Анцерб

Пролог

Он поднял глаза к глубоко-темному небу, усыпанному мириадами звезд. Дрожащее спокойствие столь невесомо, что лишним движением можно спугнуть ускользающее чувство. Алмазные точки в бесконечной высоте напоминали яркие огоньки свечей; каждый вечер их словно зажигала Матерь в память о поднявшихся к ней душах. Сотканное из драгоценной пыли небо умиротворенно обнимало дремлющий мир, объятый запахами цветущей весны и надвигающегося лета – больше месяца оставалось впереди, но смотрящий на россыпь звезд Харрисон Хафнер уже ощущал в легком дуновении ветра пряно-соленый аромат летних ночей.

Звезды бесшумно подмигивали людям внизу; быть может, это ушедшие близкие посылали теплые объятия и старались показать серебряными переливами свое безмолвное присутствие рядом.

По крайней мере, Харрисону хотелось бы в то верить. Пусть даже где-то глубоко в душе.

Двадцать четыре года прошло с того дня, когда жнецы выломали дверь в их квартире на окраине °17-21-20-30. Харрисон помнил тот вечер поминутно: день рождение сестры – Арисы, – торт с тремя свечками, цветные шарики и цветы, доставленные от деда с бабушкой, которые опаздывали на праздник. Младший брат, Давид, спал в кроватке; ему самому только неделю назад исполнился годик. Шестилетний Харри помогал матери на кухне, отец собирал в чемодан одежду, с улыбкой рассказывая о грядущем путешествии. "Представляете, выедем за пределы города, а там – целый мир! Будем выезжать ночью, оно так в дороге проще будет…" Спустя только время Харрисон понял, что улыбался отец наигранно, а "путешествие" было банальной попыткой спастись. Попыткой, увы, заранее обреченной даже не успеть начаться. Ворвавшиеся в квартиру жнецы повязали и вывели старших Хафнеров в двери под истошные мольбы матери, яростное сопротивление отца, надрывный плач Арисы... Маленький Харрисон пытался сделать хотя бы что-то: хватался пальчиками за костюмы жнецов, старался драться; его бесцеремонно оттолкнули вглубь квартиры. Звук бьющегося стекла, рассеченная детская ручка, захлопнутая дверь... Попытка успокоить сестру, разрастающаяся дыра где-то между ребрами и ощущение дикого всеобъемлющего страха. Упершийся взгляд в захлопнутую дверь, остающийся в ушах крик матери и неописуемая боль. Целый час до приезда деда – бесконечно долгий, – а когда побледневший Оберг Авдий вошел в темную разгромленную квартиру, маленький Харри вдруг все понял: родители не вернутся. Больше никогда.

Внезапный порыв ветра задул угасающее пламя полупустой металлической зажигалки. Харрисон, держа зубами сигарету, раздраженно заворчал. Вновь поднял взгляд к небу, силясь увидеть среди сотен тысяч звезд помощи, ответа, подсказки.

Стоила ли борьба риска? Могло ли сопротивление переменить обстановку? Не закрались ли в разросшиеся за последние полтора года ряды организации предатели?

Двадцать четыре года прошло с вечера, который навсегда предопределил путь Харрисона. А сегодня налакированные туфли оказались поцарапаны в первый же день после покупки. На черных брюках тяжело заметить засохшие пятна крови. Рукава белой рубашки закатаны, обнажая оплетенные выступающими венами предплечья. На левом еще можно разглядеть тонкую полоску давно зажившего шрама.

Мужчина достал мобильный телефон. Уведомления приходили одно за другим, световой индикатор только и успевал мигать, оповещая о новом. Зажигалка наконец поддалась, язык пламени воспламенил сигарету, и, глубоко затянувшись, Харрисон открыл сообщение от Оберга: дед переслал короткое видео, что крутили в вечерних новостях. Репортер вещала об открытии нового завода по переработке пищевых отходов, а внизу бегущая строка сообщала куда более значимую информацию.

