Белые паруса

Пролог. Часть 1

Анна Дорриан

Закаты над морем — необычайно красивое явление: вода словно окрашивается в кроваво-фиолетовые цвета, волны искрятся в свете лучей заходящего солнца, шум воды умиротворяет, а её прохлада мягко обволакивает ноги, если идти по песку вдоль берега. Там, за горизонтом, скрывается та самая жизнь, о которой в нашем обществе запрещено говорить, её стараются порицать и уничтожать. Это жизнь вольного пирата, вольной птицы.

Я усмехнулась, опуская подол платья и позволяя ему касаться воды; приятная прохлада, поднимающаяся по ткани, расслабляла. Сделав несколько шагов в сторону от берега, я зашла в воду по колено, наслаждаясь успокаивающим покачиванием волн. Умиротворение, да и только. Мягкий порыв ветра принёс с моря пропитанный грозой запах, приближался шторм.

— Мисс, не упадите! — голос моего сопровождающего, мистера Кольмана, вырвал меня из размышлений о море, заставляя вздрогнуть. Тем временем мужчина уже выбежал на песчаный берег, строго смотря мне в спину. Я чувствовала его гневный взгляд.

— Я не упаду, мистер Кольман, не переживайте. — Я всё-таки обернулась, смотря на кипишного сопровождающего. Его старческое лицо выражало крайнюю степень недовольства, серые глаза с нескрываемым презрением смотрели на меня. Он был явно недоволен моей выходкой. Подобное поведение считалось в высшем свете недопустимым и порочащим честь девушки.

— Мисс Анна, — громко и строго проговорил он, — вы намочили платье, ваш отец будет недоволен. Вы же знаете, что он не любит, когда вы заходите в воду. Более того, вам запрещено даже подходить к морю! Выходите, Анна, вы рискуете простудиться и разгневать отца, когда он узнает. А он узнает! Будьте в этом уверены!

— Я прекрасно это помню, мистер Кольман. А также помню, что господин Дорриан сегодня в порту, поэтому проблем возникнуть не должно.

Я, развернувшись, улыбнулась старику, а он с укором посмотрел на меня, явно желая, чтобы подчинилась его приказу и вышла из воды. Мне пришлось это сделать, поскольку злость Кольмана могла перерасти в доклад Дорриану, в котором краски бы сгустились до состояния: «Она сидела на коленях какого-то матроса и пила с ним ром из одной кружки». И такое бы каралось домашним арестом, повтором правил этикета и поведения в высшем свете, а также дополнительными часами танцев или рисования улочек нашего порта.

Выйдя на берег, я ощутила противную скованность, на меня цепляют оковы светского поведения, моральных требований и того, что сопутствовало жизни девушки в статусе «на выданье»: скромность, покорность, уступчивость, мягкость и женственность. Я лениво надела туфли, мечтая, чтобы когда-нибудь их заменили сапоги из мягкой кожи.

— Пойдёмте домой, Анна, — сухо сказал мой провожатый, предлагая мне руку, от которой я не имела права отказаться. Я схватилась за него, улыбаясь.

— Конечно, как скажете. — Я, как и положено, кротко кивнула.

Старик чуть снисходительно улыбнулся и повёл меня в дом, который располагался практически на вершине города, дом губернатора Джастина Дорриана.

Бросив прощальный взгляд на море, я опустила голову и, держа спину ровно, пошла за Кольманом, который в очередной раз читал мне нотации о правильном поведении девушки, если она хочет, чтобы её взяли замуж. Всё это делалось по приказу Дорриана.

Сам Джастин был человеком выдержки и слова, его иногда боялись, поскольку его жестокости, с которой он расправлялся с пиратами, могли позавидовать некоторые наёмные убийцы-садисты. Мне кажется, что это следствие травмы головы, полученной около двух или трёх лет назад, когда его линкор попал в передрягу. И с тех пор он трепетно относился к подчинению. Малейшее неподчинение каралось либо поркой, либо казнью.

…Дома меня ждали тёплый чай из трав и недовольная жена мистера Кольмана, Мария. Старуха, как только мы с Кольманом зашли в дом, начала причитать: мол, опять ходила по воде, сколько раз запрещали. Я только кивала, извиняющееся улыбаясь и что-то даже приговаривая.

— Вас такую, своевольную и шальную, никто замуж не возьмёт, — сетовала Мария, помогая мне развязать тугой корсет. Как только шнуровка ослабла, я смогла вздохнуть полной грудью, чуть расправляя плечи и наслаждаясь свободой от ужасной детали гардероба.

— Не нашёлся просто ещё мой принц, — засмеялась я, а миссис Кольман всплеснула руками.

— Анна, — она заговорщически наклонилась ко мне, — вы же приличная девушка, вы не должны о таком думать! Ваш папа всё устроит за вас. Он найдёт вам достойную кандидатуру в мужья.

— А чем же мне заниматься? — вздохнула я, осматривая себя в зеркале и отмечая, что серо-голубой цвет домашнего платья напоминает мне волны на восходе солнца, когда воду окутывает сизый туман, скрывая в себе всю тайну морских глубин.

— Учиться петь, вышивать, рисовать, за мужем же вы должны будете ухаживать.

— Муж же не маленький ребёнок. И не калека, в конце концов, — ровно сказала я. — А вдруг мне пират мил окажется? Да, с саблей на поясе, мозолями на руках от канатов, громким смехом и страстной любовью к морю. — Я посмотрела на женщину.

Та прижала руку к губам:

— Да что вы такое говорите, Анна?! Как можно?! — Мария от переизбытка чувств села на кровать.

— А что такого? — Я усмехнулась, искренне не понимая, почему она так кипишует. Я взяла гребешок, желая уже расчесать волосы и вытащить из них украшения. Мне крайне надоели всякие шпильки в волосах. Миссис Кольман поспешила встать и забрать у меня гребень, принимаясь сама водить им по волосам, достаточно властно выдёргивая у меня из причёски шпильки. Я научилась терпеть подобное, ибо обычно всё это сопровождалось причитанием: «А как же рожать будете, Анна?! Терпите».

Пролог. Часть 2

Гитиас Марсел

Люблю музыку лёгкого бриза. Он навевает то настроение, которое необходимо для работы. Многие идут в пираты ради славы, богатства и власти. Это всё романтичные увальни, считающие, что путь пирата — самый простой. Несколько лет мне приходилось терпеть скотское обращение с собой, прежде чем мне доверили держать хотя бы мушкет. Про то, чтобы держать штурвал, не было и речи, но, когда погибает рулевой, а капитан должен командовать, слепая удача падает на матроса, у которого оказываются крепче руки, и капитану по большей части насрать, кто будет держать эту баранку с ручками. Вот такая удача упала на меня. После этого понадобилось несколько перенесённых стычек и пара лет, чтобы закрепиться на позиции рулевого и выучить науку штурмана. А капитан, отправившийся на дно морское, любезно отдал мне корабль, словив пулю зубами.

И вот я стою на носу корабля, приближаясь к очередному кушу: разведка вынесла интересные данные о расположении в крепости Лакарина большого скопища богатых складов с оружием, золотом и мелочами. И конечно, люди. Круг командоров потребовал собрать побольше людей и даже выделил два снаряжённых линкора для этой цели. Нашей целью было вынести из крепости абсолютно всё. И этот бой должен стать моим самым большим достижением, так как командовать всей осадой назначили меня. Не то чтобы я имел самое большое влияние на остальных капитанов, но кто-то должен был координировать действия, а поскольку меня назначили, у остальных пиратов не было претензий на главенствование. Тем более что риск этой операции велик как никогда.

