Арисса нити судьбы.

Глава 1.

Глава 1

До и после. Смерть, которая стала началом

Комната была пропитана запахом антисептика и увядших роз. Рая не чувствовала ни цветов, ни воздуха — только глухую тяжесть в груди, как будто на неё поставили бетонную плиту и забыли убрать. Её сердце било с перебоями, каждый удар отдавался эхом в ушах. Кислородная трубка жгла ноздри. Вокруг сновали врачи — слишком быстро, слишком тихо. Лицо одной медсестры было странно растерянным. Видимо, всё.

Раиса Никоноровна, шестьдесят лет, вдова, бывший технолог в ткацком цехе и потом — учитель курсов ручного шитья, лежала, прижатая к койке последними годами боли. Последние месяцы она жила почти молча, но внутри неё не было ни смирения, ни надежды. Был только огонь, упрямый, как сучок в сухом полене. Она не смирялась. Просто устала бороться.

"Ничего. Я всё равно не жалею", — подумала она вдруг, глядя в потолок, словно в беззвёздное небо.

Сердце сделало паузу.

Потом вторую.

Мир погас.

---

…И снова — свет. Но совсем другой.

Он был золотистым, тёплым, мягким, словно зефирная вата, преломлялся в занавесках на окне, размывал пространство, и — впервые за долгое время — не болело ничего. Ни сердце, ни колени, ни спина.

Раиса вздохнула… полной грудью. Воздух пах не больницей. Лавандой. Солнечной пылью. Персиками?

Резко села — и тут же вскрикнула. Руки — тонкие, как у подростка. Ладони без пятен, без морщин. Грудь — тугая. Живот — плоский. Зеркала рядом не было, но она инстинктивно провела рукой по лицу: кожа бархатная, щека — округлая, без провалов под скулой.

— Где я?.. — прошептала она.

Словно в ответ — крик за окном: «Арисса! А-ри-ссааа! Живо вниз!»

Голос был грубым, женским, раздражённым. Не механический, не больничный. Дом? Двор? Она соскользнула с постели, босиком — по мраморному полу. Плотная ткань длинной ночной рубашки коснулась пяток. За окном — море. Настоящее, не картинка. И кипарисы.

---

Три дня назад…

Раиса сидела в кресле, завернувшись в тёплый плед. На коленях лежал блокнот, страницы исписаны аккуратным курсивом: рецепты мыла, схемы узоров, наброски тортов с кремами и карамельными завитками. Её «золотая тетрадка». Спасение от одиночества.

Ушедшая молодость не забрала у неё духа. Она выучилась вышивать бисером, разводить цветы, освоила травы. После ухода с завода занялась мыловарением. Её лавандовое мыло заказывали на маркетплейсах. Шила платья — простые, но элегантные. Даже духи варила — из розы, бергамота, цитруса.

Но каждый день был… как выдох. Сначала умер муж, потом уехала дочь — за океан, и звонки стали редкими. Сердце пошаливало, но врачи отмахивались: "Возраст". Ей было обидно, что её с каждым днём замечают меньше.

"Наверное, Бог меня забыл," — подумала она однажды, глядя, как снег ложится на подоконник.

Оказалось — нет.

---

Возвращение в тело Ариссы

Зеркало висело в коридоре. В нём отразилась девушка лет семнадцати, худая, с золотистыми локонами до пояса. Волосы слегка вились. Кожа — молочно-белая, почти прозрачная. Глаза — небесно-голубые, но взгляд… тяжёлый. Проживший многое.

— Вот оно как, — прошептала Раиса. — Или Арисса. Ты — я, я — ты. Кто ты была, деточка?

На туалетном столике лежал гребень, бронзовый, с вставкой из перламутра. Бумаги — дневник, раскрытый на старой, выцветшей странице. Каллиграфический почерк:
"Сегодня снова не кормили. Мачеха сказала, что я забыла закрыть окно. Сказала, что не стою того хлеба, который ем. Завтра постираю вручную всё бельё — если не заберут платье. Сандро опять приходил ночью..."

Раиса вздрогнула.
Сандро. Это был… брат? Связь стала ясна. Нечистая, гнилая. Девочка жила в аду, пока Раиса — или кто-то там — не сменил её. Арисса исчезла. Осталась только она.

"Значит, я пришла не просто так. Не сломаюсь. Это моё тело — и моя жизнь. Никто больше не тронет её. Меня."

Она поднялась, встала к окну. Внизу шумел двор, и по брусчатке шел мужчина с корзиной — молодой, в простой тунике, босоногий. Под окнами — виноградник. Цветущие жасминовые кусты цеплялись за каменную ограду.

Она в Греции. Нет, не в реальной. Здесь технологии и быт были иные. Но тени Акрополя были узнаваемы, а аромат лаванды — настоящий.

---

Мачеха

— Арисса! — хлопнула дверь. Женщина лет сорока, с высоко поднятой головой, вошла в комнату, словно хозяйка театра. Пышное платье кремового цвета, волосы туго убраны, на шее — жемчуг. Улыбка ядовитая. — Ты всё ещё здесь? Почему не на кухне?

Раиса повернулась. Спокойно, прямо, с холодной вежливостью.

— Потому что я проснулась только что. Вы не дали мне завтрака, мадам.

Мачеха застыла. Потом медленно прищурилась.

— Ты… Ты что, снова перечишь?

— Нет, просто объясняю. — Девушка спокойно повернулась к зеркалу и начала причёсываться.

Это был вызов. И Рая — Арисса — знала, с чего начать.

---

Новая нить судьбы

Позже, когда на кухне пахло пригоревшей кашей, а в комнате на втором этаже Арисса расчесывала волосы, открылась дверь в кладовку. Там, под тканями и пыльными сундуками, стояла кожаная шкатулка. В ней — обрывки старых записей, нитки с замысловатым плетением, образцы ткани, которую Арисса — прежняя — когда-то пыталась ткать. А внизу — письмо.
С подписью:

"Моя мать говорила, что из паутины можно сплести ткань, которая выдержит воду и огонь. Я мечтаю об этом. Но если меня не станет — пусть кто-то другой это сделает."

Раиса прикрыла глаза. Она знала, что это начало.
И нить уже в её руках.

Вечер опустился на дом, словно старинное покрывало — тяжёлое, пыльное, пахнущее ладаном и тайнами. Виноградная тень скользила по стенам, а где-то в глубине усадьбы пела сверчковая ночь.

В комнате Ариссы зажгли масляные лампы — поздно, неохотно, одна из служанок бросила короткий взгляд и молча вышла. Девушке выдали на ужин похлёбку, больше похожую на тёплую воду с остатками фасоли.

Глава 2.

Глава 2

Вещи матери и люди, которые не забыли

Няня вернулась в дом молча, как тень. Старый платок на голове, глаза — светлые, с потускневшим, но не сломленным блеском. Она не упрашивала, не объяснялась, не оправдывалась. Просто вошла следом за Ариссу, будто её так и не выгоняли.

