Безысходность

I. Влюблённые и жестокие

Плотный поток машин, сигнаньные гудки и тяжелый утренний воздух. Москва кипит круглосуточно, не останавливаясь ни на секунду, а Ангелина Ковалёва сидит в такси в самом центре пробки и листает глянцевый Форбс. Пальцы неторопливо загибают угол первой страницы – делает пометку: интервью с господином Ратмановым Дмитрием занимает первые пять.

Разумеется, Ангелина уже знает о господине Ратманове. Разумеется, господин Ратманов знает кое-что и о ней.

Таксист чертыхается и бьет со всей силы по клаксону, Ангелина кидает на него короткий взгляд.

— Пожалуйста, встаньте в левую линию, мне нельзя опаздывать, — её голос звучит спокойно.

— Да всё, девушка! С такими пробками ты и на собственные похороны опоздаешь! — он снова стучит по клаксону, смачно жуёт жвачку, а Ангелина говорит, не отрываясь от журнала:

— Пожалуйста, встаньте в левую линию, как только мы двинемся.

— Да встану, встану! Чем тебе это поможет, интересно.

Через несколько минут такси стоит в левой линии, водитель время от времени по-прежнему долбит по клаксону, поторапливая всех вокруг, но двигаются они уже заметно быстрее. И уже совсем скоро машина стоит на светофоре, ожидая зелёного сигнала.

— Ты посмотри, босс! — во весь рот улыбается таксист, Ангелина не обращает внимания на его обращение. — Добрались-таки, а! Вы, бизнесвумен, умудряетесь руководить пробками, сидя на заднем сидении моей тачки.

Ангелина снова загибает уголок страницы. Фотография господина Ратманова на весь разворот с цитатой: «Деньги – плохой показатель успеха». Ковалёва не спорит, но самого высказывания не понимает, а на комментарий водителя и вовсе никак не реагирует. Ее далеко не впервые по ошибке принимают за бизнесвумен: серый костюм тройка, шелковый галстук в тон, выглаженная белоснежная рубашка и начищенные до блеска туфли. В нагрудном кармане – красный платок, на галстуке заколота булавка с небольшим рубином, а запонки – из белого золота. Подарки господина Сабурова – её бывшего руководителя.

Чем дальше автомобиль от главных улиц города, тем тише становится вокруг. Пейзажи сменяются: уже через полчаса на горизонте нет ни единой высотки – только редеющий лес и галдёж таксиста, который рассказывает о том, как недавно подвозил тут одного, он ему такие чаевые оставил, что хватило на недельный запой в баре.

Глаза Ангелины плавно скользят по вопросам интервьюера и ответам господина Ратманова, чужие разговоры её совсем не отвлекают, она даже не слышит их – это её работа.

Когда автомобиль останавливается у железных ворот, она расплачивается наличными, не забывая оставить чаевые, – намёки этого человека были более чем ясны. Краем уха те всё-таки уловились – это тоже её работа. Она выходит из такси, водитель помогает с багажом: всего-то небольшая дорожная сумка. Пальцы застёгивают пуговицу жилета, руки расправляют полы пиджака, поправляют пальто. Небо затянуто тучами, вот-вот брызнет сентябрьский холодный дождь.

Ворота открываются автоматически, Ангелина смотрит на наручные часы, сверяется со временем. Как всегда пунктуальна. Взгляд бегло гуляет по дому, ничего необычного: богато, стильно, чего и следовало ожидать от человека, чей прожиточный минимум больше, чем капитал некоторых стран.

