Анна и волшебный лингам

1. На мосту

Анна сидела на перилах Лефортовского моста и болтала ногами в фиолетовых резиновых сапогах из Китая. Она сидела лицом к реке, и на то имелась веская причина. Жизнь ее, кажется, не удалась. И с этим срочно надо что-то делать – например, спрыгнуть в Яузу и умереть. Подумать только, ей уже двадцать семь, а она до сих пор... Впрочем, дело даже не в возрасте. Просто люди вокруг нее начали вести себя странно. Первого октября от Анны ушел муж. На прощанье он сообщил, что у нее невыносимый характер и сиськи смотрят в разные стороны.

– Первое меня слегка раздражает, но вот второе делает совместное проживание невозможным, – ухмыльнулся он.

– Как же ты жесток и циничен... – огорчилась Анна – Тогда ипотеку будешь платить сам, а полквартиры я оттяпаю себе!

– Вот это я и имел в виду, говоря о твоем характере. – Муж уже вышел за порог, но оглянулся. – Прощай, детка, не убивайся по мне слишком сильно. Впрочем, если будешь убиваться, я прошу тебя, впервые в жизни доведи хоть одно дело до конца. Убей себя, сучка!!! – и с этими словами муж аккуратным, выверенным движением метнул ножик в любовь всей Аниной жизни – кошку Машку.

– Сволочь! – заорала Анна, но услышала лишь оглушительный топот ног улепетывающего супруга под истошные кошачьи вопли. Видимо, он тщательно спланировал эту душераздирающую финальную сцену.

Это было второе звено в цепи трагических событий, постигших Анну за последние пару дней. Но далеко не последнее.

К счастью, Машка осталась жива, но получила серьезное ранение. Пришлось перевезти ее в элитную ветлечебницу «Дружок» и отдать ветеринарам все имеющиеся сбережения. Анна осталась без средств к существованию до самой зарплаты, и это было звено номер три – пожалуй, самое досадное из всех.

Следующий удар судьбы настиг Анну на другой день, второго октября. Ее жестоко и цинично бросил любовник Паша. Паша – начальник небольшого пиар-агентства «Ромашка», где до недавнего времени трудилась Анна. Отличные организаторские способности, умение убеждать, личное знакомство с двумястами сорока тремя московскими журналистами и два года секса с Пашей помогли Анне сделать неплохую карьеру. Она стала руководителем направления «Недвижимость» и вела сразу четырех клиентов из этой сферы. Паша выделил Ане четырех девочек в подчинение: по одной на клиента. Теперь Анна могла больше не срывать плохое настроение на муже и кошке Машке – ведь у нее появились подчиненные! Работать стало еще интереснее.

Но второго октября все разрушилось. Из-за стрессов, связанных с лечением кошки и вероломством мужа, Анна опоздала на работу. Всего на три часа, но все же. «У меня есть алиби!» – шептала, задыхаясь от бега, Анна, путая термины и повороты в сложноорганизованном бизнес-центре Мегаплаза. К несчастью, уборщица Аннушка уже вымыла пол мастикой, и Аня растянулась прямо у входа в офис «Ромашки». Но мы даже не будем записывать сей незначительный факт в скорбный перечень несчастий, постигших Анну в тот день. Лишь упомянем для протокола: новые колготки порвались нахрен.

– Зайди к Паше, у него уже стоит, крошка, твоя роза в стакане, – произнесла коллега Сонечка столь ехидным голосом, что Ане захотелось запустить в нее своим мобильным телефоном. Что она неожиданно для себя и сделала – промахнувшись и сломав телефон о стену. Это было звено номер четыре. И опять же не последнее.

– Психопатка! – злорадно ухмыльнулась Соня. Соня была гламурной девушкой небольшого размера, постоянно флиртующей с клиентами и ломающей разноцветные ногти о клавиатуру. Ее противный характер уравновешивали два мощных козыря: длиннющие белые кудри и большой опыт в пиаре.

– Сама дура, – вежливо ответила Анна и поплелась к Паше.

Паша вальяжно восседал в своем кабинете, куря трубку и закинув ноги на стол. На столе стояла тарелка с кусочками копченой рыбы.

– Опаздываешь, дорогая? Используешь служебное положение в личных целях? – Этот щуплый лысеющий человечек обладал столь мощной харизмой, что с каждым произнесенным словом казался все мускулистее и шире в плечах.

–У меня есть алиби. В смысле – отмазка. И тут нельзя курить, дорогой, – попыталась быть милой Анна. – Сейчас сработает пожарная сигнализация и нас опять отымеет сначала охрана, а потом все руководство бизнес-центра.

– На, покушай, – Паша протянул Анне блюдо с рыбой. – Я специально купил это лакомство для тебя, чтобы ты могла, как говорится, и рыбку съесть, и...

И он нервно захихикал собственной остроте.

– Отстань, мне не до шуток, – отмахнулась Аня. – Вчера мой муж совершил покушение на убийство нашей кошки и обозвал меня дурой.

– Надеюсь, ты сразу бросила его?

– Я не успела, он бросил меня первым!

– Да, это обычно самое обидное. Но у меня к тебе серьезный разговор, дорогая.

–Я слушаю.

– Ты уволена.

– Что?

– Ты уволена, любовь моя.

– Ну и идиот!!!

Анна импульсивно запустила в Пашу тарелкой с рыбой и выбежала из офиса. Только на улице она осознала, что даже не поинтересовалась причинами столь резкого поворота событий. Нервы что-то совсем расшатались. Не иначе, ПМС. В любом случае, путь назад был закрыт. Глухой удар тарелки о Пашу и нецензурные крики последнего, которые она слышала даже в лифте, на протяжении примерно пяти этажей – просто не оставили шансов на восстановление отношений.

Теперь самое время рассказать о внешности нашей героини. Анна была высокой девушкой умеренной толщины с огненно-рыжими волосами чуть ниже плеч. Прическа ее называлась «лесенка», но лесенка эта была довольно странной. Идя по такой лестнице, вы никогда не поймете, поднимаетесь ли вы, спускаетесь, или крутитесь на месте. В общем, нечто невообразимое и сумбурное было у Ани на голове. И в голове тоже. Зато имелись спелые груди третьего размера, этого не отнять. Правда, смотрели они совершенно в разные стороны, но это, я полагаю, их личное дело.

