Брошенная невеста дракона. Инспектор магических дел

1.Нежеланная

«В этом мире выживает не тот, кто сильнее,
а тот, кто сумел сохранить себя», — доктор Сванс.

Тридцать минут. Целая вечность. Генерал Фехос, за которого я выхожу замуж, опаздывает на собственную свадьбу.

Мою свадьбу.

Я стою перед алтарём на невысоком помосте, как на эшафоте, ощущая себя выставленной на всеобщее обозрение.

Храм сияет холодным голубым светом, и кажется, сама богиня замерла в ожидании моего позора. Гости внизу шепчутся, переглядываются. Что они говорят?

Что генерал сбежал?

Что я недостойна его?

Пожалуйста, Фехос, появись. Чувствую, как к горлу подкатывает тугой ком стыда.

Моя мачеха, Дейдра Марвелло — самая обаятельная змея в этом храме — медленно поднимается ко мне по ступеням, улыбаясь так, будто именно она невеста. Наклоняется ближе, притворяясь заботливой.

— Перестань дрожать, жалкая девчонка, — шипит Дейдра, поправляя мою фату. — Просто задержка. Фехос будет в восторге. Особенно если не подойдёт слишком близко.

Гости перешёптываются всё громче. Кто-то смотрит с притворным сочувствием, но большинство не скрывает злорадства — дом Валентайн выставлен на посмешище, а падение сильного рода всегда вкуснее любого десерта.

Даже жрец богини кажется встревоженным. И вдруг — звук. Двери Храма распахиваются с тихим гулом.

Я вздрагиваю.

На пороге — генерал Фехос и его свита. Дейдра спускается с помоста, не сводя с него взгляда. В её глазах ярость, но она умеет ждать и не позволит скандалу сорвать церемонию.

Среди гостей раздаётся облегчённый вздох.

— Ну наконец-то!

— Бедняжка целую вечность прождала...

Я сжимаю букет так сильно, что стеклянные амариллисы жалобно потрескивают. Генерал пришёл. Всё не зря.

Фехос ступает по лазурному полу, не в свадебном одеянии, а в чёрном мундире, покрытом рунами. Каждое его движение кажется воплощением силы и власти. Он поднимается по ступеням медленно, испытывающе, и останавливается рядом.

Жрец, откашлявшись, начинает церемонию:

— Лиора Рубиана Валентайн, по благословению богини Акварии, подтверждаете ли вы своё желание стать супругой драконорожденного Зэйна Фехоса? Добровольно... и обдуманно?

Букет дрожит в моих руках. Я поднимаю голову, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо:

— Да.

— Готовы ли вы, отрекаясь от всех прочих, стать женой и хранить драконорожденному Зэйну Фехосу верность, быть с ним в горе и радости, в болезни и здравии?

— Да, — повторяю и протягиваю ладонь, ожидая, что жених примет её, как того требует церемония.

Но генерал не двигается.

Моя рука повисает в воздухе. Беспомощный жест. Фехос даже не смотрит на неё.

— Ваше Сияние, — жрец поворачивается к генералу. Его взгляд красноречиво указывает на мою протянутую ладонь, словно подсказывая, что следует сделать. — По благословению богини, ваше желание взять в жены лиору Рубиану Валентайн является добровольным и искренним?

На губах Фехоса мелькает тень ледяной усмешки.

— Не-е-ет, — тянет он.

И от этого «нет» холод пробегает по коже. Сотни глаз, шёпоты, вздохи — весь храм тонет в одном слове.

Лицо Дейдры бледнеет до мрамора.

Жрец теряет самообладание и хлопает фоллиантом.

— Я не намерен заключать этот брак, — продолжает Фехос и зевает, прикрывая рот перчаткой. — Я не подписывался на благотворительность. Дома Марвелло и Валентайн, похоже, решили, что пара рунических побрякушек и восемьдесят процентов истинности — достойная плата за… это. Вы всерьёз думали, что я поведу к алтарю пустую оболочку? Без дара? Это не просто оскорбление — это клеймо на моём роде.

Он бросает взгляд в зал.

— Даже восемьдесят процентов — слишком высокая цена за этот фарс.

2. Нежеланная

Замираю. Фехос… шутит?

Нет. В этом холоде нет места шуткам. Его слова падают, как приговор. Словно я вообще не человек. Ни женщина. Ни личность. Гнев и стыд давят на грудь, но я не позволяю им вырваться.

Эта свадьба — проклятая, вынужденная — единственный шанс вырваться из кошмара, в который превратилась моя жизнь с тех пор, как я попала в дом мачехи. Дейдры Марвелло. Она не пощадит, если я нарушу её план — до ужаса простой: выдать меня за генерала Фехоса.

У настоящей Рубианы было восемьдесят процентов совпадения истинности с Фехосом — достаточно, чтобы нас связали. Но эти проценты не мои.

В Ильорине магия сплетается с технологиями, а «совпадение истинности» решает судьбы. Чем выше процент, тем крепче союз и сильнее магия. Такие пары усиливают способности друг друга, как магические конденсаторы, и именно поэтому приносят власть, почёт и влияние.

Два года назад я проснулась в чужом теле. С каждым днём воспоминания о моей прежней жизни тускнеют, а чувства и мысли Рубианы — захватывают всё сильнее. Если не вырвусь… я исчезну окончательно.

Тишина взрывается шёпотом — словно сотни змей зашипели одновременно.

— Святой Исток, какая драма! — слышу я где-то слева. — Какой позор для дома Валентайн!

— Бросил её прямо у алтаря! Видела, как её трясло?

— А чего вы хотели? Генералу нужна магия, а не пустышка!

Я слышу всё.

Кто-то хихикает за спиной, наслаждаясь скандалом.

Старший из рода Вельеров хмурит брови, а молодая пара из дома Эстрин шепчется, не сводя с меня глаз. Даже сочувствующие говорят вполголоса — боятся запятнать себя моим позором.

Но именно взгляд мачехи обжигает сильнее всех. В её глазах — пламя, способное обратить этот Храм в пепел.

— Ваше сияние, генерал Фехос, — голос Дейдры, обычно звонкий, сейчас превращается в протяжный, зловещий скрежет. — Вы осмеливаетесь устраивать этот балаган в священных стенах?! Вы давали мне клятву...

— Клятву я давал на руках моих предков, а не на вашем договоре, состряпанном в угоду вашим интригам. — перебивает её Фехос, в его спокойствии есть что-то пугающее, словно он бросает вызов мачехе. — Я отказался. И уж поверьте, лиора Марвелло, в словаре моего рода нет слова «передумал». Считайте этот фарс законченным. Невеста без магии — позор для моего рода.

— Слышишь, Рубиана? — он отталкивает мою руку. — Ты не достойна стоять рядом со мной. Найди кого-то такого же пустого, как ты.

Его слова режут, как осколки льда. Я сжимаюсь. Не от боли — от унижения. Ещё сильнее жалит его мимолётная улыбка.

Фехос разворачивается и уходит, не оглядываясь. Двери храма закрываются за ним так громко, что их грохот отдаётся в моей груди.

Я смотрю на священный алтарь, где магия должна была объединить нас и чувствую себя осквернённой. Только что мои последние надежды разрушил надменный дракон.

3. Нежеланная

— Ах ты, маленькая гадина! — шипит мачеха, внезапно появившаяся рядом — Ты ему проболталась, да? Выложила всё, как на духу: что ты — брак, что магия в тебе спит мертвее древних рунических скрижалей? Специально? Думала, сможешь выставить меня на посмешище и улизнуть?! Глупая, наивная девчонка! Ты ещё умолять меня будешь вернуть всё обратно!

— Ничего я ему не говорила, — спокойно отвечаю.

Пальцы Дейдры, закованные в кольца, впиваются в мою руку с такой силой, что боль отзывается тупым пульсом.

— Мне больно. Пустите, Дейдра, — цежу сквозь зубы, глядя ей прямо в глаза. Впервые произношу её имя без привычного «лиора», и это на мгновение останавливает её. — Не позорьте дом Валентайн. В конце концов, вам не идёт портить товар, который вы так и не сумели выгодно продать.

На лице Дейдры вспыхивает злость, но я вижу и долю растерянности. Это даёт мне силы. Её хватка становится ещё сильнее, но теперь я борюсь не только за свободу от её рук, но и за право на своё достоинство.

Мачеха тащит меня вперёд, ломая ряды гостей. Те отступают, но некоторые взгляды цепляются — не с жалостью, а с вниманием. Как будто ждут, что я сделаю дальше.

— Ваши кольца впиваются в мою руку, Дейдра. Неужели вы решили, что боль заставит подчиниться? — смело бросаю я.

— Вот как заговорила? — Мачеха сжимает мою ладонь ещё сильнее. — Дома поговорим!

Нет, дома не разговор — суд. Приговор.

Снаружи нас встречает резкий ветер и снег, летящий сбоку, колючими хлопьями. На площади перед Храмом возвышается её големобиль — тяжёлая махина из кованого железа и чёрного дуба. Почти автомобиль, но с двигателем на магических кристаллах.

Мачеха швыряет меня в салон, обитый бархатом цвета венозной крови, и наклоняется. Волна тяжёлого, сладковатого аромата лилий ударяет в нос. От него всегда мутит.

— Сегодня ты пожалеешь, что родилась на этот свет, — шипит Дейдра и садится в големобиль, который тут же трогается.

Я отворачиваюсь, глядя на город, лениво скользящий за окном.

После смерти отца мачеха больше не притворялась. Её настоящая суть — холодная, жестокая — вышла наружу.

И сейчас, когда сорванный брак с Фехосом превратил её грандиозные планы в пыль, ярость её будет страшна.

Фехос... Он был призом. Ради него мачеха пошла бы на всё. Его имя открыло бы ей путь наверх, а её дочери — дорогу к жениху поважнее. Хоть к самому императору.

А я?

Я была лишь пешкой в этой игре амбиций, ресурсом, который не жалко отдать за выигрышную комбинацию. И сейчас, когда партия проиграна, настаёт время платить по счетам.

Какая же я была наивная. Верила, что этот брак — мой шанс выбраться. Что всё изменится.

Отражение в стекле двери кажется чужим.

Я замечаю, как дрожат губы. Когда я успела стать такой? Сломленной, покорной, готовой выживать ради ещё одного дня?

Нет.

Я не позволю этому миру превратить меня в пустую оболочку, в товар для Дейдры. Пусть я не понимаю, как выбраться, но я обязана бороться. Ради себя. Ради того, чтобы однажды открыть глаза и увидеть, что этот кошмар закончился.

Визуал: Големобиль

Владение големобилем – показатель статуса. Разнообразие моделей поражает: от грузовиков до передвижных лабораторий, каждая из которых – эксклюзивна и дорога.

4. Нежеланная

— Альваро, прибавь звук, — говорит мачеха, не отрывая взгляда от окна.

Водитель послушно касается радио-кристалла. Магический приёмник оживает.

— Срочные новости из региона Тринадцать, — звучит в салоне женский голос. — За последний месяц найдены тела восьми девушек со схожей внешностью: все блондинки. Дозорные предполагают, что речь идёт о серийном убийце. Однако аура погибших указывает на внешнее магическое воздействие. Кто он? Маг-экспериментатор? Или безумец, охотящийся на свет?

— Неслыханно, — шипит Дейдра. — Восемь жертв. И ни одной тёмноволосой. Прямо как в старой байке моей бабки...

Она бросает на меня косой взгляд.

— Но ты не переживай, дорогая, — добавляет сладко, с хищной улыбкой. — Твои золотые волосы никто не тронет. Ты ведь у нас никогда не остаёшься одна. Правда, Альваро?

Водитель, мрачный тип с высеченным из камня лицом, лишь коротко кивает, не отрывая взгляда от дороги.

Радио-кристалл переключается на сводку магической погоды — обещают очередной аномальный снегопад. Но ни я, ни мачеха уже не слушаем: каждая погружена в свои мысли.

Резкий толчок заставляет меня вздрогнуть — големобиль остановился перед особняком.

— Вылезай, — бросает Дейдра и, не дожидаясь ответа, хватает меня за руку. Тянет наружу, волоком тащит по мраморным коридорам, не замечая ни моего сопротивления, ни взглядов слуг, поспешно расступающихся на её пути.

Она распахивает дверь старой кладовки и со злостью впихивает меня внутрь. Запах пыли и металла бьёт в нос.

— Ты опозорила род Марвелло, дрянь. Сиди здесь. Молись, чтобы боги проявили жалость. Хотя я бы не рассчитывала. Завтра ты отправишься туда, где тебе самое место. В приют «Сломанных». Давно пора было тебя туда продать — ещё после смерти моего бедного Аларика.

— Вы не посмеете! Я — высокорожденная. Мне не место в этом… притоне!

— Правда? Завтра газеты напишут, что бедная Рубиана сломалась от горя. Генерал Фехос бросил её у алтаря — и сердце не выдержало. А потом… потом она исчезла. Как и положено безутешным невестам.

— Лжёте. За меня вступятся.

— Кто, Руби? У тебя никого не осталось. Даже твой жених считает тебя жалкой.

Дверь захлопывается с глухим щелчком. Я остаюсь одна, в темноте.

Приют Сломанных... На первый взгляд, это место кажется благородным — лечебница, где помогают тем, чьи магические потоки покалечены. Но за красивой вывеской скрывается мрак. Девушек, отправленных туда, ждёт не исцеление, а продажа в руки богатых извращенцев, готовых платить за их бесправие.

Дочери разорившихся лиордов, заложницы чужих долгов или те, кого общество клеймит как «имущество», исчезают за стенами приюта, навсегда теряя надежду. Это не убежище, а ловушка, из которой никто не возвращается с достоинством. Всё, что остаётся обитательницам — смириться с ролью игрушек для тех, у кого нет ни совести, ни пределов.

Нет.

Дейдра не посмеет отправить дочь Валентайна, пусть и падчерицу, в этот кошмар. Она всего лишь пугает меня, верно? Я пытаюсь убедить себя в этом, но сердце стучит слишком громко, выдавая мой страх.

Опускаюсь на старый чемодан, который дряхло скрипит подо мной, и обнимаю себя руками, чтобы унять дрожь.

Если бы у Рубианы была магия, всё было бы иначе. Она могла бы ответить. Защититься. Напугать. Но Рубиана — пустышка. А я — гостья в её теле.

Нет.

Пока — пустышка.

Но однажды это тело вспомнит, как поднимаются те, кого оставили в пыли. И тогда Дейдра заплатит. За всё.

5. Сломанная кукла

— Пить! Воды! — кричу я, колотя по двери, будто могу вышибить её голыми руками.

Ответа нет.

Не знаю, сколько здесь сижу.

Я сползаю вдоль двери, обхватывая колени.

Ледяной пол жалит кожу даже через тонкую ткань свадебного платья.

Слёзы катятся по щекам — горькие и бесполезные.

В горле пересохло настолько, что, кажется, будто оно сжалось в сухой комок. Губы потрескались, язык саднит, а каждая мысль — глоток воздуха в пустыне: обещает, но не спасает.

Дейдра нарочно не даёт приказа принести воду и еду.

Обхватываю голову руками. Надо отвлечься. Снова пытаюсь вспомнить, кто я...

Личность Рубианы с каждым днём всё сильнее вытесняет мою собственную. Почти не помню, откуда я пришла.

Из другого мира, лишённого магии?

Изредка вспыхивают обрывки воспоминаний: планета Земля… Россия…

Здесь, в Ильрионе, тот мир называют Изнанкой. Говорят, из-за магической катастрофы нарушился временной разлом, и целые реальности провалились в небытие или слились друг с другом. Так, в этом мире появились осколки иного — драконьего Эльриона, который стал господствовать над всеми.

Долгие войны, кровь, огонь… И вот наконец установлен новый порядок: драконы правят, остальные подчиняются. А те, кто не принял драконью власть, кто цепляется за прошлое, влачат жалкое существование на задворках империи.

В прошлом могущественный дом Валентайн потерял часть своего влияния и был вынужден подчиниться новому порядку. Его положение удалось упрочить, когда наследник рода женился на драконьей принцессе, владеющей магией воды. С тех пор драконьи чары текут в крови потомков Валентайнов, но проявляются искажённо. Этот сбой часто приводит к трагедиям: женщины либо умирают при родах, либо страдают от тяжких недугов. Подобно многим девицам этой семьи, мать Рубианы погибла, подарив ей жизнь.

Самое страшное для меня произошло три месяца назад, когда скончался отец Рубианы. По словам доктора, его сердце не выдержало, но я не уверена, что Дейдра не подмешала яд в его чай.

Я вздыхаю.

Отвлечься не выходит. Жажда разъедает изнутри.

Мой разум словно нарочно рисует образы прохладных капель, стекающих по стакану, — и это превращается в пытку. Стараюсь отогнать эти мысли, но они возвращаются, как голодные вороны.

Время в темноте утрачивает смысл.

Часы превращаются в бесконечность, наполненную пульсирующей болью в висках.

Вдруг тишину разрывают отдалённые шаги и приглушённые голоса.

Мачеха с кем-то говорит.

Я прижимаюсь к двери, пытаясь разобрать слова.

— А если за неё кто вступится? Вы знаете, что значит трогать высокорожденную? — голос звучит хрипло, будто его обладатель часто пользуется угрозами.

— У неё нет никого, доктор, кроме меня, — уверенно отрезает Дейдра. — А мне всё равно.

Они говорят обо мне?

Я плотнее приникаю к дереву. Голоса стихают, слышны лишь обрывки фраз: «взамен», «получите», «артефакт»...

Не могу понять, о чём именно идёт речь.

Дверь с оглушительным скрипом распахивается. Свет обрушивается, как лавина.

Я инстинктивно зажмуриваюсь и заслоняю лицо рукой, но свет прожигает даже сквозь пальцы, заставляя голову раскалываться от боли.

Когда зрение проясняется, я замечаю рядом с Дейдрой худого мужчину с впалыми щеками и цепким взглядом из-под тонких очков.

Серый костюм доктора сидит так идеально, что кажется частью его самого.

Позади стоит охрана.

— Чего уставились? — Дейдра оборачивается к громилам. — Берите её.

Я бросаюсь вперёд — но железная рука хватает моё плечо, сминая ткань платья и впиваясь в кожу.

Дёргаюсь, пытаясь ударить локтем, но это всё равно что биться о стену.

Верзила поднимает меня, как пустую корзину, и тащит прочь, словно не слышит ни криков, ни ударов.

6. Сломанная кукла

На улице тёмная, густая ночь. Я не знаю, который час, но, наверное, поздно — вокруг ни души, только магические фонари лениво бросают блёклый свет на мостовую.

— Девицу в приют, — распоряжается доктор. — А мне нужно заехать к лиорду Вильеру.

Меня толкают вперёд. Резкий рывок, и я почти падаю в салон големобиля.

Дверь захлопывается с тяжёлым металлическим звуком.

Магические приводы начинают шипеть, и машина срывается с места.

Через заднее окно я вижу, как доктор неподвижно стоит в свете тусклого фонаря. Он прищуривается, провожая взглядом уезжающий големобиль, а затем не спеша поворачивается, садясь в свою машину.

Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу. Големобиль вздрагивает на неровных камнях мостовой, а за окном тусклые огни расплываются неясными пятнами.

Воздух в салоне тяжёлый, душный. Я сглатываю, пытаясь унять дрожь, но каждый стук колёс подхлёстывает ощущение, что я — просто товар, который хотят побыстрее доставить новому хозяину.

Громила сидит за рулём, сосредоточенно ведёт големобиль, не удостаивая меня даже взглядом. Шипение приводов и ритмичное гудение магических сфер заполняют салон. Я осторожно смотрю на мужчину и, задержав дыхание, тянусь к ручке двери.

Дёргаю. Заперто. Чёрт.

Медленно, чтобы он не заметил, тянусь к другой двери.

— Сиди спокойно, — рычит громила, резко обрывая мои движения. — Думаешь, я идиот, чтобы оставить их открытыми? Чтобы ты сиганула? Нет уж.

Его взгляд на мгновение скользит в зеркале заднего вида, холодный и насмешливый.

Я сжимаю челюсти, чтобы не ляпнуть что-то глупое, и кусаю губы так сильно, что чувствую привкус крови. Сбежать не получится.

Заставляю себя унять дрожащие руки, но вместо этого нервно тереблю складки свадебного платья, которое теперь кажется горьким, насмешливым напоминанием.

Големобиль резко тормозит. Громила выбирается из салона: он касается двери руной, и та бесшумно отворяется. Не церемонясь, мужчина хватает меня за руку и вытаскивает наружу. Запястье горит огнём.

Я оказываюсь на обширной площади, вымощенной серым камнем. По периметру громоздятся здания из странного материала — будто смесь стекла и металла. Но вокруг слишком темно, чтобы рассмотреть детали.

У входа на одном из фасадов тускло светится магическая сфера, высвечивая табличку с цифрами: «01030258».

Значит, это он. Приют для сломанных.

Драконы любят числа и терпеть не могут личных названий.

Громила тащит меня к главному зданию, а я содрогаюсь, вспоминая зловещие истории об этом месте. Пытаюсь сопротивляться, но бесполезно: он слишком силён и, не медля ни секунды, вталкивает меня в ослепительно-белый холл.

— Лиора Рубиана? — раздаётся у меня за спиной холодный женский голос.

Оборачиваюсь. Передо мной стоит женщина в белом платье; её зелёные глаза за стеклом тонких стальных очков, смотрят на меня с профессиональным любопытством, словно я редкий экземпляр насекомого.

— Пройдёмте, — говорит она, не дожидаясь моего ответа. — Нам нужно провести первичный осмотр.

«Первичный осмотр…» — эти слова звенят эхом в голове, поднимая волну холода. Что он в себя включает?

7. Сломанная кукла

Женщина не представляется — просто поворачивается и уходит вглубь здания. Её походка бесшумна, плавна, словно она скользит по гладкой поверхности.

Деваться некуда — я плетусь следом.

Мы идём по одинаковым коридорам. Белые стены теснят с двух сторон — ни окон, ни воздуха, ни тепла. Только стерильная тишина.

Запах антисептика густой и резкий: от него першит в горле и слезятся глаза.

Мимо проходят двое мужчин в белом. Между ними — девушка в сером платье, с опущенной головой и сжатыми губами. Я на миг ловлю её печальный взгляд — и вот она уже исчезает за одной из одинаковых дверей.

За поворотом вижу двух женщин в белых нарядах. Они стоят вполоборота, незаметно для моей провожатой, и перешёптываются.

Ловлю лишь обрывки — «лиорд», «девица», «синяки», «сегодня вечером». Этого достаточно, чтобы похолодело внутри.

Стоит нам приблизиться, как одна из работниц приюта резко умолкает, прикусывая губу, а другая торопливо оправляет юбку платья, будто это может скрыть их сплетни.

Я отвожу взгляд, пытаясь сделать вид, что ничего не слышала, но теперь в ушах звенит вопрос: что же произошло с той девушкой и что за человек этот лиорд, о котором они говорят?

Наконец, мы останавливаемся перед металлической дверью с номером «17». Ни имени, ни опознавательной таблички, только цифры.

Женщина прикладывает ладонь к кристаллу, дверь с шипением сдвигается в сторону.

Внутри — тот же ослепительно-белый свет. Инструменты лежат в строгом порядке, как на операционном столе. Ни приветливых целителей, ни гобеленов, ни оживлённых разговоров о восстановлении.

— Прошу, — приглашает жестом женщина.

Я ступаю внутрь, и дверь за мной с тихим щелчком закрывается.

В центре стоит нечто, напоминающее больничную кушетку, рядом с ней — сложный механизм, вокруг которого кружатся мерцающие руны.

— Раздевайтесь, — командует женщина.

— Зачем? — спрашиваю я, хотя уже догадываюсь об ответе.

— Нам нужно просканировать ваше магическое поле, — отвечает она, словно речь идёт о чём-то само собой разумеющемся. — Не волнуйтесь, это совершенно безболезненно.

Ложь. Я чувствую ложь в каждом её слове, в каждом её движении.

— Вам помочь? — раздаётся мужской голос, теперь я замечаю, что мы не одни. Тут же возникает фигура в белом.

Понимание обрушивается ледяной волной: не подчинюсь — не спросят. Кукла, игрушка в чужих руках.

— Ну же, давайте быстрее, лиора Валентайн. У нас много дел, — торопит меня женщина.

Дрожащими руками расстёгиваю свадебное платье. Ткань поддаётся не сразу, словно сопротивляясь, но вскоре скользит с моих плеч, обнажая первый слой — белоснежный, туго стянутый корсет. Под ним скрывается подъюбник и ещё несколько слоёв мягкой ткани. Сняв их, я, наконец, остаюсь стоять в одной лёгкой сорочке. Воздух холодит кожу, а свет магических сфер обжигает, словно я уже полностью обнажена.

— Ложитесь, — приказывает женщина, указывая в сторону. Её лицо непроницаемо, как маска.

Я медлю, не в силах подавить приступ паники. Что-то в этой комнате, в атмосфере бездушной стерильности, вызывает у меня животный страх.

Мужчина разглядывает меня, и я чувствую не профессиональный интерес, а что-то иное, отчего хочется сжаться в клубок и исчезнуть.

— Не заставляйте меня повторять, — говорит она, и в её голосе звучат металлические нотки. — Это не просьба. Приказ.

8. Сломанная кукла

— Что вы собираетесь со мной делать? — спрашиваю я, стараясь говорить спокойно, но голос предательски дрожит.

Женщина молчит.

Я отступаю на шаг.

— Советую не сопротивляться, — произносит мужчина. Его голос обманчиво мягкий, как у воспитателя перед наказанием. — Наши воспитанницы привлекают особое внимание. Знаете, что лиорд-протектор Рувалло интересуется только самым… качественным? — Он делает паузу, и его взгляд становится холодным. — Мы обязаны убедиться, что вы ему подходите. Так что, сделайте нам одолжение, ложитесь.

