Братья Морозы

Пролог. Глава 1 Пожелание или проклятье?

Пролог

Лошади были похожи на драконов. Не просто прыткие и резвые, а злые и сильные, словно чудовища! У всех троих из пасти и ноздрей валил ледяной азотный пар.

А время от времени их белые взмыленные спины поблёскивали чешуйками, как это бывает у гигантских рептилий, с тем лишь отличием, что их лошадиная чешуя имела причудливую форму снежинок, это было особенно заметно, когда они отслаивались и улетали. А ещё чудилось, что их гривы не просто разливаются на ветру, а они есть сама вьюга!

Копыта оглушительно цокали, сливаясь со звоном колокольчиков, и было непонятно, почему вообще слышен топот копыт, ведь лошади не бегут, а летят!

Если глянуть с земли, эта лошадиная тройка по силуэту могла напомнить трехголового Змея Горыныча, но метель была такая непроглядная, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки, что уж говорить о том, чтобы разглядеть что-то на такой ужасной, почти космической высоте сквозь этот дьявольский безутешный снег...

Николай тоже почти ослеп от проклятой пурги, но ни страха, ни холода не чувствовал, а наоборот, его охватило какое-то разбойничье-лихое счастье, что если бы это было возможно, он бы запел, словно ямщик во хмелю с присвистом. Но ветер, бьющий в лицо, не давал даже вздохнуть нормально, какие уж тут песни. Казалось, что вьюга не просто выстудила его насквозь, а выдула из него всю душу, всю жизнь…

Но это Николая не пугало, наоборот, ему хотелось, чтобы ветер дул ещё сильнее, а лошади мчались ещё быстрей, единственное, чего он боялся и о чём беспокоился, это как бы успеть до полуночи раздать подарки всем хорошим мальчикам и девочкам, которые написали ему письма.

Работы у него ведь ещё непочатый край! Подарков в мешке было ого-го сколько! Он это буквально ж*** чувствовал, потому что сидел на своем волшебном мешке, это было не очень-то удобно, но, с тех пор, как он пару раз потерял мешок и пришлось унижаться перед гадкими Троллями, чтобы они помогли найти пропажу, Николай решил пожертвовать собственным комфортом и усаживался сверху на громадный мешок.

Хоть он и был из мягкого красного бархата, но сидеть на нем было жутко неудобно, игрушки внутри давили и кололи, а однажды, когда он задержался в тёплой квартире дольше, чем обычно, шоколадки в мешке растаяли, он не увидел и, усевшись на мешок, перепачкал себе штаны в сладкую коричневую субстанцию, так похожую на г***.

Хорошо, что Снегурочка не заметила этого конфуза! Эти обмороженные девицы первое время вообще мало вокруг себя чего замечают...

Про Снегурочек это люди придумали, будто они внучки Морозу, ну и правильно, а как ещё объяснить малышам, что со старым дедом якшаются красотки. Дед — Внучка, всё логично! Не скажешь же детям правду, что эта человеческая девушка, которую в ночь зимнего солнцестояния принесли в жертву зловещему духу холода Карачуну.

Николая и самого пугала эта странная традиция, но так было принято с начала сотворения времён, увы, менять традиции было не в его власти, а если бы мог, он бы с удовольствием отказался от Снегурки.

Тем более что в праздники от девчонки обычно толку не было никакого! Каждый год Снегурочки были разные, прежняя рассыпалась на миллиарды снежинок всякий раз, когда Карачун принимал в дар новую жертву.

Редко когда к 31 декабря человечий дух из девиц выветривался полностью, в основном Снегурки находились ещё в переходном состоянии из живых девушек в ледышки, потому были заторможенные и квелые, как будто после глубокого наркоза...

Всё, на что была способна девушка, пока ее сердце полностью не превратится в ледышку, это сидеть в санях рядом как истукан, да иногда невпопад выкрикивать: «С Новым годом! С новым счастьем!»

Вот и сейчас рядом с Николаем сидела такая же коматозная красавица. В шикарном синем платье, расшитом ледяными бриллиантами, а корона на ней была такая огромная, будто это и не корона вовсе, а хрустальная дворцовая люстра, свалившаяся ей на голову.

«Ничего-ничего! Через недельку другую, когда совсем окоченеет, обживётся в моём тереме и будет славная мне помощница!» — думал Николай. И был прав, после окончательного превращения Снегурки навсегда забывали свою прошлую жизнь и служили Морозу верой и правдой, до новой смены…

А пока Николаю оставалось лишь радоваться, что сани такие огромные и позволяют ему держаться подальше от этой полумертвой девицы.

