Босс-недотрога

Глава первая.

 Глава первая, та самая, в которой героя ждет знакомство с новой ученицей и ее неожиданными методами работы.

                                            *************************************************

Пять керамических коронок, два винира и один имплант... Это не считая обычных проверок и нескольких запломбированных зубов – вот мой далеко неполный фронт работы на сегодня.

Заруливаю на парковку с полным осознанием своей миссии: спасти мир от беззубых, изъеденных кариозной гнилью улыбок.

Бросаю взгляд в заднее зеркало и с облегчением выдыхаю: докучливой фрау Нойманн все еще нет на месте. Она заведует кондитерской в двух домах от моего стоматологического кабинета и каждый раз, стоит только столкнуться с ней на одной парковке, настоятельно зазывает меня отведать ее шоколадные кексы с «глазурью из настоящего неаполитанского шоколада».

Я не большой любитель сладкого: по мне, так любой шоколад – будь то неаполитанский, швейцарский или какой другой – одинаково вреден для зубов. Но ей-то об этом не скажешь: обидится. Уйдет к доктору Шендлеру, чей кабинет как раз через дорогу, и который, судя по фигуре, неаполитанским шоколадом не брезгует. Дилемма, однако...

В этот самый момент что-то серо-буро-малиновое кидается мне под колеса, раздаются удар о бампер и чей-то оглушительный вскрик одновременно – я рывком останавливаю автомобиль.

Кровь ударяет в голову, шумит в ушах тихоокеанским прибоем, пальцы кажутся прикипевшими к баранке руля...

Я сбил человека?

Не может быть... Только не это.

Распахиваю дверь своего «БМВ» и выбираюсь наружу, под светодиодное освещение парковки, с опаской косясь в сторону полусогнутой женской фигурки, колдующей над собственной коленкой.

– Боже, из-за вас я колготки порвала! – сетует она, бросив на меня полный возмущения взгляд. – Как мне теперь в таком виде на работе появиться?! – И продолжает тереть то ли прорванный капрон своего чулка, то ли все-таки ушибленное колено.

По крайне мере, она жива и не особо пострадала, а колготки... Да кому они, право слово, интересны!

– С вами все в порядке? – решаюсь все-таки уточнить я, скорее из вежливости, нежели действительно тревожась за ее благополучие. Пострадавшие в наезде девушки глазами так не сверкают... А эта так и испепеляет меня своим взглядом.

Еще и заявляет:

– Похоже, что я в порядке? Правда? – И почти гневно: – Из-за вас я КОЛГОТОК лишилась, а у меня, между прочим, первый рабочий день.

Не понимаю, каким образом колготки и первый рабочий день могут быть связаны между собой, однако взгляд невольно цепляется за ее короткую юбку и длинные красивые ноги.

– Хотите, я оплачу вам новые? – предлагаю на полном серьезе, смутившись собственным рассматриванием. – Назовите только нужную сумму.

Услышав это, незнакомка распрямляется и демонстративно складывает руки на груди. Футболочка у нее, между прочим, тоже довольно откровенная... Не представляю даже, где в таком виде она собирается работать. Наверное, в кондитерской... Привлекать сладкоежек-стоматологов и других представителей мужского сообщества.

– Думаете, дело в деньгах? – осведомляется она с явным намеком на обратное. – Я и сама способна оплатить лишнюю пару колготок – тут дело в первом впечатлении. И я хотела, чтобы оно было идеальным! Теперь не получится... – Вздыхает и вдруг приказывает: – Глаза на секундочку прикройте.

И все это таким командирским тоном, что я автоматически повинуюсь.

– Теперь можете открывать.

Распахиваю глаза и вижу, как длинноногая незнакомка стягивает по ногам свои трижды злополучные колготки. Выглядит это весьма соблазнительно, особенно в сочетании с ее упертой в бампер моего автомобиля... Кхм, миленькой юбочкой.

– Вот, – констатирует она трагическим тоном, – теперь я все равно, что голая. Довольны своим беспределом? – Сует колготки в недра своей крохотной сумочки и оправляет сбившуюся юбчонку.

Признаться, я настолько шокирован ее беспардонным поведением, что даже не нахожу сил возмутиться на это ее неуместное «беспредел», употребленное явно не по назначению. Если уж кто тут и беспредельничает, так это сама эта девица в вызывающе-коротком наряде.

Впрочем, я рад от нее отделаться и потому не окликаю, когда она вышагивает в сторону лестницы, призывно повиливая бедрами.

Не хочет денег, что ж, мне только лучше. Возвращаюсь за руль и паркую автомобиль с большей внимательностью, чем обычно. Мне новые казусы ни к чему: я, между прочим, на работу опаздываю.

Фрау Кёниг явится с минуты на минуту...

– Доброе утро, шеф!

В приемной меня приветствуют две юные практикантки, одна из них в смущении прячет глаза, и я напускаю на себя намеренно строгий вид.

– Доброе, девушки. – И сразу же к работе: – Как там наша фрау Кёниг, уже появилась?

– Десять минут назад. Лена проводила ее в первую смотровую...

– Отлично. Только переоденусь!

Не успеваю дойти до раздевалки, как меня перехватывает еще одна представительница моего рабочего «цветника»: фрау Оттингер во всей своей благоухающей ландышами красе. Духами она явно злоупотребляет, и я стараюсь не дать ей вскружить мне голову тянущимся за ней шлейфом приторным ароматом... Просто сокращаю минуты нашего общения до минимума. Не увольнять же хорошего работника только за неумение правильно поливать себя духами!

– Доктор Бергманн, пришла новая ученица. Ничего, если я отправлю ее вам в подручные? Мне сейчас некогда ей заниматься.

Надо бы воспротивиться решению сотрудницы, возмутиться даже, мол, что это вы себе позволяете, милейшая, однако коварные ландыши идут в активную атаку на мои мозговые синапсы, и я уступаю с единственным желанием: сбежать.

Глава вторая.

Глава вторая, та самая, в которой герой поступает вопреки собственным убеждениям.

В моей команде только один мужчина, и этот мужчина – Ян Блумен, зубной техник, располагающийся в крохотной лаборатории в самой глубине нашего небольшого праксиса. Коренастый, похожий на отощавшего после зимней спячки медведя, он неизменно травит стоматологические байки и с неослабевающим упорством ведет поиски своей второй половины.

О своих многочисленных неудачах он любит рассказывать в обеденный перерыв, когда мы сходимся на маленьком балкончике глотнуть чуток свежего воздуха перед новым витком трудового дня.

Сегодня, однако, его волнует совершенно другая тема. Легко догадаться, какая...

– Эта новая ученица – просто огонь, шеф! – восклицает он в тот же момент, как ступает на пятачок свободного пространства подле меня. – Вся такая, – он обрисовывает ее формы руками в воздухе, – фигуристая. Аппетитная до умопомрачения... Заметили, какие у нее ноги? От шеи. Впервые такие вижу!

С этим я бы поспорил: Ян перебрал такое огромное количество женщин, что поверить в это «Впервые такие вижу!» весьма и весьма сложно. К тому же, каждая новая цель – всегда лучшая для него. Жаль, что крохотный дьяволенок с ангельскими крылышками так ни разу и пальнул в его полигамное сердце...

– Обычные ноги, – откликаюсь без всякого энтузиазма. – Длинные, да, но в остальном не лучше, чем у других. У Надин, к примеру, они даже красивее...

Ян качает головой.

– Надин – ваша жена, шеф. Такие сравнения не считаются!

– Это еще почему? – искренне удивляюсь я, и парень пожимает плечами.

– Просто собственную супругу всегда следует считать самой лучшей, так в Кодексе верного мужа прописано. А если убрать это «следует», тогда... – он замолкает с многозначительным блеском в глазах.

– … Тогда я вообще не понимаю, о чем мы говорим.

Мой любвеобильный сотрудник вздыхает с видимым недовольством. Мной, как я понимаю.

– Мы говорим об Элле Вальц, Фабиан. О новой сотруднице нашего маленького коллектива, способной скрасить самые унылые рабочие будни. И не только... – добавляет с улыбкой чеширского кота на лице. – На что я очень надеюсь.

И я произношу:

– Надеюсь, на этот раз тебе действительно повезет.

– Даже не сомневайтесь, шеф.

Остаток дня я старательно подбираю момент для разговора с новой ученицей, однако такого так и не подворачивается. Или, возможно, я сам не решаюсь им воспользоваться... Перед глазами упорно стоят злополучные капроновые колготки и эхом звучащие слова: «Ну вот, я теперь все равно что голая». И это при том, что мне в принципе не интересны расфуфыренные «куклы», выставляющие себя на показ... Да еще и с татуировками на видных местах.

В итоге я даже с облегчением выдыхаю, когда выясняется, что новая сотрудница ушла ровно в срок и больше не будет мозолить глаза своей вызывающей внешностью. Заканчиваю последний прием и покидаю рабочее место с ощущением честно выполненного долга...

– Доктор Бергманн.

Голос настигает меня под сводами все той же парковки, и я не сразу замечаю припаркованный в узком простенке девчачий скутер красного цвета, возле которого и обнаруживается сама обладательница оного. Элла Вальц собственной персоной...

