Беги от него

ГЛАВА 1

У ног чемодан и сумка, в руках слабость. Как и в ногах.

Стою дура дурой перед дверью в отцовскую квартиру, а мне никто не думает открывать.

— Пап, ты где? — я с пятого раза дозвонилась до отца, и готова была кричать, если бы горло так не болело. — Алло, пап, ты слышишь?

— Ну здравствуй, Мария. Неужели родная дочь решила позвонить после… напомни, сколько ты игнорировала свою семью? Или мне самому тебе напомнить?

Начинается!

— Я не игнорировала, я просто устала от постоянного контроля. Пап, ну ты где? Я у квартиры стою, а мне никто не открывает.

— И не откроет. В квартире капитальный ремонт, мы с Людой в столице, — холодно ответил папа.

Я поморщилась, услышав имя любовницы отца. Вроде и не сделала она мне ничего плохого, но как же фигово было — я спокойно жила с папой и мамой, а на следующий день после совершеннолетия меня огорошили: у папы любовница, у мамы любовник, нашей семье конец. Выбирай, Маша, с кем останешься?

Я выбрала побег в другой город, устав от их контроля и игры «Перетяни Машу на свою сторону».

Теперь снова пришлось бежать. Но, как оказалось, сбежала я в пустоту, и жить мне придется на вокзале или под мостом.

— В столице? Понятно, — убито сказала я, и чихнула.

— Так, стоп, ты приехала? Зачем?

— В универ местный перевелась, в общаге мест нет, мне жить негде.

— И предупредить ты не могла, как и обычно, — прогрохотал отец. — Почему чихаешь? Что с голосом?

— Заболела. А еще, — я собралась с духом, и выпалила: —еще меня ограбили. Как в дурном анекдоте, пап — я все деньги и карту везла в кошельке, в поезде. Сумка на полке лежала, а ночью люди высаживались. Вот и вытащили, наверное. Хорошо хоть телефон под подушкой был и уцелел. Я даже комнату не могу снять, и на проезд нет, последнюю мелочь из кармана выгребла.

Я готова заплакать от безысходности. В моей жизни всегда так — если уж случается задница, то глобальная и некрасивая, как сейчас. Вроде и выделили мне комнату в общаге, но заехали иностранцы, и комнату мою отдали им. В поезде какой-то дрянью вроде ОРВИ заразили, ограбили, да еще и отец умотал в столицу со своей раскрасавицей.

Супер. Все как обычно. Маша, ты везунчик.

— Сильно плохо? — встревожился папа.

— Да, — прохрипела.

Врать не хочется, я и правда разваливаюсь. Чертова простуда!

— Стой и жди звонка. Пять минут. Телефон оставь в покое, чтобы батарею не разряжать, — скомандовал отец, и отключился.

Ох, как же жалко саму себя. Приперлась, блин, и домой попасть не могу.

Строго говоря, дом не мой — жило наше семейство в военном городке до самого моего совершеннолетия. Потом семья развалилась, папа получил новое звание, и его вызвали в Екатеринбург. Мама в Кемерово уехала со своим красавчиком, а я сбежала в Тюмень.

Раскидало всех, а ведь дружно жили. Или мне только казалось, что дружно.

— Да, пап, — ответила на его звонок.

— Я договорился. Вызываю тебе такси, смс должна прийти с номером машины. Поживешь пока у моего приятеля. Квартира сорок один, запомни. Только умоляю, веди себя прилично, — взмолился отец. — Не хочу краснеть за тебя.

Я фыркнула. Какой смысл вести себя неприлично перед каким-то стариканом-солдафоном?!

— Как его зовут-то?

— Антон… — в трубке раздался треск, бульк, а затем звонок сорвался.

Телефон просигналил о подъезжающей машине, я вздохнула, подняла чемодан, спортивную сумку, и начала спускаться.

Жуть, как не хочется жить с посторонним мужиком. Папе полтинник, приятелю его, наверное, тоже. Думаю, он тоже военный, а они все невыносимы, и просто не могут не строить всех вокруг. Я села в машину, распаляя саму себя. Спасибо, конечно, что готов приютить, но командовать собой этому вояке я не позволю!

Хотела набрать отца, но заряд сказал мне: «Пока-пока!»

Очаровательно, я так и не узнаю отчество мужика. Я хоть и бываю хамкой, но к пятидесятилетним по имени-отчеству обращаюсь, даже если эти пятидесятилетние мне несимпатичны.

Антон, значит.

Вышла из машины, покачиваясь от болезни. Потащила чемоданы к подъезду, и покосилась на лавочку — я так устала, прилечь хочется. И Антон этот мог бы и встретить, что за тип вообще?!

Остановилась у сорок первой квартиры, и нажала на звонок.

Дверь снова не открыли, я позвонила еще раз. И еще. Сейчас заплачу!

Или лягу тут, у порога, и пусть всем будет стыдно!

Зло и из последних сил пнула дверь, и, о чудо, мне открыли. Вернее, открыл.

Молодой, высоченный, русоволосый мужик в светлых джинсах и белой футболке.

— Маша, правильно?

Я кивнула, сделала шаг навстречу. Мужчина тоже шагнул, чуть склонившись, чтобы забрать мой чемодан.

— Ой, — поморщилась я, когда мы столкнулись, и чуть не упала, но Антон подхватил.

Интересные у папы друзья.

— Эффектное появление, — усмехнулся он, и как котенка втащил меня в квартиру.

Стою перед мужчиной, и отчего-то стыдно.

Я уверена была, что увижу типичного отцовского приятеля: крепкого боровичка с сединой и залысинами, очередного полковника или подполковника.

А тут молодой мужик. Постарше меня лет на десять, симпатичный. Даже красивый. Высокий — жуть просто, я ему носом в грудь упираюсь, а ведь я и сама не Дюймовочка. Метр семьдесят, как-никак.

— А сколько вам лет? — спросила я, и внутренне поморщилась от досады.

Вот дура, ну и вопрос!

— Антон Булатов, тридцать два года. Почти без вредных привычек, из домашних животных только собака-хаски по кличке Булка, и младший брат, — отрапортовал мужчина, и начал стягивать с меня пальто.

Кажется, надо мной тонко издеваются!

— Младший брат входит в категорию домашних животных? — фыркнула я.

— Пытаюсь одомашнить. Выходит с переменным успехом, — поморщился мужчина.

Подтолкнул меня за спину, чтобы я отошла от шкафа.

Вот черт, почему папа не предупредил-то? Я бы хоть в такси постаралась себя в порядок привести. А то выгляжу — атас. Вспотевшая от болезни, макияжа никакого, нездоровый румянец на щеках, губы, наоборот, белые. И лохматая вдобавок ко всему.

ГЛАВА 2

АНТОН

Разглядываю сидящую передо мной девчонку.

Смешная такая. Нахохлилась, как воробушек. То глазами в меня стреляет, то смущается.

Маша.

С ее отцом я познакомился в армии. Мой отец, пока был жив, дружил с ее отцом. И, разумеется, я бы вхож в их дом. Протекция, без этого никуда.

Кто-то зубными щетками коридоры чистил, или сугробы лопатой ровнял, а я катал Ивана Денисовича Баля. Так и сдружились.

И Машку я помню — живую, бесшабашную девчонку, которая любому пацану готова была настучать. Коленки вечно разбитые, в волосах колючки от репейника. Ее мать вечно вздыхала над очередным порванным сарафаном, а потом сдалась, решив, что леди из дочери не сделать.

И вот, эта «леди» сидит передо мной.

— Что? — нахохлилась она, поймав мой взгляд.

Я только хмыкнул.

Выросла. Красивая девчонка, даже очень. Но, по сути, ребенок еще. Сколько ей? Двадцать? Вроде да. Не сильно старше моего брата.

— Пей чай, мелочь.

— Я не мелочь! — вздернула она подбородок.

— Прости, конечно, ты взрослая женщина, — серьезно произнес я, посмеиваясь про себя.

И Маша приняла это за чистую монету.

Точно, ребенок.

Папина и мамина дочка. Помню, как над ней отец трясся. Вот и сегодня набрал меня, голос взволнованный. Оказывается, кровиночка разругалась с семьей, свинтила в другой город, а сейчас явилась к отцу под крылышко.

А отец в Москве, очередное повышение встречает.

— Ну и как ты докатилась до жизни такой? Рассказывай, — кивнул ей.

Маша отпила чай, стрельнула в меня глазами, словно решая — говорить, или нет.

Расскажет, никуда не денется. Юные девчонки любят поболтать о своих горестях. И точно, Маша вздохнула, поставила чашку на стол, и выдала:

— Я же отдельно жить решила, вот, в Тюмень подалась. Но пришлось уехать, я перевелась, сейчас онлайн можно это сделать. Мне комнату в общаге обещали, но какие-то иностранцы заехали. Вроде, китайские студенты, и прокатили меня с общагой. К папе поехала, а там ремонт, да и папы с его мадам нет. И денег нет, украли в поезде. Вот так я и докатилась… до тебя, — вдруг усмехнулась девушка.

Хм, слезоразлива не будет? Я даже почти настроился, но Маша удивила.

