Бывшие. Малышка для босса

1

Глава 1

— Мамочка, я хочу такой же самокат, как у Вики! — всхлипывала дочка, уткнувшись мне в колени. — Почему у всех есть, а у меня нет?

Сердце болезненно сжалось. Каждый раз, когда она что-то просила, а я не могла этого ей дать, я чувствовала себя плохой матерью. Ребёнок не должен отказывать себе в простых детских радостях лишь потому, что его мать не способна их обеспечить.

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент, ведь я почти успокоила четырёхлетнюю дочку от очередной истерики.

— Алло, — ответила, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

— Катерина Олеговна! У меня для вас отличные новости, — голос моего непосредственного начальника практически звенел от энтузиазма. — Есть возможность перевестись в головной офис нашей компании. Зарплата увеличится в полтора раза! Что скажете?

Я чуть не выронила трубку. Что что, шутка? В полтора раза?

— Вы… серьезно?

— Катерина Олеговна, ну вы что, конечно серьезно. Появилась вакансия, а вы как раз просили о переводе на что-то с зарплатой повыше.

Я с трудом в это верила… Руки дрожали от нервного напряжения.

Это означало, что мы сможем нормально жить, не считая каждую копейку! Это точно не шутка, для этого голос начальника звучал слишком серьезно. Да и о чем я думаю? Петр Михайлович человек строгий и деловой, он никогда не станет тратить время на подобные глупости.

— Да! — выдохнула я, едва сдерживая слезы радости. — Конечно, я согласна!

Директор быстро ввел меня в курс дела, назначил время для подписания нового трудового договора и попрощался.

Повесив трубку, я опустилась на корточки перед Яной и взяла ее маленькое заплаканное лицо в ладони.

— Солнышко мое, — прошептала я, — мама обязательно купит тебе самокат. Самый красивый, какой только найдем.

Голубые глазки заблестели от радости. Яна улыбнулась сквозь слезы, и мое сердце наполнилось теплом.

— Правда, мамочка?

— Правда. Но… — я взглянула на открытую дверцу пустого шкафчика, где обычно лежали крупы, — сейчас мне нужно сходить в магазин. Ты посидишь у тети Лены?

Пока я набирала номер подруги, в голове прокручивались цифры. Новая зарплата означала, что мы наконец-то сможем жить по-человечески. Яна получит свой самокат, я смогу записать её на танцы, о которых она так просила, и, может быть, даже куплю себе что-нибудь новенькое из одежды впервые за два года.

— Ленчик, привет! Можешь присмотреть за Яной часик? Мне нужно в магазин сбегать, — протараторила звонко.

— Конечно, приводи. А что случилось? Голос какой-то радостный у тебя.

— Расскажу потом, хорошо? Сейчас нужно бежать в магазин, не увидела, что некоторые продукты закончились, а Яна не даст нормально закупиться и всё принести.

Лена была единственным человеком в этом мире, которому я полностью доверяла. Мы познакомились в детском доме, когда мне было восемь, а ей девять. Она стала мне сестрой, которой у меня никогда не было. Нам невероятно повезло. Когда государство выделяло квартиры выпускникам детского дома, мы получили жилье в одном и том же панельном доме, даже на одном этаже. Когда я забеременела и осталась совсем одна, именно Лена не дала мне сломаться.

Передав Яну заботливым рукам подруги, я взяла сумку и направилась к выходу из дома. Июльская краснодарская жара встретила меня влажным душным воздухом, от которого сразу захотелось спрятаться в тень. Я шла к магазину, планируя короткий путь через центр, и не подумала о том, что эти улицы могут стать ловушкой для моей памяти...

Здесь, на этой самой улице, мы гуляли с ним тем летним вечером пять лет назад. Он покупал мне мороженое в том же киоске, что стоит и сейчас. Целовал в губы, не стесняясь прохожих. Говорил, что я самая красивая девушка в мире...

Я остановилась, прислонившись к ограде сквера. Дышать стало тяжело. Даже спустя столько лет его предательство отзывалось острой болью в груди. Как он мог подумать, что я способна на то, в чем он меня обвинил?

Я потрясла головой, отгоняя мучительные мысли. Богдан Гордеев остался в прошлом. У меня есть Яна, есть работа, есть будущее. И я не позволю призракам прошлого разрушить то хрупкое счастье, которое мне удалось построить с таким трудом.

Но после болезненных воспоминаний по спине пробежал холодок, и мне почему-то показалось, что я чувствую на себе тот самый знакомый пристальный взгляд серых глаз. Сердце ёкнуло, и я невольно поежилась, беспокойно оглядываясь по сторонам. Мамы с колясками, спешащие прохожие, продавец в киоске... Никого подозрительного. Обычная городская суета.

Да что со мной такое?.. Наверное нервы и глупые воспоминания разыгрались. Я глубоко вдохнула и заставила себя идти дальше, стараясь не поддаваться панике.

В магазине я привычно направилась к стеллажам с акционными товарами. Нам с дочкой приходилось вечно экономить и это меня расстраивало, порой даже до слёз…

В очередной раз погасив внутренние переживания я начала заполнять корзину. В неё отправились гречка, макароны, молоко, свежий хлеб и яйца. В уме я подсчитывала сумму, как делала всегда. Понимая, что у меня осталось ещё немного денег, я со спокойной душой пошла в отдел молочных продуктов и взяла дочке ее любимый клубничный йогурт, который обычно откладывала на потом. Сегодня, благодаря скидкам, я могла его позволить.

2

Я робко переступила порог просторного кабинета, сразу ощутив атмосферу дорогой роскоши. Высокие потолки, панорамные окна, мебель из темного дерева, от которой веяло солидностью и властью. За массивным столом, спиной ко мне, сидел мужчина в дорогом костюме и негромко разговаривал по телефону. Я замерла у двери, не решаясь нарушить разговор, и нервно сжала в руках папку с документами. Голос генерального показался до боли знакомым, царапающим внутренности, но я настойчиво отгоняла от себя эти мысли.

— Добрый день, — начала я неуверенно. — Меня направили к вам из отдела кадров. Я новый архивариус, Светлова Катерина Олеговна.

Мужчина резко замолчал. Обстановка в комнате мгновенно изменилась. Я почувствовала холодок, пробежавший по коже.

И только когда мой новый босс обернулся, я поняла, почему…

Время словно остановилось. Я стояла, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, не в силах поверить в происходящее. Это какая-то жестокая шутка судьбы, у которой так и хочется спросить - почему именно сейчас? Почему именно здесь? Когда я только-только поверила, что жизнь налаживается, что у нас с Яной есть шанс на благополучное будущее.

А он смотрел на меня с тем же леденящим спокойствием, словно между нами никогда ничего не было. Серые глаза, которые я так хорошо помнила, резко очерченные скулы, та же легкая небритость, те же губы, которые когда-то шептали мне слова любви.

Новый генеральный директор компании, которая должна была стать моим спасением — Богдан Гордеев.

Мой бывший возлюбленный.

Отец моей дочери.

Человек, который с особой жестокостью разбил на мельчайшие осколки мое сердце.

— Надеюсь, мы с вами сработаемся, Екатерина Олеговна? — произнес ледяным тоном, окончательно выбивая из легких воздух.

3

Глава 2

Сработаемся? Я раскрыла рот в немом изумлении, даже не пытаясь скрыть, насколько сильно удивлена его видеть здесь. Из груди вырывался истеричный смешок, который я старательно подавила.

Мой взгляд метнулся к табличке на столе — "Богдан Алексеевич Гордеев, Генеральный директор". Потом обратно на него. Ноги стали ватными от осознания того, что сейчас произошло.

Я медленно выдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Нужно как-то выйти из этой ситуации и побыстрее.

— Произошла ошибка, — сказала ровным тоном, хотя внутри всё бурлило от негодования.