Клео фыркнула, завидев старуху в холле. Мачеха изогнула бровь, но промолчала — сдержала яд, натянула улыбку, сухо обняла девушку за плечи:
— Если ты чувствуешь, что тебе лучше с ней, пусть будет. Всё, что тебе нужно, Арисса, ты получишь.

Раиса кивнула, глядя на неё невинно, с лёгкой благодарностью, хотя внутри было только ледяное: ты змея, и я это вижу.

---

В ту же ночь она впервые открыла сундук матери. Его хранили на чердаке под тканями и пыльными шторами, словно скрывали нечто стыдное.

Ключ висел у неё на шее, на цепочке, завязанной узлом — прежняя Арисса носила его как память. Раиса открыла замок, и — запах лаванды и ветхого дерева хлынул ей в лицо.

Внутри:

платья — старинные, почти готические, но с необычными вставками ткани, словно шёлк, но с блеском стекла;

шкатулка с камнями — агаты, малахит, редкий зелёный опал;

записная книжка — аккуратные строки, строгий почерк.

пухлый дневник — переплет потрёпан, страницы исписаны плотно.

Свет от лампы падал на строчки, и Раиса скользила глазами по страницам, словно открывая тайную жизнь другой женщины — своей биологической матери.
"Снова чаепитие с Гелией. Она улыбается слишком мягко. Всегда после наших встреч мне тяжело дышать… Наверное, я мнительна, но тень в её взгляде — как лёд. А ведь я доверяю ей воспитание Ариссы."

Раиса подняла голову.
Гелия. Мачеха. Она была гувернанткой, личной. Та, кому мать доверяла дочь.
"Слухи о паучьем шёлке с юга подтверждаются. Попробую закупить коконы у купца из Кефалии. Если получится — мои ткани будут прочнее и легче всего в Эллании. Судно 'Аурелия' встанет под мою торговую марку."

Раиса почти слышала стук своего сердца. У её матери была торговая сеть? Судно? Она вела дела? А теперь — всё заблокировано, завещание отложено, пока ей не исполнится восемнадцать.

"Нет. Это нужно вернуть. Я — её дочь."

---

На следующее утро она вошла в комнату няни, неслышно, с книгой в руках.

— Няня… скажи мне, ты знала мою мать?

Старуха подняла взгляд. В её морщинах дрожали эмоции.

— Знала, как никто. Она сама выбрала меня. Сказала: "Мне нужен человек не из знати, а из честных." Я была простая, шила, ухаживала. Видела, как вы родились. Слышала, как она ночами плакала из-за мужа, из-за доверия к этой… — она прикусила язык.

— Ты тоже её подозревала?

— Твоя мать часто жаловалась на недомогание после общения с Гелией. А потом и вовсе сдала. Но слишком поздно поняла. А после её смерти эта… женщина всё забрала. А меня обвинили в краже и выгнали.

Раиса закрыла книгу, крепче прижав её к груди.

— Поможешь мне?

— Всегда, дитя. Всегда.

---

Вечером, незаметно, они ушли из дома — по боковым улочкам, мимо рыночной площади, под прикрытием тени и покрывал. Цель была — маленький двухэтажный дом с зелёными ставнями. На дверях — латунная табличка: "Др. Анемидос Мелас. Частный приём. По записи."

Раиса постучала.

— Кто?..
— Арисса Никандра. С дочерью говорил бы вы чаще, доктор.

Дверь распахнулась. Мужчина лет сорока, с серебряными прядями в тёмных волосах, в мягкой тунике, с глазами цвета мёда, смотрел на неё, как на привидение.

— Вы… вы действительно пришли?

---

Они сидели в его кабинете, стены которого были увешаны атласами, чертежами и медицинскими травниками. Раиса рассказала всё — и ничего. О потере памяти, подозрениях, об ощущении чужого взгляда, который следит за ней, о смерти матери, завещании, о мачехе.

Доктор Анемидос молчал долго.

— Я не поверил тогда, что твоя мать умерла естественно. Но доказательств не было. Я… — он опустил глаза — был влюблён в неё, молча, как идиот. Я клялся, что присмотрю за её девочкой. Но Гелия… она закрыла мне вход в дом.

— Сейчас вы можете помочь.

— Как?

Раиса облизала губы. Она говорила медленно, чётко.

— Вы осмотрите меня. Зафиксируете вменяемость, здоровье. Неофициально. А затем — через вашего брата… нотариуса, вы найдёте завещание моей матери и копию контракта на судно 'Аурелия'. Мне нужно знать, что ещё не украдено. Мне нужно вступить в наследство… раньше, чем они отнимут у меня имя.

Он поднялся.

— Ты говоришь, как взрослая женщина.

Она встала, глядя прямо.

— Потому что я уже прожила одну жизнь. И не собираюсь терять вторую.

Глава 3.

Глава 3.

Комната матери хранила запах лаванды и чего-то ещё — тёплого, печального, словно пыль веков, запертая в вышитых портьерах. Арисса медленно вошла, босиком — так, будто боялась потревожить прошлое. Стук сердца отбивал мерный ритм, как в музыкальной шкатулке, остановившейся много лет назад.

Впервые она не просто смотрела — всматривалась. Не как сирота, живущая в чужом доме, а как наследница, дочь женщины, которую пытались стереть из памяти.

Туалетный столик, зеркало в резной раме, потускневшая от времени брошь в чаше из яшмы. На стене — портрет. Женщина лет тридцати, в тёмном платье, с гладко убранными волосами и пронзительным взглядом. Почти такая же, как она сама. Только взгляд — усталый.

— Мама, — тихо произнесла Арисса, — я вернулась.

---

Позже, разбирая сундук, она наткнулась на странную щель в деревянном дне. Сперва подумала — трещина. Но при нажатии доска откинулась, и в нише под тканью блеснуло золото.

Потайной отсек.

Внутри:

колье с ониксом, обрамлённое золотыми листьями;

пара перстней — один с гелиотропом, другой с жемчугом;

серебряная брошь в виде летящей птицы с сапфировыми глазами;

старый мешочек, набитый монетами — редкими, коллекционными, с печатями разных полисов Эллании;

и — тонкий бархатный футляр с надписью от руки: “Семейные драгоценности — при крайней нужде.”

Раиса, всё ещё ощущавшая себя гостьей в этом теле, вдруг поняла — это и есть её фундамент.

Она достала вещи, аккуратно отложила те, что решила оставить: брошь, кольцо с гелиотропом и серебряную цепочку. Остальное — надо продать. Быстро. Но безопасно.

---

С утра она позвала няню и попросила найти ювелира. Та покачала головой:

— Лучше скажу доктору Меласу. Его брат — человек честный, хотя и слишком педантичный. Если кто и поможет — он.

Так они и сделали. Через день нотариус — Иасон Мелас, невысокий, скрупулёзный мужчина с лупой на цепочке и карманной тетрадью, осмотрел украшения.
Он кивнул с уважением:

— Это… достойная коллекция. Пять-шесть серьёзных продаж — и у вас будет стартовый капитал. Я знаю ювелира, которому доверяю более двадцати лет. Он не задаёт лишних вопросов.