Хотя, чего это я? Помню прекрасно, какая она боевая была. Иногда капризничала, конечно, жаловалась, но ей быстро надоедало. Видимо, ничего не изменилось.

— Почему из Тюмени пришлось уехать? Ты же хотела самостоятельной жизни, разве нет?

Спросил. Хотя зачем? Сам не знаю.

С Иваном Денисовичем коротко поговорили об этом, но и того, что он мне сказал, достаточно было, чтобы вывод сделать. Разругалась семья, Маша собрала чемодан, и сбежала.

Очень «взрослый» поступок!

— Не сложилось, — коротко ответила она, нахмурившись.

Влез не в свое дело? Похоже на то. Вон как нахмурилась. Но грозное впечатление испортил ее чих.

— А ты неплохо живешь, — заметила она, показательно оглядев кухню. — Служишь до сих пор?

— Нет, конечно. Армия, контракт, а затем бизнес, — пожал плечами. — Потому и живу хорошо.

— А что за бизнес?

— А не слишком ли ты любопытна?

— Ну ты же задавал мне вопросы, — резонно заметила девушка. — Я всего лишь отвечаю тем же. Или что? Незаконные делишки?

В глазах Маши появился опасный блеск, и я покачал головой.

Вот бедовая. И забавная.

Красивая, несмотря на болезнь. И очень живая.

Когда я соглашался приютить Машу, почему-то, как полный идиот, ожидал что в квартиру войдет не взрослая, бойкая девушка. А та семилетняя девчушка с коленками в зеленке и исцарапанными кошачьими ногтями руками.

А она вот какая явилась.

Волосы длинные, блестят. Глазами огромными на меня смотрит хитро и любопытно. Сидит такая вся… хмм, вот встретил бы я такую, точно бы мимо не прошел. Фигура как я люблю — не тощая, стройная. Девушка-гитара.

Хоть бы на нервах мне не играла. Выноса мозга мне от брата хватает.

— Торговля — вот мой бизнес.

— Семечками? — хихикнула девушка, и я сам улыбнулся детской шутке.

— Оружием.

— Лучше бы семечками, — сморщила она нос. — Надоела вся эта военная тема, с детства накушалась. Тот же камуфляж видеть не могу.

— Ну прости, — развел руками, не сдерживая улыбку, — от бизнеса не откажусь. И как-нибудь переживу то, что ты его не одобряешь. Нам детей вместе не растить, к слову.

— Кто знает, кто знает, — хитро усмехнулась Маша.

Сгладить ситуацию постаралась?

Похвально.

Черт, ну почему она выросла-то? Все же, не реагировать на красивую девушку я не могу. К ногам ее, конечно, тоже не упал, сраженный красотой. Уже не мальчик давно. Но все же, надеюсь, что в коротких шортах Маша крутиться передо мной не будет.

Как-то совесть долбит оттого, что девушку разглядел в дочери друга.

Лучше бы она оставалась все той же малышкой, которую я запомнил.

***

МАША

— Не забывайте про обильное питье. Помещение нужно проветривать дважды в сутки, но избегать сквозняков. Лекарства принимать по списку. Пара дней постельного режима, и снова будешь летать стрекозой. Или скакать козой.

Врач — благообразный, бодрый старичок легонько нажал мне на кончик носа, и встал с кровати.

А я наткнулась на насмешливый взгляд Антона, и покраснела.

Снова со мной как с маленькой. Я была не против такого обращения, когда дома жила, с родителями. Доводила папу, потом на колени к нему забиралась, как в детстве, и он прощал.

А сейчас вдруг смутилась.

Коза-стрекоза, блин!

— Я прослежу, — спокойно кивнул Антон, и меня оставили одну.

Болезнь протекала, как обычно у меня бывает — в спячке. Просыпалась я на минут двадцать, и снова отключалась. То тряслась от холода, то сдергивала с себя одеяло, сходя с ума от жары.

И иногда чувствовала божественно прохладную, сильную ладонь на лбу. Примерещилось, наверное.

ГЛАВА 3

Влилась и в учебу, и в новый коллектив я на удивление легко.

Все же, как бы я не тянула подбородок к небу, показывая, что мне все нипочем, я немного нервничала. Мало ли, какая группа бы мне досталась. Вдруг — отморозки. Или одни заучки. Или хамы, любящие злые розыгрыши.

А тут обычные ребята, в общем-то.

«Во сколько забрать, мелкая? Заеду за тобой» — прочитала я сообщение от Антона.

И улыбнулась.

Нет, я вовсе не влюбилась с первого взгляда, но заинтересовал, что уж тут. Лестно было бы заполучить внимание такого мужчины.

Правда, папа если что, закопает меня. Так что нужно забыть об этом. Даже не думать.

«Через час» — коротко ответила я.

До конца пары осталось двадцать минут, но я хочу прогуляться по универу, и запомнить все. Не будут же со мной нянчиться вечно, провожать до парты и объяснять, что и где. Самой нужно.

— Парень волнуется? — шепнула Инга.

Я неопределенно пожала плечами.

Парнем Антона язык не повернется назвать. Тем более, моим парнем. Парни держат своих девушек за руки, гуляют по скверам, по клубам, и говорят о чепухе.

Антона в этом качестве я представить не смогу, хотя на отсутствие фантазии не жаловалась никогда.

— Мы свободны, словно птицы в небесах, — заорал Женя, когда прозвенел звонок.

— Задание записали? Тогда да, свободны, — поддержал молоденький препод, и весь поток дружно поднялся со стульев.

Сегодня почти все пары были совместными с другими группами. Рука болит — много лекций записала, на планшете не люблю работать, привычнее ручкой по бумаге.

— Ты куда сейчас? Встречаемся в одиннадцать в «Вязове», — толкнула меня Инга, и в этот момент телефон завибрировал.

«Папа» — высветилось на дисплее.

Помню, вчера вроде разговаривали. Но не помню, о чем — температурила.

— Да, пап.

— Привет, зайка. Как учеба?

— Нудно, но полезно. Ты прямо минута в минуту позвонил.

— Время подгадал, — хмыкнул папа, и я подавила всплеск раздражения.

Ясно, что папа разузнал и мое расписание, и время, и вообще все. Снова проконтролировал, потому и набрал меня через тридцать секунд после звонка.

— Чего пыхтишь? Сердишься?

— Нет, — буркнула я. — Ты когда домой?

— Через месяц ориентировочно. Пока поживи у Антона, я договорился с ним, он не против.

— А если я против? — вздохнула. — Пап, я думала подработку найти…, а еще, ты же предлагал мне деньги все эти два года? Сейчас у меня ни гроша, но если ты предложишь мне материально помочь — я приму. Сниму комнату, работать буду, учиться, и…

— Нет, — отрезал отец. — Денег я тебе не дам. Поживешь у Антона, он будет выдавать тебе средства на проезд и обеды. А как я вернусь домой — переедешь к нам.

К нам.

К нему, и его любовнице, которая скоро, возможно, станет женой.

Видеть рядом с отцом кого-то кроме мамы — каково это? И эта женщина, я видела ее пару раз, она не показалась мне стервой, но я знаю, что с папой они давно вместе. Она связалась с несвободным мужчиной, отпускала его к жене, к дочери. Знала, что они с мамой спят в одной кровати, и терпеливо ждала моего совершеннолетия.

Как и мамин друг.

Грязь какая.

Я бы ни за что не связалась с занятым человеком. Есть жена, есть невеста или подруга, значит — табу!

— Маша?

— Потом поговорим, — выдавила я, чтобы не ругаться с ним.

Хотя точно знаю — не перееду к ним. Не хочу изводить отца, его любовницу — пусть живут. А я буду иногда встречаться с папой в кафе. Даже хорошо, что я приехала, а их нет. Я бы не сдержалась, нагрубила, и никому бы от этого не стало хорошо.

— Ты себя хорошо ведешь, надеюсь? — вдруг спросил папа.

— А что, Антон нажаловался?

— Маша…

— Я была лапочкой. Честно, почти ангелочек, — перебила я, стараясь не выдать себя голосом.

— Смотри мне! Я знаю, какой ты можешь быть, и не хочу краснеть за тебя перед другом. Поживешь у него, глядишь, и научишься чему-то полезному у него. И у его невесты. Леночка — замечательная девушка, умеет вести себя в обществе, и возьмет тебя под…

— Что? — снова перебила я папу.

Сердце застучало чуть быстрее, а между лопаток собрался колючий комок. Неприятный.

— Я говорю, что Леночка возьмет над тобой шефство. Если вы подружитесь, конечно.

— Что за Леночка?

— Невеста Антона, я же сказал, — рявкнул папа, раздраженный тем, что я туплю.

Невеста.

Леночка.

Я сжала ладонь в кулак. И почему меня это так бесит? Я абсолютно точно не влюбилась, потому что это чувство я уже проходила, и знаю его — волнение, романтические бредни, и прочее. Тут что-то другое.

Но черт возьми, почему ж так неприятно от наличия этой самой Леночки-то?!

— Прям невеста?

