Апрельское, или Секрет забытого письма

Глава 1

2012 год

«Апрельское… Ап-рель-ско-е», — глядя в окно автобуса, беззвучно сказала я. Одними губами. Так вкусно звучит, по-весеннему. Покатала языком по нёбу это слово, будто конфету. И почти явственно ощутила сочный вкус любимой с детства «барбариски». На дворе апрель. И день рождения у меня в апреле. Кто знает? Может это хороший знак и меня ждут большие перемены?

— Ой, а вы в Апрельское едете? — раздалось слева от меня.

Неужели я произнесла это слово вслух? Как неудобно...

— Да, — ответила я.

— А кто у вас там? Родственники? — оживилась женщина с корзинкой на коленях, сидевшая рядом со мной.

Лет пятидесяти пяти или чуть больше, с очень загорелым лицом, исчерченным морщинами, одета она была, как говорят, по-дачному — в спортивные штаны, старомодные потрёпанные кроссовки, свитер и куртку. Волосы её скрывала светлая косынка в мелкий цветочек.

— Нет никого. Я еду туда работать.

— Кем, если не секрет? — дама смерила меня оценивающим взглядом, очевидно, прикидывая, на какую работу я могу сгодиться.

— Библиотекарем.

— А у нас там ещё действует библиотека? Ммм… Я и не знала, — сообщила мне соседка.

Потом помолчала и снова заговорила:

— Удивительно. Обычно молодёжь из посёлков бежит в города. А вы наоборот. В такую глухомань решили забраться. Вы замужем?

Я отрицательно мотнула головой и ощутила нарастающее внутри невольное раздражение. Ну начинается. Это излюбленная тема таких вот беспардонных тётенек. Сейчас посыплются вопросы «как же так?», «а почему?», «а сколько вам лет?» и в заключение покровительственно: «Ну ничего, не расстраивайтесь». Как будто я расстраиваюсь. Сами же своими вопросами больше огорчают, чем непосредственно факт отсутствия у меня супруга.

Просто я уже смирилась с тем, что никогда не выйду замуж. Так мне нагадала в юности цыганка. Мама призывала не верить в эту ерунду. А я верю. Да и как тут не поверить, когда мне уже двадцать шесть, а всё, что есть в жизни — это не самая прибыльная профессия — библиотекарь и лишний вес, с которым я безуспешно борюсь ещё со школы.

Ехать ещё минут сорок. Так что я приготовилась к обороне. А попутчица моя почему-то не спешила сыпать неудобными вопросами. Вместо этого откинула лежавшее на корзинке полотенце и пододвинула её поближе ко мне.

— Гляди… Можно на «ты»? Я Леокадия Сергеевна. Можно просто Лёка.

Я впервые слышала столь необычное имя!

— Света, — представилась и заглянула в корзинку, ожидая увидеть котёнка или щенка. Но не смогла сдержать возгласа удивления, когда обнаружила спящего ёжика!

— Какая прелесть! Откуда он у вас? — невольно улыбнулась.

— Он ручной, — ответила женщина. — Я его в прошлом году нашла во дворе, совсем маленького. Траву вырывала и нашла. Думала, мамка за ним придёт. Понаблюдала до темноты. Ежи ведь ночные животные. Но мамочка так и не пришла. Видать, что-то с ней случилось. Вот я и забрала. Он был бело-розовый, почти прозрачный. И колючки мягонькие. Выкормила его моя кошка. Она как раз тогда окотилась. Так и жил у нас. На зиму в спячку впадал. Теперь везу на дачу.

— Неужели выпустите? — изумилась я, рассматривая колючий комочек. — Жалко ведь. Он же совсем не приспособлен к жизни в природе.

— Да нет, не выпущу конечно. Просто поживёт со мной. Всё веселее, не так одиноко. Он, я, да двое котов.

Разбуженный нашей болтовнёй, ёжик высунул остренькую мордочку и зашевелил носиком, принюхиваясь.

— Его можно погладить? — спросила я.

— Ага, погладь. Он спокойный, не пугливый. Ежи ночью активничают, так что сейчас он сонный. Его Кактусом зовут. Хотя внуки его и Шушуня называют, и Топотун.

Зверёк дружелюбно обнюхивал мои пальцы и чуть слышно посапывал. Любопытная мордашка, украшенная тёмной маской, доверчиво утыкалась в мою ладонь.

Из родительского дома я вырвалась только сейчас. Поздновато. Но даже несмотря на далеко не юный возраст, наличие профессии и полную самостоятельность, мать отпускала меня скрепя сердце. Такая вот она, всё рвётся опекать. Поэтому узнав о том, что в филиал нашей областной библиотеки, расположенный в посёлке почти за сто километров от моего родного города, требуется сотрудник, я не раздумывая вызвалась туда поехать. Пусть это глухая провинция. Зато наконец-то долгожданная свобода! И жильё своё, и новые люди, которые не будут смотреть на меня, как на неудачницу. По крайней мере, первое время…

Как меня собирали в дорогу — это отдельная и долгая история, так что вдаваться в подробности не буду. Вначале мать жутко обиделась на моё решение уехать. Потом принялась уговаривать передумать. Приводила какие-то доводы, на её взгляд более чем убедительные. Но я всё для себя решила. Мне было необходимо отделиться от родителей и найти себя. Доказать, что я могу что-то и сама. Родных заверила, что зарплата моя не изменится, а работы будет в разы меньше. И плюс ко всему мне дадут жильё, а значит, вся семья сможет приезжать ко мне на лето. Мама о даче всегда мечтала. Так что для неё это был весомый аргумент.

— А где же ты жить будешь? — поинтересовалась Леокадия Сергеевна, наблюдая, как я осторожно глажу её необычного питомца.

Глава 2

Утром я вышла во двор, спустилась с крыльца и застыла, прислушиваясь. На меня разом пахнуло утренней свежестью и ароматами цветущих деревьев. Тихо... Только птицы упоительно, взахлёб щебечут. Такая правильная, природная тишина зачаровывает. Рассыпанные по траве крупные бусины росы промочили мои мокасины до нитки. Было прохладно, я ёжилась и переступала с ноги на ногу. Но в дом заходить не спешила. Дивно тут всё же.

Первая ночь прошла, я бы сказала, на удивление хорошо. Я выспалась. И ни капли не страшно было одной в пустом доме. Только вот женихи на новом месте не снились. Каким-то проблеском вспыхнул в памяти отрывок сна, в котором я в автобусе мчу по трассе и никак не могу обогнать чёрную иномарку. Но это, видимо, отголосок вчерашних впечатлений.

Мама собиралась приехать ко мне уже в ближайшее время. Наверное, решила, что даже на таком расстоянии глаз с дочери спускать не стоит. А то затянет меня огород, хозяйство, и на парней времени совсем не останется. Ещё, чего доброго, возьму и одним махом превращусь в старушку.

На то, чтобы освоиться и привести в порядок дом, мне выделили целую неделю. Потом следовало выходить на работу. От моего жилища до библиотеки оказалось довольно большое расстояние — километра два. Если в городе я ездила на работу на маршрутке, то здесь нужно было идти пешком. И занимало это около получаса. Что ж, привыкну.

