Будь моим телохранителем

Пролог

Мерф

Темный переулок. Безлюдно и грязно. Сердце колотится с такой силой, что буквально выламывает ребра. С каждой секундой я все больше и больше погружаюсь в безумие. И в голове начинает играть назойливая мелодия, заглушая остальной мир.

Колыбельная… Ну почему она звучит в самые ужасные моменты?

Сквозь панику мне удается разобрать отборный мужской мат. Ублюдки слишком близко. И, если они до меня доберутся, несложно догадаться, что сделают со мной. Как же я ненавижу мужчин, которые только и думают о своих яйцах и члене!

Руки и ноги работают на пределе, пока я пересекаю переулок за переулком. Ярость беспомощности постепенно затмевает страх, оставляя лишь животные инстинкты. Воздух раздирает горло, выжигает легкие. Но я, как на автопилоте, отчаянно хватаю его глоток за глотком.

Меня всю трясет, а ладони покрылись холодным потом. Вот только права останавливаться нет, потому что за мной несутся со всех ног три амбала. К черту эту жизнь. К черту эту дерьмовую жизнь!

Внезапно все сбивчивые мысли обрываются: меня так резко хватают за волосы, что мой крик тонет в болезненном стоне, а ноги на мгновение оказываются в воздухе.

— Ты нарываешься, киска, — скрипучий и холодный голос бьет наотмашь, а затем меня грубо впечатывают спиной и затылком прямо в бетонную стену.

Глухой крик покидает мою грудную клетку, и мне требуется несколько секунд, чтобы сделать вдох.

— За твою вагину обещают хорошо заплатить, — опаляет он мое ухо несвежим дыханием с запахом сигарет и какого-то мерзкого пойла. — Но ты заставила нас побегать, — крупная мужская ладонь оказывается на моей промежности, и по телу мгновенно проходит дрожь отвращения, — теперь мы заставим тебя покричать.

— Отвали! — плюю прямо ему в лицо и пытаюсь извернуться от грязных рук, но меня останавливает удар по щеке, нанесенный с такой силой, что я теряю равновесие.

И, прежде чем я успеваю оправиться, меня разворачивают и прижимают спиной к твердой груди мужчины. Удар в живот, и я захожусь кашлем, теряя возможность дышать. Внутренности скручивает позыв рвоты, и мне хочется свернуться от пронзительной боли, но я умоляю себя держаться. Не рыдать и не молить о пощаде.

От сильного удара мне не сразу удается сфокусировать зрение, но я замечаю два приближающихся силуэта. Звон в голове набирает обороты, а по подбородку стекает теплая струйка крови.

Черт… Я в заднице.

— Готти любит, когда ему заглатывают по гланды, — чей-то голос доносится как сквозь слой ваты, а потом в мои щеки впиваются грубые пальцы. — Папочка ведь научил тебя этому?

— Он научил меня отгрызать члены таким ублюдкам как вы!

Заткнись, Мерф, заткнись! Боже, я ненавижу свой характер. Но уж лучше сдохнуть.

— Угрожаешь? Нам? Парни, а она забавная, — все втроем начинают ржать. Чудовищно и мерзко.

— Отвалите от меня! Пошли к черту, ублюдки! — дергаюсь изо всех сил, но ни черта не выходит. Часто дышу, не желая принимать такой исход. Я не сдамся без боя. Не сдамся. И при следующей попытке выбраться я с точностью хирурга ударяю мужчине, державшему мое лицо в жесткой хватке, прямо между ног.

— Блядь! — урод с животным рычанием сгибается пополам и болезненно стонет.

В следующее мгновение мужчина, стоящий позади, хватает меня за волосы и натягивает их до ярких вспышек в глазах.

— А я смотрю, у нас тут боец, — хрипит он низким противным голосом. — Люблю бешеных сучек. Готовься, я трахну тебя первым, — проводит мне языком по щеке, и меня передергивает.

— Нет! Отпустите! — сдавленно вылетает из моей груди. — И я обещаю, что вас никто не тронет! Даю слово!

Вмиг вокруг все заполняет мужской гогот, а потом возле уха вновь раздается до омерзения мягкий голос:

— В данный момент большая вероятность того, что мы тебя тронем, малышка.

— Мразь, — едва не ору я и, сжав руку в кулак, заряжаю ему прямо по лицу. Господи, они точно убьют меня. Но лучше так, чем я окажусь нанизанной на их членах, как кусок мясо на трех шампурах.

— Сука! — его хватка становится жестче, и я не могу сдержать болезненного стона. — Снимайте с нее штаны, — рявкает он двум другим, видимо, являясь главным среди них.

Но, не дожидаясь своих приятелей, он грубым движением срывает пуговицу на джинсах, а спустя мгновение еще четыре руки помогают освободить мои ноги от защищающей меня одежды. И этих ублюдков нисколько не останавливают мои жалкие брыкания. Рывок — и промежность обдает холодом.

Дыхание сбивается. Проклятье… Если выживу — найду каждого и отстрелю их жалкие члены.

Приближение неминуемого вынуждает тело окаменеть. Я даже не осознаю, что начинаю плакать. Но из последних сил делаю глубокий вдох и кричу во все горло:

— Помогите! Прошу! Помогите! Пожалуйста! Господи! Отпустите!

Поражение завладевает моим телом и разумом. Сил больше нет. Как и былого мужества. Еще секунда, и меня отымеют какие-то грязные отморозки. Прямо в этой подворотне.

— Ш-ш-ш, ну вот видишь, умеешь же быть послушной девочкой, — низкий мужской и очень опасный голос опаляет ушную раковину. А потом я ощущаю на ней его влажный язык. Омерзение встает поперек горла, и я застываю в ужасе. Задыхаюсь от страха. — А теперь ты нам скажешь код от сигнализации вашего ювелирного магазина. Мы не хотим шуметь.

Глава 1

Гектор

Под звуки оглушительной музыки я опрокидываю в себя рюмку текилы и крепче сжимаю в руках холодное стекло, смакуя жидкое тепло и жжение, что постепенно растекается внутри.

Я не приверженец алкоголя. По крайней мере, не был им. Так же, как и не был влюбленным идиотом. Однако не все вещи нам подвластны, тем более те, что мы не в силах держать на привязи вечность. Даже цепной пес порой срывается. А в моем случае это дикий израненный волк.

Я сорвался, мой контроль утерян. Шрамы горят, кровоточат, вновь разрушая меня вернувшимися кошмарами войны.

С каждым днем чувство, что ты не ты, расползается внутри меня как лесной пожар, захватывая целые гектары моего тела в уничтожающий огонь прошлого.

Я был рожден для одиночества. Одиночества, сука. Столько лет работы над собой. Никаких отношений и прочих сложностей. Я просто не имел права поддаваться этой слабости. Не имел, но поддался, нарушив главное правило: никогда и никого к себе не подпускать. Подпустил. И так близко, что теперь просто подыхаю. Я даже не понял, когда привычный контроль над собой стал ускользать от меня. Время потеряло ход. Спроси, какой сегодня день — не отвечу. Потому что жизнь уподобилась бессмысленному существованию. А та, что пробила в моей груди сокрушительную брешь, теперь с другим.

Но мне это больше не интересно, как и то, сыт я или голоден, спал или неделю уже сижу в этом баре. И вроде бы все есть: свобода, фирма, квартиры, машины, женщины… Вот только если бы сейчас она появилась здесь и шепотом назвала мое имя, это мне заменило бы все, что я имею. Ведь все пустое. Деньги никогда не влекли меня так, как привлекла она.

И единственное, что облегчает гребаную одержимость, — беспорядочный образ жизни. Тяжелую потребность в ней я убиваю алкоголем. И сексом. Словно сам себе доказываю, что она ничто. Но трезвым не прикоснусь ни к одной. Я просто позволяю играть своей воспаленной фантазии в танце алкоголя и дыма. Самообман. Именно так я провел этот год. Запивая кошмары и зеленоглазую ведьму жгучим спиртом. Не знаю, насколько меня еще хватит. И самое опасное — я сам не хочу просвета. Лучше подыхать физически в компании пагубных привычек, чем от мыслей, которые ежедневно всаживают иглы в мозг, напоминая о ней.

Опершись локтями на барную стойку, смотрю пустыми глазами на представительницу прекрасного пола, что в течение всего вечера так яро вертит передо мной своей задницей. Соблазнительные изгибы тела, приоткрытые пухлые губы, манящие бедра и два зеленых факела. На месте любой я представляю ее.

Затаив дыхание, слежу за кошкой на сцене, взгляд которой прикован ко мне. Никому из присутствующих она не подарила и взмаха ресниц. Только для меня. Этот танец для меня. Ее тело для меня. И я не отвожу своего лишь потому, что перед глазами стоит пелена иллюзий. Не хочу думать, что это обман зрения или затуманенного разума. Я вижу ее. И мне этого достаточно, чтобы дышать. Въелась ведьма в самое сердце. И выдрать ее я смогу только вместе с ним.

Опрокидываю еще одну рюмку и, с грохотом стукнув по барной стойке, рывком поднимаюсь с места, вот только приходится дать себе пару минут, чтобы овладеть собственным телом. Ненавижу это состояние.

С ноги открываю дверь черного хода и буквально вываливаюсь на улицу. Похлопав ладонями по карманам, вытаскиваю помятую пачку из кармана, но едва успеваю прикурить гребаную сигарету, как из темноты раздается женский визг. Тряхнув головой, я провожу фильтром между губ и опираюсь спиной о кирпичную стену, тут же ударяясь об нее затылком. Перед глазами все плывет, и я усердней зажимаю сигарету зубами, прикуривая только раза с третьего. Докатился, блядь.

— Помогите! Прошу! Помогите! Пожалуйста! Господи! Отпустите! — не прекращает свою мольбу о помощи очередная жертва темных переулков.

«Пора бы вмешаться», — твердит моя затравленная совесть.

— Не вздумай! — рычу сам на себя, зная уже наперед, что не смогу пройти мимо. — Идиот!

Выплюнув недокуренную сигарету, отталкиваюсь от стены, но тут же врезаюсь обратно. Штормит неслабо, и геройствовать сейчас — явно не лучшая идея, но я нуждаюсь в хорошей встряске. Давно не разминал кости. Целых шесть дней, сегодня юбилейный.

В этом баре меня уже все знают. За год моего алкогольного турне ни один человек не суется мне под кулак и другим не советует. Не раз я хорошенько докучал владельцам заведения, но также успешно и пополнял их кошельки. Поэтому, несмотря на мой скверный характер, здесь я желанный гость. И здесь мне комфортней, чем в пустой квартире.

Мысли за секунду раскалываются в щепки, когда взгляд проясняется и я вижу следующую картину: девушка навзрыд брыкается в руках двух ублюдков, один из которых уже стянул с нее трусы, а третий приставил дуло пистолета к ее голове.

Привлекаю к себе внимание тихим свистом.

— Катись отсюда, выблядок, — небрежно бросает один из них.

Ну зачем же так грубо?

Прочищаю горло и лениво двигаюсь вперед, ловя на себе непонимающие взгляды этих уродов и смотрю на девушку. Ее огромные измученные глазища, полные слез, смотрят сквозь меня, точно перед ней признак. Что-то внутри защемило, и моя ярость, которая разъедала меня изнутри долгое время, бесконтрольно вырывается наружу.

Достаю пистолет и, направив на одного из них, хладнокровно нажимаю на курок. Только вот попадаю в металлический бак. Сука. В глазах двоится, но один пропущенный кулак в челюсть быстро отрезвляет меня. Рывком сокращаю расстояние и сразу выношу одного ударом в висок. Тот, что стягивал трусы, не заставляет долго ждать и наносит ответный с головы. Падаю, с грохотом врезаясь в баки. Как так-то?! Черт!

Глава 2

Мерф

Обхватив себя за плечи, я стою у окна, полностью погруженная в невеселые мысли. 

Жизнь в семье мафиози далека от сказки. Я родилась в мире, где правит месть, кровь и мужчины. Не лучшая перспектива для женщины. 

Вначале ты еще питаешь иллюзии о светлом будущем, но в какой-то момент все меняется. 

