Будь осторожней с желаниями...

Безобидное желание

Я с трудом открыла глаза. Все тело ужасно болело. Слабость сковывала меня, не позволяя толком пошевелить ни рукой, ни ногой. В беспомощности я лишь оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, где нахожусь. Белые стены, кушетка, тумбочка кремового цвета, стоящая рядом, большое окно, занавешанное прозрачным тюлем и запах, что я всегда не могла терпеть… Больница… Мои мысли прервал мужчина в белом халате лет сорока, вошедший в палату. На мой вопросительно-тревожный взгляд он холодно и без особого участия мотнул головой. С тех самых секунд, с тех его последующих слов моя жизнь превратилась в ад… Тогда, в свои шестнадцать лет я потеряла все, что было мне так дорого. У меня больше не было семьи, больше не было дорогих мне людей. Моя жизнь безвозвратно изменилась, отняв не только родителей, но и мой собственный голос. Но я продолжила выносить все невзгоды, что обрушились на меня после той автокатастрофы. Я хотела жить, несмотря ни на что. И я продолжила жить, я жила ради них…

***

- Опять эта ущербная! Как она мне надоела! – послышалось позади девушки, вошедшей в аудиторию.

Не обращая внимания на только что произнесенные слова, она спокойно прошла вперед и села за парту, доставая тетрадь и ручку.

- Строит тут из себя невесть что, а сама страшилище, – продолжила одна из студенток, без стыда продолжая кидать на одногруппницу брезгливые взгляды.

- Да ты посмотри, во что она сегодня вырядилась. Жуть! Что это вообще за балахон?!

- Может эту «модную» вещицу ей бабушка одолжила, небось, у них один гардероб на двоих, – захохотала вторая, поддерживая подругу.

Девушки продолжали говорить гадости про одногруппницу, но та все также сидела, молча уставившись в свою тетрадь. Ее голова была опущена, а светло-каштановые волосы свисали вниз, закрывая почти все лицо. Ее тонкие пальцы нервно поправляли манжеты серого вязаного кардигана, доходящего ей почти до колен. Она все плотнее укутывалась в него, словно пытаясь спрятаться ото всего мира за его полами. Вся ее поза, вся ее маленькая фигурка была похожа на небольшой клубочек, так плотно свернутый, чтобы было невозможно пробиться внутрь.

- Лайла, долго еще ты будешь слушать этих сплетниц? – послышался над ней голос молодого человека. – Ответь уже им. Сколько можно это терпеть?

Девушка лишь вздрогнула от внезапного появления парня рядом, но продолжила сидеть, не шевелясь и не поднимая головы.

- За все, что они про тебя говорят, ты могла бы высказать им все, что вздумается. У тебя же есть шанс. Ну же, выскажи им все. Ах, стой, подожди-ка, ты же ведь не говоришь. – Джон самодовольно улыбнулся, наклоняясь ближе к уху одногруппницы. – Ты не можешь проронить и слова, как рыба, выброшенная на берег, только и можешь хлопать глазами.

Парень резко схватился за плечо несчастной и развернул ее к себе. Девушка взглянула на него глазами полными ненависти и злости и скинула его руку со своего плеча.

- Никогда так больше не делай, немая уродина! – воскликнул молодой человек, больно схватив и сжав ее холодные тонкие пальцы.

Затем он, как ни в чем не бывало, пнул ее небольшой рюкзачок, засунул руки в карманы штанов и вальяжной походкой "мачо" проследовал к тем самым девицам, что только что обзывали и говорили гадости о бедной девушке. Та же поправила свой рюкзак, отряхнула его от грязи и приняла тоже положение, сгорбившись и закрывшись волосами еще больше, чем до этого.

В помещение становилось все больше студентов. Слышались обсуждения, разговоры и разная болтовня, все разбились по кучкам, и лишь Лайла продолжала сидеть в том же положении, словно застывшая маленькая статуэтка. Прозвенел звонок, в аудиторию вошел преподаватель, и начался урок.

- Олдридж, выйди, пожалуйста, к доске и реши эту задачу, - произнес учитель, устремив свой взгляд на первую парту.

В аудитории наступила тишина.

- Дэлайла, выйди к доске, - снова позвал преподаватель, но ответа не последовало.

