Бывшие. Любовь, удар, нокаут

«Гребаная провинция»

Тимур, 27

Почти все те, кого я знаю, до боли обожают сантименты. Они любят делиться историями из детства, любят рассказывать о каких-то своих, особых местах или о друзьях и их проделках. Это неважно. Тема прошлого для меня — табу. Я не люблю вспоминать свой гребаный город, на котором наростами то тут, то там неловко натыканы пятиэтажки. Не люблю думать об их угнетающем цвете, о потертых фасадах. О том, сколько рвани и алкашни забивается по зиме на чердаки и распивает свои вонючие чекушки…твою мать, как еще не ослепли-то от них, да?

Я не люблю. Даже больше! Ненавижу думать о своих «приятелях», которым всегда было достаточно сесть на диван, почесать яйца и залиться очередной бутылочкой темного. Или светлого. Какие у них нынче вкусы? Без понятия. Я ни с кем из прошлой жизни не поддерживаю отношений, и если бы даже увидел кого на улице — прошел бы мимо и усом не повел.

Кто-то скажет — урод ты моральный, Аксаков, вот и весь вывод. У тебя банальная фобия гребаной провинции, но, вообще-то! Так! На минуточку! Там тоже живут люди.

И я их поздравляю! Ха! От всей души, мать его, а отрицать? Ничего не стану. Ни за что. Может быть, даже принципиально все подтвержу, ведь лучше же быть уродом моральным, чем рассказать правду. О том, что вместе с этими рожами в моей памяти возникают образ отца-алкаша, который бил меня и мать нещадно всем что под руку попадет. Однажды все зашло настолько далеко, что он привязал ее к стулу и орал: где деньги, сука?! ГДЕ ДЕНЬГИ?! МНЕ НУЖНО ВЫПИТЬ! Я ЖЕ ПОДОХНУ!

Мне было…сколько же мне было? Шесть, возможно, семь? Не суть вообще. В том возрасте я впервые получил кулаком по роже так сильно, что меня, похоже, отключило на пару секунд.

Мама очень жутко кричала…

С надрывом.

Я целый год видел ту ночь в липких кошмарах, и каждый из них сопровождался таким вот криком на разрыв. И другими: ГДЕ ДЕНЬГИ, СУКА?! Я ЖЕ ПОДОХНУ!!!

Кстати, через год он действительно подох. Сердце. Мне до сих пор жаль, что это случилось быстро и без страданий.

Казалось бы, да? Все. Мы с матерью освободились, чего тогда ты так презираешь свой город?! Ха! Скажу я вам и добавлю: ха-ха!

Мой папаша кутил так, что слава о нем расходилась волнами. Он покрывал дерьмом все, что находилось в радиусе десяти километров, и порой, даже люди, которые имели глупость поздороваться с ним за руку, попадали под гребенку общественного порицания. Что говорить о его жене и сыне, да?

Слава моего отца преследовала меня долго. В школе, в магазине, на улице. Он умер, а ходил за мной везде по пятам. Как грузная, воняющая водкой тень — и это было сложно… Матери тоже доставалось. Косые взгляды, шепотки, осуждение…полагаю, все эти прелести автоматически прикладываются к жизни в фактической деревне. Что там еще делать? Кроме как кидать камни в огород ближнего, правильно?

Мне стало дышать попроще ближе к пятнадцати, когда я впервые подрался. Тогда, к слову, со мной произошло и некое переосмысление: сила — моя, собственно, сила. И да. У меня есть к этому явная предрасположенность и талант. Порой, грешным делом, я даже благодарил отца за то, что он провел меня через ад, ведь наверно, не имей я всего этого за плечами — я бы не стал тем, кто я теперь.

Они называют меня Буйвол.

Я называю себя профессиональным боксером…с непростым характером. Из-за этого характера все мои беды, собственно. Казалось бы, да? Кому какое дело до моих высказываний и поступков? Я дерусь, я побеждаю. Все остальное никого не должно волновать, ан-нет. Мир, сука, изменился. Общество заболело толерантностью на продажу, так что теперь, если я хочу вернуться обратно к себе на Олимп, сначала, видимо, мне нужно окунуться в свое же дерьмо.

Фыркаю и ту же застываю. На мгновение мне кажется, что я слышу запах костра и предрассветного тумана. Тело покрывает озноб и мурашки, а сердце предательски встает. Честно? Я бы предпочел тоже отойти в мир иной, как мой папаша. Вот прямо сейчас! Быстро и безболезненно, лишь бы не вспоминать…не открывать тот сундук с еще более страшными демонами, которых я в нем скрываю. Они ведь вырываются, они все чувствуют.

Память — опасная вещь. Ты можешь быть самым сильным, ты можешь быть Буйволом и рвать каждого, кто осмелится выйти с тобой в спарринг, но…память убьет даже тебя.

Слава богу, не происходит ничего из вышеперечисленного.

Рядом раздается копошение, а на грудь через мгновение ложится тонкая ручка. Сука…я выдыхаю с облегчением.

