Авиатор 4

Глава 1

Глаза закрываются, и я начинаю дрожать от холода. Сознание понимает, что произошло, но руки пока не слушаются.

Прошло несколько секунд, прежде чем я смог нащупать рычаг управления двигателем. Он в положении «Малый газ», и если я не отключился, значит нужно уходить вниз, где смогу дышать и не заснуть. И почему шлем не спасает меня сейчас?

В ушах продолжает звенеть, а я всё не могу настроить своё изображение и сфокусироваться хоть на каком-нибудь приборе. Ещё и непонятные какие-то кривые передо мной.

- Авиагоризонт, авиагоризонт..., - шепчу про себя.

Вряд ли я сейчас слышу, что говорю. Среди тумана и каких-то линий, наконец-то показался прибор с силуэтом самолёта посередине. Ого, да у меня тангаж на снижение больше 20° и крен за 45°!

Только сейчас осознал, что правая рука держит ручку управления самолётом в положении вперёд и влево. Педали отклонены соразмерно, а я продолжаю снижение по спирали. И вроде есть чем вдохнуть, и голова начинает соображать, но пока ещё не могу определить своё местоположение. А по остеклению продолжает медленно ползти паутина. Похоже, фонарь кабины вот-вот раскрошится.

- Сопка... 880й... разрушение фонаря... снижаюсь, - сказал я в эфир, из последних сил нажимая на кнопку СПУ.

- Повторите, 880й, - прозвучал в ушах спокойный голос.

Твою дивизию! Глухие что ли? Тут говорить тяжело, а он ничего не понял.

- 880й, повторите. Контроль высоты! - пытался до меня кто-то докричаться в эфир.

На другой канал я не переходил, значит пока под управлением дальней зоны. ОБУшник продолжал свои отчаянные попытки меня дозваться, но нажимать на кнопку СПУ пока я не мог. Сил хватало, только чтобы отклонять ручку, а сами пальцы, будто заморозились.

Болевые ощущения от декомпрессии стали отступать. Однако, мне было по-прежнему некомфортно в шлеме. Оглядев насколько это можно смотровой щиток изнутри, и ощупав его снаружи, обнаружил небольшое отверстие. Значит гермошлем мне теперь не помощник.

Внимание с авиагоризонта попробовал перенести на высотомер, да только паутина переместилась вместе со мной.

Точно!

Взгляд вправо, а там ничего. Влево, и там ничего. Совсем ничего. Откидной части фонаря просто нет, а та самая паутина - это растрескивание моего смотрового щитка. Долго ты до этого допирал, Серый! Забыл уже, как что-то прилетело в голову?

Приглядевшись, я обнаружил, что и передняя часть фонаря растрескалась полностью. Как бы не разлетелась на куски.

Стрелка подходила к отметке 7000 метров. На такой высоте, если верить расчётам и Инструкции лётчику МиГ-21, уже я не должен уснуть. Слегка отпустил на себя ручку управления, чтобы замедлить снижения, но получилось слишком резко. Самолёт чуть было не перешёл в горизонтальный полёт.

Указатель высоты и перепада давления, который ещё недавно показывал запредельные значения, восстанавливал показания. Будто говорил мне, что ситуация стабилизируется. Пока это ощущал слабо. Точнее, через компрессионную одежду я мало что вообще мог ощущать.

Мне уже было не до закабинного пространства и сколько я пробил облаков на снижении. Всё равно было и на крики в эфир глухого ОБУшника, который не смог разобрать мой первый доклад. Хотя, может это уже орёт руководитель полётами, включивший у себя на аварийной станции мой канал.

Теперь снижаться нужно дальше. В кресло вжимает изрядно. Позвоночник и живот, будто, слились воедино. Вертикальную скорость даже не контролировал по вариометру, а она была в районе 30 м/с. Может и больше, но через мой обособленный смотровой щиток гермошлема не видно.

А вот на давление кислорода в системе почему-то просматривалось хорошо. Оно сейчас уже совсем неактуально, поскольку у меня МиГ-21 в модификации «кабриолет».

Надо приноровиться и поворачивать голову под определённым углом, чтобы различать показания приборов. Визуально я могу смотреть только в бок.

- Сопка, занимаю 4000 метров.

- 880й, не принимаю вас. Что у вас случилось? - запросил руководитель полётами, чей голос теперь я слышал отчётливо.

Рубаха засучилась, товарищ подполковник! Как бы мне хотелось ему так ответить, да боюсь, не поймут меня на земле потом. Тут ещё приземлиться, правда, надо.

Состояние полностью пришло в норму, как только занял высоту 4000. Рычаг управления двигателя пока рано переводить вперёд, так что пошли ещё снижаться.

- 880й, я 814й. Доложи, что произошло? - а это уже в эфире был голос Швабрина.

- Ох..., - сумел произнести я в эфир, выдыхая от напряжения, но мимические морщины буквально застыли.

Ничего не получается сказать, будто залепили мне рот скотчем. Открыл щиток, чтобы лучше видеть приборы, да только мне как задуло в лицо. Лучше пока опустить.

- Сопка, 814й, наведите меня на 880го. Остаток позволяет.

- 814й, доложите остаток.

- Позволяет, - резко ответил Швабрин.