- Ты еще и оглохла что ли, Лайла? – ткнул одногруппницу ручкой в спину сосед с парты позади.

Девушка встрепенулась, подняла глаза на учителя и, выронив из рук ручку, резко встала с места. Послышались сдавленные смешки и перешептывания.

- А ну-ка тихо, - громогласно произнес мужчина, осмотрев серьезным взглядом своих учеников. – А ты, Алан, будь повежливее с девушками. Дэлайла, у тебя все нормально? – переведя взгляд на каштановолосую, спросил учитель.

Девушка открыла рот, часто заморгала глазами и тяжело задышала, пытаясь выговорить хоть слово, но из ее уст по-прежнему не выходило ни единого звука.

- Забудь, все нормально, просто подойди к доске и реши задачу.

- Да, и не надо ничего отвечать, а то ты сегодня итак слишком уж болтлива, - усмехнулся один из парней группы.

Снова послышались хихиканья и одобрительные возгласы.

- Я сказал тихо. Не хотите учиться сами, не мешайте другим. И проявите хоть чуточку уважения к находящимся рядом с вами людям, - строго ответил преподаватель.

К концу подошел очередной день в аду под названием «жизнь». Делайла спешила домой, ведь только там она могла почувствовать себя спокойно и уютно. Девушка, быстро перебирала ногами, пытаясь как можно скорее оказаться наедине с самой собой. Захлопнув, наконец, за собой дверь, Лайла с облегчением вздохнула. Выходить из дома каждый раз было настоящей пыткой. Казалось, будто каждый человек, смотрящий на нее на улице или в университете, в магазине, в парке или еще где, знает, что она немая сирота. Ей казалось, что каждый человек видит в ней убогую, невзрачную девчонку, уродливую и сломанную куклу с дефектами. Казалось, каждый смеется над ней, каждый презирает. И чувство обиды и паники охватывало с ног до головы, глубже проникая в ее сознание.

Девушка отдышалась, успокоилась и, сняв обувь, прошла в комнату, устало плюхнувшись на кресло. Закрыв глаза, Олдридж вдохнула аромат уюта, спокойствия и одиночества, царивших в ее тихом доме. Теперь это был ее родной запах, тот, что успокаивал, тот, что согревал ее тихими, пустыми вечерами. Она вздохнула, предаваясь воспоминаниям из прошлого, ведь несколько лет назад здесь все было иначе. Сознание живо начинало рисовать картины ушедших лет. Веселье и оживленность царили в этом маленьком уютном уголке посреди огромного города под названием Фолдигросс. Родительская забота, аромат маминой выпечки, фотографии, солнечный свет из широко распахнутых штор, болтовня по утрам, семейные вечера за просмотром не всегда смешной комедии – все это было ее жизнью и домом. Все эти мелочи были ее составляющей, маленькими паззлами, собрав которые, она могла увидеть себя саму в этом мире. Но с той катастрофы все изменилось. Погибли родители, унеся с собой смысл ее жизни. У нее больше не было цели, не было радостей, не было атмосферы тепла и счастья. Отныне ее дом стал невыносимо противным, напоминающим каждый божий день об их смерти. Из комнат исчезли семейные фотографии, шторы, плотно задвинутые, скрывали ее от посторонних глаз и от солнечного света, теперь только раздражающего. Вместо веселого просмотра фильмов в выходные всей семьей, теперь целыми днями в ее доме работал телевизор, вещая на всю комнату о чем угодно. Так Делайле было спокойнее, так казалось, будто в доме есть еще кто-то, будто она не одна. Она боялась быть в одиночестве, боялась темноты и этой безмолвной тишины, что так нагнетала, так пугала и одновременно так действовала на нервы. С тех пор девушка не могла найти себе места, где бы она могла чувствовать себя действительно спокойно. Но, все же, дом теперь такой пустой, безжизненный и пугающий был намного теплее и уютнее всего остального мира вокруг. Маленький домик был убежищем, в котором она пряталась от посторонних взглядов, осуждающих, жалеющих, высмеивающих и презирающих ее. Все-таки именно здесь, в этой удушающей тишине, она могла не скрывать своих чувств, не прятать лицо, не закрываться маской безразличия или злости, подавляя всю ту боль, что продолжала ноющей волной омывать ее тело и разум.