Бывшие. Между нами ненависть и твоя дочь

1. Ты бросил меня.

За пять лет «до».

- Даня!

Перекидываю густые косы на спину, бегу на встречу, едва увидев машину. Так соскучилась, сил нет. Лечу, как стрела. На последних шагах замедляюсь. Что-то не так? Продолжаю улыбаться, пытаясь поймать взгляд своего парня.

Да какого парня. Жениха! У нас свадьба на носу.

Растерянно скольжу по родному лицу.

- Дань. Данечка.

Его глаза пустые. Суворов будто не здесь. Плавает в мыслях. Он далеко-далеко. Смотрит на меня и не видит. Как в стену смотрит.

А потом вдруг под колени подрубает. Окончательно понимаю, никто не спешит радоваться встрече. Данечка совсем чужой. Отступаю назад, чтобы вышел из машины. Против воли поднимается одуряющая удушающая волна по телу.

Обхватываю себя руками, часто моргаю. Да что происходит-то?

- Привет, – натягиваю улыбку.

- Привет ... – сует руки в карманы куртки, вместо того чтобы обнять. – Нам поговорить надо.

Становится так плохо. Сердце навылет стучит. После такого обычно ничего хорошего не бывает. Заторможенно киваю. Отходим дальше в парк, находим свободную лавку под раскидистым деревом, которое хорошо скрывает от посторонних глаз.

- Говори, Дань, – натягиваю рукава кофты на ладони.

Почему-то резко становится холодно.

- Маш, прости меня. Так вышло, что нам нужно расстаться.

Шутит? Хватаюсь за воротник. Тяну в сторону, будто вот-вот должен кислород хлынуть и спасти от удушья.

- Почему? – жалкая улыбка ползет по лицу.

- Маш, я полюбил другую.

Вскидываюсь. Жадно смотрю на Суворова. Хоть что-то выискиваю, только бы понять … может розыгрыш? Пусть жестокий, но … Нет!

Даня нервничает. Смотрит в сторону. Сожаления не наблюдаю. Состояние не слишком ясное, до меня до сих пор в полной мере не доходит абсолютный абсурд ситуации. Какая другая? А я?

Кусаю щеку изнутри.

- Когда? Где?

- Там. В Питере.

- Дань, а как же я? Мы же пожениться собирались.

- Прости, малыш, – как всегда, прямой взгляд от которого маячок летит в самое сердце.

И вот тут все. Я слишком хорошо Суворова знаю.

Если он так смотрит, значит все.

- Прости? – первые слезы прорываются. – Мне уже свадебное платье купили, Дань.

Отворачиваюсь, чтобы стереть влагу. Не понимаю какими силами держусь. Видно сверхсилы берегут. Обычно я слабая, но сейчас сама себе объяснить не могу, с чего после известий о крахе нашей жизни еще на ногах стою.

- Сдай его. Чек же остался. Или могу возместить стоимость.

Зажмуриваюсь как от пощечины. Низко! Вот это сейчас низко!

- Ты себя слышишь? – задушено хриплю. – Сдать?

- Я ее люблю. Не тебя! – впервые повышает голос. Кричит, жжет ненавидящим взглядом. Как такое пережить? Ведь совсем недавно другими глазами смотрел. Сгибает под яростной неприязнью. – Так бывает. Смирись!

Последний раз. Наш последний разговор. Да? Рвусь на части, и каждая кровоточит ядовитой кровью. Она сжигает меня, испепеляет и заставляет корчиться. Хочется закрыть глаза и провалиться.

Ну скажи, что это шутка!

- А я? А со мной что делать? Мы с тобой со школы вместе. Не я за тобой бегала. Ты меня завоевывал. Не я тебе предложила свадьбу!

- Поторопился, – обрывает. – Маш, все было по-детски. Да ты сама как ребенок еще. Дотронутся страшно.

- Да? Серьезно? Но ты же дотронулся.

Даня молчит. А потом признается.

- Она настоящая, понимаешь? Резкая. Откровенная. Вамп. А ты – нет.

- А … я … нет ... – мертво выдыхаю. – Как ее зовут?

Не знаю зачем мне информация. Не знаю …

- Юля, – выдыхает сигаретный дым. – Ее зовут Юленька.

Суворов бросает недокуренную сигарету. Пожимает плечами, кажется, еще раз слышу безразличное «извини». Даня уходит. Он стремительно уходит, засунув руки в карманы.

Смотрю на удаляющуюся спину, в изнеможении хлопаюсь на лавку.

И что мне теперь с беременностью делать?

Я ношу ребенка Дани!

Натягиваю на голову капюшон. Затыкаю рот кулаком, чтобы не заорать во всю глотку.

Наше время.

- Сейчас познакомлю тебя с невестой. Мария!

Дежурно улыбаюсь, жду пока паркетный начальник представит свою даму сердца и можно сваливать. Задолбал пафос. Я только со сборов, задрочился в край, а тут праздничная херня нарисовалась.

Галстук бы стащить, да домой поехать. Бесит, сука! Но пока нельзя, надо выдержать необходимое время, чтобы беспалевно смотаться. Там Юля ждет. Со мной не поехала, дела-а-а у нее. Такая она у меня. Деловая. Эти дела уже поперек горла стоят.

Досадливо морщусь. Стук шпилек врезается в раздраженные перепонки.

По залу медленно плывет красотка в серебристом платье. Из высокого разреза то и дело мелькает стройные длинющие ноги. Скольжу взглядом снизу вверх. Лица не видно, она идет, разговаривая с гостьей, локоны на одну сторону падают, почти закрывают обзор.

- Маш, – тянет лапу Майков. – Я жду.

Влетает в его руки, смеется.

Че за … Да ну на хер!

Это сон, да? Ну сон же. Хочется потрясти головой, чтобы лишнего не надумывать. Может просто похожи? Майков машет, заставляя девушку повернуться.

- Знакомься, лучший из лучших Суворов Даниил. Сын того генерала, – незаметно ведет глазами. – Маша. Моя невеста.

На меня смотрит она. Моя Маша. То есть в прошлом моя.

Время застывает. Замираю на ее лице, рассматриваю каждую деталь. Пять лет бывшую очень изменили. Не знал с тех пор о Марии ничего. Не хотел знать. Вообще никак. Категорически.

Она безразлично кивает и снова обращается к жениху. Или кто он ей там на самом деле, не знаю. Вроде, жених. Стою, как идиот. Отражать приятное знакомство некому, в упор не видит. Делает вид, что меня нет.

Ставлю бокал на поднос проходящего официанта, прощаюсь, потому что говорить больше не о чем. Уйти не получается. Майков просит подождать, дело у него ко мне, видите ли, и сваливает поручкаться с весомым полканом, оставляя Машу рядом со мной. Охуенно просто!

2. Поговорим?

- Ты чего? – Сергей заглядывает в глаза.

Натянуто улыбаюсь.

- Нормально все, Сереж, – подмигиваю. – Перенервничала немного.

- Ты такая у меня, – самодовольно жмурится. С гордостью наблюдает смотрит ли кто в нашу сторону. Когда замечает жадные взгляды, довольно ухмыляется. Обнимает, показательно оставляет влажный след на шее. Ну вот зачем такая демонстрация? – Красотка! Мне все завидуют.

- Да уж, – комплимент сомнительный. Поддерживаю довольство Майкова. Похлопывая по плечу, выдаю нараспев. – Стараюсь соответствовать, милый.

- Извини, но мне бы еще с одним поговорить, – выискивает взглядом в толпе человека.

Меня передергивает. Майков знает, кого ждет. И я знаю. Но! Пронеси меня, боже. Пусть он не придет. Тут и одной тени из прошлого достаточно.

- А, вот и он, - Майков бросает руку и устремляется вперед.

Да что ж такое!

Пристально фокусируюсь на властном мужчине в форме. Он как ледокол. Высокий, все еще крепкий и, как всегда, с неизменной бородой. Вот лицо только стало более упрямым, жестоким и более непроницаемым. Кремень, а не мужик.

Хлопает по плечу Сергея, нагнув голову выслушивает несколько сбивчивых слов. Роняет скупо пару своих и еще раз кивнув, идет дальше. Майков немного обескуражен, но вида не показывает. Зло усмехаюсь. А ты думал, Сережа? Такой он. Генерал Суворов.

Сматываюсь на балкон, не хочу, чтобы Сережа знал, что я увидела его уязвленность. Пячусь как рак.

- Осторожнее, – на недовольный голос дамы не оглядываюсь. Походя бросаю слова извинения, смываюсь. – Ну что так неаккуратно!

Суворов подходит к Даниилу. Коротко с ним здоровается. Замираю. Жадно глотаю увиденное. Меня полощет, как выстиранную тряпку. Сглатываю слюну.

Изменился Даня. Изменился предатель! Эти пять лет …

Раздался в плечах, заматерел, блеск металлический в глазах появился. И, как всегда, против правил. Все выбриты, с иголочки, а он небрежно растрепан. Дерзкий и нахальный в рубашке с распахнутым воротом. Дурак, хоть бы галстук в карман до конца запрятал. Торчит же. И щетина эта.

Ненавижу!

Всю жизнь испоганил.

Сжимаю кулаки, сковываю волю в кулак. Привыкла за пять лет. На автомате все делаю теперь. Голову выше, Маша! Ты невеста Майкова. Все нормально. Все просто прекрасно.

Генерал возвышается нерушимой скалой. Как Зевс Громовержец стоит. Похожи. Внешность, характер, все дела. И гад такой же. Сколько же он теть Марине нервов пожег, не сосчитать. Казанова тот еще. В него сынок. В него! В гада!

- Вы заходить будете?

От голоса внезапно пошатываюсь, от неожиданности вскрикиваю. Хватаюсь рукой за сердце. Мужчина косится и придерживает дверь.

- Спасибо, – бормочу и протискиваюсь.

Перед тем как прикрыть створку, снова бросаю взгляд на них. Ооо, черт! Ссекаюсь взглядом с генералом. От страха замираю. Не дай бог … Не подходите ко мне! Пожалуйста.

Готова на колени пасть и умолять небо прямо сейчас, не нужно никаких контактов. Просто отвернитесь и сделайте вид, что знать меня не знаете. Едва заметно качаю головой. Прошу на расстоянии. Суворов старший пристально просекает насквозь и отворачивается, продолжая разговор с сыном.

Хлопаю дверью, приваливаюсь мокрой спиной. Перед глазами яркие круги. Пронесло? Пронесло же!

Дышу через раз. Переваливаюсь через перила, свешиваю руки. Дышу ночным воздухом. Огни города расплываются в одно большое яркое пятно. Снизу шум машин, люди гуляют. Им весело. А мне? Мне давно уже нет.

Лохмачу волосы. Мгм. Порчу работу дорогущего стилиста. Майков постарался. Два часа укладывали, а потом мейк. Тоже два часа. Ненавижу косметику …

Я ЕГО ненавижуууу.

- Прыгнешь?

Вцепляюсь двумя руками в перила. Высохшая спина снова потеет. До носа доносится легкий аромат его парфюма. Суворов его так и не сменил.

- Не дождешься, – цежу.

Не глядя на него, отталкиваю двумя руками, целю в грудь. Ладони будто в цементную кладку упираются.

- Стой, – напирает.

Сильно прибивает бедрами к заграждению. Блокирует выход руками.

Отшатываюсь. Волосы свисают. Их рьяно рвет ветер. Макушкой ощущаю опасность свободного, но смертельного падения. Суворов, нависая бетонной плитой безразлично смотрит в глаза. Нагло закуривает, выдыхая дым в лицо.

– Поговорим?

3. Выяснение.

- Даня, – хочется зажмуриться, но не делаю этого. Закрывать глаза, значит трусить, а я не боюсь. Ноздри забивает запах Суворова. Неосознанно задерживаю дыхание. – На хрен пошел!

- Да ты что?! – нагибает назад сильнее. Мне больно. Разрез трещит по швам, кожу щиплет от сжатия. Еще немного и сорвемся вниз. Понимаю, что не свалимся, все крепко, но все равно … Все равно до ужаса боюсь. – Хватит, Маш. Давай не будем портить друг другу жизни.

- Я не порчу.

- На какой хрен ты здесь взялась? – грубо отталкивает. – Что не сиделось-то там, где ты пропадала все это время?

- Ооо, только тебе можно жизнь менять? – набираю обороты. – Ну извини.

- Меняй! – грубый рывок. – Ты преследуешь что ли? Не успокоилась?

С каждым словом дергает с силой. Мотаюсь, как мокрая тряпка. На эмоциях вырываюсь, скованно заряжаю ударами по чем попаду.

- Дебил? – в ярости ору. – Что о себе думаешь, а? Ты кто такой вообще?

- Не так?

- Не так! Я замуж выхожу. А ты давно счастливо женат. Не надо додумывать!

Отступает. Потираю предплечья, там очень больно. Хотя кому вру? Больно не там. В груди горит и пылает. Там тлеющая, черная зола, которую пронизывают сполохи оголтелого бешенства.

- Короче. Я понимаю, – гневно прочесывает волосы, – но я хотел бы как можно меньше сталкиваться с тобой.

- Взаимно! Не бойся. Твоя Юля будет в целости и сохранности.

- Про Юлю не надо, – предостерегающе шипит.

Лицо Суворова каменеет и застывает. Предостерегающе сверкает глазами. Ох, ты! Как бережет ее. Ну-ну. Только я тоже теперь себя берегу.

- Да ты что!!! Неприкосновенная? Нервная? Истеричная?

- Заткнись!

Шаг вперед. Вбивается лбом в мой. Давит!

- Или боится конкуренции? Что так? – меня не остановить.

- Ты ей не конкурентка.

- И не собиралась! – отрубаю, отталкивая. – Короче! Пошел ты, Суворов. И сам ко мне не подходи. Иначе пожалеешь. Будешь если даже просто смотреть – пожалеешь!

- Я тебя тоже предупредил.

- О чем?! – выпячиваю губу. Пусть не увидит, как она дрожит. Это от злости. От злости! – Я тебя знать не желаю.

- Ну и все!

Отталкиваю еще раз. В ярости пинаю дверь, отлетает бахает о стену. Но выйти в проем одной мне не суждено. Сбоку таранит разъяренный Суворов. Уступать не собираюсь. Вместе вламываемся. Счесываю кожу на руках, ударяюсь щиколоткой.

- Придурок!

- Сука!

- Предатель!

- Продажная овца!

- Чтооо?

- Вали к Майкову. Он еще не всем начальникам зад вылизал. Языком перспективу зарабатывает охуенно! Помоги ему.

Ах, ты … Откуда он все … Ах, сволооочь!

- А ты вали в своей вороне. Она видимо не все ларьки подмяла под себя вместе со своим папочкой.

Мы красные. Встрепанные и безумно злые. В бешенстве оглядываюсь, чем бы запульнуть в башку предателя. Искры во все стороны. Летят и плавятся снаряды лютой неприязни. Мы готовы поубивать друг друга.

Глубоко дышу, не думала, что первая встреча окажется полным крахом. Наизнанку выворачивает. Почему хочется его прибить? Ведь все давно прошло. Прошло же! Аааа! Заорать бы.

Отряхиваю подол трясущимися руками, перед глазами круги плавают. Колотит по полной программе. Рядом стоит этот … Почему не уходит? Что надо еще? Выяснили же, что теперь мы враги в квадрате.

- Вон от меня, – шиплю. – На хрен отошел.