Первым делом я отправил двух капитанов несколько дней назад заполнить крепость своими людьми для саботажа: нам нельзя повредить свои корабли, иначе не удастся вывезти полные запасы. Отправленные капитаны уже были на моём фрегате: их матросы уже выполнили свою задачу, а руководить было проще с главного корабля. Я точно знал, что все пушки повреждены и при нападении у нас будет около получаса, чтобы действовать с минимальным сопротивлением. Всего нас было шестеро капитанов. На моём были только трое: я и два капитана саботажников. Ещё двое были готовы руководить погрузкой и пленением на своих линкорах. Последний капитан был наготове, если что-то пойдёт не так. На его линкор были сгружены пушки с двух наших «грузовых» линкоров и приведены в боевую готовность. Корабль был перегружен, но, в случае чего, обладал поистине адской мощью, которую не выдержал бы и сам морской дьявол.

Я снова вдохнул бриз и услышал, как два капитана сзади топают по кораблю в нетерпении.

— Ну что, долго ещё?! Сколько можно тянуть акулу за жабры?! — Долговязый азиат очень нервничал. Для него этот бой был сродни пиру, где стоит здоровенная бочка грога.

— Да, Гитиас! Начинаем! Задрало ждать! — Второй капитан, напоминающий ядро, был уже красный от нетерпения. Я же тихо усмехнулся.

— Неужели вам не страшно? — Я снова усмехнулся. — Мы собираемся вынести всю крепость до камешка. Такого не делал даже Адмирал.

Капитаны принялись ругаться на меня с утроенной силой. Конечно, они боялись. И хотели, чтобы всё быстрее началось и томительное ожидание закончилось. Я же наконец дождался нужного времени: бриз сменился усиленным ветром — и выстрелил в рынду на корме. Та издала громогласный звон, давший сигнал к началу. Пуля срикошетила от рынды и улетела в море. Я начал заряжать пистолет, а пираты, опьянённые жадностью и яростью, принялись ликовать, словно они уже захватили крепость. Я лишь надеялся, что всё пройдёт по плану: мы очень долго готовились и любая оплошность будет на моей совести. Точнее, мне этого не забудут командоры Круга избранных.

Анна Дорриан

Мне на секунду показалось, что по морю прокатился звон, смешанный с шумом волн. Вскочив с места, я рванула к окну, смотря на приближающиеся линкоры и фрегат, маячивший за ними.

— Осада, — вырвалось у меня быстрее, чем мысли собрались в один пучок. Скорее всего, люди в городе уже оповещены. В комнату влетела перепуганная служанка:

— Анна, пройдёмте.

Это мой шанс.

— Элиз, иди одна. — Я направилась к двери, стягивая с себя накидку, в которой выходила в сад, оставаясь в простом платье, которое хоть и мешало движениям, но было более удобное, нежели что-то пышное.

Служанка схватила меня за руку:

— Анна, вам нельзя оставаться одной.

Я медленно повернулась к девушке.

— Элиз. Иди. Одна, — жёстко сказала я, в моём голосе отразились приказные нотки. — Иначе мне придётся применить силу.

— Нет, Анна, — служанка загородила проход, — я вас не пущу.

Вздохнув, мне пришлось резко толкнуть служанку в плечо, этого она не ожидала. И, пока Элиз хватала воздух ртом от возмущения, пришлось ударить её несильно по лицу. Эффект получился нужный: она, от испуга и неожиданной боли, потеряла сознание. И кто из нас нуждается в защите и покровительстве?

Удар был не сильный, но вот болевой порог и выдержка у Элиз были низкими.

— Прости. — Я оттащила девушку в кабинет. Надо было быстро добраться до порта, пока не хватились слуги и стражники, которые, судя по звукам из порта, не понимали, что происходит.

Единственное, что я успела схватить из кабинета, — это духовая трубка и дротики со снотворным и ядом: любимое оружие отца для стрельбы по животным.

Дальше громкий стук шагов на лестнице оповестил меня, что пора бы уходить из дома. Я спряталась за гардиной, когда в комнату вбежала прислуга.

— Анна! — Мария Кольман пыталась меня найти в моей комнате, но, заметив Элиз, закричала от испуга и вскочила. Она, скорее всего, подумала, что девушка мертва. Пока старушка пыталась привести Элиз в чувство, я тихонько проскользнула мимо неё и спустилась по лестнице для слуг вниз. Когда человек в шоке, он плохо соображает, видит и чувствует, а с возрастом это только усиливается.

Глава 1

Анна Дорриан

Когда я относительно очнулась от удара по голове, по ощущениям прошло около часа, то обнаружила, что руки за спиной связаны, но не так сильно, чтобы нужно было потом кисти ампутировать, а ноги были связаны в далеко не лучшем положении, а на голове болтался мешок.

Закашлявшись, пыталась вообще сообразить, где примерно в пространстве я нахожусь и почему груди холодно. Шевельнувшись, чуть не упала, но упёрлась плечом в дерево, видимо стену. Чуть вытянув мысок ноги, пальцами коснулась стены. Угу, я сижу в углу.

— Замечательно, — буркнула я, тряхнув головой, мешок только немного съехал на плечо, оцарапав кожу. По груди прошёлся холодок.

Задрожала от холода. Платье мне разрезали, оголив все, что можно.

Я попыталась пошевелить руками, но верёвки не давали мне возможности даже чуть размять затёкшие кисти. Если судить по звукам, то осада уже завершилась, победные крики пиратов было слышно даже из каюты; запах был приятный и свежий — значит, капитанская.

— Черт, — прошипела, понимая, что притащили меня сюда из-за куклы, что прикреплена была к платью. — Вот же пропасть, море сожри, мать вашу.

Если бы её не было, то меня бы посадили только ко всем остальным пленным, это бы было намного выгоднее, чем быть отдельно от остальных. Ничего толком нельзя сделать, свалив вину на другого. Придётся выходить из ситуации ложью.

Заёрзав, я кое-как села так, чтобы прижать колени к груди и согреться. Не так уж и тепло сидеть с оголёнными плечами и грудиной. Извернувшись, положила голову на колено, согреваясь. Положение не самое выгодное, но хотя бы не замёрзну, для меня это приоритетней. Во время холода я всегда засыпала, стараясь не тратить энергию ещё и на бодрствование.

Оставалось ждать, пока кто-то придёт и устроит допрос.

***

Гитиас вошёл в каюту через час. Войдя, он закрыл дверь, снял шляпу и уселся за столом, потирая лицо. Осада прошла успешно, но не так хорошо, как хотелось бы: слишком много ошибок было совершено со стороны и атакующих, и погружающих товар, и саботажников, и меж капитанами. Разобраться в этом водовороте непросто, и часть дел Гитиас просто решил переложить на плечи Круга командоров и адмирала. В конце концов, он был готов и к более тяжёлой победе. Погибло лишь двадцать процентов нападавших. Пленных был целый линкор, как и украденной добычи. Этот рейд будет самым оплачиваемым, так как принесёт Кругу ещё больше благ. Эта мысль грела капитана, позволяя не тратить нервы на ошибки. Он ещё какое-то время посидел, глядя на судовой журнал, после чего сделал пару заметок. Полный рапорт о добыче — вещь лишняя. Оба линкора останутся в порту, а весь инвентарь был посчитан островным счетоводом, поэтому кража была не только рискованной, но и неоправданной. Максимум пристрелят несколько матросов, которые не вписали в инвентарь украшение или решили прикарманить что-то. Закончив с пометками, капитан закрыл журнал и убрал его в ящик стола. Только после этого он взглянул на пленницу. Та была уже в сознании и терпеливо чего-то ждала, сжавшись в комок.

