Без чувств

Эпизод 1. Оправданное Убийство

Арчер Девис лежал на мокрой земле. Его кожаный плащ пропитался влагой, превращаясь в черное месиво на крепком теле. Кожа облепила хозяина словно кокон, очерчивая бронежилет шестого класса, защищающий все жизненно важные органы. Швейцарская винтовка «Немезис», оснащенная магазином из пяти патронов пятидесятого калибра и наведенная четким прицелом с расстояния пятьсот метров, в ожидании очередной жертвы.

Ждать подходящего момента это искусство, для поражения цели.

Этот чертов день был выбран Арчером не случайно. Дождь лил, не переставая, с самого утра, к нему добавлялся шквалистый ветер. Погода будто игралась с ним, проверяя его на прочность:

«Зря ты затеял расправу над сыном божьим, ибо небеса разверзлись только по молитве великого пророка». — Стихия вряд ли знала, что ему глубоко наплевать на чувства верующих, ибо грехи врага в искуплении.

Арчера в особых кругах называли Чевис или Че. Кто-то называл просто АД: при заключении сделки в договоре стояла подпись «АДэвис». Он не изменял себе, подстраивался под любую ситуацию и выходил сухим из воды. Хладнокровность, выдержка, отсутствие эмоций к происходящему вокруг помогали выполнять ему крайне сложные задачи. Пройдя службу в горячих точках и имея некоторые психические отклонения не смертельные для жизни, он вполне вписывался в повседневную жизнь простых людей.

Подрабатывал брокером у Тони. Он был ближайшим другом и соратником, к которому Арчер относился с особым трепетом. Работал не легально и за символическую плату. Денег на жизнь ему хватало, но работа не приносила особой радости.

Время после полудня охотник застыл в одной позе: упор лежа, локти упирались в землю, кисти рук удерживали винтовку, направляя ее к цели.

Пульс его почти не прослушивался. Только сжатые скулы выдавали напряжение.

«Черт возьми, Арчер, ты хуже маньяка».

Ублюдок Хуакин не хотел мокнуть, поэтому задерживался.

Арчер следил за своей жертвой с большой тщательностью: знал режим дня от звонка будильника до похода в туалет после каждого приема пищи. Падре частенько баловался подозрительными лекарствами в прозрачном оранжевом пузырьке. Судя по названию, ему недолго осталось – «Гидрохлоротиазид» лежал в левом кармане рясы и употреблялся при каждом посещении исповедальни. Томик библии с вырезанным внутри отверстием для пистолета «Дерринджер» был важным атрибутом падре во время мессы, но применялся им крайне редко.

Падре Хуакин был еще тем сукиным извращенцем: шлюх, которые исповедовались у него в церкви, находили изнасилованными в заброшенном доме на окраине.

Шлюхи для Арчера играли свою роль в его жизни. Он помогал им выжить в трудные времена. Некоторых содержал, чтобы те не дохли с голоду. Нет, это были не все шлюхи города. Он опекал тех, кто был вынужден работать не по профессии, чтобы прокормить своих детей и родителей. Они чем-то напоминали ему Руби: также красивы и согласны на все ради денег или семьи.

Когда отец бросил их, Арчеру было тринадцать. Пытаясь дать ребенку все самое необходимое, Руби Девис брала деньги у мужчин, которые захаживали к ней по вечерам. Арчер ненавидел каждого, кто переступал порог их дома. Тогда же он испытал последние чувства к происходящему – после того, как воткнул заточку в сердце нежданному гостю.

Джон Девис, отец Арчера, был копом. За тяжкое преступление сына его отправили в отставку, но дело постарались замять. Учли особенности не сформировавшейся личности и неустойчивой психики ребенка из-за произошедшей трагедии в семье, до убийства мужчины. Совершенное им злодеяние сочли ошибкой. Направить на путь исправления ребенка обязали несостоявшегося родителя.

Семья решила воссоединиться во благо своего сына, но счастье продлилось недолго. Спустя пять лет мать умерла от продолжительной болезни. Отношения отца и сына оставались холодными. Джон от безысходности и потери веры в восстановление отношений с сыном поспособствовал службе Арчера по контракту в армии.

