Авиатор 14

Глава 1

Выравниваю самолёт у самой земли. Затылок прижало к подголовнику. Грудь сдавило, что не продохнуть.

— Вы… вывели, — расслабился Морозов, который последние несколько секунд молчал.

И на этом ещё проблемы не закончились. Яркий свет луны пунктиром перечеркнули очереди из зенитных установок.

— Вправо уходим. Теперь слева. Выше, выше! — продолжал подсказывать Николай.

Одна за другой рядом возникали светлые линии снарядов, выпущенных из зениток. Давно я так низко не маневрировал! Будто снова оказался в Панджшерской долине.

— Свои! Свои! — кричу в эфир, да только кто меня в этих «Шилках» услышит.

Ручку отклоняю на себя и набираю высоту. В последний момент вижу, как на меня мчится тёмный силуэт. Разбираться не стал.

Включил форсаж. Да так, что губами не пошевелить.

— Кто это?

— Смотрю, — отвечает Николай, я пока делаю переворот.

Вспышка, и от тёмного силуэта, будто что-то отделилось. Надеюсь, это катапультировался экипаж. Второй всплеск света, и огненный шар, в который превратился самолёт, падает вниз.

Выравниваю самолёт и бросаю взгляд вверх. Там настоящие звёздные войны! Ночное небо расчерчивают следы выпущенных ракет. Вспышки взрывов и «букетов» ловушек со всех сторон.

Ощущение, будто ты над Красной Площадью вечером 9 мая.

— Два уничтожены. Уходят, — докладывает в эфир кто-то из ливийцев.

Я смотрю, как пропали с локатора помехи. Несколько самолётов ещё пока крутятся над морем, пытаясь атаковать друг друга.

— Задание прекратить! Прекратить! — слышу я команду капитана Назара.

Продолжаю следовать к берегу. Смотрю вправо и наблюдаю, результаты ударов с моря. Американцы смогли добиться определённых успехов.

Вдоль берега несколько очагов огня, но город не тронут. Продолжают ещё пока расчерчивать небо зенитные установки, но пусков ракет не видно.

Мы уже несколько минут не соблюдаем секретность и говорим на русском. Слева вижу уходящие в северо-запад отдельные самолёты. Они уже включили аэронавигационные огни, чтобы хоть как-то попробовать собраться. Их задача не выполнена.

Назар тем временем оказался зажат.

— Против него двое. Не выберется, — сказал Николай.

— 309й, группа уходит, — вышел в эфир Белевский.

— 10й, тебе на обратный! — дал я Сане команду возвращаться.

— Понял.

Секундное замешательство. Вроде и Бурченко доводил приказ, что нам разрешено применить оружие, но сомнения есть.

— Серый, он не справится.

— Знаю, — ответил я и медленно перевёл двигатели на максимал.

Самолёт пошёл в разгон. Локатор показывал до места боя всего 30 километров.

— Дальность 28. Прицел? — запросил Николай.

— Включаем.

Тут же на индикаторе лобового стекла высветилась слева буква «А», что означает взятие цели на автосопровождение. Прицельное кольцо следует за маневрирующим противником. Пока ему не удаётся выйти из зоны пуска.

— Пуск разрешён, Серый, — сказал Николай, но я пока не собираюсь сбивать американца.

Ещё несколько секунд. Пока он только пытается маневрировать. Ещё немного и цель начала удаляться. Дальность увеличивалась, а преследовать его смысла нет.

Слева от нас показался МиГ капитана Назара. Позади него приближалась ракета.

— Маневрируй! — крикнул я в эфир, но было поздно.

Вспышка и он начал проседать по высоте.

— Его прикрыть надо, — произнёс я.

Прицел выключил. Резкий разворот влево и мы начали пристраиваться к нему.

— Меня облучают! — громко сказал Аден.

У меня в наушниках заработала сирена. Тут же Морозов доложил о пуске в нашу сторону.

Если я ещё могу уйти, то ливиец сманеврировать не сможет. У него и так в хвостовой части всё искрит.

Времени на раздумье нет.

— Внимание! Отстрел! — скомандовал я.

— По… по… по! — пытался ответить Морозов.

Ручку управления отклонил на себя. Обороты двигателей снизил. В темноте особо не сориентируешься, поэтому взял амплитуду пошире.

Перекладываю самолёт в левую сторону и начинаю выполнять «бочку». И она получается очень большой.

Слышу только, как в эфир пытается прорваться Морозов. В кабину падает яркий свет от выпущенных ловушек.

Раздаётся взрыв. Затем ещё один. Самолёт слегка повело, что я чуть не задел киль МиГ-23го.

— Параметры норма! — громко сказал Морозов.

Сирена перестала выть, а я закончил бочку и стал выравниваться. Самолёт Назара по-прежнему искрил, но летел ровно.

Только теперь я почувствовал, как сильно у меня бьётся сердце о грудную клетку. Летим ровно, а кислорода, поступающего из маски, не хватает.

— Ух! Твою мать! Полный…

Морозов не договорил по внутренней связи. Наверное, палец соскочил с кнопки.

— Знаю, знаю. Но я уже так делал. В прошлый раз получилось и в этот, — ответил я.

Обстановка успокоилась. На сегодня, кажется, всё. Последствия этого налёта ещё придётся выяснить. Но я помню из истории, что в прошлый раз американцам удалось нанести гораздо больший урон.

Аден сумел посадить самолёт. Мы же с Николаем приземлись следом. Аэропорт светился со всех сторон. Срулив с полосы, я приоткрыл фонарь.

Даже через шлем можно было слышать воющую сирену. Только я снял маску, как почувствовал запах керосина и гари.