«Холодно, наверное», — промелькнула мысль у капитана. Он предпочитал прохладу и постарался, чтобы каюта сохраняла нужную ему температуру. Днём в море часто бывало очень жарко, и это бесило капитана: он хуже соображал в жару, а разум — это всё, что действительно оберегал Гитиас. Поднявшись со стула, он подошёл к девушке и снял мешок с головы.

— А теперь ты. Кто такая?

Девушка зажмурилась от яркого света и тряхнула головой:

— Анна, дочь адмирала Дорриана.

— Да? — Он скептично посмотрел на свёрток, который оставили матросы, после чего выудил из него духовую трубку. — Мне доложили, что некто положил нескольких матросов, используя дротики. Духовую трубку нашли в поместье и у тебя. Больше ни у кого таких нет. Значит, ею пользовалась ты. — Капитан аккуратно положил трубку на столик рядом с пленницей. — И часто ты, дочь адмирала, убиваешь людей дротиками? — Он бесстрастно смотрел ей в глаза, выуживая ложь.

— В основном белок на охоте, — ответила Анна, смотря в глаза собеседнику. — Меня отец научил пользоваться на случай, если произойдёт атака на порт, а его не будет рядом. Что до убийства человека, то отец учил представить, что этот человек как-то сильно обидел или оскорбил, а единственный шанс отомстить — убить.

По девушке было заметно, что она несколько боится капитана.

— Складно врёшь. Но слишком складно. Ладно, давай дальше. — Он выудил из свёртка куколку. — Я знаком с магией индейцев и африканцев. Кто научил? — Он держал куклу кончиками пальцев, продолжая внимательно следить за девушкой.

Анна перевела взгляд с капитана на куколку, потом обратно:

— Я сама научилась. В детстве сначала моя бабушка вязала куклы и пела, а потом мать это делала.

— Да, конечно. — Гитиас положил куклу с трубкой и потёр глаза. — Сама выучилась магии вуду. Знаешь, если бы выучилась сама, то и научилась бы врать. Твоя история не сходится. — Он присел на свободную часть столика. — Давай ещё раз. Кто ты такая на самом деле? — последнее предложение он говорил медленно, делая короткие паузы через каждое слово.

— Меня зовут Анна Дорриан, — девушка говорила так же медленно, копируя капитана, — я родилась в этом порту, воспитывалась двумя родителями, после смерти матери я воспитывалась отцом. Мой отец, Джастин Дорриан, владее… — тут она сориентировалась в обстоятельствах, — владел этим портом.

Гитиас потёр переносицу.

— Кто научил убивать людей?

— Людей меня убивать не учили, — мягко проговорила Анна, подтянув колени ближе к груди.

Глава 2

Гитиас Марсел

Перед прибытием всегда идёт огромная череда проверок. К счастью, я был не единственным капитаном, что позволяло переложить ответственность за другие корабли на плечи их лидеров. Особенно не хотелось возиться с линкорами. Мы шли окружным путём и долго не из-за скорости или отдалённости места. Нам просто было необходимо подавить дух пленников, чтобы убедить их, как долго приходится плыть, чтобы найти убежище пиратов, которое было в двух днях плавания от атакованного порта. К тому же так мы не обзаводились лишним «хвостом», который может выдать расположение убежища.

Мне предстояла простая задача: убедиться, что всё на своих местах, и подготовиться к разговору с Кругом. Они будут недовольны высокими потерями — точно. Я обещал им, что вернётся больше трёх четвертей участников, но они настояли на минимальных потерях и дали больше времени на подготовку. И теперь я потерял одну пятую всего экипажа пяти кораблей. Они решат, что я потратил время впустую. Конечно, я уже заранее приготовил факты и дипломатические ходы, чтобы не раздражать Круг, но кто знает, как они отреагируют.

Последние походы к ведьме не дали результатов: она была слишком сильна духом, чтобы её сломать. Оставалось радоваться, что она не попыталась оторвать часть своих волос и не сделала куклу из них. Я не в курсе, как именно работает магия вуду, но мне были ясны главные моменты: нужны инструменты, важна воля жертвы, важно состояние колдуна. Ослабленную волей команду удавалось держать подальше от неё, пугая сказочкой, а сам я просто знал, что при первой же попытке мной манипулировать она получит пулю. К тому же её всё-таки били, и она не в лучшем состоянии.

В каюту постучали.

— Капитан, вас Сэм хочет ви… АУ! Капитан Сэмуэль. — Матроса кто-то ударил.

— Пусть заходит, — гаркнул я.

В каюту «вкатилось ядро». Сэм уже был при полном параде, с церемониальным пистолетом, инкрустированным самоцветами. Глупейшая трата денег.

— Гитиас! Ну что ты тут зарылся, как жаба? Пошли на палубу! Скоро напьёмся и…

— Сэм, не будет никаких «и». Команда получит взыскание, и мы тоже. Не забыл про наши потери?

— Да брось, дружище. — Сэм плюхнулся в кресло. — Ты же сам говорил, что это историческое взятие города. — Он огляделся. Явно в поисках бутылки. Я выудил самогон из ящика стола и кинул ему. Грузный капитан откупорил бутылку и сделал глоток.

— Да, говорил. Вот только история умолчит, как мы получали нагоняи от Круга. Ты вообще не забыл, что все команды облажались? — Я не сердился, но старался быть строгим на задании. Если человек не понимает последствий — это полбеды, а если он не видит никаких знаков на дороге — это уже идиот. А союзник-идиот всегда хуже врага.

— Обрежу им долю, и всё. Капитан — закон. А кто будет спорить — поделю как Чёрный Бэн. — Сэмуэль расхохотался. Методом дележа по Чёрному Бэну у нас назывался договор с частью пиратов о дележе добычи. Как правило, остаётся либо половина команды или меньше, после чего победители и капитан делят всё. Получается выгоднее, но это пятно на репутации. Опасно, но эффективно. Хотя никто не прибегал к такому дележу уже лет двадцать.

— Как самогон? Текла умеет сделать приятный напиток.

— Моё мнение, старина: ром лучше. А этот самогон — это как девочка-подросток. Трахнуть приятно, да нет эффекта должного. Алкоголь должен вести и придавать огня, а не расслаблять, как это.

— И всё же ты выпил полбутылки. — Я улыбнулся.

— Верно. Ты же мне эту шлюху подсунул. — И сделал ещё глоток.

Я закрыл глаза пальцами и тихо посмеялся. Хоть Сэм и не самая приятная личность, его красноречие могло сломать ум парламенту. Тем временем Сэмуэль допил самогон и поставил пустую бутылку возле кресла.

— Знаешь, Гитиас, тебе стоит остаться на острове после рейда. Денег будет полный трюм. Напои ребят и скажи, что они молодцы. Им будет приятно и они не захотят больше косячить. Всё равно всех виноватых они сами перебьют.

— На твоём корабле твоя философия, Сэм. Я нанимаю ребят, которые знают, что такое исполнять приказ. — Я сжал кулак. — Как только всё закончится, я отплываю. Если после отплытия увидишь кого из моих ребят — знай, они отстали. И если бы успели в последнюю минуту — я бы их пристрелил. Они больше не со мной — делай, что захочешь.