Качаю головой. Хотя выбора у меня, по сути, нет.

— Не ляжешь сам — положу. И поверьте, это будет очень грубо.

— Хватит с ней возиться. Лиорд-протектор не любит ждать. Время — капли. Процедура должна быть проведена немедленно, — вмешивается женщина. — Сейчас у меня здесь было… — она шарит по карманам и достаёт шприц с золотой жидкостью. — Хотелось бы ещё вздремнуть, и так долго возимся.

Несколько секунд я пристально смотрю на жидкость в шприце.

— Ладно, — соглашаюсь я. Медленно, почти механически, подхожу к кушетке и ложусь, чувствуя холод сквозь тонкую ткань сорочки.

— Отлично, — произносит женщина, убирая шприц. Она подходит ближе и активирует руну на незнакомом устройстве. Оно словно оживает. Парящие вокруг знаки испускают светящиеся линии, которые тянутся ко мне. Они исследуют ауру. Отвратительное чувство!

— Расслабьтесь, — холодно говорит женщина. — Это займёт всего пять минут.

Я крепко зажмуриваюсь, чувствуя, как перехватывает дыхание от страха.

Магический свет касается кожи — холодный и липкий.

Внутри нарастает странное, чуждое ощущение, будто что-то проникает вглубь моего сознания, исследуя, выверяя каждую мысль и эмоцию.

В голове вспыхивают яркие образы — осколки воспоминаний Рубианы, перемешанные с моими.

Больничная палата. Я прикована к койке. Капельница. Резкий писк аппарата.

Лицо Рубианы, склонившееся надо мной — встревоженное, но такое чужое.

Последний барьер, удерживающий эти воспоминания в плену, грозит рухнуть.

— Дальше никак, — слышу женский голос. — Здесь какая-то магическая защита… что ли. Эйз, это странно. Никогда такого не видела…

— Дай-ка я, — отвечает мужчина.

— Доктор Эдерсон нас заживо сожжёт, — бормочет женщина. — Если мы её убьём.

— Всё просто. Пишем в отчёте: «Сердечный приступ после эмоционального шока. Реакция на стресс». Никто и слова не скажет, — мужчина усмехается. — Хочешь застрять тут до утра с горами отчётов? Я — нет. Тем более… мы ведь договаривались, не так ли?

Слышу женский вздох.

— Ладно.

Металлический щелчок, и воздух наполняется гулом магии. Жар словно обжигает изнутри, каждая мысль цепляется за жизнь.

«Не позволю!» — вспыхивает отчаянный крик в моей голове.

Образы прошлого обрушиваются потоком: руки матери, запах мокрого асфальта, звонкий смех друзей.

Эти воспоминания — моя защита, последний щит. Я чувствую, как вокруг меня начинает формироваться нечто: холодное, текучее, как живая вода.

Купол.

Мир взрывается ослепительным светом, сквозь который прорывается запах озона и ещё чего-то горького, незнакомого. Резкий перепад температуры, будто меня окунают в ледяную воду.

Открываю глаза. Вокруг не комната приюта, а знакомые очертания больничной палаты.

Простыни шершавые. Запах медикаментов щиплет ноздри. Но это не спасение, а напоминание о прошлом.

На руке — капельница, тонкая трубка впивается в кожу.

— Мы могли бы поменяться местами, — шепчет Рубиана, наклоняясь надо мной.

9. Побег

Воспоминания вспыхивают, ослепляя меня своей яркостью. Ох, ведь это всё было на самом деле! Как я могла забыть?

— Алиса? — Рубиана касается моего плеча. — Ты слышишь? Я говорю: мы могли бы поменяться местами.

Её слова отдаются тянущей болью в груди. Я снова в больнице. Из-за моего жениха… Казалось, и всей жизни не хватит, чтобы убежать от Марка. Я слишком поздно разглядела его жестокость, скрытую под слащавыми речами и букетами роз.

«Место женщины — на кухне, — рычал Марк, больно сжимая мой подбородок. — Поняла? Будешь делать, что я сказал».

— В том мире он тебя никогда не найдёт, а Дейдра — меня. Пожалуйста, Алиса. Это наш единственный шанс.

Я молчу, но воспоминания рвутся наружу, одно за другим: первая пощёчина — такая сильная, что я отлетела к стене, ударившись головой.

Вторая — за то, что не встретила его друзей. «Плохая хозяйка», — плевался он.

Третья — за коллегу, который просто помог с тяжёлой сумкой.

Этим пощёчинам не было конца. Стоило кому-то бросить на меня случайный взгляд, Марк тут же зверел.

— Пожалуйста… — голос Рубианы дрожит. — Соглашайся, Алиса. У нас нет выбора… — Она на мгновение замолкает, словно собираясь с духом. — Но у нас есть шанс. Я боюсь Дейдру, а ты — своего жениха. Мы могли бы попытаться помочь друг другу.

— Не знаю, Рубиана… — шепчу я. Сомнения вихрем проносятся в голове. Неужели такое возможно? Смогу ли я жить чужой жизнью, нести бремя лиоры?

Воспоминания продолжают терзать: синяки на запястьях от пальцев Марка, страх, отражающийся в зеркале, пустота и безысходность, сжимающие сердце.

Марк меня убьёт. Рано или поздно это произойдёт.

— Я стащила у своего жениха артефакт. Вот, смотри, — голос Рубианы звучит глухо. Она раскрывает ладонь. На ней лежит массивное кольцо с рубином, которое кажется чересчур тяжёлым для её тонких пальцев.

— Что это? — шепчу я, чувствуя странное тепло, исходящее от камня.

— Древний артефакт хранителя драконьего Эльриона. Он позволяет открыть червоточину — портал, чтобы перемещаться между своими воплощениями. Мы оставляем следы в других мирах, понимаешь? Этот камень умеет их находить, — она говорит быстро, будто боится, что у неё заберут слова.

— Ты хочешь сказать… — я не могу закончить фразу, не веря в то, что слышу.

— Да. Я попала к тебе благодаря кольцу. — Она сжимает его в ладони. — Наблюдала за тобой, пока не поняла, что ты… можешь это выдержать.

— Но как это работает? — я пытаюсь собраться с мыслями. — Почему думаешь, что мы сможем поменяться?

— Магия кольца настроена на душу. Оно считывает её, как… как ключ к двери. Но чтобы обмен произошёл, нужно согласие обеих сторон. Без него камень не сработает.

Я смотрю на неё, пытаясь уловить хоть тень сомнений, но в её глазах только усталость. Камень в её руке вспыхивает алым, будто отзываясь на её слова.

— Ты уверена? — наконец спрашиваю я.

— Нет. Но выбора нет ни у тебя, ни у меня.

— Марк убьёт тебя, — шепчу я, с ужасом представляя, как он расправится с Рубианой в моём теле.

— Послушай, я не собираюсь с ним оставаться. К тому же у меня есть несколько артефактов, которые помогут выжить в твоём мире. Поверь. Просто я никогда не смогу дать отпор этой ведьме. А ты — сможешь! В тебе дремлет моя магия, наша магия, — её голос срывается на последних словах, и она обхватывает себя руками, будто пытается согреться. — Ой, ну ты поняла. Она в тебе есть, её нужно только разбудить. — Рубиана вздыхает, опуская взгляд. — Если не получится, мы всегда можем поменяться обратно.

Её пальцы начинают нервно теребить край рукава, а взгляд уходит в сторону, как будто она боится встретиться со мной глазами. Мне кажется, что она вот-вот заплачет, но вместо этого Рубиана тихо говорит:

— Нам нужно попробовать. Просто попробовать…

— Хорошо, — шепчу я. Решение, словно тяжёлый камень, с глухим стуком падает на душу. — Пусть так.

Рубиана едва заметно кивает.

— Только… артефакт никому не отдавай. Ладно? И когда окажешься на свободе, найди мою сестру, пожалуйста. Эта ведьма продала её в Тринадцатый. Спаси её. Я делаю это и ради неё тоже. Мы сможем жить спокойно, Алиса, не оглядываясь на тех, кто нас мучит. Я смешаю наши воспоминания с помощью кольца, чтобы ты могла пользоваться моими знаниями о моём мире, но на твою личность это никак не повлияет. Главное — не забывай, кто ты, Алиса.

Каждое её слово эхом отзывается в моём сознании: Регион Тринадцать, кольцо, сестра... Я ничего не знаю об этом мире, но готова бороться за право жить, дышать полной грудью, за право быть свободной.

— Что мне нужно знать, чтобы выжить на твоём месте? — спрашиваю я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

10. Побег

— Никогда не доверяй первому, кто предложит помощь, — шепчет Рубиана. — И… Дейдра хочет выдать меня за хозяина этого кольца. Но Фехос не такой плохой, Алиса. Не противься. После свадьбы он забудет о твоём существовании, а ты сможешь жить, как захочешь.

— Жить, как захочу... — повторяю я тихо, пробуя эти слова на вкус. Да. Это то, чего я желаю. Спокойствие. Свобода. Жизнь без приказов и чужой власти.

— Это шанс для меня, для Райли и для тебя.

— А что насчёт твоего жениха? Что, если он заподозрит подмену?

— Мы с ним помолвлены почти десять лет, Алиса. Ни он, ни я не стремились к браку, поэтому наши встречи можно пересчитать по пальцам. Но ты — это я, лишь другая версия, отражение из другого времени и мира. Фехос не заметит… разве что кольцо… — Рубиана качает головой. — Не волнуйся, всё будет хорошо. Просто помни, что Фехос — лакомый кусочек для Дейдры. Для неё это возможность вырваться из Седьмого и занять место в Цитадели.

— Как мне найти твою сестру Райли? Ты сказала она в Тринадцатом…

Рубиана закусывает губу.

— Тринадцатый — опасное место, — тихо говорит она, вкладывая в мою руку кольцо. — Но у тебя будет всё: деньги, связи мужа, магия. Ты найдёшь её. Я верю в тебя, Алиса.

Что-то больно кольнуло в груди при этих словах. «Я верю в тебя…» Воспоминание раскололось, как стекло.

Боже, как я могла забыть?! Алиса. Моё имя… Вспомнила!

Чёрт, это из-за кольца! Нельзя было с ним расставаться. Я спрятала его в малом зале храма Акварии, в нише за статуей богини, опасаясь, что Дейдра или её дочь найдут артефакт в моей комнате. После этого память начала угасать, а страх перед мачехой, как туман, заполнил всё вокруг. Но ведь я не боюсь её! Никогда не боялась. Это не мой страх.

Я с усилием сажусь.

— Что?.. — женщина хрипло шепчет, отступая к двери. Её глаза полны страха. — Эйз, что происходит?

Я не осознаю, что делаю, но рука сама поднимается, словно подчиняясь древнему инстинкту. Внутри что-то взрывается. Волна магии вырывается из груди, пронизывает до костей, наполняя комнату всполохами света.

Устройство с рунами вспыхивает, трещит и гаснет.

Воздух тяжелеет, а вокруг меня разлетается энергия, словно яростный шторм. Впервые за долгое время я чувствую себя живой, настоящей. Контроль. Да, я могу контролировать это!

— Сейчас… сейчас… — мужчина отчаянно шарит в карманах, его дрожащие руки едва удерживают найденный амулет. — Охрана…

Но он не успевает.

Магия взрывается фонтаном искр. Мужчина и женщина оседают на пол.

Я смотрю на свои руки, которые дрожат, словно чужие. Похоже, этот осмотр пробудил мою магию.

Грудь сдавливает так сильно, что я едва дышу.

Эта сила — моя?

Я ощущаю её — горячую, бурлящую под кожей, словно поток воды, готовый прорвать плотину.

— Боже, убила, кажется… — шепчу, но звук тонет в стуке собственного сердца.

Срываюсь к телам, опускаюсь на колени. Лица работников приюта мертвенно бледны, но я замечаю: их груди едва заметно поднимаются и опускаются. Живы!

Нужно уходить, сейчас же!

Лихорадочно хватаюсь за платье, пытаясь его натянуть. Крючки упорно не поддаются. Пальцы кажутся чужими, налитыми свинцом.

— Быстрее... — шепчу себе подгоняя.

Дрожащими руками, наконец, справляюсь с застёжками. На миг останавливаюсь, прислушиваясь к шуму в коридоре.

Тишина.

Но это не успокаивает. Наоборот, заставляет двигаться ещё быстрее.

Коридор тянется, будто бесконечный лабиринт, освещённый тусклыми магическими сферами.

Я бегу наугад, ноги подкашиваются от слабости, но инстинкты толкают вперёд. Сердце бьётся так громко, что заглушает звуки, но где-то впереди я различаю шаги, а потом — резкий окрик:

— Стоять, немедленно!

11. Побег

Я резко меняю направление и срываюсь на бег. Кровь бешено стучит в висках. Боль пронизывает лёгкие. Коридор петляет, и за каждым поворотом открывается новый.

Завернув за угол, я вдруг останавливаюсь: передо мной гладкая стена. Тупик.

Холодный ужас сдавливает грудь.

— Нет! — В отчаянии бросаюсь к узкому проёму в стене — мусоропровод или, может, бельевая шахта? Не успеваю пролезть: чья-то рука хватает меня за воротник и рывком вытаскивает назад.

— Сбежать хотела, дорогуша? — рычит громила, сжимая мою руку так сильно, что кости готовы хрустнуть.

Я вскрикиваю от боли.

— Дэр! Она здесь! Я её поймал! — орёт он кому-то в глубине коридора.

Рыжие, словно пламя, волосы свисают на плечи жирными сосульками, скрывая воротник засаленного белого халата, испещрённого сомнительными пятнами. Густая, неухоженная борода довершает картину настоящего тролля.

— Тащи её на нулевой этаж! — доносится глухой голос из-за поворота. И следом выплывает Дэр — высокий и тощий, как жердь, с нервной, хищной пластикой движений. Его беспокойный взгляд, прячущийся в близко посаженных карих глазах, скользит по стенам, задерживаясь на мне лишь на миг. Бледные скулы выпирают так резко, что лицо кажется костлявым; через всю щёку тянется белый шрам, будто оставленный раскалённым лезвием.

— Так, доктор приказал, — добавляет Дэр. — Главное, чтобы живая осталась.

— О-о-о-о! Доктор выпишет премию, — возбуждённо шепчет громила, снова меня встряхивая. — Дэр, может, это… развлечёмся с ней? Глянь, какая красотка! Из благородных! Чую, у неё ещё никого не было.

— Вниз, потом разберёмся, дружище.

Я пытаюсь вырваться, мысленно призывая хоть искру магии, но внутри лишь звенящая пустота.

Хватка громилы становится всё сильнее.

Я одна. Совсем одна. Помощи не будет.

Они волокут меня к лестнице. Перед глазами мелькают ступени, подступает тошнота.

Спускаемся. Над головой проплывает огромная чёрная цифра — ноль.

Дэр с размаху пинает первую попавшуюся дверь.

Меня втаскивают в полутёмную комнату.

В центре — массивный стол, больше никакой мебели нет.

Громила швыряет меня на столешницу. Я больно ударяюсь бедром об угол, но успеваю выставить руки, чтобы не разбить голову о каменный пол.

С трудом подавляя приступ тошноты, я дёргаюсь, но тут же чувствую, как Дэр силой усаживает меня на стол. Его сальные глаза жадно меня осматривают.

Не дожидаясь, пока они начнут своё дело, я в ярости бью Дэра ногой в пах.

Он охает и сгибается пополам.

— Ах ты, мерзавка! — орёт громила, выхватывая мою ногу и рванув так, что я лечу вперёд.

Мир переворачивается.

Моё тело ударяется о жёсткую столешницу, руки грубо выкручивают за спину, и я остаюсь стоять, беспомощно выгнувшись, чувствуя, как чужие пальцы впиваются в плечи.

— Эй, Дэр, всё нормально? — доносится грохочущий голос громилы.

— Стерва! — шипит Дэр, держась за пах. Его лицо багровеет от боли, лоб покрывается испариной. — Ты… ты ещё пожалеешь об этом.

Меня бьёт озноб. Магия словно замёрзла и не откликается на мой безмолвный крик о помощи. Тишину разрывает резкий треск ткани на бедре. Чужая рука змеёй скользит под остатки юбки, и леденящий ужас парализует моё сознание.

— Не бойся, дорогуша, — гогочет громила. — Я буду осторожен… или нет.

12. Побег

Я молюсь всем богам, каких только знаю. Меня душит тошнотворный запах пота и дешёвого парфюма, которым пропиталась одежда мерзавца.

Чужие пальцы настойчиво терзают бельё.

Внезапно тишину прорезает резкий стук.

— Что за…? — рявкает Дэр, но его вопрос обрывается странным хлопком, словно кто-то ударил в ладоши.

Я извиваюсь, пытаясь разглядеть, что происходит, но ничего не вижу.

Внезапно хватка на плечах ослабевает. Я резко поворачиваюсь. Выпрямляюсь, обхватывая себя руками, прикрывая разорванное на груди платье.

Дэр лежит на полу, скрючившись, словно от боли.

Передо мной стоит высокий мужчина, окутанный длинным плащом, струящимся подобно густой тьме. Глубокий капюшон скрывает лицо, оставляя видимым лишь твёрдый, выдающийся вперёд подбородок. Кристаллический артефакт, закрывающий его глаза, испускает холодное свечение. Говорят, этот артефакт считывает магический код, превращая руны в нечто осязаемое.

«Призрак», — мелькает в голове обжигающая мысль. Клан техномагов, которых не любят драконы. Хотя поговаривают, что в призраках есть и драконы, выбравшие путь технологий.

По спине пробегает дрожь, словно кто-то провёл куском льда. О них ходят жуткие слухи – шепчутся, что призраки продают свои услуги тому, кто больше заплатит: убивают, похищают, ломают судьбы, не гнушаясь ничем.

Незнакомец вскидывает руку, и в ней материализуется пистолет. Сложная вязь магических трубок, встроенных в чёрный металл, пульсирует напряжённой энергией.

Громила хрипло вскрикивает и, потеряв сознание, оседает на пол.

Магический прицел вспыхивает алым, на мгновение выхватывая из темноты… меня.

Я зажмуриваюсь, готовясь к выстрелу.

— Ты что, спать здесь собралась? — раздаётся холодный, лишённый эмоций голос, который почему-то кажется знакомым.

Я открываю глаза. Пистолет исчезает, превращаясь в светящийся шар, который тут же пропадает в массивном металлическом браслете на запястье призрака.

Мы замираем, сверля друг друга взглядами. Незнакомец раздражённо выдыхает.

— Одежда нужна, — бросает призрак и пинает ногой громилу. Затем наклоняется к Дэру, изучая его с холодным профессионализмом. — Этот подойдёт. Раздень его, — приказывает он.

Ошеломлённо качаю головой. Прикоснуться к нему? Ну уж нет!

— Не буду! — почти кричу я.

— Он мёртв. Чего ты боишься? — удивляется призрак, словно я сказала что-то нелепое.

— В том-то и дело, что он мёртв!

— Боишься, значит, — констатирует призрак с тенью насмешки. — Предпочитаешь демонстрировать свои прелести на улице?

— Я… — слова застревают в горле.

Он нетерпеливо вздыхает, а затем, не церемонясь, принимается раздевать Дэра.

Мне хочется отвернуться, но взгляд будто прикован к происходящему. Каждое движение призрака точное, без эмоций — словно он не человека раздевает, а манекен.

Но мерзавец мёртв... От этой мысли становится ещё хуже, и я закрываю глаза, чтобы хоть немного унять дрожь.

Через две минуты передо мной лежат штаны и рубашка.

Призрак смотрит выжидающе.

— Отвернись, — требую я, стараясь придать голосу хоть каплю уверенности.

Он хмыкает, но всё же отворачивается.

Я дрожащими пальцами сбрасываю с себя разорванное свадебное платье.

— Быстрее, — подгоняет призрак. — Почему ты такая копуша, Валентайн?

Моё имя из его уст звучит чужеродно, неправильно.

Валентайн?

Слово обжигает, как клеймо. Кто он такой, чтобы знать, как меня зовут? И что ему нужно?

— Кто ты? — с трудом говорю я, голос хрипит.

Призрак резко разворачивается, даже не спросив, успела ли я одеться. Чувствую его взгляд — холодный и ощупывающий.

— Как миленько, — бросает призрак с еле уловимой усмешкой, но тут же, словно спохватившись, добавляет: — Я твой друг, Валентайн. Просто друг.

Друг? Что ещё за друг?

Я пытаюсь вспомнить, были ли у настоящей Руби друзья из призраков. Вроде бы нет.

Не дав мне времени на размышления, призрак резким движением откидывает плащ.

Щелчок пряжки — он расстёгивает ремень на своих брюках.

Я судорожно сглатываю ком в горле и невольно отступаю. Эээ...что это он собирается делать?

13. Побег

Он делает шаг навстречу, и я отступаю, вжимаясь в стену. Но вместо грубости Призрак просто берёт меня за руку. Его прикосновение неожиданно осторожное. Он быстро охватывает ремнём мою… точнее, рубашку и штаны Дэра — и крепко затягивает.

— Это совсем невесело, — шепчет Призрак, так, словно точно знает, о чём говорит, — бегать и одновременно подтягивать штаны.

Я моргаю, не в силах оторвать от него взгляд. А вдруг этот «друг» что-то задумал? Что, если ремень…

— Не бойся, это просто ремень, — произносит Призрак, словно прочитав мои мысли. — Если бы мне не нужно было, чтобы ты осталась жива, я бы оставил тебя здесь, рядом с ними. Так что просто скажи спасибо.

— Спасибо… Мы что, в ссоре? — вырывается у меня. — Ты же сказал: мы друзья.

Призрак хмыкает. Резко поворачивается в сторону двери.

— Идём. Нет. Мы не в ссоре. Просто ты… раздражаешь.

Я смотрю на его широкую спину. Кто же ты такой, загадочный «друг»?

— Шагай быстрее, — бросает он через плечо. — Скоро приедет доктор, а с ним куча охраны. Тогда уже не выбраться.

Я послушно плетусь следом.

Призрак идёт стремительно, уверенно, лишь на секунду замедляя шаг, чтобы незаметно, одним движением руки, коснуться чего-то под капюшоном.

Наверное, артефакт показывает ему путь.

Через две минуты мы достигаем двойных дверей.

Призрак касается браслета, и в его руке снова материализуется пистолет.

— Отойди. Здесь замок.

Два коротких хлопка выстрелов звучат оглушительно в тишине коридора.

Я испуганно озираюсь по сторонам. Только бы никто не пришёл!

Замок с тяжёлым звоном падает на пол, и мы выходим на улицу.

Прохладный ночной воздух обрушивается на меня, заставляя невольно поёжиться. Над головой рассыпаны звёзды. Тусклый лунный свет выхватывает из тьмы дорожки и куски плитки.

Вдалеке тянется линия зданий приюта.

Призрак оглядывается через плечо и недовольно щёлкает пальцами, возвращая меня в реальность.

Он касается браслета, и рядом с нами из воздуха вспыхивает технобайк, сотканный из полупрозрачной магии. Его очертания словно колышутся в мягком голубом свете, а по корпусу пробегают тонкие молнии.

Он не издаёт привычного рёва мотора, лишь тихий, едва уловимый гул, словно далёкий шёпот ветра. Технобайк не знает законов физики: может скользить по воде, взбираться на стены и даже парить над землёй.

Точно, Призрак. Такая редкая и дорогая технология доступна лишь немногим.

Мой друг ловко, словно вся жизнь прошла в седле, перекидывает ногу через сиденье.

— Садись, — бросает он, и в его голосе впервые слышится что-то похожее на нетерпение.

Я неуверенно подхожу к байку. Он кажется слишком прозрачным. А что, если я просто провалюсь? Чёрт! Никогда раньше не видела техномагию такой мощной, такой… живой.

— Садись сзади и держись крепче, — повторяет он не оборачиваясь. — Не бойся!

Я закусываю губу. Довериться ему? Сесть за спину к незнакомцу, который может оказаться ещё опаснее, чем те, от кого он меня спас? Только выбора нет.

Перекидываю ногу через сиденье, неуклюже усаживаюсь позади Призрака

— Хватайся покрепче, чтобы не свалиться.

Я обнимаю его за талию, чувствуя под пальцами плотную ткань плаща и… жар. От незнакомца исходит тепло, такое настоящее, что я на мгновение забываю о страхе.

Байк протяжно гудит. Я инстинктивно вжимаюсь в Призрака, когда мы срываемся с места.

Мир вокруг превращается в сплошную расплывчатую ленту: фонари мелькают разноцветными пятнами. Деревья проносятся тёмными призрачными силуэтами. Ветер с силой бьёт в лицо, треплет волосы, забивается под одежду.

Чувствую, как под моими руками вибрирует его тело, напряжённое, собранное, словно стальная пружина. От Призрака пахнет чем-то горьким, терпким, незнакомым.

Внезапно он с силой поворачивает руль, и байк, словно повинуясь его мысли, входит в крутой вираж. Меня бросает в сторону. Я инстинктивно цепляюсь за Призрака ещё крепче, уткнувшись лицом в его спину.

Слышу сдавленный смешок.

— Расслабься, Валентайн. Я ещё ни одного пассажира не ронял… пока.

Мы вылетаем на освещённый участок дороги. Впереди — ворота, перегораживающие выезд из приюта.

Два охранника в форме сонно переговариваются, прислонившись к будке.

— Держись, Валентайн, — бросает Призрак и резко ускоряется.

Байк летит вперёд, словно чёрная молния.

Охранники вскидываются, один из них тянется к кнопке сирены.

Визуал: транспорт Призраков

14. Лейз

Мы проносимся мимо, едва не задевая охрану. За спиной крики, зовут подкрепление, но нам всё равно — главное вырваться.