- Т-т- ы-ыыы … истеричка гребаная, – задушено выдает.

Моргаю.

Вид у нас кошмар. Как буйнопомешанные стоим. Нервно оглядываюсь. Гости уже начинают обращать на нас внимание. Машу кому-то приветственно, а кому не вижу. Ооох, божжжеее!

- Вы с ума сошли? – давит весомо со стороны голос генерала.

Как по команде оборачиваемся. Рядом Суворов-старший. И даже когда он на меня не смотрит, словно в пол вдавливаюсь. Я боюсь этого человека больше всего на свете.

Даниил что-то рявкает в ответ. Не слышу. Потому что в конце коридора стоит та, что увела у меня без зазрения совести любимого пять лет назад.

Юля.

**

Обещанные визуалы)

Даня! Вот такой очаровательный кобель. СОБР, мастер спорта - боевое самбо, элита. Самый страшный кошмар. Его нет! Он готов ко всему, потому что ... читайте сначала характеристику.

Маша. Когда-то была наивной девочкой с косами, а теперь четко знает, что хочет в жизни..Самый страшный кошмар - Даня!

4. Пара пощечин.

От авт. Мат для Суворова - форма экспрессии. Еще и работа нервная. Сорри)

Маша зависает. Со злости даже отца не слышу, таращит на соточку. Батя продавливает по полной. Агрессивно отражаю, свожу брови. Только хер его пересмотришь.

Блядь, не могуу. В ебанутом оскале проворачиваюсь.

- Уймись.

Батя чревовещатель. Еле слышно губами шевелит, но предупреждение грозным рыком вибрацией бьет по телу. Будь я оборотнем, упал бы на колени перед могучим альфой. Глотаю ярость, жру Машу взглядом.

Она бледная. Разъяренная. Шифруется также, как и я, давит эмоции. Вот только смотрит куда-то. Резко оборачиваюсь туда же.

С-с-ук-ка! Хочется рвануть ворот, чтобы инстинктивно побольше воздуха хапнуть. Там Юля. Жена моя.

Она смотрит на Машу. Не на меня. Мгновенно снимает стоп-кадр. Считывает за секунду. Отсюда вижу, как леденеет взгляд. Есть у нее функция такая, чуть что застывать и становится каменной статуей. Потом не раскачаешь, хоть сдохни. Бесполезно. За пять лет, что живем, не смог привыкнуть к вымораживающей функции.

- Извини, – цежу сквозь зубы Маше. – Надеюсь, мы друг друга поняли.

Машка бешено раздувает ноздри. Улучив секунду, артикулирует «пошел на хуй», а потом натянуто улыбается.

- Не то слово, Даниил. Не то слово.

Посылаю ей ответку «сука!». Тоже скалюсь в ответ.

- Да вы че, блядь, – шипит батя, – устроили тут.

- Все нормально, дядь Саш, – говорит Маша. – То есть, извините, товарищ генерал, – поправляется.

- Вижу я, – давит. – Дань, идем со мной.

Да мне что снова двенадцать? У меня жена пришла. Я вырос! Можно уже не надо?

- Мне надо уйти, – киваю в сторону Юли.

- Суворов, – повышает голос, – за мной шагом марш! Юля подождет.

Да блядь!

- Добрый вечер, – голос жены раздается рядом. – Александр Михайлович, можно своего мужа украсть? Разрешите?

Опять отец начинает. Да что ж за день. Я уже задрочился просить нормально относиться к моей жене! Это мой выбор. А то, что им с матерью что-то не нравится, ну извиняюсь! И эта еще здесь. Впервые так хочется ужраться, сил нет. Выпить и забыть обо всем. Тупо поспать еще хочу.

Маша отходит в сторону. Старательное игнорирование друг друга заслуживает высший балл. Кстати, это первая ебанутая встреча в реале жены и бывшей. А я между ними, как мудак теперь. Хотя похер.

- Сначала я его заберу, – не улыбаясь, шпарит батя. Злюсь. Мог бы и помягче с ней. Взвиваюсь снова. Бодаюсь с батей взглядами. Но того хер продавишь. – Юля, пару минут. Суворов, за мной.

Батя чеканит шаг с абсолютно прямой спиной. Лицо - маска. Знаю, что это значит. Едва заворачиваем за угол, начинается пиздец.

- Не лезь к ней.

- Я не лезу.

Ведь мы о ней же. О ней!

- У тебя был шанс. Ты его проебал, сын.

- Я сказал, что не полезу.

Разговор заводит и подкидывает еще круче. Чтобы контролировать дрожащие руки, стискиваю кулаки и сую в карманы. Ткань трещит.

- Маша будет трудиться здесь. Пересекаться станете часто. Надеюсь, у тебя хватит мозгов разрулить ситуацию безболезненно. Тут проблемы никому не нужны.

- Я сказал, у меня Юля, – рявкаю, как волчара.

Батя еще раз пронизывает. Лицо ведет в сторону, но бычу зеркально. Я ж, сука, в него. От лица до яйца. Давай, бать, молча прошу, не жри мне мозг хотя бы ты. Я ж не дебил. Все секу. Наш диалог глазами длится ровно пять секунд, потом оба выдыхаем.

- Знаю, – кривиться. – Наладил отношения с Юлей?

- Бать, – морщусь. – Ну не хочет она детей. Понимаешь?

- Жалеть потом будешь.

- Давай так, я сам в своей жизни разберусь.

- Да я заебался тебя из косяков вытаскивать, – шипит. – В этот раз хоть не лезь. Что ты все поперек системы прёшься.

Ооо, все. Заложили, не успел приехать. Опять нажаловались, коль так резко с другого захода подъехал.

- Я своих в обиду не дам, – понимаю, о чем он. Отмазал я ребят, но видит бог все, по справедливости. – А полкан тот уебок.

- Короче, я надеюсь на тебя, – хлопает по плечу. – Иначе твои следующие сборы в тундре пройдут или в Антарктиде. Уберут подальше, неугомонный правдоискатель. Иди давай, а то жена твоя, – цедит снова, – заждалась.

- Можешь с ней помягче? Что ты наезжаешь все время?

- Иди, Дань, – стынет глазами и голосом. – Свободен.

Руки опять подрагивают. Прежде чем к Юле вернуться, попутно заваливаюсь в толчок, ополаскиваю руки, лицо, заливаю ворот. Вода стекает зашиворот, холодит. Пусть лучше так, чем жарит. Иначе выкиплю, как старый потрепанный чайник.

Вываливаюсь и в коридоре снова сталкиваюсь с Машкой. Раздраженной кошкой отскакивает. Шерсть на загривке дыбом.

- Ты! Придурок! Следишь за мной?

- Обязательно. Ты мне понадобилась, как собаке пятая нога, – хамлю на автомате. – Ты что у мужского туалета забыла? Может это ты следишь?

- Урод! Ненавижу! – не выдерживает. Первый раз за вечер говорит правду.

Уверен, так и есть. Ненавидит и еще как.

- Слушай сюда, – грубо хватаю за локоть.

Рожу обжигает оглушительной пощечиной. Ошарашенно открываю широко глаза, да они сука на лоб лезут. Она что … охуела совсем? Щека горит, будто ее кипящим маслом поливают. Перед лицом круги взрываются.

- Пошла отсюда. – задушено шепчу. – Иначе сейчас полный пиздец будет. Быстро! Пошла!!!

Отворачиваюсь, пока дробный стук шпилек не затихает. В полном ахере еще раз веду по щеке. Трясу головой. Медленно стряхиваю дрожь, иду к Юле. Натянуто улыбаюсь. Она надменно рассматривает меня и пренебрежительно фыркает.

- Хм. Я вообще-то время выкроила. Пришла составить тебе компанию. А тебя тут уже бывшая развлекает. Что скажешь, муж?

5. Подходит ли смоки бывшей ромашке?

Разламываю блистер, отправляю в рот пару таблеток. Мои успокоительные, не могу без них. И все чертовы наработки с психологом летят в топку. Стоило лишь появиться Суворову на горизонте. Зачем он возник снова в моей судьбе?

Аутоагрессию я проработала. Не могла позволить себе разрушить будущее по одной причине – у меня дочь! Тогда остается непрощение. Да на хрена мне это?! Я давно все отпустила! Давно! Аааа.

Бессильно бью руками по раковине. Она гудит под ладонями. Отбиваю кожу, но внешней боли нет. Ничего не чувствую. Ничего! Боль внутри сильнее. Прошлое оживает, как змея после спячки. Я снова в том сквере на скамейке. Даниил бросает меня, уходит к Юленьке, потому что она лучше, потому что он больше меня не любит. Не любииит!

Ммм. Не хоч-чу-у-у!

Не хочу падать туда. Там больно, страшно, там нужно снова рассыпаться в труху, а потом преодолев ужас, вылепиться заново, вдохнуть мертвый затхлый воздух и заставлять свои легкие дышать, функционировать. И все ради одного! Чтобы существовать. Жить. Двигаться. Растить Даниэлу.

- Дорогая, ты где? – голос Майкова рядом. Отскакиваю в укрытие. Вжимаюсь в перегородку, надеясь, что уйдет. Не готова разговаривать. – Машенька. Что же такое, куда подевалась? – бормочет.

Стою пока дверь не захлопывается. Жадно вслушиваюсь в шаги. Уходит.

Я не думала, не предполагала даже, что прошлое быстро настигнет. И вообще, планировала держаться. У меня охрененная мотивация если что. Надо пройти болотистый путь с высокоподнятой головой.

Вот отдышусь, пошлю на хрен Суворова и снова вперед.

Умываюсь, наплевав на мейк и прическу. Я готова полностью в раковину влезть, на всю врубить ледяную воду, если бы стало хоть на миг легче. Не станет. Проверено. Такой характер, пока не истреблю причину, покоя не будет.

Лью и лью на запястья, заледенело все. Качаюсь как в облаке, плаваю в мыслях. В голове зреет план.

- Маша.

Подскакиваю. Позади стоит генерал. Как тихо вошел, почти бесшумно. Опускаю глаза. Чеерт! Чеееерт побериии!

Он тоже не из тех, с кем хоть секунду хочется контактировать.

- Еще раз здравствуйте, – натягиваю на лицо беззаботную улыбку.

- Ничего не хочешь мне сказать? – подпирает дверь.

Генерал стоит, скрестив руки на груди. Гладит большими пальцами все еще внушительные мышцы. Успокаивает себя? Хотя что его может вывести из себя. Он же глыба непробиваемая.

- Ничего, дядь Саш! – огрызаюсь.

- А Даниилу?

Вздрагиваю. Дергаюсь, будто через тело пресловутые двести двадцать пропустило. Гоню из головы мысли. Он не может знать о нас ничего ровным счетом. Все следы замела. Я не идиотка. Знаю, кто он такой, поэтому шифровалась почище контрразведки. И я почти успокоилась. Думала, что все – интерес потерян навечно. А сегодня снова сомнения сжирают.

- А ему тем более.

- Маша. Подумай? Я еще раз спрошу. Точно ничего?

Упрямо таращусь пустым взглядом, внутренности от напряжения склеиваются, тело выдает дебильную работу органов и это моя долбанная константа – неправильная система существования. Мой идеальный ход звенящего тела – кто во что горазд. Дышу, да и ладно.

- Точно. Ни-че-го!

Похлопываю пальцами по своим губам. Генерал хмурит грозно брови, недовольно вздыхает. Что ж, я в ответ лишь пол внимательно разглядываю. Уйдет он или нет, дальше мотать нервы станет.

- Ладно. Вот мой номер. Звони, если передумаешь.

Прячу руки за спину. Черная визитка повисает между нами, как пиратская метка.

- Не передумаю, товарищ генерал.

Прищуривается. Потом сдержанно кивает. Кладет контакты на мраморную широкую подставку на раковине.

- Молодец. Оборона на пять. Так держать, девочка.

- Что?

- Всего хорошего, Мария. И если что, звони. Я рядом.

- М-м-м. До свидания.

Они что все сговорились? Ну зачем дядь Саша так? Гребаный фейс. Глаза у него что ли на затылке. Волчара. От него не скрыться, не убежать и не спрятаться. Весь мой план может рухнуть. Суворов старший на дне морском найдет. Надо держаться от него подальше.

Приглаживаю волосы. Вытираю поплывший макияж. Тени внизу немного расплываются, образуя вызывающий смоки. Боже, я похожа на Джину Дэвис сейчас. Где она киллер. Вот и я …

Влажные пряди, сумасшедший маньяческий блеск в глазах, огромные глаза и распухшие губы, я их все время грызу от нервов.

Ключицы как … не знаю. Выпирают ужас. Критично рассматриваю себя. Уродка. Тощая уродка. Вот только ноги длинные. Все! Лупоглазая мышь. Лемур несчастный.

Улыбаюсь сама себе в отражение. Ой, фу!

Должна же быть ромашкой. Ведь всю жизнь ей была, а теперь хочется сесть на скрипящий трехколесный велик, надеть маску и с ветерком как дать по паркету. Нет. Конечно, нет. Шучу я. Мать вашу …

Аааа.

Ненавижу.

Сука! Яростно выдергиваю помаду. Рисую губы, взбиваю волосы и направляюсь в зал. На входе останавливаюсь, ищу Майкова, но вместо этого упираюсь в Юлю и Даниила. Она медленно осматривает меня и иронично поднимает бровь.

6. Вылетающее сердце.

- Юль, – разворачиваю к себе жену. – Давай домой, а?

- А что так заторопился, Дань? – температура минут тридцать.

Закатываю глаза. Начинается, да?

Слепо пялюсь в стол. Нажраться, что ли? Спиртного море. Я так устал, еще и здесь как обухом по башке. Все мозги вытраханы.

- Хватит, а? Ты ревновать надумала?

Обнимаю, вдыхаю ее аромат. Раньше с ума сходил, Юля с того времени духи так и не сменила. Вдыхаю. Привычного опьянения нет. Точнее есть, но немного пригашенное уже. Списываю все на усталость.

Красивая она у меня. И платье надела, что дарил. Глажу по щеке, по губам. Все, как любит делаю.

Как сейчас помню. Ночной клуб, огни, много коньяка, огромная компания, сорвавшаяся в увал. Отрываемся, как можем и тут она.

- Бармен, дениэлс.

Оборачиваюсь на низкий грудной голос. Волосы гладкие черные, огромные глаза, носик с горбинкой. Вишневые манящие губы и ладная фигурка. Мини обнажает стройные ножки. Шпилька головокружительно хищная, дерзкая. На мыске металл.

Бармен ставит перед ней вискарь. Подвисаю мгновенно.

- Оплачу, – вперед нее прикладываю карту к терминалу.

- Оу, – насмешливый взгляд и я улетаю, забывая обо всем. – Рыцарь?

Забываю …

О Маше. О том, что у нас свадьба скоро. Мне становится вдруг на все плевать. Тону в новой знакомой. Сразу же. Как обухом по башке с размаха прикладывает.

- Даниил.

- Юля, – салютует заказанным виски. – Бери тогда уж и себе, рыцарь.

Я беру. Виски. Потом ее. И окончательно пропадаю.

- Ревную, Дань? – немного отталкивает, неестественно смеясь. – Ты о чем?

- Юлька, хватит, - обнимаю. В душе колотит, но я как баран пытаюсь вернуть то, что когда-то трогало до изнеможения. – Пойдем потанцуем.