Сейчас и не вспомню с кем он в одном самолёте летит. Хочет подлететь и посмотреть на меня. Ведь пытаюсь что-то сказать, но не получается. Эфир наполнился целеуказаниями от ОБУшника, который подводил ко мне Фёдоровича. Не видно ещё ни черта из этой схемы перед глазами.

Высоту 2400 я занял, и сразу перевёл самолёт в горизонтальный полёт, отклонив рычаг управления двигателем в соответствующее положение. Паутина на смотровом щитке позволяла мне видеть только пару приборов перед собой. Вся приборная доска мной не контролировалась.

Стоп! Я же нажимать могу. Выведя самолёт в горизонт, я включил на приборной панели сигнал «Бедствие». Сейчас на своих индикаторах обзорного радиолокатора группа руководства полётами увидит широкую метку. Так я обозначу себя и дам знать, что у меня проблемы. Хотя, это уже поняли все.

Попробовал я размять челюсть. Теперь могу говорить. Нажимаю кнопку самолётного переговорного устройства, а никак не идёт мой голос в эфир.

- 880й, мы вас наблюдаем. От вас идёт одно нажатие.

Похоже, когда шандарахнуло меня в голову, что-то и со связью произошло. Я отклонил голову назад, а на шею мне свесился и микрофон. Как мне так везёт, не пойму. Вроде такая мелочь, а без неё хрен что скажешь теперь.

Глава 2

Кабинет медицинского осмотра освободился очень быстро.

- Сергей, если тебе не хочется сейчас говорить. Давай потом. Не такая уж срочная тема, чтобы после аварии обсуждать этот вопрос. Тем более, в этом комбинезоне не совсем комфортно.

Потом всё равно идти к ней. Там беседа будет ещё дольше. Не то, чтобы я плохо относился ко всему, что связано с психологией. Просто в данной обстановке всё будет гораздо быстрее.

- Нормально. Я в порядке. Можем и поговорить, - подтвердил я.

Пока ещё не было критической ситуации с животом, так что можно и пообщаться. Сейчас и парни должны подойти. Тут мы и закончим.

- Есть разговор, и уж прости, что вот так приходится разговаривать. О будущем хочу поговорить твоём.

- Не тот момент, чтобы разговаривать о моём распределении. Тебя кто попросил со мной поговорить?

Елена сделала удивлённое лицо, и решила снять очки.

- Я не о твоём будущем как летчика. О семье. Вы сколько уже с Женей?

- Достаточно долго.

- И нет мыслей о свадьбе?

- Размышления, я бы сказал. Встречный вопрос, Елена Петровна, а у вас? В мужья не себя предлагаю, - улыбнулся я.

- И у нас размышления, но не уходи от темы. Почему ты не решишься?

И правда, что меня останавливает? Пожалуй, только моё желание и мысль, что это удобно, просто быть в отношениях друг с другом. Да только, я понимаю, насколько Женя меня любит и не хочет отпускать. А тут и выпуск не за горами. Вот точно упросила Леночку Петровну со мной побеседовать на эту тему! И в такой момент. Это я не про аварию сейчас.

- Этот вопрос пока не имеет ответа, - ответил я.

- Тебя никто не торопит. Просто, не предавай любимого человека. Тем более, что ей сейчас очень плохо. Она до сих пор не отошла от смерти отца.

Я как бы тоже, не отошел от полёта в стратосферу, и тему подняла Леночка очень щепетильную.

Но, похоже, запас прочности моего желудочно-кишечного тракта начинает сходить на нет. Мне бы сейчас очень хотелось в эскадрильский гальюн попасть, а приходится сидеть и терпеть. Как-то внезапно мне захотелось «попудрить носик».

- Вижу, что ты хочешь уйти от этого разговора, - сказала она.

- Просто не очень сейчас момент...

- Сергей, бояться брака не надо. Для многих семейное счастье ― важнейший жизненный приоритет.

- Я и не боюсь. Просто, не знаю, как тебе это сказать.

Леночка встала со своего места и подошла ко мне ближе. Вот эти её паузы во фразах ещё больше приближают меня к разрыву «очага».

- Сергей, я наблюдала и увидела в вас с Женей признаки настоящей счастливой семьи.

- Оу, так это было заметно?

- Конечно. Вот смотри. Терпимость и уважение друг к другу.

Это да. Терпеть это про меня. Женя пару раз выкидывала номера на почве ревности.

- Доверие между вами.

Противоречит моим предыдущим мыслям, но в целом, мне верят, и я тоже в своей Жене не сомневаюсь.

- Да, мы такие подходящие друг к другу. Может уже закончим? - спросил я, сильнее сжимаясь в районе живота.

Неужели после перегрузок такой эффект может быть?

- Подожди. Вы заботитесь друг о друге. Я вижу, как ты её постоянно поддерживаешь после смерти Константина Юрьевича.

- Мне не тяжело. А вот..., - чуть было напрямую не начал ей говорить, что нет уже сил у меня терпеть.

- Сергей, я не понимаю тебя. Чего ты сжался то весь?

Ну, сама напросилась! Не хотел я показаться бестактным, но кажется придётся.

- Лена, у меня сейчас задница взорвётся с мочевым пузырём на пару. Отпусти в туалет, а?

Леночка посмеялась и махнула мне на дверь. Ей смешно, а я без посторонней помощи снять комбинезон не смогу. В этот момент как раз и вошли два молодца.