Мчимся в ночь. Ветер свистит в ушах, а биение сердца Призрака я чувствую даже сквозь его плащ.

Он резко сворачивает с дороги, ловко маневрируя между деревьями, и мы останавливаемся на небольшой поляне.

— Кажется, ушли, — говорит он. Капюшон сползает, открывая резкие скулы и тень щетины. — Тебе куда, Валентайн? В особняк на улице 381/2-1-1?

Как и у регионов, у улиц здесь нет имён. После катастрофы их заменили номерами. Ходят слухи, что император сделал это специально, чтобы стереть память о прошлом и лишить людей связи с местами, с их историей. Безликие улицы, безликие регионы, безликая империя. Гордиться здесь нечем.

«Он даже мой адрес знает». Кто он вообще такой?

— На вокзал, — отвечаю, стараясь звучать уверенно. — Мне нужно в Шестой Регион.

Лгу. Нельзя, чтобы он знал, куда я направляюсь.

Призрак молча кивает, словно ему всё равно. Байк вновь протяжно гудит.

Мы летим по улицам, где даже ночью кипит жизнь. Фонари выхватывают из тьмы лица прохожих, яркие вывески дешёвых кофеен. Здесь можно купить стаканчик синтетического вина, если не спится, или отдать последние капли за ночлег.

Призрак ведёт байк уверенно, не сбавляя скорости. Наконец, мы вырываемся на широкую площадь. Впереди возвышается стеклянное здание вокзала, освещённое яркими парящими кристаллами. Отсюда можно уехать куда угодно. Стать невидимкой среди миллионов таких же беглецов.

Байк останавливается у самого входа с тихим шелестом. Призрак спрыгивает на брусчатку, следом за ним неуклюже спускаюсь и я. Ноги затекли, подгибаются, но я заставляю себя стоять прямо.

— Вот мы и приехали, Валентайн, — говорит он. В его голосе звучит что-то странное. Грусть? Или мне показалось?

— Спасибо, — отвечаю. — Друг... Кажется, без тебя я бы… не выбралась.

— У тебя есть капли, Валентайн? — спрашивает Призрак. Его голос снова холоден, будто нарочно.

Я качаю головой, сжимая кулаки. У меня ничего нет: ни денег, ни документов.

— Как ты собираешься уезжать? — не унимается он. — Каплекарта? Жетон?

Молчу.

«Оплата здесь — такая же проблема, как и в моём мире, — горько думаю я. — Вода дороже золота. Хотя нет, вода и есть золото».

Без капель — ампул с сертифицированной водой — ты здесь никто.

Можно, конечно, воспользоваться виртуальной валютой, но для этого нужна каплекарта — кристалл, привязанный к счёту в банке. А у меня нет ни того ни другого. Остаются лишь жетоны — старая валюта, которой мало кто пользуется. И которых у меня тоже нет.

Призрак наблюдает за мной, хотя его лицо скрыто под капюшоном. Затем резко выдыхает и лезет в карман. В его руке поблёскивает серебряный жетон — сто капель. Целое состояние.

— Возьми, — говорит он, вкладывая жетон в мою ладонь. Его холодные пальцы на мгновение касаются моей кожи. — И удачи, Валентайн, — добавляет он и, не дожидаясь ответа, разворачивается.

Я смотрю на жетон в своей руке, затем на его спину, исчезающую в темноте. Он даже не оглядывается, словно уверен, что я не побегу следом, не стану умолять его забрать меня с собой.

Я не бегу. Я поднимаю голову и смотрю на яркие огни вокзала. Сто капель. Билет в новую жизнь.

Призрак подарил мне шанс. И я обязана его использовать.

15. Лейз

Воздух гудит от невидимой энергии, питающей мерцающие экраны вокзала.

Люди снуют повсюду, торопливо шагая по металлическим платформам, спеша на свои рейсы.

Я вхожу внутрь и направляюсь к экрану расписания, который неприятно мерцает, словно из последних сил удерживает магический поток.

Секунда — и он окончательно гаснет, оставляя меня без нужной информации.

С досадой оглядываю вокзал и решаю не тратить время в ожидании ремонта. Вместо этого становлюсь в очередь к единственному работающему окну, за которым пожилой мужчина в старомодных очках дотошно выспрашивает у кассира маршрут до Восьмого региона.

Скука накатывает волнами.

Рассеянно оглядываю вокзал.

Два дозорных в стальных мундирах движутся неторопливо.

Я чувствую, как их взгляды, пусть и на мгновение, задерживаются на мне. Сердце сбивается с ритма, ладони холодеют. Пытаюсь затеряться среди очереди, но страх стягивает грудь железным обручем.

Мои длинные волосы — единственная надежда.

Пусть примут меня за одну из высокородных лиор, которым вода не в тягость, и которые могут позволить себе тратить её на подобные глупости. Ведь большинство регионов давно страдают от засухи.

Кажется, везёт. Дозорные теряют ко мне интерес.

Очередь продвигается медленно, и я развлекаю себя разглядыванием пассажиров.

По залу, плавно рассекая толпу, движется мужчина. Высокий и худощавый, он будто не замечает направленных на него любопытных взглядов. Его дорогой, идеально сидящий костюм, расшитый сложными рунами усиления, резко выделяется на фоне простой одежды остальных. Но больше всего привлекают внимание его волосы. Длинные, струящиеся, они кажутся совершенно белыми под холодным светом вокзальных сфер, словно тронутые самой зимой.

Дракон? Я всматриваюсь пристальнее, пытаясь понять, но отвлекаюсь. Подходит моя очередь. Я делаю шаг вперёд, стараясь выглядеть уверенно, будто покупаю билеты каждый день.

Заглядываю в окошко. Перед кассиром стоит магическая консоль из гладкого чёрного оникса. Её поверхность испещрена тонкими мерцающими рунами, которые вспыхивают мягким голубым светом, подчиняясь касаниям.

Над консолью парит рунический экран — тонкий слой сияющей энергии. На его поверхности, словно высеченные синим огнём, появляются символы руносети, которые меняются в ответ на движения пальцев кассира. Консоль издаёт лёгкое гудение, магия пульсирует внутри неё, сливаясь с общей энергией вокзала.

Кассир вздыхает и отрывает взгляд от рунического экрана с таким видом, будто я уже отнимаю у него лишнюю минуту жизни. Его глаза лениво скользят по мне, задерживаясь на волосах, словно на мелкой детали, которую стоит запомнить.

— Куда желаете? – безразлично спрашивает кассир.

— В регион Тринадцать, – говорю бодро, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Пятьдесят капель, — отвечает он. Его пальцы продолжают касаться кристаллических клавиш.

Я кладу жетон на прилавок. Кассир небрежно кидает на него взгляд, после чего вяло тянется к билетам.

Я задерживаю дыхание, пока кассир с ленивой медлительностью, набирает что-то на клавиатуре. Руны вспыхивают мягким светом, а на руническом экране плавно меняются символы, словно оживающие под потоком магии. Когда он, наконец, протягивает мне билет вместе со сдачей, мои пальцы дрожат, хватаясь за заветный клочок бумаги. На долю секунды мне кажется, что он сейчас остановит меня или спросит что-то лишнее. Но он просто отворачивается.

— Платформа семь, отправление в пять утра, — не отрывая глаз от консоли, говорит кассир.

Я киваю и отхожу в сторону, быстро просматриваю информацию на билете. Затем направляюсь к залу ожидания, стараясь держаться спокойно.

Попутно замечаю, как незнакомец-дракон останавливается, обменивается парой слов с дозорными и, казалось бы, без спешки направляется к той же кассе.

Отвожу взгляд, стараясь не привлекать внимания. До отправления остаётся ещё несколько часов. Что ж, придётся запастись терпением.

Я едва успеваю сделать вдох, когда передо мной вырастают дозорные.

— Ваши документы, лиора, — говорит один из них с холодной уверенностью, будто уже знает, что их у меня нет.

Моё сердце пропускает удар. Я медленно начинаю рыться по карманам, стараясь не выдать дрожь в руках.

— Минуточку… — отвечаю, чувствуя, как ледяной пот стекает по спине.

Всё, Алиса, твоя поездка окончена! Сейчас они вернут тебя к Дейдре, а она снова сдаст в то отвратительное место.

Мысли лихорадочно мечутся в голове: «Убежать? Притвориться? Сказать правду?»

Вокзал, который ещё мгновение назад казался безопасным, вдруг сжимается вокруг меня, как тесная клетка.

Я ловлю на себе заинтересованные взгляды дозорных. Осознание пронзает, как молния: бежать — мой единственный шанс.

Визуал: Магическая консоль

16. Лейз

— Она со мной, — раздаётся холодный голос.

Поднимаю глаза и вижу перед собой того самого беловолосого дракона. Его взгляд не допускает возражений.

— Простите, инспектор Лейз, — тут же тушуется один дозорный, отступая от меня на шаг.

Инспектор Лейз? Какое знакомое имя…

— Приносим свои извинения, инспектор. Мы не знали... — бормочет второй.

— Конечно, не знали, — перебивает дракон. Его голос звучит спокойно, но от этого спокойствия по спине пробегает морозец. — Ведь вы же не проверяете документы у всех пассажиров подряд. Только у тех, кто выглядит… подозрительно.

Дозорные, как по команде, опускают глаза, будто боятся встретить взгляд инспектора. Один из них неловко поправляет форму, другой резко втягивает воздух, словно его застали за преступлением.

Лейз смотрит на них долгим, спокойным взглядом, от которого кажется, что он видит их насквозь, обнажая всю мелочность и напускное достоинство.

— Ладно, — вздыхает Лейз, словно решив не тратить время на бессмысленные разборки. — Мои документы не желаете проверить?

— Н-нет, инспектор, — торопливо отвечает дозорный. — Извините за беспокойство.

Дракон разворачивается, бросает на меня мимолётный взгляд и направляется прочь.

Не веря своей удаче, я спешу следом.

Мы выходим на перрон, укутанный ночной мглой. Дракон уверенно движется к темнеющим вдали путям, подальше от освещённого входа вокзала.

— И? — резко бросает Лейз, останавливаясь так внезапно, что я едва не налетаю на него.

Холодный воздух пробирает до костей, и я обхватываю себя руками, желая согреться. Понимаю, что испектор ждёт объяснений.

— Спасибо, — выдыхаю, пытаясь унять дрожь.

— Спасибо, — передразнивает Лейз с лёгкой насмешкой. — Что с документами?

— Не взяла, — мямлю я, переминаясь с ноги на ногу.

Лейз хмыкает, и этот звук заставляет меня напрячься.

Я лихорадочно перебираю варианты: почему он помог? Может, просто благороден? Или что-то знает о настоящей Рубиане?

Но ведь тогда я должна была бы помнить его…

Или, может, испектор знает обо мне больше, чем я думаю?

И тут меня осеняет! Он был у Дейдры в гостях. Однажды. Она нас представила.

Я начинаю отступать, но Лейз, словно прочитав мои мысли, говорит предупреждающим тоном:

— Стойте смирно, лиора Валентайн. Не вынуждайте меня гоняться за вами по всему перрону. Раз уж судьба нас свела, я хотя бы посажу вас на поезд. Куда вы направляетесь?

— В Регион Тринадцать.

— Что ж, в таком случае я доставлю вас до места назначения. Совпадение? — Он криво усмехается, и в его голосе звучит неуловимая насмешка. — Я бы назвал это удачей. Для вас.

— А вы не скажете...

— Генералу Фехосу? — он вскидывает бровь.

— Дейдре, моей мачехе, — уточняю я.

— Нет, — коротко отвечает Лейз. — Есть хотите?

Его взгляд оценивающе скользит по моей одежде, явно пытаясь понять, как давно я ела. Но я молчу.

— Здесь есть кафе. Идёмте, — добавляет он.

Через пять минут мы уже сидим за столиком у окна. Я только сейчас осознаю, насколько проголодалась.

Заказываю порцию питательного желе с магическими экстрактами. Не самый изысканный выбор, но желудок урчит, требуя хоть какой-то пищи.

Сдачу с билета хочется растянуть, ведь других капель нет.

Лейз молча изгибает серебряную бровь, но позволяет проявить самостоятельность. Сам он заказывает только кофе.

— С эссенцией света? — уточняет официант мой заказ.

Я с трудом подавляю раздражение.

— Конечно, — бурчу в ответ.

Когда Дейдра не запирала меня в чулане, она хотя бы кормила приемлемой едой. Здесь же приходится довольствоваться этим.

Заказ приносят быстро.

Я смотрю на желе с подозрением. Оно слегка светится изнутри, переливается зелёными искрами и подрагивает в стеклянной чаше. Эта картина аппетита не вызывает, но выбора у меня нет. Надеюсь, магический экстракт хотя бы компенсирует сомнительный вкус.

Хватаюсь за ложку, проглатываю первый кусок. Лишь спустя мгновение замечаю, как по телу разливается забытое чувство сытости.

— Не могли бы вы ответить на один вопрос, инспектор Лейз? — спрашиваю, поднимая взгляд от своей тарелки.

— Да, конечно, Рубиана, — отвечает Лейз, делая глоток кофе.

— Как найти Призрака, которого видел лишь раз в жизни?

Испектор замирает, его взгляд мгновенно становится холодным и настороженным. Чашка с кофе зависает в воздухе, прежде чем он аккуратно ставит её на стол.

17. Лейз

— Призрака? — хмурится Лейз. — У вас проблемы, лиора Валентайн? Вы можете мне довериться. Я помогу, разумеется. Только вот Призраки — не лучшая тема для молодой лиоры.

— Значит, вы не знаете, — констатирую я.

В конце концов, я не желаю быть должной моему «другу» и при первой же возможности собираюсь вернуть капли. Однако что-то подсказывает мне, что найти его будет непросто.

— Призраки на то так и называются, что появляются, когда хотят. А в случае их преступлений дело ведёт инспектор высшего ранга. Информация о Призраках, как бы это сказать, имеет гриф секретности и просто так не распространяется.

— Ясно. — Я откидываюсь на стул. Не могу есть это гадостное желе, и хоть желудку стало легче, но я всё ещё чувствовала отвратительный привкус.

— Чем вы собираетесь заниматься в Тринадцатом? — инспектор Лейз ловко меняет тему.

— У меня там много дел, — отвечаю я, стараясь выглядеть уверенно, хоть сама не знаю, чем придётся заниматься на новом месте.

— Много дел? — он приподнимает бровь. — Интересно. Надеюсь, не таких скандальных, как дома…

Я вздрагиваю: что он имеет в виду?

— Недавно вы попали в историю, о которой писали в газете, — с лёгкой усмешкой замечает Лейз, вытягивая из внутреннего кармана миниатюрную магическую пластинку. Её размеры такие, что она легко помещается на ладони, а мерцающая серебристая поверхность привлекает взгляд мягким свечением.

— Что? — я напрягаюсь, чувствуя, как в груди растёт неприятное чувство. — В какой ещё газете?

— В самой лучшей. «Руновестник Империи». — Инспектор кладёт пластинку передо мной.

Изображение на ней дрожит, будто его косается лёгкий ветер, и вдруг я вижу себя — в свадебном платье, одиноко стоящую у пустого алтаря.

Моё магическое отражение на миг замирает, а затем поворачивает голову, словно ищет кого-то.

Над иллюзией вспыхивает заголовок: «Брошенная лиора Валентайн у алтаря: неудачная попытка женить на себе генерала Фехоса».

Картинки меняются: всё выглядит так, будто я умоляю Фехоса остаться. Он же удаляется прочь.

Здесь же в правом углу вспыхивает руна, которая складывается в «Читать дальше». Я осторожно касаюсь знака.

На пластинке золотыми буквами начинает проступать статья:

«Первый Генерал Фехос, любимец императора, наделал шума, когда бросил лиору Рубиану Валентайн прямо у алтаря.

По достоверным сведениям, Фехос без колебаний отказался от брака, назвав Валентайн «пустышкой». Весьма меткая характеристика для особы, у которой, если верить слухам, нет ни крохи магии, ни какого-либо реального богатства, а вся её «высокая» репутация держится лишь на пустых обещаниях и надменной улыбочке.

Теперь многие задаются вопросом: кто же захочет взять в жёны ту, кто попыталась обманом удержать одного из самых влиятельных драконорожденных империи?

Друзья семьи сообщают, что поведение лиоры Валентайн всегда вызывало сомнения. «Она была высокомерной, лживой и слишком самоуверенной для своего положения», — комментирует наш анонимный источник. Поговаривают, что за её ослепительной внешностью скрывается сломанный дар, недостойный упоминания.

Что ж, итог вполне закономерен: врушка-пустышка предстала перед публикой во всём своём убогом сиянии. Совершенно логично, что Первый Генерал не пожелал связывать свою судьбу с Рубианой Валентайн, который ничего не может предложить, кроме бесконечных выдумок и громких, но бесполезных фраз».

Чувствую, как лицо заливает жар.

Руна «Хотите узнать больше?» в нижнем правом углу начинает пульсировать быстрее, словно дразня. Её золотой свет становится всё ярче, маня узнать «скрытые подробности».

— Это просто издевательство, — бормочу, раздумывая, нажать ли руну.

— Не советую, — вмешивается Лейз. — Эта руна для тех, кто любит копаться в грязном белье. Думаю, вы огорчитесь ещё больше.

Я отвожу руку, касаюсь знака в нижнем левом углу, чтобы вернуться к главной странице.

— Чёрт… — вырывается у меня, когда пластинка гаснет.

Я вспоминаю Дейдру — она всегда ворчала на новые технологии, предпочитая шуршащую бумагу. «Здесь хотя бы не изменят текст под руку сплетников», — говорила она.

Эта магическая пластина — жутко дорогое удовольствие, и теперь я понимаю, к чему всё может привести: стоит кому-то подкупить кого-то из газеты, и вот уже все читают лживые статьи. Ведь пластина подключена к руносети, а значит, может менять содержимое за считаные секунды.

Магическая бумага, напротив, хоть и пропитана базовыми заклятиями, не взаимодействует с чужими рунами так легко, поэтому не меняет своих букв. И получается, что «продвинутая технология» куда опаснее для репутации, чем старый добрый пергамент.

— Прекрасно, — выдыхаю я, глядя на Лейза. — Теперь мне ещё и с этим жить.

— Ах, лиора Валентайн, это явно сделано намеренно, — голос испектора звучит слишком уж спокойно. — За такими статьями всегда кто-то стоит. Советую подумать, кому это выгодно.

— Не знаю… — говорю, почувствовав, как внутри всё сжимается. С одной стороны, хочется забыть об этой истории и скрыться куда-нибудь подальше, но с другой — каждое слово лжи обо мне принимаю на личный счёт.

Визуал: газета «Руновестник Империи»

18. Тринадцатый

Я смеюсь — правда, нервно.

— Что за глупости? Как это мне поможет? К тому же в дозор можно вступить только после окончания Академии Совершенства Ардора.

— Академия? — Лейз усмехается, и в его глазах появляется странный блеск. — Это в теории, а на практике, лиора Валентайн, в Тринадцатом регионе нет инспекторов. Думаете, кто-то проверяет документы на таких окраинах? Это вам не Цитадель.

— Значит, предлагаете мне идти в гиблое место, чтобы мстить? Звучит, как безумие. — Я нервно тереблю рукав, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Безумие? Возможно. — Лейз тянется к чашке и снова делает глоток. — Поймите, репутацию так легко разрушить, а восстанавливать... Ох, это займёт так много времени. Думаете, я не понимаю, что вы сбежали из дома? Вырядились не пойми как. Я мог бы вас вернуть домой, но… не стану этого делать.

Сбежала из дома? Что ж, пусть лучше думает так, чем все узнают, что натворила Дейдра…

Стать инспектором?.. Сумасшествие.

Я ведь не знаю, что делать с этой должностью! Но выбор невелик: идти мне некуда. И я должна найти сестру настоящей Руби. А должность инспектора сильно поможет мне.

— Что конкретно вы предлагаете? — спрашиваю осторожно, заметив, как уголок его губ подрагивает в тени усмешки.

— Я оформлю вам временную лицензию, вы станете дозорным и получите полномочия. Там, в Тринадцатом, много нерешённых вопросов: контрабанда магических артефактов, незаконные сделки, кражи воды, дрязги между соседями. Есть чем заниматься. В свободное время можете пользоваться своими полномочиями и искать компромат на генерала. Сыграете правильно — соберёте достаточно улик против Фехоса и сможете его наказать.

— Что-то я не понимаю... — Я поднимаю бровь.

— В Тринадцатом сосредоточен Чёрный рынок, на котором происходят не всегда законные сделки, а генерал — частый гость этого рынка и самого региона. Надеюсь, вы понимаете, к чему я веду?

— Даже если я найду что-то на него, у меня нет власти, чтобы привлечь генерала к ответственности!

Лейз смотрит на меня с таким видом, будто я маленькая девочка лет пяти.

— У вас есть друзья, — произносит он наконец, с лёгкой насмешкой в голосе. — А вернее, есть те, кто жаждет видеть, как Первый Генерал падает с пьедестала. Вы удивитесь, сколько людей и драконорожденных, готовых помочь, если у вас окажется подходящий козырь. Вопрос в том, готовы ли вы сыграть в эту игру.

Я молчу, ощущая, как слова Лейза врезаются в сознание. Разве я виновата, что пришлось бежать от Марка?

Но и здесь не удалось обрести покой.

Неужели Фехос не мог просто сказать, что передумал? Зачем было ждать дня свадьбы, чтобы унизить меня перед всеми и лишить шанса сбежать от мачехи?

Ярость поднимается из глубины, требуя справедливости и возмездия.

Так пусть заплатят и он, и она!

— Согласна, — выдыхаю я. — Считайте, что вы меня убедили.

— Прекрасно, — его улыбка становится шире. — Добро пожаловать в Тринадцатый, лиора Валентайн. Думаю, вы справитесь.

И как только он произносит это, я уже чувствую, что ввязалась в историю куда более опасную, чем думаю.

19. Тринадцатый

Снова тянусь к желе, убеждая себя, что эссенция заглушит жажду. Именно поэтому я и взяла его.

Но не успеваю поднести ложку ко рту, как замечаю официантку, проходящую мимо.

На её подносе стоят две стеклянные бутылки с водой. Я следую взглядом за тем, как при каждом шаге вода колышется о стенки: прохладная, прозрачная… Такая манящая.

Теперь мне ничего не угрожает, и жажда накатывает снова — молниеносно, как тогда, в той злополучной кладовке Дейдры.

В приюте я не чувствовала ничего: ни голода, ни сухости во рту. Но стоило поесть желе, как жажда вернулась с утроенной силой.

«Терпи, Алиса, — мысленно приказываю себе. — Здесь вода наверняка стоит слишком дорого, а мне нужно беречь капли».

Опускаю взгляд обратно на желе, стараясь отвлечься. И вдруг резкий гудок поезда пронзает воздух.

— Наш, — тихо говорит инспектор Лейз.

Я тут же поворачиваюсь к огромным окнам кафе и вижу, как поезд с оглушительным лязгом приближается к перрону.

Массивные колёса, опутанные металлическими прутьями с выгравированными магическими рунами, стучат по рельсам. Из внушительной трубы валит клубящийся пар, в котором вспыхивают голубоватые всполохи магии.

Корпус поезда отлит из тяжёлого, тёмного металла, но полирован так, что от блеска режет глаза. На боках вагона переливаются замысловатые бронзовые пластины, украшенные винтажными орнаментами.

По краям дверей мерцают слабые огоньки — то ли лампы, то ли сконцентрированная магическая энергия.

Со скрежетом поезд останавливается: в последнем рывке выбрасывает облако сверкающего пара, словно устроив короткий фейерверк.

Я торопливо расплачиваюсь за желе и поднимаюсь из-за столика.

Инспектор Лейз мягко кивает в сторону выхода:

— Идите, лиора, я догоню.

— Хорошо, — отвечаю я и выхожу на улицу.

Толпа на перроне густеет с каждой секундой: люди торопливо пробираются к дверям вагонов, кто-то перекрикивает шум, размахивая руками, а кто-то тихо и сосредоточенно держит багаж, избегая толкотни.

Я оглядываюсь. У самого края платформы стоит кондуктор в форме, украшенной эмблемой магической линии — сложным узором из переплетения серебряных нитей и рун. Его униформа едва заметно мерцает по швам, излучая тот же голубоватый отблеск, что и руны на поезде.

Когда я подхожу ближе, кондуктор бросает на меня короткий, чуть ленивый взгляд:

— Ваш билет, — произносит он без особого интереса.

Достаю билет и протягиваю ему. Кондуктор берёт его двумя пальцами, и в тот же миг из-под его ладони вырывается тонкая нить голубоватого света. Она стремительно пробегает по краям билета, наполняя бумагу мерцающими узорами, пока не собирается в центре в виде печати — круга с изображением головы ревущего дракона. Едва символ пропечатывается, свечение гаснет, оставляя на билете аккуратную эмблему.

Удовлетворённо кивнув, кондуктор жестом указывает на вход в один из дальних вагонов.

Я ступаю внутрь, чувствуя, как вокруг меня разливается тепло — внутри поезда гораздо уютнее, чем можно было ожидать от его внушительного внешнего вида.

Кресла обиты бархатистой тканью глубокого винного цвета, на стенах висят медные фонари с мерцающими огоньками.

Сажусь у окна, бросая взгляд на перрон.

Люди всё ещё толпятся снаружи, но я замечаю инспектора Лейза. Он неторопливо шагает к поезду, словно ему незачем спешить. Его взгляд ловит мой, и он коротко кивает, как будто успокаивая: всё под контролем.

Кольцо!

Я резко подскакиваю, понимая, что забыла его забрать.

***

Читать Январь: https://litnet.com/shrt/nSDA

20. Тринадцатый

Я протискиваюсь сквозь людей, которые не спешат рассаживаться по своим местам. Почти успеваю выбраться из поезда, как меня останавливает инспектор Лейз.