"Линейный корабль "Спаркл", переданный Тремя в ведение маркизуса Западных земель Вайса Ольшевского, был подорван в 20:24 вечером первого числа третьего весеннего. Линкор располагался в Кровавом заливе в порту города °18-1-11 и занимал место у бочки №5 в районе Западного морского госпиталя. Взрыв, эквивалентный полутора тоннам тротила, произошел под корпусом "Спаркла" с левого борта. Носовая часть корабля оказалась катастрофически повреждена. Линкор лег на правый борт и уткнулся мачтами в грунт. Огонь со "Спаркла" перекинулся на близстоящий "Оракул". Второй линкор спасти удалось, "Спаркл" полностью исчез под водой спустя 4 часа 18 минут. Участники диверсии пойманы и переданы жнецам".

Харрисон выдохнул сигаретный дым и, криво усмехнувшись, набрал сообщение в ответ: "Мы скрылись успешно. Одна планируемая потеря. Следы отхода замели, трех жнецов уложили. Закончу с делами, вернусь через неделю-полторы".

Отправлено. Прочитано. Харрисон вынул симкарту и выкинул под дерево, где лежали три бездыханных тела. У машины поодаль сидело два человека – ближайшие друзья и собратья по оружию для Хафнера, – и смотрели на далекие подрагивающие огни °18-1-11. Харрисон же вновь устремил взгляд к небу.

В этот же миг, на те же самые звезды смотрел и Оберг Авдий, стоя у панорамного окна одного из главных небоскребов города °3-6-18-1, раскинувшегося на берегах реки Аэстатс. Тёмный кабинет освещали лишь редкие желтоватые светильники на стенах да тусклый свет экрана телевизора, в котором проплывали изображения сменившего вечерние новости ток-шоу. Книжный шкаф завешан полотнищем, где на черном фоне расцвели терракотовые орнаменты и цветы; один из двух черепов, расположенных на вертикальной оси в центре хоругви, увенчан игольчатым шлемом и заплетён оранжево-перламутровыми листьями, второй – точно грубо обработан, нарочито ужасен с застывшим оскалом заостренных зубов.

1

Ариса. °3-6-18-1

Солнечные лучи скользнули по подушке, дрогнули пушистые ресницы; Ариса открыла глаза. Мягкий сумрак спальни сохраняли плотные шторы. Пахло маслом пачули и апельсиновым ликером. Обнаженной кожей девушка ощущала нежную прохладу ивово-коричневых шелковых простыней. Рядом с Арисой дремал мужчина – еще вчерашним вечером незнакомец, сегодняшним утром он был уже Моро Жан-Паскалем, – грудь его мерно поднималась-опускалась, на плечах виднелись аккуратные следы-полумесяцы от девичьих ногтей. Хафнер несмело дотронулась до его руки, легкими касаниями прошлась по коже шеи, провела тыльной стороной ладони по линии скулы. Моро крепко спал.

Ариса тихо поднялась, окидывая взглядом комнату: темные тона, минимализм в деталях, много зеленых растений. И опять ничего примечательного. Ничего, что могло рассказать о хозяине квартиры. Девушка нахмурилась, пробирая пальцами волосы – вчерашний рассказ Моро о себе звучал достаточно убедительно, чтобы отбросить пустые подозрения. Успешный брокер, переехавший из соседнего города и до сих пор не веривший до конца в дозволение на то спецслужб; с планами столь амбициозными, что бесконечная работа стала стилем жизни; любящий уединение и ставящий во главу угла карьерный рост.

Любящий уединение. Может поэтому Ариса подспудно ощущало родство с ним? Братья и сестра Хафнеры с детских лет отличались молчаливой отстраненностью от людей. Не шибко разговорчивые, скрытные до эмоций, выстраивающие с окружающим такую явную дистанцию, что странным было наличие вообще каких-либо дружеских связей… Зато вдумчивые (если можно было тем оправдать чрезмерность суховатой сдержанности).

Вместе с одеждой по комнате Ариса собирала воспоминания вчерашнего вечера и ночи.

…непринужденный комфортный разговор в кофейне, ненавязчивый обоюдный флирт и невесомые касания руками. Прогулка по набережной, огни ночного утопающего в зелени города, теплый весенний дождь. Обрывки песен и стихов, которые они декларируют друг другу, томные внимательные взгляды. Но вот – его рука обнимает ее за талию, а вот – губы касаются ее лица. Моро прижимает Арису к себе, целует жадно и требовательно…

Девушка подхватила кардиган с пола; ткань пахла парфюмом Моро и автомобильным ароматизатором.