— Идеально, — ответила Арисса. — Только быстро.

— Быстро — значит осторожно.
— Осторожно — значит, мне придётся подождать.
— У вас характер вашей матери, — сухо заметил Иасон. — Вы будете страшной женщиной, мадемуазель.

Она улыбнулась: — Уже становлюсь.

---

Через день, вернувшись домой, Арисса впервые осознанно обошла владения. Не как узница — как хозяйка.

В саду за домом росли старые фикусы и цитрусовые, иссушенные, но живые. Один угол давно зарос травой, но где-то между колючими стеблями виднелись остатки каменной террасы — место, где когда-то пили чай, беседовали, принимали гостей. На втором этаже — заброшенная комната с ткаными полотнами, свернутыми в углу, и станком с треснувшей основой.

На кухне — жир, ржавчина, перегар. Слуги смотрели на неё как на насмешку судьбы: девчонка в чужом платье, с мечтами в глазах.

Фило — единственная, кто склонила голову и прошептала:

— Что прикажете на обед, госпожа?

Остальные молчали. Или — переглянулись.

---

Поздно вечером, проходя по лестнице, Арисса услышала тихий говор из кухни. Свет был тусклый, запахи чая, лука и масла висели в воздухе. Она остановилась, не шевелясь.

— Думаешь, это надолго? — голос поварихи.
— Пф! Она не продержится. Мадам Гелия вернётся, как только адвокаты проверят документы.
— А она ещё и в золоте ходит теперь! Глупенькая. Нашла что-то в сундуке, думает, стала хозяйкой.
— Скоро кто-то подсуетится и вернёт всё обратно. А пока — мы работаем для пустышки.
— Я слышала, что она с ума сошла ещё тогда, когда в бреду называла себя другим именем.
— Может, и правда ненормальная.

И смех. Короткий, грубый, смачный.

Арисса развернулась и пошла в комнату. Медленно. Молча. Но уже со щелчком в сердце.

---

Следующее утро было ярким. Солнце било в окна, как барабан. Птицы перекрикивались с рынка, за окнами хлопала скатерть, кто-то рубил дрова.

Она позвала няню.

— Собери всех слуг в холле. Сейчас.

— Всех?

— Всех, кроме Фило.

---

Они выстроились, словно в шеренгу. Кто-то зевал. Кто-то пытался придать лицу выражение покорности. Кто-то даже кланялся с кислым лицом.

Арисса стояла у лестницы. На ней — перешитое платье матери: с укороченными рукавами, обновлённой вышивкой, тонким поясом и пришитыми вручную золотыми нитями. Голову украшала шёлковая лента — как у дорийских женщин. Взгляд был прямым, холодным, но не жестоким.

— Это мой дом. И я здесь хозяйка, не по вашей воле, а по крови.
— Вы служили Гелии. Она более здесь не имеет прав.
— Я слышала ваш разговор. И теперь знаю, что за спиной у вас зреет яд. Но не в моём саду.

Она прошлась перед ними, руки за спиной.

— Кто работает на тех, кто меня унижает — свободен.
— Кто считает меня сумасшедшей — пусть собирает сумки.
— Кто ворует, — не выйдет без допроса.

Пауза. Люди зашевелились.

— Вы уволены. Все. Кроме Фило.

Кто-то начал возражать — её взгляд был острым, как нож. Молчание стало законом.

— Компенсация будет выдана только тем, кого не уличат в краже. Охрана — вон там. Документы — вот.
— Выход — за воротами.

Порт в Каллионе — живой организм. Здесь пахло морем, потом, специями и горячим хлебом с рыночной лавки. Крики чаек перемешивались с руганью грузчиков, звонами колёс и лязгом цепей. Судна стояли, как великаны: гордые, тяжёлые, с белыми парусами, сложенными в строгую складку. Флаги — как цветные языки, подрагивали на ветру.

Арисса в новой тунике цвета морской волны шла по булыжной мостовой с высоко поднятым подбородком. Её сопровождала только няня — в скромном тёмном платке, но с прямой спиной, как подобает бывшей аристократке.

Глава 4.

Глава 4.

Дом, в котором пахнет мылом

Дом теперь дышал по-другому. Не рывками, как в дни тревожного ожидания, не глухо, как в часы власти мачехи. Он дышал ровно. Тихо. Словно, выдохнув наконец, принял свою новую хозяйку.

Арисса шла по коридорам босиком. Её туника была завязана выше талии, тонкий пояс держал ножницы и ключ от хозяйственной кладовки. Волосы собраны в косу, кожа — в тонком слое пепла от зольного мыла, которое она только что сварила по рецепту из дневника матери. Усталая? Несомненно. Но лицо её сияло.

— Нянюшка, ты только посмотри! — она вытащила из формы мыло, в которое добавила лаванду и молотую корицу. — Это настоящее золото. Видишь? Солнце играет прямо в куске!

— А запах… — женщина седеющими прядями вздохнула. — Госпожа Эванфия улыбнулась бы. Именно так пах её шкатулка.

Комната, которую мачеха когда-то использовала под хранилище старой посуды, теперь вновь стала мастерской. Стены очистили, пол отдраили, окна раскрыли. Арисса поставила сушильные решётки, маленький стол с вогнутым краем для размешивания, повесила над дверью связку душицы — не столько для запаха, сколько как знак: здесь снова живёт дело.

Она просыпалась с рассветом. С первыми петухами шла в сад, собирала шалфей, мяту, зверобой.
Затем — переборка тканей, срезание испорченных участков, стирка, просушка, глажка угольным валиком. Вечером — письмо в дневнике, куда она записывала всё, даже если это был всего лишь один красивый узор, увиденный на подоле прохожей.

> “Я не помню всех лиц, что смотрели на меня той ночью, когда я очнулась. Но я отчётливо помню, как пахла подушка. Яды. Жасмин, перемешанный с полынью. Это не сон. Это было. Но теперь в этом доме пахнет лавандой и мёдом.”

Старую мебель она разобрала.
Из одной гнутой ножки стола сделала держатель для прялки, из полки — новый ткацкий валик.

Слуги, оставленные мачехой, вели себя надменно. Однажды, ночью, она спустилась в кухню и услышала, как кухарка, горничная и младший слуга шептались:

— Думает, раз надела старую хламиду — стала хозяйкой.
— Мачеха всё равно вернётся.
— И мы-то знаем, кто тут сумасшедший.
— Ага, принцесса мыльных пузырей!

На следующее утро Арисса стояла у кухонной двери. В руках — списки, в глазах — ледяная решимость.

— Вы все свободны, — сказала она. — Жалованье будет выплачено за отработанное. Сегодня же покиньте дом.

— Что?! — воскликнула кухарка. — Мы… мы служили вашей матери!

— Нет. Моей матери служила только одна из вас, — и Арисса указала на тихую девочку в углу. — Ты останешься. Остальные — вон.

Слуги ушли. Обидчиво. Громко хлопнув дверями. Но — ушли.

А потом пришли новые.

