Авантюрист поневоле Том 1

Глава 1 Меня зовут Артур Изворот!

“Если вы читаете это, то либо уже успели вляпаться в неприятности, либо только собираетесь. В любом случае, позвольте мне поздравить вас с началом вашего, несомненно, захватывающего приключения. Многомирье — это место удивительное, опасное и чаще всего совершенно нелогичное. Вам понадобятся острый ум, крепкие ноги и ещё более крепкий желудок. Если вы рассчитываете, что этот путеводитель станет вашей путеводной звездой... то, увы, я скорее просто напомню вам, где можно найти звёзды, если вы вдруг решите на них посмотреть.

Многомирье: Что это вообще такое?

Многомирье — это сеть миров, омываемых Межмировым Океаном. Некоторые называют эти пути "Нитями Судьбы", другие — "Тропами Хаоса". Лично я зову их "Вот-куда-мы-опять-угодили". Миры могут быть разными: от технологически продвинутых, где машины говорят куда более умные вещи, чем может показаться на первый взгляд, до тех, где изобретение вилки до сих пор вызывает бурные споры в учёных кругах.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

В теплый вечер выходного дня на пороге таверны с метким названием «На краю пропасти» (название вполне буквально отражало расположение заведения) появился высокий человек в черных, сильно поношенных туфлях. В зубах у него торчала соломинка, которую он лениво жевал, прежде чем выплюнуть, словно избавлялся от последнего напоминания о трудном дне. После этого он пнул дверь ногой и вошел внутрь.

Таверна «На краю пропасти» своим интерьером идеально оправдывала свое название. Все внутри выглядело так, будто кто-то попытался создать уют, но в процессе передумал, решив, что уют — это для слабаков. Стены, возможно, когда-то были побелены, но теперь напоминали древнюю карту, испещренную трещинами и пятнами, вероятно оставшимися после давних драк и неудачных попыток готовить на костре прямо в помещении.

Столы и стулья, каждый из которых был уникальным образцом из серии «сделай сам», скрипели и шатались при малейшем прикосновении, вызывая ощущение, что они вот-вот развалятся. Один из столов, явно прошедший через сражения, гордо носил на себе вмятину от топора. Лавки были украшены множеством зарубок и вырезанных сердечек с инициалами, напоминающими о забытых романах и несчастной любви.

В центре зала висела люстра, которая, возможно, когда-то была роскошной. Теперь она больше напоминала арт-объект, созданный из старых бутылок и ржавых вилок. Тусклый, мерцающий свет, исходящий от нее, наполнял помещение атмосферой заколдованного места, где время будто остановилось в особенно неудачный момент.

За стойкой стоял бармен, являвший собой живое воплощение таверны: небритый, с повязкой на глазу и усмешкой, которая будто говорила, что он видел в жизни многое — включая тараканов, регулярно устраивавших забеги по стойке. Над ним висела табличка: «Долг в этом заведении — миф», адресованная редким туристам, решившим, что смогут уйти, не заплатив.

Посетители разом обернулись к новому гостю. Народу было немного, ведь репутация у таверны сложилась такая, что даже крысы предпочитали обходить ее стороной. В заведении собралась публика настолько разношерстная, что ее можно было бы встретить разве что в дурном сне или на худшем рынке округи.

В углу за столом сидел подозрительный тип с пышными усами, которые напоминали двух полосатых котят, уютно устроившихся на его лице. Он был так увлечен пересчетом «честно» награбленного, что чуть не уронил монеты, услышав звук двери. Рядом с ним воришка в лохмотьях неустанно озирался, словно боялся, что кто-то украдет даже его тень.

На другом конце зала лениво точил кинжал наемник, внешность которого напоминала результат сборки из запасов боевых ранений. Его взгляд казался настолько тяжелым, что за него можно было взимать плату.

Колдуны и ведьмы, соревнующиеся в конкурсе «Кто наколдует больше воробьев из бороды», выглядели впечатляюще: их шляпы упирались в потолок, а мантии развевались в полной тишине, будто подчинялись невидимому ветру.

В темном уголке зала притаился гоблин, настолько гнусный на вид, что казалось, будто он съел всех мух округи и теперь задумал что-то более существенное.

Эльфы, как всегда, выделялись своей утонченностью, даже в столь колоритной компании. Один из них тщетно пытался отмыть свои уши от похлебки, которую ему, по его мнению, нарочно пролили на голову. Гномы, напротив, гордо демонстрировали немытые бороды, оживленно обсуждая последние новости с таким рвением, будто решали судьбу мира.

А в самом темном уголке таверны сидел проходимец в плаще с глубоким капюшоном, скрывавшим лицо так надежно, что даже собственная мать не узнала бы его. Его пристальный взгляд словно говорил, что он знает все тайны мира или, по крайней мере, хотел казаться таковым.

