Безжалостный. Вернись в мою жизнь

Глава 1

Лена Голд & Вера Шторм

Безжалостный. Вернись в мою жизнь

Переговорная полна света и делового напряжения. На столе распечатки планов, планшеты, контракты, чашки с остывшим кофе. Новые партнеры настроены решительно: обсуждаем строительство нового здания для совместного проекта. Все вроде бы идет по плану, но когда они показывают участок, который выбрали для расширения, меня это цепляет.

Я внимательно всматриваюсь в чертежи. Восточное крыло, рядом с основным въездом — логично с точки зрения логистики, но что-то здесь не так.

— Подождите, — говорю, откладывая документы. Вспоминаю, что тут ещё год назад хотели начать стройку, но потом узнали важную информацию и передумали. — Это место под застройку мне не нравится.

Они удивленно переглядываются, но я не тороплюсь. Формулирую свое мнение четко и по делу.

— Там проходят старые инженерные коммуникации, канализационная магистраль, еще со времен, когда этот район застраивали в сороковых. Есть риск просадки, особенно если нагрузка будет вертикальной и точечной. Мы можем вложиться в фундамент, но это не спасет, если через два года все начнет плыть.

Пауза затягивается. Один из партнеров кивает, второй быстро проверяет на планшете карту коммуникаций.

— Вы правы, — говорит он. — Мы это упустили.

Я предлагаю альтернативу — северную сторону участка, где почва стабильнее, а подключение к сетям будет даже проще. Через пятнадцать минут мы пересогласовываем проект, вносим изменения и подписываем контракт. Сделка состоялась, и, что самое важное — состоялась правильно.

Уже в кабинете, когда остаемся с Янисом, на лицах у нас удовлетворение. Он хлопает меня по плечу, кидает ключи от машины на стол, опускается на диван, а я напротив.

— Поехали отмечать. Думаю, бар на набережной еще держится. Там и поговорим спокойно

— Не вариант, — отвечает Ян, всматриваясь в экран своего телефона. — Айлин не понравится. Лучше поехали к нам. Она будет рада отпраздновать такое важное дело вместе с нами. Кстати, она звонила три раза…

В этот момент резко открывается дверь. Без стука, с характерным хлопком и в кабинет буквально врывается Айлин, жена Яниса. Она бледная, волосы растрепаны, взгляд беспокойный, но не растерянный. Она не смотрит на мужа — ее глаза сразу цепляются за меня.

— Лин, что случилось? — брат сразу встаёт, подходит к ней.

— Все нормально, не переживай, — шумно сглотнув, облизывает пересохшие губы. — Богдан, — говорит она, глядя на меня и делает шаг ближе. Ее голос дрожит, но не срывается, — мне срочно нужно поговорить с тобой. Это важно.

Янис настораживается, я смотрю на нее, пытаясь понять, что за этим стоит. В ее глазах нет паники, но есть что-то хуже — тревога, которая явно уже не первая минута гложет изнутри. Что такого ужасного может произойти, что касается меня?

— Конечно. Присаживайся. Что случилось?

— Мы же в новый сад ехали, чтобы узнать, могу ли я туда двухлетнего ребенка записать, — бросает нервным тоном. — Блин, Богдан! Мелисса случайно беременна не была, когда ты… вы разошлись.

— К чему этот вопрос?

Не понимаю, зачем Айлин вдруг решила открыть эту тему. Но… Она будто сорвала с души занавес и впустила свет, в котором нет тепла. Лицо Мелиссы — чистое, беззащитное, глупо доверчивое — встает перед глазами так отчетливо, словно она стоит в полуметре от меня. Те глаза... такие ясные, будто никогда не видели боли, хотя я точно знаю: она ее чувствовала, и не раз, когда была со мной.

И в ту же секунду меня начинает колотить от нервов и… волнения, которое мне совершенно не знакомо. Я не привык трястись, когда появляются проблемы или же обсуждается тема, которая может сильно изменить мою жизнь. Но сейчас… что-то идет не так. Заводские настройки подводят. В висках звенит, в груди все сжимается, дыхание рвется на части. Я не готов. Не к воспоминанию о ней, не к себе тогдашнему. Это боль, которую я сам выбрал. Сам оставил ее. Сам ушел.

Я тогда Мелиссе ничего не сказал. Хотя должен был дать понять, что так будет лучше, что это единственный выход на тот момент. Ей нужно было жить спокойно, а не утопать в проблемах, которые создались бы из-за меня. Я спасал не нас — я спасал ее от себя. И теперь каждый раз, когда ее образ всплывает в памяти — особенно лицо и глаза — я будто снова стою там, в той гостиной, где произнес вслух свое решение и выбрал исчезнуть.

И что самое хреновое… Ощущение того, что я поступил тогда неправильно, с годами оно стало колючее, острее. Потому что я до сих пор не знаю, простила ли она меня. И не уверен, простил ли я сам себя.

Такую, как она, безусловно влюбленную в меня, я никогда в жизни не встречал. Да и не встречу никогда. Потому что стало все равно на собственную судьбу.

Айлин качает головой. Молчит, действуя тем самым мне на нервы.

— Лин, — шепчет Ян, будто тем самым приводит жену в чувство.

Она снова поднимает на меня глаза.

— Я увидел ее в том же саду. Вместе с дочерью.

«Вместе с дочерью…»

Это звучит не как новость, а как удар под ребра, когда не успел напрячься. Не сразу понимаю, что Лина имеет в виду, не могу сложить в голове эти два слова в одно целое — «Мелисса» и «дочь».

В голове начинает подниматься тяжелое, вязкое сомнение, которое не дает сразу отвергнуть услышанное. Если бы Мелисса на тот момент действительно была беременна... она бы ведь сказала. Она не из тех, кто молчит, когда речь идет о важных вещах. Я слишком хорошо знал ее, Мел не стала бы скрывать подобное.

Но в то же время…

— Черт!

Тот единственный раз, почти через месяц после моего ухода. Она звонила. Я видел ее имя на экране, смотрел на него, ждал, когда исчезнет. Тогда я не ответил — не потому что не хотел, а потому что боялся сорваться к ней, услышав ее голос. Боялся все испортить, навредить ей снова. Потом пришло сообщение, которое я так и не открыл, просто удалил, пытаясь убедить себя, что поступаю правильно.

Глава 2

Мелисса

Арсен сидит за кухонным столом, весь погрузившись в работу. Его спина чуть ссутулена, локти опираются на столешницу, а взгляд сосредоточенно прикован к экрану ноутбука. Перед ним хаотично раскиданные папки, бумаги с пометками, какие-то чертежи и таблицы, местами заляпанные чернилами. Он даже не замечает, как я ставлю рядом с ним высокий стакан сока – только чуть отводит руку, чтобы не задеть его, и тут же возвращается к печати. Его лицо сосредоточено, брови сведены, губы сжаты — он полностью углублен в свое дело.

Я молча смотрю на него несколько секунд. Он не поднимает головы, и я даже не уверена, заметил ли он, что я подошла. Он весь внутри каких-то своих задач, отчетов и проектов, и мне даже немного жаль его — так много всего навалилось за последние недели. Нельзя убивать себя, лишь чтобы кому-то что-то доказать, угодить.

Скользнув взглядом по кухонным часам, я машинально опускаю руку к запястью и сверяю время. Уже почти половина пятого. Черт. Мне пора. Дарина терпеть не может, когда я опаздываю, даже на пять минут — ее это пугает, сбивает с толку. Дочка плачет до тех пор, пока я не приду. Она еще маленькая, и каждый раз мне приходится долго объяснять, что я просто застряла в пробке или задержалась на минутку. Лучше не рисковать.

— Твои родители сегодня прилетают? — спрашиваю я, все еще стоя рядом с ним.

Голос мой звучит тихо, но с интонацией, в которой проскальзывает напоминание: день важный, тебе нельзя это забыть.

— Да, — выдохнув, наконец поднимает на меня взгляд. — Приготовишь ужин? Чтобы не было к чему придраться. Я же говорил, какие они…

— Конечно, — улыбаюсь. — Арс, тебе отдохнуть надо. Ты всю ночь не спал.

— Разберусь с этими бумагами и отдохну. Обещаю. У тебя когда собеседование?

— Завтра, — выдыхаю нервно. — На самом деле не терпится уже. В этом городе… все так непривычно. Я считай начинаю с нуля. Это очень сложно. Но в то же время… Хороший опыт будет.

— У тебя все получится. Я даже не сомневаюсь.

— Спасибо, Арс. Ладно, поеду я за дочкой.

Уже хочу выйти из комнаты, как Арсен окликает меня:

— Мелисс?

— Да? — он встает и подходит ближе. Обнимает мое лицо теплыми ладонями. — С моими родителями не будь такой терпеливой и тихой, как со всеми. Ладно? Если что-то не понравится, сразу отвечай той же монетой. Не бойся ничего. Я буду рядом и поддержу, чтобы ни случилось.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь. Они не такие… Ты просто зол на них.

— Поверь мне, ты их не знаешь, — горько усмехается Арс. — Просто… чем мягче ты с ними будешь, там быстрее они сядут тебе на шею.

— Учту.

— Спасибо, Мелисс.

Сделав полшага назад, он берет меня за руку и подносит ее к своим губам, целует тыльную сторону моей ладони.

— Беги давай. А то опоздаешь, потом придется Дарину успокаивать.

Захожу в комнату, быстро натягиваю джинсы и свободную футболку. Волосы собираю в высокий хвост, хватаю телефон, ключи от машины и выхожу из дома, не теряя ни секунды. Через сорок минут добираюсь до сада. Преподавательница приводит Дарину, говорит, как хорошо она себя вела, как помогала другим детям, и я не могу сдержать улыбку — горжусь ей до слез. Моя девочка самая лучшая. Она успела всем рассказать, что у ее мамы скоро свадьба. Утром все работники и родители, которые услышали эту новость, меня поздравляли.

Мы идем к машине, Дарина весело болтает, держит меня за руку, подпрыгивает. Я слушаю вполуха, пока не чувствую на себе чужой взгляд — острый, цепкий и… будто слишком знакомый. Поднимаю голову, сразу нервно сглатываю. Дыхание сбивается.

Богдан.

Он выглядит так, будто сошел с обложки журнала — собранный, сильный, уверенный в себе, как впрочем тогда, в прошлом. Его темные волосы зачесаны назад, немного растрепаны на висках, словно только что небрежно провел рукой по ним. Четкие скулы, выразительная линия подбородка и густая аккуратная борода делают его лицо по-мужски грубым, но при этом притягательно красивым. И я опять ловлю себя на мысли, что он все такой же притягательный.

Басманов стоит в нескольких метрах, смотрит прямо на меня. Внутри меня все обрывается. Ноги будто прирастают к земле. Ни шагу сделать не могу. Сердце начинает колотиться так громко, что заглушает все вокруг. Я не в состоянии даже пошевелиться. Не могу дышать. Не могу поверить, что он здесь.

— Мама, кто этот дядя? — спрашивает дочь, дергая меня за руку. Явно заметила, как я появлюсь на него. Она буквально приводит меня в чувство. Опускаю взгляд на дочь:

— Никто, милая. Садись в машину.

Дарина послушно садится. А я… Снова смотрю на Богдана.

Он стоит передо мной — такой живой, настоящий, с тем же выражением глаз, которое я так хорошо помню. И которое когда-то было для меня целым миром. Прошло столько лет, а он будто бы не изменился, и это странное ощущение захлестывает меня с головой: я снова там, в том дне, когда он просто сказал, что нам нужно разойтись. Не объяснил ничего, не дал мне ни одной причины, ни одного шанса понять, что происходит, почему вдруг все рушится, когда, казалось бы, мы оба поняли, что сходим с ума друг без друга.

Я помню, как смотрела ему в спину, когда он уходил. Как тишина после хлопка двери резала слух. Как я сидела на полу, сжимая в руках телефон, надеясь, что он позвонит.

Он не взял трубку даже тогда, когда я хотела рассказать ему о беременности. Хотела, чтобы он знал… Чтобы понял, что ушел не просто от меня, а от большего, настоящего, чего мы оба очень хотели. Он ушел, стер все, будто я вовсе и не существовала. В этом и была самая болезненная правда — он просто перестал быть частью моей реальности. Оставил после себя только пустоту, в которую я проваливалась снова и снова, пока не научилась дышать без него.

Глава 3

Сажусь в машину, захлопываю за собой дверь с такой силой, явно даю понять, как я зла на Богдана. Он это и сам прекрасно понял. С трудом вставляю ключ в зажигание — пальцы дрожат, как после холода, хотя в салоне тепло.