---

Первая была Химена — пухлая, рыжеватая девушка с руками, пахнущими тимьяном. Её посоветовала няня.

— Она знает травы. Мать у неё — повитуха. А сама не умеет молчать, но работать — будет как надо.

Вторая — Пелий, мальчик с рынка, где Арисса покупала воск. Он стоял рядом с корзинами и ловко перебирал травы, словно взвешивал не вес, а аромат.

— У тебя есть нос, — сказала она ему. — Хочешь научиться делать духи?

— А что это?

— То, чем можно запомниться человеку навсегда.

Он пошёл за ней без колебаний.

---

Через неделю дом изменился. Из окон тянулись запахи мыла, сушёной апельсиновой цедры, тмина, ромашки и… свободы. На чердаке стояли бочки с настоями, в кладовке — корзины с цветами, перемолотыми и засушенными.
На стенах — снова висят ткацкие пяльцы, как когда-то при Эванфии.

А потом пришло письмо.

> "Хозяйке Никандра Ариссе. Груз доставлен. Все позиции, кроме одного вида трав, в наличии. Прибытие — через три дня. Судно “Аурелия” встало на якорь у порта Сфириоса.
— Капитан Ставрий Итомен."

Арисса прижала письмо к груди.

> "Теперь я не просто дочь покойной. Я хозяйка наследия. Хозяйка рук. Хозяйка замысла. А скоро — и хозяйка дела."

Глава 5.

Глава 5.

Мастерская запахов и первых шагов

На рассвете воздух в Никандре пах солью, цветущей айвой и надеждой.
В небольшом дворике особняка, где некогда стоял птичий вольер, Арисса развешивала первые пучки сушёной мяты. На её пальцах — следы пигментов и воск, волосы заколоты деревянной шпилькой, а в движениях — нет спешки, но есть цель. Она научилась жить не только быстро, но и… точно.

— Осторожнее с шалфеем, Пелий, — сказала она, не поворачивая головы. — Влага испортит аромат, и потом мыло будет горчить.

— Уже! — послышался голос мальчика из глубины сушильни. — Я как вы учили: сначала бумага, потом холст!

Сад жил, словно снова вспомнил, для чего он был посажен.

---

Няня, а теперь уже компаньонка, сидела в кабинете за конторкой, где раньше мачеха держала счета слуг. Теперь там лежали свитки с эскизами упаковок, списки заказов и патент — настоящий, с печатью гильдии.

— Это ты всё сделала, девочка, — тихо сказала она.
— Нет, — ответила Арисса, отрываясь от груды засушенных лепестков. — Мы. Только вместе. А теперь вы не няня. Вы — Меланта Калли, хозяйка торгового дома.

Женщина рассмеялась, почти девичьим голосом. Улыбка осветила её лицо, и Арисса не могла не заметить: после того как она перешила для неё платье матери, добавив тонкую тесьму и удлинив рукава, Меланта казалась лет на десять моложе. А глаза её горели живым огнём, как в юности.

— Хозяйка? Давно я не слышала этого слова… — она встала и крепко обняла Ариссу. — Ну что ж, госпожа моя. Давайте найдём нам место на рынке.

---

Помещение нашлось через знакомого капитана. Небольшая лавка на улице горшечников — скромная, с кирпичной кладкой и заросшей лозой аркой. Пол — каменный, прохладный. В глубине — место для печи, на втором этаже — комната с окном, выходящим на гавань.

— Будем брать, — сказала Арисса, осматривая стену, идеально подходящую под полки. — Здесь пахнет делом.

---

Вечером они пошли в лавку книг. Старый дом, весь покрытый плющом, продавец с очками на носу и вязаной жилеткой.

— Ароматы, говорите? Мыло? Тогда вам нужны "Олла и воды мира" — старинная книга из монастырской коллекции.
— Есть что-то по финансам? — спросила Арисса.
— "Десять рук торгующей вдовы". Не пугайтесь названия — толковая вещь. И если позволите, юная леди, рекомендую вам библиотеку купеческого собрания. Там хранятся свитки по шелководству… особому.

Он подмигнул.

— Паучьему? — спросила она тихо.
Он кивнул.

---

На следующий день Пелий помог вынести из старого хранилища коконы пауков. Некоторые уже чуть проглядывались насквозь — просвечивались при лампе. Тонкие, переливающиеся, будто сплетены из стеклянного дыма.

— Если вылупятся, что будете делать? — спросила Меланта, озирая ящики.
— Сделаю им грот, — сказала Арисса. — У нас в углу сада есть старый родниковый подвал. Там тень, влага, и тишина.
— А если вылупятся… и кусаются?
— Значит, будут охранять мой шёлк, — улыбнулась девушка.

---

А вечером она сидела у окна и чертила план зимнего сада. Лимоны, гранаты, мята, лаванда.
Кадки с подогревом, специальные стеллажи, глиняные горшки от местного гончара.

> “Не всё сразу. Но всё — своими руками. Здесь будет красота, аромат и хлеб. И даже если этот мир меня не ждал — он меня запомнит.”

Небольшая лавка на улице горшечников была полна света и запаха. Сквозь витражное окно солнечные лучи преломлялись в стеклянных пузырьках, отбрасывая на стены тени лаванды, душицы и мирры.

Арисса стояла у прилавка в простой, но изящной тунике нежного молочного цвета с тонкой серебряной вышивкой по рукавам. Волосы аккуратно уложены, лёгкий аромат лавандово-цитрусового настоя — первый созданный ею парфюм — мягко витал в воздухе.

Пелий натирал витрину, сдувая с неё невидимую пыль, и осторожно ставил рядом корзину с мыльными плитками — зелёными, янтарными, алыми. Каждая — с ручной гравировкой на поверхности: виноградная лоза, морской конёк, ветвь оливы.

— Готово, госпожа Арисса, — сообщил он. — Всё по списку. Духи, мыло, бальзам для рук и пять маленьких наборов с лентами.

Химена в глубине лавки развешивала сушёные травы, а Меланта заполняла торговую книгу.

— Это только начало, — сказала Арисса, осматривая помещение. — Сегодня мы не открываемся для всех. Сегодня мы смотрим, кто к нам зайдёт сам.

Как будто её слова были знаком.

Дверь, словно почувствовав момент, тихо скрипнула, впуская в лавку резкий аромат духов, смешанный с терпким запахом жемчужного табака.

На пороге стояла женщина в пепельной тунике, с накрахмаленным воротником, украшенным нитями настоящего жемчуга. На шее — массивная цепочка, перстень с рубином на пальце, взгляд — как нож: быстрый, острый и выверенный.

— Прошу прощения, — голос — сахар, облитый уксусом. — Я слышала, здесь открылась новая лавка... и мне сказали, что за ней стоит… юная особа. Очень юная.

Арисса чуть склонила голову, сохранив спокойствие.

— Добро пожаловать. Мы только начинаем. Хотите попробовать аромат? «Лазурный ветер».

Женщина взяла флакон, брызнула себе на запястье, поднесла руку к носу. Морщины на лбу чуть дрогнули.

