Будешь моей

Глава 1

Злата

— Златка, ты серьёзно поедешь в тюрьму, изучать зеков?

— Ну да, — ответила я подруге, прижав трубку к плечу и пытаясь параллельно надеть серьги.

— Ну ты даешь! Я думала Леонидыч шутил, когда вчера на собрании распылялся, что у нас планируется грандиозное исследование по заказу ФСИН.

— Ага. Буду вносить свой вклад в развитие кафедры криминальной психологии.

— Слушай, а это точно безопасно? — осторожно переспросила Лиза.

— Да, там будет охрана. Я не первая и не последняя, кто изучает преступников. Ладно, дорогая, мне пора! Наберу тебе потом.

Положив трубку, я поправила пуговицу на белой блузке и внимательно посмотрела на себя в зеркало.

А что, выгляжу очень даже неплохо. И не скажешь, что 35 стукнет на днях. Хотя, лучше бы не вспоминала об этом.

Мысль о надвигающемся «юбилее» слегка подпортила настроение. Почти все мои подруги уже замужем, некоторые обзавелись детьми. А я обзавелась только геморроем в виде диссертации на тему «Психологические особенности и криминологическая характеристика личности осужденных за особо тяжкое преступление.

И сейчас мне предстояла увлекательная поездка в тюрьму.

Если что, я вовсе не горела от восторга, когда мне предложили взяться за эту тему. Но мой научный руководитель не стал ходить вокруг да около:

— Злата, вы пришли в аспирантуру не в двадцать два, а после второго высшего. Вы взрослая, уравновешенная и точно не сбежите после первой же поездки в колонию. Поймите, это не просто наша прихоть. У кафедры договор с ФСИН, сроки горят. Если мы не закроем проект, то потеряем финансирование. И да, это вам нужно не меньше, чем нам — без этой темы вы свою кандидатскую не защитите.

Сказано было мягко, почти по-отечески, но в этих словах слышалось простое «или берёте, или до свидания». С чего только вот он взял, что я не сбегу после первой встречи с преступниками? Сейчас молодежь куда наглее и пробивнее меня, грабителями да убийцами их не напугать.

Глубоко выдохнув и бросив последний взгляд в зеркало, я взяла папку с бланками для исследования и вышла из дома.

В колонию я приехала ровно к назначенному времени. У входа уже ждал заместитель начальника колонии по воспитательной работе, высокий мужчина лет сорока пяти в форме с туго застёгнутым воротником и со скучающим выражением лица. Его звали Сергей Ефимкин.

— Снежинская? — уточнил он, бегло глянув на удостоверение. — Проходите.

На проходной меня встретила проверка, больше похожая на аэропорт: металлодетектор, сканер сумки, длинная стойка с унылой женщиной за компьютером. Телефон, ключи, даже ручку пришлось оставить в ящике для хранения.

— Фотоаппараты, диктофоны, телефоны запрещены, — сухо перечислила дежурная, протягивая мне бумагу для подписи. — В кабинеты входить только в сопровождении сотрудников. Осуждённых не провоцировать, не давать личную информацию.

— Спасибо, — пробормотала я, чувствуя себя школьницей на строгом инструктаже.

— Не волнуйтесь, — вмешался замначальника, заметив мой вид. — Они привыкли к исследователям. Главное, сразу держите дистанцию и не давайте понять, что вас можно вывести из себя.

Глубоко вдохнув, я расписалась в журнале посещений.
Железная дверь с лязгом открылась, и я шагнула внутрь, в коридор, серые стены которого сразу вызвали неприятное чувство безысходности.

Мужчина провёл меня по длинному коридору, мимо гулких дверей и решёток, каждая из которых открывалась с характерным скрежетом и закрывалась за нашей спиной глухим щелчком замка. Мы свернули в административный корпус, который показался мне менее мрачным, чем основная зона.

— Вас ждут в учебном классе, — бросил Ефимкин, открывая ещё одну массивную дверь.

Помещение напоминало школьный кабинет: выцветшие стены, ряды старых деревянных парт, покрытых царапинами и вырезанными инициалами. У окна стоял длинный стол, на котором уже разложили стопки бланков и десяток шариковых ручек.

Десятка два мужчин уже сидели внутри, все в тюремных робах с нашивками. У двери расположился охранник с автоматом наперевес.

— Группа для исследования, — пояснил Сергей. — Все из отряда №3, особо тяжкие преступления. Как и просили.

Я кивнула, хотя сердце неприятно кольнуло. Это научрук хотел, чтобы мы обязательно изучили самых отъявленных отморозков: мол, иначе работа не будет иметь настоящей ценности. И вообще, по договору с ФСИН, именно они интересовали их больше всего.

Мужчины смотрели на меня с откровенным любопытством, кто-то лениво, кто-то с ухмылкой. Я поправила блузку и заставила себя пройти к столу, чувствуя каждый шаг, будто шла не по классу, а по минному полю.

Дойдя до стола, я положила папку с анкетами и медленно набрав полные легкие воздуха , задержала дыхание. Раз, два, три, четыре и медленных выдох. Известный способ успокоиться и взять себя в руки.

Развернувшись к классу, я натянула на себя вежливую, но строгую улыбку.

— Здравствуйте, меня зовут Злата Анатольевна Снежинская. Я клинический психолог, буду проводить исследование. Спасибо, что согласились принять в нём участие.

Глава 2

Через час заключённые по одному начали подходить к столу, оставляя передо мной свои опросники. Я кивала и коротко благодарила, стараясь не задерживать взгляд.

Первый день исследования подходил к концу, и всё оказалось не таким ужасным, как я себе рисовала. Зеки, не считая этого сопляка, вели себя вполне прилично, лишь изредка кто-то позволял себе ухмылку или шуточку, но без перебора.

Ефимкин следил даже за тем, чтобы они не матерились, что было приятно, хотя я вовсе не нежная фиалка. На кафедре во время проверки курсовых преподаватели иногда так выражались, что любой таксист позавидовал бы.

Осталось дождаться двух последних опросников, один из которых дописывал Савельев. Так как мне не терпелось уже покинуть это здание, я периодически поглядывала на «отстающих». В один из таких моментов наши взгляды пересеклись, и он нагло подмигнул мне, словно поймав на разглядывании его. Я поджала губы и постаралась передать без слов всё, что думаю о людях, сидящих за решеткой.

Наконец-то он поднялся с места и неторопливо направился к моему столу. У меня внезапно быстрее забилось сердце, хотя я и понимала, что рядом охрана и вряд ли он что-то выкинет. Я изобразила неподдельный интерес к своим бумагам, чтобы не смотреть на него.

Савельев положил листы на стол и вкрадчиво произнёс:

— Очень надеюсь встретиться с вами на индивидуальном интервью, Злата Анатольевна.

Я почувствовала, как у меня загорелись уши от злости. Проигнорировав его фразу, я собрала все опросники и обратилась к группе:

— Большое спасибо за ваше сотрудничество, вы вносите неоценимый вклад в науку.

Взрыв смеха я также проигнорировала.

Ефимкин проводил меня до проходной, где мне вернули все мои вещи, и я вышла из здания колонии. Первым делом вдохнула полной грудью, словно очищая лёгкие от тяжёлого тюремного воздуха. Внезапно вспомнился дерзкий взгляд Савельева и раздражение, которое он вызывал у меня. Вот уж ни за что в жизни не вызвала бы его на дополнительное исследование.

Мне нужно было провести несколько индивидуальных интервью, для которых я намеревалась отобрать наиболее спокойных и безобидных зеков, исходя из их опросников.

Чуть повеселев, я села в машину и быстро добралась до дома. Сегодня я ещё на один шаг приблизилась к исполнению своей мечты — получить кандидатскую степень.

На следующий день я сидела на кафедре и обрабатывала опросники. Конечно же, анкета Савельева выбивалась из общей картины. Его ответы показывали самые высокие показатели по склонности к риску и агрессии. Там, где другие хотя бы пытались смягчить углы, он отвечал так, будто нарочно подчеркивал свою дерзость и отсутствие страха.

Владимир Леонидович, мой научный руководитель и по совместительству завкафедрой, зашел узнать, как идет работа.

— Ну что, какие результаты? Есть особо выдающиеся экземпляры для индивидуальных интервью?

— Да, я уже отобрала пять человек. Самые спокойные, без ярко выраженной агрессии, в меру открытые и с понятными мотивациями, — пояснила я, передавая ему стопку опросников.

Владимир Леонидович пробежался глазами по анкетам, кивая. Затем взял остальные, просмотрел их, и его взгляд задержался на одной.

Я ощутила, как неприятно засосало под ложечкой.

Мой научрук долго вчитывался в цифры, потом протянул мне анкету.

— Очень интересный профиль. Высокая доминантность, уверенность, риск, плюс агрессия в явной форме. Добавь его для контраста.

У меня внутри всё протестующе сжалось. Он выбрал профиль Савельева. Ну конечно. Именно его мне и не хватало для «полноты картины».

— Владимир Леонидович, этот заключённый вёл себя очень бесцеремонно и вызывающе при проведении группового исследования. Я бы не хотела встречаться с ним наедине.

Леонидыч приспустил очки и посмотрел на меня поверх них.

— Злата, вы же понимаете, что для исследования важно охватить разные типы. Если будете выбирать только удобных, результат получится однобоким. Для науки это важный материал, а ФСИН ждёт полноценные выводы. К тому же там будет охрана, вам ничего не угрожает. Просто поработайте с ним так же, как с остальными. Вы специалист, а не юная девушка, которой кто-то не понравился. Вы ведь хотите защитить диссертацию?

Я ощутила себя провинившейся школьницей, стоящей перед строгим учителем. Ощущение, прямо скажем, весьма неприятное.

— Хорошо, Владимир Леонидович, я включу его в список для интервью.

Когда научрук вышел из кабинета, я с досадой швырнула опросники на стол. Жутко злила эта ситуация, в которой нужно было делать то, что скажут. Но, с другой стороны, как психолог, я понимала, что выход из пресловутой зоны комфорта всегда способствует росту и развитию человека. После такого исследования мне точно будет не страшно работать с любыми клиентами.

Просто отложу его интервью на самый последний день. По крайней мере, хотя бы это я могла сделать без ущерба для работы.

___

Глава 3

В следующий приезд я провела исследование с новой группой заключённых, а после него — первое индивидуальное интервью с одним из спокойных кандидатов.

Он рассказал о своей жизни даже больше, чем требовалось по анкете, словно воспользовался редкой возможностью, чтобы его выслушали по-настоящему.

Заканчивая встречу, я поймала себя на мысли, что, может быть, в мире было бы меньше преступлений, если бы людей чаще слушали.

Убрав бумаги в папку, я встала из-за стола и, поблагодарив заключённого, вышла вслед за Ефимкиным. Мы пошли по длинному коридору, и под гулкий звук наших шагов я мысленно считала, сколько ещё визитов мне осталось сделать.

Навстречу нам вышли двое охранников, сопровождавших высокого мужчину в идеально выглаженной робе. Он шел не торопясь, уверенно, будто прогуливался по собственному дому.

Лицо у него было неприятное, с грубыми чертами, резкими складками у рта. Нос с легкой горбинкой, жесткий, холодный взгляд. Когда его глаза задержались на мне, воздух вокруг будто разом потяжелел. Он скользнул по мне взглядом от головы до ног, словно оценивая товар на рынке, и на жёстких тонких губах мелькнула едва заметная, оттого ещё более пугающая усмешка.

Я почувствовала странную дрожь в пальцах и машинально сжала папку, хотя поводов для страха, казалось бы, не было. Всего лишь очередной заключённый. И всё же шаги мои стали чуть быстрее. Ефимкин тоже чуть ускорился, как мне показалось.

Мы разошлись почти вплотную, и ещё несколько метров я шла с лёгким холодком под кожей, сдерживая нервное желание обернуться.

Что я вообще тут делаю? Эта мысль пронзила голову внезапно, как сквозняк сквозь форточку, которую забыли закрыть.

Могла бы сейчас спокойно работать в каком-нибудь медицинском центре, писать методички, а не бродить по этим коридорам между людьми, у которых за плечами то, о чём лучше не знать.

Зачем я поступила в аспирантуру, откуда взялось это нестерпимое желание стать кандидатом наук? Хотела доказать себе и всему миру, что я не неудачница? Или это желание показать Илье, какой бриллиант он упустил?

Перед глазами всплыло его лицо с извиняющимся выражением, когда он сказал, что не готов идти дальше. И это после пяти лет отношений, в течение которых я так упорно делала вид, что у нас всё нормально, просто нужно подождать, просто надо дать ему время.

Дождалась. Он ушёл к двадцатидвухлетней девочке, которая, по его словам, «понимает его лучше». Оставил мне стойкий комплекс, что я старая и недостойна обручального кольца с переливающимся сапфиром. Того самого, что теперь красуется на тонком пальчике его невесты в инстаграме.

Да, я заходила на её страницу. Чтобы в тысячный раз попытаться ответить на тот же тупой и бессмысленный вопрос, который задают себе брошенные женщины по всему миру: чем она лучше меня?

Да ничем. Просто теперь она выбирает фасон платья и на какой остров они с Ильёй полетят в свадебное путешествие. А я провожу беседы с особо опасными зеками в тесной тюремной комнате с решётками на окнах. И ещё скажите мне, что я не в выигрыше.

После посещения тюрьмы мне очень хотелось сменить обстановку, поэтому я позвонила Лизе, и мы встретились в кафешке.

