Бас. Любимица Иллари

Пролог

Не будите кошку спозаранку — первое правило, которое следует усвоить всем, кто не хочет остаться без головы. Но один самоубийца в моем окружении все-таки нашелся, да еще рискнул стащить с меня одеяло, когда на улице даже толком не рассвело.

— Бас… родная, просыпайся, — интимно прошептал хрипловатый мужской голос. Жаль, что его обладатель мудро остался вне досягаемости моих длинных и временами когтистых рук. — Ба-а-ас… открой глаза, ты нужна мне для очень важного дела-а.

— Иди в бездну, Ниал! — рыкнула я, сворачиваясь клубком и не намереваясь вставать раньше полудня. Но самоубийца не ушел. Более того, взял гусиное перышко и принялся легонько щекотать мои голые пятки. Долго так, настойчиво…

Я сперва поджала ноги под себя. Затем уползла на другой край кровати. Лягнулась. Снова рыкнула. А когда стало ясно, что от меня не отстанут, неохотно села и, откинув в лица трепаную черную челку, мрачно уставилась на стоящего в дверях негодяя.

— Ниал, ты рискуешь остаться без хвоста!

— Прости, моя прекрасная леди, но дело не терпит отлагательств, — повинился «самоубийца», смиренно склоняя бритую голову и молитвенно складывая руки на груди. Из одежды на нем были только свободные шелковые шаровары и длинная, доходящая до колен, бесстыдно распахнутая спереди белоснежная туника, которая открывала прекрасный вид на широкую, лишенную всякой растительности грудь и подтянутый живот.

Гость был уже немолод, но все еще силен, на редкость хорош собой и весьма искусен в любовных играх. А еще он был оборотнем. Если точнее, котом. Горным. Высоким, смуглокожим, мускулистым и весьма соблазнительно смотрящимся в небрежно наброшенном на плечи жреческом одеянии.

Раздетым он, правда, нравился мне гораздо больше, но, видимо, в храме и впрямь случилось нечто из ряда вон выходящее, раз его настоятель не только вырядился в торжественные белые одежды, но и посмел разбудить меня раньше времени.

— Ты позволишь? — едва заметно улыбнулся Ниал, и в его руках, как по мановению волшебной палочки, появился такой же шелковый, только черный с золотым шитьем, халат.

Я пригладила короткие волосы и вздохнула.

Ночь без преувеличения была великолепной. Как и предыдущие сто ночей, которые я провела в этой постели и именно с этим мужчиной. Ниал оказался хорош во всем — страстный, гибкий, выносливый… жаль, конечно, что надолго выходить за пределы храма ему не позволено. Но, на его счастье, соблюдать целибат своих служителей богиня Кхеметт[1] не обязывала, так что, оставаясь преданным ее жрецом, Ниал не был лишен радостей жизни. И я этим нагло пользовалась.

— Что случилось? — проворчала я, неохотно выбираясь из постели и поворачиваясь спиной, чтобы любовник мог набросить халат.

— У нас гости, — кратко сообщил жрец. — Они пришли к богине за помощью.

— Ну и ладно. Мне-то какое дело?

— Они очень настойчивы.

— Ну и пусть настаивают дальше, — нахмурилась я, запахивая полы халата и поворачиваясь к жрецу. — Неужто ты только из-за них разбудил меня посреди ночи?

— На этот раз у нас непростые гости, Бас, — тихо сообщил Ниал, отводя глаза. — Сегодня в храм нагрянули волки. И я думаю, тебе стоит на них посмотреть.

[1] В переводе с языка друидов «Кхеметт» означает дословно «свет луны».

Глава 1

Волки… не могу сказать, что наши виды открыто враждуют, но все же лохматые — довольно сложное в общении племя. Они гораздо сильнее, крупнее и агрессивнее нас. Предпочитают держаться вместе, тогда как мы по натуре одиночки. Живут чаще стаями: либо с себе подобными, либо с людьми, которых тоже иногда признают за членов стаи. Бесконечно с кем-то воюют. Куда-то стремятся, спешат, суетятся. Испокон веков испытывают тягу ко всевозможным железкам, весьма неплохо умеют с ними управляться. Соответственно, слывут прекрасными воинами, и если кому-то служат, то служат на совесть. В том числе и поэтому в людских землях волков ценят выше нас.

Конечно, нельзя утверждать, что они — полная наша противоположность, но мы действительно очень разные. И лично я не люблю волков. А уж в храме исконно нашей богини делать им совершенно нечего.

Прошлепав босыми ногами по каменному полу, я выбралась из комнаты и следом за Ниалом потопала в сторону главного зала.