- М-да? – отклоняется назад. – Ну пойдем.

Веду жену. Юля будто дистанцию держит. Как с чужим. Не видел ее толком, я в конце концов соскучился. Какого она сейчас творит? Нахуя?

В Маше дело, что ли? Глупости.

Прижимаю Юльку к себе. Ну не гадство?

Прямо перед нами танцует Майков с Машей. Скрежещу зубами. Назло что ли все? Меня вечер на крепость проверяет. Можно пригасить, я весь запас сил на работе оставил? Сжимаю зубы. Заезжаю пятерней Юле в волосы, прижимаю к плечу.

Рядом раздается мелодичный смех. Бархатный и осязаемо лучистый. Да твою ж вашу-нашу!

Незаметно слежу за бывшей. Будто сила какая притягивает. Зубодробительный факт неистово бесит. И ничего с собой не могу поделать. Нет, это ровным счетом ничего не значит. Ни разу!

Что за кровавые губищи? Зачем так накрасила их, не понимаю. Херню какую-то с волосами сотворила. В упор никого, кроме своего женишка не видит. Заигрывает, как ленивая кошка. И гнется также.

Ебааа … Она сдурела? Майков слюнями все закапал. Его дубину сейчас полсостава наблюдает.

Сжимаю зубы. Че меня злит-то? А?

Ни в чью постель заглядывать не собираюсь. Мне вообще насрать. Обнимаю Юлю крепче.

- Сейчас сердце вылетит, – постукивания в онемевшую грудь заставляют обратить внимание на Юлю. Натягиваю улыбку. Жесть, как не по себе. Как сменить ошалевший курс тела на другой я не знаю. – Что такое?

- Давление. Устал. Говорил же, поехали отсюда, – примиряюще коротко впиваюсь в губы.

Не объясню сейчас. Если сам себе не могу, то блеять что-то невразумительное не в моем характере. Юля на поцелуй не отвечает. Молча сглатываю.

Все. Терпение лопается. Положить на вечеринку, похрен на начальников, я устал и хочу домой. Надоело. И на бывшую тоже все равно. Неожиданно встретились и снова расстались. Не планирую еще общаться ни при каких обстоятельствах.

Перевожу фокус внимания на важный разговор.

- Может сегодня попробуем? Юююль …

- Даня! – сразу выкупает и хмурится. Внутри снова взрывает – Прекрати.

Она вот так уже полгода корячится. А все почему? Я детей хочу. Она нет.

- Юль, – может все же уговорю? Иначе нам пиздец по факту придет. – Давай поговорим.

С полуслова понимает. Неужели трудно родить и немного сбавить обороты. Ведь именно этот шаг может нас снова объединить.

- Пожалуйста.

- Мы уже говорили об этом.

- Юль, ты не понимаешь.

- Не хочу я детей! Ясно?

- Мгм, – стискиваю зубы. Они скоро раскрошатся нахрен. Как питбуль по миллиону раз в день замыкаю челюсть. – Ясно, че.

- Даань, – гладит по щеке. Как раз по той, что Маша ударила. И лучше бы она мне еще раз звезданула. Вот этих фальшивых поглаживаний от Юли сейчас не надо. Не жалеют приговоренных к казни, лучше сразу топором херачить. – Нам так хорошо вдвоем.

7. Кофе на асфальте.

Утро недоброе. Все как обычно. Заспано продираю глаза, тупо в потолок смотрю. Качает жесть как. Вырубаю будильник за минуту до сигнала.

В комнате темно и как всегда в последнее время неуютно. Пропало ощущение дома, тепла. Ремонт, конечно, что надо. Юля не упустит стиль и моду, но мне до жопы. Будто в глянцевой картинке живу. Все чужое, все сука слишком «по богатому».

Юлька тянется, задевает ногой. Накидываю на нее сползшее одеяло, выхожу.

М-да, рожа помята прилично. Расправляю плечи под ледяным душем, к холодной воде давно привык, бодрит так нормально. Мне надо, чтобы бодрило. Тянет противный комок в животе. Прижимаюсь лбом к стеклу кабины. Вода хлещет. Выкручиваю вентиль до предела. Так надо, да. Мне пиздецки надо сейчас.

М-м-х. Хлопаю по стене кулаком.

Вернуться бы. Отодрать жену до изнеможения, влить без разрешения и согласования семя и ни хера не спрашивать! Но ни хера … как устал я … кто бы знал.

Все не то. Почему-то все давно не то?! Остыли?

Растираюсь полотенцем, морщусь. Задеваю швы. Что-то хреново срастаются, болит, тянет все время. Бандитская пуля. Заливаю перекисью, заклеиваю. Разодрать бы … Чтобы тут болело больше, чем в груди. За ребрами ломит значительнее, весомее, остальное тлен и ничто. Ничего не саднит сильнее, чем душа.

Настроение окончательно портится.

Варю себе дежурную кружку кофе. Падаю в мысли. Кипячусь в горячем плену. В себя прихожу от влажного поцелуя между лопаток.

- Мне свари тоже.

Бросаю чашку и сгребаю Юльку. Сажаю на столешницу, задираю короткую кружевную сорочку.

- Доброе утро.

Спускаю с плеч лямки. Мне очень надо сейчас. Вот именно сейчас, когда она еще толком не проснулась.

- Дааань, – хватает, играя за руки. – Мне торопиться нужно.

- Куда, – удерживаю, прибивая бедрами теснее. Опять меня начинает переть от просыпающейся злости. – Забей на все. Ты мне нужна, Юль.

С треском натягиваю шмотье. Глаза заливает белым. Пойми ты уже! Что ты как слепая? Ну нам же трындец приходит. Он уже подкрался не просто незаметно, он с ноги дверь разваливающегося брака открывает.

Грубо захватываю шею, больно вжимаюсь лбом. Куда все делось, а? Я разорвать Юльку сейчас готов. Не от страсти, от досады.

- Ай … Ну, Дань … У меня встреча. Там поставка новая. А потом обещаю … Даань.

Как ведро из проруби на башку. Глушит сразу.

- Какая поставка, Юля? – тяжело дышу. – Ты что? Я вчера приехал. Меня не было пару недель. Ты че? Я скучал! Ты нет?

- Дань, – виновато смотрит. – Мы с отцом этих поставщиков три месяца ждали. Если опоздаю, капец. Папа меня сожрет.

- Сколько под папой ходить будешь? – злюсь. – Может из повиновения выйдешь уже? Не маленькая.

- Дань! – злится, соскакивает. – Он душу в меня вложил. Все, что имею благодаря ему.

Мне хочется смахнуть турку с плиты и расхреначить вылизанный ремонт вдребезги. Жена никогда не соскочит с отцовской привязанности, он всегда третий в нашей семье. Достало уже. Сколько раз можно говорить, надо заканчивать. Юлька знала за кого шла!

- Что? – заковываюсь в панцирь.

Она виновато смотрит и ведет пальчиком по плечу. Отстраняюсь.

- Ты же понимаешь, что это хорошие деньги. Я сколько раз просила уйти, бросить свою работу. У нас было бы больше совместных интересов.

- О как! Ты серьезно думаешь, что смогу уйти? Мы тысячу раз обсуждали, что нет. Это. Моя. Работа! И мне она нравится.

- Что там может нравится? – заводится. – Тебя нет все время. Сборы. Перестрелки. Ты все время кого-то ловишь! К тебе бронник прирос уже! – выходит из себя.

Все. Это все!

- Закончили, – обрубаю. – Вот твой кофе.

Шагаю на выход.

- Стой, – заскакивает на спину.

Стаскиваю, ставлю перед собой. Это больше не работает. Она провокационно улыбается и стягивает лямку сорочки. Облизывает губы, и я … обнимаю ее. Зарываюсь пятерней в волосы. Вжимаю лицом себе в грудь.

- Юль, давай ребенка родим, – слепо пялюсь перед собой.

Хочется заорать. Это наш последний шанс! Обнимает в ответ.

- Через года три. Обещаю. Давай еще подождем.

- Мгм. Как скажешь.

Резко разворачиваюсь. Быстро одеваюсь, сгребаю ключи. Юля не останавливает. Не смотрю на нее, знаю, что обижена. Похрен. Мне похрен! Хлопаю дверь и прихожу в себя только на улице.

К управлению подъезжаю рано. Схватив купленный по дороге стакан кофе, выхожу из машины. Не успеваю подкурить сигарету, выхватываю батю с кем-то. Девушка поворачивается. Ну что за хрень!

Рядом с ним стоит Маша. Батя берет ее за плечи, заставляет поднять на себя взгляд.

Серьезно? Даже так? И че эт, сук, за перфоманс?

Сминаю стакан. Кофе льется на асфальт. Не глядя, швыряю в мусорку. Изнутри забирает нездоровый озноб, как же интересно и какого батя около нее постоянно трется. Пойду. Узнаю.

8. Сталкиваться меньше.

Первый день начинается непросто. Едва поднимаясь по ступеням, замечаю генерала Суворова. Могучим утесом возвышается. Что ж, форма ему идет очень. Да причем тут форма, когда от страха умираю. Никогда ничего плохого не делал, а я все равно в обморок валюсь. Такая сногсшибающая грозная энергетика у него, кошмар.

Киваю, здороваюсь не по уставу, но и он не торопится соблюдать хоть что-то. Подходит ближе и сразу в лоб.

- Тебе нечего мне сказать, Маш? – генерал внимательно смотрит.

Внутри все сжимается. Как у провинившейся плечи вниз опускаются. Качаю отрицательно головой. Я может и трусиха сейчас, но за дочь буду бороться. Не в смысле, что ее кто-то отберет, нет. Я не хочу, чтобы Даниил знал хоть что-то. Он однажды выбрал путь, вот пусть по нему и идет.

- Нечего.

- Только мне, Маш. Подумай! – нажимает.

Отступаю. Вскидываюсь. Остается, как лошади перед невесть откуда появившейся стаей волков захрапеть и начать с силой лягаться. Сдерживаю порыв. Пара вдохов и сдержанно улыбаюсь.

- Мне идти пора.

- Маша!

- Оставьте меня. Я очень прошу. Не знаю, что вы хотите добиться.

Голос предательски срывается. Реанимирую связки. Ни за что не сдамся. Усмиряю шумное дыхание. Не помогает. Мне кажется или у меня давление мгновенно поднимается. В глазах круги. Нет, все же для давления я неплохо владею собой. Слабость проходит быстро. И на смену потерянности приходит злость. Мой верный многолетний союзник.

Пульс в ушах стихает. Еще пару секунд, и я успокоюсь. Смело поднимаю взгляд на дядь Сашу.

Суворов старший кивает и отходит. Взглядом прошивает насквозь. Да что б тебя, товарищ генерал. Ловлю разбегающиеся мысли.

- Хорошо. Но если надумаешь, знаешь где меня найти.

- До свидания.

- Бать, – от знакомого голоса подкашиваются ноги. – Ты рано сегодня.

Не считаю нужным здороваться с гадом бывшим. Торопясь, разворачиваюсь и бегу. Немыслимо. Ну как так-то?!

Опустив голову, стучу каблуками. Слезы размывают видимость. Влетаю в туалет. Быстро умываюсь и причесываюсь. Губы трясутся. Я так испугалась. Мне есть чего опасаться. Закидываюсь успокоительным. Бутылку не успеваю завинтить, срываюсь с места. Пробка падает и закатывается куда-то.

Часы пикают. Ахаю, вылетаю со скоростью ветра. На лестнице спотыкаюсь, с гулом хлопаю по перилам.

- Ах, мамочки … – хватаюсь.

- Куда ты так несешься? – Данин голос врезается в уши.

Они издеваются. То один, то второй. Ну почему?! Я атаку по-суворовски не заказывала.

- Боже, – стону мучительно, – ну за что? – по блузке расползается мокрое пятно. – Первый рабочий день.

- В смысле? В этом корпусе?! – недовольно рявкает.

- Без смысла! – рычу в ответ. – Я работаю здесь.

- Прекрасно, – шипит Даниил. – Теперь еще и «здесь».

- Надеюсь, что сталкиваться с тобой почти не будем. Мне тоже, знаешь ли, несильно хочется тебя лицезреть.

- Да работай. Мне без разницы. Что завелась?

- Я не завелась.

Суворов усмехается. На шаг назад отходит и пренебрежительно окидывает взглядом. От транслируемой наглости дыхание перехватывает. Каков хам стал. Хоть бы руки из карманов вытащил и капюшон с головы стянул. Не фейс, а гопота уличная. Выглядит как бандос натуральный. И ведет себя так же. За что только держат непонятно.

- Да ладно, – высокомерно повторяет.

Меня перемыкает. Полоснуть бы по надменному лицу, приложить хорошенько. Но я не уподобляюсь истеричкам. Что было, то быльем поросло. И вообще не касается какой он, плевать хотела на него! Работает здесь, значит всех устраивает. Меня в принципе его жизнь не интересует!

- Думай, что хочешь, – презрительно цежу, – пора работать. Хорошего дня, Суворов.

Задираю подбородок, хмыкаю и поднимаюсь дальше по лестнице. Даниил остается на месте. Иду под его тяжелым изучающим взглядом. Спину разрывает от пристального внимания. Передергивает. Неужели трудно выйти куда-то, что уставился непонятно. И вообще вся ситуация странная. Не много ли эмоций от каждой встречи? Ну что он пялится? Я же горю.

На последней ступеньке оборачиваюсь и сердито замираю. Так и есть. Пялится!

Но что такое? Суворов в моменте теперь совсем другой. Задумчивый и какой-то … без брони что ли. Не могу придумать определение. Растерянный? Наверное. Хотя вряд ли подходит подобное. Это же беспредельщик Даня, о чем я?

Ёкает предательски сердце. Нет, там все мертво. Зола, присыпанная пережженным пеплом. Я просто впервые на одну лишь секундочку удивляюсь.

Даня все чувствует. Выхватывает первую человеческую эмоцию и мгновенной трансформацией стирает благие нечаянные порывы в пыль. Расставляет шире ноги, закладывает кулаки в карманы и цинично ухмыляется.

- Забыла что-то?

Качаю головой. Все хорошее в душе окончательно рассеивается. Надеваю на лицо привычную ледяную маску.

9. Вежливый игнор.

- Ты чего такой дерганный?

- А?

- Успокойся уже, – хлопает по плечу Иван. – Пронесло же.

Сжимаю челюсти. Ну да, с конфликтом пронесло. Машков же на это намекает. Зверев замазал. А вот с другим не очень. Но никто о Маше, кроме меня не знает. Это моя проблема.

- Ты в следующий раз осторожнее, Суровый. Система, – многозначительно поднимает палец. – Будь хитрожопее.

Прищуриваюсь.

- То есть гнать надо было пацанов дальше? На потеху выебатору? – вместо голоса хрип выдирается из глотки. – Чтобы они вообще выдохлись и попадали. Потом что с ними делать? Эта жопа кабинетная в душе не ебет, что такое броски. Он думает, что в назах трактора на батарейках пашут. Насмотрятся, блядь, телевизоров … Это ненормально выдернуть самого слабого из строя и начать позорить при товарищах. И как позорить, как предателя, – снова таращить начинает, не могу принять порицания тех, кто знает о реале только по бумажкам. – За то, что мышцы свело судорогой. Решил выступить старый филин сука. Интересно давно через дважды усложненные полосы шел после броска? Сам знаешь, что я тебе рассказываю, – отмахиваюсь.