— Ну что, рассказывай, Зейна, королева воинов под стражей! — пошутила Лиза, откусывая эклер. — Как там вообще в тюрьме? Мужики дикие и страшные?

Лиза, в отличие от меня, защитилась много лет назад и осталась работать преподавателем психологии. Мы с ней познакомились на кафедре и сразу сдружились.

Я с наслаждением отпила латте на миндальном молоке и только потом ответила:

— Приятным их общество не назвать. Один вообще отмороженный, начал шары свои подкатывать, прикинь?

— Да ладно?! — захохотала Лизка. — Ну ты, Златка, даешь! Умудрилась зека закадрить.

— Ты совсем что ли? Никого я не кадрила. Он лет на десять меня младше, просто гормоны играют, тормозов нет. Хорошо, хоть охрана его приструнила.

— Да уж, конечно, с другой стороны, наверное, приятно, когда молодой парень с тобой заигрывает. Значит, пора нам с тобой идти в клуб и искать тебе такого же, но без судимости. С Виталькой договорюсь.

Я покачала головой с улыбкой.

— Нет, Лиз, ты что, я вообще не воспринимаю мужчин моложе себя. Ровесников-то даже со скрипом. А так мужчина в идеале должен быть старше.

— Ты уж извини, подруга, но в твоем случае старше — это либо разведённый с прицепом, либо преимпотент.

Лизка, как обычно, ляпала то, что думала. Сама она уже десять лет была счастливо замужем за Виталиком, с которым они поженились сразу после окончания института. У них было двое детей и жизнь расписана почти до пенсии. Но в этой стабильности был особенный уют, поэтому я обожала бывать у них в гостях и играть с мелкими.

Мне вдруг стало грустно. Я всегда мечтала о семье и малыше, а осталась у разбитого корыта.

Лиза уловила перемену в моем настроении и дотронулась до моего плеча.

— Эй, ну ты чего, дорогая? Да я шучу! Ты обязательно встретишь ещё своего мужчину. Но для этого нужно выходить куда-то. А у тебя единственный маршрут: работа – дом – магазин. Я давно тебя пытаюсь вытащить потанцевать.

Визуализация 1. Злата и Артём.

Глава 4

— Вы опоздали, Злата Анатольевна, — холодно встретил меня на проходной Ефимкин.

Я и правда сегодня заковырялась и вышла позже обычного. Хотя Леонидыч бы сказал, что это сработало сопротивление и мне просто не хотелось приезжать. И был бы прав.

К шестому визиту мне осточертело это здание, эти казённые запахи и постоянные изучающие взгляды мужчин. Стены как будто всё больше сдвигались и давили на меня. А ещё я каждый раз, как назло, сталкивалась в коридоре с тем жутковатым заключённым, чей взгляд неизменно пробирал меня до мороза по коже. Видимо, это какой-то местный авторитет — было очевидно, что охранники относились к нему совсем иначе, чем к остальным заключённым.

Я извинилась перед Ефимкиным за опоздание, и мы быстро прошли в зал, где меня ждала очередная группа испытуемых. После представления и раздачи материала я привычно уткнулась в свои бумаги.

Сегодня предстоял особенно тяжёлый день: меня ждало индивидуальное интервью с Савельевым. Я нервничала и злилась сама на себя за это. Радовало одно — нужно было продержаться всего один час, а дальше свобода.

Закончив с групповым исследованием, я последовала за Ефимкиным в небольшую комнату для индивидуальных интервью. Перед тем как зайти внутрь, я глубоко вдохнула и приготовилась к худшему.

Заключённый Савельев сидел за столом в полурасслабленной позе, словно это он назначил встречу. Увидев меня, поднялся и насмешливо поклонился.

— Савельев, сядь. Хватит паясничать, — буркнул Ефимкин.

— Здравствуйте, Артём Николаевич. Спасибо, что согласились на интервью, — подчёркнуто вежливо поздоровалась я.

Савельев снова опустился на стул, не сводя с меня наглого взгляда.

— Очень рад нашей встрече, Злата Анатольевна, — с ухмылкой произнёс он.

Тюремная роба совсем не портила его внешний вид, наоборот, как-то по-особенному подчёркивала накаченные мышцы. Через расстёгнутый воротник виднелись татуировки на шее и груди, линии которых уходили куда-то ниже, под ткань робы. Карие глаза смотрели дерзко и уверенно, будто всё здесь, от стола до меня, принадлежало ему.

— Я буду в соседнем помещении, — бросил Ефимкин и вышел.

Охранник в углу, судя по виду, еле сдерживал зевоту.

Савельев был в наручниках, но это не слишком успокаивало. Слава богу, я хотя бы знала, где находится тревожная кнопка, потому что от таких молодых отморозков можно ожидать чего угодно.

Я разложила перед собой бумаги.

— Давайте начнём, Артём Николаевич. Как вы себя чувствуете сегодня? — задала я стандартный вопрос.

— Просто чудесно, Злата… можно просто по имени? И предлагаю сразу перейти на «ты», — подмигнул мне Савельев.

Начинается. Он реально ведёт себя как гормональный подросток на первом свидании.

— Артём Николаевич, напоминаю вам, что мы проводим исследование, которое требует определённой субординации. Ваше предложение совершенно неуместно.

Я сделала пометку в бланке.

— Мы начнём с нескольких общих вопросов. Расскажите немного о себе.

— Лучше вы о себе расскажите, Злата Анатольевна, — он усмехнулся, медленно откинувшись на спинку стула. — А то как же я вам откроюсь, если я вас совсем не знаю.

— Это не интервью обо мне, Артём Николаевич. Мне нужны общие сведения: откуда вы родом, чем занимались до заключения, есть ли семья.

— Семьи нет, я совершенно свободен для вас, — подмигнул он.

Я устало вздохнула. Интервью только началось, а мне уже хотелось сбежать.

— Артём Николаевич…

Он вдруг резко подался ко мне через стол и, несмотря на наручники, ладонями накрыл мои руки. Я вздрогнула от неожиданности. Его пальцы были горячими и сжали мои крепко, не давая вырваться. Лицо оказалось так близко, что я разглядела тонкий ободок вокруг радужки, в которой смешивались карий и зелёный. Наверное, на солнце его глаза казались бы почти жёлтыми, сверкая тем самым хищным янтарём, каким волк смотрит на добычу из-за кустов.

Его голос снизился до опасного полушёпота:

— Просто Артём… Когда будешь извиваться подо мной, я хочу, чтобы ты выкрикивала моё имя.

— Охрана! — выкрикнула я, но голос сорвался, и вместо крика вышел жалкий писк. Охранник же прислушивался к нарастающему шуму за дверью и не обратил на меня ни малейшего внимания.

Моё сердце колотилось с сумасшедшей скоростью, а от этих возмутительных слов по спине, к моему ужасу, пробежали мурашки. Наверное, это была просто шоковая реакция.

Я всё-таки вырвала руки и резко поднялась из-за стола. Нет уж, пошёл к чёрту этот Леонидыч вместе со своим ФСИНом. Я больше ни минуты не проведу наедине с этим животным.

____

Глава 5

В кабинет внезапно ворвался Ефимкин.

— Злата Анатольевна, быстрее, пройдёмте со мной.

Он говорил резко, но в голосе проскальзывало напряжение. Я быстро собрала бумаги. Глухой гул за стенами становился громче, наполняясь криками и лязгом металла. Мало мне приставаний Савельева, так, похоже, ещё и в тюрьме намечался бунт.

— Что там происходит? — спросила я, стараясь не дрожать.

— Так, ерунда, небольшие беспорядки, — коротко бросил он и уже тянул меня к двери. — Не переживайте, сейчас всё быстро уладят. Но вас надо вывести в безопасное место.

Я испуганно прижала к себе бумаги, словно они каким-то образом могли меня защитить. Да уж, в узкой юбке-карандаше, белой блузке и с высоким пучком на голове я выглядела идеальным объектом для разбушевавшихся зеков, годами не видевших женщин. Прямо-таки ведущая «Слабого звена». Сексуальная стерва, как называл её Илья.

Думала, что строгий деловой стиль придаст мне авторитет и дистанцию в глазах заключённых и персонала. Теперь же казалось, что это самая глупая идея в моей жизни. Почему я не надела джинсы и худи?

— Остаёшься с ним и следишь, чтобы не рыпался, — бросил Ефимкин охраннику, кивая на Савельева. — А вы, Злата Анатольевна, идёмте.

Мы вышли из помещения и пошли по коридору, но не в сторону проходной, а к комнате охраны.

Когда мы свернули за угол, из боковой двери неожиданно вывалились двое заключённых. Один из них, с короткой жилистой шеей и свинячьими глазками, рванул прямо на нас. Ефимкин успел толкнуть меня в сторону, но удар по голове пришёлся ему точно и сильно. Он осел на пол, хрипло выдохнув. Я вскрикнула, прижав ладонь ко рту.

— Эй, тихо-тихо, красавица, — раздался позади знакомый голос.

Я похолодела, обернувшись. Савельев стоял уже без наручников, а в глазах у него сверкал тот самый волчий янтарь. Он резко подхватил меня за талию и развернул к себе, прижимая так, что у меня перехватило дыхание.

— Теперь ты идёшь со мной, золотце.

— Зззачем? — прошептала я, чувствуя, как предательски дрожит голос.

— Мне нужен живой щит, — хищно улыбнулся он. — По тебе охрана стрелять не будет, у них строгие указания насчёт гражданских заложников.

Заложников? Я не верила своим ушам. Всё происходящее казалось бредовым сном, из которого невозможно проснуться.

Он повел меня по коридору, двое других зеков следовали за нами.

— Проверьте выходы, — коротко бросил им Савельев, а затем прижал меня к себя ещё крепче и прошептал, почти касаясь губами уха:

— Сейчас мы с тобой прокатимся с ветерком, красавица.

Мы пошли не тем путём, которым обычно вёл меня Ефимкин. Несколько метров спустя мы свернули в служебный коридор. Навстречу нам выскочил охранник с автоматом в руках.

— Заключённый Савельев! Ложитесь на пол! Бросьте оружие! — рявкнул он, направляя ствол прямо на нас.

А в следующее мгновение кровь в моих артериях замедлила свой ритм, потому что моего виска коснулся холодный металл. У заключённого Савельева в руке откуда-то взялся пистолет. И его дуло сейчас было прижато к моей голове.

— Борисыч, дай пройти, — почти ласково попросил его Савельев, вот только от его тона у меня заледенел загривок. — Ты же видишь, у нас тут дама. Я просто провожу её к выходу, как настоящий джентльмен.

В глазах охранника явно проскользнуло замешательство. Пальцы на автомате чуть сжались, но ствол так и остался направленным на нас.

Я чувствовала, как пистолет сильнее вжимается в мой висок. Неужели, моя жизнь сейчас закончится прямо тут? Так глупо и нелепо? Сердце колотилось, как бешеное.

Охранник перевёл глаза с Савельева на меня, будто взвешивая, готов ли рискнуть моей жизнью ради задержания.

— Савельев, ты сошел с ума! — наконец выдохнул Борисыч, опуская автомат. — За это тебе пожизненное светит, идиот!

— Поздно бояться, Борисыч, — пропел Савельев, подталкивая меня вперед. — Поздно пить боржоми, когда печень отвалилась. Пошли, парни!

Он потащил меня дальше по коридору. За спиной послышался отчаянный крик Борисыча: "Тревога! Объявляю тревогу!".

— Савыч, второй выход из хозблока подготовлен, но надо поспешить, — сказал второй заключенный, высокий и очень худой.

Я обратила внимание, что и у него в руках был пистолет. Блин, да что это творится такое, откуда у зеков оружие? И как Савельев снял наручники?

Мы пошли почти бегом, отчего каблуки моих туфель стучали так громко, что каждый звук отдавался в висках. Савельев держал меня за талию одной рукой, второй сжимая пистолет, прижатый к моему боку. Двое других заключённых, мрачные и молчаливые, шли чуть позади, прикрывая спину.

Я всё ещё не могла до конца поверить в реальность происходящего, будто меня накрыл мутный кокон шока, притупивший все чувства и не дававший страху пробиться наружу.

Свернув еще пару раз, мы подошли к большой металлической двери, за которой начинался длинный узкий коридор, ведущий к служебным переходам между корпусами. Лампочки под потолком моргали, разливая тусклый жёлтый свет, от которого меня почему-то начало тошнить.

Глава 6

Мы вышли на хоздвор, и в лицо ударил резкий осенний ветер, пахнущий сыростью.
Савельев, не ослабляя хватки, потащил меня к дальнему углу двора, где за бетонной стеной виднелись створки служебных ворот. Двое его дружков шли чуть впереди, оглядываясь и жестами подгоняя друг друга.

Возле ворот стоял охранник в куртке нараспашку, с автоматом в руках. Я едва успела подумать, подкуплен ли он тоже, как он резко вскинул ствол, заметив нас.

— Стоять! Бросить пистолет! — рявкнул он, целясь прямо в Савельева.

И снова мой висок обжег холод металла.
— Опусти ствол, командир, — лениво протянул Савельев, упирая пистолет мне в висок. — Один твой выстрел, и я успею вышибить ей мозги. Потом будешь писать рапорты, почему гражданская в мешке.

Я почувствовала, как его пальцы сильнее сдавили мою талию, вжимая в себя так, что спиной я ощущала ритм его сердца.

