Буйный

1

— Сколько?

Резкий вопрос заставляет оторвать взгляд от конспекта и обернуться. Механически ставлю на паузу вебинар, который смотрю.

Аверин пронизывает меня глазами.

Становится не по себе.

Что он вообще делает здесь в такое время? Лекция у нас была с утра. Пары давно закончились, а я задержалась в аудитории, потому что домой ехать не меньше часа, а у меня онлайн обучение.

Аверин молчит, продолжая сканировать меня глазами с ног до головы.

— Сколько? — переспрашиваю, нахмурившись. — Ты о чем?

Парень, не глядя, захлопывает дверь аудитории ногой.

От грохота невольно вздрагиваю. А он лишь криво усмехается, опять поймав мой взгляд. Неторопливой походкой направляется вперед, заложив руки в карманы брюк.

— Сколько ты хочешь? — бросает он.

Подходит вплотную, останавливается рядом с моим столом. Смотрит сверху вниз, всем своим видом показывая, будто именно он здесь главный.

Есть что-то такое в его глазах. В лице. Во всей его позе. Жесткое. Подавляющее.

Наверное, поэтому в первые пару секунд неприятный холодок ползет по спине. Но я заставляю себя подавить лишние эмоции, собраться и спокойно встретить тяжелый взгляд.

Я преподаватель. Аверин один из моих студентов. И как бы он себя не вел, у нас есть четкая субординация.

Казалось, мы уже все это выяснили.

— Хочу, чтобы ты сдал экзамен. На высший балл не рассчитываю. Но полагаю, средний уровень тебе под силу, если возьмешься за подготовку прямо сейчас. И еще, — выделяю ровным тоном. — Алена Михайловна.

— Ладно, — кивает и зубы скалит: — Алена.

— Михайловна, — прибавляю ровно.

— Михайловна, — повторяет, снова качнув головой. — Давай по делу. Ты же понимаешь, что вся эта подготовка…

Парень презрительно кривится.

— Короче, ты ничего, — выдает, в очередной раз окидывая меня взглядом. — И не скажешь, что училка. Прийти, поглазеть на тебя можно. Но на хер мне нужна вся эта подготовка?

Тут и ответить нечего.

Он же не воспринимает.

— Отец меня устроит куда надо, — продолжает Аверин. — Без этой мозгоебки. Так что просто скажи, сколько бабла хочешь. Закроем вопрос.

— Придешь на экзамен — получишь оценку.

— Нет, ты не поняла…

— Поняла, — обрываю спокойно. — За деньги это не решить.

— Не поняла ты нихера, — цедит. — За деньги можно решить все. Короче, называй цену. Договоримся.

Аверин проблемный студент. «Золотая молодежь» в самом худшем проявлении. На курсе есть и другие ребята из состоятельных семей, но именно он ведет себя вот так, как сейчас. Без тормозов.

Сначала мне было тяжело со всеми. Первая работа. Сама только недавно универ закончила.

Мне двадцать четыре. Разница в возрасте со старшими курсами почти не ощутима. И даже то, как я поработала над образом, чтобы добавить себе авторитета и серьезности, не помогает.

Потребовалось время, чтобы все наладить. Однако именно Аверин — особый случай. Он ни моего авторитета не признает, ни других преподавателей не воспринимает. Этот парень вообще никого в грош не ставит. Дело совсем не в возрасте.

Такой он. Оторви и выбрось. Безбашенный.

— Ты бы поставила ему зачет, — советовала мне декан.

— У нас экзамен.

— Ну вытяни там что-нибудь.

— Что? Он ни одной контрольной не сдал.

— Да этот парень вообще в универе не появляется, — махнула рукой декан. — У него только на твоих лекциях стопроцентная посещаемость.

Это верно. Приходит, лишь бы на нервы действовать. Доставать. И каждая лекция с его группой как бой. Закаляет, конечно, можно найти свои плюсы.

— Ты же знаешь, чей он сын, — многозначительно заметила декан.

Знаю. Только про это все и говорят.

— Если совсем достанет, ты его отцом припугни. Тот его крепко держит. Но вообще, поставила бы ты ему хоть что-то. С такими лучше не связываться. Только нервы зря вытреплешь. А учить-то его бесполезно.

В том, что Аверина отец держит «крепко», сомневаюсь. Иначе бы он вел себя по-другому. А тут — никаких берегов. Мат через мат. Хамство. Чего я только не насмотрелась и не наслушалась. Победой было хоть немного его на место поставить.

Но вот про «не связываться» — верно. Это я считываю и сейчас. Когда Аверин все сильнее заводится, а в его глазах появляется недобрый блеск.

Однако ставить ему оценки просто так не собираюсь. Ни за деньги, ни ради его отца. Ни по каким-то другим причинам.

— Ну чего замолчала? — спрашивает парень, нависая над моим столом. — Сколько тебе отвалить?

— Пусть твой отец приходит, — говорю. — С ним это обсудим.

— Чего? — посмеивается. — Мой отец такой херней не занимается. Ну бабло отстегнет, но какой резон ему сюда приходить.

— А речь не про деньги.

Аверин, наконец, не находит никакого ответа.

— Жду твоего отца, — продолжаю без эмоций. — Иначе не получишь допуск на экзамен.

— На хер тебе мой отец?

Поднимаюсь.

Аверин шагает назад.

— Обсудим с ним твою успеваемость, — говорю. — Перспективы отчисления. И то, как ты взятки предлагаешь.

— Охуела? — рявкает.

— Пошел вон, — повышаю голос, указываю на дверь.

Парень застывает.

И опять этот его взгляд. Ухмылка. Мне совсем не нравится то, как он меня изучает со всех сторон.

А еще в голове будто назло мелькают тревожные мысли.

Аудитория на втором этаже. Пост охраны внизу. В стороне. Там никто не услышит мои крики, если вдруг…

Глупости. Аверин не настолько отмороженный. Мы в универе. Здесь ничего не может произойти. Тем более, камеры в коридоре наверняка записали, как он зашел сюда.