Руки на руле едва слушаются, подушечки пальцев теряют чувствительность, и я цепляюсь за кожаную обивку так, как будто она единственное, что еще может удержать меня на месте. В реальности, которую я сама себе создала, выстроила кирпич за кирпичом. Болью, потом еще и бесконечным одиночеством. Эмоции контролировать получается с трудом, хотя казалось бы, я давно научились справляться с ними.

Моргаю, надеясь, что это просто какое-то наваждение. Случайная встреча или сон наяву. Но перед глазами все еще стоит образ Басманова — его слишком уверенный, слишком живой взгляд. Слишком тот, которого я когда-то безмерно любила.

Горло сдавливает, будто чьи-то невидимые руки сжимают их. А на глаза подступают слезы. Такие предательские, такие неожиданные — я давно забыла, как это вообще чувствуется. Обещала себе, что больше никогда не позволю себе плакать. Но… все рухнуло в одно мгновение, едва он появился на моем пути вновь.

Я давала клятвы. Сама себе, в бесконечных ночах, когда Дарина спала рядом, а я сидела в тишине, пытаясь собрать себя в кучу заново. Я училась быть сильной, поднималась с колен. Создавала новую жизнь. Без него.

А теперь он просто появился таким образом, будто ничего между нами тогда не было. Будто не он разрушил меня, не он разорвал мое доверчивое сердце, не он растоптал его и ушел, даже не обернувшись. Не он оставил меня одну в тот самый момент, когда я узнала о беременности и собиралась рассказать ему, что внутри меня бьется еще одно сердце.

И вот теперь он появился. Стоял и смотрел прямо в мои глаза как король. Будто может снова войти в мою жизнь как ни в чем не бывало и диктовать, как мне жить. Но я знаю, что если сдамся, покажу свою слабость… Если позволю ему остаться, он разрушит все. Все, что я выстраивала годами.

Я нажимаю на газ, и машина срывается с места. Еду быстро, не разбирая дороги, пытаюсь сбежать. Не от него, а от самой себя.

Только вот от себя не убежишь…

— Мам, а кто тот дядя? — снова спрашивает дочка, вырывая меня из мыслей, которые разрывают внутренности на части.

— Старый знакомый, родная.

— Он красивый, — ошарашивает меня Дарина.

Малышка еще не знает, кто он на самом деле. Не знает, что тот «красивый дядя» — ее отец. И мне страшно представить, как она отреагирует, когда правда всплывет. Ведь я говорила, что папа ушел по делам. Далеко и надолго. Конечно, когда она повзрослеет, поймет, что я врала ей долгие годы.

А сейчас… Она будет задавать вопросы, смотреть на меня в упор своими большими, честными глазами, я же не смогу дать ей простых ответов. Как объяснить, почему он не был рядом? Почему ни разу не обнял ее, не пришел, не позвонил? Как сказать дочери, что тот, кто должен был быть ее защитой, просто выбрал исчезнуть?

А вдруг она захочет его полюбить? А вдруг простит его легче, чем смогла я? И тогда я останусь одна в своей боли. Одна со всеми этими годами, прожитыми без него, когда каждая ночь была борьбой, а каждое утро — победой.

Боюсь, что он сломает. Нет, не меня — я уже знаю, как собирать себя заново. Я боюсь, что он коснется жизни Дарины и разобьет ее сердце, так же, как когда-то разбил мое.

Безжалостно, беспощадно.

Как доезжаем до дома — сама не знаю. Шлагбаум поднимается и мы подъезжаем во двор нашего здания. Оказавшись на нужном этаже, едва заходим в квартиру, прошу дочку отправиться сразу в ванную. Она должна принять ванну, переодеться, только потом поужинать.

Стою на кухне, режу овощи, но движения механические — нож скользит по доске будто сам по себе. Знаю, что нужно успеть к приезду родителей Арсена. Знаю, что все должно быть идеально, иначе они начнут на что пожаловаться… Но внутри все бурлит, как вода, которая вот-вот выкипит через край.

Мысли снова и снова возвращаются к Богдану. К его взгляду, к тому, как просто он появился, как будто все те годы, что прошло, пустое место. Я знаю его слишком хорошо. Если он узнал… если действительно понял, кто Дарина — он не отступит. Он ворвется в нашу жизнь, не спросит разрешения. Не подумает, что разрушит все, к чему я так долго шла. Именно этого я и боюсь — не его слов, а его поступков. Он всегда действовал, не думая о последствиях. И мне страшно, потому что теперь на кону не только я. Теперь есть Дарина. И Арсен.

Не замечаю, как Арс подходит, пока его губы мягко и осторожно не касаются моего плеча. Вздрагиваю, возвращаясь в реальность, снова чувствую запах еды.

— С тобой все в порядке? — спрашивает он голосом полный беспокойства.

Я киваю, не оборачиваясь, потому что не уверена, что смогу спрятать в глазах весь тот страх. Страх, который меня медленно, но уверенно уничтожает.

— Все хорошо, Арс, — бессовестно вру. — Ты с родителями разговаривал? Где они?

— В пробке застряли, — говорит довольным тоном. — Чем позже они придут, тем лучше. Хотя они сказали, что будут через сорок минут. Главное, чтобы ты успела привести себя в порядок.

— Да я почти закончила. Салат нарежу, потом в ванную пойду.

— Оставь салат мне. Ты иди, — слегка подталкивает меня в спину.

Сначала захожу в комнату Дарины. Она играет со своими куклами. Настолько увлечена, что даже не замечает, что я за ней подглядываю. Отправляюсь в спальню и, достав из гардероба одежду, иду в душ.

Выхожу из душевой кабины, оборачиваюсь полотенцем и встаю перед зеркалом. Волосы влажные, спутанные, но я терпеливо сушу их феном, стараясь не думать ни о чем лишнем. Хоть и это очень сложно. Привожу себя в порядок — наношу легкий макияж, чтобы скрыть следы усталости. Натягиваю на себя простое, но аккуратное платье. Хочу выглядеть спокойно и уверенно, как всегда.

Глава 4

Арсен напрягается. Он застывает, совершенно не ожидая таких слов от матери. Арс, конечно, знал, как мать отреагирует на наличие у меня дочери, но чтобы ляпнула такое при ребенке — точно нет.

Его взгляд становится холодным, губы бледнеют. Вижу, как он поджимает их, пытаясь сдержать эмоции, злость, что накопилось за годы. Он смотрит на мать, и в этом взгляде нет ни тепла, ни любви — только холодная решимость.

— Мы тоже рады вас видеть, мама, — цедит он сквозь зубы. Голос вроде бы ровный, но в нем сталь. — Мелисса ужин приготовила, можете присоединиться. А если нет… Вы знаете, где находится дверь.

Он спокойно указывает рукой в сторону выхода. В комнате снова повисает тишина — не неловкая, а напряженная.

Мать Арсена оглядывает меня с головы до ног. И делает это с таким выражением лица, будто видит перед собой что-то отвратительное. Потом переводит взгляд на Дарину и усмехается. Подбородок у нее вздернут, спина прямая, и с каким-то надменным вызовом она проходит к столу и садится, не проронив ни слова.

Я вдыхаю. Не от облегчения. Скорее для того, чтобы не задохнуться. Оказывается, я вовсе не дышала.

— Вы бы хоть предупредили, чтобы мы не приехали с пустыми руками, — то ли пытается разрядить обстановку, то ли насмехается отец Арсена. Он садится рядом со своей женой. — А мы к ребенку без подарка явились.

— Привет, меня зовут Дарина, — дочка подходит к Анастасии Петровне. — Рада познакомиться.

Женщина кажется впадает в ступор. Пожимает маленькую ладошку Дарины, которую она протягивает.

— Дари, давай за стол, малыш. Кушать будем, — с улыбкой обращается к ней Арсен.

— А я не голодна. Меня мама накормила, когда мы из садика приехали, — бесхитростно сообщает дочка. — Я устала и спать хочу, — трет она глаза.

— Вы приступайте к ужину. Я уложу дочку и приду. У нее режим… В девять ей пора спать.

— Какая ответственная мама, — слышу бормотание матери Арсена.

Едва качнув головой, указываю дочке в сторону комнаты. Преподаватель говорила, что сегодня был активный день в саду. Видимо Дарина действительно устала, раз бежит спать, несмотря на гостей. А без меня она никогда не спит.

Взяв Дарину за руку, мы идем в спальню, подальше от этих тяжелых взглядов и натянутых пауз. Дочка не задаёт мне лишних вопросов, чем облегчает мне задачу. Переодев ее в пижаму, укладываю и, поправив одеяло, ложусь рядом. Обнимаю, начинаю медленно гладить по голове. Она это любит с младенчества. Спокойнее становится, глубже дышит, ресницы начинают тяжело опускаться. Через пару минут она уже спит, укрывшись своими детскими снами, в которых нет боли, нет напряжения, нет чужих осуждающих взглядов.

А я лежу с открытыми глазами, слушаю, как за стеной звенят вилки о тарелки, как Арс и его родители шепчутся. Слова неразборчивые, только натянутые и сбивчивые интонации.

Поднимаюсь и иду к двери, чтобы вернуться в гостиную. Как бы я этого не хотела, но нужно. Именно в этот момент до меня отчетливо доносится жесткий, наполненный разочарованием и яростью голос Анастасии Петровны:

— Как ты можешь жениться на девушке с ребенком? Тем более ребенок не маленький! Что я скажу родным и близким? Как ты себе все это представляешь, Арсен? Господи, да я тебя не узнаю!

Замираю, сжав пальцами ручку двери. Не решаюсь выйти.

— Поэтому я и не говорил ничего раньше, — цедит Арс. — Чтобы вы не звонили мне десятки раз в день, убеждая, что я поступаю неправильно. Чтобы на мозги не действовали своей «правильностью». Мама, это моя жизнь. И я буду решать, с кем мне быть, а с кем нет. Ясно?

— Который раз ты мне это повторяешь, сынок? — в голосе женщины чувствуется усмешка. — Две такие девушки оставили тебя на полпути, в то время, как ты себя на части из-за них рвал. Они тебя предали! Думаешь, эта… Мелисса отличается от них?

— Отличается, — ровным тоном отвечает. — Она не такая, какими были те двое. Мама, если вы будете прессовать меня при первой же возможности, клянусь, я даже общаться с вами перестану.

— Ну, мы еще посмотрим, чем эта девица отличается, — подключается его отец.

— Ты что, Костя? Она же святая невинность… — уверена, Анастасия Петровна закатывает глаза. — Вон, ужин нам приготовила. Такая гостеприимство… Но наш сын не учел один факт: была бы она нормальной, не бросил бы ее мужик, заделав ей ребенка.

Острая боль пронзает грудь. Стою за дверью, не чувствуя ног. В горле першит, на глазах стоят слезы. Внутри поднимается протест, но я лишь сглатываю, зная, что сделать что-либо я не в состоянии. Многие люди до сегодняшнего дня судили меня без совести, не зная, через что я прошла.

В этой жизни меня никогда не выбирали, не удерживали рядом, не любили так сильно, как когда-то любила я. В моей жизни был всего один мужчина, по которому я сходила с ума даже после разлуки. А я для него оказалась временной и удобной. В итоге пришлось уйти и воспитать ребенка одной.

«Была бы она нормальной, не бросил бы ее мужик, заделав ей ребенка…» — Эта фраза применяет адскую боль. Не потому что она сказала неправду, а потому что я сама давно в это почти поверила.

— А ты, мама, святая? — приводит меня в чувство вопрос Арсена.

Провожу рукой по лицу, убеждаюсь, что слез нет. А потом, глубоко вздохнув и медленно выдохнув, успокаиваюсь. Выхожу из комнаты. Три пары глаз сразу устремляются на меня.

— Простите, что так долго…

— Присаживайся, Мелисса, — указывает Арс на место рядом с собой.

Я опускаюсь на стул, натягиваю на лицо улыбку. Хоть и сидеть рядом с этими людьми не хочется. Арсений совсем на них не похож. Он добрый, понятливый, уважает выбор человека.

— Как еда? Надеюсь, вам понравилось.

Глава 5

Богдан

Дом слишком тих. В этой кваритре всегда много пространства, но сейчас оно ощущается по-другому — как будто стены стали дальше, потолок выше, а воздух тяжелее.

Сижу на кухне у окна, в полумраке. Никакого света, кроме тусклого уличного фонаря, который косо падает на стол. А передо мной стакан. Не первый, но далеко не последний. Виски старый, терпкий, как и все, что есть в этом доме. Я держу в руке бутылку, чувствую ее прохладу, а потом поднимаю взгляд и вижу свое отражение в оконном стекле.