— Ммм… не дурно. Пахнет… чистотой. Хотя, конечно, для дам с настоящим положением — слишком просто.

— Увы, госпожа, — ответила Арисса, — у нас нет цели произвести впечатление на всех. Только на тех, у кого есть вкус.

Меланта, сидевшая за конторкой, подняла глаза. В её взгляде вспыхнула гордость. Женщина напротив хмыкнула, поставила флакон обратно.

— Ваша мачеха была… хм… весьма амбициозной. Говорят, у неё были большие планы на этот дом.

— Теперь у дома есть другие планы, — ответила Арисса спокойно. — Он, как и я, выжил.

— Как трогательно. Удачи вам, девочка. Надеюсь, вы… не заблудитесь в настоящем обществе.

Женщина ушла, оставив за собой едкий запах духов, которые пытались перекричать её яд. Меланта подошла к Ариссе, положила руку на плечо.

Глава 6.

Глава 6

Если у запахов есть амбиции, то лавка Ариссы стала первым заведением в Никандре, где ароматы вели себя, как гости на приёме: не вываливались в лицо, а представлялись — с достоинством, с намёком, с флером.

Утро началось с запаха корицы, вкрадчиво прячущейся в хлебе, который принёс мальчик от пекаря. За ним — лаванда, что сушилась под навесом. А позже, ближе к полудню, когда солнце принялось щекотать подоконник, дверь распахнулась.

Вошли две женщины, хищно оглядывая интерьер: одна — сухая, как зимний инжир, с острыми локтями и вуалью на пол-лица; вторая — ниже ростом, но вдвое надменней. Их сопровождала волна духов, такой густоты, что Пелий, стоявший у полки, чуть не уронил коробку.

— О, как мило, — пропела первая. — Деревенский стиль? Или это у вас... винтаж?

— Мы называем это «честным ремонтом», — отозвалась Арисса, не поднимая глаз от упаковки, — когда не крадут, а делают своими руками.

Меланта в углу фальшиво закашлялась, скрывая хриплый смешок. Вторая дама обошла витрину, словно осматривая не лавку, а дичь на рынке.

— Ходят слухи, что ты — дочь той самой Эванфии, — протянула она, касаясь пальцем баночки с кремом. — Странно, что ты больше похожа на служанку.

— Видимо, у вас были очень стильные служанки, — ответила Арисса, медленно поднимая взгляд. — Позавидовать можно.

Пелий фыркнул где-то у прилавка, прикрываясь тканью. Женщины переглянулись, но продолжили.

— Мы, видите ли, представляем Комитет благородных матрон, — сказала сухая. — И хотим узнать, кто дал вам право торговать без одобрения гильдии лавочников.

— Ах, это, — вздохнула Меланта, уже подходя с кожаной папкой. — Вот патент, выданный гильдией мелкого ремесла, с разрешением на изготовление и продажу непищевых составов и товаров гигиены. Подпись, печать, дата. Хотите лупу?

Женщины нахмурились.

— Но ведь вы несовершеннолетняя! — напомнила вуалистая.

Арисса мягко улыбнулась.

— Именно поэтому у меня есть компаньонка, а не гувернантка. Знаете, в отличие от гувернантки, компаньонка не подсыпает ничего в чай.

Второй смешок вырвался уже от Химены, спрятавшейся за прилавком. Женщины отступили на шаг, как будто лаванда на стенах могла укусить.

— Мы… мы ещё поговорим об этом! — вспыхнула одна. — Ты слишком дерзка для своего возраста!

— А вы слишком надушены для своего возраста, — отозвалась Арисса. — Но кто я такая, чтобы судить?

Дверь за ними захлопнулась со звоном, и лавка на мгновение погрузилась в торжественное молчание.

— Они пришли шипеть, а ушли шипящими, — прокомментировала Меланта, убирая папку. — Прекрасное утро.

Лавка была закрыта. На двери висела табличка из пергамента:
«Служебное время. Только для приглашённых.»

Но внутри царило нечто, чего не опишешь одним словом. Это был праздник запахов, вкусов и... тайной женской магии, не связанной с чарами, но с усилием, заботой и теплом.

Посреди зала стоял трёхъярусный торт. Верхний ярус — лимонный бисквит с кремом из шиповника и апельсина. Средний — ореховый с мёдом и инжиром, украшенный розовыми лепестками. Нижний — маково-медовый, плотный, как тёплое объятие. Вся конструкция была украшена засахаренными фиалками, перламутровыми бусинами и тончайшими завитками из белого шоколада. У его подножия лежали миниатюрные карточки:

> “Сладость должна запоминаться, а не прилипать.”

На отдельном столике — напиток в прозрачном графине, сияющий, как янтарь.
Это не было вином — но что-то очень близкое: охлаждённый настой на соке граната, апельсина, с палочкой корицы, несколькими лепестками гвоздики и свежими ягодами, залитыми лёгким мёдово-лимонным сиропом.
Арисса назвала его «Никандрская прохлада».

— Это что-то между сангрией и сказкой, — объясняла она Пелию, который тайком утащил кружку и теперь сидел в углу, блаженно потягивая.

---

Первыми гостьями стали прачка Дори, лавочница Сирма и пожилая портниха Клея, та самая, что всегда носила повязку на запястье.

Они вошли неуверенно — кто-то приглаживал волосы, кто-то прятал руки, испачканные в муке.

— Мы… вы уверены, что это нам? — спросила Сирма, озираясь на украшенные ленты, подсвечники с травами, маленькие аккуратные коробочки с образцами мыла и духов.

— А вы видите тут кого-то ещё? — Арисса вышла из-за прилавка, сложив руки за спиной. — Сегодня — только вы. Завтра — слухи. Послезавтра — очередь.

Дори, задыхаясь, уставилась на торт.
— Это... это настоящий?

— Даже слишком. Тестировать будете вы, — подмигнула Меланта. — Ваши носы, ваши руки, ваши вкусы. Если вам понравится — значит, и остальным тоже.

---

Женщины сели за длинный деревянный стол, покрытый простым, но вышитым льняным покрывалом. На каждой тарелке лежала маленькая записка от руки:

> "Ты заслуживаешь роскоши. Просто потому что жива."

Когда Клея развернула первую коробочку с мылом из розового масла, она закрыла глаза и прижала её к груди.

— Так пахла моя бабушка, когда выходила в сад. Это… это память, девочка.

— И это не для аристократок, — Арисса села рядом. — Это для вас. Вас много. А их — только громче.

---

Когда подали напиток, Сирма фыркнула:

— Аромат как у вина, но по голове не бьёт. Как муж, если его вовремя покормить.

Хохот прокатился по лавке. Даже Химена, стеснительная, не удержалась от улыбки.

— А торт! Госпожа моя, — простонала Дори, — если бы я знала, что такое бывает… я бы развелась раньше!

— И открыли бы свой трактир? — усмехнулась Арисса.

— Нет. Просто съела бы мужа, чтобы не мешал доедать!

---

Когда вечер начал спадать, и солнце покатилось к крышам, женщины начали собираться. Но каждая унесла с собой маленький набор: мыло, пробник духов и — завернутую в ленту записку с благодарностью.