- Тим? Ты чего…не спишь? - хрипло спрашивает Лида.

Она поднимает свою светлую головку и рассеянно моргает. Милые носик, глазки, губки. Хорошая девчонка. Холенная. Мужики таких любят, а я? И я люблю.

- Ничего, засыпай.

Убираю ее руку, сажусь на постели и запускаю пальцы в волосы. Мог бы и сразу уйти, но я знаю, что в этом смысла не будет. Если женщина хочет поговорить — она, так или иначе, поговорит. У меня было много разных женщин, поэтому я знаю. Неважно, кто она и откуда: модель, актриса, художница или, как в случае с Лидой — дочь состоятельного папочки? По итогу они все сливаются в одно, неразборчивое пятно…

- Все... да не все… - посмеивается внутренний голос.

Я его на хер шлю. Не смей! Эта территория под запретом…

- Ты же понимаешь… - начинает Лида, снова без ведома спасая от демонов внутри моей черепной коробки, - …если бы ты не подрался в клубе, всего этого можно было избежать.

Честно? Я настолько благодарен ей за присутствие и то самое спасение, что даже нотации ее — точно музыка. Прекрасная такая. Мелодичная.

Нет, все-таки Лида — не такой плохой вариант. Ты всегда сравниваешь их всех с первой, но правда жизни заключается в том, что с первой никто не сравнится. Принимай и живи себе уже спокойно. Ты не испытаешь яркой, той самой любви дважды. Ждать этого просто глупо.

Но что если…ты в принципе испытывать ее не умеешь? Или вообще. Сейчас это именно любовь, а то была юношеская страсть? Ну, правда. Кто вообще знает, как выглядит любовь? Кто-то придумал ей мерила? Нет. Поэтому, вполне вероятно, ты сейчас любишь. Не просто же так вы с ней в отношениях уже два года, да?

«Две полоски»

Маня, 7 лет назад

У китайцев есть такое выражение, и звучит оно примерно так: один день, три осени. Для нас оно может казаться странным, хотя…кому я вру? Думаю, даже мы интуитивно понимаем, что означают эти слова. Когда один день длится, как три осени…

Скучаю…

Я безумно по нему скучаю. Тимур уехал на небольшие сборы, на которых настоял его тренер. Завтра мы улетаем в Европу на его первый, серьезный бой. Ну, на таком уровне.

Тимур — успешный боксер. Уже. Ему всего двадцать лет, а в России его знают, наверно, просто все! Кто увлекается этим спортом.

Я его раньше безумно боялась. В смысле…смотреть, как бьют твоего мужчину — это не самое приятное, что может быть, и я очень часто за него переживаю. Знаю, он у меня все выдержит. Он — безумно сильный, выносливый, умный! Он — звезда! И дальше только больше. Я в него верю, хотя, признаю, что до сих пор плачу, когда болею за него от всего своего сердца…

Тимур начал свою карьеру еще в пятнадцать. Сначала завоевал наш город, потом соседние, а потом его заметили в Москве. В восемнадцать случилось сразу две вещи: в спортивном лагере ему предложили тренироваться в очень крутом зале, в Москве. А еще…мы именно тогда и познакомились.

Мне было шестнадцать. Я только переехала в наш город из Краснодара после смерти моих родителей. К бабушке по папиной линии. По маминой никаких родственников не было, она у меня из детдома.

Я не совсем знала, что произошло той проклятой весной, но потом бабушка рассказала, что мой отец…вел не совсем честный бизнес. Точнее, совсем нечестный. Думаю, она этого не хотела…в смысле, кто захочет посвящать в такие детали ребенка, который только что потерял обоих родителей в страшной аварии? Да? Но вообще-то, это очень похоже на мою бабушку. Она у меня женщина очень суровая. Порой даже жестокая…

Мне бы хотелось, чтобы все было иначе, конечно. Но это так. Некоторые вводные, как вводные уже готового уравнения: их не поменяешь. У папы осталось наследство, доля в каком-то бизнесе, о чем я тоже мало чего знала. Бабушка мне выдала лишь порцию информации, когда пятеро поджарых мужиков приехали к воротам нашего дома в Краснодаре, откуда она меня, собственно, и забирала. О чем они говорили, я не знаю, но обратно бабушка вернулась испуганная и злая. Тогда она все мне и рассказала, щедро посыпая еще не остывшую могилу сына проклятиями. По итогу мне пришлось подписать отказ на половину того, что должно было быть моим. Взамен я получила…судя по всему, жизнь и немного денег. Когда мы вернулись в город, где мне и предстояло жить, бабушка занялась покупкой квартиры для меня.

Собственно, так я и оказалась в летнем, спортивном лагере. Чтобы бабушке под ногами не мешаться, ну и вообще. Чего дома-то сидеть? Мне снова хочется верить, что бабушка сделала это из заботы, хотя частенько я и тут сомневаюсь. Она держит свой продуктовый магазин, и ей не до ребенка, внезапно свалившегося на голову.

