Авиатор 5

Глава 1

Аэродром гудел, словно гигантский рой пчёл. По центральной заправочной перемещается спецавтотранспорт, светя во все стороны фарами. Запах керосина стоял такой, будто он вылился на землю проливным дождём. Техники бегали вокруг самолётов, подвешивая с тележек боеприпасы и проверяя готовность оборудования кабины к вылету.

— Живее, Саша! — кричал кто-то со стоянки.

— Крути, давай! Это ж командирский, а он пойдёт первым, — подгонял один из инженеров солдата-срочника, который закреплял бомбу на балочном держателе.

— Проверь лопатки. Меняли недавно. И отвёртку не забудь в сопле, как всегда. Не напасёшься на вас! — отчитывал другой инженер подчинённого.

В общем, работа кипела знатная. Техникам всегда приходится несладко в такие моменты. Ночью, в свете фонариков и ламп необходимо подготовить технику целой эскадрильи, а это двенадцать самолётов – задача не из лёгких. И сделать это надо к определённому времени.

Рядом с моим сорок третьим бортом не было такой активности техников. Дубок вместе с одним из солдат стояли у стремянки в ожидании моего прихода.

— Усё, Сергеич! — громко сказал мой техник, крепко пожимая мне руку. — Как и говорилось – две ОФАБ-250-270 и подвесной топливный бак. Пушка двести патронов, — доложил Дубок со своим отчётливым кубанским акцентом.

— Эт хорошо. Пойду борт осматривать. Подержи, дружище, — протянул я шлем с вложенным шлемофоном и наколенным планшетом Дубку.

Ему единственному я доверял своё снаряжение. Пока делал обход, в голове мелькали разные мысли. Вот тот самый момент, когда я должен буду поработать по полной программе. Для таких дел и воспитывают, и тренируют лётчиков. И сейчас нам предстоит настоящая мужская работа. Возможно, именно для неё моё сознание волею старушки-судьбы отправлено сюда из будущего.

Больше четырёх лет назад, а будто вчера, я открыл для себя Советский Союз конца семидесятых и поступил в лётное училище, исполняя тем самым и свою мечту, и мечту моего реципиента.

— Серый, ты готов? — крикнул мне Валера, надевший уже шлем и перчатки.

Наши самолёты были рядом, так что, пока ещё не начал запускаться Томин, было время постоять на бетоне.

— Конечно. Ты за меня волнуешься? — улыбнулся я.

— Есть немного. Слишком рано для тебя. Но энтузиазма в тебе и настроя выше крыши, — похлопал меня по плечу Гаврюк.

— В предвкушении настоящего дела. Не для этого ли мы с тобой и пошли в лётчики? — спросил я.

— И для этого тоже. Слушай мои команды и не геройствуй, — сказал Валера, который является ещё и моим ведущим в этом полёте. — Даже если не попадёшь, ничего страшного. Нам главное – накрыть район.

— С таким количеством мы большой район накроем, — заметил я, посмотрев на подвешенные под крылом бомбы.

— Бортовые аэронавигационные огни не включай, кроме строевого. Высоту сбора нам командир подскажет. Всё как на полётах — подходишь снизу и держись с принижением...

Валера не успел договорить, поскольку командир начал занимать место в кабине. Хлопнув по рукам, мы проследовали к своим самолётам.

Дубок, по сложившейся традиции, усадил меня в кресло, угостил конфеткой и протянул снаряжение. Пока я экипировался, осмотрелся по сторонам и ещё раз оценил погодные условия.

Небо было звёздное, без единого облачка. Но в районе работы, как нам довёл начальник метеослужбы, наблюдается облачность в три балла. Не очень хорошо для работы нашими оптическими прицелами, но и не самые плохие условия.

Оборудование кабины проверено, радиостанция включена, необходимые данные записаны у меня в наколенном планшете. Осталось только дождаться общей команды на запуск.

— Семнадцать ноль ноль один к запуску готов. Доклад о готовности в парах, — произнёс в эфир Томин.

Каждый ведущий пары доложил, что его группа готова. Валера тоже исполнил свою обязанность в этом вопросе. Наша с ним пара была крайней в боевом порядке, а значит, и взлетать мы будем после всех.

— Дворцовый, Семнадцать ноль ноль один, группе запуск, — запросил на канале боевого управления руководителя полётами командир.

— Первый, группе запуск. Взлёт первого в двадцать два четырнадцать, — сказал руководитель.

— Дворцовый, Семнадцать ноль ноль один понял вас. Группа, запускаемся!

С небольшим волнением я выполнял до автоматизма отработанные действия. Правильно говорят, что на земле ты должен знать материал на отлично, чтобы в воздухе отработать не ниже, чем на «удовлетворительно». Теперь мне вообще не до оценок.