Ванек хлопает примиряюще по плечу.

- Дань, тебе отдохнуть бы. Что-то ты в последнее время куроёбишь.

Машкову можно доверять. Поэтому не сопротивляюсь. Да, есть такое. Навалилось по полной.

- Восстановлюсь.

- Может отпуск?

- И че? Дома с ума сходить? Куда-то все равно съездить не получится. А в загранку невыездной. И куда?

Вопрос без ответа.

- Дан, – друг седлает стул, садится напротив. Толкает кулаком в плечо. – Ты не бесоёбь больше. Включайся назад. Ты ж непобедимый, че падаешь-то на нервяке? Ты у младших легенда. Они молятся на тебя. Давай сгребайся. Где мой братишка Суровый Дан? – монотонно киваю. Ванька добрая душа мотивирует всеми ресурсами. Задрало, понимаю. Я сам себя уже досуха вытрахал. – Короче, блядь, решай проблему. Любым способом. Ты въебешься, нам придется впрягаться. И баштан слетит у всех. Дома нормально?

Тру лицо до красноты. Сказанное не трогает, не гладит заснувшее тщеславие. Придумали херню какую-то. Легенда. Но немного правды из сказанного есть. Я особо внимания не обращаю, просто работаю и все. А про дом … Ванька догадывается, но особо я не делюсь ни с кем. Мой друг ебаный провидец.

Неопределенно киваю. Типа, нормально.

- Видел у нас новенькая, – плотоядно потирает руки Ванька, показывая в окно. Подхожу. По дорожке идет Маша. – Глянь какая.

Ничего такого, но хочется садануть в челюсть. Давлю приступ немотивированной агрессии. Что творится? Мне реально надо мозги перезагрузить. Реагировать на разную херню сил уже не хватает. Меня будто подменили и ничего с адским доводом не поделать.

- Не думай даже в ее сторону.

Вроде спокойно заряжаю. Пока договариваю, ощущаю, как перетягивает лицо. Неприятно вибрирует натянутая на скулах кожа. Списываю на ту же усталость.

- Почему? – раззадорено тянет сослуживец.

Машков влипает в стекло. Козлище, че. Еще немного и слюнями подоконник зальет.

- По члену. Замуж выходит.

- А ты откуда знаешь? Врешь? Себе присмотрел?

- В адеквате? – агрессивно вызверяюсь. – Я женат.

- Ну вот и не мешай, – прилипает к стеклу. – Ну какая … жопа! А ноги. Да ты глянь!

- Да остынь. Не светит тебе.

- Кто муж-то будущий?

Ядовито тяну лыбу. По сути, мне не перепало от избранника Маши плохого. Есть он и есть, но отчего-то желчь растекается стоит подумать о нем. Слишком он вылизанный и приторный.

- Сиро-о-жа Майков! – зарабатываю рвотный рефлекс, пока имя и фамилию произношу.

У Ваньки глаза расширяются.

- Серьезно? Он же жополиз.

Вот! Все знают о его виртуозном языке. Так что не зря бесит.

- Кому какие нравятся, – ухожу от прямого ответа и откровенного мнения.

Машков присвистывает, а потом блядский глаз начинает снова гореть. Котяра. В отличие от меня, ему плевать в какую кровать падать. Вообще мужик без принципов. Красивая и дает – главное определение.

Но! Это же Машка. История не о ней. Ваньку без вариантов.

- Да и хер с ним, – глаз не отрывает. – Все равно попробую. Не даст так не даст.

- Вань, – предупреждаю. – ты б не лез бы.

Сжимаю кулаки в карманах. Если не заткнется, могу и втереть по тихой грусти. Причины даже объяснять не стану.

- Воу! Знаешь, что ль ее? Колись.

- Иди тренируй бойцов, – съезжаю с темы.

- Надо узнать в каком кабинете осела, – потирает руки и выходит.

С неприязнью полирую широкую спину друга. Вот уродец! Трахает все, что шевелится. Все юбки собрал одинокий бродяга любви Казанова. Этой ему точно не видеть. Она не позволит с собой флиртовать, слишком порядочная. Так что умоется придурок.

10. Звонок.

- Всего хорошего, Даниил, – выдергиваю пальцы с трудом. – Мне пора.

Его тепло не греет. Оно жарит. Невыносимо касаться друг друга.

- Ты куда?

Дергаю бровью. Прям касается, да? Но договор же. Надо соблюдать, чтобы не поубивали друг друга. Надо держаться, как бы трудно не было.

- Отпустили, – коротко сообщаю. – В первый рабочий день и такая досада.

- Поэтому плакала?

Он так смотрит на меня. Это не честно. Давно нет ничего, чтобы вот так … Лучше не надо.

Натягиваю улыбку. Знал бы ты почему плакала. Но ты ж не знаешь и никогда не допущу, чтобы хоть капля правды пролилась.

- Мелкие неприятности у Сергея.

Прости меня, Майков, мысленно посылаю запрос во Вселенную. Спереть кроме тебя не на кого.

- Надеюсь, все наладится, – взгляд тухнет.

Суворов пытается вежливо улыбаться, но вместо нормальной улыбки оскал получается. Ненормальный, что ли? Я ему никто, если так-то.

Киваю и быстренько смываюсь. Пока бегу по дорожке, трогаю лицо.

Увидел слезы, очень жаль. Меня вообще никто не должен видеть в подорванном эмоциональном состоянии. Я кремень. Всеми способами искореняла в себе ту самую Машу, слабую, восторженную, безвольную, как кукла. Тренировалась морально различными способами. О, я научилась скрывать белое пузико.

Точнее умела. Пока не увидела чертова Даню, чтоб его!

Залетаю в квартиру. У меня полчаса. Отпросилась совсем ненадолго. Не раздеваясь, врубаю видеосвязь.

- Мам, что там? – с тревогой спрашиваю.

- Ой, подожди. Дана, мама звонит.

Камера выхватывает бледненькое личико дочери. Мой кудрявый ангелочек. От тоски сводит горло судорогой. Как же мне плохо в разлуке. Выть хочется, но я не могу ее с собой взять, тут ее отец, который о ней ничего не знает. Дана как две капли воды на него похожа. У них даже родинка на лбу на одном и том же месте.

- Привет, малышка, – маскирую слезливые нотки. – Что с тобой? Ты немного приболела?

- Когда ты приедешь? – сразу сыплет вопросами. – Когда заберешь?

- Еще немного, маленькая.

- Ах, ты проказница, – притворно обидчиво подхватывает мама. – Тебе плохо с бабулей?

- Нет, – вздыхает, – ты моя любимая, а мама лучче.

Дайте мне кто-нибудь мужества, чтобы не сдохнуть около экрана. Сердце трескается напополам. Может наплевать на все, забрать и будь что будет. Что кому я хочу доказать? Кому хуже в итоге?

- Я так тебя люблю, Даночка.

Падаю на кровать и начинаю успокаивать малышку. Рассказываю, что приеду ровно через пять дней на выходные, мы будем гулять и играть. А потом маме вновь нужно будет уехать на работу, но только на пять дней. Пройдет немного времени, и я заберу ее с собой навсегда.

Дана слушает первые пять минут. Выловив главное, что я скоро приеду теряет интерес. Ей пора к игрушкам. Заслюнявив на прощание андроид отдает бабушке. Мама тревожно вглядывается.

- Он там?

Продирает по спине. Сразу же.

- Да.

- Маш, давай поговорим.

Подкатываю глаза. Не начинай, мам! Я все давно решила. Я остервенела в действиях и пойду до конца. И пусть меня мотает пока по вершинам невызревших поступков, но знаю одно – Суворов не узнает о дочери. Пусть живет со своей ненаглядной бизнес вумен.

- Мааам, хватит.

- Не мамкай. Знаешь, я тебя как женщина понимаю. Приняла решение уехать из города. Я ушла с работы, с Даной вот сижу. Ты не думай, я не против. Мне в радость. Но, Маша. Время лечит же. Отпусти ситуацию или измени отношение к ней. Вы с Даней по разные стороны баррикад и никогда не будете вместе. Так?

- Да.

- Ты выходишь замуж, – на лице все отношение к будущему браку выступает. Морщится. – Кстати, как там Майков? Хотя неважно. Не отвечай. Брось все. Возвращайся. Наладим жизнь здесь.

- Нет, мам. Мне нужно начинать строить карьеру. Сама знаешь, папина протекция лишь сюда распространяется. Наберусь опыта и переведусь куда-то.

- С будущим мужем? – усмехается. – Или он ширма?

- Мама!

- Ладно-ладно!

- Я люблю Сергея.

- М-да? – прищуривается. – Прям любишь? Ну ладно, как скажешь. Твоя жизнь.

- Что там Дана? – перевожу разговор.

Скользящая камера выхватывает дочку, спящую на пышном диване. Обнялась с игрушкой и посапывает.

- Спит. Чудная малышка. Дед с рук не спускает. Даже не знаю, как тебе отдавать станем. Он с ума сойдет, – смеется.

- Она же моя, мам, – возмущаюсь.

- Да твоя, конечно, родная. Значит, не будешь говорить Суворову?

- Нет! Хватит говорить о нем.

- Хорошо. Ждем тебя на выходные. Давай, дочь, выше носик. Не одна ты так живешь. Так бывает, когда малышку воспитывают дед и бабушка. Жизнь такая сейчас. Держись там. Позвоним тебе еще вечером. И не волнуйся, у Даночки обычные сопли. Не реви! Вылечим.

11. За спиной.

Че он до нее докопался? Вокруг нет никого больше? Свет заслонило или где.

Обхожу Машу и напирая на Ваньку, выталкиваю на улицу.

- Ты че? – ржет. – Ошалел?

Сколько его знаю, в третий раз хочется приложить по беспечной роже. Спецом задеваю плечом, иду к курилке. Падаю на лавку и сую в рот сигу. Ванька садится рядом.

- Дан, ты … Это то, что я думаю?

- А что ты думаешь?

Щурюсь. Что ему видно? Я сам не понимаю, что в душе творится. Кляну в сотый раз приезд злоебучего Майкова. Не было больше стартовых мест. Обязательно надо было сюда припереться.

- Цепляет же. Ты сам не свой стал, как она тут появилась.

- Пиздежь.

Опровергаю слишком резво.

Не могу вестись на бывшую. Пять лет прошло. Пять! Много что изменилось, мы стали другими, жизнь другая. Не вернуть же ничего даже если и хотел бы.

А я хочу? Да ну … Не.

- М-да? – закуривает. – Ну тогда я слепой и глухой.

- Возможно.

- Твоя?

Поднимаю бровь. Что несет? Тупо игнорю вопрос.

- В смысле знаешь ее, да? Бывшая?

Молчу. Палю папиросную бумагу, трещит. Стряхиваю пепел.

А ведь Иван прав. Цепляет, что она здесь. По всем показателям должно быть насрать, но это не так. У меня Юля. У нее Майков. Какие проблемы? Меня ни в каком месте не должно волновать, что и как.

Но волнует. Волнует и злит. Это факт.

- Какая разница.

- Разница есть. Ой, Даан, попал ты. Ладно, разбирайся.

Поднимается. Насвистывает попсовую херню. Веселый и безалаберный. Мне завидно. В последнее время состояние легкости и беззаботности отсутствует напрочь.

В жопу мой брак катится. Растрескивается по неплотным швам. Дома одни сплошные думы, как занять покруче место под солнцем. Везде лежат книги коучей, тренеров. Накладные стопками по всей хате и вся сопутствующая херня. Где мое место там? Его становится все меньше и меньше.

- Вань, – предупредительно смотрю, качаю головой.

- Хватит, – морщится, – мы же не пиздюльва какая. Молчу я.

- Мгм.

Курим.

Почему Маша плакала? Не спросишь же, пошлет и будет права.

- Майков у нас ненадолго. Переведут его скоро. Он тут так для поддержки штанов.

- Знаю.

Это значит, что Маша как жена уедет вместе с ним. И я ее больше не увижу. Наверное, от этого всем станет легче.

- Почему всяким придуркам везет, а, Дан? – лыбится Ванька. – Хорошая ж девка.

- А некоторые придурки знают, что везет, но все равно делают выбор не в пользу.

- Че? Ты сейчас …

- Забей. Херню несу.

- А-а. Ды да.

Машкова вызывают. Я остаюсь выкурить еще одну сигу. И тоже пора. Дел невпроворот. Как докуриваю, на территорию въезжает тот самый Майков. Он здоровается издалека, идет ко мне. Вот либо идиот, либо думает, что я рад его видеть. Непробиваемый. Тянет руку.

- Даниил, счастлив встретить.

Охуенное приветствие в рамках учреждения. Киваю.

- Как сам?

- Норм. А ты?

- Отлично! Настроение супер. У меня намечается небольшой сабантуйчик по случаю новой должности. Узким кругом так сказать. Придешь с женой? На пикничок. Отдохнем, поближе познакомимся. Будет еще пара семей, надо завязывать контакты. Соглашайся, травка, мяско. Красота! Завтра вечером приходите.

- Ничего не могу обещать. Были планы.

Он серьезно? По мне не видно, что дружить никак не получится. Не пылаю энтузиазмом ни разу. Майков просекает фейспам и спешит прояснить.

- Моей Маше скучно. А у тебя жена такая … Может они подружатся? Я бы очень хотел.

Серьезно? Что-то подсказывает, что нет.

- Боюсь не получится.

- Получится, Суворов, – бесшабашно улыбается. – Я звонил твоей жене. Она согласилась. И ты соглашайся, пожалуйста. Я тебя буду очень рад видеть.

Информация на высший балл. Нормально. А телефон откуда? Сильно стесняюсь спросить.

Честно я немного растерян от совокупного решения за спиной Юли и веселого парня. Меня спросили, хочу или нет. Хочется набрать благоверной, разъебать ее за договорняк, а потом послать на хер продуманного чела. Стоит выжидает ответ, как халдей. Надежда, блядь, государства.

Юльку отматерить можно, но не могу как бы не злился сейчас, уронить честь зарвавшейся заразы перед лицом постороннего. Дома получит, но на глазах чужого рефлексировать, не. Не мое. Поэтому неопределенно киваю.

- Тогда все.

- Ждем, – и сваливает.

Я же не озвучил согласие, так?

12. Бьюти-шашлыки в красной помаде.

Меня можно было спросить, прежде чем звать из тех, кого хотела видеть в последнюю очередь. Иногда перестраховка Сергея зашкаливает. Отбрасываю нож, так и знала, что порежусь.

Сую палец в рот, слизываю кровь. Больно блин!

- Детка, я же говорил, давай наймем персонал, – подскакивает Майков. – Покажи, где обрезалась, – дует на ранку, – такие нежные руки не должны знать заботы кухни.

- Сереж, я хотела сама накрошить салат. Что такого? Мы не олигархи, чтобы раскидываться деньгами.

- Мария, с самого начала нужно держать лицо. Что плохого в обслуге? Да, возможно, это лишние траты, но гости предполагают личные контакты их вышестоящих родственников. А значит все должно быть на уровне.

Закатываю глаза. Правда? Откуда у него барские замашки? Как начнет заводить песнь о продвижении, я его прибить готова. Наверное, каждая женщина мечтает о таком муже, как Майков. С упорством ишака движется к цели, прет не останавливаясь. Может и каждая, но я это я.