— Ошибка? — переспросил он, приподняв густую бровь, а затем окинул меня холодным, я бы даже сказала ледяным взглядом.

Он никогда раньше не смотрел на меня так… Даже в тот злополучный день он не смотрел на меня как на чужую.

Но вы ведь и есть чужие! — напомнил внутренний голос, который я, наконец, начала слушать, вспоминая, почему мы оказались в этой ситуации.

Злость и многолетняя обида отрезвляли.

— Простите, я не смогу работать в вашей компании. Меня не предупреждали, что компания принадлежит Гордеевым. Иначе бы я никогда не согласилась, — я посмотрела ему прямо в глаза и поняла, что та же фамилия и у моей дочери. Фамилия, из-за которой мы так долго страдали.

— Вижу, профессионализм у вас на высшем уровне, Катерина Олеговна, — усмехнулся он недобро. — Я никого здесь не держу. Дверь на выход прямо за вами, — добавил, криво усмехнувшись.

Ощущение, будто меня облили ледяной водой. Слегка качнуло, словно опоры под ногами больше нет. Я гордо подняла подбородок, чтобы он не увидел, насколько мне тяжело слышать его ответ, не понял, насколько сильно болят не затянувшиеся раны.

Развернулась, чтобы уже выйти, но не выдержала. Остановившись на секунду, повернулась полубоком и тихо, но отчётливо проговорила:

4

— Видимо, судить людей, не разбираясь, у вас вошло в привычку. А по поводу профессионализма… Возможно, вы не знали, но иногда он проявляется в умении вовремя уйти. Всего доброго.

Я вышла из его кабинета, не оборачиваясь и не дожидаясь ответа. Боялась, что попросту не выдержу. Ногти больно впились в ладони.

Коридоры давили, множество стеклянных дверей сливались в туманную одержимость одной мыслью — мне нужно немедленно уйти отсюда. Мне казалось, что воздуха не осталось, что он вытянул из помещения весь кислород до капли.

Я влетела в отдел кадров, желая как можно скорее избавиться от липкого ощущения его присутствия в моей жизни. Кадровик встретила меня удивлённым взглядом:

— Так быстро? Я думала, вы задержитесь.

Я едва совладала с дрожью в голосе:

— Я хочу расторгнуть контракт до выхода на работу. Простите, но я не смогу здесь работать, планы поменялись.

Она удивлённо смотрела на меня, явно поражённая моим решением. Сейчас мне было всё равно. Я хотела смыть с себя его слова, его взгляд, весь этот разговор. Хотелось поскорее сбежать.

Но судьба оказалась той ещё злодейкой…

Кадровик сочувственно посмотрела на меня:

— Сожалею, но вы подписали срочный договор. Выйти из него без отработки можно только с согласия генерального.

— Позвоните ему, пожалуйста, — выдохнула я сквозь зубы. — Пусть подпишет.

Я нервничала, пока она, наконец, набрала номер по внутреннему телефону и коротко объяснила суть дела Гордееву. Девушка выслушала несколько секунд его ответ, потом посмотрела на меня и медленно положила трубку.

— Нет, — её ответ разрезал воздух, а вместе с ним моё сознание. — Он не разрешил… Придётся отработать две недели или… выплатить неустойку.

5

Внутри гулко разрослась злость — на Гордеевых, на себя, на всё прошлое, на этот нелепый контракт. Мне хотелось вернуться к нему и высказать наконец всё, что копилось годами.

Но я не могла. Не позволю ему увидеть свою слабость! Я останусь на этой проклятой работе, закрою все кредиты и, наконец, куплю ребёнку обещанный самокат.

Шумно выдохнув, я снова обратилась к сотруднице отдела кадров:

— Хорошо. Кто мне может показать рабочее место и проконсультировать по расположению документов?

— Богдан Алексеевич сказал, что сам покажет и проконсультирует. Обычно он так не делает, но... — женщина пожала плечами.

— Мне что, снова возвращаться в его кабинет?

— Именно так. Он вас ждёт, даже совещание отложил, чтобы ввести в работу нового сотрудника, — она поправила очки и с недоумением оглядела меня. — У вас с ним какие-то личные проблемы?

— Конечно же нет.

Боже мой, этот день когда-нибудь закончится?..

— Хорошо. Спасибо большое, я сама пойду в архив. Думаю, разберусь, что и как.

Решительным шагом я направилась к выходу из отдела кадров. Но уже спустя двадцать минут блужданий по офису, где все сотрудники были заняты бурлящей работой, я так и не нашла нужный кабинет, сдалась и от безысходности вернулась в приёмную Гордеева.

Секретарь на входе объявила, что он уже ждет меня.

Какое унижение… Выйти от него с гордо поднятой головой, а потом снова входить с полуопущенной.

Ничего, Гордеев, я тебе за это ещё устрою.

Подняв голову вверх, я открыла дверь и с невозмутимым видом шагнула внутрь. Богдан сидел, раскинувшись в кресле, явно довольный собой. Издевательство какое-то.

6

— Если вы решили меня не отпускать, так и сказали бы. Видимо, мой недостаточный профессионализм перестал вас смущать, — сказала, скрестив руки на груди.

Не знала, зачем кусаюсь, но мне будто становилось легче.

— Возможно, для вас это несерьёзно, но это огромная компания, а не проходной двор. Сейчас хочу работать, через минуту не хочу. Вообще-то мы подбираем сотрудников ни один день, ровно как и заменяем их столько же. Будете работать столько, сколько потребуется, пока я не найду нового сотрудника, — стальным голосом отчеканил бывший, вызывая волну едва сдерживаемого возмущения.

Я промолчала только потому, что если бы сейчас открыла рот, не сдержалась бы! Высказала бы всё то хорошее, что о нём думаю.

Он протянул мне бумаги, которые я должна была подписать ещё в первый визит. Я быстро поставила подпись и отдала документы обратно. Он сложил их в папку и тяжело выдохнул, словно это ему было тяжело находиться рядом со мной, а не наоборот.

— Пойдемте, — Богдан встал, одернул пиджак, а потом пошёл к выходу. — Покажу вам архив и расскажу об обязанностях.

Он шёл по коридору быстрым шагом, и я едва успевала за ним. По дороге деловым тоном знакомил меня с офисом, рассказывал о порядке. Я старалась не смотреть на его спину, не разглядывать, как напрягаются его мощные плечи. Старалась не вспоминать, как он оборачивался раньше, искал глазами, звал привычным «Катёна».

— Мы пришли, — холодно бросил через плечо, даже не посмотрев на меня. — Архив прямо перед вами. Надеюсь, вы всё запомнили и завтра не заблудитесь.

Я еле сдерживала порыв ответить что-нибудь ядовитое, сжав губы до боли.

Мы подошли ближе, Богдан достал свой ключ-карту, открыл дверь и впустил меня первой.

Архив оказался узкой серой комнатой с плотной железной дверью, от которой веяло прохладным воздухом и запахом старых документов. Внутри было темно, и лишь свет из коридора освещал полки.

— Вот тут все договора, годовые отчёты, финансовые документы, — перечислил он отстранённо. — Работа несложная, если быть внимательной.

В этот момент за спиной Гордеева глухо захлопнулась дверь. Я вздрогнула, оказавшись в кромешной темноте. Сердце мгновенно сжалось от тревоги. Паника захлестнула, и я начала делать беспорядочные шаги в поисках выключателя, пока не врезалась в напряжённое тело Богдана. Резко вдохнув, ощутила под пальцами ткань его костюма.

7

В этот момент меня окутал его запах — аромат свежий, летний, до безумия знакомый… Всё тот же, что и пять лет назад…

***

— С ума сойти! — лепечу сквозь смех, намеренно громко пробегая по горячим лужам июльского дождя.

