Боль прикосновений

Твои

— Удивлён, что ты не празднуешь свои восемнадцать с широким размахом, Малфой, — ухмыльнулся Блейз, поправляя темно-зелёный галстук. Они стояли перед зеркалом в одной из мужских спален Слизерина, собираясь на скромное празднование дня рождения Драко. Никто не ожидал, что Малфой откажется от пышного празднования, которое намеревалась ему устроить мать в Мэноре. Он просто позвал друзей в «Три Метлы», собираясь расслабиться.

Ему порядком надоели эти пышные приёмы, балы и прочая чушь. После смерти Люциуса и окончания войны все дела отца перешли в руки Драко. В свои семнадцать ему пришлось учиться управлять огромным бизнесом, при этом пытаясь реабилитировать фамилию Малфоев в магическом мире. Нарцисса совсем не разбиралась в этом, никогда не интересуясь делами мужа, поэтому Драко пришлось справляться самому.

Именно поэтому он и стал одним из немногих слизеринцев, решивших вернуться в Хогвартс после войны. Мнимое ощущение спокойствия, уроки, друзья — этого хватало, чтобы расслабиться и почувствовать себя подростком, имеющим право просто жить. Без забот и обязанностей.

— Меня достали эти размахи за прошлый месяц, когда мать решила устроить три благотворительных бала подряд, — вздохнул Драко, надевая запонки. — Из-за Люциуса мы почти обязаны это делать, чтобы доказать, что не все Малфои такие же идиоты, как он. Нарцисса и вовсе насильно была втянута во все эти дела с Темным Лордом, поэтому пытается изо всех сил. А мне повезло, что был ребенком, которому запудрили мозги, — он грустно усмехнулся, отворачиваясь от зеркала и засовывая руки в карманы. — Мы могли бы сидеть в Азкабане, если бы не её воспоминания, в которых четко видно, как отец применяет к ней Империус. Так что да, Блейз, никакого размаха я не хочу, — он ещё раз улыбнулся и, накинув мантию, вышел из спальни, чуть не столкнувшись с Ноттом.

— О, ну наконец-то! Вы собираетесь как девчонки, — закатил глаза Тео, глядя на друзей. — Мой организм требует огневиски, Малфой, я почти начал праздновать без тебя, — он поправил непослушные кудряшки и развернулся к выходу. — Я серьезно, шевелитесь, девчонки!

Малфой хмыкнул и направился следом за Ноттом, в сотый раз поправляя галстук. Отчего-то на душе было нехорошее предчувствие, и он проверил в кармане волшебную палочку. После войны Драко старался не оставаться без нее ни на минуту.

Середина октября не радовала погодой, поэтому Малфой привычно скривил губы, не радуясь дождю. Его в последнее время вообще ничего не веселило, и даже празднование собственного дня рождения было больше обязанностью, чем радостью.

В «Трех Метлах» было на удивление шумно. Обычно в будни здесь было немного народу, но, видимо, дождливая погода заставила всех спрятать носы в пабах Хогсмида.

Троица слизеринцев выбрала столик у окна, не желая сидеть в центре зала, чтобы привлекать как можно меньше внимания. Этого им хватало с головой, потому что частенько волшебники не брезговали ткнуть пальцем и крикнуть, что парни предатели и отпрыски Волдеморта. Идиотизм. Малфой держал маску хладнокровия, но на самом деле ему дико хотелось отмыться от всего этого. Метка на предплечье раздражала. Ещё больше раздражало то, что он понятия не имел, как избавиться от этого уродства на собственной руке.

— Да мать твою, Малфой!

Драко вынырнул из собственных мыслей, когда Нотт ощутимо ткнул его по ребрам. На столе уже стояла бутылка огневиски, три бокала и какие-то закуски. Сколько времени он сидел задумавшись?

— Где летаешь, Драко? — почти заботливо спросил Забини. Он знал, как тяжело Малфою справляться со всеми навалившимися на аристократичные плечи проблемами.

— Задумался, забей, — отмахнулся Драко, стягивая мантию с плеч. В пабе было довольно душно.

— Ты знал, что родился в один день с гриффиндорской заучкой? — хмыкнул Нотт, кивая на другую сторону помещения.

За столом напротив сидела Грейнджер, задувая свечи на праздничном торте и слишком счастливо улыбаясь. Это бесило. Вокруг неё, как обычно, сидели дружки, половина семейства Уизли и, кажется, даже пару человек с других факультетов. Все они хлопали в ладоши, выкрикивая поздравления главной всезнайке Хогвартса, на что вся троица только закатила глаза. Детский сад.