Охранник сделал шаг к нам, явно колеблясь, и в этот момент один из подельников Савельева рванулся вперед. Удар прикладом в висок пришелся резко и точно, и охранник рухнул, даже не успев выстрелить.

Подельник Савельева ловко перехватил автомат, выдернув его из руки рухнувшего охранника. Второй подхватил его под плечи и оттащил к стене, оставив лежать в грязи, как ненужный мешок.

— Быстро, открывай, — бросил Савельев.

Тот, что с автоматом, подскочил к створкам ворот. Щелкнул замок, тяжелая калитка со скрипом распахнулась, выпуская нас в узкий проезд между бетонными заборами.

Савельев подтолкнул меня вперед, не убирая ствола от головы.

— Еще пара минут, золотце, и мы на воле, — шепнул он и неожиданно слегка прикусил мне мочку, отчего я ойкнула.

Мы миновали проезд и вышли к гравийной площадке. Там, в тени полуразвалившегося ангара, стояла темная «газель». Двигатель был уже заведен, за рулем сидел мужчина в черной кепке с опущенным козырьком.

— Живее, — рявкнул Савельев своим, и те сразу двинулись к машине, открывая задние двери настежь.

Я почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Каждый шаг к этому фургону казался еще одним гвоздем в крышку моего гроба.

— Пожалуйста, Артем, отпустите меня, — взмолилась я, хватая его за рукав робы. — Вы же вырвались на свободу, я вам больше не нужна!

Савельев коротко рассмеялся, удерживая меня железной хваткой.

— Ни в коем случае, Злата Анатольевна. Нам еще нужно закончить наше интервью.

Его взгляд недвусмысленно скользнул по моей груди.

— И лучше это сделать в более… интимной обстановке.

У меня внутри все перевернулось. С одной стороны, его пошлые намеки означали, что прямо сейчас он меня не убьет. С другой — становилось страшно до тошноты от того, что именно он со мной собирался сделать.

Савельев дернул меня к фургону, и через пару секунд мы уже были внутри, захлопнув за собой двери. Машина тронулась, унося нас прочь от тюремного двора.

В фургоне воняло какими-то химикатами и бензином. В узкой юбке сидеть на полу было жутко неудобно. К счастью, там валялись какие-то тряпки, и я хотя бы не отбила задницу о голый металл, когда машина подскакивала на кочках.

Итак, пора поразмышлять о своей судьбе. Реальность была неутешительна: я еду в газели с тремя зеками, не знаю куда и не знаю, что со мной сделают.

Мысленно я уже послала Леонидычу несколько лучей диареи. Раз он так радеет за науку, пусть сам бы и сидел сейчас в этой вонючей машине. Его хотя бы не одаривали бы сальными взглядами, как это сейчас делали подельники Савельева. По спине внезапно проползла ледяная змея при мысли о том, что они могут захотеть позабавиться со мной втроем, а потом выкинуть в канаву, как использованную куклу.

Савельев вытащил откуда-то из угла сумку, расстегнул молнию и достал стопку одежды.

— Пришло время переодеться, парни. С нами все-таки дама, — подмигнул он мне.

Он расстегнул пуговицы на робе и стянул ее с плеч, бросив на пол фургона. Под ней была черная майка, плотно облегавшая широкую грудь и рельефный пресс, которую он секунду спустя стянул через голову. Затем расстегнул штаны робы и сбросил их, обнажив мощные бедра и мускулистые ноги. В итоге он остался сидеть передо мной в одних трусах.

Нельзя было не признать, что для зека у него было слишком великолепное тело, словно с картинки мужского журнала. Точнее, с обложки журнала о плохих парнях. Татуировки покрывали плечи и руки до самых ключиц, обвивали бицепсы, спускались по боку и исчезали за резинкой темных боксеров, плотно облегавших его бедра.

Я поймала себя на том, что слишком долго смотрю, и встретила его самодовольный взгляд.

— Что, нравится вид, золотце? — усмехнулся он, натягивая джинсы. — Не волнуйся, скоро ты увидишь меня совсем без одежды, и поверь, не будешь разочарована.

Щеки вспыхнули сами собой. Я резко отвернулась, но в фургоне уже раздались смешки.

— Везучий ты, Савыч, — сипло бросил зек со свинячьими глазками. — А на нас цаца даже не посмотрела.

— Правильно, у Златы Анатольевны хороший вкус. Она знает, что молодой люкс лучше потерто-го ширпотреба, — парировал Савельев, отчего подельники только громче загоготали.

Глава 7

Я не заметила, как отрубилась. Не знаю, сколько проспала, но проснулась от ощущения горячего тела, прижавшегося ко мне сзади. Я испуганно дёрнулась, но мужская рука крепко удержала меня.

— Спокойно, — прошептал Савельев, и на мгновение я испытала облегчение, что это не один из его подельников.

Но тут же снова начала вырываться.

— Золотце, успокойся. Я не собираюсь тебя сейчас трахать, — в его голосе сквозила насмешка. — Но это единственный способ уберечь тебя от Сыча или Косого. Они изголодались по бабам. Если я уйду, не факт, что ночью к тебе не наведается кто-то из них.

При одной мысли, что Сыч сунет ко мне своё свиное рыло, меня вывернуло изнутри. Я замерла. Доверия к Савельеву не было, но уж лучше отбиваться от него, чем от тех уродов.

Если бы я не видела его в робе, никогда бы не подумала, что он заключённый. Даже татуировки, покрывающие его тело, скорее придавали ему шарм, чем напоминали о решётке. Но факт оставался фактом: он зек, осуждённый за тяжкие преступления. Насколько помнила из его анкеты, ему дали десять лет за вооружённый разбой с убийством. Так что расслабляться было нельзя.

Спустя пять минут его дыхание выровнялось, и он крепко заснул, всё так же прижимая меня к себе. У меня возникла мысль выскользнуть и попробовать сбежать, но я тут же отказалась от этой идеи. В туфлях на каблуках я далеко не убегу, а босиком ночью в октябре рискую не только сбить ноги в кровь, но и вовсе не дойти до спасения. К тому же наткнуться в темноте на Саныча означало смертный приговор.

Я интуитивно чувствовала: моя жизнь сейчас целиком и полностью зависит от Савельева. Поэтому бежать я попробую при более удобном случае.

Несмотря на все переживания, я очень скоро тоже заснула и проспала до самого утра.

Проснулась я одна. Первые несколько секунд сознание плыло в блаженной пустоте, но в следующее мгновение память обрушилась, как ледяной душ: я взаперти в лесном доме, полном бандитов. Сначала меня сковало оцепенение, а потом нахлынула паника.

Хуже всего было то, что единственное, что мне оставалось, — это просто ждать. Я проверила дверь, она была заперта. Окно не открывалось. Поэтому я просто села на кровать и уставилась на стену, стараясь успокоить дрожь дыхательными упражнениями.

Внезапно дверь распахнулась, вошёл Савельев с бутылкой воды и каким-то свёртком. А ещё он бросил на кровать мужскую кожаную куртку.

— Доброе утро, красавица, — поприветствовал он меня. — Я принес тебе воду и бутерброды. Быстро завтракай, затем туалет и снова в путь-дорогу. Куртку надень, а то там прохладно.

Он говорил так, словно речь шла об увлекательной поездке на уикенд. Но есть и пить правда хотелось очень сильно, поэтому я не стала отказываться от предложенного.

Полчаса спустя мы вышли к припаркованному у дома чёрному внедорожнику. Сыча и Косого не было видно, зато на переднем сиденье сидел Саныч с неизменно угрюмым выражением лица.

Я устроилась на заднем сиденье, стараясь не издавать ни звука. Мельком взглянув в зеркало, я ужаснулась: тушь размазалась, пучок распался, волосы лежали чёрти-как, глаза полны страха. Впрочем, так даже лучше. Чем больше я похожа на пугало, тем меньше ненужных мыслей вызову у этих мужчин.

Савельев сел за руль, и машина рванула с места. Он вёл нагло и уверенно, высунув локоть из окна и подставив лицо встречному ветру. Очки-авиаторы и взъерошенные волосы завершали картину — он выглядел так, будто только что выехал со съёмочной площадки американского боевика.

Интересно, он сам хоть помнит, что он беглый зек? Первая же проверка документов, о которой я сейчас молила судьбу, мгновенно выдала бы его. Хотя, подозреваю, у них наверняка уже припасены фальшивые паспорта.

Когда они выехали с узкой лесной дороги на трассу, Савельев прибавил газу, и джип понёсся уже под сто пятьдесят километров в час.

Саныч закурил прямо в салоне, выдыхая дым в приоткрытое окно.

— Ладно, малой, ты, конечно, стартанул красиво. И налёт, и хата, и побег — всё по высшему разряду. Но не думай, что этого хватит.

— А что, мало, по-твоему? — усмехнулся Савельев. — Я уже сделал больше, чем многие за всю жизнь.

— Сделал, — согласился Саныч, стряхивая пепел. — Только у Рябого свои правила. Он всё равно будет щупать, пока сам не убедится. И чем круче ты выглядишь, тем жёстче он тебя проверит.

— Да пусть щупает, — пожал плечами Артём. — Главное, чтобы не за задницу.

— Ты только не перегни, малой. Языком поосторожней мели. Я-то за тебя поручился, но Рябой у нас недоверчивый. Проверять будет жёстко. Начбез у него вообще та ещё сволочь. Никому и никогда не верит. А ты ещё и с балластом.

Саныч стряхнул пепел и неодобрительно качнул головой. В зеркале я уловила его косой взгляд, который он метнул в мою сторону. Он явно был недоволен моим присутствием. Да я и сама с радостью покинула бы вашу компанию, Саныч, только хотелось бы живой.

Я не наивная девочка и прекрасно понимала, что участь моя изначально была предопределена. Но внутри всё равно бурлила какая-то наивная надежда, что, может быть, Савельев наиграется со мной и отпустит.

И сейчас мне категорически не нравилось, что они так спокойно обсуждали при мне свои бандитские дела. Ничего хорошего это мне не сулило.

Я впилась ногтями в ладони, чтобы чуть успокоиться. Как минимум пока я жива.

*Начбез — начальник службы безопасности.

Визуализация 2. Артём

Глава 8

— О, ща заодно кофейку бахнем, — радостно воскликнул Савельев, заезжая на заправку спустя пару часов пути.

Я в изумлении смотрела, как он без тени опаски выходит из машины, кивает заправщику и направляется к кассам, как самый обычный водитель. Заправщик вставил шланг, и в воздухе запахло бензином. Лицо молодого парня оказалось совсем рядом с приоткрытым окном Савельева.

Саныч повернул ко мне своё хмурое лицо, словно услышав мои мысли.

— Двери заблокированы. Попробуешь дёрнуться — получишь перо под рёбра. Поняла?

Я кивнула, с трудом сглотнув: горло пересохло от его тихого, но смертельно опасного предупреждения.

Савельев вернулся с тремя бумажными стаканами, с непринужденной улыбкой протянул мне один, подмигнув:

— Латте, красавица. Специально без сахара, чтоб фигура не пострадала.

Я молча приняла стакан. Господи, он вообще в своём уме? Этот человек в розыске, его лицо наверняка крутят по всем каналам, а он спокойно разгуливает на свободе и покупает кофе. Неужели там не висело ни одной ориентировки?

Я отпила горячего напитка, с надеждой прислушиваясь, не завоют ли где-то поблизости полицейские сирены.

Саныч взял свой стакан, смерив его тяжёлым взглядом.

— Малой, ты совсем охуел. Хочешь, чтоб тебя срисовали в первый же день?

— Не кипишуй, — Артём сделал глоток и довольно прищурился. — Давно мечтал о нормальном кофе.

Саныч затушил сигарету в пепельнице и снова покосился на Савельева.

— Скажу честно, малой, если б не Смола, хрен бы я за тебя поручился. Но раз он сказал, что толк в тебе есть, значит это правда. Смолу я двадцать лет знаю, он дичь не гонит.

Он хмыкнул, отхлебывая кофе.

— Хотя ты, конечно, с приветом. Лезешь на рожон, языком чешешь, будто бессмертный, бабу притащил.

Артём ничего не ответил, только усмехнулся в ответ.

Я тем временем молча пила свой напиток. Латте оказался довольно неплохим для купленного на заправке, его вкус и уютный кофейный аромат создавали иллюзию нормальности, которой не было и в помине.

Ситуация была абсурдна до нелепости: я, аспирант кафедры психологии, пью кофе из бумажного стаканчика в компании двух уголовников, будто это обычная поездка за город. Не хватало только включить радио и начать подпевать втроём.

Савельев поймал мой взгляд в зеркале:

— Золотце, а теперь будь умницей, ляг на заднее сиденье, — сказал он ласково. — Не хотелось бы портить тебе причёску мешком на голове. А так хоть отдохнёшь и не будешь светить мордашкой, где не надо.

С этими словами он послал мне воздушный поцелуй, а я с трудом сдержала желание врезать ему по самодовольной физиономии.

Поджав губы, я легла, подложив руку под голову и подтянув ноги к себе. Напоминаю, на мне всё ещё была узкая юбка, так что можно представить, насколько это было «удобно».

Остаток пути прошёл без остановок, и только когда Савельев бросил короткое «приехали», я приподнялась и выглянула в окно. Машина стояла в каком-то городе, на пустой глухой улице. По моим прикидкам, мы были уже дальше чем за тысячу километров от дома.

— Ну вот, малой, — Саныч щёлкнул окурок в окно и скривил ухмылку. — Добро пожаловать в малину*. Тут пока и перекантуешься, пока Рябой решит, что с тобой делать. Хата проверенная, соседи молчат, легавые сюда нос не суют. Всё для своих.

