Блюз поребриков по венам - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Рудианова Анна (самиздат)

ГЛАВА 1. Мелодия первого знакомства

Василиса

Август, среда.

***

Мой Город красив лишь на первый взгляд.

Он встречает гостей улыбкой резных оград

И радугой искрящихся фонтанов,

Ослабляет внимание приезжих профанов.

А потом в один миг, внезапно и резко

Становится бездушно-злым, холодным и честным.

Огрызается и пытается выгнать со своей территории людей.

Он строптивый и очень не любит гостей.

Он защищает остатки магии, что всё ещё живут среди его стен,

Не желая становиться прогрессивным и дружелюбным ко всем.

Среди его замкнутых тёмных дворов

Таится злобное волшебство забытых богов.

Но именно это и делает Санкт-Петербург таким манящим для туристов.

Они, словно саранча, разбегаются по его улицам, фотографируют золотые купола, львов и ангела на шпиле, не замечая, как Город насылает на приезжих простуду и грипп, апатию и грусть, сводит с ума и обманывает мнимым дружелюбием.

Я смотрела на толпу, выползающую из зева Московского вокзала, и очень ей сочувствовала. Неподготовленных странцев Город обдерёт как монголо-татарское иго Киевское княжество. И только единицы смогут уберечь крупицы здравого смысла и не остаться в Городе навсегда.

Я давно привыкла к его поведению. А Город привык ко мне. Он считает меня своей и поэтому не трогает.

Я не болею зимой, не чихаю весной, не развешиваю бахрому соплей осенью и не боюсь промозглого питерского дыхания летом.

Я умею видеть и слушать его.

– Эй, красотка! Позолоти ручку! – прокричала мне цыганка в цветастой юбке. Её яркие чёрные глаза, красивая улыбка и кольца в ушах сияли на фоне серого питерского утра. Цыганка вертела кредитную карточку в руке, гипнотизируя проходящих мимо людей.

Я же спешила к памятнику Петра Великого прямо посреди зала Московского вокзала. У его подножия сидели люди, стояли чемоданы, и бегала мелкая собачка. Шпиц по имени Фуня. Имя я узнала от его хозяйки, ринувшейся ругать питомца.

Бронзовый Император поморщился, когда Фуня задрал на него заднюю лапу.

– Чудесного дня! В чём проблема на этот раз? – поинтересовалась, игнорируя многозначительные стоны статуи.

Бюст Петра огляделся по сторонам и доверительным шепотом сообщил:

– И тебе, видящая, зонтов без дырок. В Город привезли «Шамана». Поговаривают, в нём скрыт древний опасный дух. Надо его перепроверить.

– Опять выдумываете, Петр Алексеевич? Вас и так отреставрируют, не стоит напрягаться.

– Да Сампсониевским мостом клянусь! Чтоб он не разводился больше! Сам слышал, как мумии заморские перешёптывались! С тем же составом приехали. А мумии, они врать не будут! – глаза статуи при разговоре бегали из угла в угол, вот-вот ожидая нашествия шведов или поляков. Маленькие углубления в форме полусферы, заменяющие Петру зрачки, расширились почти до размера глазниц. Дух Петра был напуган.

Я нехотя достала блокнот и записала все данные, полученные от информатора.

Петр Алексеевич не зря занимает почётное центральное место в зале Московского вокзала, он встречает гостей Города, заочно делит их на тех, кто останется и кто уедет, снабжает информацией и соответственно работой всё отделение Санкт-Петербургского Магического контроля. Сокращённо СМАК.

Правда, не всегда его наводки бывают полезны или актуальны. Не далее как неделю назад он всполошил моё начальство новостью о приближающемся Апокалипсисе. Как потом выяснилось, что намёком на такое предсказание послужил потерявший посылку яндекс-доставщик. В посылке развонялся дорогущий заморский санкционно-запрещенный сыр дор-блюзовской расцветки. Тонкий нос императора учуял вонь и спрогнозировал конец света, который мы благополучно пресекли, вернув посылку заказчику.

А месяц назад мы всем городом ловили маньяка, якобы приехавшего из Москвы на Сапсане. Маньяка нечеловеческого, ясное дело, а призрачного. Сами понимаете, билета у него не было, но Петр Алексеевич клялся, что дух вышел из поезда, крутил в руках лезвие окровавленного ножа и жутко скалился. Через сутки выяснилось, что это дух Федора Михайловича вернулся с Минеральных вод, полный вдохновения и позывов к творчеству.

А насчёт страшного духа шамана – ерунда, скорее всего, но…

Посмотрим. Мне несложно, а Петру Алексеевичу приятно.

Часы под потолком грозно пробили девять ноль-ноль, и сотовый разорвался первыми аккордами «Северного флота» в исполнении бессмертных «Короля и Шута». Граждане, отъезжающие и прибывающие, в страхе заозирались в мою сторону. Прекрасная песня перекричала даже глобальный гул вокзала.

Вот, за что я «КиШ» любила, так это за громкость.

– Петропавлова, ты где шляешься? Рабочий день уже в разгаре! – проорала в трубку Надька, моя коллега по отделу и заодно соседка по кабинету.

– Буду через пятнадцать минут, – прошептала подруге, пнула задравшего на меня лапу собакена и, поблагодарив Императора, поспешила на работу.

ГЛАВА 2. Проблемы коммуникации

Клим

Утро любого дня не бывает добрым, если тебя вызывает начальство на ковёр. Моё начальство любит это дело: показательную порку. Знает в ней толк и раздаёт кнуты направо и налево, оставляя пряники себе.