— Что, Драко, закажем тебе праздничный торт? — поиграл бровями Блейз. — Задуешь свечи и загадаешь желание, чтобы твоим соулмейтом оказалась Пэнс.

— Я не верю во всю эту чушь, Забини, — закатил глаза Драко. — Не превращайся в Нарциссу, пожалуйста. Она прожужжала мне все уши об этом бреде. Мечтает, чтобы одна из сестёр Гринграсс стала моим соулмейтом и мы могли сделать ей побольше аристократичных внуков. Она помешалась, кажется, на том, чтобы поскорее стать бабушкой.

— Не представляю тебя папой, — хмыкнул Тео. — Особенно детей Дафны или Астории.

— На твою Дафну я не претендую, — ухмыльнулся Драко, тонко намекая, что им пора бы перестать скрывать отношения с брюнеткой. — На Асторию тем более. Я вообще не планирую заводить семью ближайшие десять лет.

— Будешь все время выслушивать нотации Нарциссы? — хмыкнул Забини.

— Я привык, — Драко закатил глаза и сделал глоток огневиски, приятно согревающего горло. — Она только и делает, что бубнит об этом бреде про соулмейтов.

— Моя матушка тоже рассказывала мне, — хмыкнул Нотт. — Они с отцом соулмейты друг друга, кстати, поэтому я тоже верю в это. Почему нет?

— Потому что это чушь, — закатил глаза Забини, делая очередной глоток. — Я тоже не верю в то, что в мире есть родственные души. А если моя где-нибудь в Египте живёт? Как я узнаю это, если для определения соулмейта нужно его коснуться?

— Если это и правда твой соулмейт, — внезапно сверху раздался голос молоденькой официантки, которая принесла к столу парней ещё порцию закусок, — то вы в любом случае встретитесь, судьба вас сведёт.

— Будь моим соулмейтом, красавица, — усмехнулся Блейз, подмигивая девушке. — Дай руку, проверим, работает ли?

— Мерлин, Забини, отвали от девушки, — рассмеялся Тео. — Твой кулак — соулмейт навеки. Долго ещё будешь наяривать ночами на рыжую, а?

Прикосновения

У Малфоя не было времени подумать о случайном и дико болезненном касании Грейнджер в пабе, что случилось вчерашним вечером. Не успел он дойти до спальни, как филин принес письмо от матери, которой срочно требовалась помощь Драко с документами. Макгонагалл знала о положении Малфоя и без проблем отпускала его в Мэнор в любое время, когда того требовали обстоятельства, и именно поэтому уже два дня он был с матерью, пытаясь разобраться в документах. Люциус не был честным бизнесменом, а все конкуренты как с цепи сорвались, узнав, что у руля теперь стоит не взрослый и хитрый волшебник, а его совсем ещё юный сын, по их мнению ничего не смыслящий в бизнесе. Но Драко всегда был хитрее и разумнее Люциуса и, хоть и не без труда, но давал отпор каждому, кто пытался сбить его с пути. Приходилось ночами сидеть над документами с юристами, но конечный результат превосходил все ожидания, и порядком уставший Драко понимал, что терзает себя не зря. Улыбка матери и слова гордости стоили всех бессонных ночей, проведенных в кабинете, когда-то принадлежавшем Люциусу.

— Тебе нужно отдохнуть, — покачала головой Нарцисса, когда застала Драко среди глубокой ночи в кабинете, читающим очередной пергамент. — Ты работаешь слишком много, Драко.

— Я знаю, мама, — он откинулся на спинку кресла и потер пальцами переносицу. — Но Дженкинс говорит, что осталось совсем немного и мы сможем выдохнуть с облегчением. Он опытный юрист, работал с отцом многие годы, и поэтому я склонен верить ему.

— Иди поспи, — Нарцисса мягко прикоснулась к плечу сына, — завтра прием вечером, ты должен быть свеж и бодр.

Драко застонал, прикрывая глаза. От количества приемов за последний месяц начинало тошнить, и мысль сбежать куда подальше все чаще поселялась под платиновой макушкой.

— Зачем я нужен на этих приемах, мама?