В руках у нее мотоциклетный шлем – кажется, она собиралась вот-вот нацепить его на голову. И я мысленно негодую: черт возьми, следовало задержаться на работе чуть дольше! Вот только сделанного не воротишь, и я откликаюсь:

– Фрау Вальц.

Она морщится как при зубной боли.

– Фрау Вальц, в самом деле? Зовите меня Эллой, – просит она. Потом чуть смущенно: – Простите, что утром так получилось: не думала, что в первый же рабочий день меня сшибет с ног собственный шеф.

Если она действительно просила прощение, то это вышло у нее как-то наоборот: виноватым почувствовал себя я сам. И мне это не понравилось...

– Я как раз хотел с вами поговорить, Элла, – решаюсь-таки завести весь день вынашиваемый разговор. Раздражение на странную девицу делает меня смелее...

– О чем же? – вскидывает она черные брови. И улыбается почти кокетливо... Что она себе там напридумывала, право слово?!

– О вашем внешнем виде, – с еще большей твердостью отвечаю я. – Он не совсем подходит для работника нашей сферы, надеюсь, вы меня понимаете?

– Не совсем.

Похоже, облегчать мне задачу она не собирается: только глядит большими невинными глазами и хлопает ресницами.

– Дело в том, – начинаю объяснять я, – что к нам приходят самые разные люди: молодые, пожилые, дети...

– Кстати, о пожилых, – обрывает она мою с трудом формируемую речь. – Меня как раз дожидается фрау Кёниг. Не могли бы мы поговорить об этом в другой раз? Я очень спешу.

– Фрау Кёниг. – Мне с трудом удается не поперхнуться залипшим в горле воздухом, и я восклицаю: – Так вы действительно собираетесь переговорить с ее соседями насчет этого несуществующего кота?! Я думал, вы это не всерьез.

Девушка насмешливо хмыкает.

– Зачем бы я, по-вашему, стала обманывать несчастную старушку? – И одаривая меня улыбкой: – Конечно, я говорила искренне. Нужно разобраться с этим котом раз и навсегда! – Надевает на голову мотоциклетный шлем и берется за ручку газа на своем скутере. Воинствующий паладин, не иначе. – Au revoir, доктор Бергманн! – взмахивает рукой, и я невольно прикрываю глаза, когда ее нога в короткой юбке перебрасывается на другую сторону все того же скутера.

В себя прихожу только секундой позже, когда эта бессовестная девица уже выруливает с парковки в сторону выезда из гаража.

Глава третья

          Глава третья, та самая, в которой герой участвует в спасательной операции и понимает, что некоторые неровно к нему дышат.

                                                                   ******************

– Добрый день, мальчик, могли бы мы поговорить с твоими родителями?

Ответивший на звонок мальчишка лет десяти молча кивает головой. Убегает вглубь дома, откуда до нас и доносится его голос: «Мама, там тебя кто-то спрашивает». Вскоре раздаются торопливые шаги, и на пороге появляется женщина в спортивном костюме. Окидывает нас вопросительным взглядом и не без интереса осведомляется:

– Добрый день, чем могу быть полезна?

Элла выступает вперед.

– Здравствуйте. Меня зовут Элла Вальц, я племянница вашей соседки, фрау Кёниг, – без единой запинки выдает она на автомате и протягивает женщине руку.

Та мгновенно спадает с лица, мрачнеет, подобно туче. Грозовой и не сулящей ничего хорошего! Руку, однако, пожимает, еще и на меня косится с видимым недоверием.

– Это мой муж, – решается объяснить мое присутствие девушка. – Адвокат по семейным делам. Мы приехали переговорить насчет вашего кота... Того самого, что не дает тетушке спокойно спать которую ночь подряд. – И с горестным выражением на лице: – Ей пришлось обратиться к доктору в связи с головными болями и ухудшением общего состояния здоровья... Скажите, можем ли мы решить это дело полюбовно, без обращения в вышестоящие инстанции?

Женщина с грозовым облаком в глазах протяжно выдыхает.

– Послушайте, Элла, – произносит она без какой-либо агрессии в голосе, – я уже множество раз говорила нашей уважаемой соседке, что никакой кот ночами за стеной не скребется... Что...

Элла ее перебивает.

– Но тетушка ни за что бы не стала придумывать такого. Если она говорит, что кто-то скребется за стеной, я ей верю.

– Вы точно, как ваша родственница, – испускает еще один утомленный вздох женщина. – Перебиваете, так и не дослушав до конца! – И поясняет: – Никакой кот за стеной не скребется просто потому, что это несносный хомяк вертит свое колесо. Ночи напролет! С вечера и до утра. Теперь понимаете?

– Хомяк? – удивляется Элла, и мне почему-то хочется улыбнуться. Порадоваться ее замешательству... Вот тебе, безбашенная мисс-помогу-всем-чем-смогу!

– Хомяк, – кивает соседка. – Маленькое зловредное существо, измучившее нас не на шутку! – И поясняет: – Сын упросил сделать ему подарок ко дню рождения, и вот – пожалуйста! – уже не знает, как от него отделаться. Завтра же позвоню в приют для животных и отвезу туда этого грызуна. – Потом позволяет нам осмыслить услышанное и спрашивает: – Надеюсь, такое решение проблемы вас устроит?

И Элла – этот длинноногий сгусток неутомимой энергии – ОТРИЦАТЕЛЬНО качает головой.

– Как же так, – произносит она совсем тихо, – бедного хомячка – в приют. – И с блеском в глазах: – Можно я его себе заберу?

Женщина, похоже, немного обалдевшая от такой резкой перемены темы, всплескивает руками:

– Да о чем речь, хоть сейчас его забирайте! – Распахивает дверь и кличет сына: – Патрик, сынок, неси сюда хомяка! Да поживее, будь добр.

Никак боится, что девушка передумает. Спешит избавиться от надоевшего животного!

Ровно через минуту на лестнице появляется тот самый, открывший нам дверь мальчишка – в руках у него клетка с хомяком. Огромная, с целой конструкцией из большого оранжевого колеса и пластиковых труб светло-салатового цвета… Настоящая вилла для забившегося в угол зверька десяти сантиметров в размере.

– Вот, прямо с клеткой и забирайте, – протягивает ее нам женщина. – Я сейчас еще мешок с кормом принесу. Нам он больше не понадобится!

Исчезает и возвращается с огромным мешком корма, который и впихивает мне в руки.

Поверить не могу: эта ненормальная забрала себе надоеду-хомяка. Зачем?

Еще и интересуется:

– Как его зовут?

– Сэмом, – отвечает мальчишка, ничуть не расстроенный утратой домашнего животного. – Как толстяка из «Властелина колец». – И лыбится смущенной полуулыбкой.

– Хорошее имя, – соглашается Элла, и «пасмурная» соседка, дружески кивнув на прощанье, захлопывает перед нами дверь своего дома. Такое ощущение, что сам дом выдыхает от облегчения, избавившись от надоеды-жильца…

Мы же какое-то время стоим в полнейшем оцепенении: я уж точно, Элла, возможно, просто-напросто занята разглядыванием хомяка.

– Если вы станете опаздывать на работу, ссылаясь на недосып из-за докучливого хомяка, даже не думайте, что это сойдет вам с рук, – только и успеваю произнести я, прежде чем фрау Кёниг приоткрывает дверь и любопытствует:

– Ну, как все прошло? Они снова утверждали, что их кот не скребется ночами? – А сама косится на клетку в руках девушки.

Элла улыбается:

– Это не кот, фрау Кёниг, это все злополучный хомяк. – Кивает на клетку в своих руках и торжественно обещает: – Больше никто не станет мешать вам спокойно спать. Этот надоеда переезжает. – И абсолютно без перехода: – А теперь давайте подкрепимся сливовым пирогом!

Последующие десять минут две разновозрастные представительницы женского пола охают и ахают над клеткой с пушистым зверьком, забившимся в самую темную часть своего немаленького такого домика. Еще бы, у меня от такой перемены судьбы тоже снесло бы «крышу»! Так что я хорошо понимаю крохотного бедолагу...

Глава четвертая

             Четвертая глава, та самая, в которой герой познает все реалии женской мести.

                                                                 ***************************

Элла Вальц проносится мимо, подобно вихрю из каштановых волос и позвякивающих в ушах сережек.

– Доброе утро, доктор Бергманн, – кидает на ходу, даже не остановившись.

– Доброе.

На ней все та же форменная футболка с нашим логотипом, на два размера больше необходимого, это точно.

– Мария, – обращаюсь к сидящей за стойкой регистрации помощнице, – почему у нашей новой ученицы футболка неподходящего размера? Проследите, чтобы ей выдали что-нибудь более подходящее. Или закажите новую, в конце концов.

Та согласно кивает.

– Эта осталась от Виктории. Мы подумали было...

– Неверно подумали. Исправьте!

Сам не пойму, откуда эти раздражение и острое желание повздорить: направляюсь следом за новой сотрудницей, вхожу в третью смотровую и прикрываю за собой дверь. Девушка, подготавливающая ее к приходу первого пациента, оборачивается ко мне с улыбкой...

Сам-то я серьезен, как никогда. Всем видом демонстрирую свое явное недовольство... Ей в данном конкретном случае.

