Аспирант. Часть вторая.

глава 1.

После осенних дождей и слякоти, зима наконец -то пришла в Величанск накрыв белым полотном его улицы, переулки, дворы многоэтажных домов, его парки и скверы. Она пришла как это бывает иногда в наших широтах совершенно внезапно. После снегопада, который продолжался почти два дня, хмурое небо прояснилось, выглянуло солнце, а ночью ударил первый зимний мороз, столбик термометра опустился почти до минус двадцати градусов. Установилась погода, более соответствующая середине зимы нежели второй половине ноября.

После встречи с Павлом Трофимовичем на душе у меня стало по спокойнее. Возникла надежда, что мне и Юлии все же удастся избежать дальнейших встреч с малоприятным для нас обеих капитаном Тархановым. Павел Трофимович Дмитриев не производил впечатление человека, который любит бросать собственные слова на ветер поэтому день ото дня в моей душе, крепла уверенность, что этот эпизод, связанный с местной госбезопасностью и который едва не завершился самым трагическим образом, остался позади и больше ничего подобного не повторится.

Правда на душе у меня все же не было совершенно спокойно и чувство безмятежности не посещало меня ни разу. Совсем напротив. Чем больше я думал о нашем с Юлией знакомом и потенциальном покровителе, тем яснее и яснее понимал ту простую истину, что Павел Трофимович совершенно не похож на человека, который будет делать для нас что-то просто так, как говорится “по простоте душевной”. Этой самой “простоты” (которая иной раз хуже воровства) я не заметил у него ни грана. Ко всему прочему следовало помнить и ту простую истину, что Тарханов и Дмитриев принадлежат одной и той же организации и разница между ними заключается лишь в том, что Павел Трофимович несмотря на свое положение пенсионера является фигурой куда более важной и значительной нежели опер провинциальной ГБ каким был Тарханов. А вообще - “чекистов бывших не бывает", особенно если учесть послужной список и стаж нашего нового знакомого.

Но, как бы то ни было, сложившуюся ситуацию приходилось принимать такой какова она есть тем более, что изменить ее не представлялось возможным. Во всяком случае пока.

Я решил не загружать свою голову всякого рода темными мыслями и опасениями, а заняться наконец -то своим непосредственным делом, а именно исторической наукой тем более, что за последними событиями и волнениями я несколько под забросил свои научные штудии и работу над диссертацией. Тем более, что мой непосредственный научный руководитель профессор Пашкевич уже по пенял мне пару раз за слишком, по его мнению, низкие темпы с которыми я разрабатываю тему своей диссертации.

Между тем приближалось 27 ноября день рождения Заварзиной. После не долгих размышлений я решил не заморачиваться по поводу подарков и ограничиться достаточно стандартным набором. То есть флаконом французских духов и букетом цветов с коробкой шоколадных конфет. Была у меня мысль подарить Юлии и симпатичное колечко, но я решил отложить этот подарок на Новый год, когда она приедет ко мне в гости в Старо Петровск. Духи и хорошие конфеты я рассчитывал достать через Жорика своего бывшего однокурсника, промышлявшего от случая к случаю мелкой фарцовкой.

Жорик не подвел меня и в условленное время принес мне флакон французских духов и коробку “Птичьего молока”. Прихватив духи, конфеты и букет красных роз я направился к Юлии. Человек я не суеверный и поэтому не видел большой проблемы в том, чтобы поздравить свою девушку с наступающим днем рождения немного заранее.

Войдя в прихожую, я вручил Юлии пакет с подарками, букет обнял ее и поцеловал в губы.

- Милая Юля, поздравляю тебя с Днем Рождения! Извини если, что не так, но я решил поздравить тебя немного заранее. Надеюсь, что ты не суеверна.

- Спасибо Санечка. Проходи. Нет я не суеверна, - ответила мне Заварзина.

Она быстро приготовила кофе, и мы уселись за столом на кухне.