Хотя иногда, когда сани заносило, ему даже хотелось придержать Снегурку за руку, чтобы она случайно не рухнула вниз. Девчонке ведь тоже приходилось сидеть на мешке, и было заметно, что она с трудом держит равновесие. Николаю еще никогда не доводилось терять в дороге Снегурочек, и ему не хотелось, чтобы эта была первой такой потеряшкой.

«Держись крепче за санки!» — переведя дух от сильного ветра, время от времени просил Николай свою бестолковую спутницу, но та, видимо, ещё боялась холода и прикасаться руками к ледяным саням не желала. На вид они были словно из резного серебра и бриллиантов, а на самом деле это лёд. Всё — лёд: и сани, и корона Снегурочки, и посох Николая — лёд!

В его царстве всё так — что не лёд, то снег, что не снег, то звёздная пыль, а что не то и не другое, того нету в царстве Мороза…

«Ой, мороз, мороз, не морозь меня…» — вдруг аискляво запела обычно бессловесная Снегурочка, и Николай испугался, вздрогнул и проснулся…

Глава 1 Пожелание или проклятье?

Сразу после пробуждения выяснилось, что народную песню поёт вовсе не Снегурочка, а будильник на телефоне.

Николай шутки ради установил себе именно эту песню на звонок и будильник, а как же иначе с такой фамилией! Ведь его полное имя — Николай Николаевич Мороз.

Поэтому подколки на зимнюю тематику преследовали его всю жизнь, в юности он раздражался, а с годами сам включился в «игру» и начал с удовольствием подшучивать на эту тему.

Глава 2 Богач и бедняк

***

Николай не обманул соседа, денег у него действительно не было. Когда-то он работал агентом по поставкам в крупной корпорации «Ыш-Мороз-Ель». Эта фирма имеет огромные плантации живых новогодних ёлок. С успехом и колоссальной выгодой поставляет новогодние деревья на ёлочные базары.

Николай устроился работать в эту фирму сразу после 11 класса. И в первые месяцы начальство относилось к нему с большой настороженностью и недоверием.

Но вскоре Николай смог доказать свою компетентность, и ему стали доверять большие контракты. Окрылённый таким успехом, самоуверенный юноша взял на себя ответственность и, не посоветовавшись с вышестоящими начальниками, заключил контракт с Китаем.
Наши вечнозеленые елочки там были мало кому нужны, ведь в этой стране принято наряжать мандариновое дерево, а не хвойную красавицу, как у нас.

Да и вообще Новый год там празднуют по лунному календарю, а значит, разница в датах весьма приличная, и наши елки к тому времени уже идут на утилизацию.

Но китайский партнёр, с которым договаривался Коля, оказался русским по происхождению. И он увидел Николая в том, что в Китае есть большая русская диаспора. И очень много людей, которые привыкли отмечать Новый год, соблюдая русские традиции, а значит, и ёлка им будет необходима!

Уже после того, как контракт был заключён, а ёлки были отправлены, выяснилось, что этот русско-китайский заказчик — обыкновенный авантюрист, пожелавший в праздники сорвать куш.

На самом деле никаких блатных связей с русской диаспорой он не имел, рынок как следует не изучил, а лишь понадеялся на мечту о том, что торговля будет бойкой и они с Николаем без особых хлопот разбогатеют.

В итоге продать удалось от силы штук двадцать. Потерпев такое фиаско, китайский партнёр перестал выходить на связь, а Николай остался должен своей фирме многомиллионный долг.

На самом деле Николая посадили бы в тюрьму, но его спасло то, что владельцем корпорации «Ыш-Мороз-Ель» был его родной старший брат — Мороз Кирилл Николаевич, о том свидетельствует и фамилия в названии этой ёлочной «империи».

Ыш — такое название носил их маленький городок, что в переводе с диалекта северных народов означает «возвышенность». Полвека назад три охотничьих посёлка объединили в один, в итоге получился городок, который в наше время довольно-таки разросся и сейчас, к концу 2024-го, был постоянной численностью в 29000 человек, а летом из-за приезжих дачников людей становилось ещё больше.

Когда Мороз-старший стал крутым бизнесменом, он подумывал переехать в Новосибирск, но потом всё же остался в родном городишке, ведь здесь он был очень влиятельным человеком.

Напрасно надеялся Николай на то, что старший брат пощадит его и не станет требовать долг, ведь он был человеком очень богатым, по местным меркам даже можно сказать сказочно богатым.

Но всё же подал на младшего брата в суд, и теперь бОльшая часть доходов Николая начислялась на счёт фирмы «Ыш-Мороз-Ель», а то, что в названии фигурировала его фамилия тоже, увы, никак не влияла на участь должника...

