Арис. Ярость непокорных

Глава 1

Дверь в спальню открылась с еле уловимым ухом щелчком, босые ноги осторожно ступали по мраморному полу, раздался мерный шелест ткани. Чужое дыхание медленно приближалось в мою ванную комнату. Я закрыла глаза и опустилась обратно в горячую воду, как только носа достиг аромат знакомых духов.

- Доброе утро, Госпожа. - Эйнстрем благоговейно прикоснулся к моим мокрым волосам мягким полотенцем, промокая их и невесомыми движениями пальцев едва трогая линию лба. Улыбнулась, позволяя ему эту маленькую шалость. Не нужно открывать глаза, чтобы увидеть, какими цветами разгорается его аура в этот момент, как меняется бледно — голубой оттенок нежности в ней на более яркий – малиновый, облачаясь и вовсе в красные тона вожделения.

Мысленно потянулась к ним, касаясь невидимых ему самому потоков, плавными движениями ладоней под водой лаская их. Сейчас парень должен был всем телом ощущать прикосновения, похожие на трепыхание крыльев бабочки. Легкими ментальными движениями дотрагиваться до его лба, до скул, представляя, как неосознанно, расслабившись, приоткрыл рот, как напряглись бицепсы его рук.

Обычно подобные проявления заинтересованности мужчин меня злили и казались совершенно лишними, но Эйнстрем никогда не позволяет себе большего. И это самое важное, что я ценила в нем. А еще больше я дорожила этой фанатичной привязанностью и иногда подпитывала ее ровно на столько, чтобы слуга понял – ему дали то, чего другим получить никогда не удастся. Его подняли так высоко, куда ни один ему подобный никогда не поднимался. Он надеялся на большее и в то же время понимал, что оно ему не светит, а я не разрушала эту иллюзию. Рано или поздно мне эта преданность может пригодиться.

Нет, конечно, вызывать в мужчинах желание, доводить их до состояния безумия, потери контроля, когда они не в силах скрыть блеск похоти в своих глазах и мыслях при взгляде на женское тело, вкусно любой женщине. Без этого невозможно почувствовать себя настоящей, живой. Особенно в нашем мире, где не существует полутонов. Без того, чтобы дразнить, намотав один конец невидимой веревки им на шею, а второй крепко удерживая в ладони. И самое большое удовольствие позволить ему приблизиться настолько, чтобы он мысленно уже касался твоего тела, чтобы он в своей голове уже рисовал самые развратные картинки с твоим участием...а после беспощадно отдалиться, не выпуская веревку из рук, смакуя момент, когда он начнет задыхаться в этой петле и молча последует за тобой, согласный на любые условия.

И вот тогда наступает пресыщение. Абсолютное пресыщение этим самым мужчиной. Ведь он проиграл в этой игре. И ты безжалостно отпускаешь веревку, позволяя ему лихорадочно глотать воздух, но не давая больше к себе приблизиться. Наиболее жалкие из самцов периодически сами снова и снова протягивают веревку, склоняя голову, готовые вечность пройти с той самой петлей на шее.

Всё же наличие яиц не всегда свидетельствует о том, что перед тобой мужчина. С такими становилось скучно сразу же. Скучно и неинтересно. Даже их эмоции были безвкусны. Слишком пресные, чтобы захотелось тратить на них свое время.

- Достаточно. - взмахом ладони отвела его руки от своей головы и почувствовала, как он вздрогнул. Усмехнулась. За абсолютную преданность и искренность Эйнстрему я могла простить всё. Даже его предсказуемость. Иногда мне казалось, я могу прочитать его мысли без особых усилий, даром что демон. Но он был слишком верен мне и моей семье, и я давно перестала играть с ним. Еще с детства. В принципе у нас был вполне себе равноценный обмен: он был бесконечно предан мне, а я разрешала ему находиться рядом с собой, позволяла то, чего были лишены все остальные. Когда-то моя мать сказала, что стоит опасаться мужчины, безответно влюбленного в тебя. Женщина должна позволить быть рядом только тому мужчине, которого любит сама. Иначе это будет похоже на изощрённую пытку, которая не могла принести ничего, кроме разочарования обоим.

Я встала из ванной, даже не взглянув на слугу, стоявшего рядом, и прошла к огромному зеркалу гардеробной. Сегодня предстояла встреча с очень важными фигурами в мире смертных. С теми, кто не мешал Арказару существовать по своим законам.

- Как считаешь, красное или зеленое?