- Саша, - обратилась ко мне Юля, - я на завтра заказала столик в “Весне” ты сходишь со мной? Отметим мою “днюху” так сказать в узком кругу. Хотя мой настоящий День Рождения совсем в другое время. Но раз я оказалась в этом теле каким-то не понятным образом будем теперь праздновать его рождение в этот день.

- Счастливый ты человек, - не преминул я вставить свои “пять копеек”, - можешь претендовать на совершенно законных основаниях на целых два дна рождения, даже, пожалуй, на три.

- А какой третий?

- А это тот день, когда ты оказалась здесь в теле Юли Заварзиной...

Назавтра около шести вечера я дожидался Юлию на остановке возле ее дома. Она подошла мы влезли в автобус проехали пару остановок и вылезли возле любимого всем величанским студенчеством кафе “Весна”. Пока мы ехали мне в голову пришла мысль о том, что я за все время нашего знакомства ни разу не замечал у Юлии тяги к “красивой жизни”, которой, судя по всему, безусловно отличалась та настоящая Юля Заварзина, чье тело заняла восемь лет назад совсем другая женщина из другого времени.

Раздевшись в гардеробе, мы вошли в зал и направились к заказанному столику. Оглядевшись по сторонам, я заметил знакомые лица. За пару столиков от нас сидел Ярик Гордеев со своей женой Леной и мне вспомнилось как полгода назад я расспрашивал его здесь, в этом кафе о Заварзиной. Ярик так же узнал нас. Он привстал со своего места и приветственно замахал нам рукой.

- Какие люди! Юлька, Сашок! Какими судьбами! Тысячу лет вас не видел!

Я невольно улыбнулся при виде радостной физиономии Ярика. И подумал о том, что какой он все-таки славный и добрый парень.

Ярик подсел к нам и радостно загудел:

- Привет, привет. Юлька сколько же я тебя не видел? Наверное, с самого окончания универа! Ты как поживаешь? Сашок сказал, что ты где-то в школе училкой работаешь, это правда? А мы вот тут с Ленкой в кои то веки в кафешку собрались. Годовщина свадьбы у нас сегодня, отметить решили. Ну и по старой студенческой привычке, конечно, в “Весну” забурились. Ты я смотрю тоже старые злачные места не забываешь?

глава 2.

На следующий день в половину четвертого на машине Заварзиной мы подъехали ко входу в Старый Парк. Там нас ждала уже знакомая “копейка”, возле которой стояли дядя Герман и Павел Трофимович.

Поздоровавшись с нами, дядя Герман коротко бросил:

- Так надо поскорее, а то скоро стемнеет. Ни черта тогда не увидим.

Мы пошли вглубь парка. Заварзина спросила:

- Герман Валентинович, а кто убит на этот раз?

- Молодая девушка. Девятнадцать лет ей было. Студентка педучилища. Возвращалась домой через парк. Она на той стороне живет. Ну и не дошла. Похоже этот гад засаду тут организовал. Ударил ее по голове чем-то тяжелым, а дальше по старой схеме, оттащил в кусты, изнасиловал и задушил. Главное зима сейчас народу в парке никого, не лето, вот он и просек, что ему тут засады безопасней устраивать. Народ то через парк нет-нет да ходит, особенно из числа тех, кто на той стороне живет.

- И опять ни свидетелей, ни зацепок, - констатировал я.

Дядя Герман в ответ лишь расстроенно махнул рукой.

- Главное начальство мое в интересном положении оказалось. С одной стороны, все эти убийства на обычную бытовуху или там на разбой - грабеж не спишешь как бы это кое-кому ни хотелось бы. Кстати, у всех жертв никакие ценности не пропали. У последней в сумочке вообще шестьдесят рублей было и паспорт. Так что корытный мотив начисто отпадает. А с другой стороны, во всех случаях и почерк один и ритуал. Все о маньяке говорит! Но начальство признать это боится. А то вдруг по шапке прилетит! Москва не довольна будет. Вот и гоняют нас как сидоровых коз. А у нас ни улик, ни подозреваемых. Тупик, одним словом.

Разговаривая таким образом, мы продолжали идти по асфальтированным дорожкам. Наконец мы подошли к густому кустарнику, начинавшемуся у самой обочины, и дядя Герман, а вслед за ним и все мы начали продираться сквозь него.