Пожимаю плечами, чуть наклоняю голову, кивком признаю: да, вот он я — мужик, который прошел через многое, и думал, что его в этой жизни ничем нельзя удивить. Но… Как же я ошибался.

Поднимаю стакан, салютую самому себе. Нервно усмехаюсь, глядя на своего отражение.

— За сюрпризы, мать их, — говорю вслух. — Последние годы ты меня не баловала, жизнь. А тут...

Замолкаю, потому что сам до конца не могу поверить.

У меня есть дочь…

Откидываюсь на спинку стула. Взгляд все еще прикован к стеклу, где отражение почему-то двоится. В голове клубится прошлое. Воспоминания одно за другим встают перед глазами.

Когда я развелся с женой, будь она неладна, никакой боли не было. Стало пусто внутри. Словно вынули лишнюю деталь, которая давно уже скрипела и мешала двигаться. Тогда я облегченно выдохнул.

Мелисса появилась в тот момент, когда я был как раз на грани развода. По крайней мере именно так я считал, но жена тянула как могла. Делала все, лишь бы я не добился расторжения нашего брака. Упиралась до последнего, узнав, что в моей жизни есть другая. Однако несмотря на все выкрутасы, я держался от нее как можно дальше и не сдавался. Слишком она скользкая была, как и вся ее родня.

Мне не до женщин было, но все-таки я подпустил Мелиссу к себе. Сам не понял, как привязался к ней. Впустил я ее не просто в жизнь, а под кожу. А потом… сам сделал выбор уйти. Не потому, что не любил, а потому что понимал: если останусь рядом, ее просто сотрут. Избавятся так, что даже следов не удастся найти. Никто не станет ее искать… Ушел не потому, что кто-то угрожал, нет. Просто я прекрасно знал семейку своей жены. Они способны на что угодно…

Нужно было думать не только о себе, но и о Мелиссе, о ее будущем. Все подумали, что она была временной игрушкой, поэтому не стали к ней лезть.

Убедил себя, что поступил правильно. Убедил, что справлюсь без нее. Только потом понял: не факт, что справился. Начал ее искать. Нашел. Увидел ее с другой. Увидел, как она счастлива, решил не лезть в ее жизни. Вытащил сердце из груди вместе с мясом, швырнул прочь.

После Мел я поставил крест. Не только на женщинах, но и на всем, что с этим связано. В том числе и на детях.

Хотел ли я их? Очень хотел, черт побери!

Мечтал. Не произносил это вслух, просто жил с этим желанием. Представлял, как сжимаю руку своего ребенка, отвожу в сад. Как впервые учу кататься на велосипеде, как объясняю, почему держать свое слово — это дело чести, а не просто звук. Но все это научил сыну брата. Потому что своего ребенка у меня не было.

А теперь, спустя годы, я узнаю, что у меня есть дочь. Жила где-то вдали несколько лет, росла, говорила первые слова. Падала и вставала. Не знала, кто ее отец. А я, идиот, сидел здесь, в этом доме, и думал, что моя жизнь ушла под откос. И что у меня никогда не будет нормальной семьи. Смирился с этой мыслью, черт побери…

Но, как оказалось, жизнь порой делает поворот на сто восемьдесят градусов.

— Малышка, — хрипло выдыхаю в тишину. — Прости, что не был рядом. Прости, что только сейчас узнал о тебе…

У меня появился смысл жизни. И это не власть, не деньги, не работа, где я пропадал днями и ночами. Это человек. Маленький человек, ради которого хочется жить правильно.

Резкий звонок врывается в голову, как гвоздь в череп. Просыпаюсь не сразу, — сначала пытаюсь понять, где нахожусь. Недопитый виски все еще стоит на тумбочке — непонятно, зачем я его притащил в спальню. В горле сухо, в груди давит так, будто сердце разорвали на части.

Взяв мобильный, всматриваюсь в экран. Надя…

Смотрю пару секунд, пальцы пальцы автоматом сжимаются, зубы скрипят от злости. Она звонила семь раз!

— Не сейчас, — прорычав, швыряю телефон на кровать. Он отскакивает и с грохотом падает на пол. Плевать.

Иду в ванную, открываю воду, становлюсь под прохладные струи. Холод бьет по коже, возвращает в реальность. Не освежает, скорее отрезвляет. Пытаюсь собрать мысли в кучу, но внутри раздрай. Обрывки разговора с Мелиссой, глаза девочки, похожей на нее... Точнее, похожей на меня.

Вытираюсь медленно, не торопясь. Каждое движение дается с усилием. Одеваюсь в тишине. Только ритм собственного пульса в ушах звенит.

Сегодня на работу вряд ли пойду. Отправлюсь в детский сад. Если Мелисса приведет дочь…

Не уверен. Она могла испугаться. Или просто решить, что мне не место рядом с ними. И ведь права — я слишком долго был вне этой истории. Но все равно внутри есть ощущение, что Мелисса не отрубит все с корнями. Она умная девушка. Понимает, что каким бы я подонком ни был, я имею право видеться с собственным ребенком.

Останавливаюсь чуть в стороне от входа. Сад уже гудит своим утренним ритмом — дети капризничают, даже плачут, родители пытаются успокоить. Даже это меня не раздражает, потому что… Сам бы хотел сейчас быть на месте тех отцов.

Сжимаю пальцами руль. Дыхание ровное, но в груди и висках гул. Ожидание, с примесью того самого чувства, которое не давало уснуть полночи, не позволяют нормально соображать.

Вчерашний день перевернул все с ног на голову. Как хорошо, что Айлин пришла в этот частный сад. Как хорошо, что она узнала Мелиссу. Даже рад, что когда-то я показал ей фотографию той, к кому впервые испытывал непривычные для меня чувства.

Глава 6

— Мелисса, сядь в машину, — говорит Богдан.

Он стоит напротив, а перед глазами снова всплывают картины из прошлого, которое я так упорно стараюсь забыть. Его взгляд тяжелый и пронзительный. Смотрит прямо в душу.

Басманов это всегда умел.

Резкие черты, аккуратно подстриженная борода, безупречный профиль. Но… он выглядит уставшим. Под глазами тени, темные круги, которых вчера точно не было. Он не спал или слишком много думал. Может, впервые за долгое время думал по-настоящему, понял, какую роковую ошибку совершил.

Хотя… Возможно ему вовсе все равно. Ведь чужая жизнь для него пустое место.

Он в белой рубашке. Ткань слегка мятая. Волосы аккуратно зачесаны назад, но в них тоже есть что-то небрежное. А вообще… у меня ощущение, будто все его спокойствие — это всего лишь маска. Жестом руки указывает в сторону своей машины, а я снова усмехаюсь.

— Зачем?

— Поговорим.

— О чем? Мне некогда, Богдан. Дела есть… Прошу не отнимать мое время пустыми разговорами.

Его брови ползут вверх, в то время, как я пытаюсь строить из себя равнодушную стерву. Внутри все дрожит от напряжения, в висках долбит кровь.

— Ты прекрасно знаешь о чем, Мелисса. Давай не будешь строить из себя дурочку? Ты мне про дочь рассказывать собиралась?

— Естественно. Я не такая безжалостная, как ты. Пыталась дозвониться, ты сам это прекрасно знаешь, — невольно сделав пару шагов вперед, тычу пальцем ему в грудь. — А потом… Думаешь, заслуживаешь хоть какого-то уважения? Ты тогда сломал меня. Плюнул в душу! Но я собрала себя заново. Не для тебя. Не ради твоего «поговорить». Стоишь рядом и разговариваешь со мной так, будто все, что было — просто ошибка, которую можно обсудить и исправить. И все станет нормально? Нет, Богдан. Это так не работает!

Проходящие мимо люди странно косятся на нас — не могу это не заметить. Богдан, поймав мою ладонь, которой я эмоционально машу в воздухе, прижимает к своей груди. Я стою как вкопанная, чувствуя стуки его сердце. Оно бешено колотится.

Неужели он не такой бесчувственный, Господи?

— Пойдем в машину, Мелисса. На нас смотрят со всех сторон, — чуть наклонившись, шепчет спокойно.

Он смотрит на меня в упор тяжелым, пристальным взглядом. И в этом взгляде столько силы и уверенности, что внутри что-то дергается. Меня будто током пронзает. Пульс сбивается с ритма, и я чувствую, как теряю контроль над собой. Будто это уже не я… Та, которая стала сильной, та, которая действует разумом, а не сердцем. Я словно превращаюсь в ту послушную куклу, которой он умело манипулировал одним предложением или касанием.

Резко вырвав ладонь из его захвата, делаю шаг назад. Шумно сглатываю и этот звук звучит так неуместно громко в наступившей между нами тишине, что я нервно умехаюсь. Оглядываюсь по сторонам, надеясь найти спасение хоть в ком-то из случайных прохожих. Однако в их взглядах читается любопытство и бестактность, и это только усиливает ощущение, что я снова одна против него как тогда.

Он не двигается, не говорит ни слова, но его решимость чувствуется даже в его неподвижности — она обволакивает, давит, и в какой-то момент я понимаю, что никуда от него не денусь. Точно не сегодня. Внутри все сжимается в тугой узел.

Я, не сказав ни слова, быстрыми шагами иду к его машине, открываю переднюю пассажирскую дверь и сажусь, стараясь не смотреть на него. Не дышать слишком глубоко, чтобы не выдать, как внутри все дрожит.

Он занимает место за рулем так же молча. Мы сидим рядом, не разговаривая, не глядя друг на друга, но пространство между нами все равно натянуто до предела. Нет никакого желания повернуть голову, потому что не хочу встретиться с его глазами. Мы оба смотрим вперед. Каждый в своих мыслях, каждый думает, как начать разговор. И у меня создается такое дурное ощущение… Его дальнейшие слова либо разрушат, сломают меня окончательно… Хотя, казалось бы, хуже быть не может... Либо станут тем, чего я жду всю жизнь, сама того не признавая.

— Как хорошо, что Айлин тебя увидела здесь, — проговаривает он хрипло, опуская боковое стекло.

То есть он даже не искал нас. То есть… Нас увидела жена его брата и сразу сообщила? Как же она узнала меня? Я не помню её лица. И… Как же больно осознавать, что наша с Богданом встреча по сути случайность. А я уже напридумывала себе, нафантазировала… Неужели я смогла поверить, что он хоть как-то вспомнил обо мне, поэтому начал интересоваться и, узнав, что у меня есть дочь, которая может быть от него, решил появиться на нашем пути и все разузнать?

Боже, Мелисса, ты вся такая же… Наивная дура, которая пытается найти в этом безжалостном человеке хоть что-то хорошее. Которая пытается оправдать его действия, которые на самом деле не заслуживают оправдания!

— То есть ты никогда сам не интересовался мной за эти годы, я верно понимаю?

Боль пронзает грудную клетку. Я перестаю дышать и наконец перевожу на него взгляд, наверняка полный боли и разочарования. Басманов смотрит перед собой. Одна его рука на руле, вторую он ставит на спинку сиденья, где я сижу и поворачивается ко мне.

— Искал. Ты тогда была счастлива с другим… Спустя три года после твоего ухода…

Спустя три года… Да, примерно тогда я впервые решила дать шанс своему одногруппнику. Но наши отношения, если можно так назвать то, что между нами было, не продлились долго. Он понял, что не сможет жить с девушкой, у которой есть ребенок от другого… Сначала было неприятно, даже больно. А потом я облегченно выдохнула, поняв, что это к лучшему. С тех пор я ни разу не думала о мужчинах. Пока не появился Арсен.

— Счастье — слишком громкое слово, Богдан. И мне интересно, что ты такого увидел, раз сделал такие выводы. Но, знаешь, нет… Не хочу что-либо знать. Все-таки ты человек, который ни черта не знает о счастье. Который снова сделал то, что ему выгодно. Ну зачем же тебе девочка, которая задавала кучу вопросов, интересовалась твоим самочувствием, тревожилась, когда ты не появлялся… Зачем? От нее же одни проблемы! Она же постоянно просит отчитаться! А выпустить пар можно и с другой. Ты просто устал, захотел чего-то нового. Ладно бы, если ушел по-человечески. Но ты решил сделать так, чтобы у меня не осталось ни малейшего желания ни видеть тебя, ни слышать.

Глава 7

Мелисса все говорит и говорит, и каждое ее слово режет по живому. «Не позволю», — звучит в ушах глухо, как приговор. Я смотрю на нее и вижу не просто женщину, к которой впервые за всю жизнь был неравнодушен. Вижу мать, которая отчаянно защищает то, что для нее свято. Я должен злиться, отбиваться, что-то сказать в ответ, но язык не поворачивается, потому что, черт возьми, она права. Я бросил ее. Исчез, когда она нуждалась в ответной любви, заботе. Исчез, зная, насколько сильно она была ко мне привязана.