Господин Ратманов входит в первую десятку ведущих лидеров Форбс со своей компанией по продажам квартир, домов и земель. Его владения не ограничиваются одной лишь Россией, влияние широко распространено по странам Европы и, разумеется, всей Азии. Ангелина много чего слышала, много чего знает от своих старых работодателей, но всё это лишь слухи, никем не подтверждённые, но и не опровергнутые. При первой и единственной встрече с господином Ратмановым у нее успело сложиться мнение, что этот человек знает, чего он хочет от жизни. Бизнес он ведёт легко, но жестоко, если того требует ситуация, уступает лишь тогда, когда считает, что сделка окупится в будущем, никогда не упускает своего шанса, о таких говорят «акула бизнеса». Однако же господин Ратманов давно далёк от этого понятия. Он сколотил своё состояние за двадцать лет, сейчас ему тридцать девять – считай, расцвет сил. Его бизнес только и делает, что набирает обороты. Он скорее старый мудрый кит, давно вышедший за пределы нечестной игры, и почти все его сделки законны. Почти. Ангелина никогда не задаётся подобными вопросами, ей не положено. Она умеет держать язык за зубами – одна из причин, по которой она до сих пор жива и рада наслаждаться своей работой.

На входе её встречает прислуга, забирает пальто и сумку, указывает рукой в сторону столовой, из которой доносится знакомый смех господина Абрамова.

Холл больше, чем кажется изначально, под потолком – хрустальная люстра, напротив входа – широкая лестница, ведущая на второй этаж в обе стороны. Ангелина даёт о себе знать, каблуки туфель стучат по мраморному полу (наверняка с подогревом), она заходит в столовую, встречаясь взглядом с обоими мужчинами поочередно, и коротко кивает.

Юрий Абрамов хлопает рукой по столу и бесцеремонно указывает пальцем на неё, а затем бьет по своим наручным часам.

— Секунда в секунду, — с широкой улыбкой говорит он, Ангелина краем глаза замечает какую-то молодую девушку на главной кухне, куда открыта дверь, делающей кофе: сваренный, без сахара, немного сливок. — Она как часы. Ты по ней ориентироваться сможешь, свои вообще выкинь к чёртовой матери.

Ратманов усмехается. Вряд ли его ролексам место в мусорке.

Абрамов поднимается с места, чуть пошатнувшись, он подходит к Ангелине, хлопает её по плечу, во взгляде ни раскаяния, ни грусти. Должно быть, обмен её самой на списание всех долгов господина Абрамова того действительно стоил.

— Профессионализм не пропьёшь, — улыбается тот.

Ангелина в этом утверждении сомневается, чувствуя явное терпкое амбре, аромат женских духов, ей незнакомый, и замечая залёгшие под глазами синяки. Отмечал?

II. Излишний интерес

На кухне тихо гудит кофемашина, пока Ангелина ополаскивает чашку, а после промакивает ту вафельным полотенцем. Она знает, когда просыпается Дмитрий, знает, когда подавать завтрак, обед и ужин. Она подстраивается, приспосабливается к новой жизни, и это никогда не было чем-то непосильным. И сейчас не станет. Ангелина давно научилась варить кофе и выживать в мире акул, так что найти контакт с одним-единственным человеком не составит труда.

Вчера за ужином, оценив кулинарные навыки повара, которого Ангелина наняла несколько дней тому назад, Дмитрий поинтересовался, почему ему по утрам не подаётся кофе. Ангелина свою ошибку осознала и теперь старается её исправить. Абрамов никогда не пил кофе по утрам, эта привычка осталась от него. Но сейчас Ангелина сверяется со временем по наручным часам , наливая кофе в чашку. Её руки никогда не дрожат. Она всегда уверена в том, что делает, и знает с точностью до минуты, когда Ратманов проснётся, покинет свою спальню и направится в кабинет. В нём Ангелина была лишь дважды: когда Дарья показывала ей дом, и когда подписывала договор о неразглашении какой-либо информации по указанию самого Ратманова.

Ангелина успевает раньше него. Чашка кофе оставляется на столе, рядом валяются несколько бумаг, но в документы Ангелина не лезет, пока её об этом не попросят. Она могла бы предложить свою помощь в сортировке важных бумаг, но не уверена, что Дмитрию это нужно, пока у него есть личный секретарь и люди, которые, в принципе, для этого и предназначены. В офисе – да. Здесь же... Ангелина быстро и аккуратно поправляет документы, отодвигая их подальше от чашки, и когда она выпрямляется, в этот самый момент открывается дверь кабинета.