— Ты чего такая злая? — в голосе парне сквозит насмешка.

— Иди, Аверин, — говорю ровно. — Без твоего отца мы разговор не продолжим.

— Тебя это, — он ухмыляется, злоба никуда из него не уходит, но появляется нечто новое, угрожающее. — Давно не ебали? Ты поэтому такая охуевшая?

— Аверин…

— Алена, блять, Михайловна.

2

Сперва меня захлестывает ледяная паника.

Вся эта ситуация кажется абсолютно сюрреалистичной. Нереальной. Ну не может же мой студент и правда вот так наброситься на меня.

Мы не в темном переулке, не в каком-то криминальном районе, где вечером лучше не показываться. Мы в аудитории. Там, где я читала лекции. Ему. Его одногруппникам. Как раз этим утром. Мы в здании университета.

Происходящее больше похоже на кошмарный сон.

Однако я никак не могу проснуться.

Одна рука Аверина жадно шарит по моему телу, дергает ворот блузки, тянет пояс на юбке. Вторая по-прежнему зажимает мой рот.

А я будто проваливаюсь в полнейшее оцепенение. Позволяю ему вытворять все это. Но лишь первые несколько секунд. После меня подбрасывает. Отрезвление приходит быстро.

Лягаю его ногами. Стараюсь попасть в пах или хотя бы колени задеть. Изворачиваюсь, кусаю за руку так, что парень орет.

Хватку он ослабляет от неожиданности. Это позволяет мне залепить ему пощечину. Вывернуться еще больше и почти освободиться.

— Сука, — цедит Аверин, снова вдавливая меня в стол, скручивая так, чтобы уже не вырвалась.

— Урод!

Стараюсь расцарапать его физиономию. Продолжаю извиваться. А он пробует перехватить мои руки, получается не сразу. Но все же получается.

И все же получается.

Пара красных борозд от моих ногтей на его щеке — слишком слабая награда. И это никак не помогает освободиться.

— Помогите! — кричу. — Помогите!

— Заглохни, — рычит Аверин.

Наша борьба продолжается. Сопротивляюсь изо всех сил, но он слишком силен. Хотя в какой-то момент получается подхватить что-то тяжелое со стола. Толком даже не вижу что. Возможно, степлер.

Пробую огреть его по затылку, но в итоге лишь слегка задеваю ухо и висок, ведь парень уворачивается.

— Ебанутая, — бросает он. — Пиздец тебе.

Аверин приходит в бешенство. И это дает ему еще больше силы. Он вырывает у меня из рук тот самый предмет, который чудом удалось схватить. Отбрасывает в сторону.

— Стерва! — выплевывает.

И бьет меня по лицу. Наотмашь. Так, что мир вокруг взрывается всеми оттенками красного. В голове звенит. И на меня обрушивается полная дезориентация.

Все плывет. Лицо обжигает боль. И во рту чувствуется привкус крови.

Парень рывком переворачивает меня на живот. Наваливается сверху, вдавливая в стол всем своим весом. Матерится.

А я как могу, извиваюсь под ним. Стараюсь хотя бы на ногу ему наступить. Жаль, что туфли слетели. Каблуки бы тут помогли.

— Тварь охуевшая… — цедит ублюдок.

Тяжело дышит мне в затылок. Сдергивает юбку вниз. Рвет блузку.

А в голове до сих пор перезвон. И даже толком сопротивляться не получается. Потому что кажется, эффект от пощечины накрывает еще сильнее. Теперь. Или почему перед глазами словно багровая пелена? Моргаю снова и снова. Ничего не проходит.

Где-то вдалеке слышится бряцанье ремня.

Нет. Нет. Не-е-ет!..

Во рту все отчетливее привкус крови. Кажется, расцарапала внутреннюю сторону щеки зубами, когда он меня ударил.

Но это сейчас не особо волнует.

Потому что урод прижимается ко мне всем телом. Еще плотнее. И меня все подбрасывает от жесточайшего омерзения.

— Белье у тебя как у дорогой бляди, — заключает Аверин, слюнявит мое ухо и сжимает кружево в кулак. — Что твой «папик» дарит? Ну ничего. Я тоже тебе что-нибудь подарю, если хорошо отсосешь. Но сперва…

Его издевательский смех сливается с треском моего нижнего белья.

Пробую тот прием, который показывали на тренинге по самообороне. Резко двинуть головой назад, чтобы задеть нос. Посильнее.

Но жизнь сильно отличается от упражнений на тренинге.

Если и задеваю Аверина, то совсем слегка. И теперь он еще сильнее злится. Потому что накрывает мой затылок ладонью, вдавливая в стол.

Еще секунда — и все. Но я продолжаю дико извиваться и дергаться под грохот тех грязных ругательств, которые он выплевывает одно за другим.

А потом — резкий звук. В стороне.

Будто открывается дверь.

— Какого хера? — бьет хриплый голос. — Сергей!

3

Первая мысль — охранник.

Все-таки мои вопли кто-то услышал. Пришел на помощь.

Аверин отдергивает от меня руки. Настолько резко, что даже не верится. И вообще, одной секунды хватает, чтобы я больше не чувствовала его. Совсем. Никак.

Лихорадочно отталкиваюсь от стола, автоматически стягиваю разорванную блузку на груди. Отхожу на несколько шагов назад, лишь бы оказаться как можно дальше от Аверина. Хотя он сам сейчас отходит от меня. Но этой дистанции мало.

Что-то задеваю босой ногой и подскакиваю от неожиданности.

Взгляд падает вниз. На разбитый планшет. Экран покрывает уродливая паутина трещин.

— Ты здесь что, блядь, устроил? — опять звучит все тот же резкий хриплый голос, заставляя меня мигом перевести глаза в другую сторону, на дверной проем.

Нет. Это точно не охранник.

От шока трясет. Кажется, каждая клетка моего тела дико вибрирует от напряжения. Но даже в таком состоянии нельзя перепутать человека, застывшего на пороге аудитории с охранником.

Высокий. Крупный. Он одет в темный костюм. И… на преподавателя он тоже не похож. Абсолютно.