— Да, — рыкнул папа. — Маша, завтра наберу, ты странная. Дуй домой, а мне пора. Целую.

Звонок оборвался, я застыла с телефоном в руке — растерянная, и немного униженная.

Сейчас нужно ехать к Антону, собираться, а потом в клуб. А мне ничего не хочется. Тем более, ехать к нему.

— Маш? — Инга все еще рядом, ждет меня, чтобы вместе выйти на улицу. — Ты в порядке? Родители лютуют?

— Да, — хрипло подтвердила я. — Слушай, а можно у тебя до клуба переждать? И… одолжишь мне какие-нибудь шмотки и косметику?

— Это я с радостью, — потерла руки Инга. — Идем, скорее, сейчас аудиторию закроют.

— Сейчас.

«Планы поменялись, можешь не заезжать за мной. Приду завтра вечером, сейчас у меня планы» — написала я Антону, поставила телефон на беззвучный, и пошла за своей новой подругой.

***

— Закажи себе тоже, — Инга повертела передо мной бокалом с шипуской, и я покачала головой — не люблю все это. — Кстати, тебе офигенно идет. Все мужики твои.

— Нафиг мне все мужики? — фыркнула я.

Выгляжу я и правда — супер. Желтое платье-комбинация, расшитое пайетками мне, на удивление, подошло. Хотя раньше все желтое делало мой вид болезненным из-за подтона кожи.

ГЛАВА 4

Сквозь сон я почувствовала, как на лоб опустилась прохладная, чуть шершавая ладонь.

Как раньше. Я редко болела, но когда болела — это был ужас на три дня в бреду. И по вечерам папа приходил ко мне, и также проверял лоб.

Нажим на лбу ослаб, я почувствовала, что останусь без этой восхитительной прохлады, и обиженно застонала. Подалась вперед, чтобы продлить прикосновение.

Приятное.

Только запах не как у папы.

Папа пахнет хвоей и летом — знакомый с детства, родной запах.

Этот запах иной. Нотки дыма, лосьон после бритья, и горький парфюм. Горький, но вкусный — такой, что я сглотнула слюну, которой стало слишком много.

— Приехали, Маш, — меня потормошили за плечо.

Я не сплю… вроде. Я даже могу думать, но моментами проваливаюсь в темноту. Понимаю, что мы сидим в машине, что рядом Антон, и надо выйти, но… не могу.

Секундная прохлада, хлопок двери, еще один, его руки на моих плечах, и становится легче дышать — ремень безопасности больше не стягивает.

Я могу дышать, и могу вдыхать этот горький мужской запах, действующий на меня завораживающе.

И странно.

Я как токсикоманка. Встала, покачнулась, но на ногах удержалась. Все, лишь бы и дальше вдыхать, вдыхать, вдыхать…

Антон придержал меня за плечи, и выругался.

— Выпороть бы тебя. Только выздоровела, и понесло, — он обхватил меня за талию, и я с сожалением сделала шаг назад.

— Сама дойду.

Я и правда дошла до детской площадки напротив входа в подъезд, и остановилась — все, сил снова нет. В двух шагах от меня, рядом с песочницей, лавочка, чуть присыпанная снегом.

Вот до нее я дойду.

Наверное.

— Ох, мать твою. За что мне это? — услышала я, и меня подхватили сильные руки.

Антон прижал меня, и я уткнулась лицом в его шею. Вдохнула запах его парфюма полной грудью, и вцепилась крепче в его плечи. Надо же, несет меня, и не пыхтит.

В прошлом году я встречалась с Денисом, учившимся на четвертом курсе. И на одной тусовке парни забились на спор, что пробегут километр со своими девчонками на руках. Денис не был хилым, но я через пару шагов почувствовала, что мои пятьдесят кило — не самая легкая ноша.

Думаю, Антон со мной на руках пришел бы к финишу не как замыленная лошадь.

Беда в том, что он бы не стал играть в эти игры… или стал бы?!

Ответом мне стал крепкий шлепок по заднице.

— Ай, — вскинулась я, открыла глаза, и поняла, что мы в лифте. Я по-прежнему на его руках, Антон смотрит строго. — За что?

— За все хорошее. Или, скажешь, не заслужила?

— Ты — абьюзер!

— Даже не представляешь, как ты права, — недобро усмехнулся он.

Я снова закрыла глаза, и прижалась носом к его шее.

Не только его чертов запах на меня воздействует. Даже злой прищур, скупая улыбка — все это тоже.

Кошмар! Нужно парня найти — свободного и одного со мной возраста. Чтобы дурь из головы вылетела.

— Правда, Антон, прости. Я не подумала. Больше я не доставлю тебе проблем, и когда буду уходить на всю ночь — буду предупреждать.

— На всю ночь ты уходить не будешь. Погуляла — хватит, — отрезал он.

Лифт открылся, я поморщилась, и снова на несколько секунд провалилась в горячую темноту.

Чертова температура. И правда, лучше бы я не ходила ни в какой клуб, только хуже все стало!

Сквозь дрему я услышала, как звякнул ключ, дверь открылась, и через пару секунд закрылась.

Я по-прежнему на руках Антона. Бедняга. Пусть ему и не тяжело, но не очень удобно таскать девушку по лифтам и прочей инфраструктуре наших российских муравейников. Неудобно, но он терпит, и не стряхивает меня с рук.

И это греет меня, обволакивает, заставляет чувствовать себя защищенной.

— Вау, — услышала я царапающий голос, — в дрова? Неси ее ко мне, Тох.

— Охренел? — рыкнул Антон. — Спать иди, быстро!

— Сам хочешь, чтобы расплатилась за гостеприимство? Понимаю, — зло прошипел Андрей. — Я так и знал!

— Не ревнуй, мальчик, — пробормотала я, похлопала по плечам Антона, чтобы он спустил меня на пол.

Ноль эффекта.

Я продолжаю висеть на нем, и пачкать обувью стену, в которую упираются мои ступни.

— Приятно вам развлечься. Устанешь от нудного Антона — моя комната не заперта, — выпалил Андрей, развернулся, и через мгновение хлопнул дверью.

***

— Садись-ка, тусовщица.

Антон опустил меня на тумбу, и начал стягивать с меня обувь. А я расслабилась, взяла, и позволила ему мне помочь.

Есть у меня такая особенность: когда мне плохо, и рядом никого нет, кто помог бы — я справляюсь сама, нахожу силы. Вот не было бы рядом Антона, и я бы не слегла с горячкой. Было бы плохо, но я не позволила бы себе валяться в кровати — убиралась, готовила, хлопотала.

А когда рядом есть кто-то сильный, кому можно довериться, я позволяю себе расклеиться, и побыть слабой. Не специально, я ведь не играю в слабую девочку.

Просто, когда чувствую, что я не одна — позволяю себе слабость. Такую слабость, что разуться сил нет.

— Твой брат — козел, ты в курсе? — усмехнулась я.

— В курсе. Он не полезет к тебе, просто характер показывает. Такой же ребенок, как и ты.

— А вдруг полезет? У тебя даже замков нет на дверях, — вздохнула я. — А у меня даже сил не будет — заорать. Мне и говорить-то сейчас тяжело.

— Да не полезет он к тебе в комнату, Маша! — раздраженно процедил мужчина. — Андрей просто целью задался — меня выбесить. Я бизнесом занимался, а Андрюху от родни к родне перекидывали, как горячую картошку. Мать погибла, отец свою личную жизнь продолжил строить. Я тоже братом не занимался, только недавно к себе его забрал, когда Андрей с отморозками связался. Вот теперь он мне и мстит.

— За что? Благодарен ведь должен быть, — не поняла я.

— Считает, что я поздно спохватился его воспитывать. Ему не очень легко пришлось, — нахмурился Антон. — Мама болела, я знал, что она умрет. Готов был к этому. И к тому, что отец другую найдет, и нами заниматься не будет. Да я уже взрослым был, в общем-то, мне опека не нужна была. И про Андрея я думал, что ему лучше с тетками-бабками расти, которые знают толк в воспитании, а не со мной или отцом. Только они нихера не воспитывали его, а пустили на самотек все, что можно. Кормили его, давали деньги на одежду, и все. Вот и привык пацан, волчонком рос — домой мог неделями не являться. Драки, тусовки, девчонки. Приводы.

ГЛАВА 5

АНТОН

— Доброе утро!

Маша не поздоровалась, а выплюнула это. Развернулась, и пошла в душ. Растрепанная и милая, в моей одежде, которая держится на ней на честном слове. И недовольная.

Можно понять.

— Милая девочка, — заметила Лена.

— Милая, — согласился я. — И не стоило так с ней.

— Ничего плохого я ей не сказала, — Лена поставила передо мной чашку с ароматным кофе, и повернулась к плите. — Девочка мне понравилась. Ты правильно сделал, что приютил ее. Одна, город новый, семьи рядом нет, — пожала она плечами, — мало ли что могло случиться. Ты у меня молодец. Солдат ребенка не обидит, так?

Девочка.

Ребенок.

В мыслях я сам Машу именно так и стараюсь называть. Вернее, приучаю себя к мысли о том, что маленькая она, и нехер даже думать в ее сторону. Но Лена-то совсем меня за дурака считает?!