Он вытащил связку ключей и сунул Артёму.

— Третий этаж, тридцать четвёртая. В хате хавка, бухло, волына*, мобила с симкой и нал. Всё есть, чтоб сидеть тихо. Но учти, малой, это не санаторий. Один косяк и будешь сам себе яму копать.

Саныч смерил меня взглядом, затем повернулся к Артёму.

— Я тебя прикрываю, но если что, отвечать тебе. Я за бабу башку класть не собираюсь. Бывай.

Он хлопнул дверцей джипа и, не оборачиваясь, пошёл к чёрному седану, что стоял в тени соседнего дома.

Артём с улыбкой развернулся ко мне.

— Ну вот мы и остались вдвоём, красавица. Слышала Саныча — любовное гнёздышко подготовлено и с нетерпением ждёт нас. Пойдём.

Меня передёрнуло от его слов. Я лихорадочно искала хоть кого-то из прохожих, но двор был словно вымерший. Ни звука, ни одного человека.

Савельев открыл дверь с моей стороны, цепко взял меня под локоть и повёл к подъезду.

— Если тебе пришла в голову глупая мысль закричать, сразу забудь об этом, — тихо предупредил он совсем другим тоном.

Секунду спустя мне в бок упёрлось что-то твёрдое, похожее на дуло пистолета, и я поняла, что он не шутит.

Мы поднялись на третий этаж и зашли в квартиру. Савельев тут же запер замок на ключ.

— Располагайся, чувствуй себя как дома, — ухмыльнулся Савельев, скидывая куртку.

Я сняла куртку, повесила её на крючок, стянула ботинки на каблуках, от которых уже давно ныли ноги.

Наверное, я выглядела как бомжиха. По крайней мере, чувствовала себя именно так. Будучи заложницей беглого зека, больше всего на свете я сейчас мечтала о душе. Верхом блаженства казалась чистая сменная одежда.

Я по-прежнему не понимала, зачем Савельев притащил меня сюда. По логике, я была лишней. Проще всего было бы изнасиловать меня где-нибудь в дороге и перерезать горло, чтобы не мешалась и не создавала проблем. Не то чтобы я рвалась к такому финалу, но всё же это выглядело куда логичнее, чем вся эта странная игра.

Оставалось гадать: он маньяк, которому нравится мучить, или у него есть какая-то причина держать меня рядом? Эта мысль обожгла холодом. А вдруг он решил «подарить» меня тому самому Рябому, о котором говорил с Санычем? Я так поняла, это главарь банды, куда вливался Савельев.

Хотя и это казалось абсурдным. Зачем главарю ОПГ скучный психолог, да ещё и «не первой свежести»? Я, конечно, выглядела неплохо для своего возраста, но такие люди обычно окружены упакованными двадцатилетними девочками, готовыми на всё. Вряд ли Рябого впечатлит такой презент.

Мои размышления прервал Савельев, который до этого возился на кухне.

— Красавица, мне надо будет отъехать ненадолго. Оставляю тебя на хозяйстве, не скучай.

Визуализиция 3. Злата и Артем

Глава 9.

Артём

Я сел за руль, всё ещё ощущая болезненное напряжение в паху. Эта горячая психологиня доводила меня до звериного состояния одним своим видом. Хотелось сорвать с неё юбку прямо здесь и сейчас, но пришлось сжать зубы и завести мотор.

Позвонивший так не вовремя Саныч сказал, что меня ждёт начбез Рябого, чтобы отдать документы, в каком-то гаражном массиве. Я прекрасно понимал: это первые смотрины начальника безопасности, и от них зависит, подпустят ли меня вообще к знакомству с Рябым. Так что облажаться нельзя.

Полчаса спустя я затормозил у ряда убитых гаражей в промзоне. Воздух пропах бензином, гарью и ржавчиной, вокруг валялись битые бутылки и чёрные пятна от костров. Я заглушил мотор и толкнул железную дверь, которая скрипнула, будто умирая. Внутри под светом тусклой жёлтой лампочки ждали Саныч, Сыч, Косой и коренастый мужик с тяжёлым взглядом под нависающими надбровными дугами.

Громов.

Начальник службы безопасности криминального авторитета Рябинина Валерия Михайловича по кличке Рябой. Того, кто держал под собой весь южный берег.

В банду которого мне так хотелось попасть, ради чего пришлось потратить целый год. Четыре месяца из которого я провёл на зоне.

Теперь всё зависело от этого человека, который смотрел на меня жёстко и недоверчиво.

— Ну здравствуй, малой, — первым заговорил начбез, протягивая руку.

Рукопожатие было крепким, почти до боли.

— Здравствуй, Гром. Или лучше на «вы»?

Гром хмыкнул.

— Ты, смотрю, шутник, бля. Но не теряешься — это плюс.

Он достал конверт и вынул оттуда три бордовые книжечки.

— Так, орлы перелётные, вот ваши новые ксивы. Липа голимая, но сойдёт, пока готовят чистые. На Мальдивы, конечно, не махнёте, да и вообще ряхи сильно не светите.

Сыч и Косой сразу схватили свои документы, я сунул свой за пазуху.

— Как обосновался на малине, малой? Всё ровно?

— Да, — кивнул я. — Передайте Рябому спасибо. Я готов впрягаться.

Гром прищурился.

— Ух, шустрый какой. Ты пока отсидись, пусть мусора собак обратно загонят, а там и вольёшься в дела.

— Да задрало сидеть четыре месяца, хочется движухи. С инкассаторами лажанулись, надо упущенное наверстывать.

Сыч перекосил лицо в ухмылке:

— Ты, Тёмыч, лучше телку пока свою как следует отжарь. И с друзьями не забудь поделиться, перед тем как прибрать за собой.

Косой заржал, не отрываясь от сигареты.

Громов неодобрительно посмотрел на них, затем пристально вперился мне в глаза.

— Рвёшься в бой, значит? Это хорошо. Но и глупо тоже. Тут мне докладывали, ты башкой слегка поехавший. Вот не знаю пока, плюс это или беда для нас.

— Так проверь, — отрезал я. — Косяков не будет, второй раз не проебусь. Если что, сам отпишусь.

Гром ухмыльнулся, но в глазах был холод.

— Ну ладно, проверим. Раз такой горячий, завтра поедешь с Санычем и ребятами. Посмотришь на дело с краю, рот лишний раз не разевай, слушай, что скажут. Если всё по-человечески сделаешь, разговор продолжим.

Он хлопнул меня по плечу, а затем задержал руку, пальцы вцепились в плечо сильнее.

— И про бабу твою. Сам всё смекаешь. Играй, развлекайся, но потом чтоб чисто было. Живые свидки никому не вперлись, это ясно?

Я кивнул, сохраняя каменную физиономию. Сыч и Косой довольно ухмылялись.

Хрен они получат моё Золотце, но знать им это незачем.

— Ну всё, бывай, завтра в десять тут будь.

Мы попрощались с мужиками, и я сел в машину.

На обратном пути я завернул в торговый центр, на всякий случай надев кепку и очки. Надо порадовать красавицу чистыми вещами.

Опыта совместной жизни с телками у меня не было, но и так ясно: ей нужна сменная одежда. И трусики тоже.

Ничуть не смущаясь, я зашёл в отдел женского белья и, прикинув на глаз её размер, выбрал пару комплектов. Консультантка с кокетливой улыбкой подсказала, что бельё тянется, так что не промахнусь.

На кассе, пока пробивали чек, я представил, как Злата надевает это бельё, и у меня тут же встал колом.

Сегодня ей точно от меня никуда не деться.

*Свидки — свидетели (жаргон).

Глава 10

Злата

Время тянулось, как новомодный нынче слайм. Детей у меня не было, но я знала, что это за липкая тянущаяся дрянь, которую фиг отстираешь. Лизкины ребята его обожали и постоянно клянчили в подарок, и я, как дура, дарила. А потом пару раз сама благополучно садилась на него, безнадёжно испортив пару джинсов и одну юбку.

Воспоминания о Лизе и моей прошлой жизни стянули сердце в болезненный комок. Увижу ли я ещё когда-нибудь свою подругу? Или меня просто сотрут, как ненужную свидетельницу, и никто даже не узнает, где я исчезла? Мысль холодом прошила грудь. Я чувствовала себя так, будто увязла в липком ведре слайма: чем сильнее пытаюсь выбраться, тем крепче оно тянет меня вниз.

В ожидании своей участи я с пристрастием изучила квартиру. Никакой «волыны», о которой упоминал Саныч, я, конечно, не обнаружила. Глупо было бы рассчитывать, что Савельев оставит мне оружие под рукой. Если оно и было, то спрятано так, что найти его невозможно.

Пользуясь его отсутствием, я быстро приняла горячий душ, и это на короткое время подняло настроение. Всё-таки чистой быть лучше. Я даже помыла голову и умудрилась расчесать длинные светлые волосы мужской расческой, которую нашла на полке.

Пока они сохли, я, обернувшись в полотенце, снова чувствовала себя человеком. До того момента, пока не пришлось натягивать осточертевшую юбку и несвежую блузку.

Из немудрёных продуктов я соорудила себе что-то вроде лёгкого перекуса.

А ещё подметила неприятную деталь: квартира оказалась однокомнатной, и в ней стояла только одна большая кровать. Ни дивана, ни раскладушки, где можно было бы примоститься. Правда, было довольно уютное кресло в углу — если что, я готова спать там.

Это была безнадёжная пытка обмануть саму себя. Ясное дело, Савельев не для того привёз меня сюда, чтобы дать свернуться клубочком в кресле.

Если раньше ещё удавалось как-то избегать его приставаний, то теперь в этих стенах это будет сделать куда сложнее. Но я всё равно не теряла надежды.

Я не знала, чего больше боялась — того, что это случится, или того, что мне это понравится. Савельев, несмотря на всю свою дерзость, каждый раз каким-то образом заставлял моё тело откликаться. Это было безумием, причём опасным. Он беглый зек. Убийца. И к тому же моложе меня лет на десять.

То, что от его наглых касаний у меня вскипала кровь, не сулило ничего хорошего. Это могло вызвать ненужную фантазию, будто передо мной просто молодой горячий парень, с которым у меня роман. Пусть и не по моей воле. Но реальность была куда страшнее: я оставалась заложницей, свидетельницей, от которой в любой момент могли избавиться.

Мою рефлексию прервал звук отпираемого замка, от которого я вздрогнула.

Савельев вошёл с широкой коробкой и пакетами в руках.

— Привет, красавица, соскучилась? Принимай пиццу.

Растерявшись от неожиданности, я взяла коробку и отнесла на кухню. Савельев зашёл следом, протянув бумажный пакет.

— Держи, можешь переодеться к ужину, — подмигнул он. — И возвращайся скорее, пицца стынет. Это приказ, если что.

Я взяла пакет, и на мгновение наши пальцы соприкоснулись. Меня словно пронзило током. Эта реакция мне совсем не нравилась. А его долбаная пицца только подчёркивала абсурдность ситуации. Будто обычный парень вернулся домой, сейчас поедим пиццу и посмотрим фильм в обнимку. Бррр.

В пакете оказалась одежда: пара футболок, плюшевый спортивный костюм ярко-красного цвета и… Боже мой, нижнее бельё. Я покраснела. Он что, серьёзно его купил? Беглый зек своей заложнице?

Вишенкой на торте абсурда стали домашние тапочки с мордой медведя, а вместе с ними пакетик с зубной щёткой и набором кремов для лица и тела. Зачем такая забота о без пяти минут трупе?

— Красавица, я жду, иди скорее. Или я сейчас приду и помогу тебе переодеться.

Зная, что он реально может это сделать, я быстро натянула костюм. Почему он выбрал именно красный цвет, интересно?

Я вышла на кухню, не понимая, как реагировать. Вдолблённое воспитание требовало поблагодарить за заботу, а здравый смысл холодил страшной мыслью: это выглядело слишком ненормально. Пицца, тапочки с медведем, крем для лица… Всё это создавало мнимую иллюзию безопасности, но могло быть лишь маской перед чем-то гораздо худшим.

Все мы читали о таких случаях — маньяки часто притворялись заботливыми, угощали, улыбались, а потом ударяли так, что никто не ждал.

Савельев уже разложил пиццу по тарелкам и теперь с насмешкой наблюдал за мной.

— Золотце, ты слишком много думаешь. Понимаю, профдеформация, но всё же харе себя накручивать. Садись и ешь.

Я села на краешек стула и вяло взяла кусок. Пицца пахла одуряюще вкусно, и, отодвинув переживания подальше, я вцепилась зубами в мягкое тесто.

Было немного неуютно от того, что Савельев не сводил с меня своего каре-зелёного взгляда.

— Сколько тебе лет? — вырвалось у меня. Наверное, просто чтобы разбавить обстановку. Или хотя бы отвлечь его от этого прожигающего взгляда.

Он хмыкнул.

— Двадцать пять. Будет. Через две недели.

Я чуть не подавилась. Через две недели? Не хватало ещё, чтобы у нас были дни рождения в один день.

Глава 11

Открыв глаза, я не сразу поняла, где нахожусь. Зато сразу осознала, что под футболкой на моей груди лежит мужская рука. А в бедро упирается что-то твёрдое.

После вчерашнего безумия я почти сразу отключилась, помню только, что Савельев сгрёб меня с кресла и переложил в кровать.

