Бусина из муранского стекла. Дочь верховного мага

Пролог

Утро выдалось сырым и серым. Зябкая, жемчужная морось, накрывшая город после ночной непогоды, проникала даже под плотную ткань платья и тонкую сорочку и пробирала, казалось, до самых костей.

Узкие улочки еще оставались тихи и пустынны — только торопливый стук каблуков по старым камням разносило игривое эхо. Артефакт вел ее по сухим, не затопленным улицам. Быстрее, быстрее! Миновать еще закрытую маленькую пекарню, испуганной мышью перебежать крохотную площадь с питьевым фонтаном по центру.

Из-за неплотно закрытых дверей мастерской резчика доносились шорохи и бормотание, и порыв ветра донес запах древесной стружки и остывающего воска, кажется, там еще и не ложились после праздничной ночи.

Крошечный артефакт-бусина вел ее, подсказывал куда повернуть в лабиринте ломаных улиц и переплетении каналов. Лучиана уже чувствовала соленую влагу на лице, когда зазвонил колокол — сначала глухо и словно с трудом, сбрасывая дрему, а потом веселее и звонче. И ему завторили колокола по всему городу.

Теперь она бежала еще быстрее, не скрываясь — все равно перезвон скроет и перестук каблуков, и тяжелое дыхание. Растрепавшиеся от танцев и ветра непослушные светлые кудри рассыпались по плечам. Прохлада пощекотала шею, изморось оседала тонкой водяной паутинкой на лице и волосах.

Она торопливо смахнула со лба упавшую прядь, пальцы остались мокрыми; дождь — это хорошо, дождь смоет все следы, даже магический шлейф от артефакта будет не обнаружить.

Уже мелькнули в конце улицы серо-зеленые, туманные волны, накатывающие на мокрую набережную — высокая вода, поднятая Советом десяти стирала различия между улицами и каналами. Лучиана уже выдохнула счастливо, увидев раскачивающуюся на волнах старую рыбацкую лодку и перехватила поудобнее бусину-артефакт, которая норовила выскользнуть из подрагивающих пальцев, когда сильная и цепкая рука схватила ее за плечо.

Она споткнулась, теряя равновесие и чувствуя, как заполошно бьется сердце, рванулась было вперед — туда, где ее ждала лодка — ее личный путь к свободе, но твердая рука удержала.

— Куда-то торопишься, Лучиана? — раздался низкий, насмешливый голос, от которого сердце забилось где-то в горле.

Не успела! Ее сердце ухнуло куда-то вниз, безвольно опустились руки, разжались тонкие пальцы, выпуская звякнувший о камни мостовой уже ненужный артефакт. Или может быть это разбилось ее упавшее сердце?

Она бы разрыдалась от накатившего бессилия, но слезы только позабавили бы ее преследователя, поэтому Лучиана прерывисто вздохнула, вспоминая все уроки матери, и обернулась, растягивая губы в самой лучезарной улыбке:

— Всего лишь дышу свежим воздухом после таких ошеломительных новостей… Ваша Светлость.

Глава 1. Дочь Верховного мага

Женщины, скованные хотеньем, причудами, веленьями отцов, матерей, братьев, мужей… почти все время проводят в четырех стенах, томятся от безделья, и в голову им лезут разные мысли…

Джованни Боккаччо. Декамерон

— Лу-учик! Лучиана! Где ты, девочка моя? Пора собираться!

Голос старой нянюшки раздавался из сада, и Лучиана, которая пряталась за пышно цветущим кустом рододендрона, удачно растущим вплотную к замковой стене, с трудом сдержала смех и подобрав юбки и полы длинной домашней симары ловко влезла в распахнутое окно малой библиотеки. Как удачно, что Нереза не успела переодеть ее в тяжелые, официальные одежды!

Нереза была с ней с самого рождения. Сначала кормилицей, потом няней, а когда Лучиана вошла в возраст, который считался подходящим для начала сватовства, осталась при ней в качестве горничной. Нереза уже была немолода, к тому же души не чаяла в Лучиане, чем та постоянно пользовалось. Юной синьоре не пристало лезть в окно, словно оборванцу, но чего не сделаешь, чтобы добраться до заветных книг!

Солнечный свет искрился на витраже, изображающем саламандр в огненных сполохах, и, придержав створку, Лучиана замерла, чутко прислушиваясь: не заметила ли Нереза бликов, побежавших по траве? Но все было тихо. Только пышная зелень едва шумела на теплом ветру, да щебетали птицы, облюбовавшие молодые кусты мирта вдоль дорожек и склевывающие недавно созревшие ягоды.