Лицо Анны можно было назвать красивым, а можно – страшненьким, все зависело от вашего настроения и расположения к ней. Крупноватый нос, ассиметричные зелено-голубые глаза (меняющие цвет по десять раз на дню), брови, странно загибающиеся кверху – это лицо было удивительно милым, когда Анна улыбалась, невероятно смешным, когда корчила рожи, и страшно нелепым, когда злилась. Поэтому злиться Аня старалась редко. По возможности, всего два дня в месяц – в рамках неотвратимого и ужасающего Предменструального Синдрома. И то несильно – не более одного скандала в день. Так что только чудовищное стечение отвратительных обстоятельств в тот злосчастный день второго октября смогло заставить Анну сначала впасть в ярость, затем в уныние, а потом... Но не будем забегать вперед.

2. На плаву

Анна бултыхалась в ледяной воде Яузы в самом мрачном расположении духа. Она уже добралась до каменного парапета, но тут возникла загвоздка – парапет был высокий, отвесный и, что совсем возмутительно, не имел ничего похожего на ступеньки.

– Я буду жаловаться! – молча возмущалась Анна. – Власти совсем не заботятся о безопасности граждан. Почему не предусмотрен выход на берег для физических лиц, скинутых в речку?

– Эй, ты чего там делаешь? – Через перила перегнулся паренек в полицейской форме и фуражке на завязочках. В руке он держал телефон, на который, прищурившись, фотографировал Аню в разных ракурсах.

– Да так, водным спортом занимаюсь. – Даже стуча зубами от холода и захлебываясь мутной серо-зеленой водой, Анна не могла удержаться от остроты. Таков уж был ее дурацкий характер.

– А, ну ладно. Я тогда пошел.

– Эй, стойте! Спасите меня!!!

– Я бы рад, но... – Паренек задумчиво почесал фуражку. – Это не мой участок. Мой участок за мостом. Участковый я.

– Ты что, издеваешься?! Я сейчас утону!

– Мне вообще нельзя по чужому участку шляться. Я уж так заглянул, из любопытства. Думал, рыба большая плещется. Рыбак я.

В Аниной душе боролись три противоречивых желания: деструктивное (утонуть, и пусть они все осознают, как были неправы!), истерическое (гневно заорать) и конструктивное (найти решение). Случайным образом победило последнее.

– Иди на свой участок и спасай меня! Я сейчас приплыву.

И Анна поплыла под мостом на другую строну. За время пути она успела о многом подумать:

– Хорошо, что мама в детстве отвела меня в секцию плавания. Но еще больше пригодились мои навыки по экстремальному менеджменту.

– Интересно, с какой скоростью я плыву? Зная ширину моста (23,3 метра), можно вычислить время пути. Хотя и так понятно, что скорость ужасно низкая, набухшая куртка и джинсы тянут ко дну, и я, скорее всего, не доплыву и умру во цвете лет... Интересно, какова температура воды и когда начнутся предсмертные судороги?

На другой стороне ее уже ждал участковый рыбак с палкой. Анна, недолго думая, ухватилась за эту палку и, после некоторой возни и обоюдной матерщины, утопающая выбралась на сушу.

– О господи, – только и могла она выговорить сквозь стук зубов и дрожь тела.

– Ага, нас часто путают, – на удивление удачно сострил мент. – Замерзла? Пошли, красавица, согрею тебя в объятиях.

Всего пять минут нестерпимых мучений и клацанья зубами от холода, и Аня попала в каморку, именовавшуюся «участковым пунктом полиции района Лефортово». Каморка оказалась недалеко от ее дома. Первым делом она сбросила мокрую насквозь одежду под одобрительным взглядом рыбака (который по дороге успел представиться, но Аня запомнила только фамилию – Сорняк). Сложнее всего пришлось с китайскими резиновыми сапогами – они буквально впились в ее опухшие от холода ноги.

– Держись за батарею и протягивай ногу! – командовал Сорняк. Сам он уперся ногами в стену и схватился за сапог. Нетрудно догадаться, что, стащив сапог, благородный Сорняк рухнул на пол вместе с обувью, но ведь главное – результат.

Раздевшись догола, Анна обтиралась дырявой тряпкой, которую участковый представил как полотенце, а ее спаситель тем временем готовил свой фирменный лечебный чай с лимоном и водкой.

Тяпнув две кружки алкочая, Аня повеселела и почти перестала дрожать и клацать зубами. Участковый выдал ей просторную майку-алкоголичку, которая на ее загорелом теле превратилась в очень даже соблазнительную комбинацию, что подтверждали участковая сальная улыбка и как бы дружеские похлопывания по плечу. Намерения ее спасителя были, в общем-то, вполне прозрачны, и Анне оставалось только решить, вступать с ним в половую связь или убежать с гордо поднятой головой.

Анна осмотрела своего участкового повнимательнее. Белобрысый паренек среднего роста с лицом, которое ее подруга Настя определила бы как «моська рязанская». Серые глазенки, широкая лыба и легкий запах перегара, смешанный с ядреным ароматом какого-то парфюма.

Итак, аргументы «против»:

Последний аргумент был самый весомый, и Аня уже собралась изобразить оскорбленную невинность, но тут в игру вступили аргументы «за»:

Анна еще колебалась, но когда Сорняк расстегнул рубашку и обнажил непредвиденные кубики на животе...

...Все произошло очень быстро. Даже быстрее, чем время, которое вы потратили, чтобы прочитать эту, в общем-то, недлинную фразу. «Не кончила, так хоть согрелась», – рассудила Аня. Она всегда и во всем старалась видеть положительные стороны.

После экспресс-секса ее новый любовник достал из тумбочки морковку и начал увлеченно хрумкать, а Анна приступила к самой важной теме:

– Кто-то сбросил меня с моста.

– Да ладно придумывать! Небось, муж ушел, вот и пошла топиться. Обычно дело.

– Но это правда! Я не видела этого человека, он подкрался сзади и коварно столкнул меня в воду.

– Стало быть, муж не бросал? – уточнил Сорняк-рыбак.

– Бросил, – уныло призналась Аня и невольно всхлипнула.

– Ну вот, я так и думал. На, покушай морковку, – проявил он сочувствие. – Как тебя звать-то, утопленница?

– Секс не повод для знакомства, – буркнула Аня. – Анна Игнатьевна Калошина. А тебя?

– Говорил же, Витек я. Виктор Палыч.

– Витек, дай бланк. Буду писать заявление о покушении на убийство.

Заявление Анна написала. А толку-то? Злоумышленника она не видела. Голос толком не запомнила. Даже нельзя точно сказать, мужчина это или женщина? Витек со своей стороны составил акт о происшествии («утонутии», как он это назвал), куда вписал предположительную причину – «попытка самоубийства на почве несчастной любви». Ане даже показалось, что эта причина уже была вписана в бланк заранее. Далее по закону участковый полицейский должен был сам передать ее заявление в отделение внутренних дел, но Анна решила не полагаться на зыбкий закон и потащила рыбака в отделение вместе с собой. После недолгих препирательств Витек уложил ее мокрую одежду в пакет и выдал запасную мужскую полицейскую форму – больше Ани всего-то на пять размеров – и в таком вот нелепом виде она и отправилась начинать новую жизнь и карать врагов.