Вот и вся история.

Стоит ли говорить, что в тот момент я ощущала себя максимально одинокой и потерянной? Думаю, нет. И что больно мне было каждую секунду — тоже. Но я встретила Тимура, и все у меня поменялось…

Кстати. Бабушке он вообще не нравится. Когда она узнала, что я связалась с Аксаковым, покрутила у виска:

- У него отец был — атас вообще! Гены не поменяешь, хоть сколько с ними бейся! Ты больная, Маня?! Совсем уже?!

А мне было плевать…я знаю, что Тимур — не его отец. Несмотря на то что рассказы действительно были страшными. Как говорят в нашем городе, он дрался, пил, крал все, что плохо приколочено. Скандалил просто постоянно! Мог устроить драку на ровном месте, за один, как ему показалось бы, косой взгляд. Притом, ему было плевать, кто перед ним: мужик, женщина или...ребенок. Короче говоря, берегов у него не было от слова совсем. Похож ли на него Тим?

Нет, непохож.

Он веселый и добрый. Он преданный. Он — мой любимый. Когда бабушка узнала, что Тимура позвали в Москву, и он уезжает сразу после лагеря, она с облегчением вздохнула:

- И хорошо. Нехай катит, дорогая. Он тебе совсем не пара!

Говорила она, не забывая добавить:

- Только дурой не будь! Ноги раздвигать станешь?! А ты станешь. С таким-то. Сначала в аптеку. Ясно, Маня?! Даже не вздумай мне залететь от этого полудурка! Отправлю на аборт! Еще чего…плодить алкашню да умалишенных…

Было дико неприятно. Я помню, как попыталась отстоять Тима, как по глупости сказала, что мы не расстаемся. Он будет приезжать ко мне…На что бабушка посмеялась:

- Да-да-да…плавали, знаем. Будет он, жди, Маруся. Все жданики съешь вместе с локтями, пока дождешься его…

Она ошиблась, кстати. Мне было больно это слышать, но Тимур продолжал приезжать ко мне каждые выходные, а год назад, когда я окончила, наконец-то школу, он позвал меня жить с ним.

С тех пор я в Москве. С бабушкой общаюсь редко и сквозь зубы: я уезжала со скандалом, в котором было много чего неприятного. И сегодня об этом думать я не собираюсь.

Тимура не было два дня, а они для меня продлились, как три осени. Медленно. И больно. Но вот я слышу, как ключи шумят в замочной скважине, и готова прыгать от счастья!

Тем более…у меня для него подарок.

Бросаю взгляд на стол, где в антураже из свечей и бутылки шампанского лежит продолговатая, красная коробка. Там внутри то, что изменит нашу жизнь навсегда — там внутри две полоски. И я знаю, что он будет безумно счастлив!

Тимур меня любит. Я себе это не придумала, я точно знаю. Бабушка моя ошибалась, когда кляла его почем зря — это неправда! Все неправда…

Он не похож на своего отца. Тимур дома мягкий, внимательный. Он никогда на меня даже голоса не повышает! И я не могу себе представить момент, когда он мог бы меня ударить.

Нет…

Я его принцесса. Он носит меня на руках, он со мной разговаривает. Мы много смеемся и, кажется, делим душу надвое. Вот так…

Знаете? Так бывает. Ты встречаешь кого-то, а ощущение такое, словно вы уже встречались, и вы знаете друг друга — от и до. Мысли, чувства. Вы как будто перетекли в чужую душу! И остались там, как в своей собственной…

Визуал

https://litnet.com/shrt/lyPs

«ДНК»

Маня, 7 лет назад

- …как прошел полет? - спрашиваю тихо, подобрав ноги под себя на своем любимом кресле.

Сейчас — ночь. Наглые, острые капли дождя рубят по стеклу, тарабанят и только подогревают густую пустоту, что только лишь ширится.

Конечно, это очень амбициозно думать, мол, дело-то в погоде! Конечно. Во всем в принципе виноват дождь, тучи…Бог! Но только не то мы сами.

Я? Или он? За глупость и реакцию безобразную. За расставание такое. За то, что он вообще уехал! Какого черта ты уехал?! Бросил меня одну в такой ситуации! Как ты мог?!

Гребаный бой…

За чтоб ему пусто было! Да, это новый уровень, но если ты сейчас пропустил бы, разве ты снова не поднялся туда? Разве это стало бы чем-то недостижимым?!

А вдруг…да?...

Вдруг, показав себя с плохой стороны, он навсегда остался бы бойцом, каких и без него уже много! Талантливый, но безответственный. Надо это? Кому? Зачем?

Боже…

Я никогда раньше не чувствовала этого, а сейчас оно так ярко пульсирует под кожей: ощущение, будто бы у ситуации нет правильного или неправильного выхода. Понимаете? С каждой стороны есть свои доводы «за» и «против». Возможно, это вопрос приоритетов? Или я думаю так, ведомая своей обидой — не могу понять…

Поэтому все мои претензии остаются осадком в моем тихом, печальном голосе.

