Босс, которого я бросила

Глава 1

— Алина, перестань хмуриться, — Вероника ловко поправила моё платье и прищурилась. — У тебя лицо, как будто ты идёшь на казнь, а не на встречу выпускников.
— Почти одно и то же, — буркнула я. — Только на казни, шампанское не подают.

Ресторан сиял огнями, люди вокруг улыбались, обнимались, сравнивали часы и животы. Атмосфера праздника, успеха и тщательно отредактированных воспоминаний.
Я же мечтала только об одном — тихо исчезнуть, пока никто не заметил, что я не вписываюсь в их глянцевую хронологию успеха.

— Посмотри, — толкнула меня Вероника. — Это же Оля Пархоменко! Теперь у неё сеть салонов красоты и блог с миллионом подписчиков.
— А у неё, кажется, миллион подписчиков на один мозг, — пробормотала я. — И то — не факт.

Вероника прыснула.
— А вот и Гончаров! Помнишь? Тот, что вечно опаздывал. Теперь у него стартап, жена-фитоняшка и Tesla.
— То есть всё то, что у меня нет, — уточнила я. — Зато у меня есть кот и коллекторы. Очень преданные существа, кстати.

Мы подошли к нашему столику. Я сделала вид, что расслаблена, хотя внутри всё сжималось от ощущения, что я снова студентка без шпаргалки.
На сцене ведущий бодро рассказывал, как «наши выпускники добились всего», и я кивала, как будто это и про меня.

Да, добилась.
Развода.
Долгов.
И мастерства включать чайник, не плача при звуке кипящей воды.

Я сделала глоток вина и, как обычно, начала мысленно пересматривать свой сериал под названием «Как я докатилась до жизни такой».
Когда-то у меня был план: закончить универ, выйти замуж за надёжного мужчину, жить спокойно и предсказуемо.
И я честно по пунктам всё выполнила.
Только «надёжный» муж оказался с функцией самоудаления.
Оставил после себя долги и записку в духе «ты сильная, справишься».
Спасибо, Артём, если ты меня слышишь — я справляюсь, но с периодическими нервными тиками.

Телефон завибрировал в сумочке.
— О, может, кто-то из бывших? — подмигнула Вероника.
— Почти, — ответила я. — Бывшие коллекторы. В смысле, не бывшие.

Я вышла на шаг в сторону.
— Алло?
— Ковалева, — ответил голос, излучающий профессиональную ненависть. — Мы звоним напомнить, что завтра крайний срок.
— Я помню. Заплачу.
— Вы это говорите каждый раз. Может, объяснить вашим родственникам, что вы не держите слово?

Вот этого я боялась.
— Не смейте. Я всё улажу.
— Надеемся, — холодно ответил он и повесил трубку.

Я закрыла глаза, глубоко вдохнула. Отлично. Вечер выпускников превращается в вечер выживания.
— Что случилось?
— Всё хорошо. Просто моя финансовая стабильность снова решила повеситься, но не нашла верёвку.

Мы засмеялись, но у меня внутри всё сжималось.
На сцене ведущий уже что-то вдохновенно вещал:
— Посмотрите, какими прекрасными людьми мы стали за эти годы!
Я чуть не поперхнулась вином.
— Прекрасными? — пробормотала я. — Смотря, с какой стороны посмотреть. Если сбоку и в темноте — вполне.

Смех прилипал к губам, как помада.
Я посмотрела на всех этих уверенных, успешных людей и почувствовала знакомое: усталость.
Даже не зависть — просто усталость быть не там, где хотела бы.

И как назло, память вытащила то, что я давно старалась забыть.
Те глаза. Тот голос.
Первый мужчина, от которого мне действительно было больно уходить.
Но тогда казалось, что я выбираю «разум».
Теперь разум живёт в съёмной квартире и платит проценты по чужому кредиту.

Я быстро моргнула, прогоняя влагу из глаз.
— Я сейчас, — сказала Веронике. — Умоюсь, пока не размазала остатки самооценки.
— Тебе помочь?
— Нет. Если через десять минут не вернусь — считай, сбежала в Мексику.

Я пошла к коридору, каблуки предательски стучали.
Открыла первую дверь, не глядя на табличку.
И сразу поняла: что-то не так.
Плитка серо-чёрная, запах не жасмина, а ментола и мужского парфюма.

А потом — голос.
Низкий. Спокойный.
Слишком знакомый.
— Кажется, вы не туда зашли.

Я замерла.
Подняла глаза.
Он.
Максим Орлов.
Ирония судьбы, часть вторая: встреча с бывшим — в мужском туалете.
И это, между прочим, даже не худшее, что со мной случалось в этом месяце.

— Извините. – пробормотала и поспешила выйти, опустив голову.

Хоть бы не узнал. Хоть бы..

— Алина?

Черт.

Поднимаю голову и стараюсь мило улыбаться. Наверное выгляжу сейчас как клоун.

— Максим? — выдавила я, изображая радость встречи, хотя внутри хотелось только одного — телепортироваться. Желательно в другую страну.

— Неужели это ты? — он приподнял бровь, и в его голосе было ровно столько удивления, сколько вежливости в сообщениях от банка: «нам жаль, но ваш баланс — ноль».
— Ага. Я. Вся, целиком. Случайно забрела… эээ… проверить, не утонул ли здесь кто-то из выпускников, — выдала, не моргнув.

Он тихо усмехнулся. Тот самый звук, который когда-то вызывал мурашки, а теперь — желание удариться лбом о стену.
— Всегда знала, что ты с врождённым чувством долга, — сказал он. — Даже санитарку из тебя можно сделать.
— Угу, только добровольной, — парировала я. — А ты, как я вижу, тоже не теряешь форму. Ого, анаболики тебя погубят Орлов, ты же знаешь?

Он чуть склонил голову.
— А ты всё такая же. Неизменная в своей… оригинальности.
— Спасибо, стараюсь, — улыбнулась, чувствуя, как пальцы дрожат. — Знаешь, говорят, если жизнь даёт тебе лимоны — выжми из них слёзы и иди дальше.

— Не думал, что мы увидимся здесь, — сказал он спокойно. — Ты ведь исчезла как-то внезапно. Без объяснений.
— О, прости, что не отправила официальное уведомление. Тогда как-то не до бюрократии было. Да и что бы я написала? «Прости, Максим, но мне срочно нужно замуж за надежного человека, который в итоге сбежит с нашими деньгами?»

Он чуть дернул уголком губ.
— Значит, надёжный оказался не таким уж надёжным?
— Ага. Сюрприз года. Теперь мой жизненный девиз — «доверяй, но проверяй на наличие кредитных обязательств».

Глава 2

Будильник в семь утра звучал как шутка с плохим вкусом. Я не пыталась его выключить — я лечила слух, потому что мысли уже стучали в голову громче: «не ходи, не ходи, не ходи».