Но она понимает все как-то неправильно…

– Доктор Бергманн, – мурлычет с придыханием в голосе. – Хотели о чем-то поговорить?

И наступает, подобно вражеской армии – к стенам Иерусалима. Даже волосы за ухо заправляет... И глядит, нисколько не устрашенная.

– Я хотел поговорить о вашем внешнем виде, Элла, – произношу как можно тверже, стараясь не выказать собственной нервозности.

И она удивляется:

– А что не так с моим внешним видом?! Вот, я оделась во все беленькое, как вы того и хотели. – Указывает на мешковатую футболку до половины бедра и, приподняв ее край, демонстрирует коротенькие белые же шортики, полностью под ней потерявшиеся. – Спрашивает: – Разве не об этом вы говорили вчера на парковке? О правильно подобранных цветах? Я это учла, доктор Бергманн, не думайте, что мне все равно.

Приходится сглотнуть рвущиеся из горла нецензурные выражения в адрес своей собеседницы.

– Я вообще-то не о цветах говорил, – произношу четким, полным тайного негодования голосом. – А о длине ваших... э... шортиков, Элла. Тех самых, которых почти не видно из-под вашей не по размеру подобранной футболки.

– А, – восклицает она, – так дело только в футболке? Сама мечтаю поскорее от нее избавиться. Мария обещала снабдить меня новой в самое ближайшее время. – Говорит и стягивает футболку через голову, улыбается: – Ну вот, теперь лучше?

Под ней на Элле оказывается белая блузка с запахом, и я на секунду теряю дар речи. Она что, издевается надо мной или действительно полная дура?

– Боюсь, не совсем, – цежу сквозь стиснутые зубы. – Ваш внешний вид не соответствует установленному у нас профессиональному дресс-коду. – И берусь пояснить: – Ваши... шортики, Элла, слишком короткие. Не могли бы вы приходить на работу вот хотя бы джинсах? В белых по возможности. Так ходят все наши сотрудники, если только вы потрудитесь обратить на это внимание.

В течение моей краткой тирады улыбка стирается с личика девушки. Она складывает руки на груди и в конце концов произносит:

– Не вам, доктор Бергманн, указывать мне, что носить. Захочу и вовсе приду на работу в бикини...

– И будете тут же уволены.

– Не посмеете.

– Еще как посмею.

– А я говорю, не посмеете. – Подступает еще ближе, едва ли не упираясь в меня своей грудью. Активно вздымающейся грудью под тонкой шелковой тканью...

В этот момент дверь за моей спиной открывается, и голос Надин произносит:

– Фрау Дроссельбах ждет в первой смотровой, Фабиан.

Я все еще слишком возбужден перепалкой с наглой девицей, молча покидающей кабинет в своем донельзя вызывающем наряде, чтобы, натянув улыбку, заняться пациентом как ни в чем ни бывало.

– Нет, ты это видела, – произношу возмущенным голосом. – Она собирается ходить по праксису в этом своем... неподобающем виде. Ты должна с ней поговорить! Объяснить наши правила. Меня она совершенно не слушает.

Надин кладет руку мне на плечо. Заглядывает в глаза с видом умудренной годами мамочки, потешающейся над малым ребенком…

– По-моему, ты слишком драматизируешь, дорогой, – произносит спокойным, убаюкивающим проблемы голосом. – Просто успокойся и иди работать.

В этот момент я остро сожалению, что не рассказал Надин о бессовестном соблазнении в свой адрес. Сделай я это, супруга поддержала бы меня в моем крестовом походе против злостного несоблюдения рабочего дресс-кода... Не стала бы успокаивать, заняв тем самым миротворческую позицию. Она бы не попустила Элле-бессовестной-Вальц разгуливать по праксису в шортах под самое не могу...

Но теперь уже и не расскажешь: спросит, почему я не сделал этого вчера. Еще и заподозрит в чем неуместном... Нет, теперь придется молчать и вести борьбу единолично.

– Хорошо, я пошел.

Одариваю Надин быстрым поцелуем и выхожу из кабинета.

А в смотровой меня ожидает новый неприятный сюрприз: моя головная боль мило беседует с пациенткой в стоматологическом кресле. Они обсуждают скидки в недавно открывшемся обувном и замолкают, когда я заступаю на порог...

– Доброе утро, фрау Дроссельбах.

– Доброе утро, доктор Бергманн.

Глава пятая.

                                 Глава пятая, та самая, в которой герой узнает всю правду о себе.

                                                ******************************************************

Мы уже выходим из дома, когда телефон буквально взрывается яростным перезвоном. Так доводить до исступления несчастный аппарат может только один человек в мире, и этот человек – школьная подруга Надин, Анна Стетманн. И никто другой...

Я не слышу, о чем она вещает моей супруге, однако лицо Надин принимает по-настоящему сочувственное выражение, и вскоре меня посвящают в великую тайну.

– Анна, бедняжка, все еще очень переживает гибель несчастного животного, Фабиан. Лимо был практически ее семьей... Ей очень плохо, и она нуждается в утешении.

И в этом вся Анна...

– Лимо был всего лишь старым котом, – не могу не возмутиться я. – Почему мы должны менять свои планы из-за гибели какого-то животного?

– Для нее он значил намного больше, чем просто «животное», – пеняет Надин с осуждением в голосе. – К тому же, тебе не обязательно менять свои планы: поезжай в танцевальный клуб, как и договаривались, только уже без меня.

– Без тебя мне там и вовсе нечего делать. Я остаюсь дома...

– Не глупи. Ты же не хочешь обидеть фрау Дроссельбах, они с мужем очень рассчитывала на наш приход. – Гладит меня по волосам и заключает: – Не кисни, дорогой, будь хорошим мальчиком. Просто хорошо проведи время за нас обоих!

«Будь хорошим мальчиком», ага. Мне и без того не хотелось туда идти, а уж идти в одиночку и того меньше. Вдруг Элла тоже туда заявится... Начнет приставать, чего доброго. Особенно если я буду без Надин...

А уж она-то точно заявится: недаром же стращала меня беседой с фрау Дроссельбах. И хоть я не то чтобы верю в ее угрозы, рисковать как-то побаиваюсь... Дурная молва – пуще лесного пожара: уже не остановить. А что взбредет в голову глупой девчонке мне совершенно не ведомо...

Полный недобрых предчувствий и самого дурного настроения я и прибываю к дверям танцевального клуба. Все здание ярко освещено, слышится тихая музыка... Люди стекаются парами, и только я – в полном одиночестве. Так и хочется убежать куда подальше... Я не большой поклонник больших помещений с большим количеством людей. А тут и то, и другое, и... Боже мой, третье.

– Здравствуйте, доктор Бергманн

– Здравствуйте, Элла.

На девушке вечернее приталенное платье до колен и какая-то замысловатая прическа, открывающая шею. Татуировка с птицей отчетливо бросается в глаза...

– Где ваша супруга? – спрашивает она. – Думала, вы придете вместе?

– Надин пришлось уехать по делам. Это случилось в самый последний момент... и...

– И вы все равно решили приехать, даже несмотря на ее отсутствие, – заключает за меня собеседница с улыбкой на лице. – Или вы поверили моим угрозам? – спрашивает она. – Думаете, я и в самом деле способна навредить вам? Я не настолько злопамятна, чтобы вы знали.

Испытываю облегчение и поджимаю губы одновременно. Во-первых, откуда мне, черт возьми, знать, какая она на самом деле, а, во-вторых, если уж Элла берет свои слова обратно, поеду-ка я обратно домой. Посижу у телевизора и просто расслаблюсь по-человечески...

– Доктор Бергманн, вы пришли! Какая радость. Проходите, пожалуйста. Мы скоро начинаем!

Появившаяся в дверях фрау Дроссельбах подхватывает меня под руку с одной стороны, Элла – с другой. Обе одновременно тянут меня в недра расцвеченного огнями помещения, и я понимаю, что попытка бегства, увы, провалилась, так и не начавшись. Позволяю усадить себя за столик и натягиваю на лицо едва заметную полуулыбку.

– Теперь вам не удастся сбежать. – Как будто бы прочитывает мои мысли сидящая рядом девушка. – Останетесь наслаждаться приятным вечером в моей компании. Согласитесь, не самый плохой вариант из всех имеющихся?

И я вдруг выпаливаю:

– Почему вы одна? Явились на танцевальный вечер без спутника?

– Так и вы один. – Ничуть не смущается девушка. Слегка подается в мою сторону и добавляет: – Быть может, я на то и рассчитывала, доктор Бергманн.

– Я, между прочим, женат. – Решаюсь расставить точки над «i“. – Люблю свою жену и изменять ей не собираюсь.

– И кто из нас двоих говорит об измене?! – вскидывает черные бровки Элла. – Точно не я, можете мне поверить.

И все это с такой безыскусной уверенностью и прямотой, что я даже начинаю ощущать себя самым полным, абсолютно всамделишным идиотом.

– Вот, поглядите, начинается.

Последующий час мы молча любуемся сменяющими друг за другом танцевальными парами, попиваем светлое пиво в высоких фужерах из-под вина и одариваем друг друга разной степени значимости взглядами.

Неужели я неправильно все понял, то и дело проносится в моей голове.