— Вы куда это, лиора? — спрашивает он, прищурив глаза.

— Я кое-что забыла, — шепчу, стараясь скрыть волнение.

Он тут же разворачивает и мягко подталкивает в спину.

— Поезд отправляется прямо сейчас. Вы не успеете.

Конечно, я не успею. С трудом сдерживаю слёзы, чувствуя, как они жгут глаза. Нужно вернуться в храм — туда, где этот высокомерный генерал оставил меня одну в день нашей свадьбы.

Я даже не замечаю, как инспектор, крепко держа за руку, ведет обратно к моему месту. Усадив меня, он коротко кивает и неожиданно кладёт в мои руки бутылку воды.

— Пейте.

— Зачем? — Недоверчиво смотрю на бутылку. Жажда обжигает горло, но разве я могу принять эту воду?

— Вода. Пейте.

— Нет, — я протягиваю её обратно. — Заберите.

— Пейте, — повторяет он, уже требовательнее. — Это просто вода.

Я упрямо качаю головой.

— Вычту воду из вашего оклада, лиора, — спокойно отвечает инспектор, поправляя манжеты, будто это незначительная деталь.

Мой взгляд метается между бутылкой и его лицом. Пить хочется невыносимо. Наконец, я киваю, не в силах больше сопротивляться.

Инспектор молча наблюдает, как я отвинчиваю крышку и делаю первый глоток. Вода ледяная, освежающая, и я вдруг понимаю, насколько сильно пересохло моё горло. Жадно пью, пока не чувствую, как жидкость наполняет силой.

— Вот так лучше, — удовлетворённо произносит он, скрестив руки на груди. — Не всё решается на голом упрямстве, лиора.

Я отрываюсь от бутылки, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом.

— Спасибо, — выдавливаю наконец, хотя это слово даётся с трудом.

— Это не благодарность, — сухо отвечает он. — Это просто здравый смысл.

Я отвожу взгляд, напряжённо сжимая бутылку в руках. Мысли снова возвращаются к кольцу. Возможно, оно и стало причиной того, что я начала забывать, кто я на самом деле.

А сейчас? Всё ли я ещё помню? Как скоро память окончательно изменит меня? Может, стоит вести дневник? Записывать всё, чтобы потом перечитывать и напоминать себе...

Нет, глупости!

Поезд вздрагивает, начинает плавно набирать скорость.

Мир за окном размывается, превращаясь в одно сплошное пятно.

— Если вы хотите поговорить, — внезапно раздаётся голос Лейза, — я могу послушать.

Резко поворачиваюсь к нему, готовая огрызнуться, но что-то в его спокойном, почти равнодушном взгляде останавливает.

— Иногда проще говорить с чужими, чем с теми, кто вас знает, — добавляет испектор, уголки его губ поднимаются в лёгкой усмешке.

— Нет, спасибо, — отрезаю я.

Лейз пожимает плечами, не настаивая. Затем он достаёт из внутреннего кармана магическую газету «Руновестник». Её поверхность мерцает тусклым светом, и при касании тут же оживает. Краем глаза я улавливаю, что там изображена грузная фигура лиорда-протектора Рувалло. Наверняка это очередной скандал, связанный с приютом, из которого удалось сбежать.

Украдкой наблюдаю за Лейзом. Он красив — хотя что удивительного, ведь все драконы обладают яркой, почти гипнотической притягательностью. В его движениях чувствуется сдержанная сила, а в выражении лица — уверенность того, кто точно знает, чего хочет, и никогда не разбрасывается словами.

Я отворачиваюсь, устремляя взгляд в окно.

За стеклом мелькают размазанные силуэты деревьев и гор, но перед глазами вдруг вспыхивает другое — воспоминание о Рубиане. Оно накатывает внезапно, как волна, обрушиваясь на меня с болезненной ясностью.

21. Тринадцатый

В тот раз мы решили немного прогуляться по парку, который находился прямо рядом с больницей.

Стояло позднее лето: вечер был тёплым, но уже слегка прохладным. Рубиана болтала без умолку о своём мире, пока мы медленно шли по широкой аллее, разглядывая аккуратные синие лавочки. Их свежеокрашенные спинки ярко выделялись на фоне ещё зелёной травы и тихо шелестящих кустарников.

Лёгкий ветерок шевелил верхушки деревьев, и откуда-то доносился едва уловимый запах сирени, будто лето не хотело сдаваться осени. Вечернее небо подсвечивалось мягкими оттенками розового и фиолетового, и создавалось впечатление, что за ветвями высоких тополей вот-вот появятся первые звёзды.

— Руби, — зову я. Она замолкает, останавливается и поворачивается ко мне. На её лице — беспечная улыбка. Кажется, мой мир пришёлся ей по душе. — Откуда у тебя кольцо генерала?

Мой простой вопрос, похоже, выбивает почву из-под её ног.

— Я его стащила, — шепчет она, краснея. — Но это всего лишь драконий артефакт. Подумаешь.

— Ясно, — говорю я и шагаю вперёд. — Так и думала.

А ещё у меня есть подозрение, что это совсем не простой артефакт, а Руби ведёт себя слишком беспечно. Уверена, что её ситуацию можно было решить и без перемещения.

— А твою? — насмешливо спрашивает внутренний голос. — Тоже можно?

— Не волнуйся, — говорит тем временем Руби, будто не замечая моего замешательства. — Я всё продумала до мелочей.

Качаю головой, замечая вдалеке знакомую фигуру с пакетом мандаринов.

Марк.

— Послушай, Руби, — хватаю её за руку, — ты уверена, что справишься? Ты даже не представляешь, какой ужас тебя ждёт.

— Он не мой страх, Алиса, а твой.

— Тогда я хочу поменяться немедленно, прежде чем он зайдёт в мою палату…

Перед глазами снова встаёт образ Марка — бледное лицо, холодная решимость в глазах.

Я невольно касаюсь горла, чувствуя, как сердце пропускает удар. Даже сейчас, когда опасность позади, мне кажется, будто не хватает воздуха.

— Всё в порядке? — спрашивает инспектор, осторожно касаясь моей руки. Его голос возвращает меня в реальность.

Я с облегчением вздыхаю: это лишь воспоминание о том, что Рубиана стащила кольцо.

— В порядке, — повторяю, тут же тянусь к бутылке с водой и снова пью.

В этот момент поезд останавливается.

— Приехали, — кивает инспектор.

— Так быстро?

— Скоростная магическая линия, — поясняет он.

Пассажиры начинают подниматься, и я выглядываю в окно.

Передо мной открывается вид на небольшой городок на окраине — тесные улочки, низкие домики и узкие дорожки, уходящие куда-то вдаль. Здесь всё кажется тихим и почти безжизненным.

Мы выходим из поезда, и сразу в глаза бросается серость небес — облака сгустились почти до свинцового оттенка. Лёгкий ветер подхватывает первые снежинки, заставляя их кружиться в замысловатых танцах, прежде чем они мягко опускаются на перрон.

Я на миг задерживаюсь и подставляю ладонь, словно надеясь сохранить одну из этих пушистых искринок зимы. Но снежинка тут же тает от тепла, оставляя едва ощутимую каплю влаги.

Инспектор касается моего локтя, кивая в сторону:

— Сейчас наймём големобиль. Сразу поедем в Круг Воды.

Я киваю. Круг Воды — это штаб-квартира дозорных. Здания — офисы, архивы, допросные, тренировочные залы — располагаются кольцом вокруг главного источника воды в городе. Рядом с каждым таким кольцом находится и тюрьма для водокрадов.

— Да, конечно, — отвечаю, отрываясь от созерцания небес.

Мы двигаемся к выходу. Вокзал не то чтобы пустынен, но люди, кажется, слишком торопятся разойтись по домам: на улице уже достаточно холодно, а серые облака грозят снежным бураном.

Инспектор указывает на закуток рядом со зданием вокзала, где обычно можно найти наёмные големобили, и мы идём туда, стараясь не поскользнуться на подмерзших лужах.

— Лучше поторопиться, — тихо говорит инспектор, — пока все не разобрали.

Мы успеваем сделать всего несколько шагов, когда до нас доносятся встревоженные голоса. Прямо на дороге, чуть поодаль, заметна скопившаяся группа людей. Они стоят полукругом и что-то возбуждённо обсуждают. Инспектор молча кивает в их сторону, и мы, словно по негласной договорённости, идём туда вместо того, чтобы искать транспорт.

22. Холодная встреча

Оказавшись ближе, замечаю: на промёрзшей дороге лежит тело девушки. Вокруг неё алые пятна, а на лице — удивлённо-застывшее выражение.

Несколько человек — вероятно, местные — беспокойно перешёптываются, оглядываясь по сторонам в поисках дозорных.

— Пропустите, — тихо, но настойчиво говорит Лейз, раздвигая зевак локтями, и те послушно расступаются.

Я тоже подхожу ближе и присаживаюсь на корточки возле тела.

Девушка, блондинка, на вид не больше двадцати. Распущенные волосы раскиданы по снегу, а глаза всё ещё открыты, словно она не до конца поняла, что произошло. Замечаю и странные осколки. Будто битое зеркало.

Как странно…

— У неё есть какие-то документы? — спрашиваю у тех, кто стоит ближе всего.

— Не знаю, мы только что нашли её здесь, — отзывается пожилая женщина с потёртой сумкой под мышкой. — Вызвали дозорных, но они пока не приехали.

— Круг Воды недалеко, — произносит Лейз вставая. — Похоже, дозор ещё не успел отправить патруль.

В этот момент к месту происшествия торопливо подходит невысокий мужчина в тёмном, тщательно выглаженном костюме. Его осанка и внимательный взгляд выдают лиорда.

— Вы из дозора? — напряжённо спрашивает лиорд, сдерживая лёгкое раздражение в голосе.

— Да, — коротко отвечает Лейз и достаёт из внутреннего кармана удостоверение.

— Вы уже опросили свидетелей?

— Нет. Я только прибыл. Девушка лежит здесь недавно. Судя по следам, не более получаса.

— Этого мне не хватало. И так проблем выше крыше, — лиорд вздыхает.

Лейз пододвигается ближе и тихо шепчет:

— Мы не можем просто так уйти. Придётся задержаться.

Я киваю.

— Дождёмся подкрепления, — продолжает Лейз. — Иначе потом нам самим придётся отчитываться, почему мы не помогли в расследовании. Итак, с чего вы бы начали? – он улыбается, явно желая меня проверить.

Я смотрю на зевак, потом на Лейза и на лиорда.

Все мои познания сводятся к нескольким детективным сериалам и паре книг, прочитанных ещё в школе.

Испытующий взгляд Лейза раздражает и подстёгивает одновременно. Пусть видит, что я способна на большее.

Оборачиваюсь к зевакам, что столпились вокруг, и прошу отойти на несколько шагов, чтобы не топтать следы.

Сама же стараюсь разглядеть хоть какие-то улики: в руке девушки зажат плотный лоскут ткани, похоже, от чьей-то одежды. Ищу взглядом капли крови или следы борьбы — всё, что может помочь.

Ветер усиливается. Снег идёт всё гуще. Кажется, городок заметёт, прежде чем мы сумеем понять, что здесь случилось.

— Чёртов холод, — шепчу под нос и ощущаю, как нарастает глухая тревога. Я невольно вспоминаю о кольце генерала. На душе становится ещё тяжелее: столько тайн, и одна из них здесь, буквально у нас под ногами.

Инспектор поворачивается:

— Как только появится возможность, уедем в Круг Воды. Но пока… пока мы должны разобраться хотя бы в общих чертах.

Крепче сжимаю бутылку с водой, машинально припоминая слова Рубианы о том, что лучше никому не доверять.

Лейз медленно достаёт из внутреннего кармана белую перчатку, натягивая её на правую руку с такой точностью, будто каждое движение отрепетировано десятки раз.

— Улики — не просто следы. Это история, о том, что случилось, — говорит он. — Если ты не научишься видеть мелочи, то никогда не сможешь собрать целую картину.

Из другого кармана инспектор достаёт флакон из багряного матового стекла, покрытый мелкими золотыми рунами. Испектор откручивает крышку, и я замечаю лёгкое свечение его пальцев.

Я невольно задерживаю дыхание.

— Экстракция... — тихо произносит Лейз, направляя горлышко флакона к руке погибшей девушки.

Из флакона вырывается тонкая струйка полупрозрачного тумана, который, словно змейка, начинает обвивать пальцы девушки. Слабое мерцание пробегает по руке, а затем по странным осколкам рядом с телом.

Туман втягивает что-то невидимое глазу, наполняясь бледно-серым оттенком с мелкими тёмными вкраплениями.

Замечаю, как на секунду осколки подёргиваются слабым свечением.

— Зеркальная магия... — шепчет Лейз, его взгляд скользит по поверхности стёкла. — Очень редкая и опасная. Она запрещена. Если бы мы не успели собрать эти следы сейчас, через час их бы уже не осталось.

Я стою, чувствуя себя одновременно бесполезной и зачарованной.

Лейз резко поворачивается ко мне и протягивает флакон.

— Держи, — говорит он, глядя мне прямо в глаза. — Попробуй почувствовать, как магия оседает. Не бойся, я рядом. Это важно, чтобы ты научилась понимать такие вещи.

Осторожно беру флакон, ощущая на своих пальцах его холодную поверхность. Мои руки дрожат, но я пытаюсь сосредоточиться. Туман внутри флакона словно оживает, притягивая взгляд.

— Что там, Руби? — спрашивает Лейз, убирая «лиору».

23. Холодная встреча

Крепче сжимаю флакон, ощущая, как от него по пальцам пробегает прохлада. Но этот холод не снаружи, а изнутри, из меня самой.

Вода. Я чувствую, как внутри что-то перемещается, будто в глубинах моего сознания поднимаются волны.

Мир вокруг затихает. Шум зевак, порывы ветра и голос Лейза исчезают, будто кто-то закрыл мне уши.

Перед глазами пробегают неясные образы. Обрывки воспоминаний? Только они не мои.

…Снег срывается хлопьями. Сильный ветер. Блондинка.

Она вылетает из здания вокзала, зная, что ее преследуют. Белые снежинки завиваются вокруг неё вихрем..

И блеск. Он слишком яркий для этой серости.

В руке девушки что-то сверкает. Осколок зеркала? Она оборачивается.

Сзади тень, темнее ночи.

Поворот, шаг... крик. Ослепляющий блеск, будто зеркало разлетелось на куски. Руки блондинки тянутся вперёд, но вместо спасения — осколки, впивающиеся в ладони.

Картинка дрожит, будто я смотрю через воду, и затем исчезает.

Вместо неё нарастает глухой страх, такой сильный, что сжимает горло, и я невольно хватаюсь за него рукой, стараясь отдышаться.

— Руби! — Лейз хватает меня за плечо, и реальность возвращается. Я едва не роняю флакон, но инспектор перехватывает его раньше, чем тот успевает упасть. — Ты в порядке?

— Я... да, — пытаюсь соврать, но голос дрожит, а ладони вспотели, несмотря на холод.

— Руби?

— Я что-то видела. Не знаю... когда коснулась флакона. Это было не моё воспоминание.

Инспектор тут же хватает меня за руку и тащит в сторону.

— Простите. — Лейз улыбается лиорду, делая вид, будто всё в порядке, а меня колотит так, будто я три часа пролежала в снегу.

— Что за воспоминание? — спрашивает он, когда мы оказываемся на достаточном расстоянии от толпы. — Что ты видела?

Закусываю губу. Как рассказать инспектору про страх, который всё ещё сжимает моё сердце ледяными когтями?

— Кажется, это был момент её... смерти, — наконец произношу, избегая его взгляда. — Девушка держала что-то в руках. Осколок зеркала. И ещё за ней... была тень.

— Тень? — Лейз мгновенно напрягается, его лицо становится серьёзным. — Ты уверена? Как выглядела тень? Высокая? Низкая? Может быть, цвет волос? Одежда? Что ты заметила?

— Я не знаю… Не успела рассмотреть…

— Проклятие, — рычит Лейз. — Попробуй ещё раз.

— Девятая, — раздаётся голос лиорда, который подходит ближе. — Если ничего не сделать, меня снимут с должности лиорда-протектора. Как вас там зовут, инспектор?

— Лейз, — раздражённо бросает мой сопровождающий.

— Инспектор Лейз, раскройте дело. Что за мерзость убивает девушек? Я готов заполнить вашу каплекарту. Капель хватит вам и вашим внукам! Слышите?

— Послушайте, лиорд-протектор, — Лейз резко отпускает мою руку и бросает холодный взгляд. — Видите ли, я не занимаюсь расследованиями убийств. Я здесь, гм... по поручению коллеги.

— Это неважно. Вы дозорный. А она что-то видела.

Внезапно нас отвлекает шипение големобиля, который останавливается совсем рядом.

Дверца открывается с металлическим щелчком, и из машины выходят трое дозорных.

Первая — высокая девушка в очках. Её сутулость кажется неестественной для такого роста, словно она привыкла постоянно прятаться от взглядов.

Следом за ней идёт пухлый, низенький мужчина, напоминающий колобок. Он тяжело ступает по снегу, время от времени поёживаясь, как будто пытается согреться.

Третий — худой, вытянутый, словно жердь, — аккуратно придерживает кожаную сумку, зажатую под мышкой.

Дозорные движутся так слаженно, что напоминают единый механизм. Не проходит и минуты, как они уже окружают тело.

Девушка ловко перехватывает у худого сумку и вытаскивает из неё странные колбы. Она быстро раскладывает их на снегу и тихо отдаёт команды.

Пухлый мужчина внимательно осматривает следы, время от времени записывая что-то в блокнот, а худой молча вынимает инструменты и начинает собирать осколки, сверяя их с чем-то в своих записях. Их точность и скорость поражают, словно они делали это уже сотни раз.

Лейз тут же направляется к ним, не теряя времени.

— Послушайте, — обращается ко мне лиорд-протектор, — моё имя Тревальт. Если найдёте того, кто пакостит на моих землях, просите что хотите.

— Но я не инспектор, лиорд. Я… помощница.

— В бездну эти формальности. Хоть художница. Просто раскройте дело. Я вас прошу. Девятая жертва... прямо у нас под носом. Вернулся из Цитадели, называется.

— Эй, Руби, иди сюда! — вдруг окликает меня Лейз. — Скорее!

24. Холодная встреча

Я склоняю голову в знак уважения перед лиордом-протектором и, выдохнув, направляюсь к дозорным. Лейз быстро перечисляет их имена и звания, но они звучат как поток воды — слишком быстрый, чтобы ухватить каждую каплю.

Дозорные из отдела, специализирующегося на расследовании особо тяжких преступлений, и сейчас готовы поделиться своим опытом.

Я киваю, внимательно слушая их инструкции по сбору улик. В какой-то момент к беседе подключается худощавый мужчина.

— Допрос — это не просто вопросы и ответы, — начинает он, внимательно глядя мне в глаза. — Это психология. Это наблюдение за тем, как человек дышит, как он реагирует на слова. Не спешите. Ведите беседу мягко, но настойчиво. Пусть думает, что вы на его стороне. А потом задавайте прямой вопрос, как будто мимоходом. Чаще всего это выбивает из равновесия.

Он складывает руки за спиной, и я ловлю себя на мысли, что его голос звучит не столько строгим, сколько обнадёживающим. Будто он верит, что я смогу справиться.

Пухлый мужчина тем временем поднимает осколок зеркала, внимательно изучает его под странным светом, будто фонариком, и бросает через плечо:

— Смотри сюда, — обращается ко мне, осторожно указывая на отпечаток на стекле. — Видишь этот след? Это, вероятно, ткань. Подойдёт для магической экспертизы. Нужно будет отправить в лабораторию.

Я киваю, чувствуя, как напряжение в груди понемногу отступает. Их уверенность передаётся и мне.

Лейз наблюдает за мной, скрестив руки на груди, и едва заметно ухмыляется. Без слов, в его глазах ясно читается: "Смотри, впитывай. Запоминай".

— А теперь расскажу, как мы составляем карту улик, — снова обращается ко мне худощавый. Он выкладывает куски стекла, отмечая на небольшом плане места, где они были найдены. Вижу, как линии постепенно складываются в понятную схему.

Пухлый мужчина записывает в блокнот каждый шаг, проговаривая вслух, чтобы я могла усвоить:

— Всегда документируй всё, что видишь. Даже если кажется неважным. Маленькая деталь может привести к крупной зацепке. И никогда не трогай улику голыми руками.

Ещё несколько минут они делятся советами, пока высокая девушка наконец не перебивает:

— Хватит лекций. Пусть едут в Круг. Отдохнут. Остальное мы возьмём на себя.

Её тон звучит уверенно, даже немного сурово, но в этом есть своеобразная забота.

Я благодарно киваю.

Лейз подхватывает меня за руку и направляет к големобилю, на котором приехали дозорные. Уже через мгновение машина трогается, и мы устремляемся к Кругу. Мимо нас мелькают аккуратные серые домики, их ровные линии и приглушённые краски на мгновение отвлекают от грустных мыслей.

Замедлившись, големобиль въезжает в Круг Воды. Прежде всего в глаза бросается огромный центральный источник, вокруг которого выстроен сам Круг. Вода в источнике лазурная и настолько прозрачная, что даже из големобиля можно различить мельчайшие камешки на дне.

По кругу от источника раскиданы здания, создающие впечатление строгой, продуманной структуры. Их белые фасады выполнены в едином стиле: высокие окна, крепкие двери с металлическими гербами дозорных. Вплотную к источнику примыкают архивы и офисы. Чуть дальше виднеются здания допросных и тренировочных залов. К внешней границе кольца примыкает тюрьма. Окна здания закрыты прочными решётками, а массивные ворота кажутся непреодолимой преградой.

Големобиль останавливается у одного из зданий, и Лейз резко открывает дверь.

Я делаю шаг наружу — и тут же встречаюсь с насмешливым взглядом генерала Фехоса.

Мир на мгновение сжимается.

Остальные звуки — шаги дозорных, скрип големобиля, шелест ветра — становятся приглушёнными. Всё, что я слышу, — это глухой стук крови в висках.

Фехос.

Дракон, который должен был стоять рядом со мной у алтаря. Который должен был держать меня за руку, произнося клятвы. Тот, кто повернулся и ушёл. Осквернил и бросил. А теперь стоит, как ни в чём не бывало, и улыбается.

Внутри всё холодеет. Если он ждёт, что я отведу взгляд, то напрасно. Я не дам ему над собой ни капли власти.

— Что-то случилось, Руби? — Лейз появляется рядом и тут же кивает: — Ваше Сияние. Новая помощница.

— Ах, вот как, — тянет бывший жених, а мне хочется скрипнуть зубами. Потому что Фехос ведёт себя так, будто он меня не знает.

25. Холодная встреча

— Идём, Руби. — Лейз касается моего локтя.

Фехос пожимает плечами и, не говоря ни слова, уходит по аллее вглубь корпусов.

— Не самая приятная встреча, правда? — осторожно замечает Лейз.

Я молчу.

— Но… возможно, так даже лучше. Для вас обоих, — Лейз кивает в сторону. — Там есть пансион для дозорных. Если не хотите жить по правилам, можно снять домик — рядом с Кругом наверняка найдётся что-то подходящее. Но сегодня нам придётся остаться здесь.

Киваю. Мне без разницы, главное не в приюте.

Пансион для дозорных возвышается, словно белая крепость. Его массивные двери закованы в металл, будто готовятся отражать осаду.

На стенах горят водяные руны — изгибающиеся, словно струи реки, они переливаются бледно-голубым светом, поглощая чужеродную магию.

Внутри крепости пахнет старым деревом, кожаными ремнями и чем-то металлическим — возможно, остатками боевой магии, пропитавшей каменные стены.

— Здесь живут те, кто готовится к службе или ждёт назначения, — поясняет Лейз, ведя меня по узкому коридору. Магические голубые сферы плывут за нами, мягко освещая путь. — В каждой комнате живут по два-три человека. У тебя будет отдельная, раз уж ты будущий инспектор.

Лейз открывает дверь в небольшую, но функциональную комнату: простая кровать с красным шерстяным одеялом, письменный стол с гравировками, усиливающими концентрацию магии, открытый шкаф с формой дозорного и медный таз для умывания. Окно выходит на тренировочную площадку, где молодые дозорные проходят обучение.

На секунду я замираю.

Фехос стоит в центре площадки. За его спиной колышутся огненные драконьи крылья — живые, переливающиеся, словно пламя. Я вижу их впервые.

Магия вокруг генерала течёт, как густой мёд, растекается по воздуху ленивыми волнами.

Я перевожу взгляд на сбившихся в кучу дозорных. Рядом с ними парят малиновые шарики. Наверное, они должны пробить защиту генерала… или что?

Один из дозорных резко шагает вперёд и касается шара.

Магия вспыхивает, сжимается в алый шип и, словно выстрел, устремляется к Фехосу.

Не выходит.

Золотистая защита генерала поглощает удар.

Фехос что-то говорит, но слова тонут в гуле моей ярости. Кровь стучит в висках, пальцы сжимаются в кулаки. Достаточно просто его увидеть — и меня уже трясёт. Вот же…

— Руби, — голос Лейза вырывает меня из размышлений.

Я резко оборачиваюсь.

— Первое правило пансиона — никаких личных вещей вне комнаты, — продолжает он. — Второе — общий подъём на рассвете, завтрак, после чего все расходятся по своим обязанностям. Тебе придётся подстроиться под этот распорядок.

Киваю. Как будто у меня есть выбор.

— Завтра с утра — знакомство с инспекторами и первое дело, — добавляет Лейз. — На пару недель будешь работать моим помощником, но если справишься, капитан официально назначит тебя инспектором магических дел.

— А если не справлюсь? — скрещиваю руки на груди.

Лейз ухмыляется:

— Тогда можешь рассчитывать разве что на пост писаря при архиве Круга. Не самое заманчивое будущее.

