Безмолвная

Глава 1

Этот сон преследует меня третью ночь подряд. Детали размазаны, яркими остаются лишь образы, из раза в раз, становящиеся всё более реалистичными.

«Рассветные часы — их ни с чем не спутаешь. Под ногами, дно деревянной лодки. Взгляд выше, и он выхватывает руку, судорожно вцепившуюся в борт. Ещё выше, и становятся различимы несколько человек, сидящих рядом. В тусклом свете лиц не разглядеть, видны только их фигуры.

Мы в море. Волны раскачивают хрупкое судёнышко, плеск воды о её борта. Монотонный скрип уключин, когда вёсла, борясь со стихией, ритмично поднимаются и опускаются, придавая лодке какое-то подобие движения. Я вижу береговую линию, в полукилометре от себя. Мы плывём вдоль неё.

Внезапно, из-за спины раздаётся пронзительный рёв. Оборачиваюсь. Нас догоняет моторный катер, ощетинившийся стволами пулемётов. На его носу зажигается мощный прожектор, луч которого устремляется в сторону беглецов. Вот он выхватывает из полумрака лодку, фиксируется на ней. Не скроешься!

Прикрываю глаза ладонью от яркого света, но взгляд не отвожу. Зная развязку, жду, что будет дальше, каждый раз надеясь на иной исход. Повлиять на происходящие события я не в силах.

Вижу вспышки на стволе одного из смертоносных орудий. Через мгновение, невдалеке от нас, на воде, вспухают небольшие фонтанчики. Они, быстро приближаются к лодке, а когда достигают её, превращаются в пробоины с рваными краями, с сильным треском появляющиеся в досках борта, и полосующие хлипкое судёнышко надвое. Во все стороны летит щепа, а хлынувший, через отверстия, океан, тут же затапливает пространство под ногами. Что-то, сильно бьёт меня в районе виска, швыряя за борт, в объятия волн.

Холодная, солёная вода накрывает с головой. Заполняет рот и нос. Огненной рекой льётся в лёгкие, обжигая, вызывая мучительный спазм. Захлёбываюсь ею. Тону!»

На четвёртую ночь, преследующего меня кошмара, сон стал явью. После падения в воду, наглотавшись её вдоволь, я всегда просыпаюсь, покрывшись холодным потом. Иногда в тишине, чаще — с криком. В этот раз, спасительное пробуждение не пришло. Ничего, кроме забвения в морской пучине.

Лежу на спине, чувствуя, как в тело впиваются острые камни. По нему, будто проехались катком, после непреднамеренного «купания». Сильно болит голова, отдавая пульсацией в виски и лоб.

«Сейчас я открою глаза, и очнусь у себя дома» — словно мантру, многократно повторяю одну и ту же фразу. — «Я должен проснуться!»

С трудом разлепив веки, открываю глаза.

«Этого не может быть!» — пытается отрицать мой разум очевидное, когда в зрачки бьёт яркий свет. Сильно щурюсь, привыкая к нему. Когда зрение приходит в норму, делаю ещё одну попытку оглядеться. Первым делом, вижу над собой синеву небесной глади, по которой равнодушно плывут белые облака. Отмечаю Солнце, расположившееся на небосводе максимально высоко — зенит. По мере того, как, я всё больше прихожу в себя, включаются остальные органы чувств.

До слуха доносится одинокий крик чайки. В нос ударяет запах гниющих морских водорослей и солёной воды.

На вдохе понимаю, что мне практически нечем дышать. Заполненные водой лёгкие отказываются принимать хоть немного воздуха. К счастью, тело человека умеет правильно реагировать на подобную ситуацию. Спазм, другой, и с мучительным кашлем, из меня исторгается поток смертельной, для организма, жидкости. Переворачиваюсь на бок, чтобы не захлебнуться повторно, и облегчить процесс самоочистки.

По ощущениям, кашель терзает меня целую вечность. Морская вода выходит и через рот и через нос. Чихаю. От надругательства над собственным организмом, головная боль становится невыносимой, и я снова закрываю глаза пережидая приступ.

Когда пытка заканчивается, не тороплюсь менять позу. Прихожу в себя, восстанавливаю дыхание и силы.

Внезапно, ухо улавливает шум лёгкой поступи, и над головой раздаётся незнакомый, женский голос:

— Девочка, ты как здесь оказалась?

Стараясь не делать резких движений, переворачиваюсь на спину, и открываю глаза, фокусируя взгляд на говорившей. В поле зрения возникает лицо, склонившейся надо мной женщины. Уже немолодое, испещрённое морщинами. Округлые, характерные для восточных рас, черты, с широкими скулами и плоским, носом, чёрные, с проседью, коротко подстриженные волосы, глаза миндалевидной формы, без складки на веках…

«Японка, что ли?» — пытаюсь я определить, куда меня, непонятным образом, занесло, во сне или наяву, по внешнему виду аборигенки. В расах я не разбираюсь, в общем то, и вряд ли отличу Японку от Китаянки, например. Мой мозг, просто подсовывает стереотипную мысль. Шаблоны, коими я привычно пользуюсь.