— Значит, командировку сократили. Вдруг. Так?

— Так.

— И внезапно, совершенно случайно ты нашла билет на рейс?

— Конечно, — рассмеялась она, поставив передо мной тарелку.

— И Маша здесь ни при чем?

— Что, думаешь я взревновала и сорвалась к тебе? — Лена села напротив меня. — Думала, ты обо мне лучшего мнения.

Неглупая, красивая, умеет себя правильно подать. И выйти с ней не стыдно. Хороша в постели, не закатывает глаза, когда я предлагаю ей эксперименты, и мозг не выносит — вот какого я мнения про Лену. И именно потому и собираюсь сделать ей предложение, что далеко не секрет ни для кого.

Мои приятели продолжили глядеть в сторону второкурсниц в погоне за молодым мясом. Меня же это никогда не прельщало. Женщина должна быть подругой, а не ребенком, которого нужно контролировать, и за которого нужно ноги переставлять.

А еще женщина должна быть удобной. Как Лена. Никогда она не устраивала мне сцен, никогда не было дебильных «проверок на верность». А сегодня вдруг этот демарш.

— Мог бы быть поблагодарнее, Антон. Ты ведешь себя так, словно я нападаю. Защищаешься, и защищаешь, — она кивнула на коридор, в котором скрылась Маша. — Это странно. У меня всего лишь сорвалась командировка и я приехала к тебе. Соскучилась, знаешь ли. И зайке твоей ничего плохого не сказала.

— Если не считать пассивной агрессии.

Ну же, давай уже. Сорвись!

Лена поджала губы, и посмотрела на меня в упор.

— А не слишком ли много разговоров про постороннюю девчонку? Может, обо мне поговорим? Не хочешь спросить, как я съездила? Или о себе рассказать, а? Или будем про Машу беседовать?

— Она будет жить у меня не меньше месяца, потому да. Стоит поговорить.

— Ну говори, — кивнула мне Лена.

— Ничего не хочешь спросить? Давай, Лен, хватит строить из себя королеву терпения.

— Хорошо, — она резко поднялась со стула, и снова подошла к плите. — Может, удобнее будет снять девочке квартиру? Я могу заняться этим.

— Денисыч попросил, чтобы Маша жила у меня под присмотром, так что не вариант.

— Разве? — Лена начала разбивать яйца над сковородой, готовя завтрак для Маши.

Вообще, я прекрасно понимаю, что можно снять для Маши квартиру неподалеку. Даже в моем доме сдается парочка студий, и Иван Денисович бы одобрил подобное.

Отселить Машу было бы правильно и логично. Особенно если вспомнить прошлый вечер, когда я получил ее сообщение, что можно ее не ждать. Вроде и знакомы мало, и ведет она себя как типичная девочка-студентка, но не признавать очевидное я не могу — зацепила.

Зацепила так, что чуть драку в клубе не устроил, когда увидел, как Маша обжимается с каким-то молокососом. Даже имя его запомнил — Стас. Только драк в клубах мне не хватало. И ночевок в одной кровати.

Но не смог отказать ведь.

И чем зацепила-то? Красивая — да, но красивых много. Умная? Не факт.

Чертова химия. Такая, что половину ночи не спал. Тянуло разбудить Машу, и попросить доказать, какая она взрослая.

— Я могу поселить ее у себя. Зачем девочке жить с двумя мужиками? Это как-то неприлично.

— Тебя Маша не знает, Лен. Да и не с самой лучшей стороны ты себя показала, — напомнил я ей про ее «приветствие». — Только не отпирайся, ок? Не первый год на свете живу, и посыл мне ясен.

— Ладно, признаю, не сдержалась. Но меня можно понять!

— Можно. Только спрячь коготки, и Машу не обижай больше.

— Снова защищаешь ее? — зашипела Лена, затем прикрыла глаза, успокаиваясь. — Ладно, черт, прости. Просто я ожидала увидеть одно, а увидела другое. Я подружусь с девочкой, она правда милая. К тому же, она дочка дяди Вани, а это уже много значит. Только…

Лена замолчала.

— Что? — поторопил я ее.

— Тебе не кажется, что она… ну, что она могла в тебя влюбиться? Смотрела на меня как на врага. Как на соперницу, — пояснила Лена.

Я закатил глаза на это.

— Глупости.

— А вот я так не думаю, и ты — глупец, если ничего не понимаешь.

— Я понимаю, что мог понравиться Маше. Ей двадцать лет, в таком возрасте почти все нравятся. Сегодня — я, завтра — молодой преподаватель, послезавтра — голливудский актер. Но не стоит воспринимать это серьезно.

Вспомнить хотя бы самого себя в Машином возрасте. Каждая более-менее симпатичная девчонка вызывала определенные желания, только это ни разу не любовь была. У нас в семье с любовью вообще туго: мать за отца ради денег вышла, отец женился из-за того, что мама забеременела. Как только она заболела, он с чистой совестью свалил в новую семью. У меня самого были лишь одноразовые подружки, затем захотелось чего-то настоящего, и появилась Лена.

Уважение гораздо важнее любви, которая сегодня есть, а завтра ее нет.

…, а еще есть Маша.

Черт, и к чему мне это в голову пришло?!

— Ладно. Я поняла, ты прав, — буркнула Лена, и натянуто улыбнулась. — Я, как и обещала, готовлю завтрак. Садись, давай познакомимся поближе.

Обернулся, и увидел Машу. Больше не хмурится, смотрит и на Лену, и на меня спокойно и ровно. Это почему-то не нравится мне. Никакой реакции, хотя мне бы наоборот радоваться, что дурдом не ожидается.

ГЛАВА 6

Андрей высказал это, и повел довольного пса в ванную. Лена поднялась, и сначала растерянно, а затем зло взглянула. Почему-то не на Антона, а на меня.

Резко отвернулась к плите.

Я ожидала крик. Я бы на ее месте… нет, при посторонних я бы скандал не устраивала, но попросила бы Антона выйти, и допрос был бы недетский. Снова совестно стало, вроде и не было ничего, как бы мне ни нравился любой мужчина, я, наверное, еще не в том возрасте, чтобы «ужинать» без обязательств.

— А Булка — это он или она? — растерянно спросила я, наблюдая за порывистыми движениями Лены.

Может, сейчас как накалит сковороду, да как отходит меня ею?!

— Это он. Мальчик, — спокойно ответил Антон.

— А кличка почему девчачья? — возмутилась я.

— Унисекс, Маша, — хохотнул мужчина. — Мы за традиционные ценности. Просто Булка, когда щенком был, жрал как не в себя, больше всего хлеб любил, вечно со стола тырил. Его соседи наши купили для ребенка — тот просил щеночка, ему и подарили. Вот только хаски — тот еще трэш, активные очень, и семейство не справилось с воспитанием. Повесили объявление, что отдадут в добрые руки.

— А у тебя добрые руки? — мурлыкнула я тихо.

И взглянула на его руки. Красивые, крупные, с чуть грубоватой кожей на костяшках. Я помню, как Антон вел машину — простое действие, но меня завело. Одна рука на руле, вел спокойно, не вцепляясь в руль. Дико сексуальное зрелище.

Боже, надеюсь, я не дойду до такой степени отчаянья, и не стану на такси разъезжать, и до водителей домогаться?!

— Жаль стало, — пожал плечами мужчина. — В лифте с ними ехал, услышал, что никто не хочет такую обузу брать, и надо бы усыпить, а сыну наврать, что на ферму отвезли. Чтобы не плакал. Вот я и взял. Один ведь жил, а тут щенок — и компания, и мотив не на работе ночевать, а дома. Ответственность.

— Ну да, лучше-то щенка завести, чтобы было к кому домой возвращаться, чем женщину, — услышала я недовольное.

Очень недовольное. Прямо-таки злое.

— Лен, если хочешь что-то сказать, или о чем-то меня спросить — давай выйдем, и поговорим, — предложил Антон.

Удивительно спокойный тон у него. Как у человека с чистой совестью. Вот у меня совесть не такая уж и чистая — мысли-то разные и были, и есть. И перед Леной неудобно, но исчезать с радаров я не собираюсь.

А Антону, значит, спокойно. Потому что я себе напридумывала то, чего нет, и быть не может, наверное.

Черт!

— Обязательно выйдем. Позже. А сейчас у меня вопрос к вам обоим, — Лена развернулась от шкворчащей сковороды к нам, лицо безмятежное, только из глаз молнии. — Про что Андрей говорил? Я правильно поняла, что ночь вы провели вместе?

— Давай не сейчас, — отрезал Антон.

— Я ведь простой вопрос задала. Не нападая, не скандаля. Просто вопрос, дорогой, — Лена улыбнулась, и в этот момент на кухню вошли Андрей с Булкой.

Парень, будто не он устроил всем веселье, достал корм, и насыпал псу в миску его завтрак. Затем отошел к дверному косяку, к которому прислонился, нашел мой взгляд, и весело мне подмигнул.

Вот ведь обаятельная сволочь растет!