Расслабьтесь, читается в ее.

Или мне кажется, что там, в глубине карих с крупинками глаз, именно это и написано...

Я уже ничего не понимаю.

И когда в самом конце вечера всем гостям предлагают пройти на танцпол и немного размять затекшие от долгого сидения ноги, невольно вздрагиваю, ощутив прикосновение к рукаву.

– Пойдемте танцевать, – зовет меня Элла. – Покажите, на что вы способны.

Танцевать совершенно не хочется, особенно с ней в паре – даже ее краткое прикосновение отзывается зябкими мурашками во всем теле. Однако надоеда не отстает: стоит над душой и привлекает к себе ненужное нам обоим внимание.

Глава шестая

                     Глава шестая, та самая, в которой герой ощущает себя настоящим козлом.

                                                      ****************************************

Еще не меньше часа я колешу по городу в самых неожиданных направлениях: проветриваю порядком разгоряченную голову.

Никак не могу поверить, что позволил хитрой девице затащить меня в свою постель... Позволил животным инстинктам восторжествовать над разумом. И пусть ничего, кроме поцелуя, между нами и не было, я все равно костерю себя всеми возможными способами.

Что, если эта Элла Вальц станет еще более настойчивой после этого случая?

Что, если я захочу аннулировать наш договор, а она пригрозит рассказать обо всем Надин?

Что, если она расскажет...

Моя жизнь будет кончена не из-за чего. Из-за глупого поцелуя... который мне даже не понравился!

Разве что самую малость...

Чуть-чуть.

Черт побери, это полная засада! Всего лишь одна длинноногая девица в коротеньких шортиках, и моя жизнь летит в тартарары.

Моя устоявшаяся, идеально налаженная жизнь.

– Еще не спишь?

Надин встречает меня в постели: читает при бледном свете настольной лампы. Я рад, что верхнее освещение выключено – чужой поцелуй клеймом горит на моих губах, кажется, каждый способен рассмотреть его там. Особенно Надин...

– Решила дождаться тебя. Как прошел вечер?

– Скучно. Тебя там очень не хватало...

Надин встает коленами на постели и подманивает меня к себе.

– Извини, Анна, действительно, в плохом состоянии, – шепчет где-то в области моего живота, прижавшись к нему головой. – Ты меня прощаешь?

А ты меня?

– Мне не за что тебя прощать. Не говори ерунды! – Наклоняюсь и целую ее в губы. Жадно, с напором. Так, чтобы стереть память о другом поцелуе. Неправильном поцелуе, которого не должно было случиться...

Надин начинает расстегивать мои брюки, мы валился на постель, катаемся по ней, высвобождаясь от одежды... И все это время в моей голове только одна, заевшая, словно старая пластинка, мысль: какой же ты козел, Фабиан.

Самый настоящий бессовестный козел!

Уже после, лежа в постели на грани сна и полу бодрствования, Надин говорит:

– Звонил твой брат. Просил тебя перезвонить...

– Что он хотел?

– Этого он не сказал.

– Утром ему перезвоню...

– Хорошо.

Утром вскакиваю, как ошпаренный... Надин уже на пробежке, и я начинаю паниковать из-за новой встречи с нежданно-негаданной ученицей. Тут еще замечаю черный клочок кружевной материи, торчащей из кармана моего пиджака.

Надеюсь, это не то, о чем я думаю!

Вытягиваю тряпицу двумя пальцами, словно ядовитое насекомое, и держу ее перед собой на вытянутой руке.

Бюстгальтер Эллы...

Каким образом ОН оказался в МОЕМ кармане?

Неужели Элла подсунула... Вот же ж, будь оно все неладно! Надеюсь, Надин его не видела.

Начинаю метаться по комнате в поисках идеального места для тайника, и обнаруживаю таковой на верхней полке с зимними свитерами. Пусть полежит там какое-то время – потом я его выброшу! Или отдам хозяйке...

Эта мысль, совсем уж безрадостная, отбивает у меня всякий аппетит, и я выхожу из дома в самом подавленном состоянии духа.

Что ждет меня сегодня? Какой очередной неприятный сюрприз под раздачей безбашенной Эллы Вальц?

Паркуюсь на привычном месте в гараже и вдруг понимаю, что больше не высматриваю докучливую кондитершу фрау Нойманн, нет, теперь, обозревая парковку, ищу глазами скутер ярко-красного цвета. Его пока нет... Хотя нарастающий вдалеке звук очень похож на тарахтение оного!

Пора уходить... Немедленно.

– Доктор Бергманн.

Я даже подпрыгиваю на месте при звуке собственного имени и выдыхаю не без облегчения.

– Фрау Нойманн.

– Да, это я, – расцветает улыбкой женщина. – Спешу на работу, как и обычно. Давненько с вами не виделись... – И даже как будто бы с искренним беспокойством: – Как дела на работе? Надеюсь, все хорошо? Доктор Шендлер рассказывал, что дела нынче идут не очень. Многие стали заказывать зубы в Китае, представляете? В Китае, подумать только.

На парковку, действительно, въезжает знакомый уже красный скутер, и я, нервически дернувшись при виде девушки в коротеньких шортах, хватаю свою собеседницу под локоток.

– Спасибо, что волнуетесь за меня, – произношу, увлекая фрау Нойманн в сторону лифта. – Это очень приятно осознавать. Особенно в это сложное время... Однако вам нечего волноваться: дела на работе идут отлично – и сотрудничаем мы только с местными лабораториями.

– Очень рада это слышать! – восклицает пораженная моей внезапной дружелюбностью фрау-кондитерша. И тут же задает уже приевшийся до оскомины вопрос: – А не хотите ли вы, доктор Бергманн, отведать наших «неаполитанских» кексиков? – Ловит момент, еще одна коварная представительница женского пола.

Двигатель скутера глохнет, раздаются быстрые шаги, и я, нажимая на кнопку лифта, с энтузиазмом произношу:

– Конечно, хочу. Только об этом и мечтаю в последнее время!

А вернее: об отсроченном свидании со вчерашней соблазнительницей.

И пусть это представляется настоящей трусостью, пересилить себя не удается. Направляюсь поедать «неаполитанские» кексики в компании осчастливленной сверх всякой меры неутомимой кондитерши фрау Нойманн!

Кексы, действительно, оказываются вкусными – я съедаю целых два штуки! – и спешу появиться на работе с опозданием в сорок пять бесконечно долгих минут.

глава седьмая

            Глава седьмая, та самая, в которой кто-то другой считает героя настоящим козлом.

                                                                ***************************

Кто?

Кто это сделал?

Уродливая надпись белой краской вьется по всей боковине моего черного автомобиля, и я ощущаю отчетливое желание найти и отметелить накатавшего ее хулигана.

Голову ему оторвать...

Четвертовать...

И совершить еще много чего подобного этому же.

Однако, едва проходит первый ужас увиденного, другая мысль поглощает меня целиком: как избавиться от надписи? Как вернуть автомобилю первоначальный вид?

Я и купил-то его не более трех месяцев назад, а тут такое...

– Ух ты, кажется кто-то просек твою главную суть, приятель! – произносит голос за спиной, и я с оборачиваюсь с перекошенным гневом лицом.

Брат улыбается. И улыбка эта так и лучится довольством...

– Это ты сделал? – спрашиваю на полном серьезе. – Решил отомстить за отказ?

Леонард как будто бы даже опешивает: поднимает руки ладонями вверх и говорит:

– Я тут абсолютно не при чем. Вот только не надо обвинять меня понапрасну, окей? – И добавляет: – Я все это время находился с тобой в этом кафе... Когда, по-твоему, я бы сумел это сделать?

– Ты мог кому-то заплатить...

Брат качает головой.

– Да ты совсем сбрендил, если так думаешь. – Разворачивается и идет прочь.

Я остаюсь со своей проблемой наедине. Обхватываю голову руками и мучительно размышляю...

Как будто бы кто-то озвучил мои собственные мысли, высказал, пусть и в этой варварской форме, все, что я и сам думаю о себе. Вчерашний вечер открыл глаза на некую червоточину у меня внутри, и ее появление/обнаружение угнетает невероятно…

В итоге я вынимаю из кармана сотовый телефон и звоню давнему приятелю, рассказав о своей проблеме, слышу его спокойный голос: «Приезжай, посмотрим, что можно сделать». То, как он это произносит, меня несколько успокаивает, и я завожу двигатель в чуть менее убийственном состоянии духа, чем было минутой назад...

У Герда автомастерская в соседней деревне, и он даже присвистывает при виде учиненного с автомобилем вандализма.

– Кому-то ты очень насолил, дружище, – констатирует он, хлопая меня по плечу. – Никто не приходит в голову?

На самом деле приходит: Элла. Вдруг это сделала она? Отомстила за мое бегство прошлым вечером... И слова о постигшей ее амнезии могли быть только прикрытием для чего-то подобного этому.

– Никто. Я – человек мирный, ты же знаешь!

Герд трогает краску пальцами, цокает языком, рассматривает надпись со всех сторон.

– Возьми другой автомобиль и поезжай домой, – советует он мне в конце своего осмотра, – я позвоню, когда решу твою маленькую проблему.

И я с надеждой осведомляюсь:

– А ее в принципе можно решить?