Дождь утих, на смену выглянуло солнце. Непогода уступила, чтобы свершить наказание. Черный мерседес притормозил у заброшенного дома, где падре ждала тихая, скромная белокурая Ненси, не подозревающая о страшной расправе.

Босая, со спутанными длинными волосами, она вышла навстречу. Белая сорочка в пол, мягко обрисовывала ее изящные формы, придавая невинность. Образ совпадал с запросом падре: меньше макияжа, больше естественности. Полные груди колыхались при каждом ее вдохе. Тонкая талия, округлые бедра – чистый ангел… Ангел милосердия.

Хуакин жестом руки отослал автомобиль. Шины зашуршали по гравию, раздавая приятный хруст в тихом месте на окраине.

Ехидно улыбаясь и перебирая крупные бусины четок, падре крался к Ненси, заманивая ее «хвалебными» речами о насущном. Девушка рассмеялась. Верх сорочки слегка приоткрылся, и на миг мелькнуло полушарие полной груди. Ненси, будто все произошло случайно, подхватила вырез, сжав его ладонью, и плавно двинулась к падре. Притронулась к его плечам, завела руку за воротник рясы и шепнула пришедшие по вкусу Хуакину сладкие слова.

Арчер шевельнулся и подкурил сигарету. Курил он редко, для снятия напряжения во время выстрела. Руки его крепче сжали ствол винтовки. Прицелившись, парень ели различимо прошептал:

– Отправляйся в ад... – затвор, выдох, плавное нажатие на спусковой крючок, – Аминь.

Прошлое

10лет назад

В одной комнате сидели продажники, брокеры, инвесторы – люди разных мастей, промышляющие и знающие все о лизинге и кредитах.

Подпольный биржевой фонд создавался как развлечение, игра. Манипуляции с ценными бумагами и последующий выигрыш был как кусок сладкого торта. В клубе состояло человек десять начинающих брокеров, у кого-то была лицензия, кто-то пришел с улицы и был любителем. Проверка банками была нулевая. Их искали, но не могли найти. Через некоторые банки проходили огромные потоки серых операций, что не могло остаться незамеченным. Особо крупные размеры денежных средств старались проводить через брокеров с лицензией.

Каждый хотел свой кусок сладкого. Они делали ставки, скидывали процент в кассу. Выигрывал брокер, заключающий самую дорогую сделку за день. Кто не мог вложить деньги, отчислялся из клуба. Кто не умел добиваться своей цели, сходили с дистанции, имея опыт годовалых брокеров со стажировкой в неделю. Существующая схема не давала просиживаться и стимулировала людей: хочешь зарабатывать больше, чем тратить, покажи, на что ты способен.

Кропотливое изучение рынков и акций способствовало большому притоку покупателей низших слоев населения. Большинство из них мало понимало и не разбиралось в базовых правилах. Клиент всегда шел на риск от нелегального сотрудничества. У брокера с лицензией были выше ставки, поэтому его услуги пользовались наименьшим спросом. Денежные средства клиентов находились на брокерских счетах. Люди вкладывались, кто во что: футбольные или баскетбольные клубы, «Гугл», акции «Эпл»...

Наилучшим вариантом считалось вкладываться в разные компании, но некоторые зацикливались на одном и нещадно прогорали.

Один человек в этой компании отличался от других. Британский стиль в одежде: деловой твидовый костюм тройка цвета кубинской сигары, без единой складки; белая рубашка; галстуком он пренебрегал и просто расстегивал две верхних пуговицы.

Взгляд Арчера Девиса был тяжелым, пронзительные темные глаза иногда застывали и смотрели в одну точку без движения. Лицо всегда как будто находилось в тени. День или ночь – не имело значения. Волосы цвета вороного крыла, несмотря на стильную стрижку, были в хаотичном беспорядке, падая на лицо скрывали глаза от окружающих.