3. На Паше

Сонечка сидела на Паше и равномерно двигалась вверх-вниз, вправо-влево, по кругу, восьмеркой и в других направлениях. Не то чтобы она была такая уж затейница, просто секс в кабинете начальника продолжался уже полчаса, и Сонечке не терпелось завершить это скучное дело и обсудить главную Новость Дня.

За окном стемнело, коллеги разбрелись по домам. И только Сонечка самоотверженно продолжала трудиться на благо себя и своего светлого будущего.

– Крошка, что-то я сегодня не в форме, – пробормотал Паша. – Никак не могу сосредоточиться, мысли скачут туда-сюда, даже быстрее, чем твои упругие бедра.

– Зайка, ну потерпи, давай реализуем этот проект до конца, сконцентрируйся на нашей основной задаче и помни о будущем вознаграждении в форме оргазма.

– Слезай, блин!!!

Соня кряхтя сползла с Паши и тут же со стоном кинулась растирать затекшую ногу.

– Еще не хватало мне «проектов» в нерабочее время! – распалялся Паша. – Задачи, вознаграждения… Я и так уже одурел от этого чертова бизнеса и долбанутых клиентов! Дурдом!!

– Зайка, успокойся. Кто тебя так разозлил? Неужели эта тупая и агрессивная Анька?

Наконец-то Сонечка добралась до темы, которая распирала ее весь этот длинный и бесполезный рабочий день. Аньку уволили! А эта дурища еще и захреначила в хозяина и генерального директора ООО «Ромашка» фарфоровой тарелкой! Мало того, что Анна-Ванна, само того не ведая, исполнила заветную мечту всего их дружного коллектива, так она еще и отрезала сомневающемуся Паше все пути к отступлению! Ну и можно ли работать после таких новостей? Не говоря уж о сексе. В порыве злорадства Сонечка обняла босса и нежно подула на синеющий фингал под глазом.

– Анна, конечно, девка-огонь! – мечтательно проговорил Паша. – Знаешь, как я хотел бы наказать ее за сегодняшнюю выходку?

– Убить и расчленить? – с надеждой предположила Соня

– Я бы раздел ее догола, приковал к батарее, взял самый большой вибратор из созданных когда-либо эротической промышленностью...

Сонечка с ужасом уставилась на Пашу. Неужели он способен и на такое?! Значит, до сих пор любит эту дуру...

– А потом вертел бы у нее перед носом, приговаривая: «А вот хренушки тебе, а не секс! Ха-ха-ха!» То-то бы Анька помучилась!

– Да-а-а, это действительно сурово, – согласилась Соня. – Но ведь она еще и воровка! Украла из моей сумочки деньги, которые я собирала на лечение ребенка Наташи. Несчастный больной мальчик может умереть по вине этой рыжей мымры!!!

– Ну не скажи. Рыжая грива – одно из ее главных профессиональных достоинств. А Наташа – это кто? Которая вела у нас агентство недвижимости «Венди», а потом ушла в декрет? И что там с ее ребенком?

–Зайка, ну я же тебе пять раз рассказывала. Ты же и сам сдал деньги на лечение!

– Правда? Хорошо, что напомнила, а то бы мне пришлось раскошелиться второй раз. Видишь ли, моя память имеет одну особенность. Я помню только то, что мне нужно для зарабатывания бабла, секса или духовного развития. Вся прочая информация форматируется примерно раз в сутки.

– Что ж. Тогда повторим пройденное!

Соня стремительно шагала по кабинету, туда-сюда, не в силах совладать с нервным возбуждением. К сожалению, кабинет был крошечным, и помимо стола, кресла и Паши, в нем помещалось от силы три Сони. Поэтому она просто вертелась на месте, решительно уперев руки в боки.

– Наташин сыночек заболел. Болезнь я не помню, я все написала в рабочем чате. Мы собирали деньги, чтобы ей помочь. Деньги лежали в моей сумочке, почти двадцать тысяч рублей. Вчера мы с девочками ушли на обед, а Аня осталась в офисе одна. Прихожу – денег нет. Конечно, подозрение пало на нее. Мы попытались выманить ее из офиса под предлогом скидок на куриную пиццу в столовке…

- Да ты что! Не может быть! И большие скидки?

– 50%. Но и вкус на 50% хуже, как обычно с этими суперакциями. Да и не в этом дело!

- Я припоминаю. Ты присылала мне эту детективную историю на почту. Анна еще сбила все ваши планы, взяв сумку с собой, и вы вырывали несчастную вещь силой.

– Ну не совсем... Я всего лишь взвизгнула «Ой какая прелесть! Где купила?» и выхватила сумку. Так вот, когда Анька ушла, я залезла в ее вещи и обнаружила пропавшие деньги! Все двадцать две с половиной тысячи! Я рассказала тебе об этом циничном преступлении, и ты пообещал уволить воровку. И вот сегодня...

– Так «почти двадцать тысяч» или двадцать две с половиной?

– Какая разница! – патетически возопила Соня. – Здоровье больного ребенка...

– Да-да, поступок ужасный. И я действительно хотел сделать Анне серьезное внушение. Опять же – лишить секса... Но причиной увольнения стало другое. Последняя капля, так сказать... Эй, ну хватит вертеться перед глазами! У меня уже голова кружится. Сделай мне кофе? Я спер пару упаковок сахара из столовой.

Паша имел маленькую слабость. Он был клептоманом. В каждом кафе или дорогом ресторане, где он появлялся, Паша умудрялся что-нибудь стащить. Как минимум – брендированный пакетик с сахаром, зубочистками или палочками для суши. В более тяжелых случаях – пепельницу или вазу для цветов. Однажды по пьяни он умудрился слямзить тяжеленный барный стул с коваными ножками и тащил его на метро с двумя пересадками. В другой раз жертвой Павла пал натюрморт «Апельсинка и череп», снятый со стены в элитной кофейне. Ну а жемчужина Пашиной коллекции – чучело головы лося из ресторана «Веселый охотник», которое теперь висело в его кабинете и из-за тесноты последнего царапало каждого посетителя. Зачем Паше все это богатство – объяснить он не мог. Но и уйти из ресторана с пустыми руками – тоже не мог. Как он говорил, гештальт не закрывался.

Сонечка привычным движением треснула кофе-машину два раза сверху и один раз сбоку. После чего подставила кружку и нажала кнопку. Кофе неохотно полилось. Соня удовлетворенно ощутила свою незаменимость, ведь она единственная в компании справлялась с этим полумертвым агрегатом.