Все параметры проверены, органы управления меня слушаются, вооружение в готовности, а сам я ожидаю дальнейших указаний от своего ведущего.

Начали выруливать первые экипажи в направлении первой рулёжки. Ширина полосы позволяет нам взлетать парами. Вот уже на полосе и выстроилась группа командира. Томин, кстати, летит на двухместной модификации УМ с Бажаняном в составе экипажа.

— Не забываем, что интервал – минута. После взлёта, каждая пара работает в отдельности, — дал крайние указания Томин. — Дворцовый, Первый, к взлёту парой готов.

— Первый, взлёт парой разрешил.

Глава 2

Валера взял небольшую паузу. Как я понял, он сомневался, стоит ли меня привлекать к оказанию такой помощи. Чем атаковать пехоту у нас было, время пока что тоже имелось. Не хватало только топлива, чтобы вернуться в Осмон. Придётся запросить вынужденную в Бокайды при возвращении через границу. Но сейчас это не самое главное.

Внизу гибнут наши ребята, и рассуждать о том, где нам приземлить свои самолёты, будем потом.

— Стрелять ночью по духам из пушки ты не сможешь. Тебе ещё сложновато. Будешь меня прикрывать, — сказал Гаврюк. — Переходим на радиоканал Тороса.

Напоминает мне этот способ поражения противника фильмы про Великую Отечественную. Лихо пикировать на позиции противника и расстреливать их из пушки – малоэффективно, как мне кажется. Да только какой у нас выбор? Сбежать и, мол, был приказ от руководителя операции улететь. Да пошёл он, этот начальник! Кто бы он там ни был.

— Торос, я сто восьмой, готов отработать по позициям. Прошу целеуказания, — запросил Валера авианаводчика, когда мы снова вышли на боевой курс.

Луна продолжала освещать долину, но и место боя в горах светилось пламенем пожаров и линий стрелковых очередей.

— Сто восьмой, ответь Каме, — прозвучал нервный голос «старшего» на воздушном командном пункте. — Запретил работать! У вас только пушка.

— Кама, я сто восьмой, не разбираю. Повторяю, не разбираю! — начал игнорировать Валера команду вышестоящего пункта. — Торос, прошу целеуказания.

До позиций оставалась минута лёту, а наводчик продолжал молчать.

— Сто девятый, выход в зону ожидания. Высота четыре пятьсот, — дал мне команду Гаврюк.

— Понял, — ответил я, и плавно начал набирать по спирали установленную ведущим высоту.

Сам Валера тоже пошёл в набор и встал в вираж чуть ниже меня. Он продолжал вызывать Тороса, но в ответ тишина. Пару раз командный пункт Кама на борту Ан-26 пытался вернуть нашу пару на аэродром, но Валера молчал.

В кабине я сразу переключил оружие на стрельбу из пушки. В прицел ввёл необходимые параметры, хотя вряд ли в такой темноте оптика мне даст большую точность.

Старался не упускать из виду район боя. Разобрать, где наши, а где духи – не самая простая задача. Как мы будем атаковать позиции противника, ещё и в ущелье – слабо себе представляю.

— Сто восьмой, мы в северной ...асти ущелья. Ориентир – гор... ая колонна бронетехники. Противник на западной и восточной вершинах, — кричал в эфир авианаводчик, чей голос постоянно прерывался помехами. — Заход на цель с курсом двести сорок два градуса, работать не ниже трёх тысяч метров.

— Понял. Сто девятый, работаешь за мной следом по восточной вершине очередью. Весь боекомплект на ДШК. Высота вывода три триста, — дал мне указание Валера. — Готов?

Пока Гаврюк говорил, я прокрутил в голове предыдущий заход на цель. Перед глазами сразу всплыла картинка яркого свечения световой бомбы, разрывов снарядов и световых пунктиров пулемётов справа от меня. Сейчас мне нужно спикировать как раз на эту самую позицию.

Да только ничего я там не вижу. Пока эти «сварочные» пулемётные установки не начнут работать, их невозможно обнаружить. Можно работать по памяти, но это слишком ненадёжный вариант.

— Сто девятый, готов? — снова запросил Валера.

— Не могу найти глазами цель, — сказал я, всматриваясь в призрачную темноту вершин. — Противника определил, а вот установки не знаю где.

— Тогда пикируешь за мной через пять секунд. Угол Десять градусов. Засекаешь очередь и атакуешь, увеличивая угол пикирования.

Стоит ли сейчас говорить, что на боевом курсе, тем более в горах и ночью, отдавать ручку управления самолётом от себя и увеличивать тем самым угол пикирования – очень опасное дело. Как и вся война в целом.

— Принято.