— Невозможная! — летит в спину ответ, а потом меня сгребают в охапку крепкие тёплые руки, взмывая вверх и кружа.

— Зато твоя, — на выдохе проговариваю, когда он опускает меня на ноги и поворачивает к себе лицом.

Платье прилипает к коже, слипшиеся волосы щекочут шею. Горячий дождь, липкий воздух, раскаты молний где-то далеко в небе.

Нам бы спрятаться. Но мы не можем…

— Моя, — одним словом заставляет моё сердце бешено колотиться о ребра. Между нами искрит сильнее, чем сейчас небо. Мы даже поконкурировали бы с ним, если бы была возможность… Если бы не единственное, о чем мы думали — присутствие друг друга рядом…

Он наклоняется ближе, и я слышу гулкие удары своего сердца в ответ на близость. Его пальцы осторожно убирают с моего лба прядь мокрых волос, скользят по вискам. Он ладонями обнимает моё либо, приближаясь настолько близко, что наши тела в сумбурном потоке дождя кажутся одним целым.

Я впервые так остро ощущаю чужое дыхание на своем лице.

С замиранием сердца ожидаю того, что долгое время не позволяла ему делать… Он наклоняется, а я закрываю глаза, не в силах выдержать этого напряжения. Ноги подкашиваются, но он крепко держит меня, не позволяя упасть. Остаётся только равномерное, дикое биение сердца внутри, ощущение собственной хрупкости и абсолютной защищённости одновременно.

Он целует меня.

***

И это воспоминание из самого приятного стало самым болезненным. Иногда казалось, что всё это было вовсе не со мной, будто я украла чужое счастье, и теперь должна за него расплачиваться.

— Ты дрожишь, — услышала его голос сквозь бушующий шум в голове.

Только потом поняла, что он всё это время прижимал меня к себе. Снова привычная когда-то близость, тепло его тела, аромат, сводящий с ума.

Морок воспоминаний и боли развеял раздавшийся звук звонящего телефона.

Я резко отстранилась, прочистила горло.

— Включите, пожалуйста, свет! — с явной истерикой в голосе произнесла я, и через секунду мой мир снова раскрасился красками.

Богдан напряжённо смотрел на меня. Я старалась не обращать на это внимания и взяла телефон. На экране высветился номер заведующей детского сада Яны. Внутри мгновенно поселилась паника. Почему они звонят в такое время?

— Алло?.. — ответила я, едва сдерживая панику. — Что-то случилось?

— Здравствуйте! Катя, у нас кое-что произошло. Приезжайте, пожалуйста, как можно быстрее.

Мир сузился до единственной возможной цели. В голове вспыхнул страх, всё на фоне гудело. Руки задрожали.

— Я сейчас же приеду, — судорожно сорвалась я, обогнув Богдана.

— Куда это вы в рабочее время собрались?! — донеслось за спиной, в голосе было столько недоумения и злости, что я обернулась машинально.

Он смотрел на меня странно острым, хищным взглядом.

— Простите, у меня семейные проблемы.

— Семенные? — переспросил он, и я увидела, как меняется выражение его лица.

Оно... стало еще более холодным.

— Семейные, — твердо подтвердила я, а потом, не оглядываясь, бросилась к дочке.

8

Глава 3

Путь до детского сада стал самым долгим в моей жизни. Сердце колотилось так сильно, что я боялась потерять сознание прямо в автобусе. В голове проносились самые страшные мысли. Что случилось с моей малышкой?

Я влетела в группу, даже не постучав, и сразу увидела Яну. Она сидела на стульчике возле медсестры, прижимая к груди правую руку, и тихонько всхлипывала. Увидев меня, заплакала ещё сильнее.

— Мамочка! — протянула она ко мне левую руку. — Мне больно!

Я опустилась перед ней на колени, осторожно взяла её маленькую ладошку в свои. Указательный пальчик был распухший и синий.

— Что случилось? — спросила у воспитательницы, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё переворачивалось.

— Яна играла на площадке и неудачно спрыгнула с горки, — объяснила Галина Петровна. — Приземлилась на руку. Мы сразу приложили лёд, но думаем, что нужно показать врачу, чтобы исключить перелом.

Боже мой! Она же еще такая маленькая.

Внутри всё похолодело от беспокойства.

— Мамочка, мне правда больно, — всхлипывала Яна. — Пальчик совсем не слушается.

— Сейчас, солнышко, мы поедем к доктору, и он вылечит твой пальчик, — прошептала я, целуя её в макушку.

Мы добрались до травмпункта на такси - с больным ребенком в общественном транспорте было не до экономии. Яна всю дорогу жалась ко мне, и я чувствовала, как дрожат её плечики.

В больнице нас встретил молодой врач с усталыми глазами. Он осторожно осмотрел пальчик Яны, сделал рентген и вынес вердикт:

— Сильный ушиб пальца с отёком мягких тканей. Перелома нет, но нужно наложить фиксирующую повязку и обеспечить покой.

— Повязку? — переспросила Яна широко раскрытыми глазами.

Врач улыбнулся и начал готовить материалы для перевязки.

— Да, принцесса! Сейчас я наложу тебе специальную мягкую повязку, которая поможет пальчику быстрее зажить, ладно?

— Ладно, — тихонько согласилась Яна.

Процедура наложения тугой повязки заняла минут пятнадцать. Яна храбро терпела, лишь изредка морщась от боли. Я держала её за здоровую руку и улыбалась, хотя внутри у меня всё сжалось в комок.

— Всё, готово! — объявил врач. — Повязку нужно будет сменить через три дня. И вот рецепт на обезболивающее для ребёнка.

На кассе мне назвали сумму, от которой я чуть не упала. Все мои жалкие остатки денег до зарплаты, плюс те деньги, что я планировала потратить на продукты на следующую неделю - почти всё ушло на лечение. Остались жалкие крохи.

Яна внимательно наблюдала, как я дрожащими руками перебираю последние купюры в кошельке, и видимо поняла, что что-то не так.

— Мамочка, а что мы будем кушать? — тихонько спросила она, когда мы вышли из больницы.

— Не переживай, солнышко. У мамы всё есть, — соврала я, улыбнувшись сквозь подступающие слёзы.

Горькое чувство несправедливости от того, что мы вынуждены сводить концы с концами, душило меня сейчас сильнее, чем когда-либо. Как же больно врать собственному ребенку из-за проклятых денег.

Дома я усадила дочку на диван, укрыла пледом и дала ей любимую книжку со сказками.

— Мамочка, а когда приедет мой папа? — неожиданно спросила она, разглядывая повязку на пальчике. — Может, он приедет, и пальчик не будет болеть?

Сердце болезненно сжалось. Этот вопрос она задавала всё чаще последнее время.

— Солнышко, папа сейчас далеко...

— Но почему он не приехал, когда я ушибла пальчик? — настойчиво продолжала Яна, глядя на меня своими огромными голубыми глазами. — Ваня из моего садика говорит, что когда он болел, его папа сидел с ним всю ночь. А мой папа что, меня не любит?

Горло стянуло горечью настолько, что стало нечем дышать. Я открывала рот, а потом снова закрывала его в попытках выдавить из себя хоть слово. Ну вот как объяснить четырёхлетнему ребёнку, что её отец даже не знает о её существовании?

— Твой папа тебя очень любит, — наконец, прошептала я, прижимая её к себе здоровой рукой. — Просто он работает очень далеко, солнышко, и не может сейчас приехать.

— Но когда он приедет? На Новый год? На мой день рождения?

— Не знаю, малышка. Не знаю.

Я чувствовала, как слёзы подступают к глазам, но сдерживалась. Нельзя показывать Яне, насколько мне больно. Она и так достаточно настрадалась сегодня.

— А может, он приедет завтра? И принесёт мне большую куклу? И мороженое? — мечтательно продолжала дочка.

— Возможно, — выдохнула я, понимая, что лгу.