Вот и сегодня Глеб Анатольевич Авсейков, полковник юстиции и наш непосредственный начальник, собрал подчинённых тесным кружком в семь человек (остальные разбежались по отпускам) и имел нас и в хвост, и в гриву. Изощрённо так, с выдумкой подходил к делу и с огоньком.

– Близится конец месяца! – орал он, фонтанируя слюной, оскорблениями и угрозами. – Премии лишу, бакланы! Чтобы план по раскрываемости был выполнен! – и, немного подумав, добавил: – И перевыполнен!

– Это как? – совершенно не вовремя встрял Ромка. Он у нас ещё молодой, зелёный, как незрелый кислый виноград, но хваткий, подаёт надежды, что однажды станет вполне приличным следаком. Но сейчас влез ой как некстати, за что отхватит люлей в кабинете от меня и ребят.

А пока я лишь слегка (так, что Ромашка подпрыгнул и зашипел от боли) наступил ему на ногу. А чего он лезет к Авсейкову? Это же теперь надолго! А был шанс, что полковник уже проорался и распустит нас по делам, но теперь надежды нет, не в ближайший час точно.

– Да кАком кверху! – громыхнуло в кабинете. – Сами убьётесь! А коллеги по отделу будут это дело раскручивать! Мне нужен десяток раскрытых дел в месяц, ясно?! Три жмурика всплыли на Канонерке! Три!!! А вы тут штаны просиживаете! Живо на место! Чтоб каждую песчинку перетрясли, но раскрыли это дело! Вечером доложить!

Мы недружным строем прошелестели, что нам всё ясно, и всё-таки были выпущены на волю.

– Котёночкин, задержись! – гаркнуло начальство, когда я был уже почти в коридоре, одной ногой, так сказать, на свободе.

Рядом заржали коллеги, которые вот уже лет пять неадекватно реагировали на мою фамилию. Молодая секретарша Зоенька тоже хихикнула, Ромка засвистел известную всем мелодию из «Семнадцати мгновений весны», Сашка громким шепотом, так что услышали все в коридоре, выдал:

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!

– Клоуны! – бросил коллегам и вернулся в кабинет к начальству.

– Клим, присядь. Это на пару минут, – бросил Глеб Анатольевич.

В целом мужик он неплохой, нервный и дерганный, но не злобный, не самый глупый, не упырь какой-нибудь. В карьере своей упёрся в потолок, потому что все нужные знакомства у него уже закончились, все связи использовались. Он, может, и хотел бы прыгнуть выше, да никак не выходило. Так, скорее всего, и просидит над нами до пенсии и ещё пару лет после выхода.

Я же в своих далеко идущих планах метил на его место лет через пять-семь или ещё куда повыше, в городское управление. Что мне тут в районе размениваться?! Авсейков мои амбиции понимал и за них меня очень не любил. Но сделать ничего не мог: как ни крути, я лучший сотрудник района! У меня отличная раскрываемость, показатели на высоте, пятерка по сдаче нормативов. Вот недавно повысили до руководителя следственного отдела Главного следственного управления Кировского района города Санкт-Петербурга. Звучит?

– Тобой тут служба безопасности интересовалась. Досье запрашивала, – Глеб Анатольевич театрально закатил глаза и дёрнул вверх подбородком. Как будто не на вышестоящее начальство указывал, а на самого Господа Бога. – Ничего не хочешь мне сказать? – шеф прищурил свои и без того небольшие глазки, отчего стал похож на отлично откормленного хряка, каких моя тётка в деревне резала к зиме на сало.

– Даже не представляю, зачем им понадобился. А что вообще сказали-то? – я мысленно начал прикидывать, по каким делам могло что всплыть, чтобы мною заинтересовались. Вот так сходу ничего путного не вспоминалось.

– А то они докладывают?! Затребовали личное дело. Молча. Своего человека в СБ у меня нет, узнать не у кого, – Авсейков побарабанил пухлыми пальцами по столу. – Подумай, что у тебя и где плохо зарыто. И зарой получше или сам иди к ним сдавайся. Потому что ребята там как бульдоги, если вцепятся, не выпустят. Понял меня? – ещё один недобрый взгляд из-под бровей. – Ступай.

И опять окликнул в дверях склеротик-параноик:

– Консультанта к тебе сегодня пришлют. Бабу! С ней обычно в соседнем районе нянькаются. Но в этот раз тебе фортануло. Это по тем всплывшим жмурикам. Ты с этой бабой поаккуратнее. Я поузнавал, она дура дотошная. Кто и откуда – непонятно, но с полномочиями. Ты мужик красивый, удовлетвори её, чтоб не мешалась под ногами. Теперь иди!

И я пошел. Офигевший до состояния выпавшего осадка. Уточнять, как именно удовлетворять дуру-бабу, не стал, чтобы не получить чёткую инструкцию. А так всегда есть шанс скосить под дурачка.

В кабинете по-быстрому раздал своим архаровцам задания и, прихватив Романа с Саньком, умотал на Канонерский.

На песчаном берегу, омываемом серыми водами залива, на отгороженном лентами пяточке обнаружились три трупа, мужских; один наш эксперт – женщина плюс участковый и дежурный. За лентами в отдалении кучковались зеваки, на бревне сидел мужчина с собакой подмышкой. Рядом с ним курил врач из скорой.

– Свидетель? – спросил у дежурного, подходя ближе и рассматривая трупы.

– Он их нашел. С собакой гулял. Нас вызвал и скорую. Но врачам тут делать нечего, а ему давление сбивали. Теперь ребята ждут, когда трупы забрать можно будет.

ГЛАВА 3. Песни русалок

Василиса.