Тимур вздыхает. По ощущениям, он трет затылок. Он всегда так делает, когда растерян или не знает, как себя вести…

- Да…нормально. Ровно. Рядом не было орущих…

Он обрывается. Я тоже застываю.

Детей. Рядом не было орущих детей, и такая сноска была бы вполне себе нормальной, если бы ситуация тоже взяла и превратилась в другую. Но это не так. Мы имеем то, что имеем по итогу…

Прикрываю глаза, опускаю их на свои руки, которые нервно ковыряют вязаный плед.

- Ты можешь произнести это вслух, Тимур. Ты же это понимаешь?

Он молчит.

Странно так…я всегда знала, о чем он думает. Это ощущение, как будто бы я знаю его всю свою жизнь — оно не отпускало весь период наших отношений! Ты словно чувствуешь то, что чувствует он. И словно знаешь все его мысли, а сейчас…одна стена.

Я ничего не ощущаю. Меня будто обрубили, оставили в одиночестве. В пустой, съемной квартире. Под проливным дождем Москвы…где так холодно и страшно…

- Я знаю, - выпаливает он.

Знаешь? Тогда, может быть…

Я открываю рот, чтобы как-то…попытаться еще раз выйти на разговор, но Тимур меня резко перебивает и добавляет.

- Черт, мне надо идти. Тренер зачем-то зовет.

Горечь разливается по языку.

Это бред. Это наскоро. Это резко. Никуда не зовет его тренер, я-то знаю. Он никогда не зовет его в такое время, он считает, что перед боем нужно хорошенько расслабиться и отдохнуть. И вообще: делу время, а потехи час. Ночью надо спать.

Георгий — мужчина старой закалки. Кому ты врешь, твою мать?! Будто я этого не знаю…

Тимур просто хочет закончить разговор побыстрее. Он хочет от меня отделаться…точнее, не от меня, а от двух полосок…

Я это знаю. Я это чувствую. Я не могу закрывать на это глаза, ведь все настолько очевидно…

- Хорошо, - шепчу еле слышно.

Только так мой голос — это ровная линия. Я не хочу, чтобы он слышал мои слезы. Кому это нужно, да?…

Тимур будто бы на мгновение открывает занавес и снова меня чувствует. Я слышу его тяжелое дыхание, а потом такой же тихий голос:

- Я люблю тебя, Мань.

Мягко так…

И на миг мне как будто бы снова тепло…

Слабо улыбаюсь. Убираю быстро упавшие слезы и киваю пару раз.

- Мы обязательно поговорим, когда вернусь. Все решим. Хорошо?

- Хорошо…

- Пожелаешь мне удачи? - слышу его улыбку в ответ, но черт…какая же она горькая…

Снова киваю несколько раз, жмурюсь.

- Зачем? Я знаю, что ты победишь. Против тебя у него нет шанса. Кем бы он ни был…

Тимур тихо смеется.

- Ты так говоришь, потому что меня любишь, - короткая пауза, - Скажи это.

- Что?

- Что ты любишь.

- Ты знаешь…

- Знаю. Но я хочу это услышать. Скажи, Мань…

Горло цепляет спазм. Господи, хоть бы не разрыдаться в голос — нельзя. Меня давит чувство вины, понимание какое-то. Мазохистское, возможно? Но я понимаю его, а себя обвиняю только больше.

Еще сильнее, словно это вообще возможно…

- Я люблю тебя, - наконец-то получается выдавить из себя.

И это последнее, что я говорю.

И от этого разговора…все равно слишком странные ощущения. Он был похож на фикцию. Понимаете? Как попытка вернуть то, что было милыми шутками, словно так ты сможешь забыть о том, что происходит в реальности.

А как это забудешь?…да?

Я не спала всю ночь. Я очень много думала, поэтому теперь знаю, что на потолке в спальне есть три небольшие вмятины, а на подоконнике, выложенном мозаичной плиткой — триста пятнадцать черных, зеркальных квадратика.

Решение…

Мне нужно принять решение. И, наверно, оно — самое сложное в моей жизни, но…я иначе разве могу?

Представляю, что думают обо мне на том проводе: еще десяти минут не прошло, как раздался звонок. Человек записывается на аборт. Ха! Ей что?! Настолько неймется, да?!

Можно сказать, действительно неймется. Кажется, что любая секунда промедления — это одна маленькая смерть. Она и будет смертью. Цинично, возможно, но родить ребенка — не только мое решение. Он имеет право на свое мнение, и…

Господи, кому я вру…

Вчерашний разговор остался в моем сердце пульсирующей болью и диким страхом. Больше всего на свете я боюсь потерять Тимура. Я боюсь! Он…это все, что мне нужно. А ребенок? Может быть, он прав? Мы еще так молоды, у нас еще будет время…

Все обязательно будет…

Я выхожу из такси и застываю на пороге хорошей клиники. Небо, затянутое плотными, серыми тучами, смотрит на меня с осуждением, и я ежусь.