Сегодня был день, когда надо было встретиться с прошлым в лице идеально выглаженного костюма. Но я не собиралась обманывать себя: ни надежды, ни оптимизма — только практичность. Никаких мечтаний и романтических натяжек. Было понимание, хладнокровное и простое: он меня не возьмёт.

И не потому что я слабая — потому что он помнит.

Если бы у жизни был сценарист, я бы уже подала жалобу.
Одно дело — случайно влететь в мужской туалет к бывшему. Совсем другое — записаться к нему на собеседование.
Причём добровольно.
С полным осознанием того, что он, вероятно, вышвырнет меня через минуту после слов «здравствуйте».

Но выбирать мне, мягко говоря, было не из чего.
Долги не платят себя сами, кот не ест воздух, а найти приличную работу с моей историей сейчас почти как выиграть в лотерею без билета.

Так что да — я шла на это собеседование, прекрасно понимая, что ничего не выйдет.
Что он посмотрит на меня своими холодными глазами, скажет «удачи в поисках» — и всё.
Но хотя бы совесть будет чиста: я попыталась.

Офис «Orion Group» оказался слишком идеальным для моего морального состояния.
Белые стены, стекло, металл, тишина. Всё дорого, стерильно, будто здесь даже воздух фильтруют от эмоций.
Моё отражение в блестящей поверхности двери выглядело… уставшим. Но решительным.
«Отлично. Идёшь на казнь, но с маникюром», — подумала я и толкнула дверь.

— Добрый день, я на собеседование, — произнесла на ресепшене, девушке в стильной блузке и с идеальными золотистыми локонами.
— Ваша фамилия?
— Ковалева.
— Вас ждут, — сказала она, слишком мило улыбаясь. — Кабинет генерального директора, последняя дверь справа.

Генерального. Конечно.
Почему бы не начать с босса босса?
Может, потом сразу — в Ватикан, на исповедь за грехи молодости?

Я постучала, не успев даже морально подготовиться.
— Войдите, — раздался знакомый голос, но теперь холодный, уравновешенный.

Он поднял глаза от документов.
Тот самый взгляд. Серо-стальной, внимательный и… абсолютно безразличный.

— Ковалева, — произнёс он ровно. — Проходите.

Я села, стараясь держать спину прямо.
Внутри же всё время звучала одна мысль: зря пришла.
Он не возьмёт меня.
Не простил тогда — не простит и сейчас.
У него теперь костюм, компания и власть. А у меня — кредит и внутренний хаос.
И ведь знала же. Но пришла. Потому что отчаяние — лучший мотиватор.

— У вас неплохое резюме, — сказал он, листая бумаги. — Опыт в маркетинге, навыки в продвижении. Почему ушли с прошлого места работы?
— Компания закрылась, — ответила спокойно — Кризис.
— Удобное слово. Им часто прикрывают ошибки.

Я моргнула.
Ну вот, началось.

— В моём случае — реальное закрытие отдела.
— Хорошо, — коротко кивнул он. — Навыки работы с конфликтными клиентами?
— Я всё ещё на свободе, значит, не убивала. Думаю, справляюсь.

На его лице не дрогнул ни один мускул.
А вчера мои шутки ему явно заходили.

— Прекрасно. Будете работать в отделе маркетинга. Испытательный срок — три месяца. Зарплата стандартная.
Я моргнула.
— Простите… что? Ты... вы меня берёте?
— Да.
— Просто так?
— Ничего не бывает просто так, Ковалева, — ответил он холодно.

Я хотела что-то сказать — может, спросить «ты серьёзно?», но язык не повернулся.
Он уже снова смотрел в бумаги, будто я исчезла.

— Всё?
— Всё, — кивнул он. — Пройдите в отдел кадров.

Я поднялась, чувствуя, как ноги стали ватными.
— Но… так же не бывает, — вырвалось прежде, чем мозг успел включить фильтр.

Он медленно поднял взгляд.
В серых глазах — раздражение и что-то похожее на предупреждение.
— Вам не нужна работа? Тогда зачем пришли?

— Нужна! — выпалила слишком быстро. — Просто… я не ожидала, что… ну, что вы… так сразу…

Он тяжело выдохнул, убирая папку в сторону.
— Алина… Викторовна, — произнёс отчётливо, будто напоминая, что здесь мы не мы. — Прежде чем брать сотрудников, я всегда проверяю их лично. И, несмотря на наши с вами… разногласия, вы — профессионал.
Он сделал паузу.
— Поэтому вы приняты.

Я моргнула.
— Вопросы ещё есть? — уточнил он, заметив моё ошарашенное лицо.

— Нет, — быстро сказала я, стараясь не выглядеть полной идиоткой.

— Тогда всего хорошего.

— То есть… я действительно принята?

Он резко поднял глаза, и голос стал тише, но ощутимо жёстче:
— Алина.

— Всё, всё, ухожу, — пискнула и вылетела из кабинета, как пробка из бутылки.

В коридоре остановилась и только сейчас поняла, что всё это время почти не дышала.
Грудь сжала судорога, сердце колотилось, будто я только что пробежала марафон… в туфлях и по нервам.

Я сделала вдох, потом ещё один — и нервно рассмеялась.
— Отлично. Просто блестяще. Первое впечатление произведено. Теперь он точно подумает, что я — воплощение профессионализма и сдержанности, — пробормотала, прислоняясь к стене.

Мимо прошла девушка, бросив на меня осторожный взгляд. Я тут же выпрямилась, изображая человека, который абсолютно контролирует ситуацию.
— Всё в порядке. Просто… кислорода не хватило. Слишком много успеха в одном кабинете.

Девушка моргнула и быстро скрылась за поворотом.
А я, наконец, выдохнула.

Он меня взял.

Глава 3

Я помню тот вечер до деталей.
Запах дешёвого кофе, серая куртка на её плечах, волосы, пахнущие шампунем с вишней.
И то, как она избегала моего взгляда.

Мы сидели на лавке у старого общежития — там, где когда-то целовались, смеялись, строили планы.
Только теперь вместо смеха — тишина и её фраза, от которой внутри что-то сжалось в комок.

— Давай посмотрим правде в глаза, Макс.
Она говорила тихо, почти ласково. Как будто не прощалась, а объясняла ребёнку, почему нужно выбросить старую игрушку.

— Ну вот что из тебя выйдет? — продолжила, глядя мимо. — Максимум… продавец в магазине.
— Продавец? — я усмехнулся, пытаясь отшутиться, но внутри похолодело. — Отлично. Значит, у тебя хотя бы будут скидки.
Она не улыбнулась. Даже не моргнула.
— Артём он… другой. Он умный, нежный. А самое главное — с большим потенциалом в будущем.

Потенциал.
Как же холодно это прозвучало.
Словно мы не про чувства говорили, а про курс валют.

— Так вот что тебя волнует? Деньги?
— Не начинай, — она закрыла глаза, тяжело выдохнула. — Я не хочу жить, как моя мать. Вечно считать каждую копейку, выбирать между новой обувью и коммуналкой. Я хочу стабильность. Понимаешь?