И сейчас он спал рядом со мной, прижавшись утренним стояком к моим бёдрам.

Я аккуратно высвободилась из его захвата и тихо направилась к ванной. Бросив мельком взгляд на кровать, я покраснела. Савельев спал полностью обнажённым, а полотенце так и осталось валяться у кресла, где он вчера вытер мне руку. Теперь, при дневном свете, я могла разглядеть его во всей красе.

И да, там было на что посмотреть. Сильное, идеально сложенное мужское тело без единой капли жира. Узоры татуировок подчёркивали рельеф налитых мышц. Взгляд скользнул ниже быстрее, чем я успела это осознать. Его член был внушительного размера и вызывал совершенно неприличные мысли.

Тут всплыло воспоминание, как он пульсировал у меня в ладонях, и я почувствовала, как между ног предательски потеплело и стало влажно.

Господи, меня что, возбуждает этот мальчишка?

Я бы ещё простила себе это, если бы речь шла о случайном молодом парне, с которым я познакомилась в клубе. Тогда всё было бы объяснимо: музыка, коктейли, флирт и обаяние молодости.

Но сейчас? Я, его заложница. Он беглый зек, убийца, от которого зависит моя жизнь. И то, как я реагирую на него, было не просто неуместно, а до смешного глупо. Предательство собственного тела. Как будто оно решило жить отдельно от головы и насмешливо показывало мне, кто тут настоящий хозяин.

Разозлившись на себя, я решила принять почти холодный душ в качестве своеобразного наказания. Но очень быстро сдалась и сделала воду горячее.

За шумом воды я не услышала, как открылась дверь и отдернулась занавеска. Смыв пену с головы, я вскрикнула, открыв глаза, потому что в душевой стоял Савельев.

— Доброе утро, красавица. Что, в душ и без меня? — ухмыляясь, протянул он в духе интернет-мемов.

— Ага, именно без тебя, — огрызнулась я, прикрываясь ладонью. — Тебя тут вообще никто не звал.

— Да ладно, не ершись, — он шагнул под воду, и струи горячей влаги потекли по его плечам, стекая вниз по татуировкам. Пространство душевой моментально сузилось, и я почувствовала, как от одного его присутствия у меня сбилось дыхание.

— Вместе мыться экономнее. Сэкономим деньги братве, — добавил он с насмешкой.

Он намылил мочалку и начал водить её по телу с самым невозмутимым видом. Мыльная пена стекала вниз, и я, как заворожённая, следила за ручейками воды, скользящими по его коже.

Вдруг он вскинул на меня взгляд, и в карих глазах заиграли огоньки.

— Хочешь помыть меня ты?

Я вспыхнула.

— Нет уж, спасибо. И вообще, я выхожу.

Решив, что с меня хватит, я потянулась к полотенцу, но он перехватил мою руку и рывком прижал к себе.

— Хватит уже бегать, красавица. Я же вижу, что ты тоже хочешь меня.

От возмущения я не сразу нашлась, что ответить, как он ворвался в мой рот с поцелуем. Меня словно окатило кипящей лавой с ног до головы. Его губы были жёсткие и требовательные, язык пробивался глубже, лишая меня воздуха и воли.

Я хотела оттолкнуть, но пальцы ослабли, и сама не заметила, как приоткрыла губы навстречу. От его напора по коже побежали мелкие мурашки, а от возбуждения кровь забурлила, будто в ней лопались крошечные пузырьки.

Колени подогнулись, спина выгнулась навстречу, и я с ужасом поняла, что отвечаю на его поцелуй жадно и отчаянно.

И вдруг он отстранился. Резко, как будто вспомнил что-то важное. Его дыхание всё ещё обжигало моё лицо, а глаза горели, но он хрипло усмехнулся:

— Придётся отложить, золотце. У меня дела. Но по возвращении…

Тяжело переводя дыхание, я выскочила из душевой, стараясь не думать о том, почему один только его намёк на продолжение заставил живот вспыхнуть огнём.

Чтобы отвлечься от мыслей, я решила приготовить завтрак. Достала несколько яиц, помидоры и сосиски, на секунду задумалась, должна ли я спросить, готовить ли на него тоже. Желания кормить зека не было, но опять врубились грёбаные хорошие манеры. Он же купил мне одежду и принес пиццу. А ещё довёл до такого оргазма, что даже сейчас при воспоминании о тех ощущениях слабели колени.

Наверно, я выглядела очень глупо, застыв в раздумьях со сковородкой в руках, потому что когда я повернулась, увидела Савельева, с усмешкой наблюдавшего за мной. На нём уже была надета кожаная куртка.

— Красавица, я бы с радостью разделил с тобой завтрак, но мне надо ехать. Увидимся вечером.

Он послал мне воздушный поцелуй и развернулся к выходу. Спустя секунду раздался щелчок замка.

Визуализация 4. Артём.

Глава 12

Артём

На встречу к гаражам я приехал вовремя. Там уже был Сыч, а десять минут спустя подъехала ещё парочка мужиков, которых я видел впервые.

Из объяснений Громова я понял, что целью нашей поездки было банальное вышибание долга с одного ресторатора, задолжавшего Рябому.

Гром предупредил: мокрухи лучше избегать, но «если надо — грохните кого-нибудь из его людей, чтоб больше не тянул с оплатой».

Мысль снова ввязываться в мокрые дела сразу после недавней отсидки меня совсем не прельщала, но выбора не было. Сейчас главное — показать Рябому, что я готов на всё, лишь бы влиться в их «коллектив».

Сыч поехал со мной, а двое других на второй машине.

— Ну что, Савыч, как вкус свободы? Как вкус психологини? — с тупым ржанием спросил Сыч, закуривая особенно вонючую папиросу прямо в салоне.

Я старался не морщиться. Терпеть не мог табачного дыма, но урка-ЗОЖник вызвал бы как минимум недоумение у братвы.

— Нормально всё. Когда зоной не воняет, дышится прекрасно, сам знаешь. А про психологию не твоё дело.

— Ты давай не залипни на ней, — бросил Сыч, стряхивая пепел под ноги. — Мы тебе подгоним потом девок, замучаешься выбирать. А с этой уже завязывай. А то Гром нервничать начнёт.

Мне очень хотелось засунуть эту сигарету ему в глотку.

— Я разберусь, Сыч. Не малолетка. Только, по-моему, ты слишком много об этом думаешь. У самого что ли яйца чешутся?

Сыч гоготнул:

— Ну да, больно уж задница у неё аппетитная. Да и вообще вся такая стерва. Люблю из таких спесь вытрахивать.

Я сжал руль так, что костяшки побелели. Нет, нельзя, Савельев. Нельзя сейчас расквасить ему рожу. Но при мысли о том, что эта свинота дотронется до моего Золотца, у меня вскипала кровь.

Злата моя и точка. И пусть только попробует кто к ней сунуться.

Сам не понимал, чего меня так на ней заклинило. Но при первом взгляде на неё, ещё там, в тюрьме, у меня сразу колом стал, и внутри неоном загорелась вывеска: «Эта телка — моя». Никогда такого не было, хотя девок было — не сосчитать. Как в четырнадцать начал е*ать всё, что движется, так и не прекращал.

На самом деле, я не собирался брать её в заложники изначально. Думал: после побега разберусь с делами, а потом уже прикачу к ней.

Вот только моя красавица приглянулась Гробу. Самому последнему отморозку и психопату, который, как поговаривали, обожал причинять боль. У него вся охрана прикормлена. Пошёл слух, что он собирался заказать её себе на сладкое.

Если бы я без неё тогда усвистел, плохо бы пришлось Золотцу. Эта мразь сначала её во всех позах бы отымела с особой жестокостью. А потом или Злата крышей поехала бы, или её нашли бы в канаве. Охрана всё отрицала бы, свидетелей не оставалось. Так уже бывало с другими бабами, которые пытались качать права и требовали справедливости.

Поэтому я её и прихватил.

Вот только теперь ещё и от своих отбивать приходится. Но даже Сыч с Громом вместе взятые не были такими отмороженными, как Гроб. С ними я как-нибудь разберусь.

— А у этого должника есть семья? — спросил я у Сыча, чтобы сменить тему.

— Ага. Жена и двое детей. Можем женушку прижать для наглядности.

— Блядь, Сыч, тебе лишь бы прижать кого-нибудь. Сними уже себе шлюху, хоть пар сбросишь.

Тот совсем не обиделся, лишь заржал как обычно.

Я задумался. Хоть Рябой и сказал, что при необходимости можно убрать кого-нибудь, что-то мне подсказывало, что если мы справимся с делом без мокрухи, это мне зачтётся больше.

Внезапно в голову пришёл изящный план. Я достал трубку и набрал Громова.

— Это Малой. У тебя есть данные о том, где сейчас жена должника? И узнай, как зовут его детей.

Несколько часов спустя мы вышли из ресторана с полностью выплаченным долгом в кейсе.

План был максимально прост, но эффективен. Жена ресторатора была в торговом центре, гуляла вместе с детьми по магазинам. А мы по пути заскочили в салон мобильной связи, где я при помощи своего обаяния и пары нужных звонков убедил консультанта, что моя жена потеряла телефон и мне надо срочно перевыпустить сим-карту. Которую я вставил в новый аппарат.

Когда мы приехали на место, ресторатор упорно отказывался, ссылаясь на отсутствие выручки, клялся и божился, что как только так сразу. Это был старый прожжённый еврей, у которого не могло не быть припрятанной кубышки с наличкой.

Убивать его Рябой не хотел, потому что он действительно приносил хорошую прибыль. Вот только делиться он не любил. Прилежно отдавал базовую часть, но периодически зажучивал то, что шло сверху.

Конечно, пришлось его приложить как следует, но он продолжал упорствовать.

— А как ты думаешь, где сейчас Давидик и маленькая Ева? — вкрадчиво уточнил я.

— Они с моей женой, — побледнел мужчина, тут же теряя свой боевой напор.

— Всё правильно. А твоя жена сейчас в подвале одного из помещений Валерия Михайловича. И увидишь ли ты снова свою семью, зависит от тебя.

И предложил ему набрать своей супруге.

Как же вытянулось у него лицо, когда на звонок заиграла мелодия из телефона, который лежал в моей куртке.

— В подвале плохо ловит, поэтому я решил, что её мобильник пока побудет у меня, — пояснил я с улыбкой. — Но если ты хочешь, Сыч съездит, передаст ей большой горячий привет от тебя. Верно, Сыч?

Тот осклабился.

— Вообще базара нет! Передам раза два, как минимум. Только мелкие щенки чтоб не орали, а то придётся им рты закинуть.

Бедняга еврей тут же пулей стрельнул к потайному сейфу и всё отдал.

Представляю, какое было у него лицо, когда полчаса спустя вернулась с шоппинга довольная жена, жалуясь, что у неё почему-то перестала работать симка.

— Ну ты орёл, Малой! — веселился Сыч, когда мы ехали к Грому отдавать полученное. — Даже руки марать не пришлось.

Громов был чуть более сдержан, просто кивнул и бросил:

— Молодец, Малой. Мы уже думали, придётся его всё-таки мочить.

Глава 13

Злата

После ухода Савельева я неторопливо и с удовольствием позавтракала, потом улеглась на кровати, включила телек и пересмотрела все фильмы, которые шли по каналам.

Затем ещё раз тщательно исследовала квартиру, но не нашла ничего, что могло бы мне как-то помочь выбраться.

Было ощущение, что я словно крыса в стеклянной банке.

Не верилось, что ещё позавчера у меня была обычная жизнь, любимая работа, какие-то планы и цели. А сейчас только бандитская квартира и ожидание возвращения зека, от прикосновений которого у меня вспыхивает кровь.

Савельев сказал, что не причинит мне вреда. Означало ли это, что он отпустит меня? Или он имел в виду, что просто не прикончит, но моя судьба теперь жить в притоне с бандитом?

Если я выпутаюсь из всего этого, мне впору не диссертацию писать, а криминальный триллер.

Ближе к вечеру я уже просто ходила по квартире, как зверь в клетке, и с каждым шагом ощущение безысходности только крепло. В этой берлоге не было ни одной книги. Ладно книги — я была бы рада даже какому-нибудь потрёпанному журналу «Спортивная жизнь».

Время шло и шло, но Артёма не было. Не то чтобы я особо скучала по нему, но всё-таки предпочла бы, чтобы он вернулся, чем если бы с ним что-то случилось и приехал Саныч «зачищать» квартиру.

Телевизор гудел однообразием, но я ловила себя на том, что больше прислушиваюсь к звукам снаружи. Любой стук, шаги на лестнице, хлопок дверью заставляли сердце бухать так, будто ко мне уже ломятся. Иногда я представляла, как это не Савельев открывает дверь, а Саныч с компанией. И тогда… Я зажмуривалась, чтобы не додумывать картину дальше.

Но стоило мне расслабиться, мозг предательски подкидывал другое: воспоминание о его руках, ласкающих мои соски, или о том, как горячо и грубо он целовал меня в душе. Тело отзывалось мгновенно, как будто на автомате. Я злилась на себя, пыталась прогнать мысли, но это было похоже на борьбу с огнём, который только сильнее разгорается, когда машешь на него руками.

Когда на часах пробила полночь, я уже не могла ни думать, ни переживать, просто без сил завалилась в постель, накрыла голову подушкой и отрубилась.

Проснулась от прикосновений чьей-то руки. Сначала решила, что это сон: мягкое, почти ленивое движение по плечу, тёплое дыхание у виска. Но сон быстро рассеялся, и я сразу поняла, что это он. Савельев вернулся.