– Так почему ты уволил Аньку? – накинулась она на Пашу, едва тот сделал первый глоток.

4. Находка

В семь утра милая улыбчивая сотрудница «Дружка» вытолкала Анну за дверь. На прощание, чтобы подсластить пилюлю, разрешила взять горсть леденцов в зеленых фантиках с фирменным логотипом, которыми угощают посетителей. Вот только от сосания леденцов у Ани так заурчало в желудке, что стало очевидно: она смертельно голодна. Вчерашний утренний кофе с булкой и морковка от Сорняка ее явно не насытили.

В общем, ситуация вырисовывалась безрадостная. Хотя от звериных лекарств Анне немного полегчало, но все равно чувствовала она себя не очень, а точнее, отвратительно. Поэтому соображала даже хуже, чем обычно. Куда идти в семь утра молодой женщине, лишившейся работы, мужа, любовника, дома, денег и мобильного телефона? Да еще и с температурой выше нормы.

Любимые ею бары и караоке-клубы сразу отпали, поэтому она отправилась к родителям бывшего мужа Вовчика.

– Раз в нашей ипотечной квартире Вовчика нет, значит, он у родителей, – применила Анна дедуктивный метод. – Мне надо найти его и решить все наши семейные проблемы. Попрошу его по-хорошему отдать мне ключи, деньги, полквартиры или... или... или верну-у-уться ко мне (тут она всхлипнула). Ведь нам было так хорошо вместе! (Еще два всхлипа.) Конечно, жили мы в последнее время неидеально, но уж гораздо лучше, чем в первый год, когда попытки задушить друг друга из-за грязной посуды, неприбитой полки и ночных звонков от бывших любовников повторялись чаще, чем следовало. И потом, ведь за каждой ссорой следовало такое страстное и нежное примирение! (Тут Анна мечтательно вздохнула и на минуту погрузилась в воспоминания.) Нет, определенно, если бы не он, мы были бы прекрасной парой!

И действительно, несмотря на все разногласия, у Ани с мужем было много общего. Они ели одну еду, смотрели одни фильмы, слушали одни песни и ходили по вечерам в одну и ту же забегаловку в соседнем доме. Там заказывали пиццу с ананасами, два пива и смотрели в окошко на мчащиеся по улице тачки и громыхающие трамваи, мечтая о тех временах, когда у них будет много денег, и они смогут объехать весь мир и вообще творить все, что вздумается. Так, в мечтаниях, они и провели три года брака – вполне счастливого, как казалось Ане. Да что там говорить, ведь даже привычка чуть что – кричать и бросаться предметами – была у Калошиных семейной, можно сказать – фамильной фишкой. Сколько посуды было перебито почем зря! Сколько жестоких хлопков выдержала их входная дверь! И сколько горячих поцелуев и страстных извинений было после...

– Ну почему он до сих пор не вернулся?! – всхлипнула Аня. – Гадостей наговорил, предметом запустил... Пора бы и остыть! Как в прежние времена... – Но тут она вспомнила страдающую кошку Машку, и желание прощать этого урода быстро пропало. Он не только предал ее и чуть не убил ее любимое существо, но и написал публично, что овдовел! - Что это значит? Я умерла для него? Или...?

Аня вспомнила всю цепочку вчерашних событий, и жуткий пазл внезапно сложился. Так вот, кто столкнул ее с моста! «Не двигайся, сучка!» – вспомнила она шепот злодея. Да, Вовчик вполне мог такое сморозить. «Убей себя, сучка!»... И преждевременное «овдовел»... Ну и ну!

Вчера она и не думала подозревать мужа, потому что, во-первых, все еще немного любила его, а во-вторых, была слишком слаба и разбита, чтобы здраво мыслить. Но сегодня на свежую голову он показался ей главным в мире негодяем.

– Но почему? За что?! – воскликнула Анна, чуть не подавившись от расстройства леденцом. – Неужели за то, что обозвала его импотентом на прошлой неделе? Не думала, что он такой чувствительный.

Квартира родителей Вовчика находилась в районе Бирюлево Восточное. Это было довольно жуткое место, полное сомнительных личностей и приезжих из азиатских стран. Каждый второй продавал шаурму и краденые телефоны. Зато много брюнетов, отметила Аня.

Она опасливо пробежала дворами от метро и забежала в неприметный девятиэтажный дом. Подъезд родителей Вовчика был довольно чистый, только на стене первого этажа красовалась огромная надпись: «Трахтенберг жив». Это показалось Ане глубоко символичным, но в чем суть данного символа – она пока не могла уловить.

Дверь открыл Александр Сергеевич, отец Вовчика. («Пушкин?» – вопрошал каждый, кому представлялся Александр Сергеевич. «Хренушкин!» – отвечал тот, и этот шутливый диалог неизменно вызывал взрыв хохота у обладателя знаменитого имени-отчества, вот уже лет пятьдесят кряду. Впрочем, иногда, будучи не в духе, Александр Сергеевич просто фигачил шутника по морде).

– Здрасьте, – Анна выдавила милую улыбку. – Я ваша невестка Аня Калошина. – Имея отвратительную память на лица и имена, Аня и от других людей не ожидала ничего хорошего, поэтому приобрела привычку всегда и везде первым делом представляться.

– Очень приятно, Александр Сергеевич.

– Пушкин? – вырвалось у нее автоматически.

–Хренушкин! Ха-ха-ха! А я думал, ты померла.

– Почему это?!

–Да так. То-сё...

– Чего? – не поняла Анна. Ее свекор имел привычку выражаться туманно.

–Ну, первое – сын вернулся в наше лоно и заявил, что сдает квартиру в аренду.

– Что?!.. Сдает нашу квартиру?!

– Свою. Это ж он ее купил, на свое собственное имя.

– Но купил в браке! Согласно семейному кодексу...

– Второе – вчера сын поехал в загс оформлять свидетельство о твоей смерти. И что подозрительно – до сих пор не вернулся. Хотя, что хорошего можно ожидать от загса? Черная дыра! Ха-ха-ха!

– Что?.. Как?.. Где?.. – Слова и мысли путались у Ани в голове и обрывались после третьей буквы. Наконец, ей удалось сформулировать законченную мысль. – Че за хрень вообще?!!!

– Не могу знать. Но вчера он был довольно печален. Сидел на подоконнике и сочинял стихи.

Анна охнула. Если Вовчик сочиняет стихи – плохо дело. Это его последняя стадия хандры, между запоем и смертью. Кстати, о смерти...

– Он не может получить справку о моей смерти.