Женщина обращается ко мне на незнакомом языке, но я понимаю её речь. Так же свободно, как, если бы она обращалась ко мне на моём родном.

Потом, сознание цепляется за произнесённую женщиной фразу.

«Девочка?! Какая ещё девочка? Я — Парень!»

Я, действительно, парень. Во всяком случае, вечером укладываясь спать, был им. И всё ещё надеюсь проснуться, оставаясь при своём теле.

Меня зовут Леонид, тридцать восемь лет. Родился и вырос в России, в городе Санкт-Петербурге. Обычный, среднестатистический обыватель, за исключением пары отличий, впрочем, присущих для любого ординарного человека.

Моя особенность заключается в гадком характере. Даже не знаю, как его описать. Нет, я не злодей, не мерзавец или абьюзер. Матом не разговариваю, никого не бью. Не извращенец, в конце концов. Пожалуй, лучшим описанием, охарактеризовывающим меня, будет, услышанное от бывшей жены: «Ты — нехороший человек» — заявила она, в очередной раз, обидевшись на один из тех поступков, по которым, собственно, и судят о людях. В дальнейшем, мой характер послужил и причиной для развода. Света, после, неизвестно какого по счёту, скандала, разразившегося по моей вине, собрала вещи и свалила в закат, по почте прислав уведомление о расторжении брака. Отношения с ней, были самыми долгими, за всю мою никчёмную жизнь. Они продержались три года. Остальные, немногочисленные, женщины, с которыми меня сводила судьба, не выдерживали и пары месяцев.

Глава 2

Джу СуЕн — на свои сто девяносто сантиметров роста и комплекцией здоровяка, не отличался спокойным характером. Его норов, скорее, походил на горную вершину — опасную и непредсказуемую. На, вечно хмуром, вытянутом лице с заострённым подбородком и невнятными скулами, положительные эмоции были редкими гостьями. Обычно, его рот, с полной, характерной для девушек, нижней губой, трогала мимолётная улыбка, когда нужно было изобразить дежурную приветливость. В остальное время, суровый взгляд карих глаз из-под густых бровей, лишь подчёркивался опущенными вниз уголками рта. Копна тёмных волос на голове, уложенная в объёмную причёску, добавляла к росту пару сантиметров, визуально, делая парня ещё выше.

(За прообраз взят Китайский/Корейский певец и актёр Чжан Исин)

В восемнадцать лет он окончил старшую школу, сдав сунын на высокий балл, и получил государственную стипендию на обучение в Ёнсе — университете, входящем в SKY — тройку престижнейших вузов Республики Корея, названную так по первым буквам их наименований. Поступив на факультет по специальности — политология и международные отношения.

В двадцать два, окончив университет с отличием, он прошёл конкурсный отбор в армейский корпус морской пехоты — Голубые драконы, откуда уволился, через два года, в звании — сангса (аналог старшему сержанту).

Почти сразу, после увольнения, за свои умственные и физические качества, попал в поле зрения Южнокорейской разведки, куда и был, вскоре, приглашён на службу. Долго он не раздумывал. Строить карьеру в семейном бизнесе — его отец владел небольшой лизинговой фирмой, поставлявшей строительную спецтехнику — ему было не интересно. Парень жаждал подвигов. Родители одобрили выбор сына, справедливо посчитав, что лучше так, чем прозябать в офисе по тринадцать часов кряду.

После окончания полугодичных, подготовительных курсов в академии разведки, и присвоением ему внеочередного звания — сови (аналог младшему лейтенанту), СуЕн получил своё первое задание. Им стало посещение больницы, находящейся на северо-востоке страны, в небольшом городке, на берегу Восточного моря — Сокчхо, с целью установления личности, обстоятельств перехода через границу и возможной связи с иностранной разведкой, одной тольпукчжа, поступившей туда несколько недель назад.

— Обычно, Северокорейскими беженцами занимается пограничная служба, — объясняет ему суть предстоящего задания, его непосредственный начальник, соджва (аналог званию майор) разведки — Пак ГонХо. — Они, уже провели с ней беседу, и не выявили ничего интересного для себя.

ГонХо, произносит слово «беседу» с какой-то странной интонацией, но молодой сови не обращает на это внимания.

— На этот раз, ситуация отличается от стандартной, — продолжает соджва вводить в курс дела своего подчинённого. — По имеющимся сведениям, перебежчица не является Кореянкой, и возможно, была попытка внедрения агента спецслужб другой страны. Необходимо установить истину, и доложить, по факту выполнения задания. В случае выявления шпиона, принять меры к задержанию. Взять её под стражу, и осуществить перевозку в Сеул. Задание понятно?