Идти было не просто, помимо веток кустарника сильно мешало и то, что ноги постоянно проваливались в рыхлый снег. Однако мы быстро оказались на небольшой лужайке, которая была окружена, с одной стороны, деревьями, а с другой кустарником. Как только мы вышли на эту лужайку, так дядя Герман остановился, махнул рукой и сказал:

— Вот здесь ее нашли.

- А когда это произошло? - поинтересовалась Заварзина.

- Три дня назад.

Юля ничего не ответила на это и со сосредоточенным видом стала обходить лужайку. Она сделала это дважды, а затем остановилась на том месте, где лежало тело убитой девушки. Я видел, как она стояла закрыв глаза. Минуты текли за минутами Заварзина стояла все так же с закрытыми глазами, не говоря ни слова и не двигаясь. Так же безмолвно стояли и все мы. Тишину нарушал лишь шум ветра.

Наконец Юля пошевелилась. Она села на корточки и стала напряженно всматриваться в то место, где еще недавно лежала очередная жертва маньяка, вновь в безмолвии потекли секунды и минуты.

Наконец Заварзина поднялась с корточек и повернулась к нам. Меня поразило то, что выражение ее лица стало каким-то трагическим, словно она узрела своими собственными глазами чье-то огромное и не поправимое горе. Я впервые подумал, о том, что знание, которым обладает, она ложиться на ее сердце грузом огромной тяжести.

Юля как-то, как мне показалось растерянно, пожала плечами и каким-то глухим голосом произнесла:

- К сожалению мне нечего, вернее почти нечего сказать вам. Не знаю в чем дело. То ли прошло уже слишком много времени то ли моих способностей элементарно не хватает, чтобы увидеть более или менее связанную картину произошедшего со всеми подробностями.

- Ну что-то вы все же увидели? - живо откликнулся на эти слова Заварзиной Павел Трофимович, - и, если не секрет что?

Заварзина еще раз пожала плечами, а затем медленно сказала:

- Не знаю...Мне трудно описать то, что я увидела или даже не увидела, а скорее почувствовала, - она вновь закрыла глаза, - первое, что я почувствовала это был страх и боль. Именно боль. Похоже, что девушка была в сознании, когда ее убивали, она все ощущала и понимала, что с ней происходит. Как вариант ее оглушили, но затем она успела прийти в себя. И в этот момент ей было очень и очень страшно и одиноко. А убийца... не знаю, я как бы вижу какую-то очень размытую фигуру в густой, густой тьме, безо всяких подробностей. И еще у меня возникло странное ощущение, что этот человек- убийца каким-то образом известен мне.

- Вы знакомы с ним? Или он просто напомнил вам кого-то из ваших знакомых? - вновь спросил Дмитриев.

- Нет. Не так. Не то, чтобы я где-то или когда-то встречалась с ним или даже он напоминает мне кого-то. Очень сложно объяснить это, трудно подобрать соответствующие слова, - Юля вновь замолчала, ее лицо приняло задумчивое выражение, через минуту- другую она продолжила:

- Он не напоминает мне никого из моих знакомых. По крайней мере визуально. Но я чувствую, что, во-первых, этот человек мне почему-то хорошо известен, не спрашивайте, почему и, что, во - вторых, если я каким-то образом повстречаю его, то он незамедлительно будет мною узнан. Извините, но мне очень трудно подобрать необходимые слова, чтобы адекватно описать вам то, что я почувствовала и ощутила.

После короткой паузы, наступившей после последних слов Заварзиной Павел Тимофеевич спросил:

- Ну что же уважаемая Юлия Сергеевна попробуем еще раз или закончим на этом? Как вы считаете? Сумеете ли вы получить какую-то дополнительную информацию?

- Думаю, что вряд ли. По крайней мере непосредственно здесь. Возможно, мне удастся уяснить, что-то еще после дополнительных размышлений и анализа, но я бы на вашем месте не рассчитывала бы на это. Хотя пробовать я буду.