У меня не было другого выбора. Потому что тогда я действительно думал, что, уйдя, уберегу ее. Однако уберегая от одной боли, я подарил ей другую — ту, которая не отпускает и не лечится временем. И теперь я сижу рядом и слышу, как она боится, что я сделаю то же самое с нашей дочерью.

Дочерью.

У меня есть дочь!

Она мне ничего не сказала после ее рождения. Но даже в этом я ее винить не могу. Потому что она пыталась до меня достучаться. А я… Жестко облажался.

Сжимаю руль сильнее, чтобы не потянуться к ней. Чтобы не сказать все сразу, не закричать, что я бы обязательно пришел, если бы знал. Что я искал способ быть рядом, даже если это было безумие. Что я никого никогда не любил так, как ее. И не забывал…

И сейчас она смотрит на меня с болью и страхом. Страхом не за себя — за ребенка. За то, что я снова окажусь подонком. Снова уйду.

До меня отчетливо доходит единственный факт: словами ничего не исправить. Никаким «прости» не сотрешь те годы, в которые ее сердце разрывалось на части. А это однозначно было. Сложно представить, что она ощущала каждый божий день, глядя на дочь.

Я опускаю взгляд. Дышу глубоко. Внутри оглушающая тишина.

— Ты во всем права, — произношу вслух то, что думаю. — Да, я оказался кретином. Не отрицаю. Меня не было в вашей жизни много лет. Но сейчас… Когда я узнал о дочери… Не буду стоять в сторонке и наблюдать за вами как посторонний человек.

— Ты и есть посторонний человек для нас, Богдан. Ты давно чужой… Кстати, тебе так и не удалось развестись с женой?

Мелисса смотрит мне в глаза с насмешкой. Я, нервно усмехнувшись, отворачиваясь к окну и пару секунд смотрю куда-то вдаль. Достав из кармана мятую пачку сигарет, выбиваю одну и, чиркнув зажигалкой, затягиваясь.

— Развелся, — выпустив клуб дыма, устремляю на нее прищуренный взгляд. — Решил все проблемы, потом начал плотно заниматься бизнесом. В какой-то момент понял, что мне плохо… Без тебя. Все убеждал себя, что ты уже счастлива и что мне нет места в твоей жизни. Начал искать, а потом…

— Потом ты приехал, увидел меня с другим, — перебивает глухо. — Сделал свои выводы и снова ушел. Этот момент я знаю, Богдан.

— Я хочу познакомиться с дочерью, Мелисса, — меняю тему, зная, к чему она опять ведет разговор.

— А я хочу спокойно жить, Басманов, как это было до тебя. Хочу выйти замуж за любимого человека, хочу быть счастлива. Я и была, пока ты снова не появился на моем пути. Нам нет до тебя дела. Ты нам не нужен, пойми элементарную вещь, оставь нас в покое. И…

— Дарина… Красивое имя. — Теперь я перебиваю. — Она называет того мужика отцом? Ты ей соврала?

Глаза Мелиссы превращаются в два блюдца. Отвечает на мой вопрос своей реакцией. Я усмехаюсь.

— Какое тебе дело, Басманов? Я тебе говорю одно, ты лезешь в другое.

Она тянется к ручке двери, явно хочет открыть и выйти из салона. Но я блокирую любую ее попытку сбежать.

— Мы не договорили.

— Мы всё обсудили, Богдан! Что ты творишь? Будешь как тогда брать меня силой? Будешь угрожать, тащить в свой дом? Или, может, в этот раз шантажом заставишь быть рядом с тобой? У тебя же деньги, связи… Ну, почему бы не перевернуть нашу жизнь вверх ногами? Ты специалист в этих делах!

— Если понадобится, то и это сделаю.

Выражение лица Мелиссы меняется. Она шумно сглатывает, перед тем, как накричать на меня:

— Ты ненормальный! Открой двери! Мне нужно уехать!

— Уедешь, конечно, но для начала…

Замолкаю, услышав, как звонит ее телефон. Мелисса вытаскивает его из сумки. Имя контакта на экране «Арсен».

— Да, любимый, — отвечает она, не глядя на меня. — Да, хорошо. Скоро буду. И я тебя… Пока.

Внутри меня рвется плоть. Слово «любимый» звучит как пощечина. Так и хочется вырвать из ее рук телефон и вышвырнуть наружу.

Дурацкая реакция. Это не нормально. Я это понимаю. Но сейчас… Сейчас внутри поднимается такое животное чувство, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться.

Терпеливо жду, пока она отключится. Жду, пока уберет телефон. И когда она наконец опускает руку, я молча смотрю на нее.

— Я хочу познакомиться с дочерью, — повторяю глухо. — Ты ей что-нибудь про меня говорила?

— А мне есть что ей про тебя сказать, кроме того, как ты меня использовал, а потом вышвырнул как мусор? — ее ответ как нож под ребра. Ожидаемо, конечно.

Я не дергаюсь, не пытаюсь защищаться. Но внутри все крошится. Она не повышает голос, не истерит, не устраивает спектакль. Она говорит тихо, ровно. И именно поэтому ее слова как острый кинжал попадают туда, где больнее всего.

— Мелисса…

— Богдан, хватит. Разблокируй двери, я опаздываю.

— Она моя дочь…

— От человека, который тебе даром не нужен! Значит, и ребенок не нужен! — выпаливает эмоционально.

— Я же тебе объяснил, почему так поступил. Мелисс, я был вынужден…

— Басманов, ты не ребенок, которому можно тыкать, что делать, а что нет. Успешный, сильный, умный! Но… Так просто бросить человека… Единственного человека, к которому ты якобы впервые за всю жизнь что-то чувствовал, — усмехается, глядя мне в глаза. — Никогда не пойму тебя, ясно? Никогда не поверю. Я счастлива, понимаешь? Впервые за последние годы чувствую себя нужной, желанной. Поэтому… Не разрушай мой покой вновь. Просто живи своей жизнью. Ведь я тебе не нужна была до вчерашнего дня, верно? Продолжай в том же духе. Считай, что мы не встречались. Что нет никакого ребенка.

Глава 8

Я еду в офис. Люди спешат по делам, машины сигналят, а я почти ничего не слышу. Будто мой мозг включил беззвучный режим. Мое внимание не на дороге, не на собеседовании, в которое я еду. Я думаю про Богдана. Как он смотрел… словно и правда сожалеет. Словно ему больно.

От этого я злюсь только сильнее.

Мне бы увидеть равнодушие в его глазах. Увидеть холодный, безразличный взгляд, который я видела в тот день, когда он ушел. С этим я справлюсь, вновь переживу. Потому что плевок в душу четко дает понять: все кончено.

Но он явился другим. Он стоял передо мной не хищником, не тираном, а каким-то раненым, что ли… морально слабым человеком, который понял свою ошибку.

Это нечестно.

Когда-то он забрал у меня почву под ногами одним взглядом, тоном, одним проклятым «Нам нужно разойтись».

А теперь твердит, что тогда так надо было? Что он был вынужден? Что теперь не отпустит?

Так он же не искал! Он давно отпустил! И что было бы, если Айлин не увидела меня в детском саду? Не узнал бы в нашей дочери Богдана?

Он продолжил бы свою жизнь…

Мне так тяжело верится, что мы ему нужны… Точнее, совсем не верится.

Но в то же я понимаю, что он не уйдет. Он из тех, кто вцепляется и идет до конца, если что-то по-настоящему важно. А сейчас на кону наша дочь… она, видимо, очень важна. Ведь она часть его.

А еще мне очень страшно, потому что я прекрасно его знаю. Знаю, что этот человек умеет ломать. Умеет быть безжалостным.

Однако еще страшнее… Я вижу, что, возможно, он умеет и любить. Пусть жестко, пусть не так, как нормальные люди, но ему тоже знакомо это, как мне кажется, больное чувство.

Впереди меня ждет собеседование. Нужно переключиться, но мысли не отступают. Я ужасно злюсь на себя, что не могу держать дистанцию. И еще за то, что внутри до сих пор живет то, что не умерло даже годами. И если я не смогла остаться равнодушной несмотря на столько лет, когда он был вдали от меня… Как долго я смогу сопротивляться теперь, когда он рядом? Когда он смотрит на меня так, будто в мире никого нет, кроме нас?

Боже… даже если у меня получится держать дистанцию, даже если я смогу идти против Басманова, отталкивать, закрываться, убеждать себя, что рано или поздно мне удастся сбежать от него… Разве это даст хоть какую-то гарантию, что он уйдет? Ведь я знаю Богдана. Знаю слишком хорошо. Он не будет молча смотреть со стороны, не будет годами ждать, когда я смягчусь. В какой-то момент он просто явится. Без предупреждений, без разрешения встанет перед Дариной и, спокойно и уверенно глядя ей в глаза скажет, что он ее отец.

Я даже не сомневаюсь, потому что он способен на все. Потому что он упрям. Потому что ему, если что-то действительно нужно, чужие правила не указ.

И тогда… Мне будет сложнее объяснить Дарине, почему папы не было столько лет, почему я молчала, почему вдруг он оказался совсем рядом. Сейчас, пока у меня есть время, нужно поговорить с ней и мягко все рассказать.

Машина медленно сворачивает к офисному зданию, и я с усилием выныриваю из собственных мыслей. Припарковав авто, я иду к входу. Огромные стеклянные двери, прохладный вестибюль, строгая чистота, отражающаяся в глянцевом полу. Я прохожу к стойке ресепшена, называю имя и фамилию, и девушка в белоснежной блузке и с идеально собранными волосами тут же приветливо кивает, улыбается и просит следовать за ней.

Мы поднимаемся на восьмой этаж, лифт движется плавно и бесшумно, а я за это время успеваю еще раз прокрутить в голове, что скажу, как представлюсь. Как не дам мыслям о Богдане перебить то, ради чего я вообще здесь. Едва створки расходятся, девушка уверенно ведет меня по широкому коридору, стены которых украшены картинами в черных рамах, и, остановившись у массивной двери из темного дерева, легко стучит и толкает ее внутрь.

Я делаю шаг и оказываюсь в просторном кабинете, в котором пахнет кофе, кожей и чем-то мятным. Вдоль одной стены панорамное окно, а посередине тяжелый стол, за которым сидит мужчина в синем костюме. Он отрывается от ноутбука и поднимает глаза, откидывая меня внимательным, спокойным и строгим взглядом.

Девушка уходит, закрыв за собой дверь.

— Здравствуйте.

— Добрый день, — отвечаю на приветствие, и по его приглашающему жесту опускаюсь на мягкий кожаный диван.

Он снова смотрит в экран, а я, неожиданно ловлю себя на мысли, что в его лице есть что-то… знакомое. Нет, не совсем, но взгляд, линия скул, подбородок, словно бы… этот человек похож на брата Богдана? Я видела его один раз, на фотографии, несколько лет назад.

Качнув головой, мысленно бью себя в лоб, сдерживая нервный смешок. Паранойя, черт побери. Мне уже мерещится либо Басманов, либо его родня в каждом втором мужчине. Я в ловушке собственных чувств, воспоминаний и страхов. И мне срочно нужно выдохнуть. Разве такое может быть, что в огромном городе я окажусь так, что напрямую связано с Басмановым?

Нет, это нереально…

Мужчина отрывается от экрана, слегка наклоняется вперед и, сложив пальцы замком, смотрит прямо на меня — спокойно, профессионально, без намека на пренебрежение. И все же я чувствую, как внутри поднимается легкая дрожь. Не страх — скорее тревожное волнение, знакомое каждому, кто когда-то сидел по ту сторону стола, где решается не просто вопрос занятости, а шаг в новую жизнь. Медленно выпрямляюсь, чуть крепче сжимаю колени и тоже подаюсь вперед, показывая, что готова и слушать, и отвечать.

— Расскажите о своем опыте. Что именно входило в ваши обязанности? — голос у него ровный, уверенный, будто отточенный временем и десятками таких же встреч, и все же не без живого интереса.

Я не теряюсь. Говорю четко, не спеша, не спотыкаясь, хотя это ожидаемо, потому что я волнуюсь. Рассказываю, как занималась документооборотом, как сопровождала клиентов, вела внутреннюю отчетность, как взаимодействовала с бухгалтерией и маркетинговым отделом. Не хвалюсь — просто излагаю факты, потому что мне есть, что показать. Я проработала почти три года в стабильной и уважаемой фирме. Да, пришлось уйти, потому что тогда я решила переехать в столицу вместе с Арсеном. Он должен возглавить бизнес своего деда, который неожиданно решил, что его внук справится гораздо лучше, чем родной сын.

