Бессердечный принц. Смута

Глава 1

Ольга

Меня посетило чувство жесточайшего дежавю: снег, болтливый водитель, Зимний дворец и недовольное лицо Корфа. Секретарь Алексея не обрадовался, когда увидел меня у кабинета императора — раздраженную, невыспавшуюся и посылающую лучи гнева в сторону наследника престола.

Чтоб тебе пусто было, Алексей!

— Его императорское величество не принимает, — собрал губы утиным клювиком Корф и поморщился, когда я равнодушно пожала плечами. — Государь изволит отдыхать.

— У меня назначено.

— Хоть назначено, хоть переназначено. Вам сказано, что его императорское величество никого не принимает.

Такая агрессия со стороны секретаря сбила с толку, и я приподняла брови. Как только Корф понял, что перегнул палку, то вздрогнул, но не отступил. Его упрямство и преданность вызывали некоторое уважение.

— Мне кажется, господин Корф, вы только что меня оскорбили?

Мой голос напоминал звон молота по раскаленному металлу, а взглядом я постаралась передать все скопившееся презрение. Я на дух не переносила тех, кто работал и на ваших, и на наших, поэтому широкий жест во имя государя не оценила.

У Корфа хватило ума опустить голову и проблеять:

— Ни в коем разе, ваше сиятельство. Простите, бес попутал.

Я открыла рот, но в этот момент из-за приоткрытой щели дверных створок послышался приглушенный голос Николая:

— Илья, пропусти княгиню.

Корф мгновенно подчинился, даже колебаться не стал. Он поклонился и схватился за золоченую ручку и распахнул декорированную дверь. Впустил меня в вотчину его императорского величества — в святая святых.

Личный кабинет.

— Проходите, княгиня.

Вот тут-то меня и накрыла паника. Как баран, я застыла на пороге и сделала несколько глубоких вдохов. После нашей ссоры с Алексеем в стенах Петропавловской крепости, затянувшегося магического боя и демонстрации моих способностей, неизвестно, как поведет себя Николай по отношению ко мне.

Первое лицо государства, человек, в руках которого сосредоточена власть всей Российской Империи, может сделать что угодно. Пусть он и ограничен парламентом, но последнее слово все равно остается за императором.

Вдруг Алексей сказал, что мы больше не вместе? Или вообще отрекся от любой связи со мной и оставил на растерзание отцу? Правда, тогда я бы приехала не сюда, а в тюрьму под конвоем. Но мало ли.

— Проходите, княгиня, — вмешался в мои мысли Николай. — Я не кусаюсь.

Его улыбка резко контрастировала с бледным видом, сдвинутыми бровями и усталостью в голосе. Будто император все утро разгружал вагоны, поэтому весь трясся и тяжело дышал. Как только я переступила чертов порог, а дверь за моей спиной захлопнулась, он согнулся пополам и разразился страшным кашлем.

— Воды… — захрипел и потянулся к стоявшему на столике графину.

Кинувшись в зону отдыха, я схватила первый попавшийся стакан, наполнила его и поспешила к Николаю. Сердце колотилось, как у белки в бегах, пока он пил. Мой взгляд приковали красные пятна на бумагах, появившиеся вот-вот, после приступа удушья.

Уж не поэтому ли Николай сегодня не принимал?

— Благодарю.

Со стуком стакан приземлился на дубовый стол. Темно-серый взгляд метнулся к распахнутому окну, словно император опасался, что кто-нибудь заглянет в верхние этажи или услышит, как ему стало дурно.

— Закрыть? Или позвать господина Корфа, чтобы он позвонил вашему лейб-медику? — осторожно поинтересовалась я, но в ответ получила покачивание головой.

— Нет. Присаживайтесь.

Пришлось пристроиться на ближайшем стуле. Жесткая спинка мешала расслабиться, неудобное сиденье заставляло ерзать. Захотелось прочистить горло, которое скребло изнутри предчувствием чего-то нехорошего. Еще ногти погрызть, что не пристало благородной леди, тем более княгине.

— Ваше императорское величество… — начала я, но Николай поднял руку.

— Расслабьтесь, Ольга. Если бы я хотел вас казнить, уверяю, вы бы об этом узнали первой.

Он издал короткий смешок, отчего в груди сработал невидимый механизм. Легче не стало, но я хотя бы расслабилась. Немного. Нашлось время на осмотр причудливого готического интерьера кабинета.

Деревянные поверхности панелей и мебели блестели, а матовые, наоборот, поглощали лучи зимнего солнца, пробирающегося через окно. Балки под плоским потолком, кованые двери, огромная люстра вызывали ассоциацию с холодным средневековым замком. Два помещения, разделенные арочным проемом, представляли собой рабочую зону и место для отдыха с камином, низкими диванчиками, креслами, столиками и высокими шкафами с целой коллекцией книг.

Не самое приятное место, особенно когда находишься там, где выносились смертные приговоры чаще, чем помилования.

— У меня к вам деловое предложение, княгиня, — продолжил Николай и одним росчерком перьевой ручки отправил очередной документ в пухлую стопку.

— Какое?

Я моргнула, насторожилась. Императорские просьбы, как правило, ничего хорошего за собой не несли.

Глава 2

Влад

Нервничать нормально.

Но не тогда, когда стоишь у порога и решаешься нажать на кнопку звонка. Топчешься у металлической двери, сминаешь замусоленный букет белоснежных хризантем вместе с крафтовым оформлением, прокручиваешь в голове приветственную речь и чувствуешь себя безбожно старым для такой красивой девушки, как Катя.

Мне тридцать пять, я на пороге кризиса среднего возраста, весь в шрамах, без нормальных перспектив на будущее. А ей чуть за двадцать. У нее вся жизнь впереди, цветущая и яркая, как она сама. Катя легко нашла бы достойного мужчину моложе, красивее и успешнее. Какого-нибудь графа или князя.

Мой счет в банке, конечно, не пустовал, и зарплата вполне достойная, но не для той, кто привык купаться в роскоши. Впервые в жизни я пожалел, что когда-то отказался от любой помощи императорской семьи.

Я же гордый, я же все сам.

Пискнул смартфон, и я с тихой руганью потянулся в задний карман. С наложенным гипсом и букетом получалось с трудом сложно, однако я справился. А когда открыл пришедшее сообщение, вновь хорошенько ругнулся. На сей раз громче и отчетливее.

Баро: На сопровождающий отряд с Егором совершено нападение. Шесть оперативников погибли, трое ранены, один маг в критическом состоянии. Некромант свалил. Еду туда, вечером отчитаюсь.

Шикарно начался день, ничего не скажешь. После бойни, которая произошла в Петропавловской крепости, хотелось лечь и выспаться на несколько недель вперед. Увы, никакой сон мне не светил.

Во-первых, меня ждали допросы с причастными и подозреваемыми, во-вторых, император потребовал моего присутствия на балу. Причем в качестве гостя, а не цепного пса или сопровождающего.

У меня, конечно, высший офицерский чин, но не настолько, чтобы выплясывать в украшенном зале перед толпой снобов. Лучше вернуться в корпус жандармов и заняться расследованиями. Времена нынче такие, нужно готовиться ко всему.

«Вы оба меня разочаровали. О чем вы только думали?» — прогудели в голове слова императора, сказанные после того, как мы с Алексеем предстали перед ним и графом Орловым.

Его мнение подкрепил взгляд, полный боли, и впервые за всю жизнь мне стало стыдно перед ним. Причем не как солдату, а как старшему сыну, который втянул в неприятности младшего брата. Очень странное чувство, незнакомое доселе, непонятное. Столько лет отношения с отцом оставались натянутыми из-за моего непризнания, а теперь вдруг такое. Парой резких фраз Николай выразил все эмоции, которые кипели в нем. И сказали они куда больше, чем миллионы бестолковых бумажек с подтверждением нашего родства.

— Вечно все у тебя через жопу, Влад, — пробормотал я и стукнулся лбом о стену рядом с дверью.