Обычно для девушек этот период наступает к совершеннолетию, когда приходит время долга и чести. Однако в моем случае отец предоставил мне срок больше дозволенного, но все равно приближение неизбежного было незаконно быстрым.

А месяц назад мое существование окончательно и бесповоротно превратилось в сущий ад.

Отец, не сказав мне, договорился о моей свадьбе с незнакомым мужчиной. Которого, мать вашу, я даже ни разу не видела. Этот брак должен был стать чем-то вроде мирного договора между двумя синдикатами.

Но все, слава богу, отменилось.

Я не знаю истинной причины расторжения договора, но то, что эта причина кроется не в моих капризах, это точно. 

Папа жуткий консерватор и никогда не допускал «революций», которые я ему исправно пыталась устраивать уже на протяжении двадцати восьми лет. А плюс ко всему у него еще и синдром гиперопеки в комплекте с параноидальными замашками. Не мудрено. Ведь я — единственное, что у него осталось. И он хранит меня, как сокровище ЮНЭСКО.

Безусловно, я заслужила всю его строгость своим взрывным характером. 

Удивительно, как он меня еще в монастырь не сослал. Хотя, в моем случае «Азкабан» — более подходящий вариант. 

Мысленно усмехаюсь, вспоминая, как я в девятнадцать лет случайно услышала разговор в кабинете отца, где обсуждалась моя девственность и то, что на нее претендуют несколько влиятельных семей.

В тот же вечер я сбежала и переспала с первым встречным. 

Буквально переспала. 

Я никогда не питала иллюзий насчет противоположного пола и прекрасно знала их природу, даже будучи невинной особой. Потому что жила среди тестостероновых яиц двадцать четыре на семь, и от моих ушей не ускользала ни одна пошлая шуточка или байка. 

Но я была готова пойти на такой шаг и закрыть глаза на свои принципы, лишь бы «испачкать себя» и не достаться никому в качестве приза. 

Вот только мне даже поцеловаться не позволили, притащили домой как котенка за шкирку, а пацана… 

В общем, мне повезло больше. А моя девственность перешла под ожесточенную охрану. 

Правда, она все же покинула меня на одной вечеринке в двадцать три. Но отец наивно полагает, что я все еще храню целомудрие для своего единственного долга. 

Долг — ненавижу это слово. В моей жизни оно встречается слишком часто.

Всегда было интересно, как реагировала бы мама на мои выходки. Ругала? А может, понимала и защищала? 

Мне не хватало женских секретов и задушевных разговор с ней, как это могли позволить себе все мои сверстницы. 

Но, к сожалению, мне это было недоступно: матери не стало очень рано, и я даже не помню ее. Знаю только, что было заказное убийство. 

Та же участь постигла и моего старшего брата. 

Я любила его, очень любила, и для меня это стало тяжелой потерей. Тогда моя жизнь дала первую трещину, а у старшего О’Доннелл пошатнулась психика. 

Было непросто. 

Нашу семью громили в щепки со всех сторон. А вдобавок еще и весь чемодан моей взбалмошности прилетел на папенькины плечи. Но и он не пальцем деланный и для отца-одиночки справлялся весьма не дурно. 

Я даже спорить с ним практически не рисковала. Да никто не рисковал. Все его боятся и уважают. Однако мне все же удавалось находить пути обхождения правил. До определенного времени.

Вообще папа очень сложный человек, ирландец до мозга костей: чтит семейные связи, обожает лошадей, темное пиво и предпочитает исключительно ирландскую форму имени.

А еще для него имеет вес только одно мнение — его.

Он прожил непростую и долгую жизнь в бедности, надрывая свою задницу на заводе с тринадцати лет, прежде чем многого достиг и стал тем, кем сейчас является. 

И я даже могу оправдать подобный ход с браком. Отец просто хочет обеспечить мне надежное будущее. Но что-то его остановило.

Однако мне это только на руку. 

Никогда не смирюсь с тем, что за меня будут решать. Это моя жизнь, и плевать, что я живу в том мире, где на вершине иерархии мужчины. В мире, где желания женщины ничто. 

Иногда я жалею, что меня заключили в женское тело. Роди меня мать мужчиной, моя жизнь была бы совсем другой.

Я никогда не могла понять, почему, то, что позволено мужчинам, не позволительно для женщин? 

Парень, перетрахавший весь бордель, не лишается и капли чести, а девушке достаточно неправильно посмотреть, чтобы на ней поставили клеймо шлюхи. 

Абсурд.

Снова начинаю заводиться, мысленно рассуждая о малоприятной для меня теме. И мне требуется пара секунд, чтобы перевести дыхание.

Если я и выйду замуж, то только по любви. И ничто не изменит моих убеждений.

Глава 3

Гектор

Тяжело сглатываю и пытаюсь открыть глаза, а когда понимаю, где нахожусь, издаю протяжной стон.

Ни черта не помню.

С пятой попытки мне все же удается спустить ноги с кровати и выдернуть из руки катетер. Каждая мышца в моем теле заполнена острым жжением, но я решительно настроен свалить отсюда, и как можно скорее.

Однако, сделав неудачное телодвижение, я хватаюсь за бок от пронзившей его ноющей боли.

— Проклятье, — сдавленно слетает с моих губ, и мне приходится упереться ладонью в чертову больничную койку.

— Матерь Божья! — раздается женский шокированный возглас. — Сейчас же вернитесь в постель.

Скорчив мучительную гримасу, я бросаю взгляд исподлобья на обладательницу голоса.

— Какого хрена я здесь делаю? — с трудом хриплю сквозь пересохшее горло и захожусь в кашле.

— Вы поступили с тяжелым ножевым ранением брюшной полости, — женщина в медицинской униформе начинает раскладывать лекарства на моей тумбе, продолжая тараторить высоким голосом. — Кровотечение остановлено, жизненно важные органы не задеты. Небольшой ушиб ребер, но неделя постельного режима, и вы как новенький. Вам крупно повезло! — медсестра разворачивается и упирает руки в бока, явно ожидая, что я вернусь на место. — Девушка, что вызвала бригаду скорой помощи, просидела в больнице сутки, очень за вас переживала, говорила, вы спасли ей жизнь.

Мрачно усмехаюсь над собой. Опять решил погеройствовать?

Надо же было так надраться. Ни хрена не помню.

— Я разве сказала что-то смешное? — женщина хмурит брови, явно находясь в замешательстве от моего поведения.

— Нет, — опускаю голову и качаю ей, ворча себе под нос, — совершенно ничего, — а потом чуть громче добавляю: — Моя одежда цела?

Облизнув губы, начинаю оглядываться вокруг и тут же морщусь от внезапно сдавившей виски пульсации.

— Нет, но девушка... Та, которую вы спасли, — она будто нарочно выделяет данный факт, — купила все, что вам необходимо…

— Можете передать ей спасибо, — нетерпеливо обрываю собеседницу, не дослушав очередной бесмыссленный поток слов.

— Но…

— Мисс, не выносите мне мозг, — стискиваю зубы, чувствуя нарастающее раздражение, — лучше выдайте одежду и принесите подписать какие-нибудь сраные бумажки, чтобы я мог уже свалить отсюда. И тогда, возможно, я спасу еще парочку жизней.

Мы сталкиваемся взглядами, прежде чем на меня обрушаются ее возмущения.

— Мужчины, упрямые бараны! — восклицает она, сдаваясь, но я рад, что эта женщина понимает серьезность моих намерений, еще бы рот свой прикрыла, цены бы ей не было. — Если бы вы хоть иногда слушали женщин, жили бы дольше.

— Все именно так, — вновь прерываю ее остроумные наставления, но тут же смягчаю тон. — А теперь, мисс, могу ли я получить одежду и свои личные вещи?

Медсестра раздраженно вздыхает и, бурча себе под нос, уходит из палаты.

— И бутылку воды, — выкрикиваю ей в догонку пересохшими губами.

А спустя нескольких долгих часов, получив вольную и спасительные запасы морфина, я покидаю пределы больницы.

Свежий вечерний воздух болезненно проникает в легкие, но я запрокидываю голову и наслаждаюсь этим минутным спокойствием. Полтора суток в больнице, а я уже забыл, как дышать.

Нахожу в кармане мятую пачку сигарет и прикуриваю одну, с облегчением выпуская в воздух клуб дыма.

Девушка… Кто же она? Я все это время пытался вспомнить хотя бы, как она выглядит, но все тщетно. Ноль. Ни голоса, ни имени. А главное, и причины нашего «знакомства» мне не удалось восстановить в своей памяти.

Сглатываю горечь никотина во рту и тяну пальцами волосы на макушке. Я слишком много пью.

Из омута надоедливых мыслей меня вырывает тяжелая ладонь, опустившаяся на мое плечо.

— Теперь я серьезно задумываюсь над тем, чтобы поместить тебя в изолятор.

Поворачиваюсь в сторону знакомого голоса и сбрасываю с себя мужскую руку.

— Катись к черту, Философ, — ворчу себе под нос.

— Поступил серьезный заказ, — пропускает он мимо ушей мои слова и направляется в сторону парковки.

— И в чем проблема? — лениво двигаюсь за ним, превозмогая боль в боку.

— Ни в чем, — не оборачиваясь, он бросает через плечо. — Если не считать, что тебя хотят нанять в качестве убийцы.

Прыскаю со смеху. Насколько мне это позволяет ранение.

— И ты наивно полагаешь, что меня это вдохновит? — затягиваюсь, прежде чем выкинуть окурок в сторону. — Фил, я завязал, — цежу, одновременно выпуская из легких струю дыма, — и тебе об этом известно.

— Ну да, три трупа из-за сладкой киски, — саркастично поддевает он. — Одному даже шею свернул. Как в старые добрые, голыми руками. Лучше б ты так с алкоголем завязал, казанова хренов, — Философ открывает внедорожник и садится за руль, а в моей голове смутно всплывают обрывочные картины той ночи.

— Ну, радует, что я не теряю форму, — подвожу итог вслух и осторожно забираюсь на переднее сиденье, задерживая от боли дыхание. — Много шума оставил?

Фил одаривает меня своим фирменным прищуром, мол «Сомневаешься во мне, мудила ты сраный?»

— Спасибо, — одобрительно киваю и ударяюсь затылком о подголовник, пока не ощущаю, как на колени прилетает что-то увесистое.

Тяжело вздохнув, я опускаю взгляд, начиная рассматривать содержимое конверта. А дойдя до главной информации, мои губы дергаются в подобии усмешки.

— Серьезный заказ, Гектор. Деньгами не обидят. Но сам понимаешь, с большими деньгами и проблемы будут побольше твоих яиц.

Прекрасно понимаю, о чем он. В венах уже начинает предательски закипать адреналин.

— Я подумаю об этом. Но не сегодня. Теперь отвези меня домой и хоть ненадолго прекрати трахать мне мозг.

— Ты босс, Гектор. 

— А ты моя голова, Фил, — устало выдыхаю я.

Слева от меня раздается раздраженное фырканье.

— Ты полный идиот, если губишь себя из-за бабы. Хватит вести себя, как пересушенная на солнце вагина. Бери заказ и займись делом. Кстати, на твой счет упала кругленькая сумма от некого О’Доннелл.

Глава 4

Мерф

Мой отец никогда не повышает голос, но его молчание страшнее крика. Поэтому, просидев в десятиминутной тишине под его пристальным взглядом, я не выдерживаю и первая нарушаю тишину.

— Знаешь, меня всегда интересовало, почему ты так долго оттягивал момент выдать меня замуж.

— Во-первых, ты моя единственная дочь.

— Ты хотел сказать, единственная наследница?

Он шумно вздыхает.

— Мерф, в тебе есть стержень, и в твоих венах течет кровь О’Доннелл, это уже мощный магнит для мужчин. К тому же ты далеко не инфантильная девушка и вдобавок единственная наследница семейной империи, что также делает тебя весьма опасной фигурой в криминальном мире Чикаго.

— Получается, ты подразнил Готти вкусной морковкой в виде большей власти и ничего не дал. И тем самым спровоцировал войну?