Публика в таверне была уникальной. Все они с интересом смотрели на нового гостя, который эффектно появился под аккомпанемент молнии, вспыхнувшей вдали. Та, вероятно, поразила чью-то несчастную корову, добавив драматизма моменту.

Внезапный гость в сером, видавшем виды сюртуке глубоко вздохнул, оглядел собравшихся леди и джентльменов, а затем, хлопнув в ладоши, громко заявил:

— Вот и ладушки! Вечер добрый! И прежде чем вот тот лохматый бросится на меня с ножом... — он указал на существо, напоминавшее огромного кота, стоявшего на задних лапах и угрожающе державшего нож в передних, — ...поспешу сообщить вам, что меня зовут Артур Изворот! Для тех, кто в дальнем конце зала, повторю: Артур Изворот!

Глава 2 С чего начинается приключение

“Мастер Абсурд говорил: “В каждом из этих миров, когда-то наполненных чудесами, теперь лишь следы былого великолепия. Угасшая магия — это как дыхание древнего дракона, что медленно оседает инеем на стекло: ещё видно очертание его могущества, но самого тепла уже не почувствовать.”

Чем характерны миры угасшей магии?

Когда-то магия была сердцем и кровью этих миров, но теперь она иссякла. Не внезапно — нет, но словно вода, что медленно уходит из треснувшего сосуда. Остались лишь легенды и мифы о былом. Одни миры полностью утратили магию, в других она стала столь редка, что её носители скорее напоминали чудаковатых фокусников или безумцев, нежели волшебников.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

С чего начинается приключение? Обычно — с какой-нибудь ерунды. Вот вчера, например, я мирно сидел в таверне, наслаждался эльфийским элем (не спрашивайте, как он там оказался; эльфы, к слову, были не в восторге), когда в дверь влетел злобный карлик. Нет, не карлик. Карлики наверняка обиделись бы, узнав, что я так назвал крыса, который вскочил на барную стойку и начал вещать о пророчествах.

Пророчества, как и мыши, всегда появляются в самый неподходящий момент. Этот грызун прокричал что-то вроде:

— Настал час Великого Героя!

Я, естественно, решил, что он обращается не ко мне, а к кому-то за моей спиной. Но, обернувшись, увидел только зеркало. Не знаю, почему это зеркало вдруг решило показать не моё отражение, а надменного рыцаря в блестящих доспехах. Тем временем карлик-мышь продолжил своё выступление.

— Ты! — указал он лапой прямо мне в лицо. Точнее, в нос. — Тебе предстоит спасти королевство!

"Королевство?!" — подумал я. И, как всегда в таких случаях, спросил:

— А что будет мне за это?

Карлик замер, презрительно фыркнул и неуверенно пробормотал:

— Эээ… ну, ты получишь... эм... признание, славу, богатство… ну и бесплатный напиток от заведения!

"Пожалуй, стоит попробовать", — решил я, осушил кружку и подумал, что приключения, как и хороший эль, случаются нечасто. Однако, выйдя из таверны, я сразу понял, что мир за те десять минут, что я провёл внутри, изменился.

Вместо уютной улочки с парой лавочек я стоял на краю огромной пропасти. Внизу что-то бурлило и шипело, явно намекая, что прыгать туда — идея не из лучших. Из-за угла слева выглядывал дракон, причём как-то смущённо, будто он оказался здесь по ошибке.

"С чего начинается приключение?" — ещё раз подумал я, осторожно шагая вдоль пропасти в сторону дракона. "С мышей, драконов и, кажется, с огромной беды. Но кто бы мог подумать, что мышь заведёт меня так далеко?"

— Тюрин! Тюрин!

— Тюрин!

Виктор вздрогнул, ручка замерла на середине страницы блокнота. Он поднял глаза и увидел профессора Алексея Ивановича, который с укором смотрел на него из-под очков.

— Покажите ваш конспект, — скомандовал профессор, выхватывая блокнот из рук Виктора. Алексей Иванович бегло пролистал страницы, исписанные идеями, черновиками и набросками.

— Занятно! — саркастически отметил он, возвращая блокнот. — Хватит витать в облаках, Тюрин.

— Да-да, извините, Алексей Иванович, — поспешно кивнул Витя, убирая блокнот под аккомпанемент смешков аудитории. Щёки Тюрина вспыхнули от смущения. "Ну, могло быть и хуже," подумал он. "Иваныч мог бы заставить меня прочитать что-нибудь вслух."

Виктор Тюрин — обычный парень из старого спального района Саратова. Внешность у него неприметная: короткие каштановые волосы, худощавое лицо и вечно сонный взгляд карих глаз. Лёгкая щетина, которую он частенько забывает сбрить, добавляла ему пару лишних лет.