Когда Яна наконец заснула, я села на кухне и пересчитала наши жалкие остатки. Несколько мятых купюр - вот и всё, что у нас есть до зарплаты. А до неё ещё две недели, если я вообще там продержусь. А впереди повторный визит к врачу и необходимость кормить ребёнка...

Нет, я не могу уволиться. Не могу оставить Яну без средств к существованию из-за своей гордости. Богдан может думать обо мне что угодно, может унижать и издеваться — я всё вытерплю ради дочери.

9

Глава 4

Я долго смотрела в никуда мутным взглядом, будто это могло что-то изменить, помогло бы мне выпутаться из затянутого водоворота отчаяния. Меня крутило там и крутило, да только остановить было некому…

Утром я проснулась не с мыслью о том, что за окном солнце светит и птицы песни поют, а с мыслью о том, что на завтрак сегодня каша гречневая на воде, и я ничего не могла с этим сделать!

Нельзя плакать, — раз за разом проговаривала про себя. У меня ребёнок. Я не имела права быть слабой перед ней.

Яна сопела в своей кроватке, а я улыбалась сквозь сжатые тиски в горле. Взяв в руки телефон, я позвонила Лене. Той единственной, к кому я могла обратиться.

— Доброе утро, дорогая. Ты не представляешь, что случилось. Яна повредила пальчик в садике, сейчас сидит дома, а мне нужно срочно на работу. Сможешь посидеть с ней сегодня? — в надежде на ее положительный ответ, я замерла, даже не рискуя выдохнуть. У неё посменная работа сутки-через двое, поэтому сегодня должен быть выходной, и она как раз едет домой.

— Боже мой! Конечно, я скоро буду как раз, не волнуйся, — проговорила сонно подруга. — Сейчас с Янусей все хорошо?

— Спасибо огромное! Да, сейчас ей уже лучше, — с заметным облегчением выдохнула я. — Но лекарства выписали дорогие. Я сейчас поеду в офис и спрошу по поводу работы и быстро вернусь.

— Все нормально! Я же все равно дома!

Я собралась за пятнадцать минут и как раз к этому времени пришла Лена.

Вспоминая вчерашние остатки денег я поняла, что мне легче было пешком дойти, чем тратить то, что я могу растянуть на несколько дней хотя бы для хлеба.

— Лен… — голос поникший и самой тошно от этого. — У тебя не будет пятьсот рублей до зарплаты?

Я даже головы поднять не могла, не то что в глаза ей взглянуть. Это ужасное чувство беспомощности душило меня. Больше всего на свете я ненавидела именно его.

— У меня много нет, но пятьсот найду конечно, Кать, — Лена сунула мне мятые сотки. — Не переживай, отдашь, когда сможешь.

Я сжала их в кулак, мысленно думая о том, что все решится. Все обязательно решится, только вот тело предательски дрожало, а плечи подрагивали в порыве расплакаться.

Посмотрев на руку, я обвела пальцем тонкий ободок кольца, которое подарил когда-то Богдан. А я и забыла, что именно он его подарил, и не сняла… Как раз повод навсегда распрощаться с ним. Сейчас это единственная ценная вещь, которую я могу заложить. Пятисот рублей Лены явно не хватит надолго. А с работой еще ничего не решено - вдруг Богдан откажется брать меня обратно?

Не было времени медлить, я просто быстро выбежала из дома, нашла ближайший ломбард и протянула его женщине за окошком.

— Сколько оно может стоить?

Она пристально посмотрела на кольцо под прибором, слишком долго изучая одинокий камушек красного цвета.

— По нашим тарифам максимум пять тысяч, несмотря на то что рубин натуральный, — ответила деловито.

Сердце екнуло. Я думала, что предложат гораздо меньше, видимо, кольцо действительно было ценным. Но разве есть что-то ценнее еды для ребенка и лекарств?

— Согласна, — протянула тихо, а потом, забрав одинокую купюру, пошла к остановке.

В автобусе меня трясло, и я не до конца понимала от чего — то ли от холода, то ли от страха, то ли от отчаяния. Я совсем не понимала, что сказать ему. Последнее, чего хотела — унижаться перед таким, как он. Всю жизнь я боролась за место под солнцем в этом мире, но он упорно игнорировал мои старания. Где справедливость? Почему такие, как Гордеев, получают от этой жизни все, только родившись в богатой семье…

Закрыв глаза, я проехала весь путь до офиса, пребывая в мыслях о том, как вернусь на работу, с которой только вчера бежать хотела…

— Вы к Богдану Алексеевичу? — отозвалась секретарь, стоило мне подойти к его двери.

— Да, — ответила тихо, но старательно придавая голосу уверенности.

— Его нет, — грубо кинула она, оглядев меня презрительным взглядом.

Опуская глаза, я посмотрела на то, что вызвало у нее такое негодование.

Да, моя одежда немного поношенная, но платье чистое, пусть и не такое яркое, как раньше, а обувь удобная.

— Я подожду… — подняв голову, я старалась не давать ей повод чувствовать себя выше меня. Если для неё одежда — показатель, то для меня он точно стоит на самом последнем месте.

Присев на диванчик, я ощутила, как медленно тянулось время, разъедая изнутри остатки гордости. Я не понимала, сколько именно просидела, пока через дверь его кабинета не послышался какой-то звук.

Внутри всё сжалось от ярости. Я весь день просидела здесь, как дура, оставив больную дочку с подругой, а он спокойно сидел в своём кабинете и предупредил меня не пускать?! Это что ещё за игры?! Мог бы сразу передать мне, что не желает больше разговаривать со мной!

Я встала. Внутри бурлил ядовитый коктейль из злости и обиды.

— Простите, а кто в кабинете, если Богдана Алексеевича нет?

— Никого, я же…

Я не дала ей договорить. Обогнув стол, решительным шагом пошла к двери.

10

Глава 5

— Тогда стань моей невестой, — ухмыльнулся он, и ни в его голосе, ни во взгляде я не увидела уверенности в этих словах. Он будто насмехался. — Фиктивной, — добавил, уже после того, как я уже распалась на осколки и была вынуждена собирать себя заново.

Я удивлённо посмотрела на него и никак не могла понять, всерьез ли он это предлагал или просто издевался?!

Собрав остатки гордости, я попыталась отвернуться и выйти, но он вновь удержал меня, невольно возвращая давно забытые воспоминания его прикосновений.

***

— Вот здесь, — прокладывает дорожку из поцелуев по ключице, доходит до плеча, ведёт губами вдоль руки, доходя до безымянного пальца, — будет самое красивое кольцо на свете. Тогда все будут знать, что самая красивая девушка в мире — моя.

Смеюсь, когда он поглаживает мою руку, и так приятно и тепло от этих прикосновений.

***

Воспоминания, словно кинолента, всплывали в голове, а я упорно отгоняла их.

Наивная…

Я до боли прикусила губу, чтобы отрезвить себя, развеять морок…

— На один день, — добавил он. — Сегодня встреча с инвесторами, а девушка, с которой я хотел пойти, заболела, — монотонно объяснил он, и меня от его спокойствия выворачивало во все стороны.

Девушка, которая должна была с ним пойти… Зачем просить меня об этом, если у него уже есть девушка?! Зачем возвращать меня в свою жизнь, удерживать, зачем, словно торнадо, врываться в годами установленный порядок и рушить его своим эгоизмом?!

— Кажется, тебе было не интересно моё возвращение.

— Кажется, ты сказала, что готова на всё.

Он попал в самую цель, напоминая мне, ради чего я вообще пришла в этот кабинет.

Вспомнила о гордости… Нет у тебя гордости! — орал внутренний голос. — У тебя есть только ребёнок! И всё!

Я обречённо выдохнула, подняв на него взгляд. Богдан рассматривал меня нагло и пристально.

— Это что, проверка?

