислав…

Хм. Знала я одного Лютовского Станислава, с которым мы были в контрах. Это была банда соседнего района. Нас тогда с Олегом загнали в ловушку. Главарь, по кличке Лютый, с серьгой в левом ухе, вышел вперед и обошел кругом. Мы были младше и намного слабее. Жались к друг другу. Моего Титова потряхивало, но он жал мою руку сильно, чтобы я не боялась.

— Оставишь нам девку, уйдешь целый, — сплевывает и смотрит исподлобья. Здесь без шансов, Олега просто запинают толпой, может даже случиться худшее. О себе я не думала. Страх за своего друга был сильнее:

— Лютый, не трогай его! — начинаю шипеть. — Тронешь, и тебя придется меня убить. Я же тебя по любому достану. Без ног приползу, чтобы до глотки добраться.

Что он тогда увидел в моих горящих безумным блеском глазах? Слабоумие и отвагу? Отпустили нас через коридор позора… Плевали прямо в лицо, выкрикивая ругательства и издевательски хохоча. Мы так и шли, держась за руки. После, Олежка мне признался, что чуть в штаны не наделал, такого страха натерпелся. Но боялся он больше не за себя…

Не может быть таких совпадений. К горлу подступает тошнота. Что же оно все сыплется точечными ударами? Точно пора валить, пока не поздно. Сославшись, что у меня много работы, выпроводила кадровичку. Открыв нижний ящик, достаю последнюю, из неприкосновенных запасов, шоколадку. Мысленно представляю ту бездну, в которой оказалась. В купе с виной перед мужем, можно умножить надвое.

Очнулась, когда уже было без пятнадцати минут идти на планерку. Забегала. Распечатала кое-какие отчеты. Интуиция подсказывает, что нужно хорошо подготовиться… Вихри враждебные веют над нами. В бой роковой мы… Посмотрим еще.

Цокаю в конференц-зал, прижимая к себе папку как щит. Еще с порога понимаю, что творится нечто страшное. Сотрудники, которые раньше здесь устраивали жужжащий улей от разговоров между собой, сидят словно прибитые. Все взгляды направлены в центр.

«Ну, здравствуй, Лютый! Тебя только не хватало для полного песца».

Сложил руки в замок. Весь в черном, аки предвестник апокалипсиса. На пальце блестит золой перстень. Серые глаза цвета стали округлились. Узнал. Конечно узнал. Это я тебе по морде от всей души врезала, когда дошла оплеванной до конца, сквозь строй твоих отморозков. Ударить удалось один раз. Вторую руку он перехватил и сжал до хруста костей.

Инстинктивно тянусь к тому запястью, а он синхронно чешет скулу, куда прилетел мой кулак. Оскалился, будто торт на день рождения свой увидел.

5

Лучше быть полной стервой, чем дать себя уничтожить. Лютый раздувает ноздри, чувствуя запах моей крови. Прошло столько лет, но мгновения тех событий стоят перед глазами яркими кадрами.

Та встреча была не последней, к большому сожалению. С Олегом зареклись даже близко не подходить к границе чужого района — заброшенной стройке какого-то склада, помнив обещание главаря нагорновской группировки закопать прямо здесь, на пустыре.

Можно ли это было предотвратить? Не думаю. Как фаталист, верю в неизбежность. Отец заболел бронхитом, и за готовой микстурой нужно идти именно в аптеку запретного района. Положив рецепт в карман куртки, решаю проскользнуть, прикрывшись сумерками. Пошла одна, друга не предупредив. Подумав, что одна небольшая девчонка будет незаметней, нежели толпа из двоих. И согласиться ли пойти со мной Олег, я проверить, если честно, боялась. Отцу нужно лекарство, без вариантов. Страшное гавканье стоит в квартире, батя разве что легкие не выплевывает. Мать с младшим братом на руках, и замученным взглядом…

«Час до закрытия. Я успею» — перебежками, постоянно оглядываясь, добралась до аптеки. Протянув трясущимися руками рецепт, получила склянку со светло-коричневым раствором в обмен на мятую купюру.