Глава 9

Мой шоппинг занимает около двух часов. Да, я решилась поехать в торговый центр, чтобы купить офисную одежду для себя, но в итоге не сдержалась и забрала для Дарины все, что мне понравилось. Разместив пакеты в багаж, сажусь за руль и еду в детский сад.

Дорога проходит на удивление спокойно, и я даже ловлю себя на мысли, что не сжимаю руль до побелевших пальцев, как это было утром. Машины проезжают мимо, солнце начинает заходить, а мне на мгновение кажется, что всё действительно стабилизируется — хотя бы на несколько часов. Волнение, от которого я утром буквально тряслась несколько часов подряд, испаряется.

Включаю радио, просто чтобы не оставаться в тишине, и то и дело машинально оглядываюсь, проверяя зеркала, ловлю отражения фар, выискиваю что-то знакомое. Богдана, естественно, нет. Ни позади, ни сбоку, ни в стороне. И от этого становится легче. Не потому что я надеюсь, что он исчезнет, отступит. Просто потому что хочу подготовиться. Не хочу, чтобы он давил. Хочу быть первой, кто скажет дочери, кто её отец. Но в то же время мысленно ругаю себя… Как бы я не отрицала, я везде ищу Богдана. И порой создается ощущение, что я будто рада, когда вижу его.

Мазохизм, иначе не назовешь.

Возле сада привычная суета. Кто-то спешит, кто-то болтает у калитки с другими родителями, кто-то уже ведет своего ребенка за руку. Я выхожу из машины, вдыхаю поглубже и иду внутрь. Дарина выбегает ко мне с радостным криком, обвивает шею руками, и этот порыв нежности, такой чистый и искренний, — вдруг пронзает меня так сильно, что я не сразу нахожу в себе силы улыбнуться ей в ответ.

Мы выходим, и я расслабленно иду к машине. Но снова чувствую тоже самое, что и утром — тяжелый, проникающий в душу взгляд. Взгляд, от которого кожа будто реагирует раньше мозга, — покрывается мурашками. Я поворачиваю голову и сразу вижу Богдана. Он стоит чуть поодаль, прислонившись к черному Мерседесу. Держит между пальцами сигарету, медленно выпускает дым и смотрит на нас чуть прищурившись. Будто оценивает, запоминает. И, несмотря на его неподвижность, в этом взгляде дикое напряжение. Он ничего не говорит, не делает ни шага навстречу, и именно этим он облегчает мне задачу. Не подойдя, он словно дает мне фору, время. Не вмешивается. Пока не вмешивается…

Я киваю почти незаметно, как бы про себя, и, не говоря Дарине ни слова, сажаю её в машину, пристегиваю ремень, сама занимаю место за рулем. Сердце стучит неровно, но уже не от страха, а от того, что все становится слишком реальным.

Богдан не исчез. Он рядом. Он наблюдает. И он не уйдет. Он никогда не уйдет, пора с этим смириться.

Я медленно, сдавленно выдыхаю, словно с этим воздухом выпускаю и напряжение. Завожу двигатель. Не оборачиваясь, выруливаю на трассу.

— Мам, а ты увидела того дядю? — неожиданно спрашивает дочь, глядя из окна наружу. — Тот, с которым ты разговаривала вчера!

Она видит Богдана, который сейчас внимательно смотрит именно на нее. А потом бросает окурок в сторону и обходит свой автомобиль.

— Да, — отвечаю поверхностно и меняю тему: — Расскажи, чем сегодня занимались в садике.

У меня нет сомнения, что он поедет за нами. Ежеминутно пялюсь в зеркало заднего вида, ищу тот самый Мерседес, не могу сконцентрироваться на дороге. Сердце начинает стучать в учащенном ритме, где-то в горле. На плечах снова появляется тяжелый груз, который давит, давит, давит.

— Нас попросили нарисовать животных! Я такого красивого слоника нарисовала! Маргарита Николаевна была в восторге! Я получила пять! — воодушевленно рассказывает дочь.

Смотрю на нее в зеркале заднего вида. У нее глаза сверкают от радости. Не могу сдержать улыбку.

Она говорит весь путь домой.

Доезжаем до нашего здания. Шлагбаум поднимается и я заезжаю во двор, куда однозначно не впустят Богдана. Но он, кажется, не стремится сюда, судя по тому, что остановился на обочине и, опустив боковое стекло, снова наблюдает за нами.

О, боже… Теперь так и будет? Везде, куда я поеду, буду видеть его?

Выхожу из машины, помогаю дочери. А потом, забрав пакеты из багажника, идем к подъезду.

— Что ты мне купила, мама? — интересуется дочь, держа в руке самый маленький пакет.

— Сюрприз.

Едва заходим в квартиру, я слышу короткий сигнал сообщения. Разувшись, кладу покупки на пол и достаю телефон.

«Я не такой терпеливый, Мелисса. И ты это прекрасно знаешь. Имей в виду.»

Откуда он узнал мой номер? Господи, я к такому раскладу не была готова! И совсем не думала, что едва оказавшись в столице, я сразу встречусь с ним. А точнее, я вообще не думала, что когда-нибудь наши пути вновь пересекутся!

Вода в ванне мягко плещется, чуть касается краев, и капли скатываются по фарфоровой поверхности с ленивой грацией. В такт голосу Дарины, которая напевает себе что-то под нос, расставляя игрушки по своим воображаемым местам. Держу в руке губку, провожу ею по ее спинке, по маленьким лопаткам, чувствуя, как внутри все сжимается.

— Не брызгай. Закрой глаза, голову мыть будем, — говорю ласково.

— Хорошо, мам.

Хоть и разговариваю с дочерью, но мыслями я далеко. Слишком далеко от этих пузырей, этого теплого момента, который в Питере могла бы проживать спокойно, не оглядываясь и не думая, как поговорить с дочкой, как обсудить такую важную тему. Наверное, самую важную в нашей жизни.

Лицо Богдана врезано в мое сознание, как шрам, который давно перестал кровоточить, но стоит чуть коснуться и все пульсирует заново. Он смотрел на нас с таким видом, будто имеет право. Возможно, да, имеет, но не на меня, а лишь на Дарину, которую потерял еще в тот день, когда бросил меня. Бросил нас.

Как бы я не пыталась держать между нами дистанцию, с каждым днем он приближается все ближе и ближе. Теперь он в курсе всего. Он знает, как я живу и где. Знает, в какой садик ходит Дарина. Знает даже ее имя, хотя я не произносила его вслух в его присутствии. Это пугает. Не потому, что он может что-то сделать. Потому, что теперь мне некуда деться. Он найдет нас везде, куда бы не пошли.

Глава 10

В глазах Арсена недоумение. На его красивом лице страх.

— Хочу, конечно. Мы же это обсуждали, договорились обо всем. Дело не в этом, Арс. Просто, мне кажется, что я зря вернулась в этот город.

— Почему зря? У тебя же завтра первый рабочий день начинается. Ты устроилась в хорошую фирму. Доказала, что совершенно от меня не зависишь. Разве не этого хотела? Я так хотел видеть тебя именно рядом с собой, но ты отказалась… Сама говоришь, что не стоит кому-либо что-то доказывать, а сама делаешь всё с точностью до наоборот.

— Не начинай, — усмехаюсь невесело. — Да, работа хорошая, Арс. Но… Я встретила тут человека, которого никогда не должна была встретить. Понимаешь?

Он щурится, склонив голову набок, смотрит вопросительно.

— Кого ты встретила?

Вымученно выдыхаю, чувствуя ком в горле. Сердце учащает свой ритм, едва я заговариваю о Богдане.

— Отца Дарины.

Арсен не двигается. Он просто смотрит на меня. Словно мои слова — это вода, вылитая в огонь, но пламя почему-то не гаснет. Оно лишь замирает, чтобы потом взорваться с новой силой. В его глазах сначала недоумение, потом что-то, от чего у меня внутри становится холодно.

— Что значит… отец Дарины? — голос его тихий, но в нем уже дрожит стальная нить. Не гнев, нет. Пока что только шок.

— Он нашел меня. Узнал о Дарине. Хочет… познакомиться с ней.

Арсен резко отходит от меня. Выходит из кухни, идет в гостиную, садится на диван. Медленно откидывается на его спинку. Его пальцы сжимаются в замок, а челюсть предательски подрагивает. Он не говорит ничего, просто продолжает смотреть на меня, стоящую напротив.

— Ты... знала, что он может появиться? — спрашивает он.

— Нет, конечно. Мне казалось, что ему плевать на меня. В этом огромном городе я совершенно не ожидала встретить его, тем более едва приехав сюда. Я не знаю, как описать то, что я сейчас чувствую. Сама в шоке.

Арсен резко встает, проходит по комнате, будто пытается уйти от этого разговора, но все равно разворачивается и снова вонзается в меня взглядом. Его обычно теплые глаза сейчас колются.

— И теперь ты… что? Дашь ему увидеться с дочерью? Пустить обратно? В жизнь?

— Я не знаю, Арс! — вспыхиваю, но быстро глотаю раздражение. — Я просто… в панике. Я не понимаю, как правильно. Не хочу, чтобы Дарина страдала. Не хочу лгать ей. Она взрослеет, рано или поздно придется отвечать на ее вопросы о том, где ее папа. Я… он сегодня стоял у детского сада и смотрел на нас. Не подошел. Просто наблюдал. Но мне стало ясно: он не отступит. Знал бы раньше о существовании дочери, уверена, он нашел бы нас давно. Но он узнал только сейчас…

Арсен молчит. Он снова опускается на диван, смотрит перед собой. А потом, спустя мучительно долгую паузу, говорит тихо:

— Ты думаешь, я отпущу тебя? Мелисса, я не позволю тебе уйти к нему. Сама понимаешь, что это добром не кончится. Я уверен, ты не хотела бы наступить на те же грабли вновь. Идти к человеку, который когда-то тебя так бросил.

— Не хочу. Но на дочь он имеет право, как бы я не отрицала.

— Ты с ним разговаривала?

Арс, взяв меня за руку, тянет к дивану. Опускаюсь рядом с ним. Он прижимает меня к себе. Я, положив голову на его грудь, дышу, ощущая, как колотится его сердце. Арсений успокаивающе гладит мои волосы, однако я прекрасно знаю, что у него в голове полный раздрай. Его однозначно не устраивает такой расклад.

— Да, разговаривала. Жена его брата увидела меня в детском саду, узнала. Конечно же, все ему сообщила. Не знаю, злюсь я или нет, но одно знаю точно: судьба не просто так столкнула нас. Может, просто пора рассказать Дарине правду. Ей нужен отец.

— Согласен, Мелисса. Тут спорить не буду. Он имеет право на дочь, может с ней видеться. Но как это будет происходить, скажи? Ты будешь встречаться с ним каждый божий день. Думаешь, это правильно? Я смогу это проглотить?

— Я не знаю, — отзываюсь тихо. — Арс, без понятия, как быть и что делать. Не хотелось бы, чтобы все обернулось таким образом.

— Ты сейчас врешь не только себе, но и мне, — он прижимается губами к моему лбу, оставляет легкий поцелуй. — Мелисса, ты приехала сюда с надеждой, что снова встретишь его. Я уверен.

— Мне кажется, ты не понимаешь, что говоришь, Арсен. Я уехала отсюда несколько лет назад. Плюнула на все. Перевелась в другой университет, снова встала на ноги, несмотря на удары судьбы. Работала с огромным животом, хотя деньги у меня были. Я просто привыкла пахать и учиться одновременно. Нужно было отвлечься, чтобы некогда было думать о прошлом, оглядываться назад. А потом, спустя годы… Вернулась, да. Ты вообще можешь себе представить, что однажды в громадном городе можешь встретить Алису? Тем более, едва переехав? Извини, но это не всегда реально. Ты и сам это прекрасно знаешь.

Тело Арсена напрягается. Он даже чуть отодвигается, дышит тяжело. Подняв голову, заглядываю в его глаза и понимаю, что я зря ляпнула про Лису.

Нервно сглотнув, встаю на ноги.

— Это другое.

— Ну конечно, — тихо отзываюсь я. — Когда дело касается тебя — это сразу другое.

Мне бы не хотелось спорить, но и молчать я не могу. Потому что в данном случае Арсен не прав. Шанс, что я встречу в столице Басманова, был мизерным. Но жизнь — она всегда полна сюрпризов. Судьба решила столкнуть нас вновь. Что из этого выйдет в этот раз — я без понятия. Надеюсь, у Богдана с личной жизнью все хорошо и он не станет на эмоциях говорить лишнее. А еще, надеюсь, что он стал терпеливее и не будет давить на меня каждый божий день.