- Ну что же, для первого раза в принципе не плохо, - подытожил Дмитриев, - главное мы убедились, что способности Юлии Сергеевны работают и могут принести нам пользу. Возможно, действительно мы решили воспользоваться ими слишком поздно.

- Кстати, - прервала его Заварзина, - один и тот же человек напал на Елизарову и совершил это убийство.

глава 3.

В последующие дни я почувствовал, что между мною и Заварзиной пробежал некотор ый холодок. Мы встречались на кафедре, разговаривали друг с другом, но и только. Я уже не проводил вечера в квартире Юлии с последующей почти обязательной ночевкой. Все-таки наш последний разговор достаточно сильно задел меня, и я продолжал испытывать раздражение в отношении Юлии. Ее точка зрения казалась мне слишком эгоистичной, хотя я и не мог не признать наличие в ней определенной правоты. Больше всего меня раздражало, однако, то, что она упорно не желала отказаться от нее. Это в свою очередь задевало мое самолюбие, причем я понимал, что никаких предпосылок к тому, что Юлия вдруг полностью согласится со мной, отказавшись от своих прежних убеждений нет и не предвидится.

Практически ежедневно я продолжал мысленно спорить с Заварзиной и в этих своих мысленных дискуссиях я неизменно одерживал над ней полную и безоговорочную победу. Увы в реальности все обстояло совершенно иначе. В сущности говоря меня уже мало занимал вопрос кто прав или не прав в этом нашем очном и заочном споре, мое самолюбие страдало от одного только факта, что Юлия не приняла в расчет мои аргументы и признала моей правоты. Поэтому при каждой встрече с Заварзиной в моей душе вновь поднималось раздражение и понимая это я старался по возможности ограничить наше общение. Благо к тому же я серьезно закопался в работе с материалами для диссертации так, что свободного времени у меня в самом деле было не так, чтобы и много.

Наше такое не определенное состояния полу ссоры длилось не один день пока наконец в один вечеров меня не позвали к телефону на вахту общежития. Слегка недоумевая кому это мол понадобилось так срочно названивать мне, я подошел к аппарату взял трубку и произнес в нее:

- Алло. Слушая вас.

- Здравствуй Саша, - раздался в трубке голос Заварзиной, - не мог бы ты сейчас приехать ко мне? Только, что мне позвонил Герман Валентинович у него, что-то опять случилось и поэтому он хочет приехать ко мне. Я подумала, что в случае чего твое присутствие может не помешать.

- А он не сказал, что такого срочного у него стряслось?

- Нет. Судя по всему, это не телефонный разговор.

Делать было нечего и мне пришлось согласиться на предложение Юлии. Быстро одевшись, я выскочил из общежития. Недавняя оттепель уже сменилась легким морозом, и погода была бы совсем замечательной если бы не приличный гололед под ногами. Из-за него я чуть было не свалился на асфальт поскользнувшись возле автобусной остановки.

То ли из-за гололеда, то ли по какой еще причине, но общественный транспорт этим вечером ходил просто отвратительно. Я сначала долго ждал нужный номер, а потом еще почти полчаса добирался на нем до места назначения. Во дворе дома, в котором жила Заварзина, возле ее подъезда я сразу заметил знакомую “копейку” и понял, что дядя Герман уже опередил меня.

Быстро войдя в подъезд, я мигом поднялся на нужный этаж и оказался перед знакомой дверью. Ее открыла мне Юлия.

- Заходи, - сказала она мне, - Герман Валентинович уже здесь. Проходи сразу на кухню.

Я разделся, прошел на кухню, где и узрел своего дядю.

- Привет Сашок, - поздоровался он со мной и как всегда крепко пожал мне руку.

- Ну, что у тебя стряслось на этот раз? - спросил его я.

- Очередное убийство, - ответила за него Заварзина, - Герман Валентинович вновь хочет прибегнуть к нашим услугам.

- Опять маньяк? - спросил его я.

Дядя Герман пожал плечами и ответил мне:

- По почерку похоже.

- А кого и где убили?