— Так точно, господин соджва! — демонстрируя изрядное рвение, подтверждает приказ СуЕн.

— Вольно, сови. Можешь идти. Материалы по этой тольпукчжа получишь у секретаря. И не забудь зайти в бухгалтерию, взять командировочные.

— Слушаюсь, господин соджва! Спасибо, что заботитесь обо мне!

ГонХо остаётся лишь махнуть рукой, выдворяя не в меру ретивого новичка. Сколько он их повидал за свою карьеру, и сколько из них теряли энтузиазм после первого года службы на благо отечества….

«Этот не станет исключением» — думает он, берясь за скопившиеся на столе бумаги по «текучке», когда за энергичным парнем, в новенькой форме, закрывается дверь.

Сев на автобусной станции на экспресс Сеул-Сокчхо, СуЕн открыл тонкую папку, выданную ему секретарём, и углубился в чтение. Первое, на что он обратил внимание, — титульный лист, с которого на него смотрело симпатичное лицо девочки-подростка с припухлыми щёчками и выразительными губами красивой формы. Но, не детские черты заинтересовали СуЕна. Его сердце гулко стукнуло в груди, когда он увидел её глаза. Большие, ярко фиолетового цвета, они затмевали собой все остальные детали на фотоснимке. Девочку запечатлели как есть, с налысо обритой, забинтованной головой, и кислородной трубкой, торчащей из дерзко вздёрнутого кверху носика.

Эти глаза гипнотизировали. СуЕн, неожиданно, поймал себя на том, что не может оторваться от любования девушкой, каждый раз, возвращаясь взглядом к лиловой бездне её устремлённого в объектив взгляда.

Тряхнув головой, отчего несколько непослушных прядей его шевелюры съехали на глаза, он отогнал навязчивый образ и перевернул страницу, переходя к тексту:

Поступила в больницу 18.02.2014 г, в тяжёлом, бессознательном состоянии, с пулевым ранением головы. Была прооперирована. Провела в коме 10 дней, по выходу из которой, не смогла вспомнить ничего, из своей прошлой жизни. Поставлен диагноз «ретроградная амнезия». Необычный цвет глаз девочки вызван «Альбинизмом» — отсутствием пигмента — меланина в организме, вызывающим у носителей заболевания, в большинстве случаев, покраснение радужной оболочки, из-за просвечивающих кровеносных сосудов. При изначально голубом цвете глаз, смешение с красным даёт подобный оттенок. Немая. Полная атрофия голосовых связок, по всей видимости, вызванная аномальной формой мутации. Понимает Корейскую речь, владеет «Хангыль» (Корейская письменность. Прим. автора).

СуЕн нахмурился, прочитав последние строчки отчёта.

«Это что, шутка? Какая ещё немая?» — он ещё раз пробежал глазами текст и покачал головой. — «И амнезия…. Не помнит, или притворяется? Как я это выясню? Слежку 24/7 за ней устрою? Руководству, конечно, виднее, но, наверняка они уже разослали описание девочки во все посольства, в надежде, что где-нибудь „клюнет“, и в его поездке не окажется никакого смысла»

Глава 3

— Сонбэ, вы должны посмотреть эту немую агасси! — чуть ли не выкрикивает лечащий врач пациентки с фиолетовыми глазами, обращаясь к заведующему отоларингического отделения.

— О ком вы, хубэ? (хубэ — обращение старшего коллеги к младшему. Прим. автора)

— Неужели вы не слышали о девочке с альбинизмом, что поступила сюда две недели назад? Она недавно вышла из комы.

— Откуда я мог о ней слышать? Мне хватает своего отделения. Такие пациенты порой попадаются…. Да, альбинизм — довольно редкое явление, но не уникальное, на что тут смотреть?

Она немая, сонбэ! — в голосе лечащего врача девочки послышались нотки раздражения. — Немая!

— Что с того? Глухонемые люди — весьма распространённое явление. У неё какое-то, отоларингическое заболевание?

— Сонбэ, она не глухонемая. Она — просто, немая!

— Постойте, человек не бывает просто немым. Обычно, его немота напрямую связана с глухотой, при которой, он не в состоянии научиться разговаривать, так как, не слышит речь. У неё повреждены голосовые связки?

— Я не совсем уверен в результате томограммы, поэтому и обратился к вам, сонбэ. У неё какая-то аномалия.

— Понятно. Что ж, давайте посмотрим вашу пациентку. Сколько, вы говорите, ей лет?