Малая библиотека, куда она пробралась, считалась укромным местом брата Лучианы – Джаккомо. Это было его детище и излюбленное увлечение. Библиотеку он пополнял регулярно и в основном трудами по магии. Далеко не все он успевал изучать, да и появлялся тут все реже, так как последние годы фактически являлся правой рукой отца и постоянно путешествовал по его поручениям. Но его частые отлучки давали Лучиане возможность добраться до тех книг, которые девушке ее положения и статуса читать не пристало.

Образованность ценили, но вот магия была разной. И если брат, как наследник отца, изучал среди прочего и запретную магию, ей полагались лишь скучные общедоступные трактаты по магии четырех стихий.

Лучиана слизнула каплю крови с тыльной стороны запястья — розы под окнами были слишком уж колючими, но зато она выиграла для себя еще полчаса тишины и свободы. Как раз достаточно, чтобы дочитать припрятанный от домашних том по артефактам, найденный среди недавних приобретений брата.

Подобные книги отец не жаловал, как и магию, о которой в них рассказывалось. А так как отец был верховным магом стихий, его предпочтения разделялись не только внутри семейного круга, но и всем городом. Да и попробовал бы кто-нибудь ослушаться! Магов, которые практиковали что-то кроме магии стихий, в Риме могли и на костре сжечь.

Лучиана поежилась, вспоминая одну из таких показательных казней, на которую пришлось смотреть с огромного балкона вместе со всей семьей.

Отец в гневе был пугающ, а его магия огня, хоть и полыхала жаром, вызывала скорее ледяную дрожь и оторопь.

Лучиана отца не боялась, это Джаккомо, как наследнику, приходилось терпеть крутой отцовский нрав, а она была всего лишь дочерью, и до совершеннолетия все, что от нее требовалось — как можно реже попадаться отцу на глаза, когда тот в гневе, и быть безукоризненной на семейных трапезах. И то и другое она освоила в совершенстве, а потому считалась примерной и любимой дочерью.

Ступая неслышно по тяжелым коврам с таким густым ворсом, что и латный рыцарь прошел бы бесшумно, Лучиана забилась в дальний угол библиотеки. Там, за одним из больших массивных книжных шкафов пряталось узкое окошко-бойница. Голубые, но не прозрачные, мелкие ромбовидные стеклышки не позволяли разглядеть ее с улицы, а света для чтения проникало предостаточно. Поэтому на широком подоконнике Лучиана обычно украдкой изучала запрещенные книги.

Кастелло, в котором жила их семья, мог послужить и крепостью, так толсты и прочны были его стены, но времена наступили относительно спокойные, хотя отец и говорил постоянно о распоясавшихся ведьмах и ведьмаках из Флоренции, которые только и думают как извратить красоту стихийной магии.

Старший брат кивал, но Лучиана не была уверена, разделял ли он взгляды отца, или проще было согласиться. А вот младший — Джованни — постоянно спорил с отцом на совместных ужинах, что дело, разумеется, не в магии вовсе, а просто в землях и влиянии. И последнее время предлагал свою кандидатуру на роль супруга для подрастающей дочери банкира Медичи, который уже много лет твердой рукой держал Флоренцию.

Отец хмурился, пламя свечей на столе вытягивалось едва ли не до потолка, мать мягко гладила темпераментного и мгновенно выходящего из себя отца по руке, и на том разговоры заканчивались.

Мать Лучианы была воздушницей. Мягкой и нежной. Она казалась изящной статуэткой – всегда безупречной и тихой. Однако крутой нравом, властный и резкий отец ее боготворил. Брак когда-то был договорным, потому что ее магия усиливала магию отца, и во многом благодаря поддержке жены Галеацио Паццо добился высочайшего поста. Но она, как никто другой, могла успокоить бешеный нрав супруга.

Лучиана пошла в мать и, как считал отец, кротостью нрава в том числе. Джованни, который тоже уродился в мать златокудрым и тонкокостным, и с которым Лучиана частенько дралась в детстве и бесконечно спорила, став постарше, только закатывал глаза и фыркал, когда слышал разговоры о том, какой чудесной его сестра станет женой и как повезет ее будущему мужу. Уж он-то знал, как его сестра сбегала лазить по крышам и могла метко кидаться кисловатыми апельсинами из их сада в играющих под замковой стеной мальчишек.

Визуал (Лучиана)

Покажу вам, как выглядит Лучиана. То, как ее нарисовала я и генерацию. Как вам дочь Верховного мага?

Глава 2. Ритуал

Когда в небе появились первые звезды, Нереза, причитая и охая, постоянно поправляя то складки на ее платье, то волосы, отвела Лучиану в отцовский кабинет и оставила одну. Света в комнате было совсем мало — едва тлеющие угли в камине да подсвечник на три свечи. Она не боялась темноты, но неприятное, неуютное ощущение преследовало ее с тех пор, как она подслушала разговор отца и брата, и теперь, когда нечему было отвлечь ее мысли, вновь стало тревожно.