Немного выдохнув, что в руках уже есть лекарство, крадусь осторожно, боясь выронить бутылку и разбить ненароком. Совсем стемнело. Фонари обесточены. Один вдали моргает тусклым желтым светом. Под его вспышки бьется сердце глухими ударами. Пахнет сыростью осенней и жженым луком тянет от одного из домов. Прислушиваюсь к каждому шороху…

— Эй! — хриплый голос во тьме заставляет подняться весь волосяной покров.

Ускоряя шаг, перехожу на бег, мысленно повторяя: «Пожалуйста! Пожалуйста!». Кого прошу? Кому молюсь? Не верила я тогда ни в черта, ни в Бога… Только в себя и в свои быстрые ноги. Ошметки грязи летят в разные стороны. Я, плутая зайцем, ныряю во дворы. Дыхание сбивается, обжигая легкие большими порциями кислорода.

Фух! Вроде бы отстал… Швыркаю носом, оборачиваясь назад.

— Привет, Симметрия! Снова заблудилась? — на плечо ложится тяжелая рука, сжимая в тиски.

— Лютый? — дергаюсь, прижимая к себе злосчастную бутылку. — Отпусти меня, пожалуйста. Я отцу лекарство несу. Отпусти! — пытаюсь договориться по-человечески. Колотит то ли от холода, то ли от ужаса, что забежала прямо в руки отморозка.

— Что мне за это будет? — вспыхивает фильтр от сигареты, освещая мужские губы. Мне жутко страшно. Парень выше на две головы. Его кожанка скрипит при каждом движении. В темноте не видно выражения лица.

— Денег нет, — выдыхаю. Потом закашливаюсь, втянув в себя сигаретный дым. Курить я так и не научилась, как некоторые девчонки из нашего круга. Я много чего еще не научилась…

— Тогда, пошли, — толкает впереди себя. Я едва не рухнула. Ботинок поехал по скользкой жиже. Свободной рукой инстинктивно хватаюсь за него, вцепившись в сгиб у локтя. Лютый под моим весом сам чуть не свалился от неожиданной нагрузки, но смог удержаться и подхватить мои кости.

— Бл@дь, я еще тебя не трогал, а ты уже падаешь! — цедит. — Шевели копытами!

— Куда? Я не пойду с тобой! — начинаю паниковать, что ничем хорошим для меня это не закончится. — Здесь убивай! Не пойду никуда! — начинаю истерично орать прямо ему в лицо. Слез нет, только звенящая в душе обреченность… Глупо вот так закончить, неправильно.

— Никто тебя убивать не собирается, дура! Провожу, чтобы никто не тронул…

А-э-а?! Даже рот открыла. Чего угодно ожидала. Но расслабляться рано. Пообещать он может что угодно.

Хлюпаю ботинками рядом. Ноги промочила насквозь. Между пальцев ног гейзеры бурлят при каждом шаге. Если заболею, есть лекарство… Если Лютый не закопает меня на пустыре.

— Ой, грязи натащила! Не пущу в дом! За дверью снимай свои ботинки… — звучит от матери вместо «Спасибо». Бутылку она вырывает из рук, которые даже разжать не могу. Я прислонилась спиной к стене и сползла вниз. Все! Силы закончились… Но я дошла. Самый ужасный человек, которого я знала, проводил прямо до подъезда, пообещав:

— Еще увидимся, Симметрия…

Исчез Лютый на много лет. Говорят, его через несколько дней посадили за драку с отягощающими. И вот мы встретились. Невероятно богатый мужик, в стильном костюме, гладко выбритый… только взгляд все тот же до нутра прожигает.

6

— Так ты замужем за Рохлей? — мое прошлое сидит напротив и спокойно цедит виски.

— Не называй его так!

— Мы все Олежку величали Рохлей, и ты это помнишь, — тычет в меня пальцем. — Включи воспоминания, Симметрия.

— Зови меня, Даша… С-Стас, — все еще не понимаю, как могла спокойно сесть в его машину и позволить себя увезти на ужин. Был ли у меня выбор? «Дай ему, что он хочет и вскоре Лютый потеряет интерес»… Поэтому, вместо того, чтобы ехать к семье, сижу, наблюдая за пьянством так называемого инвестора.

Заматерел. Широкие плечи, накаченные бицепсы… значит, не только стакан поднимает. На руках нет наколок. В глазах нет ни тени сомнения в своем превосходстве. Говорит он медленно, словно никуда не торопится. Смакует пойло, в котором я ничего не смыслю… Виски пахнет проспиртованной мочой, и выглядит так же. Опускаю глаза в чашку зеленого чая, пытаюсь уловить настроение Лютого.