— Война между синдикатами была неизбежна. Даже если бы я отдал боссу Готти то, что он хотел, сразу.

Боссу Готти. А точнее его сыну, который через месяц должен стать во главе Чикагского синдиката.

— Тянул время? — с грустью в голосе произношу я, чувствуя, как мной овладевает усталость.

— Нужно уметь использовать чужую силу.

— Вот как? — губы растягиваются в печальной ухмылке. — Значит, ты использовал меня в качестве наживки?

Отец проводит ладонью по щетине и опускает ее на ручку трости с резной головой льва.

— У женщин должно быть одно замечательное качество: уметь вовремя замолчать, Мерф. Так вот, — он создает искусственную паузу, — у тебя его нет.

Закатываю глаза. 

— Я не боюсь высказывать свое мнение.

— Думаешь, это полезное качество для женщины в нашем мире?

— Ты зря тратишь время, пап, — перекрещиваю на груди руки и отворачиваюсь к окну.

— Я очень тебя люблю, детка. Но сейчас не лучшие времена, и больше ты не должна покидать территории поместья. Нам очень повезло, что все закончилось… благополучно.

— Благополучно? — шиплю от вспыхнувшего в груди раздражения, резко впиваясь взглядом в отца. — А может, просто нужно нанять людей, которые умеют нормально выполнять работу телохранителя? Я не хочу жить в клетке! Я не жертва!

Он тяжело выдыхает, крепко сминая морщинистыми пальцами рукоять трости.

— Ты вся в мать, — укоризненно качает головой, а затем следует тяжелый вздох. — И я не осуждаю тебя, Мерф. Но у твоей матери, помимо дерзкого языка, был еще и острый ум.

— И где она теперь? Я смотрю, ум ей не очень-то помог прожить долгую и счастливую жизнь! — глаза отца вмиг ожесточаются, и я тут же прикусываю язык, заставляя себя заткнуться, прежде чем продолжаю более спокойным тоном. — Прости… Давай закроем тему.

— Тогда, может, поговорим о человеке, который тебя спас?

От упоминания о моем спасителе сердце начинает биться быстрее. Я даже даю себе долгую секунду, чтобы обдумать ответ.

— Мне кажется, он заслуживает благодарности. Он мог погибнуть, защищая меня…

— Можешь не переживать, его жизни ничего не угрожает. А вознаграждение я уже перевел на счет.

— Что? — шокировано выдыхаю, не в силах скрыть удивления.

Мистер О’Доннелл в своем репертуаре, двигается быстрее ветра. Но все же я бы хотела отблагодарить этого мужчину сама.

— Он спас жизнь моей дочери. А я поступил как человек с чувством долга и чести.

— Конечно… Спасибо, — натягиваю вынужденную улыбку. — Знаешь, я еще задержусь, езжай без меня. Думаю, я должна лично его поблагодарить.

— Думаешь? — отец прищуривается, как всегда, читая меня насквозь. — Или хочешь?

— Должна.

Он издает тихий смех.

— Поблагодаришь в другой раз, дочка. Сейчас мы едем домой, тебе нужен отдых.

Отец пару раз стучит тростью по водительской перегородке, и машина двигается с места.

Спорить нет смысла. Я еще легко отделалась, зная его любовь к нравоучениям, поэтому без каких-либо препирательств откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза. 

Черт, а вот и головная боль подъехала. 

Действие обезболивающих препаратов начинают испаряться с космической скоростью, и в животе закручивается невыносимо болезненный узел от нанесенных ранее ударов. Но постепенно все мои мысли занимает незнакомый мужчина, который пострадал от рук тех же ублюдков.

Тем же вечером я случайно узнаю о том, что он отказался от помощи и покинул больницу, а деньги, отправленные отцом на его счет, перечислены обратно в наш банк. 

Прямо Робин Гуд двадцать первого века. 

Желание отблагодарить моего спасителя лично становится еще сильнее и, подобно ненасытному голоду, толкает меня на безумство. 

И я не сопротивляюсь, даже выяснила его адрес, подслушав пару разговоров возле двери в кабинет отца. 

Глава 5

Мерф

Я стою перед фешенебельным небоскребом, смотря далеко вверх, и ощущаю первую дрожь волнения. Сладкого волнения. И меня это пугает. Этот мужчина уже сделал то, что не удавалось никому до него, — он заставляет меня чувствовать неуверенность.

Кошмар...

Я толком его не знаю, а уже сама позволяю занимать слишком много места в собственных мыслях.

Хотя, кто меня спрашивает?

— Какого черта я делаю? — выдыхаю я, качая головой, и, чтобы не передумать, шагаю вперед.

Пентхаус моего спасителя на самом последнем этаже, поэтому я сразу же следую к личному лифту, расположенному в отдельной нише с пальмами в огромных глянцевых горшках.

Нахожу на табло нужную фамилию и подрагивающими пальцами нажимаю на металлическую кнопку. Загорается.

Проклятье.

Сердце напоминает отбойный молоток. И я едва сдерживаю себя, чтобы не начать расхаживать взад-вперед или того хуже — грызть ногти в нервном ожидании. А когда раздвигаются дверцы лифта, волнение окончательно кружит мне голову, и всю поездку напряжение в теле лишь нарастает, что кажется совершенно чуждым мне. Потому что я не могу управлять им. Сейчас им управляют эмоции.

Приехав на нужный этаж, я напоследок бросаю оценивающий взгляд в зеркало, отмечая, что все следы той ночи отлично скрыты плотным слоем макияжа. Мысленно одергиваю себя, потому что меня не должно волновать, в каком виде я предстану перед незнакомцем. Абсурд. Я знаю, что красивая, и даже синяки и ссадины не смогут этого испортить.

Уже пять минут переминаюсь с ноги на ногу перед дверью без номеров. Разглядываю рисунок деревянного полотна, потолок с люстрами в стиле ар-деко, пол с мраморным рисунок. И с каждой новой секундой моя решительность стремительно угасает.

А что, если он не один? А я тут такая со своими благодарностями в три часа ночи. Хотя кольца на пальце не припомню. И что с того? Свободные отношения никто не отменял. К черту! Стучу по твердому дереву и отрезаю себе все пути бегства. Я не трусиха.

Зажмуриваюсь, мысленно подготавливая себя увидеть на пороге полуголую девушку в его белоснежной рубашке. Надеюсь, он не носит рубашки. Боже, ну что я за идиотка.

Но звук распахнувшейся двери заставляет меня открыть глаза и поднять их, чтобы увидеть того самого мужчину.

Мать моя женщина. Впечатляет. Мужское тело с развитой мускулатурой нависает надо мной, опершись одной рукой о косяк. На мгновение я задерживаюсь на том месте, где пластырь скрывает шов, но, когда понимаю, что мой взгляд бессовестно следует по косым мышцам вниз, тут же обуздываю себя и меняю направление. Надеюсь, под тонной пудры не видно, как пылают мои щеки.

Сейчас я в действительности отмечаю, насколько он высок и широкоплеч, а его растрепанные волосы похожи на темное золото. Вот только глаза — красные, затравленные от боли — сквозят ледяным холодом, и на красивых губах растягивается совершенно не сочетаемая с ними ядовитая усмешка.

Боже, если я не заговорю, то просто-напросто задохнусь от переизбытка эмоций.

— Привет... 

Дальнейшие слова застревают в глотке, потому что он резко склоняется и подцепляет пальцами локон моих волос. Но в еще большее напряжение я прихожу, когда отчетливо улавливаю тяжелый запах алкоголя, шлейф мятных сигарет и чего-то еще, дурманящего, притягательного. Мужского. И я с трудом подавляю желание, чтобы не зарыться носом в его шею и не вдохнуть полной грудью.

Матерь Божья… И о чем я думаю? Соберись, Динь.

Вот только очередное движение мужской руки обрывает мне дыхание. Его пальцы грубо перемещаются от волос к подбородку, сдавливая до легкой боли.

Внутри все сжимается от вихря острых эмоций, вызванных совершенно незнакомым человеком.

Мысли хороводом кружат голову, пока мужчина неспешно рассматривает мое лицо. А через мгновение возникает все большее ощущение, что он оценивает меня как товар на рынке. Но по неизвестной мне причине я продолжаю покорно стоять на пороге в логово этого зверя. Сейчас он выглядит именно так, особенно, когда его глаза опускаются до уровня моих губ и зажигаются первыми всполохами огня.

— Блядь, — мужчина опускает голову, теряя ко мне интерес. — Философ издевается, — ворчит он под нос и выпускает мое лицо из захвата, вынуждая кожу, где только что сжимались его пальцы, вспыхнуть колючим жаром.

Мне не следовало приходить сюда. Плохая идея. Очень плохая.

Однако я не успеваю сделать и шагу прочь, как он требовательным рывком затаскивает меня внутрь, и я окончательно понимаю, что прийти сюда было ошибкой.

Мужчина срывает с моих плеч плащ и тут же лишает возможности двигаться, заключая дрожащее тело в медвежьи объятья.

Глухой стон вырывается из моего горла, и на долю секунды сердце пропускает удар, потому что я чувствую грубые пальцы, обжигающие кожу даже сквозь плотный слой одежды. Вот они последствия редкого и скудного секса.

— И как ему удается находить то, что мне нужно? — горячее дыхание касается затылка, а потом мужчина зарывается в копну волос носом, жадно втягивая в себя мой запах.

Самодовольный ублюдок!

Не в силах сказать что-либо, дергаюсь, но в ответ получаю короткий хриплый смешок.

— М-м-м, — тихо стонет, — что-то новенькое, постановочная? — всхлипываю, когда его рука забирается в штаны и без труда проскальзывает в трусики.

Глава 6

Гектор

Заваливаюсь в кресло и сдавленно выпускаю воздух сквозь стиснутые зубы. Я слишком зол. Давненько мои яйца не получали такую убойную дозу от женской коленки. Острой женской коленки. 

Не так я планировал использовать найденную под дверью куколку. 

Провожу пальцами по губам, втягивая сладкий запах женской плоти. Вот же сучка. Сучка, у которой чертовски хорошо в трусиках. И, в подтверждение этих мыслей, член болезненно вжимается вширинку.

Прости, приятель, сегодня о тебе не кому позаботиться.

Беззвучно фыркаю себе под нос и растираю ладонью лицо, сбрасывая с себя вновь нахлынувшее возбуждение.

Не шлюха. Конечно не шлюха. Только до меня это осознание доходит лишь сейчас, когда опоясывающая боль немного отрезвляет затуманенный рассудок, и я вспоминаю, где уже видел эти жгучие глаза.

Пульс беспрерывно громыхает в висках, пока я сопоставляю все факты. Блядь! Мне нужно остыть. Однако дико вращающиеся винтики в моей голове лишают меня этой возможности. И в конечном итоге все дерьмо складывается в единый пазл. Девушка, темный переулок, больница, деньги, перечисленные из банка семьи О’Доннелл… Твою ж мать.

Я опираюсь на локти, выпуская из груди остатки кислорода. 

Единственное, что меня сейчас спасет, это убойная доза морфина и крепкий сон. Вот только со сном у меня уже давно напряженные отношения. И сегодняшняя ночь не станет исключением.

Проглотив пару таблеток, я отправляюсь в кровать, однако вместо прохладных простыней попадаю в самое пекло ада. 

Всю ночь я захлебываюсь в кошмарах, погребенный под грудой окровавленных тел своих сослуживцев. Крики разрывают меня изнутри. Не мои. Чужие. Молящие о помощи. Они зовут меня… В то время как я схожу с ума в своей же голове.

Алкоголь и наркотики в одном флаконе оказывают на мою психику сокрушающий удар, и я даже не понимаю, как мне удается вырваться из черной ямы и сделать болезненный вдох в горящие легкие. Меня словно живьем вырвали из-под земли на поверхность, содрав по пути всю кожу.

На мгновение мной овладевает отчаянная ярость, и я с хрипами хватаю ртом воздух.

Раз за разом.

Грудь ходит ходуном.

Я весь в поту, простыня полностью мокрая, как и штаны на мне. Дерьмо.