На стоянках осматривали повреждения на самолётах. Прорулив мимо ливийских коллег, мы остановились рядом с другим МиГ-29. Белевский и Тутонин уже присели в сторонке на ящик с запасным имуществом и потягивали сигареты.

Двигатели выключили, самолёт обесточили. Стремянку нам подали медленно. Значит, повторных вылетов не планируют.

Я медленно снял правую перчатку, из которой пару капель упали на штанину. Вот так напряг был! Во рту было сухо, как в пустыне за нашей спиной.

— Серый, а в Афгане так же было? — спросил у меня из задней кабины Коля.

— Да. Когда по три, когда по четыре раза.

— В неделю? — уточнил Морозов.

— В день, дружище, — улыбнулся я.

Глава 2

Ночной аэродром на окраине Ливии — не самое лучшее место для выяснения отношений с Бурченко.

Винить его во лжи я бы не стал. Он выполняет свою работу, а в ней истина и обман идут рука об руку.

Вопрос в том, работает ли он в интересах самого себя или страны? Чьё это было решение так подставить вверенную ему группу?

— Рот на замке вы так и не научились держать, Морозов, — ехидно улыбнулся Андрей Викторович, уходя к машине.

— Мы не закончили, товарищ Бурченко, — громко сказал генерал Ждунов.

— Тогда предлагаю закончить. Не то время, не то место…

— Перестаньте, Бурченко. Хватит этих игр! Кто вам отдал приказ применять оружие? И кому вы его ещё передали?

— Прошу меня извинить, товарищ генерал-лейтенант. В операции моего ведомства вы не можете быть посвящены. Хотите поговорить? Поехали, — предложил Бурченко сесть в машину Владимиру Васильевичу.

Генерал-лейтенант посмотрел на нас и ещё раз пожал каждому руку. Пройдя мимо Бурченко, он с неким презрением взглянул на него.

— Я на минуту и поедем, — сказал Андрей Викторович и подошёл к нам.

— Слушаем вас, — произнёс Морозов.

Бурченко картинно сплюнул в сторону и снял каску.

— А вы ссыкуны, товарищи лётчики. Боитесь ручки замарать. Идеалисты, я посмотрю? — произнёс Бурченко.

— У нас есть голова на плечах, Андрей Викторович. Ситуация не требовала нашего вмешательства, — ответил я.

— Да?! А вы теперь это семьям ливийских лётчиков скажите, которые погибли. Вы одним залпом ракет могли бы уничтожить половину «Хорнетов»…

И дальше Андрей Викторович начал нести чушь про то, как мы должны были победить американцев в бою, сбить их, показать «где раки зимуют» и прочее. Тем самым мы бы проявили полную солидарность с ливийским народом.

— Вы, Андрей Викторович, в бою участие не принимали. Зато находились на командном пункте, верно? — спросил я.

— Ты меня допрашивать вздумал?

— Нет. Просто с такой системой ПВО, которая стреляет по каждому воробью и не может отличить группу беспилотников от самолётов, можно было бы навсегда остаться либо в пустыне, либо на дне залива.

Бурченко запыхтел. Возразить что-то против ошибок ПВО ему было нечего.

— Применение беспилотных летательных аппаратов ещё нужно доказать, — ответил Андрей Викторович.

— Ага. Вы ещё объективный контроль запросите у «матрасников», — добавил остроты нашему разговору Николай.

Ну никак не может он промолчать!

— Морозов, вы продолжаете открывать рот, когда не надо. Не имейте больше такой привычки.

— Он хотел сказать, что найти в водах залива обломки беспилотников будет трудно. От себя добавлю, что ничего бы наше вмешательство не изменило. Только бы ещё больше усилили конфронтацию с американцами, — тихо сказал я, но Андрей Викторович был при своём мнении.

Отвечать он не стал. Развернулся и пошёл к машине.

— Кстати, Родин. Насчёт Ветрова вопрос решился. И без моего участия, — крикнул он, садясь на заднее сиденье УАЗа.

Всё же, от любви до ненависти между нами и Бурченко — один шаг. Теперь думай, что же там с Пашей решили. И главное, когда успел он узнать? Хотя, это могло решиться заранее.

— А что там с твоим любимцем Ветровым? — спросил Белевский.

— Происхождение его не нравится особистам. Думают, что Павел хотел угнать самолёт.

Реакция моих товарищей была однозначной. Пару минут они только улыбались и смеялись, строя фантастические теории для обвинений Ветрова.

— А чё не авианосец угнать? Сразу со всеми самолётами, — сказал Морозов, снимая с себя подвесную систему.

— Смотри не скажи это при Бурченко. А то и тебя под подозрение возьмут, — посмеялся Белевский.

На фоне всех разборок как-то и пить перехотелось. Глаза начинали уже слипаться, а вот куда нам теперь, неизвестно.

— Серый, а мы спать сегодня будем? — спросил у меня Морозов.

— Да. Вон один ящик, вон другой, — ответил я.

— Мы уже разок поспали на ящиках. До сих пор ощущаю позвоночником «мягкость» этой деревянной шконки, — проворчал Саня Белевский, прогибаясь в спине.

На наше счастье, генерал Ждунов распорядился доставить нас в одну из гостиниц, где уже проживали советские специалисты. Снаряжение сразу погрузили в вертолёты, которые стояли под крышей ангара.

Автомобиль нам выдели старенький — микроавтобус РАФ, который уступал по комфортности даже машине скорой помощи. Кресла в салоне были недостаточно закреплены, а обшивка сидений полопалась. Но мы народ не гордый.

Водитель доставил нас в место назначения быстро. Не помню, сколько было времени, когда я после принятого душа, «упал» на кровать и уснул.