— Лен, помнишь я как-то говорил тебе про доверие? — Антон отложил телефон. — Оно не подразумевает идиотских вопросов при всех. Даже наедине лучше подумать, прежде чем спрашивать. Доверие, помнишь?

— Помню. И я доверяю, — поморщилась она. — Но свой вопрос идиотским не считаю.

— Что за вопрос? — встрял Андрей.

— На ту тему, которую ты нам подкинул, мальчик, — слово «мальчик» заметно покоробило Андрея, и он улыбнулся еще шире. — Про ужины, ночи и прочие мероприятия.

— Да спали они вместе, чего непонятного, — хмыкнул парень. — Я Машке предложил себя, а она брата выбрала. Бывает. Утешусь как-нибудь, поплакав в подушку. А ты, Лен, не злись. Лучше готовь завтрак, и доверяй дальше.

— А может, ты заткнешься, братец? — оскалился Антон.

— У нас же тут коллективное доверие. Мне ты тоже про него пел, а сам, — яростно сузил глаза парень, и я поняла — что-то не то между братьями случилось. — Но если я какую-то тайну выдал, то прости. Каюсь, я — трепло, живи с этим.

— Доверие, да? — Лена вздернула подбородок, отвернулась к плите, и буквально через пару секунд шумно поставила перед Андреем тарелку с мерзкой яичницей и гадкими колбасками.

— Потом поговорим, — снова отмахнулся Антон.

Доверие. Красивое слово. Сколько раз я от подруг слышала про то, что парни им втирали про то, что, если любишь — доверяй. На словах-то все шикарно, но с фига ли? Не себе-то всегда можно доверять, а тут — другому человеку возьми, доверься, а потом снимай с ушей лапшу. Наверное, полностью доверять можно только тому мужчине, с которым золотую свадьбу отметила, и точно знаешь, что никуда он не денется, так как с костылями и ревматизмом не сильно-то и погуляешь.

Лена, видимо, согласна с моими мыслями. Вижу, как ее выворачивает, а сказать ничего не может. Ну вытащила бы Антона из-за стола, вывела из квартиры, и устроила бы разнос. А она… странная какая-то, еще и улыбаться пытается.

Все же, неплохая она, хоть и меня обхамила сначала. Наверное, мне выгоднее их рассорить, намекнуть на горячую ночь, или сделать загадочный вид. Я в кино такое видела, но мерзко это и нечестно.

— Может, ты скажешь мне, а, Маша? — кивнула мне женщина.

Я растерянно взглянула на Антона, и тот закатил глаза.

— Не приставай к ней. Я же сказал, потом…

— Я в клубе была, — перебила я его. — Мне плохо стало. Очень. Зря пошла, до конца не вылечившись, и вот, Антон меня забрал. Домой пришли — я не в себе была, и тут Андрей со своими намеками на веселую ночь с большой и чистой любовью. Я испугалась, попросилась к Антону. Он не хотел меня у себя оставлять, но я вообще никакая была. Мы просто спали, вот и все. И…

— Довольно, Маш, — мягко остановил меня Антон. — Лена, я ведь просил не за столом это обсуждать. Можно было потерпеть минут десять. Если еще есть вопросы — я отвечу, как буду домой тебя подвозить. А затем мы поговорим и с тобой, — Антон перевел тяжелый взгляд на весело жующего младшего брата. — Слишком много я стал тебе позволять, сам виноват. А теперь, может, позавтракаем в тишине?

ГЛАВА 7

На учебу я не пошла, окончательно превращаясь в прогульщицу. Но сегодня лучше и правда отдохнуть, как и в выходные, а с понедельника — с новыми силами.

Андрей так и не сказал, в чем будет заключаться его помощь, а я думала, что делать мне.

В фильмах я видела разное. И все, что я вспоминала про «борьбу за личное счастье» мне ой как не нравилось. Распускать про Лену сплетни, влезать в телефон Антона и творить всякие гадости я не готова. Не факт, что у меня что-то выйдет, да и отвратительно это. Как себя потом уважать?!

Может, просто побыть рядом с Антоном, и пусть сам решает? Так он уже решил. На Лене вон скоро женится. И меня это решение не устраивает.

Можно, пока есть время, показывать ему, какая я добрая и милая. Краситься с утра пораньше, прически делать, и крутиться вокруг него. Но, опять же, не факт, что оценит, да и я долго не смогу быть доброй и милой.

— Ну и что делать? — мрачновато спросила я у самой себя.

Дома я одна. Андрей, как пай-мальчик, на учебе. Антон на работе, а я дома. И чувствую себя бесполезной. Решила действовать, не сдаваться, а как действовать — фиг знает. Всю голову сломала. Лена-то выигрывает по всем фронтам. Вон, с утра после самолета приехала, и волосинка к волосинке. Стрелки идеальные, аксессуары подобраны. Завтрак приготовила, опять же.

В животе заурчало. Я ж не завтракала, а скоро время ужина. Вот этим и займусь, все равно ничего придумать не получается. Только сначала с Булкой погуляю.

— Разлучница на минималках, — хмыкнула, и полезла в холодильник.

Лучше жаркое сделаю, салат, и индейку запеку. Это у меня лучше получается, чем стратегия и планирование.

— О, пахнет вкусно, — на кухню вошел вернувшийся с учебы Андрей, жадно втягивая воздух.

— Ты на Булку сейчас похож, — кивнула на крутящегося рядом пса, уже пару часов делающего вид, что он — голодающий сиротка.

— Булка, гулять.

— Я погуляла с ним. Иди руки мыть, а затем посуду, — скомандовала я, и полезла в духовку.

Андрей простонал. То ли от аромата запеченного мяса, то ли от моих указаний, но пошел куда я его и послала — в ванную. И через пару минут вернулся.

— Дай кусочек, Машулёк, — уставился на то, как я посыпаю сыром запеканку. — Я почти ничего не ел сегодня, сейчас в обморок грохнусь.

— Посуда грязная, — намекнула я, и парень со вздохом пошел к раковине. — А за «Машулёк» и «Машуленцию» ты только корм Булки заслужил, но на первый раз прощаю.

— Добрая, — состроил он глазки.

Я вернула противень в духовку, и начала нарезать формовой хлеб.

— Ну что, мне на ночь сваливать? — поинтересовался Андрей.

— Ты у меня спрашиваешь?

— А у кого еще? Ты, Антон, на тебе эти ваши бабские нитки, которые вы бельем называете. Разврат, разломанная кровать, а на утро — Лена, гуд бай, — заржал парень.

Я покраснела, представив, как встречаю Антона в «нитках». Хм, так я делать не буду, но картинка мне понравилась. И против разврата и разломанной кровати я тоже ничего не имею, но лучше кровати ломать в серьезных отношениях. Об этом я и сообщила Андрею.

— И вообще, не знаю я, что делать. Мужчина должен добиваться, а не женщина. Я себя ущербной буду чувствовать, — взяла полотенце, и начала вытирать посуду.

— Вот черт, связался я с малолеткой. На войне, как на войне, Маш. Ну да ладно, добрый дядя Андрей что-нибудь придумает, — заявил парень, и я с подозрением уставилась на него.

Он-то придумает, вот только Лена жива хоть останется?!

Андрей мыл посуду, я вытирала, снова утонув в своих мыслях. Вот что Антон за человек такой? Нет бы увидеть меня, и влюбиться намертво, а затем самому меня добиваться.

— Ничего себе. Маш, ты его пытала? — услышала я за спиной удивленный голос Антона. Он вернулся, а я и не заметила. — Если что, я не против. Пытки, угрозы, шантаж — я одобряю, главное, что брат не по гаражам и заборам прыгает, а по дому помогает.

— Это паркур, а не прыжки по гаражам, — Андрей выключил воду, домыв последнюю ложку, которую торжественно вручил мне — вытирать.

— Да мне плевать, как это называется, — закатил Антон глаза, и жадно принюхался. — Черт, пахнет как вкусно!

Я приосанилась, и довольно улыбнулась.

Вот подругам моим жаль времени на готовку. Мол, возни на несколько часов, и все быстро съедается — пустая трата времени, и лучше доставку заказать. А я считаю, что мужчину лучше домашним кормить — и ему приятно, и самой радость.

— Я сейчас накрывать на стол буду, садись, — кивнула я на стул у окна.

— Нет, я на пару минут, бумаги оставить. Вечер и половину ночи я буду занят, — заявил Антон.

Мне это не понравилось. А еще больше не понравилось то, что я услышала дальше.

— С Ленкой будешь занят? — спросил Андрей.

— Не твое дело, малёк.

Я отвернулась к плите. Значит, с ней, и явно не за ручку они гулять будут. Черт, черт, черт. Сейчас же самое время что-то предпринять. Грохнуться, ногу подвернуть, или еще что-то. Заставить Антона остаться. Вот только я не могу. Хочу действовать, хочу бороться, а не могу — мужчина сам должен.

Ну и пусть уходит, держать не буду!

— Ты лучше не на половину ночи, а на всю ночь свали, — мурлыкнул Андрей. — Мы с Машей найдем, чем заняться. Иди, брат, иди.