– Можно. Растворитель и полировочная паста творят настоящие чудеса! Будет как новая.

Успокоенный насчет собственного автомобиля, я всю дорогу до дома прокручиваю в голове возможные варианты случившегося. Если это сделала Элла, думается мне, то за столь злостное хулиганство ей полагается отменная взбучка... Она должна понимать, что творит, не малый ребенок пяти лет от роду.

И так себя распаляю этими мыслями, что, резко выкрутив руль, еду в совершенно другом направлении. К счастью, необходимый адрес прекрасно сохранился в моей голове...

Вот и знакомый подъезд. Во мне столько праведного негодования, что хватит подпалить ни один маленький костерчик – десять разом. Жму на звонок домофона с остервенелой настойчивостью, однако ответа так и не получаю.

Ну нет, так просто ей не удастся отвертеться... Нажимаю на звонок соседней квартиры и говорю:

– Простите за беспокойство, я хотел бы подняться к вашей соседке наверху, не могли бы вы открыть входную дверь?

– К девушке наверху? – переспрашивает женский голос. – Так она и не живет там вовсе. Так, появляется время от времени! Зря потратите время.

– Как не живет? – удивленно вскидываюсь я. – Только вчера мы...

И голос из домофона недовольным тоном повторяет:

– Я ж говорю, появляется время от времени... Месяца два как. Ищите ее в другом месте!

Сбитый с толку и невероятно заинтригованный, я возвращаюсь к автомобилю и сажусь за руль.

Ничего не понимаю... Теперь и вовсе ни-че-го не понимаю! Однако загадка интригует...

С тем и возвращаюсь домой. Рассказываю Надин о состоявшейся беседе с Леонардом, об его очередном требовании денег, о своем отказе... и об уродливой надписи тоже – обо всем, кроме подозрения в отношении новой ученицы. Об этом теперь и не расскажешь... Слишком много накопившихся замалчиваний. Она может не так понять... Мне это ни к чему.

И вдруг:

– Знаешь, о чем я сегодня услышала на работе?

Адреналин мощной волной впрыскивается в кровь – я почти глохну от шума в ушах.

– О чем же? – произношу, едва слыша собственный голос.

Надин заговорщически улыбается.

– О небольшой пикантной подробности, касательно нашей новой ученицы, – она изображает пальцами невидимые кавычки. Все-таки Элла достаточно «старовата» для ученицы зубного врача в привычном понимании этого слова... А Надин продолжает: – Кажется, она немного увлечена тобой, дорогой. Замечал что-нибудь подобное?

Кровь все еще кипит в моих венах, и казаться неожиданно удивленным получается с превеликим трудом.

Глава восьмая

Глава восьмая, та самая, в которой герой выслеживает таинственного недоброжелателя и узнает много нового о влюбленной в себя девушке.

                                                ************************************************

Весь вечер занимаюсь покраской испорченной граффити двери... И нет бы еще граффити было стоящим, так нет же, мазня мазней. Каракули пятилетнего ребенка и то выглядят лучше!

Надин посмеивается надо мной: говорит, сначала надо шутника изловить, а потом уж покраской заниматься. Считает, ребенок какой-то шалит в округе, и моя свежевыкрашенная дверь – очередной вызов для него.

Я в этом сомневаюсь: какой ребенок стал бы выслеживать мое авто сначала возле кафе на Эмилиенгассе, а после – у меня же дома... Нет, здесь дело в другом, и этой ночью я собираюсь выяснить в чем.

Специально с этой целью устраиваю небольшой наблюдательный пункт в кустах у гаража: снабжаю его раскладным стулом, пледом и парочкой пакетов с чипсами. Буду караулить негодяя хоть до утра... Я настроен решительнее, чем когда-либо еще!

Итак, едва вечерние сумерки сменяются ночной темнотой и улица полностью обезлюдевает, заступаю на свой наблюдательный пост и принимаюсь высматривать злопыхателя.

Так проходит два томительно долгих часа, и моя уверенность в собственных силах начинает постепенно убывать. Вот и Надин, послав молчаливый укор моему детскому, на ее взгляд, упрямству, тушит свет в окне спальни и укладывается в постель...

Я продрог до костей, затекли от постоянного сидения спина и ноги, начинают слипаться глаза... Я передумал все мысли, что только могли прийти в мою голову, и все же таинственный художник так пока и не объявился.

Хочется плюнуть на все, вернуться в дом и, забравшись под одеяло, прижаться к теплому боку жены. Мне все-таки завтра на работу...

На этой мысли я, кажется, и засыпаю... И просыпаюсь от тихого «пшшш-пшшш», раздающего прямо над ухом.

Что за черт?

Расправляю затекшие ноги и раздвигаю кусты: там, подсвеченная уличным фонарем, орудует темная фигура в капюшоне. Пшикает баллончиком с краской на мой свежевыкрашенный гараж...

– Убью негодяя! – с этим истошным ором я и выскакиваю из кустов.

Обернутый по плечам плед развивается за спиной, словно рыцарская накидка, зажатая в руке палка для шведской ходьбы представляется настоящим Экскалибуром.

Тощий парнишка издает испуганный вскрик, бросается в сторону и несется к черному остову велосипеда, брошенного у дороги.

Ну нет, так просто ему не уйти... Не для того я весь вечер корячился в кустах, чтобы позволить ему оставить себя в дураках! Дикий прилив энергии так и бурлит в моей крови, азартное желание покарать негодяя заставляет замахнуться своим импровизированным мечом и подсечь бегуна прямо на ходу.

Тот валится на траву, словно подкошенный, – я прыгаю на него сверху.

– Ну что, попался, голубчик! – злорадствую полным восторженного триумфа голосом. – Ты у меня за все ответишь, маленький негодяй. – И стягиваю с его головы капюшон.

Незнакомый паренек таращится на меня далеко не испуганным взглядом – я даже вижу в нем вызов, причин которого совершенно не понимаю.

– И все равно ты козел, – произносит он сиплым от быстрого беда голосом. – Самый козелистый козел на свете!

Подхватываю его за отвороты толстовки и поднимаю на ноги.

– Что я тебе такого сделал, ну, говори?! – приказываю грозным, полным негодования голосом.

И тот сверкает глазами:

– Ты увел мою девушку... козззел. – И с долей отчаяния: – Если бы не ты, Элла была бы моей!

– Элла Вальц? – Злость мгновенно сменяется удивлением, и я волоку парнишку в сторону дома. – А ну-ка давай-ка потолкуем в менее промозглой обстановке. Надеюсь, ты не против?

– Козззел.

– Да я как бы уже понял, хватит твердить одно и то же.

Отпираю дверь и вталкиваю парнишку в теплую прихожую. Как удачно, что Надин уже спит...

– Ботинки снимай, вандаленыш.

– Сами вы к...

– Ну-ка цыц, как со взрослыми разговариваешь! – И я, не сдержавшись, отвешиваю парню смачный подзатыльник.

Он хватается за голову, трет ушибленное место и прожигает меня ненавидящим взглядом. Обувь, однако, снимает... И я подталкиваю его в сторону кухни. Включаю чайник и гляжу на вандаленыша взглядом рассерженного бабуина.

– А вот теперь, горе-художник, рассказывай все по порядку! – обращаюсь к нему не терпящим возражения тоном, и паренек издает серию обиженного сопения, сменяющегося такими словами:

– Я Эллу с самого детства знаю, в одном подъезде много лет жили – мама ее присматривать за мной просила время от времени – а теперь она изменилась... Другой стала. И это все твоя вина, кко – ... вовремя замолкает, отреагировав на мой угрожающий взгляд.

– Что значит, изменилась? – спрашиваю я. – Ты уж по-человечески рассказывай, не темни.

– То и значит, – вскидывается он. – Все эти юбки коротенькие, платья в обтяжку... Нет, ей не то чтобы не идет, – краснеет мой собеседник, – просто теперь это как будто бы и не Элла вовсе.

И я насмешничаю:

– Да и завоевать такую девушку намного сложнее, не так ли, вандаленыш?

– Да что вы понимаете... – Давится проглоченным ругательством парнишка. – Ходите весь себе такой вальяжный, чужих девушек с толку сбиваете. Собственный жены вам, видите ли, мало! Кабель несчастный.

Все эти нелестные эпитеты животного происхождения начинают порядком надоедать.

Глава девятая

               Глава девятая, та самая, в которой герой берется устроить чужое счастье.

                                                 *****************************************

– И как прошла твоя ночная засада? – спрашивает Надин, входя на кухню после пробежки. Ее собранные в хвост волосы забавно скачут из стороны в сторону... Кожа поблескивает от пота. Она кажется красивой, как никогда...

– Весьма успешно, – признаюсь не без самодовольства, – я поймал нашего злопыхателя.

– В самом деле? – удивляется Надин. – И кто же им оказался?

– Несчастный влюбленный, жертва чар нашей новой ученицы.

– Эллы Вальц?! – Надин не удается скрыть еще большего удивления, и мне нравится, какими глазами она на меня смотрит. Поражена не на шутку, сразу видно... И спрашивает: – Но мы-то тут при чем?

И вот тут мне приходится признаться:

– Мальчик решил, что Элла влюблена в меня... Заревновал. Решил отомстить на свой индивидуальный лад!