— Уникальный случай! — рассматривая рентгеновский снимок, произносит отоларинголог. — При отсутствии каких-либо повреждений, полная атрофия голосовых связок. Как будто, их просто деактивировали при рождении девочки. И этот её альбинизм. Вы заметили, хубэ, у неё тёмные брови и ресницы. Я не знаю насчёт волосяного покрова на других частях тела, но данный факт указывает на частичное, а не полное, отсутствие меланина в организме. На вашем месте, я бы провёл дополнительное исследование…

__________

— ЁнСо-сии, при всём уважении, но, к ней сейчас нельзя. Девочка всё ещё на восстановлении. У неё нарушены некоторые функции мозга, — увещевает назойливую посетительницу лечащий врач необычной пациентки с фиолетовыми глазами.

— В каком смысле — нарушены? Она будет нормальной, уиса-ним? (уиса — доктор, уиса-ним уважительное обращение к доктору. Прим. автора)

— Понимаете, нунним, нарушения функций мозга совершенно непредсказуемые при столь обширных повреждениях. Они могут носить различный характер. Наиболее распространённые нарушения затрагивают когнитивные и моторные функции. Бывают случаи, когда затрагиваются области, отвечающие за восприятие. В нашем случае, у девочки нарушены последние две функции. Она с трудом может самостоятельно передвигаться и чрезмерно возбудима. К счастью, когнитивные функции не нарушены. Если говорить простым языком, она не превратилась в так называемый овощ, — поспешно добавляет врач, увидав выражение непонимания на лице женщины. — Остальное поддаётся лечению, причём, весьма успешно.

— Вы хотите сказать, она останется парализована? — находит новый повод для паники ачжумма. И что это значит — возбудима? Она, всё же, сумасшедшая?

— Нет, нунним, повреждения не вызвали паралич, — вздыхая от чрезмерной дотошливости собеседницы, отвечает ей доктор. — Девочка, частично потеряла навык ходьбы и некоторых движений. Всё это восстанавливается со временем. Нужны лишь регулярные тренировки. А её возбудимость проявляется очень своеобразно. Периодически впадает в истерики и норовит убежать. Это, даже, к лучшему. Её моторика быстрее восстановится. Но, сейчас нам пришлось зафиксировать её, дабы девочка не причинила себе вреда.

— Как, вы привязали несчастную к кровати?! — от возмущения у женщины округляются глаза, а сама она подаётся вперёд на стуле, нависая над доктором. Отпустите её, немедленно!

— Это невозможно, нунним. Успокойтесь. С девочкой всё в порядке. Ей просто нужен дополнительный контроль.

— Какой, ещё контроль?! Что вы там творите, вообще! Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться в службу по защите детей. Нельзя так измываться над больным ребёнком!

— Это, для её же блага! — выкрикивает врач, вслед сорвавшейся с места ачжуммы. Но та, его уже не слышит, скрывшись за дверью кабинета.

В кафетерии малолюдно. Обеденный перерыв, хоть и касается всех, но, в действительности, большинство персонала клиники не успевает освободиться от своих обязанностей к его началу. Поэтому, зал посещается своеобразными волнами, приносящими по пять-десять человек за раз, которые, быстро перекусывают и убегают, снова спасать чью-то жизнь.

Чон ЮВон, закончив общаться с чересчур нервной ачжуммой, спускается вниз перекусить и привести в порядок разбегающиеся мысли. Через несколько минут, к нему присоединяется его коллега — нейрохирург, оперировавший странную пациентку — Ким ВонСу.

За время, после выхода из комы, эта немая барышня успела достать своими истериками весь персонал. И будь они следствием её характера, можно было бы списать их на подростковое поведение. Но, проведённое обследование выявило прямую связь, между остаточной отёчностью долей мозга и её припадками. Лекарства, снимающие отёк, помогали, но недостаточно быстро. А самое удивительное, что девочка не помнила своих похождений. Фиксационная амнезия как результат воздействия отёка. И ещё одна странность, седативные препараты на неё перестали действовать, через пару дней использования Абсолютно все, включая опиоиды. И это тоже являлось следствием полученной ею травмы черепа. Успокоить перевозбудившуюся пациентку стало попросту нечем. Слова на неё тоже не взымали действия. Оставалось, только привязывать буйную к кровати.

ЮВон поднимает голову, смотрит на коллегу. Тот, усердно поглощает обед, разложенный на небольшом подносе. Вот, он откладывает палочки, берётся за чашку с кофе. В свою очередь смотрит на соседа.

— Сонбэ, как поживает ваша пациентка? — задаёт он ожидаемый вопрос, отпивая ароматный напиток. Уточнять, о ком идёт речь он не утруждается, ибо, последние дни, пол больницы только о ней и сплетничает. ЮВон лишь машет рукой, изображая безнадёжность, граничащую с отчаянием.

Глава 4

После целой вечности проведённой в забвении, моё сознание стало постепенно возвращаться в тело, принеся желанную ясность вместе с горечью разочарования. Какие-то смутные образы мелькали перед глазами, то становясь в фокус, то сливаясь в сплошную мешанину. Кажется, я куда-то бежал и с кем-то дрался? Я не был уверен. Зато, когда ко мне вернулась способность трезво мыслить, и нахлынули воспоминания об обстоятельствах моего текущего положения, со всей остротой встал вопрос о перспективах дальнейшего существования.