Вокруг царили суматоха и гам, все радовались удачным соглашениям. Арчер всегда относился к окружающему вокруг с равнодушием. Его не волновал полученный результат, он не стремился к успеху. Когда он входил все замолкали. От него веяло холодом и решительностью, некоторые испытывали страх, другие уважали его и просто держали дистанцию. На женщин он производил совсем другое впечатление. После общения с Арчером, клиентки уходили из клуба немного взвалнованными и смотрели на окружающих сквозь опущенные ресницы.

Коллеги старались меньше контактировать с ним. Иногда незнающие люди, несмотря на его отчужденность, пытались зависти с ним беседу.

Арчер отвечал только по рабочим вопросам и давал короткий, но понятный с перового раза ответ.

– Чевис, я просидел за компом полдня и не одной сделки. Как ты это проворачиваешь?

Арчер даже не посмотрел в сторону собеседника и проговорил на автомате.

– Бобби, подсядь к Микки и послушай, как он общается с клиентом.

Тот печально вздохнул и откинулся на спинку стула. Глотнул кофе, которого в клубе было навалом.

– Эй, Микки! Я присоединюсь по второй линии? – задал он вопрос сотруднику, которому мотал нервы два дня подряд.

– Отстань, идиот.

– Козлина... Че, он отшил меня! Тебе не нужен…

– Значит, это не твое, Бобби, — закончил разговор Девис.

Девис в первые полгода службы отдавал предпочтение экономике, которая не входила в список военной подготовки. Упор был на конституционное и военное право. Разработка стратегий и схем тактик изучалась самостоятельно, онлайн. Пользуясь этим, он успевал усвоить законодательные акты и методические материалы по рыночной экономике, что помогло ему в дальнейшем получить лицензию после службы в кратчайшие сроки.

Арчер щелкал сделки, как орешки. Никто не понимал, как это у него получалось. У него была самая низкая процентная ставка от суммы операции.

Для себя же он был больше инвестором – играл на бирже, как и его клиенты. Предугадывал падение акций и их взлет, на чем и заработал небольшой капитал. Арчер отказался от процентов от выигрыша, иначе коллеги по интересам давно бы обанкротились.

Подпольный клуб временами плевал на всеобщие правила. В него вступали фанаты «Волка с Уолл-стрит». Они сразу обламывались на месте.

Главный оратор, Хью Браун, высокий, одетый в спортивный костюм "Джордан", проходил вдоль столов и вещал двум соплякам в очках.

– Забудьте все, что вы видели в фильмах. Реальность другая. Первое правило брокера – сделка всегда должна проходить по поручению клиента, – Хью прищурил глаз и злобно уставился на парнишку, у которого, казалось, тряслись не только пальцы, но и внутренности.

Многие это правило не соблюдали, чтобы не сидеть на голодном пайке, в брокерскую деятельность включали выгодные продажи.

– Второе правило – брокер не дает советов по вложениям и не отвечает за результат сделки. Все намного сложнее, чем кажется. Принять правило клуба или валить – выбор есть всегда.

Эпизод 2. Бордель

Ночная прохлада треплет черные занавески, воздух наполнен запахом секса и вонью выхлопных газов, приносимых с улицы, смешанных с дешевой китайской едой. Мрачный район для милых созданий. Приличный на вид бар, в котором ошивается вся элита города, на втором этаже бордель и красная комната. Круглая кровать в центре, неоновый свет в виде лучей на стенах.

В глазах темнеет от спазмов внутри черепа. Это мешает сконцентрироваться на девушке. Она ластится и трогает мой член, но он мертв. Смотрю ей в глаза, в них читается интерес и что-то еще. Возможно, она под кайфом.

Ты занимаешься древним ремеслом ради удовольствия. А может, ты просто страдаешь. Ты ищешь выход, тебе нужна помощь? Попроси. В жизни так много вариантов, воспользуйся ими.