— Ты зачем открыла эту тему? Чтобы причинить мне боль?

— А ты не задумываешься, что ту же боль причиняешь мне ты, когда так уверенно заявляешь о том, в чем совершенно не знаешь?

Глава 11

Я помогаю Дарине натянуть колготки, аккуратно поправляю платье, застегиваю пуговицы и, пока она болтает о чем-то своем, начинаю плести ей косички. Она сидит на пуфике перед зеркалом, с серьезным видом наблюдает за процессом. Иногда заглядывает мне в глаза через отражение и улыбается, чем вызывает ответную улыбку.

Заплетаю аккуратно, завязываю ленты, целую в макушку и иду одеваться.

Еще ночью все подготовила — классическая блузка, черная юбка-карандаш. Волосы собираю в высокий хвост и, естественно, легкий макияж, чтобы не выглядеть серой. Сегодня первый рабочий день. Я подпишу контракт. Новый этап в моей жизни. Долгожданный и безумно волнующий.

Мы выходим из дома, садимся в машину. Дарина пристегивается сама — я ее научила. Она растет, и с каждым днем я восхищаюсь ею все больше и больше. Умная она у меня и очень красивая. Если не учесть цвета волос, все остальное в Богдана.

У детского сада, перед тем, как выйти из салона, я по привычке оглядываюсь и снова вижу Басманова. Как будто каждый рассвет теперь его обязанность — наблюдать, как я привожу сюда нашу дочь. Но внутри меня уже нет той боли, того волнения, что было буквально вчера. Наверное, потому что я сказала все Арсену.. Полдела сделано. Осталось только главное — поговорить с Дари.

Эта мысль гложет, комом застревает в горле, не дает вздохнуть. Как сказать маленькой девочке, что мужчина, которого она приняла за постороннего, давнего друга мамы — ее отец?

Дарина уходит в группу, машет мне из-за двери, я же отправляю ей воздушный поцелуй. Возвращаюсь к машине. Не чувствуя взгляда Богдана, машинально оглядываюсь и понимаю, что он ушел. Облегченно выдохнув, сажусь за руль.

Еду в офис. Приезжаю вовремя, захожу в здание с высокими стеклянными окнами, поднимаюсь на нужный этаж. Несмотря на уверенность, сердце все равно стучит чаще.

Захожу в кабинет и снова вижу мужчину, — тот самый, что проводил со мной собеседование. Вежливо кивает, встает, подает руку, которую я пожимаю, и предлагает присесть.

— Как вы, Мелисса?

— Все хорошо, спасибо.

— Готовы? — улыбается уголками губ, на что я киваю.

— Естественно.

Он подает мне черную ручку с тонким корпусом и гравировкой компании на колпачке. Бумаги уже разложены на столе, каждый лист выровнен, как по линейке. Чувствую, как напрягается спина, но держу осанку ровно. Я долго шла к этому дню. Сильно переживала. Но теперь понимаю, что зря себя накручивала.

— Все указано в договоре: испытательный срок, график гибкий, проектная команда подбирается, как мы обсуждали, — говорит он спокойным, нейтральным тоном, глядя на меня прищуренным взглядом. — Если есть вопросы — лучше задать сейчас.

Я бегло просматриваю бумаги, хотя прочла их еще вчера вечером, карандашом подчеркивая важные места. Теперь просто убеждаюсь, что все на месте. Подпункты, графы, подписи.

— Все устраивает, — говорю спокойно, и сама удивляюсь, как у меня получается звучать так профессионально, когда внутри все же немного дрожит.

Мужчина одобрительно кивает и слегка откидывается в кресле, скрестив руки на груди.

— Отлично. Тогда добро пожаловать в команду, Мелисса. Мы рады, что вы с нами.

Я ставлю подпись. Он протягивает мне экземпляр, второй оставляет себе, и, встав, снова протягивает ладонь, а когда я вкладываю свою в его крепкую, сухую, пожимает мне руку.

— Первое совещание через полтора часа. Я бы хотел, чтобы вы там тоже присутствовали. Нужно поскорее адаптироваться, познакомиться с задачами. А на сейчас… Просто поздравляю.

— Спасибо, — сдержанно улыбаюсь.

— Кстати, меня зовут Арман. Так и называйте. Без отчества. В этом нет необходимости.

— Но… — Хочу возмутиться, мысленно подмечая, что у него очень красивое имя. Однако он перебивает меня:

— Не нужно спорить, Мелисса. Я не люблю, когда ко мне официально обращаются люди, которые мне дороги.

Не понимаю, о чем он, но и углубляться не решаюсь. Лишь легонько пожимаю плечами.

— Тогда и вы обращайтесь ко мне на «ты», — сказав, выхожу из кабинета, где меня ждет светловолосая женщина в строгом костюме. Уверенной походкой подходит ко мне.

— Ольга Сергеевна, — представляется она. Голос у нее деловой, но не резкий и самодовольный. Она кивает в сторону коридора: — Пойдемте, чуть позже начнется собрание. Познакомитесь с командой и задачами на ближайшее время. А пока я устрою экскурсию.

Мы идем по светлому офисному пространству, мимо стеклянных перегородок и рабочих мест. Я стараюсь не выдать волнение, хотя сердце все еще стучит чаще, чем должно.

Буквально через час, когда я знаю, где мой кабинет, где будет сидеть мой босс и прочую информацию, Ольга Сергеевна открывает дверь в просторную переговорную и жестом предлагает пройти. Внутри уже сидят несколько человек. Кто-то листает документы, кто-то что-то печатает в ноутбуке. Атмосфера сосредоточенная, но не напряженная.

Сажусь ближе к краю овального стола, отодвигаю стул, открываю ноут. На всякий случай. Вижу, как на меня бросают взгляды — новые лица всегда вызывают интерес. Я вежливо улыбаюсь, киваю, сохраняю спокойствие.

Волнение есть, но оно не парализует, как это было, например, когда я впервые увидела Богдана у детского сада. Да, теперь оно есть внутри всегда, поскольку я уверена, что наша с Дариной жизнь круто изменится в ближайшее время. Но есть еще и уверенность — ведь теперь я могу самостоятельно стоять не ногах. Я больше не та наивная, ни на что не способная девочка. Умею работать, у меня есть опыт, и я не новичок в этой сфере, даже если в этой компании я сегодня впервые.

Ольга Сергеевна проходит вдоль стола, обменивается парой слов с коллегами, садится ближе к центру.

— Ждем руководителя, он скоро подойдет, — говорит она.

На автомате проверяю, все ли у меня под рукой. Убедившись, что все необходимое здесь, выдыхаю. Буквально через секунды дверь открывается.

Глава 12

Все внутри обрывается. Сердце сжимается в одну тугую точку и тут же отзывается гулким эхом в висках, в груди, в каждом пальце. Он останавливается в главе столе — уверенно, спокойно, почти небрежно. Чуть опаздывая, но никто не осмеливается сказать ни слова. Он здесь главный. Это чувствуется в его походке, в том, как на него смотрят.

А я… застываю.

Он не смотрит в мою сторону. Может, не заметил. Хотя это вряд ли. Ведь это Басманов. Если меня сюда взяли, значит, однозначно по его велению. Может, пока делает вид, что меня не замечает.

Я глотаю воздух. В помещении вдруг стало душно, тяжело, тесно. Как будто воздух уплотнился, и дышать им стало невозможно. Моя ладонь судорожно сжимает край стула под столом — единственное, что удерживает меня от бегства. Но я не могу, не имею права. Я поставила подпись. Ведь видела условия. Там было написано, что в течении испытательного срока договор можно расторгнуть только по уважительной причине — и даже тогда с отработкой. А если нет? Штраф. Судебные разбирательства. Да, я еще задумалась, почему такие жесткие условия… Но что-то подобное было и в том офисе, где я работала раньше. Поэтому не зациклилась.

Богдан…Тот самый руководитель, которого все ждали. Мой начальник. И теперь — мой страх. Мой личный ад. И тот, чье имя я столько лет не произносила вслух.

Пол под ногами становится зыбким, как тонкий лед. И единственное, что мешает мне провалиться — это выражение моего лица. За ним я прячусь, как за щитом. Ни один мускул не дрогнет. Ни одно движение не выдаст той паники, которая поднимается внутри оглушающей лавиной.

В страшном сне я бы не поверила в такой поворот. Я прокручивала в голове сотни сценариев: как случайно Басманов увидит нас на улице, как попытается приблизиться к Дарине, как будет стоять у моего порога под дождём… Просить о разговоре. Как попытается объясниться, оправдаться.

Но этого не могла предвидеть. Что устроюсь работать в его компанию. Что буду к нему максимально близка. И тот Арман… Я ведь тогда подумала, что он очень похож с братом Богдана, хотя его лицо тоже особо не помню. Интуиция, что ли… Не знаю.

Если бы я рассказала Арсену, кто именно разбил мне сердце… Кто отец моей дочери… Он бы, проверяя компанию, увидел имя владельца. Он бы меня остановил. Но я промолчала. Не хотела афишировать.

Именно из-за моей замкнутости я здесь. В этом зале. Под его взглядом, который наконец встречается с моим.

Я вздрагиваю. Эта встреча взглядов словно острым лезвием рассекает воздух между нами. Я так обрадовалась, что он не подошёл ко мне у детского сада, но не прошло и несколько часов, как он стоит передо мной. На его лице ни единой эмоции. Только холодная сосредоточенность. Он знал, что я приду. Он ждал меня.

Богдан отводит взгляд, открывает папку, начинает говорить о проектах, планах, команде. Его голос ровный, профессиональный. А я сижу с замерзшими пальцами. С осанкой, натянутой, как струна. С лицом, застывшим маской. И с ощущением, будто оказалась в ловушке, дверцу которой сама же захлопнула.

Три месяца. Минимум. Я заперта здесь. С мужчиной, чье имя я столько лет пыталась стереть, как карандаш с бумаги. Но след остался. Глубокий. Несмываемый. Как шрам на теле.

Это не работа. Это очередное испытание.

Собрание подходит к концу. Все потихоньку выходят из зала, а я сижу, потому что я Басманов попросил остаться, якобы хочет ближе познакомиться с новым сотрудникам. Я, наверное, со стороны выгляжу как помидор. Потому что щеки горят от стыда и смущения. Работники рассматривают меня так, будто я на подиуме демонстрируя свое тело.

— Принести кофе? — спрашивает Ольга Сергеевна, остановившись у двери.

— Нет. Мелисса ответит на пару вопросов и мы выйдем. Нет необходимости в кофе, — отвечает Басманов.

Женщина, кивнув, выходит, закрыв за собой.

— Ты же знал? Знал, что я отправила вакансию?

— Конечно. И тебя сразу сюда позвали.

Я усмехаюсь, глядя на него. Встаю и скрещиваю руки на груди.

— Зачем? Я хочу, чтобы ты держался от меня как можно дальше, а ты с каждым разом все делаешь наоборот!

— Не я к тебе пришел, Мелисса. В этот раз ты сама, — остановившись напротив меня, склоняет голову набок. Смотрит в глаза, губы, опять глаза. Я отвожу глаза, потому что выдержать его пристальный, прожигающий насквозь взгляд нереально.

— Я ничего не знала, когда приходила сюда! — цежу сквозь зубы.

— Это же не мои проблемы, — глубоко вздыхает. — Что ты решила? Когда я могу встретиться с дочерью? Хоть представляешь, как я хочу с ней поговорить? Обнять, прижать к себе…

Сглотнув подступивший к горлу комок, прикрываю глаза.

— Я попросила тебя дать мне время. Это новости не сообщаются так… Надо постепенно открывать эту тему. Поэтому… тебе придется подождать. Как бы ты этого не хотел. Обязан.

Басманов так и смотрит. Он даже не моргает. Всего секунды, но будто проходит целая вечность. Он поднимает руку, костяшками пальцев касается моей щеки. Я уже хочу отвернуться, как он сам делает шаг назад, потому что его телефон звонит. Достает его из кармана и сразу сбрасывает звонок. Но я успеваю увидеть имя звонящего.

«Надя».

— Ответь. Может что-то важное. А я приступлю к работе.

Выхожу из кабинета с натянутой улыбкой, будто ничего не произошло. Как будто разговор с Богданом не оставил ожога внутри. Иду в отдел, закрываю за собой дверь, опускаюсь в кресло. На секунду прикрываю глаза и тру переносицу, пытаясь прийти себя.