Но сперва, мне пришлось испытать полный спектр эмоций, от осознания нахождения в чужом теле. В женском теле, если точнее. Пожалуй, такого ужаса, в своей жизни, я ещё не переживал. Увидев то, чего раньше не было и наоборот, не увидев того, что всегда было, я, заорал так, что сбежалось бы пол больницы, вырвись хоть малейший звук из моего рта. Безмолвный крик канул в пустоту, а я, видимо, перешагнув через какую-то эмоциональную грань, отключился. Позже, очнувшись, я обнаружил себя пристёгнутым к кровати, уже знакомыми мне ремнями, с мягкими браслетами, а возле окна, увидел двух мужиков в спецовках, заменяющих разбитое стекло на новое, и устанавливающих прочную, стальную решётку в оконный проём.

«Кажется, Оцеола чуть не допрыгался» — с поразительным спокойствием отмечаю я неприятный факт, наблюдая за слаженными действиями рабочих. — «И не понятно, это они ликвидируют мою попытку суицида или побега?»

Как я не напрягаюсь, но память изрыгает лишь темноту, а мозг — адскую головную боль, отдающую в пустой желудок тошнотой.

Заметив на себе пристальный взгляд, рабочие начинают периодически поглядывать в мою сторону с каким-то нездоровым любопытством, а в их движениях появляется нервозность.

«Я так страшно выгляжу, или на них действует этот замечательный бандаж, коим моё тело успешно зафиксировано на больничной койке?»

Чтобы не смущать мужиков лишним вниманием, закрываю глаза, но тут же, резко распахиваю, осознав сразу две вещи. Во-первых, я, в девичьем теле распят на кровати, в одной комнате с двумя мужиками. Во-вторых, эти мужики — азиаты! И не понятно, что больше меня беспокоит. То, что меня могут прямо сейчас изнасиловать, или то, что я, потом, рожу ребёнка от басурманина?

Эти мысли назойливо лезут в голову, не давая покоя, и, постепенно, вытесняя все остальные. Стараюсь переключиться на что-нибудь другое, но это, словно тебе сказали не думать о жёлтой обезьяне. После чего, ты, только о ней и думаешь. А тут две реальные, жёлтые обезьяны!

«И ведь не закричишь. Это тело — немое! Воспользуются моментом, и никого я не смогу позвать на помощь. Даже, пискнуть не получится»

Чувствую, как обильно стекающим по телу потом пропитывается подо мной простыня и подушка. Как учащается дыхание, а от подскочившего давления начинает стучать в виски кровь, просясь наружу. Последнее, что я запоминаю, прежде чем отключиться, это тревожный писк монитора жизнедеятельности.

__________

Сознание снова проясняется, возвращая меня в, ставшую кошмаром, реальность. В палате я один, а на руках и ногах нет браслетов. Это вселяет кое-какие надежды. В очередной раз проверяю тело на предмет изменений, но всё остаётся по-прежнему выпукло и гладко не там, где привычно.

«Хрень собачья! Не может такого быть, чтобы вот так, запросто, впихнуть моё сознание в чужое тело. Бред сивой кобылы!» — пытаюсь я отрицать очевидное, в надежде что морок вот-вот рассеется, и я очнусь в своей квартире, в своём теле, а всё происходящее окажется лишь дурным сном. Но, сон слишком похож на реальность, и просыпаться я не тороплюсь. Как бы мне этого не хотелось.

Поднимаю руку чтобы почесать голову, и мои пальцы натыкаются на повязку.

«Мне же в голову пуля прилетела!» — вспоминаю я свой сон ставший явью. Подключаю вторую руку к ощупыванию котелка. Повязка охватывает голову подобно командирской, из советских фильмов про войну. Почему-то, именно такая ассоциация всплывает из памяти, пока пальцы изучают туго намотанные, и перехваченные сверху, сеткой, бинты.

«Разрывная! — подумал Штирлиц, пораскинув мозгами» — продолжая ассоциативный ряд, вспоминаю я древний, бородатый анекдот. Пальцы, при этом, продолжают блуждать вдоль-по макушке, ища за что бы зацепиться. — «А это что?» — настораживаюсь я, когда под пальцами, при лёгком продавливании через бинты, тактильно-привычная поверхность черепушки сменяется чем-то более твёрдым, инородным. Вожу подушечками пальцев по поверхности этого нечто, пытаюсь, сквозь повязку, определить его границы. Прямоугольная пластина, из какого-то твёрдого материала, проходит от внешнего края уха и практически до затылка.