— Твой муженек — каблук? О, да-а-а! Могу поспорить, что сейчас он готовит ужин, учит уроки с вашим ребенком и ждет свою женушку, боясь тебе даже позвонить и спросить где ты.

— Твоя правда мне безразлична. Я не должна ничего доказывать тебе или еще кому-то, — чего он добивается? Вывести из себя?

— А заместитель? Твой любовник? Он чуть дыру во мне взглядом не прожег, — начинает смеяться. — Не осуждаю! — вскидывает руки ладонями ко мне. — У Белова хоть есть яйца. Ты знаешь, что твой Рох… Олег видел, как я провожал тебя? Стоял за углом и смотрел. Я мог сделать с тобой все, что захотел, прямо там, и он бы просто смотрел… Подумай об этом.

— Ты врешь! — я пропустила удар. Этого не может быть — мотаю головой. Мой Олег не трус, он бы не бросил меня… Червь сомнения запущен. Подлая тварь теперь грызет где-то в области солнечного сплетения и давит на грудь, отравляя своим ядом. Дышать становится труднее… Олег просто мягкий человек, добрый, не конфликтный…

— Зачем мне врать, моя девочка? — поднимает бровь. — Знаешь, я какое-то время провел в местах не столь отдаленных. — Откидывается на спинку винтажного кресла и закрывает глаза, уходя в воспоминания.

— Там бы его сломали в первый же день за пару часов. Мы, отмеченные пороком, чутко чувствуем слабые и подлые душонки. Их страх, их неуверенность. Я покажу тебе. Хочешь?

— Зачем тебе это? Просто иди мимо! Я не хочу ничего проверять, — мой голос дрожит. Я полностью дезориентирована. Лютый долбился, чего хотел — перевернул мой мир с ног на голову.

— Два года я думал о тебе, Симметрия. Верил, что тебе хватит ума не связаться со слабаком и не угробить свою жизнь…

— У меня все хорошо. Понятно?! Оставь нас в покое! — выдаю по слогам.

— Возьми это, — достав из нагрудного кармана пиджака, протягивает визитку. — Возьми, и используй. У тебя только один звонок, Симметрия.

— Твоя какая выгода? — кусок картона прожигает мне пальцы.

— Скажем так: я выжил, цепляясь за память о смелой девчонке, не побоявшейся бросить вызов более сильному противнику. Ты помогла мне не сдаться. Западло было уступить тебе в упрямстве, Симметрия.

Домой — страшно. Мне до ужаса не хотелось увидеть в глазах мужа подтверждение всей той хрени, что выдал Лютый. Могу поклясться, что Олег сейчас стоит и ждет меня практически у двери. Не позвонит, не спросит… просто ждет. Он не спросит ни о чем, и просто будет ждать, когда сама открою рот.

— Дашуль, я заварил твой любимый чай, — проговорил мой идеальный муж, помогая снять пальто. — Миша спит. Все в порядке. Устала? Хочешь, сделаю тебе массаж…

Иду за ним на кухню, сажусь за стол. Смотрю, как он суетится, подвигает мне печение, заглядывает в глаза, угадывая настроение. Мне будто дали другие очки для глаз. Что я в нем нашла? Брось, Дашка! Олег — хороший отец и заботливый муж. Зажралась ты, мать… зажралась. Сама в дерме и о нем плохо хочу думать. Странно, но в этот момент я вспомнила Белова. Его горячее дыхание на шее, сбивчивые обещания о продолжении…

— Олег, я встретила Лютого, — смотрю ему прямо в глаза.

— Что? — моргнул муж, и зрачок у него сузился до маленькой точки. В зеленых глазах паника.

— Помнишь Лютого? — отпиваю чай, продолжая держать Титова на прицеле взгляда.

— Я… помню, — у бедняжки даже на лбу выступили капли пота.

— Историю, когда мне пришлось идти за лекарством, помнишь? — процесс запущен. Я взяла мужа прямо за горло. Слишком много навалилось для меня одной. Семья, которую я считала форпостом своего существования, возможно просто мираж, придуманный мной.

Олег кивает, сглатывая.

