Большая Медведица

Золотой солнечный круг ослепительной монетой низко висел над крышами домов, построенных в конце позапрошлого века. По реке тихо ворча двигателем неторопливо проплыл прогулочный теплоход, больше похожий на космический аппарат — стеклянный купол ослепительно сиял на солнце.

Набережная в это время еще была пустой — слишком жарким выдалось лето. Но скоро народу должно было прибавиться: Парк Горького в вечернее время всегда притягивал бегунов, влюбленные парочки и родителей с детьми. Голубое небо уже начало выцветать, а легкая дымка облаков и городского смога ловила солнечные лучи из-за чего привычный пейзаж казался зыбким и ненастоящим.

— Совсем, как на Марсе, — мечтательно пробормотала девушка, пихнув локтем в бок молодого человека, который скрючившись на углу скамейки, старательно черкал что-то в небольшом блокноте. — Пашка, ну оторвись уже от своих зарисовок!

Тот протянул что-то похожее на согласие и, бросив на нее сосредоточенный и укоризненный взгляд, со вздохом потер пальцем лишнюю линию, которая пересекла лист из-за тычка:

— Женька, ну только начало получаться… я ластик не взял.

Девушка только фыркнула, отворачиваясь и доставая телефон:

— Сам предложил погулять, а сидишь, рисуешь, — она подобрала под себя одну ногу и и лениво сощурилась, глядя то на неторопливую реку, то в экран.

У нее были тонкие пальцы с короткими ногтями, и Павел задумчиво переводил взгляд с ее рук на лист и обратно и безостановочно шуршал карандашом.

Солнце нежилось на крышах домов, вездесущие голуби лениво ворковали рядом с их скамейкой, в надежде, что им что-то перепадет.

Неожиданно девушка подскочила, снова едва не толкнув его локтем, но Павел успел увернуться и отнять карандаш от бумаги.

— Пашка-а! — Она едва ли не прыгала, торопливо проводя пальцем по экрану, отчего тот ловил солнечные блики и рассыпал их по ее сияющему лицу. — Пашка! Меня взяли!

Она с визгом бросилась обнимать молодого человека, который с улыбкой принялся отбрыкиваться.

— Женька, ненормальная! Ты меня сейчас задушишь!

Женька — невысокая, гибкая — плюхнулась рядом на скамейку так, словно вместе с ней приземлился груз, что лежал на ее плечах до того, как она получила сообщение. Теперь она жмурилась от солнца и продолжала улыбаться совершенно сумасшедшей улыбкой.

Павел отзеркалил ее улыбку, на загорелой щеке появилась задорная ямочка:

— Ну поздравляю, что ли? — он подхватил с дощатого настила набережной два бумажных стаканчика с соломинками и, передав один Жене, чокнулся и отпил глоток. — Фу, гадость какая. Нагрелся.

Женька, проигнорировав предостережение, все равно отпила из своего и тоже поморщилась — гадость действительно была ужасная, этот лимонад и холодным был не очень, но остальные прохладительные напитки во всех близлежащих кафе давно закончились: лето 2050 года в Москве выдалось на редкость жарким.

Но даже отвратительная теплая зеленоватая жидкость не могла испортить ее настроения. Она покопалась в промасленном бумажном пакете, вытащила надкусанную плюшку и, размахивая ею словно дирижер, продолжила тараторить:

— Представляешь, такой шанс! Я до последнего не верила, что меня возьмут! А теперь я могу стать самой первой женщиной на Марсе! — с этими словами Женя, вонзила зубы в плюшку, посыпанную сахаром и зажмурилась от удовольствия.

— Уверен, что так и будет, — улыбнулся Павел, болтая ногой в воздухе и вытирая капельки пота со лба.

Удушливая жара с каждым годом все сильнее мучила Землю, ученые кричали об экологической катастрофе, политики ускорили запуск первой оседлой миссии на Марс. Первые экспедиции показали, что адаптация там — шанс для человечества.

— А что ты? — Женя ссыпала оставшиеся от плюшки крошки в пакет. — Будешь и дальше рисовать?

Она неожиданно подалась вперед и после быстрой, шутливой борьбы отобрала у Павла карандаш.

– Эй, отдай! – возмутился было он, но Женя уже скрутила выгоревшие на солнце пшеничные волосы в неаккуратный пучок и закрепила его карандашом, чтобы влажные от пота пряди не липли ко лбу и шее.

Павел покачал головой, улыбаясь, и захлопнул скетчбук, в котором начало проступать сквозь небрежные линии наброска миловидное девичье лицо — другого карандаша все равно с собой не было:

— Думаю согласиться на место лектора в Пушкинском.

— Ого! Тебе всё-таки предложили? — Женя радостно ткнула его в бок и коснулась краешком своего стакана его. — Поздравляю!

Он криво улыбнулся и отвёл взгляд, потягивая через трубочку теплый лимонад и барабаня пальцами по твердому переплету скетчбука.

— Постой, ты не рад? — Женя отставила стаканчик, обхватила его щеки ладонями и повернула к себе, пристально посмотрев в глаза. — Почему ты тогда хочешь согласиться?

Павел пожал плечами:

— Бабушке нужно лечение, ты же знаешь, проблемы с лёгкими, а тут ещё эта жара. А так у меня будет страховка.

— Но загрязнение стало меньше, — нахмурилась Женя. — И вирус вроде как ослаб. Мы даже ещё ни разу в этом месяце не надевали маски, и ты говорил, ей лучше.