— Затем, что ты официальное лицо и главный наследник всего, что осталось от твоего отца. Я знаю, что ты устал, мальчик мой, но у нас нет другого выхода. Благотворительность — это одно из лучших доказательств, что мы с тобой не преследуем идеологию Люциуса и нас не нужно сторониться. Тем более… На такие приемы часто приезжают волшебники со своими детьми, вдруг ты так случайно встретишь своего соулмейта? Знаешь, я почти уверена, что ты тот самый избранный, потому что с твоим упрямством можно надеяться только на судьбу, но точно не на тебя.

— Мама, — Драко закатил глаза и поднялся с кресла, — прошу, прекрати пытаться женить меня раньше времени. Мне восемнадцать, а не шестьдесят.

— Я не пытаюсь тебя женить. Я хочу, чтобы ты был счастлив, сын мой. Чтобы у тебя был человек, рядом с которым ты мог забыть о проблемах. Ты постоянно в работе, а я даже ничем не могу тебе помочь.

— Послушай, — он коснулся плеча матери и чуть наклонился, целуя её в щёку, — если вдруг я найду своего соулмейта, пусть и не верю в эту чушь, я обязательно тебе сообщу, ладно? Вот как только прикоснусь к ней, и нас озарит лучами света, закружит в танце, а по телу распространится тепло, сразу отправлю тебе сову. Так же это происходит, да?

Малфой усмехнулся, потягиваясь до хруста в позвонках, и хотел отправиться спать, когда мама сказала:

— И это я ещё несу чушь? — улыбнулась Нарцисса. — Судьба не бывает благосклонна. Она, хоть и даёт возможность быть со своей истинной половинкой всю жизнь, порой подкидывает не самые радужные варианты.

— В каком смысле? — нахмурился Драко, отчего-то заинтересовавшись её словами. Кажется, он переутомился, раз действительно собирался слушать этот бред.

— Идём, я проведу тебя до спальни и расскажу, — Нарцисса мягко подтолкнула Драко к двери. — Почему, как ты думаешь, судьба не каждому показывает, кто его истинная вторая половина? Есть люди, которым этого не нужно знать. Это те, у кого была любовь с первого взгляда или дружба с самого детства. Таких примеров множество, и поэтому судьбе не нужно подталкивать их друг другу. Они и без связи соулмейтов будут жить долго и счастливо. Судьба даёт шанс тем, кто без толчка даже не посмотрел бы в сторону второй половинки. Она видит родственные души в совершенно разных людях, помогая им сближаться и проходить испытания. Так я встретила твоего отца. Я ненавидела его всей душой, когда его отец привел его к нам домой, чтобы нас познакомить перед свадьбой. Меня никто не спрашивал, хочу ли я замуж за этого незнакомца. Мне казалось, что меня продали, но, в принципе, так оно и было. Меня выдали за него в семнадцать, а в восемнадцатый день рождения он коснулся меня, и наши руки пронзило током. Я ненавидела его всей душой, поэтому и касания были болезненны. Со временем это прошло, и мы полюбили друг друга по-настоящему. И если бы не проделки судьбы, я бы сбежала или покончила с собой, не прожив с ним и года.

— Вы с отцом — соулмейты? — ошарашенно прошептал Драко, останавливаясь около массивной двери своей спальни…

— Да, Драко. Мы были предназначены друг для друга судьбой, и даже несмотря на все недостатки Люциуса, я любила мужа до его последнего вздоха. Поэтому… Не жди тепла и света от касания с той единственной. Скорее всего будет больно. А зная твой характер и отношение к окружающим — больно будет наверняка.

— О, спасибо, мама, что считаешь меня редкостным засранцем, — скривился Драко, засовывая руки в карманы. Любимая поза, чтобы не заламывать пальцы в волнении.

Потому что оно стремительно разрасталось в груди и бурлило в венах.

Он вошёл в комнату на негнущихся ногах и упал на кровать, вспоминая собственный день рождения и то случайное касание, когда изрядно выпившая Грейнджер свалилась около него и взяла его за руку. До самого плеча от кончиков пальцев его словно током прошибло, а рука болела ещё пару часов как минимум. Он сделал вид, что ничего не было, соврав Грейнджер, что это она его царапнула, и убежал из паба, чтобы все обдумать, но… не успел.

И сейчас мысли со страшной скоростью метались в черепной коробке, но с каждой секундой Малфой убеждал самого себя, что ему показалось. Возможно, он просто ударился, когда она падала на него, и поэтому повредил плечо… Судьба, конечно, дерьмовая штука, но не до такой же степени?