Я смотрел на неё и пытался понять, когда она успела стать такой взрослой. Такой чужой.
Когда её мечты перестали быть про нас, а стали про «потенциал».

— А я, значит, нестабильность?
Она посмотрела на меня — впервые прямо в глаза.
И этот взгляд я потом вспоминал сотни раз.
Не злой, не холодный — просто усталый.
— Ты — непредсказуемость, Макс. Ты живёшь сердцем. А я… я устала.

Она встала. Я не успел даже подняться — только схватил её за руку.
— Не делай этого.
— Прости.

Она выдернула ладонь — и ушла.
Без крика, без драмы. Просто ушла, как будто вычеркнула страницу.

А я сидел, пока не стемнело, и впервые понял, что слова могут бить больнее, чем кулаки.

Потом было всё, как в плохом фильме.
Работа — любая, лишь бы не думать.
Планы — холодные, расчётливые.
Я поднялся, да.
Стал тем самым мужчиной «с потенциалом», о котором она мечтала.
Вот только вместе с успехом исчезло всё остальное.

Теперь люди называют меня «жёстким», «сдержанным», «эффективным».
Никто не называет — живым.

Иногда, поздно вечером, я думаю: может, она и правда была права.
Из меня и вышел «продавец».
Только теперь я продаю не вещи — время, людей, себя.

И когда я увидел её снова, спустя годы, в мужском туалете ресторана… всё внутри дрогнуло.

Утро началось безупречно.
Кофе — крепкий, отчёты на месте, сотрудники заняты делом. Всё шло по плану.
Я люблю, когда всё по плану. В этом — безопасность. В порядке нет боли, нет памяти.

Пока я не вошёл в отдел маркетинга.

Она стояла у стола Игоря.
Смеялась.
Не громко — тихо, с тем самым живым звуком, который невозможно подделать.
Прядь каштановых волос упала на щёку, и она, не замечая, откинула её за ухо.
На запястье — тонкий браслет, незнакомый. Губы блестят, глаза тёплые, чуть прищуренные от улыбки.
Игорь что-то ей говорил, наклонившись ближе, слишком близко.

Я замер.

Шесть лет.
Шесть лет я не видел её вот такой — живой, без защиты, без горечи.
Не женщину, которая ушла, а ту, которую любил.
Ту, из-за которой я перестал верить, что чувства — не слабость.

И это длилось всего несколько секунд, но внутри будто кто-то выдернул предохранитель.
Память вспыхнула: запах её шампуня, кожа под пальцами, то, как она смеялась, запрокинув голову.
Всё это — в один момент, в одном кадре.
И Игорь рядом.

— Доброе утро, — произнёс я ровно.

Секунда — и улыбка исчезла.
Она выпрямилась, повернулась ко мне, глаза чуть расширились.
Вот он, этот миг — когда человек надевает маску.
Теперь передо мной не Алина, а «Ковалева». Подчинённая. Спокойная, профессиональная.

— Доброе утро, — сказала она. Голос ровный, но я заметил, как дрогнули пальцы.

— Как адаптация?
— Отлично. Игорь помогает разобраться с проектами.

— Рад слышать.
И добавил, чуть тише, но достаточно, чтобы слышали оба:
— Игорь, ты ведь сообщил своей подчинённой, что у нас в компании строгий запрет на любые отношения внутри коллектива?

Он замер.
— Еще нет — ответил, будто проглотил гвоздь.

— В веди в курс дела всего, пожалуйста. Не хочу потом слышать, «Я этого не знала».

Развернулся и ушёл, не оглядываясь.
Почти.

В отражении стеклянной стены она всё ещё стояла — неподвижная, с тем же выражением лица, будто не знала, злиться или смеяться.

В кабинете я закрыл дверь, сжал ладони.
Сколько лет прошло, а стоит ей просто улыбнуться — и я снова не хозяин себе.

В дверь постучали, молча открыл ее и прошел к своему столу, сел.

— Ну зачем же так пугать новичков? – зашла Ольга, громко как всегда цокая своими шпильками. – У девушки первый рабочий день, можно было быть и по мягче.

— Ты чего пришла так рано?

Она закатила глаза и уселась на край моего стола. А верь прекрасно знает что я этого терпеть не могу. Значит что то начнет просить.

— Я по делу...

— Вижу, давай в темпе.

— Не будь таким букой Максимус. Это перед коллегами ты можешь быть таким... строгим. – она театрально понизила голос. – Но я то знаю что ты умеешь улыбаться.

Я выдохнул и откинулся в кресле. Боже, просто говори, что ты хочешь, и уходи. Пожалуйста.

— Оль, у меня много работы.
— Ты не забыл, что я тут тоже работаю…
— Оль.
— Ладно, ладно. В общем, мне нужны деньги, — наконец сказала она и поджала губы.

Ольга — красивая женщина. И, как говорят, женщина как вино: с годами становится только ценнее. Её красота не кричащая, но цепляющая — в плавном изгибе бровей, в лукавом прищуре карих глаз, в той особой манере чуть склонять голову, когда она что‑то обдумывает. Даже сейчас, в деловом костюме и с собранными в строгий хвост волосами, она умудряется выглядеть не сухо‑официально, а по‑домашнему уютно — будто зашла не требовать денег, а пригласить на чашку чая.

Глава 4

Ну а кто сказал, что будет просто?

Я сидела за столом, уставившись в монитор, где в двадцати вкладках мигали: аналитика, креативы, дедлайны и чат с дизайнером, который уже третий раз спрашивал «а ты точно хочешь этот розовый?».

Orion Group — это не работа, это марафон с гирями на ногах. Бренд-менеджер junior: звучит красиво, а на деле значит «делай всё, что не успевают остальные». За день я уже:

- разобрала целевую аудиторию для косметики премиум-класса (женщины 28–45, доход выше среднего, боятся морщин больше налоговой);

- написала три варианта слогана, все убили на летучке;

- согласовала пять макетов, из которых одобрили один, но с правками «сделайте потеплее, но не слишком»;

- ответила на 38 комментариев под тестовым постом (да, я теперь ещё и SMM-щик по совместительству);

- подготовила отчёт по ROI за прошлую неделю, который Максим Андреевич наверняка вернёт с пометкой «переделать».

И это только до обеда.

Игорь прошёл мимо, бросил на стол новую папку:

— Алина, вот ещё. Ребрендинг кафе. К пятнице презентация для клиента.

Я посмотрела на него так, будто он только что предложил мне родить тройню за выходные.

— Игорь, я же не железная.

— Знаю. Но Орлов сказал: «Ковалева справится». Лично.

Конечно. Лично.

Я открыла папку и чуть не завыла: 28 страниц технического задания, 12 точек, 3 концепции, всё нужно «вчера».

Телефон завибрировал.

Подруженька:Жива?

Я: Пока да. Но если через час не напишу — вызывай экзорциста. Или адвоката. Или обоих.

В 18:47 я всё ещё была в офисе. Свет погасили везде, кроме нашего этажа. Я дописывала последнюю правку, когда услышала шаги.