На следующий день после своего приезда я занялась уборкой дома. Часть ненужных вещей вынесла к воротам. Часть оставила на растопку. Зимой ведь придётся чем-то растапливать печь. На работе обещали выделить средства на покупку угля. Благо, дом мой был оснащён котлом, стоявшим в отельной пристройке. А по всему периметру комнат тянулись трубы и были установлены вполне современные батареи.

Кое-что не громоздкое из старой мебели пока вынесла в сарай. А что-то решила отправить на чердак. То, что лестница на него вела прямо из дома, было очень удобно. Но, как оказалось, на чердаке тоже необходимо навести порядок и избавиться от лишнего барахла. Здесь помимо старой мебели и предметов быта лежала одежда, пачки газет и журналов, свёртки постельного белья и одеял, коробки, чемоданы и многое другое. На самом деле я не любитель копаться в чужом старом тряпье, но ведь теперь этот дом мой и не может же всё это оставаться в нём годами. У меня чердаки вообще ассоциируются с фильмами ужасов. Поэтому я не очень горела желанием там засиживаться. Но когда начала разбирать вещи, сама не заметила, как пробежало время. И нашла много интересного. Например, большую коробку, полную стеклянных новогодних игрушек времён СССР, советские монеты, несколько дореволюционных газет, которые решила отнести в нашу библиотеку. А в большом добротном сундуке, обитом металлическими полосами, оказались книги, целая коллекция старых открыток и ещё сумка с пачкой писем. Все они были запечатаны, но так и не отправлены адресату. Конечно, читать чужие письма нехорошо. Но поскольку со времени их написания прошло много лет, я решила всё же распечатать конверты. Интересно было выяснить, почему их так и не отослали. Но этим я собиралась заняться позднее.

Из головы не шли слова Лёки (так я стала мысленно называть соседку) про свадьбу. Увы, не надо быть гадалкой и провидицей, чтобы понимать — замужество мне не светит. Лет в пятнадцать я искренне считала себя толстухой. Сейчас, конечно, понимаю, что не безобразная, а как говорят в народе, фигуристая. И пусть лишний вес существует скорее в моём воображении, чем в реальности, счастливее это меня не делает. Я всегда чересчур придирчиво рассматривала себя в зеркале. Бабушка когда-то говорила, что у меня самый что ни на есть женственный тип фигуры — «гитара». Но от этого было не легче. Рядом с подтянутыми фитоняшками я чувствовала себя ужасно неловко. Если быть честной, хрупкие девушки вызывали у меня зависть. Нередко приходилось ловить на себе нескромные взгляды, вызывавшие мучительное смущение, сравнимое с настоящей пыткой. Пышные формы мне достались от бабушки. Она у меня была простая и очень добрая. Нередко горестно вздыхала, приговаривая: «И за что меня господь покарал? Всю жизнь на себе два ведра таскаю». Ей даже бюстгальтеры приходилось на заказ шить. Бельё её размера в те времена было найти проблематично.

Об этом и многом другом думала я, когда выносила на улицу ненужные вещи. Пока меня неожиданно не отвлекли.

— Вы наша новая соседка? — прозвучал вопрос.

Повернула голову и обнаружила, что у калитки стоит весьма дородная женщина. Я приготовилась к расспросам и придала лицу максимально дружелюбное выражение.

— Добрый день, — ответила с нажимом, намекая, что и гостье не мешало бы сначала поздороваться. А после добавила: — Да.

— Добро пожаловать. Надолго к нам?

— Как получится.

— Меня Нина Васильевна зовут. Я здесь «уличная».

Заметив мой недоумевающий взгляд, она уточнила:

— В смысле глава уличного комитета, а не проститутка.

Хм, ну и шуточки у неё… Я попыталась мысленно прикинуть, сколько ей лет. Меньше шестидесяти не дашь.

— Так что со всеми вопросами, справками ко мне, — заметила женщина.

Ясно, местная активистка.

— Света, — представилась я. — Хорошо, буду знать.

И продолжила заниматься своими делами.

— Появятся вопросы — обращайтесь, — Нина Васильевна явно не собиралась вот так просто взять и оставить меня в покое. Она с любопытством поглядывала на вещи, которые я складывала у ворот. И этим мне категорически не понравилась.

Глава 3

Через пару дней приехала мама. А папа не смог из-за работы. Он водитель на скорой помощи.

Если пропустить мимо ушей поток возмущений тем, как далеко от благ цивилизации находится мой дом, в каких жутких условиях мне придётся здесь прозябать, и прочее в том же духе, то в целом мы очень даже неплохо проводили время. Мама помогла мне с уборкой и нажарила умопомрачительных пирожков с картошкой. Пока она возилась на кухне, ругая себе под нос мою электропечку, я, наконец, смогла заняться изучением заинтересовавших меня вещей.

Чердак мой был самый настоящий, с полумраком, и может быть даже привидениями. Но надеюсь, что без них. Выглядело всё это очень атмосферно — паутина, накопленная годами и никем не тронутая, пыль везде, скрипы на все лады и зыбкий свет между досками… А ещё почему-то запах лета и детства. И больше никакой ассоциации с фильмами ужасов. Место, полное старых вещей и ностальгии по временам, о которых я знаю только по рассказам бабушки и родителей.

Помещение казалось огромным и тёмным. Но только на первый взгляд здесь царил беспорядок. Если присмотреться, все вещи были разложены по местам. Темно здесь тоже было только сначала, после солнца. Свет сюда попадал косым лучом через окно. И в луче этом летала, резвилась, поблёскивала пыль. Она была повсюду и прятала под собой уйму интересного.

В самом дальнем углу стояла старая железная кровать с сеткой. Остаётся только догадываться, как её сюда затащили. Может быть, кто-то когда-то здесь обитал?

На такую догадку наталкивала и этажерка с книгами. Книг было много. Видимо, хозяева снесли сюда то, что не читали. Потому что в основном это были советские учебники. На одной из полок стояла коробка с виниловыми пластинками. Их я тоже подумывала спустить вниз и рассмотреть. Может быть, где-то здесь прячется и проигрыватель для них.

Под потолком на одной из балок висел старинный фонарь, а у кровати стояла керосиновая лампа. Эти детали придавали чердаку особенного колорита.

Когда я, чумазая от пыли, слезла с чердака, таща за собой сумку с письмами, мама тоже изъявила желание побывать наверху. Вместе вести раскопки оказалось гораздо веселее и место это стало казаться ещё более волшебным. Мы обнаружили два альбома с марками, швейную машинку, баян. Самыми неожиданными находками оказались несколько патронов от винтовки, ружьё, шомпол, почти сгнивший и сильно погрызенный мышами патронташ… Всё это мама рассматривала с неподдельным интересом. Даже неожиданно было увидеть её такой увлечённой. Чердак был хоть и не наш, но вызывал массу эмоций, переживаний, и даже умиление. Особенно когда мама находила какую-нибудь книгу, открытку или вещь и радостно восклицала: «Ой, и у меня такое было!» Например, обнаружив лыжи «Телеханы», упоённо рассказывала, как они в школьные годы ходили в лыжный поход всем классом.