Иногда я сижу и думаю, что делаю рядом с ним. При возникающих мыслях бью себя по рукам и языку. Майков не хуже других. Приятный, обаятельный, интеллектуальный. Не хуже других, а может даже лучше. И по крайней мере от него не тошнит. Папин ученик. Один из самых прилежных, кстати.

Короче, заткнись, Маша и режь салат. Все хорошо.

- Сереж, хватит об этом. Я сама.

- Как скажешь, милая.

Прекрасный язык, не правда ли? Отчего тогда тошнит? Твою ж мать, все же тошнит.

В раздражении бросаю приборы. Сережа удивленно косится, но никак не комментирует.

- Я сейчас.

Выхожу во двор. Красивый дом, красивая усадьба. Все замечательно. А мне душно.

Сажусь в плетеное кресло. Что происходит-то? Листаю календарь. Черт побери, ПМС. Вот и причина. Раскачиваюсь. Кресло подвесное скрипит и жалуется на варварскую эксплуатацию, а я не останавливаюсь. Давай, Маша, признайся себе. Ты же знаешь истинную причину раздражения.

И да.

Знаю.

Четыре буквы в ненавистном имени драконят. За каким Майков пригласил их? Думает, что через Даню подберется к генералу Суворову? Нееет. Он сыну не помог продвинуться. Тот сам все лбом пробивает. Откуда знаю? Знаю. Грешна. Но это ничего не значит, просто было интересно и все.

Сергей есть Сергей. Поступает как считает нужным. Его не переделать, на самом деле так делают многие. Стоит ли осуждать? Думаю, нет.

- Попей, – ставит на столик чашку ромашкового чая. Терпеть его не могу, но вонючее зелье странным образом успокаивает. – Машуль, я сам ладно? Лучше выпей и иди одеваться.

Киваю.

Как терпит меня, не знаю. Но как-то терпит. Нехорошие мысли иногда закрадываются. Мой отец тоже не последний человек в структуре, может со стороны Майкова тоже выгода? И тут же гоню их от себя.

Оставляю чай нетронутым. Поднимаюсь в комнату, переодеваюсь. Натягиваю обычный спортивный костюм. Не хочу наряжаться. Чуть трогаю ресницы тушью и едва мажу губы прозрачным блеском. Заплетаю волосы в косу. В дракон, чтобы ветер не расхлестывал.

Подхожу к окну. Приходят первые гости. Кучно заваливаются в ворота. Сережа их знает, Слободские и Мишины. Я знакома поверхностно, на празднике поручкались и все. Вроде нормальные, без загонов особо. На самом деле понторезов не выношу. Трудно с ними. А эти вроде бы неплохие ребята, несмотря на «высоких» родичей.

Взгляд отвести от ворот не могу. Меня как магнитом притягивает. Пусто. Никого.

Я же их жду? Нет.

Жду! Сжимаю кулаки.

К черту! К черту-к черту!!!

Спускаюсь к гостям, лучезарно улыбаюсь. Сергей обнимает, целует в щеку. Тепло здороваюсь с народом. Болтаем о том, о сем. О погоде-природе. Завязываем необременительное общение.

- Где Суворовы? – смотрит на часы Мишин.

- Опаздывают. Подождем или садимся? – щебечет его жена Люся.

- Может за стол уже? Нальем штрафной, да и все.

Все шумят, продвигаются к столу. Я отчасти рада, что сразу все складывается. Не приходится натянуто общаться. Пока все легко.

На больших блюдах несут истекающее соком мясо. Парни оживляются. Все после работы и голодны. Сережа берет управление в свои руки, откупоривает ледяное вино, наполняет бокалы.

Нам наливают первым. Люся и Оля придвигаются ближе. Чокаемся.

- Красота у вас!

- Ой, да. Частный дом чудо.

- А баня есть?

- Есть.

- Я бы попарилась.

Отпиваю глоток. Я как-то на баню не настраивалась. Девочки болтают. Изредка вставляю комментарии, поддерживаю разговор. В особый момент, когда почти расслабляюсь, отпускаю ситуацию и решаю, что к нам больше никто не придет, ворота открываются.

Они заходят. Я бы не смотрела, но не могу. Как привороженная пялюсь.

Его Юля выглядит на все сто. Будто не на пикничок собиралась, а на показ мод. Мы в спортивках, она на каблуках и в платье. Слышу, как сбоку льется ядовитый шепоток Люси.

13. Перебрали.

Они поругались? Само по себе выходит, что слежу за ними. К вечеру мы все немного напиваемся, атмосфера становится расслабленнее. Рассаживаемся около костра, Мишин берет гитару и перебирает мелодично струны. Так здорово выходит у него. Я очень люблю струнные.

На плечи ложится пушистый плед. Сережа набрасывает.

- Ребят, – протягивает еще свернутые, – вдруг кому прохладно.

- Сереж, тебе хватит, – тихо намекаю.

Ведь перебрал достаточно. Он дерзко усмехается и вдруг впивается в губы. Замираю. При всех, да? Не то, что я ханжа, но не хотелось бы демонстрировать подобное.

- Ооо, – пьяненько хихикает Оля. – Майкову не наливать, а то он сейчас Машу изнасилует.

Прыскаю со смеху скорее от неудобной ситуации. Все подхватывают. Не смеются лишь двое. Юля в стороне болтает по телефону, слышно, что с отцом, а Даниил пьет коньяк. Меня беспокоит, что Майков тоже не останавливается. Будто соревнуется кто на ногах последним останется. Только сейчас замечаю, что Сергей вырядился почти также как и Даниил. Специально или случайно?

- Суворов, сыграй нам, – просит Люся.

- Тебе Мишин играет. Мало? – безучастно и безразлично отбивает, отражая дробь пальцами на поверхности.

- Не. Давай твою, – упрямится девушка. – Круто получается. Я подпою.

- Ой, правда, Даня, – подхватывает Оля. – Не выделывайся.

Отмахивается. Опрокидывает еще стопку. Странно, почему его Юля не останавливает. Он уже половину бутылки выглушил. Она не тормозит, молча смеряет пустым взглядом. Куда-то зовет его. Даня хмурый выходит из-за стола. Все переключаются на болтовню. Я как сыщик снимаю фиг пойми зачем кадры чужой жизни.

Идиотка. Так расстреляйте меня! Ничего не могу с собой поделать. Продолжаю наблюдение.
Ссорятся? Даня звереет. Хватает за локоть Юлю и затаскивает за угол дома.

А через пять минут она машет нам рукой и уезжает. Поставки какие-то. Я не поняла. Суворов берет в руки куртку и тоже собирается на выход.

- Дан, ты что сваливаешь? – возмущается Мишин. – Давай еще посидим.

- Ехать надо.

- Куда? Хватит, Дан. На вот, сыграй нам.

Не знаю, что у них с женой случилось, но лицо Суворова мрачное и злое.

Да все равно мне. Неинтересно вообще. Просто я немного тоже выпила, отчего в груди разливается горячее волнение. А так-то по барабану.

Сережу развезло жуть. Впервые вижу в таком состоянии. Клюет носом в прямом смысле слова. Это ужасно. Завтра получит по макушке. Ненавижу, когда перебирают.

- Не в настроении.

- Дан, – тянет Майков, – ты меня уважаешь? Спой пжалста …

Нетвердо хлопает в ладоши. Испанский стыд. Как будто перцем посыпано вокруг. Ежусь от выходок Майкова. Затеял цирк с аплодисментами. Зачем?

Даня не глядя берет гитару. Все как болтали, так и болтают, все очень спокойно и монотонно. Среди всего раздается тонкий гитарный перебор струн. Где же так научился, раньше не умел. Я думала там что-то рядовое, а он вон как умеет. Восхищена. В смысле игрой.

- Красота, – вздыхает Люся. – Так романтично.

- Что романтичного? – смеется Миша. – Не про любовь же.

- Ниче ты не понимаешь. Поэтому и романтично. Загадка! – таинственно трясет кистями рук.

Исподволь наблюдаю за Суворовым. Лицо как маска. Раньше, в той жизни, улыбался часто. А теперь ни разу искренней улыбки не видела. Но такая жизнь. Кто что выбирал, что уж.

Будто я египтянин и со мною и Солнце и зной

И царапает небо когтями легкий Сфинкс*(Пикник – прим.авт)

Сергей пытается подпевать. Пьяно дирижирует пустым стаканом. Недовольно качаю головой. Это что? Сюрприз такой сегодня или слишком пытался стать своим в доску. В итоге все относительно трезвые, а он просто в ноль. Мне неприятно.

Господи, еще и в ноты не попадет.

- Серега, пошли спать, – зовут его парни.

Я упрямо молчу. Даже когда его сопротивляющегося берут под руки, заволакивают в дом.

Сквозь землю провались. Но никто не комментит злобно, всем все равно. Даже не глянули осуждающе. Хоть это спасает ситуацию.

- Уложили, Маш, – гудят парни. – Не ругай. Ладно? Перебрал с кем не бывает.

- Все хорошо, – пытаюсь сгладить неловкость, что в первую очередь сама чувствую.

Слушаю, как поют следующую. Девочки с удовольствием подхватывают. Даже парни присоединяются.

У шамана три руки

Мир вокруг как темный зал

На ладонях золотых

Нарисованы глаза

Видит розовый рассвет

Прежде солнца самого**(Пикник- прим.авт)

Суворов на меня смотрит.

Да-да. Меня тоже пронзает иглами. Это его песня. Даня везде горланил и это снова было в той прошлой жизни. Так здорово получалось, да и теперь отлично. Все-все до слова в ней про Суворова. Все-все.

14. Я не знаю, что делаю.

Иду за Машей.

Мне кажется ей плохо. Вино. Она не пьет.

В голове шумит. Нет, я не пьяный. Все нормально. Выбила ситуация с Юлькой. Ни хера не выйдет. Семейная жизнь сдыхает, как рваные крылья бабочки. Стараться оживить и залатать не хочется больше.

Торможу. Сползаю по стене. Закуриваю и пялюсь в звездное небо. Может на хер этих баб, а? Одному спокойнее. Реально достало. В моем возрасте только куролесить, а я ввязался сразу же во все турусы на колесах. Жалею ли? Хз.

Блядь. Блядская блядь! Достало.

Упираюсь затылком в деревяшку. Сначала так круто забрало. Меня несло жесть как. Горы готов был свернуть. Всех забыл, всех предал. Даже родители лишь на росписи были, на вечеринку не поехали. Отмазались. И, сука, даже на это было похер.

Летал пару лет не приземляясь. В учебе первый. На соревах первый. Везде номер один. Даже совместить с работой разрешили за особые заслуги. Везло, пёрло и удача летела в руки. Юлька красивая, дома все отлично.

А потом пиздец.

Папа. Папа. Бизнес. Поездки. Как подменили ее. Надо то, надо это. Бросай работу. Мне не нравится, что тебе за границу нельзя. Я хочу ездить, я хочу жить полной жизнью. Твоя работа полное дерьмо. Тебя дома без конца нет. Бросай. Бросай. Бросай! Да! Я ставлю условия и т.д.

Одна ездила отдыхать. Не будет же из-за меня дома сидеть. Короче уже давно не вайб у нас.

Насколько между нами любовь, а? Что такое любовь? Может быть страсть и желание трахаться до изнеможения. Там такие горки были, что впору задохнуться. Нас тогда пришкварило друг к другу, приварило не растащить. С первого мига, с первого взгляда.

Два года не помнил никого, кроме нее. Все, что достигал - ради нее. Лишь бы понтануться, рисануться, убедить, эй, ты не ошиблась смотри – я намбер ван.

Какая Маша! Я не помнил ни хера вообще.

Каждая разлука с Юлькой – незаживающий пульсирующий стояк. Сборы – мука. Командировки – каждый день связь по видео. Секс по телефону. Жил, как во сне. Все мысли к члену скатывались. А вот про любовь не знаю. Что это, м?

Ни одного недостатка не видел. Не хотел замечать. Было неинтересно. Она вся была идеальная от макушки до пяток. Так казалось мне. Вся! Какую бы дичь не творила, на все плевать. А дичь была. Не хилая такая. Видели, показывали, только рожи разбивал в ответ.

Все началось с нытья. Ей резко перестала нравится моя работа. Я перестал вливаться в их с отцом систему бизнеса. Думал поймет, мы же обговаривали, что учебу и работу не брошу. Это моё! Кивала. Соглашалась. Потом началось. Если любишь, брось. Если хочешь меня – жертвуй. Если нам суждено остаться вместе, то будет лишь так и никак иначе.

Фильтр плавится, жжет. Воняет паленая кожа. Все равно … Затираю окурок между пальцами, растираю в пыль. Разве это больно? Нет. Нет …

Не больно тренироваться. Не больно преодолевая себя делать почти невозможное. Не больно любые физические нагрузки. Там главное терпелка и холодная голова. Ну и желание победить, преодолеть. Боль – это по-другому.

- Какая гадость.

Доносится шепот рядом. Падает железка, хлопает и Маша с досадой шикает. Ударилась?

- М-м-м.

Точно. Приложилась.

Встаю. За углом прямо на траве сидит Маша. Подсвечивая телефоном, разглядывает нанесенный ущерб.

- Дай гляну, – сажусь рядом.

Грубовато тяну предплечье на себя. Она ойкает и шипит.

- Нормально все.

- Разобралась бы без тебя, – собирает ткань в гармошку. – Не сидится с ними? Я не ждала никого.

- Мгм, – заваливаюсь рядом. – Я понял.

- Ну, – пьяненько толкает. – Или отсюда тогда.

Сучья луна выходит из-за туч. Машкины волосы ореолом отсвечивают на плечах. Светится, как ангел. С усилием моргаю. Ангел? Ни хера она не ангел. Такая же как все. Будущая Майкова …

Ухмыляюсь.

- Смешно?

- Ага.

Вытягиваю сигарету. Уже не лезет, но важно занять себя. Курю. Все равно курю. Бросить бы уже надо, дыхалка ни к черту. Сам же за сиги своих гоняю. Такие двойные стандарты. Как и вся моя жизнь. Усмехаюсь зло. Живу, как … Короче, неправильно живу.

- Маш.

- Что тебе?

- Ты счастлива с ним?

Молчит. Сопит только.

Прикрываю глаза. Пока ответ жду, кровь по венам ревет. Ровно через двадцать секунд до башки долетает. Меня рвет на части. Трескается что-то внутри.

Необъяснимо. Все плывет.

- Да.

- Не верю.

- Какое тебе дело, Даня?

Так говорит …

Теми интонациями. Как будто мы не через время встретились, а сидим в том самом прошлом измерении. Сглатываю. Пиздецкое дежавю. Убивающее.

С трудом моргаю. Тушу об землю огонек. Вдавливаю в почву. Ком в горле никак не проходит. Он мигрирует туда-сюда, катается затяжно и липко.

15. Кто разрешил?

Рот Суворова нагло впиваются в мой. От неожиданности цепенею.

В голову шумит вино, смешивается с яркими болючими ощущениями. Настолько обескуражена и прибита, что не могу отстраниться, как бы не старалась. Поднимается изнутри обожженое, пришибленное, оно ширится и неумолимо растет.

Хочу оттолкнуть, расцарапать. Заорать в конце концов. Все в пустую. Оцепенела.

Даня будто чувствует, не напирает. Он осторожно пробивает предел. Язык почти не шевелится, я в огненном влажном плену. Забыла, как это … когда вот так. С первого контакта плывешь, плавишься. Не успеваю реагировать, голова кругом, я словно в другой Вселенной.