– А она, действительно, влюблена? – Надин вскидывает брови. Глядит с чуть задорной улыбкой на губах...

И я пожимаю плечами:

– Мне почем знать. У мальчика слишком бурное воображение!

Слежу, как Надин наполняет стакан апельсиновым соком, и пытаюсь понять, какие мысли бродят в ее хорошенькой головке.

Она отпивает небольшой глоток и интересуется:

– И как же ты поступил с этим... фантазером? Просто взял и отпустил его?

– Отнюдь. Подрядил заняться покраской нашего гаража...

– Во второй раз?

И я виновато пожимаю плечами.

– Кажется, в какой-то момент я задремал и позволил горе-писаке совершить свое черное дело. Опять...

Она качает головой.

– Детский сад какой-то. Сегодня же поговорю с этой девушкой... Пусть разберется со своими поклонниками раз и навсегда.

– Я и сам хотел это сделать. Поговорю с ней прямо с утра... Давно хотел поставить эту девицу на место.

Должно быть, это звучит слишком эмоционально, так как Надин опускает стакан на стол, подходит ко мне, и, коснувшись обоими ладонями моей груди, произносит:

– А ты действительно в ней не заинтересован?

– В ком?

– В Элле, конечно. Начинаю волноваться по этому поводу… – И, не дожидаясь ответа, опускает голову на мою же грудь. Сердце в груди, должно быть, оглушает ее…

Таким образом, на этот раз не Элла караулит меня на парковке у привычного места – на этот раз ее караулю я. Буквально сгораю от нетерпения, представляя момент наивысшего триумфа, когда произнесу: «А знаете, кого я выловил в кустах у дома этой ночью? Он рассказал мне много интересного про вас».

Слышу звук приближающегося скутера, и, сложив руки на груди, наблюдаю, как Элла глушит двигатель, снимает мотоциклетный шлем, встряхивает копной каштановых волос. Работает на публику, так сказать... Видит, что я смотрю прямо на нее. Бросаю своеобразный вызов...

И вдруг срывается с места, пересекает разделяющее нас пространство и кидается ко мне на шею.

– Я знала, что вы оцените мое признание. – Дыханием опаляет кожу за ухом. – Не сможете более сопротивляться нашему взаимному притяжению... – Льнет ко мне всеми изгибами своего аппетитного тела – я даже забываю, зачем поджидал ее битых пятнадцать минут.

Ясность мысли возвращается буквально через минуту... Очень долгую, томительно приятную, как бы там ни было, минуту, и я восклицаю:

– Что вы себе позволяете?! – Отрываю обвившие себя руки, и отталкиваю девушку в сторону. – Что за нелепые мысли рождаются в вашей маленькой, ненормальной головке?! Я... я, между прочим, о деле хотел поговорить...

Элла глядит на меня, насупившись, даже как будто собирается заплакать. А мне только женских слез и не хватало!

– Я с вами в игрушки играть не собираюсь, – произношу, как мне кажется, строгим, полным воспитательного осуждения голосом. А сердце так и стучит, так и стучит... – Мне льстит ваше внимание, не скрою, однако с этого дня... лучше сказать, этого часа, прошу вас оставить всякие попытки моего соблазнения. Иначе... иначе мне придется принять строгие меры, и вам они, боюсь, не понравятся...

Элла вдруг спрашивает:

– Чем я вам не нравлюсь, доктор Бергманн? Только скажите, я все исправлю...

– Не надо ничего исправлять, просто перестаньте вешаться мне на шею. Я не люблю навязчивых женщин!

– А красивых женщин вы любите? – осведомляется девушка, проводя пальцами по выступающей над вырезом футболки выпуклости груди. Еще и губу прикусывает...

– Красивых люблю, – вынужден признать я. – Однако красивая навязчивая женщина – все равно что уродина. Уж простите меня, Элла...

– Я – не уродина, – хмыкает девушка. – А вы, доктор Бергманн, какой-то неправильный мужчина. – И с вызовом: – Правильный давным-давно залез бы мне под юбку и не ломался, словно маленький мальчик.

Не знаю даже, как на это реагировать: рассердиться или все-таки рассмеяться. Рассмеяться все-таки предпочтительнее...

– Элла, ваши представления о «правильных» мужчинах почерпнуты в основном из неправильного источника, женских любовных романов, как я понимаю. – И снова: – Правильные мужчины, по-настоящему правильные мужчины, женам с первыми встречными не изменяют... Даже если эти «первые встречные» сами суют все свои прелести им прямо в лицо. – Потом перевожу дыхание и припечатываю: – Я вчера вашего друга изловил – Феликса, помните такого? – он мне своими художествами не только гараж испортил – машину изрисовал. И все из ревности, между прочим... Считает, что это я вас с пути истинного сбиваю. Что это из-за меня вы принципам своим изменяете: друзей старых забываете, юбки короткие носить стали... – Последнее выходит достаточно желчным, полным насмешливости голосом, и Элла спадает с лица.

Глава десятая

Глава десятая, та самая, в которой герой испытывает вместимость туалетных кабинок и оказывается укушенным.

                                                         *****************************************

– Нет, вы слышали, шеф, она в меня влюблена! – Ян захлебывается восторгом, подобно ребенку, впервые попавшему в зоопарк. Глаза так и горят, на месте усидеть не может... Пожалуй, я впервые вижу его таким.

– Она не сказала, что это ты... – Справедливость требует указать восторженному донжуану на этот незначительный с виду момент.

И тот парирует:

– Но сказала, что они вместе работают. И если это не вы, шеф, похитили ее девичье сердце (а думать так, конечно же, просто нелепо), то других вариантов, кроме вашего покорного слуги просто-напросто не остается.

Приходится поддакнуть этому логическому умозаключению. Яну и в голову не может прийти, что кто-то способен влюбиться не в его царственную особу... Баловник женщин всех возрастов и просто непревзойденный любовник, судя по его же собственным словам.

Что ж, это мне только на руку... А вот Феликсу явно не повезло. Разная весовая категория, так сказать... Впрочем, мне ли печалиться: хотел отвлечь ее внимание одним поклонником – подвернулся другой. Так тому и быть. Аминь и точка.

– А ведь как отшила меня на днях, аж искры из глаз посыпались, – восторгается между тем мой собеседник. – Ты не в моем вкусе, говорит, слишком себе на уме, слишком секси, представляете? Как будто быть «слишком секси» – это что-то из недостатков, а не наоборот. Найди, говорит, другую дурочку для своих пошлых словоизлияний – я предпочитаю молчунов. Мне бы, дураку, сразу просечь, что это она себе цену набивает, ан-нет, поверил, даже обидно как-то стало... Я ж к ней от всего сердца, а она – «пошлые словоизлияния». Слово-то какое придумала... Сразу и не скажешь, что красотка.

Это он еще про паука-птицееда не знает, думается мне в этот момент, и про неугомонного хомяка, ночи напролет крутящего свое колесо, и про... черное, пахнущее лавандой белье ему не известно тоже. Однако все может легко перемениться...

И не то чтобы грусть – какое-то легкое сожаление охватывает меня в этот момент. Как будто открытое сейчас только мне, завтра станет достоянием каждого в нашем рабочем коллективе... Утратит свою сокровенность. Перестанет быть маленькой, приятной (приятной, в самом деле?!) тайной.

Ерунда какая-то в голове... Поднимаюсь со стула и желаю коллеге приятного вечера.

Он только улыбается:

– Поверьте, этот вечер будет незабываемым!

Знать бы только заранее, что таковым он станет и для меня, ни за что бы не сказал Надин следующего:

– Сегодня у нас в праксисе разыгрались настоящие шекспировские страсти: приходил поклонник Эллы с букетом цветов. Звал ее на свидание...

– Тот самый хулиган, что испортил твою машину?

– Он самый. – И признаюсь: – Это я надоумил ему пустить кипучую энергию в верное русло: пусть лучше добивается любую девушку, чем портит чужое имущество.

Надин качает головой. Скептически, даже как будто бы осуждающе...

– И как, она согласилась? – спрашивает при этом. – Твои профессиональные советы пошли парню на пользу?

Приходится признать, что не очень: Элла собралась на свидание с Яном.

– Вполне ожидаемо, – произносит Надин. – Это было всего лишь делом времени.

И то, как она это говорит, заставляет меня умолчать о главном: свербящем под кожей желании все-таки помочь несчастному влюбленному. Расстроить свидание Эллы не с тем человеком... Сделать доброе дело.

Не сама ли Элла меня этому и учила?!

– Давай сходим сегодня в ресторан, – предлагаю Надин.

Она вскидывает брови:

– В какой?

– Ну... скажем, в греческий. Мы там давненько не бывали...

Секундное раздумье венчает благосклонное «конечно, почему бы и нет», и я направляюсь принимать душ, тихонька насвистывая под нос.

Выходим мы ровно через час. Надин в своем любимом вязаном платье, я в свитере ей в тон; идеальная семейная пара в час вечернего досуга. Паркуемся у ресторана, где я незаметно высматриваю автомобиль коллеги, замечаю его на другой стороне улицы и испытываю двоякие чувства: удовлетворение и испуг одновременно.