Поистине сказка! Только в сказках если кто-то заберётся на чердак, то обязательно начинаются приключения… Надеюсь, в нашем случае всё закончится просто уборкой и интересными находками, а не попаданием в Нарнию.

Мама очень растрогалась после посещения чердака. Стала задумчивая.

— Как же приятно видеть вокруг себя вещи не банальные, а с историей, с загадочным прошлым. Может так стареют? — спросила она.

И призналась, что любит чердаки.

— Лет в десять, когда я приходила к подружке в гости, мы залезали на чердак и там играли. Там стоял старый диван. Ещё там была посуда и всякий хлам. Моя бабушка жила в деревне. Но вот её чердак я не любила. На нём хранились не очень приятные вещи. Например, костыли, инвалидная коляска. В том доме жила моя прабабушка, которая перед смертью болела. А соседство костылей, пустых упаковок от лекарств вызывает только грусть.

— А почему мы туда никогда не ездили? — спросила я.

На самом деле мама впервые упомянула о своих бабушке и прабабушке. Она вообще мало откровенничала со мной.

— Тот дом мои родители продали. И ещё мне всегда казалось, что там обитал дух прабабушки, — тихо сказала мама, глядя куда-то в пустоту.

— Почему ты так думаешь? — я невольно содрогнулась.

— Ну… Например, когда мы туда приезжали, мать спала на её кровати. Был случай, когда она её застелила, и мы вышли во двор. А вернувшись, увидели, что кровать смята, как будто на ней кто-то лежал. Хотя в доме кроме нас, никого не было, и он был заперт на ключ.

— Это как в той сказке, про медведей: «Кто лежал на моей кровати и смял её?!» — попыталась пошутить я, чтобы себя подбодрить.

Никогда не думала, что и в моей семье имели место встречи с паранормальным.

— Ну и эти звуки с чердака по ночам, — серьёзно продолжала мама. — Я, конечно, понимаю, что в них, скорее всего, нет ничего потустороннего. Но когда слышишь вдруг среди ночи какой-то стук или скрип сверху — становится жутковато. Кстати, на чердаках, по поверьям, нередко живут домовые. На чердаках и за печкой.

— Брр… Ма, давай сменим тему. А то я потом тут спать не смогу, — попросила почти жалобно.

На следующий день, сидя на веранде и наслаждаясь зелёным чаем, я всё-таки занялась найденными на чердаке письмами. Их насчитывалось более тридцати. Все были адресованы одному и тому же человеку — женщине по имени Галина Васильевна Варвина, проживавшей в небольшом городке, расположенном километров за десять от Апрельского. Все датированы шестидесятыми годами минувшего века, запечатаны в конверты с наклеенными марками, но по какой-то причине так и не отправлены. В отправителях значилась Попова А.Б. и указан адрес дома, в котором я теперь проживаю — улица Лермонтова, 25. Возникал естественный вопрос — почему их не отправили или не уничтожили?

Глава 4

Пришлось вернуться и поставить букет в вазу. Мелькнула мысль, что возвращаться — плохая примета. Но в приметы я не верила. А когда, наконец, вышла из дома, чтобы отправиться на работу, то обнаружила припаркованную у противоположного дома чёрную иномарку и её хозяина, сидевшего на капоте. Одет он был в кожаную куртку, джинсы и кроссовки. Ему бы куда больше подошёл мотоцикл.

Взглянула и отвернулась, намереваясь пройти мимо. Хотя признаюсь, внутри что-то ёкнуло. А Богорад вдруг обратился ко мне:

— Доброе утро.

Здесь было принято со всеми здороваться. После городской жизни, где никому ни до кого нет дела, это казалось весьма непривычным. Я даже не сразу сообразила, что приветствие было адресовано именно мне.

— Доброе утро, — ответила недостаточно уверенно, внутренне ожидая подвоха.

— Вас подвезти? — снова заговорил Максим.

Было бы неплохо. По крайней мере, не запылятся мои белые кроссовки. Да и вообще, кто же откажется от комфортной поездки на автомобиле взамен изнуряющей пешей прогулки по дороге, собравшей все возможные изъяны в виде колдобин, луж, рытвин и бугров? Но я почему-то смутилась. Он смотрел как-то… Даже не знаю, какое слово подобрать. Под его взглядом хотелось поёжиться. Интересно, сколько ему лет? На первый взгляд, чуть больше двадцати. Во всяком случае, точно меньше, чем мне. Плечи у него не сказать, чтоб очень широкие, но в целом фигура хорошая. Не качок, однако мышцы просматриваются даже через одежду. Загорелый, или просто такой смуглый… Глаза почти чёрные. Когда я всё же села на пассажирское сиденье его машины, то заметила, что мои руки, по сравнению с его, до неприличия белоснежные. Я белокожая, лицо всё в веснушках. Поэтому стараюсь не загорать.

— Максим, — не поворачивая головы, представился он.

Конечно, откуда ему было знать, что я о нём уже много наслышана.

— Светлана, — как-то чересчур робко пролепетала я.

Надо было о чём-то говорить. Не молчать же всю дорогу. Максим смотрел по зеркалам, выруливая с нашей улицы и пытаясь не угодить колесом в какую-нибудь выбоину.

— А правда, у вас тут недавно нашли мертвеца в заброшенном доме? — спросила я первое, что пришло в голову.

— Да, — ответил мой неожиданный водитель после небольшой заминки. — Ты уже слышала? Ну что сказать… Ужасно, конечно, но... обыденно. Глушь, возможно, алкоголь или болезни, одиночество — вот и закономерная смерть.

— Печально. Но хорошо, что это не убийство, — заметила я.

Он посмотрел как-то странно.

— Вообще были такие слухи, что якобы убили его.

Пока я соображала, что спросить, Максим меня опередил:

— Не страшно тебе одной жить?

Вначале было нормально. До того, как соседка рассказала мне об этом умершем в одиночестве человеке. Тогда я и осознала, что на самом деле жутко страшно. В округе несколько брошенных домов. А у меня даже собаки нет. Сплю с включенным ночником в виде цветка орхидеи. И если, например, отключат электричество, когда буду дома одна, я с ума сойду от ужаса. Мне хотелось спросить, не знает ли он, что за человек был покойный, как его звали. Но всё это разом вылетело из головы. Его вопрос прозвучал как-то зловеще, что ли.

— А есть, чего бояться? — сглотнув ком в горле, ответила я вопросом на вопрос.

— Да нет, — Максим пожал плечами. — Народ здесь нормальный. Не думаю, что кто-то к тебе в дом полезет среди ночи.

И всё же разговор наш меня насторожил. А мой новый знакомый, кажется, это понял. Сделал брови домиком, поглядел с жалостью.

— Ты чего нос повесила? Испугалась, что ли? Не бери в голову! Если хочешь, пущу среди местных тёток слух, что ты ведьма, колдуешь по ночам. Тогда тебя гарантированно будут десятой дорогой обходить.

— Пф, ну спасибо. Учитывая то, что я рыжая, особо суеверные могут проникнуться этой идеей.

— И что? Сожгут тебя на костре? — он усмехнулся. — А потом съедят!

Тоже мне остряк.

— Вот и твоя библиотека, — заметил Максим.