Бдительный сосед Кати давно ушел. Тот мужик с крикливой собачкой подозрительно косился на меня и явно раздумывал вызвать околоточного. Вот бы пацаны от души поржали.

Набрав ответ Баро, я пялился на смартфон в ожидании отклика. Прошло, наверное, минут пять или десять, после которых друг соизволил написать. Похоже, он уже выехал в направлении места происшествия.

Влад: Взяли на след?

Баро: Нет, но пацаны говорят, что там произошла бойня. В антимагических наручниках и раненый он бы далеко не убежал. Если, конечно, ему не помогли бывшие сотоварищи.

Я задумался над его словами и, прислонившись спиной к стене, уставился на соседскую дверь. Взгляд бестолково сверлил номер квартиры, пока в голове прокручивались возможные варианты произошедшего.

Вряд ли Егор стал бы сотрудничать с бывшими товарищами.

Судя по смертям начальника Трубецкого бастиона и его заместителя, они очень не любили тех, кто попадался им в руки, и всегда тщательно заметали следы своего присутствия. Для них Егор — предатель, и оставлять его в живых они не намерены. И он это понимал, иначе не участвовал бы в бою против абаса, да и в лабораторию он отправился совершенно добровольно.

Тогда куда он делся? Там особо не спрячешься, и по лесу не набегаешься, потому что зима, холод, а ты как на ладони. Открыть портал без специальных средств он тоже не мог. На такое способны только демонологи, и то при полном резерве. Тому же Гвадле потребовалась помощь некроманта, когда он делал прореху.

Влад: Его императорскому величеству доложили? К Максу охрану приставили? Если они пришли за Егором, придут и за ним.

Баро: Государь распорядился, так что все нормально. Охраняют хаосника получше, чем некоторые режимные объекты.

Я пропустил едкую подколку друга и погрузился в размышления о судьбе Егора. Боевые ранения после Петропавловской крепости у него некритичные, но и с ними скакать по лесам не стоило. Если до него добрались краснозоревцы, бедолагу можно хоронить. Они никого не жалели. По отрывочным ответам Баро стало ясно, что там случилась настоящая битва.

— Гнида, — пробормотал я, вспомнив, как Ольга упомянула императрицу.

Прошло много лет, а образ этой гадины до сих пор остался в памяти. Мария всю жизнь меня ненавидела. Прямо с момента, как я появился во дворце в сопровождении вдовствующей императрицы Анастасии. В тот день они знатно повздорили насчет моего появления, но ни слова, ни детали мне не запомнились.

Глава 3

Алексей

— Ваши вещи.

— Merci mille fois[1].

Кристиан подхватил куцый кулек, где лежали прозрачная колба-кулон с каким-то серым порошком и браслет из нескольких сотен костяных бусин, который наматывался на руку. Также ему выдали горшок — небольшой, круглый. А из него, уныло повесив засохший листок, торчала ветка неизвестного растения с шипами.

— Все? — раздраженно притопнул Костенко.

Я устало потер переносицу. Последние сутки мы провели в монастыре, в окружении икон, послушниц, скудного интерьера и белокаменных стен. Из еды только каша, овощи, фрукты, хлеб, соленья. Мясо, которое обычно им приносили прихожане или дарили местные предприниматели, во вчерашнем рационе не предполагалось.

Я не спорил, ведь здесь всем заправлял Священный синод, и он же устанавливал правила. Вот Костенко к утру запросился обратно в Петербург. Неудобная постель, разгуливающий по коридорам ветер и вынужденная охрана нашего нового попутчика его изрядно утомили. Да и Кристиан кого угодно выведет из себя.

Чего стоили пошлые французские песенки, которые он распевал, пока мылся в бане и избавлялся от излишка волос! Обработка от всяких насекомых прошла еще веселее: недвусмысленные намеки в сторону одной из монахинь едва не закончились кровавой расправой над говорливым зеркальщиком.

Всевышний, а ведь он даже на улицу не вышел. Я-то считал, что годы в катакомбах монастыря немного усмирят его нрав и научат вовремя прикусывать язык.

— Позвольте ваш нож, месье, — Кристиан протянул руку, и на запястье заблестели костяные звенья. Чуть выше медным сиянием отдавал антимагический браслет, который полностью блокировал его дар.

— Еще чего, — рыкнул Костенко и неприязненно покосился на протянутую ладонь. — Чтобы ты мне горло перерезал, лягушатник?

— Кто такой лягушатник?

Кристиан повернулся к нам с Евой за ответом, и верховная ведьма пожала плечами.

— Тебе не понравится.

— Как много здесь открытий чудных, — пробормотал он под нос.

— «О сколько нам открытий чудных», — вымученно поправил я и поморщился от аромата кладбища.

Такой яркий, стойкий запах влажной земли, пожухлой травы и холодной осени. Кристиан фонил им, опутывал каждый миллиметр вокруг себя. От него пахло смертью так, как не пахло даже от самой Смерти. Не знай я, что он зеркальщик, решил бы, что передо мной профессиональный некромант.

Ева говорила, что и в эту область ее племянник тоже сунул длинный нос. Как и в учение вуду, запрещенное во многих странах Европы и некоторых штатах Америки, из-за чего Кристиан везде отметился в нехорошем ключе. Просто поразительная тяга к знаниям и чужим умениям, несмотря на ограниченность резерва.

Фанатичная, я бы сказал. Поэтому мне требовались его мозг, опыт и сила. В противном случае нас ждал провал.

В подтверждение моих мыслей шрам на ладони неприятно заныл.

— Мне нужно окропить цветок кровью, — пояснил наконец Кристиан и дружелюбно улыбнулся настороженному Костенко. — Не хотите давать в руки, тогда режьте сами.

— Сам?

Мой охранник выпучил глаза, затем повернулся ко мне.

— Сделай, как он просит, — раздраженно откликнулся я.

Костенко потянулся к поясу. Достав небольшой раскладной нож, он несколько минут колебался, потом выдвинул лезвие и коснулся острием протянутой ладони. Продольный разрез не вызвал у Кристиана никаких эмоций, а вот Ева поджала губы.

Я наклонился к ее уху и тихо поинтересовался:

— Что?

— Ты слишком ему потакаешь, Алекс, — процедила она сквозь зубы.

— У нас нет выбора, Ева. У меня нет.

— Знаю, но это не повод позволять Кристиану лишнего. Поверь, стоит отвлечься на секунду, и он тут же ударит в спину. Не раздумывая. Большего выродка мир не видывал. Его мать, упокой боги ее бренные останки, по сравнению с ним зубная фея из сказки. А уж моя дорогая сестрица Мелани была той еще психопаткой.

— Впервые ты делишься такими подробностями о своих родных.

Она передернула плечами, а Кристиан сжал кулак и сцедил кровь в землю с высохшим цветком.

— И в последний.

На наших глазах издохший росток уронил лист, затем дернулся и пустил почку. При виде нее Кристиан радостно улыбнулся, погладил пластиковый горшок, точно любимое дитя, и пропел:

— Моя девочка. Скучала по папочке?

— Это что… роза-людоед? — осторожно спросил я, когда напитавшееся кровью растение трепетно выпустило лист в ответ на ласку хозяина. — Из зазеркалья?

— Из Оборотного мира — в зазеркалье. Моя красавица. Перерабатывает человеческие тела быстрее, чем любая химическая дрянь, — нежно прощебетал ненормальный, коснувшись оживающего ствола и острых шипов. Один из них впился ему в палец, из-за чего Кристиан охнул и погрозил обнаглевшему цветку: — На компост пущу!

Роза обиженно дернула листочком, но колоться перестала.

— Не хочу знать, что ты делал в Оборотном мире, — процедил я и, развернувшись, зашагал к выходу. — Поторопись. У нас мало времени, а работы предстоит много. Нужно успеть питерский филиал ковена и заехать в хранилище под Кремлем.

Глава 4. Алексей

Усадьба Виноградово, которая располагалась меж древних берез в Московском уезде, встретила нас тишиной и шумом ветра.