5. На столе

Участковый Сорняк сидел на письменном столе в полосатой матросской майке и играл на балалайке. Поначалу Аню поразила эта картина, но потом она ощутила запах перегара и успокоилась. Мир в полном порядке.

– Привет, я Аня Калошина, – привычно представилась она. – А разве тебе можно пить на работе?

– Сегодня суббота.

– Тогда почему ты на работе?

– Пью.

Он налил ей водки и кивнул на черный хлеб и колбасу на газетке. Пить Анне уже не хотелось, чего не скажешь о еде. После суток нелечебного голодания хлеб показался ей манной... манкой... в общем, заманчивым.

Пока Аня опустошала газетку, Витек, наигрывая известный мотив, пропел: «Ах, вы пени, мои пени, пени новые мои, пени новые, кленовые, нало-го-вые!»

– Тебе только шапки-ушанки не хватает, - сказала Аня. - Для законченного образа.

– Думаешь? – Полицейский достал из тумбочки ушанку и напялил на голову. Там же Аня увидела целый склад моркови.

– Так что за улика, товарищ Сорняк? Я все в томлении.

– Как ты сказала? Сорняк? Моя фамилия – С-кор-няк!!! Скорняк, чтобы ты знала, это мастер, занимающийся производством меховых изделий. Меховик. Поняла?

– Извини, медовик. Буду знать. Так что ты нашел, Виталик?

- Витек я!

- Это принципиально?

– Да, в общем, нет. Хоть горшком зови, только зубы передние не выбивай. Короче, смотри. Вот эту штуку я выловил сегодня в Яузе. Точнее, еще вчера ночью.

И он протянул Ане крокодиловую сумочку цвета «вырви глаз», или по-научному «фуксия», заполненную водой.

– Ой, моя сумка!!! – обрадовалась Аня. – А я про нее совсем забыла. Но почему ты мне вчера не написал?!

– А я вчера секса не хотел, – ухмыльнулся Скорняк. Нет, все-таки Сорняк. Это прозвище ему явно лучше подходит. – Хотя вообще-то я сразу послал эсэмэску, но у тебя мобилка не работала.

Аня открыла застежку и принялась аккуратно извлекать мокрые насквозь вещи. Пудра – на выброс. Помада – подлежит реанимации. Ключ от Хомяка – Ура!!! Аня ласково поцеловала брелок.

Журнал «Строитель» за прошлый месяц – на выброс. Хотя... Аня осторожно открыла журнал по закладке и положила на батарею. С размокших серых страниц на нее смотрел Берендеев Г.Г., владелец девелоперской компании «DOMIK-Group», ее бывший клиент в пиар-агентстве. Редкостный псих и самодур, надо сказать. Впрочем, как и большинство клиентов. Только большинство клиентов были вежливые самодуры и социализировавшиеся психи, поэтому все их истерики и бредовые требования выражались в форме деловой переписки. А Берендеев был еще и грубияном, и всегда прямо орал все, что думал, чем выгодно отличался от своих собратьев.

«Наша цель – комфортное и доступное жилье», – гласил заголовок интервью. Двести пятьдесят тысяч рублей плюс НДС, вспомнила Аня стоимость публикации. Немного.

Витек заглянул ей через плечо:

– Сразу видно, дерьмо человек.

–Это почему? – Встрепенулась Аня.

– А ты на инициалы посмотри: «Гэ. Гэ». Все сразу ясно.

– Логично, – согласилась она.

Книга «Эротические слабости великих людей» тоже была обречена, но Аня все же попыталась реанимировать ее, засунув между ребрами батареи. Она только начала читать это сомнительное чтиво и дошла как раз до буквы Г. Оказывается, Борис Годунов, согласно последним исследованиям российских ученых, был большим затейником. Представляете, он использовал Царь-пушку, чтобы... Нет, я не могу произнести эту гадость вслух. В общем, жуть как интересно!

Паспорт... Паспорта у нее больше нет.

– Пиши заявление об утере, – Витек заботливо протянул Ане очередной бланк. – Это проще, чем с порчей возиться.

– Слушай, а ты когда сумку нашел, не мог ее сразу высушить? Хотя бы воду вылить? Сейчас бы уже все высохло.

– Я думал об этом, – Сорняк простодушно развел руками. – Но потом увидел баян и... Зато твои шмотки вчерашние высохли. Отдавай мою форму.

Аня с радостью переоделась в свою одежду и еще раз вытряхнула сумку.

– Дилда не хватает!

– Чего?

– Ну, это... – Анна смутилась, но быстро отбросила ложный стыд. – Вибратор у меня был. Сиреневенький такой, ребристый, с такими шариками по периметру. Модель «горячий паренек».

– Под цвет сапог, что ли? – загоготал участковый. – В реку, небось, вывалился. Теперь с ним рыба какая-нибудь балуется. – Он вновь заржал.

Загадочная вещь – чувство юмора, подумалось Ане. У одних оно есть, у других нет, но шутить зачем-то пытаются все.

– Разве в Яузе есть рыба?

– А как же! Я каждое воскресенье иду ловить. Улов невелик, но один-два окунька завсегда есть. – Витек изобразил руками размер, окуньки в его представлении получились величиной с табуретку. – В Лефортово я один ловлю, здесь почти самое устье, грязища, народ больше в Свиблово рыбачит. А мне нравится. Красиво, вокруг архитектура. И можно чего полезное выловить. Народ чего только в речку не кидает: и презервативы запечатанные, и бутылки полные.

Аня опасливо посмотрела на бутылку водки, которую распивал Сорняк, и вспомнила про вчерашний презерватив, вытащенный им из тумбочки. Улов, значит? Мда.

– А рыбу я не ем, не думай. Вода-то грязная. Все кошке скармливаю.

– Садист! Пожалей кошку, ешь свою рыбу сам.

– Могу, кстати, завтра твой самотык половить. Правда, он уже должен в Москву-реку уплыть, а оттуда в Оку. Эх, хорошо на Оке. Заболеть, что ли, на пару дней да махнуть, а?

– Все меня бросили, – горестно вздохнула Анна. – Муж бросил, любовник бросил, и даже вибратор уплыл в Оку.

– Ничего, – похлопал ее по плечу Сорняк. – За расставаньем будет встреча! А я пока могу заменить... Всех троих.

Сорняк напустил на себя сладострастный вид, закатил глаза и задышал в ухо, но Аня вспомнила их вчерашнее скоропалительное совокупление и отстранилась:

– Ты и половину не заменишь, не льсти себе... Кстати, Виталик, ты не знаешь, как там мое дело в милиции? Найдут они злоумышленника, как ты думаешь? – Ей показалось, что она очень незаметно перевела разговор, но участковый нахмурился.