Действительно, мы приближались к небольшому одноэтажному зданию. Рядом с библиотекой находился местный клуб и какой-то обелиск.

— Спасибо, что подвёз. Заходи к нам почитать.

— Нет уж, благодарю. Если честно, библиотеки я ещё со школы терпеть не могу. Да и сейчас мне учёбы хватает, — отмахнулся парень.

Кстати, я только теперь заметила, что мы сразу перешли на ты. Весь день прокручивала в голове эту короткую поездку, ставшую для меня целым событием. Неужели он принёс сирень? Я ведь так и не спросила. И не поблагодарила, если всё же он. Вместо этого говорили на какие-то совсем уж не романтичные темы. Хотя, какая может быть романтика! Я одёрнула себя, посчитав, что мысли мои устремлены не в том направлении.

Как он вообще оказался в восемь утра у моего дома? Сколько ему лет? Чем занимается? В общем, ничего действительно важного я не спросила. И неизвестно, представится ли ещё возможность это выяснить.

Не могу сказать, что меня это расстраивает. Этот парень совершенно не в моём вкусе и как человек мне нисколько не интересен. Видно, что мы из разного теста. Я люблю вечерами сидеть дома с книгой, а он, наверняка, считает таких как я занудами и тихонями. Последний прочитанный роман с ним не обсудишь. А говорить о местных сплетнях или музыкальных новинках мне не интересно. Выходит, нет у нас ничего общего. Вот и не стоит себя накручивать, думать о нём.

Глава 5

Лис обгрыз мой единственный комнатный цветок. Я понятия не имела, что это за растение, ядовитое оно или нет. Просто время от времени поливала его, и он даже не пожух, выглядел вполне жизнерадостным. До тех пор, пока его чуть не съели. Убирая пожёванные листья и следы рвоты котёнка, который, по всей видимости, таким образом решил почистить себе желудок, я рисковала опоздать на работу. Вот бы кто-нибудь подвёз. Сейчас это было бы как раз кстати. Да и не кто-нибудь… Я думала о вполне конкретном человеке.

Словно угадав мои мысли, Максим снова оказался у моего дома, но на сей раз, сидя на мотоцикле. В марках мотоциклов я не разбираюсь, но и без этого было видно, что он дорогой и модный. Блестящий, красный, с хромированным капотом обтекаемой формы. Максим, словно герой какого-то молодёжного сериала или модель глянцевого журнала, присел на сиденье, держа в руках шлем. Покрасоваться, что ли, сюда приехал?

— Привет, подвезти? — заметив мой взгляд, первым заговорил он.

— Нет, спасибо, я боюсь ездить на мотоциклах.

— У меня есть ещё один шлем.

— А с ним и запасная голова? — уточнила я.

Кроме того, на мне была светлая юбка и белые слипоны. Всё это наверняка испачкается во время езды. А ещё я представила, как будет развеваться моя юбка, и категорично отмела идею всё же попробовать. Но через пару минут уже ехала, сидя позади него и изо всех сил вцепившись в его куртку. О том, чтобы обхватить его за талию, и речи не могло быть. Я жутко смущалась от одной мысли об этом. Несмотря на шлем, в ушах гудел ветер. Я жмурилась, боясь выглянуть из-за его спины и посмотреть вперёд. И мысленно умоляла его не гнать слишком быстро. Как он меня уговорил на эту авантюру — я так и не поняла. Посмотрел своими огромными чёрными глазами, и я сдалась.

Потом мы немного поболтали у ступенек библиотеки. Мне нужно было прийти в себя. Нет, бесспорно, это захватывающе! Но всё же риск. Эту мысль я и попыталась донести до Максима.

— Да не, мотоцикл — это классно! — он явно был со мной не согласен. — Особенно такой, спорт-турер. И он не опаснее другого транспорта. Если уметь пользоваться.

Ага, я помню, как он на машине подрезал пассажирский автобус. Если он так же безумно носится на своём спорт-турере…

Максим увлечённо рассказывал о мотоциклах, когда с нами поравнялась проходившая мимо молодая женщина. Если не ошибаюсь, её зовут Рита и она продавец одного из местных магазинов.

— Привет, Максимилиан!

Парень обернулся.

— Привет, — обронил небрежно.

Не знаю, показалось мне или нет, но на лице его появилось выражение неприязни.

— Что-то ты давно не появлялся в наших краях. А в последнее время прямо зачастил. Недавно видела твою машину, отъезжавшую от библиотеки, — кокетливо проговорила Рита, будто не замечая его хмурого вида.

— Да так. Книжку брал почитать, — ответил он.

— Ну удачи и приятного чтения, — Рита почему-то засмеялась.

Когда она исчезла из виду, Максим как ни в чём не бывало вернулся к теме нашей беседы. А мне стало интересно, чего это с ним заигрывает женщина как минимум на пять лет старше меня, а ему вообще подходившая на роль школьной учительницы, но никак не в подружки.

— Не спорт-байк, конечно, но всё же когда по трассе мчишь — ощущения фантастические! — продолжал парень. — И они не притупляются никогда! Чувствуешь себя отточенным ножом, режущим воздух как пирог. Ты просто летишь! Это ощущение полёта обволакивает тело, целует тебя, ласкает, как руки женщины. Ни одна машина такого ощущения не даёт. Авто — это необходимость. А мотоцикл — вещь для удовольствия, кайфа, оттяга! У меня раньше другой был, попроще. Но, раз попробовав, отказаться уже не можешь, хочется много и разных. Как с девушками.

Меня от такого сравнения покоробило. Он же моего возмущения не заметил и продолжал рассуждать на близкую ему тему.

— Вот, кстати, с сексом очень удачное сравнение. Только ты не подумай, из-за мотоцикла с девушками я спать не перестал.

Кажется, я густо покраснела. Может быть, я неправильно воспитана, но упоминание секса всегда вызывает у меня жуткое смущение.

— Ладно, мне пора, — засуетилась, чтобы скрыть это. — А то опоздаю. Спасибо, что подвёз.

Почему он приехал и предложил подвезти, я не спрашивала. Страшно было. Не думаю, что из-за какой-то внезапно нахлынувшей симпатии. Я свою внешность оцениваю трезво, поэтому в такое не верю.

— Не за что, — отозвался Максим. — Надеюсь, тебя езда на мотоцикле не очень шокировала?

Это было сказано без иронии, поэтому я не чувствовала себя задетой.

— Нет, даже понравилось.

— Это хорошо. Ну, тогда пока.

— Постой, Максим, — вдруг окликнула я его.

Он уже собирался перекинуть ногу через сиденье, но остановился и обернулся.

— Что?

— На кого ты учишься? — спросила я, помня, что где-то слышала, будто на юриста.

— Военный переводчик.

Видимо, выражение моего лица значительно изменилось, потому что он спросил:

Глава 6

Ничего, стоящего внимания, в газетной подшивке я не вычитала. Полосы местной малотиражки наполняли интервью с депутатами поссовета, поздравления с юбилеями, короткие заметки о приобретении новой сельхозтехники и тому подобная информация. Читать её у меня выходило медленнее, чем я рассчитывала. Что-нибудь интересное могло упоминаться в любой самой незначительной заметке.