Территорию делили два дома, которые располагались у раскинувшегося неподалеку пруда. Бревенчатый особняк Германа украшала колонная терраса, двухъярусная часовая башенка-бельведер с волютами и купол-вазон. Другой дом, Эммы Банзе, созданный в классическом стиле, впечатлял не так сильно, но занимал большую площадь. Именно там располагался второй по величине ведьмовской штаб.

В смутные годы оба строения пострадали от рук краснозоревцев: бунтовщики прорвались на охраняемую территорию, убили хозяев и разграбили имущество. После этого усадьба много лет пустовала, всё зарастало бурьяном.

Грибок, мусор, дикоросы, которые оплетали каждый уголок, заполонили все вокруг, пока в две тысячи пятнадцатом году мой отец не передал оба здания и прилегающие к ним земли в вотчину Российского ковена.

Насколько я мог судить, они неплохо здесь обустроились. До сего момента у меня не было возможности посетить это место. Обычно сюда приезжал отец с проверками, чтобы оценить ход ремонтных работ, или кто-то из его приближенных.

— Нам пришлось убрать некоторые статьи расходов для восстановления имения в первозданном виде, — заметила подошедшая Ева, пока я рассматривал результаты ведьмовских трудов. — Как видишь, все получилось.

Окинув взглядом ухоженный парк, который сейчас дремал под снежным покрывалом, я остановил взор на двухэтажном строении. Надо сказать, ведьмы и правда постарались. Дом Германа вернул себе прежний облик, а раскинутые клумбы, статуи и фонтан придавали ему царственный антураж.

— Там расположено общежитие, — продолжила Ева, кивнув на здание. — Комнаты почти готовы. Едва наберется первая группа на обучение, часть переселят сюда.

— Апчхи!

Мы резко повернулись и уставились на чихающего Костенко. Растирая покрасневшие и опухшие глаза, он то и дело задыхался, словно ему не хватало воздуха. Даже пуховик расстегнул, но ничего не помогало.

— Что за дрянь, блин!

— Аллергия на снег? — приподняла брови Ева.

— Не похоже, — пробормотал я рассеянно и покосился на развешанные вокруг пучки сухой крапивы, мертвых сорок и ароматные мешочки с травами. Последние, видимо, вызвали такую острую реакцию.

— Тетушка, охранные талисманы и прочий мусор развесили, а выдать маленькому недоведьмаку амулет забыли, — протянул Кристиан и закатил глаза, когда Костенко чихнул в десятый раз.

— Недоведьмаку?

— На сытом месте совсем растеряла хватку? Не чувствуешь силу?

Под моим внимательным взглядом Ева подошла к остолбеневшему черносотенцу. Сжав пальцами его челюсть, она силой запрокинула ему голову, несмотря на возмущение и активное сопротивление, и приказала:

— Открой рот.

— Отстаньте! — прогнусавил Костенко.

— Открой, Яков, — я обратился к нему по имени и поймал испепеляющий взор. — Тебе же нечего скрывать, верно?

Его ноздри затрепетали, затем он неохотно подчинился моему приказу и позволил Еве осмотреть язык, а также нёбо. Ей пришлось включить фонарик на смартфон, потому что ведьмовская метка могла прятаться где-то в глубине ротовой полости.

— На нёбе, — бросила она, когда отпустила разъярённого черносотенца. — Полумесяц.

— Я не ведьмак, — выплюнул Костенко с отвращением и злобно покосился сначала на Еву, потом на невозмутимого Кристиана. — Никогда не обращался к черной магии и не занимался поклонением Лукавому. Меня в храме крестили, — он вытащил из-за ворота золотой крестик на кожаном шнурке и продемонстрировал нам.

— Полагаю, священник был пьян, — хохотнул Кристиан. — Если неразвитый дар до сих пор ярко тлеет, а ты так реагируешь на простую ведьмовскую защиту в виде полыни и дохлых сорок, значит, мамочка рассказывала тебе не все.

Костенко дернулся в его сторону, но замер, когда я поднял руку.

— Ты не удивился наличию метки.

— Я — приемный, ваше императорское высочество. Конечно, она для меня не сюрприз, но моя мамаша, — взор, наполненный ненавистью, заставил зеленую кайму вокруг его голубой радужки засветиться, — официально отказалась от меня.

— У нас запрещено бросать детей. Мальчик или девочка, мы всех воспитываем одинаково. Тем более что ведьмаки — большая редкость, — возразила Ева. — За подобное деяние ведьма лишается магии, получает запрет на ведение практики и изгоняется из ковена. Если она убивает ребенка — ее вешают без права на амнистию.

— Ну, моя мать — исключение.

— Ты знаешь ее имя?

Костенко поморщился, и я шумно вздохнул.

— Оставь его, Ева, — попросил верховную ведьму.

— Но…

— Сейчас не время. Да и нет у нас возможности творить правосудие, пока мы на пороге гражданской войны. Никто не знает ни обстоятельств поступка этой женщины, ни причин.

— Ведьмаки и ведьмы должны воспитываться в ковене! — возмутилась она. — Такое преступление нельзя пускать на самотек, мы лишились члена нашей общины!

— Как ты собралась его учить, если вы не умеете работать со взрослыми? — иронично хмыкнул Кристиан.

Глава 5. Влад

— Проходи, располагайся.

Едва Катя вошла, я тут же заметил завалявшийся у тумбочки с обувью носок и прицельным пинком отправил его в угол. Свернувшись в обиженную змейку, он скрылся в полумраке и не показывался.

Правда, я ударился мизинцем, но результат стоил того: моя временная сожительница ничего не заметила. В квартире было достаточно темно, поэтому ни пыли на поверхности мебели, ни разбросанных вещей она не рассмотрела.

— Мне очень неудобно, — помялась Катя в пороге и аккуратно поставила красный рюкзачок рядом с горкой каких-то чеков из магазинов. — Как только появится возможность, я сниму новую квартиру и съеду.

— Ты не мешаешь.

Повисла неловкая пауза, и мы замерли друг напротив друга. Ее немигающий взгляд ненадолго поглотил мое внимание, словно я зашел в глубину чащи и оказался в настоящих топях. Только желания выбираться из них не появилось, несмотря на реальную вероятность остаться в них навсегда.

Очень странное чувство, очень. Непонятное, яркое, незнакомое мне. Прежде не испытывал подобных эмоций, когда хочется одновременно защитить человека от всего мира и разнести этот самый мир к чертовой матери, чтобы он не причинил ему вреда.

И остаться вдвоем. С ней. Здесь. Прямо в этой точке, где нет никого и ничего, что могло бы нам помешать. Как в тех идиотских сериалах и романах, которые баба Яна вечно пересказывала мне от начала до финала.

Первой наш зрительный контакт прервала Катя.

— Спасибо, — она неловко улыбнулась, опустила голову и одернула рукава длинной толстовки, которую захотелось срочно сжечь. — Покажешь комнату?

— А… да. Да, конечно. Пошли. Прямо и направо, там спальня, — пробормотал я и про себя подумал: «Моя».

После нападения абаса пришлось сделать легкий косметический ремонт, но кое-где остались царапины на старом паркете и сверкали залысинами стены с ободранными обоями. Для меня несущественно, а для девушки, привыкшей к комфортным условиям, не очень уютно.

Но кто знал, что Катя, миновав свидания, совместное проживание и свадьбу, переедет ко мне с бухты-барахты. Ближайшие лет десять или двадцать я думал провести в одиночестве, поэтому ремонтные работы планировал растянуть лет на десять минимум.

«Все у тебя через задницу, Влад», — вздохнул про себя и приглашающе распахнул дверь в свои хоромы: — Вот, проходи. Кровать, там комод, тут прикроватный столик, лампа, будильник. Вещи можешь повесить в гардеробной, она буквально в двух шагах от спальни в конце коридора.