— Разворот вправо с креном в шестьдесят градусов, — произнёс Валера, и я отклонил ручку управления ещё сильнее в нужную сторону. — Приготовились... паашли!

Самолёт Гаврюка устремился к самому эпицентру боя. Я отсчитал про себя нужный интервал и последовал за ним, предусмотрительно отвернув слегка в сторону предполагаемой позиции установки ДШК.

Никого и ничего не видно. Может, там и нет уже пулемётов, а я только зря не стал отрабатывать по духам. Палец уже был наготове нажать на гашетку, чтобы накрыть огнём пулемётный расчёт.

Перед глазами начали появляться световые линии пулемётных очередей. Вот куда нужно отработать! Ещё немного ручку управления отдал от себя и вправо, скорректировав боевой курс. Левая рука предусмотрительно на рычаге управления двигателем, чтобы сразу уйти вверх на «Максимале» или включить форсаж.

— Сто девятый, начал работать по тебе. Влево с набором уходи, — подсказывал мне авианаводчик, да только нельзя ведущего бросать.

Зажимаю гашетку и чувствую, как самолёт весь затрясло, а скорость начала снижаться. Будто тебя что-то выталкивает из этого пике. Замечаю, как у меня с приборной доски отвалился какой-то колпачок. Искать его сейчас под ногами, естественно, я не буду.

Ручка на себя, обороты двигателя на «Максимале», и меня вдавливает в кресло в несколько единиц перегрузки. Резкий выход влево с набором прежней высоты. Пока набирал высоту, успел сделать пару вращений вокруг своей оси.

Глава 3

Ну, вот и началось! Сейчас припишут мне и нарушение субординации со старшим по званию, и нарушение формы одежды где-нибудь найдут, и убийство Кеннеди повесят на меня.

Что ему сказать? Мы просто забили на приказ, товарищ капитан, и прикрыли своих товарищей от ударов духов. Признание чистосердечное и откровенное. Правда, тогда под удар сразу попадёт Валера. Он давал мне указания на канале управления, и это стало известно всем.

Тогда можно косить под дурачка и ждать, когда у Пупова сядет батарейка или чайник взорвётся от моей тупости. В любом случае молчать нельзя.

— О каком нарушении приказа, товарищ капитан, вы говорите?

— Вам была поставлена задача вернуться на аэродром, а не заниматься самодеятельностью, — тыкал в меня пальцем особист. — Почему начали наносить удары вразрез с приказом командного пункта?

— Авианаводчик просил помощи, и мы нанесли удар по позициям духов...

— С чего вы решили, что эту команду вам давал авианаводчик? И как вы определили месторасположение духов? — взял в руки карандаш Пупов.

По запаху определили, щекастый! Ему объяснять сейчас весь алгоритм, которым мы руководствовались?

— Товарищ сотрудник особого отдела, насколько я понял, цели поражены, противник уничтожен, наши войска отбили атаки и продержались до подхода основных сил. К нам какие претензии?

— А я тебе сейчас, Родин, скажу, — достал Пупов из стола пепельницу и пачку сигарет. — Приказ ты нарушил, куда вы там попали – это ещё нужно выяснить, ведомый твой ранен. Кстати, может быть, это ты случайно в него попал, когда наносил удар из пушки?

Так и хочется спеть песенку про фантазёра. И как у него так работают извилины, что он такие вопросы придумывает?

— Попали мы точно в цель. Авианаводчик это подтверждает...

— А если он погиб? Кто подтвердит?

— А вы разве не знаете, что есть специально обученные люди, которые проведут доразведку результатов удара? — задал я риторический вопрос.

— Знаю. Но ваш рейд с капитаном Гаврюком скрыл все следы поражения противника.

Конечно, Пупов знает, что после основной ударной группы на цель всегда выходит группа доразведки и подтверждения результатов боевого применения.

Возможно, в чем-то он и прав. За нами должны были подойти разведчики Су-17М3Р, а именно разведывательные самолёты для фотографирования местности. Но в эфире, я их не слышал. Может, шли в режиме радиомолчания?

— Наш рейд был направлен только на оказание помощи...

— Такие неблагонадёжные как вы, Родин, всегда так говорят. А если ваши благие намерения были не чем иным, как способом скрыть неудачную операцию вашего полка?

Ух как начал загибать Пупов! Под Томина начнёт сейчас копать.

— Давай на тебя ещё взглянем, — сказал капитан и пошёл к шкафу с делами.

Медленно этот короткостриженый пухляш искал там интересующую его папку. На нервы, что ли, давит мои? Мол, время даёт подумать, нагнетает обстановку и сейчас как выдаст на меня такой компромат, что мне останется либо с ним сотрудничать, либо из табельного за капониром застрелиться.