В королевстве Арания, а точнее в ее столице, куда меня занесло три с небольшим месяца назад, храм богини Кхеметт имелся один-единственный. Да и вообще в мире, который мы называли Оллор, их было построено очень немного. Не такая уж значимая наша Кхеметт, чтобы в каждом населенном пункте ей отстраивали по святилищу, как, скажем, верховной богине Иллари или ее божественному супругу Роттару. Если уж совсем точно, то Кхеметт относили к категории младших богов. Зато она была единственной в своем роде. Богиня-кошка. И именно поэтому волкам было нечего делать возле ее алтаря.

Главный зал встретил нас тишиной и прохладой. Он был не очень велик — всего-то с купальню зажиточного купца. Довольно скромно отделан. Погружен в вечный полумрак. И лишь две полыхающие огнем чаши у входа освещали стоящую в центре статую величественной и прекрасной Кхеметт.

Впрочем, прекрасной ее называли исключительно жрецы и те, кто ей поклонялся, а остальные обращались просто по имени. Это, к слову, не возбранялось — наши боги не требовали особых почестей и спокойно относились к вопросу чужих предпочтений. Хочешь, поклоняйся одному богу. Хочешь, сразу десяти. А хочешь, ни в кого не верь и барахтайся по жизни самостоятельно, надеясь исключительно на свои силы.

Так вот, Кхеметт…

Остановившись на краю зала, я окинула статую быстрым взглядом и мысленно вздохнула.

Сколько раз тут бывала, но внешний вид богини и сейчас вызывал у меня противоречивые чувства. Ростом почти до потолка и изваянная из черного камня, Кхеметт выглядела как женщина, к плечам которой кто-то из озорства приделал кошачью голову. Стройное женское тело и вдруг — звериная морда с торчащими на макушке треугольными ушками. Изящная фигура, а сверху — пуговка звериного носа и длинные кошачьи усы. Понятно, что люди пытались изобразить Кхеметт сразу в двух ипостасях, но все же было в этом что-то неестественное. Порой даже пугающее. Как по мне, лучше бы ей нарисовали два лица, по одному на каждую ипостась, но народу, как ни странно, нравилось. К тому же тщательно отполированный камень придавал статуе загадочный блеск. В золотых глазах играли блики от зажженных неподалеку чаш. Обведенные такими же золотыми линиями губы были плотно сомкнуты и казались поджатыми… но это сейчас, в темноте. А поутру, когда на них попадали первые солнечные лучи, игра света и тени создавала весьма правдоподобную иллюзию усмешки.

Мда. Но такова уж наша кошачья натура: коварная, двойственная и многим непонятная. И такова же кошачья богиня — милосердная и одновременно жестокая, своенравная и непостоянная, как море.

У подножия статуи, как и сказал Ниал, стояли гости. Трое оборотней в дорожной одежде, при виде которых мне захотелось скривиться. Двое волков постарше и, судя по густым пепельно-серым гривам, из породы лесных. Третий, помельче и помоложе, с явственной рыжиной в коротких вьющихся волосах — это однозначно степной. Лидер боевой тройки… проще говоря, вожак в этой маленькой стае… стоял на полшага ближе к изваянию и в этот самый момент очень внимательно его изучал. Но стоило нам с Ниалом появиться на пороге, как он тут же повернул голову и втянул ноздрями сухой воздух.

«Ого. Ка-а-акой самец», — мельком отметила про себя я, в свою очередь рассматривая насторожившегося волка.

Лет сорока, в самом расцвете сил, рослый и широкоплечий, он и впрямь производил впечатление. Его длинные волосы серебрились в полумраке ранней сединой и были стянуты на затылке в хвост, открывая могучую шею. Кожа в уголках глаз собралась в едва заметные морщинки, когда оборотень оценивающе прищурился. Тонкие губы при виде меня неприязненно поджались. Однако бесстрастное выражение на неподвижном, словно вырубленном в камне лице ничуть не поменялось, когда я бесшумно шагнула в его сторону, а полы моего халата с готовностью разошлись, ненароком продемонстрировав всем присутствующим полоску обнаженной кожи.

Ну да, «полоска» оказалась довольно большой. Считай, от шеи до самого паха, едва прикрытого двумя ленточками шелкового пояска. Да еще и бедро оголилось. Сперва одно, затем другое, показывая замершим волкам все то, что не так давно имел счастье лицезреть насмешливо хмыкнувший за моей спиной кошак. Неудивительно, что молоденький степной отчетливо побагровел, а лесной… который второй, коротко стриженный, с ухоженной бородкой… неодобрительно фыркнул.

Но мне было наплевать. Стесняться себя и других я разучилась так давно, что этого уже даже не помню. А стыдиться тут и вовсе было нечего. Красивое тело — повод для гордости, а не для смущения. Так что пускай смотрят. Хотя для таких поборников морали, как лохматые, мое появление было не столько вызовом, сколько оскорблением.