Комната встретила нас безмолвной атмосферой уныния и чахлой древности. Сколько раз обещал себе, что отдеру всю хрень времен царя Гороха и заменю на нормальную декоративную штукатурку, но так ничего не сделал. Лепнина все также насмехалась надо мной со стен, а промозглый ветер тащил сырость и прохладу сквозь невидимые щели в деревянной раме.

— Или лучше переселить тебя в гостиную, — пробормотал, пока Катя рассматривала высоченный потолок, отделку, грамоты в рамках и многочисленные фотокарточки, которые стопкой лежали на комоде. — Ты замерзнешь ночью, — я зябко повел плечами и крепче сжал ручку ее чемодана.

— Здесь очень красиво, — прощебетала она и посмотрела на меня с восторгом. — Старый фонд?

— Этот дом построили еще при Николае I. Но я не уверен, могу путаться в датах, потому что по истории у меня тройка.

Катя звонко рассмеялась.

— У тебя чудесная квартира, Влад. В ней есть какая-то тайна.

— Наверное.

Расстояние между нами сократилось вдвое или втрое. Как прирученный телок на поводке я двинулся к ней через пространство и время, пока вокруг все замерло в ожидании дальнейшего развития событий. Пыль в комнате оседала медленнее, а дребезжание рам и стекла от порывов неожиданно разыгравшейся метели отошло на второй план.

— Слушай… — начал и резко замолчал, потому что в коридоре послышался лязг замка и знакомое кряхтение.

— Всевластный Перун, Владик! — через несколько секунд раздался недовольный скрип голоса бабы Яны. — Ты опять унесся на работу? Постельный режим кто будет соблюдать? Нет, ну что за мальчишка! Кормишь его, выхаживаешь, синяки замазываешь, а он опять на тот свет быстрее меня торопится…

Катя испуганно распахнула глаза, и я поспешил в коридор. С бабы Яны станется проклянуть меня три раза. Особенно за срач в комнатах, который она непременно найдет со своим зорким взглядом.

— Баб Ян, я дома, — откликнулся негромко, затем покосился на замершую Катю и добавил осторожно: — Не один.

— Не один? — заинтригованно откликнулась соседка.

— Нет, с девушкой.

Или в коридоре упала тумба, или баба Яна, или ее ступа с метлой. Следом послышалась отборная ругань на старославянском. До соседки дошел смысл моих слов, и по квартире пронесся вихрем радостный вопль:

— Наконец-то!

— Э-э-э, баб Ян, это не то… — попытался возразить я раньше, чем наши с Катей имена появятся в регистрационной базе ближайшей церкви.

— Нет, ничего не говори бабушке, — послышался натужный всхлип. — Не смей плевать в мой колодец счастья. Если вы еще не выбрали имена детям, тогда поторопитесь.

Глава 6. Ольга

— Родился в городе Салеме округа Эссекс, штат Массачусетс. Семья обычная, ничем не примечательная: отец, мать и братья. Дилан — младший ребенок. Его старший брат погиб в две тысячи десятом году в Ираке, средний работает ветеринарным врачом в клинике для животных. К магам отношение не имеет, в местной общине ведьм не состоит, ни у кого из членов семьи дар не замечен.

— А у Джефферсона?

С фотографий на меня смотрел типичный американец: высокий лоб, квадратная челюсть, пресловутые ямочки на щеках. Широкие плечи и приятные черты лица вкупе с орлиным носом прилагались к небесно-голубым глазам и иссиня-черным волосам. Разлет бровей и складки морщин намекал на подвижную мимику.

Дилан Джефферсон привык к улыбкам. Отработанным и белозубым, которые стали визитной карточкой всей нации. В глубине черных значков прятались смешинки, значит, он не лишен чувства юмора, а вот жесткая складка у рта говорила о твердости собственных убеждений.

Такой мужчина привык брать все, что захочет. Пусть снимок не передавал всю гамму эмоций, но частично приоткрывал для меня характер государственного секретаря Соединенных Штатов Америки.

В тридцать один год занять такой пост мог не каждый. Без должной харизмы и грамотного лавирования в вечной войне двух главенствующих партий там попросту не выжить. Сожрут и не подавятся.

— По нашим сведениям, он эмпат, — ответил Владимир Горюшкин. При этом на лице министра иностранных дел отразилась такая неприязнь, что я отложила фотографии и склонила голову к плечу.

— В чем дело?

— Джефферсон связан с Салемским ковеном, который, как известно, состоит на службе ЦРУ.

— Хм.

— У нас нет ни достоверных данных о его членстве там, ни каких-либо подробностей насчет уровня его сил. Все, что имеется, написано в биографии, собранной нашими шпионами на территории Штатов.

— Местный колледж, потом Йельский университет. Ему сама судьба благоволила стать политиком, — перечислила я, просматривая в папке скудные данные. — Негусто.

— Он ведет закрытый образ жизни. Несмотря на активную политическую позицию и популярность в стране, практически не показывается на людях вне стен Белого дома или во время приездов в другие страны. Исключения — посещение деловых и праздничных мероприятий в Штатах. Нет информации о любовницах, запретных связях, каких-то членствах в тайных клубах или сектах, — Владимир продолжал загибать пальцы. — Все, что нам известно: он обожает регби и хоккей, играет в гольф по пятницам с ведущими бизнесменами, политиками разных партий и знаменитостями в частном парке. На работу ездит на метро, покупает эспрессо ровно в семь утра каждый день, а в качестве охраны с ним всегда две или три ведьмы из Салемского ковена.

— Необычно.

— Его бывшая девушка, Марни Стюарт, поп-певица родом из Уэльса, молчит об отношениях с ним. Вероятно, между ними есть некие договоренности.

— Стандартный протокол для политика его уровня.

Я замолчала, закрыла папку и отвернулась к окну. Унылый питерский пейзаж по дороге в аэропорт навевал весьма грустные мысли о будущем и разгонял в душе без того разыгравшуюся метель.

«Я».

Николай не лукавил, не отрицал и не оправдывался. Рассказал все как есть. Банальностями из серии «того требовал протокол» или «у меня не было выбора» он не воспользовался. Взгляд тоже не отвел, потому что не боялся моей реакции на свое чистосердечное признание.

«Никакой закон, никакая война, никакое право не оправдывает убийство человека. Но, увы, нет в мире политика, который не замарал бы руки в крови хотя бы раз».

Николай так и не сказал, кто же мой таинственный спаситель. Недолго помолчав, он лишь загадочно улыбнулся. После чего прискакал всполошенный Корф с новостями о нападении на отряд, который сопровождал Егора, и моя аудиенция у императора закончилась.

Почему? Кого Николай покрывал? И что значило его таинственное заявление: «Я рад, что капитан не выполнил мой приказ»?

Взгляд переместился с шоссе на задумчивого Владимира.

— Господин тайный советник, — позвала министра иностранных дел, и тот удивленно поднял голову от бумаг, — вы не рады моему назначению. Почему?

— С чего вы взяли, ваше высокопревосходительство?

— Чувствую.

Недоверие витало в воздухе и отдавало легким ароматом гари, а еще к нему добавилось разочарование. Мной или моим назначением — не знаю. Возможно, дело было вообще не во мне, а в ком-то или чем-то другом.

В ответ Владимир вздохнул, затем снял очки и потер покрасневшие глаза. Похоже, он толком не спал эту ночь.

Как и я.

— Я не знаю вас, — коротко выдал он спустя несколько минут. — Совсем. И дело не в вашей репутации или в том, что вы стоите в табеле о рангах на ступень выше меня. Если вы вдруг подумали об этом.

— Виноват мой титул?

— Нет. Не имею привычки завидовать тем, кто родился с серебряной ложкой во рту. У каждой социальной группы есть проблемы, которые им мешают в той или иной мере.

— Тогда что не так?

— Говорю же, я не знаю вас, — повторил Владимир. — Не понимаю, чего ждать. Какие изменения вы принесете своим назначением, и какие последствия у нас будут в случае вашего участия в переговорах с чиновниками разного уровня и главами других стран. Работа Министерства иностранных дел — это тонкая вышивка на внешнем слое государственной политики. Чем она филиграннее и искуснее, тем меньше проблем в будущем.

