Банник

Глава 1. Возвращение

Дорога в Черноборье была долгой и утомительной. Последний раз Кирилл видел эти места ребёнком, и теперь они казались ему чужими и немного пугающими. Деревня тонула в предзакатных сумерках, а избы стояли так тесно, будто боялись отодвинуться друг от друга и заглянуть в тёмный, подступающий к самым огородам лес.

Бабушка, Валентина Петровна, встретила его на крыльце. Она почти не изменилась — та же сухая, жилистая старушка с пронзительными, слишком умными для деревенской жительницы глазами.
—Заходи, внучек, проходи, — сказала она, обнимая его. В её объятиях пахло дымом, сушёной мятой и чем-то давно забытым, из детства.

Изба встретила его знакомым запахом печёного хлеба и старого дерева. Кирилл скинул рюкзак и почувствовал, как с плеч спадает тяжёлый груз городской суеты. Здесь, в этой глуши, не было ни дедлайнов, ни бесконечных уведомлений в телефоне. Только тишина.

Он ещё не знал, что черноборская тишина — самая обманчивая в мире. Она не была пустой. Она была насыщенной. И в ней уже скрывалось нечто, что ждало его возвращения.

Глава 2. Благое предупреждение

На следующее утро, пока бабушка ушла на почту, Кирилла позвал к себе сосед — дядя Миша, краснощекий великан с руками, похожими на корни старых деревьев. В его избе пахло хлебом, дегтем и чем-то крепким, домашним.

— Слушай, Кирюха, — сказал Миша, наливая ему в кружку густой травяной настой. — Ты у нас человек городской, не суйся, где не надо. Баньку нашу, к примеру, уважай.

— А что с ней не так? — улыбнулся Кирилл.

— Да Хозяин в ней есть. Банный Черт. Строгий. Шутки с ним плохи. Особливо ежели правила нарушать.

И он рассказал. Тихо, без лишних эмоций, как три года назад трое городских девиц устроили в бане пьянку. Насмехались над «деревенским дуром». Наутро их нашли. Будто не человек их резал, а медведь, да не простой. И на пороге — три блюдца. С водой, хлебом и салом. Нетронутые.

— Мы все ему ставим, — пояснил Миша. — Так заведено. И жить спокойно можно.

Кирилл кивал, но внутри всё переворачивалось. «Маньяк, — упрямо твердил он себе. — В деревне маньяк, а они прикрывают это сказками».

Глава 3. Первый пар

Вечером Кирилл решил помыться. Было 23:40. Полночь близко.

На крыльце бани стояли три глиняных блюдца. Бабушка, вернувшись, уже выполнила ритуал.

И тут его внимание привлекла Муська, бабушкина кошка. Она сидела в отдалении, вся выгнувшись, и смотрела на баню бешеными, остекленевшими глазами. Её шерсть стояла дыбом. Когда он сделал шаг к двери, кошка издала горловой, нечеловеческий вопль, зашипела и пулей метнулась в темноту.

Ледяная полоса страха пробежала по спине. Но он отмахнулся. «Мышь испугалась». Он толкнул дверь и переступил порог, оставив блюдца позади. Он не знал, что только что пересёк черту, за которой кончалась власть людей.

Внутри было жарко и тихо. Слишком тихо. Пар был густым, но не расслаблял, а давил. Кирилл чувствовал на себе тяжёлый, невидящий взгляд с верхнего полка. Он помылся наспех и выбежал, захлопнув дверь.

Возвращаясь в дом, он почувствовал облегчение. Он был прав — просто нервы. Но на спине, между лопаток, горели три маленькие точки, будто на него капнули раскалённым воском.

Глава 4. Ночной гость

Сон не шёл. Кирилл ворочался, прислушиваясь к скрипу половиц и шороху ветра за стеной. Ожоги на спине пылали, напоминая о вечернем посещении бани. В голове неотступно звучали слова дяди Миши.

Его разбудил резкий позыв. На телефоне светились цифры: 2:49. Глухая ночь. Ругаясь про себя, он натянул штаны и, поёживаясь от холода, побрёл к уличному туалету.