Со стоном присаживаюсь и свешиваю ноги с кровати, прежде чем подойти к окну и отдернуть шторы в сторону. Снова ночь. Сколько я проспал?

— Кошмары? — гремит в тишине тяжелый мужской голос.

— Твою мать, — ругаюсь я, когда резко оборачиваюсь и замечаю сидящий силуэт в дальнем углу комнаты.

— Присядьте, — мужчина указывает мне на кровать. В моем, черт возьми, доме. — Врачи рекомендовали вам постельный режим. Не стоит пренебрегать их советами.

Я не могу сдержаться от короткого смешка.

— Что за херня?

Мужчина устало поднимается с места и, опершись о трость, неспешно выходит из тени.

Старик О’Доннелл собственной персоной.

— Как-то многовато ирландцев в моей жизни за последние сутки.

— Рад, что не нуждаюсь в представлении. — Он тяжело вздыхает и добавляет. — Моя дочь весьма сложное создание.

— Да. Вынужден согласиться с вами.

— Наша семья сейчас переживает весьма непростые времена. И моя дочь, в случае чего, первая попадет под удар, — старик качает головой, проводя пальцами по морщинистым губам. — Я хочу, чтобы ты присмотрел за ней, пока я улажу все проблемы.

— Вы зря тратите время, мне нечем вам помочь, — равнодушно отвечаю ему и возвращаюсь на кровать.

— Время здесь тратит только один человек. Алкоголь не выход из проблем, парень.

Ухмыляюсь, качая головой. Он жизни меня учить будет?

— Почему я? — небрежно бросаю ему, облокотившись одной рукой о колено.

Мужчина тоже садится обратно в кресло, скрываясь в тени.

— Все просто, Гектор. Ты лучший в своем деле. А она — единственное, что у меня осталось, — мужчина говорит настолько серьезно, что мне даже хочется посмеяться ему в лицо.

— И что вы мне можете предложить взамен?

— Ты вправе просить все что хочешь.

Он меня совершенно не знает.

— Все что хочу? — Кривая ухмылка растягивает мои губы. — Какие громкие слова... Смотрите, не пожалейте потом о них.

— В тебе есть стержень, Гектор. Этим ты мне и нравишься, — Аластер поднимается с кресла, но, прежде чем покинуть мою квартиру, кладет на угол стола визитку.

Молча провожаю мужской силуэт взглядом и со стоном падаю на спину, осознавая, что моя привычная жизнь вновь нарушена. 

Посторонние шаги и стук трости стихают, а после до меня доносится глухой хлопок дверью.

Присмотреть за дочкой мафиозного папочки? Разве ты не об этом мечтал, приятель? Дерьмо. Я уже предвкушаю, как она будет переламывать мне кости своими выходками. Девяносто процентов здоровых клеток моего мозга кричат и протестуют, но другие десять тихо шепчут о том, что я не откажусь.

Что, если в спасении этой девушки кроется и мое?

Мерф

Все еще кипя от злости, я вылетаю из такси и устремляюсь внутрь дома.

Почему, черт возьми, он принял меня за шлюху?

На ходу снимаю с себя плащ и бросаю его в сторону дивана с такой агрессией, будто он в чем-то повинен. Едва сдерживаюсь, чтобы не разразиться звонким хохотом, как инфантильная истеричка.

Мне определенно нужно слетать в отпуск. Мои нервы больше не вынесут всего дерьма, что меня окружает. Оно как бы вроде всю мою жизнь присутствует, но последние месяцы — просто сплошной ад. Думаю, Грейстоун вполне подойдет, чтобы немного расслабиться и насладиться морскими и горными пейзажами. И заодно навещу бабушку в Дублине.

Захватив из бара открытую бутылку вина, восстанавливаю порядок в голове и дефилирую в свою комнату. Закрываю за собой дверь и скидываю ботинки, перед тем как сорвать с себя блузку и брюки. Все еще заведенная, я захожу в ванную. Сейчас мне плевать, услышал ли кто мой злой топот в коридоре или нет. Плевать даже на ноющую боль в теле, саднящие гематомы и ушибы. Кажется, их вообще сейчас не существует. Вместо этого кожа горит от наглых прикосновений его пальцев. Проклятье. Я готова волосы рвать, лишь бы избавиться от понимания того, что мое тело отреагировало на них.

Глава 7

Гектор

Опускаю голову на подушку, пытаясь расслабить все тело. Сейчас я напоминаю себе большой клубок нервов. Потому что с того момента, как дал свое согласие О’Доннеллу, больше спокойствия не ощущаю. 

И навряд ли смогу.

Вновь поднимаюсь и беру со стола досье нового клиента. Держа одной рукой фото девушки, второй тянусь за полупустым стаканом с виски.

— Мерф, — пробую ее имя на вкус и делаю глоток терпкой жидкости. Но не знаю, что больше меня обжигает: виски или золотисто-карие омуты, смотрящие мне прямо в душу.

Я видел сотню красивых девушек, но в этой есть что-то особенное. Что-то опасное. И свирепое. О, да. Она прекрасна в гневе. Блядь. Это нехорошо. Очень нехорошо. Взглядом прохожусь по пухлым губам и с ухмылкой задерживаюсь на обманчиво милой ямочке на щеке.

Чертенок.

В голове всплывают смутные воспоминания той ночи. Она сопротивлялась. Несмотря на плещущийся в глазах страх, пистолет у головы и трех ублюдков, разделывающих ее как рождественскую индейку в сочельник. Девчонка боролась.

Но от этого мне не легче. Потому что я понимаю, что имею дело с бойцом.

Смотрю на наручные часы. Девять вечера, через час я должен быть на месте. С шумным вздохом бросаю на стол фото и, осушив стакан до последней капли, поднимаюсь с дивана. 

Пора уже наконец познакомиться с мисс О’Доннел. После первой нашей встречи я проснулся с ножевым в больнице, после второй — с больными яйцами. Интересно, что готовит третья?

Схватив пальто, направляюсь в подземный гараж. Вот только по пути мне приходит сообщение от Аластера. И мой маршрут меняется.

А через некоторое время я уже паркуюсь на обочине возле элитного ночного клуба в самом сердце Бостона. Внутрь захожу через специально отведенный вход, минуя всю дерзкую атмосферу разгульной жизни. Занимаю на втором этаже выгодное место для обзора и, опершись о перекладину, выискиваю среди толпы свою цель. 

И спустя пару минут наблюдений нахожу на танцполе извивающуюся брюнетку. Дочурка О’Доннелл снова сбежала от папочки. Но, прежде чем сделать то, зачем я сюда пришел, решаю кое-что проверить, поэтому направляюсь в вип-комнату и обнаруживаю там своего пухлощекого дружка.

— Гектор, твою мать! — пыхтит Философ, снимая со своих коленей обладательницу четвертого размера груди.

— А я смотрю, ты весь в работе, — кивком указываю девке на выход, наблюдая, как Фил раздраженно прячет рубашку в брюки.

— Какого хера? — он разводит руки в стороны, провожая взглядом полугулую девицу. А после нервно дергает головой, пальцами зачесывая небрежные кудри назад.

— Хватит прихорашиваться, пирожок, у меня здесь дело.

— Валяй, — откидывается назад и складывает на животе руки в замок, вдавливая друг в друга большие пальцы. — Ну, рассказывай, — нетерпеливо требует он.

На самом деле, Философ крайне спокойный человек, но кто любит, когда обламывают?

Я сажусь рядом и, приобняв его за плечи, нарочно трясу.

— Покажу, — шепчу Филу на ухо и пальцем указываю на танцпол. — Видишь девушку в красном?

— Ну и?

— Дочурка О’Доннел.

Ощущаю движение слева от себя и в следующую секунду чувствую, как кожу на щеке начинает покалывать от пристального взгляда Мартина.

— Только не говори мне, что ты взялся за это, — наконец раздается его голос.

— Почему бы и нет, — равнодушно пожимаю плечами.

— И чего ты ждешь? С таким телом ей сейчас быстро найдут применение в этом клубе.

— Пусть немного порезвится девочка.

— О, смотри, как бы она на твоем члене не порезвилась.

Я свожу брови к переносице и опускаю взгляд на свою ширинку, а боковым зрением замечаю, что и Фил смотрит в ту же точку.

— Гребаный извращенец, — отталкиваю его на другой конец дивана, — какого хера ты пялишься на мой член? — рычу на него, поправляя каменный стояк в штанах.

— Оцениваю масштаб бедствия. Это моя работа.

— Оценивай ее в своих трусах. А лучше подгони машину к черному входу. Ты только что обломал девочке веселье.

— Это называется цепная реакция. Один мудак обломал мне, а я ей, так что все честно, — Фил поднимает свою задницу и направляется на выход.

— Фил? — он оборачивается, и я демонстрирую ему брелок, прежде чем кинуть ключи. Он ловит их и, укоризненно покачав головой, уходит.

Вновь перевожу взгляд на танцпол и пытаюсь убедить себя в том, что способен сейчас с легкостью переключиться на любую другую, но я обманываю сам себя. Мой взгляд полностью прикован к жгучей брюнетке. 

Скрестив на груди руки, я откидываюсь на спинку дивана и, послав свою гордость куда подальше, позволяю себе исследовать все прелести сочной фигуры. Сам не знаю зачем. И не хочу знать. Внезапно ее глаза встречаются с моими. Дикая кошка. Резко выдыхаю и неосознанно подаюсь вперед, облокачиваясь на колени.

Ее тело мягко двигается из стороны в сторону, но она продолжает смотреть на меня, ядом проникая в кровь, пока ласкает руками грудь, спускается ниже, неприлично оголяя часть плоского живота, а затем проходится по бедрам. 

Глава 8

Мерф

Я с трудом открываю глаза, пребывая в полной прострации, потому что совершенно не понимаю, где нахожусь.

Подрываюсь на месте и морщусь от внезапной головной боли, что прилетает подобно удару молота, когда я принимаю сидячее положение.

— Черт… — сиплю я, растирая виски, одновременно обводя испуганным взглядом мрачную комнату, в которой мне незнакомо абсолютно все.

И с каждой секундой моего пробуждения сердце превращается в скаковую лошадь.

Куда ты вляпалась, Динь?..

Сбитая с толку, снова пытаюсь встать с постели, но тут же приземляюсь обратно. Судорожно ощупываю себя, с ужасом понимая, что из одежды на мне только мужские боксеры и футболка. Ерунда какая-то. Я не помню, как оказалась здесь и где вообще мои вещи. Мне не нравится это. Не раздумываю больше ни секунды и с усилием поднимаюсь с кровати, на нетвердых ногах устремляясь прочь. Прочь в неизвестность.

— Что за херня… — растерянно хриплю пересохшими губами и облизываю их, на ходу проводя ладонями по волосам и собирая их на макушке.

Пульс бешено колотится, разнося по венам неконтролируемый поток паники. Тело пропускает мелкую дрожь, пока я шагаю по длинному коридору без окон, а после оказываюсь в просторном зале стильного лофта, где с моим появлением резко загорается свет. Как предусмотрительно.

Но я не останавливаюсь, пересекаю комнату быстрыми шагами, потому что главная моя задача — найти хозяина берлоги и свалить отсюда. Мне нужны мои вещи. В таком виде я не могу выйти на улицу.

Вот только спустя двадцать минут бесполезных поисков по многоуровневой квартире я не нахожу ни единой живой души, зато по картине за огромным окном понимаю, что нахожусь в каком-то небоскребе.

Отлично просто.

Теперь в моей крови отчетливо плещется ярость, которая как черт с вилами колет каждую клеточку в моем теле, грозя разорвать меня на куски. 

Я чувствую себя загнанной в клетку. И меня это дико душит. Лишает возможности здраво мыслить. Поэтому, опустошенная адской лавиной безысходности, я падаю в кресло.