Наутро за нами снова приехал тот же РАФ. Проезжая по окраинам столицы, никаких разрушений, мы не обнаружили. Водитель рассказал, что основной удар пришёлся по системе ПВО. Кое-что американцам удалось вывести из строя, но критичными эти потери не выглядят.

— А что с ливийскими лётчиками? — спросил я.

— Ходят слухи, что четверо катапультировались. Нашли живым только одного, — ответил водитель, поправляя панаму-афганку.

— А потери какие? — поинтересовался Морозов.

— Раненные были в военном секторе аэропорта. Там же и два самолёта на стоянке взорвали и ангар с какими-то тряпками. Ненужный, в общем. Ещё нормально отделались ливийцы. А правда говорят, что и наши лётчики летали?

Выходит, получилось у Бурченко сохранить в тайне данный факт. Даже советские специалисты не все в курсе. В гостинице, где мы ночевали, никто не понял какой у нас род деятельности.

— Врут. Это не наше дело. Может с авианосца летали, — ответил я.

Водитель не стал дальше расспрашивать. Да и мы добрались до места назначения. Привезли нас к контрольно-пропускному пункту. Только через сорок минут вышел ливиец в чёрной форме и забрал нас.

— Что это за место? — спросил я, когда мы пересекли КПП.

— Центральный командный пункт ПВО. Сегодня здесь все командиры. Ваши тоже, — ответил ливиец.

Глава 3

Задерживаться на берегу мы не собирались. Перед вылетом, Ждунов нам объяснил, что после удара по Ливии нескольким кораблям 5й оперативной эскадры было предписано войти в залив Сидра. Тем самым обозначалось наше присутствие на самом переднем крае обороны Ливии.

Сев в вертолёты и синхронно взлетев со стоянки в аэропорту Триполи, мы взяли курс в сторону залива. Авианесущий крейсер «Леонид Брежнев» должен был находиться сейчас в так называемой «точке 3» у берегов Туниса.

В грузовой кабине Ка-27 было шумно. Трясло не сильно, но вертолёт постоянно смещался то влево, то вправо. Восходящие потоки не давали морскому винтокрылому спокойно держать высоту.

Обратный маршрут на корабль проходил в напряжённой обстановке. Бурченко молчал, читая местную газету. На первой полосе, естественно, фото Каддафи.

Белоснежная улыбка, сдвинутая набок чёрная пилотка с гербом Ливии, а вокруг дети. Такой портрет лидера страны рисовали местные СМИ. Много чего плохого говорили про Муаммара Каддафи или, как его прозвали наши специалисты в Ливии, «Мухомор». Лично с ним не общался, поэтому выводов сделать не могу.

— Засмотрелись? — нарушил молчание Бурченко, указывая на фото ливийского лидера.

— Он не так плох, как о нём думают, верно? — спросил я.

— Трудно сказать. Нам с ним ещё работать. Для своей страны он делает всё. Страна была отсталой, а сейчас имеет едва ли не самую большую армию в Африке. А денежное состояние? Зарплата рядового в армии Ливии 230 динаров, а наш полковник в этой же стране получает 70.

— Я сомневаюсь, что за нашего специалиста Ливия ничего не платит Советскому Союзу.

— Платят валютой, но это не тема для нашего разговора, — сменил тему Бурченко.

Лучше бы он объяснил, зачем нужна была эта подстава с приказом. Хотя, сомневаюсь в его чистосердечном признании.

Несколько минут спустя, Андрей Викторович свернул газету и подсел рядом.

— Вы даже не спросите о новом задании?

— Нет. Зачем? В очередной раз проверить крепость наших… нервов? Они у нас крепкие, — ответил я.

— Будет вам, Родин! Вы решили, что я вас подставлю? Вы собьёте кого-то из американцев. В Москве я расскажу о ваших действиях и сделаю вид, что вы действовали самостоятельно. Так вы думали?

Сам же всё рассказал. И сомнений в том, чтобы он вот так и поступил бы, у меня нет.

— Я своих не бросаю, Сергей. И в обиду не дам, — похлопал он меня по плечу и протянул руку.

И он думает, я поверил в такие «высокие» слова?! Руку пожму, но не более того.

— Я вам всё сказал, Андрей Викторович. Ни пилотаж, ни разведок, ни демонстративных действий.

— Значит, вы отказываетесь выполнить письменное указание из Москвы? — ехидно улыбнулся Бурченко.

Похоже, оно есть, но удостовериться по прилёту нужно. Какие могут быть гости на корабле? В любую минуту 6й флот снова нанесёт удар по Джамахирии.

Как раз я или кто-то другой окажутся между американским молотом и ливийской наковальней.

— Посмотрим… на ваше письменное указание. Кто эти гости?

— Пока не знаю, — тут же выдал Бурченко.

Врёт и не краснеет.

— А когда?

— Тоже не известно.

Снова врёт. За минуту, четыре раза солгать — уровень! Да так, что любой другой бы поверил в искренность.

— Что за пилотаж? На чём, предварительная программа и что именно нужно показать? Мы можем просто пролететь над палубой и будет смотреться не менее эффектно.

— А над палубой «Карла Винсона» сможете? — вопросительно выгнул бровь Бурченко.

Как маленький! Играть со мной пытается, но пока всё «в штангу».

— Я серьёзно спросил.

— Показ должен предусматривать демонстрацию лётных и манёвренных характеристик.

Тогда всё ясно! Похоже, что Бурченко решил разложить передо мной «хлебные крошки» из намёков на прибывающих гостей. А точнее гостя.

В смотровое окно в двери Ка-27 показался силуэт нашего авианосца. Лётчик довернул вертолёт на посадочный курс и начал выполнять заход.