Может, зря я все это затеял? Может, не стоило вмешиваться в так удачно сложившиеся обстоятельства?

Может, просто войти («Здравствуйте, доктор Бергманн, желаете пройти к своему столику?» «Благодарю»)... Пройти, не глядя по сторонам, высматривая двоих воркующих голубков («Как жаль, что мы давно сюда не приходили») и просто поужинать отличной мусакой под чесночным соусом, как все нормальные люди.

Да, наверное, именно так и стоит сделать...

И тут:

– Доктор Бергманн!

Глаза Яна, глядящего на нас из-за соседнего столика, кажутся буквально невероятными. Десертные блюдца и то меньше по сравнению с ними...

– Добрый вечер, Ян. Какая приятная неожиданность! Не знал, что вы тоже будете здесь.

Посылаю улыбающейся Элле неловкий кивок, буквально затылком ощущая тяжелый взгляд Надин, сверлящий мне затылок.

– Так вы как бы знали, что мы собираемся в греческий ресторан.

– Однако не знал, что именно в этот, – приходится выкручиваться мне. – Просто услышал о ваших с Эллою планах и подумал... почему бы и нам куда-нибудь не сходить... Надин давно мечтала о греческой кухне, не так ли, дорогая?

«Дорогая» натянуто улыбается – ей ли не разгадать мои нехитрые манипуляции! – и произносит:

Глава одиннадцатая

            Глава одиннадцатая, та самая, в которой герой дарит надежду и сам же лишается ее.

                                      ******************************************************************

– Мне нужно в больницу, – такими словами встречает меня Надин, когда я возвращаюсь к нашему столику. Глаза у нее большие и перепуганные, и заметить ими мои собственные нервозность и возбуждение ей не удается. К счастью...

– Что случилось?

– Анна в больнице. Я не совсем поняла, что с ней, но мне нужно ехать... – И в сторону Яна с вовремя подоспевшей Эллой: – Извините, что так получилось. Уверена, вы хорошо проведете остаток вечера! До свидания.

Ян кажется донельзя довольным таким поворотом событий: подхватывает Эллу под локоток и слегка притискивает к себе. Мастер соблазнения за работой... Увы, бесполезной. Элле он даже неинтересен... Она почему-то выбрала меня.

– Приятного вечера.

С этими словами спешу следом за Надин, рассекающей пространство ресторана в сторону выхода.

Уже в автомобиле интересуюсь:

– Так что там с Анной? Что тебе сказали?

– Кажется, она... наглоталась каких-то таблеток, – отвечает Надин после секундной заминки. – Не хотела говорить об этом перед посторонними, сам понимаешь.

Это я понимаю – не понимаю другого:

– Зачем она это сделала?! Не из-за Лимо же, в самом деле?

Надин поджимает губы. Не любит обсуждать свою закадычную подружку, даже с собственным мужем. Похвальная, почти маниакальная преданность... Никогда ее не понимал.

– У Анны тяжелый период, – произносит она, вопреки всему. – И дело даже не в Лимо – в Марке. Недавно от нее ушел любимый человек... Она очень тяжело это восприняла. Вот и наделала глупостей, я полагаю...

– И ты ничего такого не замечала?

Надин тяжело сглатывает.

– Нет, черт возьми, Фабиан, не замечала: люди обычно о таком не говорят, – почти выкрикивает она.

Остаток пути мы проводим в полнейшем молчании. Только на подъезде к больнице Надин отрывисто бросает:

– Высади меня у входа, а сам поезжай домой. Анну не порадует твое появление в такой момент...

– Я мог бы подождать тебя в машине.

– Не надо. Я вернусь на такси...

Захлопывает дверцу и торопится в сторону главного входа. Я до последнего провожаю ее глазами и только после разворачиваюсь и уезжаю.

Я не люблю Анну – уж себе-то я могу в этом признаться – эту нервическую, отвлекающую на себя внимание моей жены девицу в вечно восторженном состоянии духа. Похожую на готовую вот-вот бабахнуть бутылку с шампанским...

Пробка – в потолок, Анна – в больницу.

Я даже не очень удивлен... Она всегда казалась мне странной. Не в той степени, что и Элла... но где-то около того. Элла – это вообще особенный случай! И мысли переключаются на произошедшее в мужском туалете.

«Не хочу Яна – вас хочу, доктор Бергманн, со страшной силой».

Не будь это настолько безумно, было бы даже лестно... Элла, эта шикарная, по сути, красотка, выбрала меня, Фабиана, причем без каких-либо авансов с моей стороны.

Что ж, Ян, не все тебе кружить женщинам головы...

Через секунду становится стыдно за собственное самодовольство: ничего хорошего в выборе девушки нет. У меня жена, репутация, в конце концов... Увидел бы меня отец, в гробы бы перевернулся.

Они с матерью пятьдесят лет прожили душа в душу, и ни разу, по его собственным словам, у него даже мысли не возникло сходить налево... Ни одна женщина, любил говаривать отец, не могла сравниться с любимой Эльзой. А ведь мама была даже не красавицей... А за тридцать лет работы зубным врачом у отца перебывало много объектов для сравнения – он все равно боготворил только мою мать.

Думаю, мне хотелось бы похвастаться той же верностью на своем смертном одре. Поглядеть в глаза собственному сыну и произнести: «Никогда, ни единого раза я даже мысленно...» Черт побери!

Мысль прерывается вывернувшим неизвестно откуда велосипедистом. Торможу в самый последний момент, и визгом автомобильных покрышек поднимаю, верно, целый район...

Что ж за период такой, каждый так и норовит под колеса кинуться!

– Феликс? Ты-то что здесь делаешь?

Парень понуро глядит в приспущенное окно моего автомобиля.

– К вам ехал, – отвечает тихим голосом и на брошенный в сторону его рюкзака подозрительный взгляд добавляет: – Да нет, я не со злым умыслом – просто поговорить хотел.

– Хорошо, давай поговорим.

Паркуем наши транспортные средства около дома и, как по сговоренному, присаживаемся на садовой скамейке у стены.

– Я видел вас сегодня в ресторане, – первым прерывает молчание парень, и я ощущаю побуждение защищаться.

– Ты все не так понял...

– Да нет, вы не думайте, доктор Бергманн, я все понимаю.

– Можно просто Фабиан.

– «Доктор Бергманн» мне как-то привычнее.

– Как хочешь.

Снова секундная заминка, и Феликс продолжает:

– Я понимаю, что Элла слишком хороша для меня. Слишком недосягаема... Вот прямо как эти звезды, – добавляет он, глядя в небо. – Такая же яркая и красивая. Правда же, она красивая?

– Ну... я даже не знаю...

– Неудивительно, что этот франтик запал на нее. Видели, как слюнями истекал? А Элле и дела нет: улыбки ему расточает, позволяет за руки себя хватать... – И уж совсем несчастным голосом: – Я уехал сразу, как только они в машину его уселись. Наверное, к нему поедут...

Глава двенадцатая

 Глава двенадцатая, та самая, в которой герой смиряется с судьбой и ведет престранные разговоры со всеми подряд.

                                                   *************************************

 – Почему Элла? Она только начала обучение и ничего не смыслит в имплантологии.

 – Именно потому ей и стоит поехать. Пусть набирается опыта – ей это только на пользу.

А как же я, почему никто не спрашивает, что пойдет на пользу мне самому? Элла Вальц в компаньонках мне точно противопоказана, как сладкое – больному зубу. Лучше бы я и в самом деле поехал один...

 – Почему не Мария? – все еще сопротивляюсь я.

 – Мария в эти выходные приглядывает за внучкой.

 – Тогда лучше поеду с Яном.

 – Ян не врач – зубной техник, ты ведь сам на это указывал. – И Надин улыбается: – Или ты боишься нашей новой ученицы? Элле кажется, что ты ее избегаешь.

 – Это она тебе так сказала?

 – Не сердись на нее. Пусть Элла и выглядит знойной красоткой, в душе она – само очарование. К тому же, умна и схватывает все на лету. Вот увидишь, эта поездка пойдет вам на пользу... Мне кажется, ты сильно предубежден против нее.

Надин сама не понимает, что говорит: отправить нас с Эллой в совместную поездку – это все равно, что бросить ягненка в пасть льву. И кто из нас лев, несложно догадаться...

 – Итак, скажу Элле, что ты согласен?

 – Скажи, что меня заставили.

Надин улыбается.

 – Не глупи. Элла очарована твоей бородой... Вы неплохо проведете время.

 – И тебя это нисколько не смущает?

 – Что именно?

 – Ее влюбленность в мою ненавистную для тебя бороду.

 – Нисколько. – Надин улыбается так, будто бы я сморозил какую-то глупость. Неужели совсем не ревнует? А хотелось бы... – Ты у меня правильный мальчик, я тебе доверяю, дорогой.

А я себе доверяю? Подчас начинаю сомневаться в этом.

А тут еще Ян:

 – Вы там с моей девушкой не шалите, шеф. Я вам доверяю, конечно, но всяко бывает... Волнуюсь.

 – Так вы теперь официально вместе?

Парень пожимает плечами.

 – Мы как бы об этом еще не говорили, но после... прошедшей ночи...