- Быстрее, быстрее, мужики! - взмолился я, когда Костян и Вася Басолбасов сдирали с меня рукава.

- Серый, терпи. Тяжело, но терпи! Хуже будет, если не дотерпишь, - приговаривал Макс, стоя напротив меня и оказывая моральную поддержку.

- Курков, на минуту зайди к психологу, - прибежал кто-то из ребят позвать Макса.

- Серёга, ну... тут...

- Беги, без тебя дотерплю.

Через пару минут и нескольких громких предложений истинно русского мата, я выбрался из высотного костюма. Бежал я, словно алкаш за водкой. И в тот момент, когда я, всё-таки, успел, не было более счастливого человека, чем я.

После душераздирающих и не только её раздирающих мгновений облегчения, я вышел из деревянной будки эскадрильского туалета. Торопясь на очко, я даже и не подумал, что бегу в одних «семейных» трусах в горошек и майке. Так я и стоял в расслабленном состоянии, проводя гигиенические процедуры со своими руками у обыкновенного рукомойника дачного типа. И вот именно в этот момент, когда я так отлично... сходил, из здания высотного снаряжения вышла Елена Петровна и Гелий Вольфрамович.

- Хорошие у меня ребята, Елена Петровна. И проблем с ними мало последнее время. Вы же вот с Родиным... общались, - уставился на меня Ребров, окрашиваясь на глазах в красный цвет. - Колебать мой контур, Родин.

- Виноват, товарищ командир.

Немая сцена была ознаменована ещё и милым смехом Елены Петровны. То ли цвет моего нижнего белья её так развеселил, то ли вся эта ситуация. Одно понятно - сегодня меня ждёт пыточная у Реброва.

Вольфрамович по-быстрому увёл Майорову с моего пути, грозя мне своим кулаком. Но сейчас мне было всё равно. Надо было уже одеваться поскорее.

- Эээ, чудище! - крикнул, буквально, мне у входа кто-то из лётчиком-инструкторов. Лицо было знакомо, но он явно не с нашей третьей пьющей. - Ты не оборзел в таком виде ходить?

- Виноват. Я просто после полёта в ВКК...

- Фамилия твоя, клоун? - не дослушал он меня.

- Родин.

- Ты чей, Родин? Не учили тебя представляться, как следует? - продолжил меня допрашивать этот неприятный тип.

Волосы зализаны назад, нос картошкой и взгляд, как у маньяка-убийцы. И чего доколебался до меня?

- Виноват, но вашего звания и должности не знаю.

Глава 3

Когда капитан увидел, на какое мероприятие он попал, глаза этого зализанного воспылали в предвкушении снятия сливок от наказания нашей эскадрильи. Это ж всегда так - хорошо тогда, когда другим плохо.

Наш магнитофон как раз заиграл бессмертную композицию группы «Кридэнс» про сына удачи.

«Но когда сборщик налогов заходит в дверь, боже, дом становится похож на распродажу хлама», - звучал второй куплет этой песни.

- Хорошо... нет не так... круто живёте товарищи курсанты, - подошёл он к нашей «Электронике» и нажал на «Стоп». - Столы, музыка, кушанья, а то, что по распорядку дня сейчас должна быть вечерняя прогулка, вы и не в курсе, да? - подошёл к столам Гнётов. - А чего мы не встаём, когда офицер перед вами. Вас к четвёртому курсу не научили этому ещё?

Все медленно поднялись с табуреток, всем видом показывая отвращение этому человеку. Однако, он будто питался от нас этой злобой и ещё больше улыбался.

- Вот видите. Всё очень даже просто. Так что празднуете? - продолжил он свой поход вокруг сдвинутых столов.

- У меня сын родился, товарищ капитан. Можете присоединиться к нам..., - начал говорить Артём.

- Спасибо. На ночь наедаться вредно. С рождением поздравляю, - без особой искренности бросил Гнётов крайнюю фразу. - Ты вот сам чего здесь делаешь? - спросил он у него.

- Это наша казарма, вот мы здесь и...

- Я про другое, балбес. Чего не пошёл отмечать с роднёй, а решил с парнями своими?

- У родных застолье. Супругу я проведал. Да и ребят хотел угостить.

- Ну это не угостить, а накормить прямо! А вот, скажи мне... как тебя зовут? - подошёл Гнётов поближе к Тёмычу.

- Артём.

- Разве так представляются старшему по званию? Фамилия твоя, - наехал на него капитан.

У него прям пунктик на фамилиях и правильном подходе. Любит себя и своё положение.

- Товарищ капитан, это курсант Рыжов, - начал говорить Макс, подойдя к ним ближе. - У человека событие радостное, вот мы и решили отметить.

- В отпуске отметите. Ты замком взвода что ли? Видел тебя где-то. К психологу постоянно бегаешь. С головой не всё хорошо? - сощурился Гнётов.

Ох, щас бы его огреть чем-нибудь. Не сильно, но чтобы запомнил. Макс сильно напряг свои скулы, чтобы не высказать что-либо в ответ. А ведь специально этот Гриша Гнётов припёрся. Запомнил сегодняшнюю нашу стычку у здания высотного снаряжения. Валентинович его, видать, хорошо на место поставил после моего ухода. Решил отыграться на нас.