Его дни проходят однообразно. Тюрин учится на факультете искусств и дизайна в Саратовском государственном университете имени Н. Г. Чернышевского. По утрам он спешит на пары, едва успев заварить кофе. Главные инструменты Виктора — ноутбук и графический планшет, которые стали продолжением его рук. Вечерами он работает на фрилансе: создаёт всё, что закажут — от логотипов до цифровых портретов, чтобы оплатить жильё и учёбу. Нередко работа затягивается допоздна, пока полусонное вдохновение не выталкивает из него что-то действительно стоящее.

После фриланс-заказов наступает время его главной страсти — писательства. Квартира Вити превращается в творческую мастерскую: на столе громоздятся эскизы персонажей, рядом валяются разбросанные заметки с описаниями миров и диалогов. Литературная тяга нередко конфликтует с учёбой. Преподаватели, замечая его рассеянность, не упрекают его, видя в этом проявление творческого мышления. Тюрин надеется, что однажды его навыки графического дизайна помогут визуализировать литературные идеи, создавая иллюстрации для собственных книг.

Но иногда эти мечтания прерывает Марина. Умная, красивая и всегда приветливая, она словно приносит с собой солнечный свет. Виктор украдкой наблюдает за ней, но никак не решается сделать первый шаг и пригласить её на свидание.

Глава 3 С чистого листа

“Ваш первый шаг в другой мир — это момент, который вы не забудете никогда… ну, если, конечно, воды Межмирового Океана будут благосклонны. Чувства переполняют: восторг, страх, и лёгкое недоумение от того, почему земля под вами светится, а ближайшее дерево, кажется, пытается что-то сказать.

Запахи, звуки, пейзажи — всё будет новым и странным. Первые часы вы наверняка будете смотреть по сторонам с видом зачарованного оленя, пока местные не заметят вашего странного поведения. Если мир враждебный, это может закончиться тем, что вас примут за странную местную дичь. Если дружелюбный — пригласят на праздник. Или на жертвоприношение.

Так что наслаждайтесь моментом. Дышите глубже (но не слишком, если воздух искрит). И помните: в других мирах главное не то, куда вы пришли, а то, кем вы станете, когда оттуда выберетесь.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

Артур вернулся в лабораторию и с облегчением выдохнул ровно в тот момент, когда портал захлопнулся с громким треском, напоминающим звук ржавой двери, которую никто не удосужился смазать. Аппарат, открывавший портал, начал подозрительно дымиться, издавая звуки, будто внутри завелась рассерженная змея. Через мгновение он развалился на куски, обнажив хитро переплетённые провода, искрящиеся лампочки и... беговое колесо для хомяка, гордо расположенное в самом центре магического агрегата.

Хомяк, выглядевший как оживший скелет с зелёными светящимися глазами, продолжал усердно крутить своё колесо, словно от этого зависела судьба вселенной. Внезапно колесо, наконец, не выдержало, развалившись на части, что вызвало у хомяка приступ паники. Тот мгновенно соскочил со стола с тонким, возмущённым писком и исчез в тёмных закоулках лаборатории, словно ночной призрак.

Артур смотрел на всё это с выражением человека, который уже тысячу раз видел подобное и был бы рад, если бы больше не видел.
— Идеальная конструкция! — восторженно заявил Костлявый, разглядывая обломки прибора, словно сокровище, извлечённое из кучи старых носков. Он осторожно провёл пальцем по остаткам, словно проверяя, можно ли из них что-нибудь полезное соорудить, но постоянно бросал настороженные взгляды, будто ожидал нового взрыва.

Изворот, щурясь от усталости и недовольства, покачал головой и бережно положил Тюрина на кушетку, заранее подготовленную Костлявым.
— Поторопись! — нетерпеливо бросил он, кинув взгляд на фатуметр. — Время — деньги, а у меня ни того, ни другого.

— Иду-иду! — проворчал колдун, извлекая из карманов мантии горстями странные порошки. Он выглядел, как большой ребёнок, собирающийся строить песочный замок, только вместо песка у него были реагенты, способные отправить этот замок на орбиту. — Вы, живые, всё время торопитесь!

Подойдя к кушетке, Костлявый скрестил руки и долго рассматривал Тюрина, словно тот был сложным пазлом, кусочки которого упорно отказывались складываться в цельную картину.
— Хороший экземпляр! Ну-с, приступим! — объявил он с энтузиазмом. — Изворот, садись вон в то кресло!

Артур скептически взглянул на кресло, указанное Костлявым, и, честно говоря, был слегка озадачен. Оно выглядело как плод научного эксперимента, проведённого в подземелье безумного мага, для которого эстетика — это когда всем страшно.

Кресло было обтянуто тканью, отчаянно пытавшейся выглядеть уютной, но больше походившей на старинный ковёр, подружившийся с хромированным металлом. Спинка, массивная и увенчанная резными зловещими лицами, словно следила за каждым движением, как будто собираясь прошептать: "Я вижу тебя, и мне это не нравится". В нескольких местах драпировка была порвана, напоминая о столкновении с чем-то острым.