- Опять женщина, молодая. Задушена. Труп найден сегодня утром в лесополосе возле микрорайона Юбилейный. Обстоятельства очень схожие с предыдущими убийствами. Вот я и решил обратиться к Юлии Сергеевне. Глядишь она, что -ни будь и узрит. Что-то такое, что мы сыскари не заметили или пропустили.

- А Павел Трофимович в курсе? - задал я очередной вопрос.

Дядя Герман, усмехнувшись ответил мне:

- Знаешь Сашок я не удивлюсь если он узнал об этом убийстве раньше всех нас.

- Да -а неужто он такой серьезный и настолько информированный. А вроде простой пенсионер.

- А то. И не простой он вовсе. Хотя и пенсионер. Делом этим он очень и очень заинтересовался. Такое впечатление, что от того поймаем мы этого маньяка и как скоро это сделаем вся его жизнь зависит. Хотя виду прямо и не подает. Но у меня глаз то наметанный. Ну что возьметесь оказать посильную помощь?

- Я как понимаю вам нужно чем скорее тем лучше? - спросила Юлия.

- Верно понимаете. Но сегодня уже поздно, а вот скажем завтра часов так в одиннадцать сможете или нет?

Заварзина вопросительно посмотрела на меня. Я в ответ утвердительно кивнул головой.

- Что касается меня, то я без проблем.

- Да, думаю, что я смогу освободиться к этому времени Герман Валентинович.

- Ну хорошо, - дядя Герман поднялся со стула, - завтра к половине одиннадцатого я подъеду сюда к вам и тогда двинем сразу на место происшествия. А сейчас извините мне надо идти. Дела.

Заварзина проводила его, закрыла входную дверь и вернувшись на кухню обратилась ко мне:

- Ну что Саша ты все продолжаешь дуться на меня или же наконец перестал?

- С чего ты взяла, что я на тебя дуюсь?

- А то у меня глаз нет. Не можешь простить, что я не согласилась с тобой?

Я ничего не ответил Заварзиной. Она помолчала еще не много потом с сожалением вздохнула и сказала:

- Ты ведешь себя как обидчивый ребенок. Ладно не буду больше приставать к тебе. Иди к себе в общежитие и до завтра. Смотри не опоздай к половине одиннадцатого.

Назавтра в половине одиннадцатого я подошел во двор дома Заварзиной. Вновь я увидел стоящую возле подъезда “копейку” дяди Германа. Весь коллектив был уже в сборе и ждал только меня. Я залез на заднее сидение, и машина тронулась.

Микрорайон “Юбилейный” относился к новостройкам. Дядя Герман остановил машину на обочине дороги, возле которой сразу начиналась лесополоса. Мы вышли из авто и пошли за ним к месту недавнего преступления.

глава 4.

Между тем постепенно приближались Новогодние праздники. Я помнил об обещании Заварзиной приехать наконец-то ко мне в Старо Петровск для знакомства с моими родителями. Я решил напомнить ей об этом и в один из дней спросил ее:

- Слушай Юль, помнится ты обещала съездить на Новый Год ко мне домой и наконец- то познакомится с моими дорогими предками. Ты еще не передумала совершить этот смелый поступок?

- А что разве произошло, что-то такое, что заставило бы меня забрать данное обещание? - ответила мне Заварзина и добавила, - а излишней забывчивостью я как ты мог убедиться не однократно я не страдаю. Так что поедем в твой Старо Петровск, не волнуйся. Познакомлюсь с потенциальными новыми родственниками.

В университете тем временем наступила пора зачетов у студентов. В этом году, поскольку мне уже было доверено самостоятельное ведение занятий, я уже активно участвовал в их принятии пока правда в качестве ассистента. В общем предновогодняя неделя выпала достаточно хлопотливой.

Вечером 29 декабря коллектив кафедры традиционно собрался проводить “Старый год”. Все было почти так же, как и год назад и как на предыдущих мероприятиях подобного рода. Все почти так же, за исключением, пожалуй, того, что мы с Юлией решили больше не соблюдать правила “конспирации” и не скрывать наших отношений тем более, что о них знала уже вся кафедра.