— Нет, Катя, — сухо продолжил он, — это мой ультиматум. Или ты идёшь со мной, или ищешь новую работу. Сжав зубы почти до скрежета, я проглотила горечь обиды и перевела тему.

— Что от меня потребуется? — спросила уже не так уверенно, как отвечала ему всего пару минут назад.

— Просто быть рядом. Улыбаться, обнимать, когда потребуется, особо не говорить. Главное, чтобы партнёры поняли — у нас всё серьёзно, а лучше вообще сказать, что мы в браке.

— Это всё?

— По дороге тебе ещё нужно будет переодеться, — заключил он, оглядев меня изучающим взглядом.

Внутри вновь зажглась обида, но я, как и всё остальное, проглотила её и кивнула.

По пути мы заехали в магазин, где я позволила Богдану выбрать мне платье. Собиралась поспорить, когда он выбрал ярко-красное с открытой спиной, но в последний момент передумала. Чёрт с тобой, Гордеев! Хочешь невесту — будет тебе невеста.

В раздевалке я распустила волосы — от природы волнистые и блестящие, надела платье и туфли, любезно предоставленные продавщицей, и вышла к Гордееву с ровной спиной.

Его взгляд скользнул от моих глаз вниз, задерживаясь на открытом декольте, потом медленно опускаясь к огромному разрезу, открывающему мои длинные ноги.

Мне было приятно видеть растерянность на его лице, а ещё — тот самый взгляд… Тот, который я помнила из времён, которые уже и не надеялась вспомнить.

— Долго будешь смотреть?

Он тяжело вздохнул, потом встал, открыл мне дверь и кивнул.

— Идём.

Я уверенно прошествовала мимо него, едва слышно уловив его ругательство, стоило мне пройти вперёд, открывая спину.

Сам выбрал это платье…

До ресторана мы доехали за десять минут. Желудок громко урчал, напоминая о том, что я за целый день и крошки во рту не держала. Богдан помог мне выйти из машины и сразу же положил руку на талию, намеренно или нет — коснулся обнажённой кожи на спине, поглаживая чувствительный участок большим пальцем.

— Ты дрожишь, — усмехнулся он, притянув меня к себе ближе.

— Ты бы ещё откровеннее выбрал мне платье, чтобы я вообще заледенела, — ответила я ехидно сквозь натянутую улыбку, когда увидела идущих в нашу сторону мужчин в костюмах.

— В следующий раз отправлю вообще без него, — прохрипел он, а потом нежно поцеловал меня в висок.

Я оцепенела.

Прикосновение его губ вечным отпечатком горело на коже. Душу рвало на части от его поступков. Идеальный игрок, браво!

Чего не сказала бы обо мне… Потому что один его поцелуй — и у меня сердце располосовалось нещадно, кровоточило беспрерывно, словно он рывком оторвал пластырь от едва-едва затянувшихся ран.

Инвесторы подошли, я вежливо с ними поздоровалась, приняла их комплименты, после чего мы прошли к столу и сели.

Богдан выглядел спокойно, а я всё так же не могла отойти от того, что он творил со мной. Его руки собственнически прижимали меня к себе, его тёплый взгляд скользил по лицу, улыбка предназначалась лишь мне…

11

Глава 6

Утром я проснулась совершенно разбитая, голова раскалывалась. Всю ночь толком не спала, ворочалась с боку на бок, потому что вчерашний вечер никак не выходил из головы. Его слова "сделал это, потому что это была ты" звучали снова и снова, заставляя сердце болезненно сжиматься.

Но еще хуже было вспоминать его лицо. Он так смотрел на меня в тот момент... Так говорил... Будто его чувства ко мне все еще были живы. Или мне всё это просто показалось? Может, я уже придумываю то, чего нет, цепляясь за призраки прошлого? Но кого я обманываю? Я же не слепая, я отчетливо видела этот горящий взгляд, слышала до боли знакомые интонации в его голосе. Такое невозможно не заметить. Просто проще убедить себя, что мне все показалось, чем снова надеяться и разочаровываться.

Я встряхнула головой, отгоняя болезненные мысли. Яна сопела рядом, прижимая к груди больную ручку. Я осторожно поправила ей одеяло и тихонько встала. Нужно было приготовить завтрак и собрать дочку в садик. Врач разрешил ходить, но только без активных игр и обязательно с повязкой.

В этот момент телефон издал сигнал о входящем сообщении. Я внимательно посмотрела на экран, однако номер был мне незнаком. Нажав на иконку конверта, я открыла сообщение и тут же нахмурилась. Сначала подумала, что кто-то ошибся номером, но перечитав текст снова, поняла, что ошибки быть не может. Это сообщение было явно адресовано мне лично.

"Нам нужно поговорить. Приходи к 12:00 в кафе "Аврора" на Красной. Не вздумай не прийти. Алевтина Сергеевна Гордеева."

Я перечитала сообщение несколько раз, не веря своим глазам. Мать Богдана... Откуда она узнала мой номер, и самое главное, что ей надо от меня?!

Руки начали дрожать. Алевтина Сергеевна... Женщина, воспоминания о которой уже много лет лежали тяжелым грузом на моей памяти. Она сделала то, что я никогда не смогла бы простить ни ей, ни ее сыну. И сейчас, когда я так надеялась на то, что жизнь больше никогда нас не сведет, сначала появился Богдан, а теперь и она…

Я так и не ответила на сообщение. Собирала Яну в садик на автомате, приготовила ей завтрак, но сама есть не смогла. Желудок скрутило от нервов так, что о еде думать не хотелось.

— Мамочка, ты какая-то грустная, — заметила дочка, когда я торопливо застегивала ей курточку.

— Все хорошо, солнышко. Просто мама немного устала.

В офисе первым делом зашла в отдел кадров, чтобы убедиться, что после вчерашних событий с работой все в порядке. К моему облегчению, меня заверили, что беспокоиться не о чем, и со спокойной душой отправили выполнять должностные обязанности.. Выходит, Богдан все-таки сдержал слово. Честно говоря, после всего, что произошло вчера, я не была уверена в своем будущем здесь. Сделка с инвесторами сорвалась, а я невольно стала причиной драки...

В архиве ничего не получалось. Документы валились из рук, мысли разбегались. Снова и снова всплывало это сообщение. Что этой женщине нужно от меня? Почему именно сейчас она захотела встретиться со мной?..

К одиннадцати я поняла, что больше не выдержу этого напряжения. Все равно лучше пойти и всё выяснить, чем весь день терзать себя догадками.

В половине двенадцатого я тихонько выскользнула из офиса, воспользовавшись тем, что в архив редко кто заходит. Сердце колотилось не только от предстоящей встречи, но и от страха, что кто-то из коллег заметит мой преждевременный уход. Последнее, что сейчас мне было нужно, это проблемы на работе.

Кафе "Аврора" оказалось именно таким, как я и ожидала. Дорогое, пафосное место для состоятельных дам. Алевтина Сергеевна уже сидела за угловым столиком, элегантная и холодная, как всегда. Годы почти не тронули ее. Та же безупречная укладка, тот же высокомерный взгляд стальных глаз.

Алевтина Сергеевна кивком указала мне на стул напротив. Я села, стараясь держаться с достоинством.

— Здравствуй, — произнесла она с фальшивой теплотой, разглядывая меня, словно что-то недостойное. — Выглядишь... по-прежнему скромно.

Я не стала отвечать на приветствие и тем более реагировать на её ядовитый намек про мою внешность.

— Зачем вы меня сюда позвали? И откуда у вас мой номер? Что вам от меня надо? — спросила прямо.

— Прямолинейная, как и раньше, — усмехнулась она, отхлебывая кофе. — Хорошо, не буду тянуть. До меня дошли слухи, что ты решила снова попытать счастье с моим сыном. Не успел он вернуться из Штатов, а ты тут же взялась за старое. Думала, я не узнаю? Думаешь, я позволю тебе зайти так же далеко, как в прошлый раз?