***

Стою и смотрю вслед отъезжающему кортежу полицейских машин. И кто меня за язык дёрнул, сразу с откровениями лезть к мужику?! Видно же, что ничего он не видит! И имечко-то какое приметное: Клим Котёночкин! С такими родителями врагов не надо. На лицо психологическая травма и тирания. Даже представить страшно, как его в детстве дразнили! Клим Климом вышибается? Клим Иствуд? Может, из-за этого в нём и не проснулся дар до сих пор? Ведь сказано: как корабль назовёшь, так и оплачивай потом ему ремонт психики и мозгоправа.

Хорошо хоть успела с мёртвых по клоку волос выдрать. Будет чем русалок заговаривать.

Три зеленоголовые девы кружили возле берега и томно похлопывали хвостами по воде. От людского глаза их скрывал морок, сизым дымом льнувший к воде. Если получше сконцентрироваться, легко почувствовать и услышать потусторонних существ, особенно если они сами хотят чего-то от людей.

Напряжённо огляделась по сторонам. Скучающий народ уже разошёлся. Мертвецов не показывают, перестрелок не устраивают, чего мокнуть? Дождь всё ещё стучал по чужому зонту, но через облака уже проглядывало низкое солнце, цеплялось лучами за ЗСД и отбрасывало искры на воду.

Громадное чудовище западного скоростного диаметра (сокращённо «ЗСД») выходило из города и шагало бетонными опорами прямо по заливу в сторону Васильевского острова. Дорога выглядела монументально: широкая, снизу не видно, но разлинеили её в восемь полос. У нас в Питере это, наверное, самая большая автострада и дорогая. Её сложили из снежно-белых плит и поставили на толстые сваи, возле одной из которых я как раз стояла. Эта опора казалась колоссально большой.

Даже пришлось задрать голову, чтобы увидеть изогнутые белые фонари автомагистрали, торчащие аккуратными дугами, прямо как рёбра грудной клетки. Дизайнеры платной дороги постарались на славу, сгладив острые углы топорного дорожного зодчества. Больше всего ЗСД напоминал обглоданный хребет древнего змея, извивающегося в небе. Сейчас змей повернёт ко мне шею и пожелает приятного вечера. Такое древнее животное не может быть невоспитанным!

На кончиках костей засветились огоньки фонарей, и я прониклась этой новой магией: ассоциация со скелетом сменилась арочным мостом, ведущим к академии волшебников, что затеряна где-то в сосновых лесах Ленинградской области! И скоро пронесётся по этой дороге железнодорожный состав на угольной тяге, пыхтя клубами дыма и отголосками заклинаний!

Красота и романтика Канонерского острова просто зашкаливала. Если бы Клим действительно был видящим, он бы это заметил.

Отбросив последние терзания совести, присела на камень, выступающий из воды, сняла туфли, одну оставила на берегу, зачерпнула холодную воду второй из залива и налила её в своё правое ухо.

Спросила, зябко поджав пальцы ног:

– И зачем вы это сделали?

Температура в заливе была не сильно высокая. Но чтобы Русалки услышали, надо говорить с ними через воду. То есть нырнуть. Лезть в воду мне отчаянно не хотелось.

Так что я решила попробовать альтернативный способ общения. А вдруг прокатит?

Заинтересованные лица тут же всплыли на поверхность, успокаивая волны. Когда русалки выныривают, гладь залива становится ровной и тихой, как стекло. Это магия воды.

– Мы хотели слёз, отчаяния и ваших страданий!

– Ветер гонит рыбу и подводных созданий!

– Из-за него меняют течения направление!

– А мы так давно не пели для успокоения!

– Голод покоя не даёт плавникам.

– В грязной воде место только покойникам! – наперебой зазвенели мелодии.

Русалки не отвечают словами, они поют. Дурят своими гипнотическими песнями мозги ныряльщикам. Зовут к себе и забирают отчаяние умирающих. Слаще этого лакомства для них только корюшка.

Звук в ухе слегка вибрировал и растекался, я прикрыла ухо рукой, и стало гораздо чётче слышно.

Ох, Нобелевскую премию мне за оригинальность. Я, кажется, только что изобрела наушник для общения с подводными обитателями!

Русалки красивы специфической инородной красотой. Большие глаза навыкате, маленькие рты, широкие уши с перепонками над жабрами. В волосах запуталась тина, а на коже переливаются чешуйки. Чаще всего зелёные, потому что в Финском заливе преобладает водоросль «Микроцистис», окрашивающая тела подводных красавиц в изумрудный оттенок. Но в коралловых рифах Карибских островов водятся разноцветные русалки, похожие на водных экзотических птичек. Сама я с ними не встречалась, только в книгах читала сказочных.

Русалки – довольно миниатюрные и нежные существа, рученьки у них беленькие и тоненькие. Своими руками они даже ребёнка не утопят.

А вот хвосты их, что плавно извиваются под водой, на самом деле гораздо длиннее, чем люди привыкли думать. Они почти змеиных размеров, если соизмерять их длину с телами. Это необходимо для того, чтобы удержать жертву и задушить.

Пока я разглядывала морских красавиц, русалки ныли о том, что не ели уже несколько недель, рыба в заливе тухлая, приливы мелкие, а луна идёт на убыль. Суть претензии сводилась к загрязнению залива, повышению температуры воздуха и излишней ветрености. Но главное: они голодные.

ГЛАВА 4. В Питере – пить

Василиса

– Да с чего вы вообще взяли, что он «видящий»?! Он не видящий! Он матерящийся! Знаете, сколько раз он меня матом обложил?! Шестнадцать! И это не считая промелькнувших междометий в чужой адрес! Да у моего идеального слуха инфаркт случился! Человек такой скудной организации совершенно не подходит нашей конторе!!! Просто Клим Иствуд какой-то!