Глава 2

Следующим утром волки встретили меня на площади возле храма. Вернее, у коновязи, где терпеливо дожидались готовые к дальней дороге лошади. Хорошие, кстати, лошади. Рослые, крепкие, с виду выносливые и сильные. Обычно в присутствии оборотней редкая скотина не проявляет беспокойства, а эти явно были привычными, поэтому стояли смирно. И лишь на мое приближение среагировали тревожным фырканьем.

Ниал меня не провожал — ночью я вымотала его так, что бедный кот даже не проснулся, когда я поцеловала его на прощание. Однако нужные распоряжения он все-таки успел вчера отдать, поэтому в коридоре меня ждал кем-то загодя собранный дорожный мешок, а в трапезной стоял накрытый стол.

Остановившись в двух шагах от настороженно шевелящих ноздрями волков, я оценивающе прищурилась.

На немаленькой площади, где вплотную друг к другу стояло несколько десятков посвященных различным богам храмов, сдвинувшиеся плечом к плечу оборотни смотрелись неуместно. Не столько потому, что были крупнее большинства простых горожан. И не потому, что на их невыразительных мордах застыло угрюмое выражение. Просто вокруг этой троицы витала едва уловимая аура угрозы. Они одним своим видом олицетворяли вызов всем стоящим здесь храмам. Упрямые, несгибаемые, непримиримые. Не зря на них с таким подозрением косились многочисленные прохожие. И не зря старались обходить стороной.

Тем не менее вчерашнее раздражение улеглось, и мне больше не хотелось расцарапать хмурые волчьи физиономии. Но я, пожалуй, не стану рассказывать, каким именно способом Ниал до самого утра вымаливал у меня прощение. Ну и их заодно сумел отмазать, хотя это было нелегко.

Одеты волки, как и вчера, были в простую, но добротную одежду. Короткие сапоги с толстой подошвой, стачанные явно на заказ. Штаны из тонкой ткани, свободные, такие, чтобы и верхом без проблем ехать, и в случае оборота по-быстрому с себя сбросить. Рубахи на удивление чистые, хотя и немного мятые. Поверх рубах — кожаные безрукавки очень схожего кроя. На поясе у каждого виднелось по две пары ножей. А вот ножны с мечами были приторочены к седлам. Там же разместились два котелка и переметные сумки. Не слишком, кстати, большие, в самый раз для неприхотливых путешественников. Меж тем до северных лесов больше двух недель конного ходу, но, судя по всему, волки не любили обременять себя лишней поклажей: еду ведь можно купить и по дороге или поймать в лесу, а теплых одеял и подушек им тем более не надо.

— Похоже, у нас проблема, мальчики, — промурлыкала я, оглядев свое сопровождение. — Кто из вас готов поделиться с леди средством передвижения?

На лице вожака проступило тщательно сдерживаемое раздражение, но увы ему — лошадей мой зверь предпочитал жрать на завтрак, а не протирать им хребет собственным задом, поэтому отношения с копытными у нас обычно не складывались. К тому же за лошадьми надо было ухаживать, чистить, кормить, купать, следить за копытами. По горным тропам они ходили плохо. Летом им было жарко, зимой холодно. Одна морока, короче. По этой же причине я предпочитала передвигаться на четырех лапах, а не на двух, но делать это в городе было не слишком разумно.

— Ита-ак? — проворковала я, когда волки выразительно промолчали. — Мы пойдем в северные леса пешком, отправимся покупать мне лошадь или же обойдемся без экстремальных развлечений?

— Роар, возьмешь ее к себе, — наконец бросил вожак, так и не соизволивший представиться, после чего отвернулся, взобрался на спину своей коняге и решительно направил ее в сторону западных ворот. Второй волк последовал примеру вожака, а рыженький… тот самый, степной… окинул меня подозрительным взором и не слишком приветливо сообщил:

— Леди, вам придется сесть сзади.

Я без промедления ухватилась за протянутую ладонь, больше похожую на лопату. Сжала ее, подпрыгнула, мысленно порадовавшись, что не вырядилась перед дальней дорогой в неудобное платье. Одним махом оказалась на лошадином крупе и, наклонившись вперед, жарко выдохнула в неприкрытую шею оборотня:

— А не боишься подставлять мне спину, мальчик?

Волк ощутимо дернулся, когда мое дыхание пощекотало ему загривок.

— Леди…

— Можешь называть меня Бас, — томно прошептала я, откровенно наслаждаясь ситуацией.

Надо же, какой нервный мальчик. Совсем молоденький, желтоглазый, курносый и даже с крохотными конопушками на явственно порозовевших скулах. Правда, здоровый как лось, раза в полтора меня шире и почти вдвое тяжелее в человеческой ипостаси. Зато он был довольно симпатичным и ужасно мило смущался. А если я его еще и обниму… да, вот так, чтобы ладони сомкнулись на животе, а грудь буквально вжалась в широкую спину…

— Л-леди…

Ой. Он действительно покраснел! Нет, ну надо же, какая прелесть! Неужто волчонок мне достался нецелованный?