Отдаются

Гермиона бежала. Так быстро, как только позволяло неудобное длинное платье и не слишком устойчивые каблуки. Бежала, подхватив подол юбки и чувствуя, как слёзы отчаяния текут по щекам.

Это был провал. Полнейший. Хуже ничего нельзя было придумать. Потому что заполучить в соулмейты своего главного врага, человека, у которого от ненависти к ней сводит скулы — провал. Чёртов провал, хуже, чем корчиться от Круциатуса от рук его долбанной тётки.

Мерлин… Она не верила. Не хотела. Потому что получить соулмейта — связать с ним свою жизнь. Судьба непростая штука. Она никогда не пускает все на самотёк. Гермиона знала. Конечно, она читала об этом. Если избранные судьбой отвергают друг друга, то им никогда, Драккл дери эту судьбу, никогда не быть счастливыми. Никогда не чувствовать любви, никогда не знать взаимности. Больше того, Гермиона знала, что отныне и навечно они будут сталкиваться друг с другом. То, что раньше казалось невозможным — теперь будет обыденным. Даже этот чёртов прием. Никогда старшекурсники не посещали подобных мероприятий, и теперь Гермиона поняла, почему сюда отправили именно их.

Она не считала это судьбой. Она считала это проклятием.

— Стой! Да стой же ты, Гермиона!

Гарри нагнал подругу и схватил за плечи, останавливая. Её уложенные волосы растрепались от ветра, а косметика размазалась под глазами. Ещё полчаса назад сияющая красотой подруга была подавлена и морально убита. За пару минут она превратилась в серую и безжизненную Гермиону, словно пережила ещё одну войну.

Ему стало её жаль. Потому что он прекрасно понял, что произошло несколько минут назад. Он видел испуганные глаза Гермионы, видел замешательство Малфоя. Они буквально на днях обсуждали тему соулмейтов на дне рождении Гермионы, и сегодня узнали, что избранный судьбой для неё — Малфой. Тот самый Малфой, который плюется ядом в сторону Грейнджер с самой первой встречи. Им было по одиннадцать, когда он впервые довел её до слёз. Сейчас им восемнадцать, а она до сих пор плачет.

— Я хочу уйти, Гарри, прошу тебя, давай просто уйдем отсюда, — она всхлипывала так отчаянно, что у Гарри сжималось сердце. Видеть подругу в таком состоянии было ужасно, потому что он надеялся, что после войны ей с каждым днём будет только лучше, но… Но, кажется, жизнь подкинула ей новых испытаний. С которыми она пока не была готова справляться.

— Идём, конечно, — Гарри подхватил Гермиону под локоть, уводя подальше от Мэнора. Не зря она не хотела сюда идти… — Ты хочешь в Хогвартс, или, может, зайдём выпить?

Гермиона с благодарностью взглянула на друга, который от всей души пытался помочь, но покачала головой, выдавив измученную улыбку. Все, чего ей хотелось — оказаться в своей спальне. Закрыть балдахин, уткнуться носом в подушку, поставить заглушающее и долго-долго плакать из-за несправедливости этой чертовой жизни.

— Не хочу никуда, — она покачала головой, стирая с щек мокрые дорожки, — только спать. Пожалуйста, Гарри.

— Конечно, — Гарри стянул пиджак, накидывая его на хрупкие плечи подруги, не зная, что говорить, и стоит ли вообще. Потому что слов поддержки он не мог подобрать никаких.

«О, Гермиона, мне так жаль, что твой соулмейт — главный засранец всего магического мира. Но ты смирись, ладно? Потому что перечить судьбе бессмысленно».

Это было даже не смешно. Гарри повел плечами и решил помолчать, пока они шли до точки трансгрессии.

Только когда они уже подходили к Хогвартсу, он решил задать волнующий вопрос.

— Гермиона, м-м-м… — замялся Гарри, обнимая подругу за плечи. — Ты будешь рассказывать кому-нибудь о том, что случилось? Ну, ты понимаешь.

Она нахмурилась. Мерлин… Рассказать хотелось всем, чтобы выговориться, чтобы поплакать на плече и услышать слова поддержки. Гермиона бы хотела поделиться этой идиотской новостью с друзьями, но… Не могла.

— Нет, — прошептала она, едва сдерживая слёзы. Мир перевернулся, раз ей придется что-то скрывать от лучших друзей. — Нет, нельзя. Джинни не удержится и не будет молчать, а Рону такое знать противопоказано. Ты же понимаешь, что будет, если узнает Рон?