В голове звенит пустота… Единственное, что мне удается откопать в спутанной памяти, — это то, что вчера я встретила в салоне дочку одного из деловых партнеров отца, Лили Миллер. И по «чудесным обстоятельствам», у нее был день рождения. Мы далеко не лучшие подруги, но пару раз отдыхали в общих компаниях. А слышать ее нытье о том, что подружки по каким-то причинам не смогли составить ей компанию, было просто невыносимо. В итоге мои планы расслабиться полетели к черту, потому что я согласилась выпить с ней пару коктейлей… Вот только последнее мое воспоминание — это то, как мы пришли в клуб и начали опустошать барную карту. Дальше смутные обрывки: вспышки стробоскопа, толпа танцующих людей, мрачные коридоры и я среди них… Все. Дальше темнота. А с учетом того, что на мне сейчас мужская одежда, оторвалась я, видимо, с огоньком.

Проклятье! Больше всего на свете я ненавижу терять контроль над собой. Мысленно молюсь, чтобы полное незнание ситуации не повлекло за собой необратимые последствия. 

С хлопком опускаю ладони на кожаные подлокотники и, оттолкнувшись, поднимаюсь на ноги. Хватит накручивать себя и сидеть ждать чуда. Нет, это не про меня.

Поэтому я направляюсь в гардеробную, которую нашла на втором этаже ранее. И стоит мне переступить порог, как здесь тоже автоматически загораются лампочки, позволяя осмотреться вокруг.

Вся одежда висит ровными рядами: на одной стороне пиджаки, рубашки, брюки, на другой — джинсы, спортивки, футболки и джемпера. На полу аккуратно составлена обувь: от начищенных до блеска туфель до спортивных кроссовок. Что ж, хозяин апартаментов явно следит за собой. И живет один. Только мне от этого не легче.

Срываю с вешалки джинсы и натягиваю их на себя, едва борясь с внутренним раздражением. Ремень затягиваю максимально туго, чтобы не сваливались штаны, и так же поступаю с кроссовками, которые мне большие минимум на пять размеров. И все это время я не оставляю попытки вспомнить, как оказалась в этой гигантской квартире и чьи, черт возьми, на мне вещи. Но то, что я цела и невредима, уже кое-что.

Торопливо следую через просторные апартаменты прямо к лифту и несколько раз нажимаю на кнопку вызова. Нервничая в ожидании, заламываю пальцы на руках, а когда дверцы разъезжаются, забегаю внутрь металлической коробки с панорамными зеркалами и нажимаю нужный этаж. Надеюсь, что нужный, потому что консоль с многочисленными кнопками меня пугает. Смотрю на себя, и внутри все переворачивается: сегодня мой внешний вид оставляет желать лучшего.

Кое-как привожу копну растрепанных волос в порядок и уже порываюсь сделать шаг, когда двери раскрываются, но, уткнувшись взглядом в стену, резко замираю.

— Какого… — глухо вырывается из груди, и в неверии я касаюсь шероховатой поверхности стены ладонями, убеждаясь, что она реальная.

Дыхание учащается, и я отшатываюсь назад, ошарашенным взглядом обводя все вокруг, а потом судорожно нажимаю несколько раз на другую кнопку. Но на следующем этаже меня ждет то же самое.

Проклятье, это шутка какая-то? Где я, черт возьми?  Коварная реальность образует черную воронку, которая грозит поглотить все вокруг, в том числе и меня. 

Глава 9

Нервы буквально раскаляются от напряжения.

Ведь догадки, что меня похитили, добавляют еще большего ужаса, запуская вдоль позвоночника ледяную дрожь. С трудом сглатываю. И любая попытка успокоиться будто нарочно оказывает абсолютно противоположный эффект, ударяя двойным рикошетом по нервной системе.

Выхожу из лифта обратно в пентхаус, от волнения закусывая дрожащую губу, совершенно не понимая, что мне делать дальше.

Злость сменяется отчаянием. Я как в бреду плетусь к окну и, подойдя вплотную, обреченно ударяюсь о стекло лбом. Сотни вопросов кружат в моей голове, пока я рассматриваю с высоты птичьего полета ночной город. На мгновение закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать, однако мне приходится наступить себе на горло и признаться в том, что я вела себя неосторожно и эгоистично.

— Я смотрю, ты освоилась.

Подпрыгиваю на месте и резко оборачиваюсь, окончательно теряя всю суть происходящего. Потому что все катится в бездну. Все. Даже мое сердце. Безвозвратно.

Что за…

В центре зала я замечаю стоящего во всем своем великолепии личного Робин Гуда. В отличие от меня, он выглядит совершенно расслабленным. Боже, ну почему этот мужчина так красив? И почему, черт подери, я об этом думаю сейчас вместо того, чтобы потребовать объяснений?

Но мысли в голове остаются неуслышанными, и мои глаза продолжают бесстыдно исследовать тело Аполлона, будто я вижу его в первый раз. Проклятье… Ему определенно следует надевать в моем присутствии побольше одежды, потому что сейчас на нем, как на зло, всего лишь спортивки, свободно сидящие на бедрах. Мой взгляд опускается к его босым ногам и медленно поднимается вверх, отмечая каждый гребаный кубик пресса. Тут же я отмечаю свежий шрам на боку, отчего в груди все неприятно сжимается. Напоминание о той роковой ночи. Сглатываю. А потом замечаю и на груди рубцы, которые частично скрывают татуировки.

На его нахальном лице появляется кривая ухмылка, прежде чем он начинает приближаться ко мне, на ходу вытирая влажные волосы полотенцем, которое небрежно висит на его татуированных плечах. Мне кажется, он настолько хорош собой, что даже лесбиянка бы заплакала от вида этого мужского тела. Правда, поход в барбершоп ему все-таки не помешал бы.

Твою мать! А что… А что если… Если у нас был секс?

— Все рассмотрела? — самодовольным тоном вырывает меня из ступора мистер Совершенство.

Прочищаю горло и гордо задираю подбородок, заставляя себя вернуться в реальность. Вот только рядом с ним это оказывается не так просто. Господи. Веду себя, как малолетняя фанатка Тимберлейка.

Даже начать разговор не получается, язык напоминает неподвижный брикет. Особенно, когда в памяти всплывает наша последняя встреча, которая приводит меня в смущение. Я не знаю, как себя вести с ним после того, как его рука уже побывала в моих трусиках, а моя коленка — между его ног.

— Тебе идет, — склоняет голову набок и без тени смущения проходится по мне горящим взглядом.

— Ах, да, — от неловкости тру пальцами лоб, потому что он продолжает пристально смотреть на меня, усложняя возможность соображать. — Я взяла ваши вещи.

— Это я вижу.

— Мне нужно домой, а в трусах я не могу выйти на улицу… Вы не подумайте, я бы все вернула. — Он молчит, заставляя меня вновь испытать чувство неловкости. Что в принципе не свойственно мне, а в его присутствии, похоже, становится нормой. И, чтобы как-то прервать давящую тишину, я продолжаю тараторить: — Кстати, у вас проблемы с лифтом, мне не удалось найти выход. Точнее, выход только один — в эту квартиру.

Боже, это так глупо. Сначала я обматерила его и врезала между ног, а сейчас выкаю и веду себя, как провинившаяся школьница.

— Тебе не нужен выход, — говорит он, резко прейдя на серьезный тон,  с хищным блеском в зеленых глазах. 

Так, ладно. Видимо, он не в настроении. Кстати, как его там… Гектор Форкс?

— Послушайте, я приношу свои извинения… вся эта ситуации… Мне дико некомфортно, потому что я ничего не помню…

— О, я предпочел бы тоже не помнить, — откровенно язвит засранец.

— Эм-м, простите, — нервно смеюсь, — я не понимаю, что вы имеете в виду.

— Проехали, — холодно обрывает он меня, — ты голодна?

— Спасибо. Я бы не отказалась от стакана воды, — он продолжает без какого-либо стеснения рассматривать мое тело, упакованное в его одежду, а когда понимаю, что мужское внимание привлекают мои торчащие соски, тут же скрещиваю на груди руки. Вот говнюк! — Вы поможете мне вызвать такси? — спрашиваю я, стараясь вложить в голос всю свою уверенность. Хватит перед ним лужицей растекаться.

— Нет, — выбивает меня из равновесия его низкий голос. — Ты останешься здесь.

— Я не ослышалась? — переспрашиваю в полной растерянности, едва не заикаясь.

— Не ослышалась. Допрос окончен?

Так. Просто дыши, Мерф.

— Где я? — стискиваю зубы, вновь возвращаясь в былое раздражение, и теперь с легкостью отодвигаю в сторону то, как он влияет на меня.

— Только давай без истерик, — небрежно бросает мужчина и уже собирается развернуться, чтобы уйти, но я успеваю напасть.

— Где я, мать твою! — сокращаю до него расстояние одним шагом и толкаю в грудь. От неожиданности он оступается. — Что вообще происходит?!

Закусываю губу, замечая, как его взгляд становится жестче, и как он ведет плечами, из последних сил сохраняя спокойствие.

Но я упрямо смотрю ему в глаза, отвечая на раздражение, которое ему не удалось скрыть от меня, и тем самым даю понять, что не останусь здесь.

— Твой отец отдал тебя на воспитание, — как ни в чем не бывало уничтожает он меня одной фразой.

— Что? — глухо выдыхаю, но тут же срываюсь на крик. — Что за бред?! Кому он отдал?!

От услышанного даже горло перехватывает, а сердце начинает тревожно громыхать в ушах.

— Мне, — коротко сообщает он, будто издевается.

— Тебе? — я не сдерживаю нервного смешка. — А ты кто такой?

Глава 10

Мерф

Наутро просыпаюсь опустошенной, и бонусом мне достается ноющая боль в шее, потому что в кровать вчера я так не вернулась. Лежать в заведенном состоянии для меня равносильно самоубийству. И единственное, что помогло притупить ярое желание выцарапать глаза хозяину квартиры, это поиски хоть какой-то зацепки, чтобы выбраться из гребаной клетки. Поэтому я до последнего бродила по стерильно пустому дому, но в итоге, обессиленная, рухнула на диван и даже не помню, как отключилась.

Это провал.

Присев на край дивана, тут же морщусь, потому что горящая задница еще раз напоминает о том, что происходит в моей жизни. А в ней происходит дерьмо. Прокручиваю в голове события вчерашней ночи, и с каждой секундой пробуждения мной овладевает возмущение и раздражение. Но сегодня я могу управлять своими эмоциями. И это радует.

Выхожу из комнаты и даже не принимаю попыток найти Форкса. Правда, зайдя на кухню, понимаю, что избежать мне его, к сожалению, не удастся.

— Доброе утро. Кофе? — спокойно интересуется он и манерно отпивает из чашки, будто всем своим видом показывая, что ничего не произошло, и вчера моя задница не получила дозу пиздюлина.

Но нет, милый, я все помню.

Показываю ему средний палец и с непроницаемым лицом направляюсь к кофемашине.

— О, ты еще злишься? — почти елейно прилетает мне в спину.

Опершись ладонями о столешницу, я даю себе минуту взять себя в руки. Вдох. Выдох.

— Дай-ка подумать, — поворачиваюсь и принимаюсь театрально загибать пальцы. — Я заперта в каком-то небоскребе с незнакомцем, который нагло отлупил мою нежную попку, — задумчивая пауза. — Да, я злюсь, — невозмутимым тоном заканчиваю я и отворачиваюсь, продолжая делать себе кофе.

— Справедливо, — хмыкает он себе под нос. — Рад, что ты приняла неизбежное.

Оборачиваюсь через плечо, нахмурив брови.

— Разве я сказала, что приняла?

На что Форкс равнодушно пожимает плечами.

— В любом случае, тебе придется это сделать, не вижу смысла все усложнять, — он откидывается на спинку стула, медленно стуча пальцами по столешнице.

— Боже, прекрати быть таким самоуверенным, — беру чашку с горячим напитком и присоединяюсь к нему за барной стойкой, усаживаясь на высокий стул. — Немного раздражает, — мой голос становится тише, и я с наслаждением делаю маленький глоток.

— Ты всегда такая неблагодарная стерва? — вновь привлекает он к себе мое внимание. — Или есть какие-то определенные дни?

Поднимаю голову и облизываю кофейную пенку с губ, отчего зеленые глаза Гектора слегка сужаются в напряжении, и я едва не попадаю в их ловушку.