Поэтому мы сидели уже не в разных концах стола и Юлия ухаживала за мной, как и я за ней. Пашкевич одобрительно посмотрел на нас покивал головой и произнес:

- Александр, Юлия, я смотрю вы уже так сказать тесно сдружились друг с другом. Осмелюсь спросить не стоит ли нам ожидать в скором времени очередной кафедральной свадьбы?

- Что касается меня то я очень на это надеюсь Дмитрий Олегович, - ответил я ему.

- Очень хорошо Александр, просто замечательно, ничто так не скрепляет рабочий коллектив нашей кафедры как браки между ее сотрудниками: Тем самым коллектив превращается в семью, - назидательно произнес Пашкевич.

- Помнишь, как год назад я проводил тебя до твоего дома, хотел напроситься на чашку кофе, а ты в ответ отшила меня? - сказал я Юлии на ухо.

- Конечно помню. Помню молодого нахала, который вдруг почему-то решил, что я должна непременно растаять от этого его предложения и пережить бурный восторг. Молодой нахал не понимал, что кроме нахальства других интересных качеств у него, что-то не обнаруживалось.

- А год спустя, что - ни будь переменилось?

- Конечно переменилось. Молодой нахал оказался при ближайшем рассмотрении очень даже надежным и дельным мужчиной.

- А не жалеешь, что отшила меня тогда?

- Нет, Санечка, не жалею. Если бы я не отшила тебя тогда еще не известно как и где ты бы проявил и свою надежность и деловитость.

- Знаешь Заварзина, хотя я и люблю тебя, но хочу сказать тебе, что ты самая настоящая язва.

Юля внимательно посмотрела на меня и произнесла:

- Солдатов, я не ослышалась? Ты сказал “люблю тебя”? И без “кажется?”

- Нет не ослышалась. Могу повторить. Могу крикнуть во весь голос. Хочешь?

- Тише Солдатов. Не буйствуй. На нас вон Дмитрий Олегович смотрит.

В конце “банкета”, когда его участники уже потихоньку расходились по домам к нам, подошла Машенька Елизарова.

- Юлия Сергеевна, Александр Николаевич я хочу попросить прощения у вас за тот случай с Тархановым.

- Ну что ты Машенька мы совсем не сердимся на тебя, - сказала ей в ответ Юлия, - правда Саша?

Я лишь утвердительно кивнул головой.

- Я знаю, это вы вдвоем спасли мне жизнь. Если бы не вы меня бы уже в живых не было. А если бы я тогда не рассказала бы ничего Тарханову, то этого ничего бы и не произошло, - на глазах у Елизаровой показались слезы, - Юлия Сергеевна я вас прямо ненавидела тогда за Александра Николаевича и зла желала. А вы мне жизнь спасли. Простите меня!

Заварзина ничего не ответила на эти слова Маши. Она просто обняла ее и поцеловала в щеку.

Да, - глубокомысленно сказал я чуть позже: - если бы не твои эти способности, то этой дурехи Машки уже два месяца как не было бы в живых.

- Она никакая не дуреха, а очень милая и добрая девушка которой не повезло влюбиться в такого охламона каким являешься ты Солдатов. И которого могу терпеть только лишь я, - сказала в мне в ответ Юлия.

- Кстати не забудь, что мы еще наладили очень неплохое сотрудничество в деле предотвращения несчастий всякого рода и спасения таких вот милых и добрых девушек. Так что цени меня Заварзина. Еще не известно поверил бы тебе кто- ни будь другой оказавшийся на моем месте.

- Ценю Санечка, я очень тебя ценю и люблю. Иначе и быть не может.