Пара минут и колёса шасси Ка-27 коснулись палубы. В душе появилось ощущение, что вернулся домой. Пускай до родных берегов далеко, но за эти месяцы я немного «породнился» с авианесущим крейсером.

Оказавшись на палубе, присел на одно колено, чтобы завязать шнурки на кроссовках «Ромика». Не такая большая активность сейчас по вылетам. Смотрю на площадки и вижу только два готовых к вылету Су-27К. Ещё два свободных места «караулят» техники МиГ-29К. Похоже, их боевые машины ушли на задачу.

Я выпрямился. Морской ветер приятно обдувал лицо. Смесь солёного бриза и керосина в эту секунду для меня приятнее, чем запахи парфюма. Только аромат волос моей жены может пахнуть лучше.

Бело-синий флаг с красной звездой, серпом и молотом возвышается над надстройкой корабля. По-прежнему он гордо развивается на гафеле.

— Засмотрелся? — спросил меня Морозов, подошедший сбоку.

— Ты второй за сегодня, кого интересует, куда я смотрю.

— А первый был Бурченко? — весело сказал позади меня Белевский.

— Он, — ответил я, смотря на удаляющегося к надстройке Андрея Викторовича.

После моего рассказа о беседе с Бурченко в вертолёте, у ребят появился энтузиазм. Что сказать, слетать на пилотаж и выполнить несколько фигур каждому хочется.

А вот когда я назвал предполагаемого гостя, все немножко обалдели.

— Мухомор? Чего это ему здесь делать? — спросил Морозов, когда мы вошли в надстройку.

— Вспомни, ливийцы хотят купить МиГ-29. В отражении удара американцев мы показали эффективность наших самолётов. Каддафи уже напели про их «непобедимость». Вот он и хочет сам убедиться.

— Заодно и нас отблагодарить, — добавил Тутонин.

Мысль Вити не нашла поддержки у остальных. Зато я бы не сбрасывал и такое развитие событий. Всё же, наша группа и вся 5я оперативная эскадра помогла в отражении воздушного нападения на страну.

Дерзкая и продуманная операция американцев своих целей не достигла.

Сбросив в каюте вещи, я пошёл к Реброву. Хотелось мне узнать подробности выполнения задачи. Подойдя к кабинету, где у нас проходили предполётные указания, я толкнул дверь и попал в сонное царство.

Глава 4

Вот тебе и тренировочный полёт!

Морозов выполнил отворот вправо и взял курс на вторую группу ракет. Я же выровнял самолёт и вывел обороты двигателей на максимальный режим. Скорость начала расти. Виски напряглись. Поверхность бирюзовых вод моря превратилась в одну сплошную дорожку.

— Саламандра, высота целей, — запросил я у руководителя полётами, но в ответ услышал только бульканье.

Не рано ли для пропадания связи? Пусть и высота предельно-малая, но расстояние от корабля не такое большое.

Локатор работает неустойчиво. Помеха на помехе, цели то и дело пропадают, а появляются в разных местах.

— 2й, как принимаешь? — вызвал я Морозова.

— Не… лет…о.

Сделал повторный запрос, но ответ в эфире всё тот же — неразборчивый и писклявый. Скорость подходит к отметке в 1000 км/ч. Чтобы догнать «Томагавки» мне нужно лететь ещё быстрее. Может не хватить расстояния.

Как раз сейчас до берега порядка 200 километров. Никакое ПВО в Ливии не сможет пока достать крылатые ракеты на такой дальности.

Снижаюсь ещё. Высотомер показывает уже 70 метров. Ощущение, что скольжу по водной глади. Локатор продолжает барахлить, но направление на «Томагавки» сохранять позволяет.

Дальность сокращается. Прицел уже включён, но пока я не могу поймать «маркой» хоть какую-то из ракет. Летят прямо, но у самой воды.

Присматриваюсь и вижу, как они меняют курс. Теперь направляются в сторону Сирта. Это родной город Каддафи, который пострадал от вчерашнего налёта больше всех.

Я уже почти вышел на дальность пуска ракет. В прицеле появляется и первый «Томагавк». Можно уже разглядеть его вытянутый силуэт и конусный хвостовик.

Навожу марку. Прицельное кольцо совмещается с целью. На индикаторе лобового стекла появилась шкала дальности до ракеты. В ушах начала работать сигнализация о готовности к пуску. Палец плавно жмёт на гашетку.

— Пуск один! — проговариваю я, в надежде быть услышанным.

Ракета Р-73 сошла и устремилась к цели, отбрасывая густой спутный след. Взрыв и обломки разлетелись в разные стороны. Первая ракета сбита.

Вдруг заверещала сирена. Меня сейчас кто-то облучает сзади. Смотрю в зеркало и вижу такой же спутный след, какой был после моего пуска.

Я даже заволноваться не успел, так быстро отклонил ручку управления на себя. Только что была перед глазами линия горизонта, а теперь слепящий свет солнца.

Включил отстрел ловушек и устремился вверх. Шею слегка заклинило от такого резкого манёвра.

Почувствовал хлопок сзади, но самолёт управление не потерял. Видимо, пронесло в этот раз.

Выполняю переворот и пикирую вниз. Нужно разобраться с «Томагавком», пока он ещё не так далеко. Но, тот сменил курс.

Ищу крылатую ракету на локаторе, но мне не дают этого сделать. Опять облучают! Теперь слева, а ушах заработала сирена. Кажется, громче чем когда-либо. Ручку управления отклоняю влево и тут же вправо, чтобы выйти из зоны обнаружения.