– Понравился? – скорбно вздохнула Надька, ставшая свидетелем моих препирательств с начальником.

Я сглотнула и отрицательно замотала головой. Конечно, понравился. Он же, чтоб ему деепричастиями всю жизнь изъясняться, полностью в моём вкусе! От романтичной небритости до адидасовских кроссовок в сочетании с костюмом! А его пятую точку вы видели?! Это же место притяжения покруче любой чёрной дыры! Там, как говорится, мёдом намазано. Прямо пальцы дрожью свело, так захотелось ущипнуть!!!

СТОП.

Я сильная независимая женщина, я умею справляться со стрессом и неудовлетворёнными желаниями. Я же только что с тренировки, я же еле выжила. И вот опять! Откуда эта дрожь в руках и агрессия?!

Надя даже через стол перегнулась, чтобы на фотку потенциального нового сотрудника посмотреть, уж очень моя реакция её заинтересовала.

С Надеждой мы сдружились чуть ли не до гроба и до победного. Отлично сработались, частенько зависали в барах после трудовых будней и ходили вместе на тренировки. С Димкой, моим тренером, она, кстати, тоже тусила, ещё до меня. И тоже считала его говном.

В противоположность мне Надя была урождённой брюнеткой с прямыми волосами, немного худее меня, с идеально-тонкой талией и широкой улыбкой. Она тоже искала своего единственного, но приличного принца на коне/без коня/лучше с квартирой/чтоб не надоедал/не ныл и вообще был адекватным.

И, как и мне, счастливая семейная жизнь ей не светила с таким количеством запросов. Но по нашему общему убеждению уж лучше быть одной, чем терпеть того, кого не уважаешь, в своём доме.

Да, в любовь мы с ней верим и в большую, и в чистую. Но мы с ней уже в таком возрасте, что хочется грязной и бурной, и маленькая тоже подойдёт при умелом обращении. А вот без уважения уже не выкатить.

Станислав Аристархович скорбно пожевал губу:

– Но хоть его способности-то ты проверила? Или только опозорилась?

Сильнее, чем я покраснела, может разогреться только нос у алкаша от сорокаградусного стимулирования.

– Проверила, конечно. Если есть какие-либо, он их всё равно будет отрицать. Без сильного стресса не откроются. Ещё и сумасшедшей обозвал! Может быть, как меня…

– Нет, Петропавлова, «как тебя» – это он заикой останется. Ты морально подготовлена была к явлению потустороннего. А у Котёночкина непробиваемая стена будничного материализма, – начальник почесал лоб двумя пальцами, большим и указательным, растрепав себе и без того лохматые брови. – Таким образом, вы не справились с первым заданием на вербовку. Это печально.

– Никто бы с ним не справился! Зато я русалок успокоила. Обещали больше к ныряльщикам не лезть.

– Это ты молодец. Да. Корюшкой накормила?

– Ага, как вы и советовали. На волосы покойных закляла и пообещала через неделю ещё принести.

– Что? Мы их теперь на иждивение к себе посадим?!

– Но как же, Станислав Аристархович! Они же голодные! Грустные!

– Они рыбу едят, Василиса?

– Едят.

– В заливе живут?

– Живут.

– В заливе рыба есть?

– Есть.

– А почему они её из залива не ловят?

– Говорят: тухлая и невкусная. Догод тину поднял, и вся рыба в ужасе.

– Ты корюшку им из того же залива принесла, Василиса!

– Так это… – моя мозговая деятельность внезапно обесточилась. И, кроме русских народных напевов, ничего в голове не осталось.

– Ленятся они, Василисушка! Жопки свои хвостатые от дна оторвать не хотят! А ты у них на поводу пошла, и отделу дефицит бюджета обеспечила.

– Я исправлю всё.

– И как?

Задумалась, так как мозговая деятельность всё ещё пасовала. Из возможных вариантов был только один: привезти к русалкам новых покойников.

Начальник посмотрел на меня, покачал головой и сверкнул клыками. Это означало, что он разозлился и сейчас какую-нибудь пакость учудит:

– Сегодня пойдёшь к Чижику-Пыжику (намеренно Пыжик с заглавной?) монетки выпрашивать! А через неделю с защитой – к русалкам вести переговоры.

– Что?! Я?! Ну, Станислав Аристархович!!! Мне ещё отчёт писать и полицейскому вашему отправлять!

– Ты там «Войну и мир» собралась переписывать? – но под моим раскаявшимся взглядом сжалился: – Хорошо, завтра.

– Завтра суббота!

– У нас план, между прочим, Петропавлова! – сверкнул жёлтыми глазами начальник, напоминая о том, что он Дракон. Тут же ощутила, как на западное полушарие мозга начинает давить сила внушения.

ГЛАВА 5. Поставь потише будильник…

Клим

***

Чёрт бы побрал эту курицу белобрысую, что вчера заставила нас всех ждать под дождём три часа. Вечером на ковёр к Авсейкову с докладом я не успел, к Лизке-трупорезке тоже опоздал. А хотел переговорить, ну и отдохнуть немного. Совместить приятное с полезным, так сказать.

А вот теперь с утра я с прискорбием смотрел на отдавшие богу души расклеившиеся кроссы, которые вынул из сушилки. Где-то, конечно, валялись старые, но их искать надо. А я проспал и теперь ни черта не успевал. Порылся в шкафу, выудил туфли и помчался на работу.

К моему приезду на столе уже лежали заключение по вскрытию и справка из паспортного стола. И Лиза, и ребята поработали на славу. Санька с Ромашкой отправил по адресам, к родне утопленников. Есть шанс, что, застав врасплох, получится выудить из близких погибших что-нибудь полезное.