— Скажи честно, ты видел нас? Видел, как Лютый меня провожал до подъезда? Да-а-а! Ты там был, Олежа. А чего не подошел поздороваться, спросить как дела? М? — спокойно делаю еще глоток.

— Даша, неужели ты ему поверила, — начинает сбивчиво оправдываться. Глаза забегали, ища, за что зацепиться.

— Олег, а еще я тебе изменила, представляешь? Вот такая сучка твоя жена! Что ты на это скажешь? Как жить дальше будем, Олеж?

— Даша, ты не такая! Ты специально так говоришь, из-за того, что Лютый наплел? У нас все хорошо. Сын растет… Даш. Дом — полная чаша…

— Это чистая правда, дорогой. Примешь меня такой? Простишь? В полную нашу чашу блядунья-женушка приносит львиную долю.

7

Олег в супружескую кровать не пришел. Слышался гул чайника, шаги метаний по гостиной. Звенящая пустота окружила со всех сторон. Внутри что-то треснуло, надломилось. Легче не стало. Просто по-другому все. Я не жду отпущения грехов, не заслуживаю прощения, когда сама себя не простила. Беспокойно ворочаясь, все-таки засыпаю, устав пялиться на дверь, в которую не войдет муж.

— Мам, а где папа? — мой мелкий «будильник» с утра на ногах. Мишутка удивительный ребенок. Конечно, для каждой любящей матери ее ребенок уникален, как отпечатки пальцев… Многих детей не поднимешь в садик, а мой — тут как тут: «Вставай! Мир полон свершений!». Знаю я его мотивацию — смуглая Катя, у которой в карманах всегда есть конфеты и разные вырезки. Мама Кати жаловалась, что малышка увидит что-то красивое и тут же начинает вырезать из бумаги, ткани, полиэтиленовых пакетов. Поэтому мама Кати ничего с принтами из одежды не покупает, вздыхая о шторах, в которых появились дыры вместо бутонов роз.

— Папа, наверное, в магазин ушел, — тяну руку, чтобы погладить светлую голову. Успеваю посмотреть на время. Пятнадцать минут до будильника, и беспокойство в глазах сына передается мне. Неужели ушел?

Резко встаю и начинаю открывать шкафы, где хранится одежда Олега. Так! Две полки пустые и нет сумки спортивной… Плетусь на кухню. Миша хвостиком шлепает за мной босыми ногами. Забирается на табурет и, сложив руки на столе, ждет чай с бутербродом. Щелкаю по кнопке чайника, замечая белый клочок бумаги…

«Поживу пока у матери. Как нагуляешься, позвони».

В этом весь Олег! Ни слова упрека. Ушел переждать бурю к маме. Наверное, так правильно. Нам нужно время, чтобы спокойно понять как жить дальше. В любом случае, я сейчас благодарна мужу за отсутствие конфликта. Меня можно не прощать и больше не любить, но мы должны оставаться людьми в глазах нашего сына. Если на месте Олега был Стас Лютый, то по понятиям, он бы меня просто убил с особой жестокостью…

Завтракаем с Мишей и собираемся, вызвав такси. В раздевалке сын пританцовывает от нетерпения, ждет, когда я наконец уйду и перестану пытать воспитательницу вопросами.

— Мамуль, пока! — быстро чмокает в щеку и с криком «Катя!» влетает в группу с детьми.

Обмениваемся с воспитателем понимающими улыбками и прощаемся до вечера. Сразу предупредила, что Мишутку сегодня забираю я. Теперь можно почувствовать, что делал Титов каждый день. Я благополучно скинула на его плечи хозяйство, заботу о сыне… Пока еду на работу, размышляю об этом. Сколько мне открытий чудных предстоит узнать о себе и муже. Ценила ли я это? Понимала? Возвращаясь в уютное лоно семьи, принимала как должное? Да, черт возьми! Откуда черпал терпение Олег? Сейчас слова Лютого кажутся бредом… Даже если он стоял там и видел хулиганье, провожающее меня, все должно быть объяснимо. Я задам этот вопрос. Потом.

— Что у тебя с нашим новым инвестором? — Белов плюхается на стул в моем кабинете без разрешения, по-деловому сложив руки перед собой.