Сэм снял шляпу.

— Да ладно? То есть можно кокнуть будет? — Он натурально опешил.

— Я даже буду благодарен за это. Они знают, что им запрещено покидать корабль, пока я буду говорить с Кругом.

Сэм потёр руки:

— А их часть добычи?

— Кодекс: кто нашёл, тот и хозяин. А если капитана нет — забирает победитель дуэли. — Я отмахнулся.

— Ты слишком чтишь кодекс, Гит. Тебя это погубит. — Пират вытащил флягу и отпил. Паразит. Всегда у него выпивка с собой. — Не смотри так, Гит. После твоего самогона мне всегда нужно догнаться, а то совею.

— Твоё дело, Сэм. Скоро будем дома. Там будет рома хоть упейся.

— Обоссысь хоть в сапоги! — И снова смех Сэма. Я покачал головой: иногда его шутки были его шутками.

Приплыли мы точно по расчётам, без проблем. Пленников и груз очень быстро и ловко сгрузили меньше чем за час, выплата осуществилась капитанам. Мне, как главному в операции, хотели дать больше, но я разделил меж капитанов свою надбавку, чтобы они работали слаженно. И даже плохой результат не был для меня препятствием: в этой жизни ты либо платишь по счетам, либо ты мёртв. Мою пленницу смешали с остальным сбродом, что дало мне какое-то облегчение: я знал, что она не попытается мне отомстить, ведь я был и вежлив, и даже дал ненужный совет, как себя защитить. Но почему-то инстинкты вопили об опасности от неё именно сейчас. Как будто мне аукнется общение с ней. Я лишь потёр грудь, чувствуя, что жив. Мне предстояло общение с Кругом.

Глава 3

Маркс Фантэнхал

Прошло около недели, может быть больше, с того момента, как я попала в таверну. Точнее после того, как рас распределили и надели на руки браслеты. Всех работников для таверны отвели в барак, в котором спали всем скопом сразу: неважно, ребёнок, взрослый, пожилой — все были равны, послаблений не давали. Спать нам практически не давали; если спали больше положенного хотя бы на пять минут, то заходил надсмотрщик и окатывал ледяной водой из ведра — это будило моментально, правда, потом приходилось в мокром виде работать в зале, а за это начислялись штрафы: либо порка плетью, либо дополнительные часы работы.

Обслуга в таверне ходила в одинаковых сильно открытых платьях и с одинаковыми тканевыми браслетами на руках, которые, впрочем, могли при нарушении оставить под собой кровавую полосу. В открытую ослабить такое украшение не получалось: повсюду были развешаны охранные амулеты от вуду. Одна девушка, попытавшаяся сбежать, лишилась запястья, а потом и всей руки. Рану никто не промыл, и несчастная погибла в агонии от заражения крови. Людей тут не ценили. Несколько мужчин, попытавшихся убить мадам Ролий, командор Ганз пристрелил сам, когда заходил за выручкой, которую забирал раз в три дня. Их тела просто выкинули в свинарник, не забыв выбить все зубы, вырвать ногти и обстричь волосы. Одна девушка повесилась на третий день пребывания среди пиратов: никто и никогда не стеснялся в выражениях или рукоприкладстве, или чего ещё хуже. Ролий в тот день просто приказала снять труп девушки и кинуть в море, в назидание остальным.

В редкие моменты, когда я выходила из внутреннего зала таверны на свежий воздух, чтобы отвести заказ на улицу, мне удавалось заметить, что во многих местах на Острове висели амулеты против вуду, сильно блокирующие магию, словно бы их вешали сами вудуисты. Из подслушанных разговоров удалось узнать, что Роксфорд практически заблокировал вудуистов, выделив им один район, но не выпуская с острова. Им практически приходилось работать на него за спокойную жизнь и некоторую неприкосновенность. Если кто-то из них пытался покинуть город и пройти в порт, то того сразу же убивали, соратники защитить не могли — слишком сильны барьеры…

В самом бараке, по факту, спрятать что-то было несколько проблематично: жёсткая кровать стояла в каменной комнате на самом виду, внутри находился умывальник и небольшая тумба без дверок или ящиков, прятать всё приходилось в расщелинах между камней. Ганз просто брезговал заходить в бараки, поэтому и не особо заботился комфортом людей и их здоровьем.

Мне же повезло, что надсмотрщики не осматривали помещения настолько тщательно, чтобы найти огарки свечей, нити и кинжал, который я стащила у одного из моряков, напившегося до бессознательного состояния. Мелкое узелковое и восковое колдовство помогали ослабить магию украшения и перенаправить потоки вуду на иной лад. Это давало хоть какую-то надежду на освобождение.

Несмотря на то, что браслет был ослаблен и относительно безвреден, снять я его пока не могла: если бы это заметила Ролий, то меня бы казнили на месте, а я ещё выбраться хочу и жить. Да и иногда он срабатывал так, как и положено. В такие моменты я ощущала себя беспомощной.

— Что прохлаждаешься? — голос хозяйки таверны вывел меня из размышлений.

— Простите, — моментально подскочила я с лавки, выученно попятившись и опустив голову. Мадам удовлетворённо кивнула.

— Обслужи столик наверху, — сухо сказала женщина. Я, схватив маленький блокнот со столика рядом с лавкой, шустро направилась по лестнице наверх, где обычно сидели командоры или какие-то знатные лица. Таких знатных людей посылали обслуживать только тех официантов, которые были хоть немного грамотными.

Сейчас же единственные, кто там сидел, были двое мужчин-командоров. Один из них был мне знаком с корабля, на котором меня привезли, лицо второго было смутно знакомым, но не могла вспомнить, кто это именно. Или всё же…

***

Верхние этажи во всех тавернах считались чем-то особенным. Туда ставили только лучше столы и стулья, вешали лучшие украшения и на столешницы скалили ручной работы вязаные салфетки. Под потолком обычно вешали ползучие растения, на которые иногда могли повесить какие-то украшения в честь какого-нибудь праздника.

На фоне всего этого неуклюжего великолепия оба командора, сидящие за столиком, выглядели чинно и благородно, словно бы они и были основными акцентами этого зала.

Тихо приблизившись, Анна вежливо улыбнулась:

— Здравствуйте, — она говорила спокойно и ровно, — что будете заказывать?

Её взгляд незаметно прошёлся по столу, отмечая, что у знакомого ей командора под рукой лежит незавершённый чертёж фрегата, на котором располагались дополнительные пушки и греческий огонь. Однако где-то в самой глубине сознания вспыхивали странные мысли и идеи от одного созерцания чертежей. От попытки собрать собственные мысли в один клубок официантку отвлёк голос старшего командора:

— Для начала две пинты грога и жаркое две порции. — Уксакос почти не смотрел на рабыню. Гитиас её сразу узнал и слабо улыбнулся. Он знал, что в кузне работать она не будет.

— Merci* за заказ. — Анна сделала короткий реверанс, как того требовали правила таверны, и, уже уходя слабо улыбнулась. — Красивое кольцо, командор. У моей подруги было такое же, но ещё и с клеймом АУ на внутренней части. Муж заказывал из чистого серебра.

И после этого поспешно скрылась, уходя на кухню.

 Уксакос не сразу понял, какого чёрта он продолжал слушать рабыню, которая начала рассказывать о себе, но как-то мало-помалу мысли начинали выедать обычное течение. Он моментально забыл, что хотел рассказать собеседнику, копошась в памяти. Анна уже давно ушла, а Гитиас так и не услышал ни слова от командора.