— Привет, Золотце, — хрипло шепнул он мне прямо в ухо.

От него пахло коньяком и почему-то берёзовыми вениками. Судя по начинавшему пробиваться рассвету, время было около пяти утра.

Он рывком развернул меня к себе и впился губами в мой рот. Поцелуй был яростный, требовательный, будто он хотел стереть границы между нами, подчинить меня целиком. Его ладонь сжала моё запястье, вторая легла на затылок, заставляя принять его напор.

От него исходило напряжение и подавляющая энергия такой силы, у меня перехватило дыхание. Сердце колотилось в груди, страх пробрал до мурашек — и в то же время тело пронзило огненной стрелой, как будто оно ждало именно этого.

Его язык то неистово атаковал мой рот, то ласково играл с моим языком, скользил по линии зубов, а в следующую мгновенье снова прорывался внутрь, жёстко и жадно, как хищник, добивающий добычу. Каждое движение было похоже на толчок, и я чувствовала, будто он владеет мной уже здесь, в поцелуе. Мир словно растворился в этом жарком, властном хаосе наших сплетённых губ.

Савельев дышал тяжело, почти срываясь, и в его движениях чувствовалась какая-то бешеная одержимость, а у меня не оставалось ни сил, ни желания сопротивляться.

Вдруг он навалился сильнее, коленом раздвигая мои ноги и накрывая меня собой. Ткань тонких штанов натянулась, и я ощутила его бедро прямо там, где во мне разгоралось пульсирующее тепло.

Его ладонь скользнула вниз, ухватила край моей футболки и рывком сняла её через голову. Я не успела возмутиться, как холодный воздух ударил в оголённую кожу, соски мгновенно напряглись, и он тут же накрыл грудь своей ладонью — грубой, тёплой, настойчивой. Пальцы скользнули по соску, зажали его и слегка потянули.

От этого резкого движения у меня вырвался стон, который он тут же поймал своими губами. Я зажмурилась, захлебнувшись его поцелуем. Моё тело дрожало от смеси страха и острого возбуждения, которые сплелись во мне так тесно, что я не различала, где одно, а где другое.

Он не давал мне отдышаться, напротив, усилил поцелуй, двигаясь жёстко и требовательно, а бедро всё сильнее вдавливалось между моими раздвинутыми ногами.

Он оторвался лишь на секунду, чтобы стянуть через голову свою футболку. Его горячая кожа прижалась к моей, и меня обожгло этим внезапным соприкосновением, словно всё электричество планеты разрядилось именно в этот миг.

— Всё, Золотце, сейчас я тебя трахну, — хрипло прошептал он мне прямо в ухо, и от этих слов у меня внутри всё оборвалось в сладком падении.

Жесткая властность его тона, не оставляющая возражений, вызвала приступ стыдливого возбуждения. Я почувствовала, как мгновенно намокла, предательски выдавая свое согласие телом наперекор возмущённому разуму.

Он не дал мне времени опомниться. Резким движением стянул с меня штаны, и тут же скинул свои. Мы остались кожа к коже, и у меня закружилась голова от жара, запаха и близости, которая уже не оставляла мне ни капли воздуха.

Глава 14

Артём. Накануне.

Перед встречей с Рябым меня всё же охватил лёгкий мандраж. Пока мы ехали, я ещё раз прокручивал в голове всё, что сделал за это время. Ошибок не было, всё должно было пройти ровно.

Гром затормозил у роскошного ресторана в восточном стиле, я припарковался следом. У входа, дымя привычной вонючей сигаретой, стоял Саныч.

Я вышел из машины и подошёл к нему. У входа стояли двое охранников в костюмах, на вид скорее вышибалы из бойцовского клуба, чем обычные «секьюрити».

Мы дождались Грома и вместе направились внутрь. Официант в белой рубашке распахнул перед нами дверь, и я шагнул в полумрак зала. Бархатные портьеры, золотые светильники, низкий гул голосов и музыка фоном — всё выглядело так, будто мы попали не на встречу с авторитетом, а на приём к восточному князю.

— Рябой любит достойный антураж, — хмыкнул Саныч, заметив мой взгляд на зал. — Ты, небось, не часто в таких местах бывал?

Я молча кивнул. Для паренька из провинции, попавшему по малолетке за решетку, такая роскошь выглядела почти нереальной, словно чужая жизнь за стеклом.

Мы прошли в дальнюю часть зала к закрытой кабинке, находившейся на небольшом возвышении. Официант отодвинул бархатную штору, чтобы мы могли пройти.

За накрытым столом сидело несколько мужчин. Рябого я узнал сразу — коротко стриженный, с заметной залысиной, коренастый, плечистый, с чуть намеченным брюшком. Лицо грубое, порезанное морщинами, тяжёлый взгляд, будто сразу просвечивающий насквозь. Он сидел расслабленно, но в его позе чувствовалась абсолютная уверенность в том, что это он хозяин жизни, а остальные лишь тень рядом с ним. Когда мы зашли, оживленные разговоры за столом сразу стихли.

Рябой чуть приподнял глаза от бокала, смерил меня взглядом и едва заметно кивнул подбородком.

— А вот и наш малой. Подходи ближе, познакомимся.

Он указал на свободный стул.

Я сделал шаг вперед, сел на предложенное место, Саныч сел рядом, а Громов остался стоят у входа. Рябой сделал еле уловимый жест и официант тут же поставил перед нами чистые тарелки и наполнил рюмки.

— Ну что, малой, шуму ты уже наделал, — усмехнулся Рябой, прищурив глаза. — Впору давать тебе кличку «Камыш».

Он поднял рюмку, слегка качнув ею.

— Давай, за знакомство.

Я взял со стола свою, не опуская глаз, но и не выпячиваясь. В этой игре важен баланс: показать уважение, но не стелитьcя. Стекло звякнуло о его рюмку, и я коротко произнёс:

— За знакомство.

Рябой чуть хмыкнул, будто отметил что-то про себя, и опрокинул рюмку.

— С Романовичем изящно разделался. Молодец.

Он чуть подался вперёд, и в глазах мелькнуло что-то, похожее на интерес.

— Мне тупые мясники не нужны. У меня таких хватает. А ты, малой, показал, что башка работает. Это дороже.

Официанты внесли блюдо с мясным ассорти на гриле, от которого исходил умопомрачительный запах.

— Давай, малой, налегай. Силы тебе ещё понадобятся, — со смешком протянул Рябой. — Будем твоё прибытие в бане отмечать. Она уже настоялась.

Я коротко кивнул, отметив про себя, что не предупредил Золотце о возможной задержке. Стоило догадаться, что Рябой захочет познакомиться сразу, а в их мире без сауны и шлюх ничего не делается.

— Ты, малой, мне скоро пригодишься на важной встрече, — продолжил Рябой, с видимым удовольствием поглощая люля-кебаб.

Этот люля я уже попробовал, отвал башки как вкусно. В обычном ресторане такого не найти.

— В воскресенье приедет очень ценный груз. Его нужно будет в целости и сохранности доставить в порт и проследить за отгрузкой. Твоя задача будет заключаться в сопровождении вместе с остальными ребятами. Дальше им займется Гром со своими людьми.

Я жевал и кивал, периодически опрокидывая в себя рюмку коньяку, чтобы не возникали лишние вопросы. Никогда не любил ни сигареты, ни крепкий алкоголь, несмотря на свою биографию.

О каком грузе говорил Рябой мне было известно. Слухи о том, что он занимается не только транспортно-экспедиционным обслуживанием, ходили давно — вместе с контейнерами шли такие партии, что в декларациях не пропишешь.

Речь шла о живом товаре. О молодых девушках из стран бывшего СНГ, которых силой переправляли через порт и продавали в закрытые клубы по заказу людей с очень громкими именами.

Я понимал, что Рябой не станет раскрывать мне сразу все детали. Для него я пока всего лишь перспективный «малой», которому положено ехать рядом и делать свою часть работы. Но в этот раз он готовил особо важную и крупную сделку. И то, что меня допускали к охране первичной транспортировки «груза», значило очень много.

Рябой откинулся на спинку, доел остаток люля и вытер руки салфеткой. Потом поднялся из-за стола, хлопнул меня по плечу.

— Ну что, малой, пошли париться.

Мы спустились вниз через отдельный вход, где нас встретил охранник и пропустил в закрытую зону. Баня оказалась не какой-нибудь обычной парилкой, а целым комплексом с бассейном, мягкими диванами и отдельными комнатами. В воздухе клубился пар, пахло хвойными маслами и дорогим табаком.

Глава 15

Злата

Я проснулась в кровати одна и тут же залилась краской от воспоминаний ночных безумств. Неужели я и правда переспала с молодым беглым зеком? Мало того, сама попросила его трахнуть меня. Преступника, который моложе меня на десять лет.

Я сунула голову под одеяло, словно пытаясь скрыться от охватившего меня чувства стыда.

«Злата Анатольевна, да ты развратная шлюшка оказалась», — прозвучал в голове ехидный голос Лизки.

До меня доносились приглушённые звуки, похожие на звяканье посуды. А ещё что-то очень вкусно пахло, отчего у меня мгновенно заурчало в животе.

Я натянула на себя одежду, быстро умылась и вышла на кухню.

— Доброе утро, красавица, — улыбнулся мне Савельев, переворачивая что-то шкворчащее на сковородке. — Ты как раз вовремя, завтрак готов.

Он поставил передо мной кружку кофе и разложил по тарелкам омлет, в котором виднелись аппетитные кусочки бекона.

— Приятного аппетита, — подмигнул он мне, приступая к трапезе.

Я взяла вилку и попробовала первый кусочек, украдкой рассматривая его. Почему-то сейчас совсем не ощущалось той неловкости, что обычно накрывает утром после случайного секса. Наоборот, было странное чувство спокойствия, будто этот совместный завтрак был естественным продолжением ночи.

Он вскинул на меня взгляд и послал воздушный поцелуй одними губами. А я внезапно залюбовалась тем, как лучи солнца превращают его глаза из карих в почти жёлтые, будто в них пряталось само утро. И на мгновение показалось, что передо мной вовсе не беглый преступник, а обычный молодой мужчина. Красивый и очень сексуальный мужчина.

Я крепче сжала ноги и продолжила сердито поглощать омлет. Дофамин и правда делает из людей дураков.

Когда с завтраком было покончено, я долила себе ещё кофе и снова посмотрела на него.

— Артём… — я запнулась, покраснев, внезапно вспомнив, как шептала его имя в оргазменной агонии.

— Да, Золотце, — невинно переспросил он. По самодовольной улыбке было понятно, что он прекрасно понял, о чём я подумала.

— Что со мной будет? — спросила я, глядя на него прямо. — Ты меня убьёшь?

Он слегка нахмурился.

— Я же уже говорил, что никогда не причиню тебе вреда. Ты должна мне довериться.

— Я смогу когда-нибудь вернуться домой? — с замиранием сердца спросила я.

— Обязательно, — улыбнулся он. — И мы будем жить с тобой вместе.

Я опешила.

— Что? Я не хочу быть бандитской… марухой*? Или как там у вас называется?

Савельев рассмеялся от всей души.

— Золотце, где ты набралась этого жаргона? В сериалах про девяностые? Так уже давно никого не называют.

— Да неважно, как называют! Я хочу вернуться к своей нормальной жизни. Без зеков и бандитов, — бросила я.

— А я хочу отлизать тебе так, чтобы ты забыла своё имя, — бархатисто протянул Савельев, глядя мне прямо в глаза с таким посылом, что у меня мгновенно пересохло в горле.

— Ты… ты невозможный пошляк, — залилась я краской, сама не понимая, от чего сильнее: от смущения или от того, как живо представила, что он это делает.

— Я просто прямо говорю, что думаю. И, кстати, раз с завтраком покончено, — протянул Артём, — перейдём к десерту.

Он взял меня за руку и притянул к себе, усаживая на колени. Его ладони тут же скользнули в штаны и крепко сжали мои ягодицы. Он уткнулся носом в шею и жадно вдохнул.

— Как же ты одуряюще пахнешь, Золотце. Чувствуешь, как у меня сразу встал на тебя?

Да, я ещё как чувствовала. Было ощущение, что я сижу на камне. Он слегка начал двигать меня вперёд и назад, заставляя ёрзать по его члену.

У меня перехватило дыхание. Тело отзывалось на каждое его движение, жар расползался ниже живота. Я уперлась ладонями в его грудь, не зная, то ли оттолкнуть его, то ли вцепиться в плечи и прижаться крепче. Мысли путались, и вместе с ними росло раздражение на саму себя — за то, что он так легко доводит меня до дрожи.

В следующий миг он задрал мою футболку и впился губами в сосок, скользя языком по ареоле и время от времени втягивая её в себя. Из горла вырвался хриплый стон, волна возбуждения пронеслась по телу электрическими разрядами, сбивая дыхание.

Он стянул с меня штаны и трусики до колен, приподнял за бёдра и высвободил свой член, а затем одним резким движением вошёл в меня, уже влажную и горячую, изнывающую от желания.

— Артём… Презерватив!

— Не волнуйся, Золотце, я успею выйти, — прошептал он, прикусывая кожу у моего уха.

Его пальцы впивались в мою кожу, когда он начал насаживать меня на свой твёрдый ствол в бешеном ритме, с каждой секундой проникая глубже и грубее. Я откинула голову назад, положив руки ему на плечи, и откровенно кайфовала.

