Безымянный мир.

Слияние.

Рого всегда был голоден. Он не имел много воспоминаний, но при этом не помнил, чтобы был достаточно сыт, а значит, такого и не случалось вовсе. Чтобы быть сытым, чтобы нутро не крутило от голода, нужно было делать то, что говорят. Всегда делать то, что говорят и может, дадут чего-то, что можно пожевать, а если не сделать, то могут и побить. Его чаще били, даже если он делал как говорят, но если не делал, то били всегда. Иногда очень сильно били, особенно другие дети...

Вот и сейчас он шел за рыжим Ирвином с его друзьями и знал, что его будут бить, но если не спорить, то будут бить не сильно.

Вдруг будут бить только двое, а это хуже, чем четверо. Когда бьют четверо, то они толкаются и мешают друг другу, а если громко стонать, то им станет весело и они перестанут бить. Однако теперь это не так важно, а вот чудесная колбаса в руках - это важно. Откусывать и долго-долго пережевывать, чтобы с лихвой насладиться вкусом. Он сам придумал такой способ принимать пищу и был очень доволен этим своим "изобретением".

***

Старая мегера померла в эту весну. Рого помнил ее слабо, когда очень стараешься вспомнить, становится плохо и начинает болеть голова. Он не любил вспоминать, но мегеру иногда вспоминал, даже если было больно. Она кормила его и давала жить в своем сарае в сене. В сильные морозы даже в дом пускала. Там всегда пахло едой и разной травой. Иногда ему становилось интересно, каково это - жить в доме, но недолго. Гораздо интересней то, что в домах всегда есть еда. Залезть в дом он и не мыслил - за такое будут бить очень сильно, даже взрослые, но не думать об этом не мог.

Эта ночь стала особенной. Сначала залаяли собаки, а потом забегали люди, закрывая ставни и с грохотом запирая засовы на дверях. Все спрятались в домах, все, кроме Рого, который с открытым ртом стоял у сарая умершей мегеры и запрокинув голову, смотрел в небо.

Сегодня там не было цветной радуги. Раньше он часто смотрел в небо по ночам, когда от голода крутило живот и не получалось уснуть. Смотрел на переливы цветов и всегда ждал голубого. От чего-то это было важно - дождаться, когда долгий голубой перелив пройдется по всему небосводу, разгоняя со своего пути другой цвет. Особенно радостно становилось видеть голубую волну, прогоняющую красное небо и столь же грустно, когда случалось наоборот. Очень хотелось, чтобы радуга застыла и голубой остался навсегда или хотя бы на эту ночь, но он приходил и уходил, не обращая внимания на желания Рого.

В эту ночь он с замиранием сердца любовался огоньками, перемигивающимися во тьме. Потрясающе красиво и настолько необычно, что Рого вглядывался в них, стараясь не моргать. Пусть голова и болит от воспоминаний, но такое обязательно нужно запомнить. Настоящее чудо! Стоит присмотреться к одному подмигивающему огоньку и рядом сразу оказывается еще один или несколько, но не таких ярких. Стоит присмотреться к неяркому и рядом с ним увидишь еще одно, почти неуловимое мерцание, а если отвести взгляд, то уже и не найти того места, куда вглядывался ранее. Эту красоту он точно запомнит, мегеру почти не запомнил, а тут уж не даст маху!

При воспоминании о старухе сразу вспомнилась и каша, которую она давала ему почти каждый день. Горячая каша и бывало, целая миска, полная до краев! Воспоминания о еде скрутили живот и тут он не удержался - двинулся к небольшому огородику у самой стены. Нельзя! Нельзя, но ноги сами несли к крайнему дому - там жил старик Спед, который выращивал самые сочные яблоки и самые сытные клубни. Рого напрягся, пытаясь вспомнить, когда ел в последний раз, но урчание живота дало понять, что было это, увы, слишком давно. Люд попрятался и его никто не заметит, а утром он им скажет, что не ел яблоки и клубни. Да! Он не будет ждать, пока к нему придут, а сам подойдет и скажет. Пусть его и побьют за наглость, зато не побьют за воровство, а за воровство бьют очень больно. Довольный своей придумкой, Рого ускорил шаг.