Пётр Петрович достал интересующую его папку и вернулся к столу.

— И как ты думаешь, товарищ Родин, что тут написано? — похлопал он по красной папке.

Меня этот капитан за кого держит? Я должен поверить, что у него, офицера особого отдела дивизии есть на какого-то лейтенанта из полка в Осмоне целая папка? Или наш полковой кадровик Трефилыч успел привезти сюда все личные дела лётчиков, пока мы летели? За такого крупного идиота меня ещё не принимали.

— Это моё личное дело. Наверное, — попробовал я изо всех сил сделать самый невинный и глупый вид, какой только возможен в этой ситуации. — Вся информация обо мне.

Особист встал со своего места и подошёл со стулом ко мне поближе, сев справа. Вид у него был очень довольный. Я бы сказал, он просто умолял дать ему в морду.

— Нет, не личное дело. Такие документы хранят кадры. Или ты не знал этого?

Не так он и глуп, как мне показалось на первый взгляд. Может, Пупов уже догадывается, что я просто кошу под дурака?

— Как видишь, Сергей, всё у меня на всех записано. И мне жалко, если в начале своей офицерской службы ты заработаешь себе клеймо по нашей линии.

— Так... а как...— как можно убедительнее, я изображал шок.

— Вот так, Родин. Вот именно так, — вздохнул Пупов, и нагнулся ко мне ближе, переходя на шёпот:— Сергей Сергеевич, вы молодой парень. Всё ещё впереди. Зачем вам связываться с такими антикоммунистическими элементами, как Томин, Гаврюк, Буянов? — сказал капитан, стряхивая пепел прямо на пол. — На них давно у меня папочка особая красная собрана, — подмигнул он мне.

— Что, на каждого? — сказал я удивлённым тоном, пытаясь выглядеть как можно более убедительным в своём вранье.

— Ещё бы. На Томина даже две. Могу показать.

Ага, покажет он свои служебные документы! В очередной раз из меня пытаются сделать стукача. Теперь ещё и требуют оклеветать своих командиров.

Глава 4

Всего одно утро пропустили в полку, а уже такая новость. Я даже забыл о том, что хотел командиру рассказать о своём общении с дивизионным особым отделом.

— Чего глазами хлопаем? Идите отдыхать, а завтра на постановку на полёты. Начнём готовиться, — сказал Томин, поставив под стол мухобойку и достав какие-то бумаги из рабочей папки.

— Так... это... товарищ командир, а почему так рано? — спросил Валера. — Там уже есть истребители? Куда ещё?

— Гаврюк, вот всё, что ты спросил у меня, можешь спросить у комдива. Он тебя пошлёт, а потом скажет обратиться выше. Тебя и там пошлют, а потом пойдёшь дальше наверх спрашивать. Устраивает тебя такая перспектива?

— Я всё понял, Валерий Алексеевич.

— Вот и хорошо, тёзка, — сказал Томин и отложил в сторону бумаги. — Не вы первые задаёте такой вопрос. Я сам не знаю, почему. Наверняка того состава, что находится в Афганистане, не хватает для решения задач.

Прав командир. Если верить истории, изначально в Афганистане думали управиться быстро и потом вывести войска, когда работа по наведению порядка будет выполнена. Да только всё оказалось сложнее.

Партизанская война духов, которых готовили, в том числе пакистанские и британские инструктора, будет вестись ещё очень долго. А британцы по части диверсий, ударов в спину, умению нагадить и провоцировать, впереди планеты всей уже давно.

— Так, вы ещё здесь? Отдыхать и завтра на работу, — указал в сторону двери командир, и мы не смели больше задерживаться в его кабинете. — Родин, останься на минуту.

А я ждал этого! Не сомневаюсь, что сейчас мы с Валерием Алексеевичем поговорим по поводу моей «чудесной» беседы с Пуповым и неожиданной встречи с Поляковым.

— Слушаю, товарищ командир, — сказал я, подойдя ближе к столу.

— Догадываешься, почему задержал тебя? — спокойным голосом спросил Томин, когда Валера захлопнул дверь.

— Есть пара вариантов.

— Тогда начну с твоей встречи с особистами. Заставлять рассказывать тебя я не имею права. Однако мы с тобой в одном коллективе находимся и скоро снова полетим на задание. Мне бы хотелось, чтобы я мог тебе доверять полностью.

— Доверять вы мне можете, товарищ командир. Особый отдел интересовался нашей с Гаврюком атакой...

— Это я уже с вами обсудил и высказал всё, что по этому поводу думаю, — сказал Томин, пристально посмотрев на меня.

Тогда чего меня спрашивать? В остальном, никаких особых моментов в разговоре с Пуповым я не заметил. Разве только...