Он.

Максим остановился у моего стола. Без пиджака, рукава рубашки закатаны, галстук ослаблен. Впервые за день выглядел почти человеком.

— Ты почему ещё здесь? — голос тихий, но всё равно приказной.

— Потому что дедлайн завтра в девять, а я не успеваю, — честно ответила, не отрываясь от экрана.

Он молчал секунду, потом придвинул стул и сел рядом. Совсем близко. Запах его одеколона — ударил в ноздри. Я замерла.

— Покажи, что не успеваешь.

Я повернула ноутбук. Он пробежался глазами по презентации, потом взял мышку из моей руки. Пальцы коснулись моих — на долю секунды, но я почувствовала, как ток пробежал по коже.

— Вот здесь убери текст, оставь только фото и цену. Здесь поменяй шрифт. А вот этот слайд вообще выкинь — клиент просил минимализм.

Пять минут — и презентация стала выглядеть так, будто над ней работала команда из десяти человек.

Я смотрела на него круглыми глазами.

— Как ты это… так быстро?

— Привычка, — он пожал плечами, но в глазах мелькнуло что-то тёплое. — Иди домой, Ковалева. Завтра доделаешь.

— Но…

— Это не просьба.

Я начала собирать вещи. Он встал, но не ушёл. Стоял, смотрел, как я выключаю комп.

— Алина.

Я замерла с сумкой на плече.

— Ты справишься. Уверен, что справишься.

И ушёл.

Я осталась одна в пустом офисе, с горящими щеками и ощущением, что только что пережила мини-инфаркт.

Дома я упала на диван и написала Веронике:

Я: Он только что спас мне жизнь. И я, кажется, снова влюбилась.

Или уволюсь.

Или и то, и другое одновременно.

Ответ пришёл через секунду:

Подруженька: Держи меня в курсе. Попкорн уже греется.

***

Громкий стук вырвал меня из сна так резко, что я даже не сразу поняла, где верх, а где низ.

Телефон на тумбочке светился 05:03.

Пять утра.

Кто-то решил, что моё утро должно начаться с инфаркта.

Я лежала ещё секунду, пытаясь убедить себя, что это сосед сверху опять решил переставлять мебель. Но стук повторился: три тяжёлых удара, будто дверь выбивают тараном.

Спросонья мозг отключился. Я встала, накинула старый халат, босая прошлёпала к двери и, не глядя в глазок, повернула замок.

Дверь рванули на себя так, что я чуть не упала. В проём ввалились двое.

Высокие. Широкие. В чёрных куртках, с одинаково пустыми глазами. Один с татуировкой на шее, второй с шрамом через бровь. Оба пахли холодом и сигаретами.

Я отступила на шаг. Сердце в горле.

— А почему вас двое? — вырвалось само собой. Голос хриплый, но я всё-таки выдавила: — Справиться с одной маленькой хрупкой хватило бы и одного громилы.

Тот, что со шрамом, чуть скривил губы. Не улыбка, скорее оценка.

— Алина Викторовна, — произнёс он спокойно, будто мы на деловой встрече. — Что ж вы вруша-то такая? Говорили, отдадите. Говорили, разберётесь. А долг висит. Пятый месяц.

Он прошёл дальше в квартиру, не спрашивая разрешения. Второй остался у двери, скрестив руки на груди.

Я стояла посреди комнаты в мятом халате, с растрёпанными волосами и ощущением, что сейчас меня вывернут наизнанку.

— Не смотрите так, — выпалила я, когда он начал оглядывать стены, будто прикидывая, сколько за них дадут. — Квартира съёмная.

— А мебель? Техника? — спросил второй, не поворачиваясь.

— Местная. Всё, что у меня было своё, я уже продала. Даже обручальное кольцо. Даже мамин сервиз. Даже платье, в котором замуж выходила. Хотите — могу показать чек от ломбарда.

Тот, что со шрамом, остановился у кухонного стола. Пальцем провёл по пыльной столешнице.

— Слушай сюда, Ковалева, — сказал он всё так же ровно. — У нас терпение кончилось. Последний раз предупреждаем. Через неделю деньги на счету. Все. До копейки. С процентами.

Или мы тебя найдём. И тогда за шкирку — в подвал. Сначала выбьем зубы, чтобы не кусалась. Потом привяжем к батарее и пустим по кругу. Всех, кто захочет. По очереди. По двое. По трое. Пока не отработаешь каждый рубль. И поверь, там не спрашивают, хочешь ты или нет. Будешь глотать, пока не задохнёшься. Будешь брать в себя, пока не порвёшься. А когда закончим — выбросим в мусорный контейнер. С разбитым лицом и с тем, что от тебя останется между ног.

Глава 5

Я стояла перед дверью его кабинета, словно перед обрывом. Ладони вспотели, а сердце колотилось так бешено, будто внутри разбушевался барабанщик из рок‑группы, решивший отрепетировать соло.

«Входи, Алина, — шептала я себе. — Просто войди и скажи. Что он сделает? Убьёт? Нет, хуже — откажет. Или рассмеётся. Или… чёрт, да что угодно, только не стой тут, как идиотка».

Но ноги словно приросли к полу. В сознании навязчиво пульсировала сцена визита коллекторов — словно заноза, не дающая покоя. Их слова не были пустыми угрозами — это была реальность. Я хорошо запомнила их взгляды: холодные, пустые, лишённые малейшей жалости. Они не шутили.

А я… Я, всегда привыкшая справляться сама, теперь стояла здесь, готовая просить. Впервые в жизни. И дело было не в страхе перед долгами — я боялась смерти. Или того, что может оказаться хуже смерти.

Глубоко вдохнув, я постучала — тихо, робко, словно надеясь, что он не услышит.

— Войдите, — раздался его голос. Спокойный, уверенный. Как всегда.

Я толкнула дверь и переступила порог. Он сидел за столом, погружённый в изучение бумаг. Когда он поднял глаза, в них на миг промелькнуло удивление, но тут же скрылось за привычной маской босса.

— Ковалёва? Что‑то срочное?

Я замерла посреди кабинета, сжимая сумку так сильно, что побелели костяшки пальцев. Слова застряли в горле. «Давай. Просто скажи».

— Максим… помоги. По старой дружбе.

Он откинулся в кресле, слегка приподняв бровь. Тишина сгустилась, став плотной, как туман.

— Мы никогда с тобой друзьями не были.

Его слова ударили, словно пощёчина. Я моргнула, но не отступила. Конечно, не были. Мы были чем‑то большим. Или, может, меньшим. Но сейчас не время для воспоминаний.

— Я знаю. Но… мне нужны деньги. Можешь дать аванс? Я подпишу любые документы, готова работать на тебя хоть всю жизнь. Только помоги.

Он смотрел на меня несколько секунд — одну, вторую. А потом… рассмеялся. Тихо, но искренне, словно я рассказала нелепый анекдот.