За ним пришли утром, оторвав от сладкого сытного сна. Он уже и позабыл о том, какой умный план придумал ночью. Он уже даже позабыл о том, как сытно поел, перемигиваясь с забавными светлячками в небе. Опять хотелось есть и даже было припрятано несколько яблок в сене, но никто не дал до них добраться.

- Вставай, недоумок! - Ирвин больно пнул по ноге. - Пойдем, дело есть!

- Дело? Есть дашь? - разлепив глаза, с надеждой спросил Рого.

- Сначала дело, а потом еда. Вставай! Не слышал, что лидер приказал?! - визгливый выкрик Ставса раздался сразу же.

Так было всегда и Рого не помнил, чтобы Ставс промолчал после того, как Ирвин закончил говорить. Плохо! Остальные двое всегда ходят за старшим сыном старосты и по большей части смеются над Рого. Сегодня не смеются, а значит, Ирвин опять прикажет им его побить. Можно попробовать убежать, но тогда бить будут еще сильнее.

- Вот! Получишь, когда сделаешь дело.

Сын старосты на пару ударов сердца вытащил из-за пазухи и тут же спрятал обратно кусок колбасы. Это решило все! Колбаса! Он помнил ее вкус, когда в начале лета, после свадьбы дочери кузнеца, возле стола во дворе остались объедки. Кузнец тогда как-то углядел его в сгущающихся сумерках, скрывающегося в кустах у забора. Он лениво махнул рукой и предложил подъесть, что осталось. По утру-то все равно все свиньям скормят. Вот тогда ему и попалась колбаса. Он напряг память до головной боли и удовлетворенно отметил, что Ирвин показал куда больший кусок, чем тот.

- А т-ты, н-не обм-ман-нешь? - как всегда заикаясь от волнения и переминаясь с ноги на ногу, боязливо спросил Рого.

Спросил и тут же втянул голову в плечи, опасаясь затрещины за наглость.

- Ты... - тут же взвился Ставс, но ему на плечо легла тяжелая ладонь сына старосты.

- Не обману. - мягко произнес Ирвин. - Получишь ее, как только выйдем за частокол. Будешь есть по дороге, а когда дойдем, то и забирать будет нечего. Пошли!

- Зачем Бораку топор? Мы рубить будем? Я не умею рубить.

В другое время Рого не осмелился бы задавать вопросов, но как-то странно вели себя мальчишки. Что-то было не так.

Первый бой.

Я быстро шел по пыльной проселочной дороге, с радостью познавая свой новый старый мир. С объектом слияния вышла накладка - то ли мозг был поврежден слишком сильно, то ли никогда и не был особенно развит, но полезной информации досталось крайне мало. Судя по некоторым кусочкам мозаики, скорее второе. Если обобщить все имеющееся, то жизненный путь двенадцатилетнего мальчишки можно описать тремя словами: голод, холод, боль. Однако при всем при этом он умел искренне радоваться различным и столь несущественным мелочам на фоне всех своих проблем, что это казалось удивительным. Благодаря неразвитости парня и его наивным мечтам я теперь натурально купался в самодовольстве от того, насколько умен и сообразителен - вроде мои ощущения, а кажется, что навеянные. Сопротивляться этому самодовольству не было никакого желания, а вот параноидальная потребность понять, как все вокруг устроено, даже радовала. Нюансы слияния и не сказать, что неприятные. Напротив!

Почему небо не голубое, а переливается всеми цветами радуги? Почему он вообще никогда раньше не задавался этим вопросом? "Он"?! Нет, не "Он". Я! О-о-о, я обязательно разберусь в этом радужном небе и многом другом. Потом. Пока вопросы накапливались в ожидании встречи с тем, кто на них ответит.

Почему абсолютно все растения имеют голубые прожилки на листьях? Почему кожа смуглая, а ногти бежевого цвета? Почему эта пыльная дорога, по чудовищной ошибке называемая трактом, такая пыльная, а не выложена камнем? Внезапно вспомнилась детская песенка и слова сами собой вырвались в мир:

- По дороге с облаками...