— Товарищ полковник, смею предположить, что где-то вы не нравитесь товарищу Пупову. Зуб он на вас точит сильный...

— Да я его знать не знал, пока ты с ними не поговорил, — сказал Томин и встал со своего места. — Двести тридцать шестой полк мало кто жалует, поскольку работаем мы много. И времени у нас на комиссии нет с их тетрадками и бумажками. Вот и пытаются нагадить со всех сторон.

— Понятно, — сказал я.

— Чего понятно? — опешил Валерий Алексеевич. — Работать надо, а не уши распускать у меня здесь. Кругом и отдыхать, Родин.

То работать, то отдыхать – не поймёшь этих начальников! Сами не знают, чего хотят.

— Ой! Что вы себе позволяете? — вскрикнула девушка, которую я чуть было, не опрокинул на пол.

Товарищ Вещевая стояла в пикантной позе прямо за углом в коридоре. Оттого и наскочил на неё сзади жеребец вроде меня. Жаль, не успел рассмотреть получше вид сзади Оленьки Онуфриевны.

За размышлениями о сказанных словах Томина, я не заметил её наклон и сшиб с ног в коридоре. Создание, в погонах лейтенанта медицинской службы, полетела носом вперёд.

Не разбила бы только свой вездесущий и миниатюрный прибор для обоняния.

— Перестаньте... меня хватать, — отталкивала меня Вещевая, когда я помогал ей подняться и оттряхивал её от пыли.

— Я прошу прощения, Ольга Онуфриевна, но вы та-а-ак остановились, что я не мог пройти мимо, — попытался я её поддёрнуть, поднимая с пола серебристую серёжку.

— Конечно, кобель, да и только! Мимо девичьей задницы пройти не может, — ответила она, поправляя воротник рубашки.

Естественно! Особенно мимо такой-то задницы! На её правом ухе отсутствует одна серёжка, которую я, похоже, держу сейчас в руке.

И ведь будет отпираться, что не теряла.

— А вы чего там потеряли? Сережку, небось? — спросил я, готовясь протянуть ей потерянную драгоценность.

— Нет, у меня... шнурки развязались, — волнуясь, соврала Ольга, касаясь правой мочки уха своими аккуратными пальчиками.

Хм, а наш Вещий Олег, похоже, посетил маникюрщицу! Ноготочки аккуратные и покрашены светлым лаком. Симпатично смотрятся.

— Никогда не думал, что на женских туфлях есть шнурки, — сказал я, кивнув на ноги Вещевой, которые были обуты в чёрные туфли на низком каблуке. — Вот ваша серёжка.

Отдав Ольге её вещь, я пошёл дальше, чувствуя на себе виноватый взгляд красавицы. Эх, намучается кто-то с ней.

— Сергей... Сергеевич! — позвала меня Ольга.

Глава 5

Погода в день полётов предрасполагала к тому, что сегодня будет очень жарко в небе. Гаврюк вместе с Гнётовым запланировали мне полёты на ближний манёвренный воздушный бой.

Пускай в небе Афганистана мне вряд ли придётся столкнуться с истребителями противника, поскольку у моджахедов их просто нет, но также и нет других заданий в курсе боевой подготовки, наполненных большим количеством адреналина.

Пока мы шли с Валерой по стоянке, продолжали дискутировать на тему теории воздушного боя. Кое в чём наши мнения совпали.

— Помнишь формулу? — спросил Валера, когда мы остановились у моего самолёта.

— Конечно. Формула Покрышкина — высота, скорость, манёвр. У меня всегда должно быть преимущество в этих компонентах, — сказал я, надевая на голову шлем.

В этот момент над полосой прошло звено из нашей эскадрильи. Красиво со стороны наблюдать на такие групповые полёты. Но самое эффектное, это когда вся группа начинает распускаться.

Экипажи начали по очереди отходить от основной группы, изображая в воздухе подобие цветка, чьи листья распускаются в разные стороны.

— Не-а, не то, — сказал Валера, посмотрев на крайний этап этого полёта. — Ведущий слегка затянул с роспуском. Надо было прям над КТА делать.

— И так хорошо получилось, — сказал я, прицепляя на шею ларингофон. — Я уяснил, что буду делать во время боя.

— Вот и хорошо. Подыгрывать тебе Гнётов будет. Готов Максимыча погонять? — улыбнулся Гаврюк, поправляя мне подвесную.

Конечно, готов! Погоняться в учебном бою с замом комэски очень даже интересно.

Мой самолёт был запущен, и, пока я ждал готовности Гнётова, смотрел на то, как другие уже отрываются от полосы, уносясь в серые облака.

— Сто девятый, готов? — запросил меня Гнётов.

— Готов.