В коридоре раздаётся гулкий звук — сигнал к обеду.

— А вот и еда. Идём, познакомлю тебя с остальными, — говорит Лейз, выходя в коридор. — И не забывай: здесь оценивают не только твои знания, но и поведение.

Я глубоко вдыхаю. Да уж, жизнь в пансионе не сулит ничего простого.

Следую за Лейзом, ловя на себе оценивающие взгляды. Дозорные сидят за длинными столами, их разговоры смолкают, едва я перешагиваю порог. В столовой витает дисциплина, как в казарме, но вместо оружия стены украшают магические гобелены — гербы переплетаются с защитными знаками, отливающими слабым малиновым светом.

— Будь собой, — бросает Лейз, подводя меня к одному из столов, за которым уже сидит группа дозорных. — Капитан, — кивает он и отодвигает стул, мягко подталкивая меня вперёд. — Помощница, помните, я упоминал? На пару недель. А если справится…

— Будет инспектором, — усмехается мужчина с седыми висками и шрамом через скулу.

— Да, — коротко отвечает Лейз. — Познакомьтесь.

Я сжимаю кулаки, стараясь выглядеть спокойной.

— Рубиана Валентайн, — представляюсь и опускаюсь на стул.

— Капитан Хейл. Ваш начальник, — представляется седовласый со шрамом. — У меня группа инспекторов. Лейза вы уже знаете. Это инспекторы Веза и Фарен, — капитан кивает сначала на девушку с тёмной косой, потом на высокого мужчину с грубоватыми чертами лица. — Они тоже работают в магическом дозоре.

— Приятно познакомиться, — отвечаю.

— Держу пари, ты не продержишься и недели, — усмехается Веза, скрестив руки. На секунду я замечаю чёрные тонкие перчатки, плотно облегающие её пальцы, словно вторая кожа. Для столовой это выглядит странно. — Новенькие либо сбегают, либо…

— Либо остаются в чужих отчётах как «потерянные без вести», — лениво добавляет Фарен, перекатывая нож между пальцами, будто это привычный жест. Перчатки у него такие же: новые, тёмные, без единой царапины.

Визуал: Круг Воды

26. Гусь

Я закатываю глаза, но молча беру ложку. Лейз садится рядом.

Будущие коллеги тут же теряют ко мне интерес. Фарен меняет тему и заводит байку про Ноявеля, драконьего хранителя, который с помощью специального «ключа» открывает портал в другую реальность.

Я прислушиваюсь – может быть, этот драконий хранитель сможет отправить меня домой?

Но Веза ловко перехватывает инициативу и рассказывает о каком-то сложном артефакте с чёрного рынка.

— Не хмурься, — негромко говорит Лейз, замечая, как я бросаю косой взгляд на Везу. — Они проверяют тебя.

Я пожимаю плечами.

— На что проверяют? — отзываюсь так же тихо.

— На стойкость.

Я киваю, зачерпываю тушёное мясо и отправляю в рот. Обычное, чуть пересоленное, но тёплое и сытное. Не худшее, что мне доводилось есть.

— Видишь? — Лейз одобрительно хлопает меня по плечу. — Уже справляешься.

Я не могу сдержать усмешку.

— Пока что ем. Это считается подвигом?

— В пансионе? Ещё каким.

Разговоры за нашим столом мгновенно смолкают, словно кто-то выключил звук.

— Завтра даю твоей помощнице первое дело, — наконец объявляет Хейл.

Я чувствую на себе чужие взгляды. Замечаю, как дозорные за соседними столами незаметно подаются вперёд — слушают.

Капитан Хейл не торопится, методично вытирает губы салфеткой, словно смакует момент.

— Так скоро? — удивлённо переспрашивает Лейз. — Я думал, что Руби понаблюдает за моей работой и…

— Она здесь не для того, чтобы отсиживаться. Пусть покажет, что умеет, — отвечает капитан, сужая глаза. — Ты поможешь ей, но вмешиваться не станешь.

Лейз качает головой, но спорить не пытается. Я тоже молчу, но внутри уже нарастает напряжение.

— Какое дело? — интересуюсь.

Хейл смотрит на меня, оценивающе прищурившись.

— Дело крайне важное, требует тщательного расследования.

Я напрягаюсь, готовясь к чему-то серьёзному. А вдруг я не справлюсь? Только бы не убийство! Может, пропажа артефакта? Или… Но додумать я не успеваю, потому что капитан продолжает:

— У нас в Тринадцатом произошло преступление. Украден… гусь.

Я моргаю. Должно быть, ослышалась.

— Что? — переспрашиваю, надеясь, что он скажет «украден редкий артефакт».

— Боевой гусь, — уточняет Хейл, совершенно серьёзно.

Тишина.

В голове мелькают образы: гусь с мечом? В броне?

Я бросаю взгляд на Лейза, который остаётся совершенно серьёзным.

— Боевой? — повторяю я, чуть громче, чем нужно.

— Самый настоящий, — подтверждает Хейл кивая.

Чувствую, как уголок моего глаза начинает дёргаться.

— Вы издеваетесь?

— Ни капли, — отвечает Хейл, пожав плечами. — Этот гусь — личный питомец ветерана дозорных, капитана Маркхэма. Он утверждает, что его верного друга похитили.

— И… — я всё ещё не могу понять, это шутка или нет. — Как выглядит этот… гусь?

— Белый с чёрным клювом, носит кожаный ошейник с гравировкой «Генерал Кряк», — невозмутимо сообщает капитан.

— Это ужасно серьёзное преступление, — вставляет Фарен с каменным лицом, но я чувствую, как он еле сдерживает смех.

— Вы хотите, чтобы я искала… гуся? — уточняю я, переводя взгляд с одного на другого.

— Не просто гуся, а боевого, — поправляет Веза.

— Будь осторожна, девчонка, — тянет Фарен. — Если Генерал Кряк решит, что ты враг, он нападёт первым.

Я прижимаю пальцы к переносице.

— Поняла. Гусь. Поиск. Безопасность превыше всего.

— Вот и отлично, — кивает капитан. — Завтра вечером отчитаешься.

Я ловлю ироничные взгляды со всех столов. Слышу сдавленные смешки — очевидно, все уже в курсе этого «важного» дела и с нетерпением ждут, как я буду гоняться за птицей по городу.

Я тяжело вздыхаю.

— Прекрасно. Дело — просто мечта инспектора.

— Не переживай, — Лейз хлопает меня по плечу. — Всё могло быть хуже.

— Правда?

— Конечно. Могли дать расследовать пропажу говорящего козла, — хмыкает Лейз.

Фарен смеётся.

Веза тоже хихикает. Даже капитан улыбается.

— Очень смешно, — цежу я.

— Да ладно, шутка это, Руби, — отвечает Лейз.

— Завтра начни с капитана Маркхэма, — кивает Хейл в сторону грузного, лысоватого мужчины за соседним столом. — Он каждое утро ходит на рынок за кореньями чернодрева. Именно тогда его гусь и пропал.

— Подозрительно, — бормочу я. — Может, у него был враг?

27. Гусь

Ночь в пансионе проходит неспокойно. Я то и дело просыпаюсь, ловя обрывки чужих голосов и шорохи в коридорах. Возможно, это просто нервное напряжение перед первым делом, а, возможно, кто-то из дозорных решил испытать мою бдительность. Но утром никто ничего не говорит, и я решаю, что мне показалось.

Завтракаю и переодеваюсь в серую униформу дозорных.

Лейз ждёт у выхода из пансиона, выглядя так, будто уже успел пробежать марафон, а потом ещё немного поругался с капитаном Хейлом.

— Хорошо спала? — спрашивает Лейз.

Я отрицательно машу головой.

— Не очень.

— Привыкнешь, — ухмыляется он. — Ну что, готова к своему первому делу?

— Готова, — отвечаю, натягивая перчатки. Они часть униформы.

— Отлично. Тогда идём.

Мы выходим на улицу. Воздух свежий, прохладный.

— Идем в сторону рынка, — комментирует Лейз.

— Так, — размышляю, — сначала надо поговорить с капитаном Маркхэмом.

— Да, — кивает инспектор, но выглядит он слишком довольным.

Я хмурюсь, но следую за ним.

— Но прежде, чем я покажу, где капитан покупает свои корешки, зайдем в одно место.

— Что за место? — спрашиваю.

— Вчера продавец сладостей обвинил торговца рыбой в порче товара с применением магии. А тот, в свою очередь, уверяет, что сладости сами по себе плохие и никакой магии он не использовал.

Я останавливаюсь, моргаю.

— Это шутка?

— Абсолютно серьёзное заявление, — отвечает Лейз, не скрывая улыбки. — Торговцы уже почти подрались, пришлось вызвать дозор.

— Так что мы должны делать? Разбираться, действительно ли рыба прокляла карамельки?

— Именно.

Я тяжело вздыхаю, но ничего не говорю. Через несколько минут мы оказываемся в эпицентре рыночной драмы.

— Это он! — раздаётся громкий голос, и к нам несётся невысокий мужчина в заляпанном фартуке. В руках у него поднос с липкими леденцами. — Он испортил мой товар!

За ним идёт массивный рыбник, скрестив руки на груди.

— Я ничего не портил! Пусть докажет! — рычит он.

Я смотрю на Лейза.

— И как мы это докажем?

— Очень просто, — говорит он, затем оборачивается к торговцам. — Кто первый попробует сладости?

Вокруг воцаряется молчание.

— Ч-что? — моргает торговец сладостями.

— Вы же уверены, что с ними что-то не так? Докажите, — пожимает плечами Лейз.

— Я их делал! Я знаю, что они были идеальными! Но этот шарлатан... — он яростно указывает на рыбника.

— Тогда ешьте, — пожимает плечами Лейз.

Я чувствую, как уголки моих губ начинают дрожать от сдерживаемого смеха. Рыбник усмехается.

— Да пусть ест! Ему же хуже!

Все напряжённо наблюдают, как продавец сладостей, скривившись, берёт один из своих же леденцов и отправляет его в рот.

На секунду ничего не происходит.

А потом его лицо искажает жуткая гримаса, и он сдавленно вскрикивает.

— Что это?! — он отплёвывается, хватаясь за горло. — Солёное! Как морская вода!

Я не выдерживаю и прыскаю в кулак.

— Ну вот, — протягивает Лейз, потирая подбородок. — Кажется, в сладости действительно попала магия.

Я пытаюсь сохранить серьёзное лицо.

— И как она туда попала? — удивляюсь.

Рыбник скрещивает руки.

— Да я откуда знаю?!

Но тут рядом раздаётся детский смех. Мы оборачиваемся и видим мальчишку лет десяти, который едва сдерживает улыбку.

— Мальчик, ты что-то знаешь? — строго спрашивает Лейз.

Тот кивает, затем выдаёт:

— Это мой брат! Он тренировал руну перемещения… и случайно перепутал воду для карамели с водой из бочки, где папа мыл рыбу!

Наступает тишина.

Я закрываю лицо рукой.

— Значит, никакого злого умысла? — уточняет Лейз.

— Н-нет, — мямлит мальчик.

— Ну вот и разобрались, — довольно говорит инспектор, хлопая меня по плечу. — Поздравляю, Руби, наше первое дело раскрыто.

Я с трудом сдерживаю смех.

— И что теперь?

— Теперь? — Лейз пожимает плечами. — Пусть в следующий раз повнимательнее следят за тем, что кладут в карамель.

Продавец сладостей хватается за голову, рыбник хохочет.

— Ну и дела, — фыркаю я.

— Привыкай, — усмехается Лейз. — Магический дозор — это не только тёмные ритуалы и заговоры. Иногда это просто солёные леденцы. А теперь — за гусем.

28. Гусь

Лейз подхватывает меня под руку и уводит в узкий проход, который источает мягкое голубое сияние.

Я верчу головой, стараясь всё рассмотреть. Кажется, этот коридор разделяет рынок на две части, и стоит нам сделать всего несколько шагов, как мы выходим в совсем другой реальности.

Здесь нет бесконечных рядов с лотками и громкой толпы – вместо этого перед нами простирается длинная улица с причудливыми лавками и магазинами.

Некоторые здания совсем крохотные, а есть и те, что напоминают огромные торговые центры.

— Чёрный рынок, — поясняет Лейз, наблюдая за мной из-под полуопущенных ресниц. — Здесь можно найти всё, что захочешь. В том числе и корешки капитана Маркхэма.

Я киваю. Здесь пахнет горячими специями и чем-то сладким, как будто кто-то продаёт карамелизированные ягоды. Где-то вдалеке слышен мелодичный звон колокольчиков – может, это торгуют зачарованными амулетами?

Лейз увлекает меня к небольшому магазинчику, судя по вывеске, он специализируется на продаже ингредиентов для зелий.

За прозрачными стеклянными витринами я сразу же различаю грузную фигуру капитана Маркхэма. Он склонился, перебирая какие-то сухие веточки, а рядом что-то взахлёб рассказывает лысый продавец в огромных круглых очках.

Я тяжело вздыхаю: нужно отыскать эту проклятую птицу и покончить с дурацким делом.

— С чего начнёшь, Руби? — спрашивает Лейз.

— Поговорю с капитаном, — отвечаю я, тянусь к ручке двери и тут же вхожу в помещение, пропитанное терпкими ароматами трав.

Колокольчик над дверью звякает, и я, как инспектор Лейз, первой прикладываю руку к виску, затем к сердцу и чуть склоняю голову в традиционном приветствии дозорных.

Я подглядела этот жест в пансионе, где провела прошлую ночь, наблюдая за другими дозорными. Он означает: «Вижу тебя и признаю твой путь», и я, будучи младше по званию, обязана поприветствовать капитана первой.

Маркхэм приподнимается и в ответ коротко повторяет тот же знак. Даже в полутьме лавки он выглядит внушительно и властно.

— Инспектор Лейз, — глухо бросает он, — вижу, что ищешь здесь не только ингредиенты. Рассказывай, что тебе нужно, пока у меня есть время.

— Мы хотели поговорить, капитан, — тянет Лейз и подталкивает меня вперёд.

— Капитан Маркхэм, какой у вас гусь? – спрашиваю.

Лейз хмыкает, этот вопрос его удивляет.

Я напрягаюсь, следя за выражением лица Маркхэма. Капитан напрягается, хмурится, поправляет воротник и задумчиво чешет затылок.

— Ну, это... Генерал Кряк... — он берёт со стойки сухую траву и мнёт её пальцами. — Необычная птица, понимаешь?

Я медленно киваю.

— Что именно в нём необычного?

— Он... — капитан задумывается, но тут же уверенно добавляет: — Он боевой.

Я слегка прищуриваюсь.

— Боевой?

— Да, да! Очень опытный.

— То есть он умеет драться?

— Ну… — капитан неловко морщит лоб. — В определённые моменты.

Я молчу, ожидая продолжения.

— Он скорее… тактик. Да, вот! — Маркхэм кивает, убеждая сам себя. — Стратег. Он наблюдает. Анализирует. Выбирает лучший момент для удара.

Лейз скрещивает руки на груди и чуть ухмыляется.

— О да, Кряк настоящий стратег, — добавляет он, чуть наклонив голову.

— Значит, он не дрался? — спрашиваю.

— Нет, ну… дрался. Но только когда ситуация того требовала!

Я бросаю быстрый взгляд на Лейза, но тот по-прежнему сохраняет бесстрастное выражение, но я замечаю едва заметное подёргивание уголков его губ.

— Хорошо, капитан. Какого цвета ваш гусь?

— Эм… белый, — сразу отвечает он, но тут же хмурит лоб. — Нет, стой. Белый с чёрным… или с серым?

— А ошейник у него был? — Я сдерживаю вздох.

— Был! Кожаный. Точно кожаный.

— Отлично. Когда вы его видели в последний раз?

Капитан опять замирает.

— В последний раз… эм… утром. Или… вечером?

Я глубоко вдыхаю.

— Капитан, Хейл сказал, что ваш гусь пропал утром на рынке.

— Ах да, утром! — поспешно кивает он. — Именно!

— И что он там делал? — интересуюсь.

— На задании был.

— На каком?

— На разведке.

— Разведке?

— Ну да, важное дело.

— И в чём заключалась его разведка?

Капитан Маркхэм на секунду прикрывает глаза, будто рассчитывает в уме. Затем глубоко вздыхает и произносит:

— Он искал врага.

Я моргаю.

— Какого врага?

29. Гусь

Я делаю глубокий вдох и резко разворачиваюсь к Лейзу, глядя на него с полной серьёзностью.

— Хорошо. Начинаем дело по поиску Генерала Кряка.

Лейз моргает, будто не верит своим ушам.

— Чего?

— Нам нужно немедленно составить план. Капитан Маркхэм, срочно нарисуйте портрет Генерала Кряка.

— Портрет чего?! — капитан захлопывает рот, явно сбитый с толку.

— Вашего боевого гуся, конечно же! — произношу так, словно это очевидно. — Если он действительно стратег, значит, его похищение неслучайно. Нам нужно знать все детали.

Я хлопаю по ближайшему прилавку, где лежит стопка бумаги.

— Нам нужен художник! — объявляю я.

— Художник? — повторяет Лейз, скрестив руки на груди.

— Конечно! — я ухмыляюсь. — У нас ведь официальное расследование.

Я беру чернильную ручку и протягиваю его Маркхэму.

— Вы же видели его последним. Нарисуйте.

Капитан открывает рот, будто хочет что-то сказать, но медленно берет ручку и начинает неуверенно водить им по бумаге.

Пока он старается изобразить гуся, я оборачиваюсь к продавцу лавки — тому самому лысому мужчине в круглых очках, который до этого что-то взахлёб объяснял Маркхэму.

— Простите. Вы не видели боевого гуся?

— К-кого? — продавец моргает.

— Генерала Кряка, — поясняю я так, будто речь идёт о важном государственном деятеле.

Продавец мнёт пальцы.

— Э-э… Не уверен…

— А может, вам казалось, что за вами кто-то наблюдает? — многозначительно уточняю.

Мужчина начинает нервно сглатывать.

— Д-да нет, вроде…

— А если подумать? — продолжаю я, не сводя с него глаз.

Мужчина паникует.

— Может, я видела его! — неожиданно вмешивается какая-то девушка у прилавка.

Я тут же поворачиваюсь к ней.

— Где?

— Там, за углом, у булочника.

Лейз, который до этого лишь тихо наблюдал за моим спектаклем, издаёт приглушенный кашель — теперь я точно уверена, что он сдерживает смех.

— Отлично! — говорю я. — Нам срочно нужно туда!

Я выхватываю ручку из рук капитана и смотрю на лист бумаги. Там нарисовано что-то среднее между уткой и облаком.

— Прекрасно, — киваю я, складывая рисунок. — Распространим ориентировку.

— Ориентировку?! — Маркхэм, похоже, начинает жалеть, что вообще согласился участвовать в этом фарсе.

— Розыскной лист, — тут же исправляюсь я. Нужно стараться не использовать словечки из моего мира. Я демонстративно вручаю рисунок Лейзу. — Будете показывать его всем дозорным. Пусть ищут.

— Постой, ты… ты серьёзно?.. — наконец-то подаёт голос Лейз.

Я делаю максимально серьёзное лицо.

— Мы обязаны выполнить задание, инспектор.

Он смотрит на меня пару секунд, а потом медленно качает головой, прикрывая лицо рукой.

— Всё… всё ясно, — выдыхает он.

Я вылетаю на улицу, Лейз спешит за мной, даже Маркхэм семенит следом. Тут же наталкиваюсь на парочку дозорных.

— Патруль? — кричу. — Капитан Маркхэм хочет поручить вам задание!

— Я?! — капитан моргает, явно не ожидая, что его внезапно втянут в этот спектакль.

Дозорные переглядываются, один из них — светловолосый парень с отметиной над бровью — приподнимает бровь.

— Задание? — недоверчиво переспрашивает он.

— Да, срочное дело! — торжественно объявляю я. — Нужно разыскать Генерала Кряка. Это… особая миссия. Важная. Очень важная.

30. Гусь

Лейз, который уже не скрывает своей ухмылки наблюдает за сценой.

— Генерала кого? — второй дозорный, коренастый брюнет, хмурится.

— Генерала Кряка, нашего разыскиваемого. Боевого гуся. Враг мог увести его в неизвестном направлении, и теперь нам нужно выяснить, где он.

Парень с отметиной прищуривается.

— Вы сейчас серьёзно?

— Абсолютно. Испектор Лейз, покажите портрет, — обращаюсь к напарнику, и он вручает портрет дозору.

Брюнет берёт его и медленно разворачивает. Несколько секунд он молчит, разглядывая облако с лапами.

— Кхм… — он прочищает горло. — А… приметы?

— Герой. Стратег. Хитёр и опасен.

Дозорные молчат, а затем… первый закрывает лицо руками, а второй выдыхает сквозь зубы:

— Проклятье, и почему нам всегда попадаются такие задания…

Маркахэм стоит рядом, выглядя так, будто готов утопиться в ближайшей луже.

— Вы действительно хотите, чтобы я… я дал им приказ искать… гуся? — его голос дрожит от смятения.

— Конечно, капитан. Вы же не хотите, чтобы ваше расследование зашло в тупик? — я складываю руки на груди.

Лейз фыркает, но не вмешивается, наслаждаясь сценой.

Маркхэм судорожно оглядывает патрульных, затем устало выдыхает.

— Эм… дозорные! — его голос звучит неубедительно. — Прошу вас… найти… Генерала Кряка.

Патрульные кивают и, не скрывая ухмылок, уносятся вглубь улицы, бормоча что-то о том, что это самый странный день в их службе.

Я кидаю взгляд на Лейза, и он в этот момент встречается с моими глазами. В них плещется чистое веселье.

В следующий миг я намеренно ищу патрульных и любых дозорных, которые окажутся под рукой. И прикрываясь капитаном Маркхэмом, вовлекаю их в операцию.

— Вы же не хотите подвести капитана, верно? — многозначительно спрашиваю я у парочки дозорных, завидев их у магазина духов.

Они переглядываются, но когда Маркхэм нерешительно кивает, понимая, что выхода у него нет, они нехотя соглашаются.

— Разумеется, — отзывается один из них, не особо понимая, как его так легко втянули в этот фарс. — Какие указания?

— Разыскать Генерала Кряка, — отчеканиваю я, подавая им розыскной лист. — Враг мог спрятать его где угодно. Он коварен, быстр, опасен. Будьте бдительны.

Один из дозорных пытается держать серьёзное лицо, но второй хрипло кашляет, явно подавляя смешок.

— Эм… конечно... Мы приложим все усилия, — отвечает первый.

Я киваю, уверенная, что мой план удался.

Но вот только… Маркхэм не спешит признаваться, что гуся нет.

Проходит полчаса.

И к этому моменту весь патруль Тринадцатого региона уже бегает по улицам, пытаясь разыскать несуществующую птицу.

— Гусь! Гусь! Кто-нибудь видел белого гуся с чёрным клювом?! — кричит один дозорный, заглядывая в подворотни.

— Он стратег! Если он прячется, это не просто так! — убеждённо отвечает ему другой.

Группа дозорных устраивает «допрос» булочнику, требуя описать всех подозрительных гусей, замеченных за последний день.

Кто-то даже идёт в архив, проверять, не значился ли Генерал Кряк в каких-нибудь документах!

Лейз идёт рядом со мной, скрестив руки на груди, и с абсолютным наслаждением наблюдает за этим хаосом.

— Ну и что теперь, Руби? — лениво спрашивает он.

31. Гусь

Я оглядываю разрастающийся хаос.

— Что теперь… — тяну я, приподняв бровь. Думала, что они признаются…

Но Маркахэм, белый как полотно, молчит. Он открывает рот, явно собираясь что-то сказать, но тут же осекается, будто понимая, что его никто не услышит.

А тем временем какой-то дозорный уже тащит за лапы настоящего гуся.

— Вот! Он белый! Смотрите, у него чёрный клюв! — возбуждённо кричит дозорный, сжимая в руках явно встревоженную птицу.

Гусь вопит, хлопает крыльями, а затем резко дёргается и больно клюёт дозорного в запястье.

— Ай! — взвывает он, разжимая пальцы.

Освободившаяся птица делает стремительный рывок, пронзительно гогочет и с шумом несётся прочь.

Громкий топот ног. Чей-то панический возглас:

— ДЕРЖИТЕ ГУСЯ, ОН УХОДИТ!

В следующий миг воцаряется ещё больший хаос.

Булочница вскрикивает, когда один из дозорных с боевым кличем прыгает через мешки с мукой, но в последний момент зацепляется за край.

— НЕЕЕЕТ! — вопит он, теряя равновесие и с грохотом врезается в прилавок.

Падает пышущий жаром хлеб, деревянные лотки переворачиваются, и огромный мешок с мукой разрывается, взрываясь белой пылью.

Дозорный исчезает в снежном вихре.

Мука покрывает всех. Даже гуся.

Кто-то чихает, кто-то отряхивается, силясь разглядеть происходящее сквозь белую завесу.

Торговцы выбегают из лавок, громко возмущаясь.

Патрульные в спешке подбирают рассыпавшийся хлеб, а кто-то отряхивает муку с одежды, вполголоса бранясь.

— ДЕРЖИ ЕГО! УЙДЁТ! — орёт другой дозорный, налетая на девушку, которая несёт две огромные корзины с красными сладкими яблоками.

Корзины переворачиваются.

Яблоки с глухим стуком рассыпаются по мостовой, катятся во все стороны.

Один дозорный пытается устоять, но наступает на яблоко — и с громким воплем уходит в неконтролируемый прыжок, сбивая тележку со специями.

В воздухе вспыхивает смесь ароматов: корица, гвоздика, лаванда. Теперь все пахнут, как праздничная выпечка.

И потом всё разом замирает.