Ого! В прошлой жизни вместо слуха и голоса имелась только зависть к людям, этими самыми талантами обладающим, а тут весьма приятный голос и идеальный слух. Красота! На очередной волне самолюбования с радостью окунулся в воспоминания о песнях прошлой жизни. Удавалось не только вспомнить слова, но и полностью восстановить весь звуковой ряд. Каждый просмотренный фильм, каждый прослушанный трек вспоминались с легкостью и навсегда закреплялись в долгосрочной памяти. В организме продолжал бушевать шторм из "первичного бульона" любого разумного существа и последние кусочки новой личности занимали свои места.

Я с удивлением посмотрел на сжатый до боли кулак правой руки и обнаружил в нем раскрошившееся нечто. Пряник! Понимание пронзило до самых потаенных уголков сознания и пришлось остановиться. Столь большая ценность теперь воспринималась как обычная еда. Чтобы удостовериться в собственных ощущениях, закинул в рот остатки крошева и блаженно зажмурился.

Можно сколько угодно рассуждать о свободе чистого разума, но жить стоит ради таких вот малозначимых и обыденных моментов. В духовной форме эмоции и желания не нужны и даже вредны, но как только они появляются... Просто чудо! Огромное удовольствие от возможности обонять, чувствовать ветерок, проходящийся по коже и вкус еды. Хоть и так себе пряничек, честно говоря.

Пряничек? Пряничек?! Да ведь я же последние два часа загружаю свой мозг песенками и фильмами! Гадство! Оказаться в мире, где дети убивают детей и вместо полезной информации забивать долгосрочную память песенками?! Видимо, мозг оказался поврежден чересчур сильно, но теперь ситуация исправляется и подключается логика - иметь в запасе полностью структурированную библиотеку знаний и едва не потерять это все... Да-а-а... А ведь запас стволовых клеток не бесконечен. Из обрывочных знаний по этому предмету прекрасно помню, что они разных видов и очевидно, что те, которые отвечают за наращивание нейронных связей, подходят к концу. Не могут они долго находиться в состоянии неопределенности! Природа - она такая. Знать бы механизм их появления, а так...

Уложить в память удалось не так уж и много, но и немало. Всю свою бытность инженером и методы строительства вспомнил и вбил в долгосрочную память с лёгкостью, а вот с непрофильными направлениями возникла загвоздка. Вспомнить и запомнить получалось все тяжелее и тяжелее, особенно несущественные детали. Вот только что можно считать несущественным? Тяжелый выбор, а ресурсов, в том числе и временных, все меньше. Очевидно, что ни разум, ни тело не готовы к подобной перезагрузке "на ходу" и уже подкрадывалась сонливость, а в виски стучала кровь. Требовалось срочно найти укромный уголок и уделить время ударным физическим нагрузкам, прежде чем окончательно вырубиться. Запас "первичного бульона" необходимо выработать до конца и не дать пропасть впустую. Связки, мышцы, кости - волевым усилием их не укрепить и следовательно, укреплять стоит проверенным веками способом. Резко ускорившись, рванул через поле, уходя в сторону от тракта. Камни, мне нужны тяжелые камни...

Легкие работали идеально, сердце стучало ровно, подобно метроному. Я изо всех сил пробовал ускориться еще сильнее, но даже с неким "стартовым" запасом стволовых клеток и гормональным взрывом у этого тела имелся предел. Уперся в еще более неприметную, заросшую травой дорогу и уже шагом двинул по ней в противоположную сторону от тракта. Тяжёлым усилием воли удавалось не отвлекаться на огромное количество интересных деталей нового мира. Отрешиться от вопросов, задаваемых самому себе и сосредоточиться на поисках спортивного инвентаря.

Какого черта тут нигде нет камней?! Три часа назад мне огромным валуном все кости переломали, а теперь ни одного! Тот белый булыжник был единственным? Именно поэтому дорога пыльная? Не нашлось камней для выкладки? А почему, собственно, белый? Может, он на самом деле зеленый? Может, существа в этом мире обладают отличиями в фоторецепторах сетчатки глаз? Почему мне вообще это важно? Какая разница, как я воспринимал цвета раньше? И зачем мне вообще камни?! Что за глупости с поднятием тяжестей? Раньше работал только с собственным весом и сейчас смогу, заодно и связки с сухожилиями укрепить можно. В идеале найти дерево поразлапистей и поскакать по нему, как та обезьяна. Жаль, что и деревьев таких вокруг не особо...