Отец любил ее, она была в этом уверена. И несмотря на строгость и взрывной характер, бывало, что находил для нее ласковое слово, присылал подарки без повода, даже из поездок. Нанимал лучших учителей! Все ее волнения — сущий пустяк! Просто ее растревожил разговор с Джаккомо. Скоро она получит магию, и все будет хорошо!

Ждать долго ей, впрочем, не пришлось. Едва она решила посмотреть, не появилось ли новых книг в шкафу у отца, как дверь распахнулась.

— Лучиана.

— Отец, — Лучиана склонилась в реверансе, опуская взгляд.

Теплые пальцы подхватили ее подбородок, мягко заставляя поднять голову. Отец выглядел довольным и улыбался доброжелательно.

— Как ты похожа на мать, — он быстро оглядел ее с головы до ног и кивнул, явно довольный увиденным. — Моя piccola signora (ит. маленькая синьора) совсем выросла.

Лучиана промолчала, хотя почувствовала, как щеки вспыхнули от удовольствия: похвала отца была не частым подарком.

— О твоём будущем мы поговорим после ритуала, а пока…

Отец осторожно открыл крошечный золотой флакон, который, не снимая, носил на длинной цепочке на шее. Лучиана даже помнила, как именно ощущаются пальцами изящные завитки узоров и глянцевая поверхность крошечных вставок эмали. Когда она была совсем маленькой, отец иногда позволял ей забираться к себе на колени и играть с изящной вещицей.

В комнате запахло сладко и тяжело — миррой и драгоценным ладаном, превращенными магами воды в масло столь дорогое, что его могли позволить себе лишь маги. Пахучие, дурманящие капли упали на ее запястья, а потом отец, нежно касаясь начертил на ее коже невидимые символы, что-то едва слышно бормоча.

По коже пробежали мурашки. Лучиана поежилась, старательно кусая губы, чтобы не рассмеяться в такой момент — она ужасно боялась щекотки, а запястья щекотало и почему-то жгло. Но все быстро закончилось.

Отец отпустил ее руки и нежно погладил по щеке.

— А теперь идем, — крошечная золотая крышечка флакона закрылась, и он затерялся среди золотых нагрудных украшений Верховного Мага.

Спустя четверть часа, когда на праздник по случаю ее совершеннолетия начали съезжаться гости, которых приветствовали мать и старший брат, Лучиана в сопровождении отца все еще шла по длинному каменному тоннелю. Он был построен раньше, чем сам кастелло, и когда-то служил тайным ходом, который мог позволить скрыться незамеченным Верховному Магу из резиденции подле центрального Собора Четырех Стихий. Предосторожность необходимая, так как еще какую-то сотню лет назад волнения по всему городу, да и по всей территории полуострова вспыхивали постоянно.

Обряд четырех стихий проходили все знатные жители города в день своего совершеннолетия. Магия могла проснуться и раньше, но при рождении родители запечатывали силу своих детей, чтобы те не пользовались ей хаотично и бездумно. Сильный бесконтрольный дар мог навредить окружающим. А с возрастом, удерживаемый специальными символами, он стабилизировался и вызревал, словно молодое вино. Каждый ребенок учился теории и контролю, и, когда дар открывался во время специального ритуала, его было намного проще обуздать. Так во всяком случае рассказывал отец. И у Лучианы не было причин ему не верить. Ведь, во-первых, он был Верховным магом четырех стихий, а, во-вторых, оба ее брата были необычайно сильными магами. И их дар, раскрытый во время обряда, слушался прекрасно.

Были и недовольные, которые считали, что стоит позволять способностям развиваться вместе с ребенком, но их, как инакомыслящих, могли и изгнать из города, а то и похуже.

Для магии нужны были здравые мысли и контроль. А какой контроль может быть у ребенка?

Отец шел совершенно молча. Он не проронил ни слова с тех пор, как вложил в ее руки факел в самом начале их пути. Его внушительная фигура, уверенный разворот плеч и даже тяжелый, такой насыщенно-бордовый плащ на собольем меху, что в свете факелов казался черным, внушали уверенность. Отец не был ни нежным, ни понимающим, но он всегда являлся опорой, стержнем их семьи и всего города. Мощный, сильный, как пламя, пожирающее непокорных на городской площади.

Лучиана зябко поежилась от неожиданно возникшего в голове сравнения, а может быть из-за того, что в коридоре гулял сквозняк, качающий пламя факелов, которыми они освещали себе дорогу.