Но самое интересное в этом кресле — механизмы. Под сиденьем вращалась сложная сеть шестерёнок и рычагов, издавая звуки, будто старая швейная машинка, перешедшая на сверхурочный режим. Один из рычагов подозрительно изгибался, как будто специально предупреждая, что случайный контакт с ним грозит электрическим разрядом.

Однако самое пугающее скрывалось за креслом. Огромные механические руки, похожие на щупальца древнего чудовища, были усыпаны инструментами: сверкающими скальпелями, крошечными магическими жезлами и другими приспособлениями. Эти руки могли выполнять всё — от тонкой настройки магических устройств до грубой хирургии.

Над креслом возвышался массивный купол, утыканный кристаллами и зеркалами, которые направляли свет прямо на сидящего. Купол был соединён трубками с разноцветными банками, наполненными бурлящими жидкостями. Внутри этих жидкостей клубились миниатюрные грозы и бушевали крошечные ураганы.

Артур, несмотря на своё недовольство, не мог не признать, что это устройство было одновременно как гениальным и так пугающим.

— Ладно, — вздохнул он, понимая, что другого выхода нет, и сел в кресло. Оно скрипнуло и застонало под его весом, словно старый пиратский корабль, уставший от бесконечных странствий по морям.

Костлявый тем временем усаживал Виктора в другое, не менее устрашающее кресло.

— Итак, приступаем! — объявил он, потирая руки с таким видом, будто только что сорвал джекпот. В его руках появился переключатель с рычагом, больше напоминавший рубильник из фильмов про безумных учёных.

— Постой! Может, всё-таки объяснишь, как это работает? — выпалил Артур, пытаясь привстать. Но ремни уже затянулись вокруг его тела, словно нежные, но настойчивые объятия медузы.

Глава 4 Проснуться в кошмаре

“Гильдия Героев — одна из самых известных организаций в Многомирье. Её цель — поддерживать порядок, защищать слабых и решать конфликты между мирами. Они принимают в свои ряды авантюристов, магов, воинов и всех, кто готов рисковать ради добра.

Гильдия состоит из многочисленных отделений, называемых Святилищами, расположенных в разных мирах. Каждый член получает ранг, от Новобранца до Легенды, и задания соответствуют уровню его подготовки.

Интересный факт:

Легендарные герои Гильдии получают возможность открыть свои собственные Святилища и обучать новичков.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

В субботу ровно в девять часов утра в город Тихий Закуток въехала повозка, запряжённая скрипучей механической лошадью. Её скрежет, напоминающий звуки старого сундука с призраками, разбудил даже местную достопримечательность — выпивоху Гнусного Билла. Билл, который не вставал с постели даже от пушечного выстрела, в этот раз поднял голову и, вылезая из-за своей любимой бочки с элем, удивлённо пробормотал:

— Бросаю пить.

Повозка продолжала медленно продвигаться по булыжным улицам, привлекая всё больше внимания местных жителей. Из своих домов стали выходить обитатели Тихого Закутка, с любопытством наблюдая за нарушителем их привычного утреннего покоя. Пекарь Питер выглянул из пекарни с подносом полусырых булочек, а портной Тоби, прищурившись, поправлял очки, стараясь разглядеть источник шума. Даже кошка Бабули Хоп, обычно дремлющая на заборе, недовольно приподняла голову и зашипела, выражая своё несогласие с нарушением тишины.

В приёмной местного отделения Гильдии Героев царила почти звенящая тишина. Несмотря на внушительные размеры здания, персонала здесь было немного: всего четыре сотрудника.

Дворник Каббот, небольшой и вечно ворчливый зелёный гоблин, медленно подметал пол. Время от времени он останавливался, чтобы пожаловаться на судьбу, на свою непослушную метлу, которая, казалось, жила собственной жизнью, и на то, что в его молодости всё было куда интереснее. Секретарь Грета Громогласная сидела в углу и сосредоточенно вязала, периодически издавая громкие вздохи, словно стараясь хоть немного оправдать своё прозвище. Единственный герой Тихого Закутка, Тигли Уигли, уже несколько лет как отпраздновал своё семидесятилетие. Его дряхлое тело покоилось в любимом кресле, а посапывание из-под старого, когда-то красного, а теперь выцветшего плаща время от времени заглушалось стуком спиц Греты. Официально он считался защитником города, но на деле его героизм ограничивался умением героически спать в углу. Молодой начальник отделения, приехавший сюда из другого города с амбициозными планами, быстро поддался размеренной жизни Тихого Закутка. Он сидел за своим столом, задумчиво разглядывая потолок и размышляя, где бы спрятать очередную конфету от Каббота. Дневник, для записей о великих подвигах, теперь пылился в ящике стола, рядом с коллекцией чернильных ручек.