— Аванс? Ты шутишь? — произнёс он, будто смахивая воображаемую слезу. — Ты работаешь тут от силы три дня. Какой аванс?

— Понимаю, но… мне больше не у кого просить. Я… я в полной заднице.

— Алина, — произнёс он спокойно, вставая. Подойдя, он присел на край стола напротив меня, скрестив руки на груди. — Как ты себе это представляешь? Ты стажёр. Если я дам тебе то, что ты просишь, это привлечёт лишнее внимание.

Дыхание перехватило, по спине пробежал холодок. Он не поможет.

— Ты же большой босс, Макс. Кому какое дело…

— Да, Алина, ты права, — перебил он. — Я тут босс. Но я бы не добился всего этого, если бы помогал каждому знакомому. А поверь, их было достаточно. Те, кто, как и ты, приходили и просили: деньги, работу, поддержку.

— Ты не поможешь, да? — голос дрогнул.

Он встал и подошёл ближе — слишком близко. Я уловила его запах: одеколон, смешанный с чем‑то тёплым, до боли знакомым. Взгляд его стал серьёзным, но в глубине таилось что‑то тёмное.

— Почему же… помогу.

Я замерла. Надежда вспыхнула — и тут же погасла, когда он продолжил:

— Но не просто так. Назови мне цену, и я заплачу столько, сколько захочешь.

— В каком смысле?

Он отошёл и снова опустился в кресло за столом.

— В прямом. Я заплачу из своего кармана, не авансом. Я заплачу за тебя.

Слова повисли в воздухе, словно ядовитый туман. Я уставилась на него, не веря своим ушам. Он предлагал мне… продать себя? За деньги? Как будто я — товар на полке.

Внутри всё перевернулось. Гнев, стыд, боль — всё сплелось в один жгучий ком.

— Ты сейчас шутишь?

Он улыбнулся.

— Я серьёзен как никогда. Ты уже однажды побежала за перспективой, за деньгами. Чем я хуже? Только в этот раз тебе не нужно ждать. Я дам столько, сколько захочешь, и даже больше — если постараешься. Чаевые.

— Урод, — прошипела я.

Он лишь слегка склонил голову.

— Ты… ты всерьёз думаешь, что я на это соглашусь?

Он слегка наклонил голову, изучая меня, словно редкий экспонат.

— А почему нет? Ты ведь уже здесь. Уже переступила порог. Уже попросила. Разница лишь в том, что ты готова отдать взамен.

Каждое слово било точно в цель. Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— Я просила помощи. Не торговли.

— Помощь, — он развёл руками, — это всегда обмен. Ты даёшь что‑то — получаешь что‑то. Вопрос лишь в цене.

— У тебя всё сводится к цене?

— Жизнь сводится к цене, Алина. И ты это знаешь. Иначе не пришла бы сюда.

Тишина. Тяжёлая, давящая. Где‑то за окном пронёсся автомобиль, оставив после себя лишь эхо.

Я медленно разжала пальцы. Сумка скользнула по руке, чуть не упав на пол.

— Знаешь, что самое страшное? — тихо произнесла я. — Что ты прав. В каком‑то извращённом смысле. Но есть вещи, которые нельзя купить. Даже за все твои деньги.

Он усмехнулся, но в этой усмешке не было веселья.

— Например?

— Достоинство. Уважение. Себя.

На секунду в его взгляде что‑то дрогнуло. Может, удивление. Может, раздражение. А может, и то, и другое.

— Гордость — это роскошь, которую могут позволить себе не все, — произнёс он наконец.

Я вскинула голову, встретив его взгляд прямо, без дрожи.

— А кто дал тебе право решать, кто может себе её позволить, а кто нет? Ты ведь… ты ведь никогда таким не был. Что с тобой стало, Максим?

Его лицо словно окаменело. Тишина взорвалась с оглушительным грохотом — он резко вскочил, опрокинув кресло, которое с лязгом ударилось о стену позади. Два шага — и он уже вплотную передо мной.

Горячая, почти болезненная хватка сомкнулась на моём подбородке. Пальцы впились в кожу, заставляя поднять лицо.

— А кто это сделал со мной, Алина? — прошипел он, приблизив своё лицо к моему так, что я чувствовала жар его дыхания. — Кто, а? Ты. Ты и сделала. Шесть лет назад. Помнишь? Ты выбрала перспективу. Ты ушла к тому, у кого были связи, деньги, будущее. Ты бросила меня — меня, который любил тебя так, как никто и никогда не полюбит.

Глава 6

Шесть лет назад, я и представить себе не могла как обернется моя жизнь.

Что пошло не так? В какой момент?

С Максом мы начали встречаться на первом курсе. Я — отличница с конспектами в цветных маркерах, мечтами о красном дипломе и карьере. Он — хулиган с физвоспита, вечно в потрёпанной куртке, с синяками после тренировок и ухмылкой "правила не для меня".

Всё началось на лекции по маркетингу. Я пишу каждое слово, он вваливается последним, садится сзади и шепчет: "Поделись конспектом, отличница?" Я сую тетрадь, он хмыкает над моими "сердечками" и предлагает кофе. Должна была отказаться, но кивнула — в его глазах было что-то живое.

Учёба для него — фон, лишь бы не вылететь. На уме только бокс: тренировки до изнеможения, соревнования, синяки как трофеи. "Учёба — для тех, кто боится жить," — говорил он, вытирая кровь с губы. А я таяла: ночные прогулки, поцелуи в раздевалке после победы, когда он врывался, весь в адреналине, и шептал: "Ты моя удача, Алина."

Он жил здесь и сейчас, не обещал будущего. Я верила, что изменю его. Глупая, но с ним чувствовала себя живой.

Мы про встречались почти четыре года. Четыре года на пороховой бочке: ссоры до крика, расставания на неделю, потом слёзы, примирения в его машине или на той же лавке у общежития. Девчонки вились вокруг него роем — после каждого боя, после каждой тренировки. "Макс, подскажи, как бить," — и уже рука на его бицепсе. Я ревновала молча, до крови кусая губы, а он только смеялся: "Ты же знаешь, ты одна."

Но я знала и другое: из него ничего не выйдет. Совсем. Диплом — на троечку, планы — "побьюсь ещё годик, а там видно будет". А я уже видела: съёмные квартиры, долги, вечное "завтра".

И еще этот случай... (даже вспоминать тошно).

Ссора. Обычная. Я ору: "Ты никогда не вырастешь!" Он: "А ты вечно всё планируешь, как старуха!" Дверь хлопнула. Я осталась одна.

А тут Артём. Он крутился вокруг с первого курса: цветы, шутки, "Алина, ты заслуживаешь лучшего". Я отшивала — "занята". Но он не сдавался. Весёлый, умный, с большими реальными планами. Родители мои его обожали: "Вот за таким держись, Алиночка, а не за тем... оборванцем". Постоянно промывали мозги: "Максим — это приключение на одну ночь, а Артём — будущее".

И я сломалась.