Мне бы не хотелось проходить все это в одиночку. Скорее всего, Тимур был бы со мной рядом, и так все стало бы проще. Одно его присутствие вселяет в меня силу, а сейчас…я так одинока.

«Искалеченная»

Маша, 25

Я помню все.

Каждый вздох мой тогдашний, который изнутри разрывался снарядами. Помню каждую слезу, которая стекала, а за собой тянула длинный кислотный след. Я помню, как эти слезы жгли мою кожу, а изнутри меня перемалывало.

Помню, как легко он меня отпустил…

Это было последнее, что я ему сказала. Последнее, что сделал он — не пошел следом за мной. Тимур не упрашивал, не умолял остаться. Он не пытался объясниться, извиниться, выкрутиться. Вообще, он ничего не говорил. Когда я уходила, Аксаков сидел на стуле и смотрел перед собой. Он даже головы не повернул, будто бы это для него ничего не значило…

Так мы попрощались. Так мы увиделись в последний раз, и все. Аксаков не звонил мне. Не писал. Не искал встречи. Я не скажу, что мечтала об этом, хотя, наверно сейчас, можно уже признать, что мечтала? Полагаю, что можно. Конечно, я мечтала. Особенно когда совсем сложно было — я мечтала, как он приедет, упадет в ноги и умолять станет о прощении. Честно? Мне бы хватило банального «извини, я ошибся», вот насколько сильно я его любила.

Простила бы. Можно говорить сколько угодно о своей гордости, о независимости, о самоуважении, только в моменты агонии плевать я на все это хотела: я бы его простила. Не знаю, как потом, так что, скорее всего, хорошо, что ничего не изменилось. Он строил свою карьеру и развлекался, а я…

В целом, уже неважно, что я. Семь лет прошло, и вся эта драма теперь значения не имеет. Уродливый конец тупых отношений — все, можно сказать, закономерно. Я давно ими не болею, а помню все это лишь из-за того, что ящик хранения вскрыт. Не без повода.

Вдали гремит гром, ночное, темное небо разрезает косая, ярко-синяя молния. Я молюсь. Никогда раньше этого не делала и уже давно ни о чем высшие силы не прошу, а сейчас — умоляю. Весь город обклеен его проклятой мордой, из каждого утюга восторженные отзывы: Тимур Аксаков возвращается обратно домой! Он будет финансировать детский, спортивный центр под лозунгом: всем детям — спорт!

Охренеть, конечно. Типа благотворительность…ну да. Да, разумеется. Тимур Аксаков никогда детей не любил. Очевидно. И ему глубоко насрать на жителей этого города, а то с чего бы не приехать? Ну так. Хотя бы ради старых друзей — не-е-ет, зачем? Как только мы поднялись на небосклон, где ярко сияем до сих пор, все старые связи были порваны и забыты. Понимаете? Не по статусу нам. И друзья, и девушки…

Морщусь от тупых мыслей. Я не ревную. Все действительно закончилось…не тогда, конечно, но семь лет прошло, и я свое отболела. Просто…это ведь такой бред! Никогда не поверю в благие намерения этого человека. Я особо не слежу за его жизнью. Вначале била себя по рукам, а потом…как-то уже не до этого было, но…ха! Последние события предполагали именно такой поворот событий.

Как только я сбросила с себя шок от отжившего призрака моего наивного прошлого, все-таки полезла в интернет и по старой привычке вбила его имя в поиск. Он как будто бы надо мной посмеялся — снова ностальгия накатила…каждый раз, когда я вбиваю это проклятое имя в поиск, оно выдает мне самую «лучшую» информацию в моей жизни!

Первым я увидела снимок с его теперешней девушкой. Вообще, их было много, но эту называют «будущей миссис Буйвол». Фу, конечно, звучит просто отвратительно, хотя она явно не против.

Ее зовут Лидия.

Выгодная партия, кстати. Не то что та Настя — как я, шавка безродная. Не-е-ет, эта у нас «спортивная принцесса». И не в том плане, что она тоже заслужила какие-то регалии, а в том, что родилась в правильной семье. Ее отец, в прошлом боец тяжелого веса, сейчас является одним из самых крутых «продюсеров», скажем так, этой отрасли. Он и Аксаковым занимался. Его продвижением. Видимо, там они и встретились…

Ой, боже. Как мне плевать… Не в этом дело. У Тимура проблемы, и вот почему он решил внезапно вспомнить о своём прошлом.