На экране локатора снова показалась метка крылатой ракеты. До берега 150 километров. Достаточно, чтобы сбить «Томагавк». Включаю прицел, в наушниках запищало, а на индикаторе лобового стекла высветилось ПР — пуск разрешён.

Ракета сходит с правой консоли и устремляется к цели. Взрыв и второй «Томагавк» уничтожен.

— 1й, как принимаешь? — прозвучал в эфире крик Морозова.

— Хорошо. Цели уничтожены, — доложил я.

— Понял. Меня преследует. Я от тебя в 20 километрах на Запад.

Отворачиваю в сторону, но продолжаю ждать со спины очередной атаки. Смотрю по сторонам, держу в поле зрения пространство сзади по зеркалам. Никого. Что это за призраки Средиземного моря?

Набираю 1000 метров и ищу глазами Морозова. Тот выписывает виражи, пытаясь уйти от двух «Хорнетов».

— Захожу сверху. Беру от тебя левого, — сказал я в эфир.

Выполняю горку, полупереворот и устремляюсь за своим оппонентом. Сразу получается выйти ему в хвост.

Прицел на излучение, но Ф/А-18, пикирует вниз к воде. Умно! Рядом с водной поверхностью его просто так не атакуешь.

— Иду за ним. Я под тобой на 100 метров.

— Ухожу выше, — доложил Морозов.

Обороты перевожу на максимал и следую за «Хорнетом». Он выполняет правый вираж, но я ухожу выше и держу его на прицеле. Противник маневрирует влево, но я успеваю переложить самолёт в обратную сторону.

Дыхание сбилось, а пульс такой, что вот-вот вены вылезут из височной области. «Хорнет» набирает высоту, и тут же ловит меня на управляемую бочку. Пропустил я манёвр!

Теперь он сзади. Ухожу вниз, повисаю на ремнях и вновь возвращаюсь в нормальное положение. Сейчас будет сразу прицеливаться по мне.

Ф/А-18 включил прицел на излучение, но пуск выполнить не успел. Я быстрее!

Отворот влево под 90° позволяет мне уйти из возможного захвата. Вижу в зеркале, как он проскочил недалеко от меня.

Это шанс зайти сзади, пока он разворачивается. Но в голове засела очень неприятная мысль — керосина у меня немного. Погоня за крылатыми ракетами бесследно не могла пройти.

«Хорнет» слева и немного впереди. Набирает высоту, в соплах его двигателей наблюдаю два огня форсажа. И это было не зря.

Как раз над ним сейчас Коля и его оппонент. Морозов преследует второй Ф/А-18, а снизу его сейчас перехватит первый.

— 2й, уйди вниз! Под тобой «Хорнет», — громко сказал я.

В следующую секунду Коля выполнил переворот. А мой оппонент пустил очередь из пушки. Немного сжалось внутри, что сейчас американец мог и попасть в моего товарища.

— Козлина! — крикнул Морозов, уйдя в сторону.

— Борт порядок?

— Да. Чуть фонарь кабины не срезал, — тяжело дышал Коля, отвечая мне в эфире.

Я продолжил разворот на противника, но они уже начали уходить в сторону Крита. Бой закончился.

— Догоняем! — азартно произнёс Николай, но с нашим запасом топлива далеко не улетишь. Возможно, у «Хорнетов» и был на это расчёт. Завлечь нас в схватку, а потом утянуть за собой к базе. А там и принудить к посадке или сбить.

Глава 5

В ангаре стоял обычный рабочий шум. Техсостав перекатывал самолёты и вертолёты для более компактного размещения. Инженеры осматривали технику, выясняя причины отказов у нелетающих истребителей. Представители нашей спецгруппы «Куб» толпились вокруг Як-44, разбираясь с отказом привода антенны.

Об этой неисправности узнали только сегодня. Поэтому авиагруппа осталось только с одним самолётом радиолокационного обнаружения и наведения.

Предложение Бурченко поражает своей оригинальностью. В принципе, как и всегда.

— Вы перешли от устных к письменным приказам? — спросил я.

— Вроде того. Не стоит делать из меня беса и беспринципного начальника. Я вам не враг. У меня такая работа. И вам бы это пора уяснить, если хотите избежать эксцессов.

— Опять угрожаете? — уточнил я.

— Ни в коем случае, — вновь моментально ответил Андрей Викторович.

Я посмотрел на товарищей. Каждый из них кивнул, находясь в предвкушении информации в конверте. Всё же и у меня было сильное любопытство узнать о содержимом. Иначе, зачем Бурченко переться в ангар и встречать нас здесь.

Не думаю, что там находятся деньги или приказ на поощрение личного состава.

Андрей Викторович предложил поговорить в отдельном помещении. Я и Морозов сняли обмундирование, промокшие от пота комбинезоны и пошли в кабинет постановки задач.

Бурченко уже мерил шагами проход между столами, а наши товарищи заняли места за мягкими креслами.

— Показывайте, Андрей Викторович.

— Что ж, предупредить должен. Информация служебная, секретная, разглашению не подлежит.

Морозов фыркнул и не удержался от комментариев.

— Вы нам сейчас очередную бумагу на подпись принесли? Мы уже столько подписали ваших «подписок». Перед каждой операцией…

— Николай, вам что, не нравится молчать? Или непривычно? — спросил у него Бурченко.

— А в чём я не прав, Сергей?! — обратился он ко мне.

— В том, что подписывать нам ещё придётся очень много бумаг. Терпи. У КГБ много чернил, — сказал я Морозову. — Андрей Викторович, тут нет людей со словесным поносом секретной информации. Ближе к делу.

— Спасибо, что разрешили, Родин!

— Пожалуйста, — непринуждённо ответил я Бурченко на его громкое замечание.