— Выруливаем. Я первый, ты за мной, — сказал Максимыч и запросил руление у руководителя полётами.

Пока двигались, я настраивал прицел для работы в ближнем манёвренном бою. На панели управления установил режим «Гиро» и дальность триста метров.

Что-то мне показалось, как будто помигивали лампы на прицеле. Не должно быть так. Пришлось перестроить в режим СС, внеся поправку. Теперь будет несколько сложнее ловить в прицел свою цель.

Взлетели на интервале двух минут друг от друга, и таким вот разомкнутым строем вышли в район третьей зоны.

— Готов к работе? — спросил Гнётов, шедший впереди меня.

— Так точно.

— Пошли. Сходимся.

Добавил оборотов, чтобы подтянуться к Максимовичу. Да только капитан резко изменил направления, уйдя вправо.

Ручку по направлению его движения, сохраняя при этом скорость. Вот уже вижу в прицел силуэт самолёта, окружённого прицельными ромбиками. Сейчас можно отработать по этой цели. Но так легко не взять зам комэска.

Гнётов поменял направления, уйдя влево, но это меня не смутило. Держал его перед собой, направляя нос самолёта слегка вперёд движениям условного противника.

Максимович продолжал маневрировать, разворачиваться. А потом и вовсе сделал полупереворот и боевой разворот. Всё сложнее и сложнее за ним держаться, но я продолжал собирать очки, условно атакуя его, нажимая кнопку.

На прицеле только и успеваю держать цель в соответствующей части прицельной сетки. Вспотел ужасно, а перегрузка на очередной косой петле вжимает меня в кресло всё с большей силой. Кислорода хватало, но маска начала ходить из стороны в сторону. Кажется, вот-вот слетит или отстегнётся.

— Контроль остатка, — запросил меня Гнётов.

— Тысяча семьсот пятьдесят в килограммах, — ответил я, утирая нос от пота.

— Давай дальше.

Манёвры, манёвры... Вокруг всё вертится и крутится. Смотришь на приборы, чтобы не просесть сильно по высоте, иначе можно налететь на горы, которые скрыты сейчас в небольшой кучёвке. В одном из виражей я почувствовал, как вывалился из траектории и потерял из виду Гнётова.

— Сорвал захват, — сказал я, выходя в противоположную сторону.

— Ещё раз, — успокоил меня Гнётов и перестроился для начала маневрирования.

На прицеле дальность полтора километра, моё принижение относительно моего напарника триста метров, угол визирования на Максимовича – сорок пять градусов.

Гнётов резко ввёл свой МиГ в правый разворот. Следуя заветам великого Покрышкина и его формуле, я держался внутри его траектории. «Ось оружия» впереди его движения, и этого достаточно, чтобы угрожать своему текущему противнику. Я чуть отстал – вышел из виража и набрал высоту. Спикировал, и я снова в выигрышном положении.

Ручку управления отклонил на себя, обороты выставил «Максимал». Перевёл самолёт в набор высоты и сразу пикирую на Гнётова.

Вот уже вижу его под собой. Атакую! И теперь уже не уйти замкомэске.

— Пуск первая, пуск вторая, — выпалил я в эфир и вышел в сторону, при достижении минимальной дальности.

— Хорошо. Ещё раз сходимся.

Я уже начинаю теряться в своём местоположении, а Гнётову хоть бы что. Ходит по кругу, меняя иногда высоту полупереворотом.

Глава 6

По телу пробежала небольшая дрожь. Не от страха, но от предвкушения дела. Этакая прелюдия неизвестности. Ведь я был на войне в разных условиях, и всегда это были наземные операции. Максимум высадка десанта под покровом ночи.

А здесь ты, пожалуй, главная ударная сила ограниченного контингента Советских войск в Афганистане.

Внизу горные вершины Гиндукуша, возрастающие буквально из облаков, словно каменистые острова в белоснежном облачном море. Зрелище завораживает!

— Сто девятый Сто восьмому, — вызвал Валера, который шёл впереди меня в нескольких километрах с принижением триста метров.

— Ответил.

— Остаток твой.

Я сразу бросил взгляд на топливомер. Показания в норме. И зачем меня проверять в такой момент, отвлекая от любования горами?

— Две тысячи.

— Понял. У тебя зарядка какая? — спросил Гаврюк, уточняя, что мне подвесили на аэродроме Осмона специалисты вооружения.

— Шестидесятые и Тринадцатые, — ответил я, машинально взглянув на подвешенные под консолями ракеты Р-60 и Р-13М.

И к чему такие вопросы? Начинаю уже думать, что не успели в Афган прилететь, а уже задач нарезают. Хоть бы дали район сначала изучить, осмотреться, а то можно и в Пакистан залететь по ошибке.