А теперь стою в коридоре, прислонившись лбом к холодной стене. Ноги дрожали, будто по ним только что прошёлся каток. Внутри — пустота, но не та, что после слёз, а какая-то гудящая, будто кто-то выжег всё до тла.

Кабинет за спиной. Его запах всё ещё висел на мне: одеколон, ярость, власть.

Я не плакала. Пока. Просто стояла и дышала, как будто впервые за последние пять минут вспомнила, что это нужно делать.

«Деньги будут на счету к вечеру».

Его голос в голове — холодный, как лезвие.

«А теперь убирайся. Работу придется продолжать».

Я оттолкнулась от стены. Ноги несли сами — мимо стеклянных перегородок, мимо взглядов коллег, которые делали вид, что не замечают.

Кто-то кивнул. Я не ответила.

Кто-то улыбнулся. Я прошла мимо.

В туалете — заперлась в кабинке, села на крышку унитаза, уткнулась лицом в ладони.

Только тогда и прорвало.

Тихо. Без всхлипов. Просто слёзы — горячие, злые, солёные.

Капали на юбку, на пол, на мои босые мысли.

«Ты сама пришла».

«Ты не сказала "нет"».

«Ты позволила».

Я вытерла лицо рукавом. Хватит. Вышла и посмотрела в зеркало — глаза красные, волосы как после урагана. Губа изнутри прикусана, но уже не болит. Посмотрела на шею, руки, бедра. Ни единого синяка, хотя казалось следы будут.

«Работу придется продолжать».

Я выпрямилась.

Поправила юбку и снова посмотрела на себя.

— Пошел ты к черту Орлов. Пошел ты... – зло выплевывала, собственному отражению.

И вышла.

****

В шесть часов я выскочила из офиса, не обращая внимания на удивлённые взгляды коллег. Мой путь лежал к самому дорогому человеку — папе.

Мои родители придерживались строгих принципов воспитания. Мама посвятила жизнь преподаванию литературы в школе, а папа, бывший военный, теперь помогал ветеранам и занимался патриотическим воспитанием молодёжи.

Несмотря на их достойный труд, денег в семье вечно не хватало. Мама получала скромную учительскую зарплату, а папина пенсия, хоть и была достойной, не покрывала всех нужд. Они экономили на всём: носили одежду до последнего, редко позволяли себе развлечения, а отпуск проводили на собственной даче.

Я появилась на свет, когда родителям было уже за сорок. Возможно, поэтому они вложили в меня всю свою любовь и заботу, компенсируя материальные трудности духовными ценностями.

Но не смотря на это, отношения у нас были не из лучших, особенно с мамой, а все потому, что я, всегда делала все по своему. Рано вышла замуж, хотя они сами настаивали на Артеме, потом развелась.

За последние два года я впервые еду к ним, что то просить. Потому что выбора нет.

Через час я уже стояла у их дома и не могла решиться войти. Глубокий вдох — и я постучала. Дверь открыла мама.

— О, явилась. Неужто дождь пойдет?

— Привет, мам, — тихо ответила я, сжимая в руках сумку.

В этот момент из кухни вышел папа. Его глаза засветились от радости.

— Дочка! — он шагнул ко мне и крепко обнял. — Что ж не позвонила? Мы бы вкусненькое что-нибудь приготовили.

— Я не голодна, пап.

Мама недовольно поджала губы, но ничего не сказала.

— Проходи, не стой на пороге, — наконец смягчилась мама, отступая в сторону.

Я вошла в дом, где всё оставалось таким же, как раньше: те же занавески, тот же порядок на полках, тот же запах маминых пирожков.

— Присаживайся, — папа указал на диван в гостиной. — Бледная какая-то ты, хорошо кушаешь?

— Да, всё хорошо… ну… почти.

— Почти? — мама хмыкнула.

Глава 7

Утро в офисе Orion Group началось с привычного гула: принтеры шипели, кофе-машины фыркали, а кто-то в углу уже ругался с поставщиком по телефону. Я сидела за своим столом, уткнувшись в монитор, где в Excel танцевали цифры по ребрендингу кафе. Голова гудела после бессонной ночи — папины деньги лежали на счету, долг погашен. Наверное стоит радоваться, я свободна, вот только, чувство, что это не конец.

Игорь плюхнулся на край моего стола с кружкой в руке, как всегда, с той мальчишеской ухмылкой, которая делала его похожим на большого щенка.

— Ковалева, ты опять выглядишь так, будто всю ночь сражалась с драконом. И проиграла. Кофе? — он подвинул свою кружку ближе. — Я добавил сахар, как ты любишь. Две ложки, чтобы не кисло было.

Я фыркнула, отрываясь от экрана.

— Спасибо, но если я выпью ещё одну, то начну вибрировать. А дракон... ну, скажем, он был в костюме и с галстуком.

Игорь расхохотался, запрокинув голову.

— О, это про Орлова? Слышал, он тебя чуть до обморока не довел. Презентация вышла огонь, кстати. Клиент в восторге. Ты — гений, Алина. А если серьёзно, как ты это провернула?

— Магия, — подмигнула я, чувствуя, как напряжение чуть спадает. С Игорем было легко. Он не лез в душу, не копал под прошлое, просто болтал и помогал. — А ты? Твой слайд с котиками в меню — это гениально или самоубийство?

— Гениально! — он хлопнул в ладоши. — Представь: "Кофе с молоком и мурлыканьем". Клиенты будут в очередь стоять. Орлов, конечно, скажет "уберите эту хрень", но мы его уговорим. Командная работа!

Мы оба прыснули, и я даже забыла на миг про синяки под глазами. Игорь наклонился ближе, тыкая пальцем в экран.

— Смотри, здесь убери этот график — он пугает. Добавь иконки с чашечками. И шрифт поменяй на что-то игривое. Типа, Comic Sans, чтобы Орлов инфаркт схватил.

— Comic Sans? — я закатила глаза, но уже хихикала. — Ты меня подставить хочешь? Ладно, давай попробуем. Если уволят — пойдём вместе в стартап с котиками.

— Договорились! — он подмигнул и уже открыл рот для очередной шутки, но воздух в отделе вдруг сгустился. Шаги. Тяжёлые, уверенные. Знакомые.

Максим остановился у нашего стола.

Без пиджака, рубашка идеально выглажена, но галстук чуть ослаблен — признак того, что утро у него было не из лёгких.

— Ковалева, — произнёс он ровно — Зайди ко мне в кабинет.

— Нет, — вырвалось у меня резко, громче, чем хотела.

Коллеги обернулись — как по команде. Шепотки, взгляды. Игорь кашлянул, пытаясь разрядить, но я уже пожалела.

Чёрт, Алина, что ты творишь?

— То есть... я занята, — поправилась быстро, голос дрогнул. — Дедлайн по кафе, презентация...

Его брови взлетели — медленно, с тем самым выражением, от которого у подчинённых обычно подгибались колени. В глазах мелькнуло раздражение, смешанное с чем-то тёмным.