— В смысле? — недовольный вопрос Антона заставил меня обернуться.

Он буравит взглядом то меня, то Андрея, то снова меня. Как на допросе. Света лампы в глаза только не хватает.

— Да в прямом, Тоха. Поладили мы с Машей, видишь? Че, думаешь я ради левой бабы стал бы посуду тереть? — хохотнул Андрей. — В общем, вали уже в кроватку к Ленке, и не парься. У нас с Машей все по согласию. Сейчас поужинаем, и…

Андрей не договорил, подмигнул мрачному Антону, и подошел к кофеварке.

Я хотела заспорить, что ничего у нас с Андреем быть не может, но… хм, вот еще! Потому я мило улыбнулась, пожала плечиком, и достала две тарелки. Ужинать пора.

***

ГЛАВА 8

АНТОН

Тонкая белая полоса на щеке Маши давно стерта, а я все не могу заставить себя отодвинуться от нее. Как мальчишка себя веду, хотя даже тогда так не штырило. В юности другого хотелось — чтобы не ломались, и поменьше нежностей, просто чтобы давали и мозг не делали.

А Маша… черт, красивая такая, нежная. Свет фонарей падает на ее лицо, освещает слабо, драматично. Она глаза закрыла, не дышит почти, чуть дрожит в моих руках. Хочется и поцеловать ее так, как мое тело требует — жестко, впиться в губы, ее дыхание пить. Всю зацеловать, получить ее — доступную, нежную, податливую. Присвоить.

А еще хочется встряхнуть ее, и заорать: «Какого черта ты приехала ко мне? Мать твою, я же нормально жил, спокойно! А теперь…»

А теперь все через задницу.

Телефон тихо вибрирует в кармане, знаю — Лена. Звонит и пишет, пишет и звонит, а мне нечего ей ответить. Врать не вижу смысла — ниже моего достоинства сочинять что-то, чтобы потом быть пойманным. А правду сказать… какую именно правду?

Написал ей, что еду, а через пять минут скинул смс, чтобы не ждала. Ломанулся домой с намерением прикончить младшенького, если увижу, что он хоть пальцем тронул Машу. Машу, которая по возрасту именно Андрюхе подходит, не мне.

Наивная она, доверчивая и юная. Нельзя ее трогать, нельзя ее юность воровать. Не для меня эта девушка, ждущая, что сейчас я ее поцелую. А она ждет, губы приоткрыла, глаза закрыты, ресницы подрагивают. Приглашает меня, и я почти откликаюсь.

Почти…

Но вовремя одергиваю себя. Поцелуй — ерунда, но вряд ли для юной девушки он значит мало.

— Маша, — не сказал, а прохрипел, — осмотрись здесь, нужно фото сделать и твоему отцу отправить, как ремонт продвигается. Сейчас включу свет.

Отошел от нее — быстро, почти отбежал, и отвернулся. Включил свет, и стало легче, почти терпимо. Какие к черту поцелуи с юной дочерью друга, которую я помню маленькой девочкой?!

Нервно вытер лоб, обернулся к Маше. Она все также стоит у окна — я именно там ее и оставил. Атмосфера поменялась — свет яркий, глазам больно, вокруг пыль, мусор, пустые бутылки и пластиковые контейнеры сгружены в углу — это от бригады ремонтников осталось. И мне легче становится, я почти могу дышать, когда далеко от этой девчонки стою.

Ее глаза расширены, смотрит на меня не отрываясь, почти не моргая. Хоть не плачет, не обижается, а… кажется, возмущается. Или злится.

Черт, не понимаю я молодых девочек.

— А ты, оказывается, трус, Антон, — припечатала она. — Что, сдрейфил, да?

— Это было бы лишним, — ответил ей я.

— Зачем тогда начал, раз это лишнее? — тихо и зло спросила Маша.

— Я не…

— Не начинал, да, как же, — перебила она. — От Андрея силком утащил, сюда привез, и… Антон, ты помнишь, что я совершеннолетняя и не такая уж наивная? Я поняла, что ты хотел сделать, но ты именно струсил. Ты боишься, — неверяще произнесла она, и хлопнула в ладоши: — Боишься!

— Я уже сказал: это было бы лишним. Лучше сохраним дружеские отношения, — надавил голосом.

Маша вспыхнула. Глаза как у кошки, того и гляди зашипит на меня. Разъярилась так, как умеют только девушки, оскорбилась, и видимо, проклинает сейчас меня. Дьявол, я почти ее боюсь. Не узнаю ее — точно.

— Дружеские? — она сделала шаг ко мне, и остановилась. — Какая дружба, Антон? — еще шаг. — Ты никогда не был моим другом, и никогда им не станешь, — усмешка и еще шаг. — Или ты хочешь со мной дружить? Я буду обсуждать с тобой своих парней, ты — Лену, будем по барам ходить и на футбол. Да? Ты этого хочешь? Дружить? — она спросила это с отвращением, выплюнула.

И встала ко мне вплотную. Задрала подбородок, смотрит на меня с вызовом, в глазах взрывы, и меня снова кроет. Тело напряжено, когда Маша рядом. Черт его знает, что это такое, даже задумываться не хочу, почему так реагирую. Просто кроет, просто хочу ее. Или не просто.

Спрятал руки за спину, как в детстве бывало, и все, чтобы не обхватить ими Машу, и не натворить ерунды, за которую придется отвечать. А руки просят именно этого, ладони требуют ощущения ее тела, хотят смять ее одежду, прикоснуться к коже…

Она права, сейчас я просто трус.

— Да, именно этого я и хочу. А ты не слишком ли юная, чтобы играть передо мной в прожженную, как сейчас? — спросил сквозь зубы.

— Ты чертовски ужасно считаешь, Антон. У нас разница всего двенадцать лет, а не сто двенадцать, не такая я юная, — она привстала, обхватила меня за шею и заставила наклониться. А я, как змей перед заклинателем — не могу разорвать эту связь и отойти. — Раз хочешь просто… хмм, дружить со мной — будет тебе дружба. Завтра и дальше. А сейчас я хочу то, что ты мне пообещал, но не дал. Один поцелуй. Ты должен мне, в конце концов, ты сорвал мое свидание. И это первый и последний раз, когда я начинаю поцелуй. Запомни это!

Она обвиняюще стрельнула в меня глазами, и прижалась к моим губам.

Губы у Маши нежные, припухшие и чуть влажные. На вкус — ягодные, видел, как она в машине блеск наносила.

Вкусные губы.

И поцелуй вкусный. Хоть и злой.

— Маша…

— Только попробуй! — прошипела она с угрозой, и притянула меня к себе, больно дернув за волосы.

Впервые в поцелуе ведет девушка, а не я сам. Не то что бы я любил поцелуи, они, скорее просто уступка, чтобы девушка настроилась к тому, что будет дальше. Обычная прелюдия. Но целовать Машу — чистый кайф, только пора перехватить инициативу.

Что я и сделал.

Обхватил ее за плечи, обтянутые кашемировым пальто, и скользнул языком ее рот — так еще вкуснее. Ягодный дурман. Нужно отпустить ее — девочке было любопытно, девочка удовлетворила любопытство. Своего добилась. Хватит. Только еще раз проведу языком по ее нижней губе, еще раз попробую ее на вкус, и…

… и Маша тихо застонала, послав к черту остатки моего самоконтроля.

Она уже не зло тянет меня на себя, а мягко льнет. Доверчиво, доступно. Ладонями ласкает шею, вжимается своим телом в мое. И не напирает, а мягко отвечает на поцелуй — так по-женски нежно и интимно.

ГЛАВА 9

Дальше мы не разговаривали. Стресс, или переизбыток событий повлиял — я банально начала зевать. И Антон, как я и просила, повез меня домой.

А я ведь готова была. Там, в отцовской квартире. Вообще на все готова, главное — с Антоном. Раньше я не всякому себя целовать-то позволяла, присматривалась, ждала букетов, конфет и прочего, а сейчас чуть сама из одежды не выпрыгнула.

Но, самое интересное, мне ни капли не стыдно, и я не смущаюсь. Вот еще! Выберет Антон свою Лену — и пожалуйста, но я хоть буду знать, что предприняла хоть что-то вместо того, чтобы тихо убиваться, в подушку плакать, грустить и вздыхать.

Ничего подобного! Решит со мной быть — обрадуюсь, решит остаться с Леной — буду дальше жить. И жить буду вполне неплохо. От того, что мужчина отверг еще ни одна умная женщина не умирала. Глупые — да, слабые — да, а я устроюсь как-нибудь.

Антон остановился на парковке, я уже собралась отстегнуть ремень безопасности, но он удержал меня.

— Это все было неожиданно, но я тебя услышал.

— Я рада, что услышал.

— То есть, — Антон взялся за ремень безопасности, натянутый на моей груди, и провел по нему пальцами, — по правилам, которые ты обозначила, я не имею право на близость с Леной, пока не сделаю выбор между вами?

Ох, дать бы тебе пощечину, дорогой.

Выбор он сделает. Как в магазине, блин.