Вечером, когда солнце садилось за черепичные крыши и кроны пиний, становилось не так тепло, как при свете солнца. Осень постепенно вступала в свои права. Скоро начнется сбор урожая и самый приятный сезон, когда уже не так душно и можно сбегать в город гулять. Деревенские девушки и парни привезут виноград и будут давить его на центральной площади, и все будут танцевать и веселиться, и пить молодое, еще кислое вино.

Лучиана отстраненно подумала, что если отец планирует в скором времени выдать ее замуж, то уже не получится улизнуть из кастелло и танцевать на площади, флиртуя с симпатичными мастеровыми. Придется держать спину и стоять подле жениха на балконе. Хотя танцы в парадном зале кастелло все равно будут. И уж конечно, жених, или даже муж будет танцевать вместе с ней. Отец всегда танцевал с матерью.

Глава 3. В подземельях кастелло

Какова была их жизнь в заточении, неустанных слезах и

постах, более продолжительных, чем им было желательно, каждый может себе

Представить…

Джованни Боккаччо. Декамерон

Джаккомо вел ее все ниже и ниже по винтовой лестнице, уходящей, казалось, в глубь земли. Одной рукой он держал латунный подсвечник с единственной свечой, отбрасывающей тревожные тени на сырые, холодные стены, второй периодически осторожно подхватывал ее за руку, чтобы не поскользнулась и не упала. Потертые, скользкие ступени, кольцами змеились под ногами. Затхлый, сырой воздух забивался в легкие, не давая дышать полной грудью, оседал кисловатым привкусом тлена и запустения на языке.

Темницы кастелло использовались нечасто: все преступники и ожидающие суда Старейшин содержались под резиденцией Верховного мага рядом с центральным собором. Целая сеть катакомб, жуткий муравейник, наполненный болью и страхом. Лучиана никогда там не бывала, но часто ловила обрывки разговоров, видела записи на столе у отца, слышала скупые, лишенные эмоций отчеты Джаккомо, когда он возвращался из долгих поездок, во время которых мать была бледнее обычного и отменяла все развлечения.

Лучиана боялась, что Джаккомо поведет ее туда, но они шли знакомым путем. В пустующих подземельях замка они часто играли детьми, сбегая сюда от присмотра нянек и учителей. Тогда этот жуткий спуск казался веселым, щекочущим воображение приключением. Сейчас же она дрожала и цеплялась за руку брата, кусая губы, чтобы снова не разрыдаться.

Они остановились у небольшой окованной железом двери, и Джаккомо выпустил ее руку, чтобы с силой постучать тяжелым кольцом ручки. От грохота Лучиана содрогнулась всем телом и обняла себя руками, чтобы хоть как-то сохранять тепло и скрыть предательскую дрожь.

Дверь открылась не сразу. Мерзнущей Лучиане показалось, что прошла вечность, пока они стояли там, но она радовалась этой отсрочке. Ей хотелось столько всего сказать брату, но она молчала, глядя, как он хмурится, что-то обдумывая.

Дверь скрипнула, приоткрываясь.

— Синьор! — молодой юноша в военной форме цветов отцовского герба почтительно склонился в поклоне, скользнул любопытным взглядом по Лучиане и поспешно отвел взгляд. — Синьора.

Лучиана горько усмехнулась.

— Клето, ты сегодня один? — небрежно поинтересовался Джаккомо, подталкивая Лучиану вперед.

—- Да, милорд, — Клето поспешно отступил внутрь, его уши смешно заалели, и в другое время Лучиана непременно бы нашла для него доброе слово или веселую шутку: молодой воин отца явно терялся перед ней.

— Дай мне ключи от камер, — приказал Джаккомо, повелительно протягивая руку.

Лучиана поежилась от этого уверенного резкого жеста – так он ей напомнил движения отца. С ней брат вел себя совсем иначе, а здесь в этой маленькой, каменной комнатке, где было душно от чада факелов, пахло кисловатым вином и затхлым помещением, он был герцогом, наследником своего отца. Сильным магом. Возможно, здесь, в подземельях, он был даже сильнее отца, потому что сама земля и эти каменные стены откликались на его магию.

Лучиана неожиданно почувствовала что-то. Словно обострились органы чувств, и громада камней, все эти стены вокруг и земля на много сотен километров внизу, под ее ногами откликнулись, наделили ее силой. Она даже протянула руку, потому что хотелось поймать, уложить в ладони эту мощь, но звякнула тяжело связка ключей разных форм и размеров на металлическом кольце. И брат, оставив свечу на столе, перехватил ее за запястье и потянул за собой в узкую каменную арку.

Они очутились в длинном коридоре, разбитом на узкие забранные решетками закутки. Факел горел только один, у самого начала. Пламя трещало и чадило, и давало слишком мало света. Джаккомо бросил взгляд через плечо, жестом показывая Клето, что нет нужды следовать за ними. Стражнику явно было любопытно, но он, мгновенно повинуясь, перестал маячить в арке.