Его характер всегда был…непростым. Несмотря на то, что Аксаков профессиональный боксер, а они почти всегда держат себя в узде, он спокойствием не отличался никогда. С восхождением и обретением популярности ситуация только усугубилась. Частые драки, грубые высказывания, другие «фокусы» создали ему весьма негативный образ, а последняя ситуация окончательно вывела из себя европейскую, спортивную элиту. Его выперли. Ха! И посмеяться бы, конечно, только по итогу то, что я могла бы мысленно окрестить «бумерангом», удовлетворения никакого не принесло. Одни проблемы. Ежу понятно, что он делает теперь и почему он это делает, а тот кто верит в его «широкую душу», и я сейчас не шучу, если что, в прессе этот порыв именно так и окрестили. Тимур Аксаков и его широкая душа, чистые порывы! Ха! Господи, какой бред…но да. Статей было в достатке. В них писали о том, как Аксаков переосмыслил свое поведение, о том, что он проработал весь свой негатив и пришел к выводу, что помогать — это то, что сможет излечить его душу…

Чувствуете, как двулично звучит? Я да. Уверена, будущий свекор или команда личных, цепных зверушек Тимура всю эту стратегию вывела и теперь преподносит за чистую монету. Мол, хавайте. Вы же идиоты.

Ну да. Мы же идиоты…

Слегка закатываю глаза и чуть толкаю чашку с чаем ногтем. А потом снова начинаю мысленно умолять:

- Пожалуйста. Если ты существуешь, Боже, умоляю! Не дай нам встретиться…

Всего три дня. Мне нужно пережить три дня и все! Тимур Аксаков приезжает домой на три дня! Открытие центра и пресс-конференция. Наверно, проходка по былым местам славы с какой-нибудь знаменитой блогершей, берущей интервью — а что? Это логично. Уверена, что конечная цель Тимура — это вернуться обратно в Европу, ведь это все, чего он когда-либо хотел, поэтому сейчас он будет максимально работать на свой святой образ, так что это логично… И слава богу, в нашем городе есть не одна-единственная гостиница, в которой я работаю. Жизнь — весьма переменчивая штука, а за семь лет? Все может измениться вообще до неузнаваемости.

Наш город теперь — это не то же самое, что было раньше. Ничего удивительного, конечно. Два часа до Москвы — это очень маленькое расстояние, особенно учитывая скорость, с которой наша дорогая столица расширяется.

«Сатана»

Тимур, 27

Я почти всегда могу включить в своей башке белый шум, чтобы отгородиться им от раздражающих обстоятельств. Научился. Наверно, вы подумаете, что благодаря спорту? Сборам? Боям, перед которыми просто жизненно необходимо сесть, собраться и выйти абсолютно сосредоточенным. Целым. Да, вы будете правы. Это действительно так: на ринге нет места эмоциям, всполохам, неуверенности. Особенно туда закрыта дорога рассеянному вниманию или полету мысли куда-то туда, где тебя быть физически не может.

Нет.

Сразу нет — попрощайся с любыми высотами, если ты вовремя не можешь отринуть все ненужное в данный момент и сделать дело. Отдаться ему на сто процентов! Но… все-таки я научился абстрагироваться не в спорте.

В детстве.

Когда за стенкой происходит лютая дичь, ты слышишь крики, плач, мольбы прекратить вести себя, как кусок говна, которые никто и никогда не слышит, а только раскручивает-раскурчивает-раскручивает ситуацию, возводя ее в абсолют абсолютного треша — для хотя бы какого-то функционирования жизненно необходимо вовремя отключиться.

Ха! И да, это еще одна вещь, за которую я, как бы, благодарен папаше. Пусть этого и недостаточно, чтобы затащить меня к нему на могилу — я там был только на похоронах. И то. Чтобы с матерью рядом побыть, и чтобы незаметно плюнуть ему на гроб.

Но сейчас не об этом.

Мой сегодняшний сон — полное дерьмо. Я почти не сомкнул глаз! А когда это сделать удалось, меня снова преследовали образы того, чего я помнить не хочу.

Она.

Периодически со мной такое случается — это тоже стоит признать, хотя признавать я это не хочу от слова «совсем». Но да. Притом я не скажу, что в течение дня вспоминаю о ней, просто может что-то случиться. Я увижу какую-то деталь, которая мне о ней напомнит? Или услышу тупую песню по радио или в магазине. И все…и тотал.

Казалось бы, да? Разве этого достаточно? Но да, поверьте. Достаточно. Даже если я буду думать, что смог отринуть чувства, быстро отпустить и забыть — хрен там плавал, как говорится. Стоит мне закрыть глаза, и она снова появляется…

А я опять хочу сдохнуть.

Ненавижу ее. Черт возьми! Порой я так сильно ее ненавижу, что дышать не могу. И каждый раз меня преследует этот проклятый запах — она пахла, как рассвет…

Согласен, поэтичный бред. Как может пахнуть рассвет? Это не вещь, физического воплощения не имеет, а…а я, сука, знаю, что он имеет запах. Цветы, немного меда, ванили. И очень много тепла — вот как она всегда пахла…

Твою ж мать…

Чуть сильнее сжимаю руль, на мгновение жмурюсь, а потом останавливаю машину на заправке. Лида кривит носик тут же:

- Серьезно?! Заправка?

- Ты сказала, что хочешь в туалет — иди, - цежу сквозь зубы.