Так размышляла я, идя с работы, когда услышала рёв моторов. Отступила к самому краю дороги и, остановившись, обернулась. От дамбы (так между собой называли бетонный мост через небольшую речушку) в моём направлении мчали несколько мотоциклистов. В одном я сразу узнала Максима по его ярко-красной Ямахе.

— Макс, давай! Сделай его! — кричал кто-то.

— Гоните, парни! — присоединился к первому ещё один участник группы поддержки.

— Гусар, не подкачай! — это, видимо, адресовалось кому-то из соперников Максима.

Неужели это была импровизированная гонка? Гонять по нашим дорогам, по моему мнению, — настоящее безумие. Я насчитала пятерых мотоциклистов. Впереди, оторвавшись от остальных, неслись двое — Максим и какой-то байкер на синем железном коне.

Богорад значительно вырвался вперёд, но вдруг, уже миновав меня, то ли наехал на что-то посреди дороги, то ли угодил колесом в яму. Даже мне, совсем ничего не понимавшей в этом, было очевидно, что мотоцикл начало мотать из стороны в сторону и водитель с трудом удерживал равновесие. Пытаясь не потерять управление, Максим сделал крутой разворот и всё-таки рухнул на бок. Вначале раздались испуганные вскрики, затем все разом притихли. Ребята, догонявшие Максима, затормозили.

Я в первую секунду будто вросла в землю. А потом, подчиняясь внутреннему порыву, устремилась к упавшему молодому человеку. Сердце моё готово было разорвать грудную клетку, настолько сильно оно металось внутри. Максим, одетый в чёрный экипировочный мотокостюм, выбрался из-под мотоцикла и теперь пытался его поднять. Нервным движением снял шлем. Вся левая сторона его одежды была свезена и испачкана дорожной пылью от плеча до самых икр. Догадываюсь, что такие же счёсы имелись и на его теле под одеждой. Парень прихрамывал. Ему явно было больно опираться на левую ногу.

— Господи, Максим, как ты! — я подбежала, принялась стряхивать с его костюма пыль. — Зачем так гонять? Ты цел? Ты очень напугал меня!

— Всё нормально, — он отвечал нехотя, с недовольством.

Его друзья приблизились к нам, наблюдали. Один из них стал помогать Максиму поднять Ямаху. Подбежали ещё несколько парней и девушек. Со стороны их компании послышались смешки, прысканья, перешёптывания. Несколько комментариев были слышны вполне отчётливо: «Ого!», «ко-ко-ко», «как та квочка»... Макс изменился в лице. Избегая смотреть на меня, приводил себя в порядок, морщился от боли.

— Тебе нужна помощь? — обеспокоенно спросила я, пытаясь поймать его взгляд.

Но он раздражённо передёрнул плечами, отвёл от себя мою руку. А затем отстранился и даже почти отвернулся. Поправил перчатки и снова надел шлем.

— Всё нормально, перестань, — пробурчал глухо. — Хватит.

Взобрался на мотоцикл и принялся его заводить. Обернувшись на ждавших его молодых людей, которые многозначительно переглядывались и не особо сочувствовали его падению, коротко бросил:

— Поехали.

— Максим, осторожнее, — попросила я.

Но он рванул с места, обдавая меня клубами пыли. Остальные последовали его примеру. Через секунду вся компания скрылась из виду, а я так и осталась стоять, растерянно глядя им вслед.

Страх за Максима сменился обидой. Такое пренебрежение после нашего вчерашнего поцелуя было просто оскорбительным и причиняло боль. Неужели он меня стесняется? Или такой сконфуженный из-за своего падения на глазах у друзей? Никого из них не волновало, как он себя чувствует, не больно ли ему. Разве это друзья?

После случившегося мы не виделись несколько дней. Он не звонил и не приезжал. А в субботу после обеда всё-таки явился. Я сидела во дворе и читала. Максим тихонько вошёл, остановился рядом.

— Привет. Можно к тебе?

— Да, — я вздохнула.

Но нарочно не стала суетиться, спрашивать о его самочувствии.

— Я теперь самый порядочный водитель, — объявил он. — А то и машину заберут. Родители бурно негодовали. Батя запретил на мотоцикле гонять. Гляди.

Макс задрал футболку и опустил джинсы с левой стороны настолько, что стали видны его чёрные боксеры. Я увидела огромную фиолетовую гематому во весь левый бок от подмышки и вниз до бедра. Наверное, он каждым ребром прочувствовал неровности нашей дороги.

— Ужас. Сочувствую тебе, — произнесла невозмутимо, с прохладцей.

И снова уставилась в книгу. Конечно, я успела заметить красивый рельеф его мышц, кубики пресса, похожие на изогнутые провода вены на боках и животе, и даже краешек темной щетины, уходящей под бельё. Он вернул одежду на место.

— На ноге так же, — добавил Максим.

Что это было? Мальчишеское хвастовство, дескать, вон какой я крутой! По камням всем телом проехался, и ничего! Или повод продемонстрировать свой торс?

— Ну, ты сам виноват.

Говорила, как мама или учительница. А значит, выглядела в его глазах строгой скучной моралисткой. Моё показное равнодушие, кажется, его совсем не задевало. Я испытывала угрызения совести за то, что так холодна с ним. Тем более что на самом деле была очень рада его видеть.

Глава 7

Максим снова пропал. Не появлялся уже неделю. Конечно, он был прав, говоря, что прошлое не имеет значения. Но у меня-то, по сути, никакого особого прошлого и не было. А у него, скорее всего, было.

Позвонить ему сама я не решалась. И он не звонил. Снова вспомнилось предсказание цыганки... Нет, замуж за Максима я точно не собиралась. Может быть, и к лучшему это его исчезновение. Уж слишком сильно я начинала к нему привязываться.

А с цыганкой этой вышло вот как.

Я тогда училась на первом курсе университета, и мне было семнадцать лет. Ехала на практику в область. Цыганка схватила меня за руку на вокзале. Давай, говорит, погадаю, ручку позолоти, и тому подобное. Я довольно грубо ответила: «Отстаньте, я тороплюсь. Мой автобус сейчас уедет!». Но она только крепче схватила меня и стала требовать: «Давай деньги, которые у тебя в кармане вижу, и я тебе будущее расскажу». У меня там была последняя сотня на дорогу. Я разнервничалась, автобус-то уезжает. Отмахнулась от неё и пошла скорее прочь. А она бежала вслед за мной и кричала: «Было бы двое детей у тебя, мальчик и девочка, и король, который любил бы тебя... а теперь ни мужа не будет, ни детей. И не жди. Судьбу свою с книгами свяжешь и однажды круто решишь жизнь изменить». Дальше я не дослушала. В автобус села и расплакалась. Очень боялась тогда всех этих цыган. А тут такое страшное предсказание… Деток я бы очень хотела. Мальчика и девочку. Можно было бы не верить, но все важные моменты, которые тогда казались мне нереальными, произошли. Жизнь с книгами связала, круто изменила, когда уехала в Апрельское. Если это сбылось, то почему не сбудется остальное? Чем старше становлюсь, тем больше верю, что замуж выйти мне не суждено. Всё не идут из головы плохие мысли и слова этой женщины...