Тишина нарушилась, когда дверь с треском распахнулась. На скрипучий пол ступил молодой человек в странной одежде, совсем не похожей на местную. За ним шёл ещё один человек, одетый в серый сюртук и старые чёрные туфли. Второй выглядел так, будто только что вышел из объятий радушного, но крайне недружелюбного трактира: он бормотал что-то себе под нос на непонятном языке и едва стоял на ногах, удерживаемый своим спутником.

— Что за шум? — пробормотал Каббот, выронив метлу и испуганно подскочил.

Грета Громогласная выронила спицы и подняла бровь, а Тигли Уигли, неожиданно шевельнулся и даже приподнялся на локте. Начальник отделения, резко выпрямился, уставившись на незваных гостей.

— Прошу прощения за вторжение! — заговорил молодой человек. — У нас тут небольшая… эээ… ситуация. Кто тут у вас главный?

***

Тюрин медленно пришёл в сознание, чувствуя себя так, будто его переехал грузовик, а затем, на всякий случай, сдал назад. Голова гудела, во рту пересохло, а тело казалось чужим, как будто он управлял им впервые. Он приоткрыл глаза и заметил тусклый свет, пробивающийся сквозь решётку. Воспоминания о прошлой ночи были размыты, как утренний туман. Первое, что пришло ему в голову, — он, наверное, перебрал на вечеринке.

— Чёрт, что я вчера пил? — пробормотал он себе под нос.

Попытавшись подняться, он сразу понял, что тело его не слушается. Словно ребёнок, делающий первые шаги, он снова упал на холодный каменный пол, который обжёг его ледяным прикосновением.

Оглядевшись, он понял, что находится в мрачной камере. Грубые каменные стены окружали его, а влажный пол казался покрытым тонкой плёнкой воды. Его взгляд упал на странные светящиеся руны, вырисовывающие сложные магические круги на полу. Инстинктивно Витя отдёрнул руку, почувствовав исходящее от них лёгкое покалывающее тепло.

— Где я? Что это? — прошептал он, глядя на мистические символы.

Ситуация становилась всё более нереальной, словно он попал в сюжет какого-то фэнтезийного квеста. Виктор попытался вспомнить, что происходило до того, как он очутился здесь. Обрывки воспоминаний начали всплывать: он выходил из подъезда, затем был странный свет... А дальше пустота.

— Это что, какой-то розыгрыш? — попытался пошутить он, нервно усмехнувшись.

Медленно поднявшись, Виктор сделал несколько неуверенных шагов, но не решился пересекать светящиеся круги. Что-то подсказывало ему, что это плохая идея.

Глава 5 Добро пожаловать на борт!

“Межмировой корабль — это вершина инженерии, магии и, судя по его стоимости, ваших долговых обязательств. Увидеть его впервые — всё равно что понять, что вы для Вселенной ничуть не значимее пылинки… но какая красивая пылинка.

Корпус корабля обычно выполнен из материалов, способных выдерживать давление переходов между мирами. Снаружи он сверкает металлическими или магически укреплёнными панелями, а его форма варьируется от стремительных клиновидных конструкций до массивных летающих замков. Не удивляйтесь, если увидите корабль, выглядящий как гигантская птица, — среди межмировых инженеров есть настоящие романтики.

С одной стороны, вы наслаждаетесь видом: бесконечные пустоты, сверкающие звёзды и тени миров, мимо которых вы проноситесь. С другой стороны, это постоянное ожидание, что что-то пойдёт не так, — будь то разрыв в защите, странный шум в машинном отсеке или сосед, который слишком долго смотрит в пространство, как будто что-то увидел.

И самое главное: независимо от класса корабля, никогда, ни при каких обстоятельствах, не спрашивайте капитана, знает ли он, куда летит. Потому что правда вам, скорее всего, не понравится.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

Когда Тюрин поднял глаза и посмотрел в зеркало, его сердце будто решило взять отпуск. Оно остановилось, словно сказало: "Ну всё, хватит, дальше сам." В отражении он увидел лицо совершенно другого человека. Незнакомца, сидящего на полу камеры. Это был молодой человек с тёмными, слегка вьющимися, небрежно уложенными волосами. Его черты лица казались острыми, точными, словно вырезанными по чертежу. На этом лице, хоть и отсутствовала улыбка, легко читалась её тень — хитрая, дерзкая, как будто готовая бросить вызов миру и его законам. Но больше всего его поразили глаза незнакомца — глубокого янтарного оттенка, сверкающие коварством. Это были глаза человека, который мог бы заставить саму реальность прогнуться под себя.

Витя смотрел на это лицо, и его разум словно начинал рваться на части, как старая ткань, слишком изношенная временем. "Как же это?" — думал он.

— Я не… Я не… Я не он! — срываясь говорил Тюрин. Но каждое движение отражения, которое идеально копировало его собственные, будто насмехалось: "Ты и есть он".