…они садятся в его машину. Рука Моро ложится на колено Арисы и скользит выше. "Следи за дорогой", — сдавленно проговаривает она, но Жан-Паскаль звонко смеется, круто выкручивая руль и делая опасный обгон на перекрестке. Искрящиеся глаза его полны желания и страсти; грубоватыми ласками он вырывает из Арисы хриплые стоны, пока точки городских огней сливаются в дрожащие линии скорости. Риск притягателен. Риск, к которому Ариса так привыкла, дает ощущение жизни и в этот момент…

Хафнер выскользнула из комнаты. Сначала ванна, затем небольшая кухня. В деревянной корзинке лежал покрытый белым налетом горький шоколад и конфеты с черносливом; травяной чай в стеклянном прозрачном чайнике манил золотистыми переливами. На кухне бюстгальтера тоже не нашлось. Единственный предмет одежды, который Ариса всё ещё безуспешно искала.

…она чувствует его возбуждение и понимает, что и сама не может сдержаться. Невольно подается навстречу, желая его прикосновений. Моро целует ее, и девушка отвечает. Неторопливо, страстно, вбирая в себя его запах, вкус, теплоту. Квартира Жан-Паскаля душная, воздух раскален — жарко, нестерпимо жарко, и одежда становится лишним элементом. Время стирается, мир замирает. За окном льет дождь, и запах сырости и листвы наполняет квартиру. Моро, раздвигая колени Арисы, прижимает ее к матрасу. Она обхватывает его талию ногами, принимая в себя. Движения резковатые, глубокие, но в то же время и нежные. Жан-Паскаль хочет дать ей почувствовать, как девушка желанна для него. Не торопится, постепенно наращивает темп, заставляя Арису стонать. Она ловит губами воздух, когда Моро ускоряется, на секунду замирает и выходит, чтобы вновь погрузиться в нее до упора…

Поиски вещей – прогулка по ночным воспоминаниям.

Ариса спешно оделась (так и не найдя бюстгальтера), завязала густые волосы в небрежный пучок, который закрепила подхваченным на столе карандашом. Закинула портфель на плечо, и, обуваясь на ходу, распахнула входную дверь.

— Сбегаешь? — от хриплого сонного голоса Моро Ариса вздрогнула.

Девушка зажмурилась, выругалась одними губами. В следующую секунду, надев маску благородного спокойствия, обернулась.

Мужчина лениво завязывал вокруг бедер полотенце:

— Я вчера осмелился думать, что смогу проснуться раньше и приготовить нам завтрак; как минимум – обменяться контактами. А тут утренний побег.

— Я и без того проспала. Работа не ждет, — Хафнер даже не лгала; поспешно увела взгляд от тела Моро и сглотнула, пытаясь заглушить мысли о том, насколько тот привлекательно выглядел. — Так что, прости, оставляю тебя без совместного завтрака.

— А номер телефона? — услышала она вопрос, уже выбегая к лифту.

— Не помню наизусть. И, боюсь, твой тоже не запишу – телефон сел, — последние слова Ариса проговорила уже из закрывающегося лифта, оставив ухмыляющегося Моро в дверях квартиры.

Хафнер, шумно выдохнув, оперлась спиной о стенку. Тщетная попытка вернуть немного равновесия в накрывшие эмоции. Закрыла глаза, прислушиваясь к сумасшедшему сердцебиению. Черт. Теперь, сколько себя не кори, часов назад не вернешь. Граффити к утру не появилось. Саму Арису, вероятно, уже обыскались. Последнее не вызывало в девушке столько волнений, как невыполненная работа, возложенная обязанностями в "Анцербе". Совесть препарировала тщательно, попранная ответственность точила самотерзание: упущенные возможности не восстанавливаются, а Ариса из-за случайного секса подвела рабочую группу. Среди беспорядочных мыслей одна пульсировала особенно болезненно. “Подвела”.