Впервые вижу его. Хотя что-то знакомое улавливаю.

Зависаю, наблюдая за тем, как его мощная рука взмывает вверх, пальцы впиваются в галстук, ослабляют узел.

— Сергей, — рявкает он, зовет Аверина по имени.

От рычащих нот в голосе меня начинает колотить сильнее. Отчаянно дергаю блузку, чтобы прикрыться. Хорошо, что она длинная, но все равно…

— Пап, — выдает Аверин полностью изменившимся тоном. — Да я… хер знает, как так вышло.

— Чего, блядь? — рявкает. — Ты что там под нос мямлишь?

— Пап…

Судорожно обнимаю себя руками.

Папа, значит.

Аверин-младший сразу как-то тушуется, сдувается. От его бравады не остается и следа. И сейчас глядя на в момент сгорбившегося парня сложно поверить, что всего несколько секунд назад он пытался меня изнасиловать.

— Говори, — приказывает мужчина, шагая вперед.

Парень отшатывается к стене. Вскидывает руку, показывая на меня.

— Да эта училка охренела, — бросает. — Сама меня довела.

Что?..

— Она денег хотела. Взятку требовала за экзамен. И такую сумму заломила. Ну я короче, сорвался. Довела меня эта сука, да. Короче, — он накрывает затылок ладонью. — Она сама виновата. Одевается как шалава. Провоцирует. И она давно намекала…

— Ты что несешь? — не выдерживаю такой наглой лжи.

— А что? — рявкает парень. — Так и было. Нечего выебываться. Преподы так не одеваются, что все сиськи наружу.

— Рот закрыл, — холодно бросает его отец.

— Пап…

— Заткнись, блядь.

Повисает тишина.

Запал Аверина окончательно гаснет под взглядом отца. И глядя на них со стороны, понимаю, что все то давящая и тяжелое, подмеченное в Сергее, досталось ему по наследству.

Однако он будто тень рядом с Авериным-старшим.

— Пошел отсюда, — следует жесткий приказ.

— Но я…

— Вышел! — повышает голос.

Парень как-то смазанно кивает, направляется к двери, но возле порога задерживается и поворачивается, кивнув на меня:

— Ты только суку эту не слушай, — бросает. — Она всякой херни наговорит. Лишь бы на бабки тебя развести. А сама же хотела на мой хуй запрыгнуть. Прямо напрашивалась.

От такой циничной лжи даже шок отпускает.

Да как он… Как такое вообще можно выдумать?!

Аверин-старший хватает своего сына за шкирку, выволакивает в коридор и оттуда доносится такая возня, что будь там рядом лестница, решила, что уродца отправили вниз по ступенькам.

Бросаюсь к столу. Хватаю юбку с пола, поспешно натягиваю на бедра. Пробую обуться, но не удается. Нога никак не попадает в туфлю. А еще замечаю кровь. И становится совсем нехорошо.

Порезалась… там же не только планшет на пол полетел. Были осколки чего-то. Сейчас не соображу чего. Да и не важно. Боли не чувствую. Ноги просто ледяные сейчас.

Звук шагов вынуждает повернуться.

Аверин-старший смотрит на меня в упор.

Застываю.

Зачем он вернулся?

4

Тяжелый взгляд Аверина-старшего падает вниз. На мои босые ноги. И кажется, подмечает каждую деталь. И кровь, и то, как сильно дрожу. А уже через секунду темные глаза вонзаются в мое лицо.

— Давайте помогу, — вдруг говорит он.

Шагает ко мне.

— Нет! — вскидываю руки в жесте, который должен его остановить. — Не надо мне помогать.

— У вас кровь.

— Ничего.

Он продолжает ко мне идти. От этого нервы окончательно сдают. Срываюсь на истерику.

— Все! — выпаливаю. — Не подходите ко мне. Нет! Вы слышите?

Только последняя фраза его и тормозит. Однако видно, что недоволен. Не по вкусу ему, когда хоть что-то не по его идет.

Отмечаю чисто механически.

— Позвольте помочь, — чеканит, однако по всему его виду предельно понятно, что позволения он спрашивать не привык. — Вы…

Выразительно приподнимает брови.

— Как я могу к вам обращаться?

Надо же сколько вежливости в нем. Даже не скажешь, что такой интеллигентный человек воспитал насильника.

— Не надо ко мне никак обращаться, — отрицательно мотаю головой. — Вы сыном займитесь.

Его лицо каменеет. Взгляд ледяной.

Понятно, вся эта «интеллигентность» напускная. Просто маска, за которой он скрывает настоящую натуру.

И если его больной сынок казался мне отморозком. То этот — не кажется. Он именно такой. Это считывается на каком-то физическом уровне.

Аверин-старший опасен. По-настоящему. И от того, как его глаза внимательно скользят по моему лицу, мой желудок буквально скручивает в тугой узел.

Он закладывает руки в карманы, продолжая наблюдать за моими безуспешными попытками поскорее обуться.

— Алена, — вдруг выдает он, слегка нахмурившись. — Мне ректор про вас говорил.

Что говорил? Зачем?

Эти вопросы вспыхивают в голове и тут же гаснут. Сейчас ничего выяснять не хочется.

— Алена Михайловна, — выдаю механически.

И снова пытаюсь сунуть ногу в туфлю.

Способность ощущать возвращается, потому что босую ступню буквально обжигает боль. Порез чувствуется сильнее. Может просто сильнее задеваю рану.

— Разрешите помочь, Алена Михайловна? — продолжает давить Аверин-старший.

— Не надо, — выдаю нервно.

И все-таки обуваюсь.

Теперь боль накатывает такая, что кажется, еще секунда — грохнусь в обморок. Сердце застывает. И все внутри.

Видимо, это явно отражается на моем лице.

Потому что Аверин пользуется моментом. Оказывается рядом и подхватывает меня на руки. А я настолько обесточена всем происходящим, что даже дернуться не могу.

— Пустите, — шиплю глухо.

— Хорошо, — говорит он.

А сам выносит меня в коридор.