Когда я поджидал в коридоре Заварзину которая вместе с Елизаровой и Ермаковой убирала со столов следы нашего недавнего пиршества ко мне, подошел изрядно охмелевший Самошин и хлопнув меня по плечу спросил:

- Слушай Санек, колись. Как ты сумел охмурить Заварзину? Она же была стервой первостатейной. Всех мужиков отшивала! Никому не давала. Она и Пашкевича в прошлом году отшила, когда он по началу при ее виде слюни пускал. Причем отшила так тонко, что Олегович ничуть не обиделся, а он мужик довольно мстительный, особенно в отношении баб, которые его продинамить пытаются. А сегодня смотрю наша Юлечка с тебя глаз не сводит, вся сияет и только пищу тебе в тарелку подкладывает. Может быть, ты какое слово заветное знаешь? Ну чтобы таких как Заварзина приманивать? Если знаешь шепни его, не жлобся.

- Никаких волшебных слов я знать не знаю, - со степенностью в голосе ответил я Самошину, - только располагаю океаном обаяния и внешней привлекательности. Вот Юлия и поняла это. И кстати Анатолий Вячеславович вам-то зачем какие-то волшебные слова? Вы же вроде женаты если мне память не изменяет.

Самошин только махнул рукой.

- Сегодня женат, а завтра глядишь и не женат. Кто знает может мне скоро опять новую подругу жизни, искать придется. Не такую, конечно, как наша Юлечка, попроще, но тем не менее.

глава 5.

Мы весело провожали Старый Год. Некоторая неловкость, которая возникала всегда, когда в компании давно и хорошо знавших друг друга людей появлялся новый и совершенно не знакомый большинству из них человек быстро ушла. Я вновь поразился способности Заварзиной быстро подстраиваться под совершенно незнакомых ей людей причем подстраиваться совершенно органично и как казалось безо всякого напряжения и фальши. От ее вчерашнего волнения не осталось и малейшего следа.

Мама смотрела на Юлию уже почти влюбленными глазами. Видимо во время совместных кулинарных работ на кухне она получила от нее необходимый минимум информации, и эта информация пришлась ей вполне по душе. Она даже почти прослезилась, когда Юлия подняв свой бокал с шампанским произнесла тост:

- Я хочу выпить за то, что в уходящем году я узнала, как следует Сашу. Узнала его как достойного и надежного мужчину. Спасибо вам Николай Матвеевич и Наталья Владимировна, что вы вырастили такого замечательного сына.

Выслушав этот тост, мама промокнула глаза платком и сказала в ответ:

- Спасибо тебе Юля. Уж извини нас если что не так мы люди простые.

- Все просто замечательно Наталия Владимировна, мне у вас очень хорошо.

Я усмехнулся про себя. Мне хорошо была известна эта манера моей матери прикидываться этакой простушкой. Каковой она на самом деле нисколько не являлась. Мне показалось, что Заварзина тоже очень быстро поняла это.

Чуть позже я вышел с отцом на террасу “покурить”. Папа закурил пустил струйку дыма вверх и сказал:

- А эта твоя Юлия, смотрю ничего. Умеет себя держать. И гонора никакого. Если так, то повезло тебе Сашка. Смотри все при ней. И внешность, и голова варит и характер хороший. И с чего это как ты говорил ее стервой считают?

Да так, - ответил ему я, - некоторые не вполне сознательные элементы пытались это дерево по-быстрому срубить. Ну там тачки, шмотки, кабаки, в общем прельстить ее красивой жизнью. А она, видишь ли, не клюнула. А они обиделись и стервой ее ославили.

- А ты то Сашок чем ее прельстил если не секрет?

- Да как сказать... Общие интересы у нас внезапно оказались. И общее дело. Так и сблизились. Ну а дальше все и завертелось. Я сам, честно говоря, этого не ожидал. В общем так вышло.

- Да-а жизнь она такая штука. Не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Ты смотри не теряйся, а то упустишь эту свою Юлию. На красивых женщин знаешь ли претендентов всегда много.

- Знаешь я понял только то, что она абы с кем не пойдет. Человек она сложный и так вот просто угодить ей нельзя. Простые приемы в ее случае не срабатывают. И, кроме того, материально она вполне обеспечена, а жадного влечения к благам я у нее пока не заметил.

- Ну еще бы не обеспечена. Вижу. На “шестерке” разъезжает. Это тебе не фунт изюма.

— Это ей от отца досталось.