- Наоборот. Всё замечательно, товарищ капитан, - проговорил Макс сквозь зубы.

- Тебе чего-то не нравится, сержант или кто ты там по своему званию? Думаете, если у товарища праздник и вы четвёртый курс, то всё можно! Гуляем ребята! - начал скакать перед нами Григорий Максимович.

Мерзко выглядит. И как это раньше меня обходили стороной встречи с ним? Обычно, мне везёт на таких вот... субъектов.

- Ладно. Садитесь, - сказал Гнётов, и мы спокойно сели на свои табуретки. - Слушай, Рыжов, а чего это ты решил стать отцом? Или у вас с ней... ну...

Это он зря! Хоть бы только Артём сдержался.

- Товарищ капитан, - встал я с табуретки, опережая действия Тёмыча, который уже налился краской. - А вы в нашем училище учились?

Надо, чтобы этот гоблин на меня переключился. Правда, у меня под ногами алкогольная продукция. Мои реплики могут завлечь Гнётова и на эту приманку.

- Я тебе разрешил обращаться, Родин? Ты мне сегодня уже надоел...

- Ответьте на вопрос. Что тут такого.

- Ты кто такой, чтоб мне вопросы задавать, щегол?

О, парень, я гораздо тебя старше. И сейчас мне всё равно.

- Просто, будь вы выпускником Белогорского училища, вы бы знали, кто у Артёма тесть. Может, вам стоит извиниться за сказанное?

- Сосунок. Перед кем извиниться? Рыжим недоразумением или недоразвитым вроде тебя? - перешёл на оскорбления Гнётов.

- А вот оскорблять нас не надо. Казарма-то, закрыта, товарищ капитан, - сказал я.

Зря я наверное сейчас начал угрожать офицеру. Можно и получить за такое. Хотя… четвёртый курс, думаю, простят. Тем более, что кроме слов Гнётова, который, выходит, не любит третью эскадрилью, доказательств нет. Парни с моего взвода меня не сдадут.

- Два шага назад, товарищ курсант. Это приказ, - спокойно произнёс капитан. - Чего у тебя там под столом?

Здесь лучше не спорить. Хоть, и я на своём поле, но есть Устав. Надо подчиниться. Правда, влетит теперь нам. Будем давить на то, что никто не знал, что в банках.

- Давай проверим, а? - сказал Гнётов, подходя к моей табуретке и доставая так и не открытую мной банку.

В глазах ребят начала угасать надежда, что спесь с этого зализанного сошла. Правда, её ещё нужно открыть.

- Думаете, я идиот, что не понимаю для чего это застолье? Выпить захотелось в честь рождения ребёнка? - продолжил он наслаждаться своей победой, доставая из специального кармана стропорез.

В данный момент он и правда был похож на маньяка. Так у него горели глаза, когда он делал разрез в крышке.

- Кружку придвинь, - сказал он мне, указывая на железную посуду. - Может быть, ты теперь извиниться надумал, герой? - спросил Гнётов, наливая из банки.

- Было бы за что, всё равно бы не извинился, товарищ капитан.

- А я давал тебе шанс.

Капитан поставил банку, взял кружку и начал опробовать переданный нам Никодимовичем продукт. Вот и всё! Теперь нужно смотреть, что скажет Гнётов после пробы.

Странная реакция у этого парня на целую кружку самогона. Не передёрнуло даже. А рожа недовольная просто жуть! Будто у него есть «Ламборгини» и этот спорткар только что поцарапал на «Запорожце» пенсионер.

- Гадость какая. Лучше бы реально самогон притащили. Через час приду, проверю, что вы в кроватях, - погрозил нам пальцем Гнётов и направился к двери.

Никто не сдвинулся с места, пока дверь не закрылась. Сам я совершенно ничего не мог понять, почему этот непонятный элемент сначала испортил нам настроение, угрожал, был на грани нашего разоблачения в вопросе спиртного, а потом просто ушёл после всего одной кружки самогона.

Глава 4

По приходу в казарму ничего так и не прояснилось. Весь взвод разложился на кроватях, занимаясь своими делами. Кто-то занимался чтением художественной литературы, кто-то изучал литературу техническую. Тёмыч настолько увлёкся учебником по аэродинамике, что перестал моргать. Просто глаза закрыл и захрапел.

Костян делился своими впечатлениями от полёта на боевое применение, а Макс пытался узнать, кто же накосячил из наших. Хотя, это мог быть и другой курс, и другая рота. Да кто угодно! Полёты только зачем было отбивать у нашей эскадрильи?

- Взвод строится на центральном проходе, - подал команду дневальный.

Быстро вскочив с кроватей, мы выстроились в две шеренги. Макс вышел перед строем, застёгивая на ходу летный комбинезон, который он ещё не успел переодеть.

Двери расположения открылись, и, не говоря ни слова, в казарму вошёл Ребров, замполит полка и... Вася Басолбасов. Губа у нашего главного картёжника была разбита, а сам он выглядел забитым и сильно зажатым.

- Не подавайте команду, сержант, - махнул рукой замполит учебного полка.

Подполковник Брусков выглядел подстать своей фамилии - квадратные плечи, причёска «площадка», а главное он постоянно поворачивается под прямым углом. Настоящий прямоугольный брусок!