— Даже представить боюсь, — мрачно заключил Гарри, потирая переносицу. — Я никому не расскажу, обещаю, Гермиона. И ты всегда можешь на меня положиться.

— О, Гарри, — она почти снова заплакала, сжимая губы в тонкую линию, — спасибо тебе. Я не знаю, что делать дальше, но без тебя я бы точно не справилась.

— Мы что-нибудь придумаем. Вместе.

Она обняла друга, прижимаясь щекой к плечу, и закрыла глаза, сдерживая новый, очередной поток слёз.

Потому что придумать ничего было нельзя.

В своё время Гермиона сильно увлекалась темой соулмейтов, считая ее не до конца изученной в принципе среди магов, и перечитала, кажется, все известные и неизвестные книги об этом.

Сделать нельзя было ничего.

Только смириться.

Но к этому она пока была совершенно не готова…

***

Сука.

Долбанаядолбанаядолбаная сука Грейнджер.

Вместе с Поттером. И со своей огромной гривой. И идиотским платьем, и…

— Драко, куда ушли наши гости? — Нарцисса остановила его, схватившись пальцами за локоть, прерывая желчный поток мыслей. Он с трудом вынырнул из болота в своей голове, где топил Грейнджер в грязных оскорблениях, и остановился. Гости? Да будь он проклят за то, что она вообще пригласила их в Мэнор. — Ты снова что-то сказал мисс Грейнджер, и они ушли? Ты же знаешь, Драко, что нам нужно быть сдержаннее в обществе, тем более понятия чистоты крови в нашей семье умерли в один день с гибелью Люциуса…

— Прекрати, мама! — прорычал Драко, вырывая локоть из хватки Нарциссы. — Я не собираюсь делать вид, что мне приятна компания этих заносчивых гриффиндорцев, ясно? Зачем ты вообще их пригласила?

— Я просто подумала, что было бы здорово…

— Ты плохо подумала, мама.

Он скривился, словно ему дали пощёчину, и удалился в свою комнату, наплевав на приём.

Хотелось бы завалиться в какой-нибудь бар и надраться хорошенько, но в горле так пересохло, что он с трудом глотал даже слюну.

Болью

Она плакала.

Тихонько, закрывшись в кабинке туалета плаксы Миртл, чтобы никто не застукал её в таком виде. Ушла с урока, сославшись на плохое самочувствие, обещая Слизнорту, что пойдёт к мадам Помфри, старательно убеждая его, что с ней ничего страшного. Потому что профессор порывался отправить с ней кого-нибудь из учеников ради собственного успокоения. Гермиона понимала, что он отправит Малфоя. Потому что он мальчик, потому что староста, потому что двух студентов с одного факультета он отправлять бы не стал.

Потому что за профессора бы выбрала всё судьба.

Грейнджер знала, что они теперь постоянно будут сталкиваться во всевозможных ситуациях, поэтому просто выбежала из класса, не дожидаясь, пока профессор назовет имя её главного врага, которого судьба, ради шутки, видимо, подкинула ей в соулмейты.

Чёртова жизнь. Гермиона до сих пор не могла поверить в такой идиотизм.

Слёзы безостановочно текли по бледным щекам, размазывая остатки туши. Обычно Гермиона не пользовалась косметикой, но в последнее время так мало спала, что приходилось скрывать следы недосыпа самым простым маггловским способом. Тем более она купила всё необходимое для макияжа этим летом, когда слонялась по магазинам и скупала всё нужное и не очень, пытаясь хотя бы этим заполнить душевную пустоту, пришедшую после войны.

Плаксы Миртл в туалете не было, и Гермиона мысленно обрадовалась, что настойчивое приведение не лезло с расспросами. Рассказывать даже давно умершей девчонке о причине своих слёз Грейнджер не хотелось по простой причине: она вообще не хотела говорить вслух о своей проблеме, чтобы не сделать самой себе хуже. Глупые мысли удавалось хотя бы на секунду переключить, а вот рассказ прервать у нее бы точно не вышло: она бы рассказывала всё до конца, начав плакать только сильнее, Гермиона уверена.

Не успела она отойти от войны и полностью прийти в себя, как жизнь подкидывала новые испытания. Грейнджер не спала всю ночь: рука от прикосновения с Малфоем во время назначения их на пост главных старост болела слишком сильно, и ни обезболивающее зелья, ни маггловские таблетки не смогли заглушить боль от слишком длительного прикосновения.