Со вздохом обратился к накопленному опыту и перенес в долгосрочную память все самые эффективные методы тренировок без вообще каких-либо подручных материалов. Любая трата ресурсов теперь воспринималась как невосполнимая потеря. Песенки, чтоб их... Обогнув очередной подлесок, еще раз вздохнул и выругался про себя. Местные!

Пыль жизни.

Комед в очередной раз резко напрягся и попытался перевернуться, но тяжелый сапог вбил его голову в дорожную пыль. Пыль... Она забивала ноздри, мешая дышать и вырывалась с хриплым кашлем при попытке сделать вдох раззявленным в обреченном оскале ртом. Радовало только то, что пыль забила глаза и он не видит, что происходит в нескольких шагах от него.

Не видит... Зато очень хорошо слышит и новый вскрик жены скрутил тело в жгут, а последовавший за этим пинок под ребра откинул его на обочину дороги, где спустя пару мгновений каблук сапога вновь впечатал его щеку в землю. Все повторяется, почему все повторяется?

Струя воды пролилась на лицо, смывая грязь и заставляя проморгаться. Проморгаться, чтобы вернуть зрение и увидеть, как руки его Юли вяжет к бортам телеги страж в цветах благословленного рода Ромиган.

- Так лучше видно, родовитый? Ну вот и хорошо, ну вот и славненько. - добрый и участливый голос главы разъезда никак не вязался с происходящим. – Посмотришь, как настоящие мужчины к женщинам относится должны. Особенно к таким дерзким.

Новая порция воды в лицо заставила закашляться. Лучше бы он ничего не мог увидеть и услышать. Умереть? Да, умереть было бы правильнее. Лишь бы не смотреть и не осознавать, в какое положение он загнал тех, кого любил и берег больше всего в этом потерянном для Света мире. Все, что он считал своим достоянием, было выброшено и оставлено, пусть и с сожалением, но по-другому нельзя! В какой-то миг, когда Свет все же разогнал Тьму перед взором, он наконец разглядел и по-новому принял истинную ценность. Семья!

Теперь их всех убьют... Кого-то раньше, кого-то позже, а его женщин еще и попользуют перед этим, как долговых потаскух на шахтах. Старший сын с Юли - не жильцы, а вот дочь может и проживет подольше. Да ведь такой жизни разве только наследнице врага пожелаешь... Нет, Комед не обманывался и уже даже не дергался, полностью утратив желание сопротивляться вместе с надеждой. В какой момент все пошло не так? Мог ли он изменить хоть что-то, чтобы его семья уцелела?

- Эй! Не смей закрывать глаза! - голос его мучителя раздался прямо над ухом. - Сначала мои ребята покажут, как нужно было "правильно" ублажать твою жену, а потом я лично преподам эту науку твоей дочери. Всему-то вас учить надо...

Комед безучастным взглядом окинул всю эту жуткую картину. Даже приподнялся немного, несмотря на боль в стянутых за спиной запястьях и острие меча, впившееся в спину, проколов кожаную безрукавку.

Марек прибит своим собственным кинжалом к борту телеги. Кинжал пробил оба запястья сына и глубоко вошел в мореную древесину. Ноги стянуты его же хлыстом, но челюсти парня сжаты до вздутых жвалок, а в глазах отчетливо читается как боль борется с яростью. Ни звука, ни мольбы. На пару ударов сердца Комед почувствовал гордость, но тут же последовал пинок в живот сыну от одного из стражей и округу разрезал полный боли крик. Руки Марека уже никогда не смогут сжимать инструмента, а говорить о выверенности движений и вовсе бессмысленно - Целитель им теперь не по карману. Да о чем он думает? Какой Целитель?!

Амеле, связанная по рукам и ногам с темным мешком на голове, лежит на траве неподалеку, не подавая признаков жизни. Комед знал, что она жива. Никто так просто не тронет такую девицу, хоть и с порченым ликом... Высокая, с мелкими чертами лица и белыми, как первый снег волосами до самых плеч. Хрупкая, даже худощавая, она подобна редким наследникам из благословенных родов и потому ее ждет куда более длительное мучение. Хотя дочь никогда не отличалась большим умом и возможно, даже не осознает ужаса позора, готовящегося обрушиться на нее. Может и к лучшему, что не осознает. До самой смерти не осознает...