Джаккомо же пошел дальше, в глубь коридора, все так же удерживая Лучиану за запястье. Коридор неожиданно изломился под прямым углом и открылся точно такой же, только вполовину короче и оканчивающийся лестницей ведущей вниз.

Здесь было всего три камеры, Лучиана успела посчитать, прежде, чем Джаккомо загремел ключами и открыл среднюю.

— Прошу, — с шутовским поклоном сказал он, но лицо оставалось мрачным, а глаза не смеялись.

Лучиана вошла в камеру длиной в пять-шесть ее шагов, а шириной и того меньше. Кучка соломы на полу, цепи, свисающие со стены, и серый стылый камень.

— Джаккомо… —- начала было она, но брат приложил палец к ее губам и сказал громко:

— Здесь ты пробудешь до суда. Моли стихии, чтобы Старейшины просто отправили тебя в изгнание.

Лучиана отшатнулась. После всех событий этого дня, она не сразу поняла, что Джаккомо разыгрывает представление для единственного охранника этих подземелий.

— Я поговорю с теми из Старейшин, кто лоялен мне, — понизив голос, торопливо проговорил Джаккомо. — Твоей жизни ничего не угрожает, Лучик. Представь, что мы просто играем в подземельях.

Брат нежно обхватил ладонью ее щеку и коснулся лбом ее лба. Лучиана всхлипнула и обняла его трясущимися руками, сдерживая рыдания: не стоит тревожить его еще сильнее.

Глава 4. Побег

После того как отец ушел, Лучиана не могла усидеть на месте и нервно мерила шагами камеру. Пять шагов туда, пять обратно. Внутри билась кипучая, требовавшая выхода энергия.

Что ей теперь делать? Не сидеть же покорно и ждать решения отца? Лучиана даже пнула решетку от досады и злости. Ударилась, конечно, и зашипела от боли.

Что она может сделать, сидя здесь?

Она была магом, не просто так же отец собирался от нее избавиться? А он собирался, теперь Лучиана понимала это особенно хорошо. В лучшем случае она станет удачным вложением и укрепит политические договоренности с Венецией, став женой одного из Паскари (и что-то ей подсказывало, что вовсе не сына, потому что тому как раз нужна была жена с магией воды в крови). В худшем — кинжал, яд, а может быть и публичная казнь на площади. Последнее — маловероятно, братья и мать сумеют отговорить отца, но теперь она ни в чем не была уверена. Отец очень умело выстроил вокруг нее иллюзию того, что она ценна и важна. Так и было, пока не оказалось, что она обладает неугодной магией.

Хотелось плакать, но слез не было. Кажется, она выплакала все прошлой ночью, пока горевала о несправедливой судьбе. Неудивительно, что даже этот нескладный и, кажется, робкий стражник проникся к ней сочувствием. Она-то себя не контролировала (непозволительное состояние для девушки ее положения), а гулкое эхо, вероятно, превратило ее всхлипывания в настоящие стенания.

Осененная идеей, Лучиана замерла и сразу же, не дав времени себе передумать, подергала решетку и что было сил постучала по ней ладонью:

— Клето! Кле-ето!

Только бы стража не сменилась, мысленно взмолилась она с замиранием сердца, когда эхо донесло до нее торопливые шаги.

Ее мольбы были услышаны: к решетке приблизился Клето. Его худое лицо выражало высшую степень беспокойства:

— Синьора, с вами все в порядке, синьора?

— Нет, совсем нет, — торопливо проговорила Лучиана. — Послушайте, Клето, я не в праве требовать ничего от вас, вы подчиняетесь моему отцу и брату, но возможно…

Она замолчала, запоздало собираясь с мыслями. И что ей мешало продумать свои мольбы заранее? Станет ли ее положение хуже, если Клето не согласится и передаст ее слова отцу?

— Для вас — все, что угодно, госпожа, – порывисто воскликнул Клето, и Лучиана успела заметить как дернулась его рука, словно он хотел дотронуться до ее пальцев, сжимающих холодный металл решетки.

Эхо насмешливо передразнило, искажая и коверкая интонации:

— Что-угодно-угодно-угодно…

Они оба замерли, прислушиваясь. Но в подземельях было тихо. Только пламя факелов тихонько потрескивало.

— Не говорите так, Клето, пока не услышите моей просьбы, — пробормотала наконец Лучиана, переплела свои подрагивающие пальцы и вдохнула, решаясь. — Клето, вы возможно слышали, что обряд обретения магии у меня пошел не совсем так, как должно. Я… Я из тех, кого отец без сожалений отправит на…

Слово “смерть” ядовитой горечью осело на языке, словно она уже выпила отраву, которую точно ей поднесут, если не найдется подходящий муж.