– Хочешь уйти, беги прямо сейчас, или ты пожалеешь, что я трахнул тебя, – мои руки скользят по ее бедрам. Остановившись на ягодицах, сжимаю их сильно, до белых отметин. Грубый толчок бедрами, и шлюха уже громко стонет, закатывая глаза. Стук и гул в висках не прекращаются. На мгновение откидываю голову назад. Она пользуется моментом и впивается в мои губы. Я, будто под гипнозом, наблюдаю за ее закрытыми веками. Эффект абстракции: красные стены играют на контрасте с тенями на ее глазах. Серебристый оттенок, в центре чуть темнее насыщенного голубого цвета, в уголках черная стрелка. Мне мерещится огонь с мозаическим свечением, все перемешивается в сияющие блики.

Ее губы искусны, длинный язык блуждает внутри, заставляя меня действовать. Я стараюсь ответить, но боль перебивает все инстинкты. Рубашка на мне распахнута. Торчащие соски в кожаном корсете без чашек прикасаются к моей горячей коже. Она хочет меня и промежностью трется о ткань брюк, оставляя мокрые следы. Ее запах приторно сладкий. Черт, не люблю парфюм. Она разглаживает морщинку между моими бровями, нежно касается щетины на щеках. Сжимаю ее волосы, отстраняя от себя. Мой взгляд плывет, с усилием концентрируюсь на нежном овале лица и тонкой изящной шее. Она раздраженно шипит и c большим усердием натирает ширинку. Идеально надутые губы шепчут:

«Ты же не гей... Боже, я так мечтала… О тебе ходят легенды... Твоя энергетика, твое тело… пожалуйста…».

Резко хватаю ее за шею и душу, чувствуя трахею.

Гребанные стереотипы живут в этой маленькой головке, она глупа и не видела жизни. Нельзя раскидываться словами без последствий.

Слюни из приоткрытого рта стекают по моему запястью. Хрупкие пальцы отрывают пуговицы на рубашке, ткань трещит по швам от нашей возни. Острые коготки ищут, за что зацепиться, и оставляют царапины на шее. Ее силиконовые губы синеют, несмотря на вколотую жижу. Судорога, закат глаз, хватит с нее… Разжимаю пальцы с усилием, это нелегко. Она долго хрипит, милое лицо измазано подтеками от туши.

– Да ты сумасшедший… – Рухнув на пол, она ползет к двери и судорожно стучит. – Пустите! Он маньяк, слышите… Помогите!

Всем похрен, они привыкли. Это уже четвертая шлюха за месяц.

Охранник, ответственный за девчонку, поднимает вывалившееся в коридор тело, подхватывает ее на руки, цокая языком, смотрит на меня осуждающе и быстро отводит взгляд, увидев мои покрасневшие, дикие глаза. Жажда убийства накрывает с головой, адекватное состояние покинуло меня в этот момент. Не помню, как оказался возле двери, дыша как бешеный зверь. Сильный хлопок отрезвляет. Дерьмо, мужик просто закрыл двери перед моим носом.

Встряхиваю головой, виски ломит… В кармане нахожу обезболивающие. В поисках воды беру первый попавшийся набор из мини бутылок, надо покрепче. Шатаясь, расплескиваю водку, чудом попадая в стакан. Чертова мигрень, поганый день. Запиваю пилюли и падаю мимо кровати, прикладываясь хорошенько лбом. Херовое приземление: челюсть сводит, бросает в ледяной пот. Вытаскиваю ремень из петель брюк, оборачиваю вокруг шеи и затягиваю как можно туже. Воздуха не хватает, сердце бьется медленно, еле слышно. Очередная затяжка ремня отключает сознание, вспышка и рябь перед глазами.

Воспоминания накатывают и мучают меня. Чертовы таблетки…

– «Ман…честер»– двадцать три доллара за акцию. «Манстер»– сто один доллар. «Дженерал моторс» – тридцать четыре доллара, двадцать...

– Арчер, что ты делаешь! Сукин сын, прекрати!

– Уйди, тебя больше нет… девять цен...тов...

– Твоя агония убьет тебя, больной ублюдок!

Моя рука тянется к нему. – Трой… – хриплю, скулы уже онемели. – Трой… скоро… скоро… – Не могу сказать больше ни слова. Закрываю глаза.