Планируя говорить с моей собеседницей совершенно о другом, я в итоге почему-то рассказала эту историю и ей. Бабушка Сима, к которой мне всё же удалось выбраться, оказалась весьма приятной. В свои семьдесят три она держала коз и сама их пасла.

Очень добрая, спокойная, с тихим голосом. Я была уверена, что полное её имя — Серафима. Но ошибалась. Симона Павловна встретила меня с доброжелательной улыбкой.

Точное количество её питомцев я так и не узнала. Около десятка, а то и больше. Несколько козочек были взрослые, а большую часть составляли козлята разного возраста. При виде меня животные сбились в кучу, насторожились и уставились в мою сторону с подозрением.

— Иди, иди, они безобидные, — успокоила меня пожилая женщина.

Мы сидели прямо в поле под старым раскидистым дубом, как из сказки Пушкина. Рядом паслись козы. Жевали траву и прислушивались к нашему разговору. Игривые белые и чёрные козлята резвились на лужайке, украшая собой весенний пейзаж. Самая маленькая козочка подбежала и забралась ко мне на колени. Такая идиллическая картина…

Совсем рядом протекала небольшая речушка. Поэтому здесь пахло водорослями, перепрелой травой, трухой старых упавших в воду деревьев.

Рассказ о себе Симона Павловна начала издалека.

— Имя у меня такое необычное благодаря бабушке, — размеренно и негромко стала говорить моя собеседница. — Она была из богатой семьи, дворянского происхождения. Росла с няней. Знала иностранные языки, высокие манеры. И конечно, ни лопату, ни косу в руках не держала никогда. Было ей шестнадцать лет, и она влюбилась в моего деда, простого работягу. Дедуля был очень хорош собой. Кудрявые густые волосы набок, как раньше носили. Как можно не влюбиться в такого? Сбежала из дому к нему, поженились. Бабуля тоже красавица ещё та! Хоть и маленького была роста, всего полтора метра, но косы у неё были шикарные и толстые, как две ноги (так говорил дед). Семья от неё отказалась, как это было принято в те дореволюционные времена. Она родила мою маму, а потом ещё двух дочек. Но те девочки не выжили. Золотая свадьба была их последняя, потому что из-за болезни ушёл дедушка, а через три года ушла и бабушка. Оба умерли в семьдесят шесть лет. Так вот бабушка матери моей строго наказала меня Симоной назвать. Не знаю, почему ей так нравилось это имя. Но мать послушалась.

У мамы с отцом тоже красивая история любви получилась. Отец отсюда, из деревни. В пять лет остался сиротой, не умел читать и писать, с девяти лет работал у людей на огородах за еду и одежду. Но однажды поехал в город и там встретил мою маму. Случайно, на улице. И так она ему понравилась, что он как-то разузнал, где она живёт, пришёл к ней домой и у родителей попросил её руки. Бабушка у неё спросила: «Пойдёшь за него?» И мама согласилась. Сейчас таких браков нет. Сейчас правят не чувства, а деньги, положение... А жаль... Вообще, они были необыкновенной парой. Любили друг друга даже в старости. Сама я хоть и прожила всю жизнь с дедом, а по-настоящему его не любила.

— Почему? — заворожённая её рассказом, спросила я.

— Потому что нужно было замуж уже выходить. Двадцать восемь-то годков. А любила парня одного. Он тоже меня любил. Но так вышло, что по глупости в тюрьму попал. Подрался с кем-то. Тот человек серьёзную травму получил. Вот моего парня и посадили. Я его ждать не стала, не хотела себе жизнь портить. И до сих пор жалею.

Я сочувствующе покивала, задумчиво гладя заснувшую козочку.

— А сама-то ты что не замужем? — спросила вдруг Симона Павловна.

Тогда я и рассказала ей о предсказании почти десятилетней давности.

— Человек верит в то, во что хочет верить... — задумчиво изрекла старушка. — Она тебя настроила на неудачу. Иначе, зачем ей было тебе это кричать вслед, подумай? Могла бы просто мысленно пожелать, наколдовать. Но ведь нет же. Надо было, чтоб ты услышала, и слова её врезались глубоко в мозги. Цыгане насквозь видят людей. Чего ещё может желать молодая девушка, как не хорошего мужа и детей? Она надеялась, что ты испугаешься остаться без всего этого и отдашь ей деньги. Если верующая — сходи в храм, поговори с батюшкой, закажи молебен за здравие своё и этой цыганки, помолись за начало новых дел. Самое главное — выкинь эти мысли из головы, думай только о хорошем, и всё у тебя получится. Твоя судьба точно не от цыганки зависит, поверь.

Глава 8

В мае иногда выпадали совсем тёплые дни, как летом. А во дворе у меня имелся чудесный дикий виноград, который плёлся по железным балкам и создавал естественную тень от солнца. Под ним стояла старая кровать с сеткой. Такая же, как на чердаке. В жару я на ней валялась, тихонько раскачиваясь, как в гамаке, и щурясь смотрела, как пробивается между виноградными листиками солнце. Двадцать шесть лет своей жизни я этой красоты не замечала. А когда приехала сюда — заметила. Или это Максим своими фотографиями показал мне её? Я тогда на снимках увидела мир и себя его глазами. Увидела, как солнечные лучи играют через листики деревьев, как жмурится кот, как переливаются всеми оттенками рыжего мои волосы… А теперь вижу, как всё вокруг красиво, солнечно, ярко, вкусно! Среди этой красоты хочется находиться, наслаждаться ею, нежиться в ней. Есть мороженое, читать или дремать. Как раз последним я занималась, когда позвонила Лёка и позвала в гости. Она запретила мне обращаться к ней на вы и называть Леокадией Сергеевной. Непривычно было «тыкать» женщине, которая гораздо старше моей мамы, но приходилось привыкать.

Лёка сказала, что новость её просто так не опишешь, это надо видеть. Когда я пришла, она показала двух спящих ежей. Один высунул нос и сонно посмотрел на нас.

— Вот. Вынесла я его лукошко на крыльцо. Подумала, может, почувствует родной запах и вернётся. И он вернулся. Но не один.

— Кактус, ты барышню привёл? — засмеялась я.

Ёж неприветливо фыркнул и спрятал мордочку.

— Она же дикая, не привитая, — стала сокрушаться Лёка. — Вдруг бешенством заразит или клещами?

— Вы как настоящая свекровь! Ой, то есть ты… Ну, Кактус, ты видел, как мать распереживалась? Вдруг твоя пассия из плохой семьи?

Леокадия Сергеевна после возвращения блудного питомца воспрянула духом и заметно повеселела. Принесла лимонада, конфет и печенья. И как я ни сопротивлялась, она упорно настаивала на том, чтобы я отведала угощение.

— Что там у тебя с бабой Симой? Встречались? Поговорили? — спросила Лёка у меня как бы между прочим.

— Да, она много о своих предках рассказывала. Кто как познакомился, поженился.

— А моя бабушка говорила, что после войны мужик был в дефиците, — заметила Лёка, разворачивая «Белочку». — Поэтому вышла замуж за молокососа. Ему было восемнадцать, а ей двадцать три.