Александр Сергеевич, как всегда, хорошо выглядит и вкусно пахнет кедром. Бесит своей нахальной улыбкой, так бы и стукнула… Пока придумываю, куда лучше вдарить, любитель офисных эротичных игрищ задает новый вопрос:

— Как дома? Все живы-здоровы?

— Не дождешься! — дергаю подбородком, задирая нос. — У меня все прекрасно. Тебя не научили стучать, Белов? — поднимаю бровь.

— Титова, что ты как не родная? Чай не чужие люди… — наклоняется ближе, сверкая синевой, в которую затянуло не одну глупышку. — Даша, тебе говорили, что у тебя глаза ведьмы? Свела меня с ума и рада… Да, Даш? У меня же постоянный стояк рядом с тобой… — выдает с хрипотцой, от чего мурашки прокатываются по длине рук и забегают по шее до затылка.

Моргаю, соображая, что он такое творит посередине рабочего дня. Белов в два шага оказывается у двери и поворачивает защелку. Проверяет, крутанув круглую ручку, что запер основательно. Лениво и в то же время уверенно приближается, пока я растерянно соображаю что делать…

— Дашуль, у нас всего пятнадцать минут от силы… — щелкает пряжкой ремня.

Смотрю на представление и диву даюсь. Белов себя неуязвимым считает? Я ведь должна была испытывать протест, отторжение. Должна ударить по наглому лицу, когда он впился в губы и терзал жадно, хаотично шаря по телу сильными руками. Посадив на стол, раздвинул ноги и, проведя пальцами по мокрым трусикам, довольно хмыкнул.

— Не здесь, — сил хватило только на это, куснув нижнюю губу, чтобы хоть немного прислушался.

Нехотя отстраняется. Выпустив ноздрями шумно воздух, отступает, обещающе сузив глаза…

Серьезно? Вот так просто можно меня разложить как дешевую шлюху прямо на столе, без прелюдий и ухаживаний… Элементарных комплиментов и красивых слов. Это так работает, да? Пришел. Увидел. «Прикурил»?

Олежка за мной как за принцессой ходил. Лишний раз дышать боялся. Стихи писал о любви, цветы дарил из материного огорода… пионы. Наша скромная свадьба была без особых торжеств. Я просто надела платье с выпускного, которое сшила мне соседка, взамен занятий с ее сыном по математике.

Мы пришли в ЗАГС, держась за руки… Только вдвоем. Дрожащим голосом сказали: «Да».

За десять минут до окончания рабочего дня, цокаю на выход. Несколько раз обернулась, проверяя, не гонится ли любовничек следом.

В такси мне прилетает сообщение: «Танцы на нервах, Даш? Я иду искать…».

8

Игнорирую звонки и сообщения от Белова. Дожилась до преследования, допрыгалась… Может уйти на больничный? Какой диагноз наплету врачу? Пью свой любимый чай и наблюдаю, как Мишутка катает свои машинки по игрушечному автодрому, трюлькая губами.

Сдерживаю желание позвонить мужу и спросить — как дела. «Не нужно быть душнилой, Даша! Дай человеку отойти немного. Это будет похоже на гадину, которая укусила, разодрав плоть до костей, а потом еще и спрашивает: «Больно?». Сука ты, Даша! Главное, что знаешь себе точное определение. Если в первые дни казалось, что не выживу, если потеряю Олега, то сейчас я приняла ситуацию. Права не имею просить о снисхождении. Если захочет развода, то будет прав. Даже пытаться не стану переубеждать. На душе все равно паршиво».

«Что же ты не успокоишься никак?»… Снова входящий от Белова. С психу добавляю его в черный список, скидывая как балласт. Пусть ищет другое развлечение!

Прочитав сыну сказку на ночь, выдыхаю. Не нужно отвечать в десятый раз: «где папа?». Сколько буду так выкручиваться?

Приняв душ, заворачиваюсь в халат до пят и тру уже слипающиеся глаза, второй рукой сушу волосы феном. Звонок в дверь! Отключаю «сушилку» и выхожу из ванны, прислушиваясь. Застываю на месте в коридоре, повернув голову в сторону двери. Титов ключи взял, ему резона нет звонькать. Крадусь буквально на цыпочках и вздрагиваю от очередной трели. Так мне сына разбудят! Припадаю к глазку… Ко мне пришли цветочки — только это видно в обзоре.