Я раскрыла рот от удивления, пытаясь осмыслить ее слова.

О чем она вообще говорила?

Я судорожно пыталась придумать достойный ответ, но Алевтина Сергеевна не дала мне такой возможности.

— Предупреждаю тебя, девочка, — продолжила она, наклоняясь ко мне. — Держись подальше от моего сына. Второй раз я не позволю тебе разрушить жизнь Богдана!

Я не выдержала и, наконец, смогла собраться с мыслями, чтобы ответить ей в том же резком тоне.

— Надеюсь, вы сейчас так пошутили. Или вы забыли, кто кому испортил жизнь и кто именно способствовал тем событиям пятилетней давности?

— Мне плевать, что ты там думаешь! — снова перебила она. — У моего сына есть достойная, воспитанная и образованная невеста! Они через месяц объявят о помолвке, так что я тебя предупредила! Не заставляй меня идти на крайности, иначе я перестану молчать и скажу о том, о чем ты, уверена, даже боишься подумать. Итог тебе не понравится. — На последних словах она уверенными движениями вытащила из сумки несколько фотографий и небрежно бросила их передо мной. На снимках была моя Яна и я.

12

Глава 7

Вернувшись с встречи в офис, я не могла сосредоточиться на работе. Фотографии в сумке жгли, как раскаленные угли, а слова Алевтины Сергеевны не давали покоя. Как долго она знает о Яне? Почему молчала все эти годы? И самое страшное, что будет, если Богдан узнает правду?

Подобные страхи посещали меня и раньше. Все эти годы я старательно запрещала себе думать о подобном сценарии, понимая, что любой исход будет катастрофой для меня. Если он узнает, что Яна его дочь, он захочет забрать ее. У него есть деньги, положение, влиятельная семья. А у меня ничего и никого нет, кто мог бы помочь противостоять ему.

В архиве я погрузилась в работу, пытаясь заглушить свои страхи и отвлечься, чтобы не сойти с ума. Сортировала документы, составляла отчеты, но все равно тревога внутри не уходила. Каждый раз, когда в коридоре слышались шаги, сердце замирало. А вдруг это он? А вдруг его мать уже все рассказала ему?

Постепенно тревожные мысли поглотили меня настолько, что я перестала следить за временем и делала свою работу совершенно автоматически, раскладывая бумаги по папкам.

— Рабочий день закончился полчаса назад.

От неожиданности я резко дернулась и зацепила локтем стопку папок, которые с шумом рассыпались по полу. Поднимая взгляд, я увидела в дверном проеме Богдана, который прислонившись плечом о косяк, смотрел на меня задумчивым, слегка прищуренным взглядом.

— Я... я просто... — начала заикаться, чувствуя, как предательски дрожит голос. В голове мгновенно возник хаос. Он знает? Его мать уже ему все рассказала? Или его приход это простое совпадение?

— Не нужно так убиваться, — произнес он с едва заметной холодностью. — Я и так восстановил тебя в должности. Работа твоя, никто не отберет.

Его тон резанул по нервам. Вчера он был совсем другим, а сегодня ведет себя так, как будто ничего между нами вчера вечером не произошло. А теперь опять этот высокомерный покровительственный тон, словно я должна быть ему благодарна за каждую крошку его великодушия.

Я машинально взглянула на часы и испуганно ахнула. Половина шестого! Садик закрывается в шесть, а мне еще добираться через полгорода.

— Боже мой, — пробормотала, хватая сумку.

— Куда ты торопишься? — в его голосе послышалось любопытство, смешанное с чем-то еще. Возможно, он рассчитывал на продолжение разговора, но увы, я спешила.

Видя, что я начала торопливо собирать вещи, судорожно проверяя, ничего ли не забыла, Богдан не двигался с места, продолжая блокировать проход.

— Может быть... — он сделал паузу, явно подбирая слова. — Может, поужинаем где-нибудь? Обсудим... рабочие вопросы.

Предложение прозвучало нарочито небрежно, но я уловила в его интонации нечто большее. Мне показалось, или это была попытка сближения, замаскированная под деловую встречу?

— Эмм, не думаю, что это хорошая идея... — ответила торопливо. — Извини, но я правда спешу, — добавила я, пытаясь протиснуться мимо него.

— Катя, — он не отступал. — Мы же взрослые люди. Можем спокойно поужинать и поговорить...

Остановившись, взглянула ему прямо в глаза. Он пытался казаться спокойным, но я же не слепая. Вчерашний вечер терзал его не меньше, чем меня. Я видела, как напряженно он сжал челюсти. Мы оба мучались между нахлынувшими эмоциями и пониманием того, что нам больше нельзя быть рядом друг с другом.

Богдан продолжал стоять, не давая мне пройти, и я поняла, что он не отпустит меня просто так. А между тем время шло, садик вот-вот должен был закрыться, а я все стояла здесь, зажатая между его настойчивостью и собственными страхами. Понимая, что выхода нет, решила сказать правду. Всё равно про то, что у меня есть дочь, он и так узнал бы. В моем личном деле эта информация и так есть, скрывать бессмысленно.

— Богдан, у меня есть дочь, — выпалила, наконец, не в силах больше изворачиваться. — И мне нужно срочно забрать ее из садика. Я уже очень сильно опаздываю. Пропусти, пожалуйста, я правда спешу.

Он замер, словно мои слова ударили его наотмашь. На лице промелькнуло удивление, затем что-то похожее на болезненное осознание. Я воспользовалась его растерянностью и быстро прошла мимо к лифту.

— Катя, подожди!

Обернувшись, увидела, что он идет следом. Лифт пришел, и я вошла, надеясь, что он не успеет, но увы, Богдан зашел следом. Двери закрылись, и мы оказались в тесном пространстве наедине.

Некоторое время он молчал, но я чувствовала исходящее от него напряжение. Сначала он провел рукой по щетине, потом запустил пальцы в волосы на затылке, потом протер ладонями лицо. Его явно штормило. Я понимала, что он хочет знать гораздо больше, чем я была готова ему рассказать.

Когда двери открылись, я поспешно вышла, доставая телефон.

— Мне нужно такси, — пробормотала, набирая номер.

— Забудь про такси, — его голос прозвучал решительно. — Садись в машину, я довезу тебя быстрее.

— Нет...

— Ты сейчас будешь ждать машину минут двадцать, потом еще полчаса ехать через пробки, — перебил он. — А я довезу тебя куда нужно быстрее, чем кто-либо другой. Если ты действительно спешишь к дочери, то выбор очевиден.

Он был прав, и мы оба это знали. Я посмотрела на время на телефоне и поняла, что другого выхода нет.

13

— Четыре, — ответила коротко, не отрывая взгляда от окна.

— А... отец?

Вопрос прозвучал напряженно, словно ему было больно его задавать. Я почувствовала, как сжались внутренности. Вот оно, то, чего я больше всего боялась.

— Богдан, это лишнее, — отрезала я. — Я не лезу в твою личную жизнь, не лезь и ты в мою. Давай оставим всё как есть.

Богдан крепче сжал руль, и я видела, как его лицо стало каменным. Мой резкий отказ явно разозлил его, но он не мог этого показать.

— Мы приехали, — сказала я, увидев знакомое здание детского сада.

Богдан припарковался и заглушил двигатель. Я нерешительно повернулась к нему, понимая, что нужно что-то сказать. Было невыносимо тяжело находиться рядом с ним, говорить про нашу дочь, которая находилась так близко от него. Их разделяло всего несколько метров, но Богдан даже не подозревал об этом.

— Спасибо тебе, — тихо сказала я, отбросив все обиды, страхи и переживания. — Ты правда меня выручил.