Шокированно смотрю на него. А он будто и не замечает ничего. Лицо у него непроницаемое.

— Вы что делаете? Вы куда меня несете?

— Вниз, — отвечает коротко.

— Все, хватит. Я сама могу…

— Не можете.

— Это мне решать.

Он ловит мой взгляд.

— Вам в больницу надо, Алена Михайловна. Ногу осмотреть. Отвезу вас. Мне не трудно.

Выдает так, словно услугу мне оказывает.

— Я сама доеду, — качаю головой. — Машина есть.

— За руль в таком состоянии? — он мотает головой, будто повторяя мой жест, и его глаза впиваются в мои так, что все возражения куда-то испаряются.

— Я… — начинаю, приложив усилие воли.

— Это плохая идея, — отрезает Аверин-старший. — К тому же, нам есть что обсудить.

5

— Нам нечего обсуждать, — говорю, очень стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более спокойно.

Хотя про какое спокойствие и уверенность можно говорить сейчас? Меня всю трясет.

— Есть, — чеканит Аверин-старший тоном, не терпящим возражений. — Но сначала вас должен осмотреть врач.

Не знаю, как это объяснить, но спорить с ним совершенно не получается. Что-то такое сквозит в его голосе, в темных глазах. И это что-то не оставляет никаких шансов на протест.

Возможно, так сказывается на мою психику стресс. Потому что мне больно. До жути. Ступня начинает ныть все сильнее. А еще раскалывается голова. И когда пытаюсь заговорить опять, мой рот нервно дергается, от чего ушибленную щеку тут же обдает кипучая волна.

Прижимаю ладонь к лицу на автомате, чтобы хоть немного умерить неприятные ощущения. Но помогает слабо.

А еще слабее помогает осознание того, что сейчас меня несет на руках отец моего несостоявшегося насильника.

Он спускается вниз по лестнице, проходит по коридору в холл. Дальше — мимо пункта охраны. И я механически отмечаю, что там никто не задает вопросов. Будто это все нормальная картина.

Или… на пункте никого нет?

Когда поворачиваю голову, чтобы проверить, то ничего уже не видно. Аверин-старший выносит меня на улицу.

Если там действительно никого, охранники отошли, то никто бы мне не помог. Никто бы не услышал крики.

Если бы отец этого уродца задержался, если бы пришел хоть на минуту позже, то…

Горло сдавливает. Желудок сковывает так, что если бы не пропущенный обед и ужин, сейчас бы меня попросту вывернуло.

В этот момент паника настолько мощно бьет в голову, что разум буквально отключается.

Видимо, накрывает слишком сильно. Будто проваливаюсь в тупое оцепенение, а когда выныриваю — я уже на переднем сиденье. Пристегнута.

Машина плавно трогается с места.

Как-то туго соображаю. Поворачиваюсь, глядя на Аверина-старшего. Он смотрит на дорогу, его крупные руки покоятся на руле, слегка поворачивая, задавая нужное направление.

Я наедине с человеком, о прошлом которого по городу ходят пугающие сплетни. Достаточно припомнить прозвище, данное ему в криминальном мире.

Буйный.

Он отец парня, который только что пытался меня изнасиловать. Сейчас я в его машине и этот угрожающий тип везет меня неизвестно куда.

Охранников внизу, скорее всего не было. Нас никто не видел.

Перевожу взгляд в сторону. Не получается сфокусировать взгляд. Слишком сильно мутит, слишком сильно болит голова. И даже как будто кружится, ведь никак не получается разглядеть то, что за окном.

Это же…

Я даже не понимаю, куда мы едем!

— Вы получите компенсацию, Алена Михайловна, — доносится до меня будто сквозь густую пелену.

— Что? — роняю, снова обернувшись к Аверину-старшему.

— Хорошую компенсацию, — поясняет он без эмоций. — За все доставленные неудобства.

Вот это формулировка.

Неудобства.

Значит, попытка изнасилования. Нанесение телесных повреждений. Это все просто «неудобства».

Смотрю на него молча, потому что слова не идут с языка. У меня отшибает дар речи.

— Необходимое лечение будет полностью покрыто, — ровно продолжает он словно мы обсуждаем погоду за окном. — Думаю, ректор предоставит вам отпуск в ближайшее время. Допустим, на месяц. После стресса необходимо восстановиться. Что вам больше по вкусу? Горы. Побережье. Уверен, мы легко найдем вариант, который устроит всех.

Мне по вкусу написать заявление в полицию на его одуревшего от вседозволенности сынка.

Но я подавляю вспышку гнева, сдерживая колкий ответ. Не лучший момент показывать свои настоящие мысли и чувства.

Нужно сначала выйти из его машины. Добраться до дома. А уже потом думать, что делать.

6

Машина останавливается на светофоре и Аверин-старший поворачивается ко мне. Его давящий взгляд застывает на моем лице.

Холод по спине струится сильнее. Кажется, у меня уже и голова не болит, и нога перестает неприятно пульсировать из-за порезов. От напряжения будто немею изнутри.

Возникает пугающее чувство, будто этот человек сейчас мои мысли считывает. Понимает мое настроение. Видит, что договариваться не готова. Не важно мне, куда ехать. Хоть в горы, хоть на море. Ничего не нужно.

Сколько ему лет?

Не меньше сорока. Но возраст могу определить лишь потому что у него взрослый сын.

Если судить по лицу… В полумраке нельзя разглядеть.

Черты лица жесткие, резкие. Но выглядит все гармонично. Массивный лоб. Квадратный подбородок. Легкая щетина покрывает смуглую кожу.

На автомате отмечаю, что он идеально подходит под сильные архетипы.

Прокачан по всем фронтам.

От него веет силой и властью. Ощущаю болезненный укол под ребрами, осознав, что прежде похожих людей не встречала. В жизни — так точно.

Этот человек способен подавить чужую волю. Даже больше — он способен сделать так, что его волю начнешь считать своей.

Но на мне это не сработает.

Я же вижу. Чувствую. Могу проанализировать. Плевать, что сама сейчас в полном раздрае. У меня были хорошие преподаватели.