— Алина Викторовна, — повторил он грубо, отчеканивая каждую букву, как удар. — Я сказал: зайдите ко мне. Сейчас.

Голос стал тише, но от этого только страшнее. Внутри у меня всё похолодело. Страх — настоящий, липкий, как паутина. Вчерашние воспоминания нахлынули: его хватка, пальцы, ярость в глазах. А если он снова...? Сердце заколотилось, ладони вспотели. Ноги сами встали, хотя мозг кричал "беги".

— Ладно, — пробормотала я, избегая взглядов коллег. — Иду.

Коридор казался бесконечным. Шаги эхом отдавались в ушах. Я вошла в его кабинет, дверь за мной закрылась с мягким щелчком — как капкан.

Он сел за стол, не предлагая мне присесть.

— Слушаю.

— Ты не дала реквизиты, куда отправить деньги. Я писал тебе вчера вечером. Ты не ответила.

Я моргнула. Да, сообщение от него пришло, когда я была у родителей. "Реквизиты. Срочно." Я увидела, но проигнорировала. Специально.

— Разве? — я достала телефон из кармана, и сделала вид, что ищу сообщение.

Он откинулся в кресле, глаза сузились.

— О, точно. Было. — ответила я наконец, с притворной улыбкой. — Но мне не нужны ваши деньги. Сама во всём разобралась.

— Правда? Каким это образом?

Я пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной, хотя внутри всё кипело.

— Уж кто-то другой, чем вы.

Его лицо мгновенно покраснело от злости.

— Да что ты говоришь – прошипел он и встал.

Я инстинктивно отступила на шаг.

Если подойдет я успею убежать, но он остался стоять.

— Иди работай.

Глава 8

Уж кто-то другой, чем вы. Нашла у кого-то другого. У кого? Бывший? Друг? Любовник? Мысль о том, что она могла лечь под кого-то ещё, чтобы закрыть долг, сводила с ума. Зубы скрипнули. Если узнаю — убью. Обоих.

Я сел за стол, попытался врубиться в отчёты. Цифры расплывались. Голова гудела. "Сама разобралась". Лгунья.

Стук в дверь. Резкий, настойчивый. Я даже не обернулся сразу.

— Заходи, — буркнул, всё ещё глядя в монитор, но не видя ни хрена.

Дверь открылась. Вошёл Левон.

Адвокат компании, да, но не простой. У него контакты везде: от полицейских архивов до банковских баз. Те, что не должны быть у "простого адвоката". Он не спрашивает, как — просто делает. За это я ему и плачу.

— Я нашёл то, что ты просил, — сказал он без предисловий, кидая папку на стол. Толстую, с пометками. — Не спал ночь, но вот.

Я схватил её, открыл. Фото, документы, выписки. Алина Викторовна Ковалёва, урождённая Степанова. Сердце стукнуло сильнее.

Левон уселся в кресло напротив, скрестив ноги, и начал, не дожидаясь вопросов:

— Алина Викторовна Ковалёва, девичья Степанова. Родилась в Москве, училась в МГУ на экономическом, красный диплом. Вышла замуж за Артёма Сергеевича Ковалева сразу после универа — всё было идеально, по крайней мере снаружи. Муж — перспективный бизнесмен, стартапы, инвестиции. Жили в своей квартире, путешествия, никаких долгов. До тех пор, пока он не прогорел в одном проекте. Два года назад. Пытался встать — набрал кредитов, кучу. Не вылез. Тогда кредиты на себя начала брать она — под залог всего, что было. Квартиру забрали за долги, но закрылись не все. Вчера закрыла последний. Полностью. Живёт на съёмной квартире одна, с котом. Британская короткошёрстная, зовут Барсик, три года.

Я листал страницы, пальцы чуть дрожали от злости. Закрыла вчера.

— А муж что? — выдавил я, едва не скрипя зубами.

Левон откинулся, усмехнулся уголком рта — той своей фирменной ухмылкой, когда знает больше, чем говорит.

— Ковалев? Сбежал. Полтора года назад. Исчез с концами — местоположение неизвестно. Оставил её с долгами, запиской и пустыми счетами. Разводили заочно, без него. Она подала, суд прошёл быстро. Ищу его, Макс. Если нужно — найду. За пару дней. Связи работают.

Я закрыл папку. Внутри всё кипело. Сбежал сука.

— Найди, — сказал тихо, но Левон услышал.— И этого,у кого она взяла бабки.

— Уже. У родителей взяла.

— Откуда знаешь?

Он хмыкнул.

— Я же не спрашиваю тебя как ты тут работаешь, вот и не спрашивай, как работаю я.

— Левон – прорычал, давая понять, что это знать мне нужно.

Он выдохнул.

— Отследил ее телефон. После работы сразу поехала к родителям, потом домой, а утром в банк. Перевела деньги и приехала сюда. Ни с кем не говорила, ни с кем не переписывалась. Было только сообщение от тебя. Все. Вывод: деньги дали родители.

.Я откинулся в кресле, глядя на папку, как на гранату с выдернутой чекой. Родители. Конечно.

Лгунья. Маленькая, упрямая лгунья.

— Всё? — буркнул, захлопывая папку.

— Пока да.

— Найди Ковалева. И тех коллекторов. Хочу имена, адреса, кто за ними стоит.

Он кивнул, встал, поправил галстук.

— Сделаю. К вечеру будет.

Дверь закрылась за ним тихо, как всегда. А я остался с этим комом в груди — смесью ярости и... чёрт, облегчения? Она не легла под кого-то. Не продалась.

Телефон вибрировал. Ольга. Опять.

Сирена: Максимус, завтра презентация. И как бы мне не хотелось впутывать сюда новенькую, но это ее работа. Я посмотрела уже, скоро придет.

Я: Ок

Сирена: И держи себя в руках.

Я швырнул телефон на стол. Знаю. Всё знаю. Но остановиться не могу.

В дверь постучали. Не дожидаясь, вошла она. Алина. С папкой в руках, спина прямая, глаза — сталь. Не та, что вчера. Эта — боец.

— Максим Андреевич — сказала ровно, — Презентация по кафе. Готова. Хочу показать до обеда, чтобы правки внести.

Я повернулся. Она стояла в дверях, не входила. Как будто боялась переступить порог. Умница.

— Заходи.

Она шагнула, положила папку на стол. Не села. Руки скрестила — защита.

— Здесь всё. Концепции, бюджеты, таймлайн. Игорь помог с визуалами.

Я открыл папку. Листал медленно. Хорошо. Чёрт, даже лучше, чем я ожидал. Минимализм, но с душой. Не та хрень с котиками, которую Игорь предлагал.

— Неплохо, — сказал, не поднимая глаз. — Утверждаю. Клиенту покажем завтра.

Она кивнула. Молчит. Ждёт подвоха.

— Алина.

Она замерла.

— Деньги... ты взяла у родителей?

Её глаза расширились — на миг. Потом сузились.

— Это не твоё дело.

— Моё. Ты пришла ко мне. Просила.