— И… — добавила Арисса, — если кто-нибудь спросит, что это за запах у вас…
— …то я скажу: я пахну, как настоящая леди, — закончила Клея, выпрямившись.

Глава 7.

Глава 7

Запах грота был старым. Старше всех историй, всех лавок, даже всех сплетен города. Он пах влажным камнем, мхом, пылью веков и чем-то ещё — мягким, пульсирующим, как ожидание. Здесь, за домом, за заброшенным полусухим фонтаном, скрывалась тяжёлая дверь, ведущая вниз, в тёмный закуток, который мать Ариссы когда-то называла «тайной теплицей».

Сейчас он был просто подземельем с плесенью. Но не навсегда.

— У них должно быть темно и влажно, — бормотала Арисса, ставя на пол кадку с махоньким кустом лаванды. — Тихо. Ни сквозняка. И чтобы лампы не жгли, а грели, как солнце в облачную весну.

Меланта держала связку паучьих коконов в марлевом мешке, как святыню.
— Только ты могла додуматься выращивать пауков в подвале, как розы в саду.

— А ты согласилась купить им подогрев. Так что мы обе не в себе.

Сзади сопел Пелий, таща мешок торфа и щурясь от пыли.
— А если они вылупятся, и нас съедят?

— Тогда я надеюсь, что ты будешь вкусным, — без выражения сказала Меланта.

— Особенно с лавандовым мылом, — добавила Арисса, — пауки любят чистоту.

---

Тем временем в лавке был настоящий прилив.
Слухи после презентации распространились быстрее огня по сухим акациям. Но главное — вечером, незаметно для всех, пришла она.

Женщина в скромной серой накидке, с низко надвинутым капюшоном. Ничем не примечательная — если не считать позолоченного перстня на безымянном пальце, который блеснул, когда она взяла чашу с «Никандрской прохладой».

Арисса догадалась не сразу. Но Меланта замерла, узнав походку.
— Это Деспина Ставрис, — прошептала она. — Вдова городского сенатора. Держит в руках три рынка и две редакции. Если чихнёт, на следующий день сменится главный редактор городской газеты.

Деспина не выдала себя. Только задержалась чуть дольше у трёхъярусного торта, а позже — пробуя розовое мыло — сдержанно кивнула. И ушла, оставив после себя легкий шлейф духов — тонких, дорогих, и скучных, как скучные все духи, сделанные по образцу, а не по душе.

---

На следующий день в лавку доставили письмо. Без печати, но с запахом и характером.

> “Ваша композиция напитка — гениальна. Ваш торт — преступление, за которое стоит платить. Завтра, на террасе при доме Златы, состоится небольшой утренний круг. Хотелось бы видеть Вас и Вашу компаньонку. Образцы духов и мыла — при себе. Ставлю подпись не по закону, а по привычке.”
— D. S.

— Круг? — переспросила Арисса, закручивая письмо. — Это ведь… не чаепитие, правда?

— Это элита. — Меланта уже искала в шкафу своё лучшее платье. — Если они тебя примут — у нас будут деньги, заказы и имя.

— А если не примут?

— Тогда, девочка моя, мы останемся с пауками. Что, впрочем, не худшее соседство, чем местные матроны.

---

Приём состоялся на белоснежной мраморной террасе, в окружении жасминовых кустов. Арисса сдерживала нервный хохот — вся сцена напоминала ей греческую версию салона модной редакции: женщины в шелках, со взглядами, от которых стекло бы треснуло. Но все слушали.

Сначала — скептически.
Потом — с интересом.
Потом — с нотками желания.

Когда Деспина позволила себе нанести духи на запястье и пригубила новую вариацию напитка с добавлением мяты и цветков лимона, всё решилось.

— Я заключаю контракт на ежемесячную поставку мыла и духов, — объявила она вслух. — И хочу торты. Только вы, только в терракотовой коробке, только с росписью от руки.

Тишина, а потом — как муравьи после первого дождя — две другие женщины попросили визитку, ещё одна — заказ, а одна молодая дама спросила, можно ли проводить у неё «встречу запахов».

Арисса вернулась домой с первой настоящей выручкой, двумя расписками и подаренной фляжкой дорогого масла — в знак благословения от Деспины.

---

В тот вечер, сидя в лавке с ногами на стуле, она записала в журнале:

> Паук, который тянет нить, не знает, сколько людей боится его.
Но продолжает тянуть.
Я — паук.
И это мой шёлк.

— A. Nikandra

День начинался с ароматов, вечер — с шелеста.

Шелест шёл из грота.

Не громкий, не пугающий. Скорее… предупреждающий. Как дыхание кого-то маленького, чьи лапки тронули кокон изнутри.

— Они просыпаются, — прошептал Пелий, вглядываясь в крошечное, еле заметное движение на верхнем ряду. — Они… шевелятся.

— Прекрасно, — сказала Арисса, не отрываясь от чертежа. — Значит, пора строить настоящую теплицу. А не кормить их пылью подвала.

Она отложила перо и вытерла пальцы, оставив след на щеке.

— У нас нет лишних денег, — напомнила Меланта, подойдя с чашкой травяного настоя. — Нам нужно платить слесарю, печатнику, травнику, и… — она взглянула на список — …ещё шестнадцати людям.

— Тогда нужно сделать так, чтобы за нас платили другие, — спокойно ответила Арисса. — А для этого нужно выдержать натиск. Потому что он уже начался.

---

И действительно. Наступление было почти невидимым, но ощущалось в каждом взгляде, каждом слове, каждом заказе, что «внезапно отменили».

— Кто-то распускает слухи, — сообщила Химена, войдя с корзиной и сдержанным лицом. — Говорят, ты используешь запретные травы. Что твои духи вызывают… зависимость. Что в твоих тортах — магия.

— Магия в сахаре, — сухо бросила Арисса. — Он действует сильнее чар на многих.

Меланта опустила ложку.

— Это мачеха. Она добилась, чтобы с нами расторгли заказ из лавки на северной площади. Хозяйка была напугана — сказала, что не хочет «вляпаться».

Арисса на секунду замерла. А потом — медленно, почти лениво — встала.

— Отлично, — сказала она. — Тогда мы сделаем не одну лавку, а ярмарку. С фуршетом. И мастер-классом, где я покажу, как варится мыло. Чтобы все своими глазами увидели, что в нём — не кровь девственниц и не порошок лягушек, а мёд, розмарин и терпение.

— Громко? — уточнила Меланта, уже доставая блокнот.

— Так, чтобы заглушить все шёпоты.

Глава 8.

Глава 8

"Если тебя кидают в грязь — сделай из неё маску для лица и подай к вину." — из дневника Ариссы

Ярмарка готовилась, как свадьба. Только не в честь любви, а в честь упрямства.

Во дворе лавки копошились люди: Пелий — с корзинами для подарочных наборов, Меланта — с образцами тканей, Арисса — с тряпками, бумагами, пробниками духов и раздражением на грани кипения.