Я поджала губы. В последнее время везде мерещились намёки. Тем более Лёка знала о том, с кем я общаюсь… Но женщина вела себя очень непринуждённо и быстро сменила тему. Стало быть, мне все эти недосказанности только чудились.

Истории о чужих семьях настроили и меня саму на меланхоличный лад. Поэтому когда родители неожиданно приехали вдвоём, я решила расспросить во всех подробностях об их знакомстве. А то потом и внукам нечего будет рассказать. На мысли о внуках я осеклась.

Папа хотел посадить что-нибудь у нас на участке. Благо он небольшой, поэтому перекопка земли не заняла много времени. Я участия в полевых работах не принимала и втайне надеялась, что меня не будут просить всё это полоть и поливать.

Я только сейчас выбросила уже завядший букет, подаренный Максимом после его зрелищного падения с мотоцикла. Мама, обнаружив цветы, приступила к тактике намёков и расспросов.

— Что за кавалер? — поинтересовалась она и многозначительно посмотрела. — Перспективный?

— Мам, это просто знакомый.

— Просто знакомые цветы дарят только по поводу. На день рождения, например, или восьмого марта. У тебя ни того ни другого в последнее время не было.

Иногда я совершаю какие-то по-детски наивные ошибки. Возможно, это в силу небольшого жизненного опыта. Я ведь росла, как тепличный цветок, и горя в жизни не знала. До встречи с цыганкой. Или нет. До встречи с Максимом. Главное, что на этих ошибках я учусь. Поэтому рассказывать о своих намечающихся отношениях не собиралась даже маме.

Пока родители занимались посадкой корнеплодов и прочих овощей, я готовилась к мероприятию. У нас в библиотеке весь май проходили различные встречи, посвящённые Дню Победы. На этот раз были выставка и историческая викторина для учащихся второго, третьего и четвёртого классов поселковой школы.

Детей здесь было немного. В некоторых классах и до десяти человек не доходило. Поэтому решили объединить. На выставке Кирилл сразу меня узнал и подбежал. Но мы толком не пообщались. А когда мероприятие подошло к концу и ребят увели, мальчик вскоре вернулся. Сказал, что сбежал. Я позвонила учительнице и предупредила, что он со мной и что я сама отведу его домой.

— Наш дом недалеко от школы. Километра три, — объявил ребёнок.

— Недалеко, Кирюша, это триста метров.

Пришлось вести. Хоть и не хотелось без приглашения появляться в гостях у Максима. Не люблю быть навязчивой.

Домом Богорадов был двухэтажный особняк с огромным балконом, крышей из красной черепицы, садовым фонтаном из трёх чаш во дворе и кустарниками, подстриженными в форме животных и шаров. Я, конечно, предполагала, что он живёт не в обычном домишке, вроде моего. Но таких масштабов не ожидала. Из разговоров сделала вывод, что где-то там, в глубине этой махины есть спортзал, бильярдная, бассейн и сауна. Я очутилась на другой планете. В мире людей, которые не знают, что существуют кровати с сетками, ручные ежи, карамельки, публичные библиотеки. В их реальности всё это было уделом плебса. Кстати, в этой части посёлка большинство домов были такие. До сего момента я не знала, что в Апрельском есть своя Рублёвка.

Глава 9

Рабочий день тянулся бесконечно. Я сидела и смотрела, как тёплый солнечный свет играет через большие окна библиотеки. Было невыносимо скучно и хотелось домой. Неожиданно спохватилась. Вспомнила, что собиралась прочесть надпись на стоящем поблизости от библиотеки памятнике. Ничего не объяснив коллеге, поспешила на улицу. Стела, пилон или обелиск — не знаю, как правильно называется это сооружение. Белая продолговатой формы колонна, устремлённая вверх. А вокруг выложены плиты и посажены цветы. Надпись на памятнике гласила, что установлен он погибшим здесь красноармейцам, защищавшим поселок в 1943-1944 годах. Нет, не то. Расстроенная, я вернулась на рабочее место. Выходит, это не то место, о котором шла речь в письмах с чердака…

У Максима оказалась ангина. Он всё время был дома, и мы не имели возможности увидеться. Поэтому говорили по телефону. По нескольку часов. Иногда даже ночью. Как-то он сказал, что я смотрю на мир с позиции жертвы и мне нужно менять это. Я отчаянно спорила, а потом согласилась. У меня было стойкое ощущение, что он гораздо опытнее и умнее меня, хоть и младше. Быть может, эта моя влюблённость стала плотными шорами, не позволяющими мне видеть его таким, какой он есть на самом деле.

Во время одного из наших длинных вечерних телефонных разговоров Максим выдал:

— Хочу тебя поснимать в красивом белье или купальнике. Где-то на природе или возле воды.

— У меня нет ни того, ни другого. Да и холодно ещё для купания.

— Ммм… Ну да, — согласился он.

В голосе сквозила нотка разочарования. Очевидно тем, что не поддержала его идею. А я просто как обычно вовремя не сориентировалась, не сообразила, что можно было бы пококетничать.

Так же вышло и в следующий раз, когда он предложил:

— Давай поиграем в игру. Нужно задавать друг другу вопросы и честно на них отвечать. Если не можешь или не хочешь ответить, то выполняешь желание того, кто задал вопрос.

Он всё чаще стал пытаться свести наши беседы к теме интима. В этом предложении подвох не просто чувствовался, а был очевиден. Макс совсем не скрывал, что вопросы будут весьма щекотливыми.

— А если я спрошу про девушку из Питера? — рискнула поддеть его.

На что он после недолгого молчания лишь усмехнулся.

— Спросишь — расскажу.

— А без игры этой своей не расскажешь?

Тогда он засмеялся и заявил:

— Нет.

— Не буду с тобой в такое играть. Это что-то неприличное, — категорично отрезала я.

— Почему? Ты можешь спросить, например, какая у меня любимая песня, или в каких странах я бывал.

— Но это не гарантирует, что ты тоже будешь спрашивать что-нибудь подобное.

— Да, не гарантирует, — подтвердил он. — Так что, поиграем?

— Нет.

Приехал Максим совершенно неожиданно. И застал меня врасплох. Когда он зашёл во двор, я стояла на стремянке и пыталась достать Лиса. Котёнок по винограду забрался на крышу летней кухни и теперь не мог сам спуститься. Было ещё утро, я недавно проснулась и не успела привести себя в порядок. Распущенные волосы, неумытая, одетая в одну футболку, едва прикрывавшую бёдра.

— Привет, — раздалось за спиной.

Я покачнулась от неожиданности. Обернулась, посмотрела вокруг, ища его глазами, и ответила:

— Привет.

«Неужели опять забыла запереть на ночь калитку?»— мелькнула у меня запоздалая мысль.

— Что делаешь?

— Хочу достать котёнка.

— Помочь? Могу подержать лестницу.

Он подошёл и стал снизу наблюдать за моими действиями.

— Не надо, я уже.

Держа одной рукой виновника своего неудобного положения, я стала спускаться.

— Я думал, ты носишь танга, — заметил Максим серьёзно.

Я не сразу сообразила, о чём он, а когда дошло, то, скорее всего, густо покраснела.