Глава 4

***

Утром Гитиас принёс небольшой свёрток к дому Эрмида. Нести грязный и мокрый сундук в дом командора он не стал, хотя сам ящик оставил у себя на корабле. Быстрая проверка потайных отделений результата не дала, а искать тщательнее Марсел не захотел: если они есть — хозяйка сама откроет. Вещи же упаковал в ткань, дабы избавиться от любопытных глаз. Едва он пересёк порог дома командора, как к нему со спины приблизился Ганз. Его присутствие и ярость могли ощущаться даже без зрительного контакта. Англо-испанский пират был зол.

— А вот и ты, подонок. Ты какого чёрта воруешь мои вещи?! — с гневным взглядом призывал тот к ответу.

В ответ Марсел внимательно посмотрел на вещи в своих руках, потом на гневливого командора и медленно произнёс:

— Ганз, это не твои вещи. А ещё это дом Эрмида, так что…

— Командор Ганз! — криком поправил англичанина гость. Он сделал шаг вперёд, угрожающе выставляя плечо вперёд.

— Да мне поебать. — Грубо ответил молодой командор.

— Хочешь чего-то — говори прямо, у меня дела и без тебя. Ганз вошёл в дом и встал вблизи от Гитиаса, продолжая угрожающе сверлить того злым взглядом и сжимая кулаки.

— Желторотый гусь! Ты только вчера получил звание, а значит ты всё ещё чмо позорное! И ты будешь… — Низким, гортанным голосом рычал старший. Последовал удар лбом в нос гостя.

Гитиас чихнул.

— Ой, я так неловок. — Неискренне отозвался Марсел. — Ты продолжай.

— Т-т-ты… ты!.. — командор, отступивший от боли, закипал от гнева. Он уже рванул вперёд, желая схватить противника за китель, но его остановили шаги. По лестнице спускался Уксакос.

 — О, кто у меня тут разорался с утра пораньше! — возмущённо отозвался хозяин дома, поправляя манжеты на рукавах. — Солнце не в зените, а ты, Ганз, вместо петуха мне тут? Чё хотел?

Обычно спокойный и нейтральный Эрмид прямо сейчас выглядел на редкость грозно, обозначая свою позицию хозяина дома.

— Твой сопляк украл мою рабыню! — выпалил Ганз.

— Гитиас? — Эрмид перевёл взгляд на командора.

— Это не его рабыня. — Не моргнув глазом, ответил тот, приготовившийся к этой ситуации за ночь.

Ответа не ожидал никто. Ни Уксакос, который ожидал любых отговорок, ни Ганз, который даже вообразить не мог такой наглости Марсела.

— Как?! Моя! Я забрал! — возразил командор.

— А нашёл я. — Поправил Гитиас. — И значит она моя. Ты не мой командор.

 — Адмирал передал её мне! — почти взвизгнул от ярости и подобного пренебрежения гость.

— Нет, ты её увёл из-под моей руки. — Холодно возразил стрелок. — Я получил звание ровно после проверки рабов. Поскольку кто нашёл — тот и хозяин, то это моя рабыня.

Ганз даже разинул рот от такой наглой лжи.

 С другой стороны, он никак не мог доказать обратное, если только не подключать Роксфорда, который может просто забрать рабыню себе.

— Хотя, могу её поставить на кон. — Улыбнулся Гитиас. — Без оружия, до первой крови. Принимаешь вызов?

Тут повисло молчание.

Эрмид вопросительно смотрел на Ганза, который прекрасно понимал, что молодой и совсем недавно вернувшийся из похода Гитиас находится в лучше форме, нежели он. Отказаться от хорошей драки нельзя по Кодексу, нарушение которого могло разрушить всё.

— Эта драка не будет хорошей. — Зло прорычал он. — Ни одна рабыня не стоит дуэли. Поставь на кон что-то ещё.

— Хорошо. Ва-банк. — Со звериным оскалом ответил молодой англичанин. — Готов?

Ганз выпрямился.

— Ставить всё против тебя? Это совсем плохая драка. А раз драка плохая, нет резона. Надеюсь, ты сифак схватишь от этой шлюшки.

Разозлённый командор покинул здание. Эрмид с удивлением посмотрел на Гитиаса.

— Первый месяц и уже с врагом? Дорого тебе это выйдет.

— Ой, старик, вот только ты мне на уши не садись. — Отсмеялся молодой. — Посмотрел бы я, как он разносит твою задницу на арене, но меня ждёт капитан. Мой капитан.

И с добродушной улыбкой Марсел направился к лестнице, провожаемый одобрительным и насмешливым взглядом одновременно.

Командоры поднялись по лестнице, и Уксакос открыл дверь. Девушка спала на диване, свернувшись в клубок. От лёгкого щелчка замка Маркс резко открыла глаза, приподнимаясь на локте. Сфокусировав взгляд, она прищурилась, садясь нормально. Сон всё ещё владел сознанием, но медленно начал отступать. Фантэнхал тряхнула головой, сгоняя усталость и протирая глаза. Девушка поджала под себя ноги.

— Вот же ж загнанная. — Сочувственно выдохнул Гитиас. — Держи вещи, капитан. Сундук я на корабле оставил — неудобно тащить.

Пират приблизился и положил свёрток рядом на сидение. Уксакос тем временем прошёл за свой стол и опустился на стул, ожидая продолжения. Вудуистка, отоспавшаяся за долгое время, прижала пальцы к вискам, угомонив гул в голове, и после этого улыбнулась командорам.

— Спасибо.

Капитан взяла свёрток в руки и, расправив ткань, вытащила на свет свою капитанскую форму: креплёный китель с вышивками-веве, короткую саблю, пистолет, подаренный Анной, томагавк, два наруча со скрытыми клинками. Расправив китель, Маркс провела по внутренней подкладке и, нащупав, что нужно, вытащила на свет золотую тонкую шпильку, погнутую в нескольких местах под манер замочного ключа. А так же голубой шарф, точнее, лоскуты, оставшиеся от когда-то красивого аксессуара. Бурые капли крови выделялись неаккуратными пятнами на когда-то яркой ткани. Однако перед тем как Маркс успела встать и пояснить, что такое у неё в руках, в дверь поступал Уиллис, слуга в доме Эрмида.

Глава 5

Гитиас Марсел

Воры смешались с командой, обозначив своё присутствие короткими кивками.

Пройдя в каюту, я почесал бороду и принялся рассуждать вслух:

— Технически мне нужен опытный квартирмейстер, но важно и то, что думает команда. Капитана так и не получилось назначить: никому из них я не могу передать корабль с абсолютной уверенностью. Пока Маркс не проявит себя, её нельзя ставить на должность квартирмейстера, иначе будет бунт. И мы опять вернулись к голосованию? — я усмехнулся. — Развел тут свободомыслие. С другой стороны, мы и так свободомыслящие. Мы же пираты. — Улыбнулся этой мысли. — Чёртовы пираты. Ладно, пусть один из двух станет квартирмейстером. Маркс получит свой шанс, если завоюет уважение команды. Была бы мужчиной, было бы проще, а так… Мда. Ну, положимся на её опыт и умение построить команду. Назначу главной по ведению морского боя. Думаю, именно Лансен станет квартирмейстером: его слишком любят.