— Кто там? — подаю голос, положив руки на дверь, словно пытаюсь сканированием определить, кто там ломится на ночь глядя.

— Доставка цветов! Открывайте, у меня еще другие заказы, нет времени торчать под дверью, — раздается раздраженный мужской голос.

— Забери себе! — решаю держать оборону. Нашли дуру, чтобы я открыла…

— Так Лютому и предать? — раздается смешок.

Разворачиваюсь и прислоняюсь спиной к двери, стукнувшись затылком. Шок! Резко втянув в себя воздух, подавилась слюной. Согнувшись пополам, кашляю до слез и соплей, закрывая рот руками. В жар кинуло от диссонанса происходящего. Где розы, а где Лютый…

— С вами все в порядке? — обеспокоенно спрашивает мужик с той стороны.

— Слушай, — хриплю. Снова кашляю в кулак. — Я тут болею опасным вирусом. Не хочу тебя заразить. Оставь под дверью, заберу, как уйдешь. Ладно?

— Ну, ладно… — тяжелый вздох.

Мужик еще потоптался немного. Гул лифта. Прислушиваюсь к тишине за дверью. Выждав пять минут, трясущимися руками открываю замок. Осторожно выглядываю, осматриваясь по сторонам. Букет сиротливо лежит на холодном полу. Тяну руку и, ухватив за основание, тащу в квартиру. Сразу же захлопываю дверь и проворачиваю замок до конца. Фух!

Ставлю красивые алые розы на окно кухни в вазу. Тонкий приятный аромат тянется, достигая моих рецепторов. Розы с таким запахом — редкость. Обычно они почти не пахнут, а тут — такое благоухание… Несколько минут торчу над букетом, вынюхивая с наслаждением чудесный запах. Зачем Лютовскому слать мне цветы? С каких пор Стас стал романтиком?

Черт подери этих ухажеров! — качаю головой и плетусь до кровати. Меня решили взять в кольцо? Белов, со своим кобелизмом, почему-то переключившимся на меня, хотя до этого всем распевал, что на замужних у него табу… Лютый-то куда лезет? Меня явно кто-то проклял. Не прохожу я ваши испытания! Можно прекратить эксперимент?

Утром идет борьба с нежеланием идти на работу. Белов будет мстить и трепать нервы. Входящий звонок застал за распитием кофе. Миша округлил глаза, в которых читалось: «Это папа?». Я лишь качаю головой, и мой сын повесил нос разочарованно.

— Дарья Игоревна?! Я ваш водитель, — представляется мужик с очень похожим голосом на вчерашнего разносчика цветов. — Велено отвезти вас на работу.

— Слышь, мой водитель! Мне сначала сына нужно отвезти в детский сад… Но с тобой я не поеду потому, что со странными преследователями не общаюсь! — даю отбой и продолжаю завтрак, подвигая сыну еще один бутерброд.

Второй звонок определяется. Этого абонента забила с визитки инвестора.

— Але?! Справочная второй железнодорожной развилки слушает, — зажав нос гундосю в трубку.

Мишка прыснул, прикрыв ладошкой рот.

— Симметрия, хорош выеживаться! Выходи, тебя водитель отвезет куда скажешь, — раздраженный голос его светлости инвестора. — Или ты на самом деле заболела?

— Заболею! Если больничный мне на работу нарисуешь.

— Наглеешь, да? — рычит на меня.

— Просто спросила. Вдруг я устала, в отпуск собиралась уже… А тут все это, — неопределенно машу руками, изображает трындец, творившийся в последнее время. — Ты еще упал на хвост! За цветочки спасибо, но больше ничего не нужно дарить.

— Выходи, симулянтка! Тебя машина полчаса уже ждет!

— Щас! — выдаю таинственный временной промежуток от одной минуты и до второго пришествия.

Прекрасно осознаю, что эмоции идут впереди разума, но, видимо, такая форма защиты включилась. Тороплю сына, который успевает схватить свои машинки в руки, так и не определившись какую взять, несет обе.

Из подъезда выходим, взяв курс на желтое такси, но амбал, с внешностью из лихих девяностых, быстро выскочив из черного джипа, хватает моего Мишку и заталкивает на заднее сидение, пристегнув в детское кресло ремнем.