— Да поехали уже, — чуть не расхохоталась я, милосердно отстраняясь от побагровевшего парня. — Вон куда твои приятели уже утопали. Еще немного и не нагоним.

Оборотень смущенно шевельнул ушами и ткнул пятками замершую кобылку. Та всхрапнула, чувствуя себя неуютно в моем присутствии, но запах хозяина действовал на нее успокаивающе. Поэтому вместо того, чтобы взбрыкнуть, скотинка послушно припустила следом за удаляющимися товарками и пристроилась у них в кильватере.

Пока мы ехали к городским воротам, я успела вдосталь похулиганить, то прижимаясь к волчонку всем телом, то игриво щекоча пальцами его живот. Пару раз подышала в шею, едва не куснула за холку, до того рыжик был аппетитным. И так увлеклась, что даже по сторонам смотреть не захотела, да и что я не видела в Арге? Город как город. Стоял тут тысячу лет назад и еще тысячу простоит без изменений. А где я потом такого чувствительного мальчика найду? И над кем так сладко поизмываюсь?

Глава 3

Заставлять делать кошку то, чего она делать не хочет — пожалуй, самая бессмысленная и бесполезная из всех затей, которые могли прийти волку в голову. Я вообще мало кому позволяла разговаривать со мной в таком тоне. Соответственно, слушаться не собиралась. А вместо того, чтобы выполнить дурацкий приказ, плавным движением поднялась и, глядя вожаку в глаза, томно промурлыкала:

— Прости, я не расслышала, что ты сказал.

Из горла волка вырывался сдавленный бульк.

— Я велел тебе одеться!

Я уже говорила, что лохматые, когда хотят, способны передвигаться ОЧЕНЬ быстро? Так вот, вожак этой ночью удивил даже меня — буквально метнувшись через поляну, он вмял меня спиной в ближайшее дерево и, нависнув сверху тяжелой горой, прошипел:

— Теперь услышала?!

Вместо того, чтобы испуганно пискнуть и присесть, я, напротив, дразняще ему улыбнулась.

— Если и услышала, то что с того?

— Я отдал тебе приказ!

— А ты заставь меня, — прошептала я, изогнувшись в пояснице и подавшись вперед.

От мимолетного прикосновения оборотень отшатнулся, словно его ударили. Я же демонстративно запрокинула голову, открывая уязвимую шею. Изогнулась еще больше, бессовестно искушая, приглашая, почти умоляя его дать мне повод сменить ипостась. А когда укуса так и не последовало, а хватка на плечах так же внезапно ослабла, негромко рассмеялась.

— В чем дело, лохматый? Не умеешь обращаться с женщинами?

Ответом мне стал приглушенный, откровенно угрожающий рык. Впрочем, волк и сейчас не набросился — в отношении дам у лохматых существовал свой кодекс чести, который они никогда не нарушали. Собственно, вожак быстро понял, что ничего со мной поделать не сможет. Ни в человеческой ипостаси, ни в звериной. А если не понял, то уже начал догадываться, отчего рассвирепел еще больше. Едва не перекинулся во второй раз. И богиня знает, до чего мы бы с ним сегодня договорились, если бы пунцовый от смущения волчонок не попросил:

— Пожалуйста, миледи. Я очень вас прошу: оденьтесь.

Я милостиво кивнула.

— Только ради тебя, мальчик. Сложно устоять, когда мужчина использует такое оружие, как вежливость.

После чего вернулась к своему спальному месту, наклонилась, умышленно проделав это так, чтобы со спины смотрелось не просто соблазнительно, а в буквальном смысле слова сногсшибательно. Затем без спешки набросила на себя рубашку. Усевшись на плащ, так же неспешно натянула белье, просторные штаны и новенькие кожаные сапожки. Наконец откинулась навзничь, забросила ногу на ногу и, сунув меж зубов сорванную травинку, сделала вид, что не замечаю сердито сопящих оборотней. И в упор не вижу горящих взглядов паренька, бросаемых на мою проступившую под тонкой тканью грудь.

На этом, можно сказать, конфликт был исчерпан, и остаток ночи прошел спокойно. Меня больше никто не трогал, ультиматумов не выдвигал. А поутру оборотни в полнейшем молчании свернули лагерь, навьючили отдохнувших за ночь лошадей и так же молча запрыгнули в седла.

Пока они собирались, я с равнодушным видом стояла в сторонке, все так же жуя несчастную травинку и лениво размышляя, а не пробежаться ли мне по лесу во второй ипостаси. Но нет. Едва лохматые закончили сборы, Роар забрал мой мешок и, устроив его на спине своей кобылки, не слишком уверенно протянул руку. После чего я решила, что будет гораздо интереснее снова испытать его терпение на прочность, чем пробираться сквозь бурелом самостоятельно.