Закончив с мыслями, выпил воды и позвал Краулера. Мужчина лет тридцати пяти зашёл в каюту через несколько минут.

— Да, командор. — Офицером он был хорошим и сообразительным, только не любил он морской бой, предпочитал абордажи.

— У нас вечером состоится выбор квартирмейстера. Прикажи своим, чтобы весь корабль был чист. Я за последнюю неделю не видел ни одного матроса, убиравшего нижние палубы. Скажи, если не будет всё чисто, будут драить вместе.

Краулер кивнул.

— Командор, позвольте вопрос. А кто станет квартирмейстером?

— Либо ты, либо Лансен. Я уже пригласил нового офицера на корабль, но не будем бесить команду.

Офицер просиял и побежал к своим.

— Так, у нас вечером событие! Поехали готовиться, ребят.

— Ну, Крау, ну давай не с утра. — Матросы были явно не в настроении.

— Не понял, это что — бунт на корабле? — Краулер развернул руки ладонями вверх.

— Никак нет.

— Значит, начинаем, чтобы потом не делать в спешке. Сегодня вычищаем весь корабль. Обычно вы справляетесь с этим за три часа. А у вас время до вечера. Или вам слишком много денег заплатили с последнего рейда? — Краулер умело манипулировал настроением знакомой команды.

— Никак нет.

— Значит, начинаем. — Краулер улыбнулся.

Я же ушёл к канонирам и передал те же слова и Лансену. Тот улыбнулся как молодой капитан, который взял первый корабль. Он уже знал, кто станет квартирмейстером, и лишь ответил: «Оружие будет сверкать». После чего свистнул своим ребятам, и их диалог был прямее.

— Сегодня назначают квартирмейстера. Если стану я, канониры получат долю чуть больше.

Команда покосилась на меня. Я улыбнулся им.

— А что? Как квартирмейстер распределит добычу среди команды — его дело. Уверен, Краулер решит, что канониры не должны получать больше, чем остальные. — И пошёл наверх.

— Так что, ребята, пушки и мушкеты приготовить и начистить. — Лансену никто ничего не сказал.

Я лишь услышал, как началась поспешная возня.

 Нет, если команда склонится к Краулеру, будет весело: канониры не забудут упущенной возможности и меж моряками будут склоки. Если же Лансен — всё будет идеально. Канониров у меня меньше, чем абордажников, но вся команда очень ценит специалистов. Вероятность, что проголосуют за Лансена, больше семидесяти процентов. Я вышел на мостик, где ко мне подошли офицеры с отчётами о готовности фрегата.

***

— Голосовать будут все, — сухо сказал командор офицерам, когда Маркс чуть приблизилась к ним. — Краулер, Лансен, собирайте всех. Отходим.

Офицеры мигом понеслись в трюм. Матросы верхней палубы устремили взгляд на капитана. Фантэнхал спустилась на палубу, как и требовал кодекс: если капитан на мостике, все остальные — нахрен.

— Полпаруса! Отойдём от гавани! — Гитиас сам встал за штурвал, и корабль отплыл от причала на приличное расстояние.

Командор понимал, что их услышат в порту, если его не покинуть.

Как только они отплыли на достаточное расстояние, он скомандовал.

— Убрать паруса!

Корабль остановился, и Марсел жестом приказал матросам собраться.

Тем временем на палубу выбрались все матросы, офицеры и кок с помощниками, что несли несколько ящиков. Гитиас последний раз оглянулся на порт и море, чтобы убедиться в отсутствии посторонних.

— Речи произносят те, кто ничего не делает, поэтому буду краток. У нас сегодня несколько важных событий. — Мужчина говорил твёрдо и громко, смотря на всех строго. Он жестом подозвал Маркс. — Первое, у нас новый офицер на борту. Бывший капитан «Лагерты», Маркс Фантэнхал.

Командор заметил, что несколько пиратов с интересом уставились на девушку, а кто-то хищно улыбнулся.

— Капитан управляла кораблём, когда я ещё был канониром, поэтому, джентльмены, проявите уважение к тому, кто выжил в плену и не растерял своей хватки, — он сказал это в виде просьбы, на которую не принято отвечать отказом. Пираты, зная нрав капитана, постарались сделать вид, что согласны с ним. — Второе. В бою был убит квартирмейстер. Если кому интересно, его убила Маркс. Так что без глупостей: мне не нужны инвалиды на борту. Марсел последний раз обвёл присутствующих выискивающим взглядом. Команда всем видом пыталась показать, что капитану не о чем беспокоиться, но Гитиас не верил иллюзиям. — Поскольку на корабле должен быть квартирмейстер, я выбрал двух достойных кандидатов. Офицеры Краулер и Лансен, встаньте к разным бортам.

Офицеры уже стояли на своих позициях, зная о порядках.

Глава 6

Гитиас Марсел

Как всегда, расчёт оказался верным. Благо, пираты понимали, кто будет чистить корабль, поэтому был лишь легко выносимый мусор. Даже не пришлось специально снаряжать матросов, чтобы вычистить корабль. Он, конечно, не сверкал, но, по крайней мере, нельзя было найти осколков бутылок или кусков еды уже к полудню. Помогли и чайки, моментально осевшие на корабле и слегка загадившие нескольких пиратов. Часть уже стирала свои вещи на нижних палубах в морской воде. Не лучший способ, но я сумел приучить команду, что вонять и быть в дерьме позволительно только юнгам, которым не платят. Офицеры были более опытными и, когда я вышел на палубу, сразу объяснили мне, что команда уже занята чисткой корабля. Помимо прочего, объяснил им кратко, кто такая Маркс.

Особенно беспокоился Лансен.

— Вы сказали, она убила квартирмейстера… — Лансен был задумчив.

— Это была самооборона, — я отвечал добродушно и спокойно. — Она не буйная, как вы поняли, и не представляет угрозы для своих. Но вот проблемы могут быть из-за того, что она женщина.

— А то. Баба на борту к несчастью, — проворчал Краулер.

— То есть ты хочешь сказать, что я идиот? — Я нахмурился.

— Нет, командор. Но неверие приводит к беде. — Краулер действительно был суеверен. Чуть больше, чем я.

— Краулер, беда уже постигла нас, — я чуть понизил голос.

— При чём тут это? — он скрестил руки.

— У меня есть подозрения, что адмирал нарушил Кодекс. Маркс — бывший капитан и только потом женщина. Она может найти доказательства его предательства, и в наших интересах ей помочь, если хочешь поднять денег.

Офицер поскалился в нерешительности и кивнул, соглашаясь со мной. Лансена не пришлось уговаривать: он человеком был простым, любящим пушки и море. Он так и умрёт пиратом. Со мной или без меня.

Мы разошлись, а я подошёл к рулевому, и мы взяли курс на Джумали. Он был ближе всех к острову адмирала, и именно оттуда стоило начать поиски торгового корабля. До порта было три дня пути.

Маркс Фантэнхал

После подъёма, сопровождаемого гудением окосевших пиратов, я тактично дождалась, пока основная масса хотя бы встанет со своих мест, и раздала особо болезным по чашке с травяным отваром. Мужчины без лишних слов проглотили содержимое, и несколько из них, сопровождая свои падения обратно на лежанки страшным гудением, свалились с головокружением. Более стойкие потопали убирать корабль и стирать одежду, загаженную помётом чаек и пролитым ромом. Ближе к полудню успели всё убрать; правда, половина очень не хотела слушать моих приказов и тем более выполнять их, но краткие слова, обычно дающие понять, что шутить не намерена, делали своё дело.