Мое тело лежит без движения, лицо покрывает испарина, наконец-то меня отпустило. Сквозь воспаленные веки, ощущаю прохладу щекой, не могу пошевелиться. В комнате темно, вижу, как падает тень приглушенного света, в приоткрытую дверь. Наблюдаю, как босые ступни, с изящными пальчиками покрытые красным лаком ступают по полу. В комнату вплывает бледная Ненси.

– Арчер! Нет! – в комнате загорается неоновый свет. Ненси подбегает ко мне, окутывая своим нежным запахом духов и чего - то домашнего, родного, не могу разобрать. Она старается поднять меня.

– Ну же, очнись, не смей...

С усилием приподнимаюсь и карабкаюсь на кровать, в горле пустыня.

– Воды…

Эпизод 3. Случайный свидетель

Люк Картер, откинувшись на спинку вращающего кресла, хрустнул пальцами и впился взглядом в своего помощника Эванса.

– Сколько на этот раз? – Прожорливый сукин сын задрал цену, – зло прошипел Люк.

Эванс вытер вспотевший лоб, расслабляя галстук, и уставился в документы, делая некие подсчеты и умозаключения.

– Сенатор просит двадцать тысяч. Черт, это средняя цифра. Возможно, сумма возрастет, – его лицо побелело. – Ты прекрасно знаешь, куда вляпался, Люк! Он будет шантажировать нас до конца своих дней. Федералы скоро начнут слежку и не успокоятся, пока не прихлопнут клинику.

– Только двое людей знают правду, – шумно вздохнул Люк и стукнул кулаком об стол из красного дерева. – Это ты и я. Но ублюдки уже шпионят за нами.

Теперь и Люк расслабил галстук. – Слушай, Эв, я устал. Необходимо как-то остановить это, иначе я просто разорюсь. Ни одни таблетки мира не спасут мою шкуру от решетки, однажды я уже был там, под угрозой репутация клиники, ты не должен допустить этого. Понял меня? – Картер хмуро сдвинул брови, нервно взъерошив волосы. – Ни один онкобольной не должен узнать, что лекарства, которыми их пичкают, пустышка. Не важно, что ты будешь делать, но разбейся в лепешку и достань компромат на сенатора. Уверен, у него много подводных камней, которые стоит достать.

Раздался стук в двери, и Люк ударил кулаком по столу во второй раз.

– Сколько раз повторять: не надо беспокоить меня в это время!

– Извините, что прервала вас, сэр, – раздался голос Александры за дверью, – но вас ожидает мисс Картер.

В приоткрытые двери выглянула рыжая макушка, а затем и пунцовое веснушчатое лицо Александры.

– Я старалась объяснить ей, что у вас совещание, но она не захотела слушать.

– Передай жене, что я приму ее через пару минут, – раздраженно ответил Люк, приподняв бровь и давая понять, что разговор закончен, поэтому стоит убраться из кабинета. Александра, кротко опустив глаза, проскользнула к выходу.

– Какая робкая девочка, молоденький румянец на щечках, думаю, за очками прячутся восхитительные глазки, – плотоядно улыбнулся Эванс, – впервые вижу ее. Она в качестве стажера или уже работает на полную ставку?

– Отстань от нее, Эв. Она дочь Энтони Доусона, он оторвет твои яйца до того как они подкатятся к ней.

— Тони? Неужели ты помирился с ним после стольких лет?

— Черт, идиот замолкни, как я могу общаться с тем, кто подставил меня много лет назад.

— Но у тебя его дочь?

— Да, — плотоядно улыбнулся Люк, это мой сюрприз папочке Тони, я должен его отблагодарить за пять лет кошмара, которые он мне подарил. Полные клетки головорезов, бессонные ночи за решеткой. Я остался ему очень благодарен и приготовил скромный подарок...

Люк замолчал, поглощенный своими мыслями, смотря в закрытую дверь прищуренными глазами.