Он не ответил. Даже не повернулся, не посмотрел на меня. Просто сидел с плотно сжатыми губами, продолжая смотреть прямо перед собой. Я поняла, что разговор окончен, тихо открыла дверь и, не оборачиваясь, пошла забирать дочь.

В садике царила привычная суета конца дня. Воспитательница с облегчением встретила меня.

— Катерина Олеговна, мы уже волновались! Яночка все спрашивала, когда вы приедете.

Дочка выбежала ко мне, прижимая к груди больную ручку в повязке.

— Мамочка! А где ты так долго была? Галина Петровна сказала, что все мамы уже пришли, а тебя всё не было и не было!

— Прости, солнышко, мама задержалась на работе, — я присела перед ней и поправила ей футболку. Видя её такой расстроенной и даже немного обиженной, я почувствовала, как защемило сердце в груди. Не могу спокойно смотреть на её погрустневшие глаза. Кажется, вот-вот, и она расплачется. Поэтому, чтобы хоть как-то загладить свою вину и поднять настроение дочке, ласково щёлкнув её по носику, я подмигнула.

— А знаешь что? Давай поедем в парк! Запустим воздушного змея, а?

— Правда?! — глаза Яны засияли от радости. — Мамочка, правда поедем?

Широко улыбаясь на реакцию дочки, я кивнула в ответ.

— Ура! Ура!

Мы вышли из садика, Яна весело щебетала о том, как высоко полетит ее змей, а я все ещё не могла отойти от разговора с бывшим. Смотря себе под ноги, я шла вперёд, постоянно поглядывая на Яну, и только когда мы дошли до ворот сада, я замерла на месте, заметив ожидающего на том же месте Гордеева. Он стоял непринужденно, прислонившись к машине, и смотрел прямо на нас.

От неожиданности я растерялась, не зная, как поступить. Почему он не уехал? И почему так смотрит на нас, неужели догадывается о чём то?..

— Мамочка, почему ты остановилась? — Яна дернула меня за руку. — Мамочка, давай быстрее! Вдруг парк закроется, и мы не успеем запустить воздушного змея! Ну мамочка, пойдем же!

— Конечно, солнышко, — я взяла себя в руки и улыбнулась дочке. — Не волнуйся, мы обязательно успеем.

Но тут к нам подошел Богдан. Он очень внимательно смотрел на Яну, словно пытался что-то разглядеть, понять. Дочка тоже с любопытством разглядывала незнакомого дядю, но потом застеснялась и уткнулась лицом мне в юбку.

Только тогда Богдан словно очнулся.

— Эм... — обратилась я к нему. — Я думала, ты уехал.

Он не ответил, только прокашлялся и присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с Яной, которая то и дело выглядывала из-за моей юбки и смущенно поглядывала на него.

— Привет, принцесса, — тихо сказал он. — Я Богдан, друг твоей мамы. Давай знакомиться?

— Меня зовут Яна, — прошептала дочка, немного высунув носик. — А мы очень спешим в парк! Мама обещала, что мы запустим воздушного змея, но я боюсь, что мы опоздаем, и парк закроется!

Моя дочка всегда была болтушкой и легко находила общий язык с любыми людьми, и Богдан не стал исключением.

— Воздушного змея? — заинтересовался тот, заметив куклу, которую Яна прижимала к груди здоровой рукой. — Это очень серьезное дело. Скажи мне, принцесса, а твой парк далеко находится?

— Не очень, но мы пешком идем долго, — вздохнула Яна. — А у меня ручка болит.

— А что с ручкой? — участливо спросил Богдан, впервые заметив повязку на пальчике Яны.

— Я позавчера неудачно спрыгнула с горки и ушибла пальчик, — показала Яна повязку. — Теперь он болит, и мне нельзя бегать и прыгать. Так сказал дядя доктор.

Богдан поднял на меня взгляд, пока дочка простодушно рассказывала о своей травме. Он, конечно же, догадался, почему я позавчера убежала с работы, наплевав на последствия. А я, не желая ничего объяснять, просто отвела взгляд.

— Знаешь что, принцесса, — сказал, поднимаясь. — А что, если я отвезу вас в парк на машине? Так будет быстрее, и ты не устанешь.

— Правда?! — Яна радостно подпрыгнула, крепче прижимая куклу к груди здоровой рукой. — Мама, дядя Богдан нас подвезет! Мы точно успеем!

— Нет, дочка, мы не поедем с дядей Богданом. У него наверняка много дел, и... — я не успела договорить. Улыбка на лице дочери мгновенно погасла, а Гордеев, снова меня перебивая, поставил в неловкое положение.

14

Глава 8

Мир вокруг меня завертелся, как в калейдоскопе. Сердце забилось так часто и громко, что, казалось, его стук заглушает всё вокруг. По телу мгновенно пронеслись холодные мурашки, а в горле пересохло настолько, что я не могла произнести ни слова.

Скажи честно. Она моя?..

Эти слова эхом отдавались в голове, пока я судорожно пыталась взять себя в руки. Богдан смотрел на меня в ожидании ответа, а я чувствовала, как рушился весь мой мир. Пять лет... Пять лет я берегла эту тайну, как самое дорогое сокровище, и вот теперь он так прямо спрашивает...

— Что за странные вопросы, Гордеев? — выдавила я, наконец, уходя от прямого ответа. — Яна МОЯ дочь! И больше ничья. Излишние подробности моей семьи тебя, в конце концов, после всего, что между нами было, касаются в последнюю очередь!

Я отвернулась к окну, не в силах больше смотреть ему в глаза. В отражении стекла видела, как его лицо потемнело от недовольства моим уклончивым ответом, как он сжал руль до белых костяшек.

— Понятно, — сухо бросил он через несколько мгновений, явно неудовлетворёный тем, что я не дала ему чёткого ответа.

Он ещё некоторое время сидел молча, и я чувствовала исходящее от него напряжение. Он будто размышлял, стоит ли додавить меня, выбивать из меня правду прямо здесь и сейчас. Но потом его взгляд переместился в зеркало заднего вида на мирно спящую Яну, и что-то в его лице изменилось. Видимо, присутствие ребёнка заставило его сдержаться.

Он завёл машину, и мы продолжили путь до дома.

Остаток пути мы ехали в тягостном молчании. Яна мирно посапывала у меня на руках, а я старалась не думать о том, что только что произошло...

Когда мы подъехали к дому, Богдан заглушил двигатель и несколько секунд сидел неподвижно, глядя на знакомое здание. Я осторожно поправила Яне футболку, стараясь не разбудить её, и подвинулась ближе к двери автомобиля.

— Спасибо, что подвёз, — прошептала, не оборачиваясь. — Я сейчас разбужу Яну и...

— Не надо, — решительно сказал он. — Она крепко спит. Я донесу.

Богдан вышел из машины и быстрыми шагами обошёл её, направляясь к задней двери. Он открыл дверцу и осторожно забрал Яну из моих рук.

— Богдан, не стоило, я бы сама... — начала протестовать, но было уже поздно. Яна сонно вздохнула и прижалась к его груди, как делала это когда-то со мной, когда была совсем малышкой.

Я шла следом, не понимая, что происходит. Ведь я дала ему понять, пусть и не прямо, но всё же, что Яна не его дочь. Тогда почему? Почему он не бросил нас у подъезда и не уехал, получив ответ на свой вопрос?

Впрочем, чему я удивляюсь? Он всегда вёл себя достойно и по-мужски, за исключением того раза, когда он не поверил мне.

— Который этаж? — тихо спросил он в подъезде.

— Третий.

Поднимаясь по лестнице, Богдан держал Яну с такой осторожностью, словно она была сделана из хрусталя. Я же молча следовала за ним, наблюдая, как бережно он несёт нашу дочь. Когда мы дошли до нужного этажа, я открыла дверь, и Гордеев прошёл внутрь.