Пару матросов, к сожалению, пришлось построить на палубе и заставить ровно ходить, изящно приседая в реверансе, двум пришлось разбить носы, чтобы усмирить их пыл. Пистолет и кулаки всегда решали дело быстро, аккуратно и чётко. Судя по Лансену, сдерживающему смех, он позабавился от просмотра марширующих пиратов. Краулер же как-то хмуро к этому всему отнёсся, что-то бурча под нос. Однако команда заметно притихла, когда пообещала устроить им второй раунд светского воспитания.

Кто-то прошептал, что и сам Марсел бы одобрил подобное: больно он любит дисциплину и чёткость.

Выйдя на верхнюю палубу после проверки мушкетов, я быстро осмотрела пушки, однако заметила, как парочка мужчин, не старше двадцати семи лет, что-то запихивали в дуло пушки, явно намереваясь испортить её.

— Эй! Что вы там возитесь? — я быстро подошла к двум морякам. Те моментально обернулись на меня и широко заулыбались, явно пытаясь что-то скрыть. — Отошли.

Мужчины подчинились, а я осторожно развернула дуло пушки на палубу и наклонила из горизонтального положения к полу. Из ствола выкатился кокос. Я с нескрываемым удивлением уставилась на орех, потом перевела взгляд на моряков. Те как-то странно побелели, взглатывая. Видимо, моё лицо стало уж слишком угрожающим. — Я. Вас. Спрашиваю. Это. Что. Ещё. Такое? — спокойно и отчётливо спросила.

Один из пиратов замялся, явно скрывая насмешку и стыд:

— Ну-у-у-у…

— Ну? — повторила его бурчание. — Вы понимаете, что этим не стреляют из пушек?

— А почему тогда подходит по размеру? — второй, видимо ещё не совсем отошедший от попойки, нашёлся с довольно оригинальным ответом.

— Твоя голова тоже подходит по размеру. — Я оценивающе окинула парня взглядом, задержавшись на голове.

— Э-м-м-м, головы не подходят для стрельбы! — воскликнул парень, явно стараясь изобразить идиота.

Везёт обычно дуракам, а не идиотам.

— Вот и с орехами так же. Чтобы ваших тел я около пушек не видела, — строго отчеканила я. Первый матрос посмотрел мне в глаза:

— А если сдохнем рядом с ними? — он хищно прищурился, второй осмотрелся в поисках поддержки, однако более опытные не лезли, наблюдая за мной. Им было важно найти хоть один промах, чтобы потом высказать своё недовольство Лансену, Краулеру, а потом и Гитиасу.

— Отползаете от пушек и там дохните, — я ответила прямым взглядом.

— А вы, офицер, сами проследите за этим? — он улыбнулся.

 — Я? Нет. Что ты. Мара проследит. А теперь швабры в зубы и драить палубу. — Я развернулась и пошла в другую сторону. Однако понимала, что они не пойдут этого делать без дополнительно пинка:

— Живо! — чуть повысила голос я, зло сверкнув глазами.

— Слушаюсь, блять, — скривил рожу один, а второй молча пошёл выполнять приказ, толкнув в плечо своего друга. Ради профилактики я осмотрела совсем всё, что только можно было осмотреть. Закончив с общим осмотром, я осталась на палубе, наблюдая за работой нескольких матросов, которые подтягивали крепления пушек.

Глава 7

***

Утро, как и всегда, начиналось с мыло-рыльных процедур, пираты справлялись с этим быстро, кроме четверых, которых капитан вчера заставила на холодные мышцы заниматься неприятной танцевальной растяжкой. Для мужчин, безусловно, это было не проблемой, однако заснуть после этого сразу — нереально: сухожилия пылали адским огнём. Поэтому этот квартет пиратов был вялый и сонный, даже чуть прихрамывающий.

Когда все спустились на завтрак, Марус с тоской смотрел в свою тарелку: в последние несколько приёмов пищи он не мог наесться, его желудок не мог переваривать маленькие порции, хоть и часто поступающие в желудок — гастрономическая привычка брала своё.

Маркс, как и всегда, заняла место рядом с Краулером и Лансеном; все терпеливо дожидались командора.

Гитиас чинно вошёл, но уже никто не выкрикивал. Матросы знали, что Марсел не любил повторяться. Однако молчание всё равно повисло: начинался спектакль, так кстати развлекающий команду, под названием «наказание провинившегося». Порка «кошками», хождение по доске, протягивание под килем — всё это стало для них чем-то скучным. А вот новый способ — унижение человека без слов — очень даже веселил.

Марус, практически привыкший сидеть ровно, сел отнюдь не грациозно. Из-за его движения пошатнулся весь стол, кружка с чаем Краулера чуть не оказалась в его тарелке, Лансен свою предусмотрительно придержал, а Маркс так и вовсе взяла в руки.

Командор сел за стол и словно не заметил этого промаха.

— Чего все замерли? Приступаем. Кто хочет читать молитву перед едой — пожалуйста. — И приступил к еде. Все начали пристально наблюдать за провинившимся матросом. Он выровнялся, перехватив вилку правой рукой, а нож — левой. Командор с любопытством взглянул на подчинённого. Мужчина начал как-то криво резать свой кусок вяленого мяса; Маркс на секунду взглянула на своё положение рук, понимая, что Марус копирует её, вот только незадача оказалась в том, что у Фантэнхал левая рука от природы ведущая… Ей куда удобнее резать левой, нежели пилить мясо правой рукой.

Пират же в это время переоценил свои силы и отрезал слишком большой кусок, но вовремя спохватился и разрезал его на несколько мелких, чуть ли не рыча от недовольства.

— По разу на обоих, — громко, но спокойно сказал командор. Пираты аж дёрнулись. Их движения ускорились. Марус глубоко вздохнул, понимая, что ещё раз оплошает и ему лучше не соваться в трюм. Он тихо перехватил приборы так, как ел в прошлые разы. Попытка скопировать — провалилась.

Пират попытался незаметно размять затёкшие мышцы спины и поясницы: вечерняя уборка трюма и мытьё палубы давали о себе знать. Хоть всех на борт принимали с хорошей физической подготовкой, но пытки капитана тычками, которые она ему устраивала на знание этикета, аукались в виде рефлекторного запоминания, как правильно сидеть и держать руки. И этот ад продолжался даже тогда, когда матрос занимался своими обязанностями на корабле.

Марус искренне старался не нарушать дисциплины и есть быстро и аккуратно. Всё-таки он к концу завтрака отделался только одним штрафным. Как только пират положил столовые приборы на тарелку, он гордо выпрямился, явно довольный тем, что справился с задачей, поставленной командором.

Гитиас кивнул и допил чай.

— Капитан, я сделал поправку, что ты левша, но тем не менее с какого-то года считается, что левая рука от дьявола, — пояснил он. — Поэтому этикет делали под правую руку. Не учи неправильно правшу, будь добра. — Он мягко улыбнулся и покинул трюм.

— Перед тем как что-то делать, думать надо, а не делать — потом думать, — донеслось сухое и строгое замечание Фантэнхал. Марус что-то ответил, из-за чего команда принялась довольно хохотать.

***

Фрегат пришёл в Джумали после полудня. В порту было мало кораблей, но те были торговые, доставившие товар. Среди них не было даже намёка на нужный.

Закончив свою часть работы в артиллерийском трюме: проверку пороха и мушкетов, Фантэнхал направилась к командору. Постучавшись и дождавшись ответа, она вошла.