Эйнстрем вскинул голову и тут же отвернулся, задержавшись на бесконечные секунды взглядом на моей груди.

- Зеленое.

- Думаешь? - я отступила назад, рассматривая на вытянутой руке длинное платье изумрудного цвета из легкой струящейся ткани с довольно глубоким декольте, - Что ты разузнал о сегодняшних визитёрах?

Кинула платье на спинку кресла и открыла ящики, подбирая нижнее белье под монотонный голос своего помощника, периодически прерываемый резкими выдохами.

- Валерий Волков — новоиспеченный мэр соседнего города. Переполнен чувством собственного достоинства и непомерно большими амбициями. Молод, богат, вернулся из-за границы, где проживал с момента окончания школы, два года назад. Вернулся с целью сменить своего отца на посту главы.

- Преемственность поколений — это просто замечательно.

Эйнстрем хмыкнул:

- Угу. Особенно, если с его отцом, моя Госпожа, у вас никогда не возникало проблем.

- Этот? - приложила к груди бюстгальтер, - Или этот?

Парень кивнул на кружевную ткань в моей правой руке и тут же снова отвернулся.

- В общем, я с ним предварительно уже поговорил. Его условия: тридцать процентов от дохода, и беспрепятственный провоз товара через его территорию обеспечен.

- Увеличил на десять процентов. Шустрый.

- Я думаю, следует согласиться с ним и, - послышался злорадный смешок, - потребовать не просто проезда по его территории, но и поставки товара. Смертные — валюта, которая не обесценится никогда.

И он был прав. В нашем мире жалкие смертные были даже не едой — рабами, самым низшим сословием, непригодным даже для утоления голода. Их трахали и ими помыкали, заставляли делать самую грязную работу. Демоны их называли между собой шлюхами на раз. Больше их тщедушные тела попросту не выдерживали. Они либо подыхали под гнётом тяжелой работы, либо же под не особо брезгливыми, потными, голодными до секса воинами.

Глава 2

Эйнстрем с какой - то ненавистью прикоснулся к звеньям цепи, обмотанным вокруг шеи одного из пленных. Невольно улыбнулась: несмотря на свою несомненную красоту, он заметно уступал в мощи каждому из бойцов, стоявших перед нами, что, однако не мешало ему тщательно изучать их, твёрдым голосом спрашивая имена.

Прислонилась к колонне, не отрывая взгляда от того самого демона. В отличие от остальных, он не отличался здоровенными, словно накачанными воздухом, мышцами. Гораздо более худой и подтянутый, он походил на опасное животное в клетке. Оно уже давно не мечется в неволе, даря обманчивую уверенность в своей покорности. Но стоит вам расслабиться, стоит только приблизиться достаточно близко, как оно совершит свой молниеносный прыжок. Такие обычно внушают неконтролируемое чувство страха даже воинам в несколько раз больше себя по комплекции. И почему-то я подумала о том, что худощавый запросто мог при желании каждого из тех, кто уже стоял передо мной на коленях, опустить ещё ниже, заставить вылизывать подошвы своих сандалий. С одной стороны, это, безусловно, привлекло, вызвав интерес к его персоне. А вот с другой, захотелось показать ему, кому на самом деле принадлежит власть в этом ангаре…в этом городе.

Его тело было напряженным, налитые мускулы перекатывались под смуглой кожей. Словно уже готовится к прыжку, к нападению на любого, кто всё же осмелится приблизиться. Достаточно было взглянуть в его глаза, чтобы увидеть, что там, на дне серого взгляда можно найти собственную смерть, но не повиновение. Невольно замерла, позволив себе окунуться в этот вызов в каждой линии его тела.

Парень всё так же стоял, не склоняя головы и сверля меня взглядом. Чувственные губы искривила насмешливая ухмылка.

Эйнстрем подошел к нему и зычно рявкнул, ударив плетью пол перед собой:

- Смотри мне в глаза ублюдок! Твое имя!

***

Я достаточно долго ждал этого момента, чтобы сейчас не наслаждаться происходящим, меня мало волновало, что там говорил этот плебей с хлыстом в руках. Даже если и ударит, то для меня это словно прикосновение перышка. Не потому что это не больно, а потому что привык к свисту стали и шипам, раздирающим кожу. Для смертника нужно что-то посильнее и пострашнее, чем хлыст. Впрочем, те кто дрались со мной плечом к плечу, не боялись уже ничего. В какой-то мере это и делает тебя неуязвимым. Это отличает простого бессмертного от воина-раба. Нам нечего терять – мы уже все давно потеряли, но нам есть за что убивать тех, кто у нас все отобрал. Ради этого мы все живем. Кто-то уже знает об этом, а кто-то еще не осознал, и я здесь именно за тем, чтобы каждый из смертников понял, ради чего ему нужно побеждать и становиться еще сильнее.