— Это просто сон, ужасный кошмар… — продолжал твердить он, цепляясь за эту мысль, как за спасательный круг. Он поднялся на ноги, и его отражение сделало то же самое, повторяя каждое движение, как партнёр в зловещем танце.

— Кто ты такой?! — выкрикнул Витя, обращаясь к отражению. Его голос эхом отразился от холодных каменных стен камеры.

Но ответом ему была только тишина. Отражение продолжало смотреть на него своими янтарными, проницательными глазами, будто говоря: "Я — это ты. Смирись".

Следующие несколько часов стали для Вити невыносимыми. Его сознание балансировало на грани, будто он оказался в состоянии "лёгкой шизофрении с примесью паники". Он сидел на холодном полу, изредка бросая взгляды на зеркало, словно надеялся, что привычное отражение вдруг вернётся.

— Это просто сон… — повторял он шёпотом, надеясь, что вот-вот этот кошмар наконец закончится. Хотя, если быть честным, он не был уверен, что дождётся хоть какого-то финала, не говоря уже о счастливом. Его разум, начинал готовиться к тому, чтобы сдаться.

Из меланхоличного транса его вырвали стражники, появившиеся столь внезапно, что это показалось почти грубым нарушением его права на страдание. Они схватили его за руки и потащили вперёд по коридорам, совершенно не заботясь о том, что его ноги едва поспевали за происходящим. Витя не сопротивлялся. Он был слишком ошеломлён, потерян и — откровенно говоря — слишком измотан, чтобы попытаться хотя бы притормозить их торопливое шествие.

Коридоры, по которым его вели, были тёмными и узкими, освещёнными лишь тусклым светом магических факелов. Огни на их концах переливались странным мягким свечением, больше напоминающим дыхание, чем обычное пламя..

Вскоре, стражники вывели его на открытую площадку. Яркий солнечный свет хлестнул по глазам, заставив Тюрина зажмуриться. Когда он наконец открыл их, то увидел нечто настолько необычное, что даже его богатое воображение вряд ли могло бы создать нечто подобное, даже при работе на пределе возможностей.

Перед ним возвышался корабль, настолько грандиозный и причудливый, что он напоминал воплощение мечты безумного конструктора с неограниченным бюджетом. Это был странный гибрид классического морского линкора и звездолёта. Корпус судна покрывали. инкрустированные резные узоры, а материал, из которого он был создан, напоминал древесину, но только с виду. Присмотревшись, Виктор понял, что это не просто дерево, а нечто гораздо более прочное, отдаленно напоминающее сталь.

Паруса, мягко светящиеся голубым сиянием, напоминали огромные крылья мифического существа. Они казались живыми: ветер трепал их, но они колыхались неспешно. Их ткань была прошита нитями, которые излучали тонкий, едва заметный алый свет. На палубе возвышались массивные турели и орудия, выглядевшие одновременно грозно и слегка неуместно, словно музейные экспонаты.

Витя на мгновение остановился, поражённый величием и странностью этого судна.

— Я в другом мире, — наконец осознал он, и это осознание ударило его, как молния, рассекающая ночное небо.

Глава 6 Необъятный океан

“Межмировой Океан — это загадка, которую никто до сих пор не разгадал. Это не совсем вода, не совсем эфир, а нечто, что сопротивляется любому описанию. Пространство между мирами, которое одновременно бесконечно велико и удивительно тесно. Он постоянно меняется, создавая новые пути и уничтожая старые.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

Когда Витю ввели в трюм, он почувствовал себя актёром, внезапно оказавшимся на сцене зловещего театра, где роли распределены, реплики выучены, а он сам оказался главным героем, не видевшим сценария. Все обитатели камер смотрели на него. Не просто смотрели, а прожигали глазами. Навремя в трюме стало тихо, а потом начались перешёптывания, едва различимые, но тревожные, как рой мошкары у уха.

Когда массивная дверь камеры захлопнулась за ним с болезненным скрежетом, Витя невольно вздрогнул. Казалось, решетки прошептали ему: «Добро пожаловать, дорогой гость. Приятного пребывания». Заключённые продолжали перешептываться, поглядывая на него.

Витя хотел осмотреться и наткнулся взглядом на рыжеволосую девушку в камере напротив. Её единственный изумрудный глаз смотрел на него с такой обжигающей ненавистью, что ещё немного, и она прожгла бы его насквозь.

Не успел Тюрин привыкнуть к своей новой камере, как мир вокруг него начал демонстрировать странности, будто намеренно издевался над остатками его здравого смысла. Сначала это было едва заметное изменение: воздух стал плотнее, а запах — резче, напоминая смесь сырости и горелого металла. Виктор почувствовал лёгкое покалывание в ногах. Затем раздался низкий гул, похожий на ворчание голодного тролля, смешанное со скрипом старого дерева, готового сломаться под собственным весом.