— Под суд, – поправилась она, не желая озвучивать свои страхи, словно от этого зависела реальность их воплощения. – Отец отправит меня под суд. Старейшины…

Клето серьезно кивнул и отошел на несколько шагов назад, вытягивая смешно шею, словно желая оглядеться и убедиться, что их не подсушивают. Пламя факелов подчеркнуло его острые скулы и длинный тонкий нос, углубило тени вокруг уставших глаз. Лучиана подумала, что он выглядит так, как будто недоедает. Воинская форма, впрочем, сидела на нем ладно. И двигался он ловко, порывисто, словно ласка. Когда он приблизился обратно, вплотную к решетке, Лучиана отметила как тихи были его шаги.

— Я слышал об этом, синьора, — его шепот коснулся ее щеки теплом: так близко они склонились друг к другу, чтобы эхо не украло и не разнесло по коридорам доверительный разговор. — Ваш брат… синьор Джаккомо предупредил меня. Вам не стоит беспокоиться. Ваш брат — чудесный человек и позаботится о вас и вашем благополучии.

Лучиана так стиснула прутья решетки, что заныли ладони:

— Клето, боюсь, я не могу ждать. Отец сказал, что решит мою судьбу до захода солнца. Джаккомо может этого не знать. Помоги мне. Прошу тебя! У меня есть украшения, — она порывистым движением подхватила нитку бус из стекла. — Это стекло, но оно дорого стоит. И еще у меня есть кольца и серьги. Я отдам их тебе. Только, пожалуйста, выведи меня отсюда!

— Синьора! — Клето смотрел на нее с ужасом.

— Клето, я понимаю, ты не хочешь рисковать. Но мой отец… если не получится выдать меня замуж, то от меня просто избавятся. Пожалуйста, помоги мне.

— Но… госпожа. Ваш брат…

— Если ты боишься за свою жизнь, давай уедем вместе! Отправляйся со мной. Я буду рада компании. Денег нам хватит на первое время, а потом… — Лучиана замолчала, потому что так далеко не загадывала: выбраться бы из этой клетки, из удушающих стен кастелло.

Ей нужно выехать из Рима, она чувствовала это так же отчетливо, как шероховатый металл решетки в ладонях. А дальше она что-нибудь придумает! Может быть, удастся связаться с Джаккомо. Перехватить его во время визита в северные герцогства.

Глава 5. Дорога в неизвестность

Несмотря на сомнения и переживания Лучианы, все прошло гладко. Она выждала некоторое время, потом подхватила корзину и деловитым шагом отправилась к мосту. Судя по положению солнца, полдень уже прошел, ворота были открыты, и ей не составило труда влиться в поток людей, снующих из кастелло в город и обратно. Она заметила одного из посыльных отца и торопливо перешла на другую сторону, но это оказалось единственным значимым происшествием.

Завидев Клето верхом на каурой кобыле, ведущего за собой в поводу незнакомого коня, она облегченно выдохнула и помахала рукой, привлекая его внимание, не забывая старательно прикрывать старым плащом свое приметное платье. Капюшон на голове мешал, но зато скрывал волосы. Хорошо, что несмотря на солнечное утро, ветер был весьма прохладный, и она не выделялась из потока горожан своим видом.

Клето спешился, и Лучиана подумала, что теперь они вызывают любопытные взгляды: лошади из конюшен Верховного мага были действительно хороши, как и весьма дорогая сбруя второго коня.

— Улыбнитесь, Клето, сделайте вид, что вы встретили давнюю приятельницу и пойдемте вдоль реки. Там дальше свернем в переулки и сядем верхом.

Клето улыбнулся старательно, хоть и робко, и неожиданно заразительно. И это вдруг преобразило его худое, не слишком красивое лицо. Слишком светлые, серые глаза весело заблестели, и даже подбородок внезапно перестал казаться таким острым. Он улыбался так солнечно, что Лучиана невольно улыбнулась в ответ и, смутившись, поторопилась пойти вперед:

— Ну же! Быстрее!

Спустя час они уже бодро рысили верхом, отъезжая от городских ворот. До заката солнца было еще далеко, и стражники не утруждали себя проверкой покидающих город. К тому же Лучиана и Клето дождались обоза, кажется, с лимонами, судя по отчетливому цитрусовому запаху, и пока стража проверяла многочисленные повозки, спокойно покинули город.

Дорога была знакомой: Лучиана часто выезжала на прогулки с братом, а с тех пор, как ей минуло пятнадцать, в свите дам сопровождала охоту отца, когда на праздник урожая выезжала вся знать. Она знала, что именно по этой дороге проходит налаженный и относительно безопасный торговый путь до Флоренции.

