Бюрократия (40к)

Однажды вечером, вернувшись в конце насыщенного, но редкостно безопасного для жизни рабочего дня на собственный крейсер, что для него был куда уютнее пустынно-тундровой резиденции Ордена и уж точно приятнее мирульевой однушки бабушки-целестинки на пенсии, молодой, но заслуживший аурамитную репутацию инквизитор Доминикус Урсо к своему величавшему удивлению стал свидетелем небывалого зрелища — в лице вышедшего из себя друга-Биологиса, славящегося фантастически здравым умом и совершенным самообладанием.

— Фиделиус, неужели тебе всё-таки попался непонятный язык?

Ничего иного в голову хозяину крейсера не пришло. От неожиданности он даже позабыл обозвать учёного приятельским «Филин».

Друг — вот ужас-то — рвал в мелкие клочья какой-то манускрипт, находясь при этом в наисквернейшем настроении. Заметив, что его поймали на таком позорном деянии, он пристыжено потупился и предпринял неловкую автоматическую попытку спрятать обрывки полой техножреческой мантии, от чего кусочки разлетелись по всему кабинету. Один крупный фрагмент приземлился прямо под ноги Урсо.

— До этого, к счастью, не дошло, — пробормотал застуканный. — Хотел тебе позже рассказать и заодно попросить уничтожить ЭТО. Да ты сам посмотри!

— Что-то про рыб и ересь… Да тут же печать вашего Магоса! Что вы так не поделили? Если надо бежать отстреливаясь, ты предупреждай сразу!

— Да ну тебя, — обиделся друг, отбирая клочок. — Я не понимаю: как настолько учёный… хотя по языкам я больше… да я его… да сплошной музей у него в голове!..

— Так, Филин, успокойся и давай по очереди, а? А то мне уже страшно. В день, когда ты станешь нервничать, нам Комус на голову приземлится.

Шутливый аргумент подействовал.

— Скажешь тоже. Тогда он бы упал уже. Ладно. Я проводил ихтиофаунистический анализ в рамках плановой лимнологической экспедиции: тут же до сих пор ничего толком не изучено, — растерянным, даже извиняющийся тоном начал Фиделиус.

— А можно для смертных?

— Рыб я исследовал из соседнего озера! Ну вот у образца… у одной рыбы обнаружилась необычная опорная система, нечто вроде полимерных экзоскелетов с отдельными биолюминесцентными включениями… что ты глазами своими голубыми хлопаешь? Надо тебе, Дом, наконец осилить расширенный курс биологии сектора, а то как ребёнок, ну правда. В общем, необычный скелет у них был, не из хрящей или костей. Разумеется, я тут же выловил ещё несколько, всё задокументировал и поспешил к начальству с докладом. И что бы ты думал?! Не верят! — снова распалился Диоскур. — Магос меня вообще обвинил во лжи и одновременно в ошибочной методологии! Ну я при нём провёл вскрытие — десятое уже, показательное. И никакого костного скелета там ожидаемо не нашёл. И что, думаешь, сказал этот старик лохматый?!

— Ты это, потише, — урезонил его Доминикус. Магос Адганиус из Дивизио Биологис, использующий редкие генетические аугментации Panthera leo kalibanus, притом альбиносов, был знаменит буйным нравом в гремучем сочетании со свойством незаметно исчезать и внезапно объявляться в самых неожиданных местах. Сейчас он как раз гостил у Ордо Вигилус.

— Он начал, как сервитор заведённый, вещать, — всё так же возмущённо, но вполголоса продолжил рыжий генетор, — что де в священном манускрипте Ихтинуса Просвещённого — был такой коллега трёхсотлетней давности, назван в честь любви к рыбьим аугментациям — сказано, что на мирах, где зоны тундры занимают более пятидесяти процентов, как правило, сохраняются архаичные формы, в частности, костные рыбы. Но он опирался на терранские исследования! Я даже не уверен, что он Терру-то покидал! Ну я это и высказал. А что, думаешь, мне возразил Адганиус?! А он, видите ли, не признает это авторитетным мнением. Не признаёт. Меня не признаёт! Да что ж это такое?!

— Да тише ты, мне доказывать не надо, я лично без тебя уже дважды бы помер. Могу нацепить на лоб печать и повисеть на стене почётной грамотой.

— Спасибо. Правда спасибо, а то я бы вообще умом тронулся. Честно, это уже не впервые. Клинит же верхушку на этих авторитетах — я им и демонстрации провожу, и едва ли не Омниссией клянусь — и ничего не помогает! Бумаги в камин бросишь, ладно?

Докромсав ненавистный документ, Диоскур кинул его в ведро для бумаг и вдобавок прихлопнул щупальцем-аугментацией.

Естественным образом сочувствуя названному брату, на протяжении рассказа Доминикус про себя потешался над косностью его начальства. При виде же окончательной расправы над неугодным манускриптом и вечно студенческо-юной, а сейчас по-детски обиженной фиделиусовой физиономии он наконец улыбнулся.

— Ага, тебе, значит, смешно?

— Прости, я не над тобой. Очень уж нелепые проволочки у вас. А генеторы ещё ближе к людям. Представляю, что у всяких механоидов делается!

— Ага, а у вас, инквизитоидов, будто проще!

— Ясное дело. Орден маленький, иерархия прозрачная, формальностей минимум.

— Да не верю!

— Спорим?

— Спорим! Если проиграешь, выучишь периодизацию доимперской терранской истории!

— А ты месяц за меня станешь писать отчёты!

***

Было решено, что в качестве испытания бюрократической зарегулированности Доминикус раздобудет постановление об улучшении жилищных условий любимой бабушки: патриотичная и по-прежнему бодрая старушка издавна мечтала о небольшом домике на морском берегу какой-нибудь тёплой планетки без опасной фауны. «А то замучилась за каркунами с газетой гоняться, чтоб в форточку выгнать — развелись, демоны синантропные. А ещё новый завод запустили», — сетовала она приёмному внуку на сеансах астрапатической связи.

— В таком случае никак мешать не буду и даже поспособствую, — проявил благородство Фиделиус, — тем более не так уж плохо помочь и с отчётами. Однако вряд ли это что-то изменит.

— Премного благодарен, хотя и не удивлён, — Доминикус театрально пожал другу руку. — Ты, Филин, и кровяной вши не обидишь. Но тебе и трудиться не понадобится, вот увидишь. Сейчас, пять секунд.