Вот оно. Я обычно всегда могу абстрагироваться от дебилизма и раздражающих моментов обыденной жизни, даже ее раздражающих моментов! Но сегодня не тот день.

Не тот.

Клянусь, я еле сдерживаюсь, чтобы не послать ее на хер, и это лишь из-за того, что она, по сути, ни в чем не виновата. Ни в чем…

- Хочешь, чтобы я столбняк подхватила?! Тимур!

- Что ты мне примажешься сделать?! - резко поворачиваюсь на нее, - Может быть, развернемся и поедем в Москву, ты там поссышь, и мы…

- Фу!

Лида повышает голос, потом резко открывает дверь, и, прежде чем выйти, одаривает отвратительным, назидательным взглядом.

Ну да. Сказанул грубость — мы такое не любим, но и мне сейчас плевать.

- Купи мне сосиску, - кидаю небрежно, она аж деревенеет.

Тупая была просьба, я даже не знаю, какого черта меня дернуло. Чтобы Лида?! И купила мне сосиску на заправке?! Ага, три раза жди. Скорее ад замерзнет, правда, ну да ладно. Ты, главное, жди.

Остаюсь один.

В салоне тепло, пахнет ее духами. Да! Я вдыхаю их жадно, я за это благодарен. Даже если бы она обделалась в моей тачке, я бы не злился, а был благодарен. Все что угодно, лишь бы не рассвет…

Закрываю глаза, откидываюсь на спинку сидения. Из динамиков раздается меланхолия…

…мой космос разрушен

Толпами левых подружек, сотнями выпитых кружек

И я тебя из своей памяти, почти что стёр

Зависнув с другой, скажу ей, что все эти треки — стёб

Нечем здесь помочь, ведь дождь

Льёт всю ночь дождь

Льёт всю ночь дождь

Всю ночь

Я не замечаю, как пролетает время. Меня уносит обратно, в момент, когда все было закончено. Разрушено. Когда уже ничего нельзя было исправить…

- Все! - Лида злобно открывает машину, плюхается на сидение и шипит, - Поехали отсюда быстрее!

Конечно же, никакой сосиски она мне не принесла. Хочется закатить глаза, но да ладно. Хер бы с ним.

- И можешь вырубить эту быдло-музыку, а?! Я уже устала…

Пиздец.

- А можешь закрыть свой рот?! - срываюсь, резко переведя на нее взгляд.

Лида застывает.

Стоп.

Откат.

Я не должен вести себя так. Я должен помнить, что она ни в чем не виновата…другая — да, но не Лида.

- Прости, - выдыхаю, прикрыв глаза и потерев переносицу, - Я не хотел…

- Не надо со мной так разговаривать.

Снова ощущаю приступ сучьего бешенства. Ненавижу с ней ссориться в основном поэтому: извиняться будешь до морковкина заговенья. Лида быстро ситуацию не отпускает, зато поставит тебя раком и будет драть, пока ей самой скучно не станет. Спойлер: скучно ей не становится никогда.

А-а-а! Сука, держи ты себя в руках!

Опускаю руку, перевожу на нее взгляд. Можно же объяснить? Вдруг прокатит?

- Ты прекрасно понимаешь, что мне сложно возвращаться обратно. Это ни хрена не тайна, Лида. Можно меня не трогать сейчас? Такая опция у нас есть?!

«Нокаут»

the coronas my fault

Тимур, 18

Пестрые шарики болтаются на ветру, пока он разносит отголоски безумно популярной песни. На сцене отплясывают девчонки в коротких юбках. Сегодня у нас начинается вторая смена.

- Ооо…вот это Анька отжигает, конечно, - протягивает Антон, сцепив руки на груди.

Мы переглядываемся. В следующее мгновение морщимся без переговоров, а потом начинаем ржать.

- Че ржете, дебилы?!

- Да ты обалдел совсем. Ей пятнадцать!

- И что? Мне же не тридцать.

- Не, чувак, - мотаю головой, хлопнув его по плечу, - Это уже извращение.

- Серьезно?

- Серьезно, - отвечаем хором и отворачиваемся от сцены, чтобы зацепить пепси-колы.

Андрюха называет ее звонкой.

Антон последний раз бросает взгляд на сцену, с грустью вздыхает и присоединяется к нам.

- Окей. И какой же тогда потолок?

- Шестнадцать, - снова в один голос заявляем.

- Разница в год! Вы охренели…

Недоумевает он, а мы смеемся. Обычные, тупые разговоры. Они ничего не стоят…обычно.

- Ох-ре-неть… - вдруг шепчет Димка.

Его голос настолько наполнен живым, искрящим удивлением и…каким-то странным шоком, что даже отвлекает меня от выбора закуски. Я перевожу на него взгляд, чуть нахмурившись, а он — вперед смотрит, широко рот раскрыв и глаза выпучив.