– Проверь ее, возможно, она что-то слышала, – взгляд Люка стал мрачным.

***

"Я ничего не знаю… и не слышала… — с досадой прошептала Александра". Девушка наконец-то выдохнула и со всей четкостью поняла, что близка к самой пропасти. Ее шея от напряжения заныла, под тонкой блузой струился пот.

«Черт-черт, дурочка! — подумала Александра». Осознав, насколько глупо она поступила, первым желанием было рвануть на другой континент. «Александра, очнись и… беги! — с досадой сказала себе девушка». Но она никогда не убегала от проблем. Наверное, попросту не умела. А их с каждым разом становилось все больше. Они наваливались на нее, как снежный ком, с самого детства.

Я понимала, что подслушала то, что не предназначалось для моих ушей. Ноги вросли в пол, ладони похолодели от ужаса. Надо уходить, бежать, пока не поздно, из офиса. Возможно, из города. Сердце тяжело стучало, щеки горели, инстинкт самосохранения напрочь отсутствовал.

Сенатор оказался продажной свиньей, наживаясь на Люке, а он, в свою очередь, занимался поддельными лекарствами для людей со страшным диагнозом – рак.

Задумавшись, я совсем забыла о безопасности и машинально постучала в двери.

Люк Картер – опасный тип. Я впервые увидела его на семейном ужине в особняке Картеров будучи совсем крошкой. В детскую память врезался недобрый взгляд карих глаз, когда Люк взглянул на мои растрепанные жидкие косички. Я неслась за мячом и потеряла равновесие, запнувшись об собственные ноги. Упала прямо возле кроссовок Люка. Перекатывая во рту зубочистку, он небрежно пнул мяч в мою сторону, рыкнув «Аккуратно, малявка!».

Поводом для визита в дом Картеров было громкое судебное дело – убили парня по имени Трой. Фамилию, как ни пыталась, я не могла вспомнить. Папа присутствовал на заседании в судебном разбирательстве. Картер был близким другом отца. Со слов мамы, дело до конца так и не раскрыли.

Люк был молодым парнем, и до этого имел кучу проблем с законом, его держали под домашним арестом, он попадал в тюрьму на несколько месяцев. Даже после тюрьмы Люк не хотел исправляться и продолжал многочисленные разборки, нападения и пьянки. Закончилось все употреблением наркотиков. На этом родители Картера поставили ему ультиматум: либо он становится человеком, либо отец отказывается от сына, лишая себя родительских прав, а в дальнейшем и наследства Люка-младшего.

Эпизод 4. Александра

Александра лежала в темноте, в своей съемной квартире. Дыхание у нее участилось, как при панической атаке. Она прокручивала в голове подслушанный разговор. С того момента как она вышла из кабинета Люка Картера он стал ее врагом. Она не могла больше работать в клинике, из-за нее в семье Доусон возникнут большие проблемы. Подставлять своего отца Александра не собиралась.

Она не думала, что станет соучастницей в смерти онкобольных.

Сон никак не шел. Александра откинула одеяло и подошла к окну. На улице погода в ночной темноте не радовала, перекрывая моросящими каплями свет луны, лил дождь. На Александру навалилась вся тяжесть прошедшего дня и тоска по дому. Как же давно она не видела своих родителей. Она осознанно избегала встречи с ними. После того как отец отправил ее в Лондон, она разочаровалась в родителях. Конечно, они не забывали о ее существовании и часто навещали Александру. Но что-то было не так в их общении, отчужденность Александры не давала родителям проявить больше чувств к ней.

Энтони Доусон был суровым человеком, Александра его единственная дочь, о которой он старался заботиться. Но чем старше становилась Александра, тем меньше они находили точки соприкосновения. Мать Александры во всем поддерживала Тони, но все-таки старалась обойти острые углы в отношениях мужа и дочери. Пытаясь создать видимость идиллии между ними.