Если бы он разбирался в магии и межпространственных путешествиях, он, возможно, почувствовал бы благоговейный трепет перед тем, как корабль начал погружаться в Межмировой Океан. Но его скромное земное сознание выдало лишь вполне рациональный страх перед неизвестным.

Корабль начал странно вытягиваться, будто его корпус был сделан из резины. Время тоже словно растягивалось: каждая секунда становилась длинной и мучительной, как ожидание очереди в поликлинике. Виктор попытался закрыть глаза, надеясь, что это поможет справиться с дезориентацией, но оказалось только хуже. Иллюзии, как назойливые продавцы, продолжали стучаться в двери его восприятия, навязывая свои пугающие картины.

Воздух в камере стал густым и вязким, как дешевый суп из таверны, куда заходишь только по крайней нужде. Скрип корабля постепенно превратился в протяжный стон, будто судно — древнее существо, недовольное тем, что его разбудили. Витя почувствовал, как по спине пробежал холодок. В ушах зазвучал далёкий звук, напоминающий плеск волн, только слишком низкий и глубокий.

Когда судно наконец замерло и всё вернулось на круги своя Витя уселся на пол и уставился на старые туфли. Он старался не поднимать взгляд, чтобы не видеть как на него палятся остальные

«Каким-то образом я попал в другой мир. Это единственное объяснение!» — подумал Тюрин. Он не мог найти другой логичной версии происходящего: другой мир. Это единственный вывод, который хоть как-то укладывался в голове, хотя он и звучал как что-то из фантастического романа. Виктор всегда считал себя здравомыслящим человеком, далёким от веры в сказки, но что ещё ему оставалось? Всё, что он видел, не могло быть плодом воображения. Если только он не находился в предсмертном бреду, но эту мысль он постарался прогнать.

Если он действительно оказался в ином мире, то как это случилось? Этот вопрос крутился в его голове, как мяч на линии ворот, не давая передышки. Но ещё более тревожило другое: как он оказался в чужом теле и где его собственное?

Его размышления прервал скрип шагов. К решётке подошли двое стражников. Их доспехи сияли золотым светом. Это явно были не обычные охранники. Даже сквозь шлемы, скрывавшие лица, веяло высокомерием, будто весь мир вращался вокруг них.

Один из них, высокий и крепкий, с усмешкой достал из-за пояса знакомый предмет. У Виктора в груди что-то болезненно сжалось. Это был его плеер — простой, потрёпанный, но бесценный.

— Эй, посмотри, что я нашёл, — лениво проговорил стражник, подбрасывая плеер в воздухе, как будто это была ничем не примечательная безделушка.

Смех, прозвучавший следом, был лишён искренности. Это был смех человека, который наслаждается чужим страданием, словно ребёнок, жгущий муравьёв увеличительным стеклом. Виктор почувствовал, как внутри него закипает ярость.

— Верни мне это, — хрипло выдавил он, подойдя к решетке.

Стражник замер на мгновение, будто его задела дерзость заключённого. Затем он рассмеялся ещё громче, эхо раскатилось по всему трюму, пугая даже тени на стенах.

— Вернуть? Ты это серьёзно? — насмешливо протянул он, бросая взгляд на своего напарника. — Ты здесь не для того, чтобы что-то просить, Изворот.

Его напарник, более спокойный, бросил предостерегающий взгляд, словно хотел осадить горячего товарища.

— Эй, не стоит дразнить его, — произнёс он низким, твёрдым голосом. — С ним могут быть проблемы. Лишние проблемы.

Первый стражник недовольно фыркнул, сунув плеер обратно за пояс.

— Проблемы с ним? — проворчал он, словно отмахиваясь от пустяка. — Какие могут быть проблемы с проклятым? Ладно, пошли.

Глава 7 Встреча

“Гоблины — один из самых... скажем так, оригинальных народов Многомирья. Эти небольшие, зелёные (чаще всего) создания известны своей хитростью, изобретательностью и невероятным талантом попадать в неприятности, которые обычно сами же и создают.

Несмотря на дурную славу, гоблины являются мастерами на все руки. Им нет равных в создании сложных механизмов, которые ломаются ровно через секунду после того, как вы их включили, или в разработке хитроумных планов, в которых они умудряются обмануть даже самих себя.”

“Заметки старого авантюриста” Бартоломью Громогрюм

Ему снился сон. Перед глазами Вити складывались образы, будто мозаика из старых воспоминаний. Он снова был шестилетним мальчиком, сидящим в гостиной дедушкиной квартиры. В углу стояло кресло с мягкими подушками, в котором всегда сидел дедушка. Полки были заставлены книгами, а на подоконниках, в горшках, стояли растения, которым дедушка неизменно обращался с нежностью, называя их «малышами».

Витя сидел на ковре и рисовал фломастерами, превратив альбом в яркую мозаику детских рисунков. Дедушка, читая газету, одним глазом следил за мальчиком.