Его жена... Его Юли... Руки уже растянуты. Страж успел притянуть одну ногу к правому колесу и протянул петлю сквозь спицы левого колеса, чтобы завершить распятие. Его Юли молчит - она все поняла и приняла. Свет отвернулся от них и не осталось ничего впереди, кроме холодных объятий Тьмы.

Взгляд Комеда переключился на внезапно появившуюся из-за перелеска фигуру. В тот же момент он едва не потерял сознание от вспышки боли, когда обитый металлом носок сапога врезался ему в затылок.

- Квард! Меньше на баб пялься! Кто-то приближается. - из голоса главы дозора исчезла вся напускная мягкость.

С пару десятков ударов сердца стояла напряженная тишина, разбавляемая слабыми стонами сына и гулом крови, бьющей в виски. На помощь он не рассчитывал, но, возможно, хоть кому-то удастся спастись, сойдись стражи в стали с лихим людом. Разум уже начинал рисовать картинки, как можно в суматохе боя урвать хоть миг.

- Тя! Да это тот дурачок из Соломенных холмов. - голос безымянного стража выражал больше скуки, чем облегчения. - Напрямик к нам прет, дурень.

Надежда вспыхнула и пропала. Он понял, о ком идет речь. Деревню "Соломенные холмы" они покинули спозаранку. Покинули как родовитые и может, поклон от старосты деревни вслед телеге был недостаточно глубок, а может и вовсе отсутствовал, но еще утром этого дня они были уважаемы. Уважаемы... Сейчас-то можно себе признаться, что насмешка в глазах деревенских была к месту. Родовитые всей семьей вчетвером на одной телеге - изгои...

- Ты глянь, как уверенно топает! - вновь раздался голос молодого. – Может, тоже его стреножить? Ну а что? Пусть посмотрит, каким должен быть настоящий мужик.

- А может ему твою очередь отдать, Яро? Ну а что? Пусть хоть раз побудет настоящим мужиком! - голос главы разъезда вновь растекся медом. - Не хочешь уступать? Тебе и кончать дурачка!

Пятерня грубо вцепилась в волосы Комеда и резко вздернула голову вверх. Он не смог бы сопротивляться опытному стражу даже физически, как, собственно и случилось тысячу вдохов назад... Теперь же он сломался морально и почти безучастно смотрел на приближающегося мальчишку. Кучерявый голубоглазый паренек лет четырнадцати, который смотрел на их телегу, въезжающую в ту убогую деревеньку, как на чудо. Его выдавала улыбка дурачка, способного увидеть это самое чудо даже в сгибании указательного пальца. Позже Комед выяснил, что ему только двенадцать весен отмерило, но по росту и не скажешь. Высокий. Обреченный мальчишка в мире, где Свет выжег своим сиянием всю справедливость, а потом отвернулся от содеянного. В мире, где твари в человечьей шкуре могут безнаказанно делать все, что им вздумается.

Семья.

Из темноты небытия меня выдернула не боль. Боль пришла при переходе к бодрствованию, а вот тем самым триггером, взбудоражившим разум, явился запах. Что-то отдаленно напоминающее жасмин и возможно... корица? Видение ароматных завитушек с корицей зародилось среди тьмы беспамятства, провалилось куда-то в район желудка и не принеся сытости, как следует врезало под дых, заставляя поднять зад и отправляться на поиски пищи.

- ... он проснулся...

Вроде и слышал голоса, но открывать глаза и осматриваться не было никакого желания. Болело все! Ноги, руки, шея, веки, ресницы на веках. Тут вдохнуть бы без спазмов в груди, куда уж дополнительные страдания от дрожания ресниц при открытии глаз. Тяжко, но надо...

Серый тент, примотанный к полудугам кожаными ремешками. Шкура? Не похоже, да и не та фактура у материала, но на обычную ткань тоже мало походило. Значит, я все еще в повозке. Память работала идеально и без каких-либо сбоев, но, к сожалению, время в отключке она не охватывала.