В детстве у Александры Доусон не было подруг. Со сверстниками пару раз ей приходилось участвовать в драках, которые пресекались либо учителями, либо родителями. Александра по детской наивности просила родителей, чтобы они поскорей купили ей брата. Иначе она скоро вырастет, и сама сможет за себя постоять. Внешность Александры всегда задирали, обзывая гадким утенком, а она не могла не согласиться с этим, ведь и ей она не нравилась. Круглые щеки, покрытые веснушками, и вечно растрепанная копна золотых волос, которые привлекали слишком много внимания, по утрам мама не могла укротить их даже расческой. Они достались Александре от бабушки Анабель, по молодости ее называли милашкой бейби. Бабушка была миниатюрной девушкой с волосами цвета меди до самых ягодиц. С большими изумрудными глазами и губами бантиком. Она всегда говорила: «Не слушай никого. Вырастишь и станешь очаровательной, все будут тебе завидовать». Александра сомневалась в словах бабушки и просто смирилась со своей внешностью.

Папа с мамой не знали, как справиться с поведением дочери. Мама буквально терпела ее неспокойный нрав. Отец же был строг, иногда закрывая глаза на некоторые поступки дочери. Но родители все же старались обезопасить дочь от негатива окружающих, и решили скрасить ее будни, подарив ей однажды щенка.

В тот день Александра была в своей комнате и когда услышала лай пса, с радостным криком сбежала по лестнице. Заметив небольшой клубочек у папы в руках, она торопливо высвободила щенка из объятий отца и погрузила свои пальчики в короткую шерстку. " Я дам ему кличку Купер — смеясь, сказала Александра". Спустя время он стал большим и таким же не послушным, как она. С псом случались постоянные трагедии по случайной вине Александры. Пес то неудачно прыгал и ломал себе лапу, гоняясь за Александрой по газону, то чуть не утонул в озере, когда прыгал вместе с ней в воду с моста. Няня Рут называла Александру живодером. Один раз она привязала его к трубе парковки велосипедов. Пес, виляя хвостом, сильно лаял и порывался бежать за Александрой.

– Фу, Купер, сидеть! Нельзя! – строго наказала Александра псу и пошла в магазин. Прошло минут пятнадцать, девочка счастливая выбежала с мороженым, купив одно Куперу, а второе торопливо облизывала, потому что знала: Купер обязательно съест и ее.

Взгляд Александры скользнул по парковке, ее глаза расширились. Побледнев, она сделала шаг назад и закричала. В ее груди потяжелело, она не могла глотнуть воздуха. Мороженое выпало из рук, прилепившись комком на ее сандалии, и растеклось лужицей, тая на солнце. Купер, вывалив язык, висел на шлейке ошейника, задушив себя резкими движениями, пытаясь вырваться и побежать за Александрой.

Она принесла его домой, не замечая тяжести и боли в руках. Мама выбежала на крыльцо.

– Александра, боже, отпусти его!

Александра не могла, не могла выпустить из рук любившего ее всем сердцем Купера.

– Ох, дочка, – застонала мать, забирая пса из рук Александры. Девочка вся тряслась и рыдала. Мама гладила ее растрепанные волосы, испугавшись бледности лица дочери.

– Зачем я оставила его там… Мама, мне холодно… – тихо скулила она, подражая псу, когда он скучал по ней.

– Малышка моя… милая девочка… Скоро все пройдет, мы обязательно купим тебе нового.

– Нет! – выпалила она, задыхаясь от слез, – верните мне Купера!

Резко вырвавшись из маминых рук, Александра бросилась к домику пса. Но отец резко остановил ее, грубо встряхнув.

— Когда ты угомонишься своенравная девчонка?

Александра пыталась вырваться из рук отца и в порыве злости прокусила ему руку. Отец взревел и наотмашь ударил ее по щеке. Александра впервые ощутила на себе всю несправедливость и боль. Она с досадой посмотрела в глаза отца.

— Ты это заслужила, — процедил он сквозь зубы. Твои поступки не поддаются контролю, завтра же я отправлю тебя в Лондон, к бабушке Анабель.

Губа Александры задрожали и она бросилась прочь.

– Стой! – крикнула мама, смотря ей в след с полными глазами слез.