6. Наваждение

– Здравствуй, милая, – нежно прошептал в трубку муж, и у Ани от неожиданности подкосились ноги. – Как ты там без меня?

– Да ничаво... Помаленьку, – Она вдруг заговорила просторечиями. Видимо, от шока включилось коллективное бессознательное. – Жива, и слава богу.

- Не думай, что я тебя бросил...

- Но ты меня бросил.

- А ты не думай об этом. Думай о хорошем... Я так соскучился по тебе, ненаглядная моя. Мне даже снится твоя родинка на правом плече. А ты скучаешь по мне? – Муж включил свой самый сексуальный баритон, а это был уже бронебойный прием.

– Ну, да… Скучаю... – почти без сознания лепетала Аня. – Но только ты же того... Ушел. Сменил замок в квартире. И вообще похоронил.

– Ах да, замок. Это недоразумение. Он просто сломался, пришлось менять. Я хотел тебе отдать дубликат ключей, но ты куда-то пропала! Телефон не отвечал. Приезжай через час в Атриум, дорогая, отдам ключи, ну и поговорим... По душам.

– Хорошо... Я приеду... дорогой.

Только через десять минут у Ани перестали подкашиваться колени, и сердце уже не колотилось так неистово. Гормоны постепенно утихомирились, и, освобожденный от их плена, очнулся мозг.

Во-первых, муж пытался убить кошку, а теперь даже не спросил о ее здоровье, размышляла она. Во-вторых, он пытался получить липовую справку о моей смерти – а значит, знал, что я чуть не умерла, и вполне возможно, именно он-то и кинул меня в реку! Получается, он кинул меня два раза за два дня: физически и фигурально. Каков подлец, а! Ну а в-третьих, и в-главных, родинка у меня на левом плече, а не на правом! И это уже прощать нельзя.

И все-таки Анна была в радостном предвкушении и почти счастлива. Муж-предатель осознал свою неправоту, и теперь она сможет отомстить ему! План Анны был прост до безобразия и безобразен до простоты. Он упадет на колени и будет умолять ее вернуться. Она сделает вид, что согласна. А потом – жестоко бросит его, высказав все, что думает о его недостатках. Ну какая брошенная женщина не строила таких планов? Вот только не каждой судьба давала такой шанс, ха-ха!

Первым делом, Аня пошла на закрытую автостоянку и вызволила из заточения Хомяка. Так она называла свой старенький, но преданный мопед. Люди ведь дают клички машинам? «Моя ласточка», «резвый конь». А у нее был – Неукротимый Хомяк. Мопед действительно в профиль немного напоминал хомяка. Правда, кроме Ани, этого никто не замечал.

Анна умиленно слушала, как фырчит ее хомячок. С пятого раза мопед завелся, и она покатила по любимым лефортовским улочкам, наслаждаясь скоростью, ветром в лицо и выхлопными газами едущих мимо автомобилей. Водила Анна довольно дерзко. Машины от ее фортелей кидались врассыпную, что весьма облегчало ее путь. Вот и сейчас она ловко подрезала трамвай в Костамаровском переулке и напугала впечатлительного велосипедиста неожиданным маневром. «ААА!!!» – поделился впечатлениями велоспортсмен.

Чем хорош мопед – везде можно припарковать. Чем плох – везде могут спереть. Аня приковала Хомяка замочком к столбу у Атриума и собралась было звонить Вовчику, но вдруг...

– Девушка, с вами можно познакомиться? – Вовчик материализовался перед ней с букетом роз. От неожиданности Аня начала икать. Ее муж был писаным красавцем, чем и покорил ее сердце и половые органы три с половиной года назад. Синие глаза, жесткие темные волосы, наглый взгляд и достаточный уровень небритости, чтобы свести с ума любую. А тут еще и розы – контрольный выстрел!

– Ик! – поздоровалась Аня.

– О, Хомячок! Еще в строю?

– Да он меня переживет, – хмыкнула Аня и тут же пришла в ужас от сказанного. – Ик! А как твоя красавица, ик?

Если бы не дурацкая икота, эта фраза была бы наполнена сарказмом, потому что «красавицей» она называла трухлявую пятерку Вовчика, доставшуюся ему от Александра Сергеевича. Альтернативное наименование – ведерко.

– Выкинул я ведерко, истек его срок годности! Новую тачку купил недавно, показать?

Они шли вдоль бесконечных рядов машин, расположившихся на платной парковке. Аня затаила дыхание и пожирала глазами каждую встречную машину (Эта? Не эта?). Через триста метров она выдохнула – и икота прошла.

– Да долго еще идти-то?!

– Так тут хрен где припаркуешься. Это тебе хорошо – на любой пятак воткнула свой драндулет и жди, пока сопрут.

Завидует, радостно подумала Аня. Но тут они остановились около черного «Мустанга», и вся ее радость улетучилась. «Мустанг»?! У ее безалаберного муженька, разоренного ипотекой и дурными привычками?

– Какой красивый! – почти искренне восхитилась она. – И цвет благородный!

Это тоже должно было стать сарказмом, потому как «пятерка» была канареечно-желтой, но Вовчик в приступе самолюбования ничего не заметил:

– «Машина может быть любого цвета, при условии, что этот цвет – черный», – важно процитировал он. – Генри Форд. Папа моей прелести!

– Хи-хи, – вежливо отреагировала Аня, и они побрели обратно. В Атриуме Вовчик провел Аню в самое дорогое кафе и попросил «ни в чем себе не отказывать». Это ее окончательно сбило с толку. Рассеянно пролистав меню, она осторожно приступила к деликатному разговору:

– Какого хрена ты пытался меня убить?

– Чего?! Ты о чем?

– Я все знаю, не отнекивайся! – Когда ничего не знаешь, лучшая тактика – сказать «я все знаю» и слушать, как раскалывается оппонент, полагала Анна. – Говори правду, и тогда, может быть, ты сможешь избежать кары.

– Аннушка, милая, я не понимаю, о чем ты.

«Аннушка» – запрещенный прием. Крепись, девочка, не поддавайся его мутным чарам!

– Хорошо, спросим по-другому. Почему ты пытался изобразить меня покойницей?

– А, ты об этом. Я действительно поменял статус в соцсетях, потому что на тот момент ты для меня умерла. Это было фигурально, понимаешь?

– А свидетельство о смерти тоже «фигуральное» хотел сделать?

– Какое свиде... О господи, это тебе папаша лапши навешал? Да он же просто прикалывался! Такой вот у него юмор дурацкий. Все археологи немного с приветом, это я еще в детстве заметил.