Суворов отстраняется, тяжело дышит с хрипами. Придя в себя, подаюсь сразу же назад, но ладонь Дани снова хватает за затылок и сгребая выбившиеся волосы притягивает назад.

Мы не целуемся.

Лоб в лоб. Губы плавно трутся друг о друга, лишь на миг в убегающих, но емких мгновениях застывая. Скользим дальше, проживая предыдущее соприкосновение. Как же все это неправильно. Мы не должны. Мы враги. Он мой враг. Вот неоспоримая истина, так почему она рушится!

- Стой, – упираюсь ладонями в грудь.

Машет головой, почти протирая лоб, так крепко впечатывается.

- Мы не должны.

- Почему? – еле слышно.

- Прошлое не вернуть.

- Зачем возвращать?

- Хм … Да … Ты прав.

Скользит по щеке, подбородку и снова по воспаленному рту. Каждый миг – заражающая инфекция. Где потом брать вакцину против воспаления, а? Не отстраняюсь пока. Пусть я идиотка. Да я она и есть. Но! Я хочу чуть-чуть погладиться еще. Потом все, больше не подпущу.

Пока немного выпила. Пока мы вот так сидим. Пока все так. Завтра будет новый день. Завтра все-все пропадет и исчезнет. Я не сделаю больше не единого шага. Я причиню ему боль. А сейчас пусть. Пусть.

Тепло разносит по телу удушающую волну. Голова перестает соображать. Знаю … Знаю …

Обхватываю лицо Дани, сама впиваюсь болезненным поцелуем, кусаю губы, всовываю язык. Тяну короткие волосы на затылке, скручиваю до боли. После секундной заминки переброшенная мощным рывком сижу на коленях у Суворова.

Он так отвечает, что … Господи, такого никогда в жизни не было. Стонет, нетерпеливо ласкает бедра, целует жарко, жадно. Тело закручивает, я умираю. Руки и ноги начинают дрожать, невыносимо хочу продолжения. Ах, представить себе не могла насколько невыносимо.

Даня ласкает поясницу под зипкой. Нетерпеливо и шалеюще нежно. Что-то говорит, не слышу. Как тут слышать, когда мозги сгорели.

- Сниму? – тянет молнию.

Перехватываю пальцы. Не разрешаю. Чувствую улыбку, эротичный рык, дрожу, когда впивается в шею. О, Боже … Боже …

Надо прекратить пока не поздно. Хватит, все уже слишком.

В последний раз схлестываюсь в одуряющей схватке, преодолевая сопротивление соскальзываю с колен. Тяжело дыша, отхожу.

Все. Хватит. Нет-нет-нет. Лихорадочно поправляю одежду, отряхиваюсь. Нет-нет-нет!

- Ты куда? – обезумевшими глазами, смотрит.

- Дань, ты думал, что мы сейчас переспим? – злясь на себя, собираю волосы в хвост.

Мое тело говорит, вернись дура. У тебя секса путевого уже сто лет не было, сколько можно догоняться в постели. Возьми свое, получи разрядку и уходи. Используй его, ведь его жене было не стыдно трахаться с чужим тогда еще парнем. Отомсти Юле! Давай же. Как она тебе больно делала, и ты тоже сделай.

Нет. Н-нет. Не стану. Дрожа, пячусь дальше. Я не она. Я не такая!

- Иди сюда, – Суворов встает, тянет руку.

Машу головой. Отхожу. Упираюсь в попавшее на пути толстое дерево. Суворов не останавливается. С тревогой слежу, как приближается. Даня как зверь. Он как хищник. Только всклокоченный, из спячки поднятый, злой и голодный. Медведь-шатун.

Ему надо кого-то сожрать, я нечаянно подразнила.

Суворов как оборотень. Все дыбом стоит. Плечи угрожающе пригнуты, еле заметно, но я же вижу. Верхняя губа чуть задрана, поблескивают белые зубы. Глаза темные, почти черные. Точно оборотень! Чертово вино!

Стягивает толстовку, бросает на землю. Тонкая майка обтягивает, как вторая кожа. Кожа блестит, видна каждая мышца. Идеальный убийца. Опасный, непредсказуемый. Я же знаю каким он стал тут. Точнее, знала, увидеть вживую пришлось лишь теперь. Не ошиблась.

Ствол впивается в спину. Зипка на пояснице задирается, неровная кора царапает кожу. Встаю на носочки, пытаясь убрать занозы. Суворов все ближе. Терпкий аромат забивает целиком, вдохнуть чистый кислород становится проблемой.

- Даня, не подходи, – выставляю руку вперед.

Он напарывается на согнутые ногти. Под ладонь попадается неистово колотящееся сердце. Бахает, как молот. На рефлексах сжимаю пальцы, загребаю кожу. Молотит быстро и сильно.

- Руку … Убрала …

- Н-нет.

Больно бьет по запястью. Рука отлетает, как чужая, а потом кора сильнее впивается. Хватает подбородок, задирает вверх, успеваю выдохнуть ругательство, последние звуки тонут во рту врага.

16. Личный состав.

- Поедешь ты, – прибивает инфой Зверев.

Киваю. Тут не поспоришь. Приказ. Обсуждать не имею права.

Хотя внутри протестую. Только приехал. Я путем не выдохнул еще.

- Рожу не вороти. Весь личный состав едет. От вахтера до мотора.

- Есть.

- Переподготовка. Несколько групп будет. Ты забираешь своих. Машков вышку. Колобаев остальных. Всего три группы. Сдача нормативов.

- Их зачем?

- Не обсуждать, – гавкает Зверев. Смягчившись, добавляет. – Разнарядка пришла. Проверка личного. Всего, блядь!

Вон оно что. Тогда вопросов больше имею.

- Понял. Разрешите идти?

- Разрешаю.

Почти ухожу, как Зверь тормозит.

- Батю видел?

- Нет. Должен приехать?

- Иди, – отмахивается, зарываясь в канцелярию. Слышу мат и недовольство. В спину летит. – Заебали бумажками. Придумают херню, а ты отдувайся.

Ну да. Бывает у нас такое. Проверка личного и вся последующая байда. В прошлом всегда по легкому продуктивному обходились, а сейчас завернули по полной как бы выразится ... Делать нам больше не хрен, как заниматься тупой профанацией. А это она и есть. Пришла внезапная смена на верх, и кто-то очень сильно озаботился великими переменами и докладами «буду сказать по бумажке, где красивше». Собственно, из этого и вышла залупа на сборах. Мне велено молчать теперь. Што ш! Приказы не обсуждаются.

Пью воду, дышу. После вчерашнего башка раскалывается. Надо подвязывать бухать. Не то, что прям заливаюсь, но немного есть в последнее время. Вот и вчера намахнул так, что сегодня не фонтан.

Но я не жалею.

Ни капли.

Даже когда в глаза жене смотрел ничего не испытывал. На губах продолжало гореть. От нее. От Маши. Наваждение. Верил бы в потустороннее, топил бы, что Машка русалка. Затягивает … Ааа, твою мать! Ведет и валяет. Трескуче рвусь на ленты.

Юлька в упор ни хрена не замечает. Все утро трещала, как отец взял в фирму нового перспективного спеца, который вот-вот должен сделать нечто охуетительное для благосостояния. Собственно, с ним встреча была запланирована в ресторане, куда моя жена так быстро мотанула с шашлыков Майкова. Такие дела. Ну резон есть, я ж ни хера в их накладных и поставках не секу. Неинтересно.

- Иван! – гневный голос приглушенно раздается совсем рядом. – Мне сколько раз говорить?

- Возьмите, – слышу отсюда как тянет лыбу. – Не мог не купить. Цветы такие же прекрасные, как и Вы, Маша.

- Так, – стук и тяжесть падает. – Ни в какие ворота.

- Маш! Я настойчивый!

Он очленел?

Машков друг, но куда нарывается. Могу и всечь. Я на грани уже. Держусь волшебством.

Выворачиваюсь навстречу, сразу снимаю кадр. Бордовая злая Маша и нагло загораживающий дорогу Ванька. В голову фонтаном поднимается кровь.

Сшибаю плечом Машкова. Молча припираю к стене, киваю ей – иди. Маша бросает цветы и сердито стучит каблуками. Залипаем оба на ноги мелькающие в разрезе юбки. Ошалело ссекаемся взглядами. Очухиваюсь первым. Смаргиваю дурман.

- Вон че, – тянет Машков. Высвобождается из-под удушающего и присвистывает. – Сразу надо говорить, Дан.

Застываю. Сую руки в карманы и вызывающе рыкаю.

- Говорить нечего.

- М-да? – скептически хмыкает. – Я так и понял.

- Заткнись. Все не то.

- И не это. ДМБ помнишь? Это вам не это. Так и ты.

- Завались, Машков.

- Я завалюсь. На мой век баб хватит, но ты тоже глаза завяжи и таблы успокаивающие попей. Иди у Людки-медички возьми. А то на ебанутого похож, – стебет.

- Что несешь? – взрываюсь.

- Во! – искренне смеется, подкалывает. – О чем и говорил. Штырит от нее?

Ничего не отвечаю. Разворачиваюсь и ухожу. Пошел на хрен, придурок.

Занимаюсь привычной рутиной. Отвечаю, распоряжаюсь и планирую. Разговор с Машковым обнуляет день. За два часа до конца все бросаю, иду в зал. Нагружаюсь по полной. До отключки тренируюсь. Знаю, что аукнется, но в перчатках сейчас спасение. Выматываюсь на все сто.

Падаю на пол, тупо наблюдаю как над лицом раскачивается груша. Скрипящая петля проедает мозг, пилит.

Он прав? Я что снова залипаю? Закрываю глаза.

Сглатываю. Вспоминаю ощущения прикосновения. Это пиздец как вставляет. Проваливаюсь в бездну, жадно ловлю вспыхивающие мгновения. А-а-а … Бред какой-то. Переворачиваюсь на живот, с маху вколачиваю кулаки в пол.

Кончится это или нет?

17. Не хотела подслушивать.

- Я не понимаю зачем всем туда ехать?

Злюсь. Я не планировала куда-то с маху вот так. Раздраженно складываю вещи в рюкзак. Сережа мягко обнимает за плечи.

- Успокойся, Маша. Приказ. Мне тут пошептали, – таинственно понижает голос, – пришел новый человек. Взялся за личный состав. Типа, бездари, слабаки, нужно чтобы каждый бойцом был от начальника до швабры.

- Это бред! – возмущаюсь.

- Приказ, Маш. Что мы можем поделать. Некоторые подразделения не тронут, работать же кто-то должен. А наше, как специализированное попало под замес. Да недолго, что расстраиваться?

- Ничего, – равнодушно роняю. Конечно, ничего, если бы не поездка к Даниэле. Сцепляю зубы, терплю. – Надо так надо.

- Нет, я согласен, – пожимает плечами, – смешно. Но с начальством не поспоришь. Представляю как там Суворов и Зверев возмущались.

При фамилии вздрагиваю.

- Суворов?

- Да, – трамбует вещи, – генерал. Наслышан о его характере. Как его не поперли еще не знаю. Революционер. Не умеет совершенно приспосабливаться.

- А ты умеешь? – вдруг становится обидно за дядь Сашу.

- Маша, – укоризненно смотрит. – Я думаю о нашем будущем.

- Прости, – опускаю глаза.

- Принесу тебе чай. Как ты любишь.

Расправив плечи, уходит. Пялюсь в спину. Его хоть чем-то противоестественным можно вывести? Интересно. сколько Майков еще выдержит. У нас секс раз в месяц, мы спим в разных спальнях. Его по-настоящему устраивает? Меня да, а его? И ни слова, ни намека. Все терпит. Зачем? Стараюсь вопросов себе задавать меньше, но задаю.

Не хочу никакой чай. Не лезет.

Благо хоть одно – нас будет подтягивать Колобаев. Возможно меньше буду соприкасаться с Суворовым. Иначе выгонят с позором из структуры, а мне не хотелось бы. Заплетаю волосы в тугую косу. Одеваюсь. Дотрамбовываю последние вещи. Вроде все.

Пара минут уходит на разговор с мамой. Обрисовываю ситуацию. Она показывает спящую дочурку. Сердце сжимается. Я так по ней скучаю. Чертова неделя вылетает в пробку, не смогу поехать на выходные. Хуже всего, что на базе не будет связи. База не секретная и к сотрудникам доступ есть, если что даст знать как-то. Надеюсь, что все обойдется. С тревогой разглядываю Даниэлу.

- Мам, она бледненькая.

- Ой, Маша, – горестно качает головой. – Немножко простудилась. Влезла в лужу. Дождь такой холодный был, не усмотрела. Сапожки залила. Я лечу. Не волнуйся. Стараюсь предотвратить. Ей уже лучше.

Строго наказываю, чтобы связалась со мной через папу, вдруг что. Я тогда с ума сойду. Придумаю, как сорваться с базы и трава не расти. Дороже дочери нет ничего. Мама обещает.

- Не волнуйся. У нее даже тридцати семи нет. Внучка бодренькая. Носик вот немного заложило.

Киваю. Все понимаю, а сдержать себя сил нет. Еле успокаиваюсь.

Слышу, как заходит Сережа.

- Маша, пора. Автобусы отходят скоро.

- Да-да. Я готова.

С натяжкой улыбаюсь. Позволяю поцеловать себя в щеку. До отправного пункта доезжаем быстро. Нахожу своих, тепло здороваюсь с Люсей и Олей. Не сказать, что девочки расстроены отъездом, наоборот, довольны. Болтаем ни о чем, их разговоры меня успокаивают.

- Вон наш, – говорит Оля.

Оборачиваюсь.

Идут трое. Суворов, прилипала Машков и злой дядька побритый наголо. Это наш?! Сглатываю ком в горле.

- Что … за Сильвестр Сталлоне из «Неудержимых»? Он кого из нас хочет сделать? Солдат Джейн? Я не готова.

- А-ха-ха, – заливаются девочки. – Зато харизматичный.

- Господи-боже, – бормочу, с круглыми глазами разглядывая инструктора. – Нам конец. Вам не кажется, если мы по сто раз не отожмемся и не подтянемся, он нас расстреляет на месте?

- Меня так точно, – тихо смеется Люся.

Колобаев зыркает. Мы за секунду вытягиваемся и замолкаем. Как кобры мотаемся за дудочкой. Дудочка его взгляд разумеется. Колобаев рассматривает нас, едва кивая, отходит дальше.

- Говорю же, нам конец, – вздыхаю. – Он старый солдат и не знает слов любви.

Заткните меня кто-нибудь. Я переволновалась.

- Минут пять есть еще, – спохватывается Оля. – Я хочу покурить. Пойдем?

Отказываюсь, не курю же. Остаюсь ждать их под раскидистым кустом. Ставлю рюкзак, сажусь прямо на него. Ветки завесой падают, закрывают ото всех. Вот и отсижусь здесь. Прикрываю глаза, думаю о переподготовке.

Дали же зверину. Ой, к нему подойти страшно. Колобаев! Это от слова колобаха? Папа как-то говорил, что это. Веселая затрещина, от которой падают на колени, а то и плашмя сразу. Нет, я не думаю, что он за провинности … Стоп! Маш, ты чего? Куда несет-то? Откуда идиотские мысли? Боже, я придурочная. Официально.