Воздух разрезает глухой, резкий голос:

— ЧТО. ЗДЕСЬ. ПРОИСХОДИТ?

Тишина накрывает рынок стеклянным куполом.

Я медленно оборачиваюсь.

Капитан Хейл стоит неподалёку, сложив руки на груди. На его лице написано выражение усталого человека, который многое видел, но к такому был не готов.

В следующее мгновение его голос разрывает воздух, как удар грома:

— ВАЛЕНТАЙН!

Все мгновенно замирают. Где-то глухо падает опрокинутое ведро. Кто-то втягивает воздух сквозь зубы.

Дозорные вытягиваются в струнку, как солдаты перед полководцем, но я замечаю, что один из них незаметно выводит защитную руну на рукаве.

Рядом дозорный неуклюже кладёт пойманного гуся на землю и пытается незаметно отступить.

Девушка быстро подбирает рассыпанные яблоки, делая вид, что её тут вообще нет.

Лейз, который ещё пару секунд назад не скрывал ухмылки, резко становится чересчур серьёзным.

— Инспектор Лейз, — голос Хейла становится мягче, но от этого только хуже.

Я стою, стараясь выглядеть невозмутимо. Вижу, как мускул дёргается на его челюсти.

— Проклятый поток! Почему дозорные, вместо того, чтобы патрулировать улицы, собирать сведения про убийства девушек, носятся по городу с демоническим гусем?!

Кто-то сглатывает, услышав слово "убийства".

— Что вы здесь устроили, Валентайн?!

— Капитан, — отвечаю я спокойным голосом. — Я не могла проигнорировать столь важное дело. И приложила все усилия.

Где-то за моей спиной Лейз коротко фыркает.

— Важно, говоришь? — Хейл делает шаг ближе. — Важное дело, значит? Когда у нас в регионе происходит СЕРИЯ УБИЙСТВ?!

Дозорные шепчутся.

Я мгновенно замираю.

— С-серия убийств? — Воздух вдруг кажется холодным.

Я вспоминаю о той девушке, найденной у вокзала. Её бледное лицо. Разорванная одежда. Мёртвый, пустой взгляд.

Мой желудок скручивается узлом. Теперь мне совсем не смешно.

32. Гусь

Воздух вокруг словно становится холоднее.

Я неосознанно отступаю назад.

Глаза Хейла горят гневом.

— Да. Серия. Убийств. И вместо того, чтобы заниматься настоящими преступлениями, ты устроила представление с гусями.

Я чувствую, как Лейз чуть наклоняется ко мне, будто собираясь что-то сказать, но передумывает.

Маркахэм выглядит так, словно сейчас хлопнется в обморок.

Но я поджимаю губы и вскидываю голову.

— Тогда вам не следовало поручать несуществующих заданий, — твёрдо говорю я.

Хейл не отводит от меня взгляда. Его тёмные глаза сверкают, и я понимаю — сейчас будет разнос.

— Ах, да? — его голос звучит холодно, безо всякого раздражения, но именно это и делает его ещё страшнее. — Всего-то нужно было опросить свидетелей и понять, что никакого гуся нет. А не устраивать представление и отвлекать дозор от важных дел.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он продолжает, не давая мне вставить и слова.

— Ты не первая, кого так проверяют. Дозорные любят испытать новичков на сообразительность. Обычно достаточно одного-двух вопросов, чтобы понять, что дело липовое. Но ты, Валентайн… — он делает шаг ближе, и его тень падает на меня, — ты первая, кто устроил целую операцию по поиску боевого гуся.

Лейз за моей спиной тихо кашляет. Я чувствую, как кто-то из дозорных едва слышно фыркает, но ни один не смеет открыто засмеяться.

— Ты втянула в эту авантюру полгородка. — Хейл продолжает, и я не могу понять, восхищается он или всё-таки хочет вышвырнуть меня из дозора прямо сейчас. — Включила в поиски патрульных. Составила розыскной лист. Заставила всех бегать по рынку, кричать «Держите гуся!» и допрашивать булочников.

Он делает короткую паузу, глядя на меня сверху вниз.

— Это был настоящий хаос. Грандиозный, беспрецедентный, — он медленно качает головой, — но всё же хаос.

Я крепче сжимаю губы, решая, стоит ли попытаться объясниться, но он снова опережает меня:

— Я надеялся, что ты проявишь сообразительность. Проверка была простой. Но вместо этого…

Хейл замолкает на секунду, затем ухмыляется.

— Вместо этого ты перевернула Тринадцатый регион вверх дном!

Я чувствую, как по коже пробегает холодок.

— Ты должна отличать настоящую угрозу от шутки. В следующий раз, когда я дам тебе задание, подумай, прежде чем поднимать весь дозор на уши. — В его голосе нет насмешки, только жёсткость. Он делает шаг назад, но я уже знаю, что это ещё не конец.

— Утром в мой кабинет. Без опозданий.

Я киваю, стараясь сохранить лицо.

— Разумеется, капитан.

Он бросает последний взгляд на ошеломлённых дозорных, чуть хмурится, затем резко разворачивается и уходит.

Я тихо выдыхаю.

За моей спиной Лейз усмехается.

— И что теперь, Руби?

Пожимаю плечами.

— Теперь… — я пытаюсь улыбнуться, но выходит криво. — Надо пойти отдыхать.

Завтра будет долгий день. Очень долгий.

33. Инспектор

Всю ночь мне снятся гуси. Много гусей. И все — с грозным взглядом Хейла.

Когда один особенно огромный гусь, подозрительно похожий на капитана, начинает угрожающе надвигаться, я вскакиваю с диким сердцебиением.

Несколько секунд просто сижу, пытаясь отдышаться. Стучу кулаком по подушке.

— Проклятье…

Не знаю, что напугало меня больше — этот сон или то, что после него стало как-то не по себе.

За окном едва брезжит рассвет. Где-то внизу раздаётся протяжный звук, призывая всех к завтраку.

Я быстро одеваюсь, стараясь не задумываться о сне.

После столовой, когда вхожу в кабинет капитана, воздух кажется ещё тяжелее, чем вчера.

Хейл стоит у окна, сложив руки за спиной. Не поворачиваясь, коротко бросает:

— Садись.

Я осторожно опускаюсь в кресло, внутренне готовясь к очередному разносу.

Он молчит.

Я тоже.

Кабинет кажется слишком тихим. Слишком напряжённым.

И тут я замечаю его.

Фехос сидит сбоку, в кресле у стены, чуть откинувшись назад. Его нога небрежно закинута на другую, а пальцы барабанят по подлокотнику.

Он наблюдает за мной с ленивой издёвкой.

В груди тут же загорается ярость. Но я терплю.

Хейл поворачивается.

— Валентайн, ты знаешь, зачем ты здесь.

Я медлю, затем усмехаюсь:

— Чтобы объяснить, почему гусь — это не шутка, а стратегическая угроза?

Косой взгляд на бывшего жениха.

Хейл приподнимает бровь.

— Валентайн.

Я вздыхаю.

— Хорошо, капитан. Вы хотите сказать, что я не прошла проверку?

— Напротив. Ты прошла её.

Я моргаю.

Что?

— Ты проявила настойчивость, втянула в это дело половину дозора, подняла на уши полгорода и… — Хейл делает паузу, — даже сумела убедить всех, что боевой гусь действительно существует.

— И… это хорошо?

— Это катастрофа, Валентайн.

Я только собираюсь начать оправдываться, но Хейл делает шаг вперёд, и его тёмные глаза сверкают каким-то странным огнём.

— Но знаешь, что хуже?

Я сглатываю.

— Ты напоминаешь мне… себя.

Я на секунду замираю. Что?! Себя?

Почему не «меня»?

Это просто неуклюжая фраза или… скрытый намёк?

Я украдкой смотрю на Хейла, но его лицо непроницаемо.

А вдруг он знал настоящую Руби? А вдруг он знает, что я — не она?

Хейл вдруг усмехается — быстро, резко, как вспышка молнии.

— Впрочем, неважно. Раз уж ты прошла проверку, с завтрашнего дня я поручаю тебе настоящие дела.

Мир слегка кренится.

Настоящая работа? А как же моё обучение?

Хейл бесстрастно протягивает мне папку.

— Вот твои первые расследования. И, к твоему сожалению… там нет ни одного гуся.

Я принимаю её с лёгким подозрением, раскрываю и пробегаю глазами первые строки.

Лоб мгновенно хмурится.

— Вы серьёзно? — спрашиваю.

Хейл кивает.

Я углубляюсь в чтение, и с каждым новым делом выражение моего лица становится всё мрачнее.

Расследование 039А

"Из подвала семьи Утер слышатся звуки топота и дьявольского хохота. Владелец клянётся, что туда никто не заходил".

Я моргаю, переворачивая страницу.

Расследование 041В

"Библиотекарь городка жалуется, что стоит ему остаться одному, как он начинает исчезать".

Я медленно вдыхаю, пролистываю дальше.

Расследование 045С

"Высокорожденная Неяар утверждает, что её зеркало перестало её отражать, но вместо неё там появился кто-то другой".

Папка захлопывается с глухим хлопком.

Я поднимаю на Хейла взгляд.

— У вас, случайно, не завалялось ещё одно дело с боевыми гусями? Потому что, кажется, мне оно уже нравится больше, чем вот это.

Хейл лишь ухмыляется.

— Добро пожаловать в дозор, Валентайн.

Я надеюсь, что смотрю на него с укором, но капитан лишь усмехается, будто ему искренне весело.

— Генерал Фехос хотел с вами поговорить, — бросает он, направляясь к выходу.

Я напрягаюсь.

— А вы?

Хейл скользит взглядом по Фехосу, затем переводит его на меня.

34. Инспектор

Но Фехос, разумеется, остаётся. Он лениво барабанит пальцами по подлокотнику кресла, словно ничего важного не происходит.

Но слишком медленно. Будто сознательно контролирует ритм.

— Скучала? — спрашивает он.

Я моргаю, хмыкаю и наконец усмехаюсь:

— О, так ты уже меня вспомнил? — голос звучит спокойно, но внутри всё горит. — А я-то думала, ты страдаешь амнезией, раз сделал вид, что не знаешь меня, когда я приехала в Круг.

Фехос не дёргается, но его пальцы на мгновение замирают на подлокотнике. Всего на секунду.

Затем он снова лениво откидывается назад — слишком расслабленно.

— Ну, а я скучал, — признаётся он, не моргнув.

Я стискиваю зубы.

— Правда? Какая честь.

Фехос склоняет голову набок, внимательно изучая меня, прежде чем лениво протянуть:

— Ты же развлекаешь меня, Руби. Вот, например, история с гусём. Просто великолепно.

Я выдыхаю резко, сжимаю губы, стараясь не сорваться.

Отлично! Он переводит всё в шутку.

— Если ты пришёл сюда только посмеяться, можешь сразу выйти.

Он чуть подаётся вперёд, его голос становится мягче — почти вкрадчивым, но от этого ещё более раздражающим:

— А если я пришёл не только за этим?

Я напрягаюсь. В его голосе мелькнуло что-то другое — не насмешка. Что-то слишком личное.
Но прежде чем я успеваю понять, что именно, он снова натягивает на лицо маску безразличия.

— Мне интересно, как ты тут устроилась.

Я скрещиваю руки.

— А ты не слишком нагло себя ведёшь, как для негодяя, который бросил меня у алтаря?

Фехос на мгновение замирает. Но этого достаточно.

Веки его дрогнули — едва заметно, как тень на воде.

Затем он усмехается слишком спокойно, слишком легко, как дракон, который всю жизнь учился играть в безразличие.

— О, ты всё ещё обижена?

Я чувствую, что его ответ был подготовлен заранее. Как будто он знал, что я скажу это.

— Обижена?! — Я буквально вцепляюсь в папку, чтобы не запустить её ему в голову.

— Бросил тебя у алтаря, а ты всё ещё жива. — Фехос пожимает плечами. — Думаю, это уже немаленькое достижение.

Что?

Я моргаю.

Он не отвечает сразу.

Секунда тишины.

Фехос разглядывает меня чересчур внимательно, чересчур пристально.

И тут я замечаю. Он сам не понял, что сказал.

Фраза сорвалась слишком быстро. Слишком честно.

В комнате вдруг стало тесно, словно стены незаметно придвинулись ближе. Я вглядываюсь в его лицо, но выражение уже закрыто, заперто на замок, как старый дневник, ключ от которого потерян много лет назад.

— Что ты сказал? — голос выходит хриплым, потому что внутри что-то неприятно сжимается.

Он улыбается, но теперь эта улыбка не кажется мне издевательской. Она странная.

— Сказал, что тебе повезло, — отвечает он. — Ты жива. Это уже неплохо.

Меня пробирает дрожь.

Я снова всматриваюсь в его лицо, но он слишком хорош в своих масках.

— Если ты оскорбляешь меня, то сделай это хотя бы понятнее.

— О, Руби, — он усмехается, чуть склоняя голову набок, — ты хочешь знать настоящую причину, верно?

В груди что-то ёкает.

Я заставляю себя удержать его взгляд.

— А ты хочешь рассказать?

Он медлит.

Мгновение.

Два.

Фехос медленно встаёт, не торопясь, словно это он решает, когда закончится этот разговор.

— Нет, — просто отвечает он. — Пока нет.

Я сжимаю кулаки.

— Тогда катись в преисподнюю, Фехос!

На его лице мелькает неуловимое выражение — усмешка? Тень чего-то, что он тут же стирает.

Он шагает к двери, но у самого выхода вдруг замедляется. Останавливается.

Оборачивается через плечо, бросает на меня взгляд — тягучий, ленивый, как и всё в нём, — и говорит:

— Возможно, я уже там, Руби.

35. Инспектор

Вскакиваю с кресла, нервно кружусь по комнате, точно зверь, загнанный в угол.

Грудь сжимает ярость. Дыхание сбивается.

Гнев клокочет во мне, как магма под тонкой корой, готовая взорваться.

Почему он появился именно сейчас? Что ему нужно на этот раз?

Я врезаюсь в стол, чуть не опрокидывая стопку отчётов Хейла.

«Ты жива. Это уже неплохо». Слова Фехоса застревают в голове, словно осколок льда под кожей.

Я сжимаю кулаки так, что ногти больно впиваются в ладони.

Это же просто очередная издёвка, верно? Он любит играть на нервах. Да, именно так!

Но что-то внутри зудит, точно тонкий шип, который не вытащить.

Фехос мог сказать что угодно — пошутить, съязвить, бросить в лицо очередную колкость, но вместо этого…

Я качаю головой, будто пытаюсь избавиться от мысли, которая уже успела прочно засесть в сознании.

«Он сам не понял, что сказал».

Это чувство… Как будто я пропустила что-то важное. Как будто в его словах был смысл, который я пока не могу разгадать.

Если Фехос думает, что может просто появляться, бросать двусмысленные фразы и исчезать, как ни в чём не бывало, то он глубоко ошибается.

Он ещё пожалеет, что снова влез в мою жизнь.

Я вздрагиваю, когда дверь открывается. На пороге Хейл.

— Раз вы закончили говорить с генералом, вам лучше получить значок, оформить лицензию и несколько документов.

Я моргаю, пытаясь прогнать остатки злости, которая ещё пульсирует в груди, и киваю.

— Да, конечно.

Хейл смотрит на меня внимательно, чуть приподняв бровь, словно замечает моё напряжение.

— Пойдём, Валентайн. Это недалеко, в административном корпусе Круга.

Я глубоко вдыхаю и следую за ним.

Коридоры кажутся холоднее обычного. Или это просто последствия разговора с Фехосом?

Хейл молчит, но я чувствую его взгляд.

— Что? — не выдерживаю я.

Он качает головой.

— Ничего. Просто ты выглядишь так, словно готова кого-то утопить.

Я хмыкаю.

— Может, так и есть.

Он не смеётся, лишь слегка кивает, словно обдумывает сказанное.

— Ну, только не на территории Круга. Нам не нужны лишние проблемы.

Я фыркаю, и не отвечаю.

Шаги гулко разносятся по широкой мраморной лестнице.

Просторный зал встречает нас холодным сиянием магических сфер, отражающихся в полированном камне пола.

По стенам струятся серебристые потоки воды. Иллюзия, конечно. Но такая правдоподобная, что кажется, стоит протянуть руку — и ладонь коснётся живой влаги.

— Тебе сюда, — кивает Хейл на дверь слева. — Получишь значок, лицензию, внесёшься в реестр. Думаю, справишься, — добавляет он и уходит не дожидаясь моего ответа.

Я закатываю глаза и делаю шаг вперёд. Пора официально стать частью этого мира.

Делаю глубокий вдох, отгоняя мысли о Фехосе. Сейчас не время для эмоций. Нужно сосредоточиться. И толкаю дверь.

Внутри царит полумрак — длинный стол, заваленный папками, тускло светящиеся сферы над головой и несколько человек в серо-синих мантиях.

В центре зала возвышается большая чаша, наполненная водой — она подрагивает, словно реагирует на присутствие людей.

За столом сидит женщина средних лет с высоко убранными тёмными волосами и цепким взглядом. Её строгие черты лица смягчены лёгким отблеском магии, исходящим от значка инспектора, закреплённого на груди.

— Валентайн, верно? — Она не заглядывает в бумаги перед собой, а сразу встречается со мной взглядом.

— Да, — отвечаю.

Она кивает и отводит взгляд, пробегаясь глазами по спискам.

— Тебе предстоит три этапа регистрации: подтверждение личности, магическая проверка и внесение в реестр. Значок инспектора выдаётся только после успешного прохождения магического испытания.

Испытания? Что это значит? Проверка магии? Бой? Или что-то ещё?

— Хорошо. С чего начнем? — Я напрягаюсь, но внешне сохраняю спокойствие.

Женщина жестом приглашает меня ближе и выкладывает передо мной бумаги.

— Подпиши здесь, здесь и здесь. Это подтверждение, что ты добровольно вступаешь в ряды дозора и обязуешься следовать кодексу.

Я беру чернильную ручку, и пока вывожу свою подпись, ощущаю на себе её пристальный взгляд.

— Выглядишь напряжённой, Валентайн.

— Просто... тяжелый день, — бурчу я, ставя последнюю подпись.

Женщина хмыкает — сухо, почти снисходительно. Затем медленно встаёт, открывает ящик стола и достаёт стопку бумаг. Мои пальцы дрожат, когда она, не торопясь, выкладывает сверху…

36. Инспектор

Я замираю. Нет! Это невозможно.

Но магическая бумага неумолима — на ней ровным, витиеватым почерком выведено моё имя.

Последний раз я видела этот документ в храме. Я его не брала.

Но он здесь.

Лежит передо мной. Кто мог его сюда принести?

Мир сужается до одной-единственной детали, и всё остальное перестаёт существовать.

— Что-то не так? — спрашивает женщина, чуть приподняв бровь.

Я быстро моргаю, пытаясь совладать с выражением лица.

— Всё нормально.

Она поднимается из-за стола и кивает мне на чашу с водой в центре комнаты.

— Теперь магическая проверка.

Я делаю шаг вперёд.

— Тебе нужно выполнить одно простое действие — поднять воду в воздух. Мы должны понимать, что твоя магия стабильна, и ты не причинишь вреда в патруле.

Смотрю на гладкую поверхность жидкости. Она кажется неподвижной, но я чувствую, как внутри что-то живёт, пульсирует, ожидает.

Я вытягиваю руку над чашей и концентрируюсь.

Вода дрожит, закручивается, но… слишком быстро. Вместо плавного движения она начинает резко рваться вверх, капли разлетаются в стороны, хотя я не прикладываю силы.

Чёрт!

Я мгновенно приказываю себе успокоиться, выровнять дыхание.

Вода вдруг поднимается сама, собираясь в воздухе в идеальную сферу.

Я сосредотачиваюсь, заставляя её плавно вращаться, удерживая форму.

Женщина наблюдает, задумчиво прищурившись.

— Хм. Интересно.

Я почти расслабляюсь, но вдруг вода начинает мерцать — внутри неё пробегают голубоватые искры.

Это не я.

Я чувствую что-то чужое. Что-то… слишком живое.

В центре сферы вдруг проступает размытый силуэт — та самая убитая девушка с вокзала.

Я вздрагиваю.

На долю секунды мне кажется, что она смотрит прямо на меня.

И тут вода дрожит, теряет форму и стремительно возвращается обратно в чашу.

Глухой всплеск.

Тишина.

Женщина переглядывается с кем-то из сидящих за столом.

— Ты управляешь водой… иначе. Такое редко встречается.

Я молчу. Не хочу признавать, что сама не поняла, что только что произошло.

— Но ты справилась, — она ставит печать в отчёте. — Третий этап: внесение в реестр. Подойди ближе.

Я шагаю к столу.

Она берёт небольшой, круглый кристалл и подносит его ко мне.

— Просто прикоснись.

Я кладу руку на холодную гладкую поверхность, и кристалл вспыхивает мягким светом.

Где-то в углу зала чернильная ручка сама начинает выписывать моё имя в реестре.

Женщина опускает кристалл и достаёт небольшой металлический значок с выгравированным символом дозора.

— Поздравляю, — она протягивает его мне.

Я смотрю на значок, ощущая его неожиданную тяжесть в ладони.

Я — инспектор?

Часть меня ликует. Другая часть… не может избавиться от ощущения, что что-то не так.

— Добро пожаловать в Круг, инспектор, — женщина улыбается. — Через пару дней не забудь забрать лицензию на работу в Тринадцатом регионе.

Киваю и сжимаю значок, металл холодит пальцы.

Покинув кабинет, я тут же сталкиваюсь с Лейзом.

— Поздравляю, Руби, — он улыбается и хлопает меня по плечу. — Пойдём, покажу тебе твоё рабочее место.

Киваю, всё ещё ощущая в ладони холодный металл значка. Вопросы о моих документах роятся в голове, но пока я оставляю их при себе.

Мы идём по коридору. Шаги гулко раздаются в тишине.

Дозорные, занятые своими делами, мельком бросают взгляды в мою сторону.

Никто не говорит ни слова, но я чувствую — оценивают.

— Как ощущения? — спрашивает Лейз, направляясь к лестнице.

Я слегка пожимаю плечами.

— Как будто шагнула в другой мир.

— Ну, в каком-то смысле так и есть, — усмехается Лейз. — Дозор — это не просто работа. Это образ жизни.

Мы спускаемся по лестнице на нижний этаж. Здесь пахнет старой бумагой и чем-то металлическим. Слева расположены массивные двери с табличками, ведущие в архивы и переговорные комнаты. Справа — окна, за которыми видны тренировочные площадки.

— Отдел магических дел, — Лейз останавливается перед дверью с эмблемой дозора. — Твоё место здесь.

Он толкает дверь, и я вхожу.

Внутри — просторный зал с длинными столами, заваленными бумагами, картами и магическими кристаллами.

37. Инспектор

Лейз уходит.

Я разбираю отчёты из папки, которую дал Хейл, перекладывая их из одной стопки в другую, но мысли путаются.

Палец ритмично постукивает по столу. С чего начать?

Зеркала? Библиотекарь? Дьявольский хохот? И почему дьявол? Это ведь из моего мира… не отсюда… Мысли не успевают сложиться в цепочку — за спиной раздаётся насмешливый голос Везы:

— С назначением, Руби!

Я закатываю глаза и уже собираюсь что-то сказать, но тут же появляется Фарен, заглядывая через плечо.

— Нужна помощь старших товарищей? — в голосе лёгкая ирония, но взгляд цепкий.

— Нет, — быстро сгребаю отчёты в кучу, прижимая их к груди. — Сама разберусь.

Они переглядываются и хмыкают, будто заранее знают, чем всё закончится.

Ладно. Начну с хохота.

Я поднимаюсь и покидаю отдел, оставляя за спиной шушуканье Везы и Фарела. В коридоре непривычно тихо — утренний хаос слегка поутих, и вдалеке слышится приглушённый разговор о боевом гусе.

Плетусь к выходу, ориентируясь в здании более-менее благодаря Лейзу. Может, попросить его помочь ещё раз?

Нет. Останавливаюсь, снова заглядываю в папку — и замираю. Боже мой! Адрес полностью состоит из цифр. Ни улицы, ни ориентиров. Сплошной код, который ни о чём не говорит.

Снова вздыхаю.

Я ещё раз пробегаюсь взглядом по строчкам, но ничего нового в них не нахожу. Цифры, цифры, цифры…

Закрываю папку и, ворча себе под нос, направляюсь к выходу. Может, всё-таки спросить у Лейза?

Но как только эта мысль мелькает в голове, гордость тут же даёт о себе знать. Если я начну зависеть от него в таких мелочах, то какой из меня инспектор?

Нет, сама разберусь. Спускаюсь по лестнице, продираюсь через шумный холл и выхожу на улицу, наспех натягивая плащ. Воздух холодный, вездесущий ветер цепляется за ткань, пытаясь распахнуть полы.

Следующие полчаса я брожу по округе, изучая таблички и высматривая хоть какую-то логику в этой цифровой мешанине. Дома то высокие, старые и массивные, то низкие, покосившиеся, с облупившейся штукатуркой.

Ещё через полчаса, когда ноги начинают гудеть от усталости, я наконец замечаю закономерность. Важны первые две цифры — они указывают на район. Последние — номер строения.

Отлично. Хотя бы что-то.

Я прислоняюсь к прохладной стене ближайшего дома и снова раскрываю папку, сверяя данные.

Похоже, адрес ведёт… туда, где начинаются старые кварталы, за рынком.

Я оглядываюсь, натягиваю капюшон и направляюсь в сторону рынка.

Здания здесь стоят плотнее, окна забраны ставнями. Улочки узкие, петляют, создавая лабиринт.

Я размышляю о делах — надеюсь, эти расследования мне дали не просто ради шутки. И ещё Райли… Надо будет расспросить о девчонке.