«Сантиметров десять в длину, не меньше, и три в ширину» — решаю, после тщательного изучения путём пальпирования. — «Нехилая дырка, однако. А пластина, скорее всего, из титана. Остаётся просверлить в ней отверстие и воткнуть внутрь чип, как у терминатора. Или, розетку, для подключения к матрице»

Давлю порыв постучать по пластине костяшками, проверить звучание.

«Вдруг, отзовётся кто? Не хотелось бы услышать оттуда: „Никого нет дома, зайдите позже!“»

Вместо этого, снова лезу под одеяло, проверить, не отросло ли там… Не отросло. Зато, замечаю интересную особенность — редкий «пушок» на лобке — признак совсем юного тела, насколько мне вспомнилось. Возраст, выхода из пубертата у девочек. Примерно, четырнадцать-пятнадцать лет, если верить литературе о половом созревании, проштудированной мной когда-то, по настоянию жены. Она, тогда, бредила ребёнком, при том, что все наши попытки его зачать не увенчивались успехом. И, в связи с чем, заставляла меня зубрить с ней на пару всевозможную литературу по взращиванию и воспитанию потомства. Позже, сделав тесты, выяснилось что бесплоден я. А Света, узнав результат, вдруг успокоилась, и перестала меня доставать, оставив один на один с проблемой.

Воспоминания вскрывают давно нарывающую язву, и меня захлёстывает волна гнева. На собственное бессилие, на бывшую, с её равнодушием, на проклятый сон, без возможности пробуждения…

Глава 5

Пожалуй, лучшее, во времяпрепровождении на больничной койке — это обеденные часы. Кто ещё, кроме медицинского персонала, обеспечит тебе регулярное, трёхразовое питание с доставкой? Моя жена, как-то раз, пыталась организовать завтрак, в постель. Закончился аттракцион опрокинутым подносом, со всем содержимым, на новое, дорогущее постельное бельё, когда наш кот, вероломно проникнувший в спальню, решил вдруг, что, человеческая пятка, под одеялом, отличная добыча для его завтрака. С тех пор, любой перекус вне кухни стал у Светы под запретом.

А в больнице, если ты лежачий, вокруг тебя создадут зону комфорта, способную посоперничать с домашней. Накормят, напоят, чуть ли не в туалет за тебя сходят. Не жизнь, а малина! Разумеется, за шанс побыть бездельником придётся заплатить всевозможными медицинскими процедурами, придуманными, не иначе, как, больными на голову людьми, которым, дай волю — затыкают иголками, не науки ради, но любопытства для. Бесплатный сыр, как известно…

В общем, лежу — вкушаю. Вопреки ожиданиям, подаваемые к столу блюда не отличаются от привычной мне еды. Никакой экзотики, вроде, маринованного собачьего мяса или живых кальмаров…. И никаких палочек, заменяющих Корейцам нормальные столовые приборы.

Поглощая, политый пресной подливой, такой же — совершенно несолёный — рис, задумываюсь о некоторых нюансах «мышеловки», в которую угодил.

«За чей счёт банкет то, кто оплачивать будет? Как предъявят мне по чеку за оказанные услуги, после выписки, вспомню и завтраки и обеды и ужины, нехорошими словами. Кажись, медицина, в развитых странах, нереально дорогая. И коли посчастливилось захворать не имея страховки, готовься выложить круглую сумму. День, проведённый в одноместной палате, по своей стоимости, может равняться дневному заработку менеджера среднего звена. Если, не больше. И это, не считая стоимости лекарств и операций! Подадут на меня в суд исковое требование, а тот не будет миндальничать, вкатит пару-тройку тысяч часов обязательных работ, на какой-нибудь свиноферме, и прощай свобода! Помру в хлеву от вони, и буду сожран свиньями, вместе с костями. Даже черепом не побрезгают. Перспектива, однако. С другой стороны, какая, нафиг, разница?» — думаю я, тщательно пережёвывая кусочки варёной курятины. — «Смысл переживать о неизбежном? О том, на что я никак не могу повлиять? Когда предъявят, тогда и буду разбираться! Гораздо интереснее подумать о превратностях судьбы. Например, каким образом я очутился в теле несовершеннолетней девочки, и что с этим дальше делать?»