Когда приключилась эта история с братом, они разругались и больше с тех пор не общались. Хотя до этого прекрасно дружили и даже поженились в один и тот же день.

С той лишь разницей, что для старшего брата это был уже третий брак, а юный Коля женился впервые.

По забавному совпадению их избранницы носили зимние имена. Жену Кирилла звали Изольда, а Николай женился на Снежане. Что в сочетании с фамилией Мороз, которую обе девушки приобретали в замужестве, становилось ещё забавнее…

Супруга старшего брата Мороза, брюнетка Изольда, смуглая, с зелёными пышными губами и выдающимся бюстом, женщина громкая и суетливая, по темпераменту — чистая итальянка, казалась полной противоположностью низенькой хрупкой Снежанны, которую выбрал себе в жёны младший из братьев.

Но в то же время между девушками было и много чего общего — обе красавицы, обе нигде не работали, обе умели капризно надувать губки и виртуозно раскручивать своих мужей на подарки и путешествия.

Неудивительно, что, когда Колю уволили с работы, Снежана не пожелала падать вместе с ним в долговую яму и жить в прогнившем бараке. Она тут же развелась с ним! Коля до сих пор не мог простить, что упустил любовь всей своей жизни. А Кирилл и Изольда по-прежнему продолжали жить в своей шикарной резиденции, вскоре после свадьбы у них родилась девочка Кира, а это значит, что Кирилл Мороз стал отцом уже в пятый раз, если считать детей от предыдущих браков.

В общем, когда их бизнес не заладился, братья Морозы стали яркой иллюстрацией поговорки: «Кому бриллианты мелки, а кому щи жидки». Конечно, если бы были живы родители, то вряд ли бы допустили такую несправедливость по отношению к младшему брату.

Ведь они всегда учили своих сыновей, что семья — это самое главное в жизни, что братья должны жить дружно, что им повезло, что они есть друг у друга, ведь некоторым мальчикам приходится с трудом искать себе друзей, а им повезло, что они уже не одиноки…

Мама и папа с детства втолковывали сыновьям, что брат должен всегда прийти на помощь брату, и до поры до времени они оба чтили наставление родителей, несмотря на довольно-таки солидную разницу в возрасте 15 лет. Но всё-таки деньги стали непреодолимой преградой для их дружбы. К тому времени, когда Коля заключил этот злосчастный контракт, родителей уже не было в живых, и мирить братьев было некому….

Папа и Мама Морозы работали на скучных кабинетных должностях, они даже и познакомились на работе.

Чтобы как-то отвлечься от рутины, они развлекали себя походами. В те времена заниматься туризмом в Советском Союзе было очень модно. Тогда в походы ходили многие, и такое хобби вовсе не казалось каким-то экстремальным или опасным, но, к несчастью, одно из путешествий супругов стало для них роковым, и в одну злополучную ночь они погибли под снежной лавиной вместе с товарищами…

Тогда Коля ещё учился в школе, и старший брат стал его опекуном, а едва ему исполнилось 18, взял его на работу в свою уже тогда успешную фирму.

Глава 3 Ледяной чёрт

***

Снегоуборочный трактор — это не «Мерседес», поэтому на адрес, указанный начальником, Николай приехал только минут через сорок. Переулок Бортникова находился на пересечении с центральной улицей Ленина. Это главная в городе улица, здесь находились все самые значимые объекты, в том числе и местный дворец культуры.

Коля бывал здесь тысячи раз ещё с детства, здесь проходили многочисленные церемонии награждения, школьные балы, детские утренники, новогодние ёлки, со сцены ГДК выступали местные чиновники, а иногда приезжали знаменитые артисты из Новосибирска или даже Москвы.

Ишивчане называли это здание по-простецки — клуб. Видок у него был такой, что о концертах и других увеселительных мероприятиях думаешь в последнюю очередь.

Оно было выстроенное в стиле классицизма и, с одной стороны, вполне соответствовал своему званию «дворец» — массивное, бетонное, с колоннами. Но, с другой стороны, оно было как-то чрезвычайно вытянуто в длину, при этом казалось слишком низким для такого монументального строения, из серого бетона без отделки оно напоминало пачку гигантского сливочного масла в фольге, зачем-то воткнутую в центр города.

Казалось, архитекторы запутались между желанием подчеркнуть в своём строении всё величие и индустриальную мощь Советского Союза, но в то же время им явно хотелось лишить «дворец» всякой буржуазной помпезности. Поэтому колонны оставили, а про отделку забыли. Что косвенно свидетельствовало о том, что ГДК строился в эпоху Хрущева, но Коля мало что понимал в архитектуре и не так чтобы очень разбирался в истории...