— Что ты здесь делаешь? — Дмитрий выгибает бровь, замирая на пороге, а Ангелина говорит спокойным тоном:

— Ваш кофе.

— Мне не нравится, когда в мой кабинет вламываются без спроса, — злится, а ведь только проснулся. Ещё одна ошибка Ангелины. — Дарья должна была предупредить тебя.

Ах, Дарья. Та самая девушка, которая строит злобные гримасы уже неделю и, вероятно, всем сердцем ненавидит экономку. В день осмотра она всё-таки нарочно пустила Ангелину в кабинет, вот, значит, как.

— Должно быть, она забыла.

— Ну разумеется, — Дмитрий кидает на неё короткий взгляд и садится в кресло.

Он прикрывает глаза, отпивая кофе, и откидывается на спинку, как будто по-настоящему наслаждается этим утром. А о чем волноваться человеку, который уже всё успел в этой жизни? Ратманов может позволить себе выкроить несколько минут, когда солнце вот-вот появится из-за горизонта, понаслаждаться тишиной, воцарившейся в доме с вечера. Они оба ранние пташки: Дмитрий – по привычке, Ангелина – по необходимости угодить своему начальнику. Она и сама уже привыкла, Ратманов не первый, кто встаёт раньше солнца. Зато первый, кто боготворит её кофе настолько.

— Как тебе работается здесь? — уже будничным тоном интересуется тот спустя несколько минут тишины и кивает головой на кресло, указывая сесть.

— Хорошо, спасибо.

— Дарья снова жаловалась на тебя, — кажется, он пытается скрыть ухмылку.

— Снова?

— О, я слушаю о том, что ты возомнила себя начальницей в моём доме, чуть ли не каждый вечер. Она не понимает, зачем ты здесь.

— Я, честно признаться, тоже, — она говорит расслабленно.

Ей всё ещё не ясна причина, по которой она находится в этом доме. Можно сказать, что Ратманов уже неделю ходит вокруг да около, хочет что-то сказать, кидает в её сторону многозначительные взгляды, изучает, но молчит. Ждёт. Чего?

— Ты хороший руководитель, — говорит серьёзно.

Нет, не то. Это всего лишь всем известный факт, озвучивать очевидные вещи вслух – не в стиле этого человека. Однако же... Ангелине всё равно приятно слушать подобную правду о себе, собственно, как и всем нормальным людям.

Раздаётся короткий стук, а после дверь открывается и на пороге стоит Дарья. Ангелина не видит её, она сидит к двери спиной, но по лицу Дмитрия, когда тот прищурился, всё стало понятно.

— Ваш телефон звонил, — девушка говорит мягко, пытается показать кому-то здесь, что это не просто рабочие отношения, но Ангелина и так давно в курсе всех дел.

Дарью отлично слышно вечерами, ей не стоит волноваться о том, что Ангелина может вдруг подумать, что они с Дмитрием старые друзья, любящие проводить время вместе. У неё всё нормально с логикой.

Ратманов кивает, позволяя девушке пройти и положить телефон на стол, Ангелина в упор на неё не смотрит. На самом деле, ей действительно нет никакого дела до этой девчушки, хотя та изрядно портит ей жизнь, пытаясь выставить в дурном свете. И всё же Ратманов благоразумный человек, сам всё понимает.

— Зашла проверить, чем мы тут с тобой занимаемся, — усмехается он и забирает телефон с края стола, когда дверь за Дарьей закрывается.

— Может, вам стоит поговорить с ней и объяснить, что волноваться не о чем?

— Не о чем? — отстранённо звучит в ответ, когда Дмитрий отвечает на чей-то звонок. — Зайди ко мне вечером.