В эфире с прерыванием слышал, как кто-то ставит задачу, а Валера отвечает ему.

— Понял. Сто девятый, принял информацию от «Купола»? — запросил меня Валера, назвав позывной командного пункта армии в Кабуле.

— Нет.

— Переходи на резервный канал, связь со «Снайпером». Я встаю в вираж на шесть четыреста и жду тебя.

Ну, что и требовалось доказать. Спокойно прилететь, разместиться и войти в курс всех дел нам не дают.

От «Снайпера», являвшимся позывным пункта наведения в Джелалабаде и с которым я связался, получил указания следовать к Сто восьмому.

—Сто девятый, далее будем, выполнял работу в зоне дежурства, — подсказал мне ОБУшник, выводя в сторону по направлению к провинции Нангархар.

А вот это уже точно рядом с Пакистаном! По рассказам старших товарищей, нередко возникали стычки с истребителями ВВС соседнего государства, являющегося не самой дружественной нам страной. Всё-таки правительство, сидевшее в Исламабаде, близко сотрудничало с американцами.

Валеру я нашёл у самой верхней кромки облаков, которые он расчерчивал «восьмёрками».

Занял высоту сбора, пристроился к нему справа и нас повели в зону дежурства.

Чем ближе мы подлетали к приграничному району, тем отчётливее слышно было творящийся бардак в эфире.

Видимо, шла какая-то операция в горах с применением всего, что только было в Джелалабаде, Хосте и близлежащих к ним базах.

Невольно начал вспоминать недавние события нашего рейда на позиции духов. Представляю, как сейчас тяжело нашим ребятам внизу.

Воображение рисует бои в ущельях за каждый выступ, камень или нишу, которая может иметь значение. Прекрасно слышу, как авианаводчик руководит действиями армейской авиации, подсказывает, откуда работает ДШК или идёт пуск ракеты. «Стингеров» ещё пока не должно быть в этом 1981 году, но «Блоупайп» или «Рейд Ай» вполне могли уже в единичных экземплярах присутствовать. Хотя... может, с моим появлением здесь, и история слегка пошла по другому сценарию?

—Сто девятый, выход из зоны с курсом восемьдесят градусов. Обнаружена цель, следует от границы с курсом двести семьдесят. На запросы не отвечает, — вышел на связь с нами пункт наведения.

— Понял. Сто девятый, разворот вправо, крен сорок пять, обороты восемьдесят девять, — сказал Валера, и мы плавно начали разворот на нужный курс.

Похоже, «проснулись» соседи с Першаварского аэродрома! Это один из главных пунктов базирования авиации Пакистана, и находится он вблизи афганской границы.

— Скорость восемьсот, высота пять тысяч... паашли, — скомандовал Гаврюк, и мы начали быстро снижаться, приближаясь к горным вершинам.

Заняв нужную высоту, нас перенаправили на другой курс, поскольку цель, обойдя высокие перевалы, снизилась до пяти тысяч пятьсот. Теперь она двигалась в сторону Кабула – столицы Афганистана.

— Справа на месте, — доложил я, выйдя из разворота чуть с опозданием.

— Не отставай. Обороты девяносто пять, скорость по прибору – девятьсот, — командовал Валера.

Мы начинали разгоняться, чтобы как можно быстрее достичь нарушителя.

— Сто восьмой, цель по курсу, дальность шестьдесят пять, выше пятисот, — подсказывал местоположение цели ОБУшник.

— Понял. Прицел в режим ГИРО. Включение «Главного» по команде, — сказал Валера.

Включать оружие следует уже на боевом курсе. Несмотря на то, что мы находимся на одной линии с целью, дальность пуска наших ракет не позволяет пока ещё стрелять.

— Цель по курсу, дальность сорок.

— Включаю главный. Сто девятый, прикрываешь, — сказал Валера, выйдя чуть вперёд меня.

Я всё всматривался и всматривался вдаль, но за отдельными кучёвками не получалось разглядеть ничего над собой.

Глава 7

В одной ближневосточной стране я уже что-то подобное видел в прошлой жизни. Не так глянцево и пафосно, но сходства налицо.

— А почему «модуль»? — спросил Мендель, когда мы въехали на тентованном грузовике в охраняемую зону жилого городка.

— Да кто его знает. Это военно-бытовой жаргон. Модуль и модуль – коротко и ясно, — отмахнулся Гаврюк. — Я вообще в сортир хочу и мне что модуль, что палатка сейчас побоку.

Тут я готов поддержать Валеру, поскольку сам уже готов посетить местную уборную. И что-то мне подсказывает, она выглядит, как обычный деревенский «нужник». Я и не рассчитывал увидеть здесь унитазы.

— А госпиталь, каким был, таким и остался, — отметил внешний вид медицинского учреждения Буянов.