Обратный путь всегда короче. Он уже почти подходил к крыльцу, как его шаги замедлились, а потом и вовсе остановились. Из бани доносился голос.

Он был спокойным, размеренным, без тени злобы. Но в нём не было ничего человеческого. Это был низкий, грудной гул, похожий на шум ветра в печной трубе, но с чёткой речью. Словно старый, замшелый камень вдруг заговорил.

Кирилл не мог разобрать слов. Звуки были знакомы — русская речь, — но произносились с таким искажением, будто у говорящего вместо языка и глотки были набухшие от влаги корни и мокрая глина.

Разум снова попытался найти объяснение: «Пьяный сосед забрёл... Или по радио у кого-то...»

Но радио так не говорит. И пьяный не может сидеть в запертой на ночь бане.

Любопытство и желание докопаться до правды пересилили страх. Он, затаив дыхание, подкрался к заиндевевшему окошку бани и приник к стеклу.

Внутри, на лавке, восседал старик. Не призрак, а плотная, телесная фигура. Его волосы и длинная борода были цвета пепла и мокрой земли, и в них, как в лесной подстилке, проросли клочья зелёного мха. Спина его была покрыта тем же живым, влажным ковром. Но самое жуткое — его глаза. Они были не просто тёмными. Они были как две глубокие проруби в чёрной, зимней воде — пустые и бездонные. В его правой руке был тот самый ломоть ржаного хлеба.

Вокруг, на корточках и на полу, сидели бесы. Не метафорические, а самые что ни на есть настоящие — с искривлёнными рогами, длинными хвостами, которые подёргивались, как у раздраженных кошек, и тупыми, чёрными копытами.

И они говорили. Тот самый нечеловеческий гул исходил от старика.

«...и кровь их была тёплой, — прошипел один из бесов, похожий на высохшую ящерицу. — Сладкой...»
«Нарушили тишину,осквернили пар... — отозвался другой, облизываясь чёрным языком. — По заслугам.»

Банник молча кивнул своей мохнатой головой и протянул им блюдце с салом.

И в этот момент третий бес, тот, что сидел ближе всех к окну, медленно повернул свою рогатую голову. Его горящие угольки-глаза уставились прямо на бледное, искажённое страхом лицо Кирилла.

«Хозяин... — его голос был похож на скрежет камня по стеклу. — Смотри. Глядильщик.»

Время остановилось. Кирилл встретился взглядом с Банником. В тех чёрных прорубях не было ни гнева, ни удивления. Лишь холодное, безразличное знание.

Кирилл рванул с места, как ошпаренный. Он не бежал — он летел, не чувствуя под собой ног. Спиной он ощутил резкий, обжигающий толчок — несколько капель горячей воды прожгли ему футболку и кожу, словно раскалённое масло.

Он ворвался в дом, захлопнул дверь и прислонился к ней спиной, весь дрожа. За дверью не было ни криков, ни погони. Была лишь гнетущая, торжествующая тишина.

Он не просто видел. Он был замечен.

Глава 5. Цена ошибки

Утро застало Кирилла в кресле, под бабушкиным старым пледом. Он не сомкнул глаз. На спине, под тканью, пылали три чётких ожога.

Вошедшая Валентина Петровна сразу всё поняла. Не спрашивая, она подошла, и её глаза наполнились бездонной скорбью.
—Видел? — тихо спросила она.

Кирилл лишь кивнул, не в силах вымолвить слово.
—Глупый мальчик... — прошептала она. — Я же говорила... Теперь он тебя метил.

Она вышла и вернулась с маленькой, почерневшей от времени ладанкой на кожаном шнурке.
—Держи. Это от моей матери. Пока на тебе, его слуги тебя не тронут. Не снимай. Ни на миг.

Кирилл сжал ладанку. Внутри что-то сухо шуршало. Он почувствовал слабый запах полыни и ладана. Облегчение, тёплое и пьянящее, разлилось по телу.

Вечером Валентина Петровна, как всегда, собралась в баню.
—Бабушка, — остановил её Кирилл, сжимая в кармане ладанку. — Может, не надо? Вдруг... они?

Она грустно улыбнулась.
—Мне-то чего бояться? Я правила не нарушала.

Он отпустил её, убаюканный её спокойствием.