— Имеешь, Антон. Ты на все имеешь право, и с Леной спать тоже, железные трусы с ключиком я на тебя надевать не стану. Просто после этого мне твой «выбор» будет неинтересен, даже если он будет в мою пользу.

— Очень категорично. Терпеть не могу, когда меня принуждают, Маша, — Антон недобро взглянул на меня.

Я рассмеялась. Боже, он и правда на папу похож. Тот тоже всюду видел желание ограничить его, принудить, сделать за него выбор. Это либо общая мужская черта, либо проф. деформация — не ясно, но эта черта характера в хозяйстве очень неудобна.

— А я тебя принуждаю? Вроде, нет, — подарила я Антону улыбку. — Можешь вообще послать меня к чертовой матери, и сделаем вид, что ничего не произошло. И поверь — страдать, отцу жаловаться или Лене твоей я не стану. Я просто обозначила, что после определенных… хмм, телодвижений с другой женщиной, ко мне можно не приходить. В остальном можешь себя не ограничивать.

— Ясно, — процедил Антон сквозь зубы, — и сколько у меня времени на «подумать»?

— Хоть сколько. Хотя, желательно не затягивай до пенсионного возраста, ладно? А то у меня на молодость планы имеются, и планы эти весьма пикантного характера.

— Паясничаешь? Укоротить бы тебе язычок, — Антон тихо рассмеялся, еще сильнее натянув чертов ремень.

— Пока что ты на мой язычок никаких прав не имеешь, — мягко отстранила его руку, и отстегнула ремень, чтобы не задохнуться ненароком. — Да и потом, если перестанешь бояться и решишься поступок, мой язычок тебе пригодится. Поверь.

— Где же ты этого нахваталась, девочка? Смелые разговоры ведешь, — Антон придвинул меня ближе к себе.

— Тебе не нравятся такие разговоры? Предпочитаешь тургеневских барышень, да? — я не выдержала, потянулась к его открытому вороту, и провела ноготком по его шее.

Вкусный мужик. И пахнет как надо, и выглядит — вау, а уж целуется как! Так, что ноги подгибаются. Даже сейчас, после не самого приятного осознания, что он будет выбирать между мной и Леной, я хотела бы забраться к нему на колени, в волосы его зарыться и целоваться. Всю ночь. Можно и не только целоваться.

— Хочешь узнать о моих предпочтениях?

— Было бы неплохо.

— Люблю, когда женщина не вмешивается в мои дела. Не ставит мне ультиматумы, не пилит, — Антон внимательно на меня смотрел, перечисляя свои хотелки. — Предпочитаю мягких, покладистых, умеющих себя вести. Хозяйственных. Взрослых по уму.

— Из всего перечисленного я — хозяйственная, и только. Я могу и вмешиваться в чужие дела, и ставить ультиматумы, и пилить… и все остальное, — пожала я плечами, и убрала ладонь от мужской шеи. — Такие дела, Антон. Я далеко не твой идеал.

Я говорила мягко, но злилась все сильнее, и сильнее.

Все же, это и правда раздражает — то, что Антон будет выбирать. Не я буду выбирать между ним и еще каким-нибудь классным мужиком, а он. Может, домой зайдем и он достанет блокнотик, откроет его и разделит лист на две колонки, в которые выпишет наши с Леной плюсы и минусы. Я так в школе выбирала с кем на выпускной пойти — тоже выбор делала.

Можно ли быть влюбленной в мужчину и мечтать влепить ему пощечину? Ответ — да, можно.

— Что, Антон, выбор уже можно не делать, да? Не подхожу? — прервала я паузу.

— Не подходишь. И я тебе не подхожу, это очевидно.

— По критериям?

— Потому что Иван Денисович тебя мне доверил не для этого, Маша, — поморщился Антон, и потер лицо ладонями. — Он не поймет, не примет. Юная ты для меня, девчонка совсем, а я уже далеко не гибкий мальчик, которому интересно просто за руки держаться.

— Ну так скажи мне прямо, что я свободна, и могу делать то, что хочу. И ты выбираешь Лену, — надавила я.

Губу прикусила так сильно, что вкус крови почувствовала. И почти дышать перестала. Мне, наверное, нужно услышать, что Антон выбирает Лену. Это будет точка. После этих слов я даже в дом не поднимусь, поеду в папину квартиру и там переночую на полу. Но услышать я должна.

— Этого я не скажу.

— Тогда… будешь выбирать?

— А что будешь делать ты в это время, Маша? Ты дала мне время, чтобы подумать. Сама-то как его используешь?

— Буду учиться, знакомиться, встречаться. Жить буду, — просто ответила я.

— Знакомиться и встречаться? И на свидания ходить?

— Возможно. Но тоже вполне невинно. Договор обоюдный, Антон — и тебя касается, и меня. Идем уже домой, наверное. Я немного устала, и хочу в душ, и спать.

Антон кивнул, но даже не подумал отпустить мою руку. Наоборот, еще сильнее сжал.

— Да к черту все это, — выпалил он пораженчески. — Не нужно мне время.

ГЛАВА 10

Бросила телефон на кровать, прочитав все, что смогла.

Папа. Меня. Убьет!!! Вот только как он узнал? Антон рассказал? Про поцелуй, про начавшиеся только что отношения?

Нет, быть того не может. Антона я знаю мало, но вряд ли он стал бы по телефону говорить о подобном, а потом не отвечать на папины звонки.

Соседи, как утверждает отец? А что они могли видеть? Как мы в квартиру вошли, а затем вышли, и сели в машину?

Бред, какой же это бред. Но тем не менее, папа знает. Про нас с Антоном он знает, и мне… да капец мне. Плевать отцу на то, что я не вчера родилась, что совершеннолетняя. Непонятно как он позволил мне одной жить так долго. Сам говорил с детства, что у нас не демократия, и даже не авторитаризм, а диктатура и тирания — в семье нашей.

— Черт, черт, черт, — я забегала по комнате, и в довершение ко всему ударила проклятущий мизинец об угол тумбочки.

Выматерилась от души, и шлепнулась на кровать.

Телефон продолжает сходить с ума, папочке не терпится отвести душу. А я, хоть и твержу себе, что взрослая, хочу банально спрятаться под одеялом с головой. Как в детстве, когда от монстров скрывалась. И голову под подушку, и чтобы весь мир на паузу.

— Вот уж дудки! — прошипела я, поднялась с кровати, и направилась к выходу из комнаты.

Тирания, демократия или еще что, но я сама себе хозяйка. И папе могу ручкой помахать, провожая его обратно в Москву. С ним не поеду. Не в багаже ведь он меня повезет, так? Да и Антон, если что, на моей стороне…

… наверное.

Но не факт.

Я тихонько выскользнула из комнаты, и прикрыла за собой дверь. В квартире темно, слышен слабый плеск воды в душе.

— Антон, — прошептала я, и стукнула пару раз в дверь его спальни.

Тишина.

Приоткрыла дверь. Комната темная, кровать пустая. Значит, он в душе. На столе валяются ключи от машины и телефон. Крадучись подошла к столу, и ткнула пальцем в экран смартфона.

Темный.

Отключил, значит. Так это Антон с папой откровенничал, или кто? Понять не могу!

Покрутила телефон в руке, а затем убрала его подальше. Нужно что-то придумать. Вот только что?

Села на кровать, разгладила плед ладонями. Гладкий он, и кровать заправлена идеально — так, как я сама в жизни не заправляла. Отец вот тоже аккуратист у меня: всюду минимализм, педантизм и прочие армейские штучки, противные моей душе.

Моя душа требует хаоса.

И как я в Антона-то вляпаться умудрилась? Так сильно влипла, что поджилки трясутся при мысли о неизбежной встрече с папой. Он ведь устроит армагеддон. Я-то выстою, а вот Антон сможет? Или просто откажется от меня?

Я сидела, считала секунды, складывая их в минуты. Боялась и злилась все сильнее. От чего там Антон отмывается, когда он мне так нужен? Чай не шахтер, не кочегар, но намывается в душе, будто под слоем грязи сутки провел.

Когда я уже была готова идти в душ, и вытаскивать оттуда Антона, он вошел в комнату, и застыл, увидев меня на кровати.

— Привет, — зачем-то прошептала я, разглядывая его.

А разглядывать есть что. Бедра обмотаны полотенцем. Оно сидит низко, так и тянет подойти, и помочь ему упасть на пол. На прессе кубики проглядывают, но не как у бодибилдеров. Фигура более сухая, жилистая, худощавая даже. Красивая и чертовски вкусная.

Мой, теперь Антон мой, и черта с два я у папы на поводу пойду, и… я же пришла поговорить. Рассказать Антону про папу, обсудить что делать дальше. Но стоит ли? Вдруг Антон задний даст, откажется от меня.

К черту обсуждения, нужно удержать его!

— Ты что здесь делаешь?

— К тебе пришла. Ты против? — я встала с кровати, но к Антону так и не подошла.

— Помнится, ты запретила себя поцеловать. И пришла?

— И пришла, — кивнула я.

— Интересная ты девушка, Маша, — усмехнулся Антон. — Ну, раз ты пришла, то…

Он не договорил, снял полотенце, и повесил его на спинку стула. Не стесняясь, обнажился, и подошел к шкафу.