7. На хомяке

Колеса Хомяка сами привезли Аню на Баррикадную, в клинику «Дружок». С одной стороны, ей хотелось проведать кошку, ведь они не виделись уже целые сутки, а с другой – лелеялась надежда: а вдруг опять прокатит? Ночевать в палате ветлечебницы – занятие, конечно, не очень приятное, но все же лучше, чем на автобусной остановке, подстелив газетку. Тем более, что у нее и газетки не было.

– Мадам Калошина?

На скамейке перед входом в клинику сидел, сгорбившись, ее знакомый.

– Здрасьте, Андрей, – поздоровалась Анна.

–Алексей, – поправил зверолекарь. – Как самочувствие? Температура пришла в норму?

– Ой, спасибо, замечательно! Я совершенно здорова, вы прямо спасли меня.

– Странно, это же звериные лекарства. На людей они не должны так хорошо действовать. Похоже, Анна, в вас очень сильно животное начало...

Врач глумливо осклабился, и Аня попятилась. Этот тип был ей неприятен. Яростно наморщив лоб, она вспомнила его фамилию и внушительно произнесла:

– Господин Подушкин, держите свой чле... в смысле, себя в руках! Лучше сообщите, как здоровье у моей кошки?

– Машки-то? Отлично! Зажило как на кошке. Завтра утром выпишу, а могу и сегодня, заберешь свою киску домой.

– Ой, не надо, пожалуйста! Подержите ее еще пару дней, а? У меня... жилищная проблемка.

- Чё?

- Квартирный вопросик...

– А у тебя стационар до какого числа оплачен? Если до завтра, то надо будет доплатить. Зайди в регистратуру, тебе там квитанцию выпишут.

–Э-э-э, видите ли... Я бы с удовольствием... Я так люблю оплачивать квитанции, вы не представляете! Загвоздка в том, что у меня нет средств... И жилья тоже нет... И работы нет. И... – Анна решила пойти ва-банк. – А одолжите мне денег и пустите переночевать? Если вас не затруднит, - Аня всегда старалась быть вежливой, особенно когда просила денег.

Ветеринар внимательно посмотрел на нее. Даже, можно сказать, осмотрел.

– Нет, я не в этом смысле! – испугалась Аня. – Не подумайте чего.

– То есть ты хочешь, чтобы я дал тебе денег, предоставил ночлег, а взамен даже не получил секса?

– Ну да.

– Что ж, вполне справедливое требование. Вот только исполнить я его не могу. Ночевать в клинику тебя больше не пустят. И так сегодня уже скандал был. Из-за тебя чуть сотрудницу не уволили! Ты же оставила в тумбочке с мензурками свои трусики, а уборщица возьми да и найди.

– Это не мои! – Анна быстро ощупала попу под джинсами. Трусы были на месте.

– Правда? – почесал затылок зверолекарь. – Значит, Иркины. Ну ладно. В общем, в клинику тебе нельзя. Домой тоже пригласить не могу. Я же семейный человек, Аня.

– Ну, хоть денег дайте! – Пошла на уступку Анна. – Я не ела с утра, только колбасу. И бензин на исходе. А у меня нет ни копейки. Подушкин, вы же любите животных! Покормите меня.

- Могу только дать пососать.

- Я сосу только по любви, - строго сказала Аня. Навязчивые ухаживания некрасивых блондинов ее уже изрядно утомили.

– Не, я в этом смысле, – он милостиво протянул ей знакомый зеленый леденец, от одного вида которого в животе громко заурчало.

– Не поможет. От сосания у меня только желудочный сок выделяется. Сами слышите, как в животе урчит!

– Да уж. Ты еще сосать не начала, а сок уже выделился. Хи-хи-хи!

Аня поморщилась. Что за день, одни юмористы вокруг! И один несмешнее другого.

– Сними-ка свой ремень.

Анна изумленно вылупилась на ветеринара.

– Это пятидесятые, да? Ну снимай, я рассмотрю поближе. Может, чего и получишь.

Теперь Анна вылупилась на свой ремень. Это был довольно стильный ретро-ремень, доставшийся ей в наследство от дедушки. Хорошая коричневая кожа, пряжка в виде звезды, на которой выгравирован серп и молот. Грубая кустарная работа или, по-современному, модный хэнд-мэйд.

– Это сороковые, – Аня протянула врачу ремень. – Мой дедушка в нем войну прошел. – Тут она немного приврала. Ее дедушка родился в пятидесятом году, и где раздобыл этот милитари-девайс, неизвестно. Но ремень выглядел очень внушительно и старинно. В нем Аня чувствовала себя крутой девчонкой и могла вести себя вызывающе – ремень защищал.

– Тебе повезло, – заявил врач, вцепившись в ремень. – Я немного интересуюсь антиквариатом и...– он задумчиво облизнул губы. – Тыщу дам. Наличными. Прямо сейчас!

- И не мечтайте! Пятнадцать тыщ, - брякнула Аня наобум. Этому ее еще Вовчик научил: не знаешь цену – проси побольше.

- Три тысячи, и ни копейкой больше. И с тебя еще поцелуй.

– Три тысячи новый ремень в «Меге» стоит, – возмутилась Аня. – А есть и дешевле.

– Вот именно, что новый. А твой-то уже старый! Смотри, потертый весь, трещинка вон тут, вот еще одна... Три пятьсот, больше не дам. Не хочешь, забирай свой ремешок, и кошку тоже. И езжайте куда хотите. Точнее – идите пешком, бензина же нет, хи-хи.

Как ни грустно было Ане расставаться с любимым аксессуаром, но делать нечего. Бабло опять победило любовь. Зато врач-антиквар пообещал оставить кошку в стационаре еще на два дня.

– Спасибо, Подушкин!

– Я Душкин, Аня. Алексей Душкин. Больше у тебя ничего старинного нету?

Аня помедлила и достала страпон.

– Что за хреномуть? Зачем эти ржавые цепочки? – Брезгливо поморщился Алексей.

– Плохо ты разбираешься в антиквариате, – важно произнесла Анна. – Это священный древнеегипетский страпон. Или древнетибетский лингам. Что-то такое. Использовался для священных обрядов изгнания духа зимы, духа недорода и духа недоё... воздержания.

– Очень любопытно, – прищурился Душкин.– Дай-ка посмотреть?

Похоже, ее вдохновенная импровизация удалась. Глаза ветврача округлились, и Аня отчетливо услышала, как щелкает калькулятор в его голове. Душкин взял камень, посветил телефоном и скорчил умное лицо.

– Занятная вещица. Религиозные обряды, духовность... Я сам человек исключительно высокодуховный, так что мне это близко. И сколько ты за нее хочешь?