Да, это было неправильно. Порочно, опасно и абсолютно недопустимо. Но у меня сносило крышу. Разум гас, пока тело плавилось от горячего, первобытного наслаждения, которое растекалось по венам раскалённой лавой, сжигая всё на своём пути. Хотелось раствориться, утонуть окончательно, в нём, в этой безумной сладости.

Глава 16

Артём

Пока Золотце плескалась в душе, на телефоне высветился Саныч.

— Давай, малой, дуй на склад, адрес скину. Через час тут.

Я коротко ответил:

— Принято.

Сбросил вызов и уставился в экран. Сегодня среда, подготовка к воскресной операции шла полным ходом. Оставалось всего три дня. Скорее всего, самое позднее в пятницу Гром придёт за Златой.

План, который крутился у меня в голове, был дерьмовым. Ей придётся пройти через ад, и, скорее всего, после этого она возненавидит меня. Но другого способа сохранить ей жизнь не было.

Я быстро переоделся, проверил маршрут и тяжело выдохнул: скорее всего именно на этот склад привезут потом и её. Эта мысль выворачивала изнутри.

В коридор я вышел как раз в тот момент, когда Злата открыла дверь ванной, укутанная в полотенце, розовая, распаренная. Такая аппетитная, что член тут же встал колом, будто был готов пробить потолок. Может, ну его, нахрен, и опоздать немного?

Но сразу одёрнул себя. Нельзя рисковать даже в мелочах.

Поэтому просто сгрёб её в объятия и впился в сочные губки. От неё пахло шампунем и чем-то сладким. Крышу мне, конечно, сносило знатно.

— Когда ты вернёшься? — спросила она, когда я наконец отпустил её.

— Не знаю, Золотце, — честно сказал я, проверяя, всё ли взял с собой. — Главное, никому не открывай. Особенно чужим.

— Тогда не запирай меня, чтобы у меня был шанс не открывать, — парировала она, сердито нахмурившись.

На секунду захотелось по-настоящему успокоить её. Я наклонился ближе и тихо сказал:

— Всё будет нормально, Золотце. Просто верь мне.

Она вскинула на меня взгляд, в котором смешались злость и надежда. Я крепче сжал её плечи и кивнул.

И в тот момент больше всего на свете захотелось, чтобы вместо этой дерьмовой ситуации мы жили вместе в нормальной квартире, как обычные люди. Чтобы я выходил за продуктами, а она ворчала мне вслед из кухни.

Но, к сожалению, это было невозможно. Поэтому всё, что я мог сделать, это хотя бы дать ей это обещание.

Через сорок минут я припарковался у серого ангара в промзоне. Заморосил мелкий дождь, отчего место казалось еще более унылым. У ворот стояли несколько парней говорящей наружности, явно из числа «шестерок» Рябого. Приятно было осознавать, что я в его иерархии уже на ступень выше.

Саныч махнул мне рукой от самого входа:
— Давай, малой, сюда.

Внутри гудели лампы, пахло резиной и сыростью. По левой стене были выстроены разноцветные контейнеры: синие, красные, зелёные. На дверях виднелись белые маркировки, на некоторых уже висели пломбы. По бетонному полу жужжал погрузчик, водитель ловко подталкивал паллету с ящиками.

В глубине стояла фура с тентом, по борту которой красовалась яркая наклейка «ОВОЩИ • ФРУКТЫ». Рядом с ней, на раскладном рабочем столе два оформителя активно штамповали накладные.

— В субботу к вечеру сюда пригонят газели с товаром, — сказал Саныч, щёлкнув зажигалкой и прикуривая.

Он сделал затяжку, выдохнул в сторону ворот и снова посмотрел на меня.

— Дальше сам всё увидишь. Твоя задача простая: не болтать, оружие держать при себе и смотреть, чтобы всё прошло гладко.

Он махнул рукой в сторону фуры в глубине ангара.

— Товар перегрузят туда. Накладные чистые, печати готовы. По бумагам — овощи и фрукты. А без бумаг и ещё десерты, — он ухмыльнулся, выпуская дым. — Груз ценный. Ценный значит… живой. Не геройствуй и слушай команды старших.

Сразу после этого улыбка исчезла. Саныч резко выпрямился и сузил глаза.

— Ты же понимаешь, что там поедут не только яблоки с помидорами?

— Не дурак, — кивнул я.

— Вот и хорошо, — он кивнул в ответ, стряхивая пепел на бетонный пол. — Товар деликатный. Нервный. Но вышколенный.

Он сделал ещё одну затяжку, будто давая мне время всё переварить. Затем щелчком откинул окурок в сторону и продолжил сухим, деловым тоном:

— Поможешь в разгрузке и отгрузке. Ночью фура пустая, стоит тут наготове. Склад под охраной. Груз пережидает внизу, в подсобке.

Мы подошли к дальней части склада, где Саныч приоткрыл тяжёлую железную дверь сбоку и щёлкнул выключателем. Мы спустились вниз в подвальное помещение.

В нос ударил затхлый запах бетона и сырости. Комната без окон, с голыми стенами. На полу валялись матрасы, в углу стояли три упаковки воды в пластиковых бутылках, сложенных друг на друга. Что удивило, так то что в дальнем углу подсобки виднелся отгороженный закуток с унитазом. Почти люкс условия для содержания заложниц.

— Газели разгружаем сюда, — бросил Саныч будничным тоном, словно речь шла о мешках с картошкой. — Утром поднимаем, перегружаем в прицеп и колонной выезжаем в порт. Сопровождение невидимое, лишнего внимания не привлекаем. Пара парней едет внутри с грузом. Гром спереди, мы страхуем сзади.

Я кивал, сохраняя каменное лицо. Старался выглядеть так, будто меня совсем не задевает то, что в этой фуре, за ящиками с овощами, поедут перепуганные молодые девчонки.

Глава 17

Артём

К Золотцу я вернулся ближе к ночи. Саныч подробно рассказал мне устройство склада, показал подсобку и познакомил с парнями, которых я ещё не знал.

А потом мы поехали в ресторан к остальным, что, конечно же, входило в обязательную программу. Там праздновали день рождения одного из старших людей Рябого, поэтому без живой музыки, танцев и очередной партии шлюх не обошлось.

Злата еще не спала, лежала в комнате на кровати, глядя в телевизор.

– Привет, Золотце, — сказал ей. Она посмотрела на меня и клянусь, в серых глазах мелькнул отголосок радости. Привыкать ко мне начинает, моя красавица.

Я сбросил одежду и нырнул к ней под одеяло. Она была в одной футболке и крошечных трусиках, которые тут же полетели на пол. Пришло время исполнить своё обещание. Я впился губами в её живот, жадно целуя и двигаясь всё ниже, к гладкому холмику.

Она выбривала себе почти все, кроме маленького треугольничка волос, который только сильнее заводил меня. Я прошелся языком по нежной коже и коснулся горячих складочек.

— Артём… подожди. Я… — выдохнула моя девочка с лёгким испугом, но я лишь прижал её крепче и усилил нажим языка.

Боже, какая же она была вкусная. Сладкая, как спелый фрукт. Я обхватил её бёдра руками и раздвинул шире, углубляясь всё сильнее. Сначала я трахал её своим языком, входя всё глубже, а потом водил круги по клитору, доводя её до безумия. От её дрожи и стонов у меня был такой стояк, что член почти лопался от напряжения.

Я всунул палец в её горячую пещерку и мышцы тут же плотно обхватили его. Блядь, какая же она тесная, прям как девочка. Я начал трахать её пальцем и вылизывал клитор с такой жадностью, что уже спустя пару минут она задрожала, вцепилась мне руками в волосы и кончила с таким криком, что я сам чуть не спустил прям в простыню.

Дав ей отдышаться, я продолжил уже нежнее, едва касаясь кончиком языка набухшей горошинки. Жадно ловил каждый её стон, чувствуя, как она снова теряет контроль. Её бёдра сами прижимали моё лицо крепче, словно она уже не могла без этих движений.

Я елозил языком вниз и вверх, зажимал её клитор губами, играя с ним, пока она, изгибаясь, снова не затряслась в конвульсиях удовольствия.

Тут уже я не смог сдержаться, рывком подтянул её к себе и вошёл со всего размаху на всю глубину. Она была такой горячей, такой влажной и тугой, всё ещё дрожащей от оргазма, что я успел сделать лишь пару движений, как у меня потемнело в глазах и я взорвался с такой силой, что не успел выйти.

Когда мы оба пришли в себя, она сердито стукнула меня кулаком в грудь.

— Ты кончил в меня, придурок!

— Прости, дорогая, — я поцеловал её в нахмуренные уголки губ. — Завтра я съезжу в аптеку и куплю тебе таблетку экстренной контрацепции.

Она положила руки на мою голову, пытаясь меня отодвинуть, но пальцы лишь скользнули мне в волосы и застыли там. Красавица молча смотрела на меня своими светло-серыми глазами. А у меня внутри коктейли Молотова взрывались от её взгляда. Я зарылся руками в её длинные золотые волосы и притянул к себе покрепче.

По ходу, я залип на ней по полной. Втюрился, как последний пацан. Ни разу такого со мной ещё не случалось. Сначала-то думал, что трахну пару раз и успокоюсь.

А она в душу пробралась, моя строгая красавица. И это очень мешало делу.

***

Злата

Я очень злилась на него. И одновременно на себя. Потому что этот наглый сопляк каким-то образом заставил меня думать о нём.

Своим напором и безапелляционной уверенностью в том, что он в постели круче всех (а это было именно так, по крайней мере в моём опыте), он словно вторгся в мои клетки. Я ни на одного мужчину в своей жизни так молниеносно не реагировала. Или, выражаясь языком Савельева, ни от кого так мгновенно не текла.

Но сейчас, глядя в эти каре-зелёные глаза, я впервые ощутила нечто большее. Как будто что-то покалывало в груди. Мурашки по спине шныряли не от его прикосновений, а просто от того, как он смотрит на меня. Мне хотелось трогать его волосы, тело, пройтись губами по всем татуировкам. Этот наглец кончил в меня, но в тот момент мне было настолько всё равно, что даже страшно.

Нет, конечно, я не хотела бы забеременеть от беглого зека, ещё чего не хватало. Завтра обязательно выпью таблетку и завяжу ему член в узел, ну как минимум без презервативов чтобы не подходил больше.

Но тем не менее, сейчас мне просто хотелось положить голову ему на грудь, лежать с ним в обнимку и слушать стук его сердца.

Это безумие. Я ведь ничего о нём не знала. Не считая того, что он бандит, сбежавший из тюрьмы.

Я не знала, какое у него прошлое и почему именно он оказался за решёткой. Не знала, есть ли у него семья, которая ждёт или наоборот, прокляла его. Не знала, сколько женщин было до меня.

И самое главное, не знала, что он планирует делать со мной дальше.

Совершенно очевидно, что у нас не может быть никакого будущего. Тогда какого хрена у меня такое тепло в душе разливается, когда он запускает пальцы в мои волосы и перебирает их медленно, с той нежностью, от которой внутри всё сжимается. Когда он касается моих губ, целует жадно и одновременно ласково. И смотрит своими желтовато-волчьими глазами так, будто я единственная во всём мире.

Глава 18

Артём

На следующий день мы поехали в порт, где мне показали контейнеры Рябого, в один из которых предстояло переправить груз для дальнейшей отправки по морю.
Я старался не поддаваться эмоциям, но всё ещё было сложно привыкнуть к тому, что речь шла о живом товаре. Наверное, это приходит с опытом. Потому что Саныч обсуждал детали предстоящей операции так же спокойно, будто рассказывал о походе на рынок.

— Значит, перегружаем по одной. Кучей не надо — так они быстрее начинают верещать. Берёшь, автомат под рёбра и в контейнер. Быстро, без лишних движений.

Он докурил и придавил сигарету подошвой.

— К восьми утра судно уходит. К этому времени контейнер с грузом должен стоять опломбированный и оформленный. Бумаги чистые, таможня нас не тронет — всё куплено. Для них это фрукты, а для нас это товар. Понял?

Я кивнул, Саныч продолжил.

— Тут территория не только наша, так что задержки исключены. Люди Грома будут держать периметр, чтобы никакие залётные бомжи не шлялись рядом.

Всё было подготовлено так чётко, что можно было только позавидовать организации Рябого.
Я добивался того, чтобы меня допустили к делу, и вот теперь получил именно то, чего хотел. Только вблизи всё выглядело куда грязнее, чем я себе представлял.

И сейчас мне нужно было сделать самую ужасную вещь в своей жизни.

Я вдохнул поглубже перед тем, как произнести:

— Саныч. Есть одно дело.

Саныч повернулся ко мне, доставая сигареты.

— Чё, малой?

— Бабу… ну психологиню ту. Хочу ещё пару дней погонять, напоследок. Она сосёт, как пылесос, реально никогда так никто не заглатывал. А после минета так на уши льёт сладко.

Саныч хмыкнул, прищурился и выпустил клуб вонючего дыма.

— Ну и?

— Ну и я подумал, может, её тоже тогда к овощам и фруктам? И Грому меньше возни будет. На склад я сам её довезу. Скажу, мол, если дело выполнит — отпустим.

Саныч выдал смешок.

— Вот ты, малой, правда член вместо мозгов. Так и знал, что она тебе в яйца въелась.

