Апостасия от Любви

«Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу... Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром…»

Ф.М. Достоевский, «Преступление и наказание»

Анастасия

Чёрное небо, белый снег. Ветер, хлёсткий ветер, как сумасшедший мельник, сбивал Настю с ног в этот утренний час, налетал со спины, рвал подол пальто, крутил выбивающиеся из-под шапки миндальные волосы, подгоняя на важную встречу, результатов которой теперь ждали на всём Белом свете. Всего через несколько часов Совет по науке и безопасности должен был утвердить положение стрелок на часах Рокового дня, установив время до наступления необратимой катастрофы.

В этом году международная комиссия учёных и нобелевских лауреатов собралась для проведения столь масштабного действа в России. Такая честь была оказана стране за успехи по борьбе с бушевавшим по всему миру вирусом. Именно русские сумели создать безопасную вакцину и безвозмездно поделились результатами работы с народами всего мира, не думая о расчёте, прибыли и собственных интересах. И как русский танец, широкий и открытый, достижения лучших в России умов хлынули в мир — безбрежно и бескорыстно.

Настя работала микробиологом в ИЦ имени Гамалеи в Москве, именно в её лаборатории была разработана применявшаяся повсеместно вакцина «Спутник победы». Она знала всё о пандемии и вирусах и была приглашена экспертом на итоговое совещание в знак благодарности за свою работу, чтобы огласить перед миллиардами людей во всём мире решение Совета.

Москва в эти дни была закрыта на карантин, и потому участникам Совета предложили разместиться в одной известной писательской резиденции недалеко от Рязани, чтобы там огласить вещи всемирной знаковости.

И на такую важную встречу опаздывала теперь Настя. Причины задержки были очень для неё важны, но, пожалуй, в масштабах решающихся сегодня вопросов могли показаться любому незначительными и слишком частными. Её Пётр заболел. Первые симптомы недуга были такими же скверными, как и те, что были у него когда-то давно, в пору первых случаев вирусных заболеваний.

В ту нервную ночь Пётр всё никак не мог уснуть. Пил много воды, пошатываясь, ходил по комнатам, пугливо озирался, косился всё на что-то в тёмных углах квартиры, прерывисто, даже с посвистом дышал, а после полуночи слёг в лихорадке.

Насти не было рядом. Исследования, важный научный проект, её группа как раз работала над вакциной. Но она бесконечно звонила, советовалась и даже ругалась с коллегами, обсуждая назначения и принимаемые меры, — до тех самых минут пока врачи не приехали и не забрали Петра в реанимацию. А дальше был какой-то дурной сон. Пётр долгое время боролся за жизнь, и многие месяцы прошли, пока они снова встретились.

В те далекие дни их разлуки Настя сожалела, что не успела сказать Петру в последнем разговоре всего несколько слов на прощание, а потому сегодня утром она, опасливо оставляя дом, написала записку, где рассказала ему о своей привязанности и о том, чтобы он не боялся, так как теперь все привиты, и течение недуга быстро пойдёт на спад…

Резиденция писателей, отданная на время совещания Совету, располагалась на дне оврага вдоль реки, называемой местными Медвенка. Раньше там стояло всего несколько изб, а крутые склоны оврага были усеяны частыми деревьями и кустарниками. Теперь же склоны превратились в почти отвесные стены, растительность выкорчевали, а дома разрослись по обоим берегам реки. И только Медвенка, по-прежнему замерзая в ноябре и вскрываясь в апреле, вытекала на север у какого-то давно позабытого села, чтобы пересечь несколько шоссе и соединиться со своей старшей, стремительной сестрой-рекой.

Спускаясь в низину по крепкой металлической лестнице, словно в снеговую купель погрузилась Настя. Запылила вьюга своим веретеном откуда-то со дна оврага. Настя закашлялась, закрыла глаза, а когда снова попыталась разглядеть окрестности, увидела внизу ухоженные припорошенные снегом деревянные дорожки, редкие деревья, укутанные оставшимися с новогодних дней гирляндами, навесные, обледеневшие мостики над рекой и спрятавшиеся в тумане дома с белыми крышами, которые, казалось, будто парили в облаках. Каждый год в Рождество здесь случалась книжная ярмарка «Русские», собирались писатели со всех удивительных городов России и устраивали встречи и презентации, чтения и мастер-классы, играли в снежный бой, топили дровами баню, покупали в лавках жареные каштаны, сладкую вату, ёлочные игрушки и другие сувениры, а ещё пили водку и совершали такие поступки, о которых не принято писать в прозе.

Но теперь здесь было тихо, приехали гости, важный Совет. Воздух в низине был глухим и холодным. У Насти закоченели пальцы, и ей хотелось скорее дойти до людей, до тепла. Сойдя с лестницы на берег, она вышла на неширокий деревянный настил. Ступая по его накрытой снегом поверхности, Настя обнаружила под ногами лёд, было очень скользко, и каждый шаг давался с трудом.

«Хоть бы песком посыпали или золой», — думала про себя Настя, разглядывая впереди самый крупный в окрестностях трёхэтажный сруб, расположенный на склоне выше домов, тумана и замерзшей реки.

В этом первом доме писательской резиденции, приютном месте встреч молодых талантов с легендарными кураторами известной на всю страну литературной школы, теперь располагался главный обучающий центр. Сюда-то и заехали ещё неделю назад учёные, эксперты, знатоки, нобелиаты и лауреаты премий мира. Посмотрев до того достопримечательные места, проведя первые совещания, члены Совета должны были проговорить сегодня главные, всеобщие угрозы, составить список предупреждений и определить положение стрелок на часах, наблюдая которые каждый из нас должен был приосаниться и вспомнить о возможном близком финале и находящейся всегда рядом погибели.