— И ушла. Без твоих... услуг.

Слово "услуг" она выплюнула, как яд. Я усмехнулся. Встал, обошёл стол. Подошёл ближе. Она не отступила. Только подбородок выше.

— Гордая?

— А ты — мстительный ублюдок.

Прямо. Мне понравилось.

— На презентацию идем завтра вместе.

— Без меня ни как?

Усмехнулся.

— Совершенно ни как.

Глава 9

Утро презентации началось с того, что я три раза пролила кофе на блузку и в итоге надела ту, что с пятном от вчерашнего соуса. Классика. В зеркале — бледная, с тёмными кругами, но глаза горят. Не от энтузиазма, а от злости. Орлов решил тащить меня с собой — будто без моей физиономии клиент не подпишет контракт. Ладно, поиграем.

В машине он молчал. Я тоже. Только запах его одеколона заполнял салон, напоминая о том, что лучше бы забыть. Я смотрела в окно, считая фонари. «Не смотри на него, Алина. Не давай повода».

В зале клиента — кофе, рукопожатия, улыбки. Презентация прошла гладко: слайды кликали, цифры плясали, клиент кивал и в итоге остался доволен, как кот после сметаны. Контракт подписан.

Обратно ехали в той же тишине. Только теперь он усмехался уголком рта.

— Молодец, Ковалева. Не подвела.

— Стараюсь, босс. А то вдруг премии лишите.

Он хмыкнул, но в глазах мелькнуло что-то тёплое. Или показалось.

Машина остановилась у моего подъезда. Я моргнула — чёрт, он даже не спрашивал адрес. Следит за мной? Паранойя, Алина, успокойся.

— Спасибо, что подвёз, босс. Не ожидала такой заботы. Обычно ты меня только до стены довозишь.

Он не улыбнулся. Просто кивнул, смотря вперед.

Я выскочила, хлопнула дверью и пошла к подъезду.

И тут увидела их. Те двое. Стояли у входа, как два чёрных столба. Сердце ухнуло в пятки. Что они тут забыли? Я же всё вернула. Всё.

Они выпрямились, заметив меня и направились ко мне.

— Соскучились? — выдавила с усмешкой. — Или просто район патрулируете?

Молчание.

— Я всё вернула, — сказала громче. — Больше я вам ничего не должна. Чек есть, хотите — сфоткаю.

Тот, со шрамом, усмехнулся. Второй — тоже. Я повернулась — машина Максима всё ещё стояла. Он не уехал. Смотрел. Господи, только не выходи, пожалуйста.

— Деньги-то ты за себя вернула, — проговорил шрамный, подходя вплотную. — А вот за муженька — нет.

— Он мне не муж. Мы развелись.

— Но кредиты-то вы набрали в браке, — он наклонился ближе, дыхание в лицо. — Так что, сучка, общие. Так что плати.

Рука его сомкнулась на моём запястье — больно, как тиски. Я дёрнулась, но он только сжал сильнее. Боль прострелила до локтя.

— Отпусти, урод, — прошипела сквозь зубы, пытаясь вывернуться. — Я сказала: не должна.

Он только рассмеялся — низко, в горло. Второй подошёл сзади, дыхание на затылке.

— Не должна? — шрамный наклонился ближе, пальцы впились глубже. — Сейчас будешь должна по полной. И не только деньгами.

Я дёрнулась сильнее, каблук заехал ему по голени. Он охнул, но хватку не ослабил. Только глаза сузились.

— Смотри, какая бойкая, — прорычал он. — Люблю, когда дерутся. Дольше держатся.

В этот момент дверь машины Максима хлопнула. Шаги — быстрые, тяжёлые. Он шёл прямо к нам.

Мужчина обернулся и проследил за моим взглядом.

Максим остановился в двух шагах. Глаза — лед. Голос — тише, но от этого страшнее.

— Руки. Убери.

Шрамный усмехнулся, но пальцы разжались. Я вырвала руку, потёрла запястье. Останутся синяки.

— Иди куда шел, не твое это дело.

Я посмотрела на Макса.

Я посмотрела на Макса.

Он всегда казался огромным — не просто крупным, а по‑настоящему мощным. Широкие плечи, плотная мускулатура. Рядом с ним все эти «бугаи», которые в других обстоятельствах выглядели неприступными скалами, вдруг превращались в обычных здоровяков.

Сейчас, стоя в двух шагах, он будто заполнял всё пространство. Глаза — ледяной взгляд без тени сомнения. В его позе читалась твёрдая решимость: он не отступит.

И вдруг почему‑то стало спокойно.

— Алина, в машину, — прошипел он, а я словно застыла и не могла двинуться с места.

— В машину! — уже рявкнул он, и я сорвалась с места.

Не знаю, о чём он с ними говорил, но через пару минут Максим появился в машине. Сел, захлопнул дверь с глухим ударом, сжал руль так, что побелели пальцы. Ни слова. Только тяжёлое дыхание да взгляд, всё ещё ледяной, устремлённый вперёд.

Я втянула голову в плечи, прижалась к двери. Воздух будто наэлектризовался — каждый вдох колол лёгкие. Хотелось спросить, что теперь, но язык прилип к гортани.

Мотор взревел. Машина рванула с места, швырнув меня на сиденье. В зеркале заднего вида мелькнули фигуры — они даже не двинулись вслед. Только стояли и смотрели, как мы исчезаем за поворотом.

Тишина в салоне давила сильнее крика. Я наконец набралась смелости и тихо спросила:

— Что теперь?

Он не ответил. Только крепче сжал руль и прибавил скорость.

Я сидела, вжавшись в сиденье, и смотрела, как за окном мелькают размытые силуэты деревьев. Сердце колотилось где‑то в горле, каждый удар отдавался в висках. Максим молчал — и это молчание было хуже любых угроз.

Когда зазвонил его телефон, я невольно вздрогнула. Он ответил, но не произнёс ни слова — только слушал. Я пыталась уловить хоть что‑то из разговора, но слышала лишь невнятные обрывки. Его лицо не менялось, но я видела, как напряглись плечи.

— Куда ты меня везёшь?

Он даже не посмотрел в мою сторону.

— Ты хоть знаешь, сколько твой благоверный должен им?

Я замотала головой. Внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия.

— Пять лямов, сука. Пять лямов. И это ещё без процентов.

Мир будто на секунду замер. Пять миллионов. Эти цифры не укладывались в голове. Как? Когда?

— Но… как? — голос звучал жалко, будто чужой.

Максим усмехнулся — резко, горько.

— Эти ребята не отпускают, когда кто‑то у них в долгу. Ты хоть представляешь, с кем он связался?

Я молчала. В глазах защипало, но я упорно моргала, не позволяя слезам пролиться.

— Они не прощают просрочек. Не делают поблажек. И уж точно не ждут, пока ты соберёшь деньги по крохам. Даже если твои родители продадут дом, этого все равно не хватит.

Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Боль немного отрезвляла. Нужно думать. Нужно что‑то делать. Но что?