Оценка происходит механически.

Однако стоит нашим взглядам пересечься, становится трудно дышать.

Этот Аверин… он же сразу знает, кто перед ним. Достаточно слова, взгляда. Он в момент главное выхватывает. Акула бизнеса. Такое сожрет и переломает.

Надо быть осторожнее. Но пока в голове абсолютный вакуум. Ничего не выстраивается.

— Так что вам ближе, Алена Михайловна? — спрашивает он, продолжая меня внимательно изучать. — Мальдивы? Горнолыжный курорт? А может, есть такое место, где вы всегда мечтали побывать?

— Я… знаете, у меня сейчас голова раскалывается, — говорю, ощущая, как все сильнее пересыхает в горле.

К счастью, он отворачивается от меня и снова смотрит на дорогу, потому что загорается «зеленый».

Тоже перевожу взгляд вперед. Пробую понять, куда именно мы едем. Но голову и правда будто сдавливает в тисках. Прикрываю глаза. Теперь отчетливее различаю запах, витающий в салоне авто.

Что-то терпкое, древесное.

Судорожно перевожу дыхание.

Здесь все кажется угрожающим. Даже самые мельчайшие детали. Подсознательное ощущение опасности лишь нарастает.

И с младшим Авериным все просто, понятно. Уродец, опьяненный деньгами и властью.

А вот старший… про старшего даже думать не хочется.

Инстинкты обострены до предела.

Машина останавливается — резко распахиваю глаза. В лоб ударяет такая волна острой кипучей боли, что невольно накрываю голову ладонью.

— Мы на месте, — ровно сообщает Аверин. — Сейчас вас осмотрят.

Замечаю здание клиники. Узнаю. Одна из лучших больниц города, куда просто так на прием не попадешь. Считается «элитной», если так можно выразиться.

— Вы как будто удивлены, — замечает он, поймав мой взгляд, когда открывает передо мной дверцу, слегка приподнимает бровь: — Не ожидали, что и правда привезу вас к врачу?

7

Зная репутацию Аверина-старшего, ожидать можно было чего угодно. Он бы мог отвезти меня, куда захочет. Сделать так, чтобы никто меня не искал.

Но передо мной все-таки здание больницы…

Однако оценить ситуацию толком не успеваю, ведь он уже оказывается вплотную, отстегивает ремень безопасности, пересекающий мою грудь. Подается вперед, чтобы снова подхватить меня на руки.

— Нет, я сама, — выдаю, отшатываясь в сторону.

— Ваша нога…

— Здесь недалеко.

Делаю предупреждающий жест, рефлекторно вскидывая руки, будто выставляю границу.

Аверин-старший застывает. Его взгляд задерживается на моих ладонях, а после снова впивается в глаза.

Границы он не признает. Чужие — так точно.

— Я настаиваю, — говорит и подхватывает меня, как и прежде, в универе.

Уверенно. Спокойно. Полностью наплевав на мое собственное мнение. От его порывистых и бескомпромиссных движений накатывает странное оцепенение. Есть в нем что-то такое — давящее любое сопротивление.

Или это срабатывает защитный рефлекс?

Лучше вести себя тихо. Несколько метров до входа в больницу. Там этот человек меня отпустит. В любом случае.

Тело напрягается так, что пробегает мелкая дрожь.

— Вам холодно? — тут же спрашивает он, поймав эту едва заметную реакцию.

Отрицательно мотаю головой. Считаю секунды до того, как окажусь в здании больницы.

Шаг. Еще шаг. Подъем по ступенькам на крыльцо. Стеклянные двери разъезжаются. Приемная залита ярким светом, и это заставляет меня зажмуриться.

— Все, теперь вы… — закончить фразу не получается.

Меня уже отпускают. Однако в следующую секунду на плечи падает тяжелый пиджак, который Аверин-старший снимает с себя.

Так и стою опешившая несколько бесконечно долгих мгновений. В момент, когда плотная ткань окутывает тело, запах этого человека накрывает, будто облаком. И не важно, что пару секунд назад он нес меня на руках. Тогда не ощущалось. Теперь же буквально забивается в ноздри.

— Здесь не холодно, — говорю, сбрасывая пиджак, чтобы поскорее вернуть хозяину.

Протягиваю одежду, но Аверин-старший не торопится взять. Смотрит на мою грудь, причем настолько откровенно разглядывает, что от настолько острого внимания кровь бросается в лицо.

Ну это уже совсем.

Вот только прежде чем высказаться, сама смотрю вниз. И это хорошо. Потому что становится понятно, почему Аверин настолько беззастенчиво на меня пялится.

Блузка расползлась так, что теперь никак на груди не стянуть. Ткань слишком тонкая. Разошлась словно марля. Кружевное белье просвечивает. И выглядит это все…

Прижимаю его пиджак к груди, прикрываясь хотя бы так.

Аверин-старший неопределенно качнув головой, отворачивается от меня и смотрит в другую сторону.

Высокий седой мужчина в очках подходит к нему. Улыбается, жмет его руку и говорит:

— Здравствуй, Егор. Давно не виделись. Надолго вернулся или опять проездом?

— Посмотрим, здесь много дел набралось, как пойдет, — отвечает Аверин и опять поворачивается ко мне. — Нужно девушке обследование сделать.

Его собеседник тоже смотрит на меня. Хмурится, а после переводит глаза на Аверина.

— Быстро нужно, — выдает тот ровным тоном, внимательно смотрит на своего приятеля. — У нее глубокий порез на ноге.

— Понял, — кивает. — Сейчас все устроим.

Жестом подзывает одного из врачей. Объясняет все. А я заторможенно осознаю, что лицо этого седого мужчины кажется очень знакомым.

Стоп. Это же главный врач. Помню несколько новостных репортажей с ним. Интервью. Он известный хирург. Занимается важными исследовательскими проектами.

И спокойно общается с… Авериным. По их короткой беседе возникает ощущение, что они давно приятели.

Не складывается все это в одну картину, но я не том состоянии, чтобы долго о таком размышлять.