Вау! Просто вау!

Вот темно в комнате, но у меня слюнки сейчас потекут. И… хм, никогда не думала, что захочу поцеловать парня куда-то кроме губ или щек, а сейчас так и тянет. Поцеловать. Или хоть потрогать.

Мысли с делом у меня расходятся редко. Я подошла к Антону, и прикоснулась к его спине ладонью.

Горячая, чуть влажноватая кожа. Мышцы вздрогнули, ощутив ласку. Антон застыл, да и я тоже — с ладонью на его спине.

Высоченный он, подавляющий. Я рядом с ним такая маленькая, и это не пугает. Хотя, вру. Немного пугает, но пугает приятно. До дрожи в животе и ниже, до томления в груди.

— Маш, я еще не сказал Лене. Ты… спешишь, — хрипло произнес Антон, но не оттолкнул.

— Да плевать мне на Лену. Успеешь ей сказать, все успеешь, — отмахнулась я, и смело провела ладонью ниже.

По лопаткам, по позвонку. С нажимом, и вниз, по горячей коже, по здоровому мужскому телу.

— Антон, а мужчине можно сказать, что он как конфета? Хочется облизать. Всего, — придвинулась ближе, поцеловала его в лопатку, и… лизнула.

Антон зарычал, и я даже опомниться не успела, как меня подхватили мужские руки, и опустили на кровать.

— Уверена? — он навис надо мной, с волос капельки воды на мое лицо падают.

Уверена ли я?

— Да, — ответила, и потянула Антона на себя.

***

Иногда я смотрела на часы.

У Антона электронные стоят, с кровати видно время. И иногда — да, я смотрела.

Двенадцать ночи. Я кусаю губы, сдерживая стоны.

Час ночи — мы с Антоном тихо крадемся в душ. И принимаем его вместе, договариваемся поспать, но… не получается.

Два часа ночи — тело ноет, горло дерет от сдерживаемых криков. Изучаю мужское тело, наслаждаюсь литыми мускулами, мощью. Даже в темноте видно, насколько моя кожа, по сравнению с кожей Антона, белая. А ведь он отнюдь не смуглый. И не такой уж громила, но я рядом с ним и правда маленькая. Хрупкая. Антон так и говорит, шепчет, что боится взяться за меня крепче, но берется. Еще как. И новый раунд.

ГЛАВА 11

Была надежда, что приехал какой-нибудь распространитель пылесосов или еще какой-то агент-надоедала, но звонки в дверь настойчивые. Настырные. Я думала, что только человеческим голосом можно передавать интонацию, но клянусь, эти звонки тоже имеют свой посыл. И это явно папа.

Злится, даже не так, он в ярости.

— Не открывай! — взмолилась я.

Забегала в панике, поднимая одежду. Выгляжу как попало… черт, да не скрыть то, чем мы всю ночь занимались. Никак не скрыть. Щеки и шея у меня красноватые, истерзанные мужской щетиной. Губы, припухшие от поцелуев — они как подушки выглядят. Засосов нет, но и того, что есть достаточно. Любой поймет при взгляде на меня, что ночка была веселая и продуктивная.

— Спокойно, — Антон придержал меня.

Я чуть не шлепнулась, надевая пижамные шортики, в которых заявилась к нему.

— Давай нас нет дома, а?

— Маш, все нормально. Я поговорю с Денисычем, это будет правильно.

— Он тебя застрелит! Уверена, что папа с собой оружие взял. Сначала тебя, потом меня, и…

— Дурочка, — перебил Антон с легкой улыбкой. — Давай, одевайся скорее, и в ванную. Там запрись, душ прими, расслабься. Все остальное я на себя беру.

Антон бесит. Почему он так спокоен?

Нет, лицо у него малость закаменело, конечно. И мышцы напряженные, но я тут бегаю в ужасе, как курица без головы, а этот стоит изваянием. И ждет, пока я оденусь. А я перед и зад путаю, топик вон надела неправильно.

А папа все звонит, и звонит.

— Он писал вчера, звонил, — торопливо объясняла я. — Я не отвечала ничего. Папа сказал, что знает про нас, вроде как соседи донесли, но что они могли видеть-то? Даже поцелуй… ну не видели они, не могли его видеть, если в бинокль за нами не следили, конечно. Может, то, что мы в квартиру нашу пришли вместе и ночью? Может, это восприняли будто мы там чем-то не тем занимаемся, а?

Я вышла в коридор, намереваясь пойти в душ, но Антон подтолкнул меня к моей спальне.

— Одежду возьми поприличнее. И косметику… увлекся я, замажь как-нибудь щеки и шею.

— Хорошо. Только не впускай пока папу.

— Ладно, — хохотнул Антон.

— Он и тебе звонил, — крикнула я, и схватила закрытое шерстяное платье — в таком хоть сейчас в монастырскую школу можно идти преподавать, скромнее не придумать. Откуда оно вообще у меня взялось?! — Писал мне, что у тебя телефон отключен, и…

— Угу. Аккумулятор в машине, поленился спускаться. А рабочий включен, но Денисыч номера не знает. Черт, Маша, могла бы вчера сказать, — разозлился Антон.

Могла бы, да. Затем и решилась в спальню прийти, а потом малодушно испугалась.

Некоторые девушки привязывают к себе постоянных парней беременностями, но Антон ведь пока не такой уж и постоянный. И я решила сделать его таким, чтобы задний давать было сложнее. Хотя это тоже унизительно. Занялась с ним сексом, чтобы не бросил… черт, ну я и жалкая.

— Давай не пустим его, а? Ну пожалуйста. Я же совершеннолетняя, а папу мы не звали. Пусть в столицу возвращается, — захныкала я.

Антон погладил меня по голове, как… блин, как маленького ребенка, и подтолкнул к душу.

— Убьет!

— Дайте поспать, а? — заорал Андрей.

— Убьет, так я заслужил, — пожал Антон плечами, и показал высунувшемуся Антону средний палец. — Если бы мой друг мою дочь… хмм, я бы тоже не обрадовался. Иди уже, и оставь нам возможность поговорить. Не выскакивай только с истериками, ладно? Дай нам поговорить как мужчинам. Итак стремно, что Иван Денисович уже минут пять стоит, и звонит в дверь, а я не открываю, как ссыкло. Все, иди, — Антон впихнул меня в душевую.

Я на автомате закрылась. Может, Антон меня с той стороны стулом подпер? Собак так вроде запирают, чтобы не мешались.

Затаилась с ворохом одежды и косметичкой. Даже дышать страшно. Может, в Антоне есть что-то обычное, человеческое, и он не откроет папе? Я бы даже не осудила. И я бы на его месте не открыла дверь, отложила бы ссору, а папа не с тортиком приехал, и не с настоечкой, чтобы по-мужски посидеть.

Будет скандал. И мордобой. И меня, как куртизанку прошлого за волосы потащит домой, явно. Я откажусь, а папа… если Антон не поддержит меня, папе удастся меня домой уволочь. Главное, чтобы Антон не отказался от меня.

И лучше бы он папе не открыл. Позвонит, подолбит в дверь, поругается, и уйдет. А мы время выиграем, придумаем что-нибудь… в Мексику сбежим, например. Да! Было бы замечательно! Я бы папе позвонила потом, и успокоила. И на свадьбу бы пригласила.

Раздался щелчок, затем хлопок. Дверь будто толкнули со всей силы, и я обессиленно привалилась к двери.

— Здорово, Денисыч. Прости, что на звонки не отвечал, Маша мне все рассказала, входи. Поговорим.

— Поговорим? — донесся до меня недобрый голос любимого папочки. — Поговорим, значит? А раньше ты поговорить со мной не мог? Я тебе дочь доверил. Как другу доверил, чтобы ты позаботился о моем ребенке, а не трахал ее. Зови Машу!

Я прикусила нижнюю губу до крови. Черт, черт, черт.

— Нет. Машу мы позовем только тогда, когда поговорим. Давай, входи уже, — спокойно произнес Антон.

Я услышала шаги. Отцовские, тяжелые. Их я узнаю всегда. Папа мимо двери в ванную прошел, затем снова раздался щелчок — Антон закрыл дверь. А через пару секунд они и дверь на кухню закрыли, отрезав меня от их беседы.

Приличной девушке даже подслушать не дают.

— Выйти? — я дотронулась до ручки двери, и… отдернула ладонь.

Страшно. Лучше в душ схожу. А Антон пусть теперь сам за нас повоюет.

***

АНТОН

Ивана Денисовича я знаю всю жизнь. Первое воспоминание — застолье у нас дома. Мне года три, сижу дурак дураком на нашем красном паласе, и смотрю на стол. А за столом мама, папа, остальные гости и Иван Денисович. Он не был лучшим другом отца, но отношения они поддерживали.

От армии я мог откосить, и даже понимал тех, кто отмазывается. Всегда лучше контрактная служба, да и не во всех частях учат полезному. Иногда вся служба заключается в том, что солдаты снег лопатами ровняют, и учатся как в строю стоять. И на это год жизни уходит.