Сбоку шаги. Тяжелые мужские и легкие женские. Голоса нервные. Я узнаю их. Глаза вылетают из орбит. Куда бежать? Останавливаются, вижу носки берц и остроносые туфельки. Если начать вылезать, то попрусь по трещащим веткам. Эээ … Что делать-то?

18. Невменоз.

Впадаю в тихий невменоз. Внешне не запалишь, внутри в фарш. Надо решать проблему. Со службы не уйду, даже если выбор будет непростой. Это моя жизнь. Как бы патетично не звучало, я рожден для комка и балаклавы. Нигде больше себя не вижу.

А вот с Юлей …

Скандалы бесконечные. Что она хочет? Сказал же все, как есть. Прет танком, готова на многое, продавливает торгашеские идеи, жертвуя отношениями. Дальше так продолжаться не может. С приездом Маши все усугубилось. Юльке крышу оторвало. Стала бешеной сукой, а не женой. Собирает всю херню, остановиться не может.

Все реально исправить. Включить тварь и расколошматить все вокруг, прижать жену к ногтю, настоять на своем – без проблем. Я не хочу. Все потому, что грядущий пиздец ярко ощущаю. А он наступит. Не из-за Юльки. Из-за меня. Потому что первый шаг сделан.

Машков стучит в стекло, машет. Поднимаю взгляд. Рядом с нами другой автобус. У окна сидит Маша. Вся красная, злая, потому что придурь не отступает. Как пацан строит ей рожицы. Дебиил. Говорил же.

- Отъебись от нее, Вань.

Вспышка злости едва гасится. В который раз хочу тупо расквасить рожу Машкову. Это не ревность, нет, конечно. Это инстинкт защитить. Защитить мною же истоптанную честь. Что ж меня сегодня в крайности выражений срывает.

- Хватит тебе, – разваливается на сиденье, – хорошая ж девка.

- С первого раза не понимаешь?

- Дан, – ржет, – дай баловнуться. Тебе все равно без вариантов. Ты же женат у нас, – язвит, – а я красавчик. Нравится она мне, – мечтательно тянется, задирая футболку на животе.

Понтярщик. Все и так знают, что там тёрка зачетная.

Простое признание переворачивает кишки. Залипаю на Машу. Сидит, уткнувшись в телефон. Лицо недовольное, даже возмущенное. Красивая.

Прячу разгон под маской покерфейса. За ребрами кипяток шпарит до критичного обваривания.

Аааа, бляяядь. Волочет как …

- Ты бы тормознул, – скриплю, – не надо, Вань.

Машков присвистывает. Скашивает глаза и тянет.

- Уууу. Кто-то влип все-таки. Да? Да? Колись-колись, Дан.

- Заткнись, – отбиваю и вжимаюсь затылком в подголовник. – Приедем разбудишь.

- Ты глянь, – тихо стебется. – Во дела.

Насвистывает что-то.

А у меня перед глазами Маша.

- Зачем ты вернулась, Маш?

- Наладить разрушенную тобой жизнь. Выйти за Сережу. Побыть немного здесь по работе и исчезнуть навсегда снова.

- Да? Ты думаешь теперь получится?

Ни хера не получится. Понятия не имею, что буду делать, но однозначно приезд стал своеобразным двигателем внутреннего сгорания наших с Юлей отношений. Он и так тлел, а теперь и вовсе. Мы не живем, мы существуем в виде семьи.

И где Юлька не права? Да. Маша имеет значение.

Большего объяснить себе не могу. Пока так.

От Юли ничего не приходит, кроме сообщения с обвинениями и новым выставлением требований. Дурит. Рвет все канаты, что и так провисли. Дорывает. Не могу сейчас рубануть и свалить в закат. Не могу просто потому, что чувствую вину – Маша.

Я же просил жену. Наступив на глотку и характер, пытался спасти брак до приезда причины скоростного развала. Зачем делал? Это другой вопрос. Может и не надо было. Только брак спасают двое. В моем случае – ноль/пять.

Короче! Треснуло намного раньше. Все!

- Дан, заснул? – толкает Машков в бок. – Выгружаемся.

Топчемся долго. Собираем шмот, распределяемся. В автобусе девочек неразбериха. Запутались в сумках. Молча подхожу и отодвигаю баулы. Достаю Оле, Люське. Хватают отходят в сторону, щебечут на разные лады. Самый дальний рюкзак Машин. Вытаскиваю.

- Майков твой где?

Интересуюсь, хотя уже в курсе. Придурок, бросил невесту и свалил уже. Кланяться рванул. Вот же сучья продажная натура. Оригинальный куплетист, че сказать.

Маша берет вещи, перекидывает за спину.

- Ушел. Спасибо, что помог.

- Мгм, – отражаю бесцветно. – Донести?

- Сама справлюсь.

Собирается уходить. О, не, пока погодить надо. Не пора еще. Незаметно оглядываюсь. Все почти разошлись. Хватаю Машу, прячу за автобус. Она возмущенно выдергивает локоть.

- Что такое?

Коса у нее … Красивая, тугая. Прядки крошечные выбились. Невыносимо хочется дотронуться.

- Я по поводу вечера.

- Не надо ничего говорить, Даня. Не было ничего, – стынет голосом.

- Да? – от холодной стены начинает сильнее морозить. Все время взрывает, как рядом с белокурой мегерой оказываюсь. Понятия не имею какого затащил ее, ведь ничего подобного не планировал. Опираюсь ладонью, замыкая захват. – Тогда хорошо.

Ничего так ничего. Может так и лучше будет для нас.

Маша поднимает рюкзак повыше. Нервно вздрагивает крыльями носа.

19. Прицел сбит.

В столовой прохожу мимо Суворова. Делаю вид, что его не знаю. Широко улыбаюсь Сереже, он машет из угла зала. Поднос с едой становится вдруг тяжелым. Зачем Даня так пялится? Ведь вижу, как бешу его и от этого сама бешусь еще больше. Взгляды такие странные, будто должна ему от заката до рассвета. Пустые, холодные и пренебрежительные. Бесит!

Идея потерпеть присутствие друг друга на одной территории теперь не кажется такой уж занимательной. Можно было к Майкову просто приезжать, черт дернул пойти на работу. Но деньги-то нужны. Куда я без них? Одна сплошная засада кругом. Гадство.

- Не проголодалась? – удивляется Сергей, разглядывая скудное содержимое моего подноса.

- Что-то не хочется.

Начинается треп ни о чем. Отвечаю рассеянно, вяло ковыряясь в тарелке. Не вкусно. Точнее, вкусно, еда не лезет.

- Маш, надо кушать.

Ненавижу слово «кушать». Бесит! Натянуто улыбаюсь, загребаю ложку каши, съедаю. Вот! Я ем! Доволен?

- Мгм.

- Что у вас по плану? – не унимается.

Майков как всегда на позитиве. Брызжет во все стороны. Надо же какой жизнерадостный. Двадцать четыре на семь лыбится. А я ярко выраженный токс.

- Стрельбы, – цежу.

Сергей понимает, что разговаривать не хочу. Понимающе кивает, больше не лезет с разговорами. Торопливо доедает, прощается. Его посылают за территорию базы, встретить важного генерала. К стыду, облегченно вздыхаю, когда уходит. Хочу побыть одна. Достало все.

Поднимаю взгляд и в упор сталкиваюсь с глазами Суворова.

Издевается?

Долго прессовать будет?

Из-за упрямства таращусь в ответ. Вызывающе мечу недовольство. Всем видом показываю, как мне неприятно внимание. А оно неприятно? Оой, вай ме! Идиотина … Мало тебе было, да?

Есть окончательно становится противно, сгребаю поднос, тащу в окошко. Вылетаю из столовой, сажусь на гнутые перекладины, жду Олю и Люсю. Они там тоже вроде доедали. Вот я клянусь - отныне никакой провокации. Пусть лупиться сколько хочет. Не мое дело. У меня есть же цель? Вот и иди туда, Маша, не сворачивая ни-ку-да.

- Готова? – зовут девчонки.

Иду к ним.

- Маш, знаешь, как нам повезло? – радуется Оля. – Стрельбу Суворову будем сдавать. Не нашему Рэмбо. Хоть не так страшно.

- М-да, – бормочу, – очень.

Радуются. А я нет. Вот ни капли.

Плетусь за девочками на занятия. Сбиваемся в группу. Многие друг друга знают, я не многих. Новенькая. Держусь немного в стороне, больше слушаю, чем говорю. Все ровные, лишь одна выделяется. Жгучая брюнетка. Яркая, фигуристая. Всячески демонстрирует свое превосходство. Не нравится, как на меня смотрит. Снисходительно. Вида не показываю, но бесит знатно.

Может таблы какие надо начать хлебать. Вокруг один негатив вижу.

- Не толпимся, – раздается голос Суворова. – Проходим.

Брюнетку подстегивает появление Дани. Даже пухлые губы размыкаются. Не стыдно, так нализывать их? В спине застывает кол, прохожу мимо. Это вообще меня не касается. Сколько тут воздыхательниц и пошли они все! Я тут не для этого.

- Здравия желаю, товарищ капитан, – задыхаясь.

- Привет, Кира.

О как! Не по инструкции. Вот так запросто.

Прибавляю шаг. Плевать хотела на ужимки. Злюсь на себя за реакцию, проклинаю за то, что сразу же записала во враги незнакомую Киру. Чтоб их всех.

Подхожу к столу, беру в руки пистолет.

- Без команды ничего не трогаем, – мимо идет Суворов.

Мысленно прицеливаюсь ему в … задницу. То есть не прицеливаюсь, конечно. Стреляю. Солью. Жаль, что лишь в мыслях. Чтоб тебе потом в тазике захлебнуться, зад свой отмачивая. Киры тут у него. Проститутка накачанная. Рисуется в майке и спущенной балаклаве. Пижон забронзовелый.

Недовольно свожу брови. Копаюсь на столе. Перекладываю вещи.

Суворов стоит как статуя. Красиво отлитая, рельефная статуя, которой фантастически идет комок. Читает небольшую лекцию. Я слушаю внимательно, пытаясь не отвлекаться, но раздающиеся вздохи восхищения дезориентируют. Они не знают, что Суворов женат? Быстро снимаю картинку, ты посмотри, слюни по коленки. Одни Люся и Оля внимают также, как я.

Слушаю дальше. Решаю, что личное дело каждой по ком с ума сходить. Я сюда совершенно по иным целям приехала. Это работа. Не более.

В процессе увлекаюсь. Меня поражает больше всего не рассказ о пистолете и как надо стрелять. Я это знаю. Папа научил. Суворов абсолютно другой. Он спокойный, уверенный и максимально серьезный. Голос, манера держать себя, непокобелимость. То есть непоколебимость, конечно же.

Куда нервозность и взвинченность делась? Все растворилось. Передо мной чистый альфач. В смысле перед нами. То есть чистый профи, выглядящий, как альфач. Да провались все! Все всё поняли? Вот.

Разбираем и собираем стволы. Все отработано до автоматизма. У меня. У других не смотрю. По инструкции положено оружием владеть, значит надо стараться.

20. На соточку.

Группа, выполнив задание, отходит назад. Маячит лишь навязчивая Кира. Больная, что ли? Задолбала уже. Каждый раз одно и тоже. Грубить в открытую не хочу, все же она девушка. Но навязчивость стала доставать. Все перепробовал, реально осталось последнее – послать в открытую. Маньячка озабоченная.

Мне срать на Киру. Все, что имеет значение сейчас прижато к телу.

Изгиб идеален, попадание на соточку. Ложиться как надо, каждая точка совпадает. Скашиваю вниз, ремень оттопырился, зеленая футболка на спине задралась. Ямочки на пояснице как были, так и остались. А, собственно, куда они денутся.

- Стреляй.

Отдача оружия проходит через тело. Ее и мое. Каждый выстрел - толчок. Каждый толчок -импульс. Каждый импульс - порыв. Каждый порыв – микро возвратно-поступательный движ.

Сжимаю крепче.

Маать ... вашу мать …

- Руки убрал, – шепчет через плечо.

Медленно опускаю. По загривку льются мурашки. Разминаю шею, сгоняю мурахи. Через мышцы льется ток. Напряжение ширится и едва-едва не выходит за обусловленное поле. Нет уже никаких рамок, есть условно сдерживающая призрачная черта. Да и та уже стирается.

- Не обольщайся. Присед неверный.

Разгоняю марево. Иначе ничем хорошим не закончится, отвечаю. Своим телом перестаю владеть. Руки сами тянутся к дрожащим бердам. То и дело касаюсь, типа поправляю стойку. Маша идеально стоит. И я, сука, тоже стою идеально.

- Поэтому все еще держишь?

Да. Держу. Грубовато выпрямляю локоть, рычу.

- Ты больше не будешь стрелять?

- Норма.

Ничего такого. Сделает еще раз. Показываю, что нужна перезарядка.

- Можно взять сверх. Улучшить навык не помешает.

- В другой раз. У тебя очередь скопилась.

Намекает на Киру. Навязчивая дама так никуда и не ушла. Не дура?

- Кира, занимай третью мишень, – нейтрально бросаю через плечо.

Та недовольно шагает, из-за столба ее не видно. Слышу, как психовано начинает работать. Убрать бы ее, профнепригодна. Всякой херней занимается, не делом.

- Еще раз, – смотрю в глаза Маше.

- Не перебор?

- В самый раз.

Перезаряжает. Снова укладываю бедра на свои. Держу крепко. Пока Маша стреляет, втыкаюсь носом в затылок, дышу. Это сильнее меня. Намного. Что делаю? Вопрос из головы не идет. Как прежде ответить себе не могу.

Не сбивается. Даже не дергается.

Еще к себе. Ближе. Прикасаюсь к изгибу шеи губами. Веду по коже, дрожь никуда не девается. Еще гуще обсыпает. И ее и меня. Стреляет. Не сбивается.

Кроет так, что в глазах красные круги. В ошалелом мареве медленно перемещаю горящую ладонь на живот, вжимаю. Попадаю большим пальцем за ремень. Стреляет. Не останавливаясь. Даже в лице не меняется. Лишь на шее одурело бьется венка.

Венка и грудь вздымается. Она так вздымается, что ткань натягивается, обрисовывая красивущие дыньки. Они пиздецки красивые. Если я сейчас не прекращу развивать и без того бурную фантазию, тут пожарище негасимое начнется.

Бью по кнопке. Мишень ползет ближе. Засекаю, что почти все пули в центр или рядом.

- Отличный результат.

Разворачиваю. Глаза в глаза.

Что сказать, когда сам не понимаю, что творю.

- Маш, – зову.

Растягиваю пальцем губы, сглатываю. Я их очень хочу. Очень.

- Не стыдно? – серьезно смотрит. – Ты же женат.

Усмехаюсь про себя. Моя жена давно замужем за кем угодно, но не за мной. Сказать нечего, вообще по нулям. Все мысли Машей заняты. Молча прижимаюсь лбом. Трусь. Нежно глажусь.

- Маш … Я ни хера не герой, знаю.

Берет за запястья. С силой сжимает. Вижу, как губы кусает. Жмурится. Ее, как и меня переполняет нахлынувшее прошлое. Впивается ногтями в кожу, царапает.

- Дань … Зря …

- Мария! Мария! Ты где?

Ебаный Майков! Принесло же тебя. Маша отшатывается, прижимает палец к губам и быстро убегает.