- От отца говоришь? Ну ладно. Пошли за стол. А то я смотрю мать уже Юлии совсем на уши присела.

Мы вернулись за стол. Мама и Юлия разговаривали уже с таким видом, что они знакомы друг с другом не один год, а не увиделись впервые всего пару часов назад. Судя по выражению лица моей матери общение со своей будущей невесткой доставляло ей большое удовольствие. Она даже не подкалывала как обычно отца за то, что он был уже порядочно навеселе хотя до боя курантов оставалось еще достаточно времени.

Мы продолжали выпивать и закусывать, пока наконец стрелки часов не подошли к цифре двенадцать из телевизора раздался звук курантов и наступил тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Я чокнулся еще раз с отцом выпил коньяка из бокала и вдруг почувствовал, что больше не могу ни есть не пить. Тут мне в голову пришла как мне показалось прекрасная идея.

- Слушайте, а пошли сходим на Центральную площадь к елке. Тут и идти то всего ничего. А то я уже не могу ни есть, ни пить.

- Идите вдвоем с Юлией, - ответила мне мама, а я лучше с отцом останусь, “Голубой огонек” посмотрю, а то он уже совсем наклюкался, - и она кивнула головой на отца, который действительно уже начинал клевать носом.

Мы вышли на улицу. Небо прояснялось и в разрывах облаков виднелись мерцающие звезды. Ощутимо подмораживало.

- Пошли быстрее, - сказал я, - тут недалеко. Старо Петровск небольшой город. Хотя и районный центр.

- Знаешь, - сказала мне Юля, - когда мы шли по освещенной редкими и тусклыми фонарями улице, я давно уже не праздновала Новый Год в семейном кругу. Не в той прошлой своей жизни ни в этой. В той жизни у меня, по сути, и семьи нормальной не было и Новый год для меня, в сущности, был обычным днем. Я или работала за компьютером, либо ложилась спать. Глеб мой муж предпочитал уходить в какой- ни будь дорогой кабак и там напиваться до положения риз в честь праздника. Мы уже давно не изображали дружную семью он кстати и не требовал этого, а я была благодарно ему за это. А детей, ради которых надо было устраивать праздник у нас, не было. А когда я оказалась здесь в так сказать новой семье...знаешь я понимаю, что с какого-то бока эти люди мне все же приходились родителями, хотя бы родителями моего нынешнего тела. Но воспринимать их в таком качестве я так и не научилась. Так что волей- не волей получалось, что они сами по себе, а я сама по себе. Прежняя Юлечка была девушкой общительной и имела массу знакомых, но, честно говоря, это были не те люди, с которыми мне хотелось бы общаться сколько- ни будь длительное время.

Заварзина замолчала. Я прислушался к хрусту снега под нашими ногами. Она вздохнула и продолжила:

- Так я избавилась от друзей прежней Юли, а новых как-то не приобрела. Единственно кто был этому рад, так это мои новые родители. Это были люди с таким комплексом из “грязи в князи” и их естественно очень возмущали похождения их дочери и конечно же они были буквально на седьмом небе от счастья когда их “дочь” прекратила свои гулянки, порвала со всеми своими сомнительными друзьями и подругами и стала учиться превратившись в этакую пай- девочку. Заварзины были люди не очень умные и поэтому столь резкое изменение в поведении их дочери нисколько их не насторожило. Заварзин даже был доволен этим. Он посчитал, что наконец-то достигли цели его нотации которые он много раз читал своей дочери. А Юлечка, судя по всему, пускалась во все тяжкие, в первую очередь в знак юношеского протеста против того лицемерия, которое царило в ее семье. Девочкой она, была очень неглупой, хотя и без царя в голове. Но в любом случае я благодарна своим новым “родителям” за то, что они не плохо материально обеспечили меня. Я сейчас имею и квартиру, и машину, и хорошие деньги на книжке в сберкассе. Кстати, раньше у меня были подозрения, а теперь я уверена, что смерть моего нового отца была совсем не случайной. Он видимо был замешан в каких-то крупных махинациях. Он же заведовал распределением жилья.