— Сказала же: без скатерти с розами. Они кричат "у нас в доме пыль с 1800 года". Мне нужно что-то утончённое, — бурчала она, держа в зубах карандаш.

— У нас остался льняной кусок с зелёной вышивкой, — предложила Меланта. — На нём когда-то мама пекла лепёшки. Он благословлён маслом и ожогами.

— Прекрасно, берём. Аромат подлинности, — отозвалась Арисса. — Добавим винтажный шарм.

Подготовка шла без остановки. Но самое главное — продукция.

Новое мыло:
– «Дикая лаванда» — с тёплым дымным акцентом,
– «Солнечный цитрус» — с ароматом лайма и апельсина,
– «Тайна шелка» — с экстрактом паучьего кокона, впервые добавленного в основу.

Духи:
– «Ночь в порту» — морской, свежий, с едва уловимой нотой перца,
– «Шепот винограда» — терпкий, с пряной зеленью,
– «Никандрская жемчужина» — лёгкий аромат белого цветка и тончайшего мускуса.

И торт.
Двухъярусный, но какой!
Нижний ярус — сливочно-ореховый с начинкой из инжира и груш. Верхний — гранатово-шоколадный с лепестками роз.
И всё это подаётся с новым напитком, похожим на сангрию, только холодным, с кусочками яблока, мяты, граната и с каплей укропа — «для странности», как сказала Арисса.

— Это напиток для женщин, уставших от мужской предсказуемости, — объявила она.

---

И вот, когда всё было готово, на пороге лавки появилась она.

— Прошу прощения, я… Элита Кириаки. Двоюродная племянница госпожи Стратирис, — произнесла она вежливо, улыбаясь слишком сладко.

Женщина была одета утончённо, но слишком. Перебор кружева, перебор ленты, перебор жемчуга. Всё в ней кричало: "Посмотрите, я нежная!" — хотя по глазам было видно — эта кошка может царапать.

— Меня попросили… присмотреть за вами. Поддержать. Ваша семья волнуется.

— Семья? — переспросила Арисса, сохраняя спокойствие. — Вы имеете в виду тех, кто выгнал меня и хотел объявить безумной?

— Вы же понимаете… положение, молодость, впечатлительность. Может быть, я смогу помочь. Устроить презентацию… в кругу, скажем, более изысканных покупательниц. За процент. Совсем символический.

Меланта молча скрестила руки на груди. Пелий с кухни громко уронил сковороду.

Арисса же медленно вытерла руки о фартук и подошла ближе.

— Элита, верно? Я вам скажу как есть. Мы только начинаем. Нас пока мало. У нас нет шелка из столицы, или закусок с юга, или контактов с вашим… изысканным кругом.

Она сделала шаг ближе.
— Но у нас есть запахи, которые будят воспоминания. Есть мыло, от которого хочется касаться себя. Есть напиток, от которого женщины смеются. И торт, после которого они не вспоминают своих мужей.

Пауза.

— Так что если вы хотите "поддержать", пожалуйста, купите мыло и идите.

Элита оскорблённо поджала губы.
— В таком случае, я посоветую своей тёте не терять времени на ваш проект.

— Благодарю. Это сэкономит нам на подарочной коробке.

Элита ушла с достоинством и, быть может, с легким хрустом внутренней ярости.

---

Позже, вечером, Арисса заглянула в грот.
Из четырёх коконов — два уже открыты.
Тонкие паучки, прозрачные, словно плетённые из воздуха, сидели тихо. Один начал тянуть нить — тонкую, ровную, уверенную. Второй сплёл начало кокона прямо на крошечном фрагменте дерева.

— Они знают, что делают, — прошептала Арисса. — А ты?

В ответ она услышала только шелест — но в этом шелесте было больше уверенности, чем в словах Элит и матрон.

Город проснулся, как будто его щекотали лепестками цветов и дразнили запахами свежей выпечки. Над центральной площадью уже с утра колыхались флажки, и звучали первые леденцовые выкрики мальчишек, которые разносили афиши: "ЯРМАРКА У АРИССЫ НИКАНДРЫ — ВКУСЫ, ЗАПАХИ, ЧУДЕСА".

У входа в лавку выстроился стол с пробниками. Слева — напитки, справа — духи, в центре — торт. Один из первых покупателей сказал:
— Я пришёл из-за жены… а остался из-за торта.

Арисса расцвела в улыбке, но глазом не моргнула.
— И запомните: если жена довольна — торт дешевле, чем бриллиант.

Толпа постепенно наполнялась.

Меланта успевала только подставлять новые флаконы и улыбаться дамам, которые наконец-то начали приходить не инкогнито, а с гордо поднятыми подбородками.
— Так это вы делаете мыло с ароматом виноградной лозы? — спрашивала одна.
— Мои служанки теперь спорят, кто первой будет нюхать мои руки! — смеялась другая.
— Где вы берёте рецепты? — интересовалась третья.
— Во сне. — Арисса наливала новую порцию напитка. — Иногда под шум шелестящих коконов.

Среди дам выделялась одна в светло-золотом шёлковом плаще, со взглядом, полный ленивого удовольствия.

Она приблизилась к столику с духами, вдохнула, закрыв глаза.
— Этот аромат… Я не чувствовала ничего подобного со времён путешествия в Анкиру.

Она достала визитницу.
— Эфалия Крисини. Дистрибьютор роскоши в северном округе. А ты подумай, девочка, как запустить этот аромат в столицу. Если ты не знаешь как — я подскажу.

— А вы не боитесь, что духи вызывают зависимость? — с иронией спросила Арисса.

— Так пусть вызывают. Мы ведь не продаём скуку, правда?

---

К середине дня всё шло блестяще. До момента, когда появилась посылка.

Маленький, изящно упакованный ящик. С букетом белых роз и карточкой:

> "В дар от друзей семьи Стратирис. Чтоб у молодой хозяйки не было нехватки благовоний. С ароматом утраты и сожаления."

Внутри — флакон духами. Но запах… едкий, неприятный, с горечью, похожей на гниющую розу. Один распыл — и воздух словно заволокло облаком раздражения.

Глава 9.

Глава 9

"Быть хозяйкой судьбы — это не каприз. Это ремесло."

Если бы Ариссе кто-то сказал ещё месяц назад, что она будет сидеть в обществе дам в шёлковых накидках, обсуждая структуру поставок цитрусовых, она бы рассмеялась и вытерла руки о фартук.
Но сейчас…

— …если мы внедрим систему сезонных ящиков с косметикой, духами и сладостями, можно будет создавать эффект "ожидания" у клиенток, — говорила она, обводя взглядом полукруг из шести женщин. — А ожидание — самая дешёвая форма роскоши.

В помещении было тихо. Комната, в которой собирался женский клуб, больше походила на античный театр, утопающий в плюще, чем на зал заседаний. Вазы с апельсиновыми ветками, керамика с мотивами пауков, лёгкий аромат кипариса. Всё — элегантно, но не показно.

Одна из женщин, высокая, сухощёкая, с кольцом в виде совы, откинулась на спинку дивана.