— Куда её положить? — тихо спросил он, оглядывая небольшую квартиру.

— Вон там, — показала я на детскую кроватку у окна.

Он осторожно подошёл и аккуратно уложил дочку. Яна сонно пошевелилась и открыла глаза.

— Мам? — промурлыкала она, пытаясь сфокусировать взгляд.

— Да, солнышко, мы уже дома, — присела я рядом, поправляя ей одеяло.

— А дядя Богдан? — Яна повернула голову и увидела его в дверях. — Дядя, не уходите, пожалуйста! — вдруг встрепенулась она, быстро садясь на кровати.

— Яна, дядя устал, ему пора домой, — начала я, но дочка перебила меня.

— Нет-нет-нет, — сонно замотала она головой, ещё не до конца проснувшись. — Дядя Богдан, а вы пирог любите? У нас есть вишнёвый... очень-очень вкусный, — её голос звучал немного заторможенно от сна. — Давайте мы вас угостим! Мама, правда же угостим?

— Пирог? Звучит заманчиво, принцесса. Но он точно вкусный? Ты же не обманываешь меня? — шутливо добавил Богдан, подыгрывая моей дочке. Нашей...

— Точно, точно! — серьёзно закивала Яна, чувствуя, что Богдан вот-вот согласится. — Мам, давай угостим дядю Богдана! И чай заварим! И он нам ещё расскажет про воздушных змеев!

Хитрюшка моя, — подумала я с нежностью, глядя на дочку.

Богдан улыбнулся, и я видела, что ему действительно приятно общение с Яной. Но в то же время он словно не мог до конца расслабиться, его взгляд то и дело переходил на меня, изучающий, настороженный. Он явно наблюдал за моей реакцией, пытаясь понять, как относиться ко всему происходящему.

— Мам, ну можно? — Яна смотрела на меня умоляющими глазами.

— Конечно, солнышко, — выдавила я улыбку.

Через несколько минут мы сидели на кухне за маленьким столом. Яна щебетала без умолку, рассказывая Богдану про садик, про воспитательницу, про больной пальчик. Он слушал внимательно, задавал вопросы, и иногда его губы трогала едва заметная улыбка от её детской непосредственности.

— А у меня есть кукла Машенька, — хвастливо сообщила дочка. — Хотите посмотреть? Она очень красивая, у неё длинные волосы и синее платье!

15

Глава 9

— Уходи! — прошипела я сквозь зубы, а по телу тут же прошла такая дрожь, что начало мутить и закружилась голова. — Уходи из моего дома, — я распахнула дверь и ждала, когда он, наконец, уйдёт.

— Я уйду, Кать. Сегодня. Но это не значит, что больше не приду.

Дверь за ним захлопнулась, а я прислонилась лбом к стене, сдерживая подступающие к горлу всхлипы.

Нет… нет!

Сорвавшись в комнату, я не думала медлить ни секунды. Увидев, что Яна снова уснула, переложила ее в кроватку, а потом начала собирать детские вещи — всего по чуть-чуть, чтобы поместилось в дорожную сумку и рюкзак. Слипшиеся от всё же прорвавшихся слёз волосы падали на глаза. Всё казалось размытым, потерянным.

Если он узнает... Он заберёт её. Господи, он заберёт её!

Я закрыла рот рукой, только бы не издать ни звука, не разбудить и не испугатт дочь. Завтра же нам нужно уехать отсюда. Туда, где прошлое не будет наступать мне на пятки. Туда, где будет безопасно для моего ребёнка. Туда, где мы сможем быть вместе.

Сердце тарабанило с бешеной скоростью. Хуже страха, чем возможность матери потерять своего ребёнка, не существовало. Адреналин бушевал в крови. Я чувствовала себя загнанной в клетку ланью, что бьётся о стенки до кровавых борозд.

Пока я собирала вещи, услышала пришедшее на телефон сообщение.

«Я у твоей двери, открой, пожалуйста», — написала подруга. Вытерев слезы, я встала и пошла встречать Лену.

Она смотрела на меня из коридора встревоженно, но ничего не говорила. Стены тонкие. Может ли быть такое, она слышала наш разговор?

— Что у вас случилось? Я увидела… мужчину, выходившего из твоей квартиры. Злого…

Я рассказала ей обо всём. Излила душу, которая сжималась от каждого сказанного слова. И когда закончила, сорвалась…

— Он заберёт её у меня… — мой голос сломался, и подруга тут же оказалась рядом, обняла меня и крепче прижала к себе. — Что я буду делать, Лен?! Я не смогу без неё жить…

— Никто и не заберёт. Успокойся, — она гладила меня по спине, но это не помогало. Дрожь не уходила, а тревога лишь нарастала. Если бы Яна не спала, я бы сбежала прямо сейчас. — Ты уверена, что побег — единственный выход? — спросила она. — Может, он захочет снова…

— Нет, — резко отстранилась я, смахивая с глаз холодную влагу. — После того, что произошло, ни я, ни он не сможем быть вместе. Мы потеряли самое важное, на чём строятся отношения — доверие.

Подруга кивнула, а потом протянула ко мне руки, сжала мои ладони и положила в них скрученную вдвое пачку денег.

— Тут не много, но это всё, что сейчас у меня есть. И раз ты решила бежать, я не могу оставить тебя без помощи.

Я повисла у неё на шее, благодарно сжимая в руке деньги.

— Я верну тебе всё. До единого рубля, Лен. И никогда не забуду, кто был рядом в самые сложные времена.

— Хватит, — она отстранилась, тоже смахнув слезинку. — А то сейчас и я начну плакать, и тогда уж точно пиши «пропало».

Мы улыбнулись, потом она помогла собрать мне мои вещи. Всю ночь я почти не спала, нервничала, с нетерпением ждала пробуждения Яны. Я посмотрела билеты онлайн. Самый ранний был как раз на восемь утра до Москвы. На часах было пять, и я решила дать Яне поспать ещё хотя бы часик.

Через два часа мы уже стояли перед огромным автовокзалом. Яна держала меня за руку, а я оглядывалась по сторонам.

Город, в котором я родилась, выросла, влюбилась… Город, в котором родила дочь… Город, в котором мне разбили сердце. Хотелось погрустить. Хотелось подольше попрощаться, но сейчас это всё были лишние минуты, которых у нас не было.

— Мама, почему ты такая грустная? И что мы тут делаем? Я не пойду в садик? — сонным голосом спросила дочка.

— Всё хорошо, зайка, — натянуто улыбнулась я. — Мы с тобой едем в путешествие.

— В путешествие? — в голосе дочки появилась радость, от чего мне становилось только больнее.

Конечно, в путешествие. В далёкое путешествие, чтобы твой отец не забрал тебя у меня.

— Да, родная, вот прямо сейчас на автобусе.

Она задумалась, потом сложила ладошки и выдала то, что резануло по сердцу без ножа.

— К папе?

Я застыла. Что сказать ребёнку? Как ответить, чтобы не чувствовать себя предательницей собственной совести?

— Если не к папе, тогда я не поеду! — голос звучал упрямо, её упрямство напомнило мне вчерашнее поведение Богдана, и от этого не стало легче. Лишь больнее.

Я присела, стискивая ее в объятиях, тяжело вздохнула и впервые в жизни солгала своему ребёнку.

— К папе, малышка. Мы едем к папе.

Автобус медленно заполнялся, и по мере этого нервное напряжение не отпускало меня до последней секунды. Мы выбрали места в самом начале, чтобы Яну не укачало. Я прижимала дочь к себе, сердце стучало в ушах, как барабан. Я не замечала ни пейзажей за окном, ни разговоров людей на фоне. Всю меня занимала только тревога. И лишь когда границы города оказались позади, я немного выдохнула, убеждая себя, что всё хорошо. Мы смогли. Мы сделали это.