Аверин уже прощается с главным врачом, а ко мне подходит женщина в белом халате.

— Пойдемте, — улыбается она, жестом приглашая следовать за ней.

Иду по коридору. Сама не понимаю, что заставляет обернуться. Будто незримая сила толкает в плечо.

Аверин позади.

Женщина открывает дверь. Ступаю через порог. Вижу, что Аверин направляется следом.

— Нет, — говорю, встретив его взгляд.

Протягиваю ему пиджак.

Он медлит. Но забирает. Глаз с меня не сводит. И я сама не могу разорвать наш контакт. Будто держит силой.

— Вы… — начинает женщина, вырывая из оцепенения.

— Необходимо снять побои, — вдруг заявляет Аверин.

Окончательно ставит меня в тупик.

Это именно то, что я сама собиралась сделать. Но от него нечто подобное звучит дико.

Он всерьез намерен собрать улики против собственного сына? Или это какая-то недоступная мне уловка?

Женщина молчит.

— Вы сделаете? — спрашивает Аверин.

— Да, — наконец следует ответ. — Разумеется.

На этом все. Дверь закрывается, отсекая от тяжелого взгляда, который ощущается каждой клеткой тела.

Однако вскоре замок щелкает снова.

Выдыхаю, увидев, что это медсестры.

Меня осматривают по полной программе. Задают стандартные вопросы, заполняя анкету. Потом берут кровь. Осматривают ногу, обрабатывают порезы, делают повязку. Каждую травму фиксируют. На запястьях и на бедрах уже проступают отметины от пальцев того уродца, отец которого наверняка до сих пор остается за стенкой.

Аверин-старший никуда не уедет. Он все держит под контролем. И сам сказал снять побои, что плохо укладывается в голове.

В какой-то момент вижу отражение в зеркале. Теперь понятно, почему главный врач хмурился, когда на меня смотрел.

Синяк намечается на пол-лица.

— Вот все необходимые лекарства, — говорит женщина, объясняя, как нужно использовать мазь, потом подает мне несколько упаковок с таблетками.

Одна пачка от головной боли. Другая — успокоительное. А вот еще какой-то гель, который поможет убрать синяки поскорее.

— У вас есть что-нибудь, — запинаюсь. — Какой-нибудь халат? Просто нужно до дома доехать. А я…

8

— Прошу, — заключает Аверин, переводя взгляд с моих глаз на переднее сиденье.

Не знаю, как у него получается, но это его кроткое хриплое «прошу» звучит похлеще самого жесткого приказа.

Застываю в нерешительности. Гораздо больше мне нравится моя собственная идея вернуться в больницу. Без разницы, что чувствую себя выжатой напрочь и это все займет намного больше времени.

Лучше подождать.

— Ваши вещи привезли, — вдруг продолжает он. — Думал, вы захотите их сегодня забрать.

— Мои вещи? — переспрашиваю заторможенно.

— Да, вы в кабинете забыли, — отвечает, кивая куда-то назад. — Мои люди собрали. Телефон, планшет. Ваши бумаги.

В горле опять ком.

Его люди собирали мои вещи. Трогали. Там, конечно, просто вещи. То, что беру на работу. Но…

— Присаживайтесь, Алена Михайловна.

Все внутри бунтует против такого решения. Однако когда представляю, как забираю свои вещи, схватив это все в охапку, направляюсь в приемную, начинаю объяснять, что мне нужно, прошу вызвать такси, жду.

Тошнит. И от чудовищной усталости. И от всей этой ситуации. А еще мне до жути сильно хочется поскорее отмыться. От всего!

Наверное, сейчас, в эту конкретную секунду, мне резко становится наплевать, кто меня довезет до дома. Лишь бы скорее. Лишь бы уже оказаться там.

Поэтому я все-таки сажусь в машину. Поворачиваюсь и вижу, что на сиденье действительно много всего. Аккуратно собрано, упаковано в несколько пакетов. Замечаю, край торчащей оттуда сумки. А в другой — планшет.

Надеюсь, данные получится перенести. Должно получиться. Вообще, у меня все сохранено в облачном хранилище.

А если нет, то…

— Вы про отпуск не думали? — вопрос отвлекает от мыслей.

— Что? — недоуменно смотрю на Аверина-старшего, но потом до меня доходит, к чему снова поднимается такой разговор, поэтому тихо отвечаю: — Нет.

— Подумайте, — говорит он. — У меня есть знакомый турагент. Он быстро подберет вам индивидуальный тур. Полное сопровождение. Это удобно.

— Извините, я… — силюсь подобрать такой ответ, чтобы точно закрыть разговор и в то же время не усугубить все.

Ощущение, будто иду по очень тонкому льду. Невольно накрываю затылок ладонью, запуская пальцы в волосы. Слегка сжимаю и разжимаю.

Кровь гремит по вискам от напряжения.

— Голова? — спрашивает Аверин.

— Да.

У меня и правда голова раскалывается. А еще щека ноет так, что говорить больно. И нога неприятно пульсирует.

К счастью, остаток дороги проходит в тишине.

Стоит машине притормозить, выхожу. Собираюсь поскорее забрать пакеты со своими вещами. Но Аверин подходит и сам все подхватывает.

— Провожу вас, — ставит перед фактом.

От этого его бескомпромиссного заявления внутри поднимается дикий протест. Хотя после всего, что было, это мало должно меня волновать.

Однако мне просто…

Просто — что?

Не хочется, чтобы Аверин знал, где я живу? Уверена, мой адрес для него выяснить не проблема. Да с учетом того, как он себя ведет, у него этот адрес уже есть.

И кстати, да. Именно так. Иначе как бы он привез меня домой? Ничего не спрашивал. Сразу поехал.

Становится еще сильнее не по себе.

А дальше вовсе впадаю в ступор, ведь Аверин оборачивается и обращается к кому-то. Только теперь замечаю вторую машину. Дверцы открываются, оттуда выходят несколько крупных мужчин, берут пакеты у своего босса.

— На пятый этаж, — распоряжается он.