— Я однажды попыталась тебя отблагодарить, — возвращаю чашку на место, заставляя себя на мгновение отвести от красавчика взгляд. — Напомнить, чем закончилось?

— Ничего, я не держу обид, можешь сделать это сейчас.

Нет, он издевается надо мной! Делаю глубокий вдох и вновь смотрю на него.

— Я злюсь, ты помнишь?

Этот наглец щелкает языком и, отставив чашку с недопитым кофе в сторону, опирается локтями на стол.

— Ты ведь не собираешься облегчать мою работу? — его голос приобретает бархатистый оттенок, что на долю секунды приводит меня в замешательство, но эта секунда остается незамеченной.

Я не отвожу от него глаз и делаю еще один глоток кофе, перед тем как съязвить:

— Надо же, какой ты догадливый.

Гектор сжимает пальцами переносицу и медленно выпускает воздух сквозь стиснутые зубы. Наслаждайся, милый. Моя внутренняя сучка к твоим услугам.

— Ну и чем займемся? — от понимания, что мое раздражение плавно перешло на него, настроение  у меня немного улучшается.

— Займешься, — бросает он строгий взгляд. — Благодаря твоим ночным гулянкам, я теперь разгребаю последствия. Поэтому до вечера посидишь в одиночестве. Тебе полезно.

Ну вот как ему удается одной фразой вернуть все в свои руки?!

— Мне нужен телефон, — игнорирую его слова и закидываю ногу на ногу, ожидая очередного нравоучения.

— А мне нужно, чтобы ты была послушной. Получишь его, как только я сочту, что ты заслужила. Еще раз предупреждаю, я не буду терпеть твой характер.

За секунду раздражение в моей крови достигает пика.

— Ты обещал, что я сегодня поговорю с отцом!

— Обещал, — он вытягивает руки над головой, устраиваясь поудобней. — Вот и постарайся, чтобы я его сдержал.

Внутри происходит маленькое землетрясение, и я из последних сил сдерживаюсь, дабы не выплеснуть чашку кофе в его надменное лицо. Козлина!

— Допустим, я буду послушной. — Смешно. — И сколько мне придется здесь жить? И вообще, у меня даже вещей здесь нет! Или ты готов снабжать меня своими трусами?

Форкс испускает хриплый смешок.

— Привезу все необходимое. Что-то еще?

Да. Твою голову, фаршированную яблоками.

Глава 11

Начинаю обыскивать кухню, на автомате раскрывая шкафчики, и отмечаю про себя, что ассортимент бутылок тут не меньше, чем на полках в баре. И среди дорогой стеклотары я наконец нахожу аптечку. Аллилуйя. Выпиваю пару таблеток обезболивающего, но, прежде чем ставлю аптечку на место, замечаю знакомую упаковку. Снотворное. Их отец пил после смерти моего брата, чтобы его не мучили кошмары.

Правда, мне они понадобятся не для благих целей. Хотя, с какой стороны посмотреть.

Я ведь должна уйти красиво? Люблю оставлять после себя неизгладимое впечатление.

Нужно только придумать, как подсунуть Форксу чертово снотворное. Приготовить ужин? Ха. Он не настолько идиот, чтобы поверить в этот спектакль. Учитывая то, что ему прекрасно известно о моем желании перегрызть ему глотку. Взяв пару таблеток, я возвращаю все на свои места.

Так, ладно, для этого у меня будет целый день, а пока мне жизненно необходимо принять душ и воспользоваться ванильной зубной щеткой. Розовая? Он вообще в курсе, что меня тошнит от этого цвета?

Из душа я выхожу отдохнувшая и с более светлой головой. Возможно, это предвкушение предстоящей победы. Поэтому, пребывая в весьма неплохом настроении, я следую в гардеробную. Сбрасываю полотенце и, пританцовывая под мелодию в голове, голышом выбираю, что надеть.

Кончиками пальцев провожу по строгим пиджакам и, закусив нижнюю губу, останавливаю свой выбор на рубашках, а через мгновение уже натягиваю на себя белоснежную ткань, наслаждаясь тем, как приятно она касается моей обнаженной кожи. Высунув из-под воротника влажные волосы, бросаю на себя оценивающий взгляд в зеркало и, удовлетворенная, спускаюсь вниз.

Мне определенно идут его вещи. И есть у меня такое ощущение, что эти рубашки еще не знали ни одного женского тела. По крайней мере, мне хочется так думать.

До обеда я провожу время в библиотеке, которая выглядит весьма необычно: книжные полки в стиле хай-тек и старинные книги, некоторые экземпляры которых выглядят весьма потрепанными. Открываю одну из них и с наслаждением вдыхаю запах старых страниц.

На мгновение мне становится грустно, потому что в голове возникает образ отца, читающего газету с дымящейся трубкой во рту.

Интересно, завтракая в одиночестве, он вспоминает обо мне?

Так… Встряхнув головой, я стараюсь избавиться от тоскливых мыслей. Поэтому, чтобы хоть немного отвлечь себя, устраиваюсь на лаконичной тахте и издеваюсь над мозгом, заставляя его вникнуть в мудрость Ницше. Я в жизни не поверю, что Форкс это прочитал. В конечном итоге и сама захлопываю книгу с мучительной гримасой на лице, потому что философия не мой конек. Я больше ценитель детективов и триллеров.

Со скучающим видом плетусь к холодильнику, где нахожу множество стеклянных контейнеров, расставленных с дотошной аккуратностью. Боже, надеюсь, он не педант. Хотя, все указывает на это, даже его нудный характер.

Я открываю контейнер, в котором обнаруживается шницель и ризотто с грибами, и, когда мой рот наполняется слюной, понимаю, насколько голодна. Пока еда греется в микроволновке, я не без труда нахожу среди десятков ящиков приборы и, взяв все необходимое, усаживаюсь прямо на кухонном островке.

Слопав все до последней крошки, я ополаскиваю посуду и остаток дня просто слоняюсь по дому, умирая со скуки. В итоге возвращаюсь на кухню и достаю бутылку виски. Мне стоит подготовить все заранее, потому что за окном уже стемнело, и хозяин апартаментов может вернуться в любую минуту.

Взяв с полки два невысоких стакана, наполняю их на треть и в одном растворяю пару таблеток снотворного. Слышу звон лифта, за которым следует шум раскрывающихся дверей, и через какое-то время  в кухне появляется хмурый Гектор.

— Ты вовремя, дорогой, — не скрывая сарказма в своем голосе, беру бокалы и дефилирую к нему в одной рубашке, что вынуждает его тяжело сглотнуть. — Составишь компанию? — протягиваю ему виски, сохраняя маску флиртующей кошки.

Сжав пальцами переносицу, Гектор устало выдыхает и выхватывает алкоголь из моих дрожащих рук, выпивая его всего за несколько глотков. Вау. Не думала, что все будет настолько просто. Я толком и понервничать не успела.

Он молча ставит бокал на стол и, развернувшись, уходит. А вот об этом я не подумала.

— Ты куда? — успеваю задать вопрос, прежде чем он исчезнет из кухни.

— В душ, — долетает мне сухой ответ.

Внезапное осознание того, что я совершенно не в курсе, когда подействует снотворное, заставляет меня прийти в напряжение. Не хватало, чтобы он свернул себе шею, распластавшись на дорогом кафеле.

— Подожди, — быстро ставлю свой бокал и пускаюсь следом. — Мне нужно поговорить с тобой.

Он резко останавливается, и я врезаюсь лицом в его спину, тут же делая пару шагов назад, растирая лоб от удара. Он точно, как гранитная стена.

Гектор нехотя поворачивается, пронизывая меня пристальным взглядом.

— У меня был плохой день, девочка, и мое настроение просто отвратительное, — проговаривает он медленно и четко. — Говорить с тобой — это последнее, что я сейчас хочу.

И с этими словами он скрывается в коридоре. Хам.

Возвращаюсь на кухню в раздраженном, нервном состоянии и, подражая ему, залпом опрокидываю свой стакан с виски, но, едва проглотив обжигающую жидкость, захожусь в кашле. Черт. Глотка буквально горит огнем, а глаза наполняются слезами. Но такая встряска помогает мне немного успокоиться, и я позволяю теплу разлиться по всему телу, после чего расслабленно разваливаюсь на диване в гостиной в ожидании своего Робин Гуда.

— Черт, — приближающийся недовольный голос Форкса вырывает меня из мыслей, а вскоре появляется и он сам, уже пошатываясь на нетвердых ногах. В одних боксерах, мать вашу! 

— Тебе помочь? — подаюсь вперед, не в силах скрыть внутреннее волнение.

Он с трудом поднимает голову, пытаясь сфокусировать на мне взгляд, и я понимаю, что у меня всего пара минут, чтобы помочь ему добраться до кровати, в противном случае придется тащить его в одиночку.

Глава 12

Не думала, что придется так долго ждать его пробуждения. Я уже успела почитать книгу, покушать и выспаться. А между тем раз десять поймать себя на мысли изнасиловать это идеальное тело, которое все это время покорно лежит на кровати.

Да и как тут не поддаться искушению, когда понимаешь, что все в твоей власти. Каждая тренированная мускула, обвитая татуировкой, каждый кубик пресса, который так и хочется облизать. Рот наполняется тягучей слюной от одной только мысли провести по рельефу мужского тела языком.

Боже, Мерф, да ты извращенка.

Нет… Да. Черт подери. Да. Рядом с ним это как побочный эффект. И я очень надеюсь, что мое гребаное желание так и останется лишь плодом больного воображения.

А помимо желания еще не стоит забывать про любопытство, которое так и провоцирует стянуть с него эти чертовы боксеры. Единственную преграду, которую мой взгляд не в силах преодолеть.

Тяжелый вздох, и я поднимаюсь с кровати, начиная в нетерпении расхаживать по комнате, одновременно слушая борьбу противоречий в собственной голове.

Совесть:Но ведь ты связала его не для этого.

Я:Ну конечно нет.

Мозг:Нам нужен код от лифта.

Я:Только код. Да.

Тело:Только секс. Ты должна его трахнуть.

Черт! Это невыносимо!

Надавливаю на виски и стараюсь утихомирить кричащие эмоции. И если этот подлец не придет в себя в ближайшее время, мое тело пошлет мозг на хрен и сделает все по-своему.

Хотя, с другой стороны, он всего лишь мужчина, так почему бы мне не покрутить им в своих интересах?

«И не стыдно вам, мисс О Доннелл?» — ворчит моя забытая совесть.

Ведь связанный и с закрытыми глазами он выглядит совершенно невинным, да и к тому же беспомощным.

Между бровей нет привычной угрюмой морщинки, а из его рта не вырываются колкости, которые делают этого мужчину невыносимым.

Вдобавок от меня не ускользает и след усталости на мужском лице, причины которой кроются в алкоголе и бессонных ночах. А синяки под глазами лишь подтверждают мои догадки.

Я знаю, что он много пьет. Но зачастую алкоголь лишь повод убежать. Вот только от чего? Или кого? Сам от себя? От реальности? Или от болезненного прошлого? А возможно, отпечаток боли еще слишком свежий, и бежать бесполезно. Оттуда и вытекает его хладнокровие и грубость. Мне знакомо это. Так проще.

Неожиданно для себя, я сажусь на край кровати и запускаю пальцы в его взъерошенные волосы, позволяя себе провести по золотистой копне и почувствовать их мягкость.

Пальцы сами перемещаются на его спокойное лицо, медленно изучая острые черты и едва заметный рубец на переносице. Скользят вдоль приоткрывшихся губ, ловя на себе теплое дыхание, и обжигаются о грубую щетину.

— Ну почему мы столкнулись при таких обстоятельствах? — едва слышно произношу я, и моя рука соскальзывает на его крепкую шею.

Вроде бы такой невинный жест, но в то же время это так интимно, что от волнения у меня перехватывает дыхание.

С минуту я замираю на нем взглядом, ощущая в груди усиливающийся трепет, прежде чем поддаюсь  безрассудному порыву поцеловать. И стараясь не обращать внимание на гулко бьющееся сердце, я склоняюсь и прикасаюсь к неподвижным губам своими. Осторожно. Мягко. Позволяя себе познакомиться с терпким вкусом и жесткостью спящего мужчины.