— В тебе, дитя, есть нечто… дерзкое. В твоём возрасте я читала романы. А ты строишь логистику.

Арисса улыбнулась.
— В моём прошлом возрасте я уже похоронила две жизни. Сейчас — я просто считаю дни и расходы.

Лёгкий смешок. Ещё одна дама, беловолосая, с глазами цвета графита, наклонилась:

— Ты слышала о конкурсе молодых предпринимателей? Его курирует торговая палата Восточной Ленты. Победитель получает патент на полноправную торговлю — даже до совершеннолетия. Плюс — льготный доступ в гильдию.

— Но я же несовершеннолетняя, — вскинула бровь Арисса.
— Именно. Это конкурс для таких, как ты. Умных. Неудобных. Самодостаточных.
— И очень раздражающих стариков, — хихикнула другая дама.

— Но учти, — добавила дама с совой. — Он неофициальный. Скорее — испытание. Там оценивают не мыло и торт. Там проверяют… силу. И умение выходить из грязи, сохранив лицо.

Арисса на секунду задумалась.

— Где мне взять материалы?

— У тебя будет один наставник — из старой школы торговцев. Имя пока не скажем. Если ты согласишься — он сам тебя найдёт.

---

На следующий день она стояла на своей земле — небольшой, но уже её.
Над ней — только небо и пара ленивых чаек.
Перед ней — строители, которые размечали зону под будущую теплицу.

Пелий показывал схему:
— Тут — грот, здесь — выносим коконы. Тут будут ванны для промывки нитей, а по центру — стол для плетения. Остекление частичное. Для влаги и тепла. Лампы заказаны.

— А вентиляция?

— По бокам. Регулируемая. Плюс три саженца лимонов и два граната — по краям. Как ты хотела. Они создадут не только микроклимат, но и… — он замялся — …настроение.

Арисса кивнула.

— Хорошо. Значит, в конце недели мы начинаем запуск. А я… готовлюсь к конкурсу.

— Не боишься?

— Боюсь, — честно ответила она. — Но сильнее — хочу.

---

Вечером она вернулась домой. Уставшая, с запахом пыли, цитруса и смолы.

Меланта встретила её у порога с бокалом свежей сангрии.
— Ты пахнешь, как работяга и идея в одном флаконе.

— И это только начало.

На столе лежал конверт. Не подписанный. Но с сургучной печатью в форме совы.

Арисса разорвала его, развернула письмо и прочла:

> "Мелкое мыло может смыться при первом же дожде. А если ты хочешь выжить — стань камнем. Завтра, у третьего маяка. Будь вовремя. Или не приходи."

Подпись:
"Тот, кто когда-то торговал солью в пустыне."

Она улыбнулась.
— Кажется, меня берут в ученики.

Глава 10.

Глава 10

"Ученику, у которого нет страха, не нужен учитель. Он нужен грому."

---

Утро выдалось ветреным. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь лёгкую дымку, лениво касались крыш города, словно зевали вместе с просыпающимся морем.
Арисса шла вдоль берега. Камни под ногами были ещё прохладными. Волны — игривыми. А в голове крутилась одна фраза: "Стань камнем."

Третий маяк был не таким, как остальные. Старая башня, полуразрушенная, больше похожая на стража, который слишком долго простоял на посту. К ней вела извилистая тропа среди диких трав, пахнущих полынью и морской солью.

Он ждал её у подножия маяка.

Ростом чуть выше неё, в старом дорожном плаще, затянутом наискось поясом. Волосы — почти седые, но живые. В глазах — что-то от карт, штормов и старых рынков. Лицо — словно вырезано из камня, на котором торговали солью.

— Ты опоздала, — сказал он.

— На восемь минут, — ответила она. — Я не опаздываю. Я обдумываю шаги.

— Первый плюс. Но тут не школа — и я не нянька. Зови меня Каллис.

Он указал на большую плоскую плиту рядом.
— Садись. Урок начнём с вопросов.

Она опустилась, чувствуя, как ветер играет с подолом её платья.

— Первое. У тебя есть продукт. Ты знаешь, как его производить. А как ты его защитишь?

— Уникальностью состава. Упаковкой. Лицом. Историей.

Он прищурился.
— История — это хорошо. Но людям всё равно. Они покупают себя в будущем. Ты должна продать им эту версию.

— И что, рассказать, что они станут красивыми, счастливыми и богатым мужем в придачу?

— Нет. Только одно. Что они станут собой, но лучше.

Он кинул ей мешочек.
— Пять золотых. У тебя день. Создай три предложения, которые могут продаться. Найди, у кого выкупить. Переработай. Продай. Принеси мне результат — иначе забудь о конкурсе.

— И куда идти?

— На нижний рынок. Там, где вонь, азарт и правда.

---

Это был день испытаний.

Арисса спустилась в нижний порт — туда, где торговали остатками рыбных сетей, специями в испачканных мешках, кривыми зеркалами, травами, в которых давно поселились жуки.
Но она умела видеть суть.

Первое — она нашла женщину, у которой был мешок старых цветочных лепестков.
— Никому не надо. Пересушены.

Арисса попробовала пальцами — всё ещё сохраняли аромат.
— Я возьму половину. За одну золотую.

Вторая находка — обрезки виноградной лозы, выброшенные в углу пекарни. Она забрала их бесплатно — и добавила в мешочек с лепестками. Уже дома она смешает их с эфиром базилика и получит новый аромат: "Запах покоя".

Третье — кусочек старой кожи, почти ненужный.
Она купила его, прошила вручную и вложила в него мыло нового вида, назвав его:
"Путь моряка" — аромат соли, сосны и табака.

И — финальный аккорд — маленькая бутылка винного уксуса, которую никто не хотел покупать. Она сделала из него эссенцию для ухода за руками после работы с рыбой или тканями.
Назвала:
"Палома" — имя матери.

---

К вечеру Арисса вернулась к маяку. Усталая, с пылью в волосах, но глаза горели.

— Показывай, — бросил Каллис.

Она разложила перед ним три свёртка.
Каждое — обёрнуто с заботой, но без вычурности. В каждом — идея, аромат, образ.

Он молчал долго.

— Ты поняла. Не просто как продать. А что ты продаёшь.

Он кинул ей маленький пергамент.

> "Допущена к участию. Категория: независимый производитель. Отметка: условная, до первого провала."

Она улыбнулась.
— Ну, тогда мне нельзя падать.

— Падать можешь. Главное — не теряй суть.

Он повернулся, уходя, но бросил напоследок:

— Завтра жди первую задачу. Это будет не рынок. Это будет суд.

---

В это время мачеха сидела в одном из салонов верхнего квартала, перекидываясь карточками и тонкими уколами с другой вдовой — влиятельной, но скучающей.

— …маленькая дерзкая торговка. Надеюсь, вы… поговорите с её "покровителями". Такая спесь — развращает молодёжь.

Та кивнула, усмехаясь:

— У нас есть друг семьи в суде по делам малолетних наследников. Он любит аромат роз. Но особенно — пыль с чужого трона.