Отношения с герцогом Флорентийским были напряженными, но весь их род умело распоряжался финансами не только герцогств на их полуострове, но и ссуживал приличные суммы и обеспечивал финансовые активы других государств. Он держал в своих руках тонкие нити финансовых потоков, за что его и прозвали Золотым пауком.

Отца все возрастающая мощь Флоренции злила. Их мир испокон веков держался на магии. Магия была мерилом всего. Но семья умелого ростовщика из Флоренции приобрела неожиданный вес, и словно из ниоткуда появился Золотой паук. И власть, которую раньше даровала только магия, потеснили флорины – золотая, очень хорошо обеспеченная валюта.

Не то чтобы Лучиана сильно разбиралась в денежных отношениях между герцогствами, но управлять домом (под домом обычно понималось палаццо или кастелло) и такими же поистине поражающими воображение активами, мать ее научила.

Симонетта Боскони Паццо была из небогатого, но очень древнего, практически исчезнувшего рода (по мужской линии он давно прервался да и родственников можно было пересчитать по пальцам одной руки), а потому знала цену и магии, и деньгам. Галеацио сначала был очарован невестой, которая усиливала его собственную магию и помогла занять соответствующее дару положение в обществе. А теперь, несмотря на суровость и даже жестокость во многих других делах, души не чаял в жене, потому что она не только смягчала крутой нрав, но и своими нежными пальчиками с ловкостью и природным изяществом управлялась и с деньгами рода Паццо. Второе способствовало укреплению положения семьи едва ли не больше первого.

И Лучиана, видя это, старалась соответствовать. Вот только умение распоряжаться деньгами не слишком поможет, когда их почти нет и когда скачешь по дороге, обгоняя обозы, чтобы спасти свою жизнь.

— Клето, — окликнула она, немного осаживая лошадь, чтобы та пошла шагом: солнце еще не начало клониться к закату, но она устала от долгой скачки, с непривычки болели спина и руки. К тому же перчаток у нее не было, и сколько она ни подкладывала под ладони уголок плаща, руки сотрутся в кровь. — Ты знаешь, где проходит граница герцогства? Где мы будем в безопасности?

Думать о том, что власть Верховного мага, хоть и не в полной мере, распространялась на все герцогства ей не хотелось. По слухам во Флоренции поддерживали и укрывали артефакторов, значит, им просто надо было попасть туда, а дальше она попробует послать весточку бабушке. Бабушку она ни разу в жизни не видела, но знала, что мать поддерживает с ней связь и ведет переписку. Старая вдовствующая герцогиня Боскони доживала свой век в обители на острове Лидо, где могли уединяться маги, если их магия выходила из-под контроля, или если им до смерти надоело общество.

— До Флоренции путь достаточно долог, мы не доберемся и за двое суток, госпожа. — Клето поравнялся с ней, придерживая свою весьма резвую кобылу. — Я лишь раз бывал за пределами герцогства, тогда Его Светлость Верховный маг ездил с визитом в Неаполь, но я изучал карты. Мы можем попробовать укрыться в Сиенне, а оттуда уже добраться до Флоренции. Но это долго… Нам все равно придется где-то остановиться на ночлег.

Лучиана кивнула, скрыв разочарование за усталой улыбкой: глупо было ожидать, что все пройдет гладко. То, что они смогли так легко выехать из города — уже невероятная удача.

Глава 6. Cadere dalla padella nella brace

Cadere dalla padella nella brace (Ит. — из огня да в полымя (буквально: падать у сковороды в раскаленные угли)

— Buona notte, Чезаре, — Джаккомо и спрыгнувший с коня молодой мужчина пожали руки и обнялись, — я ожидал тебя раньше.

— Колесо в дороге сломалось, — бросая поводья мальчику, с досадой ответил мужчина, — потерял пару часов.

— Груз цел? — с тревогой спросил Джаккомо, пропуская друга вперед через высокие двустворчатые двери.

— Да что ему сделается. Я нанял воздушника, чтобы зачаровал сундуки, — отмахнулся мужчина, оглядываясь по сторонам. — Пришлось потратиться, но не тащить же сюда артефакты!

Они вошли в просторный внутренний двор одного из многочисленных палаццо Рима. Теплый свет зачарованных факелов разгонял ночной сумрак, вспыхивал на драгоценных вышивках нарядов и на драгоценных камнях множества украшений.

— По какому случаю праздник? — поинтересовался Чезаре. — Впрочем, пока здесь есть прекрасные синьоры, какая разница. Пожалуй, я даже не буду тебе пенять на то, что мне пришлось переодеваться и сразу после того, как я глотал дорожную пыль, тащиться в столь блистательное общество.