Андрей Викторович подошёл к столу, за которым уже сидели Тутонин и Печка. Пока он раскрывал конверт, мы обступили Бурченко и принялись ждать кульминации. Немного даже волнительно. Может и правда какой-то супер приказ!

Через пару секунд конверт был открыт, и на стол аккуратно легло его содержимое. Пожалуй, ничего более удивительного за время боевого похода я не видел. Перед нами лежало пять фотографий людей в лётной форме США.

У Бурченко в руках осталось пару листов бумаги с написанным текстом.

— Это служебная записка от моего коллеги. С ней вы можете ознакомиться, поскольку она касается и вас тоже.

Я взял записку и быстро пробежался по тексту. Коллега Бурченко в тексте подтверждал наличие в составе 6го флота спецгруппы ВВС и ВМС США.

— Вслух не будете читать, Родин? — спросил Андрей Викторович.

— Тут ничего особенного. Ваш коллега подтвердил наши подозрения и не больше.

Я протянул записку Морозову, чтобы тот почитал её и передал следующему. У Николая при прочтении глаза засверкали. Появился азарт.

— Так и есть. Теперь давайте познакомимся. Итак, все эти люди обладают безупречным послужным списком. Ветераны Вьетнамской войны и участники вторжения в Гренаду. Некоторые выполняли специальные задачи во время войны за Фолкленды. Естественно, в интересах британских войск, — сказал Бурченко и взял первую фотографию.

На ней был улыбающийся молодой пилот в кожаной куртке на фоне самолёта А-6.

— Митч Фостер. Майор ВМС США. В небе Вьетнама сбил три самолёта. Окончил школу испытателей в Мэриленде. Медаль Почёта, Серебряная звезда, Крест лётных заслуг.

Отложив в сторону фотографию Фостера, Бурченко показал всем следующего пилота. На фото он был запечатлён рядом с президентом Никсоном.

— Ганс Этлифсен, капитан ВВС. Окончил школу испытателей в Мохаве. Тоже сбил три самолёта во Вьетнаме. Медаль Почёта, три Креста лётных заслуг и две Бронзовые звезды.

Ещё пара лётчиков, чьи заслуги тянут на экранизацию в Голливуде.

— Вот такой он, майор Фрэнсис Филлер, — отложил в сторону очередную фотографию пилота, который тоже засветился в сводках по Вьетнаму.

— А кто-нибудь есть без Медали Почёта? Я уже себя неловко чувствую, — сказал Морозов, отложив в сторону фото с награждения высшей наградой США ещё одного лётчика по фамилии Эмметт.

— Да. Вот он, — показал он фотографию пилота, стоящего на палубе авианосца. — Джордж Дейн, второй лейтенант в отставке. Работает в авиационной фирме Локхид. Сбил во Вьетнаме 6 самолётов, однажды катапультировался. Серебряная звезда, Бронзовая, два Креста лётных заслуг, два Креста ВМС и один Крест ВВС США. Как он так умудрился, понятия не имею. Ну и на закуску, десять раз награждён Медалью Военно-Воздушных сил.

— Точно, коллега. И почти одного с тобой звания, Сергей, — улыбнулся Тутонин.

— А как у него столько медалей помещается? — поинтересовался Белевский.

Проявлять свои знания о наградной системе США я не стал. Положение выправил Бурченко, который объяснил принцип многократных награждений.

— Меняется орденская лента. На неё цепляются звёзды, дубовые листья, а потом стали и вовсе ставить римскую цифру с количеством наград. Так проще.

Знания этих моментов Бурченко, у остальных удивления не вызвало.

— И что всё это значит? — спросил Олег.

— А то, товарищ Печка, что теперь вы знаете, с кем имеете дело. Эта группа занимается тем же, чем и мы с вами. Испытания техники, выявление слабых мест в своей корабельной системе ПВО и Ливии. Ну и тактика действий.

— Думаете, что сегодня мы наткнулись на очередной приём? — спросил я.

— Вполне возможно. Предполагаю, что им нужно показать наше вооружение с плохой стороны, а самолёты — уступающими их собственным. Плюс, по моим данным, на одном из авианосцев имеются опытные образцы истребителей, которые скрытно выполняют свои задачи.

Глава 6

Прошли секунды.

Возвращаю самолёт в горизонтальное положение, а Морозова и след простыл.

— 322й, с обратным курсом… проход! — раздаётся в эфире радостный голос Николая.

Быстро набираю две сотни метров. Ручку управления резко вправо, чтобы увидеть, где мой товарищ. А он уже над кораблём!

— Внимательно! Внимательно! Запретил! — кричит в эфир кто-то из начальников.

Но кто же остановит этого балбеса. Морозов переворачивает самолёт и пролетает над палубой в перевёрнутом положении. Высота не больше 50 метров.

Конечно! Перед женщинами и не так повыламываешься!

— 2й, заканчивай, — спокойно сказал я в эфир.

— Понял.

Кричать в такой ситуации не нужно. Морозов сейчас и так выполняет опасный манёвр. Любое неверное движение и зацепит или корабль, или воду.

— Вывод. Разрешите на повторный, — запросил Коля.

— Запретил! Заканчивайте задание.

— Понял. Разрешили.

Вот засранец! Я занял обратно посадочный курс и наблюдал, как мой товарищ заходит на ещё один проход.

Шасси не выпускает. Скорость у него не меньше 600. Вот он уже над кормой и резко отворачивает в сторону, отбрасывая поток воздуха в направлении надстройки. Там как раз сейчас стоят и смотрят за происходящим большие гости. И девочки! Не нужно гадать, кого хотел впечатлить Морозов.

— Закончил. 1й, пристроиться справа, — запросил Николай, показавшийся сзади меня в зеркале.