Сейчас, когда моё сознание очистилось от тумана, предыдущие измышления на заданную тему, кажутся дивным бредом. Какой ещё сон? Не бывает настолько реалистичных сновидений. Это фантастика! Первое, разумное, что приходит на ум — я умер. Умер там, а моё сознание, каким-то образом, перенеслось в это тело. Почему так? — Без понятия. Про переселение души я кое-что слышал. Но, именно, «кое-что». Как это работает, и возможно ли в принципе — для меня остаётся загадкой. Не фанат я тем о загробной жизни. Второй вариант — я свихнулся, а всё происходящее — игра больного воображения. Лежу я, значит, в палате, спелёнатый, аки младенец, а по венам моим гуляет лошадиная доза галоперидола, доставляя «неземное удовольствие». В таких условиях не то что фантазировать начнёшь, сам в фантазию превратишься! В пользу второй версии, говорит многое, прежде всего, последовательность событий. Начались мои приключения со снов, а как известно, регулярно повторяющийся сон — признак шизофрении. Или нет? Не знаю наверняка, данное утверждение лишь очередной стереотип, осевший на задворках сознания. Уточнить не у кого. Но выглядит эта версия куда правдоподобнее, чем смерть. Сколько рассказов слышал, о тех, кто побывал «за порогом», все утверждают одно — нет там ничего, кроме темноты. Вечное забвение. Да и не верю я в мистику, в переселение душ. Всему есть разумное объяснение. Дальше, почему — девочка? Тут, тоже логика имеется, вписывающаяся в концепцию шизофрении. Бесплодие, и то, как оно сказалось на моей менталке. Желание произвести на свет потомство приобрело форму. С младенцами слишком много возни, а взрослый, состоявшийся человек — это не про воспитание, заботу и любовь. Ну, и напоследок, желательный пол ребёнка был определён мною не вчера. Всё сходится.

«Значит, шиза? Весело… в кавычках. Логичное завершение никчёмной жизни. А в конце, видимо, меня ждёт лоботомия, как „Куколку“ в картине Зака Снайдера „Запрещённый приём“

Как бы там дальше не сложилось, но пока я тут, пожалуй, стоит разобрать ситуацию на составляющие Поискать плюсы и минусы. Итак. Минус один, очень жирный — при таком раскладе, надо молиться, чтобы меня не выкинуло отсюда в ту реальность. Неохота испытать на своей шкуре прелести нейролептических препаратов вкупе со смирительной рубашкой. Лучше будет, навсегда остаться в теле девочки! Тут и плюсы подоспели. Их — хорошая жменя.

А что, Корейский язык я знаю — спасибо новой оболочке! Чем не плюс? Русский не забыл — пригодится! — тоже, в копилочку! Можно переводчиком устроиться, в наше консульство, например, или репетитором. Вроде, слышал где-то, Корейцам жуть как тяжело даётся Русский «лапоть». Внешность — тоже в плюс! Она, мне, досталась необычная. Глаза — вообще, отпад! Предложу себя любому модельному агентству, стану местной звездой журнальных обложек и рекламных роликов. С рукам оторвут. Только, руки я им не отдам. Самому пригодятся, слесарить там, или по дому что починить. Это я умею, и это тоже плюс. Жениться… тьфу, замуж выходить да детей рожать? Не знаю, это, скорее, проблема, ибо не готово моё сознание, пусть и в состоянии сумасшествия, к таким переменам. Конечно, сейчас ещё рано об этом думать, а через несколько лет, когда полностью свыкнусь с девичьим телом, можно будет вернуться к щекотливому вопросу. Благо, времени на взросление, вагон и маленькая тележка! Как там говорилось? «Бытие определяет сознание!» Хорошее выражение, подходящее к ситуации. Вот, от него, и буду отталкиваться, выстраивая дальнейшую линию партии. Стереотипы — наше всё! С ними и жить легче.

Глава 6

В Сеуле выдался тёплый, ясный, весенний денёк. После, необычно затянувшейся зимы, такие дни особенно приятны соскучившимся по солнцу горожанам.

ЁнСо было не до погоды. Она приехала в город с твёрдым намерением разобраться, почему бездействуют социальные службы, деньги на работу, которых, поступают из бюджета, пополняемого за счёт налогов. Выплачиваемых ею, в том числе.

Офис службы защиты детей расположился в невысоком здании по соседству с публичной библиотекой и протестантской церковью. Женщина, оставила свою машину на свободном месте на парковке, возле здания, и направилась на штурм госучреждения. Шедшие навстречу люди, поспешно расступались в стороны, благоразумно освобождая дорогу решительно выглядящей ачжумме.

— Я подавала жалобу неделю назад, и, до сих пор, мне никто не ответил по существу! Над бедной девочкой, там, измываются, привязывают к кровати и делают другие, ужасные вещи. Я требую немедленно разобраться с этим доктором, и всей больницей! Спасите ребёнка, наконец, это ваша прямая обязанность! — повысив голос чуть выше приемлемого, произносит ЁнСо, грозно надвигаясь на, ошалевшего от беспардонности ворвавшейся дамочки, старшего инспектора службы защиты детей Чон ЙенСена. Упёршись в край стола, она останавливается. Верхняя часть туловища женщины, по инерции, продвигается чуть дальше, и нависает над, расположившимся за ним, мужчиной. От столь внезапной остановки, панама, прикрывающая короткую причёску ачжуммы, съезжает той на глаза.