- Товарищи курсанты, обращаюсь к вам ещё раз. Неоднократно мне поступали сигналы о том, что на вашем курсе процветают азартные игры, - принялся ходить Брусков перед строем. - Кто не знает, что это запрещено?

Вряд ли бы кто поднял сейчас руку. Похоже, что Вася куда-то влетел со своим преферансом.

- Это хорошо, что вы все знаете. Но почему никто из вас не сделал замечание товарищу Басолбасову, когда он устраивал здесь подобие элитарного клуба? Что это за притон такой, товарищ Басолбасов, о котором никто из вашего взвода не знает?

Естественно, что Вася молчал. Что тут ответить можно. Губа уже за него ответила.

- И вы, товарищ сержант, совершенно не проконтролировали доверенный вам личный состав. Как так вышло, что курсант вашего классного отделения получил средь бела дня увечья? Ещё и во время полётов! - повысил в концовке интонацию Брусков, выделяя крайнее предложение.

До выступлений Реброва ему пока далеко. Представляю, что нам скажет Вольфрамович после замполита.

- Случай вопиющий. Соответственно о вас, товарищ Басолбасов будет доложено вышестоящему руководству. Пусть оно принимает решение. Если к тому времени ваша лётная практика закончится, и вы выйдете на государственный экзамен, считайте, что вам повезло. Но, думаю, служить вы отправитесь в очень «тёплое» место, - подошёл в плотную к Васе Брусков. - В вашем распоряжении, Гелий Вольфрамович. Команду не подавать, - сказал замполит и направился на выход.

Ребров после его ухода ещё с минуту оглядывал нас, дожидаясь, очевидно, повышения температуры кипения своего мозга. Теперь мы ещё будем «игручей» эскадрильей вдобавок к предыдущей приставке.

- Басолбасов, катала херов, ты себя в зеркало видел? Ты ж тяжелее висячей груди женской ничего не поднимал в своей жизни. Откуда у тебя силы будут постоять за себя? - спросил он у Васи, снимая с себя пилотку. - Так ты ещё нашёл самых здоровых парней на своём курсе и сел с ними за один стол. Гениально, Ватсон!

Только недавно вышел первый советский фильм с участием Ливанова и Соломина про приключения знаменитых сыщика и доктора, а уже его цитируют.

- Виноват, товарищ подполковник, - вытянулся в струнку Басолбасов.

- Ты это уже сегодня раз двадцать сказал, - подскочил к нему Ребров так быстро, что все подумали отцовского леща Васи не избежать. - Скажи спасибо, что ты на четвёртом курсе и... бабушка у тебя одна. Подумал, чтобы она сказала, если бы её внук приехал домой, отчисленным за несколько месяцев до выпуска?

- Товарищ подполковник..., - попытался что-то сказать Макс, но Ребров и не думал останавливаться.

- Вы о себе подумайте, сынки, - тон командира эскадрильи изменился на более спокойный.

Ребров, будто, старался уговорить нас, словно мы и, правда, дети для него. Переживает мужик!

- Мы думаем, товарищ командир, - сказал из строя Костя.

- Думаете, да не тем местом. Вы же... жизнь свою вот такими вот делами погубите. Это хорошо, что здесь мы прикрыли эти ваши карты с деньгами. И не надо хлопать глазами, что никто из вас не был в курсе. Думаете, случайно с вами психолог общалась на эту тему?

Так вот для чего в тот день приезжала Майорова. Во время полётов она беседовала на тему азартных игр. Вот так дела!

- Мы исправим его, товарищ командир, - уверенно произнёс Макс.

- Ты... вы уж все постарайтесь, сынки. А то так офицера будущего потеряем, если он не слезет с этого дела. Ух бы я тебе уши оторвал, Василий! - погрозил кулаком перед Васей Ребров.

После ухода командира эскадрильи, никому уже не было дела до Васи. Все разбежались по своим делам, даже не обратив внимание на то, что Басолбасов тут же достал из кармана колоду карт и стал её перемешивать. Не пошла на пользу взбучка Василию.

- Макс, ну он ничего не уяснил. Ты же видишь, что ему до фени? - указал я на Басолбасова, который, улыбаясь, сидел на табуретке и игрался с колодой карт.

- Пошли, - решительно заявил Макс.

Через минуту, мы стояли в закрытой бытовке. Только вот у меня желание было теперь надавать по шее Басолбасову, а не помочь ему словом. Этот хмырь стоял перед зеркалом, выдавливая свои прыщики, совершенно не слушая что ему говорят.

- Ребят, да всё хорошо. Не волнуйтесь. Дайте, я пойду по делам..., - попытался он выйти из комнаты, но я оттолкнул его обратно.

- Никуда ты не пойдёшь. Рассказывай, что именно случилось? Я видел, что вчера ты играл. И Червень там был, и с третьего курса пацаны. Кто и за что тебе вмазал? - спросил я.

- Тебе Родя какое дело? Тоже захотел пристраститься к играм? - ехидно заулыбался Вася, снова достав колоду.

Сейчас он совершенно не такой, каким был месяц назад. Видимо, недавно в нём такие таланты открылись.

Глава 5

Насчитал десять злобных рыл, хотя сейчас математические способности ни к чему. Тут бы лучше иметь что-нибудь от заокеанских супергероев.