- Ты меня понимаешь? - надо мной появилась голова того мужика, который, очевидно и являлся хозяином повозки.

- Э-кэх... По-они-имаешь...

Интересная ситуация. Действительно понимаю его и что ответить знаю, но не могу произнести ни слова, не услышав, как оно должно звучать. Неожиданное и неприятное открытие.

- Хорошо... Это хорошо. - мужик сам себе покивал, не отрывая от меня взгляда, а потом, будто решившись на прыжок в пропасть, выпалил - Ты мой сын! Тебе очень сильно досталось и память слабину дала. Ты Арэк из рода Мерех! Понимаешь?

Ни хрена я не понимаю! Не понимаю, но интуитивно чувствую, что мне хотят помочь и судя по тону, с которым это говорилось, очень важно принять правила новоявленного «отца».

- Х-хорошо... Сы-ын... Э-это понимаешь...

Мужик шумно и с облегчением выдохнул, а затем поджал губы и участливо поинтересовался:

- Встать сможешь или тебя вынести из телеги? Твоя мать ужин готовит.

Мать? Та фигуристая брюнетка с ожогом или та, что с головой в мешке? Пусть так. Ужин - это хорошо и то, что надо. Да я убить готов за кусок того стремного пряника!

Стоило об этом подумать и внутренне содрогнулся. Я же всамделешно прикончил пять человек! Пришел и убил! Без всяких сожалений, раздумий и будучи преисполненным восторга от возможностей своего нового тела. Вот же дерьмо-то... Прекрасно помню звук, с каким сталь входит в плоть и скрежещет по костям. Помню угасающие взгляды, в которых удивления больше, чем боли. Что это за мрачный мир такой? За неполный день увидеть больше смертей, чем за всю прошлую жизнь, да еще и активно поучаствовать в этом, увеличивая счет. Мне не нравится убивать! Противно! Даже зная, что иначе умру сам. Даже зная о бессмертии душ. Не нравится!

- Ну так что?

Не понятно, что там надумал мужик, пока я занимался самокопанием, но вид у него был несколько растерянный. Хотя почему "мужик"? Отец! Еще у меня теперь есть мать. Голоса, жесты, привычки и даже лица родных из прошлой жизни почти стерлись из памяти. Этим воспоминаниям просто не нашлось места в новом сознании. Зато песенки...

Нет, я не чувствую за собой вины. Разум находился в серьезном раздрае после слияния и не нашлось места для огромнейшего массива информации. Однако столь личное... Кажется, что оно всегда останется с тобой, но вот бывает и так. В памяти "меня" из этого мира тоже не нашлось воспоминаний о близких и теперь грудь наполнялась теплотой. Так просто... Позаботились, назвались семьей и готовы накормить. Умом понимаю, насколько это глупо, но поделать ничего не могу, да и не особо хочу. Новая жизнь, новый мир, новая семья. Поглядим, поглядим.

- Ну, ты зови, если надумаешь. Мы от сердца...

Похоже, я слишком надолго ухожу в себя с этими раздумьями, а коммуникацию нужно налаживать. Даже не представляю, что у моей новой семьи в головах творится, раз решили приютить монстра, укакошившего пятерых бойцов за неполные пять минут, но еще сильнее пугать их ни к чему.

- О-оттец хорошо, ма-ать хорошо, ро-од хорошо, у-ужи-ин вы-ыннести-и.

Уже отвернувшийся му... "отец" дернулся и медленно обернулся, блеснув улыбкой с двумя отсутствующими передними зубами.

- Конечно, сын, конечно. Не пойму, что с тобой, но за два дня ты почти высох весь. - он полностью забрался в повозку и аккуратно подсунул под меня руки. - Ну да ничего. Мы тебя подкормим как следует и будешь снова ветер палкой гонять...

Он еще что-то говорил, а я изо всех сил старался не издать стона. Если раньше казалось, что болит все, то теперь стало понятно, насколько сильно можно ошибаться. Я чувствовал себя высохшим деревом, которое трещит под пятидесятитонным прессом. Удержаться в сознании удалось с большим трудом и только благодаря тому, что усиленно переваривал новую информацию, загрузив мозги. И нет, вовсе не тем, что валялся полутрупом пару суток, а этим: "ветер палкой гонять". Очень похоже на поговорку, но применима ли она ко всем или только к детям? По духу подходит к бесшабашному детству, но теперь уже и не важно. Теперь есть на что, а вернее, на кого переключить внимание.