Глава 7. Алексей

— Подними архивы, поищи информацию о ведьмах Киевского ковена, которые не прошли перерегистрацию.

— Думаешь, мальчишка врет?

Я бросил взгляд на Костенко, рассматривающего картины на стенах, и вновь посмотрел на застывшую рядом Еву.

— Думаю, пора перетрясти черносотенцев на предмет возможного сговора. Не хватало, чтобы и там завелись предатели.

— С чего ты взял?

— Они обязаны докладывать о каждой мелочи, но почему-то не предупредили о наличии практически полноценного ведьмака в отряде. Информация о нем так и не дошла до императорской канцелярии, иначе я бы знал, кто он такой.

Ева раздраженно поджала губы, затем перевела взгляд с Костенко на Кристиана, который рассматривал картины в холле. Зеркальщик игнорировал и любопытные взоры ведьм-охранниц, и цыканье родной тетки.

Ему вообще не было дела до присутствующих. Куда больше его интересовал интерьер дома, вроде статуэток и ваз, а также различные предметы искусства и репродукции известных художников девятнадцатого века.

— Не могу поверить, что не заметила очевидного. А вот он заметил.

— Не бери в голову. Мне бы тоже не стоило так слепо доверять черносотенцам и надеяться на их лояльность. В конце концов, они такие же люди и солдаты, как все остальные. Иногда армия государю тоже не друг, — откликнулся я и услышал, как в кармане пискнул смартфон.

На экране появилось уведомление о пришедшем сообщении. Хватило короткого взгляда, чтобы понять, что оно от Ольги. Коротко кивнув Еве, я показал жестом, что отойду на секунду, и двинулся в сторону небольшой ниши.

Княгиня: Джефферсон обладает хаосом и напрямую связан с Салемским ковеном. У него знак принадлежности. Есть вероятность, что он их верховный колдун.

Пальцы крепче сжали пластиковый корпус, а раздражение больно укусило где-то в районе сердца. Ни нормального ответа, ни теплого привета. Только сухая выдержка из биографии государственного секретаря Соединенных Штатов Америки, о которой я уже давно догадывался.

Шпионаж на уровне страны у нас и у них работал прекрасно. Мы предполагали, что ведьмы бегали за Джефферсоном не просто так. Но за пределы отцовского кабинета данная информация никогда не выходила. Мало ли сколько болтунов и крыс сидело в том же Министерстве иностранных дел.

— Все? — я с возмущением уставился на погасший экран. — Ты издеваешься надо мной?

Кусок пластика и микросхем молчал, Ольга тоже. Или настолько обижена, или очень занята красавчиком Джефферсоном, под харизму которого попала так же, как многие мои сотрудницы из консульства в прошлом году. Он хорошо морочил голову женщинам, особенно красивым и магически одаренным.

Одна из причин, по которой отец отправил Ольгу к нему на встречу в первый же день работы. Она идеальный типаж. Джефферсон таких любил — красивых, умных, изворотливых и проницательных.

Еще Ольга могла ему противостоять по силам, потому что другим не удалось.

Практически все наши девушки увлекались им и часто выбалтывали какие-то государственные тайны. Точнее, мы им позволяли. Скармливали американцам часть информации, чтобы побольше разузнать об их элите. Ради такого пожертвовать парочкой хороших сотрудниц для нас ничего не стоило.

Так делали все политики. В любой стране мира. Но проблема в том, что Ольга не просто какая-то сотрудница.

Она, мать его, моя женщина!

— Я чувствую вибрации ненависти. Вы распространяете их за несколько метров, ваше императорское высочество.

Тряхнув плечами, я сбросил наваждение и унял пламя ярости в груди. Только после этого повернулся к замершему рядом Кристиану, за которым наблюдали Ева, Костенко и парочка ведьм. Причем одна из них, молодая и короткостриженая, наблюдала за ним с любопытством. Будто разглядывала кумира детства.

— Все картины пересмотрели? — я сухо поинтересовался у него и спрятал телефон обратно в карман, на что Кристиан улыбнулся.

— Ревность, ваше императорское высочество, не то качество, которое помогает трезво смотреть на ситуацию. Особенно когда дело касается любимой женщины.

— С чего вы взяли, шевалье, что я кого-то ревную?

— Ваше императорское высочество, здесь повсюду зеркала. А у вас довольно выразительная жестикуляция.

Я бросил взгляд на панель и поймал собственное отражение, после чего спешно натянул на лицо выражение безразличия. Поздновато, правда. Все, что нужно, Кристиан уже рассмотрел и подметил.

— И что?

— Ничего, — он пожал плечами и негромко хмыкнул. — У меня нет цели застать вас врасплох или ударить в неподходящий момент прямо в болезненную точку.

— Верится с трудом. Если учесть тот факт, что именно я подписал указ о заключении, шевалье.

— Ваше императорское высочество, кто старое помянет… Я же только хотел помочь. — Кристиан склонил голову, и наши взоры пересеклись.

Холодная, расчетливая тварь передо мной внезапно показалась очень понимающей. Будто мы знакомы тысячи лет, между нами много общего, а при иных обстоятельствах знакомства стали бы хорошими друзьями.

Глава 8. Влад

Запах лекарств, надоедливый писк аппаратов, снующий туда-сюда персонал и раздраженные нянечки-чертовки с тележками.

Места хуже, чем наш ведомственный госпиталь, места не придумать. Не здесь я хотел провести последние три часа, слоняясь из кабинета в кабинет за многочисленными справками, анализами и посещая процедуры.

Каким образом моей трещине в кости помогала физиотерапия?

«Назначили — иди. Поноете потом, генерал-майор», — сказал главный лекарь, когда подписывал мое направление.

Теперь я стоял в ожидании очередного анализа, который мне сделали час назад. Попутно я пытался придумать, что такого купить на ужин. Не заставлять же Катю готовить, а напрягать бабу Яну не хотелось.

Сыпанет какие-нибудь детозачатные травки в тарелку борща, и добро пожаловать в храм.

— Сука, курить хочу.

Пару раз я встретился зудящим затылком с шершавой стеной. Ее унылый цвет детской неожиданности вгонял в депрессию, а от многочисленных плакатов с последствиями венерических и не только заболеваний хотелось повеситься. Прямо здесь. Посреди переполненного коридора, по которому изредка проносились то лекари, то медсестры, то недовольные жизнью и законами вселенной уборщицы-домовихи.

— Че встали тутачки? Ноги раздвигай, служака! — гаркнул одна такая на молодого офицера, который испуганно распахнул глаза. — Чего барабульки вылупил, как немая рыбеха? Быстро вон тудысь! Да не тудысь, а тудысь, — она махнула тряпкой едва ли не в конец очереди и забухтела под нос: — Встанут посреди дороги, нормальным нелюдям работать мешают…

Бедолага заметался, из-за чего едва не выронил градусник. Кто-то из парней вовремя остановил его и шикнул, чтобы спрятался за кадку со здоровенной пальмой. Иначе так бы и скакал с места на место, пока домовиха гоняла его сослуживцев.

— Комиссию, что ли, проходят?

Я покосился на пожилого мужчину. По выправке — какой-то вояка в отставке. Пришел, как и всегда, сдавать кровь и проверять легкие для поездки в санаторий. Если судить по листку с длинным списком назначенных врачей, который он задумчиво мял в руке.

— Рановато, — лениво брякнул я. — Весенний призыв нескоро, а наших и ведомства гоняют обычно к маю.

— Сборы, — крякнул стоящий рядом волколак, не поднимая взгляда от экрана смартфона. — Сейчас всех будут муштровать. Его императорское величество издал указ, чтобы все резервы прошли медкомиссию и съездили по разочку на учения.

М-м-м, ясно.

Я все пропустил, пока занимался государственными делами. Стоило бы почаще открывать новости и смотреть, что там творилось в стране. Хотя для этого мне не обязательно читать желтушные статейки, достаточно запросить дела за последние полгода. Там всякого интересного на неделю чтения нашлось бы.