Они ехали за нами? Или… дежурили здесь?

— Охрана, — замечает Аверин. — Издержки профессии. На меня было несколько покушений.

Что?..

Зачем он мне это говорит?

Ладно. Лучше бы и дальше говорил. А пока что он подхватывает меня на руки, прежде чем успеваю опомниться.

Вероятно, мою заминку пару минут назад он трактует по-своему. Не как то, что я не хочу, чтобы он меня провожал. А как то, что не могу идти. Физически.

Хотя нет, все он понимает.

— Пустите, — выдаю. — Мне сделали перевязку. Могу сама идти. Это все не… Пустите меня, пожалуйста.

— Тише, Алена Михайловна, не нужно так нервничать, — общается со мной как со слабоумной. — Так будет лучше.

— Лучше? Кому?

— Вам.

— Я так не думаю.

— А вы еще подумайте, — спокойно отвечает он, причем таким тоном, что возражения сразу отпадают, особенно, когда следует продолжение: — В жизни, как и в бизнесе, никогда нельзя рубить сгоряча.

Холод сковывает изнутри.

Это не то чтобы угроза. Но звучит именно так.

— Отдохните, — продолжает Аверин, занося меня в подъезд и поднимаясь по ступенькам наверх. — Выспитесь. Утром поговорим. А лучше — днем.

Больше ничего ему не говорю. Все силы уходят на то, чтобы держать себя под контролем.

Картина не собирается воедино.

Он сам сказал зафиксировать все побои. А теперь эти его фразы… но не думала же я, будто он всерьез решит отправить своего сына под суд?

Сейчас думать не получается. Совсем.

Аверин отпускает меня только на пороге квартиры. Дожидается, пока открываю дверь. Заносит внутрь пакеты, которые подняли наверх и оставили на площадке его люди.

— Доброй ночи, Алена Михайловна, — бросает на прощание.

Раздрай внутри не угасает, даже когда запираюсь на все замки и бросаюсь поскорее в душ, под мощные струи горячей воды.

Не отпускает меня. Совершенно. Ни на секунду.

А как тут отпустит?

В какой-то момент просто сползаю вниз по стеклянной стенке душевой кабины, ощущая, как все сильнее колотит от холода. Хотя температура выставлена на максимум.

Поджимаю ноги, обнимаю колени, прижимая к груди. Понятия не имею, что мне делать дальше. Одно знаю четко: эту сволочь нельзя оставлять без наказания.

Он же… урод. Он сделает это снова. С кем-то другим.

Если уже не делал раньше.

Так легко набросился на меня. Действовал уверенно. Ничего не боялся. Знал, что все сойдет ему с рук.

Может и сходило?

9

Просыпаюсь от назойливого гудящего звука. Что-то протяжно вибрирует прямо над ухом. Сонно ворочаюсь и касаюсь щекой подушки.

Боль жалит, заставляя мигом распахнуть глаза и на автомате прижать ладонь к лицу. Кажется, хотя бы так смогу хоть немного поумерить боль.

Приподнимаюсь, смотрю в сторону, откуда доносится раздражающий звук.

Мобильный. Телефон лежит экраном вниз, но и так заметно, что светится. Тянусь за ним, сжимаю, принимая вызов, не глядя. Просто механически смахиваю пальцем по экрану.

— Да, — говорю.

— Золотарева? — слышится голос декана. — Ты дома?

— Да, — отвечаю, прочистив пересохшее горло.

Невольно перевожу взгляд на часы.

Семь утра. Будильник не сработал. Но время есть. Первая пара у меня на десять. Успею собраться.

Стоп.

Зависаю, глядя на свое смутное отражение в сверкающей поверхности шкафа. Стекло затемнено, толком не разглядеть. Но…

Меня ошпаривает настолько, что подскакиваю с постели, поскорее направляюсь в коридор. Уже там могу внимательно себя рассмотреть.

Все выглядит гораздо хуже, чем вчера, в больнице. Нет, это логично. Понимала, так и будет. Синяк обозначится гораздо сильнее. Обычно так и бывает. Идет по нарастающей.

Однако понимать и видеть вживую — очень разные вещи.

Верчу головой, изучая себя. А это вообще пройдет? Поврежденная половина лица опухает. Синяк наливается синевой. Еще и на глаз все это переходит.

Вид у меня…

— Золотарева? Ален? Ты меня слышишь? — голос декана звучит откуда-то издалека.

Как я буду работать в таком виде? Зайду в аудиторию. И… дальше? Сделаю вид, будто ничего особенного не произошло?

Нет, нет. Сегодня мне точно в универе показываться нельзя.

— Алена? — громче зовет декан.

Понимаю, что пока рассматривала себя, убрала телефон от уха. Рука безвольно повисла. Теперь поднимаю ее, прикладывая мобильный ближе.

Пальцы предательски дрожат. Язык не ворочается во рту.

— Да, Раиса Семеновна, — наконец заставляю себя ответить.

— Ты слышала, что я сказала?

— Нет, — сложно сосредоточиться на чем-то.

Умом понимаю, что синяк пройдет. Никаких следов не останется.

Надеюсь…

Пальцы медленно скользят по потемневшей коже. Царапин нет. Должно пройти. Ну не порез же это. Просто синяк.

Но меня начинает трясти. Слезы наворачиваются на глаза.

Прикладываю все усилия, чтобы успокоиться. Все. Пострадала и хватит. Еще расклеиться не хватало.

— Что-то со связью, — говорю. — Пропадает.

— В универ сегодня не приходи, — доносится голос декана. — Поняла? У тебя отпуск.

— Отпуск? — заторможенно переспрашиваю.

Какой отпуск? Полгода еще не отработала.

— Да, отпуск, — твердо заявляет декан. — Подожди, я скоро подъеду. Лучше при встрече поговорим. Мне надо много тебе рассказать.

— Не понимаю…

— Ален, через полчаса у тебя буду. Хорошо?

— Хорошо.

Вызов отключается. Убираю телефон от уха, бездумно смотрю на потухший экран.

Ладно, нужно привести себя в порядок. Не встречать же декана в пижаме.