Лизкино заключение оказалось до жути банальным. Утонули, предположительно, в этом водоёме, точнее скажет экспертиза воды из лёгких. Скорее всего, сами, потому что следов борьбы на телах нет, ни синяков, ни кровоподтёков, ни эпителия под ногтями. Следов от верёвок ни на коже, ни на одежде нет, значит, их не связывали и не топили с камнем на ногах. На берег их тоже вынесло приливом и уложило рядком.

Поморщился, вспомнив чушь про русалок от вчерашней консультантки, и скривился, когда отворилась дверь, и секретарша Зоенька пригласила моё тело к начальнику для отчёта. А о чём можно отчитаться, если ещё нет толком никакой информации?!

И я пошёл, ведь Авсейков ждать не будет.

Но оказалось, что жаждут меня видеть вовсе не по вопросу утопленников. Адвокат одного очень авторитетного человека затребовал моей аудиенции в присутствии моего руководства, дабы вывести меня на чистую воду по вопросу взяточничества и вымогательства.

Пел адвокат красиво, опираясь на букву закона, давил на честь и совесть, угрожал, стращал, а после тут же предложил наиболее выгодные для него пути решения проблемы. Только не учёл он одного: что разработка его подзащитного велась давно и не только моим отделом, план операции начальством одобрен, факт дачи взятки был зарегистрирован. Так что со всех сторон я подстраховался, ибо умный, и повышение в этом году хочу, и звание новое. Мне играть в честь и достоинство не с руки, для этого у меня молодёжь есть в отделе, которая всё ещё верит в высокие идеалы и мораль.

Несмотря на то, что я молодец, помурыжил адвокат меня знатно, потом ещё и товарищ-начальник сверху добавил и за перса этого с адвокатом, и за трупы утопленников, и за план.

А после обеда я получил отчёт от консультантки, и в кабинете грянул гром… точнее смех. В принципе, суть та же, что и у Трупорезки, но ересь про отключенную воду в квартирах и солнечные дни в Питере мы читали всем отделом, завывая и похрюкивая.

– Ей в стендап надо. Порвёт зал, – высказался Санёк, который вчерашнюю блондинку толком не рассмотрел, потому что был занят опросом свидетелей.

– Ей бы в стрип-клуб. С такими ногами, – мечтательно протянул Ромашка, тот ещё ходок и любитель прекрасного пола.

Я попеременно прикинул Василису Анатольевну на сцене в роли комика и в роли танцовщицы и признал очевидное: несмотря на бешенство вчерашнего дня, на её идиотские речи про корюшку, на шесте блондинка мне нравилась. И даже больше, чем просто нравилась.

– Харэ ржать! – рявкнул, неожиданно даже для себя, так громко, что ребята в изумлении уставились на меня. – Делом занялись, а не баб обсуждаем!

– Так ведь не баб, – Роман опять не понял намёка. – Одну конкретную! – мечтательно протянул парень, а я уже придумал сто один способ его убиения.

Надо что-то решать с личной жизнью. После Евы, последней официальной любовницы, я так никого и не нашёл, все не дотягивают до стандарта красоты. Да и намучился я с этой красотой, если честно. Но перерыв в два месяца отрицательно сказывался на моём психологическом здоровье.

Что-то меня коробило во всей этой ситуации. Объяснить словами не мог, но как будто мозжечок чешется, или кто-то рядом по стеклу пенопластом водит, а у меня волоски на руках дыбом встают. И, главное, не отпускает. Ни слова про русалок из головы не выкинуть, ни отчёт этот ржачный не забыть. Теперь ещё и видение блондинки в розовом микроскопическом купальнике на барной стойке не стереть.

К вечеру ухайдакался так, что решил вознаградить себя походом в бар, пропустить рюмку-другую, подцепить, возможно, кралю на ночь, а если хорошо пойдёт, то и на выходные. Что-то звало и тянуло в сторону Невского проспекта, конкретней, на Рубинштейна, как оказалось. Потому что стоило открыть «Яндекс.Карты» для поиска подходящего места, как маршрут уже построился до незнакомого бара.

Мой навигатор читал мои мысли – приятно! Даже отзывы не посмотрел, если будет плохо, пойдём в соседнее заведение, их на этой улице в каждом доме по три штуки. Определился, позвал с собой ребят, обрадовался, что так удачно ботинки неудобные нацепил.

И надо же было такому приключиться! В первом же баре, где мы так козырно приземлились с Саней и Ромой, обнаружилась вчерашняя экспертша. Я её с ходу и не признал.

– О, Клим, смотри, – завопил Санёк, перекрикивая музыку и теряя интерес к девушке за соседним столиком. – Это разве не накаблучная Василиса Анатольевна? Похожа…

Я обернулся и чуть не подавился слюной от прилива чувств. В белоснежном платье, что, как вторая кожа, облепило фигурку, томно посасывая коктейль из трубочки, за барной стойкой сидела Петропавлова. Та самая, которая вчера вызывала у меня зубную боль и бесила до кровавых пятен перед глазами. Сегодня же её фигура с пышными бёдрами и высокой грудью напоминала мне гитару. И так манила сыграть на ней что-нибудь совсем уж порочное. Я сглотнул и попытался прикинуть, с чего такие изменения в моём организме, но девушка соскочила со стула, покачивая бёдрами как маятником, прошлась по проходу и приземлилась за столик. И если я был сражён её видом со спины и сбоку, то глубокое декольте – просто контрольный в голову.