Что…

Непонимающе перевожу взгляд, следуя за ним, и сам застываю. У дерева стоит девушка, красивее которой я никого и никогда не видел. Длинные, прямые, светло-пепельные волосы. Фигура — загляденье. Светлая футболочка облегает узкую талию, подчеркивая аккуратную грудь и открывая вид на загорелую кожу и пупок. Округлые бедра прикрывает юбочка. Но главное не это — она похожа на мечту, как если бы эта самая мечта вдруг обрела конкретные очертания. Огромные глаза, пышные, чувственные губы, маленький носик. Девочка прикусывает губу, и каждый раз от этого появляются милые ямочки…

- Охренеть, - в один голос поддерживаем мы.

- У нее ноги от ушей!

- Она похожа на модель с гребенкой обложки!

- Кто это?! И почему я до сих пор не знаю…КТО ЭТО?!

Я слова не могу вымолвить. У меня по нутру растекается жар, сердце часто-часто бьется, а потом вдруг резко застывает.

Девчонка переводит на нас взгляд, а смотрит…будто бы только на меня.

Дальше со мной происходит то, чего раньше никогда не происходило. Точнее, давно уже не происходило. Настолько, что я и забыл, а как это?…краснеть?…

Я краснею так сильно, что не могу дышать…

По коже мурашки…

Резко прячу взгляд. Дыши! А ты не можешь дышать! Какая хрень…но я не могу, твою мать! Словно в легкие насыпало песка. И меня утягивает, утягивает…вниз, выше, в сторону. Вправо, влево! Болтает так, словно я сел на модные американские горки.

Помню их. Обосрался знатно. Мы с мамой ездили в Москву в том году, катались — я бы больше не хотел, а тут на тебе! Откуда не ждали…словно солнце поцеловало в грудь и одновременно ударило по яйцам.

Аж искры из глаз полетели…

- Тима! Тим, ты видел, да?!

Меня дергает за футболку пацаненок из моего отряда. Фу-ух…передышка…

- Видел, как я его сделал?! Бах-бах-бах! Прямо как ты учил! Ты же не пропустил?!

Мальчишка с надеждой смотрит мне в глаза, а у меня сердце теплеет. Его зовут Гена, и он остался здесь на вторую смену. Дома его не ждут. В принципе, как половину этого лагеря, включая меня и моих друзей.

Мы ласково называем это место Передержкой. Знаете? Когда родители слишком заняты устройством своей жизни, а на детей времени нет — тогда ты отправляешься в «Шанс». Раньше я ненавидел сюда ездить, но потом нашим мэром стал Василий Петрович, а он — московская шишка, которая вдруг стала праведником. Наверно, мечтает отмыться от всего того дерьма, проделанного им в столице. По крайней мере, так поговаривают. Мне? Наплевать. Чувак вливает очень много денег в город, так что он стал не таким печальным, а еще он создал нашу Передержку. Так сказать, с нуля. Ну, почти. Он просто все здесь переделал, а еще договорился со своими крутыми, московскими друзьями, и сюда частенько залетают тренера или еще какие-то похожие шишки. Смотрят на нас. Дают шанс и билет в нормальное будущее. Кто будет против нормального будущего? Я точно нет. У нас в городе даже при Василии Петровиче всего-то несколько дорог: завод, автосервис или бухать. Со всеми вытекающими. Ни один вариант меня лично не устраивает, поэтому роптать? Я не стану. Уж точно.

Улыбаюсь Генке, потом треплю его по волосам и киваю.

- Конечно, я видел. Молодец. Хорошо провел прием.

Мальчишка оглядывает моих друзей с волнением, и они все понимают. Отворачиваются. Заводят очередную тупую беседу, создавая вид незаинтересованности — и он открывается. Чуть привстает на полупальчики, тянется ко мне и доверительно шепчет.

- Правда? Мне показалось, что я облажался немного. Выскочил на чистом везении…

Это действительно так. Прием он провел не идеально, но у меня рука не поднимется это ему сказать. Зачем? Я не считаю, что тыканье носом в свои ошибки как-то поможет, а вот уверенность убить? Запросто.

Нельзя так с детьми.

Усмехаюсь, потом присаживаюсь перед ним на корточки и чуть сжимаю его предплечья.

- Ген, что я говорил на тренировке?

- Уверенность — главное оружие.

- Правильно. И ты им воспользовался. Молодец.

- Но прием…

- Был великолепен, и ты был великолепен. Остальное…знаешь? Нет же предела совершенству. Нужно работать каждый день, чтобы оттачивать мастерство. Ясно?

Гена сначала слабо, но потом в полный ряд своих зубов улыбается и кивает, а потом вдруг…срывается и крепко-крепко обнимает меня за шею.

Сердце тает еще сильнее. Я обнимаю его в ответ и на миг прикрываю глаза.

- Спасибо, - шепчет он.

Только киваю.

- Ты будешь классным батей, - без стеба говорит Димка, бьет меня по плечу, когда Гена сбегает.

Я издаю смешок.

- Ну да. С моим-то прошлым я буду прямо не отцом, а гребаной мечтой!