Адрес приводит меня к трёхэтажному дому с выцветшими деревянными стенами. Вывески нет, но на двери — странный символ, словно выцарапанный чем-то острым.

Я замираю у входа, колеблюсь, но, наконец, стучу.

Дверь открывает сам Утер, как он представился — пожилой мужчина с худым, осунувшимся лицом. Его кожа землистого оттенка, редкие седые волосы всклокочены, будто он не спал несколько ночей подряд.

Я демонстрирую значок инспектора и называю своё имя.

Длинные пальцы хозяина вцепляются в ручку двери так, что костяшки белеют.

— П-проходите, — заикается он, но остаётся стоять на месте.

Он пытается говорить быстро, но заметно нервничает, запинается. Мне приходится переспрашивать.

Наконец, становится ясно главное: Утер — попаданец. Вот откуда в деле упоминание про дьявола.

— Это началось неделю назад, — с трудом произносит хозяин дома, наконец, отступая и жестом приглашая меня внутрь. — Я запираю подвал, но… оттуда…

Он обрывает фразу, сглатывает с усилием.

Я прохожу вглубь дома. Обстановка скромная, но аккуратная: голые деревянные стены, несколько старых стульев, обитый потрёпанной тканью диван, на котором явно не раз спали.

В углу — потухший камин, рядом стопка книг в кожаных переплётах.

На столе стоит чашка с недопитым чаем, на дне которого осела тёмная гуща.

— Позвольте осмотреть подвал, — говорю я, оставляя папку на столе.

Утер указывает на дверь, ведущую вниз. Я замечаю фонарь, висящий рядом, и снимаю его с гвоздика.

Внезапно хозяин дома крестится.

Неожиданно. Христианский знак? В этом мире?

Несколько секунд просто смотрю на Утера.

Он словно спохватывается и, не говоря ни слова, проводит рукой по деревянному полотну двери, активируя руну.

Подвал встречает затхлым запахом сырости, старой древесины и чего-то ещё… более прелого.

Фонарь в руке даёт слабый свет, растягивая длинные тени по стенам. Лестница ведёт вниз, но ступать на неё странно — будто доски под ногами пружинят.

38. Мортис

Фонарь светит так себе, зато отлично подойдет для удара по голове.

Я раздражённо выдыхаю. Что за Дозор такой? Хоть бы артефакт для защиты дали!

И тут снова этот смех.

Я практически кубарем слетаю со ступеней, выставляя вперёд проклятый фонарь, словно он способен меня защитить.

В углу подвала, прямо на старом деревянном ящике, что-то движется.

Маленький пушистый комок, не больше кошки. Чёрный, с густым мехом, в котором теряется свет фонаря.

Два круглых глаза вспыхивают любопытством.

Существо дёргает длинными ушами, наклоняет голову набок и раскрывает рот.

Из-под тёмной шерсти выглядывают два тонких, хищных клыка.

А потом оно смеётся.

Лёгкий, звонкий хохот заполняет подвал. Такой переливчатый, детский… но от него мурашки бегут по коже.

Я напряжённо вглядываюсь в странное существо, стараясь понять, с чем имею дело.

— Ты и есть источник всего шума? — тихо спрашиваю.

Шарик хихикает и подскакивает, перекатываясь по ящику, затем останавливается и смотрит на меня так внимательно, что становится не по себе.

— Хорошо… — бормочу, прикидывая, как лучше подойти к этому существу. Фонарь слегка дрожит в руке, но не от страха — от осторожности.

Существо делает ещё один скачок… и внезапно исчезает.

Нет. Не исчезает. Просто двигается настолько быстро, что я не успеваю уследить за ним. Теперь оно сидит прямо перед моими ногами.

Шарик медленно наклоняется вперёд, будто вынюхивает меня, а затем… тихонько фыркает и снова заливается своим дьявольским смехом.

— Да что ты за штука такая?.. — удивляюсь.

Протягиваю руку, собираясь осторожно прикоснуться к существу, но едва пальцы приближаются, как оно снова исчезает…

И на этот раз я слышу его смех не перед собой, а за спиной.

Я резко разворачиваюсь.

Существо сидит на одной из ступеней, ведущих наверх, и с нескрываемым интересом наблюдает за мной.

Я щурюсь.

Что-то здесь не так.

Оно не просто прыгает. Оно перемещается.

Или… нет. Оно двигается сквозь тени.

Я выпрямляюсь, продолжая внимательно наблюдать за существом.

Его глаза вспыхивают весёлым любопытством.

Затем оно снова смеётся…

И начинает делиться.

Я сжимаю рукоять фонаря крепче. Ладно, паниковать смысла нет.

Маленькие чёрные тени с горящими глазами продолжают множиться. Одна тень превращается в две, две — в четыре. Они извиваются, сливаются с темнотой, а затем возникают снова.

Значит, это не просто один монстр. Это рой. Настоящий, живой рой теней.

Они кружатся вокруг меня, скачут, исчезая в темноте, а затем вновь появляются в другом месте. Смех звенит со всех сторон, будто они перекликаются между собой.

— Отлично. — Я выдыхаю, прикидывая, чем их можно остановить.

Физически поймать — бессмысленно. Если они действительно используют тени для передвижения, то, вероятно, единственное, что их остановит, — это свет.

Но фонарь у меня так себе.

Я медленно опускаюсь на корточки, стараясь не делать резких движений.

— Ну что, ребятки, давайте разберёмся, кто вы такие, а?

Один из шариков наклоняет голову, как любопытный щенок, но тут же исчезает в тени. Другая тень тут же возникает у меня за плечом, почти касаясь волос.

Я едва не вздрагиваю, но сдерживаюсь.

— Вы меня проверяете?

Тени отвечают звонким смехом, перекликаясь между собой.

Магия. Я напрягаюсь, пытаясь сосредоточиться, и тонкая нить воды вспыхивает в моих ладонях, мерцая в слабом свете фонаря, словно живая.

Смех на секунду стихает.

Хорошо. Значит, заметили.

Я резко взмахиваю рукой — в воздухе вспыхивает водяное кольцо, вихрем устремляясь вперёд. Вода разрезает пространство, но не задевает существ — они мгновенно растворяются в тенях, ускользая прочь.

Теперь в их смехе слышится не беззаботное веселье, а настороженность.

Я прищуриваюсь.

— О, боитесь намокнуть? Какая прелесть.

Из теней выплывает один из пушистых комков — но уже медленнее. Он замирает в двух шагах, наклоняя голову, словно изучая меня. А затем раскрывает рот… и говорит. Человеческим голосом.

Визуал: Мортис

39. Мортис

— Умная, да? — раздаётся детский голос.

Я замираю, не веря ушам.

— Ты можешь говорить?

Оно не отвечает, и ухмыляется, демонстрируя маленькие клыки. За его спиной остальные шарики медленно собираются в круг, словно обсуждая что-то без слов.

— Хорошо, — говорю я твари. — Тогда давай договоримся.

Шарик прищуривается.

— О чём?

— Например, о том, чтобы вы перестали пугать Утера.

— А если мы не хотим?

Шарики хихикают.

Я медленно скрещиваю руки на груди, сжимая челюсти.

— Тогда мне придётся найти способ вас остановить.

Смех резко стихает, словно кто-то выключил звук.

— Ты не похожа на тех, кто убивает.

— Зависит от того, кого, — усмехаюсь я.

Существа переглядываются.

— Нам скучно, — наконец отвечает шарик. — Мы здесь заперты.

— Заперты?

— Здесь мало теней. Мы не можем уйти дальше.

Я медленно моргаю. Значит, это не просто местные духи, а что-то, что сюда заточили.

Или что-то, что случайно сюда попало.

— Почему не можете?

— Мы шагнули не туда.

Я прищуриваюсь.

— Как это — не туда?

За его спиной шарики шевелятся, как беспокойное море.

— Мы думали, что это просто проход между мирами. Но когда вошли… он исчез.

— Исчез? — у меня холодеет в груди.

— Исчез, закрылся, растворился… неважно! Главное, мы не можем найти новый.

Позади слышится шёпот шариков:

— Мы не должны были здесь оказаться…

— Проход был… и вдруг его нет…

— Мы хотели играть… а теперь не можем выйти…

Я сглатываю.

— И что вам нужно, чтобы уйти?

— Нам нужен… дракон, — говорит шарик.

Эти слова звучат слишком серьёзно для такой маленькой твари.

— Какой дракон? — удивляюсь.

Шарик облизывает маленькие клыки и хищно щурится.

— Но… ты тоже подойдёшь.

Моргаю, прикидывая, не ослышалась ли.

— Я?

Существо наклоняет голову набок. Его ушки подрагивают.

— Тебе же нужен фамильяр.

Я медленно выпрямляюсь.

— С чего ты взял, что мне нужен фамильяр?

— Все берут фамильяров, рано или поздно, — весело сообщает он, прыгая на ближайший ящик. — А я, между прочим, уникальный экземпляр. Так что ты просто обязана согласиться.

— Ты даже не сказал, как тебя зовут.

— О, точно! — шарик подпрыгивает, переворачивается в воздухе и снова приземляется. — Запоминай: Мортис.

— Мортис, — повторяю я, пробуя имя на вкус. — Звучит зловеще.

— Ну так и я зловещий! — гордо заявляет он, демонстрируя свои маленькие клыки.

Я не могу удержаться от усмешки.

— Ты пушистый комок с вампирскими зубками.

— СМЕРТЕЛЬНО опасный пушистый комок, — уточняет он.

Шарики за его спиной растворяются, теряя к нам интерес.

— А если я откажусь? — сспрашиваю.

Мортис моргает, его круглые глаза вспыхивают лукавым огоньком.

— Тогда… — он делает вид, что задумался, — ты останешься здесь.

— Что?

Мортис лениво прыгает с ящика и растворяется в тенях, а голос его раздаётся отовсюду:

— Ты ведь уже поняла, да? — его голос полон веселья. — Я двигаюсь по теням. А ты — нет.

Темнота вокруг начинает сгущаться. Проход наверх кажется чуть дальше, чем был.

— Так что, — шёпот звучит у самого уха, — давай проще. Ты берёшь меня с собой… или я оставляю тебя здесь.

Становится холоднее.

Чёрт. У меня нет выбора.

Или есть?

Я резко оборачиваюсь, пробегаюсь взглядом по подвалу, пытаясь найти хоть что-то: слабину в тенях, другой проход, способ рассеять тени.

Ничего. Не выходит.

Сердце стучит в ушах.

— Ладно, Мортис, — наконец выдыхаю я. — Но если ты меня обманул…

Он довольно щурит светящиеся глаза… а потом прыгает прямо мне на плечо.

— Эй! — Я дёргаюсь.

— Отличный выбор, хозяйка! — радостно сообщает Мортис, удобно устраиваясь. А затем он наклоняется к моему уху и шёпотом добавляет: — Надеюсь, ты не боишься темноты.

Зажмуриваюсь, делая ещё один глубокий вдох. Чувствую, что об этом решении я ещё пожалею.

40. Мортис

Тьма тут же рассеивается. Передо мной появляются ступеньки и вход.

— Тебе лучше спрятаться, Мортис. Не стоит, чтобы тебя видели на моём плече.

— Ладно. Выставь руку, — командует этот странный фамильяр.

Я послушно протягиваю ладонь, и Мортис тут же спрыгивает с плеча, приземляясь на неё.

Шерсть шарика дрожит, словно распадается в воздухе. В следующую секунду его тело начинает сжиматься, уменьшаться, пока в моей руке не остаётся… пара чёрных клипс.

Они гладкие, матовые, будто высеченные из самой тьмы. На их поверхности выгравированы узоры, напоминающие глаза. Если смотреть под разными углами, кажется, что они следят за тобой.

— Ого… — говорю, быстро надевая клипсы на мочки ушей.

— Гениально, правда? — раздаётся голос Мортиса прямо у меня в голове.

Я вздрагиваю.

— Как ты…

— Это же удобно! Теперь я всегда с тобой. А ещё… — в голосе Мортиса скользит веселье, — если кто-то меня заметит, ты можешь сказать, что это просто украшение.

Молниеносно поднимаюсь и тянусь к двери, но не успеваю постучать — она распахивается сама.

— П-простите. Минута слабости, — бормочет Утер, выглядя ещё более нервным, чем прежде.

Я хмурюсь, ловя его взгляд.

— Вам нехорошо? — возращаю фонарь на гвоздик.

Утер быстро моргает, словно осознавая, что выглядит странно, и поспешно отступает, пропуская меня внутрь.

— Всё в порядке. — Утер потирает лоб. — Просто… нервы.

— Я разобралась, — забираю папку со стола и зажимаю её под мышкой. — Больше никакого смеха из подвала.

— Ага, конечно, и дождь больше никогда не пойдёт, и налоги отменят, — тихо фыркает Мортис у меня в ухе. — Ты ещё скажи, что это было легко.

— Просто помолчи, — шепчу.

— Это вы мне?

— Нет. Всё хорошо. Я сделала так, чтобы они больше не беспокоили вас, — говорю я твёрдо.

— Я… Я слышал их голоса даже во сне. — Утер продолжает теребить рукав, сжимая ткань так, что костяшки белеют. — Что это вообще было?

— Классика жанра. Как говорится: "Тени приходят и уходят, но психоз остаётся с тобой навсегда".

Я задерживаю дыхание.

— Они пришли не из этого мира, — отвечаю уклончиво. — Заблудились. Теперь нашли себе новый… выход.

— Выход? — он напрягается.

— Или вход, — хихикает Мортис. — Кто знает, вдруг кто-то передумал уходить?

— Э... они ушли, — быстро успокаиваю хозяина дома. — Туда, где не причинят вреда.

Пауза.

— Значит, всё закончилось? — голос Утера дрожит, словно он боится в это поверить.

— Закончилось, — повторяю я.

— О да, конечно. В сказаниях всегда так бывает: тьма уходит навсегда, и никто не находит древние рукописи с предупреждениями. Никогда.

Я пытаюсь дышать просто, чтобы не убить Мортиса.

Это невозможно.

Неужели он будет так вести себя всегда?

Может, к этому привыкаешь… или нет?

Прощаюсь с Утером и выхожу на улицу.

Но не успеваю сделать и шага, как замечаю его.

Рядом с домом, небрежно облокотившись на стену, стоит призрак. Глубокий капюшон скрывает его лицо, оставляя видимым лишь твёрдый, резкий подбородок. Там, где должны быть глаза, мерцает кристаллический артефакт, излучая холодное свечение.

— Ну и копуша ты, Валентай, — лениво протягивает он. — Справилась с первым заданием?

— Друг? — медленно спрашиваю, всматриваясь в него. — Что ты тут делаешь?

Призрак чуть склоняет голову, будто изучая меня.

— Мимо проезжал.

— Ой, конечно! Мимо проезжал, — шепчет Мортис. — Ага, дальше только мародёры, пустоши, руины, а он такой: "Ой, да просто прогулка перед ужином!"

Я закатываю глаза.

— Мортис…

— Что? Только я вижу, что он нас выслеживает? Прямо как шпион из имперских хроник — появился из ниоткуда и явно что-то замышляет.

— Прекрати…

Призрак внезапно хмурится и делает шаг вперёд.

— С тобой всё в порядке? — его голос звучит неожиданно серьёзно.

Вместо ответа я чувствую, как сердце пропускает удар. Это странно. Неправильно. Но голос призрака — низкий, с едва заметной хрипотцой — цепляется за мысли, проникает глубже, чем должен.

— Всё… нормально, — отвечаю чуть медленнее, чем нужно.

Внезапно призрак касается моей руки.

Я ожидаю холода, но вместо этого по коже пробегает странное, живое тепло.

41. Дом

Я поднимаю голову. Над городом сгущаются сумерки, небо темнеет, окрашиваясь в глубокие сине-фиолетовые тона.

Последние отблески дня тают в облаках, оставляя на них размытые золотистые блики.

Магические фонари вспыхивают один за другим, проливая на узкие улочки дрожащий тёплый свет.

Ночь подкрадывается, мягко растекаясь по тёмной каменной дороге.

— Валентайн?

Голос Призрака звучит приглушённо, почти задумчиво.

— Кажется, он тебя зовёт, — шепчет в моей голове Мортис.

Я игнорирую фамильяра.

— Ты меня выслеживал? — спрашиваю, удерживая взгляд на фигуре в капюшоне.

— Нет, но… — Призрак медлит, словно подбирая слова. — Я знал, что ты здесь.

Его артефакт-глаза вспыхивают едва заметным холодным светом.

— Как? — прищуриваюсь.

— Догадался. — Он небрежно пожимает плечами.

— Догадался? Я сказала, что еду в Шестой.

— Ты слишком заметная, Валентайн, — поясняет Призрак, пожимая плечами. — Разбрасываешь вокруг себя магию, оставляешь следы. Я просто шёл по ним.

Я замираю.

Следы?

— Блефуешь, — медленно говорю я, наблюдая за его реакцией.

Он усмехается, но в этой усмешке скользит что-то странное, почти… личное.

— А ты проверь.

Мгновение мы просто стоим, изучая друг друга.

Ветер проносится по улице, заставляя фонари потрескивать.

— Ты ведь не просто так пришёл, — говорю я. — Что тебе нужно? Вернуть долг? Прости, пока не могу.

— Нет. Просто убедиться, что ты в порядке. Добралась без происшествий?

Я фыркаю.

— Ты слишком часто беспокоишься обо мне для друга, которого я раздражаю.

— Возможно.

Внезапно он снова поднимает руку — медленно, осторожно — и заправляет выбившуюся прядь за моё ухо.

Я не двигаюсь.

Не потому что боюсь, а потому что… не понимаю, что это значит.

Тёплые пальцы задерживаются на секунду дольше, чем нужно.

— Ты устала, — тихо говорит Призрак.

— Не твоё дело, — отвечаю машинально.

— Возможно, — соглашается он.

Мы стоим так ещё мгновение.

— Ладно, — наконец говорит он, отступая назад. — Прощай, Валентайн.

— Вот так просто?

— Сейчас — да.

Я не успеваю ответить.

Он поворачивается, делает пару шагов и буквально растворяется в воздухе.

Я моргаю.

— Какой драматичный уход, — комментирует Мортис. — Прямо как в романах.

Качаю головой, стряхивая наваждение, и, наконец, разворачиваюсь в сторону пансиона.

Пора возвращаться.

Ускоряю шаг, чувствуя, как ночь окончательно захватывает городок.

Магические фонари бросают дрожащие тени на каменные стены, воздух наполняется сыростью и ароматом поздних уличных лавок, торгующих горячей выпечкой.

Пансион уже близко.

Я делаю глубокий вдох и подхожу к белокаменному зданию.

Массивная дверь закрыта.

Я стучу раз, затем второй.

— Давай сильнее, — предлагает Мортис. — Чтобы они поняли, что ты серьёзно настроена.

— Замолчи.

Через минуту дверь отворяется. На пороге появляется высокий мужчина с густыми усами и выражением лица, будто он ненавидит всех, кто заставляет его работать.

— Ты опоздала, — говорит он.

Я удивлённо поднимаю брови, пытаясь вспомнить хоть какие-то правила. В голове пустота.

И вообще, я рассчитывала на ужин. Живот в подтверждение бурчит, потому что обед я пропустила.

— Правила есть правила, — усач пожимает плечами. — После 19:00 двери пансиона заперты.

Медленно вдыхаю, сдерживая недовольство.

— Я не знала. Новенькая. Мне негде ночевать.

— Это не моя проблема. — Его голос ровный, отточенный годами службы.

— О, мне нравится этот тип. Грубый, неприветливый и с подозрением относится к дозорным. Определённо наш!

— Я могу поговорить с капитаном Хейлом или инспектором Лейзом?

— Нет, — отвечает усач и хлопает дверью прямо перед моим носом.

— Вот так! Без лишних слов, одним движением решает все вопросы. Давай возьмём его в команду?Пожалуйста!

— Просто замолчи! Ты невыносим! — рычу на фамильяра.

42. Дом

Он стоит в тени, сливаясь с ночной темнотой. Капюшон скрывает лицо, а поза привычно расслабленна — слишком, чтобы казаться естественной.

Скольжу взглядом по переулку. Пансион недалеко, но узкие улочки между ним и Кругом Воды утопают во мраке. Камни дороги отсырели от вечерней влаги, фонари потрескивают, но их свет слаб и ненадёжен.

Я выдыхаю, позволяя напряжению покинуть плечи.

— Ты нашёл меня быстрее, чем я ожидала, друг, — произношу.

Призрак не отвечает сразу.

Мортис тихо мурлычет:

— Конечно, нашёл. С чего бы ему уходить, если ты ему интересна?

Делаю шаг вперёд, прищуриваясь. И вдруг внутри что-то сжимается. Что-то… не так. Едва уловимый холод пробегает по коже. Спина покрывается мурашками, а по позвоночнику скользит липкий, первобытный страх.

— Почему ты молчишь?

Призрак не двигается.

Я хмурюсь. Неприятное предчувствие крепнет. Призрак так себя не ведёт. Он может быть загадочным, молчаливым, но никогда не стоит, затаив дыхание, будто… высматривает добычу.

Шорох сбоку. Дёргаю головой и застываю: в боковом переулке медленно сгущается ещё одна тень.

Мортис шипит:

— Их двое…

Ловушка. Сердце проваливается в живот. Я инстинктивно отступаю.

И вдруг первый движется. Рывок — быстрый, точный. Магический свет фонаря на миг выхватывает из тьмы его руку: то ли сталь, блеснувшую в пальцах, то ли искру заклинания, готового сорваться.

Мортис что-то рычит, но слова тонут в шуме крови в ушах. Бросаюсь назад. Свист проходит рядом, едва не задевая горло.

Это не Призрак. Я ошиблась. Ошибка, которая может стоить жизни.

Улицы вспыхивают магическими огнями, отбрасывая дрожащие, зыбкие тени. Камни под ногами предательски скользят, дыхание рвётся клочьями, лёгкие режет холодный воздух. Я не оглядываюсь.

Не могу.

Не смею.

Позади — шаги.

Чёткие. Уверенные. Близкие.

Он преследует меня.

Поворот. Ещё один. Город словно сжимается вокруг, улицы становятся уже, темнее. Людей нет — лишь закрытые ставни, мерцающий свет редких фонарей и звук моего собственного дыхания.

Я не знаю, как долго бегу, но каждое движение отдаётся в ушах стуком крови.

И вдруг голос.

— Сюда! Живее! Я помогу!

Откуда-то сбоку, из переулка.

Не раздумываю. Рывком поворачиваюсь, следуя на звук, пока шаги за спиной не становятся пугающе близкими.

В этот же момент вижу, как в темноте приоткрывается дверь. Из-за неё льётся тёплый свет.

Влетаю внутрь, чувствуя, как что-то острое рассекает воздух за моей спиной.

Резкий хлопок — дверь захлопывается.

Я падаю на колени, жадно хватая воздух, и только сейчас понимаю, что ноги дрожат, как у загнанного зверя.

Тишина.

Когда, наконец, поднимаю голову, передо мной стоит мужчина. Высокий, худощавый, лет пятидесяти. Редкие седые волосы растрёпаны, огромные очки сползли на переносицу, а прищуренный взгляд внимательно изучает меня.

— Всё хорошо, — говорит он спокойно, но не делает резких движений. Будто боится спугнуть. — Меня зовут доктор Сванс.

Я чувствую, как горло сжимается

— К-кажется… Меня только что пытались убить.

Доктор Сванс на секунду замирает, оценивая меня взглядом.

— В таком случае, тебе очень повезло, что ты оказалась именно здесь, — медленно говорит он.

Он чуть склоняет голову набок.

— В моём доме. И тебе лучше остаться. Вокруг установлены сильные защитные руны.

Я всё ещё тяжело дышу.

— Почему?..

— Я не выхожу на улицу после шести вечера, — отвечает он, поправляя очки. — Это опасно. И тебе не советую.

Что-то в его голосе заставляет меня нервно сглотнуть.

— Я…

— Пойдём ужинать. Блондинкам тут всегда рады.

Я моргаю.

— Блондинкам?

Доктор Сванс слегка усмехается.

— Просто они в этом городке умирают чаще всего.

43. Дом

В висках стучит, мысли путаются, но слова доктора медленно оседают в сознании, оставляя за собой холодный, липкий след.

— Что… вы имеете в виду?

Доктор Сванс улыбается, но улыбка у него странная — растянутая, чуть-чуть неестественная, будто он забыл, как правильно выражать эмоции.

— Проходите, проходите, — тянет он, чуть склонив голову, словно слушая невидимый звук. — Я не кусаюсь. По крайней мере, если нет необходимости.

Мортис, до этого молчавший, вдруг шепчет:

— Ох, не нравится мне этот доктор. Он такой подозрительный.

— Не нравится? Да тебе вообще убийца показался хорошим! — шиплю я, косясь на доктора. — Вот уж бесполезный ты фамильяр. Молчи, позже с тобой разберусь.

— Пф… а вот это обидно.

Доктор просто идёт в комнату, на которую показывал, не оглядываясь, словно зная, что я последую за ним.

Я делаю шаг вперёд.

Выбора нет — улицы за дверью больше не кажутся безопасными, а доктор… Доктор хотя бы не держит в руках нож.

На пороге Сванс вдруг замирает, напрягает плечи, словно прислушиваясь, а потом быстро втягивает воздух носом, будто ловит чей-то запах.

Я вздрагиваю.

— Ты это видела? Он что, проверяет, чем ты пахнешь? — Мортис тут как тут. Кажется, он не понимает, как это — помолчать. — Может, стоит намылиться мылом с запахом тухлой рыбы, чтобы отбить у него интерес?

Сдавленно вздыхаю, предпочитая не отвечать.

Комната, в которую я вхожу, оказывается чем-то средним между лабораторией и кухней.

На деревянных полках стоят аккуратно расставленные баночки с сушёными травами, стеклянные флаконы с неизвестными жидкостями, какие-то пожелтевшие свитки.