Мороз помнил ещё со школы, что полы в здании обшарпанные, покатые, а некоторые участки и вовсе хорошо было бы обнести предупреждающей лентой, потому что если туда по незнанию кто-то наступит, то рискует застрять в дыре, переломав себе ноги. Но хуже всего было не это, больше всего пугали тонюсенькие стёкла в сгнивших плесневых рамах. Всякий раз, когда играла громкая музыка, стёкла нуждались в чуде, чтобы не выпасть и не треснуть от вибрации.

О том, чтобы открывать окна, когда жарко или чтобы помыть, речи вообще не шло. А в прохладную погоду зрителей, а иногда даже артистов просили не снимать верхнюю одежду, потому что по зданию гуляли сквозняки. И люди сидели в куртках, в пуховиках и польтах, что нарушало даже мало-мальский праздничный настрой.

Завклубом была 56-летняя Альбина Николаевна Золотько, женщина деятельная, активная и сердобольная.

Она искренне любила свою работу, любила детей, да и вообще была человеком неравнодушным ко всем людям, но её беда была в том, что она сама, как и архитекторы клуба, не определилась и металась в своей социальной модели поведения — иногда представала в роли интеллигентной гордячки, а когда ей приходилось решать бытовые вопросы, она легко трансформировалась в хабалку и материлась, как зэчка.

Ее вовсе не смущало, если свидетелями такого маргинального поведения вдруг становились какие-нибудь чиновники или дети...

Но, несмотря на это, Альбину Николаевну большинство граждан искренне уважали, и в упадническом состоянии клуба ее никто не обвинял.

Хотя время от времени ходили слухи о том, что деньги, выделенные на ремонт, она разворовывает, но за столько лет к Золотько так все привыкли, так сроднились с ней, что всерьёз обвинять эту женщину в воровстве никто не решался.

Старшее поколение к коррупции давно привыкло и убаюкивало свою бдительность дурацкой фразой: «Они воруют и нам воровать дают!». А молодым было всё безразлично, лишь бы интернет был.

А к реальной жизни они относились так, будто бы их просто заставляют делать всё это родители, а им приходится подчиняться только, чтобы они отстали…

Если раньше такое апатичное восприятие у подростков касалось только домашней работы или огорода, то теперь это стало почти всех аспектов жизни; от школы до похода на пикник…

Со своего выпускного вечера Николай больше не нашёл повода посетить ГДК. Театр он считал самой скучной затеей на свете. Концерты он терпеть не мог. Искренне не понимал, как люди могут тратить деньги на билеты в кино, хотя то же самое можно посмотреть по телевизору, да и ещё и удобненько устроившись при этом на любимом диване с п@вком и чипсами.

Дискотеки ему были не по возрасту. Детей у него не было, поэтому незавидная участь отбывать повинность на детских самодеятельных спектаклях его миновала.

Он знал, что время от времени здесь выступает его старший брат в качестве спонсора каких-нибудь московских артистов, но ему это тоже было абсолютно неинтересно.

Поэтому из культурной жизни их маленького городка он давно и без сожаления выпал. Как, наверное, из жизни в целом; работа-дом-телевизор — вот теперь его круг Сансары.

Эта мысль больно резанула ему по сердцу, когда он подъехал к площади, здесь когда-то давно они вместе любили гулять со Снежаной, фотографироваться у городской ёлки. Которую городу каждый год поставляла фирма «Иш-Мороз-Ель».

На минутку Николай вспомнил и бывшую жену, и брата, теперь уже, можно сказать, тоже бывшего…

Хотя тут же отвлёкся и профессиональным взглядом оценил качество работы своих коллег, и городская площадь, и территория у фасада здания были вычислены идеально. Но это по улице Ленина, а ему нужно было в переулок Бортникова, чтобы «избушка» повернулась к нему задом, так сказать, ведь там располагался чёрный вход в клуб.

Вот тут-то снега было по колено!

Через этот запасной выход имели право заходить лишь администрация, работники сцены и артисты, а зрители всегда входили с главного входа.

И, видимо, сегодня в ГДК намечалось какое-то мероприятие в честь Дня Конституции, иначе вряд ли кто-то бы вообще обеспокоился этой хулиганской выходкой....

Мороз и сам-то не сразу заметил ту ледяную статую, которую приехал уничтожать. «Наверное, побоялись у главного входа поставить, чтобы родителям штраф не припаяли... А может, камеры там...» — подумал Коля, немало удивившись тому, что обычно отмороженные подростки, стараясь привлечь к себе внимание, «гадят» на самом видном месте, а тут чего-то поскромничали и установили свою похабную ледяную скульптуру среди сугробов, в нелюдимом переулке, чтоб было на них совсем не похоже...