Я не знаю, как быть. Каждый раз, когда перед глазами проходит вся картина происходящего хаоса в моей жизни — я невольно усмехаюсь. Потому что это что-то нереальное.

Мир сужается до экрана монитора, до задач и дедлайнов. Я делаю всё на автомате, стараюсь как могу, чтобы не вспоминать разговор с Богданом. Здесь я профессионал. Сотрудник, который должен показать свой уровень. Здесь я не женщина с надломленным прошлым. Не мать, скрывающая правду.

Глава 13

Сижу за столом у входа, будто под прицелом. Сердце колотится так громко, что, кажется, его слышно даже через шум тарелок, детский смех и негромкую музыку ресторана. Я никогда в жизни не волновался так, как сейчас. Ни перед разборками, ни на важных переговорах, ни тогда, когда впервые держал на руках своего племянника. Все это меркнет. Сейчас — совсем другое. Сейчас, за несколькими метрами от меня — моя дочь. Мой ребенок.

Руки предательски дрожат. Смотрю на них и не узнаю себя. Я, Богдан Басманов, который привык держать все под контролем, сейчас едва сдерживаю себя, чтобы не встать и не уйти. Не потому что не хочу, а потому что боюсь. Боюсь не оправдать ожиданий дочери. Боюсь увидеть в ее глазах отстраненность. Или, что хуже всего, — равнодушие.

Дарина не знает, кто я. А я до сих пор не верю, что она существует. Что у меня есть дочь.

Мелисса кивает — разрешает подойти. Я встаю, но не чувствую ног. Делаю пару шагов и… разворачиваюсь. Мне нужно время. Нужно дыхание. Нужно что-то сделать. Я выхожу на улицу, просто чтобы вдохнуть воздух. Чтобы не задохнуться от волнения, которое медленно, но беспощадно стягивает грудь.

Янис был прав, когда говорил, что я окажусь ни на что неспособным ничтожеством, когда нужно будет встать перед собственным ребенком. А ещё он был прав в том, что я потеряю самообладание. Чувствую себя не взрослым человеком, а пацаном, который, будто впервые пришел на переговоры и от волнения у него влажнеют ладони.

Не знаю, как справиться с нервозностью. Не знаю, как взять себя в руки и подойти к своей дочери, сказать, что я ее отец. Убедить, что никогда ее не оставлю. Что до конца жизни буду рядом.

Когда приезжал сюда, заметил цветочный магазин. Захожу, беру букет алых роз. Все-таки она дала мне шанс.

Тут же нахожу большого мишку. Первый, на что упал взгляд. Он смешной. С огромными ушами. Очень надеюсь, что дочке понравится.

Возвращаюсь в рксторан. Иду к ним.

Мелисса поднимает взгляд, и я вижу в ее глазах что-то такое, от чего на секунду замираю. Боль, страх, нежность — все сразу. Я передаю ей цветы. Она принимает букет с легким кивком. Без слов. Но взгляд ее все говорит.

Поворачиваюсь к девочке. Она сидит, прижимая к себе стакан сока. Смотрит на меня внимательно. Не мигает. Словно пытается запомнить. Прочитать. Понять. Вспоминает, что видела меня у детского сада.

Я осторожно, чуть наклонившись, протягиваю ей мишку:

— Это тебе.

Дарина сразу берет игрушку. Пальцы у нее такие тонкие, красивые. Но движение уверенное. Она смотрит на меня в упор.

— Спасибо, — говорит едва слышно.

Это первое ее слово, адресованное мне. Я не знаю, как не рухнуть прямо здесь. Горло сдавливает изнутри. Но я не отвожу взгляда. Я просто смотрю на неё свою дочь. Маленькую, такую прекрасную, хрупкую.

Она аккуратно кладет мишку на соседний стул. И я, не зная, имею ли право, позволяю себе задать вопрос:

— Не хочешь обнять меня?

И в ту же секунду она спрыгивает со стула и бросается ко мне. Так быстро, что я едва успеваю наклониться. Я обнимаю ее. Крепко, но в то же время осторожно. Как будто держу в руках хрупкий мир, который только-только начал дышать рядом со мной.

Она прижимается ко мне сильнее, ее руки обвивают мою шею. И в этот момент я понимаю, что все, что было до Дарины — не имело смысла. Ни карьера, ни победы, ни то состояние, что у меня есть.

До нее все было пустым местом. До нее я сам был никем.

Я поднимаю глаза, смотрю на Мелиссу. Она сидит, прижав пальцы к губам. А в глазах слезы. Она на грани. Я вижу, как она сдерживается, как буквально сжимает себя изнутри, чтобы не расплакаться прямо сейчас.

И мне становится больно. Не за себя, а за нее. За то, что когда-то, по своей глупости, упрямству и страху, я не был рядом. За то, что лишил ее спокойствия, нормального будущего, возможности просто быть мамой, которая не несет на себе всю тяжесть решений в одиночку.

Мысленно проклинаю себя.

Я не имею права на прощение.

Мелисса не заслужила этого. Никто из них не заслужил. Ни она, ни наша дочь.

— Прости, — шепчу. Не знаю, слышит ли она. Может быть, не надо, чтобы слышала. Может, я должен молчать и просто быть рядом. И теперь — всегда?

Не отпускаю Дарину. Не хочу отпускать. Да и она не спешит отстраниться. Ее теплое дыхание касается моей шеи. Пальцами гладит кожу, от чего я таю.

И впервые за долгое… слишком долгое время у меня есть ощущение, что я наконец там, где должен быть.

— Рада меня видеть? — спрашиваю, чуть отстранившись. Заглядываю в глаза Дарины, понимая, что Айлин была права, когда говорила, что дочь моя копия.

— Да, — улыбается, а потом смотрит на свою маму. — Это тот дядя? Которого мы видели у садика?

Мелисса кивает.

— Да, родная. Он твой папа. Присаживайся, Богдан.

Не просто так меня заклинило несколько лет назад на Мелиссе. Я не ошибся тогда — она именно та, в ком я нуждался. Та, которую я хотел в своей жизни. Но все пошло по одному месту, когда начали угрожать ее бабушке и брату. Пусть она не знала на тот момент, но рано или поздно до нее дошло бы, что все из-за меня.

А потом ее саму уничтожили бы. Был всего один выход и я им воспользовался.

Мелисса забирает мишку, кладет рядом с собой — туда, где лежит букет. Я же опускаюсь к дочери. Она смотрит на меня с таким интересом, улыбается так искренне, что опять что-то незнакомое чувствую в груди.

Пиздецкие ощущение.

— Ты снова уедешь, папа?

Вопрос не причиняет такую боль, как осознание того, что я столько лет не слышал такого элементарного, но самого важного в жизни. То, как называет меня собственный ребенок. Моя плоть и кровь.

Глава 14

На кухне тихо. Только редкие звуки ножа о разделочную доску да негромкое потрескивание масла на сковороде. Я стою у плиты, переворачиваю омлет с сыром и зеленью — Дарина его обожает, особенно если он пышный, с золотистой корочкой и хрустящими краями. В доме всё еще полумрак, солнце только-только начинает пробиваться сквозь занавески.

Дарина не проснулась. Это странно. Обычно она уже давно бегает по комнате, хлопает дверцей шкафа, ищет носки, разговаривает с игрушками, как будто это абсолютно нормальные собеседники на семь утра. А сейчас — тишина.

Я иду в её комнату. Приоткрываю дверь, заглядываю.

Она спит, прижимая мишку к груди — того самого, с огромными ушами, который вчера подарил ей Богдан. Лицо расслабленное, умиротворенное. И, что самое удивительное, она улыбается. Едва заметно, но это не та искусственная, натянутая улыбка, которой она иногда улыбается в ответ на что-либо шутки, когда у нее совершенно нет настроения.

Она по-настоящему счастлива.

Вчера весь вечер после встречи она не умолкала. Рассказывала, как пахнул папа. Какой у него голос. Какие у него были руки. Как он её обнял. Сотни вопросов, один за другим, как будто она боялась упустить хоть одну деталь. «А где он живёт? А у него есть собака? А он приедет завтра? А он меня будет забирать из садика? А он меня запомнил?» И всё это с такой жаждой, с таким доверием в голосе, что я в какой-то момент не выдержала и просто села рядом, слушала, гладила по волосам, не в силах перебить.

Она заснула поздно. И теперь спит, хотя обычно она не может лежать дольше семи. И пусть. Если уж мне не дано было спать спокойно все эти годы, то хоть ей пусть достанется немного тишины.

Возвращаюсь на кухню и снова улыбаюсь. Сама того не замечая. Эта улыбка тоже настоящая.

Чувствую легкое касание. Теплое, но не вызывающее той самой волны, к которой я привыкла. Ладони скользят по моей талии, руки обвивают, и потом получаю короткий поцелуй в шею. Вроде бы все так, как было сотни раз. Но внутри что-то дергается. Я вздрагиваю. Не сильно, но достаточно, чтобы Арсен это заметил. Отодвигаюсь чуть в сторону, желая вырваться из этого объятия.

Арс, как всегда, появился беззвучно.

— Ты что, чувствуешь себя плохо? — спрашивает он негромко, стараясь придать голосу легкость. Но я чувствую напряжение. А он все понял. Он не глупый. Чувствует, что между нами резко выросла стена.

Я отворачиваюсь. Прячу лицо под предлогом: мол, слежу за тем, чтобы омлет не сгорел. И даже не пытаюсь соврать.

— Все нормально, — говорю. Голос ровный. Даже слишком.

Он молчит некоторое время. А потом делает шаг назад. Пространство между нами снова пустое.

— Мелисса. Что происходит?

И вот он, вопрос, которого я ждала. И которого боялась. В нем — все: растерянность, подозрение, обида. Он не кричит, не обвиняет. Просто хочет понять.

Но я и сама не до конца понимаю.

С того самого дня, как я увидела Богдана… или же.. с той секунды, как он стоял с цветами у входа в ресторан, растерянный, сломанный, но полный решимости — что-то во мне изменилось. Не к нему. Не в смысле любви. Не в смысле желания вернуться, нет. Богдан не вернул старое. Он пробудил во мне что-то новое, странное.

Я не хочу ничего, кроме тишины. Никаких разговоров. Никаких отношений. Никаких прикосновений. Хочу только дышать рядом с дочерью. Смотреть, как она спит. Как смеется. Как ест свой любимый омлет.

Хочу быть с ней. Только с ней.

И все, что раньше казалось привычным — даже Арсен, с его надежностью, с его поддержкой, с его желанием быть рядом — теперь словно из другой жизни. Из той, которой я уже не хочу. К которой не хочу возвращаться.

Я долго молчу. И не знаю, что сказать.

Но он все понимает без слов.

Смотрит на меня еще пару секунд. Хочет что-то сказать, но в этот момент на кухню вбегает дочка.

— Доброе утро!

— Доброе, малыш. Бежим в ванную умываться и чистить зубы, — улыбаюсь, выключая плиту. — А потом завтракать.

— Хорошо! А папа еще не приехал? — спрашивает Дарина.

Арс, молча наблюдающий за нами, удивленно распахивает глаза. Качает головой, будто пытается понять, не расслышал ли…

— Папа? — спрашивает, глядя на малышку. — Вы с ним встречались?

— Да! Он мне мишку подарил! А маме цветы…

— А маме цветы, значит, — зло усмехается Арс, устремив на меня пристальный, недобрый взгляд.

Вчера, когда я вернулся домой, он лежал на диване в гостиной. Спал. Видимо, не дождался нас. А после того, как уснула Дари, я и сама отключилась, потому что была слишком усталой. Сегодня же не было у меня желания ему что-либо рассказывать. Да и не собиралась… Если бы не дочь, он не узнал бы. Я не люблю врать. Неважно кому, просто не люблю. А сейчас… промолчала бы… Потому что не хочется отчитываться.

— Пойдем, — шепчу дочке.

Возвращаемся через пять минут. Ставлю тарелку с едой и стакан свежевыжатого сока перед дочерью. Арс, сидя на подоконнике, молча наблюдает за мной, нахмурив брови и поджав губы.

— Мелисса, зайди ко мне в комнату, — говорит он, покинув кухню.

— Хорошо.

Я не спешу. Кормлю дочку и лишь потом, отправив ее к себе, прошу переодеться, а сама иду к Арсену. Закрываю дверь, потому что не хочу, чтобы Дари услышала его голос. А повышать его он точно будет.

— Ты собиралась мне хоть что-то рассказать?

— Нет, — отвечаю честно. — Точно не сейчас.

— Вот как, — усмехается. — И что мы будем делать, Мелисса? У нас свадьба на носу.