— Нунним, успокойтесь. Все обращения обрабатываются в установленные законом сроки, и ваше — не исключение. Я уверен, им уже занимаются. Вы помните его номер? — отвечает посетительнице ЙенСен, всем своим видом показывая заинтересованность в решении её вопроса.

— Какой ещё номер?! Я не обязана запоминать никакие номера, это ваша обязанность! — разогревшись на вступительной речи, заходит в пике ЁнСо. — Я подавала заявление о девочке, которую содержат в невыносимых условиях, в больнице Сокчхо. Проверьте его!

— Неделю назад, говорите? Минуточку, — переключает внимание с ачжуммы на экран, стоящего на столе, компьютера, инспектор. — Та-ак… Сокчхо… Сокчхо… — в полголоса повторяет он, клацая мышкой. — Нашел! — ЙенСен пробегает глазами строчки текста, затем, всё в те же полголоса, произносит: — Ничего не понимаю.

Он поднимает трубку телефона, набирает несколько цифр внутреннего номера.

— БоГён, — обращается он собеседнику на том конце провода, — дай мне информацию по обращению, за номером 3416. Срочно! — Некоторое время, инспектор молчит, вслушиваясь в глухую речь из телефонной трубки, лишь изредка качая головой.

— Камсахэё, — резко бросает он своему невидимому собеседнику, когда тот заканчивает говорить, и кладёт трубку на аппарат. Поднимает взгляд на застывшую в выжидающей позе, гостью.

— Нунним, ваше обращение поступило в работу сразу, как только было зарегистрировано в нашей системе. Один из моих сотрудников, согласно протоколу, отправился по указанному в нём адресу, для выяснения подробностей. Это было пять дней назад. С тех пор, мы не получили от него никаких известий. Дозвониться тоже не удаётся, сотовый вне сети. Я отправлю ещё одного инспектора, разобраться, в чём там дело. Вас устроит такой ответ?

— Что это за организация такая, в которой пропадают сотрудники?! — не снижая накала, заходит на второй круг недовольная ачжумма. — Я за что плачу вам налоги? Чтобы тут пренебрегали моими заявлениями? Разберитесь с этим немедленно! — Её голос повышается ещё на пару децибел, и несчастному мужчине приходится прижать пальцы к ушам, спасаясь от воплей скандалистки.

— Успокойтесь, нунним, — вновь взывает инспектор к рассудку разбушевавшейся дамы. — Я возьму это дело на личный контроль. Оставьте номер своего телефона. Я свяжусь с вами, как только ситуация прояснится.

ЁнСо, видимо исчерпав запасы воздуха в груди, замолкает, но тут же, атакует свою жертву порцией вопросов.

— Я хочу забрать девочку к себе. Как можно быстрее, пока её там не покалечили. Вы можете решить этот вопрос?

Мужчина смотрит на экран, выискивая одному ему ведомую информацию, затем переводит взгляд на вопрошающую.

— Здесь сказано, что девочка — беженка с севера. Если информация верна, я ничем вам помочь не смогу. Все переселенцы находятся в ведомстве Министерства объединения. Рекомендую обратиться к ним. Думаю, они пойдут навстречу такой неравнодушной, к судьбе ребёнка, ачжумме, как вы!

— Дайте мне их адрес, я поеду к ним немедленно! — выслушав мужчину, решительным тоном заявляет ЁнСо. Старшему инспектору, ничего не остается, как подчиниться чересчур эмоциональной даме, чтобы побыстрее избавить себя от её присутствия. Таких, как она, за бесконечно длинный, рабочий день, к нему заглядывает не один десяток.

ЁнСо, довольная результатом, получив заветный адрес, добирается до своей машины и выруливает на дорогу. Ведомая навигатором, она направляется в сторону Министерства, с твёрдой решимостью отбить у них свою находку.

— Нунним ЁнСо-сии, ежемесячно, министерство тратит колоссальные суммы на содержание переселенцев. Суммы, выделяемые правительством из бюджета. И отдачу они хотят получить соответствующую. За каждую потраченную вону комиссия спрашивает с нас в десятикратном размере. На эту девочку уже выделены средства. А теперь представьте, какой шум поднимется, когда выяснится что она, за государственный счёт подлечилась в больнице и была такова. Нецелевое расходование средств — это меньшее из зол, что повесят на мою шею. При всём уважении, я не могу удовлетворить вашу просьбу, нунним. — Такой ответ, на своё требование, услышала ЁнСо от начальника отдела по работе с беженцами господина Пак ДонСу, к которому ей удалось пробиться, включив напористость. Этот ачжосси был крепким орешком. Убедить его расстаться с подопечной оказалось непросто. ЁнСо предприняла новую попытку, найдя лазейку в словах мужчины.

— Сачжан-ним, я заплачу за лечение девочки. Моя семья не из бедных, и может позволить трату на здоровье ребёнка.