— Разрешил. Саламандра, 321й, парой закончили. Роспуск на третьем.

— Вас понял. 322й, заходит первым! — прорычал кто-то в эфир.

Как мне кажется, недовольство нашим выступлением выразил товарищ генерал-майор Совенко, начальник службы безопасности полётов ВВС ВМФ. Его до сих пор никак не отправят на берег.

— 321, готовим палубу. Заход и роспуск по команде, — вышел в эфир руководитель полётами.

Голос у него был возбуждённый. Будто, он только что закончил громко смеяться.

— Принял. 2й, перестраиваемся в левый пеленг, — дал я команду Морозову.

Самолёт держу ровно. В зеркале показывается силуэт МиГ-29К и постепенно приближается.

Как только слева от меня показался Морозов, я трижды стукнул себя по шлему.

— Понял, — сказал он в эфир, поняв мой намёк.

Через минуту руководитель полётами дал команду заходить на посадку.

— Внимание! Паре роспуск, 322й самостоятельно, — сказал я в эфир, а сам начал выполнять вираж в нескольких километрах от корабля.

Внимательно смотрю по сторонам. Странно, что ни один американский самолёт не приблизился в такой момент к нашему кораблю. Наверное, их отпугивает удаление в 70 километров от берега Ливии, где ещё есть комплексы ПВО, способные их достать.

— 321й, остаток позволяет доразведку погоды сделать? — запросил руководитель полётами.

Взглянул на топливомер. Вполне себе годные 950 килограмм. С аварийным остатком мы уже привыкли садиться, так что несколько минут повисеть в воздухе ещё есть.

— Да, сделаю. Прошу до нижнего края облачности набор, — запросил я и получил разрешение.

Ручку отклоняю влево, прибавляю оборотов и медленно начинаю выполнять восходящую спираль. Чувство такое, что поднимаешься на колесе обозрения. Давно так не кайфовал от полёта.

Уже на 3000 метрах просматривалась береговая черта Ливии. Авианесущий крейсер всё больше превращался в точку на синем фоне Средиземного моря. Остальные корабли и вовсе сливались с ним.

Ещё раз смотрю на локатор. Кто-то начинает ставить секторные помехи. Американцы проснулись, да только поздно уже. Всё мероприятие закончилось.

Через минуту я достиг отметки в 4000 метров. Как раз приближалась и облачность.

— Саламандра, нижний край 4200, тонкий. Выше 4300 ясно. Опасных явлений погоды не наблюдаю, — доложил я.

— Понял вас, 321й. Если готовы к посадке, разрешил снижение по своим.

— Принял, спиралью до 400 метров.

Приступить к снижению не успел. В нескольких километрах показались две метки от самолётов противника.

— 321й, слева наблюдаете посторонних? — запросил руководитель полётами.

Очередной взгляд на топливомер. 700 килограмм не самый большой остаток, чтобы вступать в догонялки с американскими истребителями.

Выровнял самолёт по верхней кромке облаков. Тут и американцы пристроились с двух сторон.

— Наблюдаю. Ведут себя спокойно. Рядом со мной. Два «Хорнета», — доложил я.

— Готовим дежурную пару, — вышел в эфир руководитель полётами.

Один из истребителей поравнялся со мной. В такой момент можно ожидать что угодно. У каждого подвешены ракеты.

Я повернул голову на правого лётчика. Тот начал отставать и заходить сзади. Прицел пока не включает, но от этого не легче.

— Саламандра, 321й, начинаю снижение, — доложил я.

— Понял. Гости ушли?

Только я собрался перевести самолёт на пикирование, как решил этого не делать. «Хорнет», который повис на хвосте, снизился и встал подо мной. Да так, что я и вправо-то не могу уйти. Зацеплю его киль. Вариант только набирать высоту.

Смотрю на левого лётчика. Что он только не делал! И пальцы мне средние показывал, и махал крылом, демонстрируя, что у него есть ракеты.

Его выкрутасы меня не сильно волновали, а вот положение его напарника напрягало.

В иной бы ситуации я бы взял курс в сторону Ливии. Американцы должны были бы испугаться, но и по мне могут отработать. Ещё и топливо потрачу.

Лицо под маской изрядно вспотело. Топливо у меня предательски уходит в красную зону. Вот-вот загорится лампа аварийного остатка топлива.

— 321й, 001му. Мы на запуске, — запыхавшись вышел в эфир Ребров.

Пока запустятся, взлетят и выйдут в район нашего полёта, пройдёт минут 7-8. Топливо уйдёт ещё больше. Так что нужно самому попробовать выйти из «ракового» положения. Тем более что за средний палец надо бы и по лицу дать супостату.

Расстояние между мной и самолётами минимальное. Есть возможность вывести их на «колокол». Это даст мне и ещё один вариант манёвра.

Глава 7

Остаток дня прошёл в атмосфере разговора о врученныхнаградах. Правда, обсуждать их мы могли только между собой. Бурченко продолжал нагнетать «секретную» атмосферу.

Нашим коллегам из авиагруппы были вручены медали «За Военную службу» различных степеней. Командирам, естественно, первой. Медали были выполнены из золота и серебра. Весьма почётно молодым лейтенантам, таким как Борзов и Ветров, начинать служебный путь с наград иностранного государства.

Вечером, когда я шёл в кают-компанию меня перехватил Павел Ветров, чтобы рассказать, как разрешилась его ситуация.

— Особисты отстали ещё до вручения наград. Сочли мои действия верными.

— Либо кто-то им подсказал, — добавил я.

За спиной прошёл генерал-майор Тимур Борисович Совенко. Взглянул он на Павла очень недобро. Меня же удостоил сухого рукопожатия.