Как она смогла сдержаться и не отскочить от виновника этой боли, позорно расплакавшись перед всеми учениками — Грейнджер не знала. Видимо, попытка сохранить всё в тайне придала ей сил, и она терпела, скрипя зубами, но продолжала пожимать руку Малфоя по просьбе Макгонагалл. Стоит признаться — он держался так же здорово. Нежелание рассказывать всем присутствующим об идиотской связи с грязнокровкой сыграло на руку не только ему, но и Гермионе. Он терпел боль и молчал до последнего — это лучшее, что он мог сделать в той ситуации.

Грейнджер плакала от усталости и несправедливости. Ещё никогда она не чувствовала себя такой слабой, как сейчас. Кажется, сражаться на первом курсе с троллем было куда проще, чем в данный момент с собственными чувствами.

Потому что, пройдя все жизненные испытания, Гермиона планировала дальнейшую жизнь. Она хотела связать её с каким-нибудь милым и умным волшебником, работать в министерстве и кормить по утрам Живоглота в их уютной квартирке на краю Лондона, но… Мечты разлетелись песчинками по миру, стоило ей коснуться руки одного противного Слизеринца.

Иногда она задумывалась: а что было бы, если бы они вообще никогда не коснулись друг друга? Раньше это выходило отлично, но почему-то после наступления совершеннолетия они касались друг друга с завидной регулярностью, что начинало жутко раздражать. Она бы предпочла вообще не знать, кто её соулмейт, и до конца жизни быть одинокой, чем умирать от боли каждый раз, когда он её касался.

Мерлин… Рука болела так сильно, что она едва ли могла держать перо на занятии. Стоило бы и правда сходить к мадам Помфри: вдруг она знает какое-нибудь особенное зелье, которое поможет облегчить боль? Терпеть было невыносимо.

Гермиона стерла слезы рукавом мантии и вышла из кабинки, умываясь холодной водой в надежде придать лицу более жизненный вид. Волшебница кинула быстрый взгляд на себя в зеркало и грустно вздохнула: где та улыбчивая и счастливая Гермиона? Осталась на пятом курсе, кажется.

Грейнджер пару раз громко выдохнула, потёрла руку, надеясь избавиться от тянущей боли хотя бы на пару секунд, и вышла из туалета плаксы Миртл, тут же встречаясь с пронзительным взглядом серых глаз.

Какого чёрта ты стоишь здесь, Малфой?

Стоит и смотрит, сложив руки в карманы. Неужели урок уже закончился, и Гермиона настолько потеряла счёт времени? Даже если и так, то что он здесь забыл? Поиздеваться пришёл? О, точно, только этого ей не хватало.

Драко прожигал в Грейнджер дыру своим испытующим взглядом слишком тёмных, как ей показалось, глаз. Радужки цвета ртути были больше похожи на два чёрных уголька, и Гермиона поёжилась, не желая смотреть в них ни минуты больше. Она отошла от двери и двинулась в сторону коридора, в котором находился лазарет, но почти приросла к полу от одного громкого:

— Стоять.

Она задохнулась. От страха и возмущения, от неожиданности и вопиющей наглости. Какого драккла позволяет себе этот змеёныш?

— Что тебе нужно? — спросила она, поворачиваясь, пытаясь сделать максимально безразличный вид, хотя на самом деле внутри неё сердце разрывалось на части от боли, стоило ей посмотреть на подарочек, сделанный судьбой.

Кажется, Гермиона, ты была слишком плохой девочкой, чтобы заслужить в подарок на совершеннолетие то, что могло бы тебя обрадовать. Держи то, от чего ты ночами спать не будешь, воя в подушку от безысходности. Ну, как тебе подарочек? Нравится? Оригинально, не правда ли?

Ни капли.

— Слизнорт отправил меня за тобой к Помфри, — почти выплюнул он, отрываясь от стены, на которую опирался спиной. Сделал крохотный шаг в направлении Грейнджер, а она с трудом сдержалась, чтобы не сделать шаг назад в испуге и не показать ему свою слабость.

Интересно, его рука так же болит?

Гермиона всей душой желала, чтобы ему было так же больно. Хотя ещё каких-то пару недель назад ей было на него абсолютно плевать. Иногда она даже задумывалась над тем, что ей немного его жаль. Он был разбит после войны, замкнут, и, что сыграло важную роль в отношении к нему — он больше не трогал Гермиону.