Мужчина поклонился двум юным девушкам, с улыбками проследовавшими мимо, донесся их приглушенный разговор. Одна с интересом взглянула на Джаккомо, но тот лишь кивнул.

— А ты что-то смурной сегодня, Джаккомо, — Чезаре хлопнул его по плечу. — Что тебя тревожит, amico?

— Моя сестра пропала. Отец рвет и мечет.

Мужчина присвистнул:

— Малышка Лучиана? Она ведь кажется обещана Пескарикам, сразу как пройдет обряд?

— Она не прошла обряд, — мрачно уронил Джованни и поманил друга за собой в темный угол внутреннего двора, где в терракотовой кадке цвел так одуряюще пахнущий куст дурмана, что все обходили его стороной.

— Как не прошла? Она не маг? Представляю какой это удар для Его Высокомерия.

– Чезаре! — одернул Джаккомо, не слишком рьяно, криво улыбаясь, и добавил едва слышно: — Она артефактор.

Чезаре издал приглушенный звук, как будто бы хотел выругаться, но с трудом сдержался.

— Вот это удача!

— Отец приказал ее заточить в темницу сразу после ритуала.

— Она же сможет… — начал было он, но осекся, — Что?!

— Что слышал, — Джаккомо огляделся, убеждаясь, что куст дурмана все еще является надежным убежищем и никто их не подслушивает. — Но она исчезла.

— Успел убрать? — мрачно предположил Чезаре. — Не на площади же жечь родную дочь.

Джаккомо покачал головой:

— Если бы отец не рвал и метал так, что едва не выжег весь свой кабинет, то я бы тоже так подумал. Исчезла она и тот малец, который охранял подземелья. Мой человек, я рассчитывал, что он будет следить за отцом, но тот его отослал. Не суть, в общем. Этот мальчишка — слабый маг, и, когда все случилось, я успел ему оставить распоряжения, чтобы он вывел Лучиану. Хотел, чтобы ты вывез ее из города.

— Ну я ее точно никуда не вывозил, — хмурясь, ответил Чезаре.

— Да, ты приехал позже. Отец что-то решил сегодня. Он был у Лучианы утром, уж не знаю, что именно он ей сказал, но когда он второй раз пришел к ней вечером, в подземельях под кастелло уже никого не было. Там, кажется, начался пожар. То ли свеча брошенная, то ли все-таки отец вспылил. Никаких следов не осталось, все выжгло. Даже следящие воздушные заклинания, которые еще мать накладывала.

— Хм, — отозвался Чезаре, размышляя. — Твоя сестра определенно мне нравится. Нежная дева сбежала от самого Его Высокомерия. Сочувствую тебе, amico.

— Чезаре, — с укоризной одернул Джаккомо, — сейчас не время. Лучиана пропала! И ее уже ищут люди отца. Тайно, разумеется. Он не хочет выносить это за пределы семьи. Теперь особенно. Для всех Лучиана не очень хорошо перенесла ритуал и отдыхает.

– Еще бы. Верховный маг не может приструнить собственную дочь. Вообще нам это на руку, разве нет? Может пустить слух, что она не болеет? Пусть начнутся волнения, может, и отношение к артефакторам удастся немного поправить.

— Это не поможет найти Лучиану, ищейки отца уже выехали из Рима. К тому же Паскари, что рыба на сковородке. Ты же знаешь, если он не получит Лучиану, то, вероятно, захочет Клариче в качестве невестки.

— А ты сам положил взгляд на мою сестру? Ай-ай-ай, Джаккомо, — Чезаре погрозил ему пальцем. — Я слежу за тобой. Но лучше уж ты, чем ее внезапное увлечение. Если не ошибаюсь, моя сестрица сейчас вздыхает по новому таланту, найденному отцом. Какой-то Мике ди Симони или что-то в этом роде. Отец в восторге от его скульптур, а Клариче, кажется, готова ему позировать в чем мать родила.

Поймав угрюмый взгляд друга Чезаре в одно мгновение стал серьезен и хлопнул того по плечу:

— Ну не сердись, Джаккомо. Сестрица моя образумится, а нет, так отец быстро ей напомнит о долге, а насчет твоей Лучианы, есть у меня одно подозрение.

***

Лучиана, как ей сначала показалось, проснулась среди ночи — резко, словно ее что-то разбудило. Несколько мгновений она лежала неподвижно, прислушиваясь к незнакомым шорохам, сбрасывая сонную дремоту. Ей снилось что-то бессвязное и смутное — пламя и она сама, бегущая по знакомым переходам и лестницам родного кастелло. Невнятный сон из тех, что не дают отдыха и забываются сразу после пробуждения.