Приземистый одноэтажный барак с множеством пулевых отверстий отличался от соседних зданий толпившимися около входа людьми в куртках, надетых на белый халат. Увидел даже пару девушек, но не сказать, что прямо сейчас готов кинуться в их объятия.

— Оленьку нашу не вспоминаешь? — толкнул меня в плечо Барсов, сидевший напротив.

— Ты о чём?

— Ха! Думаешь, все вокруг слепые. Вся общага знает, что вы уже чаи гоняете на кухне, — ехидно посмеивался Марик, словно гиена.

— Завидуешь?

— Ну а почему бы и нет. Девочка-то она ничего... — начал говорить Марик, но тут же поймал острый взор комэски. — Мне она неинтересна. У меня есть кем... интересоваться, — отмахнулся он и продолжил смотреть на дорогу.

Никак не успокоится златовласый. Когда поймёт, что его старания меня «прожарить» ни к чему не приведут? Но в чём-то он прав – про Оленьку я начал вспоминать.

Проехали штаб, у которого уже стоял Томин, обнимаясь с кем-то на ступенях. Рядом с этим зданием есть отдельные посты охраны, которые проверяют каждого перед входом.

Можно заметить самые настоящие землянки, вырытые, как я понял ещё в самом начале ввода в Афганистан. За неимением, да и вообще непригодности к местному климату, производственных палаток П-38, похоже, что пехота прибегла к обустройству своих жилищ самостоятельно. Оно и понятно – в палатку пыль постоянно просачивается, брезент приходит в негодность, да и летом температура внутри запредельная. Приятно удивляет, что по большей части электричество уже централизованное, но и генераторы кое-где имеются.

— Налаживается быт. И досуг есть, я смотрю, — сказал Валера, указывая на военных, гоняющих на песчаной площадке в футбол.

Если есть время на такие перемещения по открытой местности, значит, о снайперах здесь не слышали. Но вот мы рядом с жилыми модулями.

Стоят эти тёмные домики за высоким частоколом, напоминающим средневековые крепости. Представляют собой наши жилища не что иное, как обычные вагончики. В таких в будущем будут жить строители и другой рабочий персонал на дальних производствах и добычах.

Да что далеко ходить, если и в армии будущего снова обратятся к опыту эксплуатации подобных построек. Именно по образу таких афганских модулей и делались известные в будущем «кимбы». Как минимум во внешнем виде внуки «модулей» обходят своих старичков.

— Так, ребятушки, выходим! — послышался армянский голос Бажаняна.

Оказалось, что это не так. У Араратовича есть в Баграме «земляк». Да только не видно его из-за борта. Откуда говорит, непонятно.

— Ай, подкинь брат, а? — послышалось у края кузова, и через секунду показался выходец страны коньяков. — Выходим. Сейчас покажу, где надо кушать, спать, попку приложить и... ну сами придумаете себе досуг, — спрыгнул он вниз и снова пропал.

Знакомый Араратовича оказался начальником тыла. Представился он нам как подполковник Горонян. Из отличительных его особенностей – он армянин с хорошим чувством юмора, находчивости и доброты. Ну и ростом Горонян был чуть выше хоббита.

— Эу, что стоим, не понял я, а? — недоумевал Бажанян, подошедший к нашей толпе, когда мы слушали очередной рассказ о рейде Гороняна за какими-то украшениями в город.

— Эй, брат! — загорелись глаза у Гороняна, когда он увидел родную душу и пошёл обниматься к нашему заму командира.

— Мамой клянусь, не знал, что тут есть братья! — не меньше тыловика обрадовался Тигран Араратович. — Слушай, здесь такое дело. Давай отойдём. Мне только надо расселить, по вышечке там, чтоб тепло... Ну, по-братски чтоб всё было. Ай, брат, сделаем, да?

— Да, слушай, брат, всё сейчас сделаем. Ты лучше скажи кто, как, откуда...

В общем, теперь есть о чём поговорить этим двум сыновьям Армянской ССР.

И таки да, условия Горонян нам обеспечил очень даже неплохие. Комната на шесть человек, шкаф, стулья, стол. Даже есть кондиционер, который, правда, требовал ещё подключения и место для установки в окне. Этим уже можно заняться ближе к тёплому времени года.

Внутри достаточно тепло. Как работает отопление – я ещё не разбирался, да и не очень-то и хочется. Самое большое желание – опробовать уборную. Здесь всё без изменений – переоборудовали кунг от какого-то грузовика под это дело. Правда, пол уж очень подвижный. Кто-то уже точно ронял что-то в дырку. Как мне сказал сержант с мотострелкового батальона, стоявший рядом с местом помывки рук, случаи уже были.