Выдохнув, тру переносицу. Сажусь на диван и, подняв руку, смотрю на наручные часы. Вот-вот Богдан приедет. Не хочу портить себе настроение, не хочу, чтобы они с Арсеном встретились. Нужно как-то закругляться и выходить из дома.

Глава 15

Сижу у себя в кабинете, сгорбившись над клавиатурой, уставившись в экран, будто он способен проглотить меня и избавить от мыслей. Пальцы бегло скользят по сенсорной панели, я то просматриваю презентацию, то возвращаюсь к сводке, открываю одну вкладку, закрываю другую. Ноутбук греется под руками, словно ему, как и мне, тяжело нести этот ритм. Документы разложены по двум стопкам: которые нужно проверить срочно, а какие можно и завтра. Я по очереди беру то одну папку, то другую, перечитываю тексты, делаю пометки, сверяю подписи, выискиваю ошибки в строках и между ними.

Очень плотный график последние два дня. Мне это нравится на самом деле. Я никогда не сбегала от проблем, но… мне нужно будет забрать Дарину, а я толком что-либо сделать не успела.

Голова гудит. Усталость, накопившаяся за последние дни, давит на виски, но я продолжаю, не позволяю себе остановиться. Работа — единственное, что держит меня на плаву, единственное, что дает ощущение контроля.

Лежащий на столе телефон звонит.

Я бросаю беглый взгляд на экран, вижу имя Арсена.

Беру трубку не сразу, даю себе пару секунд перед тем, как подобрать голос, в котором еще осталось немного тепла. Если раньше я говорила, что буду на стороне Арса, не пойду на манипуляции его родителей, то сейчас понимаю, что зря. Вчера ночью звонила его мама, несла всякую чушь. Назвала меня шлюхой, которая гонится за деньгами его сына.

Мне неприятно. Да, умом понимаю, что они делают все, чтобы я отступила… чтобы свадьба не состоялась. Но, черт возьми, я тоже человек и меня это начинает бесить. Сколько можно терпеть? И вообще… Зачем я согласилась, прекрасно понимая, что можно ждать от этой семьи? То ли дружба с Арсеном… То ли еще что… я просто не смогла ему отказать, когда он сказал, что для карьеры ему нужна семья. Женщина, которая будет всегда рядом, поддержит в трудные времена. Да, он неравнодушен ко мне. И я считала, что есть какие-то чувства к нему. Но со временем понимаю, что я ошибаюсь. Он мне столько раз помогал… Отталкивать его было бы неблагодарностью.

— Алло.

— Привет, любимая, — говорит он бодро, ровно, как всегда. — Как ты? Как себя чувствуешь? Ты не переутомилась там?

Я откидываюсь на спинку кресла, поправляю выбившуюся из хвоста прядь, прикрываю глаза на долю секунды.

— Все в порядке, — отвечаю спокойно. — Работаю.

— Я подумал… может, сегодня заеду за тобой? — он говорит быстро, как будто предчувствует отказ. — Поехали выберем тебе платье. Свадьба уже на носу. Мы почти ничего не успели: ни зал, ни платье, ни список гостей. Я понимаю, что у тебя завал, но…

Я прикусываю губу, смотрю в отражение на темном экране ноутбука — в лицо, которое кажется чужим. Оно уставшее, с потемнениями под глазами и сжатыми губами. Как будто это не я. Как будто я просто играю роль в чужом сценарии.

— Сегодня не получится, — говорю, стараясь не звучать резко. — Слишком много дел. Буду в офисе до позднего вечера.

— Мелисса, ты серьёзно? — в его голосе прорывается раздражение. — Осталось всего несколько дней. А ты совершенно не думаешь... Я один стараюсь. Такое ощущение, что ты не хочешь, чтобы эта свадьба состоялась.

Я не отвечаю. Потому что понимаю — он прав. Все так и есть. Я и правда не чувствую себя частью всего этого. Как будто смотрю на происходящее издалека, через стекло. Словно кто-то другой сказала «да» на его предложение. Кто-то, у кого еще было желание строить что-то общее. Во мне этого больше нет.

— Давай поговорим об этом позже, — выдыхаю. — Сейчас у меня правда аврал.

— Ты даже не пытаешься, — тише говорит он. Не злится, нет. Только горечь в голосе. — Ты стала... равнодушной. Ко мне. К нам.

Дверь в кабинет открывается без стука. Я резко поворачиваю голову и вижу Богдана.

— Мне нужно идти, — быстро говорю в трубку. — У меня совещание. Я перезвоню.

Не дожидаясь ответа, отключаюсь и кладу телефон на стол. Он со звуком скользит по гладкой поверхности и замирает у самого края.

Я поднимаюсь, расправляю плечи, вскидываю подбородок.

Смотрю на Богдана. Внутри меня всё сжимается — не от страха, не от боли. От напряжения. От непонимания. От упрямого, тихого вопроса, который стучит в голове:

«Зачем ты пришёл?»

— Здравствуй.

— Вчерашние документы почти готовы. Чуть позже отправлю их тебе.

— Хорошо, Мелисса. Присаживайся, — говорит, а сам опускается в кресло напротив.

— Что случилось?

— Сегодня мы останемся тут допоздна. Мне нужна твоя помощь. Предлагаю забрать дочь, отвезти в дом моего брата. Поиграет там с детьми, а мы…

— Нет, — отвечаю резко, садясь на свое место. — Она там не останется. Потому что не знает их. Как бы хорошо не было с ними… Ты не знаешь Дарину. Это она тебя сразу приняла. Я удивилась, конечно, но…

— Тогда приведем ее сюда? — мягко перебивает Басманов. — Вчера спрашивала, можно ли к нам…

Я поджимаю губы. Слишком быстро он проник в нашу с дочкой жизнь. Уже начинает вмешиваться во все. Однако я знаю, что действительно есть неприятности и надо остаться, чтобы разгрести все.

— Я поеду за ней. Привезу сюда.

Богдан смотрит на меня пристально.

— Тебя что-то беспокоит?

— Нет, с чего ты решил?

— Не знаю… Будто на иголках сидишь.

— Ничего подобного. Тебе показалось.

Стараюсь вести себя спокойно, но почему-то у меня ощущение, будто я огрызаюсь на него. Не знаю, почему меня так раздражает все вокруг.

— Хорошо, — кивает, не сводя глаз. — Янис и Айлин хотели бы познакомиться. Можем как-нибудь поехать к ним? Если ты не против, конечно.

Выдохнув, тру пальцами переносицу.

Глава 16

После ухода Богдана я некоторое время остаюсь в кабинете. Только шум вентиляции и еле уловимый гул из коридора нарушают тишину. Пальцы сжимаются в кулак, потом медленно расслабляются. Дел хватит на троих, а я... Я не в состоянии думать ни о чем, кроме собственного дыхания. Глубокий вдох. Выдох.

Хватаю телефон, подхватываю сумку с кресла и направляюсь к выходу.

В коридоре сталкиваюсь с Лией, своей секретарем. Она как всегда собрана: волосы убраны в строгий пучок, в руках планшет и пара папок, на лице привычная, дежурная улыбка.

— Мелисса, здравствуйте, — кивает она. — Как прошла сегодняшняя встреча?

— Продуктивно, — коротко отвечаю, не вдаваясь в подробности. — Готовы документы, которые я тебе передала утром?

— Да, все подписано и перепроверено, — она приподнимает папку. — Принесу их через десять минут к вам в кабинет. Просто хочу ещё раз пробежаться по ним. Вы же знаете, что я люблю, когда все идеально.

— Так и должно быть, — улыбаюсь в ответ. — Просто оставь их на столе. Я вернусь где-то через полтора часа, — говорю спокойно, уже проходя мимо.

— Хорошо, — слышу за спиной ее голос.

Нажимаю кнопку лифта. Двери открываются почти сразу, и я вхожу, но оказываюсь не одна. В кабине уже стоит Янис.

Мы встречаемся взглядами. Его лицо, как всегда, уравновешенное, чуть суховатое, но с оттенком вежливого участия.

— Добрый день, Мелисса, — спокойно говорит он.

— Здравствуйте, — киваю, вставая чуть поодаль.

— Как вы? Как Дарина? В садике ей не скучно? — интересуется Янис, без лишнего нажима, но с искренностью, которую за ним я уважаю.

— Все замечательно, спасибо, — отвечаю с легкой улыбкой. — Она хорошо себя чувствует, в садике ей нравится. А как ваши дела? Как дети? Как жена?

— Спасибо, все хорошо. Мы... очень ждем, когда вы однажды приедете к нам всей семьей. Было бы приятно наконец познакомиться ближе.

Я едва заметно киваю. Без «да», без «нет». Только движение головы — вежливое, нейтральное, будто откладываю ответ на потом, на неопределенное «когда-нибудь».

Мне нравится, что Янис не лезет в наши дела. А Айлин вообще держится в стороне, хотя я бы сказала ей пару слов. Если бы не она… Мы бы с Басмановым не встретились. Он не узнал бы расчет дочь и продолжил бы свою жизнь как ни в чем не бывало. И я тоже…

Лифт останавливается на подземной парковке. Мы выходим. Янис, пожелав хорошего дня, идет в одну сторону, я же в другую.

Сажусь за руль, включаю навигатор по привычке, хотя путь до детского сада знаю до мельчайших поворотов. Еду молча, без музыки. Только гул дороги и мои глухие, теплые, непроговоренное мысли...

У ворот сада Дарина уже ждет меня — в светлом платьице, с рюкзачком за плечами, волосы растрепаны, глаза сияют.

— Мамочка! — она бежит ко мне и с разбегу обнимает за талию.

— Привет, солнышко. Ну как день?

— Мы сегодня рисовали космос! — начинает тараторить. — Я нарисовала ракету, а потом добавила кота в шлеме. Учительница сказала, что это астроКот!

Я искренне смеюсь. Впервые за день.

— АстроКот? Великолепно. Он точно спасет вселенную.

— А потом мы играли в угадайку, и я сказала: «Я — не летаю, но у меня есть крылья». И все кричали: «Птица!», а я такая: «Нет, курочка из супа!»

Я снова обнимаю дочку, улыбаясь. Разглядываю ее, пока она болтает. Вспоминаю бабушку. Это не шутка насчет курочки и супа. Я ей звонила на днях, попросила приехать ко мне. Раньше она жила с братом, а сейчас и его нет рядом — он поступил в университет и приехал в столицу. Ну что делать пожилой женщине одной в деревне? Не лучше ли быть здесь, со мной? Она мне не ответила тогда, перевела тему. Пора бы ей позвонить и напомнить, сказать, что я серьезно хочу ее здесь, рядом.

Мы садимся в машину. Дарина продолжает рассказывать что-то веселое, расплываясь в улыбке, а я украдкой смотрю на нее через зеркало. Мой маленький свет. Единственная, с кем я по-настоящему счастлива.

И пока ее голос звучит рядом — мир гораздо добрее.

— Позвоним бабушке Рите?

— Да!

Набираю номер бабули и жду, когда она возьмет трубку. То, что она ответит с первого раза, я не жду. Она всегда заставляет меня долго ждать.

— Алло, — наконец в динамике раздается ее усталый голос.

— Бабуль, привет. Как ты, родная?

— Бабушка Рита! Я соскучилась, — кричит тем временем Дарина.

— Здравствуйте, девочки мои. Милашка, я тоже соскучилась по тебе…

— Да? Тогда когда мне приехать за тобой, бабуль? Я не забыла, если что..

— Ой, Мелисса, — выдыхает она. — Я не хочу быть вам грузом. Да и я всю жизнь жила здесь, в этой деревне. Ну что я буду делать в центре огромного города, а?

— Ты и здесь найдешь, чем заняться. Не волнуйся, — тихо посмеиваюсь. — Бабушка, в общем, собирай вещи. Я приеду за тобой на выходных. Ладно?

— Нет-нет, ты что! Дай мне время, дочка! Ты, кстати, с братом разговаривала? Как он? Как уехал, так перестал мне звонить, негодяй!

— Так он же работает еще. Возвращается поздно. Решил стать самостоятельным парнем. Даже у меня денег не берет…

— Ладно-ладно, — цокает языком. — Ты никогда не перестанешь его защищать!

— Так когда мне приехать? — перевожу я тему, чтобы бабушка опять не ушла от разговора.

— Ох, Мелисса… Неугомонная ты у меня. Ладно, я тебе сообщу, хорошо?

— Что сообщишь?

— Когда буду готова.

— Ты уже год так меня обманываешь.

— Нет, в этот раз перееду… Обещаю. Поцелуй Дарину от меня, ладно?

— Я тоже тебя целую, бабушка! — снова подает голос дочь с заднего сиденья.