Я добавил, чувствуя себя откровенным ублюдком:

— Тут такое дело, Саныч… я воя бабского не люблю. И крови бабской тоже. Она у меня уже как собачонка: льнёт, уходить сама не хочет. Я ей наплету, что если поможет нам, то останется живой. До моря будет спокойна, а там уже быстро всё решим.

Говорить я старался буднично, будто просто подкидываю практичную идею:

— А польза от неё тоже будет. Она старая, да ещё и психолог. Девки в дороге воют, а эта им мамкой побудет, зубы заговорит, успокоит. А там уже как груз по морю пойдёт, так и её — вплавь, с камнем на шее.

Саныч фыркнул, докурил до фильтра и кинул окурок в лужу у двери.

— Ну ты и мразь, малой, — сказал он без осуждения, скорее с уважением. — Правильно мыслишь. Чё бабу зря гробить, если толк какой-никакой есть.

Он прищурился, будто примеряя мою идею на деле.

— Ну ладно, будет тебе подарочек в честь первого большого задания. До субботы она твоя. С Громом я перетру, вброшу за тебя слово. Вот Смола подсобил, конечно, поросль молодую. Но пусть будет у тебя единственный недостаток — член буйный. Зато к наркоте и бухлу ты спокоен, я уже заметил. А баб мы тебе хоть каждую неделю новых будем подгонять. И старых, и молодых.

Мы прошлись вдоль контейнеров, перетёрли последние детали и разошлись.

Домой я возвращался с чувством, будто сожрал ведро дерьма. Не то чтобы я знал его вкус, но предполагал, что ощущал бы себя именно так.

Подъезжая к дому, я сразу заметил машину Громова и внутри всё похолодело. Неужели Саныч не смог его убедить, и он приехал за Златой?

Я прибавил газ и остановился у дома так резко, что колёса коротко взвизгнули. Выскочил из машины и встретил взгляд Грома, стоявшего неподалёку. Я подошёл к нему с каменным выражением лица.

— Здорово, Малой, — он пожал мне руку.

— Гром?

— Малина засвечена. Тебе надо переехать, — коротко бросил он, и я еле заметно выдохнул от облегчения.

Значит, он приехал не на зачистку. Громов внимательно изучил меня взглядом, словно читая мои мысли по лицу.

— Про девку мне Саныч передал. Контейнер пойдёт. Способ чистый, шуму не будет. Но имей в виду, если из-за неё всплывёт хоть что-то, отвечать будешь ты.

Я кивнул, всем видом показывая, что понимаю риски.

— Давай, на сборы пятнадцать минут. Поедешь на моей.

Гром упорно обращался ко мне в единственном числе, не упоминая Злату. Она была уже списанным материалом, вроде мешка с вещами, который прицепом поедет вместе со мной.

— Понял, — сказал я.

Я поднялся наверх, Злата вышла мне навстречу.

— Привет. Ты сегодня что-то рано.

— Золотце, собирайся.

В её глазах промелькнул испуг.

Глава 19

Злата.

Этот жуткий дом навевал тоску и вызывал страх. В той квартире ещё оставалась иллюзия нормальной жизни, пусть и в заточении. Здесь же, с этими амбалами внизу, я сразу, до боли отчётливо понимала, где и с кем нахожусь.

На их фоне Артём вдруг стал казаться чужим и далёким. Беглый зек, один из них, просто с красивым лицом. Он возбуждал меня физически, и от этого становилось только страшнее, потому что за этим не стояло ни романтики, ни отношений, только моя слабость перед его силой.

Я легла на кровать и закрыла глаза. Заснуть, конечно, у меня не получалось. Снизу доносился мужской смех и грохот бутылок. Я накрыла голову подушкой и тихо заплакала, пока, сама не заметив, погрузилась в тревожный сон.

Судя по всему, вернулся Артём поздно, потому что утром, когда я проснулась, он ещё спал.

Мне было страшно выходить из комнаты, но природа требовала своё, так что пришлось решиться. Тем более ванная находилась тоже на втором этаже, только в другом конце коридора.

Тихо приоткрыв дверь, я прошла на цыпочках, стараясь не издать ни звука. Из соседних спален доносился дружный храп, и тянуло таким перегаром, что я слегка успокоилась. Значит, напились до упаду и спать будут ещё долго. Эта мысль придала храбрости, и я даже решилась спуститься вниз, чтобы раздобыть воды и, может, что-нибудь перекусить.

Гостиная была уставлена пустыми бутылками, пепельницы ломились от окурков. Я поморщилась от запаха и грязи, которая была вокруг.

На всякий случай я поискала взглядом оружие, но его не было. Хотя понятия не имею, чтобы я с ним могла сделать, даже если бы они оставили автоматы внизу. Выбраться отсюда мне в любом случае вряд ли бы удалось.

На кухне в холодильнике нашлась докторская колбаса и кусок сыра. Я соорудила себе бутерброд, налила в большой стакан воды и уже собиралась вернуться наверх, как на плечо легла тяжёлая рука. Сразу стало ясно, что она принадлежала не Артему.

Сердце подскочило к горлу и заколотилось так, что я едва дышала. Я обернулась и увидела мерзко лыбящегося Сыча.

— Ну здравствуй, психологиня, — протянул он, облизывая губы. От этого зрелища меня едва не вывернуло.

— Доброе утро, — ответила я максимально ровно, хотя голос всё равно дрогнул. — Мне нужно наверх, к Артёму.

Я подхватила тарелку и попыталась пройти мимо. Но Сыч внезапно обхватил меня за талию и впился в меня своими влажными, противными губами.

Тарелка с грохотом упала на пол, разлетевшись на осколки. Я забилась в его руках, пытаясь вырваться, но он был сильнее.

— Ну чё ты кобенишься, сучка… — прохрипел он, выдыхая перегар мне в лицо. От него так несло потом, что я с трудом сдерживала тошноту.

Его ладонь скользнула вниз по спине и вцепилась в зад. Я дёрнулась, но он только сильнее прижал меня к себе.

— Отпусти! — выдохнула я, стараясь, чтобы голос звучал жёстко, а не жалобно.

— Конечно отпущу… как закончу, — загоготал он. Его липкие губы оставляли мокрые следы на шее, вторая рука уже лезла под футболку. Я резко лягнула его по ноге.

— Ах ты тварь, — зашипел Сыч, затем резко развернул меня к себе спиной и нагнул вперед, заставляя упереться животом в кухонный стол. Деревянная кромка больно врезалась мне в рёбра.

— Сейчас выебу тебя так, что сама орать будешь, как сучка, — прорычал он, пытаясь спустить с меня штаны.

Я вцепилась в них, дергаясь и сопротивляясь из последних сил.

— Руки от неё убрал, — раздался за спиной ледяной голос.

В следующее мгновение Сыча резко откинуло от меня. Раздался звук удара и грохот.

Это Сыч тяжелой тушей свалился на пол от мощного хука, который залепил ему Артём. В его глазах я увидела настоящее бешенство: они горели жёлтым, хищным огнём, и на секунду стало страшно уже мне.

— Тёмыч, ты чё, озверел? — простонал Сыч, вытирая кровь с лица. — Ты же сам её списал, мне Саныч сказал.

Мне внезапно стало трудно дышать от этих слов. «Списал»… Значит, никакого чуда не будет? Чего я ждала? Я в зековском притоне и, скорее всего, доживаю последние дни. Внутри будто вогнали острые шипы. Какая же дура — почти поверила, что Савельев и правда испытывает ко мне что-то большее.

Наши взгляды встретились.

— Быстро наверх, — коротко бросил он.

Я тут же вскочила и почти бегом выскользнула из кухни.

Прошло не меньше получаса, прежде чем Артём зашёл в комнату. В руках у него была бутылка воды и тарелка с бутербродами. Он поставил всё на стол, затем развернулся ко мне.

Я сидела на кровати, обхватив руками колени, и молча смотрела на него.

— Не выходи из комнаты одна. Никогда, — сказал он.

Я с трудом сглотнула. Во рту было сухо, как в пустыне.

— Я так больше не могу, Артём. Давай уже закончим эти мучения? Ты ведь всё равно должен меня убить.

Он слегка стиснул зубы, потом сел рядом. Я сразу отодвинулась на край кровати.

— Злата, — он был серьёзен, как никогда. — Ты помнишь, что я говорил? Ты должна доверять мне. Для тебя это единственный шанс выжить.

Глава 20

Злата

Наступила суббота, и уровень моей паники зашкалил за все мыслимые пределы. Я ходила по комнате, не находя себе места: то садилась на край кровати, то вставала и снова мерила шагами пол.

Он отвезёт меня на склад, где будут другие девушки. Значит, я такая же, как они. Живая игрушка? Товар? Зачем тогда все эти обещания про «потерпи» ? Чтобы я молча пошла на убой?

Артёма долго не было, и от этого страх только усиливался. А вдруг он больше не вернётся? Вдруг сейчас поднимется Сыч с другими бандитами и…

Когда он открыл дверь, я бросилась к нему, обхватила руками его пояс и прильнула всем телом. Он тут же крепко обнял меня и уткнулся куда-то в макушку.

— Золотце… — в его голосе словно слышалась боль, как будто он чувствовал то же самое, что и я. Но я тут же подумала, что выдумываю себе розовые облака. С чего ему расстраиваться? У него все в порядке. Работа, пистолет, пленница под боком.

— Нам пора, — его голос прозвучал глухо.

Внутри у меня всё оцепенело. Руки затряслись, к горлу подступил сдерживаемый крик. Пальцы вцепились в его куртку.

— Артём… Что будет завтра? Как именно это закончится?

Мой голос дрожал, как последний лист на дереве, готовый вот-вот сорваться под порывом осеннего ветра. И сама я чувствовала себя точно так же — хрупкой, беззащитной и обречённой.

Артём взял мое лицо в ладони и коснулся губ легким поцелуем.

— Я не могу тебе сказать, Злата. Просто продержись. Не лезь на рожон, не привлекай внимания. Если сорвёшься — с тобой покончат на месте. И я ничем не смогу помочь.

Мне показалось, что внезапно во всём мире выключили звук. И лишь стрелки часов, отсчитывающие минуты, остались единственным, что было слышно во всей вселенной.

Воздух вдруг стал горьким на вкус. Артём прижимал меня к себе, и я чувствовала, как бьётся его сердце. А ещё запах. От него пахло очень уютно. Кожей куртки, прохладой улицы и его собственным запахом, уже так хорошо мне знакомым.

Хотелось что-то сказать, но слова цеплялись за горло.

Артём медленно отстранился.

— Надо идти.

Мы вышли из дома и направились к джипу. На пассажирском сиденье уже сидел Сыч с фингалом под глазом. Он зыркнул на меня, криво усмехнулся, но промолчал.

Через полчаса мы остановились у большого складского здания. Следом подъехали ещё три машины. Ощущение становилось всё более жутким: вечер, машины, полные бандитов с оружием, огромный склад. Всё складывалось так, будто отсюда уже не выбраться.

— Пойдём, — коротко бросил Артём. Сейчас он был совсем другим, отстранённым и почти равнодушным. Через плечо у него висел автомат, как и у остальных мужчин возле машин.

Он взял меня под локоть и повёл внутрь. Сыч шёл следом. Проходя мимо других, Артём чуть сильнее сжал мой локоть, будто напоминая, чтобы я не дёргалась.

Когда мы дошли до дальней стены и остановились у двери, Артём повернулся к Сычу:

— Я сам отведу её. Стой здесь.

Сыч злобно глянул на меня, недовольно дёрнул головой, но не посмел возразить.

Савельев открыл дверь, за которой начиналась лестница, уходящая в черноту подвала. Я с облегчением выдохнула, когда он щёлкнул выключателем и вспыхнул свет. По крайней мере не придётся сидеть в темноте. И очень хотелось верить, что тут нет крыс.

Мы спустились вниз. Тусклый свет от лампочки под потолком отбрасывал длинные тени на голые стены.

На полу валялось несколько тонких матрасов, брошенных прямо на бетон, в углу стояли упаковки с водой. Всё это выглядело так убого и безжалостно, что у меня сжалось сердце. Здесь держат людей, как скот. И теперь я тоже часть этого скота.

Я прижала ладони к губам, чтобы не сорвался крик. Хотелось вцепиться в Артёма, умолять, чтобы он увёл меня отсюда, плакать и царапать эти серые стены.

Он развернул меня к себе.

— Злата. Посмотри на меня.

Я с трудом подняла взгляд. От страха зубы клацали так сильно, что казалось, моя челюсть вот-вот разлетится на куски.

Он слегка сжал мои плечи.

— Эта ночь будет страшной. Я знаю. Но ты выдержишь. Сюда приведут девчонок, которым будет ещё хуже. Смотри на них, а не на себя. Помоги им хотя бы словом. Это единственное, что ты можешь сделать.

Я моргнула, и по щекам потекли слёзы. Какая помощь? Какая сила? Я сама едва стояла на ногах. Хотелось провалиться в пол и исчезнуть.

Артём вытер слёзы большим пальцем, глядя мне прямо в глаза.

— Прошу тебя, Злата. Ради себя же. Помни – если ты начнёшь кричать или дёргаться, тебя просто пристрелят. Просто продержись до утра.

Слова застряли у меня в горле, будто их задавил комок ужаса. Я лишь кивнула, не в силах выдавить ни звука.

Он отпустил плечи и сделал шаг назад, но его взгляд продолжал держать меня крепче, чем руки.

— Ночью я буду тут наверху, охранять здание. Утром мы погрузим вас в трейлер. С вами поедут двое человек из охраны. Не бойся их, они ничего вам не сделают.