— Хороший пилотаж. Каддафи был в восторге, — похвалил меня начбез ВВС ВМФ.

— Мы хорошо умеем делать представления. Вас тоже можно поздравить с наградой, — кивнул я на коробочку в руках Тимура Борисовича.

Совенко скривился и вошёл в помещение кают-компании. Как же поменялся мой командир, прошедший со мной небо Анголы! Штабная жизнь изменила человека.

— Вы с ним тоже не ладите? — спросил у меня Паша.

— Нет, у нас нормальные отношения. Ты сам рад, что всё закончилось? — спросил я Ветрова.

— Конечно. Только вот жаль, что скоро домой. Ребров пока не говорит когда, но из Москвы уже подталкивают нас к родным берегам.

Этот вопрос стоило бы уточнить у Бурченко. Хочется предупредить жену и бабушку, что скоро возвращаемся. Для себя решил, что по приезде сразу напишу заявление на отпуск. И никакого моря! Только Владимирские степи.

После соблюдения традиций в кают-компании и поздравления лётчиков авиагруппы, впятером собрались у Печки и Тутонина. Секретность секретностью, но «обмыть» ордена нужно.

Небольшой фуршет состоял из фруктов, консервов и банки с соленьями. Олегу пришлось пойти на большие жертвы, чтобы достать где-то в недрах корабля две бутылки коньяка.

Но велика сила тылового обеспечения! У хорошего тыловика всегда есть в запасе пара бутылок, которые можно на что-нибудь обменять. Как сказал Олег, пришлось пожертвовать новым лётным комбинезоном и лётными ботинками.

Когда стол был накрыт, Печка засомневался в подлинности наград.

— Блин, а если это ненастоящие ордена? Засмеют же, — возмутился Олег.

— Настоящие. Я свой на зуб попробовал. Аж челюсть свело, когда кусал, — ответил ему Коля.

— Настойчивый какой! Кстати, сегодня же ещё кое-что произошло. Сергей Сергеевич, не хотите ли нам рассказать? — спросил Печка.

— Можно, — и я поведал о сегодняшнем эпизоде противостояния с американцами.

Парни послушали. Ничему не удивились, разлили по стаканам коньяк, и выпили за безопасность полётов.

Старт небольшому застолью был дан.

— И что думаешь? Наши коллеги? — спросил Олег, закусывая маринованным огурцом.

— Действовали грамотно, но явно не знали всех возможностей нашей техники. Я бы мог их и на «колокол» вывести, и кадушку крутануть, и просто уйти от них и они бы не догнали.

— Одна проблема — у тебя не было топлива, — подытожил Белевский, накладывая кусочек селёдки на хлеб.

— Верно. То есть, они знали, когда прессовать, — предположил я.

Морозов замахал руками, но сказать сразу ничего не смог из-за большого помидора во рту.

— Уенко… Говорю, Бурченко. Он мне давно не нравится. И вечно мне рот затыкает. Все проблемы от него, — предположил Коля.

На него сразу зашикали парни, чтобы тот говорил тише.

— А чего вы?! Как будто он сейчас за дверью, — усмехнулся Морозов, и тут в дверь постучались.

Естественно, все притихли. Не очень хотелось, чтобы Николай оказался ясновидящим.

Открыв дверь, я увидел перед собой Андрея Викторовича. Вот и думай теперь, есть ли у Морозова сверхъестественные способности!

— Думаю, я не помешал, — сказал Бурченко и прошёл в каюту.

— Присаживайтесь, Андрей Викторович. У вас, наверное, просторнее, чем в вашей обители? — спросил Олег.

— Да. И таких застолий у меня не собирается.

— Так, товарищи офицеры, давайте гостю нальём штрафную, — предложил Морозов и потянулся налить в свободную рюмку.

— Не стоит, Николай. Я ненадолго.

— Андрей Викторович, пятьдесят грамм для храбрости и за содружество наших с вами министерств, — настаивал Белевский, перехватив у Морозова бутылку спиртного.

— Вынужден отказаться, — продолжал стоять на своём Бурченко.

— Товарищ… кто вы там по званию, мы не знаем, но не расстраивайте нас. По писюлику и разойдёмся, — взял бутылку Олег и налил в рюмку.

Удивительно, но Бурченко и здесь не сдался. Не человек, а глыба! Правильно. Я тоже считаю, что пить вредно. С профессией Бурченко, так особенно нужен трезвый ум, чтобы прорабатывать многоходовые комбинации и следить за всеми. Ну, или вынюхивать тайны подчинённых, чтобы побольнее надавить, когда потребуется.

— Я по делу. Ливийцы подсчитали ущерб, который нанесли американцы.

Опять о работе! Сбавил бы уже обороты Бурченко, да просто пообщался с нами. Из образа никак не выйдет.

Со слов Андрея Викторовича, после американских ударов были повреждены 3 истребителя, 6 установок С-125 и С-75, а также уничтожено две радиолокационные станции. Убитых нет, ранено пару десятков человек.

— А что с лётчиками? — спросил я.

— Двое погибли. Сбиты «Хорнетами». Ещё одного удалось найти в Тунисе. Тоже самое и с американцами, которых сбили. Одного подобрали тунисцы, и он уже вернулся на свой корабль. Двое у ливийцев. От остальных сбитых одни обломки и останки.

— Много американцы потеряли самолётов? — задал вопрос Тутонин.

— Показания разнятся — то десять, то двадцать, то вообще называют цифры потерь, как во времена Второй Мировой. Правды не добьёшься.

— И что в итоге? Кто победил-то? — спросил Морозов.

Бурченко промолчал, встал со своего места и пошёл к двери.