Я вздохнул, прикрыл глаза и тут же вздрогнул, когда услышал громкий голос. Только звучал он не от кого-то из толпы, а из телефона, по которому говорил бредущий по коридору Василий Шумский.

— Таки шо я не знаю, чем тебя кормит твоя кладбищенская поганка?! Мамочка, зачем тебя такого красивого растила? Шобы эта вобла с лопатой тебя угробила гастритом, раком желудка и генно-модифицированными пельменями?!

— Мам, как у тебя одно вытекает из другого?

Я протянул руку, и Вася на автомате схватил ее. Замерев у кабинета, диакон проигнорировал насмешливые взоры стоящих неподалеку ребят. Ему не было дело до того, как он выглядит перед взрослыми мужиками, пока его по телефону отчитывала мать, Иуда Авраамовна.

Только тут я понял, что Вася не в привычной рясе духовного лица, а в обычной одежде. В джинсах, тонком свитере, а поверх него — белый халат. В руке он держал пакет с какими-то гостинцами и периодически им помахивал.

При этом игнорировал недовольное ворчание уборщицы.

Впрочем… Мог и не слышать.

Заговоренные беруши, которые снижали давление на перепонку, помогали ему не сойти с ума от шума вокруг. С даром звуковика, помноженным на хаос, жить в современном городе тяжело. Неудивительно, что они с Кристиной не любили приезжать в столицу из Урюпинска.

— Сыночка, мама лучше знает, как тебя воспитывать! Ты хумус взял в клинику? — закончила с отчитыванием Иуда Авраамовна.

— Взял, взял. Мам, тут Влад. Я пошёл.

— Владик? Скажи Владику, шо тетя Иуда переедает ему привет!

— Здравствуйте, Иуда Авраамовна, — я вежливо откликнулся, когда Вася поднес к моему лицу смартфон. — Как там капитан Лисин? Как остальные?

— Тю, та шо у нас будет твоему Лисину? Кражу салфеток из ресторана на Пыхтино расследует. Говорят, демоненок какой-то начудил. А Олежка со Станкой первенца родили… Слышал, Васечка? Первенца! А мамочке, когда благую весть принесешь? К похоронам или сорока дням? — вновь завелась Иуда Авраамовна, и диакон вздохнул.

— Пока, мам. Мне пора.

— Что? Вася! Василий, не смей бросать тру…

Разговор прервался, стоящие мужики сочувствующе зароптали и без прежнего ехидства косились на Васю. Пожав плечами, тот сунул телефон в задний карман, поудобнее перехватил пакет и пробормотал:

— Мамы такие мамы.

Глава 9. Влад

— Спуститесь в регистратуру и возьмите там талончик на завтра.

— А…

— А карточка останется у меня. Вам нужна, что ли? Владислав Владимирович, ну вы же понимаете, такой важный документ мы на руки не даем…

Нет, никогда не понимал.

На хрен они тратили государственный бюджет и создавали единую базу пациентов? Если по итогу ты карточку болезней не заберешь и не попадешь повторно к специалисту без необходимости толкаться в очереди! И ладно бы работала электронная. Но ведь ее как сломали в прошлом году, так и не починили.

По телеку крутили одно и то же. У нас, мол, все гладко, везде чистые улицы и самые современные больницы. В массе оно так, да. Только не повсеместно, иногда и вовсе во многих губерниях бардак.

Прямо как в нашем госпитале. Будь он неладен.

— И позовите капитана Прокопенко! — крикнула мне вслед медсестра, которая за время приема ни разу не оторвала взгляда от смартфона. Поразительно, как она умудрялась еще что-то печатать в рабочем ноутбуке.

Прохладный ветерок, встретивший меня, как только я переступил порог, принес с собой неожиданную тишину в некогда шумном коридоре. Я недоуменно оглянулся, вновь приоткрыл дверь в кабинет и покосился на шепчущегося терапевта с медсестрой, затем опять ее закрыл и окинул взглядом пустое помещение.

Что за чертовщина? Пять минут назад здесь была целая толпа, а в кабинет постоянно кто-то ломился с очередным идиотским вопросом. Не могли же все разом раствориться в тот момент, когда я вышел?

Ни солдат, ни полиции, ни персонала госпиталя. Даже раздраженная уборщица куда-то подевалась, а о ее присутствии напоминали влажные разводы на кафельной плитке. Лишь слегка шевельнулся темно-зеленый лист пальмы, когда я снова распахнул дверь в кабинет терапевта и решительно шагнул внутрь.

— Извините, но…

Тут сидела губастая дамочка в белом халате, который едва сходился на пышной груди. Напротив нее тыкала в смартфон медсестра с недовольным видом и прической пуделя. Но сейчас они отсутствовали, оба кресла пустовали. Только включенные ноутбуки и разбросанные по столу карточки говорили о том, что здесь тоже кто-то находился.

Я прошелся по кабинету и взял одну из карточек, однако не прочел ни строчки. Буквы расплывались и ускользали, словно живые насекомые.

— Твою мать, — выдохнул я и бросился на выход, но треклятый сквозняк даже не думал появляться. — Сука! Макс, твои проделки?! — рявкнул в безмолвие одинокого и холодного здания.

Не последовало ни эха, ни голосов других пациентов или работников. Вокруг плавала незримая тишина, которая преследовала меня по мере блуждания по этажу. Я заглядывал в каждый кабинет, попутно пытался связаться с кем-нибудь по телефону.

Тщетно. Мобильная связь не работала, интернет отсутствовал, наглухо запертые окна не открывались.

В момент очередного бега по кругу я замер, чтобы проанализировать происходящее. Просто застыл посреди коридора, закрыл глаза, прислушался к мерному тиканью часов на стене и глубоко вздохнул.

Так.

— Это не Макс, — прошептал я. — Он сейчас под препаратами в коме. Истощен и лишен возможности двигаться. Но если не он, то кто?

Полиция? Жандармы? Или краснозоревцы?

Очень хотелось верить, что это начудили наши. Но умом я понимал, что в рядах императора и его армии нет ни одного зеркальщика, способного создавать подобные отражения. Во всяком случае, я о них не знал.

Целый госпиталь оказался под воздействием магии. На такое у обычного мага ушли бы все силы, значит, колдовал как минимум хаосник. Или кто-то очень опытный, давно перешагнувший средний уровень.

— Думай, Влад, думай…

— Ничего не понимаю, мы точно идем правильным путем. Палаты интенсивной терапии находятся на четвертом этаже…

Послышались знакомые голоса, и я резко вильнул вправо, чтобы спрятаться за кадкой. Мало ли кого нелегкая принесла сюда.

— Кирилл Семенович, вы издеваетесь? Мы полчаса ходим кругами, — раздраженно откликнулся Гера, и я вытянул шею, чтобы внимательно рассмотреть идущую впереди четверку. — Я сейчас позвоню в Императорскую канцелярию, и пусть они с вами побеседуют насчет Волконского.

Вся его команда неотступно следовала за главным лекарем и, похоже, тоже затерялась в ловушке, не заметив, как перешла границу. Или маг сделал это специально, или допустил ошибку при создании отражения.

Первой замерла Даша, после чего прислушалась и оглянулась. Я выскользнул из укрытия, а раздраженный Гера и витающий в облаках Женя замерли, когда увидели меня. Кирилл Семенович тоже растерялся, затем стянул очки, протер стекла и осмотрелся в поисках людей.

— Ничего не понимаю… — пробормотал он и шагнул ко мне, но услышал Дашин окрик и застыл.

— Стойте!

— Влад, скажи, что мы не вляпались в какое-то дерьмо, — без всяких пояснений и вопросов поинтересовался Гера. — Давай. Приободри меня.

— Прости, — я обреченно развел руками в стороны.

— Епть! Почему опять ты, а?! Ящинский, у тебя на спине метка, что ли, которая неприятности притягивает? Где мы, лять? Какая-то жопа вселенной? Другой мир? Ад? Бездна? Сука, дома хомяк не кормленый, а тут ваши магические свистелки и перделки!