И я сам смотрел на нее и понимал, что ДА! Этоо дочь Аша собственной персоной. Достаточно наслушался о ней, чтобы не спутать с кем-то другим. Правда, представлял себе немного иной. И дело не в красоте. За годы моей жизни я насмотрелся на разных женщин. На все оттенки самой ослепительной красоты. И Лиат, несомненно, была одной из самых красивых женщин из всех, кого я видел, но не это заставило меня смотреть на нее, не моргая. Она источала силу. Не уверенность в ней, а именно власть и силу. Аура ярко-красного цвета - война. Девочка привыкла к ней, и даже ее кожа пропиталась запахом крови. Никакой похоти или вожделения, когда рабов выбирают скорее для постели, нежели для ринга. Именно к такому привыкли мы все, и наши победы на ринге были пропорциональны победам в постели наших господ. Проигрывать нельзя нигде, и иногда твоя судьба решается далеко не на арене, а между ног очередной высокородной шлюхи. Лиат, моя так называемая сестрица, нас оценивала, как опытный воин, а не женщина. И мне нужно, чтобы она купила меня и не в коей мере не передумала, иначе этот вонючий ублюдок вампир-перекупщик продаст меня еще кому-то, а это не входило в мои планы. Не затем я бежал от эльфов, рискуя своей жизнью и подставляя своих собратьев, чтобы сейчас проиграть.

Плебей с хлыстом щелкнул им снова в воздухе и прервал мои мысли:

- У гладиаторов нет имен. Только клички.

Ответил я, не переставая смотреть ей в глаза - очень темные, почти черные, и я мог поклясться, что вижу в них языки пламени. Тоже смотрит на меня и смотрит давно. Ей нравится то, что она видит, иначе отвела бы взгляд. Красивые глаза, очень глубокие, я попробовал погрузиться в них глубже, но меня не пустили, и взгляд вспыхнул яростью.

- Выбираешь сильного воина? Или ищешь нечто иное...Госпожа...?

Обратился именно к ней и слегка прищурился, ожидая реакции на мою наглость. И она последует, я не сомневался. Последует и удивит, потому что с ней такое себе вряд ли кто позволял. И тут я либо проиграю и сдохну прямо сейчас, либо это станет моей первой победой.

***

Его дерзость разозлила и развеселила одновременно. Он однозначно понимал, что и кому говорит. Почему-то подумалось о том, что он заранее просчитывает не только свои ходы, но и предполагаемые ходы противника. Один из моих учителей был из мира смертных, и он говорил, что самая сложная битва – не та, которая ведётся на поле боя, а та, которая выстраивается за занавешенными шатрами, на столах, укрытых картами. Он заставлял меня долгие часы просиживать за игрой в шахматы.

- Не смей говорить с Госпожой, пока тебя не спросили! - Эйнстрем ударил его снова плетью, и я невольно восхитилась реакции воина. А точнее, полному её отсутствию. Словно он настолько привык получать удары и похлеще этого, что не позволял ни одной мышце своего тела вздрогнуть, выдать боль. А, впрочем, вряд ли эльфы церемонились с пленными демонами. Парень продолжал смотреть прямо в мои глаза, прищурился в ожидании ответа, и я впервые почувствовала, что хочу, действительно, очень хочу узнать его имя. И не только потому что, назвав его, он добровольно признает своё первое поражение.

Подошла к нему и, забрав плеть у слуги, остановилась напротив хама.

- Госпожа ищет нечто большее..., - медленно очерчивая рукояткой рельефные мышцы груди, - чем просто воина, - спускаясь к животу, на стальные кубики пресса, не отрывая взгляда от его лица, - нечто большее, чем просто, - еще ниже, ощущая, как напрягся воин, как изменилось его дыхание, - наглый кусок дерьма. У меня нет времени, парень, и, если ты не хочешь, чтобы я сама дала тебе имя, назови свое. Только имей в виду, что в детстве своих кукол я называла только женскими именами. Знаешь, почему? Потому что мужчина, который не называет своего имени и рода, добровольно отдаёт другим возможность управлять им.