Не может быть! Обычно я не поощряю любовных откровений Яна, однако сегодня не могу сдержать любопытства.

 – То есть?

И тот охотно просвещает:

 – Ага, мы провели эту ночь вместе. Было незабываемо, шеф! Элла – это что-то особенное. Никогда не встречал таких, как она.

Вот в это я с легкостью верю, правда, в несколько ином контексте. Только вчера в любви мне признавалась, и вот уже переметнулась к другому... Такое непостоянство не каждому дано. Талант по-своему...

 – Очень за тебя рад. – И с наигранной беззаботностью: – Обещаю вернуть ее в целости и сохранности.

Ян улыбается:

 – Спасибо, шеф. – А мне тяжело на душе: то ли за Феликса волнуюсь, то ли все-таки за Яна. Бедные парни, эта девушка им не по зубам! Она же просто бессовестная стерва. Никогда таких прежде не встречал... И вот довелось.

На следующий день выясняется еще одна малоприятная подробность: нам с Эллой предстоит ехать в одной машине.

 – Не может же она ехать в Мюнхен на скутере, – отчитывает мое недовольство Надин. – Я сама предложила ей этот вариант. Чем ты снова недоволен?

Всем! И в первую очередь услужливой женой, готовой угодить каждому, кроме собственного мужа.

 – Ничем. Возьму ее с собой, как ты и хочешь!

Вот так и получается, что я оказываюсь у дома Эллы в очередной раз... Нажимаю кнопку звонка, и голос в домофоне восклицает:

 – Ой, я еще не готова, понимайтесь сюда, пожалуйста.

 – Я лучше внизу подожду.

А Элла – в ответ:

 – Соседи у меня ох какие любопытные. Лучше поднимайтесь, чемодан поможете спустить!

Нехотя плетусь наверх и застаю Эллу в коротенькой юбке много выше колена. Она себе не изменяет... Только, заметив мой взгляд, разводит руками:

 – Что вам опять не нравится?

 – Вид твой не нравится, – вздыхаю я. – Простудишься, право слово. Надела бы что потеплее, что ли...

И Элла осведомляется:

 – А у вас печка в машине сломалась?

 – Да нет, вроде цела.

 – Тогда и волноваться не о чем! – восклицает девушка, кружась по комнате.

Ее красная юбка колокольчиком закручивается вокруг ног, и я отвожу взгляд в сторону. Не к чему мне знать цвет ее трусиков... Вот лучше с Сэмом поздороваюсь. Или с мохнатым пауком... Кошмар, да и только!

 – Это паук-птицеед, – замечает мое гадливое выражение девушка. – Зевсом величают. Хотите подержать его на руках?

И мое «Ни за что на свете!» вырывается как бы само собой.

Элла пожимает плечами.

 – Ну как хотите, он совсем не страшный. – И убегает в ванную комнату наводить «остатки красоты».

Оставшись один, осматриваю комнату внимательным взглядом. В прошлый раз я мало что увидел, теперь могу исправить это упущение. Кроме клетки с хомяком и террариума с мохнатым кошмаром здесь мало что привлекает внимание... Вот, разве что, на журнальном столике разложена игра «Монополия», и «деньги» поделены на две одинаковые стопки. Интересно, с кем это Элла развлекается детскими играми?

глава тринадцатая

     Глава тринадцатая, та самая, в которой героя соблазняют самым необычным из способов.

                                                    **************************************

И дверь все-таки открывается: я наблюдаю за ней последние десять минут, с замиранием сердца ожидая появления Эллы. И вот она здесь... Явилась все-таки. Втягиваю голову в плечи и вообще стараюсь слиться со стулом под собой.

Вижу, как она высматривает меня в море из сотни голов, и молюсь, чтобы ее удовлетворило свободное место возле высокого бородача в крайнем ряду справа. Он даже обращается к ней, указывая на пустующий стул подле себя, однако Элла – кто бы сомневался! – мотает головой, продолжая высматривать именно меня.

В зале возникает суетливое оживление: многие оборачиваются на девушку в узком платьице, идущую между рядами. Приветственная речь с кафедры на секунду смолкает, и я, краснея и обливаясь потом, таки симафорю Элле едва поднятой рукой.

Она расцветает счастливой улыбкой, прибавляет шагу, и громогласное постукивание ее каблучков приближается ко мне с неотвратимостью рока.

 – Простите, пожалуйста! Извините... Благодарю от души. Извините... – произносит она, протискиваясь ко мне через весь ряд.

Мужчины одаривают ее благосклонными улыбками, женщины – далеко не столь благосклонными. Впрочем, Элле нет до этого дела: она плюхается на стул около меня и с чувством произносит:

 – Далеко же вы спрятались, доктор Бергманн. Могли бы и раньше ручкой мне помахать!

 – А вы, Элла, могли бы прийти вовремя. Я, кажется, специально просил вас об этом... Устроили настоящее представление.

 – Всего лишь оживила скучнейшее мероприятие.

С этими словами она хватает меня под руку и припадает головой к моему же плечу.

 – Хорошо-то как. – Даже глаза зажмуривает. И вдруг предлагает: – А давайте изобразим семейную пару. – Я молча даю понять, что об этом думаю, и Элла продолжает: – Просто отключите режим недотроги и позвольте себе небольшие приятные вольности! – Ее пальцы пробираются в мои волосы на затылке, и мне с трудом удается сохранить недовольное выражение лица. Уж больно приятно их прикосновение...

Кто-то демонстративно откашливается в кулак. С заднего ряда, кажется... Меня кипятком обдает с головы до ног. Вдруг это кто-то знакомый... Тот, с кем мы встречались на одном из прошлых семинаров.

 – Прекратите свои приставания, – шиплю в сторону Эллы. Хватаю ее руку и опускаю ту на ее же колено. Так и сижу, пытаясь сконцентрироваться на словах ведущего, пока чрезмерная послушность девушки не настораживает меня...

Чего это она так притихла?

Кошу взглядом в ее сторону и вижу улыбку в пол лица. Улыбку умиления, адресованную нашим рукам, совместно лежащим на ее колене.

Ох, черт! Отдергиваю руку, как ужаленный.

А Элла шепчет:

 – Мой любимый босс-недотрога. – И улыбается ничуть не менее умиленно.

Ненавижу это прозвище...

Ужинаем в тесной компании из пяти человек... Все, кроме Эллы, – мужчины и все от нее без ума: расточают ей сальные комплименты, восторгаются ее умом и выбором профессии. Зазывают к себе на работу... Она улыбается. Одаривает каждого трепетным вниманием. Заявляет, что «доктора Бергманна ей сам бог послал: о лучшем начальнике и мечтать было нельзя».

Приходится натянуто улыбаться и делать вид, что фривольности подчиненной не выводят меня из себя. Не заставляют сжиматься от неловкости и страха перед еще более неловким вопросом о связывающих нас отношениях...

Доктор Хеллер так и поедает девушку взглядом – матерого волка сразу видно – замечаю его скользнувшую под стол руку, и удивленный взгляд Эллы, полный неприкрытого недовольства. Кажется, кто-то позволил себе лишнего... И мне приятно, что ему этого не спустили. Когда же Элла отодвигается от навязчивого кавалера, соприкоснувшись при этом нашими ногами, воспринимаю это не как попытку соблазнения – как акт оказанного доверия, взаимопонимания, что ли.

 – Пожалуй, пора расходиться по комнатам, – обращаюсь к нашим сотрапезникам. –  Завтра нас ждет насыщенный день!

Доктор Хобб улыбается.

 – О нет, не для того я вырвался из тесного семейного гнездышка, чтобы дрыхнуть в своем номере. – И с многозначительностью: – Сегодня я намерен малость кутнуть, господа... Кто со мной? Бергманн?

Я отрицательно машу головой.

 – Не сегодня.

И Хеллер говорит:

 – Нашему другу незачем покидать комнату ради развлечений, приятель, – обращается он к Хоббу. – Свое развлечение он привез с собой.

Когда смысл сказанного доходит до меня, кровь буквально взрывается в голове.

 – Не понимаю, что вы хотите этим сказать, доктор Хеллер... – поднимаюсь из-за стола, глядя на противника пристальным взглядом.

Тот пожимает плечами.

 – Все вы понимаете, Бергманн, не стройте из себя проклятого святошу. – И добивает: – Думаете, я не видел, как она лапала вас под столом.

 – Ничего подобного! – возмущаюсь я.

 – Хорошо, – соглашается Хеллер, – не лапала, но ножками точно потрагивала, вы же даже глазом не повели.

И это правда: чертова Элла приручила меня. Заставила быть терпимее к своим приставаниям... Вот и сейчас под руку подхватывает, а я даже воспротивиться не могу: меня словно парализовало.

 – Как вам не стыдно, – доносится сквозь бурю в ушах ее спокойный голосок. – Обвиняете человека запросто так... На себя бы посмотрели! – и тычет пальчиком в их сторону. – Жены вас дома дожидаются, а вы «кутить» собрались. Смотреть противно! – Потом выдерживает секундную паузу и заключает: – Мы с Фабианом женаты, чтобы вы знали. Просто не хотели этого афишировать... – И в мою сторону: – Пойдем, дорогой. Оставим этих бессовестных кутил с их прожженной до дыр совестью!