Сесть вперед мне на этот раз не дали, но я, в общем-то, и не настаивала, к вящему облегчению волчонка. Когда кони стронулись с места, какое-то время даже посидела смирно, как лапочка. Ну, почти. Надо же было жертве дать время привыкнуть.

Рыжик, как и вчера, напрягся, ощутив на животе мои сомкнувшиеся ладошки. Затем заерзал, почувствовав на шее горячее дыхание. Аж закаменел весь, стоило мне начать тихонько мурлыкать у него над ухом. Но долго мучить его я не стала и, как только кони вернулись на дорогу, отпустила беднягу. Потом отстранилась, со смешком встретив облегченный вздох паренька. Замолчала. Притихла. А еще через полчаса очень аккуратно сползла с лошадиного крупа и бесшумно соскочила на землю, гадая про себя, как быстро уставший от издевательств малец сообразит, что ему чего-то не хватает. И как много «ласковых» скажет ему обозлившийся с ночи вожак, когда поймет, что я опять его обманула.

Ну что? Засекаем время и будем делать ставки на самого внимательного волка? Готова биться об заклад, что первый раунд будет за мной. А вот дальше… дальше как раз и начнется самое интересное.

Растянув губы в нехорошей усмешке, я отступила с дороги, немного прогулялась вдоль тракта и, отыскав первую попавшуюся полянку, с довольным видом плюхнулась на землю.

Ну? Где мои бравые волки?

Ага. Вот и они, родимые. Вон как копыта за кустами грохочут. Быстро же они очухались. Сразу повернули коней назад и, проломившись сквозь густой орешник, с разбегу выметнулись на облюбованную мною полянку.

— Миледи, вы в порядке?! — выдохнул рыжик, увидев, что меня никто не сожрал, а я просто мирно и спокойно собираю растущие в траве цветочки.

— Какого демона ты здесь делаешь?! — рявкнул прямо из седла вожак. Но я его нахально проигнорировала.

Глава 4

Из села нам пришлось уехать гораздо позже намеченного срока, но даже прибывший на место происшествия староста, одновременно исполняющий и обязанности судьи, был вынужден признать, что мои действия не противоречили закону.

Условия были дважды озвучены и дважды подтверждены. Ну а то, что больной на всю голову пес не признал во мне баскха и посмел оскорбить при свидетелях… или же то, что он не соизволил уточнить детали так называемой сделки… было уже не моей проблемой. Я поступила так, как считала нужным, и так, как лохматый того заслуживал.

После этого в нашей маленькой группе воцарилось некоторое… вполне объяснимое, надо признать… напряжение, но я сделала вид, что не заметила, какими глазами на меня теперь смотрел Роар. Оно и понятно — баскхов в нашем мире, как я уже говорила, единицы, и мало кто мог похвастать, что знаком с кем-то из нас. Еще меньше тех, кто после этого сохранил здоровье, но в целом мы не особенно злые. Хотя, конечно, верили в это не все.

За ворота мы выехали все в том же оглушительном молчании, провожаемые настороженными и откровенно испуганными взглядами селян. Но я не считала, что перегнула палку, хотя, конечно, сам факт частичной и почти мгновенной трансформации даже у них должен был вызвать искреннее непонимание.

Лесные тоже косились на меня с подозрением. А едва кони выбрались за пределы села, пришпорили скакунов, стремясь как можно дальше оказаться от места ссоры, скопления людей и до крайности недовольной собачьей своры, которую сегодня больно щелкнули по носу.

Единственным положительным следствием моего поступка было резкое изменение отношений с Рокхетом и его подчеркнуто вежливое обращение к моей жестокосердной персоне. Теперь, когда он своими глазами увидел, на что я способна, волк соблюдал максимальную осторожность и гораздо более цепко следил за тем, где лежат мои руки. Еще более внимательно он стал относиться к моим маленьким просьбам. И вообще, стал вести себя как благоразумный оборотень, сумев до самого вечера ничем не огорчить впавшую в глубокую задумчивость даму.

К несчастью, лошадку Нарана нам пришлось заменить, потому что его коняшка все-таки умудрилась потянуть связку и была не в состоянии продолжить путь. Ее, разумеется, продали все в том же безымянном селе, купив взамен гораздо менее выносливую и совсем непривычную к оборотням клячу. Всю дорогу она испуганно косилась на седока, время от времени пыталась брыкаться, страшась мощного звериного духа. Само собой, быстро устала. Так что еще до наступления сумерек вожаку пришлось объявить привал, чтобы не остаться посреди леса всего с двумя живыми лошадьми вместо трех.

Это было разумное, хотя и не совсем уместное решение, ведь по большому счету до друидов мы могли пробежаться и в звериных ипостасях. Ну и что, что волкам долгое пребывание во втором облике не рекомендовалось? Сколько тут бежать-то? Неделя? Полторы? Если побольше есть и поменьше спать, то еще и раньше управимся.

Однако Рокхет рассудил иначе, поэтому нам все-таки пришлось сделать привал.