— Так, — выдохнул я. — Главное – голову берегите. Остальное заживёт. Может, и летать сможем.

— Нашёл, когда о полётах думать, — шепнул Макс.

Четвёрка, перекрывшая нам подход к забору, выглядела предпочтительнее для нанесения превентивного удара. Я было ломанулся на них, но меня за ворот кителя схватил Костян.

— Там палки у них. Только сильнее поломают тебя, — сказал он.

— Да перестань паниковать! — крикнул Макс, и рванул на вооружённый заслон у забора.

Костян тут же меня отпустил, двинувшись за ним. Я бросил взгляд назад – до основных сил было далеко, но пара десятков секунд есть.

— Не дайте им через забор сигануть! — кричал кто-то сзади.

Я снова в гуще событий. Мой противник махнул монтировкой знатно, но совсем неточно. Боковой справа, и он попятился к своему товарищу, попав под увесистый удар палкой. Один есть. Надо быстрее их отталкивать и лезть через забор.

Макс с трудом, но опрокинул толстяка с кирпичом в руках. Костян только и успевал уклоняться от ударов палкой то от одного, то от другого. Наша с Максом помощь подоспела вовремя. Хоть и прошел один удар вскользь по моему плечу, но особого урона мне не нанёс. Зато я тут же отправил спать этого бейсболиста ударом локтя в лицо.

— Через забо... — крикнул я, но получил увесистый удар по спине.

На ногах не устоял, упав в траву. Тут же полетели в меня ноги, палки и ещё что-то тяжёлое. Руки, плечи, ноги – всё заболело моментально. Оставалось только маневрировать на земле, катаясь из стороны в сторону. Среди возгласов «бей его», «получай, урод» и «вертлявый какой» был слышен чей-то крик, указывающий на отмену всей этой казни надо мной.

— Стоять! Ушли! Сам с ним разберусь! — крикнул кто-то, стоя совсем рядом со мной. — Поднимите его.

Удары прекратились, как и мои перекаты. Я машинально нащупал первый попавшийся камень и зажал его в кулаке. Вряд ли он чем-то спасёт моё плачевное нынче положение, но лишним не будет.

Меня резко подняли, поставив на ноги. Мои два средства передвижения чувствовали себя не лучшим образом, оттого сразу подкосились. Упасть снова мне не дали.

— Стой, боец. Не договорили мы с тобой, — выступил вперёд старший.

Тот самый работяга утирал платком свой разбитый нос. Кровь, которая в слабом освещении казалась мне чёрной, не думала прекращаться. Хорошо я ему попал, но до перелома дело не дошло.

Я оглянулся вокруг. Силы противника теперь превышают мои десять раз, а то и больше. Где-то сзади пытается оклематься остальная часть этого войска. Макс и Костян стояли ко мне спиной, изрядно побитые и в рваной курсантской форме.

— Думали, сможете с нами справиться? — сказал старший. — На что надеялся, сосунок?

И правда? Кажется, ситуация патовая. Ещё и Вася свалил. Он бы не решил ничего на поле боя, но хоть зубами бы вцепился в кого.

— Чего молчишь? — подошёл он ко мне ещё ближе.

Сейчас бы снова вмазать этому хмырю в его окровавленный нос. Только это лишь ускорит нашу погибель здесь под забором. И вот именно сейчас мне бы хотелось, чтобы нас поймал патруль. Самоход равняется трём суткам ареста. Может, даже меньше.

Если будет второй раунд, то в госпитале проваляемся до самого выпускного. Ещё и ссаться будем красненьким, да кушать через трубочку.

— Жду предложений по заключению мирного договора, — сумничал я, подняв настроение всем окружающим.

Работяга не удержался и здорово приложился по моему животу палкой. Вот я и снова на коленях.

— Сначала извинись, а потом мы подумаем, сколько ты нам должен. Пока что проломим голову, чтоб ты «Союзмультфильм» смотрел без телевизора...

Договорить я ему не дал. Быстро встав с колена, мощно ударил его снизу в челюсть. Тупорылые и медлительные подручные даже не смогли поймать своего старшего, и только хлопали несколько секунд глазами.

— Кончай их! — крикнул кто-то из толпы.

Но это был возглас совсем других ребят. Через забор со стороны училища хлынула в буквальном смысле волна из курсантов. Один за одним наши товарищи перепрыгивали через забор и тут же вступали в драку, несмотря на тяжёлые предметы в руках противника.

Да только и они были не с пустыми руками. Портупеи, дужки от кроватей, черенки от сломанных лопат – когда только успели подготовиться?

Естественно, такого натиска, практически целой роты, хулиганы не выдержали и убрались в свои гаражи, оставив даже свою машину открытой. Несколько отступающих всё же выхватили свою порцию ударов по спине и пинков под зад.

— Мужики, я... как... мог быстрее...— сказал запыхавшийся Басолбасов, оттряхивающий меня и подбирая мой китель.

— Мы подумали, что не догадаешься, Вася. Спасибо, — поблагодарил его Макс, хромающий к забору.

— Да это вам спасибо! Вы же сначала меня спасли от этих, — указал он в сторону убежавших.

Противник в страхе бежал, а значит, можно было и нам возвращаться в казарму.

Глава 6

Главное теперь, чтобы все стояли смирно и не издали и звука. Сейчас комэска начнёт давить, мол «все обо всём знают», «чистосердечное признание облегчит наши страдания», «обещаю, вас не накажут» и так далее.