Про отпуск ничего не понимаю, но на душе тревожно.

Аверин-старший тоже про отпуск говорил. И тут вдруг такое совпадение?

Решаю пока отложить эту мысль. Без того держусь с трудом. Вероятно, наступает откат после вчерашнего.

Состояние какое-то… разорванное. Мне даже собраться удается с трудом. От самых привычных действий накатывает тяжесть.

Но если посудить трезво, то отпуск или хотя бы отгул мне не помешает. Ну не выходить же с таким лицом? А с другой стороны такой синяк будет долго сходить.

Морщусь от этого осознания — и щеку моментально простреливает.

Голова раскалывается. Причем непонятно от чего — от гематомы или от общего напряжения.

Приходится выпить обезболивающее. Но легче не становится. Или я настолько взвинчена, что не замечаю.

Звонок в дверь отвлекает от размышлений.

Подхожу к порогу.

— Ален, это я, — раздается по ту сторону голос декана.

Смотрю в «глазок». Открываю.

Вижу, как дежурная улыбка декана гаснет, когда ее взгляд опускается на мое лицо.

— Проходите, — приглашаю ее в квартиру. — Хотите кофе?

— Да, можно, — отвечает декан. — Без сахара, пожалуйста.

— Сейчас сделаю.

Она пытается поддержать формальный разговор ни о чем. Но понятно, что главная цель визита в другом.

Вообще, от коллег ни разу не слышала, чтобы декан вот так приезжала к ним в гости по утрам.

— Ален, тебе тут презент, — вдруг замечает женщина.

Ставит бумажный пакет на журнальный стол. Только теперь замечаю, что она что-то держала.

Глаза упираются в логотип известного бренда техники. Не могу не думать о том, что мой разбитый планшет был той же фирмы.

Это мне совсем не нравится.

В голове сразу щелкает.

Отпуск. Неожиданный приезд декана. Презент.

— Что это? — вырывается невольно, и возможно, звучит грубовато, но мне тяжело себя контролировать. — От кого?

— Думаю, ты уже поняла, — ровно отвечает декан.

Повисает пауза.

Мне стоит огромных усилий не бросить ничего резкого. Глупо будет. Нельзя срываться.

— Извините, но я не могу это принять, — выдаю ровно.

— Да? — хмурится. — А мне что делать? Себе это забрать?

Последнюю фразу она выдает со смешком. Видимо, чтобы разрядить обстановку. Но обстановка не разряжается. Ни капли. Наоборот.

— Ален, ты присядь, успокойся, — продолжает декан и открывает пакет. — Вот, посмотри. Здесь планшет, ноутбук.

Все, что называет, она выкладывает на стол.

— И кстати, телефон. Последняя модель. Он только вышел. Знаешь, какие за ним очереди? Мне сын весь мозг вынес. Тоже такой хочет.

— Так возьмите, — говорю.

— Что?

— Возьмите, — повторяю ровно. — Я все равно этим пользоваться не буду.

— Ладно, потом это обсудим, — отвечает декан. — Я оставлю. Ты посмотришь, подумаешь. И если что, то забрать не проблема.

10

— Подождите минутку, — говорит девушка, принимающая у меня заявление, и поднимается. — Я скоро вернусь.

Бумаги она забирает с собой.

Что-то недоброе ворочается у меня под ребрами, пока провожаю ее взглядом до двери. Невольно обнимаю себя руками, стараюсь успокоиться.

Я просто слишком взвинчена. Такая ситуация. Такой момент.

А то, что эта девушка сейчас выходит, наверняка часть стандартной процедуры. Необходимо поставить какую-нибудь подпись или…

Ну да. Точно. Подпись как в больнице.

Проходит пять минут. Десять. Пятнадцать. Чем больше времени пробегает, тем чаще смотрю на часы. После вообще от них взгляд не отвожу.

Вздрагиваю, когда открывается дверь, и на пороге показывается та самая девушка.

— Вам придется еще немного подождать. Хорошо?

Вид у нее встревоженный. И тон такой… как будто она извиняется.

Или мои нервы окончательно сдают, потому вокруг вижу подвох?

— Конечно, — киваю. — Подожду.

Выбора у меня все равно нет.

В голове вертятся самые разные сценарии развития событий, но я стараюсь отметать каждый, чтобы лишний раз не усугублять и без того напряженное состояние.

Проходит еще минут десять, прежде чем дверь открывается снова.

— Все, — заключает девушка. — Вы можете идти.

— Моя заявление принято?

— Да, разумеется.

И опять ее выражение лица вызывает тревогу. Не могу объяснить. Просто интуиция включается.

Выходим в коридор. Дальше меня провожает дежурный.

На улице задерживаюсь. Вдыхаю прохладный осенний воздух. Неприятное ощущение усиливается.

Такое чувство, будто за мной следят. Будто ощущаю чей-то пристальный взгляд. Даже механически поворачиваюсь, глядя по сторонам.

Достаю телефон, вызываю такси. Здесь нужно немного пройти. До парковки.

Мой заказ принят, и я прячу телефон в сумку. Но в тот же момент меня с двух сторон подхватывают двое крупных мужчин. Под руки.

От шока не сразу получается закричать. Все происходит слишком быстро. Лишь рефлекторно вырываюсь, вскрикиваю. Но меня практически сразу заталкивают на заднее сиденье машины.

Дверца захлопывается за спиной. Слышится щелчок блокировки.

Поднимаю взгляд.

Аверин-старший.

Он ведет пальцами по своему планшету с абсолютно невозмутимым видом. Словно ничего особенного сейчас не происходит.

А у меня сердце из груди вырывается. Дико колотится в горле. Виски пульсируют настолько сильно, что кажется сейчас от волнения наизнанку вывернет.

Он убирает планшет в сторону. Наконец, смотрит прямо на меня. Глаза в глаза. Так смотрит, что все подступившие на язык слова там же и замерзают.

— Мы же договорились, — мрачно говорит мужчина. — Что за фокусы?

Мое сердце рывком ухает вниз.