Надо свалить пока не поздно. Выдохнуть. Маячить по базе с дубиной в штанах – зашквар.

21. Очередная ложь.

- Я тебя везде ищу, – чуть ли не впервые смотрит недовольно. – Ты не отвечаешь.

Пожимаю плечами.

- Что ты хочешь, Сереж, здесь связь глушится.

Молча берет за руку и ведет на улицу. Накидываю штормовку. Там все еще прохладно. Погода меняется как козыри в карточной колоде, не знаешь, что когда выпадет. Лотерея.

Меньше всего хочется сейчас что-то говорить. Можно мне в подполье пересидеть? Я так запуталась. Сил больше нет. Даня еще без конца дров в потухающий костер подкидывает. Нельзя так! Нельзя. Зачем прижимается, зачееем?

Не буду я с ним спать.

Позади раздается томный голос Киры. Дура неугомонная. Дан отвечает с металлом в голосе. Кадрит его, невооруженным взглядом видно. Вся наизнанку. Мне данный факт неприятен, а должно быть все равно.

Неосознанно провожу руками по бедрам. Долбанный полуприсед. Сама бы справилась, нечего подходить и трогать, где запрещено. Суворову срывает голову, я знаю, как это происходит. В нашем случае яркой чертой положено начало оглушительному концу. Но поддаваться не собираюсь. Мантра на каждый день – он чужой.

Не знаю, что заставит изменить мнение. Нет такого. Нет же? Вот и …

- Мне больно, Сереж! – выдергиваю пальцы.

- Паагаварррим!

Затаскивает за раскидистый куст. Здесь меньше дует.

Майков крайне раздражен. Удивительно. Не то, что я пугаюсь неоднозначной реакции, нет, конечно. Мне все равно. Просто интересно.

- Ну? И? – неумело прищуривается.

И также неумело закуривает. Зачем он? Ведь не курит же.

- Выплюнь сигарету, – морщусь.

- Да ты что! – глубоко затягивается, тут же начинает кашлять.

А я говорила. Курить не его. С упрямством осла смолит табак.

Если еще и дым попытается также выдохнуть, то это вообще клиника. Раскрывает губы, пытается укутать себя в облако и снова кашляет. Ясно. Вздыхаю с досадой. Нет ничего хуже неумелого пародирования.

- В чем дело, м?

- Может сама объяснишь?

- Что именно?

- А с чего ты, Маша, все время с Суворовым оказываешься?

Оу, все ясно. Ревность проснулась. Закатываю глаза. Вопрос неуместный и Майков в курсе. Я не выбираю здесь людей, что будут рядом.

- Он мой инструктор. Разве не так? По стрельбе в частности.

- Твой инструктор Колобаев!

Скрещиваю руки. Отшагиваю назад, потому что Сергей наступает. Занимаю оборонительную позицию.

- Я что одна у Суворова сейчас? Вся группа. Вся!

- Я разберусь с этим.

Немного пафосно звучит. Вот зачем он? Раздраженно срываю травинку, сую в рот. Жую с остервенелым старанием. Перебор же. Ничего Сережа не сможет изменить, мощности не хватит. Для чего пушистить павлиний хвост.

- Ооо, попробуй.

Он меня не слушает. Нахраписто интервьюирует дальше.

- Борьба тоже с ним?

- Да. Это не моя прихоть. Остальное Колобаев. Это все?

- Нет! – выбрасывает окурок. – Маша, – предупреждающе. – Не дури.

Знаю-знаю. У нас все серьезно. Семья, дети и все остальное. На это же я подписалась?

- Прекрати. Не нужно себе что-то надумывать лишнее.

- Ты думаешь не вижу, как пялится на тебя? – срывается на злой шепот.

Смеюсь. Но смех мой отвратительно дешево звучит. Я звучу как плохая актриса из периферийного театра. Пытаюсь скрыть истинные чувства. Хотя Майков прав по всем статьям. Даня пялится.

- Прекрати. Если вся претензия в этом, я пойду. Опаздывать нельзя.

- Маш, я поговорю с ним.

Спину жаром обсыпает, но повлиять на желание Сережи разговаривать с Суворовым вряд ли смогу.

- Как хочешь.

- Поцелуй меня, – вдруг требует. Непонимающе хлопаю ресницами. И вдруг слышу, как за спиной хрустит насыпь. Мне не надо оборачиваться чтобы понять, кто там. Прикрываю глаза и целую Майкова в щеку. Он недовольно бурчит, приближаясь впечатывается в губы, пытается протолкнуть язык. Не размыкаю рот. Не потому, что не желаю целовать, хотя и это тоже. Ненавижу демонстрацию! Что кому надо доказать, м? Терпеть не могу такое. Легонько отталкиваю. – Ну в чем дело? – с раздражением.

- Ты знаешь в чем! – парирую. – Не надо терять самообладание.

- Я теряю тебя!

- Не придумывай, – устало отражаю.

Насыпь за спиной прекращает хрустеть. Майков недовольно хмурится.

- Маш, а почему ты не говоришь мне кто отец твоей дочки.

Вздрагиваю, как лошадь, которую внезапно огрели кнутом по спине. Это запретная территория. Я аж сгибаюсь, готовясь защищать границы доступа.

- Что изменит информация об отце? – холодею голосом и взглядом.

22. Кислота.

Ночь не может быть спокойной. Юля вошла в раж. Мало убойного дня, вечером осталось меня доебать по полной программе и можно спать. Или не спать.

Вытираю полотенцем лицо. Туплю в пол. Хочется заорать, можно оставить в покое или нет. Отвалите от меня все! Но я терплю насколько хватает сил.

- Не смешно, Юль.

- Так не смеюсь. Ты можешь впервые в жизни отнестись к моим делам серьезно?

Тихо бьюсь затылком о стену. Конечно, могу. У меня же нет других забот. Я вообще на базу отдохнуть приехал.

- Короче. Поступай как знаешь.

Достаю одной рукой сигу. Толкаю раму. Закуриваю. Голос жены становится глуше. Как всегда начинает уносить.

- Я и поступаю. Все ведь ради нас, Даня.

- Нет нас, – глухо роняю. – Уже давно нет.

- Что ты такое говоришь? – теряется. – Как это нет? Я тебя люблю, Даня.

Слова …

Гандон. Знаю, что гандон. Слова любви утратили сакральный смысл и ценность. И были ли они, не знаю. Поэтому из уст Юльки признания звучат неискренне, а обыденно. Будто очередной ценник зачитывает в накладной. Не обвиняю нисколько. Так бывает, что остается пепелище. Я сам в самом центре стою.

- Юууль … Прекрати! Ты хочешь откровенно?

Тяну звуки, как пересохшую резину. Трескается все.

- Разве до этого у нас было не так?

- Не-а. Притворство одно. Не отрицай.

Дым кольцами в потолок. Еще кольцо. Еще. Расплывается …

- Глупости какие.

- Мы чужие. Разве нет?

- Да почему? – выходит из себя, кричит.

Мне не хочется пояснять. Без толку. И смысл, если жена тоже все понимает, но из-за упрямства продолжает держать полусгнившую нить соединения.

- Потому. Я думаю, что нам лучше развестись.

Не первый разговор об этом. Ничего удивительного.

- Из-за твари этой? – срывается.

Обзывательство царапают. Да, блядь. Даже если бы Маши не было вовсе. Вот отвечаю, на данном этапе появилась бы другая. План по вынужденному спасению семьи терпит окончательное фиаско.

- Нет, – затягиваюсь глубоко насколько позволяют легкие.

- А то я не знаю! Стоило лишь появиться ей и все под откос. Ты не забыл юношескую любовь? – фыркает, а сама даже на секунду не прекращает втирать крем в лицо. Такие у нас отношения. – Смешно … У тебя может сохранилось чувство? – орет, как бешеная, хватаясь за очередную банку. – Тебя как подманили!

- Никто не манил. Хватит истерить. Это не первый разговор о том, чтобы развестись.

- Не первый. Разве имеет значение? Всего лишь очередной кризис.

- Что-то дохуя у нас кризисов!

Меня тоже взрывает. С силой хлопаю рамой. Она дребезжит, гулко отскакивает. Любимая отговорка про ебаный кризис. Их за последнее время не сосчитать.

- Такова жизнь, Даня. Все как-то справляются. У нас все хорошо. У нас секс, у нас быт и у нас будущее.

- На сексе будущее не строится, Юль. И на быте тоже.

Кому как не нам знать, что ебля ни залог ничего. Теперь в курсе. Оба в курсе.

- Давно философом стал? На чем строится тогда?

- На душе, наверное. Я пытаюсь быть откровенным. Зацени.

И это правда. В основном отмораживаюсь, соглашаюсь, делая свое. Но сейчас важно подвести все к единому знаменателю. Может станет легче. Отрубить бы все к черту и пережить, переболеть. Загребло меня. В доску! Да и Юльку тоже. Просто она не признается.

- Вот как ты заговорил! У нас нет души в браке?

- Нет. Давно уже нет. А была ли она вообще?

- Нууу … была.

- Ебля у нас была. Дикая и лютая. Потом твои ларьки с папой на горизонте засияли. Это по-честному, если хочешь услышать неприятную правду.

- Ах, ты и сволочь, Суворов.

Даже не кричит больше. Ни злости в голосе, ни бесива.

- Сволочь, – соглашаюсь. – Но я прав.

Молчит.

- Даниил, мне очень нужно ехать.

Тема разговора меняется. Все – зачем звонила. Настает очередь. Могла бы и сразу начать, а не впаривать херню про брак.

- Поезжай. Я не держу.

- А я знаю! Теперь знаю. Но и ты знай, если поведешься на фифу наивную, то хорошего ничего не будет. Ты, Даня, обожаешь таких как я. Я сколько раз проверяла. Думаешь зря так выряжалась и провоцировала мужиков? И все ради того, чтобы ты ревновал. И ты ревновал! Я скучаю по тем временам, понимаешь? Забыл, как мы трахались после? Забыл?

- Прекрати.

Мне не по себе, что велся на провокации. Так бывает, что люди взрослеют и переосмысливают. Одно дело махать кувалдами в девятнадцать-двадцать, но теперь не с руки. Должна понимать или застыла в клубешниках еще по ощущениям.

23. Час расплаты.

Не верю ушам своим. Майков одурел? Зачем такие методы? Прижимаю ухо к двери. Глухой обрывчатый голос, но понять можно. Сергей хочет утопить Суворова. Начинает нещадно трясти. Мало того, что день убойный, так еще и вечер не лучше.

Из разговора понимаю, что Даня во что-то вляпался.

Характер дурной … Нарушение инструкций … Неуправляемый ... Не способен контролировать эмоции … Жесть. Какая жесть.

Съезжаю на пол. Пот пробивает.

Бога ради. Что Сережа несет. Ведь все не так. Учитывая работу Дана, его заслуги, разве можно собирать всю дурацкую собируху, лить грязь. Разбирает зло. Кому как не Сергею понимать, где можно сорваться?

Даже если что-то было, про Суворова здесь реально легенды ходят. Уж наслышана. А кратковременную нестабильность его никто не замечает, Дан просто мрачный и свирепый на людях. Но я-то понимаю откуда ветер дует. Ведь едва не единственная его уязвимость чувствую.

Майков может нагадить. Я его знаю.

Впервые за время нашего знакомства становится противно. Почему Сережа такой болезненно самолюбивый стал? Все ему не то и не так. Даня поперек горла застрял. Ну нельзя же так. Во имя справедливости – нельзя. Уж если я защищаю, то … При моем-то раскладе вещей!

И наши личные отношения, страсти здесь ни при чем.

Я понимаю, что тронуть по-настоящему Майков не сможет. А вот проверки обеспечить самое то. Это изматывающе. Суворов сейчас немного поломан из-за разборок в семье.

Я еще приехала. Блиин … Может рвануть.

Прижимаюсь дальше к поверхности. Не слышно.

Звучит фамилия того самого «новатора» генерала и если Дана удастся спровоцировать, то геморрой обеспечен. Когда Сергей успел с ним законтачить, не понимаю. Хвастается чем-то. Фууу.

Зачем ты так, Сережа? Болезненно морщусь. Это же противно. Будто сидит в нем маленький тщеславный человечек, подталкивающий на очередные мерзкие гадости. Мечтаешь ты стать высоким чином, обрести статус, так не этим же способом. Нельзя топить своих, даже если они тебе не нравятся.

Ведь Дан раздавит. Я знаю. Я очень знаю. Следила же. Сметет и не заметит не взирая на последствия. Даже если самому потом прилетит по самые помидоры.

Слышу свое имя. Ах, ты поганец. Так решил завоевать, грязным блефом и кознями?

Сию секунду хочу уйти из комнаты с концами. Это не из-за Дани, хотя и из-за него тоже. Что со мной будет, когда стану поперек пути у Майкова. Так же поступит, м? Унизит, сопровождая мелкими кознями? Хочешь бороться, воюй честно.

Расстроенная выползаю на улицу. Сажусь на лавку, сгибаюсь пополам. Тошнит ото всего.

Ой, как бы сбежать. Не могу я больше. Господи, во что ввязалась? Ведь служба не ларек, из которого можно свалить в любую секунду. Тут грести теперь будешь, пока весла не сломаются. Хоть к папке беги и помощи проси. А папа меня предупреждал.

Суворов всего лишь катализатор пробуждающего вулкана в груди Майкова и начинен этот вулкан ни фига не лавой. Противно. К горлу подкатывает.

Не видя, хватаю вибрирующий телефон.

- Машааа, – расстроенно тянет мама.

Подскакиваю с лавки, будто пинка дают. Вся кровь бросается в голову. Долбит со страшной силой – что-то с дочкой.

- Что случилось? – еле-еле выговариваю.

- Даниэла …

Едва не теряю сознание. Хватаюсь за шею, нечем дышать. Цепляюсь рукой за лавку, хриплю.

- Что с ней?

- Заболелааа.

Боже.

Заболела. Заболела!

Все нормально. Жива, а здоровье подлечим. С трудом моргаю. Как же струсила, пару раз вдыхаю и выдыхаю. Настраиваюсь, собираюсь в кучу. Испугалась. Господи, как же испугалась.

Дышу. Дышу … Фу-х … Дышу …

- Мама! – гневно шепчу. От пережитого мига слезы выкатываются. Зажимаю грудь или сердце сейчас вылетит, пробив ребра. – Подробнее, пожалуйста.

Пауза.

Да что там? Почему молчит! Ни чума же бубонная! Влажные пальцы скользят по судорожно сжатому пластиковому корпусу.

Короче, к черту. Все бросаю. Увольняюсь и еду к ним. Вскакиваю с нагретой лавки.

- Ты только не волнуйся, – отмирает мама. – Мы подъезжаем.

- Куда? – обескураженно моргаю.

Может оглохла от шока, не знаю. Кажется мне кажется. Вот такой каламбур.

- На базу, – лепечет мама. – Мы потихоньку. Папа все устроил.

Сюда? Прям сюда?!

- Вы далеко?

Не кажется!

От облегчения почти теряю сознание. Если они в дороге, то значит все не так плохо. Моя мамуля перестраховалась. С одной стороны готова подпрыгивать от встречи с малышкой, но с другой обмираю.

Я так надеюсь, что никто не узнает. Только бы успеть увести их к себе. Черт с ним - Майковым, потерплю. Не зря же он такой расторопный, что отдельное жилье выделили. Вот и воспользуюсь.