— Чего молчим? — спокойно спросил Ребров. — Постоянный состав свободен, курсанты на месте.

В течение пары минут инструктора разошлись, оставив нас одних. Швабрин решил отойти в курилку, но Ребров не дал ему там присесть.

— Иван Фёдорович, на отдых, — настойчиво сказал Ребров нашему инструктору.

После ещё одной паузы Ребров подошёл ближе к нам, всматриваясь в глаза. Шёл он медленно, пытаясь найти себе жертву. Потом начнёт давить на этого курсанта, в надежде, что у того сдадут нервы. Все командиры так делают.

— Я повторяю вопрос, что было в субботу вечером? — и остановился Ребров напротив Васи. — Басолбасов, бубновый туз ты мой, что знаешь про субботу?

Ох и удачно попал Ребров! Как знал! Может, и знает старый чёрт, да пока не говорит.

— В субботу... в субботу я смотрел «Экипаж», товарищ подполковник, — промямлил Басолбасов, вызвав отдельные смешки в строю.

— Тихо там! — рявкнул Ребров. — Ладно. Пойдём дальше. О, Бардин! А чего это у тебя на лице? — обратился комэска к Костяну, который скрывался в третьем ряду.

Пудра, видимо, начала сходить. Да и при рассмотрении вблизи заметно её применение.

— Это против прыщей. Мне отец прислал. Очень помогает. Могу поделиться, — чётко произнёс Костян.

— Я тебе устрою, прыщи! Ходатайствовать буду, чтоб тебя в Сибирь отправили служить. Будешь там деревья в лесу белить. Их там много. Родин, что ты скажешь? — подошёл Ребров ко мне.

— Я был у Рыжова дома, — почти не солгав, сказал я и добавил для правдоподобности: — Со своей девушкой.

— А почему не у девушки дома? Тебе больше с ней нечем заняться, как по гостям ходить?

— Товарищ подполковник, я к ней потом зашёл, чтобы...

— Без подробностей, — махнул на меня рукой Ребров и снова встал перед нами на середину строя. — Была драка в субботу. Драка! Патруль доложил об этом. В ней принимали участие курсанты. И раз уж я к вам сейчас обращаюсь, то нетрудно догадаться, из какой эскадрильи их опознали. Чего опять молчите, камбалы сушёные?

— Товарищ подполковник, никакой...— начал говорить Макс, но Ребров снова перехватил слово.

— Ничего не хочу слышать. Шаг из строя зачинщикам драки. Живо!

Естественно, никто и не собирался делать шаг вперёд, бросая тень на остальных. Однако кому-то всё равно придётся выйти. Чего уже отсиживаться? Выйду сейчас и, возможно, остальных в покое оставит комэска. Хотя, идея тупая, как пробка.

— Я, курсант Басолбасов, — сделал шаг вперёд Вася.

Кажется, этого не ожидал Ребров. Судя по выражению его лица, он планировал и дальше выступать перед нами. А тут облом.

— Васятка, ты чего? А как ты умудрился так?

На ходу ничего особо Басолбасов не смог придумать. Стоял он молча и не произнёс и слова.

— Вот так, значит, ты «Экипаж» смотрел. Ну, Вася! Поручился я за тебя, а ты...

Мысль с выходом из строя теперь была не настолько глупой. Что-то сказать, кроме правдивой истории потасовки с кучей противников, у нас не получится. Чем нереальнее правда, тем лучше в неё верят. Зато выйду я, и парни за мной потянутся. Я в это верю.

— Товарищ подполковник, я тоже зачинщик, — шагнул я из строя, встав рядом с Васей.

— Родин, Чкалов ты наш, тебя чего понесло за Басолбасовым?

— Своих не бросаем, товарищ подполковник, — молодцевато ответил я.

— Слышишь, рыцарь Айвенго, ты уже не первый раз влетаешь. Мне тебя как вот отчислять...

— Товарищ подполковник! — буквально выкрикнул из строя Рыжов. — Я тоже был там.

Вот зря Тёмыч сопереживать начал. Его реально не было с нами. Ребров выпучил на нас глаза, словно он увидел темнокожего президента США. Надеюсь, он доживёт до того момента, когда это уже не будет никого удивлять.

— Рыжов, тебе чего не сиделось дома? Супруга так хорошо справляется, что ей помогать не надо?

— Товарищ подполковник, ещё я устраивал, — вышел из строя Костян.

— Я тоже! — встал рядом с нами Макс.

Потом ещё один, и ещё. Короче, отсиживаться из наших пацанов никто не стал. Каждый сделал свой шаг вперёд.

— Вы совсем уже обалдели?! Это... это, — начал заикаться Ребров.

Он был в шоке от увиденного и не имел в своём арсенале каких-то действий на этот счёт. А у меня в душе было тепло, осознавая, что все мои однокашники сделали шаг вперед и не прятались за спинами.

— Это как?! Египетская, китайская и кон... конская богомышь, как вы так умудрились?!

Вольфрамович, который не знал, за кого ему уцепиться в этом строю нарушителей, ходил перед нами, сложив руки за спиной.

— Вы понимаете, какой это залёт? Курков, сержант ты или недоразумение в стакане, как ты допустил такое?