Глава 10. Ольга

— Вы отвлекаетесь. Я настолько неинтересный собеседник? — спросил Дилан и выразительно приподнял брови, затем кивнул на смартфон в моей руке. Вздрогнув, я оглянулась и нервно прикусила губу.

Алексей ничего не писал, Татьяна с Натальей тоже не отвечали на вопросы в чате, а напротив сидел потенциально опасный человек с даром эмпата, помноженным на хаос. И в салоне мы были одни, потому что водитель и охранница находились за перегородкой.

Позади ехал Владимир с ребятами из министерства, впереди тянулась шеренга из полицейских и двух бронированных автомобилей от американского правительства. В них находились ведьмы из Салемского ковена, а также вооруженные сотрудники посольства. Так что мне пришлось соглашаться на поездку с Диланом.

К тому же сопровождать иностранного посланца я обязана по долгу службы. Хотела я или нет.

— Отнюдь, — пришлось взять себя в руки и отложить смартфон. — Просто некоторые семейные дела потребовали моего внимания.

— А я уж подумал, что раздражаю вас болтовней, княгиня.

— Это невозможно. Ваши рассказы про Нью-Йорк и Сан-Франциско пробуждают во мне желание посетить Центральный парк и прогуляться по мосту Золотые ворота.

— Осторожно, в них можно так сильно влюбиться, что захочется остаться.

Мы рассмеялись, и я со вздохом отвернулась, чтобы посмотреть на проплывающий за окном пейзаж. Невский проспект полнился людьми и нелюдями, которые толпились на светофорах, неслись по делам и толкались на узких дорожках.

В который раз я отметила про себя, что половину местных кафетериев с их огромными верандами, работающими круглый год, стоило бы снести. Тогда пространство значительно расширилось бы для удобства жителей и гостей столицы.

— А Петербург и правда красив, — услышала я задумчивый голос Дилана и вновь повернулась к нему. — Нева, Мойка, памятники, дворцовый ансамбль, имперский шик во всей его красе. Великолепные мостовые. Чем-то напоминает Венецию, только чище и значительно холоднее.

— Не все же вам иметь рукотворное великолепие под боком, — сдержанно хмыкнула я. — Согласитесь, теперь сложно утверждать, что русские — дикари, особенно когда смотришь на этот город.

— Я никогда не считал ваш народ диким. Скорее, отчаянным, чересчур импульсивным? Не знаю. Вы очень странные и в то же время притягательные. Такие колючие снаружи, но при всем этом мягкие внутри.

— Кардинально отличаемся от видимого благополучия на лицах ваших граждан, да?

— Умение расположить к себе собеседника через первое впечатление — талант, которым обладают все американцы. Во всяком случае, та часть нашего общества, которая ценит грамотный нетворкинг и умеет продавать себя на рынке труда или политической арене.

— В смысле, фальшивое радушие и показная вежливость.

— Мне кажется, я услышал укор, княгиня.

Я скопировала его улыбку и пожала плечами в ответ. Наша невинная перебранка перешагнула грань приличия, и мы находились в опасной близости от конфликта. Дилан не стал развивать тему различий наших менталитетов, поэтому с болтовни про города перескочил на повестку дня. Резко и без объявления войны.

— Я надеялся встретиться с наследником престола до бала в Зимнем дворце, но мистер Горюшкин сказал, что его высочество в отъезде.

— Его императорское высочество сейчас в Москве по делам государства, — нейтральным тоном ответила я, заметив, как в синих глазах промелькнул живой интерес. Браслет на руке разогрелся, а внутренний блок зашатался. Пришлось сделать Дилану замечание: — Мистер Джефферсон, пожалуйста, прекратите использовать силу на мне. Или я буду вынуждена ответить вам с лихвой. Но мы же здесь собрались не для измерения наших магических способностей, верно?

Он стрельнул в меня очаровательным взглядом из-под полуопущенных ресниц.

— Ничего не могу поделать. Когда передо мной неразрешимая задачка, я просто обязан найти к ней решение.

— Люди — не математическое уравнение, мистер Джефферсон, а живая материя с душой и мозгами.

— Вы правы. Они куда интереснее, — Дилан поддался ко мне, а я с трудом сдержала раздраженный вздох.

Он нервировал меня даже сильнее, чем Алексей в первые недели нашего плотного сотрудничества. Но если к цесаревичу с его странностями я давно привыкла, то Дилан напрягал не на шутку.

Слишком сильный маг и чересчур верткий собеседник. Такого не поймаешь на лжи, не собьешь с навязываемой линии, потому что он все делал по строгой инструкции. Хоть и притворялся эдаким разгильдяем, которому ни правила, ни догмы не писаны. Но раз уж он привык идти напролом, я тоже решила не отставать.

— Если хотите что-то узнать, необязательно копаться в моих эмоциях, мистер Джефферсон, — сказала я, и Дилан прищурился. — Достаточно задать вопрос. Прямо.

— И вы ответите?

— Я постараюсь.

Его короткий смешок разлетелся по закрытому пространству салона.

— А если мне не понравится ваш ответ, и я захочу подробностей? — с почти искренней обидой поинтересовался Дилан. — Знаете, инстинкт охотника подогревают любые недоговорки и многозначительное молчание.

— Вашему внутреннему охотнику придется смириться с тем, что я скажу. В противном случае есть риск, что в следующий раз он из охотника превратится в жертву, — мое замечание впервые за последние часы вызвало у него искренний смех.

Глава 11. Ольга

Уставший от суматохи и бесчисленных туристов Петербург постепенно погружался в послеобеденный полумрак. Небо заволокла темно-серая сажа с легким перламутровым отливом, которая грозила суетливым прохожим очередной метелью, а обманчиво-теплая погода выманивала из домов заядлых лентяев, чтобы в любой момент обрушить на их головы тонну колючей массы из застывшей воды.

— Холодно.

Я с удивлением посмотрела на Дилана, который поежился и прикрыл нос ярко-красным шарфом. Пока охрана разбиралась с документами для доступа на территорию посольства, пока проверяли машины и всех новоприбывших, мы мерзли снаружи.

Точнее, мерзла я и мои коллеги по министерству. А вот наш заграничный гость мог легко пройти в здание и там отогреться, но почему-то этого не делал. Предпочел стоять рядом и топтать размокший снег.

— Тогда пройдите в посольство, — предложила я.

— И оставить вас здесь? Одну?

— А что со мной может случиться?

Притягательный взор замер на уровне моих глаз, когда Дилан склонил голову и коварно улыбнулся.

— Вдруг вас украдут, и я не получу обещанный танец? — я едва не фыркнула от такой неуместной попытки флирта. Особенно она раздражала тем, что прозвучала совсем рядом с Владимиром.

Он и так не сводил с меня любопытного взгляда, как мы вышли из машины, а теперь и вовсе приклеился ушами. Я не сомневалась, что завтра весь наш диалог будет пересказан императору или кому-то похуже.

Например, цесаревичу.

Сей факт волновал меня куда больше, чем первый. Не хватало мне скандалов с Алексеем и его чувством собственника. Мы же мало ссорились в последние дни. Надо бы еще подкинуть дров в яростный огонь.

— Мистер Джефферсон…

Я попыталась осадить хитрого Дилана, но получила в ответ только его возражение:

— Дилан, пожалуйста, — и белоснежную улыбку, от которой свело зубы.

— Хорошо, Дилан.

— Что вы хотели, Хельга?

— Бога ради, только без англинизации моего имени.

— Англи… Что?

— Меня зовут Ольга, — поправила замершего Дилана и повторила по слогам: — Оль-га. Не Хельга. Мне не нравится английский вариант моего имени.

— Почему? Хельга звучит гордо, прямо как имя настоящей скандинавской воительницы. Есть в нем что-то такое… — он пощелкал пальцами и покрутил головой в поисках удачной метафоры, но не нашел ничего лучше, как ткнуть в баннер с амурским тигром. Здоровенная дикая кошка красовалась на билборде с рекламой императорского зоопарка. — Вот. Тигриное. Есть в вас что-то от них. Эти полоски, благородная стать, острые когти под мягкими подушечками. Вы настоящая русская тигрица.