Я и на этот раз в обустройстве лагеря никакого участия не принимала. Но мужчины и без меня распрекрасно справились. Обязанности между ними были давно распределены, еды они тоже купили достаточно, так что в охоте не было необходимости. Хотя я бы, если честно, не отказалась: тот дурак раззадорил моего зверя, и теперь кровожадная натура требовала крови. Без разницы чьей.

Интересно, если поутру кляча Нарана не захочет продолжать путь, мне позволят ее загрызть?

— Даже не думай, — буркнул Рокхет, перехватив мой выразительный взгляд в сторону кустов, за которыми стреножили лошадей.

Эх. Но нет так нет.

— Куда-то собралась? — снова насторожился вожак, когда я гибким движением поднялась и выразительно принюхалась.

— На охоту. Ты против? Или, может, желаешь составить компанию?

Под моим насмешливым взглядом серый неожиданно смешался.

— Не стоит, дружище, — чуть ли не впервые за два дня подал голос Наран. — Что-то мне подсказывает, что если добычи в лесу не будет, она тебя же первого и сожрет.

— Фи, как некрасиво в подобном тоне отзываться о даме, — кокетливо поправила волосы я. — Вообще-то я оборотнями не питаюсь. Честное кошачье.

— Ну да, — хмыкнул Роар. — Пока не успела проголодаться.

Я кинула на него недовольный взгляд.

— И ты туда же, да?

— Простите, миледи, — тут же повинился рыжик. — Ваше умение вырывать у людей сердца произвело на меня неизгладимое впечатление. Поэтому я заранее прошу прощения за все прегрешения, которые вольно или невольно успел сделать или еще сделаю за время нашего совместного путешествия.

Я прищурилась.

— Подлизываешься?

— Проявляю разумную осторожность, — поправил меня Роар, но в его глазах искрились смешинки.

Я милостиво кивнула.

— Тогда ладно. Прощаю. И даю слово, что в случае чего тебя буду кусать последним.

Рыжик от такого обещания поперхнулся лепешкой, Наран предпочел подвинуться так, чтобы лучше меня видеть. И только Рокхет на грубоватую шутку ничего не сказал. Но он вообще сегодня был на удивление молчаливым. Не говоря о том, что на охоту меня отпустили без возражений и ни словечка поперек не сказали, когда часа через два я вернулась. Угу. Снова — без одежды, зато сытая и вполне довольная жизнью.

Глава 5

Миг осознания был пугающе краток.

Казалось бы, только-только на поляне завертелась круговерть смертельного боя, но схватка уже закончилась. Успевший выстрелить пес, уронив голову в траву, затих и больше не двигался. Роар сдавленно захрипел и попытался подняться, но тут же повалился, неловко зажимая пробитое арбалетным болтом плечо. Наран, выронив из рук окровавленный меч и отпихнув разрубленную надвое тушу, кинулся помогать молодому волку. А Рокхет, каким-то чудом успев закрыть меня собой, окончательно перешел в человеческую форму и замер, уставившись в потемневшие небеса застывшим взглядом.

Я тихо рыкнула, откровенно не зная, что предпринять, и кому из мужчин реально нужна моя помощь. Роар был ранен, но все-таки жив. Серебряный болт вошел глубоко в мышцы, порвал крупный сосуд, но рана даже так не выглядела смертельной. Оборачиваться парень какое-то время не сможет, но от самого страшного его уберегла знаменитая волчья регенерация. Наран тоже был ранен — от него пахло железом и солью. А быстро расползающееся на левой штанине пятно красноречиво свидетельствовало, что и второму волку арбалетный залп даром не прошел. Плюс, его еще и когтями успели зацепить, пока он безуспешно пытался сменить форму. Хорошо, хоть вовремя сообразил, что после такой раны вызывать оборот бесполезно, и использовал по назначению меч.

А вот Рокхет…

Увернувшись от серебра, почти не поранившись во время основной схватки, упрямый вожак в итоге пострадал больше всех. И я, замерев над его неподвижным телом, оказалась перед сложным выбором, пытаясь понять, хочу ли я, чтобы этот оборотень выжил.

В конце концов, я пришла к выводу, что он только что спас мне жизнь, поэтому заслуживает хотя бы мизерного шанса. После чего бесшумно подошла, нависла над еще теплым телом и, тихо вздохнув, опустилась прямо на него.

Волк под моей тяжестью чуть вздрогнул, и из его груди вырвался совсем уже легкий, невесомый… по-видимому, последний… вздох. Тогда как я настойчиво потянулась к его лицу, так, чтобы наши губы почти соприкоснулись. Прикрыла глаза и мысленно взмолилась в надежде, что меня услышат.

Наши боги — странные создания. Когда-то равнодушные и черствые, порой они были способны на удивительное милосердие. Обычно их не интересовало, во что мы верим, как живем и ходим ли в храмы по выходным. Однако искреннюю молитву боги слышали всегда. И иногда… если хотели, конечно… могли на нее отозваться.