Глава 7

Сейчас во мне просыпался настоящий зверь. Губы затряслись, кулаки сжались, адреналин поднялся до запредельных размеров. От услышанного в квартире, Женя и хозяина голоса, находятся в буквальном смысле слова в смертельной опасности.

— Женя, побыстрее. Я жду, — повторил из ванной будущий покойник, которому осталось жить совсем немного.

— Это что... кто там у тебя? — спросил я, но ответа слышать не хотел и устремился к своей цели.

— Серёжа, это не то, что ты подумал, — завела стандартную фразу в таких случаях Женя.

Конечно, не то! Мужик в ванной, вода бежит, дома никого, ещё и дверь закрыта, чего раньше не замечалось. Сейчас посмотрим на того, кто себе приговор подписал.

Открыв дверь, я совершенно потерял контроль. Рядом с ванной... нашей любимой с Женей ванной! Именно здесь стоял засучивший рукава Баля.

— Какого лешего тут происходит? — вскрикнул я.

— Сергей, спокойно, — начал успокаивать меня Алексей.

Вот это он зря! Крайние слова в жизни мог бы и другие подобрать. Лицо у меня пылало огнём, зубы скрипели, а сердце внутри вот-вот выскочит от повышенного возбуждения. Хотя, это больше похоже на ярость!

— Серёжа, остынь и опусти руку, — сказала Женя, цепляясь за мою правую кисть.

Я уже занёс руку, чтобы начать бить Баля, но моя девушка всем своим небольшим весом навалилась на неё, не давая начинать работать. Зря, у меня и вторая есть рука.

— Он пришёл помочь. Кран потёк, — продолжила Женя, показывая мне гаечные ключи, которые она принесла Алексею.

— Ой, быстрее же надо, — сказал Алексей, взял из её рук инструмент и полез под ванную.

Пока он там крутил, я старался контролировать температуру своего кипения. Сложно сейчас вот так взять и принять тот факт, что фраза про «не то, что подумал» здесь оказалась к месту.

И правда, мне Женя никогда не давала поводов для ревности. Зря я вот так взорвался, ведь даже не разбирался, а с кулаками почти полез на Баля.

Вот именно! Какого чёрта он тут делает?

— Женя, а вот у меня вопрос. Только ответь на него быстро и, желательно, правдиво, — сказал я, когда мы вышли с ней из ванны.

— Серёжа, у нас потёк кран. Мама пошла к Баля в гости. Я ей позвонила, чтобы она подсказала, как вызвать слесаря. Ну и они там решили, что сейчас уже закончился рабочий день, но мужика они пришлют.

— Прислали единственного из мужиков, которого я рядом с тобой видеть бы не хотел, — злобно сказал я, войдя на кухню.

— Уж извини, вариантов они мне не предложили. Выгонять с порога я не стала. Неприлично, знаешь ли.

— Ага, оскорблять тебя и подговаривать шпану пробить мне голову – прилично.

Женя улыбнулась и подошла ко мне поближе.

— Ревнуешь? Необычно тебя таким видеть. Ты, вообще-то, мило выглядишь, когда злишься, — сказала Женя, улыбаясь и закусывая ноготь.

— Вообще красавчик! Я в таком состоянии могу на себя убийство повесить непредумышленное. Хотя, с умыслом надо ещё подумать, — пробурчал я и получил лёгкий поцелуй в губы. — Пойду... помогу с краном.

— Давай, а я пока чай вам сделаю.

— Обойдётся!

— Сережа, отблагодарить надо человека.

— Я его уже отблагодарил — он живой и пускай радуется.

Естественно, что мои реплики ни на что не повлияли. Чай будет разлит на троих.

Оставшись в одной майке и штанах, я вернулся в ванную. Алексей уже заканчивал крутить шланги и попросил только пару раз затянуть гайку. Как только мы проверили воду и отсутствие течи, работа была завершена.

— Спасибо, что помог с краном, — сказал я, выходя из ванны. Женя как раз позвала на чай.

— Сергей, — остановил меня Баля, взяв за локоть, но вовремя понял по моему взгляду, что это лишнее. — Дай мне пару минут. Сказать чего хочу.

— Давай, глаголь.

— Знаешь, я должен был попросить у тебя прощения ещё давно. Однако, прошу его у тебя сейчас, — сказал он совсем негромко, чтобы слышали только мы.

— Это лишнее. Не заморачивайся...

— Нет, не лишнее. Виноват я перед тобой и Женей. И по заслугам тогда получил от тебя. Так, что, если можешь, прости, — перебил он меня, протягивая руку.

Вся ладонь была в больших следах от ожогов. Это явно не от горячей воды. Сильно загорелый, даже для Белогорска, особенно в районе предплечий, а выше по руке белый.

— Что заставило тебя так поменять свое мнение? — спросил я, пытаясь узнать причину такого изменения в человеке, который раньше был совершенно невыносимым.

— За последнее время многое повидал. Прочувствовал на своей шкуре, что такое быть как одно целое. Хлебанул такого... что чуть не подавился кишками своими. Нет в нашей жизни места для индивидов, а там тем более, — произнёс Баля, не убирая руки.

— Не пожму, но зла держать не буду. Прощение... да я давно уже простил. Я вижу, что жизнь тебе уже показала лучше меня всю твою подноготную.