- Смотри, Арэк. Смотри и вспоминай. Это твоя мать Юли. Твоя сестра Амеле и твой старший брат Марек. - он бережно усадил меня на траву, прислонив спиной к большому ящику. - Ты пока еще слишком слаб, а потому больше кушай и больше слушай. Слушай и вспоминай. Не спрашивай. Все время слушай и все время вспоминай.

Моя новая "мать" подошла и опустившись на колени, начала кормить какой-то нереально вкусной похлебкой под монотонный бубнеж "отца" про истоки рода Мерех. Амброзия! Я игнорировал все кроме ложки, опускающейся в тарелку и возвращающейся к губам. Мир сузился до этого чуда движения. Исчезли все звуки, кроме звука, издаваемого ложкой при зачерпывании очередной порции похлебки. Исчезли запахи леса - их вытеснил аромат удивительной пищи. Исчезло осязание, лишь губы чувствовали и дрожали в ожидании прикосновения теплого блаженства.

Клянусь! До желудка не добиралось ни капли - все впитывалось в язык и всасывалось пищеводом! Впервые в жизни удалось испытать пищевой экстаз, превзошедший даже ту тушенку, съеденную в походе на горные озера с друзьями и любимой. Надо же, что вспомнилось. Событие, не лица...

Белая гора.

- Живо! Все к огню! Спиной вставайте!

Пришел в себя под рев беснующейся Красотки, как звали нелепость, тянувшую нашу телегу. Секунду силился понять, что вообще происходит, а затем резко подорвался и перекатился под ноги вскинувшей копье Юли. Крики, рев привязанной к дереву зверюги в ночи и рычание серых теней, мечущихся вокруг лагеря. Щелчок арбалета с полным отсутствием реакции со стороны серых теней. Промах! Марек еще не привык к этому оружию и с трудом попадает в неподвижную цель с десяти шагов, а сейчас совсем иная обстановка. Хаос и неразбериха, все кричат и бестолково тычут копьями куда попало.

Красотка издала какой-то совсем страшный вопль и тут же тренькнул арбалет в руках Амеле. Раздался чавкающий звук и жалобный скулеж.

- Куда?! Хаос тебя раздери! Перезаряжай!

Я наконец осознал происходящее, тут же успокоился и с шелестом извлек меч из ножен. Комед купил только один меч из тех, что полегче и только для меня. Возражать при добряке-страже не стал, не знал ведь, что столь дорогая покупка была сделана исключительно в надежде на мои бойцовские таланты. Считал, что все произошедшее при встрече с семьей там и осталось. Как выяснилось, тело помнило все! Я знал, какая стойка подходит в этой ситуации, знал, как правильно держать меч и знал, как правильно сражаться с окружившими нас тварями. Никак!

Ноды оказались увеличенной и более поджарой, что ли, копией броненосцев. Только высотой в холке по пояс Комеду, на длинных лапах, позволяющих совершать поразительные по скорости рывки и полным отсутствием отростков в виде хвоста с ушами, зато при внушительной пасти с хорошими такими клыками. Стоит отойти от своих и растерзают в момент.

- Четверо! Красотку рвут! Подождем, пока утащат и к утру...

- Не дождемся! - я перебил Комеда, поморщившись от предсмертного хрипа нашей "лошадки". - Их пятеро и пятый непрост. Звери могут быть пробужденными?

- Могут... - севшим голосом выдала Юли.

- Ты почему так спросил? Видишь его? - облизывая губы и держа на прицеле дерево, у которого наконец затихла коняга, выкрикнул Марек.