В углу скромный стол, накрытый тёмной тканью, а над ним мягко качается магическая сфера, отбрасывая золотистый свет.

— Хозяйка, я ошибался. Он не просто странный. Он по-настоящему жуткий.

— Помолчи, — говорю, осматривая засушенные растения, развешанные по стенам. Некоторые из них мне незнакомы. И они выглядят… странно. Как будто извиваются, едва заметно двигаясь в полумраке.

Доктор не предлагает мне стул — он стоит напротив, склонив голову чуть набок, словно наблюдает за каким-то редким, но не слишком ценным экспонатом.

— Вы сказали, что не выходите после шести, — наконец нарушаю молчание. — Вы знаете, кто этот мужчина… с ножем?

Сванс улыбается шире, но глаза... глаза остаются такими же пустыми. Будто он улыбается просто потому, что так принято.

— Они выходят ночью, — продолжает он, медленно снимая очки и протирая их краем халата, хотя на линзах нет ни пятна. — Те, кто ищет. Те, кто охотится.

— Кто?

Он надевает очки обратно и смотрит прямо на меня.

— Те, кто преследовал вас.

Холод разливается по телу.

— Это обычный убийца, верно?

Доктор качает головой, словно ему лень объяснять очевидное.

— Если бы он был необычным, вы бы уже не задавали мне вопросы.

Мортис недовольно фырчит.

Я нервно сглатываю, стараясь удержать голос ровным.

— Кто они?

Доктор медлит, а затем тихо говорит:

— Они забирают блондинок.

Мортис не коментируют.

Это странно.

— Знаешь, — неожиданно произносит фамильяр,

Ох! Зря я об этом подумала.

— На твоём месте, — продолжает он, — я бы покрасился в рыжий. Или, ещё лучше, побрился налысо. Кажется, здесь это вопрос выживания.

— Зачем? — спрашиваю я у доктора, игнорируя надоедливого фамильяра.

— Чтобы никто не смог их найти.

Я резко подаюсь вперёд.

— Но вы знаете, кто они?

Доктор Сванс вздыхает, чуть склонив голову, будто пытаясь сообразить, стоит ли мне отвечать. Или, может, решая, насколько я заслуживаю ответа.

Потом медленно берёт с полки маленький флакон и ставит его передо мной. Внутри густая, мутно-желтая жидкость.

— Выпей. — Его голос звучит мягко. — Это поможет тебе прийти в себя.

— Ой, да! Давай! Выпей, конечно. Может, оно добавит тебе сияющий румянец. Или наоборот, отправит тебя на тот свет — но это же детали, да?— паникует Мортис.

Я смотрю на бутылочку. На доктора Сванса. На его пальцы — длинные, чересчур тонкие, застывшие на краю стола, как паучьи лапки.

И понимаю, что не уверена, кто опаснее — тот, кто преследовал меня, или тот, кто сейчас предлагает мне лекарство.

44. Дом

Я не беру флакон. Пока не беру.

Сванс не двигается — замер, словно ждет. Голова чуть наклонена, губы по-прежнему растянуты в улыбку.

— Что это? — голос звучит глуше, чем я рассчитывала.

Доктор медленно, слишком медленно моргает.

— Успокоительное. Мне показалось, вы нервничаете.

— Я в порядке.

— Да? — Сванс скользит по мне взглядом. — Тогда почему ваши руки дрожат?

Сжимаю пальцы сильнее.

— Огонь тревоги. Он скоро угаснет.

— Как хотите, — легко соглашается доктор. — Но когда мир начнет рассыпаться на части, вспомните, что я предлагал помощь.

Он неспешно убирает флакон на полку.

— Тогда давайте ужинать. Садитесь.

Я оборачиваюсь. Куда садиться?

— Хозяйка… А стулья должны двигаться? — вдруг обеспокоенно спрашивает Мортис.

Я уже собираюсь отчитать фамильяра, но не успеваю.

Стулья действительно приходят в движение.

Невероятно.

Скрип дерева по полу — искаженный, будто звук рвущейся ткани, но в нём различается странное эхо, будто звук идёт не только от самих стульев, но и от чего-то внутри.

Стулья медленно, но уверенно передвигаются, и в их движении есть нечто машинально точное — плавность, слишком правильная, неестественная для дерева.

Они кривые, вытесаны из единого куска дерева, но в их поверхности просматриваются тонкие, едва заметные линии, напоминающие серебристые жилы или тончайшие магические контуры.

Один из стульев, самый высокий, слегка наклоняется вперед, как будто кланяется.

— Он точно кланяется, а не оценивает, как удобнее тебя сожрать? — не устает болтать Мортис.

Я ловлю взгляд доктора.

Он улыбается.

— Они любят новых гостей, — говорит он. — Надеюсь, вы не против.

Это так странно. Я сглатываю, но не двигаюсь.

Стулья приближаются. Один из них — тот, что наклонился в подобии поклона, — пододвигается ближе и останавливается у меня за спиной, словно ждет.

— Они любят новых гостей, — повторяет доктор, и в его голосе скользит неуловимая насмешка. — Надеюсь, вы не против.

— А если против? — голос звучит ровно, но внутри меня напряжение туго скрученной струной.

Доктор пожимает плечами, не спеша наклоняется и поправляет пояс халата.

— Тогда вы останетесь стоять.

Мортис молчит, наверное, рассматривает стулья.

Я заставляю себя сесть.

Стул кажется теплым. Слишком теплым, как механизм, который долго работал. Дерево под ладонями поддается, как будто живое, но стоит напрячь пальцы, как оно становится обычным — твердым, но под слоем древесины ощущается что-то холодное и гладкое, словно металл.

Доктор садится напротив.

— Вот и хорошо. — Он хлопает в ладоши.

Дверь комнаты отворяется беззвучно, будто воздух просто раздвигается, подчиняясь невидимому приказу.

Я задерживаю дыхание, ощущая, как напрягаются мышцы.

Слуги входят.

Они скользят по комнате почти беззвучно — шагов не слышно, будто их ноги не касаются пола.

Их тела — сплав металла и магической ткани, соединённые тонкими арканными линиями. В местах соединений магия и металл переплетаются, образуя сложные символы.

В глазницах вспыхивают тусклые арканные кристаллы, мерцающие в ритме невидимого импульса — словно механическое сердце отбивает свой такт.

— Ну конечно, големы, — бормочет Мортис. — Я надеялся на что-то банальное, вроде проклятых слуг, а тут... высокие технологии.

В руках у слуг серебристые подносы, и, когда они подходят ближе, я замечаю: их пальцы могут удлиняться и видоизменяться, словно подстраиваясь под форму предметов.

В воздухе слышится едва ощутимый гул — возможно, это работающий внутри механизм или тихий перезвон магических потоков.

— Поди они ещё и готовят сами, — тихо добавляет Мортис. — А ещё ведут наблюдение за гостями. Спорим, в них встроены магические кристаллы-поисковики?

Я вздыхаю.

Мортис противно хихикает.

Доктор Сванс улыбается, словно ждёт, как я отреагирую. В его взгляде мелькает интерес – не к еде, а ко мне.

— Ужин подан, — произносит он, и его голос звучит слишком спокойно, слишком обыденно, как будто в этом нет ничего странного.

— Да-да, конечно. Совершенно нормальный ужин в компании големов и мебели, обладающей манерами лучше, чем у половины драконьей знати, — саркастически добавляет Мортис.

И когда крышки подносов поднимаются, я понимаю: обычным ужином это не назовешь.

45. Дом

На серебристом подносе дрожит нечто полупрозрачное. Сначала думаю, что это студень, но движется оно слишком осмысленно. Его поверхность покрыта мерцающими прожилками, а в глубине, будто в капле янтаря, виднеется крохотный глаз — нет, глаза, несколько, моргающие вразнобой.

Второй поднос не лучше: что-то, напоминающее ломтики жареной рыбы, дышит. Под золотистой корочкой слабо пульсирует что-то живое.

Я непроизвольно отодвигаюсь назад.

— Это… — начинаю.

Но Сванс прерывает.

— Личинки морского блюра, — поясняет он. — Богатый белок. Полностью безопасны. Почти.

— Почти? — вырывается у меня, и Мортис одновременно выдыхает: — О, ну прекрасно! Всё, что едят с предостережением "почти", вызывает доверие, да?

Доктор чуть склоняет голову.

— Ваш метамагический след нестабилен. Вам необходима пища, содержащая арканно-успокаивающие компоненты. В противном случае…

Он замолкает, давая мне самой додумать конец фразы.

Не дышу. Пульс в висках отдается тяжёлым гулом. Это всё — слишком странно.

— А если я не голодна? — спрашиваю тихо.

Доктор Сванс пожимает плечами. Его пальцы скользят к кружке с дымящейся жидкостью, он делает глоток.

— Тогда мы просто побеседуем.

Пауза.

— О вашей магии. О вашей памяти. О том, как вы сюда попали.

Я резко поднимаю взгляд.

— Что вы знаете?

— Подозреваю, — отвечает он легко, но в глазах — стальная хватка. — Вы не первая, кто приходит неоткуда. Но, возможно… первая, кто пришла по собственной воле.

Мортис молчит. И это тревожит сильнее всего.

— Вы… знали о ней заранее? — почти шепчу. — О девушке, в чьё тело я попала?

Доктор не отвечает сразу. Он ставит кружку и складывает пальцы в замок.

— В этом городе не бывает случайных пересечений, Рубианна. Только цепи. Прочные, сплетённые из боли, памяти… и магии.

Вдруг один из големов появляется с небольшой красной подушкой и бережно подкладывает её за мою спину.

Я вздрагиваю — а потом понимаю, что… удобно. Даже слишком.

— Что вам нужно? — наконец спрашиваю.

Доктор Сванс впервые за всё время перестаёт улыбаться.

— Ответы. И возможно… помощь. Но не спешите отказываться, — его глаза блестят, как отполированный обсидиан. — Пока у нас есть чай. И ужин.

Он наклоняет голову, и големы снова двигаются.

Один из них несёт дымящийся чайник с тёмной, эмалированной поверхностью и аккуратно ставит передо мной чашку с крошечной ложкой. Второй в это время тихо пододвигает небольшую плошку с мёдом. В воздухе витает аромат мяты, шавры и чего-то терпкого — почти как у глинтвейна.

— Хозяйка… — наконец говорит Мортис. Его голос — ровный, без насмешки. — По-моему, ты только что села за стол с чудовищем. Или кем-то похуже.

Не отвожу глаз от доктора.

— Почему я?

— Потому что ты сломанная, — отвечает он. — А в трещины проникает свет. Или тьма.

Он улыбается вновь, будто сказал комплимент.

Я всё ещё не прикасаюсь к чашке.

— Вы… не отсюда. Не из этого мира.

Доктор моргает медленно, как будто сам обдумывает, стоит ли говорить правду. Потом кивок — едва заметный, почти неуловимый.

— Россия. Петербург, — произносит он. — Декабрь. Двадцать восьмое. Минус двадцать четыре. Дома пахло корицей и пылью от старых книг. На улице — смертью.

Мортис резко втягивает воздух.

— Как?.. — я не понимаю. — Как вы сюда попали?

— Не сразу, — отвечает доктор. Его голос становится глуше. — Сначала был свет. Потом темнота. Мне казалось, что я умер. А потом я проснулся здесь — в теле, которое не моё, в городе, который дышит магией, и среди людей и драконов, которые считают меня... кем-то важным.

Сванс делает глоток из чашки и качает головой.

— Я был библиотекарем. Всего лишь. Помню, как протирал корешки книг тряпкой с запахом уксуса. А теперь я могу собирать разумные механизмы.

Мортис молчит.

Смотрю на доктора — на его точные движения, спокойствие, на эту жутковатую уверенность, и вдруг приходит осознание: он не просто попаданец.

Он — задержался здесь слишком надолго.

— Сколько лет вы здесь?

Сванс чуть наклоняет голову.

— Я перестал считать после сорока. Но если верить лунному циклу, то сто двадцать семь. Или шесть.

Доктор вдруг встаёт. Подходит к полке. Достаёт тонкую книгу в кожаном переплёте и аккуратно раскрывает её.

— Вы знаете, что общее у всех нас, кто пришёл с Изнанки?

46. Дом

Доктор поднимает взгляд. В глазах — усталость и отчаяние, спрятанные за маской безупречной вежливости.

— Мы не можем вернуться. Не потому, что нет дороги, — продолжает он. — А потому, что пока ты здесь, ты перестаёшь быть тем, кем был. Память — это ткань. Этот мир её расплетает, заменяет. Сплетает заново.

— Почему вы мне всё это рассказываете? — мой голос дрожит.

Он возвращается, садится и смотрит прямо в глаза.

— Потому что ты — как я. Только у тебя ещё есть шанс сохранить себя. Я его упустил.

И тут Мортис шепчет, почти не слышно:

— Хозяйка… у него вшит артефакт в грудь. Он… он не просто человек.

Я медленно отодвигаю чашку. Словно это поможет. Словно от одного движения удастся отгородиться от безумия.

— Вы… хотите мне помочь? Или… что?

Сванс улыбается. По-прежнему вежливо, но уже не мягко. Улыбка натянута, как маска, и кажется, что он устал её носить.

— Вопрос неправильный. Я не могу тебе помочь. Я могу тебя использовать. И ты можешь использовать меня. В этом мире всё строится на взаимовыгодных соглашениях. Даже между старыми друзьями. Даже между врагами.

— Мы не друзья, — отрезаю я.

— Пока нет, — легко соглашается он.

— А враги?

Он наклоняет голову набок, словно рассматривает под странным углом.

— Это зависит от того, чью сторону ты выберешь…

Сванс поднимается. Не спеша. Он подходит к огромной магической карте, что висит у дальней стены, и касается её пальцем. Линии на поверхности вспыхивают, начинают двигаться.

— Потому что ты трещишь по швам. — Он говорит это тихо, будто с сожалением.

Доктор поворачивается. Глаза его — темнее, чем раньше.

— Твоя магия — она не отсюда. Она искажает течение потоков. И она будет разрушать всё вокруг, если ты не научишься управлять ею. Или если тебя не научат.

— Вы хотите обучить меня?

— Я хочу использовать тебя, — повторяет он спокойно. — Но не ради власти. Не ради денег. Не ради мести. Это эксперимент.

Он делает шаг ближе. В воздухе звенит магия.

Сванс кладёт руку на грудь. На мгновение ткани халата приподнимаются, и я вижу под ней вживлённый артефакт — кристалл в металлическом обрамлении, пульсирующий вместо сердца.

Доктор смотрит на меня, пока сердце-артефакт под его ладонью светится мягким серебром, и голос его становится неожиданно тише:

— Этот кристалл не просто поддерживает мою жизнь. Он её переписывает. По кусочкам. Переплавляет тело, перераспределяет память, стабилизирует магический след. Но взамен… он забирает. Чувства. Сны. Иногда — голос разума. Иногда — голос совести.

Мортис молчит. Может быть он так же впечатлен как я?

— Эксперимент продолжается, — спокойно продолжает Сванс. — Я не могу сказать, сколько ещё времени мне осталось… не в смысле жизни, нет. А в смысле сохранения того, что во мне ещё осталось человеческого. Я пытаюсь отследить границы: где заканчиваюсь я… и начинается он.

Доктор показывает на кристалл.

— Это технология из глубинных руин. Встроена мной в тело в момент клинической смерти. И теперь я знаю: смерть — это не конец. Это условие. Но каждый год я становлюсь… всё менее собой.

Я чувствую, как по коже проходит холодок. А он — встаёт, откидывает штору, и за окном, в свете фонарей, виден старый, но ухоженный домик. Крыша с причудливым дымоходом, стеклянная веранда, из пары окон льётся мягкий оранжевый свет.

— Видишь? Там — свободный дом. Я держу его для… гостей. Он безопасен. Настолько, насколько вообще возможно в этом городе.

Доктор чуть склоняет голову.

— Ты можешь остаться там. Чтобы подумать. Чтобы… быть рядом. Я не держу тебя. Я не в праве. Но твоё присутствие может помочь мне завершить то, что я начал. И, возможно… ты найдёшь ответы. На свои вопросы.

Мортис всё еще молчит.

Я чувствую — страх внутри меня стал другим. Уже не паническим. Уже — с оттенком странного притяжения.

— Ты можешь отказаться, — говорит Сванс. — Можешь выбрать другой путь. Но если останешься — я научу тебя. Не только как выжить, но как управлять тем, что внутри. Чтобы не сломаться. Чтобы не стать как я. Не полностью.

Он снова улыбается — мягко, но с лёгкой тенью грусти во взгляде.

— И ещё я умею варить довольно неплохой чай. — Он делает паузу. — А по утрам в моём саду поют птицы, которых больше нет ни в одном уголке этого мира.

Я опускаю глаза. Внутри — сомнение, сжавшееся в комок.

— Я не знаю, — честно признаюсь. — Всё это… слишком.

— Поэтому и не прошу решений сразу, — мягко отвечает он. — Просто поживи там. Немного. Посмотри. Подумай. Этот дом никому не принадлежит. Теперь — он может принадлежать тебе.

Я колеблюсь, но всё же спрашиваю:

— А… что за эксперимент? Чем именно вы хотите, чтобы я помогла?

Визуал: доктор Сванс

47. Дом

Я слишком устала, чтобы спорить. В голове гудит, тело будто налито свинцом. Не на улице же ночевать. Поэтому я киваю — погощу пару дней. Не больше.

Позже, когда я открываю скрипучую дверь того самого домика, пахнущего сухими травами и тёплым деревом, всё кажется нереальным. Я будто ступаю не на пол, а в новое пространство, где время замедляется. Где можно выдохнуть.

Мортис тут же реагирует:

— Миленько. По крайней мере, здесь нет пульсирующей рыбы…

Я усмехаюсь краешком губ и прикрываю за собой дверь.

Внутри — удивительно уютно. Свет магических сфер льётся сверху мягким сиянием. Пол — старый, с широкими досками, но натёрт до блеска.

У окна — кресло с пледом, аккуратно сложенным на подлокотнике. Возле стены — книжный шкаф, до отказа набитый томами разных размеров и цветов.

На столе — дымящийся чайник, будто только что снятый с огня. Словно кто-то живет здесь. И просто ушёл — на минуту, не навсегда.

Я хожу по дому, не спеша. Заглядываю на крошечную кухню, где висят пучки засушенной лаванды и мяты. На полке — стеклянные банки с цветным порошком и подписанными этикетками: «успокаивающий», «от головной боли», «для снов».

В спальне — простая кровать с тяжёлым лоскутным одеялом. У изножья свернулся меховой коврик, который едва заметно шевелится. Через секунду понимаю, что это кот — чёрно-белый. Он тут же выскакивает из комнаты.

Возвращаюсь на кухню, наливаю себе чаю из дымящегося чайника и делаю глоток. Напиток обволакивает изнутри теплом, как будто внутренний холод наконец-то начал отступать.

Мортис периодически шепчет что-то про местных птиц с прозрачными крыльями и шестьюдесятью зубами.

Поздно ночью что-то скрипит на веранде. Замираю с чашкой в руках, прислушиваюсь — шаги. Или не шаги. Кто-то... тяжёлый.

Дверь медленно отворяется, пропуская внутрь силуэт голема доктора.

Он не говорит ни слова. Просто ставит на пол у порога старинный сундук.

Я не спрашиваю, откуда он его взял. Просто принимаю — как принимают дары. Внутри — книга о базовой магии потоков, свёрток с одеждой и банка конфет с карамельной начинкой. На крышке — надпись: «Человеческое — не забывай».

Улыбаюсь. Сложно понять, играет ли Сванс или заботится. Возможно — и то, и другое.

Ставлю банку на кухонную полку рядом с другими баночками и порошками. Допиваю чай — последний глоток обжигающе тёплый, успокаивающий. Потом медленно направляюсь в спальню.

Ложусь в кровать, укутываясь в лоскутное одеяло. Оно пахнет мятой и древесной пылью, как будто его сушили не на солнце, а в старом шкафу.

Кот возвращается. Прыгает на край кровати, трётся лбом о мою ступню и устраивается у изножья.

— Мортис? — зову я.

— Да-да, я здесь. В отличие от некоторых, я не могу просто уйти, хлопнув дверью.

— Ты всегда будешь в моей голове?

— Пугает?

— Немного.

— Не переживай. Я — подарок, а не приговор. Помогаю думать ясно, помнить важное, не сойти с ума. Хотя последнее, пожалуй, уже поздно.

— А если я хочу… тишины?

— Вот это поворот. А как же наши диалоги, моральные дилеммы и мои забавные шутки?

— Я серьёзно. Иногда тебе нужно... просто помолчать.

Пауза. Внутри головы становится подозрительно тихо.

— Иногда, — наконец произносит он, медленно, как будто пробуя слова, — я могу уйти в тень. В твою. Это… похоже на сон. Я просто замираю. Выглядит странно. Но магия редко бывает простой.

Мне хочется чтобы он перестал болтать. Хотя бы эту ночь.

— Прекрасно. И как… отправить тебя туда?

— Ха. А вот и подвох. Если я скажу — ты начнёшь делать это постоянно.

— Не начну.

— Ты. Начнёшь.

— Ну пожалуйста. Я ведь не навсегда. Иногда. Только если ты совсем уж начнёшь раздражать.

— Я уже раздражаю.

— Именно.

Он вздыхает. Почти театрально.

— Хорошо. Однажды я пожалею, что сказал. Только не забудь меня вернуть. Запоминай: руна Шел’ва.

Я прикрываю глаза, произношу её мысленно — Шел’ва.

Моя тень на полу дрожит, будто колышется от ветра, которого нет. Затем сгущается, становится плотнее. Внутри неё открываются два глаза — без зрачков, без цвета. Они просто смотрят. Просто ждут. У меня перехватывает дыхание — будто кто-то древний заглянул внутрь.

— А теперь что? — шепчу.

Молчание.

Мортис исчез. Впервые — по-настоящему. В голове становится пусто. Тихо. Даже немного тревожно.

Я зарываюсь в одеяло. Хоть чуть-чуть отдохну.

48. Напарник

Утро приходит слишком быстро.

Я с усилием приоткрываю глаза — свет бьёт в лицо, раздражает, а тёплое одеяло отчаянно не хочет меня отпускать.

Собираюсь в спешке. Всё будто валится из рук. Понимаю, что опаздываю, и, натягивая плащ на ходу, выскакиваю на улицу.

Фамильяра не возвращаю — руна всё ещё держит его в тени. Пожалуй, пусть там и остаётся. Хотя бы до тех пор, пока не соскучусь по его язвительности.

Пока я спала, снова выпал снег — он приятно хрустит под ногами, будто мир пытается извиниться за всё произошедшее. За вчерашнее. За ночь. За то, что это вообще продолжается.

Я влетаю в здание Круга — и тут же с размаху врезаюсь в Лейза.

— Руби, — хмурится он, перехватывая меня за плечо. — Почему ты не ночевала в пансионе?

Он отводит меня в сторону, и я, сбивчиво, начинаю рассказывать: про то, как меня не пустили, как осталась на улице, про Сванса. Лейз мрачнеет с каждой секундой.

— Ночью произошло ещё одно убийство, — произносит он тихо.

Сердце делает кувырок.

— Снова девушка? Блондинка?

— Снова, — подтверждает он и, после паузы, добавляет: — И тебе дали напарника.

— Кого? Зачем?

— Теперь весь дозор подключён к расследованию, — тяжело вздыхает он. — Конечно, твои основные дела остаются. Поэтому тебе и назначили напарника. Пока ты занимаешься рутиной, он займётся серией убийств.

Я сглатываю. Если подумать… следующей могла быть я.

Лейз оборачивается и подаёт знак кому-то за моей спиной. Я поворачиваюсь — и замираю.

Ко мне приближается Фехос. Чёрт возьми. Только его мне сейчас не хватало.

Фехос всё такой же: тёмные волосы, холодный взгляд, хищная грация — волк в пальто, которому незачем притворяться драконом.

— Руби, — произносит он спокойно, чуть наклоняя голову. Улыбка на его лице тонкая и ледяная.

— С этого момента вы работаете вместе, — добавляет Лейз.

Фехос смотрит на меня оценивающе — не враждебно, а с лёгкой иронией.

— Надеюсь, ты не падаешь в обморок при виде крови, — говорит он ровно.

— Только если это моя, — парирую я. И замечаю, как уголок его губ дёргается вверх. Почти незаметно.

— Здорово, здорово, — бормочет Лейз, закатывая глаза. — Вы друг друга стоите. Только, пожалуйста, не убейте друг друга в первый же день.

— Постараемся, — бросаю сухо, проходя мимо Фехоса.

Он шагает рядом, не торопясь, руки в карманах, будто идёт не на задание, а на прогулку по парку.

— Ты всегда так собираешься на работу? — спрашивает он, скользнув взглядом по моим небрежно застёгнутым пуговицам. — У кого ночевала?

Я замираю на полшага.

— Не лезь, — отзываюсь тихо. — Мы не обязаны обсуждать мою личную жизнь. Тем более ты в ней — бывший.

— Ах, Руби, как жестоко, — цедит он сквозь усмешку.

Сейчас жалею, что не вернула фамильяра. Пара его едких цитат точно не помешала бы.

— А кто комплектует следственные пары? Это теперь новый метод? Назначать напарником бывшего жениха, который когда-то бросил тебя у алтаря?

— Ты правда хочешь это обсудить здесь? — тихо спрашивает он. В голосе — ни капли язвительности. Только усталость.

Но мне не нужна его усталость. Мне не нужно ничего от него.

— А почему бы и нет? — бросаю я. — Отличный фон: дозорные и холл Круга. Почти как в тот день, помнишь?

Он чуть склоняет голову, словно прислушивается к моим словам.

— Если ты хочешь услышать мои извинения — это не лучший способ их получить.