ГЛАВА 6. Вчерашний дождь

Клим

Утро началось не с минета, хотя, будем честны, я рассчитывал. Василиса в постели оказалась зажигалкой, манящей, отзывчивой, податливой, как горячий воск! Страстная девушка – мечта прям! Подходила к делу с душой, выдумкой и огоньком. Откровенно восхищалась моим телом, не стеснялась своего, чуть краснела-млела, но наслаждалась по полной.

Проснулся я один и позволил себе поваляться пару минут. А вдруг моя девочка вернётся, и мы с ней отлично проведём субботнее утро? Но в спальню стал просачиваться запах свежесваренного кофе и звуки голосов. Я напрягся. Убегать от разгневанных мужей мне ещё не доводилось и получить свежий опыт я совсем не стремился. Споро влез в джинсы и футболку, которые оказались аккуратно сложенными на кресле вместе с разглаженными носками, и через пару минут был готов встретиться с соперником лицом к лицу. Хотя на всякий случай я посмотрел, что окна комнаты выходят во двор, рядом ни балкона к соседям, ни дерева – без вариантов сбежать, если что.

Подошёл к двери и прислушался. Мужской голос, скрипучий и ворчливый, отчитывал девушку:

– Я тебе сколько раз говорил?! Заведи ты себе нормального мужика. А ты хоть раньше собак да кошек таскала, а теперь кого в дом приволокла?! Он меня пнул! Он же меня вмиг раскусит!

– Феофан Валерианович, не переживайте вы так, – возражал женский голос, вроде Василисин.– Ничего он не поймёт. Он и русалок не рассмотрел.

– Так и хуже, что не поймёт. Ты где такого ущербного взяла?!

– Так в клубе! Вы же сами мне всё время твердите: мужа надо, деток надо…

– И твержу! И твердил! И буду твердить! Негоже девке в твоём возрасте хвостом по клубам мести. Пора уже и замуж сходить! Вот Базиль из третьей парадной второго кутёнка уже нянькает. А я чем хуже? – брюзжал старый дедовский голос.

– Вам, Феофан Валерианович, не угодишь, – взвилась Василиса. – То мужа надо, то пьянь приволокла!

– Да тише ты, дура-девка, чего разоралась?! А ну как этот прохиндей чегой услышит? Как пояснять будешь?

Дальше разговор продолжился на порядок тише, я ни слова не разобрал. Уже не таясь, вышел из спальни и заглянул в кухню в поисках склочного старика, но никого, кроме Василисы, не заметил. Девушка сидела за столом ко мне спиной, чуть согнувшись и подперев рукой голову.

Скромненькая такая у неё кухонька, деревянная, у моей тётки похожая. Только поновее чуток. Занавески с жуткими цветочками тоже какие-то бабушкинские. Кот, моющий посуду и недовольно машущий хвостом. Стоп, где этот склочный дед, требующий внуков?!

Стоп.

Кот? Моет посуду?!!!

Присмотрелся. Нет, кот просто вылизывает лапы.

Вернулся в комнату, прокатился с пятки на носок и нашёл вполне разумное объяснение подслушанному разговору и коту: вчера хлебнул палёнку! Вот с утра и накрыло глюками. Надо умыться, выпить кофе и забыть всё как страшный сон. Ну… не всё! Василису забывать не стоит. Телефончик возьму, буду позванивать иногда: и мне хорошо, и ей приятно.

С этой здравой мыслью я повторно вышел из комнаты и наткнулся на крадущуюся по коридору девушку в миленьком домашнем розовом, естественно, сарафанчике с чудным орнаментом. По всему сарафанчику красовались скелеты в разных позах Камасутры.

– О, а такую мы не пробовали, – я ткнул пальцем в парочку любвеобильных скелетонов на её груди. Вася взвизгнула, кот зашипел, а я сцапал девушку в охапку и поцеловал. – Утро без поцелуя не бывает добрым, – заявил со знанием дела, когда пришлось прервать приятный процесс. Уж очень он затянулся, а мне бы позавтракать.

Вася медленно возвращалась в себя после страстного поцелуя, отступила, поправляя сарафан на груди (а я и не заметил, как лихо оголилась приятной пышности округлость), отступила на шаг и наступила на хвост своему чудищу. Вой поднялся страшный, Вася бегала кругами и причитала, кот сидел с видом оскорблённой жертвы и сверкал глазищами, но больше на меня, чем на хозяйку, а я направился в ванную.

И надо же было такому случиться! Кран, державшийся до этого, видимо, на честном слове, слетел к чёртовой матушке, обдавая меня горячей водой.

– Ну вы, Феофан Валерианович, и прохиндей! – раздалось возмущённое из коридора.

– Ну должен же я проверить его в деле. А то, может, он только и горазд, что в спальне с девками стонать погромче да есть повкуснее.

– Да что вы себе позволяете?! – громким шёпотом ругалась Василиса. – Подслушивали?

– Пффф, ты голосила громче мартовской кошки, все соседи слышали. Что тут подслушивать! – скрипуче рассмеялся голос в коридоре… Точнее, в моей голове.

А вода хлестала через край раковины, вытекая на пол, намекая на то, что я не по-детски вчера надрался, а теперь с утра туплю и брежу.

Василиса ворвалась в ванную, открыла вмурованную в стену дверку за стояком и попыталась закрутить вентиль.

– Отойди, – вытащил девушку из лужи воды и посадил на стиралку, снял мокрую футболку и перекрыл воду. – Инструмент в доме есть какой-нибудь?

Василиса кивнула и махнула рукой в сторону кладовки.

Пока я чинил кран, девушка скрылась в спальне и не выходила всё то время, что я был в ванной. А когда вышла, то неуловимо, но очень ощутимо изменилась. Словно её подменили.