Мне хочется большего.

Нежно обхватываю его нижнюю губу, затем медленно завладеваю верхней, через мгновение сладко выпуская на свободу. Проклятье... Тяжело сглотнув, я прикрываю глаза, едва не задыхаясь от нарастающего возбуждения.

Нет. Это уже слишком. Игра в одни ворота, и я забиваю сама себе.

Выпрямившись,  не сдерживаю слабую улыбку, но заставляю себя больше не делать глупостей.

Интересно, разозлит ли его, когда он узнает, что я воспользовалась им в столь беспомощном положении?

Да. Меня бы разозлило. В плане контроля мы похожи.

Но поцелуй работает, и спустя долгую минуту мой спящий красавец подает первые признаки пробуждения. Я даже склоняюсь ближе, чтобы не упустить ни единой его эмоции.

Минутное помутнение вмиг вытесняет азарт, разогревающий мою кровь как маленький моторчик. И я очень надеюсь, что мистер Форкс оценит по достоинству мои методы воспитания.

— Какого… — хрипит он, приподнимая голову, но она обессиленно падает обратно на подушку, а на лице появляется мучительная гримаса.

Видимо, немного переборщила со снотворным.

— Доброе утро, милый, — воркую над ним, ласково поглаживая его пальцами по щеке.

Чувствую, как моих губ касается торжествующая ухмылка.

— Проклятье, — бормочет он, поднимая тяжелые веки.

— Как ты себя чувствуешь? — моя улыбка становится шире.

— Чувствую себя паршиво, — он с трудом сглатывает, все еще находясь в тумане снотворного.

Глава 13

Похоть бьет ключом. Словно из самых глубин вулкана. Накрывает горячими волнами. Каждая секунда близости накаляет меня. Утягивает в далекую дымку разврата, лишая возможности контролировать что-либо. Даже себя.

Сейчас он холодная зима, а я — горячее лето, желающее растопить его лед. Разлить по нему обжигающий воск поцелуев. И сопротивление бесполезно. Главное не забыть, для чего я все это затеяла. Главное, чтобы последствия не сокрушили все на своем пути.

Плевать. Я хочу посмотреть, как далеко смогу зайти. Бросаю вызов сама себе. Всю жизнь так. Потому что не умею по-другому.

Опираюсь на локти и нависаю над хмурым лицом Гектора, в глазах которого бушует самый настоящий шторм, превращая его зеленую гладь в темные нефриты. И они грозят мне жестокой расправой. Но мне нравится эта ярость во взгляде. Она притягивает меня к нему, как лайнер к черным рифам. И столкновение уже неизбежно.

Наши губы в миллиметре друг от друга, дыхание схлестывается в единый порыв, и я готова пойти ко дну, прижавшись поцелуем к его плотно сомкнутым губам. Провожу вдоль языком, требуя от него реакции, желая проглотить его стон, попробовать, какой он на вкус, когда не контролирует себя. Порочный, дикий и мужественный.

Однако получаю лишь противный скрежет зубов.

— Какой же ты упрямец, Гектор, — шепчу и игриво облизываю уголок его губ. — На тебе сидит девушка в одной рубашке и жаждет поцелуя. Ради приличия можно и не быть черствым сухарем.

— Да рядом с тобой любой мужик усохнет, — от его грубоватого ровного тона позвоночник простреливает мелкая дрожь, завладевая всем моим телом.

Неприступный мерзавец включается в игру. Черт. Дыхание сбивается, а бедра сводит от искрящей истомы. Хочу его глубоко внутри. Но Форкс каким-то чудом возвращает себе самообладание, уничтожая мой настрой в жалкие щепки. С трудом сдерживаюсь, чтобы не схватить его за плечи и не вытрясти из него его гребаную солдатскую выдержку.

Проклятье. Из этого не выйдет ничего хорошо.

Однако все же напоминаю себе, что сегодня я на коне и есть более приятные методы, которые отлично подходят для управления мужчинами.

Кнут — это по его части, я же выбираю пряник.

— Как грубо, — щелкаю пальцем ему по носу, и получаю очередной гневный взгляд, стегающий как хлыст. — Давай проверим, насколько вдохновляющей я могу быть, — пробегаюсь языком по верхней губе, одновременно опуская руку между нами и через мгновение обхватывая сквозь боксеры его окаменевший член. — Вау, такой длинный, — глухо произношу я, а желание почувствовать больше провоцирует сильнее сжать мужскую плоть пальцами.

— Блядь, — едва не стонет он, когда его кадык нервно дергается от моего прикосновения. — Прекрати, Мерф, — сменяет холодную выдержку на волчий оскал, но я не прекращаю изучать желанный трофей. — Ты бессовестная стерва, — сдавленно цедит Форкс с испариной на лбу. — Убери руку от моего члена. Сейчас же.

— Не будь занудой! — но все-таки я убираю руку, и Гектор облегченно выдыхает. Вот только он рано расслабляется, покидать его теплое тело я не собираюсь.

И в доказательство своих намерений устраиваюсь поудобней, наблюдая, как он мгновенно возвращается в напряжение, скользя по мне оценивающим взглядом. Дошло наконец. Он изучает меня с притворным равнодушием. Притворным! Потому что его вздыбленный пах выдает своего хозяина с потрохами.

— Завтра же привезу твои вещи, моя рубашка смотрится на тебе ужасно.

— Я могу избавиться от нее, — пальчиками расстегиваю верхнюю пуговку.

— Нет! — резкий протест, сквозь который я слышу, как он до скрипа сжимает в кулаке простынь. — Оставь, все не так уж плохо, — сглатывает.

— Как хочешь, — воркую я, равнодушно пожав плечами. — Но я все же избавлюсь от ненужной вещи. Что ты там говорил про трусы? — прикусываю губу, изображая задумчивое выражение лица. — Ах, да! Ты сказал, что мне не удастся стянуть с тебя их, — мстительно прижимаюсь к нему бедрами, в полной мере ощущая между ног твердый бугор.

Гектор качает головой, с трудом глотая горькую усмешку.

— У тебя слишком дурное поведение, девочка, и лучше бы тебе убраться из моей комнаты, пока не поздно. 

— Тебе нужно лишь сказать мне код, — медовым голоском протягиваю я, нарочно царапая кубики на его стальном прессе, который подрагивает как от короткого замыкания.

— Зря стараешься. Поверь, я терпел и похуже, чем дрянную девчонку с неумелыми попытками соблазнить.

— Как жаль, что твой приятель так не думает, — запрокидываю голову, нарочно вращая бедрами вперед-назад.

Издав надрывное рычание, он вновь начинает дергать руками, перетирая запястья в кровь, между этим выпуская сквозь зубы «Ведьма».

— Но ты хочешь эту ведьму, — перевожу на него затуманенный взгляд, пьяный от разврата, который уже во всю управляет мной. И остановиться уже не могу. Руки сами пускаются в блуд, сминая мою маленькую грудь. — Как бы я хотела ощутить твои руки здесь.

Гектор раздраженно фыркает, устремляя взгляд в потолок.

— Я бы этими руками с удовольствием придушил тебя, дрянь.

— Боже, продолжай, меня это возбуждает, — не унимаюсь, чувствуя, как между ног становится уже до неприличия влажно. — Гектор, я такая мокрая, — томно всхлипываю, ускоряя движения бедрами.

Глава 14

Гектор

Жажда, эта бестия вызвала дикую жажду, спалившую меня изнутри, пока ерзала на мне своими бедрами, изводила губами, клеймила языком. Черт подери, да я буквально лишился рассудка. Но, когда мои руки добрались до нее, пожалел, что они оказались на свободе.

Даже не понял, в какой момент меня перекрыло, и я поддался гребаному животному инстинкту. Каких усилий мне стоило не запустить руки под проклятую рубашку, но, как только ощутил хрупкую девичью шею в своей власти,  все полетело к черту. 

Я наивно полагал, что меня отпустит, если выскажу ей все, что норовило вырваться из меня после ее выходки, но и здесь меня ждало разочарование. Даже выплеснув на нее свою агрессию, мой пыл не остыл. Напротив. Стало еще хуже. Кажется, эта девчонка спалила мой мозг, пока прижималась своей влажной киской к моему члену.

Вот на хрена? На хрена я ее поцеловал? Кретин! Жалко стало? Нагрубил? Нет, просто поставил на место. Заслужила. Но когда я услышал в ее голосе горечь и растерянность, тут же возненавидел себя за те слова, что высказал ей. А самое паршивое в том, что, как бы ее ни задело, она не собиралась плакать. Она закрылась. Надела маску. Потому что я ударил по больному.

У каждого из нас есть слабое место, особенно у таких, как Мерф. А в добавок в порыве страсти я еще и назвал ее другим именем. Зеленоглазая ведьма никак не отпускает. Столько времени прошло... 

Откидываюсь на спинку кресла и вновь возвращаюсь мыслями к Мерф, отмечая, что, какой бы стервой она себя ни выставляла, на долю секунды я успел разглядеть в ее истерике отголоски прошлого.

Даже не думай туда лезть, идиот!

«Ненавижу вас всех»

Почему она это сказала?

Сука. Я слишком ошибся, поверив, что смогу быть хладнокровным рядом с ней. Теперь я точно знаю, она вывернет меня наизнанку. Перевернет все с ног на голову.

Но черт бы ее побрал. Ничего более сексуального я еще не видел. Как она сидела на мне в одной рубашке, через которую отчетливо виднелись маленькие вершинки сосков. Проклятье! Нет. Это гребаное воображение играет со мной. Нужно просто стереть эту картину из своей памяти. Но, сколько бы ни старался, видел ее.

Взбалмошную. Игривую. Живую. С растрепанными волосами и горящими золотом глазами. Огонь. Она наполнена им. И мне не скрыться от него. 

С губ срывается тихая усмешка. Она обставила меня в два счета.

Стерва без труда удерживала на себе мой взгляд. Женщин, которых я все это время трахал, не могли вызвать и половины ощущений, что заставила меня испытать эта избалованная девица. Хуже того. Она заставила меня почувствовать, каково это — быть беспомощным. И это херовое чувство.

Парадокс, но я не могу не отметить, что рядом с ней перестаю чувствовать себя одиноким. Потому что Мерф, как голодный гризли, пробирается сквозь дебри моего леса туда, где ей нет места, как и любой другой девушке. Мой удел — одиночество, и менять это я не собираюсь.

Знаю. Я играю с огнем. С чертовски опасныме огнем. И, если так продолжится, ничего хорошего нас не ждет. Но, черт. Это уже не остановить. Отрицать тот факт, что Мерф   волнует меня, не могу.

Все еще заведенный, я падаю в кресло и, открыв ноутбук, начинаю просматривать все записи вчерашнего дня. За девчонкой нужен глаз да глаз. Рвется на волю чертенок. Любым путем.

Со скучающим видом щелкаю кадры, в которых не вижу ничего подозрительного. Но едва сдерживаюсь от ухмылки, когда наблюдаю, как она раздраженно бросает ноутбук на кровать и как воодушевляется, найдя аптечку. Непроизвольно мое тело вновь приходит в напряжение, когда она заходит в ванную и начинает избавляться от одежды.

Только не смотреть. Я не должен смотреть!

Сглатываю, палец замирает над кнопкой управления, но я не переключаю. Идиот. Медленно скольжу языком по пересохшие губам и не отвожу взгляда от монитора, пока обнаженное тело быстро не скрывается за перегородкой душевой. Я мог бы включить запись с другой камеры в ванной, но, прикусив до боли губу, чтобы отрезвить разум, просто перематываю дальше.

Вот только дальше меня ожидает очередной капкан. Увидев на экране танцующую голую задницу в гардеробной, проклинаю все на свете. Почему она такая... необычная? Сжимаю челюсти, однако взгляд не отвожу, наблюдая, как холмики ее грудей упруго подпрыгивают и дразнят своими призывно торчащими горошинами.