— А обычные что, плохо? — спросила, стараясь говорить непосредственно.

— Хорошо. Мне любые нравятся. А лучше вообще без них.

— Ты уже выздоровел? — до крайности смущённая, перевела я тему.

— Ага. Мелкого и его банду сегодня повезли на какую-то экскурсию. Я его провожал. И решил к тебе заехать. Ты что, на работу не собираешься?

— Я сегодня не работаю. У библиотеки же свой график, не как у нормальных людей.

Случайно заметив, куда устремлён его взгляд, запнулась. Трикотажная светлая футболка, надетая на голое тело, почти облегала мою грудь. И Максим, словно заколдованный, неотрывно смотрел именно туда. Я смешалась, покрепче обняла кота, пытавшегося изо всех сил вырваться, и пролепетала:

— Пойду, переоденусь. Ты пока тут подожди.

— Ходи так, тебе идёт, — бросил он мне вдогонку.

В таком виде я чувствовала себя перед ним совсем безоружной. Но сдаваться в плен пока не собиралась. Поэтому спешно скрылась в доме, оставив Максима наедине с котом и стремянкой. Лис у самой двери вырвался из моих рук и куда-то помчался. А мой гость уселся на скамью, вальяжно откинулся на спинку и стал небрежно играть ключами то крутя их на пальце, то подбрасывая и ловя.

Глава 10

Когда Максим привёз меня к дому, я, конечно, знала, что будет дальше. Целоваться в машине уже стало нашей вечерней традицией и нежной тайной. Заглушив мотор, Максим выключил фары, и мы остались почти в полной темноте. Фонарь у меня над дверью зажигался автоматически, но сюда, за ворота, его свет почти не доставал.

В машине тихо играла какая-то иностранная музыка. Макс склонился ко мне и стал целовать, шумно дыша и настойчиво пытаясь поймать мои губы своими. Его поцелуи были сладкими и пахли клубникой. Мои, наверное, тоже. Лаская, пальцы Максима скользнули мне под волосы и легли на затылок, а ртом он касался моего лица, ямки под ухом, шеи. На мне было розовое атласное платье с запахом и широким поясом на талии, плотно облегающее грудь. Максим спустился к декольте и там задержался. Обнажить больше, чем уже было доступно взору, фасон платья не позволял. Если, конечно, не применять грубую силу. Поэтому Максу приходилось довольствоваться тем, что есть. Он целовал уверенно, сильно, по-мужски. Моё дыхание сбилось, веки сами собой смежились, а с губ невольно сорвался томный полувздох. Я будто начала куда-то проваливаться и терять ощущение реальности. Пока рука его не скользнула по моей ноге от колена вверх. Я успела поймать его пальцы как раз в тот момент, когда они настойчиво норовили попасть мне под бельё. Упёрлась ладонью ему в грудь. Моя решимость наконец отдаться ему, испарилась без следа.

— Постой, Максим. Ты слишком торопишь события, — я отвела его руку.

— Первое правило тайного места — никого не пускать в тайное место, да? — усмехнулся он.

Меня этот пошлый комментарий вовсе не насмешил, а скорее разозлил.

— Тебе не нравится в машине? Может, пригласишь к себе? Или давай ко мне, — он, похоже, всерьёз не понимал моей реакции.

А я с ужасом представила, что творится у меня дома. Лис наверняка опять нашкодил, что-нибудь погрыз. Вдобавок я только теперь вспомнила, что не убрала одежду после стирки и сушки, и она горой лежит у меня на кровати. А там одних моих трусов штук десять, и все вовсе не кружевные или атласные, а самые обычные, хлопковые, в цветочек или в сердечко. Вот это будет конфуз, если такой эстет, как Максим, увидит всю эту разноцветную кучу нижнего белья.

— Нет, Макс, не сейчас.

— Ты меня не хочешь? — уточнил он, посмотрев прямо мне в глаза.

— Хочу, но... Макс, дело не в этом... Пойми...

— Если переживаешь насчёт защиты, у меня резина с собой.

— Максим, просто давай в другой раз, пожалуйста.

— Не пойму, ты девственница, что ли? — вдруг насмешливо бросил он.

Я вспыхнула, но ничего не ответила и отвернулась к окну.

— Ладно, проехали. Может и к лучшему, — пробормотал он.

Мне тоже стало неприятно, поэтому я не собиралась ластиться к нему. Задела его мужское самолюбие? Но ведь у меня не было такого умысла. Я просто страшно комплексовала из-за своей фигуры, возраста и того, что он гораздо младше. Не хотела окунаться в интимные отношения так скоро. Мне не хватало с ним душевной близости. Я не привыкла, не доверилась. А он ждал от меня вовсе не интересных бесед и прогулок по ночному посёлку.

— Максим, всё хорошо? — уточнила я, глядя на то, как он отвернулся к рулю и как бугрятся желваки на его лице.

— Да, — глухо бросил и даже не поглядел на меня.

Ясно. Обиделся. Наверное, в его глазах это выглядело так, словно я его динамлю.

Сердце хаотично колошматило об рёбра. Никогда не могла понять, как кто-то умудряется вовремя найти правильные слова или спонтанно совершить красивый поступок. Я в самый ответственный момент обязательно теряюсь. Поэтому в школе старалась избегать выступлений на сцене, а во взрослой жизни терпеть не могу произносить тосты или публичные речи. Об отношениях и говорить не стоит. У других девушек будто в крови это знание, как правильно себя вести с мужчиной. Я же впадаю в ступор и становлюсь какой-то совершенно глупой. Боюсь опозориться и обязательно это делаю — то разолью что-нибудь, то уроню, то скажу невпопад.

Вопрос Макса про девственность, да ещё и заданный с откровенной насмешкой, меня задел. Нет, в физическом плане невинной я не была, а вот в духовном… Тут я уж и сама не знала, что ответить. В семнадцать лет у меня появился ухажёр по имени Коля. Он учился со мной на одном курсе, только на другой специальности. Познакомились при поступлении, стали общаться. Он всячески намекал, что я ему нравлюсь. Но поскольку был совершенно не в моём вкусе, — худой, долговязый, с длинными засаленными волосами, — я тактично делала вид, что его намёков не понимаю. А потом грянула практика, моя поездка в область и встреча с цыганкой. После этого рейтинг Николая стремительно рванул вверх, потому что других поклонников в моём поле зрения не наблюдалось. Мне как можно скорее нужны были серьёзные отношения, чтобы самой себе доказать, что всё сказанное гадалкой — неправда. Мы гуляли за ручку три месяца, а потом это случилось. Было очень больно и неприятно. Вскоре я стала инициатором расставания. Не знаю, почему, но я его практически ненавидела. Хотя он ещё долго ходил за мной, пытаясь ухаживать и желая понять, что сделал не так. Больше я не проявляла особого интереса к данной стороне жизни, погрузившись в учёбу. После окончания вуза у меня случился ещё один очень короткий роман с сыном маминой подруги, которого мне отчаянно сватали. Попробовала и поняла, что не смогу привыкнуть к нелюбимому человеку. Этим, по сути, весь мой опыт близкого общения с мужским полом и ограничивался.