ГЛАВА 7. Капец, приплыли. Всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли

Клим. Октябрь

***

Наша служба и опасна, и трудна, и далее по тексту…

Подставился я по дурости, сам это понял, когда правую руку прожгло болью. Хорошо, что я и левой владею отлично. Брали мы одного отмороженного на всю голову нарика, что успел уже положить троих курьеров. Брали на квартире: очередной шалман-притон, куча сброда, кто валяется прямо на полу в отключке, кто ширяется по углам. Наши ребята врываются первыми и вяжут всех подряд, укладывают штабелями мордами в пол, отбирают ножи и отпинывают ногами шприцы.

Откуда выскочил наш клиент, я так и не понял. Только боковым зрением ухватился за силуэт какого-то старика на фоне вешалки в углу, развернулся в ту сторону и даже прицелиться не успел. Но то, что резко развернулся, меня спасло. Первая пуля черканула по лбу, вторая прошла мимо, а вот третья попала в руку. Я, уже не церемонясь, стрельнул по ногам. Нарик рухнул, тут и Ромка с Саньком подоспели, и ребята из ОМОНа. Пока то да сё, упаковали, вывели, пока до врачей скорой дошёл, почувствовал, что как-то мне нехорошо, а в машине уплыл в далёкие дали, так что очухался уже под мерный писк приборов в палате с белым потолком и стеклянными стенами.

Лежу, провожу ревизию конечностей: голова на месте, руки-ноги отзываются с трудом, но шевелятся. Во рту пересохло как после отличной попойки. Скосил с трудом глаза, упёрся взглядом в стойку с капельницей, по плечам змеятся провода, аппарат над ухом пищит сильнее и противнее.

– Добрый день, Клим Анатольевич, – полноватый мужчина среднего возраста в медицинском халате вальяжно зашёл в палату и присел на стул рядом со мной. – Ну и горазды же вы спать. Вторые сутки пошли. Анестезиолог уже было решил, что дозу неправильно рассчитал с вашим таким отличным телосложением и весом, а вы просто отдыхали, – врач улыбнулся, добренько так, что стал похож на Айболита из детской книжки, даже очки такие же круглые. Но где-то прятался подвох!

Я попытался откашляться и сиплым голосом спросил:

– А чё я тут?

– А где же вам ещё быть, как не в реанимации?! – всплеснул пухлыми руками доктор. – В морг вам рано, а в обычную палату завтра переведём.

– В морг я и сам не спешу, – продолжил я сипеть, – но в реанимации как оказался?

– Не помните? Совсем ничего не помните?

– Руку пулей поцарапало на задержании, я в скорой отрубился.

– Ох уж эти мне герои! Поцарапало. Да там ранение навылет. Кровопотеря большая. Чем вы думали, пока бегали с простреленной рукой?! Хирург с анестезиологом попотели, пока вас шили. Да и переливание крови пришлось делать. А вы говорите, царапина! – рассказывая всё это, врач то светил мне в глаза фонариком, то ощупывал раненую руку, даже тыкнул чем-то острым в бедро, отчего я натурально подскочил на койке и взвыл. – Ничего-ничего, жить будете!

Странности начались ближе к ночи вместе с отходняком от наркоза. Меня колотило от озноба так, что не помогло даже третье принесённое сердобольной медсестричкой одеяло. А потом пришли голоса. Много разных.

– О, гляньте, Ксения Григорьевна, свеженький лежит, скукожился.

– Ой, не, не наш. Полежит и перестанет.

– Может, попугать?! Всяко веселее!

– А чего это он такой фиолетовый?!

– Смотри, светится.

– Что, ангелов сегодня подвезли?!

– Да мент это, какой ангел!

– Жаль, я с ангелами ещё не выпивал.

– Или отсюдова, пьянь. Это же «видящий». Вот и светится.

– И откуда ты только всё знаешь, Аксют?

– Так я же раньше в библиотеке обитал. Потом попросился сюда, в морг. Скучно стало в библиотеке: народ не ходит, пыль одна. Крысы начитанные только носятся.

– Я бы с крысами выпил.

– Вот алкаш.

– Да тшшшш. И что этот «видящий» видит?

– А я почём знаю?

– Что почём? Что продают?

– Да вали ты, пьянь, отсюда. Дай умных людей послушать!

Голова гудела от голосов, в глазах мелькали какие-то тени и пятна. Пожаловался медсестричке, она заверила, что завтра полегчает: просто такая реакция на наркоз и кровопотерю.

Утром реально стало легче, меня перевели в палату на троих, голоса в голове затихли.

А потом приехала тётьДаша!

ТётьДаша – это моё всё. В смысле, что вся моя семья. Родители погибли в аварии, когда мне было пять лет, бабушка умерла через год. Вот опеку надо мной и оформила бездетная тётка, мамина старшая сестра.

Жила тётка в Краснодаре на выселках, как это называют местные, в частном доме. До автобуса двадцать минут пешком, до трамвая – полчаса. Хозяйство приличное: сад-огород, свиньи, куры, утки. В работниках был у неё сосед-выпивоха Тоха, но с руками мужик. Вдвоём они и жили: весной овощи на рынок возили, летом – клубнику, зелень, цветы во все сезоны, особенно к праздникам. Сдавали всё уже своим проверенным перекупщикам. По осени в рестораны продавали птицу и свинину. Крутилась тётка, одним словом.

А я помогал, чем мог. Учился неплохо, проблем не создавал, по хозяйству шпарил, за что имел долю в доходе. ТётьДаша большую часть моего заработка откладывала на будущее, за что ей спасибо. Но и на карманные деньги выдавала, не жмотилась. Жил я с ней мирно до девятого класса. А после поступил в школу милиции в Краснодаре. По окончании приехал в Питер, поступил на вышку. Вот тут отложенные ТётьДашей деньги и пригодились: и на учёбу, и на квартиру. На машину это я потом сам заработал.