Ангелина лишь на одну короткую секунду чувствует себя в замешательстве, неуверенно поднимаясь с кресла, что не остаётся без внимания: Ратманов в открытую следит за её реакцией. Как он там говорил? Прощупывает почву? Но Ангелина мгновенно собирается, портить свой имидж непоколебимой экономки не в её интересах. Да и о чём речь? Всё-таки подобные намёки не становятся для неё сюрпризом, она отчасти знала куда шла. К кому, зачем и чего стоит ожидать.

Поэтому данный эпизод она откладывает в самый дальний ящик, обещая себе подумать об этом позже. Ратманову стоит знать, что её не интересуют подобные отношения, спать с кем-то за деньги не входит в рождественский список желаний Ковалёвой. Она справлялась и не с таким, она, честно говоря, очень многое позволяла своим руководителям и не чувствовала угрызений совести за каждый их грязный поступок в свою сторону. Да, бывало всякое. Да, Ангелина терпела. Мирилась. Она спокойно воспринимала агрессию в свою сторону, пощёчины за свои отказы, неповиновение и нежелание лечь в чью-то постель. На следующий день об этом никто не вспоминал: ни она, ни те, кто её хотел. О таких вещах не говорят при свете дня, им есть место лишь под покровом ночи. К тому же после подобных инцидентов данные темы больше не поднимались. Люди не любят тех, кого нельзя сломать и подчинить, большие боссы не любят Ангелину за её характер, огн сама виновата в этом. Она этим даже гордится.

Она всё ещё Ангелина Ковалёва, которая прошла через столько рук, но не потеряла ни грамма себя. Гордость при ней, как и чувство собственного достоинства и понимание того, что у каждого бывает плохой день. Просто у кого-то он бывает чаще, чем у других. Она никогда не держит зла и обиды на кого-то, словно она выше этого.

У Дмитрия Валерьевича плохих дней хватает, но он не лезет на рожон с кулаками, не напивается в кабинете, не идёт лапать в пьяном угаре девочку, которой платит за то, чтобы она раздвигала ноги по команде. Он не делает ничего из того, что мог бы.

После рабочего дня, пока на улице снова моросит дождь, он оставляет пальто лакею, а Ангелина ждёт его первых слов. Время от времени он просто отмахивается, либо просит не звать к ужину, либо принести кофе в кабинет, потому что засиживается там допоздна. Иногда он возвращается в совсем дурном настроении: весь дёрганый, рычит и недоволен тем, что прислуга вообще попадается ему на глаза. А иногда, как сегодня вечером и вообще чаще всего, он спокоен. Говорит, чтобы не звали к ужину, не просит кофе, закрывается в кабинете и не пускает даже скребущую по двери Дарью. Иногда впускает, сегодня – нет.

Из-под двери его кабинета льётся приглушённый золотой свет, Дарья грозно смотрит на Ангелину, когда та проходит мимо. Сторожит своё, на которое, по её мнению, до сих пор кто-то зарится. Не понимает, что если бы Ангелина задалась целью – покорить, та бы уже не скреблась по двери, а была далеко за пределами этого дома.

Ковалёва не страдает от завышенной самооценки, она просто знает себя, здраво оценивает свои силы, возможности и привлекательность. Предложи она свою кандидатуру на место девочки на ночь, её бы приняли с распростертыми объятиями, а почему? Бизнесмены своего не упускают. Им выпадает шанс полакомиться чем-то – они себе в этом не отказывают. Это и есть наивысшая степень их жестокости: они не думают о том, какую боль могут причинять людям вокруг себя, пытаясь отхватить кусок повкуснее и идя по головам.

Ангелина пытается казаться пресной. Она старается делать непринужденный вид, когда в разговоре речь заходит о чьей-то постели (её часто спрашивают о таком), старается рассказывать бесцветно, пускай откровенно, вываливает голую, грязную правду. Она старается быть неинтересной для людей, скучной, предсказуемой, покорной, понимающей, оправдывающей, может быть, немного отталкивающей.