Антошка

– Мам, привет! Как ты? Не разбудил?

– Что ты, Андрюшенька! Я уже не сплю давно, – слегка покривила душой Антонина Николаевна, пытаясь незаметно прочистить горло. – У меня все хорошо, слава богу. А вы как? Как Катюша, как мальчишки?

– Отлично все, – коротко отрапортовал сын. – Слушай, у меня для тебя две новости…

– Хорошая и плохая?

– А то как же! С какой начинать?

– Давай уж с плохой, чего тянуть, – Антонина Николаевна догадывалась, о чем скажет сын.

– Илюха смерть как хочет поехать в спортивный лагерь, мы ему давно обещали. А у Кати в это время конференция в Монреале. Так что… Ты уж прости, в июне никак не получится...

«Так это же у нее конференция, а не у тебя!», – хотела сказать Антонина, но вовремя прикусила язык. Надо бы радоваться тому, что у домочадцев сына такая насыщенная жизнь. Но радовалось как-то плохо.

– Прости, мне ужасно жаль! Я знаю, что мы к тебе приехать обещали, – извиняющимся тоном продолжил Андрей и тут же поспешил отвлечь внимание матери, – А вторая новость такая: мы приготовили тебе сюрприз!

«Если это не ваш приезд, то не надо мне никакого сюрприза» – внутренне проворчала Антонина Николаевна.

– В среду тебе привезут от нас подарок. Так что будь дома с десяти до четырнадцати. Получится?

– А где ж мне еще быть? Ладно. То есть хорошо, я хотела сказать, – поспешно добавила Антонина. – Спасибо большое, Андрюшенька.

Антонина Николаевна положила трубку и встала с кровати. Она почти не соврала про то, что уже проснулась: сын позвонил за десять минут до сигнала будильника. Каждый день звонок поднимал ее в семь тридцать утра. Привычка рано вставать осталась, хотя торопиться уже некуда и не за чем. Можно хоть весь день валяться в кровати. Впрочем, и это не приносило прежнего удовольствия, а значит, не имело смысла.

Просыпаясь, она первым делом видела хорошо знакомый прищур мужниных глаз на фотографии, висящей на противоположной стене.

– Доброе утро, Сереженька! – обыкновенно обращалась она к нему.

– Доброе утро, Тонечка, – отвечали глаза.

Когда его не стало одиннадцать лет назад, жизнь потеряла половину красок. Будто бы на телевизоре скрутили яркость. До пенсии оставалось всего два года. Стиснув зубы, Антонина Николаевна доработала до победного, хотя и чувствовала, что отдел ждет не дождется ее ухода. Не ценит нынешняя молодежь опытных, даром, что сорок лет она проработала методистом в гороно! Завалили отчетами выше крыши, да все им подавай в электронном виде. Как будто свет клином сошелся на этих компьютерах!

И дети нынешние тоже растут с гаджетами в руках. Она хоть и возмущалась внутри себя, да молчала, увидев, как Андрюша с невесткой дали ее старшему внуку Илюшке в руки планшет, когда тому и годика не было. Молодежь советов все равно не слушает, доказывать свою точку зрения – только отношения портить. А теперь уже и портить нечего: уехали ее ребята за границу. Андрей и Катя на работе познакомились, оба программисты, только специализации разные. Сначала ему предложили работу в Канаде, а потом и она пристроилась, когда младший ребенок подрос. Он уже там родился, для него русский – неродной язык. И имя ему сразу дали иностранное: Лукас. Старшего тоже переименовали на импортный манер: он теперь Элайджа. Антонина Николаевна аж подпрыгнула от неожиданности, когда в первый раз услышала такое обращение. И тоже смолчала. А что говорить-то? Они теперь все сами, она своего сына вырастила, теперь их черед родительские шишки набивать.

– Видишь, какие дела, Сереженька? – мысленно обратилась она к портрету мужа, – Все меня бросают.

– Вижу, Тонечка. Я все вижу, – глаза с фотографии смотрели с сочувствием. На секунду Антонине даже показалось, что Сергей покачал головой.

Тоня одернула себя: нельзя быть такой эгоисткой. Что плохого в том, что сын – такой востребованный специалист, и жена ему под стать? Жалко только, что дети растут как трава: Луку и вовсе в ясли отдали в полгода. Известное дело, мальчикам ласки не хватает. Уж она бы их окружила заботой как коконом. Подвернись случай, она стала бы образцовой бабушкой: с пирогами, с чтением вслух, с катанием на санках зимой и на велосипедах летом. Она бы даже дачу купила ради внуков и устроила всю эту возню с рассадой, от одного взгляда на которую у Тони в носу возникал тошнотворных запах садовых клопов. Она бы все сделала! Да вот никому оказалась не нужна. Друзья тоже за последние годы растворились: кто разъехался по другим городам и странам, а кто и вовсе уже добрался до конечной остановки.

Антонина частенько растравляла себя этими мыслями. Особенно после звонков сына. Как только Андрей клал трубку, ей казалось, что перед ее носом захлопывалась дверь в яркую, счастливую жизнь, полную веселья, каникул, детского смеха. Лишь только на минутку разрешили заглянуть – и сразу напомнили, что она там лишняя. Глупости это все, одергивала она себя. Нет, она не жалуется: и звонят, и деньги присылают. А то бы на пенсию не больно она разгулялась бы. А так и колбаски себе может купить, и конфет шоколадных. Раньше все детям лучший кусочек отдавала, а теперь и поделиться не с кем. Вот и стала сладкоежкой на старости лет.

– Ну, какая же вы старая! – смеялась всегда невестка Катерина. – Здесь в Канаде в таком возрасте только жить начинают: в бассейн ходят, и бачату учатся танцевать, и путешествуют, и замуж даже выходят!

Замуж! Еще скажи, детей рожают под семьдесят! – хотелось язвить Антонине Николаевне, но она сдерживалась. В самом деле, невестка у нее – что надо. Просто забрала она Андрюшу, в свою жизнь забрала. Ну, ничего. У самой пацанов двое, еще почувствует, каково оно. Время придет. Время все по местам расставит.

Тоня выпила чаю, сполоснула чашу и поставила ее на сушилку. Потом направилась в спальню через длинный коридор. Он не всегда был здесь: тонкая фанерная стенка появилась, когда Андрей подрос, и они с Сережей решили изолировать проходную комнату. Получилась тощая гулкая кишка с единственной лампочкой в конце, у входа в спальню. Если идти из прихожей, то зажигать ее нет смысла – весь темный путь остался позади. Раньше в этом коридоре стояли прислоненными к фанерной перегородке лыжи, санки, андрюшкины велосипеды. Потом все куда-то делось, появились коробки с вещами, оставленные детьми перед отъездом с намерением забрать их «как-нибудь потом». Тоня подозревала, что восемь лет спустя нужда в этих пожитках уже отпала. «Зимняя одежда», «Техника», «Илья» гласили аккуратные надписи на коробках. Последняя была самой большой: Тоня с радостью согласилась хранить малышковый скарб старшего внука. Все надеялась, что пригодятся эти вещички для младшего. Да куда там! Небось после заграничных товаров они на это старье и смотреть не захотят.