— Спасибо, что не медведица.

— Если вам нравятся больше мишки, могу сравнить и с ними.

Я негромко хмыкнула, затем с облегчением выдохнула. Дотошная американская охрана, убедившись в чистоте наших намерений и безопасности транспорта, наконец, кивнула и дала разрешение на въезд. Колона машин потянулась к зданию по гравийной дорожке, а ворота со свистом проснувшегося ветра начали закрываться.

— Пройдемте? — Дилан галантно пригласил меня в здание и покосился на молчаливого Владимира. — Господин министр?

— О, пренемного благодарен, — вежливо улыбнулся тот. — Я устал топтаться на крыльце и весь промёрз.

— Тогда вы тем более обрадуетесь коллекции хорошего портвейна и виски, которое имеется в нашем баре.

— Пресловутый «Джек»?

— И не только он.

В кармане задребезжал телефон, и я тут же сунула туда руку с легким чувством волнения. Вдруг это Алексей? Решил извиниться за свое хамское поведение в Петропавловской крепости или просто надумал сказать пару приятных словечек на будущее…

Но нет. На экране высветилось имя моей падчерицы Софьи.

— Прошу прощения, господа, — я показала на смартфон удивленным мужчинам. — Семейные дела. Я на минутку.

— Ждем вас внутри, Ольга.

— Отлично.

Как только я отошла на пару шагов, как тут же уперлась в живой щит. Ведьмы из Салемского ковена встали вплотную друг к другу и с нечитаемым выражением лица препятствовали моему проходу.

— Мне нужно поговорить с дочерью, — пояснила я и добавила чуть жестче: — Наедине.

— На территории американского посольства запрещены неотслеживаемые звонки. Пожалуйста, отдайте ваш телефон и воспользуйтесь теми, что есть у охраны, — отчеканила одна из девиц, симпатичная мулатка с длинными дредами до талии. В меховой шапке и тоненьком пуховичке она смотрелась очень забавно.

Я бы сделала ей комплимент, не раздражай меня ее упрямство.

— Нет.

— Простите, ваше сиятельство, но таковы правила, — вторила ей остроносая блондинка.

— Мы защищаем территорию нашего государства, — добавила третья, не то рыжая, не то шатенка с медным отливом. За мохнатым капюшоном парки толком ничего не разглядеть.

— Это личный телефон, который содержит государственные тайны Российской Империи, а также конфиденциальную информацию. И я напомню, что ваше посольство стоит на земле моей страны, законы которой вы обязаны соблюдать вне зависимости от статуса неприкосновенности.

Глава 12. Алексей

Стройный хор ведьмовских голосов напоминал игру органа в церкви, только здесь он звучал мощнее, и к нему примешивался звон хрустальной сферы. Каждый раз, когда маленькая серебряная ложечка ударяла по прозрачному боку, получался интересный звук, похожий на пение речного дельфина.

В центре круга стояла глава московского филиала Российского ковена, Карина Волошина, чей голос пробивался сквозь кокон всеобщего плача и мелодично напевал молитву на старославянском, периодически примешивая к нему и другие древние, тысячи лет как мертвые языки. Ее глаза сияли, точно разбросанные по берегу жемчужины, а воздетые к потолку руки утопали в жидком пламени завесы из магии.

— Спи спокойно, сестра! — хором проговорили ведьмы. — Пусть пустошь встретит тебя ласково, сестра!

Я оглянулся на Еву, затем перевел взгляд на Костенко. Склонив головы, они беззвучно повторяли молитву и усиливали яркость пламени частичками магии, которые кружили подле них мотыльками.

Неподалеку стояли послушницы первых ступеней: многих из них я раньше не видел в ковене и очень насторожился от их количества. Обычно здесь появлялось от силы две-три девушки за несколько лет, а я насчитал не меньше десятка, причем многие давно перешагнули возраст юных созданий.

Некоторые очень уверенно использовали магию в прощальном ритуале, что еще больше напрягло меня. Вряд ли такое количество девушек научились бы ведьмовству где-то дома. Например, за оккультными книгами и по справочникам алхимиков из какого-нибудь средневековья или вовсе древнего мира.

Где их учили? Кто? И почему Ева ни разу не обмолвилась о них, когда плакалась по поводу недобора в ковен?

— Тьма убережет тебя, а свет непотухающего солнца Пустоты укажет дорогу к вратам Перерождения. Твой дар жив, твоя душа бессмертна, твое пламя горит в нас. Мы вдыхаем тебя, мы помним тебя.

— Мы навеки с тобой, сестра.

Карина опустила руки, и пламя погасло. Магическое облако над нашими головами превратилось в сизую дымку, расползшуюся по стенам полупрозрачной паутиной и оставившую едва заметный мерцающий след.

— Ваше императорское высочество, от лица всего московского филиала Российского ковена я благодарю вас за то, что в столь тяжелый час наследник престола нашел время на своих подданных и поддержал их визитом.

Я поприветствовал заместителя Евы, и протянул ладонь, в которую Карина вложила холодную руку. Тихо звякнули ритуальные браслеты на тонком запястье, когда она присела в реверансе. Капюшон ее черной мантии съехал вправо, а пряди серебристо-серых волос соскользнули с плеч и легли блестящей волной на грудь.

Я невзначай коснулся большим пальцем тыльной стороны ее ладони и очертил линию жизни в знак утешения.

— Анна погибла в бою, как истинный воин, защищая родину и народ от зла. Такой подвиг я никогда не забуду.

— Мы скорбим, ваше императорское высочество, но мы все также сильны духом и не разобщены.

— Верно.

После приветствия особы императорской крови правила этикета требовали от Карины подойти к Верховной ведьме и преклонить перед ней колено, а потом поцеловать руку. Но этого почему-то не произошло. Она едва взглянула на напряженную Еву и стиснула челюсть, будто делала над собой огромные усилия, чтобы не сорваться.

— Верховная.

— Сестра.

Они обменялись короткими приветствиями, и лишь спустя несколько секунд Карина проделала необходимый ритуал. Запястье Евы она поцеловала с неохотой, зато прытко встала и чуть ли не с отвращением отскочила от нее. Как от прокаженной или проклятой, что весьма нехарактерно для той, кто много лет назад клялся в вечной верности действующей Верховной ведьме.

— Мы все в печали, — проговорила Ева, сделав вид, что ничего не заметила.

— Вне сомнений, верховная. Именно поэтому на ритуал прощания вы привели того, кто чуть не похоронил многих наших сестер, — процедила Карина и бросила яростный взгляд на Кристиана, который усердно притворялся частью интерьера.

Ладно, я ожидал чего-то подобного. Ведь всего три года назад «любимый» племянник Евы отправил на тот свет нескольких ведьм из французского ковена, а двух из российского оставил инвалидами.

Не сам, конечно.

В бою он заставил их выжечь душу дотла подобно тому, что случилось с Владом. Только там погиб источник, а его хозяин остался невредимым. А вот ведьмам не повезло, ведь для них потеря магии равна смерти. Не физической, а психической. После такого ни одна из них не оправилась от травмы.

Пришлось поместить их в закрытую психиатрическую клинику под постоянное наблюдение. Никто не давал гарантий, что они когда-нибудь вернутся к нормальной жизни. Они превратились в оболочку человека, которая ела, пила и даже разговаривала — но она была так же пуста, как фарфоровая кукла.

— Сестра, — Ева бросила на меня обеспокоенный взгляд, и я слегка кивнул, — стоит повнимательнее выбирать выражения. Кристиан освобожден по приказу его императорского высочества. Ты же не оспоришь решение наследника престола?

Карина сглотнула и повернулась ко мне, а я невозмутимо пожал плечами.

— Он нужен мне.

— Ваше императорское высочество! — она подавилась словами.