Выглянувшая из-за туч луна вдруг разгорелась с неожиданной силой и в одно мгновение осветила заваленную телами поляну мертвенно-желтым светом. Бесстрастно высветив изуродованные трупы, окрасившуюся кровью траву, разбросанное оружие, раненых оборотней. Обласкала мою спину и щедро вызолотила черные шерстинки на загривке. Словно золотой водопад, ее свет скользнул по моим широко расставленным лапам, осветил кончики треугольных ушей, игриво соскользнул с недовольно сморщившегося носа и невесомым покрывалом накрыл лежащего на земле оборотня.

Рокхет уже не дышал — заклятие в той палке и впрямь оказалось смертельным. Однако выглянувшая луна, щедро осветив его душу, отчего-то не захотела ее отпускать. То ли потому, что все это время я торопливо молилась, то ли просто поверженный волк и у нее вызвал симпатию, но луна беззастенчиво гладила его своими полупрозрачными лучиками. Красиво вызолотила его светлые ресницы. Бережно приласкала рассыпавшиеся по плечам волосы. Легкими бликами заплясала на помертвевшем лице, то гладя его, словно нежная любовница, то снова пугливо отдергивая пальцы. Но потом наконец ее свет собрался в две яркие точки, которые отразились в широко распахнутых глазах мертвого волка, и спустя несколько мгновений полностью в них растворились, после чего поляна вновь погрузилась в непроглядную темноту.

— Живи, — шепнула я, выскользнув из звериной формы и все так же низко склонившись над распластанным оборотнем. — Живи, волк. Богиня решила дать тебе еще один шанс.

Рокхет не ответил, но как только я скрепила сделку крепким поцелуем, неожиданно выгнулся, захрипел и совершил долгожданный, прерывистый и наверняка мучительный вздох.

М-м-м… какие у него, оказывается, губы. Мягкие, горячие, сухие. Если бы мне раньше сказали, что я буду с таким удовольствием целовать какого-то там волка, ни в жизнь бы не поверила. Но поди же ты! Практически лежу на нем, целую, не могу оторваться, и мне… бездна… это нравится!

— Миледи! — ахнул Наран, когда вожак подо мной дернулся, его пальцы скрючились, а мутный взгляд невидяще зашарил по сторонам. — Что вы делаете?!

Я напоследок лизнула жадно хватанувшего ртом воздух волка в губы и со смешком отстранилась.

— Уже ничего. Закончишь с Роаром, помоги ему. А ты, мой дорогой, — мурлыкнула я на ухо вожаку, — спи. Сегодня воевать больше ни с кем не понадобится.

Рокхет, когда я отстранилась, все же сумел поймать мой насмешливый взгляд, но потом его глаза непонимающе моргнули. Потяжелевшие веки опустились, и, будучи не в силах противиться навалившейся усталости, оборотень снова обмяк, даже не заметив, что безобразное пятно на его груди бесследно исчезло.

— Миледи! — настойчиво позвал Наран. И даже скрипящий зубами Роар, из плеча которого собрат только что вытащил серебряный болт, ошарашенно на меня воззрился. — Вы вернули его к жизни!

— Не я. Богиня.

— Какая еще богиня?!

Я одним гибким движением оказалась на ногах, улыбнулась и перетекла в звериную форму. При виде неподдельной оторопи оборотней раздвинула губы в недоброй усмешке, но задерживаться на поляне не стала — ушла на речку мыться. Но напоследок все же одарила спящего волка изучающим взглядом и с удивлением поняла, что даже в таком виде этот мужчина кажется мне привлекательным. Более того, мой непримиримый зверь принюхивался к нему крайне заинтересованно. А исходящий от волка сильный, густой, весьма своеобразный запах больше не казался ему ни неприятным, ни вызывающим.

Глава 6

Месть моя начала реализовываться той же ночью, и, как водится, первым пострадал решивший навестить кустики Роар. Подкравшись к нему с подветренной стороны, я в самый ответственный момент с устрашающим рыком выскочила из кустов и сделала вид, что вот-вот цапну его за горло.

Бедный волчонок от неожиданности шарахнулся прочь, разжал руки и вместо травы намочил ни в чем не повинные штаны. Выругался, конечно. Но очень тихо. Скромно. После чего, даже толком не заправившись, поспешил вернуться к костру, наивно полагая, что на этом все и закончилось.

Бедняга. По пути я еще три раза успела его атаковать, без предупреждения наскакивая из темноты. Сбивала с ног. От души вываляла в траве и щедро вымазала в травяном соке. Растрепала всего. Разозлила донельзя. Но даже после возвращения не оставила в покое и всего за полчаса довела до того, что несчастный рыжик стал вздрагивать от каждого шороха. А когда я сменила ипостась и, подобравшись поближе, сочно причмокнула у него над ухом, мальчик аж взвился и практически сбежал обратно в лес, заставив меня сдавленно захихикать.