— Дедушка, — вдруг спросил Витя, не отрывая взгляда от своего рисунка, — а когда я вырасту, я буду таким же сильным, как ты?
Дедушка улыбнулся, но его глазах промелькнула грусть, тонкая и неуловимая.
— Конечно, — мягко ответил он.

Мир сна начал тускнеть, словно выцветшая картина. Витя медленно открыл глаза, ожидая увидеть свою родную комнату. Но перед ним раскинулось чистое, безоблачное небо. "Где я?" — мелькнула мысль, но вместо тревоги его охватило странное спокойствие. Всё вокруг казалось настолько умиротворённым, что он готов был поверить, будто снова попал в один из тех приятных снов, где просто смотришь на небо, слушаешь ветер и наслаждаешься покоем. Лёгкая улыбка тронула его губы. "Если это сон, то я останусь здесь подольше," — решил он, не спеша вставать. Ему хотелось задержаться в этом безмятежном мире, подальше от всех проблем.

Но что-то мелькнуло в углу его зрения. Сначала это показалось игрой света, но затем Виктор заметил тонкую линию, словно трещину в ткани пространства. Тишину нарушил слабый щелчок, будто кто-то неуклюже вскрыл невидимый конверт. Он моргнул, надеясь, что видение исчезнет. Но вместо этого из трещины выпал светящийся предмет. В воздухе раздался тонкий звон, и в следующую секунду этот предмет с глухим ударом воткнулся в землю всего в нескольких сантиметрах от его головы.

Трава вокруг встрепенулась, будто от испуга, и Тюрин вместе с ней. Он резко сел, его сердце бешено заколотилось.

— Эй, погодите-ка, где я? — пробормотал он, глядя на длинное копьё, торчащее из земли. Длинное, блестящее, с идеально острым наконечником, который будто бы мог разрезать самые твёрдые мысли, если бы те имели форму. Оно прочно вонзилось в землю, словно заявляя о своём праве остаться здесь навсегда.

Витя встал и несколько секунд стоял неподвижно, переводя взгляд с копья на небо. В воздухе возникла новая трещина, за ней ещё одна, затем третья — словно кто-то с азартом прорезал ткань реальности. Из одной из этих трещин вылетел кусок металла, вращаясь и свистя, и с глухим стуком врезался в землю неподалёку. Тюрин отшатнулся. "Серьёзно? Это уже слишком!" — пронеслось у него в голове, когда ещё один обломок со свистом пролетел мимо и застрял в земле рядом с копьём. Один из кусков обшивки, тянущий за собой тонкий шлейф дыма, пронёсся так близко, что Виктору пришлось пригнуться. Он упал в нескольких шагах, взметнув столб пыли.

И тут раздался низкий, гулкий звук, словно сама земля затаила дыхание перед чем-то неминуемым. В небе открылся огромный разлом. Из этой дыры медленно, величественно, словно гигантский кит, вывалился массивный фрагмент корабля. Его металлический корпус, покрытый чёрными ожогами и блестящий на солнце, падал с торжественной грацией.

Тюрин застыл на месте, наблюдая за падением. Внезапно его ноги сами отступили на пару шагов, а затем — ещё на шаг. Земля содрогнулась, когда корабль с грохотом врезался в землю, где-то за полосой деревьев. Воздушная волна прокатилась по округе. Пыль, поднявшаяся в воздух, окутала всё вокруг густым облаком, скрывая небо и превращая солнечный день в мутную серую мглу.

***

Гримзл "Шустрик" Ломлом очнулся посреди зелёного луга, растянувшись на мягкой траве, которая щекотала его шероховатую зелёную кожу.
— Я жив! Жив! — воскликнул он с победным торжеством. — Говорил же, что ваша клетка меня не удержит! — Он пригрозил кулаком небесам, словно споря с ними, а затем его жёлтые глаза, словно две бусинки, тут же заметались из стороны в сторону, выискивая обожаемую шляпу.

Солнце стояло высоко в небе, заливая всё вокруг тёплым, умиротворяющим светом. Но для Гримзла такая идиллия была непривычной. Яркий свет раздражал его, заставляя щуриться и прикрывать лицо ладонью. Найдя наконец свою потрёпанную шляпу, валявшуюся рядом, он нахлобучил её на голову, смахнув с неё пыль.

Но расслабиться ему не дали. Разлом, словно гигантская трещина на идеальном холсте небес, разорвал безоблачное небо. С громким ревом из этой раны вывалился огромный кусок корабля, а потом упал подняв облако пыли.

"Чёрт побери, что за дела?!" — мысленно выкрикнул Гримзл. Не теряя ни секунды, он бросился к месту падения. Его ноги несли его по лугу, перепрыгивая через кочки и ямы. Длинные уши трепетали на ветру, а нос — острый, как крючок, — улавливал запах гари и дыма, исходящий от места падения.