Черт, во рту мгновенно собирается вязкая слюна, потому что я вспоминаю эти гребаные аккуратные соски, которыми она трясла прямо перед моим носом. И где-то глубоко внутри меня, под многотонным слоем ярости, в тот момент, я желал высвободить руки. Вопреки здравому смыслу. Смять ее сиськи в своих ладонях и втянуть в рот эти, мать вашу, тугие соски. До одури хотел услышать, как из ее грязного ротика вырвется настоящий стон. Сочный. Громкий. Несдержанный. Так, чтоб член прострелило от волны экстаза.

А-а-а. Захлопываю ноутбук и, подорвавшись на ноги, запускаю пальцы в волосы. Я не должен об этом думать! Будь проклят О’Доннелл! Будь проклят я, что согласился на это дерьмо!

Открываю в столе дверцу бара и вытаскиваю бутылку бренди. Слишком много во мне мыслей. Не хочу их. Не хочу ее. Припадаю губами к горлышку и делаю большой глоток, затем еще и еще. Выжигая на хер все. И внутренности, и мысли. Порочные. Грязные. О ней. Прижав к губам кулак, выпускаю сдавленное шипение от того, как безжалостное пламя продирает каждый сантиметр моей плоти.

Глава 15

Просыпаюсь в скрюченной позе, и у меня не сразу получается пошевелиться, потому что все тело ломит. Видимо, я так и уснула в библиотеке.

Со стоном присаживаюсь на край тахты и начинаю разминать шею, не сразу понимая, что с плеч свалился плед, а значит, меня укрыли.

Фыркаю, закатывая глаза. Как любезно с его стороны.

Облизываю пересохшие ото сна губы, которые тут же начинает саднить, невольно отбрасывая меня во вчерашний день. Проклятье… медленно провожу пальцами по их контуру и тут же отдергиваю руку, не желая ощущать, как они распухли от голодных мужских укусов.

И с каждой секундой тело все дальше отодвигает боль в затекших мышцах, потому что против моей воли на коже ярче и ярче вспыхивают фантомы диких поцелуев.

Трясу головой, заставляя себя остановиться. Не хочу об этом думать. Случилось и случилось. Придавать значение этому глупо, каждый из нас вчера был на грани, до которой я сама довела. За то и поплатилась. На этом хватит.

Закутываюсь в теплое покрывало и нехотя спускаюсь вниз. Настроение просто ужасное, потому что, как бы ни старалась не думать о его жадных и требовательных губах, не получается. Господи, ну зачем? Зачем он это сделал? Я предпочла бы его ненавидеть за сказанные им обо мне гадости, а в итоге презираю за то, что он назвал меня другим именем.

Лениво захожу на кухню, как под гипнозом следуя к кофемашине, но внезапно улавливаю до боли родной запах табака. Тут же оборачиваюсь и, заметив сидящего за столом отца, замираю на месте. И сердце бросается вскачь, провоцируя ноги гудеть от желания сорваться и броситься ему на шею. Вот только строгий взгляд отца не позволяет мне этого сделать, и я остаюсь неподвижной.

С минуту мы просто смотрим друг на друга, а потом мне приходится принять неизбежное — старший О’Доннелл зол. И хуже того, я понимаю, что он не заберет меня отсюда.

— Стоит отметить, — отец первым нарушает тишину, выпуская в воздух облако дыма, — система охраны у него выше всяких похвал, раз ты все еще здесь и проблем у меня не прибавилось, — с холодным сарказмом подмечает он, изучая меня от кончиков пальцев босых ног до головы с растрепанной копной волос.

По спине пробегает озноб, и я сильнее укутываюсь в плед, благодаря Господа, что он меня укрывает.

— Скажи, что ты приехал забрать меня, — стараюсь изобразить на лице естественную улыбку, но губы не слушаются. Еще бы, после вчерашних варварских поцелуев я вообще удивлена, что они остались на месте.

— Я привез твои вещи, — отец вырывает меня из порочных воспоминаний.

Вот же черт. Прикусываю изнутри нижнюю губу, выбрасывая из головы гребаного Форкса. И только спустя мгновение эхо отцовского голоса доносит до моего спутанного сознания смысл его слов.

Как привез вещи?

— Ты серьезно? — не в силах подавить разочарование, я сжимаю челюсти. — Ты не оставишь меня здесь, — твердо заявляю я, прекрасно зная, что уже обречена на гнев отца.

— Всему есть предел, Мерф. Мое терпение закончилось, — убийственно спокойным тоном произносит он, но разве возможно скрыть разочарование в родной дочери?

И от осознания этого у меня самой внутри что-то разрывается, ломается на мелкие детальки, которые впиваются в меня острыми краями, заставляя гореть от чувства вины. Однажды он уже чуть не потерял меня из-за того, что я переборщила с наркотиками на одной из вечеринок. После того случая я больше ни разу не прикасалась к этой отраве. И в ту ночь не прикасалась. Не верю, что могла.

— Я знаю, что опять подвела тебя, и любое мое объяснение сейчас покажется не более чем оправданием, поэтому не буду объясняться, но скажу лишь одно… Я не принимала ничего! — в ответ получаю очередной удар — пустой взгляд самого близкого мне человека. Следующие слова выдавливаю из себя шепотом: — Ты ведь знаешь, я бы никогда не приняла наркотики.

— Не знаю, девочка, — отец укоризненно качает головой, — теперь я ничего не знаю.

Проклятье! Он не доверяет мне. Больше не доверяет.

— Ну прости меня, — пытаюсь помурлыкать перед ним, — я обещаю быть тихой мышкой и сидеть под замком дома, только забери меня отсюда.

— Нет, — строго осекает он мои попытки подобраться к его сердцу. — Меня устраивает, как с тобой справляется Гектор. У меня больше нет на это сил. Ты должна научиться ценить то, что имеешь. Включая собственную жизнь. Я слишком долго закрывал на все глаза. Хватит. Если тебя нельзя оставить ни на минуту, значит, ты будешь жить здесь под пристальным контролем человека, которому я доверил твою жизнь. И, как вижу, не зря.

— Ты его даже не знаешь! — не выдерживаю и повышаю голос.

— Сейчас мне кажется, что я знаю его лучше, чем родную дочь. Я ошибался, Мерф, когда говорил, что ты похожа на свою мать. Это не так. В тебе нет и капли ее, — безжалостно ранит он меня холодным ровным голосом.

А это ему отлично удается.

Боль пронзает меня прямо под ребрами, и я раскрываю рот в попытке исправить все, но из него не вылетает ни слова. Единственное, что у меня получается, хватать воздух дрожащими губами.

Еще ни разу в жизни он не говорил так со мной. Еще ни разу в жизни я не чувствовала себя такой пустой, как сейчас. А все потому, что потеряла доверие самого близкого человека. Он отвернулся от меня. Бросил. И самое мерзкое во всем этом то, что я заслужила такое наказание. Я обещала, что никуда не пойду, буду паинькой и не сдержала слово.

Глава 16

Ночь после встречи с отцом все же закончилась слезами. Впервые за долгое время я позволила себе слабость: выплакаться в подушку. 

Мне не верилось, что он с такой легкостью отдал меня незнакомому мужчине. Я ведь его единственное сокровище. По крайней мере, была им. От этой мысли у меня засосало под ложечкой. 

И я по-прежнему считаю поступок отца легкомысленным, причина которому лишь обида, вызванная выходкой непутевой дочери. Но побег больше не имел смысла. Теперь мне некуда бежать. Остается только молиться, чтобы холодное сердце старшего О’Доннелл как можно скорее оттаяло.

Оно ведь оттает? 

Сложно сказать, отец ведь даже не поцеловал меня на прощание, так же, как и не позволил сделать этого мне. 

А это ничего хорошего не предвещает.

Следующие несколько дней я сполна ощутила вкус скуки и одиночества в пропитанной пустотой квартире. Вдобавок еще наше общение с Гектором неожиданно сошло на нет. Какое-никакое, но общение. И я солгу, если скажу, что не испытывала симпатии к нашим перепалкам, которыми он изредка награждал меня за утренней чашкой кофе. И то Форкс заметно сдерживался, потому особо и не разбрасывался словами. На мгновение у меня даже закрадывалась мысль, что он… злится? Хотя чему удивляться, ведь сначала я опоила его и привязала к кровати, а затем добила, вылив в канализацию почти весь элитный алкоголь.

Но, если посмотреть с другой стороны, эта передышка нужна нам обоим. А мне так в особенности. Проклятье! Такое ощущение, что я уже минимум месяц заперта в этой шикарной тюрьме. С горячим, черт бы его побрал, мужчиной.

Но Гектор должен понять: я никогда ему не подчинюсь. И пока отсутствие надзирателя дарит мне возможность подышать полной грудью, я должна хоть немного привести свои мысли в порядок, а то двинусь раньше времени. А мне нельзя. Мне еще предстоит не одно сражение с несносным Форксом.

Размышляя о наболевшем, я уже почти погрузилась в дрему, устроившись в мягком кресле в зале, когда тяжелый шорох приближающихся шагов невольно привел меня в напряжение.

Не иначе как меня почтили своим присутствием?

И я в этом убеждаюсь, когда открываю глаза и вижу перед собой поджарое, влажное от капель воды обнаженное тело Форкса, прикрытое одним лишь, мать его, белоснежным полотенцем на бедрах и через мгновение лениво завалившееся на диван. Мой взгляд тут же устремляется к неприлично привлекательному торсу, спускаясь практически до самого паха.

Издевательство какое.

Сквозь шум барабанящего сердца я продолжаю нахально изучать мужскую плоть. Во всей красе. Задерживаюсь на крепких бедрах и чувствую расползающийся по щекам жар. Черт, кусаю себя изнутри за щеку, прежде чем до меня доносится саркастичный голос Форкса.

— Неужели я смутил своенравную девицу своим видом? — наши взгляды встречаются: в его сквозит интерес, в моем — изумление. — Твои щеки, — он стучит по своей подушечкой указательного пальца, — мне нравятся, как они реагируют.

Смутившись, я сглатываю и принимаю более строгую позу. От его скачков настроения меня скоро перекашивать будет. Не то что в краску бросать.

— Я смотрю, у тебя хорошее настроение, — ехидно отвечаю ему, возвращаясь к нашему привычному стилю диалога.

— Дерьмовое, — слишком резко. — Как, в принципе, и во все другие дни…

— Рядом со мной, — с пониманием заканчиваю за него, поджав нижнюю губу.

— Ты слишком много на себя берешь, Мерф. Хотя от тебя безусловно есть определенные хлопоты. Например, эта чертова поездка.

— Ирландия? Отец уже купил билеты? — с воодушевлением лепечу я, слегка вытянув шею.

— К отлету все готово, — заверяет он добродушным тоном, обхватывая пальцами свой точеный подбородок, который… О, боги! Не верю своим глазам. Он побрился! — Но можешь не торопиться, в Ирландию мы отправимся только через пару недель. Мне нужно решить пару рабочих вопросов.

— Не знала, что помимо меня у тебя есть еще работа, — иронично произношу я, с трудом отводя взгляд от его гладковыбритых скул.

— Конечно есть. У меня охранное агентство, — его глаза сужаются в насмешке. — Я долгое время отсутствовал, так что теперь приходится наверстывать упущенное.

Вот это откровение. Еще немного, и я могу подумать, что он соскучился по мне.

— И многих ты удерживаешь силой? — перенимаю его тон. — Сколько у тебя таких пентхаусов с заключенными?

— Ирландия не входила в мои планы, — как ни в чем не бывало игнорирует он мои слова. — Как и ты.

— Ох, я, наверное, должна извиниться, что нарушила твою идеальную жизнь?

Гектор никак не реагирует на мою колкость, сохраняя на лице невозмутимое выражение.

Но спустя минуту он все же выдыхает и подается вперед, заключая меня в плен своего тяжелого взгляда.

— Ты обуза, Мерф, а Ирландия — внезапная поездка, которая требует просто дополнительной подготовки.

— Ты, видимо, забыл о своих рабочих обязанностях и соблюдении субординации, — строго пресекаю очередное хамство. — Я вообще удивляюсь, — закатываю глаза, вскидывая ладони вверх, — как отец отдал меня телохранителю с целым алкомаркетом в шкафу.