Следующим на очереди оказался Наран, которого я нахально разбудила посреди ночи. Причем разбудила тем, что просто упала на него сверху, свободно разлеглась, как на мягкой подушке, и потом с блаженной улыбкой слушала раздающееся снизу натужное пыхтение, перемежаемые то угрозами, то мольбами не ломать ему кости. Оно и неудивительно — в звериной ипостаси я была крупнее него раза в полтора и весила почти в два раза больше.

Не спрашивайте только, как такое стало возможным, и почему в человеческой ипостаси мой вес составлял едва ли треть от веса звериной. У всех остальных пород кошачьих, как и у волков, масса тела в различных формах оставалась примерно одинаковой. Но баскхи… носители той самой чистой крови, которая по прихоти Иллари приобрела совершенно особые свойства… испокон веков нарушали все существующие в мире законы. Просто потому, что наше появление стало результатом прихоти верховной богини. А единственным неприятным следствием ее вмешательства в нашу природу был и оставался резко повышенный аппетит, который становился особенно сильным после смены формы.

Одним словом, у Нарана не было ни единого шанса. А когда он попытался взбрыкнуть, я просто положила лапу ему на голову и чутка придавила, чтобы он осознал, насколько я была к нему добра.

Поскольку моя лапа шириной была в половину его морды, то волк проникся и смиренно попросил прощения. Только после этого я соизволила его отпустить и, напоследок прикусив клыками холку, милосердно отошла в сторону.

Рокхета трогать не стала, потому что он, в отличие от остальных, сумел меня недавно порадовать. А вот за то, что поутру этот нахал посмел меня разбудить раньше полудня, я все-таки решила его наказать. Правда, не сразу. Когда лохматые собрались, оседлали коней и выбрались на дорогу, я сперва нахально забралась к вожаку на колени и, уютно устроившись, задремала, добирая те часы, которых не хватило утром. А вот когда проснулась, испытала прямо-таки нестерпимое желание похулиганить. И, поскольку своим желаниям привыкла потакать, немедленно принялась за дело.

Для начала я уселась в седле спиной вперед и, обхватив волка ногами за талию, старательно обнюхала его шею, неожиданно обнаружив, что запах у лохматого стал еще более насыщенным, чем раньше. Потом принялась внимательно изучать гладко выбритый подбородок и острую линию скул, хищные обводы которых определенно привлекали внимание. Сперва просто оценивала, тихонько намурлыкивая под нос что-то умиротворяющее. Затем решила потрогать, не отказав себе в удовольствии пощекотать недовольно сопящего оборотня кончиками пальцев за ушком и едва не рассмеявшись, когда Рокхет раздраженно отдернул голову.

Ой, какие мы недотроги… Но куда ты денешься, дорогой, если тут даже развернуться негде?

Когда волк отдернул голову во второй раз, я придвинулась ближе и нахально провела пальцами по его шее. От подбородка до опрометчиво расстегнутого ворота, из-под которого выглядывали жесткие волоски. Вообще-то излишнюю растительность на мужских телах я не уважала, но у волков иначе не бывало. Брей их, не брей — после первого же оборота повышенная лохматость возвращалась в полном объеме, и ничего с этим поделать было нельзя.

С котами проще — благодаря милости богини, в человеческом облике мы сохраняли гладкую кожу и абсолютно не мучились с избыточным волосяным покровом. Но сегодня мне было важно подвести вожака к пониманию, что игнорировать мои желания может быть опасно для здоровья, поэтому я гладила его и увлеченно ласкала грубую кожу. До тех пор, пока волк не зарычал и не перехватил своими огромными лапищами мои шаловливые ручки.

— Хватит, — жестко сказал он, уставившись на меня сверху вниз опасно пожелтевшими глазами.

Я изогнула губы в коварной улыбке.

— А то что? Накажешь меня? Обругаешь? Отшлепаешь? А может быть… м-м-м… поцелуешь?

Оборотень раздраженно выдохнул и отвернулся, посчитав ниже своего достоинства отвечать кошке. А руки завел мне за спину и уже там перехватил поудобнее, чтобы они не лезли ему в глаза.

Ха-ха.

Я изогнулась и из вредности прижалась к лохматому всем телом, благо поза этому способствовала. А на свирепый взгляд лишь рассмеялась, наглядно демонстрируя, что испытывать его терпение могу и без рук. Для этого достаточно было лишь время от времени касаться его грудью, покачиваться в такт движениям лошадиной спины и тереться об него животом, бедрами, всем телом. Собственно, мне даже говорить ничего не требовалось и не делать ничего иного, чтобы вызвать у сидящего рядом мужчины прилив вполне объяснимого желания… желания удавить меня, если кто не понял, а вовсе не того, о чем вы сейчас подумали.