8. Наверху

Гоша и Лаша сидели в самом дорогом ресторане Москвы на шестидесятом этаже башни «Империя» и зачарованно смотрели вдаль. За панорамным остеклением простиралась столица их Родины, и от величия развернувшейся картины Лаша слегка приоткрыла свой огромный и довольно зловеще напомаженный рот, а Гоша закурил восьмую сигарету за вечер.

– Красотища, скажи? – спросила Лаша.

– Базара нет, – согласился Гоша.

– Я бы так сидела всю жизнь. Наслаждаясь красотой мира, коктейлем «Маргарита» и нашей крутизной, котик.

– Не выйдет. Все равно бежать в сортир, ха-ха!

– Фу, какой ты неромантичный.

Они замолчали. Лаша задумчиво почесала ухо и вздохнула. Всего 8 лет назад она была простой выпускницей строительного техникума города Ижевск, и все, о чем она мечтала в тот момент – попробовать вареных креветок и родить ребеночка. А сейчас... Сейчас она сидит на вершине мира – во всех смыслах. Модная, богатая, успешная бизнесвумен с грудью каплевидной формы от известного хирурга! Ребеночек, правда, так и не родился.

–Че там эта телка из «Ромашки»? – спросила Лаша для поддержания разговора.

– Пешкин сказал, что уволил. Прям сразу же, без базара. Стремно все это...

– Думаешь, она в натуре че-то накопала?

– Хрен ее знает. Когда я звонил, пошла в отказ. Валила на какого-то журналюгу, но хрен их разберет, этих москвичей. Все мутят чего-то. Надеюсь, наш парень пробьет, что к чему. Он мужик толковый.

– А геолог точно не расколется?

– Если пасть раскроет, я его зарою. Он это знает. Да и тачка новая не так просто с неба падает. Мне главное, чтоб этот тур нормально прошел. Че-то я на измене прям. Как там у тебя, все в ажуре? Жрачки нормально запасено?

– Ну так. Подписали договор с фирмой. Кейтерингу привезут на сорок человек, должно хватить с нахлестом. Вот только я переживаю, что они всего трех официантов пришлют. Как думаешь, хватит? Тридцать журналюг и наших человек пятеро.

–Ну еще не факт, что тридцать приедут. Пешкин говорил, что, типа, гарантий не дает. Обещал минимум человек пятнадцать, а дальше как карта ляжет. Дурят они меня, вот что я думаю. Такие деньжищи получают, а тридцать бумагомакак прислать не могут.

– Как ты сказал? Бумагомакак?! Га-га-га! – кокетливо загоготала Лаша. – Ну ты даешь, котик! Смешной ты у меня!

– Это нормальное слово, дурочка. Энциклопедию почитай.

– Энци... что? Клопедию?! Га-га-га!

Подошел официант. Он принес суши «Калифорния» для Лаши и картошку с селедкой для Гоши. Гоша всегда в дорогих ресторанах заказывал простую картошку с селедкой. Так он казался себе богаче и гораздо экстравагантнее, чем был. Лаша же была далека от сложных умозаключений. Она просто любила все американское.

Гоша, он же Гога, он же Берендей, вновь посмотрел на панорамно остекленный вид и закурил девятую сигарету.

– Все че-то едут куда-то, едут... А куда? – изрек он философски.

– Все суета сует, – согласилась Лаша. Она всегда соглашалась с мужем после второго коктейля. – А че там с продажами у нас? Цены будем повышать или подождем, пока кризис жахнет?

–Дура, хрен ты чего продашь, когда жахнет. Надо щас рубить капусту. Вот турне проведем и сразу повышаем на пятнадцать процентов.

– Турне? Га-га-га! Пресс-тур, котик! Так это называется по-умному.

– Да похрен. Главное, хоть бы половину продать. Тогда хватит на все. – Берендей налил себе водки из графинчика, стукнул рюмку об очередную «Маргариту» жены, неспешно выпил и хрумкнул селедочкой. – А в январе сваливаем.

– Классно! – Лаша глупо засмеялась. Это была уже третья Маргарита за вечер, а после третьего коктейля она всегда смеялась особенно громко и особенно глупо.

– Я вот только чего опасаюсь. Приедут журики, начнут вопросы всякие задавать. А если опять тема всплывет? Как бы им рот заткнуть?

– Не получится, котик. Это же, типа, свободная пресса. Им рот не заткнуть. Уж я за этот год нормально в паблик релейшенсе поднаторела. Надо ответ придумать заранее. Четкий и конкретный. Так все делают.

– А что тут думать? – вдруг сообразил Гоша. – У нас все бумаги на руках. Экспертизы, согласования – все чин чином. Надо знаешь что? Распечатать перед турне по нескольку штук, и пусть журнашлюшки читают.

– Журнашлюшки! Га-га-га!! – Лаша уронила голову на стол и зашлась оглушительным гоготом. Ее изысканно обесцвеченные с крупными завитушками волосы, собранные в толстый конский хвост, упали в мисочку с соевым соусом.

– Че ржешь-то, дурында? – добродушно ухмыльнулся Гоша. – Рыбы сырой переела? Ты хоть слушай, че я говорю.

– Распечатаю, котик, все сделаю! Ты только не кури так много, вон уже полпачки нету.

– Ты ж знаешь, я курю, только когда выпью, а пью - только когда какой-то геморрой происходит. Но пока я трезвый, вся моя жизнь – сплошные геморрои, поэтому приходится все время пить. А когда я выпью, я курю. – Гоша пожал плечами. – Меня вот тока эта телка из «Ромашки» беспокоит. А если подпортит нам все турне? Че с ней делать-то?

– Да, эта Калошина – странная, – Лаша задумчиво тряхнула конским хвостом. – Я никогда не могу понять, то ли она такая умная, то ли стебется.

– Как ты сказала? Калошина? Знакомая кликуха.

– Ну конечно, знакомая, котик, она же на нас работала три месяца! – Лаша иногда серьезно сомневалась в умственных способностях мужа. Но, считая себя мудрой женщиной, старалась этого не показывать.

– Ты что думаешь, я дебил?! – взревел Берендей. – Где-то по другой теме я эту кликуху слышал. Калошина, Калошина, Калошин... Ёкарный мазай! Не, ну не может этого быть.

– Чего? Чего?! – засуетилась Лаша.

Но Берендей уже, зловеще шевеля губами, набирал номер.

– Зая, не разбудил? Киска, дело срочное, вылезай из постельки. Пришли мне на почту все наши экспертизы по геологии. Только ты мне сканы пришли, со всеми подписями, ага? Вот прям щас вот надо, ага. Спасибо, зай.

Берендей положил трубку и закурил одиннадцатую за вечер сигарету. Лаша ревниво моргала своими большими, немного выпученными глазами и нервно покусывала палочку для суши.