ГЛАВА 8. Особенности питерской экологии

Василиса

Совсем я не ожидала встретить этого мужчину в музее. В баре, в тренажёрном зале, во дворе-колодце с пистолетом или бутылкой пивасика в руках! Но не в обители искусства. И уж тем более не застывшего перед картиной и прекрасно ВИДЕВШЕГО еë дух.

Пару недель назад, когда он попал в больницу, я сильно переволновалась. После купания возле Чижика-пыжика пришлось срочно ехать домой – переодеваться, потом – в офис и поднимать старые предсказания сфинксов.

Мы с Надькой перерыли все записи, нашли тринадцать вариантов предсказанного Апокалипсиса, и все начинались с того, что убьют видящего.

Но один видящий на моей памяти уже умер, а конец света нам так и светит. К тому же Клим остался жив, поэтому я очень возмущалась Надькиной паникой из-за которой мне пришлось менять телефон и костюм.

И отказалась идти к следователю в больницу, за что Дракон лишил меня премии.

Ещё пару минут полюбовалась на огромные серые глаза, полные ужаса и натурального безумия, прикинула, что Клим скорее руку себе отрежет, чем в видениях признается и добровольно в СМАК придёт, а в ближайшее время вообще может начать психовать и портить картины. Я заволновалась и подошла к мужчине:

– Клим Анатольевич, позволите с вами переговорить?

– А это новенький ваш? – обрадовалась Даная и потянулась рукой в сторону… Иствуда. – А я сразу поняла! Такой интересный, импозантный мужчина и до сих пор одинокий?! А как вы относитесь к женщинам, полным тепла и любви?

Полицейский покраснел от подбородка до лба, открыл рот, но ответить не смог. Только хватал воздух, будто селёдка на суше.

Я бы могла пройти мимо, но как бы ни хотелось мне проигнорировать этого человека, я должна была ему помочь.

Он изменился за время с нашей последней встречи, округлился, у мужчины появились милые щёчки и второй подбородок. Это мне показалось неправильным. Будто дикий степной волк стал домашним нашкодившим псом. И совсем ковбою Иствуду не подходило. Ухудшение физической формы сопровождалось психическим истощением, которое выдавали слегка трясущиеся руки и нервно дёргающийся левый глаз мужчины.

Состояние человека в момент осознания своих способностей крайне шаткое и нестабильное, нередко видения приводят к самоубийству или безумию. Помня об этом, я оттеснила Клима к стене, наклонилась, так как на каблуках была чуть выше мужчины, и быстро зашептала:

– Не волнуйтесь, вы слышите души картин, потому что стали «видящим». Ваша сила нужна Городу. В СМАКе мы сможем объяснить её появление и поможем научиться использовать.

– Это суперспособность какая-то?! – недоумённо уточнил Клим, немного приобняв меня за талию.

Организм тут же взбрыкнул и потребовал убрать руку мужчины. Я попыталась вывернуться, но Клим прижал к себе сильнее. Со стороны это выглядело как жест симпатии, но сильные пальцы впились мне в бок почти до синяков. Мелькнула мысль, что он меня не отпустит, пока не вытянет мельчайшие подробности о духах Города.

– Да, для вас исключительная сила напрасного сотрясания воздуха, – как можно милее улыбнулась мужчине. Глаза Клима приобрели поистине ошеломляющий размер, и хотя на языке вертелись язвительные шуточки, но я собралась с мыслями, постаралась исправиться и ответить максимально честно: – Можно сказать и так. Вам необходимо научиться контролировать ваши новые способности. Тогда вы сможете отсекать видения, если они отвлекают от реальности, или просто, если не хотите их видеть.

– Вы можете прекратить всё это?

– Не прекратить, – я покачала головой. – А упорядочить. Но для этого вам необходимо прийти в СМАК. Сейчас, – я принялась рыться в сумочке, пытаясь найти визитку.

Клим неохотно отпустил меня, забрал маленький белый прямоугольник и нахмурился:

– СМАК? Есть у меня такая визитка. О вашей конторе нигде никаких сведений. Зачем создана? Чем занимается? Кому подчиняется? С чего такой доступ? Зачем вам моё досье?!

– Так я вам всё расскажу!

– И больше всего ваша контора похожа на секту.

– Вы же у нас ещё не были!

– И не хочется, если там все такие, как… как… вы!

– Это какие ещё «такие»?!

– Такие сума… специфические.

– Сочту за комплимент!

– Немного ошибётесь…

Ой, поребриком по лбу, какой нахал! Я спасти его пытаюсь от безумия, а он ещё и огрызается! Поторопилась я лезть к нему с помощью! Так и знала, что все ковбои – кобели и сволочи!

– Потише, пожалуйста! Вам тут не дом свиданий! – сделала замечание пожилая смотрительница зала.

Да, Эрмитаж не место для подобных разговоров. Вот и женщина в цветастом платке, что сопровождала Клима, как-то странно на меня посмотрела. Очень радостно и заинтересованно. Я бы на соперницу по-другому реагировала. Может быть, она поняла, что мне до Иствуда фиолетово?

– Мне надо подумать, – мужчина схватил свою спутницу, которая ему в матери годилась, и бочком, с опаской следя за Данаей, не оборачиваясь к картине спиной, торопливо покинул залы Рембрандта.

Я даже цыкнула от обиды. Опять сорвался! Надо было помягче ему про СМАК вталдыкивать!