Вижу... Я его еще как вижу, несмотря на темноту. Бледно-зеленый нимб маячил метрах в восьми в кустах с противоположной стороны от места расправы с "лошадкой". Нахрена мне все эти истории о всяких благословенных родах, если мы направляемся в самое опасное место в Империи? Расширение кругозора - это хорошо, но почему не рассказывать побольше о самом главном? О том, что опасно, например и как с этим справляться?! Разве не с этого начинается воспитание детей, чтобы они шеи себе не свернули раньше времени? Да и сам я хорош - получил заботливую семью и расслабился, а о том, что за семью получил, не подумал. Откуда местному среднему классу, а тем более ремесленному среднему классу, знать, как правильно выживать вне безопасных городов. Вот ведь засада и пора опять экстренно взрослеть или до рассвета мы не доживем.

С силой вонзил меч в землю у ног.

- Марек, дай арбалет.

- Что? Зачем?

- Убью ту зверюгу в кустах. Ну или хоть попробую это сделать. Дай. - я протянул руку, но парень закрылся от меня плечом.

- Говори куда стрелять!

- Марек, отдай брату арбалет! - голос Юли заледенел. - Сейчас!

- Он мне не брат!

- Держи! - Амеле с облегчением сунула мне свой.

Ну да. Додумались же всучить оружие девчонке, которую растили как цветочек для выставки. Коняжка наша оценила этот поступок с "особой" благодарностью. Сильно сомневаюсь, что "сестренка" вообще в юркую зверюгу попасть умудрилась бы. Так что и арбалет ей не нужен, а вот мне вполне подойдет. Восемь из десяти по цели в десяти метрах - это хороший результат из громоздкого деревянного монстра. С тоской вспомнил о том аккуратном арбалете, что был у моей третьей жертвы, а затем выкинул все мысли из головы и вложив приклад в плечо, прилип к нему щекой.

Аккуратное касание спускового крючка, а затем поддавить еще немного тугой механизм и сразу после выстрела рвануть вперед, выдернув меч из почвы, туда, откуда, раздался скулеж подранка.

- Арэк!

Проигнорировал выкрик в спину и прорвавшись сквозь кусты, с разбега вонзил меч в упругое брюхо катающейся по опавшей листве твари. Стрела вошла ноду в стык между зубастой мордой и грудиной. По всем правилам стальной наконечник должен был раздробить позвонки, раз уж вышел четко по центру шеи, но, очевидно, что этого не произошло и тварь пыталась дотянуться зубами до недосягаемого для хватки зубами оперенного древка. Теперь еще и я добавил ущерба, орудуя мечом в распоротой ране с упорством садиста.

- Да сдохни ты!

Время утекало чудовищно быстро, а воображение уже почти завершило рисовать картину того, как оставшаяся четверка терзает мою тушку, но в этот момент зверюга дернулась и затихла.

- Арэк!

Не оборачиваясь, рванул к молодому деревцу в четырех шагах и буквально взлетел по нему вверх. Спустя еще пару секунд разглядел внизу стремительные серые тени и наконец смог выдохнуть. Перевел взгляд на правую руку, до сих пор сжимающую меч и нервно усмехнулся. Это я на трех конечностях фору обезьяне дал? Хоро-ош! Руки трясутся, как с трехдневной голодухи и адреналин вот-вот из ушей хлынет.

- Арэ-э-к!

В голосе Юли столько тревоги, что на миг даже стало как-то теплее и светлее вокруг.

- Все в порядке! Один готов! - выкрикнул и внимательно посмотрел вниз. - Еще четверо тут рядом. Грызут дерево, на котором я сижу. Хорошо так грызут и от помощи не отказался бы!

- Сейчас, сын! Мы идем! - уверенный голос Комеда прогремел, но я и так видел, что, ощетинившись копьями и арбалетами, семья короткими шажками двинулась в мою сторону.

- Куда?! Тут не видно ничего! Швыряйте сюда дрова горящие, а на угли остатки хвороста скидывайте. Им грызть и грызть еще! Посижу пока.

Ну в самом деле! Кто тут местный, а кто пришелец? Они как те городские, которые за городами только в отелях живут, а все выезды на природу только по "организованным" экскурсиям. Или на адреналине так тупят? Я еще немного поуспокаивал нервы, костеря про себя несостоятельность главы рода и наблюдая, как горящие деревяшки одна за одной падают возле "моего" дерева. Оценил разгорающийся большой костер и то, как решительно топают в мою сторону родовичи.