— Как искать нужный корабль будем? — Маркс без приветствий перешла к делу, поправив чёрную шляпу с сине-фиолетовым пером.

— Наблюдать. Пока остановимся и пообщаемся с местным трактирщиком. С властями лучше не видеться. Остановимся, словно долго плавали. Обычная практика, — спокойно и ровно заметил мужчина.

Командор не отрывался от бортового журнала.

— Фрегат останется здесь? Кто-то, кроме воров, пойдёт? — Для капитана подобные вылазки и планирования не являлись чем-то новым или непонятным, но каждый раз её немного дёргало: «А вдруг что-то пойдёт не так? Какие у нас есть варианты, чтобы исправить ситуацию в свою пользу?»

— Пойдёшь ты и я. Лансен создаст иллюзию уставшего капитана. Так что переоденься менее приметно. — Командор закрыл книгу и поднял голову. — И не забудь свою магию.

— Когда найдётся капитан, мне нужно время и место, чтобы его одурманить. — Фантэнхал была расслаблена, хотя глаза горели огоньком нетерпения.

— Я его заболтаю, — кивнул командор. — Это будет просто.

— Надеюсь, — сказала Маркс, кивнув и собираясь выйти из каюты, как дверь открылась у неё перед носом и в каюту прошествовал старпом, Игнасиас. Он алчно улыбался, смотря то на Маркс, то на Гитиаса:

— Командор, капитан, у меня есть информация относительно корабля с Дельфином. — Игнасиас говорил как профессиональный торговец информацией: лаконично, строго и размеренно.

Глава 8

Маркс Фантэнхал

Толстяк действовал по моим расчётам: с аппетитом голодного волка поедал курицу с картошкой и запивал всё это медовухой, которая, по словам постоянных клиентов, здесь была отменная и самая вкусная. В подобные байки я не верила: в самых простых тавернах, где обедают матросы и капитаны маленьких суденышек, подаётся всё не самое свежее, а бражник, как правило, вместо чистой воды наливает какую-нибудь загрязнённую или постоявшую на солнце воду. Магуэро ещё раз отпил из кружки и крикнул официантку. Та посеменила к столику, на ходу оправляя подол платья.

Хмыкнув, я глубоко вздохнула. Мне потребовалось несколько минут держать куклу в руках, представляя вместо неё капитана-ядро, чтобы установить хоть какую-то связь между мной и будущей «куклой». Это было достаточно сложно: воля Магуэро была закрыта стеной алкоголя и дурмана, жадности и обжорства. Подобные вещи сильно мешали соединению воли жертвы и воли вудуиста. Но против магии, как правило, разум бессилен. Она давит на ту часть, которая скрыта под занавесом разума, — душу, наполненную эмоциями. Против этого может выстоять либо вудуист, либо Гитиас с его самогоном.

Подняв взгляд от куклы в зал, я заметила, что мужчина начал медленно, но верно тормозить в движениях, его смех превращался из громкого и весёлого в глухой и охрипший, будто у него обожгли горло.

В такие мгновения, когда магия вступает в свои законные права, время для меня и людей из внешнего мира идёт по разным волнам. Для них оно идёт медленно и тягуче, для нас — быстро и спешно. Когда пальцы ловко вяжут узлы, вдавливая их в воск, мы не придаём этому значения, а люди не видят особо, чем мы занимаемся. Тело расслабляется, чувствуются все мышцы, каждый стук сердца. Все сплетение нервов окутывается лёгкой пеленой транса…

На короткое мгновение мне показалось, что в зале никого, кроме нас с Магуэро, нет, только он и нити, что вскоре опутают его плотной паутиной. Взяв в руки красную, оранжевую и жёлтую нити и скрутив их в один жгут, медленно вдавила получившуюся нитку в основание куклы и обернула вокруг:

Так, милый мой, будешь телом мне принадлежать

Да будешь верностью служить.

Пальцы ловко связывали узлы, которые покорно утопали в воске, чуть обжигая кожу. Мой разум туманился, создавая иллюзию пустоты и тишины. Я видела себя со стороны: голос, медленно переходящий на шёпот, начал стихать ещё больше. Сознание Магуэро застилала белёсая дымка дурмана — это виднелось в его глазах, которые на секунду стали пустыми, словно у куклы.

Я продолжила шептать, чуть выпадая в реальность, стараясь контролировать обстановку как в зале, так и в мире магии:

Так будешь принадлежать мне верным псом…

Отдашь эмоции свои в руки мои,

Останешься моим прислужником.

Воля твоя, связанная мной, окропится в крови твоей.

Жизнь твоя станет моей.

Краем глаза заметила, что несколько моряков из команды фрегата покосились на меня и отодвинулись подальше от моего столика. Магуэро же несколько снизил амплитуду движений, он стал спокойнее, а взгляд подернулся хмельным счастьем. Я взяла зелёную нить и вдавила её чуть выше предыдущей:

Ты любовью безграничной, верной,

Ты счастьем и покоем

Служить мне будешь верно, пока я не прикажу уйти.

Судя по взгляду капитана шхуны, он начал входить в транс, но буквально через секунду он снова громко расхохотался над шуткой своего квартирмейстера. Взяв в руки голубую, синюю и фиолетовую нити, я сцепила их на манер красно-оранжево-жёлтой. Мне приходилось обматывать нитку медленно и осторожно, воск не хотел поддаваться и принимать нить, не хотел дурманить капитана, но моя воля была сильнее.

Мысли твои отдашь ты мне,

Говорить приказы мои будешь голосом своим,

Мысли твои — это мысли мои, ты верен мне.

Я вдавила последний узел в голову куколки и сильно сжала восковое изделие в руках. Дурман в воске слабо сверкнул и на секунду нагрелся, но вскоре потух, а воск стал нежно-зелёного оттенка.

У меня же перед глазами всё плыло, воздуха катастрофически не хватало. Откинувшись на стену таверны, я закрыла глаза, провалившись в лёгкую дремоту. Сил у меня больше не было.

***

Гитиас заметил, что девушка уснула у стенки. Он не мог понять, было ли это частью ритуала или нет, поэтому решил не мешать. Он всё же закончил раунд, забрал свои деньги и пересел за столик к Маркс, закрывая её от любопытных взглядов. Кукла, как он успел разглядеть, сменила цвет, но всё ещё была крепко зажата в руке Фантэнхал.

Вскоре Магуэро встал и направился к выходу из таверны. Походка его стала больше напоминать походку Маркс. Капитан даже поправлял шляпу в её манере. Когда он проходил к выходу, Фантэнхал шевельнулась. Кое-как разлепив глаза, она осмотрелась. Поняв, что всё ещё в таверне, резко села, озираясь. Когда взгляд сфокусировался, капитан посмотрела на командора:

— Я уснула?

— Ну да, — нерешительно сказал командор. — Я не понял, будить тебя или нет. Но, похоже, всё получилось: Магуэро уже ходит как ты.

— У меня силы кончились, отключилась просто от усталости, — Маркс протёрла глаза, — раз у него моя походка, то да. Получилось. Теперь надо отловить. Вы можете ему любую историю сплести, его разум подстроит остальные части, сгладит неточности.

— Легко. Пошли или ещё посидишь? Они, скорее всего, только вечером поплывут: им нужно пополнить запасы. — Командор, как и принято среди офицеров Короны, тактично и с вниманием относился к потребностям своих подчинённых. Он знал, что подобная забота окупается верностью.